Наконец-то, появился замечательный шанс, который я ни за что не упущу - мне удалось заключить контракт с величайшим талантом на этой планете. Мне вообще везёт не по-человечески. Я родился в бедной семье, и отец-мясник хотел, чтобы я пошёл по его стопам, чего я крайне не желал. Я просто бредил шоу-бизнесом.
- Джонни, поверь мне, - говаривал мне мой старик. - Всё это чушь. Ты видишь только "Биттлз", Элвиса и других богатеньких сукиных детей, которым подфартило. Ты думаешь, они одни талантливые? Да таких, мечтающих о большой сцене, в каждом баре целыми табунами хоть отстреливай. И кто о них знает? И проведут они свою жизнь в полном бесславии и нищете, радуясь каждому доллару. А вот кушать людям всегда хочется и тем более мясо. Так, что ты, если и не будешь ездить в "Линкольне", то уж точно будешь сытым.
Однако я не стал слушать своего умудрённого папашу. И я сунулся в это болото. Где не малому научился. И самое главное, что я выяснил: зарабатывают куда как больше импресарио, чем глупые наивные звёзды, которые больше думают о славе, а не о выгоде. И, уже в свои неполные двадцать девять лет, я стал одним из самых богатых продюсеров и администратором концертного зала в Сан-Франциско. Ко мне, как мухи на мёд, бежали не только звёздочки, но и нашумевшие раскрученные с многомиллионными тиражами пластинок звёзды первой величины.
Короче, всё было очень клёво, пока не появился Кельвин. Ни кто не знал кто он, откуда взялся, да и видели его не так уж много человек из нашей музыкальной элиты. Он это что-то, вот единственная вразумительная оценка, которую я смог вытрясти. Кельвин никогда не записывал свои выступления. Он не только выступал без фонограммы, он вообще требовал отключения любых электрических приборов в зале даже освещение. Вы представляете, а капелла выступление в единственном лице в многотысячном зале без всяких акустических примочек? Я лично нет. Однако народ валит на его концерты, как форель на нерест. Теперь вы понимаете, что этот парень мне нужен был просто позарез. На его отлов мне пришлось потратить полгода и десять миллионов зелененьких, причём самого Кельвина я так и не видел - он всё время был в разъездах, и мне пришлось иметь дело с его тупыми менеджерами.
И вот настал тот долгожданный день, когда Кельвин приехал с выступлением ко мне. Административная работа интересна и порой неординарна в этом виде бизнеса. Я весь день провёл в разъездах и улаживании всяких дел и еле успел к началу представления, так и не увидев эту сверхновую до выступления.
Я тихо зашёл в зал и сел в своё привычное место, и тут началось. Да, этому парню не нужно ничего - с таким голосом он моментально заворожил толпу. О, этот голос, никакой музыкальный инструмент не в состоянии сравниться с ним. Даже скрипки великих итальянских мастеров рядом с ним звучали бы как плохо настроенные дешевые гитары. Нет, человек не в состоянии так владеть своим голосом. Я слышал величайшие симфонические оркестры, но это - это что-то.
И тут я всё вспомнил. Господи, никакой это не Кельвин. Он Сани-портной. Нет, он - Эмиль из Леона, величайший художник. Хотя постой, он - Тара-танцовщица из гарема Симгунула. Или он - Димокрус из Атланты, мыслитель и прорицатель всех времен и народов. Боже, он всё это, но не это главное, главное - он первый и значит мой враг, так как я вечный второй. За что бы я ни брался, у меня это получится лучше всех, за единственным исключением в виде этого парня. Он всегда меня переплюнет. Наши судьбы связаны. В каждой инкарнации мы появляемся в один и тот же день и час. Я это выяснил еще будучи учёным в Эскопе - столице безвременно канувшей Атланты, когда первый раз встретил его, и постарался передать свои знания в следующие жизни. Теперь я помню всё и должен его уничтожить. Слава богу, он никогда не задавался целью проследить свои жизни. Сейчас я не Джон Бетревиц, я Клуни-убийца. Лёгким движением перочинного ножа подпортим стропы, удерживающие занавес, с таким расчётом, чтобы он шибанул этого треклятого Кельвина по его талантливой макушке. При этом не надо забывать об алиби. Всё прошло успешно!
На следующий день, я строил из себя убитого горем администратора, которому только и приходится считать многомиллионные убытки, отсчитывать охрану и пускать слюни перед копами. Теперь я первый и никто не в состоянии сделать что-либо лучше меня. Кто посмеет меня заподозрить? Я, наверное, считаюсь самым пострадавшим лицом от смерти Кельвина, если не считать его самого. А его уже можно не считать. Ха! Теперь я вновь могу всё до самой смерти.
Лишь две мысли меня пугают. Первая: когда-нибудь первый захочет стать убийцей, тогда мне не поздоровится. Вторая: где прячется третий? И если уж на то пошло, то четвёртый, пятый ... .