На небе сгрудились тучи, полил дождь. Джон будничным тоном сообщил девушкам, что тут постоянно мрачная погода, и что их городок иногда называют Лондоном или Санкт-Петербургом, правда, признался, что про последний город ничего не знает, и что вроде бы он располагается где-то в далёком СССР, где белые медведи ходят по городам, постоянно пьют водку и играют на балалайках.
Эфразия ехидно поинтересовалась, почему же тогда эти северные медведи не записали ни одного диска?
На что мужчина ответил, что, скорее всего, СССР - это такая глушь - примерно рядом с Северным полюсом - где нет никакой цивилизации, кроме ларьков с пивом и водкой, поэтому там отродясь не было никаких дисков и, тем более, аппаратуры для их записи. Потом добавил, что прочитал об этом где-то в Интернете. Немного помолчав, мужчина сознался, что, по его мнению, очень странно, что в СССР так холодно, ведь там, насколько он знает, находятся египетские пирамиды, а где пирамиды, там, понятное дело, должно быть тропическое солнце и пальмы.
Эфразия переглянулась с Эстер, и девушки с трудом сдержали дикий хохот. Эфразия утопила свой смех в бутылке газировки, а Эстер заглушила кулаком.
Поездка была довольно скучной. Кроме густого леса, росшего с обеих сторон дороги, и высоких гор с белоснежными шапками снега, видневшихся на заднем плане в качестве фона, смотреть было не на что. А горы и деревья приелись Эфразии довольно быстро, даже быстрее, чем высотные дома в её родном Нью-Йорке. Кроме того, отчётливо пахло сыростью, словно бы они направлялись прямо в болото и собирались поселиться рядом с лягушками и водяными змеями.
Неожиданно на дороге показался мотоцикл, который даже сквозь залитое дождём стекло выглядел крутым. На мотоцикле восседал мускулистый и сексуально мокрый парень в джинсах и чёрной майке. За его спиной восседала худенькая блондинка с причёской "Оданго", которую Эфразия начала узнавать после просмотра "Сейлор Мун", да и то, в жизни она её никогда ни у кого не видела.
Девушка была одета в короткие чёрные шорты и топик. Повернувшись к ним, она продемонстрировала им средний палец.
- Интересно, кто эта стерва? - вслух поинтересовалась Эфразия. - Надо бы завести себе списочек врагов и назвать его просто и ясно: "Тетрадочка смерти". Так, на всякий случай. Возможно в будущем меня это подстегнёт изобрести что-нибудь покруче атомной бомбы, и подопытных крыс не придётся долго искать.
- А, это Джин Саммерс, дочь нашего мэра, - небрежно бросил Джон. - Не обращай на неё внимания. К тому же, она живёт в Париже, сюда редко приезжает. Хотя, подозреваю, что она тоже увлечена вампирами, - он хмыкнул. - Наверное, приехала на фестиваль со своим муженьком-телохранителем. Когда Джин вышла замуж за своего телохранителя, отец публично от неё отрёкся, но, когда она приезжает к нему в гости, сидит тише воды, ниже травы, очень уж он её боится. Хотя, если найти с ней общий язык, она весьма милая. Мы с ней в неплохих отношениях. Не то, чтобы мы с ней общались, но, по крайней мере, она не грубит мне и не делает гадостей.
- А как назвать это приветствие? Или это уже так принято? А почему не два совмещённых жеста - одна ладонь на сгибе локтя другой, и одновременно средний палец? Надо бы подкинуть ей идейку. Вдруг станем подругами и она подбросит мне какого-нибудь миллионерчика, раз сама западает на нищебродов, - со смешком заметила Эфразия. Подобных "крутых" личностей она нисколечко не боялась. Она знала на собственном опыте, что, когда стреляешь в их сторону, они почему-то пугаются и начинают гадить под себя, а удар кирпичом между глаз каждого из них делает милым, добрым и послушным. Просто таки универсальное средство по превращению отпетого уголовника в хиппи.
- Просто она знает - да все в городе почему-то в курсе - что я поехал встречать дочь. Наверное, Джин таким образом дала понять, что хочет с тобой познакомиться поближе.
- Какая, говоришь, у тебя пушка? У меня кольт сорок пятого калибра, а у тебя? - заговорщицки поинтересовалась Эфразия, склоняясь к Эстер.
- Какой-то полуавтоматический, я ещё инструкцию к нему не прочла. Ну, потому что я его украла, - прошептала Эстер, смущаясь. - Я украла его у грабителя, он на меня напал, я его оглушила сумочкой, а потом заглянула к нему в рюкзак. Ты ведь не считаешь, что это такое уж страшное преступление? - Эстер умоляюще заглянула ей в глаза.
- То, что ты сделала, называется "святое дело", - с полной серьёзностью заметила Эфразия. - Нагадить тому, кто тебя обидел - это правильно! Если бы все так делали, глядишь, те, кто привык безнаказанно обижать мирных людей, научились бы думать перед очередным отвратительным поступком. Ну или их бы быстро поубивали.
Через некоторое время они приехали.
Когда Эфразия выходила из машины, она была полна мрачных предчувствий, но, к её облегчению, домик был и вправду ничего. Окружённый скорее функциональным, чем прочным и высоким, слишком изящным кованым забором и защищённый такими же воротами, домик был сделан из бруса, но явно не собирался в ближайшие пятьдесят лет разваливаться по брёвнышку. Кроме того, на крыше имелась спутниковая антенна, что окончательно примирило девушку с жизнью в такой глуши.
Когда к ним кинулась большая собака, девушки дружно завизжали и спрятались за спиной Джона, а тот рассмеялся и приказал "Рубику" сидеть, а также сообщил ему, что тут все свои.
Эстер робко выглянула из-за спины мужчины и заявила, что собачка похожа на волка. На что мужчина небрежно ответил, что "милый пёсик" и является наполовину волком, даже на три четверти, но он ласковый и нежный, ну, как тот самый пёсик из повести Джека Лондона "Белый клык". Но только со своими.
Хаски со словно бы подведёнными, вымораживающими голубыми глазами, тщательно принюхался к новым "своим" и затем тявкнул и немного повилял хвостом.
Когда Эфразия осмелилась протянуть ладонь, чтобы погладить его, он взвизгнул от счастья, опрокинул её на землю и облизал всё лицо на радостях. Вскоре обе девушки радостно теребили пса, а тот выглядел до крайности счастливым.