Спустя несколько минут Лилит в ярости разрывала дневник, несколько раз порезавшись о слишком твёрдые страницы. Это потребовало больше сил, чем ей казалось. Она вся взмокла и ощущала боль в пальцах. Из некоторых из них капала кровь, покрывая ошмётки разрисованных девичьими сердечками и цветочками листы разлинованной тетрадки.
- Вот, это твоё, гадость! - схватив их в охапку, Лилит направилась к портрету и потрясла остатками дневника перед портретом врага. - Тоже самое будет и с тобой, ясно? Я не оступлюсь, ни за что не отступлюсь, дрянь! - кричала она, почти не осознавая, что делает, что на неё нашло.
Затем просто уселась перед равнодушным портретом и сжалась в комочек, обняв колени тонкими руками.
- Считаешь, я теперь должна тебя простить, да? Из-за того, что ты якобы была заколдованной? Но я не верю, что ты этого не хотела! И родителей своих ты отравила, не будучи под властью чар. Это только в глупых мультфильмах злодей рассказывает жалостливую историю про то, что его заколдовали, что он не хотел, что он вообще трагическая личность - и его все дружно прощают. Правда, не забыв убить. А я тебя не прощу! Никогда не прощу!
Истерика накатила внезапно, но не казалась случайной. Ведь столько веков она наполовину существовала, не слишком сильно отличаясь от зазомбированных подданных.
А теперь принцесса ощущала себя даже слишком живой, чересчур страдающей, маленькой и слабой под равнодушным нарисованным взглядом.
И самым страшным было то, что её слёзы ровным счётом ничего не могли изменить. Ничего не решали. Вся её боль, как и страдания умерших родных, тех, кого она так любила, и на чью смерть её заставили смотреть.
Теперь, вместо того, чтобы вспоминать счастливые мгновения, проведённые с родителями и младшей сестрой, Лилит сразу же вспоминала их изуродованные тела, слышала дикие крики и вопли.
Палачи словно бы уничтожили не только самых дорогих для неё людей, но и счастливое прошлое. Так что теперь даже драгоценные воспоминания оказались поруганными, уничтоженными, растворёнными в кислоте боли и страха. Ненависти. Желании отомстить.
Пришла в себя она ещё не скоро. Но даже слёзы имеют свойство заканчиваться. А истерики утихать.
Неожиданно ей показалось, что портрет Эулалии не совсем мёртв. Точнее, что аура портрета указывает на то, что девушка ещё жива, хотя и находится слишком далеко от своей нарисованной копии.
- Значит, ты снова жива. Ты где-то возродилась, сучка, - тихо произнесла Лилит дрожащими губами, не отрываясь, глядя на слишком яркие нарисованные губы. Словно бы Эулалия на самом деле пила кровь поверженных врагов. - Значит, мне придётся тебя уничтожить. Даже если ты убьёшь меня так же жестоко... Ведь неизвестно, кому из нас повезёт. Но я должна это сделать. Это мой долг. Моя месть за себя и родных.
Тяжело вздохнув и всё же с облегчением Лилит покинула покои и сам мёртвый дворец.
Возвращаться на Циррус она не хотела. Нет, даже не так, всё внутри неё протестовало против этого. Это было словно живой лечь в гробницу и позволить себя замуровать.
Кроме того, она помнила про их родовой древний ритуал мести, который позволял очутиться даже в ином мире, если враги, не получившие достаточное возмездие, возродились там после смерти. И ради его исполнения требовалось принести в жертву всё, что было ей дорого. И уничтожить планету.
Но эта жертва вовсе не казалась ей чрезмерной. Она готова была пойти на всё, чтобы прикончить своего врага раз и навсегда.
Она вернулась на звездолёт и набрала необходимую комбинацию символов, чтобы вернуться обратно.
Всё ещё существо отчаянно этому сопротивлялось, но Лилит превозмогла себя, успокаивая себя тем, что ей нужно провести этот ритуал. И для этого потребуется встать на родную землю и активировать магическую защиту.
Песок, навсегда перемешанный с прахом, заскрипел под ногами. Ветер тоже имел вкус смерти и пепла. Имитация жизни не могла скрыть пустоту в глазах тех, кто кланялся ей. Она снова недосчиталась нескольких слуг, а несколько кучек праха в разных покоях позволили ей убедиться в их окончательной гибели.
Молитвенный и ритуальный покой встретил её слабым мерцанием символов на полу. Голубовато-зелёные искры создавали новые символы, а затем те исчезали, затухая.
Она встала в центр залы и сосредоточилась, запуская необходимые процессы. Испытывая облегчение, что она сможет всё закончить здесь и начать всё сначала. Хотя и мысли о грядущем заставляли сжиматься душу.
Снова боль и страдания, и возможная кошмарная смерть... Словно бесконечные пытки в аду.
Достав принесённый в небольшой сумочке ритуальный кинжал, она порезала ладони и, буквально улёгшись на пол, упёрлась в него окровавленными конечностями.
Затем громко и ясно произнесла заклинание.
Раздался звук, неясный гул, все символы зажглись ярко и яростно. Код к апокалипсису сработал.
Невидимые огненные путы словно бы связали её, привязали к символам, которые попеременно зажигались и гасли. Их свет отражался в её глазах, даже сквозь закрытые веки.
- Уничтожение планеты Циррус включено. Обратный отчёт начался, - раздался приятный, хотя и слишком юный голос. Голос её сестры. - Наследница престола, вы обладаете правами администратора. Если вы хотите остановить процесс, предлагаю сделать это именно сейчас.
Лилит промолчала, только почти беззвучно зарыдала, сжимаясь. Прижимая окровавленный руки к груди.
- Что, никто не возражает? - крайней удивлённо произнесла электронная копия голоса Лорелей. - Тогда ладно, - неуверенно произнесла система защиты. - Тогда начинаю считать: десять, девять, восемь...
Вкус ада на губах. Пепел мёртвых тел покрывал её с ног до головы, путался в волосах, скрипел на зубах. По крайней мере, ей так казалось. А иногда фантазия оказывается сильнее реальности, вытесняя её, заставляя тело видеть внутренним взором, открывая невидимые глаза в мозгу, а не закрытыми глазами, прикрытыми, словно чёрной вуалью, сенью ресниц.
Всё было закончено - и только начиналось.
Словно невидимые фигурки на доске были сброшены взрывом или даже разбиты, а затем на доску поставили новые. Возможно, совсем другие, отличающиеся цветом и формой.
Но с готовностью сделать первый ход. Продумать стратегию уничтожения. Нацелиться на фигурки врагов с противоположной стороны.
И никто никогда не обвиняет, например, шахматы и шашки в ксенофобии. Хотя шахматы и шашки изначально расисты. Если верить, что они живые. Вообще относиться к играм серьёзно.
Лилит ощутила, как корабль, окружающий её, защищающий хрупкую плоть, растворяется в бесконечном космосе, распадается на атомы. И как исчезает её тело. Растворяется, будто сахар в горячем кофе. В беззвёздной черноте. В идеальной безмятежности. Которая не была ей суждена.