"Барин наш был большой ловелас. А что такое ловелас, дедушка? А такой ловелас по вашей женской части" - из классики.
Я учился в МАИ: кузнице кадров для "почтовых ящиков" , с минимальным количеством иногородних студентов (общежитий мало: только для отличников и активистов), и практически полным отсутствием девушек. На двух факультетах: " АСУ" и "Экономика" - глаз еще мог отдохнуть, но на моем - "Радиоэлектроника ", был актуален анекдот про Бабу Ягу, выигравшую
конкурс Мисс Факультет.
Тем приятнее было соседство с Пищевым институтом (МТИПП), количество и разнообразие женского пола на всех факультетах оного, даже механического, превосходило все мечты и ожидания.
Некоторые мои сокурсники после 2-го, а кто и после 1-го курса, перевелись в Пищевой на механический. Принимали после МАИ с удовольствием, не нужно было досдавать никаких дисциплин, учиться по слухам - легче и девушки - на выбор. Далее мы дружили группами, курсами и факультетами. С одногруппниками, закончившими МАИ вместе, я впоследствии общался мало и встречался редко. Со многими пищевиками дружу всю жизнь. Одному из них посвящена эта пара рассказок.
Крепкий молодец среднего роста, резкий в движениях и с обаятельной улыбкой, Федор обладал уникальной особенностью: как только ему нравилась особа женского пола - он немедленно решал, что это его единственная, на всю жизнь. В тот момент он сам был в этом убежден полностью, поэтому не было девушки, которая бы ему не поверила. Учитывая, что Федор был "ценителем" женской красоты и сильно влюбчив, "единственных" было "несть числа".
Љ1
В середине 80-х мой друг Мишка, в возрасте Иисуса Христа, резко поменял надоевшую устоявшуюся жизнь. И разом совершил два серьезных поступка: развелся и уволился с работы. Увольняться ему пришлось через офицерский суд чести, так как на тот момент он в звании капитана МВД преподавал в ведомственной академии. Приговор: "волчий билет", серьезно затруднявший дальнейшее трудоустройство. Мишка был женат на дочери одного из главных советских мультипликаторов - развод дался не легче. Итоги: крохотная однокомнатная квартирка за московским БАМом (Большая Алтуфьевская Магистраль) и полный запрет встречаться с маленькой дочерью.
Мишку долго не брали на работу, но он духом не пал и, не без помощи отца (Генерала), устроился вольнонаемным на ВЦ в комплекс ПВО Москвы. Работа была связана с десятидневными командировками по ближнему и дальнему Подмосковью. По деньгам выходило отлично, перестала доставать с алиментами бывшая жена, и участковый перестал при встрече намекать на статью за тунеядство и 101 км. Десять дней Мишка трудился на объекте, пересменок - четыре дня дома, и убывал на следующий объект. Заботясь о здоровье, Мишка знал все диетстоловые на севере Москвы, но домашнего хозяйства категорически не вёл. Соль в солонке у него на кухне окаменела настолько, что её нужно было добывать дрелью.
Второй комплект ключей от квартиры хранился у меня, и я регулярно наведывался туда с разными целями и спутницами.
После развода Федор проживал у родителей. Жизнь с ними его изрядно утомила, и он решил сменить остановку, хотя бы ненадолго. Зная о ситуации с ключами, и в курсе Мишкиного графика, Федор попросил меня поговорить с ним насчет временного проживания. Добро было получено, и я передал Федору ключи.
Мишкин рассказ о проживании Федора запомнился. Возвратившись из командировки, хозяин обнаружил битком набитый холодильник и полный порядок в свежеубранной квартире. Дома никого. Мишка прилег после 12-ти часовой смены и уснул. В 11 вечера его деликатно разбудил Федор, извинился, что не один - сейчас они слегка на кухне приготовят и пригласят хозяина к столу. Сказано - сделано. Стол: скатерть - самобранка - все, что душе угодно. Часа два посидели: выпили, закусили. Молодые, испросив разрешения хозяина, отбыли ко сну. Мишка подождал, пока угомонились, и пошел спать на свою половину. Я не упомянул, что при разводе ему в качестве утешительного приза обломилась часть импортной спальни в виде четырехспальной кровати (занимавшей две трети комнаты) с разделительным барьером посредине. Я такой кровати не видел никогда и нигде, ни до, ни после.
Рано утром проводив девушку, Фёдор разбудил Мишку и твёрдо объявил, что встретил свою судьбу: "Ты не представляешь! Нежная, ласковая, а какая кожа!", и отбыл. Весь день Мишка провел в неге и чтении, и, не дождавшись Федора, рано - в 10 вечера - отбыл ко сну. В 11 он был разбужен, и все повторилось с точностью до мелочей. Правда, выйдя на кухню, он обнаружил, что дама уже другая. Следующим утром: "нежная, ласковая, какая кожа! Ты не представляешь!". И так все четыре дня пересменка.
Через десять дней, после возвращения с вахты, у Мишки случилось "дежа вю", включая "судьбу, нежную, и какая кожа!", но он уже не удивлялся.
Мишкино резюме: " Так вкусно я не ел никогда!" - вошло в анналы.
Љ2
У нас с Фёдором есть друг - Петрович. В конце 70-х и все 80-е он работал дамским мастером в элитной парикмахерской на улице Крупской. Все куафёры - лауреаты конкурсов, прием только по записи. Мы приезжали "подравняться" к концу смены, сначала выпивали, а затем Петрович нас стриг. Окончив дружеский "сеанс" около 11 ночи, Петрович отбывал домой на машине, а мы с Фёдором выходили в вечерний город "проветрить прическу".
Летом 83-го все происходило по стандартному сценарию. МЫ с Фёдором зашли в троллейбус, идущий по Ленинскому проспекту к центру. Я сел против движения на последнее сиденье и вполглаза наблюдал за Федором, сразу присоседившемуся к двум девушкам восточной внешности, стоявшим на задней площадке. У Федора всегда была тяга к экзотике, как у героя Леонида Андреева, я же предпочитал девушек скандинавского типа с тяжелой челюстью. В твердой уверенности, что гостьи с Кавказа - в силу общеизвестной неприступности - быстро отошьют Федора, я очень удивился, когда вся троица подошла ко мне. Выяснилось, что девушки - активистки Союза Молодых Коммунистов Греции - приехали в Советский Союз по приглашению ЦК ВЛКСМ. Проживают в гостинице "Орлёнок" и пробудут в Москве два дня, а потом двинут в Ленинград на обзорную экскурсию.
Сейчас, много лет спустя, после смены строя и открытия границ, знакомство с иностранками не является для меня чем-то из ряда вон выходящим, тогда же это было сродни встрече с инопланетянками. Фёдора, после защиты диплома на немецком языке из Пищевого Института направили по комсомольскому набору на Шереметьевскую таможню - постарался дядя, ангел-хранитель Фёдора. В аэропорту Фёдор успел пообщаться с иностранцами и, особенно активно, с иностранками, из-за чего пришлось с таможней скоропостижно расстаться. Поэтому какой - никакой опыт у него имелся. Мне же - после обучения в закрытом институте МАИ , где уже на втором курсе я дал подписку о категорическом не общении с иностранцами, и работы в НИИ, "полу-ящике" с соответствующей формой допуска - мысль о близком контакте с гражданкой капиталистической страны, хотя бы и коммунисткой, казалась полуфантастической и пугающей.
Отступление: наше государство не приветствовало контакты с чужеземцами. Мой друг юности - "Сэм" , он же Андрюша Евстигнеев, подружился со шведкой, корреспонденткой прогрессивной скандинавской газеты, ютившейся в апартаментах в гостинице Россия. Три года они прожили душа в душу в её номере, и "органы" его не трогали. Как только срок пребывания журналистки закончился, Сэму впаяли 2 года химии на Липецком металлургическом комбинате по статье - тунеядство. У него была сложная форма врожденной астмы, и после полутора лет работы на вредном производстве, в возрасте 25 лет - Андрюша приказал долго жить и теперь лежит на Даниловском кладбище.
Одна из девушек, Руфь - говорила по-английски, вторая только по-гречески. Переговоры велись следующим образом: Федор вбрасывал предложение, мы с ним его обсуждали, я переводил, девушки перекидывались парой слов на родном языке и выдавали ответ. Первым делом Фёдор предложил немедленно ехать к нему домой, но я это предложение отмел, опасаясь спугнуть гостей столицы. Я тревожился напрасно - молодые коммунистки оказались не робкого десятка. Наше предложение - увидеться завтра в 8 вечера у "Железного Дровосека" (памятника Юрию Гагарину) - другого ориентира гречанки не знали, они встретили "радостным согласьем".
С утра Федор сбегал на рынок закупиться к встрече гостей. Готовить он умел и любил - стол получился "знатный". Отец Федора в своем НИИ много лет являлся председателем комиссии по списанию спирта, используемого для различных научных целей. Как следствие, напиток в виде настоек различной крепости, в основном выше 40 градусов, в доме был широко представлен, и других вин мы не закупали.
Девушки опоздали на свидание на 40 минут и появились из "Икаруса" с табличкой "ЦК ВЛКСМ", когда надежда уже угасла. Срочно - для развития успеха и создания романтического настроения мы выпили на четверых две бутылки "Советского Шампанского", не отходя от места встречи. После тактичного выяснения режима пребывания гостей столицы, и получив недвусмысленный ответ про утреннюю поверку - Федор стал ловить машину. Как назло, полчаса - ни такси, ни частников. Первым остановился "Москвич -403" с нетрезвым шофёром за рулем и еще более "веселой" подругой рядом. Водитель широким жестом пригласил садиться всех четверых на заднее сиденье: "Только девкам своим головы пригибай, когда мимо гаишников будем ехать!". На полпути девушки поинтересовались, все ли такси в Москве такие, и куда мы едем. Я объяснил: едем в гости к Федору, живет он недалеко, скоро будем. Федор жил на улице Врубеля на углу Поселка Художников. Приехали - темнота, глаз коли. Гречанки немного напряглись, но мои слова: "Москва - режимный город, освещен только Центр" - встретили с пониманием.
До начала застолья я все еще не верил происходящему: сейчас сядем выпивать с зарубежными, капиталистическими девушками - другая ментальность, другая культура, наверное, и другие заходцы при охмурении.
Но вечер покатился по привычной колее: тосты за СССР и Грецию, "тостуемые и тостующие пьют до дна!", танцы и брудершафт со всем вытекающим. Посреди ночи Руфь меня разбудила: в коридоре шум - Федор поссорился со своей активисткой, не смогли договориться о способах и методах. Как они наедине общались - загадка, я-то подружился с англо-говорящей коммунисткой: у нас основательно наладился контакт цивилизаций с тягой к углублению и разнообразию. Увидев, что гречанка уже одета, собирается на выход и зовет подругу, я, не прибегая к экспромтам, развил уже озвученную тему: " Москва - режимный город - ночью транспорт не ходит - комендантский час". Железный занавес принес свои плоды: объяснение устроило, и Фёдор увел гречанку продолжать банкет в свою комнату. Утром я простился с Руфь и убыл на службу. К Федору не заходил: утренние часы - самые полезные для здоровья.
Целый день названивал Федору: никого, как сгинул. Через два дня из Ленинграда Федор прозвонился сам: "Ты не представляешь! Это судьба! Нежная, ласковая, а какая кожа!", - поэтому он вместе с греческой делегацией осматривает северную столицу.
Уехать с "единственной" в Грецию ему помешало отсутствие загранпаспорта.
Свою пайку заграницы Фёдор взял позднее: в США и Германии.
Встреча с прелестными девами Эллады сняла последнюю пелену: невзирая на политическую систему, люди сделаны из одного теста с едиными радостями жизни. Миф о чуждой капиталистической морали и потусторонней ментальности рухнул - хотя, не исключено, что тесное общение с гречанками стало возможным из-за единства коммунистической идеологии.