Кривенко Евгений Владимирович : другие произведения.

Окликни меня среди теней - часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    От автора Мне немало довелось общаться с американцами, и меня удивляет контраст - это неплохие и доброжелательные люди, но их страна проводит все более опасную политику, создавая угрозу столкновения цивилизаций Востока и Запада. Снова по миру бродит призрак Третьей мировой войны. Почему так? Ведь закончилоcь противостояние сверхдержав, и нынешнее время могло стать самым мирным в истории человечества. Но, видимо, не станет. Может быть, ненависть бедных стран обрушится на самодовольный богатый Запад. А может быть те, кого принято называть террористами, завладеют одной из секретных технологий, разрабатываемых в бесчисленных военных лабораториях, и по-своему распорядятся судьбами мира. Но люди ли распоряжаются судьбами мира? Или, как говорил Воланд в "Мастере и Маргарите", управляется кто-то совсем другой? Во многих религиях есть намеки на это, и что-то в них может оказаться правдой... "Окликни меня среди теней" - это фантастический роман, сплав размышлений об истории грядущего, литературного вымысла и видений. В нем рассказывается, как Запад окажется в руинах после применения загадочного оружия под названием "черный свет". Как поднимется Восток, о чем предупреждал еще В.Соловьев, и на все страны ляжет тень всемирной империи. А в следующем романе - как Россия, а точнее Российский союз, снова станет заслоном на пути к ней. По воле случая (но случая ли?) русский юноша попадает в изменившуюся Америку, где встречает свою любовь и одну смертельную угрозу за другой. Постепенно он начинает понимать, что за мировыми событиями скрывается схватка могущественных сил. Люди дают им разные имена, но сущность их неизменна, а мощь растет с каждым столетием. Он вынужден бежать с любимой через снежные пустыни и брошенные города, но странная погоня идет по пятам... Если кто-то из американцев прочтет этот роман, пусть не обижается за описание своей страны - я писал с симпатией к живущим в ней людям.
  
  
   ЕВГЕНИЙ КРИВЕНКО
  
  
   ОКЛИКНИ МЕНЯ СРЕДИ ТЕНЕЙ
  
   Часть 1
  
  
   Пролог
  
  
   К этому времени они миновали бывшие штаты Иллинойс и Висконсин, и углубились на Территорию Мин-Айоу. К этому времени они привыкли к виду мертвых городов и лишь старались проезжать их быстрее. К этому времени все гуще шел снег, покрывая землю белым саваном.
   Остались позади пустынные и величественные берега Миссисипи, остались позади сверкающие огнями Города-Близнецы, осталась позади схватка с бандитами на заснеженном шоссе. О других преследователях Русов старался не думать. В любой момент они могли появиться из вихрей поземки или бегущих навстречу перелесков - белые как летящий снег и такие же безмолвные...
   От мелькания снега и монотонного шума шин стали слипаться глаза. Русов решил не рисковать и остановил машину на обочине. Склонил голову на руль и сразу заснул. И увидел сон...
   Он увидел город на другом краю мира и, хотя никогда там не был, сразу узнал его - слева над рекой угрюмо краснели стены Кремля, а справа тускло блестел купол храма Христа Спасителя. Набережная была пуста, ни одной машины, ступени вели к реке. В темной воде змеился красный огонь - над городом всходило солнце.
   Ледяной озноб пробежал по телу Русова.
   На набережной появилась странная фигура - человек в темной одежде, с ножнами на блестящем золотом поясе. Следом возникла другая - женщина в зеленом одеянии, с красной розой в руке. Русов снова вздрогнул, настолько прекрасно и холодно было ее лицо... Третьим из льдисто мерцавшего воздуха обрисовался некто в синем плаще - со смуглым, будто обожженным лицом.
   У Русова застучали зубы: глаза были не человеческие, а змеиные - желтые, с вертикальным черным зрачком.
   Русов попытался сохранить самообладание. "Это просто изображения, - сказал он себе. - Те самые, что ты видел во время игры. Трехмерные электронные проекции".
   Но где спрятана аппаратура?
   В надежде, что видения исчезнут, он заговорил:
   - Кто вы? - слова прозвучали хрипло. - Есть ли кто живой в городе? Почему нет разрушений, ведь была война?
   Он не ждал ответа, но получил его.
   - Город пуст, - сказала женщина, и в ее голосе Русову послышался ледяной посвист пурги.- Была война, но воля Владык сохранила город. Не может погибнуть будущая столица мира, разве что вместе с миром.
   - Это еще может случиться, - холодно произнес мужчина в черном. - Сражение начато, но до конца далеко. Все может погибнуть в пламени.
   - Кто вы? - голос Русова задрожал.
   Ответил третий, со змеиными глазами. Слова секли словно град:
   - Мы пришли, потому что время пришло. Две тысячи лет миновали и сбывается то, что предсказано... Хочешь поучаствовать в игре Владык?
   - Я? - Русова затрясло от страха.
   - Если мы вступим в бой, то этот мир рассыплется в субатомную пыль, - сумрачно сказал тот, кто с мечом. - Поэтому будет так, как написано - и не так. Двенадцать людей выступят с одной стороны, и двенадцать с другой. Сторону ты выбрал сам.
   Голос Русова сорвался на визг:
   - Но я не хочу! Я хочу остаться с Джанет...
   - Тогда ты умрешь, - слова фигуры с темным от огня лицом упали безжалостным приговором. - Белые призраки следуют по пятам. Но если не настигнут тебя, то мы снова встретимся здесь, на берегу мертвой реки...
   Русов проснулся - горло пересохло, а голова болела. Он поднял голову и тупо посмотрел на падавший снег. Еще один непонятный сон... Наконец потянулся к ключу зажигания, глянул на продолжавшую спать Джанет и тронул машину.
   А вскоре и Джанет зашевелилась, спустила ноги с сиденья, на котором так уютно устроилась, и сладко зевнула.
   - Слава богу, что это большая машина, - молвила она, глядя на мелькающие деревья. - Иначе мы сошли бы с ума от тесноты.
   Она наклонилась, достала из сумки термос и налила чашку. Салон наполнился чудесным ароматом настоящего кофе: и когда только успела о нем позаботиться?
   - Попей, милый. Это сколько же я проспала?
   Не сбавляя скорости, Русов взял одной рукой чашку и стал прихлебывать. Он не отрывал глаз от дороги. Это была хорошая дорога - не первый час вел машину, а им не попалось ни разрушенных мостов, ни поваленных поперек деревьев. Но и встречных машин почему-то не было.
   После кофе перестала болеть голова. Русов протянул пустую чашку:
   - Спасибо.
   Джанет налила кофе и себе, выпила и с вздохом убрала термос.
   - Спасибо дяде!
   Некоторое время она смотрела на однообразный пейзаж за окном, потом повернулась к Русову. Лицо давно утратило тот мертвенно-белый цвет, который напугал его в ночь бегства. За два дня пути оно посвежело. Рыжеватые волосы обрели прежний блеск, кудрями падали на плечи, льнули к обивке сиденья. Зрачки зеленоватых глаз расширились.
   - Юджин, расскажи еще раз, как ты меня нашел. Как оказался здесь.
   Русов смутился - никак не мог привыкнуть, с какой любовью смотрит на него Джанет.
   - А знаешь, - сказал он неловко. - Ведь мы едем в сторону России. Почти тем же путем, каким я прилетел когда-то. С каждым часом становится ближе мой город.
   Джанет встряхнула волосами и рассмеялась:
   - Ну да! Только все дороги кончатся гораздо раньше. Ты же мне рассказывал. Дальше тянутся леса и тундры Лабрадора, раскинулись ледяные моря, а за ними снега Гренландии. Потом опять море и только затем Европа. А там еще надо пересечь Темную зону. До твоего города не добраться, Юджин. Разве что на самолете. Странное у него название. Повтори-ка его еще раз.
   - Кандала, - с улыбкой выговорил Русов название родного города по-английски. - Это совсем не плохой город, Джанет, хотя и бедный. В тот день я не думал, что оставлю его. Да еще окажусь на другом континенте...
  
  
   1. Беглец
  
  
   Русов подогнал газик к крыльцу и вышел, чтобы размяться и прогнать остатки сна - любил по утрам поспать, но редко давали. Ему пришлось поднять воротник куртки - с гор, кое-где уже покрытых снегом, дул ледяной ветер. Из тумана вставало солнце. Снизу оно было тревожно-красным, посередине желтым, а сверху горело белым огнем.
   Из дома слышался шум сборов и пронзительный голос Марьяны. Русов поежился, но не от холода. Хотя был не прочь выпить чашку горячего чая с брусничным вареньем, в дом не пошел.
   Наконец на крыльце появился отец в бесформенной рыбацкой куртке и резиновых сапогах, а следом ещё двое, экипированных таким же образом - гости из столицы автономии. Гости отчаянно зевали и Русов им в душе посочувствовал: отец мог пить всю ночь напролет, но за дело всегда брался с раннего утра, будь то рабочая планерка или выезд на рыбалку, как сегодня.
   - Пошевеливайся!
   Это было первое слово, которое отец бросил Русову и стал вытаскивать на крыльцо рюкзаки, набитые рыбацким снаряжением и бутылками. Русов вздохнул - вечно на него покрикивают, - нехотя вытащил руки из теплых карманов и принялся укладывать рюкзаки за сиденья, а потом сел за руль. Гости влезли назад, дыша водочным перегаром. Отец грузно уселся рядом.
   Марьяна в нарядной красной кофте вышла на крыльцо, зыркнула на Русова и заулыбалась гостям.
   - Счастливой дороженьки, дорогие, - нараспев сказала она. - Ни пуха ни пера!
   - К черту, - сипло отозвался отец. И кивнул Русову: - Трогай!
   Гости захрапели, пока Русов еще вел газик по улицам города. Как обычно по утрам, не встретилось ни одной машины. Солнце ярко освещало голубые и зеленые стены домов, над обочинами краснели гроздья рябины. Миновали порт с красно-ржавыми корпусами судов на синей воде. Несмотря на ранний час, в порту шла работа: лязгало железо, поворачивались стрелы портальных кранов. Близился конец навигации, надо было успеть принять и отправить грузы. Дорога пересекла по мосту бурно мчавшуюся реку и пошла в гору.
   На душе Русова полегчало. Сосны и голубой простор моря прогнали тоску, которую наводил набитый женщинами и детьми дом градоначальника. Русов ютился там на птичьих правах после смерти матери. Сколько ни просил отца выделить ему комнату из запасного жилого фонда - первому лицу города это ничего бы не стоило, - тот не соглашался, хотя от мысли сделать Русова своим преемником явно отказался. Теперь старший сын Марьяны, Семен, обычно сидел позади в кабинете и с каменным лицом наблюдал, как отец выслушивает просителей или кричит на провинившихся начальников рангом пониже.
   "Держит меня при себе как мальчика на побегушках", - с горечью подумал Русов.
   Хотя поведение отца часто бывало странным: то кричит и топает ногами, а то прикажет подать водки, нальет просителю, пригорюнится и слушает, как тот рассказывает про житье-бытье. Сам отец на работе не пил...
   Но копаться в себе быстро надоело.
   Дорога поднялась на перевал и теперь спускалась, прямая как стрела. Вдали синели сопки, слева они подходили близко, и каменистые склоны вздымались над дорогой. Ровно гудел недавно отрегулированный мотор, похрапывал рядом отец, и Русов стал думать о предстоящем отдыхе - только лес, река, да бьющаяся на леске рыба...
   Через полчаса он помрачнел и сбавил скорость.
   Они были почти у цели, и дорога стала гораздо хуже. Конечно, ей не досталось так, как военному аэродрому - там остался только кратер с рыжими голыми скатами, но и здесь дорожное полотно было покорежено и приходилось ехать по рытвинам, кое-как присыпанным щебнем. Пробудился счетчик радиации, со стрекотом выплевывая на дисплей растущие числа. Немного боеголовок успело взорваться во время войны, но базе в окрестностях Кандалы не повезло...
   Но это было терпимо, а когда Русов объехал обгорелый холм, а за ним еще два, заваленных выбеленными солнцем и непогодой скелетами деревьев - по неизвестной причине ни пожары, ни гниение за двадцать лет не коснулись их, - то снова начался нормальный лес, жизнь здесь давно взяла свое.
   У поворота к дублирующему аэродрому Русов притормозил. Его взгляд, как всегда, приковала уходящая вперед дорога. Она сразу делалась гораздо хуже, круто спускалась между холмов к синевшему морю и пропадала из виду. Невеселой была эта синева; солнце не бросало туда ни единой искры, словно густая тень лежала на воде и прибрежной равнине. Когда-то там был город и база подводных лодок, а теперь раскинулась Темная зона - царство вечного сумрака, где среди уродливых деревьев скользили странные твари.
   Холод струйкой протек по спине. Русов аккуратно повернул направо.
   Их ждали, ворота ярко-зеленого цвета отъехали в сторону и газик покатился к домику командного пункта. Возле него лениво крутил лопастями окрашенный в камуфляжную краску вертолет. Русов остановил машину и растолкал отца. Тот недовольно замычал, но сразу проснулся, повернулся и стал будить гостей.
   Из домика вышли двое. Невысокий генерал, как всегда, шагал размашисто; ординарец едва тащил за ним два необъятных рюкзака. Русов вышел и с удовольствием потянулся - его миссия на этом заканчивалась. Воздух приятно холодил лицо, возле уха заныл комар.
   Генерал подошел и начались шумные приветствия, дружеские объятия и хлопанье по спинам. Затем вся компания направилась в командный пункт - перекусить чем бог послал, как радушно объявил генерал. Русов получил указание погрузить пожитки в вертолет, подвел газик поближе и, чувствуя как ерошит волосы поднятый винтом ветер, стал таскать рюкзаки. Пилот обернулся и помахал ему рукой.
   Постанывая, доплелся ординарец. Русов помог и ему, а потом отогнал машину, положил руки на руль и уткнулся в них лицом. Как надоела эта жизнь на побегушках! Захотелось оказаться далеко от людей. Он стал представлять реку, куда сейчас полетят - серебристую водную гладь, рвущееся из рук удилище, бьющуюся на леске форель.
   ...И незаметно задремал, слишком рано сегодня пришлось вставать.
   Он сразу увидел реку, только вода была темней, чем ему представлялось - она была совсем черной. На другом берегу стояла женщина. Лес позади затягивала дымка, и платье выделялось яркой белизной. Но еще ярче сияли пламенно-рыжие волосы женщины.
   Русов сразу узнал покойную мать.
   Она вгляделась, улыбнулась и помахала рукой. Жест был нетороплив и спокоен, словно говорил: ''До свидания!''
   Русов проснулся, сердце сильно билось.
   Он давно не видел во сне мать. Первое время ее присутствие ощущалось часто, особенно по ночам, когда он лежал без сна и в шорохе дождя чудились подкрадывающиеся шаги тварей из Темной зоны. Тогда она приходила, клала прохладную руку на лоб, и они отправлялись гулять по тропинкам странного, но очень красивого сада. Наверное, ей не хотелось оставлять сына одного в чужой для себя стране... А потом перестала приходить, словно однажды зашла в сад чересчур далеко и не смогла возвратиться. И вот появилась снова...
   От домика уже возвращалась веселая компания: на гостях из столицы автономии повисли две девицы в камуфляжных костюмах и с ярко накрашенными губами. Отец с виноватым видом подошел к газику.
   - Прости, Евгений, - заговорил он и Русов вздрогнул от удивления: отец не любил извиняться. - Места в вертолете для тебя не осталось. Этих баб, - он добавил нецензурное слово, - генерал берет, чтобы гостей ублажать. Одной водки и рыбалки для них мало. Останься пока тут, дежурный о тебе позаботится.
   Отец неловко ткнулся щетинистым подбородком ему в щеку и зашагал к вертолету. Русов остался сидеть с открытым ртом, таких нежностей у них в семье давно не водилось. Но вскоре опомнился, поспешил к вертолету и забрал свой рюкзак.
   Когда все уселись, машина слегка просела. Потом, набирая мощь, раскрутились винты, вертолет оторвался от земли и со звенящим гулом ушел в небо. Постепенно уменьшаясь, он направился на северо-восток; там сохранились девственные леса и чистые реки, остались и заброшенные поселки геологов, так что рыбалка предполагалась с комфортом.
   Русову ничего не оставалось делать, как подогнать газик к домику командного пункта. Выключил мотор, спрятал ключи в карман, взял рюкзак и поднялся на крыльцо. Когда отворил дверь, то закашлялся от повисшего в комнате сигаретного дыма.
   - Будь здоров, не кашляй! - приветствовал сидевший за столом человек. Он был в расстегнутой куртке, лысый, с блестящими от пота щеками. - Ничего, что накурено, зато комаров меньше будет. Вот, выпей, - он кивнул в сторону стоявшей на столе канистры, - это твой отец оставил. Заодно давай познакомимся. Михаил Сирин, механик.
   Он протянул жесткую ладонь.
   - Евгений, - буркнул Русов.
   Он сел, выбрал стакан без следов губной помады и налил чуть не половину, настолько выбили из колеи странный сон и непривычное поведение отца. Водка была неважной, местного производства - и в голову сразу ударило.
   - Давно здесь служите? - спросил он, двигая непослушным языком.
   - С самой войны, - охотно отозвался Сирин. Он налил себе и кивнул на тарелку с распластанной семгой: - Закусывай. Мне она обрыдла. Живем тут на рыбе да на консервах, неизвестно зачем живем.
   - Уехали бы, - промямлил Русов, вгрызаясь в сочную мякоть. - У вас лет двадцать выслуги должно быть.
   Сирин одним махом проглотил водку и со стуком поставил стакан, глаза подозрительно заблестели.
   - Куда уехать? - зло спросил он. - На тот свет, что ли? Только там меня и ждут. Жена и дочка дожидаются. - По щекам и вправду потекли слезы.
   Русов оторопело откусил семги, навидался пьяных слез в отцовском доме и не терпел этого зрелища. Но Сирин взял себя в руки, налил еще водки, а потом вытащил из кармана скомканный платок и вытер глаза.
   - Ладно, - вздохнул он. - Что было, того не вернешь, сколько раз себе говорил. А ехать мне некуда, парень. В Москву сейчас разве что сумасшедший забредет. Тут хотя бы на казенных харчах. Ну ладно, пойдем. Устрою я тебя.
   Он встал, аккуратно завинтил канистру пробкой, взял за ручку и повел Русова по лесенке вниз. Спускались на удивление долго - рука Русова устала нести рюкзак, - наконец уперлись в овальную стальную дверь. Сирин отворил, и они оказались в тускло освещенном коридоре. Было душновато, направо и налево через равные интервалы располагались такие же двери.
   - Командный пункт, - сообщил Сирин. - Хотя чем теперь командовать? Вот и моя конура, можешь располагаться на второй койке. А хочешь, видак погляди.
   Он толкнул другую дверь - открылся обширный зал, уставленный пультами.
   - Большая часть этого железа не работает, - хмуро сказал Сирин. - Кое-что еще с советских времен. Но "тарелка" наверху в порядке, а спутниковый тюнер новенький. Любит начальство вино попить и кино поглядеть. Естественно, не китайское. Кстати, твой отец сказал, что это ты американские фильмы переводишь? Откуда английский так хорошо знаешь, парень?
   Ну вот, приехали! Русова даже передернуло, до того надоело объясняться.
   - У меня мама американка, - неохотно сказал он, оглядывая сумрачный зал. - Приехала еще до войны с христианской миссией. После этой заварухи, конечно, пришлось остаться. Отец ее в жены взял. Из-за этого целый скандал был. Она и выучила меня языку. Часто свою Каролину вспоминала, английские книжки мне читала...
   - Ну и ну, - присвистнул Сирин, а потом ухмыльнулся: - Выходит, ты у нас наполовину американец! То-то рожа не русская, больно вытянутая. Но все равно, красавчик. Девки небось так и бегают...
   Русов стиснул кулаки. Только этим утром, бреясь тупой китайской бритвой, он в очередной раз скептически разглядывал себя в зеркале. Грязновато-светлые волосы (давно пора стричь), курносый нос, следы прыщей на коже. Лишь глаза могли сойти за красивые: мать называла их голубыми, но цвет скорее походил на серый... К тому же слова Сирина напомнили детскую дразнилку, Русова донимали ею в школе, пока свежи были воспоминания о войне: "Один американец засунул в жопу палец и вытащил оттуда говна четыре пуда".
   - Замолчи, пожалуйста, - сказал он, не заметив как перешел на ты. - А то и ударить могу!
   Глаза Сирина погрустнели.
   - Ладно, извини, - пробормотал он. - Тошно мне. Пойду, прилягу. Если захочешь что-нибудь перевести, аппаратура вон там. - Он повернулся и, тяжело ступая, вышел из зала.
   Русов шумно выдохнул: достали его в детстве кличкой "американец". Из скольких носов пришлось кровь пустить, пока начали остерегаться. В гробу он эту Америку видел. Хотя примерно там она и оказалась...
   Чувствуя, как пылают щеки, он придвинул стул и сел. Привычный вид аппаратуры несколько успокоил. Монитор был небольшой, но видеомагнитофон оказался хорошим: цифровой, с функциями редактирования и с микрофоном. Оба, естественно, китайского производства.
   Русов вставил в магнитофон первый попавшийся диск и стал вслушиваться в английскую речь. Российские фильмы завозили из других автономий (восстанавливать единое телевещание ни одна автономия пока не хотела), а американские записывали прямо на месте - пару спутниковых программ здешние "тарелки" принимали. Похоже, фильмы остались единственным, что продолжала экспортировать Америка. Китайское спутниковое вещание долго никто не выдерживал: слишком назойливо рекламировало процветание в странах Китайского Содружества.
   Русов придвинул микрофон, поэкспериментировал с уровнем записи и начал дубляж. Получалось у него неплохо и он гордился, что зарабатывает на жизнь самостоятельно. Местные прокатчики и кабельное телевидение платили за каждый переведенный фильм. Выходило немного, но на китайские тряпки и конфеты для сестричек хватало.
   Фильм оказался обычным боевиком.
   Парень и симпатичная девушка становились случайными свидетелями бандитской разборки - их обвиняли в убийстве, и приходилось бежать от полиции в Лимб, а потом и в саму Темную зону. Выглядела она кошмарнее здешних: парню то и дело приходилось спасать девушку от гигантских пауков или жутких мутантов. Порою для разнообразия девушка спасала его. Под конец они выбирались к цивилизации, эффектно расправлялись с бандитами и заканчивали действо затяжным поцелуем.
   Русов зевнул, отложил микрофон и от нечего делать стал смотреть запись дальше. Пошла информационная программа: новости о каких-то выборах, интервью с конгрессменом от некоего Ил-Оу о проблемах содержания больных черной немочью, реклама (в основном китайских товаров), пара криминальных происшествий...
   Русов смотрел вполглаза, в основном слушал голос диктора и запоминал произношение. Вяло подумал: доведется ли встретиться с американцами и поговорить по-английски? Шансов на это казалось мало: прямое сообщение через Атлантику стало невозможным, а путь через страны Китайского содружества был слишком рискован.
   Малопонятные новости надоели, и он протянул руку, чтобы выключить магнитофон.
   Сзади раздалось лязганье открываемой двери. Вошел Сирин - лицо опухло, одежда помята.
   - Сидишь? - спросил он, с отвращением оглядывая зал. - Пойдем, прогуляемся. Свежего воздуха глотнуть хочется.
   Русов потянулся и встал. Сирин стал ему неприятен, но ссориться не хотелось: ругани хватало и дома.
   - Пойдем. Покажешь, что у вас тут есть?
   - Кое-чего есть, - с хмурой гордостью сказал Сирин. - Пошли через ангар.
   Они вышли в коридор, и перед очередной дверью Русов впервые увидел в подземелье других людей. Два бледноватых юнца в камуфляже играли в домино за металлическим столом.
   - Это кто с тобой? - недовольно глянул один на Сирина.
   - Сын здешнего градоначальника. Генерал разрешил.
   - Улетел старый козел? - вступил в разговор другой. - Небось всю неделю водку жрать будет. Не жмись, давай и нашу долю.
   Сирин достал из кармана фляжку, двое оживились и перестали обращать на них внимание.
   За дверью было темно - по сквозняку Русов понял, что оказались в обширном помещении. Сирин, чертыхаясь, шарил по стене. Наконец вспыхнул свет и Русов вздрогнул: вереница ламп осветила огромный зал. На полу из бетонных плит, сгорбившись, сидели огромные черные птицы со стеклянными глазами поверх хищных клювов.
   "Да это же самолеты, - с опозданием понял Русов. - Боевые самолеты!"
   - Вот они, птички наши, - с любовью сказал Сирин. - Новых нам не поставляли, этим уже лет по двадцать, но выглядят как новенькие.
   - А с кем воевать собираетесь? - поинтересовался пришедший в себя Русов. - Китайцы за Урал не полезут. Они наших Темных зон боятся как черт ладана, вдруг на их драгоценные гены подействуют. И американцам теперь не до нас.
   Сирин не ответил, с любовью и в то же время тоскливо оглядывая самолеты. Похоже, они остались единственным, что ему было дорого в жизни.
   - Это "СУ-34М", - сказал он, будто не слышал Русова. - У китайцев и сейчас ничего подобного нет.
   - Они с ядерным оружием? - шепотом спросил Русов.
   - Нет. - Сирин нахмурился. - У нас его не было. Стояли противоракетные комплексы, а сейчас обычный фронтовой боезапас.
   Странная мысль пришла в голову Русова, слегка уколов при этом мозг - то ли навеянная недавним фильмом, то ли откуда-то со стороны.
   - А до Америки такой самолет долетит?
   - Хм. - Сирин был озадачен. - Вообще-то это фронтовой бомбардировщик. Полетная дальность четыре тысячи пятьсот километров. Но если снять боезапас и навесить дополнительные баки... Надо посчитать.
   Он с интересом поглядел на Русова:
   - Хочешь слетать, а?
   Русов смутился:
   - Да нет, просто так подумал. Тоскливо тут.
   - Тебе-то что тосковать? - Они шли через ангар. - Отец начальником пристроит, бабу хорошую найдешь, жить не в развалюхе будешь.
   Русов промолчал. Потому и тошно было, что за него уже все решено. А куда денешься из маленького городка в захолустной Карельской автономии? Разве что в университет, но отец отпустит лишь через год...
   Сирин оглянулся на понурых металлических птиц и закрыл дверь. Потоптался в тамбуре, открыл другую. Потянуло свежим воздухом, и они оказались на улице. Последняя дверь была вделана прямо в скалу.
   - Ну вот, - блаженно сказал Сирин, усаживаясь на бревно. - Замаскированы мы неплохо, ангар с советских времен остался. Да толку что? Воевать не с кем, это ты правильно заметил. В других автономиях армия границу охраняет или за бандитами гоняется, а в наших краях бандитам не выжить. И вместо границы Темная зона, через нее никто не полезет. Положена военная часть, вот и все. Зимой по норам сидим, а летом промышляем. Рыбу ловим, зверя иной раз завалим. Консервы на свежий хлеб вымениваем, да бабам даем. За то, что они нам дают, ха-ха-ха. У нас ведь меньше сотни человек. А командует генерал! То-то он расстарался для ревизоров, чтоб оставили все как есть. Да черт с ними со всеми!
   Сирин вытащил сигареты и закурил.
   - А почему народу не видно? - полюбопытствовал Русов, тоже садясь на бревно. Окурков было набросано пропасть: видать, любимое место для перекуров.
   - Так на семге все, - пояснил Сирин, выпуская дым и щурясь на солнце. - Чего ради сейчас с проверкой приехали? Семга идет. У нас своя речка, сеть поставлена. Генерал с ревизорами будут спиннинги закидывать - конечно, когда от водки очухаются, - а наши ловят по-простому: сеть вытягивают, семгу пластают и солят. На весь год запасаем.
   Русов залюбовался пейзажем. Внизу лежало безмятежно синее озеро, за ним вставали лесистые холмы, а выше плыли белые облака.
   - Красиво тут, - вздохнул Сирин. - Привык к этим местам за двадцать лет. А где моя жена и дочка лежат, так и не знаю.
   - А может, они живы, - осторожно сказал Русов. - В центре, говорят, половина городов уцелела.
   - Где там, - отмахнулся Сирин. - Знаешь, как Москва сейчас выглядит? Я видел записи, роботы-разведчики сделали. Все цело, улицы будто подметены, а брошенные машины вообще как новые. Только везде сумрак - весь город накрыло "черным светом" со спутника. Повезло тем, кто сразу сел в машины и рванул за город. А от моих с тех пор ни слуху ни духу.
   - А вообще, как это было? - Русов попытался отвлечь собеседника от грустных воспоминаний. - С чего все началось?
   - А леший его знает? - пожал плечами Сирин. - Выжили только те, кто ни фига не видел. Или по норам сидел как мы, или в глухомани самогонку хлестал... Но по рассказам, вдруг стало темнеть, а потом люди и компьютеры словно сошли с ума. И у нас, и в штабах НАТО. Американцы видно решили, что это мы на них напали и запустили ракеты. Вечно боялись, что на них кто-то нападет - или русские, или арабы. К счастью, электроника пошла в разнос, так что настоящей ядерной войны не получилось. Разве что Европе досталось. А вот откуда взялся этот "черный свет"...
   Сирин вдруг поперхнулся и замолк.
   - В общем, потаскали картошку из огня для китайцев, - хмуро сказал Русов.
   Сирин раздраженно бросил окурок:
   - Ладно, пошли отсюда. Холодает.
   И в самом деле, поднялся ветер. Деревья зашумели, озеро сделалось стального цвета, по воде побежала рябь. Облака вытягивались, словно призрачные руки зашарили по небосводу. Пахнуло осенью и еще чем-то, неопределенным и зловещим. Наверное, ветер подул со стороны Темной зоны.
   В подземном зале управления Сирин засел за компьютер и кинул Русову пачку фоток.
   - Посмотри, это ребята над Европой снимали. Давно, лет десять назад. Тогда еще летали в разведку.
   Русов взял снимки неохотно, но жутковатая красота фотографий приковала взгляд.
   Когда-то это был город...
   Остатки оплавленных адским огнем зданий походили на причудливые сталагмиты желтого и оранжевого цвета. Улицы были размыты потопом ударных волн и тонули в зарослях - настоящих буро-зеленых джунглях. Местами из-под массы растений выглядывали погнутые фонарные столбы и кузова автомобилей. Виднелись даже цветы - огромные гроздья желтых и красных бутонов, словно кинутые кем-то в насмешку к надгробиям европейской цивилизации.
   - Да уж, - неопределенно сказал Русов, откладывая фотографии. - Она вся такая?
   - Да нет, кое-где живут. - Сирин не отрывал глаз от дисплея. - Но Европе тогда здорово досталось. Когда американцы запустили ракеты, то наши часть посбивали, и ядерные боеголовки срабатывали как раз над Европой. Хорошо, что эта ерунда быстро закончилась. Сейчас китайцы хотят в тех местах развлекательный парк открыть, радиации почти не осталось...
   Он умолк, а Русов принялся дублировать очередной американский фильм - любовную драму, пронизанную ностальгией по благополучному прошлому. От скучноватого занятия отвлек Сирин.
   - Слушай, получается, - возбужденно сказал он, отрываясь от компьютера. - Я рассчитал по электронным картам. Надо лететь на сверхзвуковой, на высоте одиннадцать километров. Над Гренландией сбросить запасные баки, скорость тогда увеличится и горючего хватит до Великих Озер, это семь тысяч километров отсюда. Еще останется, чтобы отыскать место для посадки.
   - Ты о чем? - удивился Русов.
   - А помнишь, ты спрашивал, долетит ли ''СУ'' до Америки? Долетит! Хорошая машина. Надо будет расчеты пилотам показать. Ладно, пойду баиньки. Захочешь есть, консервы вон там.
   Русов закончил переводить фильм, перекусил холодными консервами и походил по залу. Порой нажимал на кнопки, казавшиеся безопасными, но экраны большей частью оставались темными - лишь немногие пробуждались к жизни, да и те только мерцали, словно по всей Земле шел бесконечный снег.
   Он снова сел к аппаратуре и включил тюнер. Местное радио транслировало классическую музыку. Потом диктор зачитал новости - в основном про подготовку к зиме, а под конец скороговоркой сообщил о происшествии: в Петрозаводске дотла сгорела физическая лаборатория университета. Никто из сотрудников не спасся, пожарные вытащили из развалин лишь обгорелые трупы.
   Русов зевнул и протянул руку к выключателю. Она остановилась на полпути, сбоку стоял Сирин с совершенно белым лицом.
   - Ты чего? - ошарашено спросил Русов. Но Сирин не ответил, постоял и ушел, шаркая ногами.
   Русов пожал плечами и стал устраиваться на ночлег. Идти в комнатку Сирина не хотелось, решил лечь на продавленном диване в зале, благо в рюкзаке был спальный мешок. Вместо подушки положил свернутую куртку, переоделся в тренировочный костюм и залез в мешок с головой. Ему стало уютно, совсем как в детстве, когда мама подтыкала одеяло со всех сторон и тихонько напевала что-нибудь по-английски. Он скоро уснул.
   Проснулся внезапно от тяжкого гула, диван задрожал.
   Русов откинул капюшон спальника и услышал частый отрывистый стук.
   "Стреляют? - ошалело подумал он. - Учения у них, что ли?"
   Стало жутковато, и он начал выбираться из мешка. Едва поставил ноги на пол, как сильно качнуло - на этот раз грохот раздался ближе, с потолка на голову посыпался сор. Русов кое-как надел ботинки и кинулся к двери, чувствуя противную слабость в коленях.
   Только выглянул в тускло освещенный коридор, как раздался мерзкий визг и неподалеку из стены брызнуло каменное крошево.
   Русов рванул дверь на себя, ручка выскользнула из вспотевшей ладони, и он едва не упал. С трудом удержался на ногах, плотно закрыл дверь и опустил тяжелый засов.
   И в самом деле стреляли! То ли целились в него, то ли залетела случайная пуля. Может быть, это перепилась охрана и развлекается, стреляя куда попало? Начальства ведь нет. Тогда надо отсидеться за стальной дверью. Но сердце заныло, вспомнился недавний грохот. Похоже, что одну за другой взрывали именно двери.
   Неужели война? Но с кем?
   Русов в растерянности сел на диван.
   ...И подскочил: адский вопль пронзил тишину подземелья. Тоска и механическая злоба слились в этом вое - Русов не сразу понял, что слышит сирену.
   Вскоре вой прекратился, а коридор загудел от бегущих ног. Кто-то упал возле двери, вскочил и с приглушенной руганью устремился дальше. Снова остервенело застучали автоматы (Русов узнал этот звук, стрелял на уроках по боевой подготовке). Эхо отдавалось в коридоре и казалось, что стреляют со всех сторон.
   Внезапно все смолкло. Русов продолжал сидеть, не зная что делать. Не привык к таким переделкам - жил за отцом, как за каменной стеной. Тишина тем временем углублялась, делаясь более жуткой, чем грохот недавней стрельбы. Наконец Русов не выдержал, встал, на цыпочках приблизился двери и приложил ухо к холодному металлу.
   И ощутил ледяной холод в животе, снова предательски ослабели колени.
   Кто-то скребся снаружи.
   Словно в подземелье шуршала крыса... Или кто-то прилаживал взрывчатку к двери!
   Русов испуганно шарахнулся, глядя где укрыться, но не нашел ничего подходящего и бросился плашмя за диван, авось укроет от осколков. Чихнул от поднявшейся пыли и затаился. Сердце стучало - храбростью наш герой не отличался.
   Но время шло, а ничего не происходило. Потом за дверью негромко сказали:
   - Евгений, открой.
   Русов узнал голос Сирина. Еще немного полежал, потом встал и пошел к двери. Чувствовал себя неловко: вдруг это розыгрыш и теперь станет мишенью для насмешек?
   Помедлив, открыл дверь.
   Сирин не спешил входить. Вид у него был сумрачный, лысина блестела под электрической лампой. В одной руке держал пистолет, а в другой авоську. Смотрел куда-то в сторону.
   Русов тоже поглядел туда.
   На полу, вытянув руку к стальному косяку двери, лежал человек в камуфляже. Лица не было видно, а вглубь коридора тянулась кровавая полоса.
   Русов судорожно вздохнул и с трудом задвигал языком.
   - Это наш?.. Я слышал, что кто-то скребется снаружи. Побоялся открыть. Надо помочь, а то истечет кровью.
   Он сделал движение к телу, но Сирин толкнул грудью так, что Русов качнулся и вынужденно шагнул обратно. Сирин переступил порог, аккуратно поставил авоську, закрыл дверь и опустил засов.
   Потом повернулся, и Русов увидел, что глаза у него бешеные.
   - Ты с ними заодно? - прошипел он, наступая на Русова, и упирая в живот чем-то твердым.
   Русов скосил глаза и с ужасом увидел пистолет.
   - С кем? - Голос противно задрожал. - Я ничего не понимаю, Михаил. Раздался грохот, я проснулся...
   Сирин продолжал глядеть на него побелевшими глазами, потом опустил пистолет, отвернулся и смачно плюнул.
   - Добрались-таки до нас, - сказал он с непонятной интонацией. - Ладно, будем считать, ты тут ни при чем. Хорошо, что ребята успели заблокировать наружные двери. Но это ненадолго.
   Он все время оглядывался.
   - Кто эти нападавшие? - прошептал Русов.
   - Они не представились, - криво усмехнулся Сирин. - Одеты в камуфляж, без знаков отличия. Двое валяются дальше по коридору.
   - А наши? - Голос Русова прозвучал хрипло.
   - Обоим кранты, - равнодушным тоном сказал Сирин. - В замкнутом пространстве, если стреляют из автоматов, все бывает кончено за несколько секунд. Не то, что в фильмах... Ладно, нет времени рассуждать. На базу совершено нападение, будем действовать по инструкции. Пока...
   Сирин странно улыбнулся, сделал движение к двери, но остановился и вместо этого направился к пульту возле стены. Что-то нажал, засветилось несколько экранов. Сирин вгляделся и присвистнул:
   - Ага! Это хорошо, что я про инструкцию вспомнил. Ее не дураки писали.
   Он вернулся к стоявшей на полу авоське, достал из нее округлый предмет и подошел к двери. Бесшумно поднял засов, коснулся чего-то...
   Русов едва не оглох от пронзительного вопля сирены, а Сирин приоткрыл дверь, сделал движение рукой и тут же закрыл. По барабанным перепонкам Русова саданул звенящий удар, дверь подпрыгнула, а сверху обрушилась вьюга из побелки или чешуек краски.
   - Ну вот, - удовлетворенно сказал Сирин, и Русов еле расслышал слова в наступившей ватной тишине. - Наверное, я медаль заработал.
   Он снова вытащил из кармана пистолет и открыл дверь, на этот раз пошире. Долго смотрел, не высовываясь, а потом брезгливо усмехнулся и спрятал пистолет.
   - Пока стрелять не в кого, Евгений. Погляди.
   Русов выглянул, но тут же отвернулся - его едва не стошнило. К прежнему трупу добавился второй - в истерзанном и залитом кровью камуфляже.
   - Что будем делать? - хмуро спросил он.
   - Дела хреновые, Евгений. - Сирин взял авоську (теперь Русов понял, что она набита гранатами). - Камеры наверху не работают, связи нет. Наверное, перерезали кабель. Сколько нападающих, мы не знаем. По инструкции надо выводить самолеты из строя, чтобы не достались террористам. Но сделаем по-другому. Сейчас только две машины готовы к полету. На одной я заблокирую электронику, а на другой улетим. Тут возможен старт прямо из ангара. До Петрозаводска полчаса лёту, пришлют спецназ, пусть разбирается. Только надо спешить. Дверь наверху так просто не возьмешь, рассчитана на атомный взрыв, но и с нею можно справиться. А то и запасной вход в ангар отыщут.
   Они вышли в коридор. Сирин пошел впереди, а Русов пристроился сзади. Старался не глядеть под ноги, но поскользнулся и снова ощутил тошноту.
   - Ты же не пилот, - пробормотал он.
   - Я не военный летчик, это верно, - благодушно сказал Сирин. - Но перегонять самолеты с базу на базу нас учили. Это называлось совмещением военных профессий. Всякое могло случиться, а людей вечно не хватало. Так что полетал вторым пилотом... Ладно, давай скорее. Надо переодеться, без высотно-компенсирующих костюмов лететь нельзя.
   В подобии раздевалки Сирин переоделся сам и подобрал комбинезон и летный шлем Русову. Потом снова вышли в коридор. Русову было неуютно: хоть и следовал вплотную за Сирином, чувствовал незащищенной спиной холод. Но шли недолго. Сирин остановился у обитой рейками двери, повозился с замком, и они вошли в кабинет с коврами и дорогой мебелью.
   - Генеральский, - буркнул Сирин, направляясь к сейфу, и менее чем за минуту открыл дверцу. - Когда пили, сам показывал как открывать.
   Бумаг не тронул, взял только плоский футляр, похожий на портсигар. Захлопнул сейф и положил футляр на стол.
   - Смотри внимательно, - голос прозвучал напряженно. - Если меня убьют, тогда заберешь. Открывается легко, просто нажмешь на защелку...
   Футляр открылся, и Русов увидел четыре белых цилиндрика, чуть больше сигареты каждый. В голосе Сирина прозвучала гордость:
   - Это совершенно секретная вещь. Была разработана для спецподразделений. Успели выпустить не больше двадцати комплектов. Запоминай! Порядок - сверху вниз. У первой штучки с обоих концов хитрые пробки. Их надо надавить одновременно. При этом уколешь палец, но не бойся - это в кровь попадет антидот. Все остальные в радиусе полусотни метров уснут и хорошенько выспятся... Второй тоже надо надавить с обоих концов, но бросать от себя подальше. Рассмешит любую, самую угрюмую компанию. Будут хохотать до упаду, так что станет не до тебя. Потом тоже расслабятся на пару часов... Третья штучка серьезнее, может расчистить дорогу от небольшого отряда. Наводишь заостренным концом в нужную сторону, нажимаешь с боков и отпускаешь. Идет на тепло человеческого тела и сама обходит препятствия. Только держи в стороне от себя и сразу разжимай пальцы, иначе прожжет в тебе дырку... Четвертая - подарочек из самой преисподней. Видишь рифленое колесико? Ставишь, сколько минут тебе надо, чтобы удрать хотя бы на двести метров, и ноги в руки! Даже генерал не знает, что это такое. Может быть, холодный термояд. Ни ударной волны, ни радиации, но в радиусе полусотни метров все исчезает.
   Сирин захлопнул футляр и положил в карман.
   - Ладно, пошли. Ещё кой-куда зайти надо.
   Он снова достал пистолет, осторожно выглянул в коридор, выскользнул и поманил Русова. Пробрались до комнаты Сирина. Там он открыл холодильник и достал из морозилки полиэтиленовый пакет. В ответ на недоумевающий взгляд Русова усмехнулся:
   - Доллары. Это мы перед войной на машину копить стали, вот и остались. А в морозилку прятать меня жена научила. Было время, выпивал я сильно, и она стала деньги припрятывать. Чуть до развода тогда не дошло. Потом я пить бросил, а она как-то заболела и попросила меня на рынок за мясом сходить. Я ей говорю, что денег нет; нам тогда полгода зарплату не давали. А она улыбается, весело так. "Миша, - говорит, - ищи, где похолоднее"...
   Русов пожал плечами: кому в России нужны доллары?
   А Сирин помрачнел. Взял со стола фотографию красивой женщины с пепельными волосами (к плечу прислонилась худенькая девочка) и положил в карман комбинезона.
   Снова крались по сумрачному коридору. Комбинезон непривычно обтягивал тело Русова, на голову давил шлем. Происходящее казалось нереальным: нападение, взрывы, окровавленные тела...
   Сверху донесся грохот, и в спину словно толкнула исполинская рука в упругой перчатке. Русов упал, но тут же вскочил.
   Побежали, подгоняемые воющим ветром, резко запахло какой-то химической дрянью. Русов чувствовал, как панически бьется сердце. Влетели в ангар. Сирин задержался возле двери. В искусственной пещере вспыхнул свет, самолет глянул на них стеклянными глазами кабины. Он показался Русову огромным псом, склонившим лобастую голову перед хозяином. Остальные обиженно жались к стенам.
   Сирин метнулся к одному из них, открыл дверцу в борту, покопался и бегом вернулся.
   - Залезай!
   Русов пошарил глазами, но лесенки не обнаружил, а прозрачный колпак кабины был высоко над головой. Сирин почти ткнул его носом в оранжевый трап, спускавшийся из недр самолета. Русов взобрался к маленькому стеклянному небу над двумя креслами, увидел множество приборов и непонятных приспособлений, и опустился в правое кресло, стараясь ни до чего не дотрагиваться.
   Сирин ловко уселся в кресло рядом. Он что-то торопливо проверял, чем-то щелкал. Потом перегнулся через проход:
   - Давай-ка упакуем тебя как следует. В полете говорить будем через шлемофон, а дышать через трубочку. Высоко пойдем, а самолет старый - вдруг разгерметизация.
   Некоторое время он возился, пока Русов не почувствовал себя спеленатым как младенец. Даже рот закрыла пахнущая химической гадостью маска. Но дышалось легко.
   - Ну, все. - Трап поднялся, и люк в полу закрылся, замкнув их в металлическом чреве самолета. - Поехали!
   Голос прозвучал странно. Русов понял, что слышит его через шлемофон.
   Самолет задрожал, сзади послышалось рычание - пес готовился к прыжку. От стен ангара звук двигателей отдавался, наверное, как гром. Русов увидел, как от самолета побежали пыльные вихри.
   Краем глаза уловил другое движение и повернул голову. Дверь, ведущая к озеру, отлетела, переворачиваясь в облаке дыма. Мгновением позже в ангар ввалились двое. Рты разевались в беззвучном крике, один человек поднял что-то блестящее. Словно электрический разряд пронизал тело Русова.
   - Эй! - крикнул он.
   Сирин покосился, но сразу отвернулся и потянул что-то. Воздух задрожал, очертания предметов исказились. Русов увидел, как людей отшвырнуло к стене. Пол ангара двинулся, швы между бетонных плит плыли все быстрее. Русов глянул вперед и испугался: вереница ламп кончалась невдалеке.
   - Постой, - испуганно сказал он. - Впереди ведь стена!
  
   День обещал быть ясным - одним из последних перед дождливой осенью, солнце вставало из тумана. Вдруг из недр заросшего лесом холма послышался гул, задрожала земля. С металлическим лязгом часть скалы отъехала в сторону, открыв тускло освещенный туннель. Гул превратился в гром, огромная хищная птица вырвалась из туннеля и взмыла в небо на косых столбах дыма и пламени.
   Скоро она скрылась из виду. В небе появился белый инверсионный след и стал удлиняться, уходя на северо-запад.
  
   И здесь неуютная серая гладь озера. От берега до каменистого холма раскинулся город. В комнате с видом на озеро перед мониторами компьютеров сидят две фигуры в странной одежде, цвет которой неразличим в тусклым свете утра.
   Тревожный гудок. Экран одного из мониторов озаряется, по нему начинает ползти яркая точка. Фигуры поворачивают головы. Лиц не видно, серая пустота под капюшонами. Одна берет телефонную трубку. Русские слова звучат слишком правильно, с неуловимым скользящим акцентом.
   - Объект номер два начал движение. Азимут - триста, скорость - тысяча семьсот километров в час. Вот-вот выйдет из зоны действия ретранслятора.
   Слушает несколько секунд и кладет трубку. Дальнейшее не его забота: сигнал с микрочипа будет отслеживать спутник.
   Свет над озером становится ярче - вот-вот проглянет солнце, но в комнате по-прежнему полумрак.
  
  
  
   2. Сирин
  
  
   Раньше Русов летал только на вертолете и поразился, как быстро уходит вниз земля: вот видно сразу несколько озер, а теперь их уже много, но они гораздо мельче - словно осколки зеркала рассыпаны по зеленой равнине. Хотя было не до любования пейзажем: невидимая рука вдавливала в кресло так, что стало трудно дышать. Небо быстро темнело. Русова не удивило бы, появись на нём звезды.
   - Ну как? - Сирин держал штурвал непринужденно, словно летал каждый день. - Если тянет наложить в штаны, так сзади и унитаз есть.
   - Не болтай чепухи, - сердито сказал Русов. Дышать стало легче, да и надсадный гул притих. - А ты, оказывается, неплохой пилот.
   - А как же? Честь имею доложить, отличник боевой и политической подготовки Михаил Сирин. Ну вот, пока все. Вышли на сверхзвук.
   - Ты говорил, что летим в Петрозаводск, - оглянулся Русов. Солнце ослепительно сияло над правым крылом, хорошо что глаза прикрывало темное стекло шлема. - А почему мы направляемся на север, а не на юг?
   - Быстро сориентировался. - Голос Сирина звучал странно, он не повернул головы. - На охоту ходишь?
   - Бывает. А в чем дело, Михаил?
   - Не летим мы в Петрозаводск, - как-то нехотя сказал Сирин. - Голову мне оторвут в твоем Петрозаводске.
   - А куда? - обалдело спросил Русов.
   - Как ты и предлагал. За океан, в Америку.
   У Русова открылся рот: что за ерунда? Сердце тревожно забилось.
   - С чего это? Да тебя под трибунал отдадут!
   - Под американский, что ли? - усмехнулся Сирин. - Знаешь, Евгений! Я, наверное, плохой патриот. Но не могу простить, что жена и дочка где-то там лежат. Что не защитили их наши политики и военные, которые только обещать умели, да водку жрать. И потом, у меня еще одна причина есть. Не стану о ней говорить, так тебе лучше будет. Только надо мне исчезнуть отсюда. Хорошо, что ты идею подал и я успел маршрут просчитать.
   Русов ошалело глянул за борт: глубоко внизу сумерки накрыли зеленоватую гладь леса, каменные плешины сопок и зеркальца озер. Самолет не машина, из кабины не выйдешь. Даже с парашютом прыгать нельзя - внизу уже Темная зона. Да и не прыгал никогда с парашютом... Русов ощутил озноб. Ну и влип!
   - Да ты не волнуйся, Евгений, - продолжал Сирин. - Повидаешь Америку, в английском попрактикуешься. На базе оставаться все равно было нельзя. Это не террористы, а кое-кто похуже.
   - А кто? - машинально спросил Русов, но ответа не дождался.
   Хотя особенно и не ждал, был слишком растерян. Оставить дом, привычную Кандалу... Да что там Кандала! Русов вдруг сообразил, что покидает Россию. В животе словно образовался ледяной ком: когда-то мать прилетела из другой страны, но с тех пор мир изменился - между населенными областями пролегли Темные зоны и путешествия стали смертельно опасны. Большинство местных не бывало дальше соседней автономии... Русов открыл рот, чтобы упросить Сирина отказаться от безумной затеи. Ведь еще можно повернуть на Петрозаводск.
   И закрыл, не произнеся ни слова.
   А что его ждет в родном городе? Должность второстепенного начальника, да жена, которая нарожает ему детей. Выезды будут только на рыбалку. А тут открывалась возможность увидеть мир. Он вдруг отчетливо понял, что другого такого случая в жизни не представится.
   Он решился, словно кинулся в холодную воду.
   - Ладно, я с тобой, - сказал хрипло и едва не рассмеялся. Как будто Сирин оставил ему выбор?
   И вдруг вспомнил сон: так вот почему мать помахала ему рукой!
   - Ну и лады, - бодро сказал Сирин. - Часа через четыре долетим, если не собьют.
   - А могут сбить? - опасливо поинтересовался Русов.
   - Над Европой некому. А вот НОРАД, шут ее знает, может и действует.
   - Это что такое? - удивился Русов.
   - Противовоздушная оборона Северной Америки, - пояснил Сирин. - До Штатов наши не летали, мы первые будем. Вот и проверим. Да ты не волнуйся, Евгений. Если что, катапультируемся. Тебя отстреливает вместе с креслом, а парашют сам раскрывается. Только бы не над морем, хотя в комплекте и надувной плот есть. Но я думаю, наша птичка даже НОРАД не по зубам. Если она там вообще осталась.
   Про отстреливание Русову не понравилось, про море тем более. Но делать было нечего, и он стал смотреть вниз.
   - Мы уже над Финляндией, - проронил Сирин.
   Он глядел на дисплей, где смещалось изображение карты. В центре дисплея светилась точка, и Русов понял, что она обозначает положение самолета. Внизу ничего не изменилось: лес, сопки, озера. Только вдали показались снежные горы. Приблизились, сверкая под солнцем, и вскоре оказались под самолетом.
   - Кебнекайсе, - сказал Сирин. - Граница с Норвегией.
   Среди горных хребтов заблестела вода - словно широкие реки лежали в каменных берегах. Кое-где над ними висели облака, вскоре пошли гуще и вот уже сплошной белизной покрыли землю.
   - Мы над морем, - изменившимся голосом сказал Сирин. - До свидания, старушка Европа. Мир праху твоему. - И немного погодя добавил: - Ну до чего же хороша машина!
   Русов не ответил, от избытка впечатлений стала болеть голова. Солнце ярко светило сбоку, самолет словно повис между белыми облаками и темным небом. Резкий свет утомлял глаза, Русов закрыл их и внезапно провалился в сон.
   Странные сны виделись ему в этой машине - как будто неподвижной, а на деле мчавшейся над блистающими облаками быстрее звука. Будто он идет по темному коридору, и кто-то идет у него за спиной. Он не испытывал страха - наоборот, было хорошо и хотелось обернуться. Но в конце коридора ждала черная дверь...
   Теперь он стоял на кладбище - это было видно по белым надгробьям, - и держал на руках девушку с распущенными рыжими волосами. Девушка походила на мертвую, но опять-таки, Русову было радостно...
   Напоследок он увидел мост над темной рекой. Мост исчез, превратившись в радугу, но дорога продолжалась и по другую сторону радуги...
   Русов проснулся озадаченный, но глянул вниз и видения забылись. Под самолетом раскинулась феерическая страна: море протягивало голубые руки фиордов в мир заснеженных скал и ледяных рек. Справа к горизонту уходило другое море - голубовато-белое море снега и льда.
   - Проснулся? - Голос Сирина звучал бодро. - Вовремя, под нами Гренландия. Сбрасываем подвесные баки.
   Он проделал манипуляции на приборной панели. Вниз закувыркались две сигары, ранее висевшие под крыльями самолета.
   - Теперь пойдем быстрее, - весело сказал Сирин. - Полпути позади. Должны долететь.
   Без края раскинулась голубоватая равнина с белыми разводами снега, над ней слепящим комком повисло солнце. Что-то в его положении удивило Русова, а спустя минуту он понял - солнце было ниже, чем час назад. Оно опять спустилось к горизонту!
   Зубы Сирина сверкнули в улыбке:
   - Мы летим быстрее, чем вращается Земля на этой широте. Скоро солнце зайдет. Зайдет на востоке.
   Снега кончились. Снова скалистые берега и синяя вода с плавающими кусочками сахара. Айсберги!
   - Девисов пролив, - кивнул вниз Сирин. - Не хочешь пожить среди эскимосов?
   И опять фиорды, ледники, горы, снежные поля, синева моря... Самолет мчался поверх этих красот равнодушной ко всему металлической стрелой. Наконец солнце и вправду коснулось горизонта, расплющилось в красную полосу и исчезло. В меркнущем свете Русов увидел, как надвигается черная полоса. Стало темно.
   - Лабрадор! - В голосе Сирина прозвучала тревога.
   Появилась луна, невидимая прежде в сиянии арктического солнца. Ее бледный свет не разогнал темноты внизу, лишь отразился в тусклых зеркалах озер.
   Еще с четверть часа ничего не происходило, потом на панели замигал красный огонек и приятный женский голос сказал: "Самолет попал в зону действия радара. Самолет попал в зону действия радара".
   У Русова сжался желудок, к горлу подступила тошнота. Сейчас их собьют, церемониться не станут. Он представил, как на факеле огня к ним несется ракета, как разлетаются обломки самолета и он, Русов, падает сквозь километры и километры пустого воздуха.
   - Может быть, катапультируемся? - робко предложил он.
   Сирин чертыхнулся:
   - Еще чего! Кишка тонка нас сбить. Ничего, горючего хватит, пойдем над землей.
   Он повел штурвал от себя. Луна исчезла, стекла кабины затопила тьма. Русов почувствовал, как тело теряет вес - всплыл бы над креслом, если не ремни. Зато потом придавило так, что он застонал, а перед глазами поплыли огненные круги.
   - Теперь посмотрим. - Сирин тяжело дышал.
   Русов открыл глаза - и едва сдержал крик ужаса. Самолет несся почти над землей, смутно видимый лес стремительно утекал назад. Русов глянул вперед: прямо на них летел темный холм, по вершине вырастал частокол деревьев. Русов не успел вскрикнуть - зубы лязгнули, словно гигантский кулак ударил в днище самолета, он подскочил и холм остался позади. Самолет рухнул вниз, но вскоре подпрыгнул снова.
   И еще раз, и еще!
   Втянув голову в плечи, Русов скосил глаза на кресло пилота. Сирин не держал штурвал, изогнутая рукоятка ходила взад и вперед сама по себе.
   - Копируем рельеф местности, - процедил он. - Самолет ведет автоматика. Сейчас опять уйдем на сверхзвук. Скорость будет меньше, чем на высоте, но нам уже недалеко.
   Сделалось тише и скачки самолета стали не так ощутимы, но смотреть на землю без головокружения Русов не мог. У него потом сильнее билось сердце, когда вспоминал этот полет. Наверное, так могла выглядеть чужая планета с борта космического корабля. Стремительно текли реки темной лавы - в них с трудом угадывались леса. Молниеносно возникали и исчезали бледные протуберанцы - озера. Проносились зазубренные купола темных лун - гребни холмов...
   - Машина делает полторы тысячи километров в час, - голос Сирина звучал почти нормально, в нем слышалась гордость. - Засечь нас радаром на этой высоте труднее, чем крылатую ракету.
   - А если все-таки увидят? - собственный голос Русову не понравился, в нем прозвучали визгливые нотки.
   - Ну и что? Пускай попробуют догнать.
   Они замолчали. Понемногу стало светать, во второй раз начинался все тот же день. Вдруг самолет успокоился и пошел совершенно ровно, внизу понеслась серая гладь воды.
   - Великие озера, - с облегчением вздохнул Сирин. - Мичиган. Поднимаемся.
   Самолет стал набирать высоту. Горизонт слева загорелся желтым огнем - их догоняло солнце. А потом Русову показалось, что увидел впереди лес: словно оранжевые стволы сосен поднимались над темной водой. Лишь спустя минуту он сообразил, что для деревьев они чересчур высоки - это здания неправдоподобной вышины первыми встречали восход солнца. Вскоре свет затопил и кабину - солнце, зашедшее над Лабрадором, поднималось над озером Мичиган.
   - Надо же, Евгений, - голос Сирина звучал хрипло от волнения. - Это ведь Чикаго! Теперь надо искать место для посадки. Топлива осталось на полчаса.
   Город медленно приблизился - экономя горючее, Сирин уменьшил скорость. Русов смотрел как зачарованный. Среди исполинских зданий одно было особенно высоким, две антенны на крыше горели жарким золотом, напомнив Русову купола церквей на родине. Здания наклонились, самолет огибал район небоскребов.
   ...И тревога вошла в сердце Русова, великолепный город был мертв. Не видно было разрушений, как в городах Европы; бесчисленные коробочки автомобилей усеивали улицы, но не двигались, и Русов знал, что даже если самолет опустится ниже, они не увидят пешеходов на тротуарах. Лишь глубокие тени наполняли ущелья улиц.
   - Темная зона, - сквозь зубы процедил Сирин. - Надо лететь дальше.
   Русов с грустью глядел вниз, пытаясь представить, что творилось в городе после той странной войны. Наверное, жители не сразу поняли, что произошло: сейсмические толчки от чудовищных взрывов докатились ослабленными, небоскребы устояли, и когда люди вышли из убежищ, то как будто ничего не изменилось - только дни стали сумрачнее, да по ночам восходила кроваво-красная луна, но это объясняли тучами дыма и пепла, выброшенными в стратосферу над сожженной Европой. Лишь когда стала нарастать волна заболеваний, поднялась паника. Вероятно, люди бросали всё, пытаясь вырваться из города, было столпотворение, жуткие пробки на улицах. И конечно, это никого не спасло...
   Остались сумеречные даже днем улицы; остались, зловеще перерождаясь, деревья в парках; остались, делаясь все хищнее и опаснее для человека крысы, собаки и кошки...
   Медленно и величаво мертвый город ушел за горизонт. Потянулась сумрачная земля, наводя на сердце странную тоску. Но на высоте было не опасно, а вскоре местность повеселела: появились желтые и зеленые квадраты полей, а на идеально прямой полосе шоссе Русов увидел первую ползущую букашку.
   - Все, садимся. - Голос Сирина был напряжен. - Горючего осталось на пятнадцать минут. На электронной карте указан местный аэропорт. Если полоса будет занята, попробуем сесть на шоссе. Можно катапультироваться, но машину жалко. Как она нас сюда донесла. Птичка моя!
   Аэропорт оказался небольшой: маленький аэровокзал, с десяток автомобилей на стоянке, несколько ангаров. Никакого движения, все словно вымерло. Полоса оказалась свободной. Сирин низко пролетел над нею, всматриваясь. Потом развернулся, отлетел подальше и повернул снова. Самолет тряхнуло - это выдвинулось шасси.
   - Ну, с богом! - хрипло сказал Сирин.
   Русов почувствовал, как учащенно забилось сердце: наступил самый опасный момент.
   Самолет пронесся над началом полосы, бешено замелькали бетонные плиты, но колеса никак не могли коснуться их. Аэровокзал вырастал на глазах и Русову сделалось страшно: стало видно, насколько быстро мчится самолет... Вдруг его втиснуло в кресло, а остаток полосы ушел вниз.
   - Пойдем на второй круг, - прохрипел Сирин. - Не сбросил вовремя скорость.
   Земля отдалилась, плавно поворачиваясь под крылом. С высоты она казалась безопасной, и Русову захотелось остаться тут. Но он понимал, что горючее на исходе и самолет может начать падать в любую минуту.
   Снова зашли на полосу. Опять понеслись бетонные плиты - и вдруг самолет рухнул вниз. Ударились так сильно, что у Русова в голове промелькнуло: "Конец!" Но нет, самолет с пронзительным визгом несся по полосе. Уже показалось ее окончание, аэродром явно не был рассчитан на прием сверхзвуковых машин.
   "Разобьемся, - обречено подумал Русов. - Стоило лететь в такую даль".
   Рвануло вперед так, что на глазах выступили слёзы. Но ремни удержали, а краем глаза Русов заметил позади раздувшееся красно-белое полотно. Самолет сбавил ход и вскоре остановился. Наступила неправдоподобная тишина. Сирин манипулировал чем-то на панели.
   - Если бы не тормозные парашюты, нам хана, - добродушно улыбнулся он. - Как только не оторвались. Надо потом собрать. Хотя вряд ли теперь понадобятся.
   Снова зашумели турбины. Сирин подрулил к аэровокзалу и защелкал тумблерами. Самолет смолк, теперь уже окончательно.
   - Все, приехали. - Сирин освободился от ремней и шлема, помог Русову.
   В полу открылся люк, едко пахнуло керосиновой гарью. Откинулся трап. Сирин ловко спустился по нему, прислонился к стойке шасси и закурил.
   - Интересно, тут ''Беломорканал'' найти можно? А то у меня последняя. - Он повертел полупустую пачку и бережно положил в карман.
   Русов тоже стал спускаться. На последней ступеньке ослабевшие ноги подвели, и он сел на бетон, цепляясь за лесенку. Сирин снова рассмеялся. Он жадно затягивался, оглядываясь по сторонам.
   - Никого, Евгений. Все брошено, как и у нас.
   Русов осторожно встал. Было удивительно тепло, они словно переместились не только в пространстве, но во времени и вернулись к зениту лета. Солнечный свет был мягок, и в нем словно нежилась зелень и белые стены аэровокзала. Но беспорядочно разбросанные машины говорили, что и на эту землю пришла беда.
   - Ладно, пошли, - сплюнул Сирин. - А то наедет ихняя полиция, нас точно арестуют. Будем любоваться Америкой сквозь решетку.
   Русову это не понравилось, только теперь пришло в голову, что их могут встретить враждебно. Он поплелся за Сириным.
   От названия на фасаде аэровокзала сохранились только две буквы - ''R'' и ''L''. Внутри было пусто, повсюду лежала пыль: на диванах, громоздких телефонах-автоматах, многочисленных автоматах для продажи кока-колы и бог знает чего еще. Все двери были распахнуты, некоторые сломаны.
   Они побродили и вернулись. Сирин забрался в самолет и стал передавать Русову сумки, тяжелый ящик, наполненные канистры.
   - Бензин, масло, аккумулятор, - буркнул он. - Подумал, что придется ехать на машине, все взял. Тут небось тоже дефицит.
   Русов удивился:
   - Когда ты успел? Ведь времени не было.
   Сирин криво усмехнулся:
   - Я, Евгений, всю ночь самолет готовил. Хрен бы мы долетели без запасных баков. Хотел с тобой поговорить, чтоб отправился со мной переводчиком. Но тут нагрянули эти хмыри, не до разговоров стало.
   - Ну и ну, - оторопело сказал Русов. - А что тебе в Америке понадобилось?
   - Потом расскажу, - голос Сирина прозвучал странно. - А может, не стану ничего рассказывать, целее будешь... Ладно, давай переоденемся. Жарко.
   Здесь же у самолета сняли комбинезоны. Сирин переоделся в прихваченную с собой одежду, а Русов остался в тренировочном костюме, брюки и куртку забыл на базе. Хорошо, что ключи от газика оставил в кармане брюк, а то влетело бы от отца. И тут Русов чуть истерически не рассмеялся: увидит ли он отца вообще?
   Сирин забросил комбинезоны в кабину, что-то нажал. Трап поднялся, и самолет сразу показался чужим и недоступным. Отнесли канистры с сумками к аэровокзалу и занялись тормозными парашютами. Русов вспотел, пока сложили как следует и запихали в хвостовой отсек самолета. Сирин потоптался у машины, перенесшей их на другой континент, расстроено крякнул и пошел к вокзалу.
   Русов смахнул пыль со столика, и они перекусили консервами из НЗ. Одна канистра была наполнена водой, а в бывшем баре Русов отыскал пластмассовые кружки.
   Сирин выпил целую кружку, глянул на Русова и ухмыльнулся:
   - Что такой кислый, Евгений. Или какую зазнобу оставил дома?
   Тут только Русов вспомнил и даже беспомощно оглянулся. Дина и Рая, его сестрички! Кто будет покупать им подарки и скрашивать жизнь в негостеприимном доме, где они остались без матери?
   Он скрипнул зубами: встретит ли их когда-нибудь?
   - Двух оставил. Но выпутываться им придется самим.
   - Ладно, - вяло сказал Сирин, вытирая рот. - Отдохну немного и пойдем машину искать. Может, какая заведется.
   Он лег на диван, подняв облачко пыли, и сразу захрапел.
   Русов сел на другой диван и стал глядеть сквозь стеклянную стену. В сон не клонило, подремал в самолете. Небо над аэропортом было темно-голубым и по нему плыли редкие облака, словно причудливые шахматные фигуры. День обещал быть жарким, Русов не привык к таким.
   Он встал, подошел к телефону-автомату и снял трубку - мертвая тишина. Вышел наружу, приостановился от яркого света и пошел к зарослям по другую сторону парковки. По пути миновал несколько автомобилей непривычно обтекаемых форм: даже стоя на месте, словно неслись куда-то. Но все были грязные и на спущенных шинах, наверное эти машины бросили еще несколько лет назад.
   Бетон кончился, путь преградила темно-зеленая стена. Она была выше головы Русова и источала густой травяной запах, кое-где виднелись желтые початки. Русов вспомнил рассказы матери о родительской ферме, куда ездила на каникулы, и понял, что видит кукурузу. Ни разу ее не пробовал, но срывать початок не хотелось: все были деформированы, да и растительность выглядела зловеще - искривленные стебли и мясистая листва почти скрывали рыжую, будто напитанную кровью землю. В глубине зарослей сгущалась тьма, оттуда веяло неопределенной угрозой - верные признаки Лимба.
   Русов постоял, темнота притягивала взгляд. Странное томление ощутил в сердце, захотелось войти в заросли и бездумно уходить все глубже, чувствуя на лице прохладу, растворяясь в зеленом сумраке...
   Он очнулся, стоя на коленях, зарывшись пальцами в неприятно теплую землю. К лицу тянулись остриями сразу несколько листьев. Русов отпрянул, будто увидел змей. Надо же, едва не поддался черному зову! Что-то странно притягательное таилось в Темных зонах, немало людей уходило в подобный сумрак, и больше их никто не видел.
   Он кое-как встал (ноги подгибались) и вернулся в аэровокзал. Долго мыл руки, потом сполоснул разгоряченное лицо: профилактика не помешает.
   Сирин все еще спал - с улыбкой на помятом лице, посапывая словно довольный ребенок. Русов сел и стал смотреть на самолет. Тот стоял за стеклянной стеной, как нахохлившаяся птица - угольно-черный в ослепительном свете дня.
   Интересно, что с ним будет - заберут власти? Или он, Русов, попутешествовав по Америке, научится летать и вернется на нем в Россию?.. Только стоит ли спешить с возвращением?
   И Русов принялся мечтать: как он выучится в Америке, сделает блестящую карьеру - например, станет советником президента и вернется полномочным послом в Россию. Вот удивятся отец и сестрички.
   Только не знал еще - молод был, - что мечты имеют неприятное свойство сбываться. И сбываться иначе, чем нам бы хотелось...
   Облака тем временем выросли в башни, их медленное движение походило на шествие белых ладей. Вот и первая тень огромным перстом накрыла аэровокзал.
   Сирин заворочался, спустил ноги на пол, лицо сделалось озабоченным.
   - Ну ладно, Евгений. Отдохнули, а теперь пора за дело. Надо машину искать, не пешком же идти.
   Они вышли из аэровокзала, но на стоянке не задержались. Сирин покачал головой:
   - Эти все сгнили. Надо поискать в гараже.
   Стали заглядывать в пристройки, но тщетно. Сирин повернулся к ангарам на краю летного поля и вздохнул: хотя по аэродрому плыли тени от облаков, ангары стояли в более густой тени, которая не двигалась.
   Лимб!
   - Посмотрим там.
   Русов неохотно пошел следом, и, войдя в тень, ощутил холодок. Наверное, вернулся недавно пережитый страх, потому что температура и в Лимбе, и в самих Темных зонах всегда была выше, чем снаружи. Пребывание в Лимбе считалось относительно безопасным.
   Зато в первом же ангаре помимо самолета обнаружили целую стоянку - полдесятка автомобилей, некоторые на подставках, так что колеса не касались земли.
   Сирин удовлетворенно кивнул:
   - Хозяева собирались вернуться, да видно не пришлось. Здесь мы чего-нибудь найдем.
   Машины блестели в полумраке как новые. Русову это было знакомо: вещи в Лимбе сохранялись лучше, чем в обычных условиях. Словно впитали неведомую энергию из Темных зон, которая навеки законсервировала их.
   Провозились долго. Русову пришлось отыскать тележку и привезти от аэровокзала аккумулятор и канистры. За это время Сирин открыл ворота ангара, в тусклом свете с улицы поднял капот первому автомобильному диву и начал копаться в моторе. Сначала чертыхался изредка, потом ругательства потекли непрерывным потоком, но и это испытанное средство не помогло: машина не отреагировала ни на аккумулятор, ни на проклятья. Русов хотел предложить идти пешком, но вспомнил зловещие заросли и закрыл рот.
   И так казалось, что свет меркнет и что-то невидимое наваливается на плечи - это Зона касалась его, пока играючи...
   Вторая машина завелась, но мотор стал чихать и заглох. Сирин повозился со свечами, еще пару раз попробовал и поднял мокрое от пота лицо:
   - Пошли дальше, некогда разбираться.
   Стал обхаживать третью, с табличкой "форд" на радиаторе, и она завелась сразу, мотор загудел мощно и ровно. Сирин даже ругаться перестал от неожиданности.
   - Упокой, Господи, душу раба твоего, Генри Форда, - с чувством произнес он, вытирая со лба пот.
   Русов только вздохнул: что-то неестественное было в легкости, с какой завелась машина, простоявшая в ангаре бог весть сколько лет. Наверное, сказывалось зловещее колдовство Зоны.
   Канитель на этом не кончилась. Сирин заливал бензин, масло, охлаждающую жидкость, то и дело проверяя - не подтекает ли, а Русов тем временем накачивал шины. Нашелся домкрат, машину сняли с подставок. Сирин сел за руль, и "форд" с рычанием прополз несколько метров.
   - Ничего, как-нибудь доедем, - ухмыльнулся Сирин, вылез и стал закреплять под капотом аккумулятор вместо выброшенного фордовского. Русов сходил в аэровокзал за вещами.
   Наконец все было готово. Сирин постоял, глядя на покидаемый самолет. В глазах этого немолодого лысоватого мужчины была печаль, словно расставался с любимой женщиной. На миг и Русов увидел самолет его глазами: черная птица с понуро опущенным клювом, суждено ли ей снова летать?
   - Ладно, поехали, - буркнул Сирин. - Садись за руль, Евгений. Да поосторожнее крути, здесь гидравлика.
   Русов устроился на непривычно удобном сиденье и стал искать ручку переключения передач. Устроившийся рядом Сирин издал смешок:
   - Здесь автоматика, Евгений. Переводишь селектор в положение "D", нажимаешь кнопку и остаются тебе две педали - газ и тормоз. Да баранку не забывай крутить.
   Руль и в самом деле слушался необычайно легко - пару раз Русов повернул слишком круто, но потом привык. Они выехали на дорогу, и стена кукурузы скрыла аэропорт с самолетом. Двигатель работал неровно, надо было регулировать или бензин был неподходящим. Русов не стал разгоняться, хотя и хотел скорее миновать кукурузный лес. Солнце прошло зенит и, должно быть, палило нещадно, на небе не осталось ни облачка, но дорога тонула в густой тени.
   Русов поежился и глянул на Сирина
   - Надо же, сели у самого Лимба.
   - Ну и ладно, - зевнул тот. - Зато в аэропорту никого и машина как новенькая.
   Темные зоны - одна из загадок минувшей войны... Русов знал, что они появились в результате воздействия "черного света" - таинственного оружия, принцип действия которого так и остался неизвестным. Но даже ученые из единственного в Карельской автономии университета не понимали природы происшедших там изменений. Ходили слухи, что не только животные, но и некоторые люди выжили в них - только это были уже не люди... Так что Русов обрадовался, когда дорога вырвалась на солнце и влилась в просторное шоссе.
   - Мы сели в аэропорту Гринфилд, - сказал Сирин, глянув на поблекший от непогоды указатель. - Жалко, нет атласа автодорог. Ладно, поехали куда глаза глядят.
   Дорога оказалась непривычно широкой - две полосы в одну сторону и две в другую, пространство между ними заросло буйной травой и кустарниками. Русов ехал медленно: жалел мотор, и указатель спидометра колебался у отметки "40". Русов вспомнил, что это не километры, а мили. Он попытался представить время, когда по всем четырем полосам неслись разноцветные автомобили, но не получилось. Казалось, шоссе всегда было пустынным и всегда на него гневно смотрел ослепительный глаз солнца.
   Но местность потихоньку менялась: кукуруза сделалась более ухоженной, а потом проехали домик, перед которым на странной карусели сохло белье.
   - Смотри! - оживился Сирин.
   - Остановимся? - Русову стало не по себе: вдруг их встретят враждебно?
   - Не стоит, - расслабился Сирин. - Доедем до какого-нибудь городка. Может, у них кофе хороший есть. Десять лет, как ячменную бурду пить приходится. И сигаретами запастись надо. Авось долларов хватит. - Он похлопал по карману.
   - Если такие еще ходят, - хмыкнул Русов, несколько успокоенный беззаботностью Сирина.
   Наконец попалось первое транспортное средство: их "форд" догнал ярко-желтый автомобильчик, и Русов стал обходить его. Выглядел автомобиль занятно - вдвое короче "форда", обтекаемой формы и сильно смахивал на жука, сходство усиливалось парой больших фар. За рулем сидел мужчина в костюме, на "форд" глядел с удивлением, даже рот приоткрыл.
   - Ясненько, - сказал Сирин, когда жук остался позади. - С бензином у них тоже плоховато. Похож на электромобиль, выхлопной трубы я не заметил. Сбылись мечты экологов.
   - А нам на сколько бензина хватит? - поинтересовался Русов.
   - Черт его знает. Я залил двадцать литров, но сколько она жрет? Вон там дисплей, информация должна выводиться на него, но наверное компьютер сдох. Хорошо еще двигатель без него завели. А то хрен бы уехали, так бы нас эта кукуруза и слопала.
   - Вряд ли она людей ест, - усомнился Русов.
   И тут они въехали в городок. Дорожный указатель был поновее и гласил: Anotherdale. "Другой Дол", - автоматически перевел Русов. Населения числилось 15 248 человек, вдоль улицы высились незнакомые деревья с густыми кронами, а в глубине стояли ухоженные дома. Кое-где на подъездных дорожках виднелись автомобили, похожие на давешнего жука. Различались только по цвету: красные, синие, белые...
   Сирин схватил его за руку:
   - Тормози, черт! Перекресток.
   Русов резко затормозил и глянул налево, потом направо - но других машин не было видно.
   - Здесь цивилизация, дурья голова. - Сирин смотрел вверх. - Светофоры работают, не то что у нас. Ну вот, зеленый. Трогай, но езжай помедленнее.
   Русов пожал плечами: из-за малого числа машин светофоры в Кандале не водились - бензин дорог, не то что в южных автономиях.
   Встретилось всего несколько прохожих, их "форд" провожали взглядами. Сирин первым заметил вывеску "BAR & RESTAURANT".
   - Стоп машина! Попробуем здешнего кофейку. А может, у них и пиво есть? - В голосе Сирина послышались мечтательные нотки. - Это надо же, двадцать лет как хорошего пива не пил. До войны в России умели пиво делать. Сколько было сортов, глаза разбегались. Может и сейчас на юге варят, да только не в Кандале. У нас прямо моча собачья. Не забыл, как по-английски пиво будет, Евгений?
   Русов хмыкнул, подрулил к пустому тротуару и остановился. Помедлил, открыл дверцу и вышел. Подул ветерок, подняв над улицей немного пыли, солнце глядело все так же пристально. Русов вздохнул, пригладил волосы и открыл дверь кафе. Вот и начинаются американские приключения. Следом с сопением вошел Сирин.
   Внутри оказалось чисто, сверкали бутылки, из-за стойки глянул бармен в белой рубашке. Вдоль окон стояли столики и стулья из красноватого дерева. Русов с Сириным потоптались и сели поближе к двери.
   - Может, надо подойти заказать? - прошептал Русов.
   Но тут откуда-то выпорхнула девушка в голубом платьице, белом переднике и с черными как смоль волосами. На миловидном личике выделялись фиолетовые губы. Сирин прямо впился в нее глазами. Официантка глянула на мятый тренировочный костюм Русова и прощебетала:
   - Что будете, парни? - Разумеется, по-английски.
   Русов почувствовал себя странно, вот и пригодился язык. Он вспомнил, как делали заказ в каком-то фильме, слова от волнения выговаривались с трудом.
   - Два пива, гамбургеры и по чашке кофе, пожалуйста.
   Официантка глянула на него с любопытством:
   - Занятный выговор. Вы с юга, ребята? Пиво какое?
   Русов сообразил, что в наличии несколько сортов:
   - А какое есть?
   Девушка протараторила несколько названий, ничего не говоривших Русову.
   - Последнее, - вывернулся он.
   Официантка исчезла и вернулась на удивление скоро. На подносе имелись две запотевшие бутылки с янтарной жидкостью, два внушительных бутерброда, из которых высовывались листья зелени, стаканы и две чашки кофе. Сирин глядел, как она это расставляла. Официантка кокетливо стрельнула в его сторону глазками.
   Едва она отошла, Сирин попробовал кофе - и с отвращением отставил.
   - Такая же ячменная дрянь, - пожаловался он тихо. - Стоило лететь за семь тысяч километров. У нас в столовой точно такой подают.
   Зато от пива не оторвался, пока не вытянул все до капли.
   - Вот это да! - восхищенно прошептал он. - Обалдеть можно.
   Грустно поглядел на пустую бутылку, и Русов подвинул свою.
   - Пей, я все равно за рулем.
   Он жевал непривычно огромный бутерброд, запивал невкусным тепловатым кофе, и в голове теснились мысли:
   "А что дальше? Куда направимся? Что вообще делать будем?"
   Он вдруг остро ощутил свою чуждость этому опрятному ресторанчику и ухоженному городку за его стенами. "Другой Дол", - вспомнилось название. В самом деле, тут все другое. Ему захотелось обратно в свою комнатку в Кандале, но тут Сирин больно ткнул в плечо пальцем:
   - Спроси, есть у них настоящий кофе? Я сам стесняюсь. Произношение у меня швах, да и словарный запас кот наплакал.
   Русов механически перевел вопрос появившейся официантке. Та заулыбалась:
   - Да вы миллионеры, ребята. И машина у вас, - она глянула в окно, - давно такой не видала. Это будет стоить пятьсот монет.
   У Сирина открылся рот. Не произнеся ни звука, он закрыл его, потом обвел рукой столик и на плохом английском спросил:
   - А за это сколько?
   Официантка поджала губы и оглянулась.
   - Триста, - сказала она заметно холоднее.
   Сирин вздохнул и вытащил из кармана пачку купюр. Русов с любопытством на них поглядел - зеленоватые, с портретами бородатых господ. Первые президенты, кажется. Сирин отсчитал требуемое количество и передал официантке. У той даже глаза расширились от удивления, теперь она показалась привлекательной и Русову.
   - Это надо же, старые! Извините ребята, пойду проверю на счетчике.
   Пошепталась с барменом и исчезла, а Русов стал гадать, что она имела в виду: счетчик радиоактивности, что ли? Но тут входная дверь отворилась и по спине Русова пробежал холодок: вошел плотно сбитый мужчина в белой рубашке и с бляхой на груди. Русов моментально опознал знакомую по фильмам звезду шерифа. На поясе у мужчины в самом деле висела кобура. Окружающее стало казаться Русову нереальным, словно смотрел очередной фильм - с самим собой в качестве действующего лица.
   - У тебя клиенты, Мэри? - спросил шериф у появившейся официантки. На Русова с Сириным даже не поглядел.
   - Какие-то приезжие, Боб. - В голосе официантки слышалось облегчение. - Представляешь, расплатились старыми. Но на гробокопателей не похожи, деньги чистые.
   Шериф повернулся к двум приятелям, подвинул себе стул и сел. Проделал это неторопливо, а потом положил ладони на колени и наклонился вперед. Лицо у него было круглое, добродушное, и таким же добродушным голосом он спросил:
   - Вы откуда, ребята? Сейчас много народу шляется, а мне надо знать про всех, кто попадает в мой город.
   - Наверное, с юга, - подала голос официантка. - У этого, помоложе, южный выговор. Когда я гостила...
   - Помолчи, Мэри, - недовольно отрубил шериф. - Так откуда вы? И где взяли машину? Номерной знак штата Иллинойс, сейчас таких нет.
   Русов всё понимал, разобрать речь персонажей фильмов бывало труднее. Но надо было отвечать, а талантом убедительно врать наш герой не отличался. Так что вздохнул и скучно сказал:
   - Мы из России. Прилетели на самолете в Гринфилд, там оставили. Взяли брошенную машину и заехали сюда кофе попить. Извините, но виз нет. Получить их у нас негде.
   Лицо шерифа почти не изменило выражения, только карие глаза потемнели, да верхняя губа приподнялась в нехорошей усмешке. Русов обратился к Сирину по-русски:
   - Миша, скажи что-нибудь.
   - Все так, - сказал Сирин на ломаном английском. - Туристы мы. - И добавил по-русски: - Неужели непонятно, елки-моталки?
   К шерифу вернулся добродушный вид, самообладания ему было не занимать. Он кивнул Русову:
   - А откуда ты язык знаешь, парень?
   - Мать научила, - вздохнул Русов. - Она у меня из Южной Каролины. Застряла в России, когда все это началось... - он неопределенно повел рукой.
   - Я же говорила... - радостно встряла Мэри. Шериф оборвал ее движением руки.
   - Ладно, ребята, - задумчиво произнес он. - Я вынужден вас арестовать. Незаконная иммиграция, так это вроде называлось. Но если накурились и несете всякую чушь... - он поднес здоровенный кулак к носу Сирина, - это для вас плохо кончится. Пошли! Идите вперед, руки за голову. Не делайте резких движений.
   Он вывел их из ресторана. Рядом с "фордом" стояла машина с мигалкой. Шериф негрубо, но сильно подтолкнул к ней, заставил положить руки на крышу и сноровисто обыскал. Из кармана Сирина вытащил пистолет, осмотрел и положил в свой карман. Потом извлек футляр величиной с портсигар и, не глядя, сунул туда же. Открыл заднюю дверцу:
   - Залезайте. Только не вздумайте безобразничать, пристрелю. Слава богу, законы у нас сейчас простые.
   Он не надел наручников, но задние места отделяла прозрачная перегородка и сидеть было тесновато. Закрыв дверцу, шериф обошел машину и сел за руль. Нажал что-то на передней панели и сказал приглушенным голосом:
   - Сэм! Сгоняй-ка в Гринфилд. Там может стоять чужой самолет. Если найдешь, - шериф покосился назад, - вызывай военных и жди. Полетят чьи-то головы. Если самолета нет, дуй назад. Успеешь до темноты.
   Шериф помолчал, а потом рассмеялся:
   - Чей самолет? Русский, если наши новые приятели не врут. Добрались-таки до нас. Ладно, давай поскорее.
   Он что-то переключил:
   - Ник! Езжай к ресторану Поллака и забери "форд"... Да, из тех еще, на бензине. А то шпана мигом угонит. Скорее всего из Лимба, так что сразу в могильник... Нет, без ключей. Мотор работает на холостом ходу.
   Машина тронулась и уже через несколько минут свернула к широко раскинувшемуся зданию. Русов успел заметить вывеску HOSPITAL и удивился: думал, что их доставят в полицейский участок.
   Остановились у бокового входа. Шериф вышел, открыл дверцу и препроводил обоих в большую комнату, похожую на приемный покой больницы, только с решетками на окнах. Там передал двум здоровенным мужикам в синих халатах и прикрывающих рот и нос масках - наверное, санитарам.
   - Обработайте их, ребята.
   Так гостеприимно встретила наших путешественников Америка середины CCI века.
   Шериф ушел, а Русову с Сирином приказали раздеться догола, сложить одежду в пластмассовые корзины, а потом затолкали в душевую, где минут пятнадцать обдавали струи воды с запахом какой-то дезинфицирующей дряни. Затем вода перестала хлестать, поток горячего воздуха быстро высушил тело, дверь открылась, и им сунули новую одежду - пижамы из желтоватой ткани.
   Русов успел натянуть только штаны. Его схватили, опрокинули на холодный скользкий стол и пристегнули ремнями. Последовала малоприятная процедура: санитар перетянул руку, всадил в вену иглу и набрал кровь - по-видимому, на анализ. Потом освободил от зажимов и дал тампон, чтобы прижать ранку.
   Русов хмуро сел и спустил ноги со стола. Сирин оказался не таким покладистым - когда санитар повернулся к нему, он оскалился и саданул кулаком в скулу американца. Здоровяк в синем халате покачнулся и выругался, а Сирин победно крикнул: "Врешь, нас не возьмешь!", и развернулся ко второму.
   Но тот, сохраняя флегматичный вид, снял с пояса дубинку и огрел воинственного Сирина по голове. Русов спрыгнул на пол, но тоже получил болезненный тычок в бок. Осевшее тело Сирина забросили на стол и взяли кровь. Потом отошли, и получивший по скуле санитар стал опрыскивать больное место из баллончика.
   Русов подошел к столу, но Сирин зашевелился и кое-как сел сам. Тут же застонал и поднял руку к голове.
   - Черт! - прошипел он. - В нашей КПЗ хоть просто в морду бьют, а тут сразу дубинками.
   Загудело, рядом раздвинулась прозрачная перегородка. Им приказали зайти за нее, а потом в камеру из металлических прутьев. Русов поддерживал Сирина, тот пошатывался. Сначала дверь камеры, а потом перегородка автоматически закрылись.
   - Ну и ну, - фыркнул Сирин, садясь на койку. - Обращаются, как со зверьми в зоопарке. Всех так обрабатывают, или только нам такая честь? Боятся, что заразу занесем в их Америку.
   - Ладно уж, - угрюмо сказал Русов, разглядывая камеру. Сквозь перегородку было видно, как санитары пьют что-то из кружек. - Это, наверное, карантин. Интересно, сколько нас продержат? А вот нашей КПЗ я так и не видел.
   - И немногое потерял. - Сирин как будто пришел в себя, надел куртку и улегся на койку.
   Русов тоже лег и чуть не хихикнул: матрац оказался удобнее, чем на кровати дома.
   "Нервы у тебя разгулялись", - подумал он и спросил:
   - Интересно, а что с нами сделают?
   Сирин хмыкнул:
   - Известно чего. Посадят в тюрьму и будут морды бить, гады. Или по Америке в клетке возить, показывать. И зачем только сюда прилетели?
   "Да уж", - вяло подумал Русов. Но тут стало клонить в сон: наверное, сказывалась потеря крови.
   Незаметно он задремал и опять привиделась река - но не черная, из-за которой мать помахала рукой, а сверкающая под солнцем. Он забрасывал удочку в заводь, поплавок повело, и когда ушел под воду, Русов подсек. Раздался всплеск.
   ...И перешел в лязг открываемого замка.
   Русов с трудом разлепил глаза. Похоже, он проспал довольно долго.
   В проеме раздвинувшейся перегородки стоял шериф, а за ним - двое в черных костюмах. Русов вспомнил слова Сирина, и по телу пробежал озноб: неужели сейчас повезут в тюрьму?.. Ну и сволочь Сирин, затащил в страну, где после войны должны ненавидеть русских!
   - Выходите, - в голосе шерифа проскальзывали юмористические нотки. - Это надо же, русский военный самолет в самом сердце Ил-Оу! У вас случайно ядерной бомбочки на борту нет, а? К сожалению, ребята, его наверное конфискуют. Военные в бешенстве, даже прислали специально за вами вертолет из Колумбуса.
   Русову стало чуть легче: тюрьма откладывалась. Приятно было и то, что понял речь шерифа до последнего слова. Тот стоял подбоченясь, а двое санитаров с ухмылками наблюдали за сценой. Масок на них не было: возможно, анализы уже провели и сочли Русова с Сириным не заразными.
   Двое в черном ничего не сказали, только отошли подальше. Санитар принес их одежду - в тех же корзинах, но мятую и с запахом дезинфекции. Пока приятели переодевались, шериф продолжал болтать:
   - Думал, что вы меня разыгрываете. Или накурились. У нас по границам Темных зон в рост пошло такое, что куда там прежней травке. Ник чуть не ошалел, когда увидел ваш самолет. Минут пять ощупывал, словно бабу. Теперь сидит, ждет военных из Колумбуса.
   Когда закончили одеваться, шериф махнул в сторону выхода. Сирин покосился на санитаров, но ничего не сказал и пошел первым. Русов направился следом, а за ним вся честная компания: шериф и два черных костюма. Сели в ту же машину, но перегородку шериф опустил.
   - Раньше этой хреновины не было, но теперь нас маловато, а возить приходится таких типов... - он сплюнул на тротуар.
   Один в черном сел рядом с шерифом, а другой сзади, обдав запахом хорошего одеколона и пихнув локтем Русова. Приезжие из Колумбуса молчали и смотрели прямо перед собой. Русов почувствовал себя неуютно.
   - Хотите курить? - Шериф протянул назад пачку сигарет.
   Сирин выхватил одну. Русов отказался.
   Они поехали.
   - А на чем работает двигатель? - тщательно подбирая слова, поинтересовался Сирин. - Тут вроде все электромобили.
   - Этот на обычном бензине, - беспечно сказал шериф. Он словно не замечал соседа. - Только делают из угля. Дорого выходит, не всем по карману. Так что большинство ездит на электро. Тоже недёшево, да и не разгонишься. Зато превышения скорости почти не бывает.
   И шериф хохотнул.
   Проскочили несколько улиц - Русов заметил, что они пересекаются под прямыми углами. На приборной панели замигал зеленый огонек и женский голос сказал:
   - Боб, заедь ко мне. Вместе с задержанными.
   - Есть, мэм. - Шериф повернулся к человеку в черном костюме и ухмыльнулся: - Слыхали? Вертолету придется подождать.
   - У нас приказ губернатора, - раздраженно отозвался тот.
   - А у меня моего начальства, - пожал плечами шериф. - Начхать мне на губернатора, я не от него жалованье получаю.
   Он свернул и вскоре машина остановилась перед белым зданием с колоннами. Над колоннами свисал американский флаг со звездами и полосами, надпись золотыми буквами гласила: CYTY HALL.
   - Мэрия, - шериф выключил двигатель. - Пошли, ребята, я вас представлю.
   Сначала выбрался Сирин, потом Русов. Два черных костюма недовольно двинулись следом.
   Поднялись по лестнице и пересекли холл. По контрасту с переполненной канцелярией отца Русова поразили простор, обилие мрамора и безлюдье. В приемной шериф кивнул девушке за компьютером, а та с вежливой улыбкой обратилась к приезжим из Колумбуса:
   - Джентльмены, вас просят подождать. Боб, тоже останься.
   Шериф пожал плечами и плюхнулся в кресло. Двое недовольно сели у входа. Девушка с любопытством смотрела, как Русов топчется у двери (та просто отодвинулась, когда подошел вплотную). Из-за обширного стола с телефоном и неизбежным компьютером поднялась женщина средних лет в строгом сером костюме. Голубые глаза внимательно оглядели Русова и Сирина, она первой подала руку:
   - Хелен Роузвотер, мэр Другого Дола.
   Имя Евгений она выговорила с трудом, так что Русову пришлось назваться на американский манер - Юджином, а Сирин из Михаила превратился в Майкла.
   Так приятелей наскоро перекрестили.
   - Садитесь. - Хелен повела рукой на кресла, и Русов подумал, что никогда не видел таких ухоженных ногтей.
   Она поставила локти на стол и положила подбородок на сплетенные пальцы. В глазах появилась усмешка, на миг мэр показалась Русову совсем юной девушкой.
   - Ну, рассказывайте, - потребовала она. - Как вы оказались в моем городе?
   Рассказывать пришлось Русову. Несколько раз он сбивался, смущенный пристальным взглядом женщины-мэра, да и слова приходилось подбирать: не привык говорить по-английски. Иногда Хелен задавала вопросы. Конечно, спросила - откуда так хорошо знает язык, так что пришлось рассказать и о маме...
   Когда Русов дошел до событий на базе, то запнулся и глянул на Сирина. Тот, видимо, схватывал суть рассказа, так как подмигнул приятелю и сказал по-русски:
   - Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. Надоело сидеть на одном месте, вот и решил взглянуть на Америку. А тебя уговорил лететь как переводчика.
   Русов перевел, хотя и почувствовал неловкость, что приходится врать. При упоминании о рыбе Хелен недоуменно сдвинула брови, а потом внимательно поглядела на Сирина.
   Наконец Русов довел рассказ до конца: как стали расплачиваться в кафе и появился шериф.
   - Не ожидал, что чашка кофе будет стоить полтысячи долларов, - вставил Сирин. Наверное, он долго готовил фразу и произнес ее гладко.
   Хелен откинулась на спинку кресла и рассмеялась:
   - Инфляция. Да и настоящий кофе теперь редкость. Поставок с Кубы недостаточно, а китайцы перепродают за дорого.
   Она говорила не торопясь, голос звучал музыкально. Повернула голову к окну, где начало темнеть небо, и продолжала:
   - Ну ладно. Посидите пока в приемной, а я поговорю с Бобом.
   Приятели вышли из кабинета. Двое в черных костюмах не повернули голов, но Русов почувствовал, что наблюдают краем глаза.
   Девушка за компьютером кивнула шерифу, тот встал и развалистою походкой скрылся за дверью. Русов мрачно разглядывал мебель. Сейчас их увезут неизвестно куда и, скорее всего, придется коротать ночь в тюремной камере. Хорошо еще, если не долгие годы.
  Шериф появился через пять минут, широко улыбаясь:
   - Ребята, вы ходячий юридический казус! Власти в Колумбусе хотят, чтобы вас туда препроводили. Дескать, незаконный въезд, угроза национальной безопасности и все такое. А наш мэр считает, что вы в городе ничего не нарушили и для ареста нет оснований. Так как же с вами поступить, а?
   Русов неуверенно улыбнулся. Вспомнилась любимая поговорка отца: "Повинную голову топор не сечет". Он сказал покладисто:
   - Сэр, я не знаю американского законодательства. Но готов признать, что мы очутились здесь незаконно. Мы подчинимся любому решению властей.
   Шериф расхохотался:
   - Вот законопослушный молодой человек! Такого жалко в тюрьму сажать. Но это вряд ли понадобится...
   - Эй! - вскочил черный костюм. - Вы что, не собираетесь выполнять распоряжение губернатора?
   Шериф подбоченился, ситуация явно доставляла ему удовольствие:
   - Согласно поправке Бьюкенена распоряжения мэров на территории их компетенции, если они не нарушают Конституцию Соединенных Штатов, могут быть оспорены только в судебном порядке. Поскольку обвинения не предъявлены, наши гости свободны. Пусть ваши умники в Колумбусе разбираются: нарушены иммиграционные законы или нет? До свидания, джентльмены, передайте привет губернатору.
   Джентльмены мрачно переглянулись и один сказал:
   - Ладно. Только вы много себе позволяете. Еще увидимся.
   Они разом повернулись и вышли. Русов вздохнул с облегчением.
   -Теперь давайте познакомимся, - ухмыльнулся шериф. - Боб Хопкинс.
   Ладонь у него была большая, а хватка вроде бы добродушная, но цепкая. Русские имена он тоже выговорил с трудом, так что и тут пришлось назваться Юджином и Майклом.
   - Вы не вернете мой портсигар? - обыденным тоном спросил Сирин.
   - Что? - не понял шериф. Потом сунул руку в карман, достал футляр и протянул Сирину. Похоже, в него не заглядывал. Русов подивился самообладанию Сирина.
   - Ладно, мне пора. Ваши вещи я оставлю в холле. Мэр вас еще вызовет. - И ушел, что-то насвистывая.
   Через некоторое время приятелей опять пригласили в кабинет. Хелен задумчиво посмотрела на них, а от благодарности Русова отмахнулась:
   - Ладно. Люди должны помогать друг другу. Сейчас нет такой бюрократии как раньше, и я могу принимать решения самостоятельно. У вас выдался нелегкий день. Надо оформить бумаги и пристроить вас куда-нибудь. Вряд ли наскребете денег на отель... Салли! - обратилась она в пространство. - Отпечатай пару бланков для въезда в страну, образец возьми на сайте Территории. И узнай, нужны ли таможенные декларации?
   Она улыбнулась Русову:
   - Вообще-то этим занимаются службы в Колумбусе, но отсылать вас туда не хочется. Начнется бюрократическая канитель и еще неизвестно где окажетесь. Вы надолго в Штаты?
   Русов пожал плечами:
   - Самолет нам вряд ли вернут. А если и вернут, так дома посадят за угон. Так что, похоже, надолго.
   - Ну и хорошо. Две пары рабочих рук нам не помешают, а жить в современной Америке вряд ли тяжелее, чем в России.
   Мэр перестала улыбаться, и словно тень легла на красивое, но несколько увядшее лицо. Теперь она не казалась юной.
   - Но о России, надеюсь, мы еще поговорим. Пока идите, заполняйте бланки, а я узнаю, где вас можно разместить.
   В приемной белокурая девушка-секретарша дала им по два бланка. Русову пришлось вписывать ответы и за Сирина. Таких документов он прежде не видел, и заполнять их было занятно. Без труда преодолев пункты с первого по шестой, он застрял на седьмом - "аэролиния и номер рейса". Помог компьютер - Салли поводила карандашиком по дисплею, и тот высветил: "специальный рейс". Так и записали.
   В пунктах о месте и дате выдачи визы поставили Другой Дол и день нынешний.
   - Конечно, власти в Колумбусе могут это оспорить, - деловито пояснила Салли. - Могут даже обратиться в суд Территории, чтобы тот аннулировал разрешение мэра, а вас посадили в тюрьму за незаконный въезд. Но они редко вмешиваются в распоряжения мэров.
   Пункт об адресе проживания Салли посоветовала пока не заполнять. После названия города Русов увидел: "Территория Ил-Оу" и вспомнил, что уже слышал это словосочетание по телевизору.
   - А это что такое? - удивился он. - Раньше ведь были штаты. Моя мать, например, родом из Южной Каролины.
   Салли похлопала длинными ресницами:
   - Штатов давно нет, со времени Реорганизации. Некоторые почти вымерли, как Мичиган и Висконсин, а в других население сильно сократилось. Поэтому штаты объединились в Территории. Наша включает бывшие штаты Иллинойс, Индиану и Огайо, поэтому и называется сокращенно Ил-Оу. Столица в Колумбусе, там наш конгресс и правительство. К западу лежит Территория Мин-Айоу, а к востоку Пенси-Мэр...
   Салли вздохнула и на этом закончила краткий урок географии.
   - Хм, - Русов не нашелся, что сказать, и стал заполнять таможенную декларацию.
   Тут затруднения вызвал вопрос: был ли кто на ферме или ранчо вне пределов США (название страны, похоже, не изменилось) в течение последних 30 дней? Русов с Сирином посоветовались, решили что окрестности Кандалы на ранчо походят мало, и написали "нет".
   На следующий вопрос - есть ли у кого сумма, превышающая 500 000 долларов? - тоже с чистой совестью ответили "нет".
   Зато вопрос о приобретенных за границей вещах Русова озадачил.
   - По-моему, у нас все заграничное: и одежда, и пожитки в машине. Неужели все надо указывать?
   Он попытался объяснить проблему Салли. Бедная девушка опять стала елозить карандашиком по дисплею и наконец отыскала вариант ответа для иностранцев.
   - Миша, - сделал открытие Русов, корпя над двумя декларациями сразу. - Да тут бюрократия похлеще нашей!
   Наконец бумаги были заполнены, и оба снова явились пред очи мэра. Хелен улыбнулась:
   - Все устроено. Мне самой даже звонить не пришлось. О вас сообщили по радио, и я получила с десяток звонков. Восемь человек предложили погостить у них некоторое время. Двое сочли более подходящим местом городскую тюрьму. Я решила, что вы предпочтете первое.
   Она снова улыбнулась, хотя не так весело, и продолжала:
   - Две пожилые леди не откажутся от помощи по дому, а один скучающий джентльмен хочет видеть живого русского. Кто из вас лучше справится с ремонтом?
   - Я! - просиял Сирин.
   - Тогда поедете со мной, я подвезу. А вы, - она глянула на Русова, - подождите внизу. За вами приедут.
   На этом аудиенция закончилась. Приятели спустились в холл, забрали свои пожитки, оставленные шерифом, и вышли на крыльцо. Сирин вытер лоб и мрачно сказал:
   - Кажется, обошлось. Я уж думал, что придется куковать в тюрьме. То ли ты ей понравился, то ли из-за твоей матери за нас вступилась... А про бойню на базе никому не рассказывай, темная это история. Говори, что я заставил тебя лететь под дулом пистолета. Или уговорил, рассказывай как знаешь.
   Зафырчал мотор, и сбоку выехал большой черный автомобиль. За рулем сидела сама Хелен, приоткрыла дверцу и поманила Сирина. Тот вздохнул, сунул на прощание Русову руку и сел в машину.
   Они уехали. Русов остался один.
   Солнце скрылось за перламутровыми облаками на горизонте. Зелень деревьев потемнела, и ярче забелели стены домов. Было тихо, только с соседней улицы слышалось жужжание проезжавших электромобилей.
   Русову стало одиноко: чужой город, чужая страна, другой конец Земли. Ему приходилось бывать в одиночестве, но только на охоте или рыбалке, а в городе вокруг всегда были люди. Вот и сейчас близился час, когда пора было отправляться на ужин в переполненную столовую отцовского дома. Марьяна и ее родственники сидели чопорно, а их сыновья, дочери и племянники разговаривали и смеялись, но не прикасались к блюдам. Понемногу устанавливалась тишина. Наконец появлялся отец (всегда в пиджаке и при галстуке), шумно садился, и прислуга наливала ему стограммовую рюмку водки. Он выпивал одним махом и это служило сигналом, все хватали ложки и начинался пир...
   Русов сглотнул слюну и уставился на пустую улицу. Наконец послышалось жужжание, и из-за подстриженных кустарников появился желтый кургузый автомобильчик. Он свернул, неспешно подъехал к крыльцу и остановился. Дверца открылась, и из автомобиля вышла девушка в мешковатом брючном костюме. Русов отметил рыжие волосы, выдвинутый подбородок и длинноватое по русским меркам лицо.
   Она неприязненно глянула на Русова и резко спросила:
   - Хай! Это ты Юджин?
   Удивленный Русов кивнул.
   - Садись! - И не дожидаясь ответа, девушка скрылась в машине.
   Русов нехотя поднялся со ступенек. На душе стало муторно, послужит американцам потехой. И занесло же его сюда!
   Дверок было две - по одной с каждой стороны, - и внутри оказалось теснее, чем в ''форде''. Русову пришлось поджать ноги. Девушка не поглядела в его сторону и тронулась резко, так что голова Русова дернулась назад. Когда стали выезжать на улицу, он повернулся - глянуть, нет ли других машин и заодно рассмотреть свою спутницу.
   Подбородок оказался действительно великоват, скулы выдавались, а волосы были рыжие и кого-то Русову смутно напомнили. Глаза зеленые, неприязненные, что для Америки вроде бы нетипично. Даже мать Русова, хотя долго прожила в России, улыбалась обыкновенно чаще русских женщин, хотя иногда эта улыбка и казалась жалкой...
   "Ну погоди", - усмехнулся про себя Русов и с лучшим каролинским прононсом, какой смог изобразить, спросил:
   - А вас как зовут, леди?
   Автомобильчик рыскнул в сторону, а девушка поглядела на Русова - как и ожидал, во взгляде промелькнула растерянность.
   - Джанет.
   Но больше не произнесла ни слова. Не очень походило на обещанное Хелен гостеприимство. Вскоре повернули, и Русов увидел большие деревья, раскинувшие ветви над зеленой лужайкой и белым двухэтажным домом. За глянцевой листвой отсвечивали красным окна второго этажа.
   - Как называются эти деревья? - поинтересовался Русов, когда машина остановилась.
   Джанет глянула с удивлением:
   - Дубы.
   "Интересно, она подряд когда-нибудь два слова скажет?" - подумал Русов.
   Он вышел и стал разглядывать могучие деревья. Джанет тем временем загоняла автомобиль в гараж.
  
   День прошел хорошо, он не чувствовал ломоты в костях и ходил по веранде дольше обыкновенного, хорошо сознавая, что со стороны выглядит комично - согбенная фигура, вихляющая из-за непослушных ног походка. Ничего, надо двигаться, надо бороться за послушность тела, за жизнь. Новости по радио слишком взволновали его: чего он ждет от объявившихся в Ил-Оу русских? Все давно миновало и унесено в забвение водами Леты. Все же он позвонил по телефону и теперь сидел в кресле, отдыхая, ощущая на лице теплый солнечный свет.
   И незаметно он снова стал молодым и здоровым - ноги понесли его даже чересчур быстро, словно плыл над забитыми черным илом улицами, потонувшими в грязи автомобилями, мимо искривленных скелетов зданий, где не уцелело ни одного окна, а впереди все жутко горело - это над черными этажерками оснований плавились в пламени заката остатки стеклянной одежды небоскребов. Он узнал мертвый Нью-Йорк, бывшую столицу мира, гибель настигла его, когда в пароксизме первых минут войны по всему миру были атакованы русские подлодки и на одной, уже подбитой и тонущей, взорвалось двадцать ядерных боеголовок. Произошло это случайно, или командир отдал последний приказ - никто уже не узнает. Стометровая волна радиоактивного кипятка накрыла город и смела все на десятки километров от побережья...
   Все гуще становились вечерние тени, все холоднее воздух, погас этот адский свет, а он все несся над улицами в отчаянном и бесплодном поиске. Кого или чего он искал?..
   Он очнулся. В оконных стеклах отражался угрюмый свет заходящего солнца, похолодало. Перед верандой остановилась машина, кто-то вышел. Он прищурился, стараясь разглядеть лицо, и холодок разочарования пробежал по спине... Наконец заставил себя говорить.
  
   - Молодой человек! - послышалось со стороны дома.
   Русов обернулся: с веранды махали рукой. Он нерешительно поднялся по ступенькам и остановился.
   В плетеном кресле сидел мужчина в зеркальных очках, с ежиком седых волос на голове, но не старый; лицо выглядело даже моложаво, хотя была в нем странная окаменелость черт, словно этому человеку пришлось продираться сквозь что-то невыразимо страшное и с тех пор оно навсегда застыло, сохранив маску горечи и упрямого достоинства.
   Русов вырос вежливым молодым человеком - отец пару раз отхлестал самолично, когда сынок нагрубил незнакомцу, а в другой раз науськал на старушку собаку.
   - Добрый вечер, сэр, - сказал он. - Меня зовут Юджин и я только что прилетел из России.
   Сидевший снял очки. Света еще хватало и Русов разглядел, что глаза у него серо-зеленые, хотя и тусклее, чем у Джанет. Одно веко подергивалось и Русов подумал, что вероятно поэтому мужчина и носит очки. Не вставая, тот протянул руку. Пожатие было крепким, хотя слова дались с трудом:
   - Грегори Линдон, полковник в отставке. Извините, что не встаю - памятка о войне. Не думал, что доведется пожать руку русскому. Это я выпросил вас у Хелен - хотел узнать о России, как говорится, из лошадиного рта...
   - Из чего? - уныло переспросил Русов. Уже не раз слышал непонятные выражения, а он-то думал, что хорошо знает английский...
   - Это значит - из первых рук... - затрудненно улыбнулся Грегори, продолжая разглядывать Русова.
  
   "Вряд ли ты тот, о ком я просил... Господи, есть ли ты на свете? Я долго не верил в тебя, но когда воззвал о помощи, то ты откликнулся. Ты оставил мне жизнь, одному из всей команды. И с тех пор я жду, что ты выполнишь и другую мою просьбу. Я жду давно. Но это не тот человек. Это зеленый юнец. Он ничего не знает. Он ничего не значит. Неужели мне придется ждать дальше?.. Или я обманываю себя, и тебе безразличны земные дела?"
  
   - Дядя, потом поговорите. - Джанет поднялась на веранду и остановилась сзади Русова. - Пора обедать. Наш гость, наверное, проголодался. - В голосе слышалась ирония, но он прозвучал спокойно, словно ветерок повеял.
   Она помогла дяде встать и, придерживаясь за ее плечо, тот заковылял к двери. Походка была странная, вихляющая. За дверью к удивлению Русова оказалась не прихожая, а сразу гостиная - обширный зал с ведущей наверх лестницей. Джанет проводила Русова в ослепительно чистую ванную и задержалась, недовольно глядя как он моет руки.
   Отдельной кухни не было, сели за стол в полукруглом углу гостиной. Русову ощущал спиной обширность пространства. В Карельской автономии он привык к небольшим помещениям, экономили на отоплении. Окна выходили на зеленую лужайку, где в тени дубов пламенели цветы. Джанет достала из сверкающего металлом агрегата тарелки.
   Вместо привычной по дому селедки перед Русовым поставили тарелку с ломтиками чего-то желтого и ароматного. Это был не то фрукт, не то овощ - на вкус нежно-сладкий и назывался дыней. Курица была в остром соусе, так что пришлось открыть рот, чтобы его остудить. Русов почувствовал легкую панику, увидев что Джанет разделывает курицу ножом и вилкой. Он попытался копировать движения девушки, вспотел при этом, и ему показалось, что та слегка улыбается.
   С пирогом было легче: Грегори взял кусок рукой и Русов последовал примеру. Потом Джанет подала чай в фарфоровых чашках и, к приятному удивлению Русова, мороженое. Молоко и молочные продукты были дороги в Карельской автономии, слишком суровый для животноводства климат. Когда Русов стал зарабатывать, то иногда покупал это лакомство для сестричек. Мороженое оказалось настолько вкусным, что он еле удержался, чтобы не попросить еще.
   - Спасибо, - пробормотал он под конец. - Все очень вкусно.
   Джанет улыбнулась, в первый раз за сегодня, хотя все равно хмуро, а ее дядя поинтересовался, складывая салфетку:
   - А что едят обычно в России?
   Русов с досадой оглянулся на свою салфетку, которой забыл воспользоваться. Схлопотал бы дома ядовитую реплику от Марьяны.
   - Я знаю только про Карельскую автономию. Обычно рыбу. - Он вспомнил надоевшую треску, и вкус мороженого улетучился с языка. - Картофель и мясо со своих ферм. Привозные овощи и фрукты из южных автономий. Летом много грибов и ягод, так что пекут с ними пироги...
   Тут Грегори задал неизбежный вопрос:
   - А откуда вы так хорошо знаете язык, юноша? У вас даже южный выговор.
   Русов вздохнул - ничего не поделаешь, эту историю придется рассказывать не раз.
   - У меня мама американка, - неохотно начал он в третий раз за сегодня. - Родом из Южной Каролины. Приехала в Россию еще до войны с христианской миссией. Тогда у нас вроде была дружба с Америкой. После той заварухи, конечно, пришлось остаться. Как-то вышло, что отец ее в жены взял. Она и выучила меня языку. Часто свою Каролину вспоминала, книжки по-английски мне читала...
   Закончив, он ненароком глянул на Джанет: ее глаза были широко открыты и чуть не светились зеленым пламенем. Она тут же опустила их, и Русов заметил, что в комнате стемнело.
   - Завтра наговоритесь, дядя, - тихо сказала Джанет. - Гостя положим спать наверху. - Мельком глянула на Русова: - Мы стараемся экономить электроэнергию, так что ложимся спать рано. Пойдем, покажу твою комнату.
   Прежде чем идти, она загрузила посуду в никелированный агрегат - послышалось недовольное бульканье. Впечатленный этой механизацией, Русов последовал за девушкой по лестнице, а затем по коридору. Джанет пробормотала, где туалет и ванная, а потом открыла дверь в большую комнату. Русов почувствовал, что в ней давно не живут. Вдоль стен стояли широкая кровать, комод и шкаф. Ни следа пыли, порядок и чистота. Дубы протягивали черные ветви к окну.
   Зажегся свет, и дубы спрятались в темноту. Джанет открыла комод и побросала на кровать постельное белье:
   - Спокойной ночи. - Исчезла.
   Русов посидел на кровати, вдыхая запах свежих простынь и приходя в себя от избытка впечатлений: схватка на базе, сумасшедший перелет, мертвый Чикаго, аэропорт на границе Темной зоны, чужая страна, чужой город, чужой дом - все обрушилось на него за один непомерно долгий день. Он почувствовал озноб, все могло кончиться гораздо хуже: схватил бы случайную пулю, самолет сбили или разбился при посадке, попал бы в тюрьму. Даже странно, что спокойно сидит в комфортабельной спальне...
   Русов передернул плечами и отправился в ванную.
   С трудом разобрался в кранах, разок его обдало ледяной водой, зато потом понежился, приняв горячую ванну - редкое удовольствие дома, где ванные были вечно заняты. На вешалке увидел махровый халат, завернулся в него и вернулся в комнату. Другой смены белья у него не было, но на кровати поверх стопки простынь лежала пижама. Поколебавшись - в такой одежде спать не доводилось, - Русов облачился в нее, постелил постель и долго искал выключатель, пока не догадался коснуться серебристой пластинки в стене.
   Свет погас, темнота и шелест деревьев хлынули из-за окна.
   Дважды за этот долгий день для Русова наступало утро, но наконец и его настигла пришедшая по незримому следу их самолета ночь.
  
   Она приготовила таблетки и питье на ночь для дяди, прошлась по гостиной. Все убрано и выключено, входная дверь на замке и горит зеленым дисплей охранной системы. По лестнице поднялась медленнее, чем обычно: второй этаж больше не принадлежал ей одной. Покосилась на закрытую дверь: долго ли терпеть новое соседство? Неуклюжий, не подстриженный и плохо одетый молодой человек вызывал раздражение.
   Что делать, придется мириться с дядиной прихотью.
   Она зашла в ванную и брезгливо перевесила мокрое полотенце, чтобы лучше сохло. Надо запомнить и не пользоваться им. Потом долго мыла ванну: все казалось, что осталась грязь. Вечерний туалет закончила быстрее обыкновенного и подумала: не пользоваться ли дядиной ванной, жаль что их всего две в доме? Но одернула себя: разве она изгнанница в собственном доме?
   Придирчиво оглядела в зеркале лицо: кожа светлая, даже бледная, не помешал бы загар, и осталась удовлетворенной. К ее досаде, на вешалке не оказалось любимого халата: наверное, надел тот русский.
   С тяжелым сердцем прошла в свою комнату и, не включая лампы, стала у окна. Слабый свет падал с веранды на лужайку, и красные огоньки цветов выглядывали из темноты.
   Она улыбнулась им: ничего, все пройдет.
   "Как и твоя жизнь", - глумливо добавил в ухо чей-то голос. Она содрогнулась, от окна словно потянуло зимним холодом.
   "Не думай об этом", - приказала себе.
   Сбросила халат, надела любимую ночную рубашку - батистовую, с кружевами, и легла в постель. По детской привычке помолилась, свернувшись в калачик.
   А что ей оставалось делать еще?
   Мы не знаем заранее, что принесет случайный гость - докуку или приглашение в бесконечную дорогу, полную страданий, ужаса и любви. Эти три слова часто обозначают одно и то же.
  
  
   3. Другой Дол
  
  
   Утром Русова разбудило щебетанье птиц, совсем как дома в середине лета. Вставать не хотелось: в постели было тепло, а впереди ожидала неуютная неизвестность. Потом раздался резкий голос Джанет:
   - Юджин, вставай! Пора завтракать.
   Впервые его будили окриком по-английски. Русов нехотя поднялся, переоделся в мятый тренировочный костюм и отправился умываться. Ему приготовили зубную щетку в стакане и пакетик с одноразовыми бритвами. Уныло поглядел в зеркало: волосы взлохмачены и в глазах бы побольше уверенности. Он вздохнул, стал умываться и бриться, потом долго вытирал лицо и причесывался, наконец спустился по лестнице.
   Из-за стола приветственно помахал газетой Грегори:
   - Тут про вас!
   На первой странице и вправду была большая фотография - в угрожающего вида черном самолете Русов не сразу узнал родной "СУ-34". Буквы заголовка кричали:
   РУССКИЕ В ИЛ-ОУ! ШПИОНЫ? ДИВЕРСАНТЫ? ТУРИСТЫ?
   - Ничего страшного. - На лице Грегори сложилась улыбка. - Газетчики, сенсация их хлеб. Скоро и до вас доберутся с фотоаппаратами.
   Джанет обернулась от плиты и скептически оглядела Русова. Она выглядела строже и элегантнее, чем вчера: желтая блузка эффектно оттеняла волосы.
   - Одежду надо сменить, - в голосе скользнуло пренебрежение. - А то репортеры потешатся. Будешь выглядеть на снимках, как парень из деревни. Только что спрыгнул с сеновала.
   Обиженный Русов предпочел смолчать. Джанет отвела его в кладовую размером с небольшую комнату, где висело на удивление много одежды: костюмы, рубашки и даже военная форма.
   - Это все дядино. Сейчас ему мало что нужно. Выбирай.
   Она ушла, а Русов отыскал костюм, который был ему лишь чуть велик, и стал перебирать рубашки. Без стука вошла Джанет, фыркнула, увидев Русова в одном белье, бросила на стул какой-то пакет, бесцеремонно отодвинула в сторону все рубашки, кроме одной, и вышла снова.
   Русов почувствовал, что у него загорелись щеки. В пакете оказалось ослепительно белое мужское белье. Он торопливо переоделся, надел выбранную Джанет рубашку, костюм, и напоследок глянул в зеркало.
   И оторопел: на него смотрел почти незнакомец в элегантном сером костюме и голубой рубашке. Только волосы опять разлохматились, да в глазах застыла растерянность. Русов кое-как причесался и вернулся к столу.
   Джанет уже не было, услышал только звук отъехавшего автомобиля. Грегори поглядел с одобрением:
   - Девочка знает толк в одежде. Не думал, что этот костюм еще пригодится. Садись, поешь.
   Завтрак был непривычный: овсянка, вкусный желтый сок в высоком стакане и ароматный кофе. Русов редко пил такой.
   - Настоящий, - немного криво улыбнулся Грегори. - Иногда я себя балую.
   Не успел Русов допить кофе, как снова раздалось жужжание - подъехал автомобиль. Потом появился еще один. Несколько человек, увешанных сумками, стали шумно подниматься на веранду.
   - Репортеры, - покачал головой Грегори. - Потерпи, Юджин. И постарайся быть доброжелательным. Это их работа.
   Репортеры повели себя бесцеремонно, расположились как у себя дома. Русов забился в угол дивана, а на него наставили телекамеры и закидали вопросами, фотографируя, когда лицо приобретало особенно жалкое выражение. Разумеется, пришлось рассказать и о маме из Южной Каролины, и о жизни в Кандале, и о перелете. В ответ на вопрос: "Зачем они прилетели в Америку?", Русов пожал плечами.
   - Давно хотел вашу страну повидать, и тут случай представился. А зачем мой напарник сюда отправился, спросите его, я за него не ответчик.
   - Согласно китайским источникам в России существует многоженство! - воскликнула корреспондентка с фиолетовыми губами (Русов вспомнил официантку из кафе). - Как вы докатились до такого варварства?
   Русов обозлился и начал давать отпор:
   - Какое это многоженство! Просто в России родственники часто живут вместе. Много пар бездетны из-за последствий облучения "черным светом", а так они помогают растить детей и рождаемость заметно повышается. Так что это способ выживания. Но парный брак сохраняется, а из-за измен бывает мордобой и разводы. В автономиях, где живет много мусульман, конечно, свои законы. Кстати, почему вы говорите, что только в России до этого докатились? Я как-то видел передачу о вашем штате Юта - там мормоны официально ввели многоженство, ссылаясь при этом на Библию.
   Корреспондентка сжала губы так, что превратились в фиолетовую черту, а потом растерянно улыбнулась:
   - Но это ужасно! Женщины в таких семьях оказываются на положении рабынь.
   Русову живо вспомнилась Марьяна с упертыми в бока руками.
   - Ну, - фыркнул он, - не знаю, кто кого порабощает. Отец жаловался, что родственницы жены достают советами. Часто вспоминал мою маму, та была кроткая и ничего не навязывала.
   Репортеры посмеялись, и обстановка несколько разрядилась. Последовал другой вопрос:
   - Как вам понравился Другой дол? И вообще Америка?
   - Ну, Америки я толком не видел, - пожал плечами Русов, - а городок понравился - чистый и аккуратный. Не знаю, все города здесь такие или это заслуга мэра? У нас не так ухожено.
   - Покажите, откуда вы прилетели. Как выглядит сейчас Россия?
   Русову подсунули небольшую панель, где высветилась карта Евразии. Сначала большую часть занимал Великий Китай с границей по Южному Уралу, потом сдвинулся вправо и появилось изображение европейской части России. Русову пришлось дать небольшой урок географии, к счастью любил ее в школе.
   - Мы прилетели из Карельской автономии, - показал он взявшимся откуда-то карандашиком на экран. - Она включает Карелию и Кольский полуостров, население около полумиллиона человек. Главные отрасли хозяйства - горнорудная промышленность и рыболовство. Я вырос в Кандале - это портовый город на берегу Белого моря. Сейчас у нас в основном пользуются водными путями, шоссе и железные дороги перерезаны Темными зонами...
   Русов вздохнул: вспомнил зловещий сумрак, куда уходила железная дорога в нескольких десятков километров от города, а затем продолжал:
   - На юго-восток лежит Архангельская автономия, там климат помягче и людей живет больше. Нефть, газ, золото, космодром в Плесецке. Дальше к югу находятся Северо-Волжская, Татарская и Приуральская автономии. Они густо населены и имеют развитую промышленность. Темные зоны почти не затронули их. К сожалению, это от нас далеко. Бывшие столицы необитаемы: Темная зона накрыла половину Петербурга и всю Москву. Зато процветают столицы автономий. Про южнорусские и украинские автономии я знаю мало. Кажется, наиболее развиты Южно-Волжская и Новороссия. Обычно автономии разделены Темными зонами и политически самостоятельны, лишь у армии единое командование в Сталинграде.
   - В общем, почти как у нас, - подвел итог пожилой репортер. - Только в Америке сохранилось центральное правительство. С ним, правда, мало считаются...
   - Полагают, - вступил другой, - что в России царит анархия или диктатура местных князьков и градоначальников. Ваше мнение?
   Русов снова пожал плечами: плохо американцы знают Россию.
   - Вряд ли это можно назвать анархией. Как говорил мой отец, все на свете имеет хорошую и плохую стороны. От войны Россия пострадала, зато власти пришлось спуститься на местный уровень, ближе к народу и реальным проблемам. Кстати, похоже на Другой Дол. Здешний мэр тоже не посчиталась с желанием властей в Колумбусе, чтобы нас туда отправили... Конечно, в разных местах порядки разные. Где-то выбирают президентов, где-то власть у Советов, а где-то у анархистов, последователей Кропоткина. Но и там скорее похоже на ваш Дикий Запад, как показывают в вестернах: все носят оружие и принимают решения на общих собраниях...
   Тут Русов решил блеснуть политической эрудицией:
   - Кстати, мой отец говорил - если бы в свое время политиканы в столицах не захватили всю власть, войны бы не было. У централизованной власти слишком много полномочий и она легко допускает ошибки.
   Репортер рассмеялся:
   - Да вы конфедерат, юноша!
   Другой поинтересовался:
   - А как вы уживаетесь с китайцами?
  - Да никак, - скучно ответил Русов. - Они за Урал не суются. Под шумок заняли юг Сибири и Среднюю Азию, там полезных ископаемых на сто лет хватит. Торгуем понемногу и все.
   - А может, вы китайский шпион? - очаровательно улыбнулась корреспондентка с фиолетовыми губами. - Не секрет, что Китай готовится к очередной экспансии. Вот вы и полетели проверить нашу противовоздушную оборону.
   Русов растерялся, а потом рассмеялся:
   - Ну да, я шпион. Прилетел, чтобы посидеть в американской кутузке. Там даже койка удобнее, чем у меня дома.
   Репортеры тоже посмеялись и стали дружелюбнее. Вообще, рассмешить их ничего не стоило, и Русов стал расслабляться, но все равно, когда наконец гурьбой повалили к выходу, почувствовал себя выжатым. Тут к нему и подсел мужчина в черном костюме - вылитая копия тех двоих, что объявились вчера, - до того державшийся в стороне. Сунул под нос удостоверение с диковинными печатями и скучно сказал:
   - А теперь я задам несколько вопросов, мистер Русов. Отвечать на них в ваших интересах. Иначе беседа продолжится в тюремной камере. На шпиона вы, откровенно говоря, не похожи, - он пренебрежительно оглядел Русова, - но представить таковым, русским или китайским не имеет значения, проще простого. Тогда вам и мэр не поможет, проведете жизнь за решеткой. А если будете сотрудничать, возможно, предоставят вид на жительство.
   Мужчина положил ногу на ногу, и Русов с тоской вспомнил, что в Америке длительные сроки заключения - то ли девяносто девять, то ли более лет.
   Храбрецом он не был, так что хмуро сказал:
   - Вас, наверное, интересуют военные секреты. Но я в таких вещах не разбираюсь.
   - А важных сведений мы от сынка градоначальника и не ждем, - в голосе собеседника прозвучала откровенная издевка. Он поставил на стол чемоданчик, открыл крышку таким образом, чтобы содержимое не было видно Русову, и поводил там рукой. - Но на несколько вопросов вам придется ответить... Где находится база, с которой вы вылетели, и сколько там имеется самолетов?
   Делать было нечего: за решетку не хотелось. Русов с неудовольствием понял, что патриот из него никудышный.
   - Это аэродром в пятидесяти километрах к востоку от Кандалы, - угрюмо ответил он. - Там, по-моему, осталось пять или шесть машин...
   С полчаса шел допрос, и Русов с каждым вопросом становился злее. Собеседника это, похоже, только забавляло. Наконец он закрыл чемоданчик и насмешливо сказал:
   - Не скажу, чтобы вы нам очень помогли, мистер Русов. Осведомленность у вас на нуле, как впрочем и следовало ожидать. Но приборы показывают, что вы искренни - так что, если вам решат предоставить вид на жительство, мы возражать не станем. Пока все. Желаю удачи в Америке.
   Он встал, неторопливо пересек гостиную и вышел на веранду. Спустя минуту послышалось сытое урчание отъехавшей машины.
   Русов вздохнул, настроение было подавленное. Из-за двери выглянул спрятавшийся от репортеров Грегори.
   - Заходи, Юджин, - помахал он очками. - И не обижайся на этого парня. Армейские чины здорово раздосадованы, что вас проморгали. Они и думать забыли о России, а тут такой сюрприз сваливается им с неба.
   Комната Грегори была небольшой, под прямоугольником компьютерного дисплея на столе валялись газеты и журналы. Узкая кровать у стены была тщательно застелена, в изголовье висело громоздкое оружие, похожее на автомат-переросток.
   Проследив взгляд Русова, Грегори улыбнулся:
   - Как ты думаешь, что это такое? Возьми в руки, не бойся.
   Против ожидания, автомат оказался не тяжелее двустволки, с которой Русов хаживал по лесам окрест Кандалы.
   - Стреляет гиперзвуковыми пулями, - с гордостью объяснил Грегори. - Летят в пять раз быстрее звука, можно танк расстрелять. Таких немного выпустили, оружие дорогое и не очень практичное... Выпей-ка виски, Юджин, а то у тебя вид замученный. И зови меня просто Грегори, без всяких "сэров".
   Русов осторожно повесил автомат и взял протянутый стаканчик с желтоватой жидкостью. Вкус показался маслянистым, горло слегка обожгло. Грегори махнул рукой на стул, и Русов сел, чувствуя как по телу распространяется приятное тепло.
   - Джанет вернется не раньше пяти, - продолжал Грегори, - есть время поболтать. Послушай, Юджин, так из-за чего началась та чертова война? Что говорят об этом в России?
   Русов поставил стаканчик на край стола. О причинах давно минувшей войны не задумывался, но тут кстати вспомнились слова Сирина:
   - Наверное, только черт и знает. Кто-то применил "черный свет", а в результате люди и компьютеры словно сошли с ума. У вас должно быть решили, что на Америку напала Россия и запустили ракеты. Часть из них наши сбили и успели запустить пару десятков своих. К счастью, электроника пошла вразнос, так что ядерной войны не случилось. У нас многие думают, что это Америка разработала новое оружие, и войну начали вы.
   Грегори дернулся.
   - Это не так, - сказал он с выражением страдания на лице. - И мы не собирались начинать большую войну. В отличие от локальных она не обещала политических и экономических выгод...
   Он налил себе виски и проглотил залпом. Поглядел в окно, где мирно колыхалась зеленая листва, и продолжал:
   - Но случилось странное. Мы тогда увязли в очередной войне с исламским миром, как вдруг на Америку и Европу обрушилась эта напасть - "черный свет". Солнечное излучение меркло, люди выходили из строя, информация в компьютерах искажалась. Сеть обнаружения вторжения FIDNet показала, что атака идет со спутников, а компьютеры в центре управления FedCIRC сочли инициатором Россию. Не было времени выяснять, зачем ей это понадобилось: шла война. Мы могли остаться слепыми и глухими, и тогда с Америкой можно было делать что угодно. Только тогда и был нанесен удар. Цель - лишь обезоружить вероятного противника. Ракеты по руководству страны и центрам управления, уничтожение спутников и прочее. План, естественно, был составлен заранее, а технология отработана в Югославии, Афганистане, Ираке и других местах. Все гуманно - разрушение военной инфраструктуры при минимуме жертв среди гражданского населения...
   Грегори прижал пальцем задергавшееся веко и умолк.
   Русов пожал плечами:
   - Прямо как в вестернах. Там герой сначала стреляет, а потом думает. Хотя мама говорила, что это типично для многих американцев.
   Грегори невесело улыбнулся:
   - И у нас не исключают, что компьютеры в FedCIRC ошиблись. Это могло быть результатом воздействия "черного света" или атаки хакеров. Чем сложнее компьютерная сеть, тем уязвимее - без конца приходится ставить программные заплатки. Сейчас этого уже не проверишь...
   Грегори вздохнул, потрогал левый висок и продолжал:
   - Тогда над Америкой взорвался всего десяток ядерных зарядов. Самым страшным был подводный взрыв близ побережья Нью-Джерси. Погибло сорок миллионов человек. В то время это сочли допустимыми потерями. Настоящий кошмар начался потом... Что у вас известно о "черном свете"?
   Русов нахмурился:
   - Мало. Многие уверены, что излучение пришло с американских спутников. "Черный свет" пытались изучать, но о результатах я не знаю. Может быть они есть, но засекречены...
   Он запнулся, испытав странное ощущение: на миг померк свет и стало холодно, словно тень исполинского крыла накрыла комнату. В наступившем сумраке он увидел, как Грегори качает головой, и ощущение тут же пропало.
   - Нам такое излучение было неизвестно, - уныло сказал Грегори. - У нас работали над ЭМИ - оружием электромагнитного импульса. "Черный свет" действовал похоже. Однако вступал в резонансное взаимодействие не только с электронными чипами, но и с клетками живого организма. В результате те и другие начинали испытывать приток энергии прямо из окружающей среды. Компьютеры выходили из строя, а люди впадали в сильнейшую эйфорию - эффект получался, как от наркотиков или большой дозы виски...
   Грегори покосился на бутылку, но больше наливать не стал.
   - Вдобавок возникали галлюцинации, как от ЛСД. Воевать в таком состоянии невозможно, так что оружие придумали замечательное... Затем наступал глубокий сон, и все проходило, казалось, без последствий. Самое страшное начиналось потом. В живых клетках происходили злокачественные изменения, и вскоре лавина мутаций захватывала весь организм. Развивались молниеносные формы рака или черное бешенство, когда люди грызли друг друга, дерево и даже металл. В конце всегда приходила смерть. От последствий этого излучения за десять лет умерла четверть американцев! И не меньшее число в России. На огромных пространствах жизнь оказалась чудовищно деформированной. Секрет этого излучения не раскрыт до сих пор...
   На щеках Грегори появились красные пятна, он стал задыхаться и умолк.
   Русову захотелось показать свою образованность:
   - В школе нам рассказывали об одном русском ученом. Он считал, что из космоса иногда приходит некое излучение, которое резко повышает уровень биохимической энергии у тех, кто оказывается в полосе его воздействия. Может быть, кто-то научился вызывать такое излучение искусственно?..
   Тут стало стыдно за попытку произвести впечатление, он помолчал и неловко добавил:
   - Хотя что толку выяснять? Есть русская пословица: "После драки кулаками не машут". Наши политики не доверяли друг другу, ученые разрабатывали все новые виды оружия, а теперь сидим по уши в дерьме и разбираемся: кто первый начал и кто кого победил?
   Грегори отдышался, и губы разошлись в безрадостной улыбке.
   - Победили вы. Что осталось от Америки? Полтора десятка Территорий, Темные зоны и мертвые города.
   Русов вежливо не согласился:
   - А по-моему, победили вы. От России тоже осталась едва половина.
  
   Он поднялся наверх и еще на лестнице перестал думать о войне: дело прошлое, ничего не поправишь.
   Войдя в комнату, огляделся.
   Тени ветвей качались на белых стенах и ослепительно белой постели. В зеркальном шкафу отражались окна, и в них колыхалась зеленая листва дубов. Между окон стоял белый комод - ручки ящиков сияли золотом, словно первые листья осени уже слетели в комнату.
   На стене висела фотография или картина в коричневой рамке. Русов подошел ближе - это оказалась искусно сделанная фотография. С нее улыбалась девушка с золотистыми, сложно уложенными волосами.
   И вдруг сердце Русова забилось чаще: почти так же выглядела его мать, когда приехала в Россию - он хорошо помнил ее девичье фото из бережно хранимого альбомчика... Не сразу понял, что на фотографии все-таки другая женщина.
   Из замешательства его вывел донесшийся снизу телефонный звонок, а потом голос Грегори:
   - Эй, Юджин! Это тебя.
   Русов сбежал по лестнице и взял трубку.
   - Привет, - сказал в ухо возбужденный голос Сирина. - Ты как? Меня целый час допрашивал какой-то тип из Колумбуса. С переводчиком, сам в штатском, но чувствуется военная косточка. Все ему выложи - и про базу, и зачем сюда прилетели. Ну, про базу я наплел с три короба, все равно не проверят. А зачем полетели... Не все ж ему рассказывать. Пришлось сказать, что в поисках политического убежища. Тут он просветлел, в его бумагах что-то подобное оказалось. А потом репортеры налетели, еще час мутузили...
   Русов рассмеялся:
   - Успокойся, Миша. Эк тебя взвинтили. Как устроился?
   - Ничего. - Сирин заговорил помедленнее. - У двух старых леди. Объясняемся в основном на пальцах, ну и словарь я с собой прихватил. У них масса дел по дому. Надо краны чинить, канализацию чистить, кой чего ремонтировать. Они предложили комнату и кормежку за эту работу. Я согласился, все равно надо осмотреться.
   Он осекся, наверное вспомнив, что не дает Русову слова сказать, и повторил:
   - А ты как?
   - Тоже были репортеры. И этот военный хлыщ. На каких условиях здесь живу, пока не знаю. Развлекаю разговорами старого джентльмена. Есть еще молодая леди, но она сейчас уехала.
   - Красивая? - осведомился Сирин.
   - Да нет. Лицо длинное, челюсть выдается. На меня глядит, будто хочет засунуть в какой-нибудь моющий агрегат и выстирать хорошенько.
   - Ну-ну, - хихикнул Сирин. - Ладно, пойду краны чинить. Да, номер моего телефона запиши.
   Возле аппарата лежал блокнот и ручка. Русов записал номер, оторвал листок и в очередной раз подивился, как тут все было удобно устроено.
   Но надо было думать, чем он займется в Америке? Мастер из Русова был никакой, не чета Сирину. Да в доме ничто и не нуждалось в ремонте: скорее всего, за этим следил Грегори. Сейчас он не показывался из комнаты: наверное, был расстроен воспоминаниями о войне.
   Русов походил по гостиной, поглазел на кухонные приспособления, видеоаппаратуру, хитро расставленные колонки. Подошел к книжным полкам: на видном месте стояла Библия, похожая на ту, что была у его матери. Русов взял книгу и открыл наугад.
   "Бытие", глава 39, история Иосифа в Египте.
   Русов улыбнулся и поставил Библию на место. Случившееся с ним походило на судьбу Иосифа: оба неожиданно оказались в чужой стране. Правда, Русова не продавали в рабство, и современная техника управилась с перемещением быстрее - всего за четыре часа. Но если он новый Иосиф, то где тут жена Потифара?
   Послышалось жужжание подъехавшей машины и настроение Русова упало, когда увидел в окно желтый автомобильчик Джанет. Но ее приветственное "Хай!" прозвучало на этот раз дружелюбнее.
   - Поехали, - сказала она, едва войдя в гостиную.
   - Куда?
   - Тебе предлагают работу. С погрузчиком справишься?
   - Наверное, - пожал плечами Русов. С такими механизмами ему доводилось иметь дело в порту Кандалы.
   - Может быть, придется поработать и руками, - предупредила Джанет, садясь за руль. - Но в твоем положении выбирать не приходится. Как я поняла, квалификации у тебя никакой.
   - Пожалуй, - неохотно согласился Русов. Быстро Джанет его пристроила!
   Проехав пару перекрестков, она резко затормозила. Русов едва не ткнулся в лобовое стекло.
   - Зайдем в магазин, - объявила Джанет.
   Магазин оказался обувным. Русову указали на диванчик и Джанет принялась подбирать ему туфли: по-видимому, решила бороться за чистоту своей гостиной. Старые ботинки хотела выбросить, и Русов их с трудом отстоял. Наконец нашлись туфли, которые пришлись Русову впору и устроили придирчивую Джанет. Она вставила в устройство на прилавке маленькую карточку.
   - Будешь должен три тысячи. Пошли!
   Туфли почти не чувствовались на ногах, настолько были легки. Старые башмаки Русов пристроил под сиденье. Джанет покосилась, но ничего не сказала.
   Они приехали на окраину города и остановились у здания, похожего на склад. Складом оно и оказалось, из ворот как раз стал выезжать грузовик с бочками. Рядом была пристройка. Джанет провела Русова на второй этаж и приоткрыла дверь.
   - Мистер Торп, я его привела.
   И села за стол с телефоном и неизбежным компьютером. Выходит, она тут и работала.
   - Войдите, - донесся грустный мужской голос.
   В кабинете Русов увидел лысоватого мужчину, который вяло поднялся навстречу и столь же вяло потряс протянутую Русовым руку.
   - Юджин, если не ошибаюсь? Слыхал о вас по радио. У нас заболел работник, и Джанет вас порекомендовала. Возьму пока временно. Условия следующие...
  
   Так Русов оказался работником в небольшой фирме, продающей минеральные удобрения и всякую всячину окрестным фермерам. Отыскался комбинезон по росту и рабочие ботинки. Русова познакомили с работавшим на складе негром - Дэном, и оставили под его началом. Тот показал, как управлять электрическим погрузчиком и дал время освоиться. Русов поездил по складу, приноравливаясь к рычагам и кнопкам. Кем только ему не довелось поработать, даром что был сыном градоначальника. Отец хотел, чтобы сыновья не боялись никакой работы.
   "Судьба градоначальника переменчива, - поучал он. - Кто знает, что будет завтра? Надо привыкать работать".
   Когда дошло до дела - разгрузки подъехавшего трейлера, - Русов занервничал и уронил груз на бетонный пол, к счастью ничего не разбив и не рассыпав. Дэн сносил оплошности белого человека терпеливо, лишь снисходительно улыбался, что даже испугало Русова с непривычки - так ослепительно блестели зубы на черном лице. Кроме них двоих на складе никого не было, и к концу дня Русов здорово вымотался. Дэн помог подключить погрузчик к зарядному устройству. Русов долго мылся под душем, пытаясь избавиться от резкого запаха аммиака.
   Джанет ждала в автомобиле.
   - Мистер Торп тобой как будто доволен, - в голосе прозвучала лишь тень одобрения. - У Саймона давно развивалась черная немочь, его наверное изолируют, так что сможешь получить постоянную работу.
   "Стоило лететь через океан, чтобы грузить удобрения?" - уныло подумал Русов. Но постарался не подать виду.
   - С меня причитается, - шутливо сказал он.
   Джанет на это только моргнула. Остановилась, подождала зеленый свет и тронулась снова.
   - Кстати, чья это фотография висит у меня в комнате? - спросил Русов. - Очень красивая девушка.
   - Моей мамы в молодости, - после молчания произнесла Джанет. - Это ее комната.
   - Она... умерла?
   - Живет в Пенси-Мэр, - скучно сказала Джанет. - Никак не уговорю ее переехать, не хочет оставлять могилу отца. А для меня там нет работы, да и дядю одного бросать не хочется.
   Русова бросило вперед, приехали. Он вздохнул, взял из-под сиденья ботинки и вышел. Тень дубов лежала на траве и стенах дома.
   Русов проголодался, на работе удалось лишь перекусить - кружка кофе и бутерброд Джанет. Похоже, нормальные обеды предвиделись только по вечерам. Сегодня обед состоял из ломтиков курицы, обжаренных с овощами и залитых острейшим соусом. Потом последовали пирог, чай, мороженое - и посуда исчезла в моющем агрегате. На готовку у Джанет ушло минут пятнадцать, на уборку меньше пяти. Русов почувствовал уважение к механизации кухонного процесса.
   После обеда включили телевизор - "Сони", той же китайской фирмы, что у Русова дома, только экран побольше. Шли новости по CNN.
   Сенатор Временного конгресса Пол Макдафи требовал приостановить действие территориальных актов о контроле над рождаемостью. Импорт из Китая вырос за год на восемь процентов. Военные вертолеты нанесли удар по базе мародеров на Восточном побережье. Компания PANAM восстановила воздушное сообщение с Сиэтлом на китайских самолетах "Великий поход 777". Двое русских прилетели на военном самолете в Ил-Оу и запросили политического убежища. На обломках России процветает многоженство и диктатура градоначальников (тут Русов сконфуженно покосился на Джанет, но та поджала губы и отвернулась). В отставку ушел генерал Брюс Кларк. Покидая пост, он заявил, что противовоздушная оборона Северной Америки давно уже фикция...
   После новостей и рекламы пошла мелодрама в стиле ретро. Русов насмотрелся их столько, что уже тошнило. Он извинился и поднялся наверх. В темноте за окнами шумели дубы, а с фотографии безмятежно улыбалась девушка с золотыми волосами.
   Он разделся, лег и выключил свет. Шум постепенно сделался размеренным, словно волны накатывались на берег, и эти волны понесли Русова по бесконечной реке...
  
   Прошло два дня. Русову приходилось не только работать на погрузчике, но и самому ворочать тяжелые мешки. Руки с непривычки болели, и к вечеру уставал так, что Грегори старался не донимать разговорами. Возясь с бочками, Русов порой молчаливо проклинал Сирина: притащил в эту Америку. В пятницу после работы он надеялся отдохнуть, но Джанет отвезла его в парикмахерскую. Пошепталась с парикмахером - редкая профессия для мужчин в Карельской автономии, - и скрылась в женском зале, откуда исходили приятные ароматы.
   Русовым занялись основательно: закутали, наклонили над раковиной и вымыли голову. Потом солидный парикмахер в очках с золотой оправой стал звякать ножницами, придавая шевелюре Русова новый, похоже, тщательно обдуманный вид. Попутно развлекал разговором: расспросил о российских заведениях, хмыкнул, и, кивнув на хитроумную комбинацию зеркала и дисплея, пожаловался на моду выбирать прическу через компьютер.
   - Ну, женщины понятное дело, - говорил он, изредка щелкая ножницами. - Не успокоятся, пока не увидят на своей голове два десятка причесок. Потом послушаются дельного совета. Но мужчины... Часто приходят с готовым вариантом, хотят выглядеть как герой в кино. Не учитывают ни своеобразия черт лица, ни экспрессивной динамики...
   Еще некоторое время он рассуждал, то и дело отступая в сторону и оглядывая Русова, наконец объявил, что все готово, и снял покрывало. Русов посмотрел в зеркало. Он себе понравился. Парикмахер убрал немного волос - сзади остались почти такими же длинными, - но выражение лица изменилось: новая прическа придала ему больше серьезности и решительности.
   - Здорово! - сказал он искренне. - Большое спасибо. Сколько с меня?
   Услышав ответ, присвистнул, а парикмахер улыбнулся:
  - Не беспокойтесь, Джанет заплатит. Отдадите ей, когда получите деньги. Заходите еще.
   Русов вышел в холл и не удержался, глянул в зеркало еще раз. Элегантный костюм, голубая рубашка под цвет глаз, аккуратно, но с оттенком вольности подстриженные светлые волосы. Непохож на лохматого юнца в мятом тренировочном костюме, каким недавно вылез из самолета... Интересно, зачем с ним возится Джанет? Наверное, по американской привычке хочет, чтобы во всем был порядок: на кухне, в доме, а заодно и в облике свалившегося нежданно гостя.
   Сама Джанет еще не появилась. Русов сел на диван и потянул со столика журналы. Раскрыл "Плейбой" с красивой полуголой девушкой на обложке, некоторое время смотрел как завороженный, а потом смущенно оглянулся: таких откровенных фотографий ему в России не попадалось. Рассматривать на людях фотографии обнаженных женщин было неловко - Русов положил "Плейбой" и взял "Тайм". Тот оказался солиднее: реклама лекарств, автомобилей и непонятных фондов перемежалась статьями, заметками о фильмах и прочей всячиной.
   От нечего делать Русов стал читать статью о Китае.
   Автор анализировал внешнюю политику единственной оставшейся в мире сверхдержавы и приходил к выводу, что следующий этап ее территориальной экспансии наступит не раньше, чем через десяток лет. Китаю предстояло наладить функционирование госаппарата в новых протекторатах, добиться полного подчинения их населения своей тоталитарной идеологии, а главное, увеличить как численность китайцев, так и влияние прокитайского лобби в странах следующего эшелона.
   Большинству североамериканских Территорий, кроме самых западных, опасность пока не грозила: они были важны для Китая как поставщики высоких технологий и рынок сбыта, второй по величине после Бразилии в Западном полушарии. Раздробленность и экономическая зависимость от Китая не позволяли им стать преградой для китайской экспансии.
   Зато серьезная угроза, как считал автор, нависла над Канадой. Почти не пострадавшая от войны, первая по экономическому развитию на Американском континенте, Канада оставалась единственным противовесом Китаю в этой части света. Торговля с ней давала северо-восточным Территориям США хоть какую-то независимость от Китая, что тому не нравилось. Трагичным для Канады было то, что ее промышленность и сельское хозяйство располагались в узкой полосе вдоль границы с США. В случае вооруженного конфликта нескольких ядерных ударов хватало, чтобы отбросить страну на уровень самых пострадавших американских Территорий. Поводом для показательной бомбардировки могла стать, например, депортация нелегально проникших в Канаду китайцев.
   После этого Великому Китаю не составляло труда установить контроль над оставшимися Территориями США - как он сделал с Калифорнией и проделывал сейчас с Оре-Ваш, бывшими штатами Орегон и Вашингтон...
   Дальше Русов прочитать не успел, в холле появилась Джанет с новой прической. Волосы рыжей волной вздымались надо лбом, а затем красивыми кудрями падали вдоль щек, прикрывая выступающие скулы. Она удивленно глянула на Русова, ненадолго исчезла в мужском зале и с улыбкой вернулась.
   - Твоя прическа стоит почти как моя. Ничего, расплатишься.
   В машине Русов почувствовал тонкий и почему-то тревожный аромат, исходивший от Джанет. Фонари зажигались вдоль сумеречных улиц, и окна дома засветились навстречу из-за темных деревьев.
  
   Субботнее утро выдалось ясным. Редкая желтизна появилась в кронах дубов и трава на лужайке оставалась зеленой, но глубокая синева неба говорила, что и сюда скоро придет осень. Русов встал поздно, принял душ и стоял перед окном, сегодня спешить было некуда.
   Даже странно, как быстро его жизнь в Америке вошла в накатанную колею. Хотя мало где бывал, но казалось, будто прожил здесь месяцы, а не дни. Неужели еще недавно сидел в своей комнате в Кандале, слушал надоедливый шум дождя и гадал: поедут они на рыбалку или опять придется слоняться без дела? Может, удастся забраться в угол отцовской библиотеки, или позвонят из студии - какое громкое название! - что есть фильмы для перевода?
   Русов улыбнулся, впервые смена обстановки ему понравилась. Он оделся и спустился по лестнице, где золотистый солнечный свет лежал на перилах. Поздоровался с читавшим газету Грегори, положил себе овсянки и налил кофе.
   Грегори зашуршал газетой:
  - Ваш самолет перевезли на базу ВВС под Колумбусом. В сопровождении твоего напарника. Правительство конфисковало самолет как угрозу национальной безопасности. А вам обоим губернатор предоставил политическое убежище. Так что теперь вы здесь на законных основаниях.
   Хм, политическое убежище! Вот уж о чем Русов не думал. Жалко, что сегодня не увидится с Сирином. Собирались посидеть в баре, обменяться впечатлениями от Америки.
   Русов помешал сахар. Красивая ложечка - наверное, из серебра.
   - Забавно, - сказал он и отхлебнул кофе. - Никогда не думал о политическом убежище. По-моему, Сирин тоже. Просто сели в самолет и полетели. А интересно, если бы и раньше все было так просто? Мы свободно ездили к вам, а вы к нам. Лучше знали бы друг друга, не было бы этого недоверия, военных планов? Может, тогда не началась бы война?.. Правда, моя мама говорила, что одно время у Америки и России были неплохие отношения. Как иначе она смогла приехать в Россию?
   - Было такое время. - Грегори отложил газету. - Но длилось недолго. Не читал такие стихи?
   И он медленно произнес:
  
   "Alas! they had been friends in youth;
   But whispering tongues can poison truth;
   And constancy lives in realms above..."
  
   "Увы, в юности они были друзьями, - перевел про себя Русов. - Но шепчущие языки могут отравить истину, и постоянство живет только на небе".
   Он покачал головой, а Грегори вздохнул:
   - Это Кольридж, старый английский поэт, из довольно загадочной поэмы "Кристабель"...
   Он помолчал.
   - Так вот, Юджин, в политике не бывает постоянства. Дружба длится, покуда выгодна. А дружба с Россией выгод не принесла. На рынках оружия она конкурировала с нашими компаниями, а в политике поддерживала тех, кого мы считали противниками. Так что дружба была только на словах. Разведки исправно шпионили, военные регулярно обновляли планы превентивных ударов. Россия оказалась выгоднее для Америки в качестве врага, или, скорее, пугала...
   Грегори невесело улыбнулся и оглядел Русова. Потом продолжал:
   - Политики ведь всегда стараются найти врагов: импозантнее смотрятся, когда с кем-то борются. Больше шансов, что выберут на следующий срок. А еще надо припугнуть союзников и оправдать закупку новых вооружений: самолетов-невидимок, подводных лодок, противоракетных систем. Для борьбы с террористами такие огромные затраты не нужны. Зато они были выгодны американским компаниям, одно развертывание противоракетной обороны принесло десятки миллиардов долларов прибыли. Конечно, за счет налогоплательщиков и европейцев, но таков военный бизнес...
   Грегори запыхался от длинной речи и умолк.
   - Видел я Европу, - фыркнул Русов. - То, что от нее осталось после противоракетной обороны.
   Наверху хлопнула дверь, и они подняли головы. По лестнице спускалась Джанет - в красивом зеленом платье и с рыжими кудрями на обнаженных плечах.
   - Пока, мальчики, - кивнула она. - До вечера. Кстати, Юджин, сегодня едем на вечеринку. Приготовь какие-нибудь русские истории позабавней.
   Она вышла, и вскоре послышался шум отъехавшего автомобиля.
   - Поехала к подруге, - затрудненно улыбнулся Грегори. - Скучно ей со мной, старым пнем. Что собираешься делать, Юджин? Завтра с утра мы едем в церковь. Если хочешь, поезжай с нами. А сегодня весь день в твоем распоряжении.
   - Покажите мне, как работать на компьютере, - попросил Русов. - У вас, наверное, другая операционная система.
   - "Windows". - Грегори поднялся и взял палку. - А у вас?
   - У нас "Windows" давно не пользуются. Компьютеры с ней намертво зависли в начале войны. Сейчас разные версии "Линукс".
   Грегори вздохнул:
   - Какие компьютеры раньше делали в Америке! А теперь всё азиатская сборка. Хорошо, что уцелела фабрика по производству процессоров в Техасе. Иначе китайцы совсем сели бы на шею.
   Общаться с "Windows" оказалось нетрудно. Грегори не пришлось ничего объяснять, включил обучающую программу и сел просматривать журналы.
   Освоившись, Русов обнаружил выход в Интернет (появилось предупреждение, что без разрешения нельзя выходить за пределы североамериканской зоны) и отыскал библиотеку развлекательных программ, а в ней красивую игру. Действие протекало на разбросанном по морю архипелаге, где среди гор стояли живописные города; их укрывали туманы, освещало золотое солнце, они таинственно мерцали при свете звезд.
   У правителя одного из островов была красавица дочь, которой домогался властитель мрачного скалистого острова. Он захватывал контроль над русским спутником с установкой "черного света" (тут Русов сконфуженно улыбнулся) и грозил уничтожить все живое на архипелаге, если не получит девушку. Русову предстояло эвакуировать население архипелага, отыскать похищенную красавицу - все при яростном противодействии темного властелина, - а напоследок сразиться с ним самим.
   Грегори куда-то вышел. Под аккомпанемент тревожной музыки и свиста ветра Русов разведывал маршрут эвакуации с самого большого острова. Управляемая им шхуна едва сохраняла остойчивость под порывами ветра, налетавшими из черной расселины.
   ...Вдруг случилось странное. И шхуна, и волны замерли. Свист ветра стих. Черная расселина обратилась в сумрачный зал, где сам Темный властитель сидел на троне. Испуганный Русов попытался выйти из игры, но ничего не действовало.
   Словно опустился занавес - все исчезло.
  
   Глаза человека стекленеют в мерцающем свете, лицо безжизненно как у куклы. Руки неподвижны, но вот задвигались снова: по экрану побежали строчки вопросов, и пальцы забегали в ответ по клавиатуре. Их проворство удивительно - кажется, будто отвечает робот...
   Пять минут - и экран обретает прежний вид: опять спешат волны, завывает ветер, кренится неуправляемая шхуна. Глаза человека оживают, в них испуг, пальцы закостенели на клавиатуре.
   Очень далеко человек в странном одеянии (цвет неразличим в сумраке помещения) выключает компьютер и улыбается - холодно и пренебрежительно. Теперь он знает все.
   И никто не подскажет ему, что даже Владыки не знают всего в этом странном мире. Со стены глядит изображение мужчины в черном, его лицо холодно и презрительно, а к золотому поясу пристегнут меч.
  
   Вошел Грегори и остановился за спиной Русова.
   - Забавно, - снисходительно сказал он. - Джанет часто ставила эту игру. Только выбирала другую роль, где девушка спасает своего возлюбленного.
   Русов не ответил. Странное чувство испытал он - будто отсутствовал какое-то время, побывал во тьме, но ничего не запомнил. Играть расхотелось, и он стал осваивать "Windows" дальше.
   Так просидели до полудня, потом вернулись в гостиную и съели ленч. На улице тем временем поднялся ветер, в вихре пыли закружилось несколько листьев.
  
   У себя в комнате Русов лег на кровать и стал смотреть в окно. Голова слегка болела. Из-за ветвей выплывали облака - они были больше и тяжелее, чем в их первый день в Америке. Русов вяло подумал, что в Кандале сейчас глубокая осень: дождь хлещет по облетевшим деревьям, а сопки кутаются в облака, словно в серые прохудившиеся плащи. Для него же словно продолжилось лето...
   Наверное, он заснул, так как почти сразу услышал резкий голос Джанет:
   - Юджин, вставай! Или ты собираешься спать весь день?
   Она стояла в дверях, раскрасневшаяся и почти красивая в нарядном зеленом платье.
   Русов спустил ноги с кровати и глянул в окно: небо уже потемнело. Ехать на вечеринку не хотелось, предпочел бы посмотреть телевизор и поболтать с Грегори за чашкой чая. Но отказ мог обидеть Джанет. Русов выругал себя за уступчивость и встал.
   Собирался не спеша, думая, что Джанет будет переодеваться, но она осталась в том же зеленом платье, а вот Русову принесла новую рубашку - красноватых тонов.
   "Чтобы лучше гармонировал с ее платьем", - кисло подумал он, переодеваясь.
   Грегори смотрел телевизор и помахал им на прощание.
   Вечеринка проходила не в доме, как Русов привык, а на открытом воздухе, при свете фонарей. Пришлось познакомиться с таким количеством людей, что голова пошла кругом. Наверное, сказалась и выпивка: Русову было интересно пробовать новые напитки, и Джанет начала коситься на него с опаской. Закусить же оказалось сложно: на длинном столе стояли блюда, но не разговаривать же с полным ртом? А разговоры, похоже, были главным занятием на вечеринке.
   Сначала Русова смущало, что, представляясь, все называли только имена - отчеств не было. Но после второй или третьей бутылки пива и он стал запросто обращаться к незнакомым ранее людям по имени.
   Плотно сбитый, с проседью в черной бороде Болдуин сунул Русову открытую бутылку пива.
   - Что это вы стали воевать с нами? - проворчал он.
   - Мы? - удивился Русов. - Да когда война началась, меня на свете не было.
   С досады он выпил сразу полбутылки.
   - Ну, русские, - не отступал Болдуин. - Что мы им сделали? Когда вам было тяжело, то помогали - и деньгами, и продуктами. Даже вместе боролись с террористами.
   - Это верно, - грустно сказал Русов. - Мама рассказывала. А заодно обложили Россию военными базами, как медведя в берлоге. И войну не мы начали, это у вас компьютеры свихнулись.
   Он расстроился и прикончил пиво.
   - Ну-ну, - буркнул Болдуин. Отхлебнул пива и уже миролюбивее спросил: - А медведи у вас есть?
   - Хватает. - Русов был рад сменить тему и не удержался от хвастовства: - Я одного завалил.
   - Да ну? - заинтересовался Болдуин. - Я сам охотник, но на медведя не ходил, только на оленей. Стрелял из винтовки?
   - Нет, жаканом из двустволки. - Русова передернуло: вспомнил, как огромный медведь кинулся на него с края болота. Тогда он здорово перетрусил, но, к счастью, ружье было наготове.
   Болдуина сменил полноватый Джон. Выпили по бокалу вина и поговорили о рыбалке. Русов высказал сожаление, что не может пригласить собеседника на рыбалку в Кандалу, где в окрестных реках водилась чудная форель.
   Темноволосая, в облегающем серебряном платье Памела предложила выпить шампанского и задала стандартный американский вопрос: насколько в России распространено многоженство?
   - Это всё сказки, - легкомысленно ответил Русов, наслаждаясь вкусом пенистого напитка (пробовать шампанское ему не доводилось). - Встречается только в мусульманских автономиях. Там можно иметь несколько жен, если мужчина в состоянии их содержать.
   Подошел худощавый Брайан с двумя бутылками пива и снова попытались выяснить: кто начал ту дурацкую войну? Но пива не хватило, а когда пошли взять еще, то Русова ухватила за локоть пожилая белокурая Эмма.
   Ее интересовало, как складываются сексуальные отношения, когда несколько пар проживают вместе? Неужели при таких соблазнах у супругов хватает выдержки соблюдать верность друг другу? Русов в этом тоже сомневался, но бросать на Россию тень не захотел и пробормотал, что в таких вещах не разбирается.
   Вернулся Брайан с двумя рюмками виски и заявлением, что в войне виновата инфантильность русской души: в своих бедах русские привыкли винить Запад, а поскольку у них развито подсознательное влечение к смерти, то и пришли к решению уйти из жизни, прихватив с собой западную цивилизацию.
   - Что за влечение к смерти? - удивился Русов.
   - Про него ваш знаменитый романист писал, как его? - Брайан поболтал в рюмке остатком виски. - Ага! Достоевский. У него все персонажи кончают с собой: кто вешается, кто стреляется. Я сам не читал, но один профессор по телевизору рассказывал, тоже из бывших русских.
   Русов мобилизовал свою школьную образованность:
   - Это "Бесы", - сказал он. - Или "Идиот". Там герои действительно кончают с собой, но по другой причине. Растеряли идеалы, жить незачем стало.
   Тут его укололо: неужели и его станут называть бывшим русским?
   Брайан допил виски и ухмыльнулся:
   - Ладно, забудь про книжки, Юджин. Развлекайся.
   Он затерялся в толчее, а вместо него Филлис, хрупкая женщина с каштановыми волосами, предложила другое объяснение войне - типичное проявление мужского шовинизма, и стала расспрашивать Русова о женском движении в Карельской автономии.
   Русов ответил, что такого нет, к чему Филлис отнеслась скептически, но тут ее обнял за плечи и дружески оттеснил Болдуин. О войне больше не вспоминали, опять выпили пива и договорились поехать в следующий уик-энд охотиться на оленей, сезон как раз открылся.
   Подошла худенькая Тереза и по ее примеру Русов переключился на лимонад, что оказалось кстати: после виски очень хотелось пить. Ее интересовало состояние христианства в России. Русов вспомнил, как священник в Кандале угощал водкой, жалуясь при этом на упадок веры среди прихожан, и сообщил, что оно переживает кризис.
   Тереза воодушевленно покивала и объявила, что в Америке происходит то же самое: люди перестают посещать церковь, в моде всякие экзотические культы.
  - Вы из-за матери прилетели в Америку? - поглядела она на Русова наивными голубыми глазами. - Должно быть, тосковала в России, рассказывала про родину?
   - Это так. - Русов чувствовал себя очень непринужденно после виски, пива и лимонада. - Но вы удивитесь, Тереза, она совсем не восхищалась Америкой. Уже тогда была пропасть культов, насилие, порнография. Она говорила, что Бог ненавидит все это и потому привел Америку на суд.
   Русов отхлебнул еще лимонада, пузырьки лопались на языке совсем как у шампанского. Он вспомнил, с каким воодушевлением говорила мать - глаза блестят, рыжие локоны слегка растрепаны, - и сам ощутил вдохновение:
   - Она вообще была идеалисткой. Любила говорить, что только прямой диалог с Богом даст людям свободу и достоинство. Так обращались к нему первые поселенцы в Америке - пуритане, и он дал им целый континент, а их потомкам процветание. Но теперь Бог отвернулся от Америки и обратил взор на другие страны...
   Русова понесло. Дома к его матери нередко относились с подозрением: какие-то американцы приехали учить русских вере в Бога. Русов и сам иногда стеснялся мамы, но сейчас испытывал только любовь и восхищение.
   - Ваша мать замечательная женщина, - глаза Терезы блестели. - Как ее имя?
   - Кэти, - улыбнулся Русов. - У нас ее звали Катериной.
  Но ему не дали погрузиться в воспоминания. Юная Лорин хотела знать, что носят женщины в России? Массивный Рой - как поступают с одержимыми черным бешенством?
   - Отстреливают на месте, - бодро ответил Русов. - Раз заболели, то чего зря мучаться?
   Они выпили за столь радикальное решение проблемы, и Русов даже не заметил, что именно пьет.
   Тут между ними возникла миловидная Жаклин и стала расспрашивать о сексуальном воспитании в русских школах и о первом сексуальном опыте самого Русова. Несмотря на опьянение, Русов все-таки покраснел и беспомощно оглянулся.
   К счастью, Джанет оказалась рядом - положила руки на плечи и увлекла за собой, вызволив из щекотливой ситуации. Она давно с неудовольствием поглядывала на Русова, но тот не замечал.
   Гости танцевали, из расставленных под деревьями колонок раздавалась ритмичная музыка. Джанет укоризненно сказала:
   - Ты много пьешь, Юджин.
   Русов попытался сказать, что не много, но английские слова почему-то перестали выговариваться. Некоторое время танцевали молча. В глазах Джанет тлели сердитые зеленые огоньки, она держалась поодаль, их соединяли только руки: ладони Джанет лежали на плечах Русова, а он держался за ее талию.
   Когда первые гости стали уходить, Джанет взяла Русова за руку и подвела к хозяевам - ими оказались Брайан и Памела. Джанет поблагодарила за вечер.
   - Присоединяюсь, - сумел сказать и Русов.
   Подумал, что получилось слишком кратко и хотел что-нибудь добавить, но Джанет увлекла его к машине. Фонари перемигивались над головой и всем встречным Русов говорил, как приятно было с ними познакомиться.
   Под конец Джанет фыркнула:
   - Это куст, Юджин. Если не будешь за меня держаться, то в самом деле с ним близко познакомишься. Выходит это правда, что русские много пьют.
   Русов хотел сказать, что почти не пьет, но с удивлением обнаружил, что уже находится дома: сидит на лестнице в гостиной, а Джанет, стоя на коленях, пытается снять с него грязные туфли. Хотя все плыло перед глазами Русова, он ухитрился сказать:
   - Извини, я сам.
   - Ну конечно! - Джанет подняла голову, и глаза сверкнули зеленым пламенем. - Мало того что приходится помогать дяде, так еще пьяные русские сваливаются на голову, чтобы я их на себе таскала. Спокойной ночи!
   И ушла, сердито стуча каблучками.
   Русов с трудом снял туфли и, придерживаясь за перила, поднялся наверх. Огромных усилий стоило раздеться, откинуть одеяло и забраться в постель. Золотоволосая девушка насмешливо улыбалась со стены. Русов скрипнул зубами и выключил свет.
   Ночь была как провал между мирами - бесконечное падение и бесконечная тошнота. Только к утру повеяло покоем, словно кто-то коснулся до лба прохладной ладонью. Русов поспал и почувствовал себя освеженным. Злясь на себя, долго стоял под холодным душем. Потом спустился вниз, где сказал доброе утро Грегори и Джанет. Та испытующе поглядела на него.
   Зазвонил телефон. Грегори взял трубку и кивнул Русову:
   - Тебя.
   Это оказался Сирин, только что вернулся автобусом из Колумбуса.
   - Так себе городишко, бюрократ на бюрократе. Настроение поганое, потом расскажу. А у тебя что нового?
   - Да вот, надрался на вечеринке, - грустно сказал Русов и покосился на хозяев: хорошо, по-русски не понимают. - Джанет пришлось с меня туфли стаскивать.
   - Ладно, что не все остальное! - хохотнул Сирин. - Меня как-то привезли всего заблеванного. Ты что пил?
   - В основном пиво и вино. И чего меня так разобрало?
   - А перечислить сможешь? - заинтересованно спросил Сирин.
   - Сначала пиво, - стал вспоминать Русов. - Потом вино. За ним шампанское. Еще пиво. Потом виски, но немного, стаканчика два. Опять пиво...
   - Хватит, - перебил Сирин, - все ясно, намешал. После виски нечего было пиво жрать. Хотя, если пить все подряд, то очередность без разницы. Надо было выбрать что-то одно. Голова болит?
   - Да нет, - смиренно сказал Русов. - Я поспал, а потом холодный душ принял.
   - Ну и не опохмеляйся, - по-отечески посоветовал Сирин. - А то весь день загубишь. Пока, потом созвонимся.
   Русов положил трубку и сел за стол.
   - Извините за вчерашнее, - грустно сказал он. - Не надо было мне виски с пивом мешать.
   Джанет хмыкнула и поставила перед Русовым тарелку с овсянкой, а сама ограничилась молочным коктейлем. Грегори бодро сказал:
   - Ладно, Юджин, не расстраивайся. Брайан славится тем, что любит гостей подпоить. А виски вещь хорошая, но только если оно настоящее. Теперь ведь нет шотландского виски - как и самой Шотландии. У нас его делают не из ячменя, как положено, а изо ржи и кукурузы. Большинство считает его лучше шотландского, но я не уверен. Получается совсем другой вкус - злее. Правда, ваша водка ему не уступит.
   - Ну, начали сравнивать, - Джанет немного оттаяла. - Ешьте, пора в церковь. Ты едешь? - Она с сомнением поглядела на Русова.
   - Конечно, - ответил тот, с жадностью выпивая апельсиновый сок. В Кандале было принято посещать церковь, отец тоже на этом настаивал, и Русов волей-неволей привык.
   День был почти летний, лишь немного золота добавилось в листве дубов. Городок смотрелся весело: белые дома, разноцветные автомобили.
   Церковь оказалась простым белым зданием без фресок и золоченого иконостаса, но понравилась Русову тем, что во время службы можно было сидеть: в зале стояли стулья на металлических ножках. В Кандале два, а то и три часа подряд приходилось стоять на ногах, так что под конец одолевала усталость, и бормотание священника сливались с перешептыванием прихожан в один монотонный гул.
   Он сразу сел, удобно устроился и даже начал задремывать, но тут заиграла музыка и все начали петь. Русов вздрогнул, заглянул в открытую Джанет книгу и понял, что поют псалмы. Он благоразумно не стал подтягивать, но из чувства приличия немного пошевелил губами.
   Потом выступил с проповедью священник. Он говорил о бедах, обрушившихся на Америку, как о наказании свыше и призывал вернуться к жизни по заповедям Христа. Такие призывы Русову были знакомы: то же слышал от матери, да и в церкви Кандалы тоже, хотя там священник говорил немного иначе: о божьей каре за низкопоклонство перед Западом и отступление от истинного православия...
   Он зевнул, от монотонного голоса снова потянуло в сон.
   Наконец служба закончилась, и они вышли из церкви.
   - Тебе понравилось? - спросила Джанет, когда попрощалась с многочисленными знакомыми. - Я как-то не подумала, что ты христианин. Только потом вспомнила про твою мать.
   - Гм, - сказал Русов. По правде говоря, он не был уверен, что христианин. Конечно, мать читала ему английскую Библию, говорила о Христе, и Русов привык уважать ее взгляды, но едва выходил за порог, как погружался в обычную мальчишескую жизнь: игры, драки, вылазки в близлежащий лес, и о христианстве не вспоминал. Но разуверять Джанет не хотелось.
   - Я верю во Христа, - дипломатично сказал он. - В Кандале тоже есть церковь, только православная, и я в ней часто бывал. Когда мама жила в Штатах, то ходила в Веслианскую церковь, а в России привыкла к нашей. Говорила, что Джон Весли много заимствовал у восточных отцов церкви. - Тут он вспомнил про удобные стулья и искренне добавил: - Но у вас мне понравилось больше.
   Слукавил Русов. А может быть, и не очень. На Руси издавна принято: если ходишь в церковь - ты христианин, не ходишь - нехристь. И может быть, в этом более глубокий смысл, чем думают.
   Но Джанет было не до тонкостей, она удовлетворенно улыбнулась. Потом поглядела на пустую стоянку и вздохнула:
   - Теперь до вечера город словно вымрет. Все уткнутся в свои телевизоры. У вас тоже так?
   Русов покачал головой:
   - Женщины пойдут заниматься хозяйством, а мужчины будут складываться на троих и пить водку по лавочкам. Зимой сидеть в пивных... А это что?
   Он указал на здание поодаль. Оно имело странный цвет - темно-глянцевый, словно ствол ружья, да и видом напоминало три составленных вместе ружейных ствола, самый высокий посередине. Здание увенчивали три шпиля - центральный выше других. Они напомнили Русову антенны на самом высоком здании мертвого Чикаго.
   - Это церковь Трехликого, - вместо Джанет ответил Грегори. - Новая секта.
   Джанет фыркнула:
   - Дядя, это обыкновенная сатанинская церковь! - Машина резко тронулась.
   - Не знаю, Джан. - Грегори покачал головой. - Это верно, они почитают некое воплощение Люцифера, но кроме него Лилит и Темную Воинственность... Лилит - это что-то из мифологии, а культ Темного воина заимствован, кажется, у китайцев. Эти божества как будто являются поклонникам через Интернет и цифровое телевидение...
   Грегори помолчал, глядя на проплывающие среди зелени дома, а потом продолжал:
   - После войны многие разочаровались в христианстве. Думали, что Бог любит Америку и с ней ничего не случится. А когда произошло несчастье, то обвинили его в предательстве и нашли для поклонения других. Ведь люди нуждаются в вере. Кто-то верит в Бога, кто-то в свою практичность, кто-то в крутость. Ну а если ничего не помогает, тогда ищут других божеств...
   - И много верующих в этого... Трехликого? - поинтересовался Русов.
   Грегори пожал плечами:
   - В основном поклоняются дома перед телевизорами и дисплеями, а церковь посещают по ночам. Америка все-таки считает себя христианской страной. Но многие носят значки с изображениями Трех ликов или клянутся их именами. Немало и таких, кто держит свою веру в тайне. А у вас есть поклонники этого культа?
   - Не слыхал, - пожал плечами Русов. - Россия сейчас свободная страна, но если православной церкви что-то сильно не понравится... Еще заставят в монастырь на покаяние пешком идти.
   Остаток пути проехали молча.
   Дома Джанет приготовила праздничный обед и под конец подала нечто необыкновенное - охлажденное малиновое желе, покрытое белоснежным кремом с ягодами черники и земляники. Потрясенный Русов сказал, что ничего вкуснее в жизни не ел. Джанет довольно улыбнулась. После визита в церковь она стала смотреть на Русова заметно добрее - словно сочла наконец своим.
  
   Во вторник позвонил Сирин и предложил пойти завтра в бар - попить пивка и обменяться впечатлениями об Америке. По дороге с работы Русов попросил Джанет остановиться в центре. Увидев вывеску бара, та негодующе фыркнула:
   - Ты не напьешься снова? Видела бы твоя мама, каким был после вечеринки!
   Русову стало неловко:
   - Я не собираюсь пить. Хочу только повидаться с Майклом.
   Джанет молча захлопнула дверцу и уехала. Русов помялся и зашел в бар. Сирин был уже там, расположился в углу за батареей бутылок. Русов огляделся: стойка, люди на высоких табуретах, большой экран показывает какое-то спортивное состязание - непривычная обстановка после скромных пивных Кандалы.
   Сирин был в той же клетчатой рубашке, руку Русова пожал вяло, да и выглядел неважно: мешки под глазами, волосы вокруг лысины непричесанны.
   - Выпей, - придвинул бутылку пива.
   Желудок Русова будто подскочил к горлу.
   - Нет уж, - пробормотал он и сходил за кока-колой. Джанет дала денег на мелкие расходы.
   - Ишь ты, - удивился Сирин, когда Русов вернулся. - Скоро совсем американцем станешь. Одну кока-колу хлестать будешь.
   - Они тоже пьют, - страдальчески поморщился Русов. - Просто после вечеринки так тошно было! А ты как? Выглядишь неважно.
   - Я? Все прекрасно, как говорят американцы. - Сирин отпил пива. - Когда ни спросишь, всегда чувствуют себя прекрасно. Даже покойник в гробу, наверное, оскалится в улыбке: все отлично!
   - Что-то ты злой, Миша. - Русов смаковал кока-колу, мелкие пузырьки лопались на языке, совсем как у шампанского. Со стороны телевизора заорали: забили гол, что ли?
   - Тошно мне, - вздохнул Сирин и открыл другую бутылку. - Как стали наш самолет в Колумбусе разглядывать да меня нахваливать, что так ловко прошел их противовоздушную оборону, и так тошно стало, Евгений! Хоть волком вой. И зачем я это сделал? Там плохо было, а здесь еще хуже. Верно говорят - от себя не убежишь.
   Русов смешался, вкус кока-колы показался горьким во рту.
   - Не переживай, - пробормотал он. - Зато о России напомнили. Здесь забывать стали, что она есть на свете.
   - Напомнили, это верно, - глаза Сирина ненадолго заблестели. - Забегали они тут. Но мне перед ребятами стыдно. Черт с ней, с Карельской автономией, я не ей присягу давал, а России, когда была еще. А вот сослуживцы... Небось думают, что самолет за деньги угнал, китайцам. Про Америку вряд ли догадаются, разве только кто-то здешнее телевидение смотрит.
   Сирин припал к бутылке и не отрывался, пока не опустошил всю. Вид у него уже был осовелый.
   - А тут деньги предлагали? - неловко спросил Русов.
   - Предлагали. - Сирин вытер рот и захрустел картофельными чипсами. - Но я отказался. Попросил только, чтобы разрешили жить в Америке. Да и то больше из-за тебя, виноватым чувствую, что сюда притащил. Но ты приживешься. Язык знаешь, тебя тут приодели, подстригли! Еще отхватишь дочку миллионера. Меня тогда не забудь, дворником возьми. Или швейцаром.
   - Ну тебя, - пробормотал Русов. - Разве что напарником на склад удобрений, да и то если мистеру Торпу еще работник понадобится. Ты что сейчас делаешь?
   - Мелкий ремонт, - сообщил Сирин, прикладываясь к очередной бутылке. - За каждым словом приходится лезть в словарь, но инструмент и стройматериалы здесь хорошие. Меньше халтурят, чем в России. Скоро фирму открою, назову "Русский привет".
   - Все шутишь. - Русов допил кока-колу и огляделся. Народу стало больше, разговаривали оживленнее, на них поглядывали с любопытством: вряд ли до того слышали русскую речь.
   Сирин со стуком поставил пустую бутылку, а две оставшихся сунул в карманы.
   - Хоть пива попью, - сказал он с отвращением. - Ладно, пошли. Мне тут не по себе. Ни хрена не понимаю, говорят слишком быстро.
   Они вышли, и Сирин свистом подозвал такси - большого жука ядовито-желтого цвета.
   - Ну, ты деньгами и кидаешься, - покачал головой Русов.
   - А куда копить, Евгений? - Сирин откинулся на спинку сиденья. - И впрямь американцем становишься, они все жмоты, каждый доллар считают. Ладно, показывай, куда тебя везти.
  
   Он заплатил таксисту (от сдачи отказался, махнув рукой), поднялся на веранду, достал из кармана бутылку и сковырнул пробку. Выпил, наслаждаясь горьковатым вкусом пива и ощущением вечерней прохлады на разгоряченном лице, потом закинул бутылку в кусты. Света в доме не было: скорее всего, пожилые леди опять отправились в гости.
   Взялся за ручку двери, постарался не моргнуть от упавшего на лицо света; женщины боялись грабителей и установили замок со сканированием глазного дна. Усмехнулся: верят американцы во всякие электронные штучки.
   Дверь открылась.
   Он пересек полутемную гостиную, поднялся в свою комнату и еще в дверях вытащил последнюю бутылку - надо было взять еще пару. Нашарил выключатель, в комнате было темно.
   Свет не включился.
   Он оглядел комнату и ощутил, как по спине протек противный холодок страха: над столом маячили три серых пятна.
   Три лица!
   Он не повернулся и не побежал - бесполезно. Вместо этого сковырнул пробку зубами и сделал глоток, не почувствовав вкуса.
   - Будьте здоровы, - сказал он. - Хотя приличные гости без приглашения не заходят.
   - Не паясничай, - прозвучал холодный голос с неуловимым скользящим акцентом. - Ты знаешь, зачем мы здесь.
   - Без понятия, - солгал он, снова делая глоток и снова не ощущая вкуса.
   Жалко: пиво хорошее, а никакого удовольствия. Глаза адаптировались к полумраку, и лица стали видны отчетливее - белые и одинаковые. Он попытался рассмотреть что-нибудь под лицами, но тщетно: те словно плавали в воздухе. Впрочем, он знал, что не увидит ни тел, ни оружия в руках, ни самих рук.
   - Жаль, - шевельнулись губы у лица посередине. - Тогда ты умрешь напрасно.
   Он облизнулся, от горечи пива вдруг затошнило.
   - Послушайте, я и вправду ничего не знаю. Зачем меня убивать? Даже если знал бы, никому не сказал.
   - Если не знаешь, то все равно умрешь, - у лица слева рот приоткрылся словно черная щель. - Неужели думал, что скроешься от нас в этой паршивой Америке?
   - Ничего я не думал, - буркнул он, отпил снова и наконец-то почувствовал вкус, но это был горький вкус бессильной ярости. - Я не крыса, чтобы от вас бегать.
   - Остаток жизни можешь побыть котом, - усмешка появилась на лице справа. - Понежиться в собственной вилле на берегу моря. Трех таиландок для услуг тебе хватит? Они будут юными и хорошо обученными.
   Усмехнулись и двое других. Улыбки плавали в темноте - без голов и без тел, словно три Чеширских кота собрались в комнате.
   - Ты знаешь цену, - с лица посередине словно стерли улыбку. - Мы даем тебе время подумать. Если не скажешь, умрешь и ты, и твой спутник.
   - Он тут ни при чем. - Хриплый голос прозвучал со стороны, словно говорил кто-то другой.
   - Неважно. Это заставит тебя лучше все взвесить. И не вздумай бежать или вступать в контакт с кем-то. Попадешь в такое место, где каждый день будешь просить о смерти, но она придет не скоро. А теперь до свидания.
   Он не почувствовал ничего, но вдруг оказался лежащим на полу и недопитое пиво текло по руке. Потом опустилась тьма...
  
   Русов постоял на веранде, глядя как удаляется такси с Сириным, вздохнул и открыл дверь.
   Джанет оторвалась от телевизора, глянула с подозрением, но смирный вид Русова ее успокоил, даже встала и поставила на стол горячую пиццу.
   - Как Майкл? - осведомился Грегори.
   Русов прожевал кусок пирога с сыром. Вкусную штуку придумали американцы.
   - Тоскует, - вздохнул он. - Совестно, что угнал самолет и меня лететь уговорил.
   Грегори на это ничего не сказал.
  
   В пятницу Русов получил зарплату, но не наличными, как в России, а чеком. За восемь дней заработал сорок тысяч долларов, из них три тысячи ушли на федеральный налог и еще пять составил налог Территории Ил-Оу.
   После работы Джанет отвезла Русова в банк, где миловидная девушка выдала пластиковую карточку и показала, как ею пользоваться. Оказалось очень просто: вставить в щель кассового аппарата рядом с окошком, где появлялась цена, и сказать какую-нибудь фразу, достаточно было просто разговаривать с продавцом.
   - Если потеряете карточку, звоните, - кокетливо улыбнулась девушка. - Есть такие умельцы, синтезируют ваш голос на компьютере и снимут денежки через банкомат. Дополнительный пароль не хотите?
   Русов отмахнулся: какие у него деньги? А Джанет воспользовалась случаем, перевела на свою карточку долг Русова за туфли, парикмахерскую и ту сумму, что давала на мелкие расходы.
   Русову стало неприятно - так скрупулёзно она все подсчитала. Вспомнились слова Сирина о прижимистости американцев. В машине спросил:
   - Я заметил, многие все равно расплачиваются наличными. Почему?
   Джанет встряхнула кудрями:
   - В мелких магазинах и барах владельцы предпочитают наличные деньги. Так легче уходить от налогов.
   Сказала и подозрительно глянула на Русова. Тот улыбнулся - эка невидаль, а Джанет продолжала:
   - Теперь ты стал зарабатывать, можешь съехать от нас и снять квартиру. Или комнату, это будет дешевле.
   Русов растерянно поглядел на нее, об этом не думал.
   - Наверное, Грегори будет скучно, - промямлил он. - Мы даже не поговорили как следует.
   - Ему не привыкать, - пожала плечами Джанет. - И так целые дни проводит один.
   - Я к этому не привык. - Русов вспомнил их переполненный дом в Кандале и ему стало неловко: почему он обвиняет Джанет в прижимистости? Наверное, все хозяйство на ней.
   Он вдруг спросил:
   - А можно я буду снимать комнату у вас? Сколько это будет стоить?
   Джанет отвлеклась от дороги и глянула на Русова, в глазах промелькнула растерянность. Спохватилась и стала смотреть вперед.
   - Сорок тысяч, - немного погодя сказала она. - Со столом. В месяц.
   Возле дома стоял небольшой фургон. С веранды помахал бородатый мужчина.
   - Да это же Болдуин! - вырвалось у Русова. - Я и забыл, что мы на охоту собрались.
   Он обрадовался, что скоро окажется в лесу и отдохнет от сложностей американской жизни.
   Джанет поглядела недоверчиво, а Русов оживленно спросил:
   - У Грегори не найдется старых джинсов и куртки? А то у меня кроме тренировочного костюма ничего нет.
   Джанет пошла в дом, а Болдуин стиснул руку Русова и поинтересовался, как дела?
   Русов ответил, что все прекрасно, в отличие от Сирина уже привык к американским приветствиям.
   - Обедать не будем! - заявил Болдуин. - Ехать далеко, до самых Аппалачей, по дороге перекусим. Я захватил провизию. И оружие для тебя припас, потренируешься. Палатка, спальники - все есть. Переодевайся и в путь.
   Джанет выглядела недовольной, но отыскала Русову старые джинсы Грегори (оказались чуть велики) и куртку. Русов сунул в рюкзак свой тренировочный костюм (Джанет выстирала и отутюжила его), наскоро попрощался с Грегори и сел в фургон.
   Они поехали.
  
   Обедали вдвоем, скучно как раньше. Тихо прозвенели часы, от густой листвы дубов в гостиной сгущался сумрак. Дядя ел молча и ей тоже не хотелось разговаривать: как-то пусто стало в доме. Разделывая курицу, вспомнила, как неуклюже управлялся с нею русский; все поглядывал, как надо держать нож и вилку. Посмаковала мороженое - и его ел с жадностью: неужели в России не бывает мороженого?
   - Юджин спрашивал, не сдадим ли ему комнату, - вспомнила она. - Не хочет съезжать, не прочь поболтать с тобой. Я запросила сорок тысяч в месяц, с готовкой.
   - Не много? - покачал головой дядя. - Хотя поступай как знаешь. А мне любопытно с ним поговорить, странная это история.
   Она поставила посуду в моечную машину, немного поглядела телевизор. Вечно эти военные фильмы, и что их обожает дядя? У нее они вызывали тошноту, напоминали о...
   Она встала, прошлась по гостиной, потом поднялась наверх. На этот раз полотенце сухое и висит где положено, а халат на месте. Конечно, она не станет надевать его. В комнате придвинула кресло-качалку к окну и села. Багряный глянец окрасил листву дубов, зажег угольками цветы внизу. Она тихо покачивалась, глядя как сумрак, а потом темнота затопляет красные огоньки.
   Мерцание из окон первого этажа погасло, она посидела некоторое время, потом встала, спустилась в гостиную и в зеленоватом свете сторожевого дисплея приготовила таблетки и питье на ночь для дяди, тот хрипло дышал в своей комнате. Поднялась наверх, переоделась в ночную рубашку и легла в постель.
   По привычке перебрала в памяти события дня: не сделала ли что не так? Вспомнила, как смотрела на русского Сильвия в банке - чересчур кокетливо. Пожалуй, он стал неплохо выглядеть - вот что прическа может сделать с человеком. В парикмахерской смотрелся даже элегантно: пробор в волосах, журнал "Тайм" в руках - это надо же, не "Плейбой", а "Тайм"! Уже не тот растерянный юнец в мятых штанах, каким увидела на ступенях мэрии. Она вспомнила, как застала его в одних длинных черных трусах, и фыркнула в подушку.
   Постепенно она задремала. И увидела сон.
   Первый из тех странных снов, что отныне ей суждено будет видеть...
   Он идет босая по снегу, и снег удивительно теплый, ласково касается ступней. Над головой голубое небо, а в нем красивое золотое солнце.
   Впереди появляется темная полоса и превращается в реку. На берегу стоит женщина, но ее лица не разглядеть за серебристым мерцанием. В руке желтая роза - легкий взмах, и роза падает на снег перед Джанет.
   Все меняется.
   Она снова на снежной равнине, но теперь та похожа на замерзшее озеро Онтарио, куда ездила к друзьям. Нигде не видать берегов, дует ледяной ветер, пронизывает насквозь, гонит струи поземки. Она замечает пятнышко впереди, вот оно ближе - это желтая роза. Лепестки пожухли, замерзли, ветер уносит цветок вместе с поземкой.
   И она как-то понимает - это не роза, а ее, Джанет, жизнь замерзает в снежной пустыне. Она поворачивается и бредет вслед за розой - раня ноги о лёд, оставляя кровавые пятна, - а та все дальше и дальше среди несущегося и мелькающего снега...
  
  
   4. Уолд
  
  
   Ехали на восток. Остался позади Другой Дол, мимо тянулись поля, пробегали перелески.
   - Сегодня надо добраться до предгорий, - объяснил спешку Болдуин. - Чтобы завтра начать охотиться.
   Дорога была лучше той, что вела из аэропорта Гринфилд в Другой Дол - отсутствовали выбоины, ухоженной выглядела разделительная полоса. То и дело попадались встречные машины: легковушки и огромные трейлеры.
   - Это большой торговый путь на Бостон. - Болдуин небрежно держал руль. - Я часто езжу туда за товаром. Главный порт Восточного побережья после того, как Нью-Йорк накрылся.
   - И что возите? - полюбопытствовал Русов. Он чувствовал себя удобно в большой машине Болдуина: можно было откинуться на спинку сиденья и вытянуть ноги.
   - Электронику, бытовую технику, видеодиски, игры, - перечислил Болдуин. - У меня магазин аппаратуры для домашнего театра, но приходится продавать и мелочевку: фены, управляемые голосом и прочую ерунду. Систему окружающего звучания у Грегори я монтировал. Разборчивый клиент, акустику заказал из Канады, получше китайской будет, хотя и дороже.
   - Вы и в Канаду ездите?
   - Реже, чем в Бостон. Страна от войны не пострадала, они умницы, остались в стороне. Делают хорошую аппаратуру, но дорогую, не всякому по карману. Даже Грегори, а он любит послушать музыку, купил китайскую. Правда, не из дешевых. Про фирму "Ротел" слыхал?
   - Нет, - Русов покачал головой. - А американской техникой не торгуете?
   - Почти нет. - Болдуин пожал плечами. - После того как китайцы проглотили Японию и Корею, мы им не конкуренты. Наша беда - Темные зоны. В Америке остались хорошие производства, но они разбросаны. Раньше проблем не было, комплектующие для сборки доставляли трейлеры, неслись порой через всю Америку. А теперь ни один дурак не сунется в Темные зоны, разве что понадеется сократить путь. Дороги в них разрушаются, а на окраинах караулят бандиты...
   Болдуину явно хотелось сплюнуть, но пришлось сдержаться.
   - И это все вы натворили!
   Русов улыбнулся, благодушное настроение не оставляло его:
   - Я же говорил, что тогда на свет не родился. Может быть это кто-то из ваших хотел повоевать, руки чесались. Мама рассказывала, что в те годы Америка была наводнена оружием. Убивали друг друга, бомбили ракетами то одну, то другую страну, уйма фильмов и игр была про войну...
   Болдуин фыркнул:
   - Верно. Я тогда пацаном был, помню как играл. Убивал русских террористов где-то в Сибири... Играми я тоже торгую. Нынешние с теми, конечно, не сравнить. Ставишь видео панели со всех сторон или надеваешь шлем виртуальной реальности, и ты - король в собственном мире. А можно сенсорный костюм надеть, все удовольствия твои будут. Тинэйджеры прямо балдеют.
   - А сюжеты какие? - поинтересовался Русов.
   - Самые ходовые - любовь и смерть, - хохотнул Болдуин. - Любовные похождения, детективы и космические сражения. Где Америка воспрянула и устанавливает справедливость по всей Галактике. Русских злодеев сейчас нет, китайских почему-то тоже.
   - Интересно бы поглядеть, - вздохнул Русов. - У Грегори есть игры, но компьютер с небольшим дисплеем.
   - Заходи, - пригласил Болдуин. - Могу и сенсорный костюм напрокат дать. Всего пятьсот баксов в час, а ощущений... - Он покачал головой. - Там такие секс дивы!
   - Пожалуй, обойдусь, - пробормотал Русов и сменил тему: - А во время войны вы где были?
   - Здесь, в Другом Доле. - Болдуин перестал улыбаться, черная с проседью борода придала лицу мрачный вид. - К счастью, родители не успели переехать в Чикаго. Нас ничто не задело, но потом нахлынула уйма народа из Темных зон, когда там началась пандемия. Цены на недвижимость взлетели до небес. Большинство все равно помирало, несколько лет тут был настоящий ад, как и по всей Америке. Ты бы видел кладбище - настоящий город.
   - Да уж, - вздохнул Русов. - А в России...
   - Ну хватит, - махнул рукой Болдуин. - Мы едем на охоту, а не на поминки. С удовольствием бы перестрелял тогдашних политиков вместо оленей, но теперь ничего не поделаешь. Расслабься.
   Некоторое время молчали. Болдуин насвистывал какие-то мелодии, ехал быстро, на спидометре было 90 миль. Спустя час по объездной дороге миновали Колумбус (город показался Русову очень большим), а еще через час Болдуин свернул на другую дорогу и остановился у перелеска.
   - Надо перекусить. А тебе и пострелять, потренироваться, пока свет есть. Вон засохшая рощица - наверное, нанесло чем-то из Темной зоны. Все равно будут спиливать, так что можешь целиться в стволы. Но сначала давай поедим.
   Перекусывали с комфортом, во вместительном фургоне оказался складной стол и стулья. Уселись на обочине и стали расправляться с огромными бутербродами. Русов запивал кока-колой, а Болдуин пивом из банки. В ответ на вопросительный взгляд Русова усмехнулся:
   - У нас можно немного выпить, когда за рулем. Да и дорога пойдет малоезженая. Ты на оленей когда-нибудь охотился?
   - Только на зайцев и куропаток, - признался Русов. - Да медведя один раз подстрелил.
   - Ну, завтра расскажу, что к чему. - Болдуин смахнул с бороды крошки. - А сейчас постреляй.
   Он с неожиданной ловкостью нырнул в фургон и появился с громоздкой кобурой, из которой торчала рифленая рукоять.
   - Видел такое?
   Русов вынул оружие и удивленно оглядел. Походило на длинноствольный пистолет из светлой стали, имелся затвор с рукояткой, как у мелкокалиберной винтовки, и оптический прицел.
   - С этим будем охотиться на оленей? - недоверчиво спросил он. - Я думал, с винтовками.
   - С винтовкой и дурак сумеет, - осклабился Болдуин. - Посмотрим, сумеешь ли ты его удержать? Стреляет винтовочными патронами, отдача будь здоров. В магазине помещается пять патронов. И по мишеням можно стрелять, и на охоту ходить. Еще одно достоинство - с ним быстрее поворачиваешься. А то из Темных зон набегают порой такие верткие твари... Ну ладно. Бери рукоятку обеими руками, иначе может лоб расшибить. Целься туда, - он махнул в сторону рощицы. - Когда будешь нажимать на спуск, задержи дыхание.
   До рощицы было далековато. Оптический прицел приблизил засохшие, болезненного вида деревца. Русов навел перекрестие на один из стволов и потянул спуск. Грохнуло, пистолет рванулся в руках, и Русову вмазало прицелом в лоб. Не будь резинового наглазника, точно бы остался синяк. Послышался резкий свист удаляющейся пули, но ни одно деревце даже не покачнулось.
   Болдуин добродушно рассмеялся.
   - Спуск слишком мягкий, - со стыдом пробормотал Русов, передергивая затвор. Было неудобно делать это левой рукой.
   На этот раз он потянул спуск плавно, задержав дыхание, готовый к удару отдачи. Плечи спружинили, а одно деревце покачнулось и упало. Передернул затвор и выстрелил снова - другое деревце снесло, будто невидимым топором. Третье надломилось, но не упало, запутавшись ветвями среди соседей. К пятому выстрелу Русов расслабился, и пуля только срубила случайную ветвь. Он опустил оружие и потер кисть руки, заболела с непривычки.
   - Неплохо, - буркнул Болдуин. - Надо как-нибудь соревнование устроить, у меня под гаражом тир есть. Дай покажу, как перезаряжать.
   Он вынул горсть патронов и Русов с любопытством поглядел: кончики некоторых пуль были спилены и надрезаны крестом.
   - Это чтобы завалить зверя наверняка, - объяснил Болдуин, перезаряжая пистолет. - Такая пуля, если попадет, разворачивается лепестками, рана получается величиной с кулак, зверь с ней далеко не уйдет. А обычная пуля застрянет в теле или пробьет насквозь - он убежит на десяток миль и будет мучиться, пока не сдохнет, без собак не сыщешь. Так что ложная гуманность здесь ни к чему... Понял, как заряжать? Попробуй сам.
   Русов повторил манипуляции Болдуина.
   - Хорошее оружие, - признал он. - И прицел удобный.
   - Ну, на этот раз оптика вряд ли понадобится, - проворчал Болдуин. - Стрельни-ка еще разок.
   Русов выпустил вторую обойму, свалив на этот раз четыре деревца, так что роща стала походить на лесосеку.
   Болдуин махнул рукой:
   - Хорошо! А теперь поехали, до темноты на ночлег стать надо.
   У Русова стало теплее на душе: в Америке к нему относились со снисходительным пренебрежением, наконец-то удостоился похвалы.
   Вскоре въехали на мост над широкой рекой. "Огайо", - прочитал Русов на дорожном знаке. Солнце клонилось к западу, бросая на воду красноватый глянец. За рекой Болдуин опять свернул направо, на дорогу поуже, а еще через полчаса они увидели, что путь впереди перегораживает машина.
   - Неужели бандиты? - прорычал Болдуин, - Ну, им не поздоровится, у нас два ствола. Главное, целься в людей, а не в машину. Они не выдерживают прицельного огня, уходят.
   Он стал притормаживать, вглядываясь, и облегченно вздохнул:
   - Это полиция. Даже номер знакомый. Сейчас спросим, чего им надо.
   Остановились. Подошел полицейский в кожаной куртке и нагнулся к окну.
   - А, Болдуин. Опять на охоту в наши края?
   - Привет, Джеф, - протянул руку Болдуин. - Почему дорогу перекрыли, оленей сторожите? У меня лицензия есть, все путем.
   - Нет, - полицейский мельком, но внимательно поглядел на Русова. - Взбесился тут один. Загрыз двоих в городке и сбежал в поля. Сейчас гонят с собаками, район оцеплен. Придется подождать, никуда твои олени не денутся.
   - Опять черное бешенство, - вздохнул Болдуин и обернулся к Русову: - Давай-ка вылезем. У меня есть бинокли, может чего увидим.
   На крышу фургона забрались по металлическим скобам и сели, свесив ноги. Болдуин положил пистолет рядом, мало ли что.
   Полицейская машина и фургон стояли посреди убранного поля, серое полотно дороги пересекало его в направлении темного перелеска, вдали вырисовывались синие холмы. Направо и налево уходило красноватое в лучах заходящего солнца жнивье, а дальше обзор закрывали рощи. Пейзаж казался мирным, и странным диссонансом звучал озлобленный лай собак.
   - Двух загрыз, - поморщился Болдуин. - Как не уследили? Черное бешенство несколько дней развивается. Было время, чтобы его изолировать.
   - Близкие пожалели, наверное, - предположил Русов. - И у нас такие случаи бывали.
   Болдуин яростно потеребил бороду.
   - Жалость в нынешние времена дорого обходится, это вам не прежний мир... - Он вытянул руку: - Гляди!
   От рощи отделилось темное пятно. Русов поднес к глазам бинокль и пятно превратилось в человека: согнувшаяся фигура мчалась по жнивью, виляя из стороны в сторону и размахивая руками, будто отталкиваясь ими от земли. На мгновение подняла голову, и Русов содрогнулся при виде пепельно-серого лица с белым оскалом зубов.
   Следом одна за другой вымахнули собаки - и понеслись, расстилаясь над жнивьем, но никак не могли сократить расстояние до бегущего. Лай стал оглушительным, и Русов опустил бинокль. Беглец был уже недалеко, с невероятной быстротой миновал поле и приближался к дороге в сотне метров впереди машин.
   От рощи послышалось ржание - краем глаза Русов увидел, как появились всадники. Полицейский вышел из машины, облокотился о крышу и, когда неистово мчащаяся, почти нечеловеческая фигура пересекала шоссе, открыл огонь из пистолета. Прозвучала частая дробь выстрелов, но одержимый даже не споткнулся, продолжая бежать через поле.
   Раздираясь от лая, перенеслись через дорогу собаки, с ржанием и топотом нахлынула и удалилась конская лава, и погоня скрылась в роще. Полицейский постоял, опустив руки, а потом сел в машину.
   - Ну и дела, - пробормотал Болдуин. - Несется как олень, не догонишь. На несколько дней его хватит, потом погибнет от истощения. Если раньше не подстрелят, конечно.
   Некоторое время сидели молча. Стих лай, померк красноватый свет, стало холодать. Полицейский высунулся из машины:
   - Можете ехать. Только будьте осторожнее; он вроде побежал на север, но может повернуть и на восток, как бы на вас не устроил охоту.
   Болдуин сплюнул:
   - Спасибо, Джеф. Мы за себя как-нибудь постоим.
   Полицейская машина подалась назад, освобождая дорогу. Ехали снова, все чаще попадались перелески. Болдуин свернул опять, уже на грунтовую дорогу. По сторонам темнели холмы, начался длинный подъем вдоль бегущей навстречу речки.
   - Электромобиль тут не залезет, - довольно пробурчал Болдуин. - А то охотников бы развелось больше, чем оленей.
   Пересекли пару долинок, по дну которых пробирались светлые ручьи. Наконец Болдуин свернул и остановил фургон посреди поляны. На траве еще медлил серый полусвет, но под деревьями сгустилась тьма.
   - Здесь заночуем, - благодушно улыбнулся Болдуин. - А с утречка на охоту.
   Быстро набрали дров, вокруг хватало сушняка, и Болдуин занялся костром, а Русов стал подтаскивать хворост про запас.
   Разгорелось, вытянулось вверх красное пламя костра - и чернее стали деревья, повеселела в трепетном свете поляна. Русов глядел, как языки огня обнимают ветки, и чувствовал как постепенно уходит напряжение из тела. Он и не подозревал, как устал за эти дни. Чужой язык, чужие люди, чужие обычаи - все навалилось разом, он все время был настороже, чтобы не сморозить какую-нибудь глупость, и только у костра почувствовал себя как дома. Не было сил встать - он следил, как двигается Болдуин и с благодарностью принял тарелку дымящегося варева, а потом кружку горячего чая.
   Болдуин приготовил постели - две откидные койки внутри фургона. Русов разложил на одной спальный мешок, переоделся в выглаженный Джанет тренировочный костюм и забрался внутрь. Некоторое время еще слышал шум деревьев и потрескивание костра, блаженный покой наполнял тело.
   ...Потом в глаза хлынул яркий свет, а в ушах раздалась английская речь.
   - Вставай! - Болдуин тряс его за плечо. - Ну и горазд ты спать.
   - Доброе утро. - Русов сонно вылез из мешка, вдел ноги в ботинки и зашлепал к речке. Стянул куртку и стал плескать в лицо и на грудь холодную воду. Она быстро привела его в чувство, и утренний воздух показался приятно теплым.
   Русов переоделся по-походному. Болдуин не стал разводить костер - сварил кофе на портативной плитке и уже потягивал из кружки, сидя на складном стуле. Надвинутое на глаза кепи, черная борода и широкое красное лицо придавали ему вид бывалого лесовика.
   Покончив с кофе, отставил кружку, положил на колени предмет размером с небольшую книгу и стал подсоединять какое-то приспособление, похожее на динамик.
   - Это компьютер, - пояснил в ответ на вопросительный взгляд Русова. - Есть выход в Интернет, а на диске уйма карт и банк данных. Не знал, что ты без компьютера, в лесу не сможем переговариваться. Ну неважно, далеко расходиться не будем. Пей кофе и надевай рюкзак. Нам через речку и на холм. Там объясню, что делать.
   Перед уходом Болдуин подогнал фургон к деревьям и набросил маскировочную сеть.
   - Всякие по лесу шляются, - проворчал он. - Не зная кода, не уведут, но напакостить могут.
   Фургон слился с ветвями и стал незаметен. Перешли по камням речку и вошли в лес на другой стороне. Было приятно чувствовать рюкзак на плечах, приятно идти по утреннему лесу, вдыхая свежий воздух и запах прелой листвы. Деревья стояли незнакомые, лиственные, и Русов поинтересовался их названиями.
   - Клен, каштан, - буркнул Болдуин. - Тут лес чистый, хотя Виргинская темная зона недалеко.
   Поднялись на вершину холма. Между деревьев Русов увидел вдали белые домики городка.
   - Брошенный, - мрачно сообщил Болдуин. - Зона близко, да и место уединенное, бандитам раздолье. Но они по лесу редко шастают, поживиться нечем... Нам вниз, в долину и вон на тот холм.
   Когда забрались на второй холм, Русов тяжело дышал, а Болдуину хоть бы что - бодро оглядывался. Вид и в самом деле был прекрасный. Солнце еще невысоко поднялось над лесистыми горами, кое-где тронутыми желтизной, и в долинах лежали тени. Местами виднелись дороги, но не нарушали общего впечатления безлюдья.
   - И где тут олени? - перевел дух Русов. - Так и будем лазить за ними по холмам?
   - Подожди, - ухмыльнулся Болдуин. - Давай спустимся немного.
   На залитой солнцем поляне он скинул рюкзак, порылся и подал Русову компьютер.
   - Повесь на шею, динамиком наружу. Видишь, на торце высветились клавиши. Нажми ''звук''.
   Русов притронулся к клавише. Странный звук, похожий на громкое басовитое мычанье, возник в динамике и стал подниматься все выше тоном, делаясь резче и тоньше, пока не стих за пределами слышимости. Русов вопросительно поглядел на Болдуина.
   - Сейчас время гона, - объяснил тот. - Олени-самцы подзывают подруг. Самок, конечно, нельзя стрелять, но на зов часто прибегают другие самцы. Отличишь от самки?
   - Конечно, - улыбнулся Русов. - По рогам. Олени и у нас водятся, видел.
   - Я запрограммировал голос молодого быка. - Болдуин проверял пистолет. - Может прибежать зрелый бык, чтобы отбить самок. Пока попробуем здесь, но, скорее всего, придется походить. Я спрячусь ниже, а ты оставайся тут. Замаскируйся, они человека хорошо знают. Звук включай изредка - раз или два. Если олень выйдет на тебя, стреляй. Целься, чтобы перебить позвоночник или по лопаткам - прямо в сердце, иначе уйдет. Он и без одной ноги бегает, будь здоров.
   Закончив наставления, Болдуин подхватил рюкзак, поспешил вниз и скрылся. Русов отыскал укромное место между кустом и раздвоенным деревом, прислонился к стволу и стал ждать. В просветах листвы виднелись голубые холмы, в лесу было тихо, солнце начинало пригревать... Через некоторое время Русов опять включил звук. Могучее мычанье, все выше и пронзительнее, понеслось над лесом и стихло.
   У Русова сильнее забилось сердце. Вспомнились читанные в детстве романы Фенимора Купера, и он почувствовал себя Следопытом - удивительные приключения в девственных лесах Америки ожидали его.
   Потом пришла трезвая мысль. Эта земля не была девственной, три столетия индустриального развития оставили свой след, а вдобавок самая опустошительная в мировой истории война. Природа устала от человека, и теперь сбросила его бремя и наслаждалась покоем. Что они делают здесь? Нанесли такие страшные раны и никак не оставят ее в покое. Русов вздохнул... И оцепенел: на прогалину в полусотне метров от него беззвучно вышел олень.
   Он был точно такой, какого Русов встретил когда-то на лесной дороге близ Кандалы, словно прибежал через тысячи километров безлюдья: длинные тонкие ноги, красивое туловище, маленькая голова с ветвистыми рогами.
   Олень остановился, черные блестящие глаза повернулись к Русову. Тот почти перестал дышать, надеясь, что не заметен за стволом дерева... Наконец молодой бык отвел взгляд и стал смотреть в другую сторону: по всей вероятности, выискивал оленя, чей крик недавно слышал.
   Русов тихонько взялся за рукоять пистолета - ладони вспотели, сердце колотилось, стрелять в такого красавца казалось преступлением. Но не успел поднять ствол, как олень вдруг повернул голову прочь от Русова, прислушался, сделал огромный скачок и исчез, только стук и треск пошли по лесу...
   Скоро все стихло, а разочарованный Русов перевел дыхание и стал ждать, не раздастся ли выстрел снизу. Но все было спокойно, а спустя несколько минут кусты зашевелились и показался Болдуин.
   - Видел? - спросил хмуро. - Я и не заметил, как подошел. Наверное, хотел чужими самками тихонько попользоваться. Есть такие, своего табуна нет, вот и подкрадываются к чужому, вдруг повезет. Как рванул! Обычно бегают по лесу тихо, ничего не услышишь. Это ты его спугнул?
   - Едва ли. - Русов вышел из-за дерева. - Перед тем как убежать, он в другую сторону посмотрел. Я думал, тебя учуял.
   - Да уж, - с досадой вздохнул Болдуин. - Не думал, что олень на нас сразу выйдет. Другой случай не скоро представится. Ладно, пойдем. Охотника, как волка, ноги кормят.
   Он первый пошел вниз по склону, Русов за ним. Долго спускались, стало сумрачно и сыро, солнце не успело прогреть низины. Наконец услышали журчание и вышли к ручью, среди обомшелых камней и папоротников плескал маленький водопад. Сели на поваленное дерево отдохнуть.
   Болдуин покопался в рюкзаке, протянул банку пива и чипсы. Русов открыл пиво, захрустел чипсами, с удовольствием вдыхая запахи мокрого мха и прелой листвы, как давно их не хватало. Но вдруг поперхнулся: показалось, что кто-то смотрит с другой стороны ручья. Поглядел - но там никого не было, только непроницаемая зелень с пятнами желтизны. Он задумчиво допил пиво, затолкал банку между камней.
   И быстро поднял глаза.
   На другом берегу ручья стоял человек в темной одежде. Он поднял руку, словно салютуя, и в ней что-то блеснуло... Меч!
   Русов хрипло выдохнул. Болдуин резко обернулся.
   - Что?.. - начал он.
   По ту сторону ручья никого не было. Даже листва не колыхнулась, но человек исчез.
   Русов обрел дар речи.
   - Увидел кого-то, - все еще хрипло сказал он. - Человека в черной одежде... - Про меч решил не говорить, а то Болдуин решит, что совсем спятил.
   Болдуин хмуро разглядывал стену зелени.
   - Бывает, - наконец изрек он. - Ходят байки про Темного охотника. Ничего хорошего такая встреча не сулит... Ладно, пошли. Не будем труса праздновать.
   Перешли ручей и стали спускаться по склону дальше. Становилось все сумрачнее. Вдруг Русов услышал шорох сзади и оглянулся, в надежде снова увидеть красавца-оленя. И обомлел: прямо на него несся черный зверь - пасть раскрыта, а в ней белый блеск клыков.
   - Эй! - крикнул он, отпрыгивая.
   Болдуин повернулся, и дуло пистолета вместе с ним. Сверкнуло пламя, грохот почти оглушил Русова, фонтан земли взметнулся на месте, где он только что стоял. За долю секунды до этого черный зверь изменил траекторию движения, отклонился в сторону и мгновенно исчез.
   Лишь теперь Русова затрясло.
   - Кто это был? - едва выговорил он. - Собака? У нас в лесах полно одичалых собак. Но на вооруженных людей не бросаются, ружейную смазку издалека чуют.
   Болдуин не ответил. С напряженным лицом оглядывался по сторонам, пистолет наготове.
   - Никогда не слышал, чтобы они тут появлялись, - спустя некоторое время пробормотал он. - Недаром ты увидел Темного охотника, это его свора. Теперь охоте конец. А точнее, теперь на нас пошла охота... Вот что, Юджин, пистолет в руки и стреляй, едва завидишь черную тварь. Хотя бы издали, их нельзя подпускать близко...
   Он осекся. По телу Русова пробежала дрожь. Тоскливый вой раздался где-то в глубине леса, ему откликнулся другой заунывный голос, а потом третий - словно концерт безнадежного отчаяния и злобы начался позади колоннады деревьев.
   Русов выхватил пистолет из кобуры, передернул затвор. Как он собирался стрелять оленя, не загнав патрон в ствол?..
   И опять стало тихо кругом - ни звука, ни ветерка. Казалось, черный зверь с оскаленной пастью только привиделся. Но дрожь еще не прошла, а по спине стекал противный холодок.
   - Кто это? - повторил он, уже зная ответ.
   - Волки, - сумрачно сказал Болдуин. - Но не простые. Обычные волки серые, а эти черной масти. Несколько лет назад пришли со стороны Лабрадорской темной зоны и терроризировали Новую Англию. А теперь, значит, добрались и до Пенси-Мэр. Очень умные и свирепее обыкновенных волков.
   - Да уж. - Русова продолжал бить озноб. - У нас волки не кидаются на людей, тем более летом, когда пищи в лесу хватает.
   - Это не обычные волки! - отрубил Болдуин. В голосе слышалась нотка отчаяния. - То ли исчадия ада, то ли прошедшей войны. Что-то вроде одержимых черным бешенством, только эти не сдыхают. Не отстанут от нас, пока не загрызут. Или мы не убьем хотя бы несколько.
   Русова передернуло, он постарался взять себя в руки:
   - Подавятся. У нас есть оружие, а пуля даже бешеного волка вылечит. Что будем делать?
   - Возвращаемся к машине. - К Болдуину вернулась решительность. - Я впереди, ты сзади. Все время оглядывайся. Хорошо, что ты этого углядел. Иначе валялись бы с порванными глотками. Стреляй в любую черную тень, держи их подальше. Ничего, выберемся.
   Они двинулись, пистолеты наготове. Русов крутил головой и, если почва под ногами позволяла, то пятился. Лес уже не казался безмятежным: солнце глядело чересчур пристально, деревья прятались друг за друга, а в чащах чудились пятна темноты. Пару раз он едва не нажал на спуск, но первым снова выстрелил Болдуин.
   - Не оборачивайся, - хрипло закричал он вслед за грохотом выстрела. - Смотри по сторонам! Их несколько!
   И в самом деле, совсем близко мелькнула черная тень: как только подобралась? Пистолет Русова громыхнул, но тень исчезла, словно и не было.
   - Быстрые твари, - пробормотал он разочарованно и едва не оглох от двойного выстрела Болдуина.
   - Эх, опять мимо, - выдохнул тот. - До чего же хитры! Так мы все патроны расстреляем. Взял ведь немного, только на оленей. Да ты две обоймы истратил. Посторожи, пока я перезаряжу.
   Опять прозвучала заунывная свирепая перекличка, столь странная при свете дня. Пока добрались до вершины холма, Болдуин стрелял еще несколько раз и две обоймы выпустил Русов по черным пятнам, возникавшим в пронизанных солнцем чащах. Один раз оттуда послышался пронзительный визг, а следом глухое рычание и душераздирающий вой.
   - Есть один, - мрачно прокомментировал Болдуин. - Я его ранил, а товарищи загрызли. Раненых они не оставляют. К сожалению, от нас пока не отстанут. Вот если бы убить еще парочку...
   Он оглядывался, пока Русов перезаряжал пистолет. Предстоял спуск в лощину, а потом снова подъем на холм. За верхушками деревьев виднелись белые домики покинутого городка.
   - Подожди, - буркнул Болдуин. - Ты гляди по сторонам, а я достану компьютер. Есть идея.
   - Может, вызовем вертолет? - Русов до боли в глазах вглядывался в спокойный лес. - Ты говорил, что у тебя есть выход в Интернет.
   - Разоримся на вертолете, - отмахнулся Болдуин. - И пока долетит, наши косточки обглодать успеют.
   - И чего к нам привязались? - невесело поинтересовался Русов, стискивая рукоять пистолета. - Затравили бы оленя.
   - Оленя летом не больно догонишь. - Болдуин отсоединил от компьютера динамик, откинул крышку и стал водить пальцем по дисплею. - Зимой по снегу еще могут загнать. А эти, по рассказам, любят человечину. Так что смотри внимательней.
   Все так же блестела зеленая, местами тронутая золотом листва, по лесистым горах плыли тени облаков, но теперь все казалось Русову затаившимся и враждебным. Природа не просто отдыхала от человека, она мстила за столетия унижений, выпестовав где-то в потаенных уголках и напустив на людей черных тварей...
   - Отлично, - изрек Болдуин. - В городке есть оружейный магазин, могли остаться патроны. А если нет, тоже не беда. Закроемся в помещении и вызовем ополченцев. Подъедут на бронетранспортере.
   Он сунул компьютер в карман куртки:
   - Пошли. Порядок прежний. Береги заряды. У меня осталась одна обойма. А у тебя?
   - Тоже одна, - пробормотал Русов. Они двинулись.
   Пологий склон ведет с холма, в ногах путается трава, за одежду цепляются ветки кустов. Вдруг шорохи позади и слева. Снова черное летит на Русова, а в нем краснота и белый оскал смерти. Ствол пистолета чуть влево, с такого расстояния прицел не нужен, палец давит на спуск. Отдача толкает Русова, он продолжает поворачиваться на ушедшем в землю правом каблуке, передергивает затвор и стреляет в громадного черного волка, который успел подобраться сзади. Потом палит еще два раза по улепетывающим тварям... Вот их уже нет, но одна никуда не денется: черный зверь раскинулся, оскалив пасть и подмяв под себя кусты.
   - Здорово ты их, - прохрипел Болдуин, глядя на волка расширенными глазами. Потом опомнился и стал смотреть по сторонам. - Я даже выстрелить не успел.
   - Меня один таежник учил. - Русов обессилено присел на корточки. - Мне до него далеко. На этот раз просто повезло. Что будем делать? Один патрон в стволе остался.
   Он почувствовал растущее отчаяние. Почему все время идет на поводу у других? Сирин затащил его в Америку, а теперь Болдуин в этот проклятый лес... Изо всех сил попытался взять себя в руки.
   - Пойдем дальше, к городку, - буркнул Болдуин. - Может, теперь отстанут. - Но в его голосе прозвучало сомнение.
   Прежде чем идти, бегло осмотрели убитого зверя. Русову доводилось видеть волков - и живьем, и убитых, но этот был крупнее; особенно поражала черная, с сероватым налетом, словно обугленная шерсть. В тускло-желтых глазах застыла злоба, а раскрытая пасть, казалось, и сейчас была готова рвать и терзать. От волка отвратительно пахло псиной... Опять раздался вой, но подальше.
   К подножию холма спустились без приключений и оказались на лесной дороге. Вскоре по сторонам пошли луга, внезапного нападения можно было не опасаться, и Русов немного расслабился.
   Городок встретил их тишиной, теплом от каменных стен, сенью разросшихся деревьев. Не было сумрачности, характерной для Темных зон, но не встретилось ни души, все было покинуто. В компьютере Болдуина отыскался подробный план городка. Сверяясь с ним, миновали череду ветшающих домов и оказались на площади. Им открылось странное зрелище - несколько белых колонн с грудой битого кирпича за ними.
   - Это остатки городской мэрии. - Голос Болдуина громко прозвучал в тишине. - Когда жители уходили, ее взорвали.
   Он неприязненно покосился на Русова: мол, вы во всем виноваты. Тот промолчал.
   Бывший оружейный магазин занимал первый этаж двухэтажного дома - стекла выбиты, дверь прикрыта, но не на замке. Осторожно вошли и огляделись: полки зияли пустотой. Болдуин полез в подсобку и стал рыться в ящиках, чертыхаясь вполголоса, а Русов стоял, держа пистолет наготове. В окно хорошо просматривалась пустая площадь.
   - Нам везет, - раздался приглушенный голос Болдуина. - Хозяин много чего оставил в спешке. Нашлись патроны нашего калибра. - Он показался из подсобки с пачками в руках. - Только срок годности давно истек, как бы порохом стволы не разорвало. Но делать нечего. Заряжай.
   Русов вставил патроны в магазин, а остальные высыпал в карманы.
   - Теперь уходим. - Болдуин оглядывался. - Не нравится мне это спокойствие. Давай попробуем заднюю дверь, вдруг они шли по следу.
   Он открыл дверь за прилавком. Русов остался прикрывать, а Болдуин пошел по коридору, повернул и скрылся. Русов шагнул следом - и потом не мог понять, почему обернулся, не слышал даже шороха. Как в кошмарном сне, что повторяется вновь и вновь, черное страшилище неслось прямо на него.
   Не было времени поднять оружие - ствол изрыгнул пламя, рукоять пистолета ударила в живот, воздух с хрипом вышел из груди Русова, его развернуло. И едва хватило времени, чтобы передернуть затвор и выстрелить снова - другой волк, рыча, прыгнул сквозь разбитое окно.
   На этот раз отдача была гораздо сильнее. Русова отбросило к стене, а голова волка отделилась от туловища, перевернулась на лету и упала на пол вместе с обезглавленным телом. На Русова брызнуло горячей кровью и обдало отвратительным запахом. Он с трудом отлепился от стены и потер ушибленный затылок.
   Подбежал Болдуин.
   - Вот это да, - просипел он, глянув на волчью голову, а потом на пистолет в руках Русова. - Это уже не порох, а настоящая взрывчатка. Хоть бы стволы выдержали.
   Русов дрожащими пальцами вытирал с лица волчью кровь.
   - Хорошо, что ствол короткий, - чужим голосом сказал он. - С двустволкой не успел бы развернуться. Четырех волков прикончили. Пора бы им отстать.
   - Не знаю, - усомнился Болдуин. - Настырные попались. Может быть, хоть теперь уйдут. Давай поднимемся наверх, посидим. На второй этаж не запрыгнут, а нам в себя прийти надо.
   На втором этаже заглянули в несколько комнат и выбрали ту, что раньше служила гостиной - с диванами и гравюрами на стенах. Русов почувствовал себя лучше и рассматривал их с любопытством: водяная мельница среди сумрачного леса, дощатая железнодорожная платформа - старая добрая Америка...
   Болдуин закрыл обе двери и сел у окна с пистолетом наготове.
   - Полежи, отдохни, - посоветовал он. - Тебе сегодня досталось.
   Русов послушно лег на диван, чихнул от поднявшейся пыли, солнечный лес и черные пятна поплыли перед глазами... Понял, что спал, только когда Болдуин потряс за плечо.
   - Я дал тебе подремать. Они выли пару раз, но все дальше и дальше. То ли хитрят, то ли с них довольно. Не стал вызывать бронетранспортер, а то засмеют. Дескать, ну и охотники пошли, за броней от зверя прячутся. Попробуем дойти так.
   Сон освежил Русова, а настроение стало приподнятым: уложил трех таких тварей! В голосе Болдуина явственно слышалось уважение. Он соскочил с дивана:
   - Пойдем.
   Но прежде поели, у запасливого Болдуина оказались в рюкзаке бутерброды и фляга с водой. Потом спустились, еще раз глянули на убитых волков и осторожно вышли через заднюю дверь. Русов удивленно остановился: солнца не видно, небо затянули невесть откуда взявшиеся облака, накрапывал дождь.
   Болдуин озабоченно разглядывал дисплей компьютера.
   - Мы теперь дальше от машины, милях в четырех. Надо пересечь вон те холмы, - он показал на лесистую гряду. - Будь внимательнее, вдруг волки вернулись.
   Тронулись в том же порядке: Болдуин впереди, а Русов сзади. Вскоре миновали городок, пересекли поле и вошли в лес. Тот встретил неприветливо: мокрые кусты, цепкая трава, угрюмые под дождем деревья. Из-за непролазных зарослей пришлось отклониться влево, там попалась тропка. Она увела еще левее, и Болдуин чертыхнулся:
   - Ладно, главное пересечь холмы и выйти на дорогу. А там поднимемся вдоль речки к машине.
   Они шли долго, дождь все усиливался, мрачнее и выше становились деревья. Тропа опять повернула влево, пришлось оставить ее и лезть в гору напрямик. Джинсы Русова промокли и липли к бедрам, он устал оглядываться, а вдобавок развязался шнурок на ботинке и пришлось присесть на корточки, чтобы его завязать.
   Русов торопился, никак не мог справиться, а когда поднялся, Болдуина не было видно. Он побоялся кричать, вдруг приманишь черных тварей, и рысцой побежал вперед... Никого, только шорох дождя по листве. Кинулся направо, потом налево - мокрые кусты, сгущающийся сумрак, пусто в лесу... Наконец осмелился подать голос, но крик словно увяз в насыщенном влагой воздухе - прозвучал глухо и беспомощно. Ему почудился ответный крик откуда-то сверху, бросился туда, но угодил в овраг и еле выбрался по скользкому глинистому склону. Сколько ни кричал, больше ответа не было - он заблудился.
   Русов хмуро огляделся: сумерки, дождь, неясно куда идти. Можно попробовать забраться на холм, но вон их сколько, совсем собьешься с дороги. Он повернулся и пошел вниз, где-то там должна быть тропка. Скоро сыскалась, чуть светлела в сумеречном лесу. Русов пошел по ней, вдруг выведет через холмы на дорогу. Руку держал на кобуре, пальцы сжимали рукоять пистолета. Холодный металл придавал уверенности, вон каких зверей сегодня завалил, знал бы только отец.
   Тропка нырнула в овраг, к бревну через шелестящий ручей, взобралась по песчаному косогору. Пересекла заросшую папоротником полянку, утонула в густой тени деревьев, выскользнула на место посветлее...
   Русов резко остановился, озноб пробежал по телу, в руке сам собою оказался пистолет. На другой стороне поляны маячила тень.
   Снова Темный охотник?
   Тень не двигалась, не видно было и блеска меча. Русов вгляделся, и на сердце немного отлегло.
   Это был обыкновенный человек, хотя и странного вида. Беловатая шапка волос, коренастое туловище, неопрятная, как у бомжа, одежда. На лице выделялись белки глаз - совсем как у Дэна, напарника Русова по складу. Человек растопыривал перед собой ладони - дескать, оружия нет, - и ладони тоже были темны.
   Русов сунул пистолет в кобуру: чего испугался? Негров он уже видел, это наверное обыкновенный американский бомж. Или бродяга: как их тут принято называть? Отец приучил его обходиться вежливо даже с бродягами.
   - Здравствуйте, - подчеркнуто дружелюбно сказал он. - Меня зовут Юджин, и я заблудился. Не скажете, эта тропа выведет к дороге по ту сторону холмов?
   Говоря, он мимолетно удивился, что так хорошо видит бродягу: откуда на поляне взялся свет?
   Бомж медленно опустил руки, пошевелил губами. Они не были толстыми как у Дэна, обыкновенные губы.
   - Н-нет, - с каким-то скрипом выговорил он. - Тропа... не выведет. Ведет... другие места.
   Казалось, он давно не разговаривал и слова давались с трудом. Русов спросил в замешательстве:
   - Может быть, проводите к какому-нибудь жилью? Я весь промок. А до этого на нас напали волки.
   Некоторое время бродяга молчал. Потом, стараясь держаться подальше от Русова, пошел к куче хвороста под деревьями и протянул к ней руки. Ярко вспыхнуло, куча занялась жарким пламенем. У Русова открылся рот.
   - Чем это вы? - спросил потрясенно. - Ведь все сырое.
   Бродяга полуобернулся и глянул на Русова, в одном глазу подрагивали отблески пламени.
   - Дар, - выговорил он. - Иди... грейся. Волки... не подойдут.
   У Русова сжалось сердце: ничего себе бомж, мановением руки разжигает огонь. Он попытался успокоить себя: может быть, это просто фокус? Но сердце тревожно тукало, вспомнились жуткие истории про обитателей Темных зон... Делать было нечего, за пистолет не стоило и браться. Русов живо представил себе, как будет метаться по поляне, объятый пламенем. Растопыренные ладони бродяги вовсе не означали мир.
   Он поборол страх и подошел к костру. Бомж отступил, хитро поглядывая. Русов скинул промокшую куртку и, держа ее нараспашку, подставил себя приятному жару. От джинсов и рубашки скоро пошел пар, бедра и колени стало припекать. Русов поворачивался так и сяк, стараясь высушить мокрую одежду, и напряженно думал: что делать дальше?
   Он встретил обитателя Темной зоны, это было ясно. Хотя бомж и не выглядел таким страшным, как описывала молва, он был опасен. Очень опасен...
   "А разве я не опасен? - пришла мысль. - У меня пистолет, выстрел из которого может оторвать голову. Этот бродяга явно испугался, увидев меня. Кто знает, какую жизнь ему приходится вести - все время в глухих местах, подальше от людей? Это ведь тоже человек, только искалеченный Темной зоной... Или тут что-то другое? Что значат слова о даре?"
   - А как вас зовут? - спросил он по возможности дружелюбно. - И как вы живете? Я впервые встречаюсь с таким... обитателем леса.
   Жар костра опалял лицо, пришлось отодвинуться, ответа ждал долго.
   - Старое имя... не имеет значения, - наконец проворчал бродяга. - Прежний мир ушел... Взял себе имя Уолден... Можно просто Уолд... "Жизнь в лесах"... читал?
   - Нет. - Русов был потрясен. - Но мама рассказывала об этой книге. Кажется, ее написал Генри Торо. Так как будто называлось озеро, у которого он жил...
   - У меня тоже есть... озеро. - Голос Уолдена звучал карканьем ворона. - Не здесь... а у моего дома. После войны... остался там. Некуда бежать. Незачем бежать. Большинство... погибло. А некоторые... обрели дары. У меня... дар огня. Никакой волк не подойдет... даже черный. - Тут он хрипло рассмеялся. - Чуют... я могу их поджарить. У других... иные дары. Мы... редко встречаемся. Нас мало, за нами охотятся... обычные люди. Но ты... не похож на них. У тебя светлое пламя, только сейчас красноватое... от страха.
   Несмотря на жар костра, Русов снова почувствовал озноб. Благоразумно он поступил, не схватившись за пистолет. Валялся бы сейчас поджаренным на обугленной траве. Странные вещи пришли вместе с войной в мир. Хотя, возможно, всегда в нем были...
   Последних слов бродяги он не понял, но не стал вдумываться. Наконец-то почувствовал себя сухим, да и от куртки перестал валить пар. Теперь хотелось одного - убраться отсюда.
   - Про жителей Темных зон рассказывают всякие сказки... Уолд. Конечно, мне было жутковато вначале. Спасибо, что обсушили. А теперь покажите, в какой стороне жилье, и я пойду.
   Сказал и испугался: вдруг не отпустит?
   Уолд опять скрипуче рассмеялся:
   - Ночью опасно... Не только волки... Война многое пробудило, вы просто не знаете... Пойдем, я укрою до утра. Только... иди вперед. Ты слишком боишься.
   Делать было нечего. Русов не осмелился спорить, накинул согретую куртку и зашагал по тропинке в сторону, указанную Уолдом. Пару раз обернулся: угасающий костер краснел между деревьями, а в десятке шагов сзади бесшумно скользил темный силуэт.
   На очередной полянке Русов глянул вверх: дождь перестал, проглянули звезды, одно темное облако светилось по краям. Со сжавшимся сердцем понял, что опять идут к городку.
   Вот и черные силуэты зданий. Вдруг посветлело, Русов поднял голову и увидел, что из-за облака появилась луна. Ее серп он видел над Лабрадором, а теперь серебряный круг плыл по небу, заливая город печальным светом.
   Они прошли по улице и оказались на площади.
   Русов невольно остановился, щемящее чувство возникло в груди. Колонны - все, что осталось от мэрии - светились белизной в лунном свете. Наверное, таким же холодным белым огнем сиял Парфенон в древних Афинах... Все было покинуто и мертво, словно не два десятка лет, а два тысячелетия пронеслись над этим американским городком.
   - Иди, - жутковато прогудел сзади Уолд. - Через площадь.
   По ярко освещенной улице подошли к неприметному дому, обогнули - сзади оказалась пристройка. Уолд повозился с замком и открыл дверь. Русов вошел первым и остановился в непроглядной темноте, чувствуя себя слабым и беззащитным. Не слишком ли доверился этому выходцу из Темной зоны?
   Чиркнуло, загорелся слабый огонек, а затем от яркого света на стенах задрожали тени. Уолд сидел за столом, подкручивая фитиль керосиновой лампы. Лицо выглядело уже не черным, а темно-серым, будто испепеленным, и Русов с содроганием вспомнил, что такого же цвета была шерсть убитых волков. Шапка кое-как подстриженных седых волос нависала над кустистыми бровями, а ниже плясали два язычка пламени. Хотя Русов и понимал, что это только отражения горящего фитиля в глазах Уолда, он вздрогнул и постарался не смотреть на серые узловатые кисти рук.
   Рядом со столом располагался топчан: вероятно, Уолд нередко бывал в пристройке, а вдоль стены тянулись самодельные полки - положенные на кирпичи доски с книгами.
   - Прихожу сюда... почитать, - проскрипел Уолд. - Собирал по всему... городу. До дома тащить далеко... По ночам сюда никто не ходит... боятся. Ты ложись... Людям надо спать. Не бойся... не трону.
   Русов снова вздрогнул: похоже, Уолд не причислял себя к людям. С сомнением поглядел на топчан.
   Уолд засмеялся, будто закаркал:
   - Нет вшей... Вся живность боится Уолда. Чувствует... у него дар.
   - Спасибо, - вздохнул Русов, потянулся рукой снять рюкзак и обнаружил, что того нет. Даже не помнил, где оставил: сумасшедший выдался день. Он отодвинул топчан подальше от лампы, лег на спину, подложил руки под голову и стал смотреть на потолок, где вздрагивала тень Уолда.
   - Ты не говори... что видел меня, - проворчал тот. - Мы одной крови... ты и я.
   "Где-то я это читал..." - сонно подумал Русов. А Уолд продолжал:
   - Обычно у людей в сердце тусклый огонь... Черный свет делает его ярким... Но большинство не выдерживает.
   Русов зевнул: "Что за бред?"
   Как редко мы обращаем внимание на то, что действительно важно. Но Русов устал. Повернулся на бок, подтянул колени и накрыл лицо полой куртки. Потрескивало, по стене уютно колебался красноватый свет, и Русову показалось, что он снова в Кандале: отключили электроэнергию, мама зажгла керосиновую лампу и читает про чудеса Моисея. А он натянул одеяло на голову, следит сквозь щелку за ее колеблющейся тенью и постепенно погружается в сон...
   Словно почувствовав его мысли, Уолд хрипло и почти без запинки прочитал:
   "Горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем, и грабитель, которого не грабили! Когда кончишь опустошение, будешь опустошен и ты; когда прекратишь грабительства, разграбят и тебя".
   Пошелестел страницами и добавил:
   "Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули".
   "О ком это он? - сонно подумал Русов, погружаясь в дремоту. - Об Америке, что ли?"
   ...Яркий свет пробивался сквозь веки. Еще не совсем проснувшись, Русов блаженно потянулся, почувствовал под собой голые доски и рывком сел.
   Комната была пуста, Уолда и след простыл. Солнечный свет пробивался сквозь грязноватое окно и золотистой пылью дрожал над полом. Русов встал и подошел к полкам: книги по биологии, философии, зоологии, ботанике - странное чтение для лесного бродяги. От воспоминания о вчерашней встрече по телу пробежали мурашки, захотелось поскорее уйти.
   Русов взялся за ручку двери, и вздрогнул снова: вспомнил про черных волков. Достал пистолет, проверил затвор и выглянул. Никого не видно, хлам и запустение под солнцем. Он вышел и быстро миновал площадь: ничего не осталось от ночного очарования, только мусор и битый кирпич.
   Зеленые холмы манили свежестью - за ними была дорога, машина и завтрак. Русов здорово проголодался. Он перешел поле и углубился в лес, ориентироваться по солнцу не составляло труда. Шел недолго, близко была вершина холма, когда услышал выстрел и крик впереди. Болдуин!
   Русов закричал в ответ и через несколько минут они встретились - и без того широкое лицо Болдуина расплылось в улыбке:
   - Фу ты, и как умудрились вчера потеряться? Я добрался до машины, с утра пошел тебя искать. А ты где ночевал, в лесу?
   - Нет. - Русов смутился, вспомнив просьбу Уолда не рассказывать о нем. - Вернулся в городок, отыскал помещение.
   - Брр, - Болдуин передернул плечами. - Призраки не являлись? Ладно, пойдем к машине. Поохотились.
   Через пять минут любовались пейзажем с вершины холма - зеленые с желтизной волны гор, дальше синие, а у горизонта прозрачно-голубые. Прохладной белизной блистала гряда облаков. Болдуин покрутил головой:
   - Собаки, слышишь?
   Русов стал вслушиваться и через минуту расслышал лай собак, а потом лошадиное ржание. Болдуин нахмурился:
   - Что они, все бесноватого гонят? Скверно, как раз в нашу сторону.
   У подножия холма была прогалина, потом снова лес, а за ним поблескивала речка. Лай приближался, усиливаясь.
   - Толково гонят, - пробормотал Болдуин. - Как же нам пробраться к машине? Одержимому нельзя попадаться, но и стрелять в него не хочется, мы не полицейские. И собаки сгоряча могут накинуться сворой.
   Лай и ржание стали громче, через прогалину перекатилась черная точка и скрылась в ближнем лесу, следом появились точки поменьше.
   - Вот что, - решился Болдуин. - Давай обратно в городок. Спрячемся там, где были. Они пройдут стороной.
   Спуск не занял и пятнадцати минут, подгонял истерический лай собак. Перебежали поле, кинулись к знакомой двери. Мертвые волки отвратительно смердели, после чистого лесного воздуха хотелось зажать нос. Поспешно поднялись в гостиную, где стекла были выбиты и из окон тянуло свежестью. Болдуин придвинул к двери тяжелый стол.
   - Опять мы тут, - поморщился он.
   Русов подошел к окну, присел на корточки и осторожно выглянул: пустая площадь, белые колонны, пристальный глаз солнца. Сердце тоскливо сжалось, возвращался вчерашний кошмар. Трижды на них нападали волки, возникая хищными тенями то из залитой солнцем чащи, то из белых стен заброшенного городка. И в третий раз он, Русов, попал в этот город, где колонны напоминали потрепанный временем античный театр.
   Что за представление ждет их на этот раз? Русов вздохнул... И затаил дыхание.
   Он не увидел сумасшедше бегущего человека, как ожидал. И орущей своры собак. И полицейских на лошадях. Беглеца уже поймали и вели связанным, но не полицейские. Странная группа появилась на площади - люди в черных балахонах выступали неровным кругом, а посередине двое с накинутыми капюшонами волокли дергавшуюся фигуру... Грязно-белая шапка волос, темное лицо с белками глаз - Уолд! Русов с содроганием увидел, как жестоко вывернуты назад руки: ладоней не видно, прикручены к ягодицам толстой веревкой. Не помог Уолду его дар.
   Болдуин тоже приблизился к окну и тихо свистнул:
   - Ба! Да это совсем другие. И не одержимого поймали, а парня из Темной зоны. Эти твари еще хуже.
   Русова передернуло, остатки неприязни к Уолду исчезли при виде его жалкой участи.
   - А кто эти люди в черном? - прошептал он.
   Болдуин сплюнул:
   - Поклонники Трехликого вышли на охоту. Раз надели черное, значит в честь этой... Темной Воинственности, есть такой китайский божок. Не высовывайся, они посторонних не любят.
   Появилось еще два десятка людей в балахонах - шли поодиночке и группами вслед за кучкой с пленником. Русов заметил женщин: длинные волосы спадали на элегантные, в виде коротких черных плащей балахоны. Все молчали, слышался только лай собак, но самих не было видно: наверное, привязали. Иногда доносилось ржание лошадей.
   Пленника подвели к одиноко стоящим колоннам и грубо толкнули, он упал. Двое в капюшонах присели с разных сторон, держа веревки натянутыми, так что Уолд мог только корчиться на земле как почерневший дождевой червь. Остальные расселись как попало; донеслись неразборчивые голоса, стали открывать сумки, из рук в руки передавали бутылки.
   Рот Русова наполнился слюной, он сглотнул. Это надо же - ни завтрака, ни глотка воды; так торопился уйти из комнатки Уолда, что не поискал питья. Желудок заворчал, напоминая, что ужина тоже не было.
   - Что они собираются делать? - Русов попытался забыть о чувстве голода.
   - Всякое рассказывают, - пробурчал Болдуин. - Будто устраивают охоту на выродков, что остались жить в Темных зонах, совершают обряды в безлюдных местах... Сами увидим. Выходить все равно нельзя, собаки почуют. А попадаться в глуши поклонникам Трехликого не советуют.
   Внизу послышался шум. Русов вздрогнул и приник к окну: два черных балахона волокли по бревну - похоже, столбы от веранды. Дотащили до колонн, бросили и начали возиться, послышался стук. Уолд взбрыкнул и попытался вскочить, но сидевшие уперлись ногами, натянули веревки, и он опять ткнулся лицом в землю.
   Хотя солнце поднялось высоко и должно было пригревать, Русов задрожал от холода: приближалось нечто отвратительное. Черные балахоны подняли сооружение, оказавшееся грубым крестом, и стали привязывать к колонне, а потом подошли к державшим Уолда и взяли у них веревки. Те встали, что-то одновременно сделали со своими одеяниями - и вдруг оказались в красном, даже на головах красные капюшоны.
   Болдуин снова присвистнул.
   - Ага, - возбужденно зашептал в ухо Русова. - Все, как рассказывали. У них балахоны с красной подкладкой. Раз сменили цвет на красный, значит, собираются приносить жертву Лилит. Скорее всего, обольют этого черного бензином и подожгут. Будут плясать вокруг горящего креста и, как говорят, трахаться друг с другом, кто кому попадется. Тогда к ним можно присоединиться - это даже приветствуют. Может быть, подойдем, а?
   - Ты с ума сошел? - Русова затрясло. Выходит, не суждено Уолду вернуться в дом на берегу сумрачного озера, не суждено читать, размышлять, бродить по лесам. Пусть у него и жутковатый дар...
   Двое в красном перехватили веревки и потянули брыкавшегося Уолда к кресту. Собравшиеся люди стали выкрикивать, некоторые тоже сменили наряд на красный, кое-где на расстеленных плащах начались недвусмысленные ласки.
   Вне себя, Русов потянул из кобуры пистолет.
   - Ты что? - зашипел Болдуин. - Нас же растерзают!
   Уолда прикручивали веревками к кресту. Руки развязать не посмели, и обе перекладины остались свободными. Русов навел прицел, совсем близко увидел возбужденные, блестящие от пота лица под капюшонами. Когда оба сместились влево, поставил локти на подоконник, прицелился в правую перекладину, успел упереться ботинком в диван и потянул спуск.
   Грохнуло, как из пушки. Русова толкнуло так, что диван проехался по полу. Поспешно навел прицел на крест. Правая перекладина разлетелась в щепки, фигуры в красном обернулись, одна держалась за окровавленную щеку: наверное, распороло щепой.
   Не теряя времени, Русов прицелился в землю под их ногами и снова нажал спуск. Его отбросило от окна, но было видно, как перед оцепеневшими поклонниками Трехликого словно взорвалась граната, во все стороны брызнуло щебнем. Те пригнулись и побежали.
   Вся площадь наполнилась суматошным движением: разбегались черные и красные фигуры, развевались полы плащей, мелькали белые ноги женщин. Вокруг столба, распутывая веревку, бегал Уолд, потом пригнулся и все еще со связанными за спиной руками побежал куда-то в сторону.
   Внезапно движение прекратилось, площадь опустела. Опять безмятежно сияло солнце, и лишь безупречную белизну колонн портил изуродованный деревянный крест.
   Русов выглянул, пытаясь понять, где спрятались черные фигуры.
   Грянул выстрел, пуля со звоном выбила остаток оконного стекла и врезалась в стену комнаты, отбив кусок штукатурки. Прогремело еще несколько выстрелов, с фасада сорвалась и с грохотом упала на тротуар вывеска. Вероятно, кто-то заметил вспышку выстрела или блеск оптического прицела в окне.
   - Уходим! - закашлялся от известковой пыли Болдуин. - Пока нас не перестреляли, как куропаток.
   Русов не возражал, его еще трясло - то ли от возбуждения, то ли от страха. Оба скатились по лестнице, пробежали мимо мертвых волков, но в дверях Болдуин резко остановился и выругался:
   - Собаки!
   И в самом деле, со стороны площади сумасшедшей волной накатывался собачий лай. Вот и первые выметнулись из-за угла - бешеные как волки и лишь немного мельче: высунутые красные языки, остервенело разинутые пасти, готовые рвать и терзать.
   - Плохо дело. - Болдуин аккуратно прицелился. - Пока мы от них отбиваемся, нас самих несколько раз пристрелят.
   Вдруг свирепый лай сменился испуганным визгом; собаки тормозили лапами, катились кубарем, поворачивали, с истерическим гавканьем налетали друг на друга. Несколько секунд, и от своры не осталось следа: все псы, поджав хвосты, убежали обратно.
   Болдуин осклабился и опустил пистолет.
   - Надо же, и от дохлых волков бывает польза. Собаки запах учуяли. Обыкновенных бы не испугались, но этих... Ладно, бежим. По этой улице, укроемся за домами.
   Они кинулись бегом, все время оглядываясь. Кое-где дома хорошо сохранились: целые стекла, белые веранды. Казалось, вот-вот выйдут хозяева, сядут в кресла-качалки, улыбнутся мягко греющему солнцу и с любопытством станут наблюдать за странными беглецами: и откуда такие взялись?
   Но пробегали дом за домом, Русов вспотел, сердце сильно билось, а никто не показывался. Добежали до конца городка - пока их не преследовали. Пробежали еще немного, дорога сделала поворот, дома скрылись за высокими деревьями. Пошли быстрым шагом, оба задыхались. Русов стал успокаиваться, думая, что их оставили в покое. Но тут Болдуин обернулся и закричал:
   - Смотри!
   Дорога казалась темной, с обеих сторон ее затеняли деревья. И над этой темной рекой, вырастая на глазах, беззвучно, без ржания, на них скакали три белых лошади с всадниками в черных плащах. Что-то смутно напомнила Русову эта картина, словно увидел иллюстрацию в старой книге, странное онемение почувствовалось в груди... Болдуин первым вскинул пистолет.
   - По всадникам не стреляй, - деловито сказал он. - Целься в лошадей. Я беру левую.
   Русов поднял пистолет, выстрелили одновременно. Сила отдачи едва не опрокинула Русова на асфальт, но пуля в неистовой скорости полета, похоже, остановила коня на скаку: не издав ни звука, тот вскинулся на задние копыта и грянулся оземь, а всадник отлетел в сторону.
   Лошадь слева жалобно заржала и покатилась по дороге, наездник с удивительным проворством успел соскочить. Третий всадник натянул поводья, развернул лошадь и понесся прочь. Сброшенный наездник зашевелился, приподнял голову. Болдуин дернул Русова за рукав:
   - Бежим, чего стоишь?
   Они повернули в лес. Снова кусты, цепляющаяся за ноги трава, калейдоскоп деревьев. Когда взобрались на холм, Русов был мокрым от пота. Не задерживаясь, кинулись вниз, миновали прогалину, лес стал реже, побежали по ровной земле. Перешли вброд речку. Русов приостановился, плеснул в рот несколько пригоршней холодной воды. Болдуин уже стаскивал маскировочную сеть с фургона, вышли как раз на него. Поспешно забрались в машину, и Болдуин с места дал газ.
   Примерно через полчаса, когда речка светлым плесом ушла в сторону, он сбавил скорость.
   - Уф! От места, где на нас выехали эти всадники Апокалипсиса, до машины добежали меньше, чем за час. Вряд ли нас станут преследовать. Поняли, что можем огрызнуться, да и цивилизация уже недалеко.
   Всадники Апокалипсиса, вот кто это был! Русов вспомнил книгу со старинными гравюрами и жутких всадников на свирепых изможденных конях. Только там, кажется, их было четверо... Всадники Апокалипсиса пронеслись над этой землей, над всем миром, а недавно скакали и на них по темному шоссе. И вряд ли это был последний выезд.
   Русова опять стала бить дрожь.
   - Холодно? - глянул Болдуин. - Давай переоденемся, а то все мокрые от пота.
   Он остановил фургон, переоделись в сухую одежду. Русов вволю напился, надел смену белья и запасную рубашку Болдуина: его собственные вещи, в том числе выстиранный Джанет тренировочный костюм, так и пропали.
   - А почему ты заступился за этого урода? - поинтересовался Болдуин. - Он уже не человек вовсе. Я таких не трону, если сами не полезут, но помогать... брр.
   - Долг платежом красен, - вздохнул Русов. - Есть такая русская пословица. И он человек, как ты и я. Помог мне вчера вечером, только просил ничего не рассказывать.
   "Мы одной крови, ты и я", - вспомнил он слова Уолда. Что бы они значили?
   - Ну-ну. - Болдуин поглядел искоса, они снова ехали. - Смотри, как бы эти человеки горло не перегрызли. Хотя и поклонникам Трехликого попадаться не стоит.
   Ехали молча, пересекая поля. На каком из них встретились с бесноватым, Русов не помнил. У большой реки Болдуин съехал на пустую площадку для отдыха, ветерок шевелил на ней всякий мусор.
   - Искупаемся, да и перекусить пора. Ты, наверное, целые сутки не ел. Жалко, свежей оленины не попробовали. С другой стороны, хорошо что нами самими не пообедали. - И Болдуин хохотнул.
   Русов жадно накинулся на консервы, а потом разделся и вошел в холодную воду. Солнце начало спускаться по небосводу, то и дело скрываясь за белыми облаками. Русов поплыл, и течение мягко повлекло его вниз, куда-то в сторону Мексиканского залива. Дрожа от холода, выбрался из воды, сел рядом с Болдуином, и они выпили по последней банке пива. Вокруг была голубая вода, желтый песок, покой и прохлада. Наверное, так выглядели реки в средних широтах России - побывать там Русову не довелось.
  
   Вернуться успели к обеду. Болдуин помахал на прощанье и уехал. Русов поднялся на веранду, чувствуя себя очень усталым: столько всего произошло за два дня.
   Джанет пошутила насчет оленины, что осталась бегать в лесу, и стала накрывать на стол. Грегори приветствовал Русова из комнаты, ему нездоровилось, обедать не стал. Джанет положила на большую зеленую тарелку нечто коричневое - с упоительным мясным ароматом и желтыми ломтиками какого-то фрукта сверху. К странным комбинациям мяса и фруктов Русов привык и ел с удовольствием.
   Джанет ограничилась чаем, выглядела по-домашнему уютно в халате красноватых тонов. Прихлебывала чай, изредка поглядывая на Русова.
   - Очень вкусно, - выдохнул тот, отрезая очередной кусок.
  
   Чай был горьковатый, она любила такой. Удовольствие доставила и похвала этого русского, хотя и высказанная невнятно, в процессе жевания. Она постаралась сегодня: приготовила свиную отбивную с ананасом, пусть консервированным, но свежие слишком дороги. Мужчины много едят - похоже, он съест все на тарелке. Правда, от свежего воздуха всегда разыгрывается аппетит, вон как раскраснелся после охоты...
   Приятно смотреть, как мужчина поглощает приготовленный тобой обед. Когда-нибудь она будет сидеть в уютной гостиной собственного дома и смотреть, как ест ее муж. Конечно, он будет выглядеть иначе, чем этот... Может быть, такого же роста, чуть выше нее. Светлые волосы неплохо смотрятся, особенно после стрижки, но ей больше нравятся брюнеты, как восхитительный Том Климт из "Последнего поезда в Калифорнию". И он не будет неуклюжим, а элегантным и утонченным - из колледжа или университета. Там они познакомятся - в ресторане или на студенческой вечеринке, - и сразу влюбятся друг в друга...
   Когда только она поступит в колледж? Это означает уехать в Колумбус, оставить дядю, но что поделаешь? Он предлагает даже деньги на учебу, хотя правительственного гранта за отца должно хватить... Да, в будущем году она поедет учиться. Как-нибудь переживет эту зиму и свалившегося на голову русского. Хотя заботиться о нем иногда бывает приятно.
   Она встряхнула головой: слишком размечталась, и поставила пустую чашку. Юджин в самом деле подчистил все на тарелке и теперь пил чай с солидным куском пирога.
   - Что-нибудь интересное случилось на охоте? - спросила она.
   Пирог застыл на полпути ко рту, глаза потемнели и стали цвета тревожной синевы. Красиво.
   - Вообще-то да, - сказал нехотя. - Но лучше расскажу завтра, пусть в голове уляжется. Сейчас пойду спать, устал.
   Все-таки гладко говорит по-английски - и не скажешь, что из другой страны. Она не ожидала этого, когда ехала к мэрии. А охотничьи приключения ее не интересовали, пускай слушает дядя.
   - Завтра так завтра. - Она встала и привычно убрала посуду в моечную машину.
   Сделав все дела, поднялась в ванную и с улыбкой перевесила мокрое полотенце: вечно приходится убирать за этими мужчинами. В своей комнате долго сидела у окна. Медленно мерк свет, и обычная тревога проникала в сердце вместе с крадущимися сумерками. Правда, сегодня было легче; все-таки неплохо иметь в доме гостя. Она легла и ночью видела на удивление приятные сны.
  
   Русов спал...
   Он снова шел по ночному лесу, и тот был неприятен - то ли в Лимбе, то ли в глубине Темной зоны. Светила луна, путь преграждали уродливые ветви деревьев, приходилось подныривать, и тогда к лицу липла холодная паутина. Звук шагов глох в отвратительно мягком мху. Порой под ногами хрустело деликатнее и тоньше, чем ломающиеся сучки, и Русов старался не глядеть вниз.
   Он ускорил шаг, но лес становился все плотнее и темнее, лишь сверху льдистый свет омывал деревья. Русов стал дрожать от холода. Когда совсем замерз, деревья слегка раздвинулись, он оказался на освещенной луной тропинке и обрадовано заспешил вперед.
   И вдруг остановился, сердце стиснули ледяные пальцы: впереди маячила черная тень.
   Вот она медленно повернулась, блеснули белки глаз, и от сердца Русова отлегло - Уолд! Снова явился, чтобы вывести его из леса.
   Уолд приветственно помахал, обернулся и пошел прочь, Русов за ним. Если бы еще согреться! И опять Уолд словно прочитал его мысли: проходя мимо кучи хвороста, нагнулся и приложил ладонь. Вспыхнуло, от яркого пламени еще больше потемнел лес, а Русов ощутил тепло. Уолд призывно махнул рукой - не останавливайся! - и поджег вторую кучу. Потом вспыхнул третий костер. Уолд обернулся и оскалил зубы в улыбке... Теперь он шел, растопырив ладони, и поджигал все подряд. Русову стало совсем тепло, а потом жарко.
   Лес гудел от пламени, черные ветви корчились в огне, мох вспыхнул прямо под ногами Русова. Пламя охватило одежду - от нестерпимого жара он проснулся.
   Голова полнилась гулом, очень хотелось пить. Русов встал с постели, но ноги подогнулись как ватные, и упал на пол. Все тело горело, жажда становилась нестерпимой. Мутные стены плыли вокруг. С трудом сумел угадать, где дверь, хрипло застонал и пополз на четвереньках. Ручка выскальзывала из пальцев, еле открыл, но в коридоре сумел встать на ноги. Хотя качало от стены к стене, добрался до ванной, открыл кран и долго с наслаждением пил ледяную воду. Стало полегче, дошел до постели, упал на мокрую простыню и снова погрузился в сон...
   Он оказался в окружении многоэтажных зданий и слепящего света. Изо всех окон хлестало пламя, огненная река текла поверх крыш в черном небе. Погибающий город издавал нестерпимый вопль - это выло пламя и кричал втягиваемый в адскую топку воздух. Тело Русова корчилось от жара - он понял, что сгорает заживо в городе, подвергнутом ядерному удару во время Третьей мировой...
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"