"Радуйся, юноша, в юности твоей; и пусть сердце твое увеселяет тебя во дни молодости твоей; и ходи путями сердца твоего, и в приятном видении очей твоих: только знай, что за все это Бог позовет тебя на суд." - Экклезиаст.
Летом 88-го года мой друг Костя "Моська" по возвращении из продолжительного турне по восточным окраинам Советского Союза зазвал меня в гости. В тот период своей бурной жизни он трудился в Росконцерте администратором группы "Тайм-Аут".
Я приехал в компании Натальи, моей молодой непостоянной подружки. Девушка проживала по соседству, в коммуналке огромного многоподьездного дома наискосок от моего через Велозаводскую площадь, и трудилась на ЗиЛе программисткой в смежном подразделении. Мы регулярно виделись на работе, и я периодически ночевал у неё, особенно, находясь в "приподнятом" настроении после посещения "Огонька", нашего центрального районного ресторана. Замуж за меня Наташа не собиралась, для этой цели у неё имелся надёжный перспективный кандидат немногим старше девушки. Он успешно оканчивал ЗиЛовский ВТУЗ и уже трудился заместителем начальника лаборатории в её же управлении АСУ. Нас с Натулькой разделяли десять лет разницы в возрасте и совершенно несхожий жизненный опыт. Связывала же постоянная готовность по-товарищески помочь друг другу в осуществлении неутоляемых сексуальных желаний, подкреплённая территориальной близостью. Кроме того, девушке очень нравилось выходить со мною "в свет": мои друзья разительно отличались от её ЗиЛовского окружения. Если вдруг в нашей компании возникал дефицит женского пола, она всегда с радостью "выписывала" своих подруг, стараясь и им слегка раскрасить серые автозаводские будни.
Когда после работы, заскочив предварительно к Наталье домой - девушке необходимо переодеться к вечеру, мы приехали к Косте, в его двушке на улице Ивана Бабушкина уже происходил разъезд музыкантов группы по долам и весям нашей необъятной Родины. Днём они получили в Росконцерте деньги за гастроли, и больше их в Москве ничто не удерживало. В гостях задержался ввиду "обстоятельств непреодолимой силы" только басист группы, горьковчанин Петя. Он всей душой рвался к родному порогу, где его с нетерпением ожидала горячо любимая молодая жена. Но за неделю до описываемых событий, в Улан-Уде у Петра, практически помимо его воли, случился внезапный роман, приведший к трагическим последствиям. КапЕль, рези - в общем, полный набор, характерный для "гусарского насморка". Невезучий проказник сразу начал активно лечиться, но до полного выздоровления вынужден был отираться в Москве, по три раза на день названивая домой и придумывая всё новые предлоги задержки.
Тут же вспомнившаяся мне история из далёкой юности пришлась очень кстати и пролилась лечебным бальзамом на израненную душу бедолаги.
Внешне моих приятелей, братьев-близнецов Борю и Сёму различить не представлялось возможным: оба - невысокого роста с вьющимися мелким бесом светлыми кудряшками и карими глазами - трудились ударниками в кабацких коллективах Подлипок и играли в ВИА "Чёрные гитары" на танцах в Мытищах. Но внутренний мир братьев различался диаметрально - положительный Боря проживал душа в душу с женой Соней и маленькой дочуркой, а Семёна все знали как редкостную оторву. Веселящие напитки, многочисленные девушки не всегда правильного поведения и другие дозволенные и недозволенные удовольствия для Сёмы являлись неотъемлемой, а, скорее, основной составляющей его бурной жизни. Однажды во время выезда с ансамблем на недельку в дальнее Подмосковье, находясь в весёлой компании, Семён сбил брата с правильного пути, напоив его и познакомив с любвеобильной красоткой. Следствием "несчастного случая" явилась подхваченная "озорником" поневоле "дурная" болезнь. Когда чуть не плачущий Борис приступил к брату с жизнеопределяющим вопросом "Что делать?", бесшабашный Сёма дал близнецу замечательный совет: "Ведь твоя Соня абсолютно девственна в вопросах венерических заболеваний?! Расскажи ей, что во время турне сходил в общественный туалет и взялся за ручку писсуара, а потом нечаянно поддержал хрящ. И занёс инфекцию! Вот и вся недолгА!". Уверенный тон брата немного успокоил Бориса, и он поступил в точности согласно инструктажу. Каково же было его удивление, когда робкая и совершенно "неопытная" Сонечка со смехом пожалела его: "Какой же Ты у меня невезучий! У всех триппер от "норки", а у Тебя от ручки!".
Вслед за нами к "Моське" в гости зарулил Эдуардик "Родственник", активно настроенный поменять трудовое поприще. Костины побасенки и неподдающиеся пересказу гастрольные впечатления нашего друга Игоря "Бамбины", ещё одного бойца музыкального фронта, посеяли в душе Эдика семена сомнения в правильности выбора жизненного пути. Он служил на Московском Монетном Дворе слаботочником в отделе охраны и имел косвенное отношение к системе внутренней сигнализации. Я не очень понимал, для чего нужна сигнализация, раз на предприятии зверствовал "голевой" режим, то есть при входе и выходе сотрудник раздевался догола, чтобы не мог вынести ценную продукцию. В качестве главного достижения на своём рабочем месте - Эдик очень любил предъявлять собственную фотографию в костюме с шестью звёздами Героя Социалистического Труда на лацкане пиджака. Но, естественно, портрет с медалями не шёл ни в какое сравнение с рвущимися из одежды фанатками, южными пляжами и бешеными деньгами за левые гастрольные концерты. Эдик объявился один, поэтому Наталья тут же озаботилась вызовом подруги для него, а заодно и для хозяина. Приход Григория Ивановича, так ещё со школьной поры называли одноклассника Кости, делившего с ним одну парту, завершил "сбор частей".
После недолгого совещания большинством голосов решили посетить расположенный неподалёку на площади имени "дядюшки Хо" "домашний" ресторан "Ханой", завсегдатаем которого являлся Костя. Я нередко составлял ему компанию, так что активно поддержал предложение. Горьковчанину употребление алкоголя было категорически противопоказано, Эдуардик остался с Натальей ожидать приглашённых дам, так что в кабак мы отправились втроём. Швейцар на входе со словами "А вот я для тебя, Котя, свежий кроссвордик припас!" широко распахнул дверь перед "Моськой" и придержал для нас с Гришкой, отсекая самых активных из длинной очереди желающих культурно провести вечер. Сдав плащ в гардероб, Григорий остался в "беспартийной" отечественной олимпийке, вызвав неодобрительные взгляды швейцара и вышедшего нам навстречу метрдотеля, как не соответствующую антуражу заведения. Оценив обстановку, Гришка резким движением сдёрнул куртку через голову, и мы ахнули. Белоснежная сорочка с кружевным жабо (я такие видел только в исторических французских фильмах) придавала нашему другу совершенно нездешний вид. Опешивший, но удовлетворенный метр проводил нас за "Костин" столик, справа от сцены, на которой местные музыканты уже вовсю лабали кабацкий репертуар. После четвёртого грузинского цветастого Костиного тоста Гришка отправился на сцену "заряжать" музыку. "Сейчас для наших почётных гостей - друзей Константина Левановича мы исполним песню "Утиная охота!", - объявил вокалист. "В плавнях шорох, и легавая застыла .....", - начал в голос вторить Григорий Иванович, и сразу же к нам за столик подсели две симпатичные "пеструшки - невозможницы". Но тут я вспомнил об оставшемся дома коллективе, и мы с Костей, прихватив напитки и закуски, двинули в свои палестины, а Гришка в весёлой компании остался продолжать банкет.
Едва зайдя в квартиру, мы поняли, почему к нам в ресторан так никто и не пришёл. Приехавший в наше отсутствие Игорь "Бамбина" в большой комнате давал сольный концерт "Секрет великого рассказчика". Как раз в этот момент Игорь демонстрировал всем желающим купленный на северных гастролях олений ремень - "Такой тёплый, что ноги потеют!". Присутствующие больше уже не могли смеяться, девушки вытирали смазанную слезами тушь, а горьковчанин слабо стонал. Только Эдик, планируя переход в Росконцерт, относился к рассказам Игоря серьёзно и только что не конспектировал. С нашим появлением все перебрались за большой стол, и праздник жизни активно продолжился.
Отвоевав двуспальный диван в большой комнате, мы с Натулькой провели на нём запоминающуюся ночь в полном комфорте. Эдик с подружкой устроился на тахте в кухне, а хозяин с приглашённой гостьей в своей комнате. "Бамбина" посреди ночи резко сдёрнул по одному ему известному делу, а бедный басист довольствовался ванной, откуда его рано утром выгнали девушки, собирающиеся на работу на свой Автогигант. Хорошо представляя, во что может вылиться визит, я заранее взял на следующий день отгул, закрыв его донорской справкой. Проводив пассий, мы с Костей сели за скупой мужской завтрак - "белая" с яичницей. Болезный Петя побрёл на диван досыпать, а Эдик рванул на Монетный Двор - отработать полдня, чтобы вечером пойти с нами в Зелёный Театр ЦПКиО на концерт, анонсированный "Бамбиной" накануне.
Появившийся днём Григорий, досрочно закончивший смену на кондитерском гиганте "Рот Фронт", где он ударно трудился грузчиком, предложил съездить проведать его бабушку. На наши удивлённые взоры любящий внук объяснил, что старушка активно гонит потрясающий самогон, что очень помогает существовать в тяжкое время всесоюзной антиалкогольной компании. Упоминание гонений на напитки сразу решило вопрос в пользу посещения "божьего одуванчика". На Нахимовском проспекте в красивом новом доме Гришкина бабуля производила необычайно вкусный и сногсшибательный напиток, в прямом смысле этого слова. Крепостью 60 градусов, он пился исключительно легко и приятно отдавал ванилью, эссенцию который заботливый внучок подтаскивал со своей кондитерской фабрики. Оттопырив трёхлитровую банку волшебной жидкости, мы вернулись к "Моське" домой. Горьковчанин сразу же оповестил нас о звонке "Бамбины", напомнившего о сдвоенном выступлении "Круиза" и "Виктории", в которой на тот момент подвизался Игорь.
Дожидаясь Эдика, мы вволю сняли пробу с бабушкиного первоклассного продукта. Поэтому проникновение в Зелёный Театр осуществилось, как по мановению волшебной палочки. "Моська", Пётр и Эдик прошли через контроль свободно, предъявив, соответственно, свои Росконцертовские и "Бамбинино" удостоверения. Мы с Гришкой соколами перелетели через высокий металлический забор и заняли "козырные" места в центре амфитеатра. С удивлением осознав, что первое отделение с "Викторией" уже закончилось, мы расположились поудобней и с удовольствием выпили за хард-рок. Сразу позади нас расположился с группой американцев Стас Намин, будущий владелец Театра своего имени в Парке Культуры. Внезапно из одной кулисы в другую через безлюдную заставленную аппаратурой сцену неторопливо прошествовал Игорь. Выглядел он потрясающе - ярко оранжевые джинсы-бананы, любимая зелёная майка со свинками и огромная шапка мелким бесом вьющихся волос. Двигался он едва-едва под углом 60 градусов. Сидящий сзади меня американец в изумлении спросил: "Who is that guy? ". "He is Igor "Bambina". The guy with the upmost Rock Appearance on Moscow stage! ", - ответил Намин. Как будто почувствовав, что речь идёт о нём, Игорь, чудом не упав, спрыгнул со сцены и, перескакивая с лавки на лавку вверх по рядам, направился к нам: "Принесли чего?!". Мы оторопели: "А Тебе не хватит?". "Мне ещё целое отделение работать, я с Гаиной договорился!". О чём Игорь договорился, и в каком качестве он собирается работать - спрашивать никто не стал. Высоко оценив бабушкины таланты и предложив угоститься Намину и его американским друзьям, Игорь ещё более замедленно отправился в обратный путь на сцену.
За полгода до описываемых событий один из знакомых московских "утюгов" купил у худощавого финна замечательную футболку - на зелёном фоне две очень натуралистичные розовые свинки с большим удовольствием занимались продолжением рода, причём у лежащей на переднем плане совершенно счастливой свиноматки вместе с пускаемыми слюнками изо рта вылетали возгласы: "О-ох!" и "У-ух!", а над пристроившимся сзади хряком чётко читалась надпись "Making Bacon!". Желающих приобрести рисковую майку долго не находилось, пока её не узрел Игорь. Она немедленно стала его любимой формой одежды. Однажды мы с ним ехали в полупустом вагоне метро, и два явно приезжих мужика долго и тщетно пытались разобрать, что же там изображено на груди у волосатика. И только на станции "Ленинские Горы", при дополнительном дневном освещении один из них внезапно заорал на весь вагон: "Вась! Глянь! Кабан кабана пыжит!".
Выступление "Круиза" прошло на "Ура!", и даже периодически бродивший без особой цели по сцене "Бамбина" концерта не испортил. Сердечно распрощавшись с Наминым и его иностранными коллегами, мы вернулись обратно к Косте продолжать гулянье.
Моя Натулька, обидевшись на запоздалое приглашение, приехать отказалась наотрез, зато обе её подруги явились по первому зову "как штык". Памятуя, что завтра на службу, я немного поучаствовал в общем застолье и ушёл в кухню спать. Проснулся я от внезапно вспыхнушего яркого света: в дверях кухни стоял пьяный "в дым" "Моська" в сопровождении полураздетой девушки. Костина расстёгнутая джинсовая рубаха едва прикрывала его мужское достоинство, железно стоявшее перпендикулярно позвоночному столбу, хоть утюг вешай. Осознав, что и кухонная тахта занята, "Моська" грустно вопросил: "Ну и где же мы будем осуществлять таинство?!". Он рванул дверь в ванную и обнаружил в ней спящего горьковчанина, после чего застыл в недоумении. Я понял, что пора уступить место тёзке и его даме и выдвигаться в родные пенаты, тем более, что до своего рабочего места я из дома добирался пешком.
Поднявшись с тахты, я обнаружил на табуретке стакан воды и, залпом опустошив гранёную ёмкость, чуть не рухнул обратно: "добрая душа" Григорий Иванович налил бабулиного "нектара" от сушняка. Путь к себе на Велозаводскую я помню смутно, но войдя в свою комнату, вспомнил, что, не далее как три дня назад, "Родственник" по-честному пополам поделил коробку дефицитных вьетнамских консервов "Ананасы в собственном соку", доставшуюся ему по большому блату. Выпив из трёх банок вкусный ананасовый "рассол" и схрупав твёрдое содержимое двух жестянок, я крепко и в полном счастье уснул.
Встреченная в управленческой столовой в обеденный перерыв Наталья сначала нарочито обиженно выговорила мне, что "как в койку, так я нужна, а как на концерт - даже не вспомнил", но быстро "сменила гнев на милость" и зазвала вечером в гости. И жизнь снова потекла в привычном ритме.
Много лет спустя, во время очередного заезда в Страну Обетованную друзья пригласили меня в один из Иерусалимских парков "на шашлыки", где в шабат имели обыкновение собираться бывшие наши сограждане по старой Советской привычке выпить и пообщаться под шкворчание жарящегося на стационарных мангалах мяса. Среди участников пикника преобладала творческая интеллигенция, в основном, бывшие москвичи и ленинградцы. Наиболее нерелигиозные принесли даже шампуры с "низко ходящей говядиной", так иносказательно называлась свинина, продаваемая из-под прилавка в "Русских" магазинах. Под мясо употребляли "Гинчермановку", настойку, приготовленную отцом одного из моих приятелей, его же имени.
После третьего круга "за знакомство", когда ядрёный высокооборотистый напиток уже своё действие оказывал, ко мне с необычным вопросом обратился незнакомец лет шестидесяти: "Простите, пожалуйста, не было ли в Вашей жизни позорного факта работы в Росконцерте? Очень мне Ваша личность знакома!". Разговорившись, я узнал, что Александр, так он представился, выступал конферансье со второй половины 80-х до своего отъезда в начале 90-х в концертной программе, где "Моська" уже трудился зам.директора, а Игорь "Бамбина" - всё тем же постановщиком декораций. Учитывая, что я с друзьями и девушками часто посещал рок-концерты и регулярно заходил к друзьям за кулисы, Александр и запомнил моё лицо. Сразу после репатриации в Израиль мой новый "старый" знакомец стоял у основания "Русского" театра "Гешер" в Яффо и теперь активно в нём трудился. Свою "халтуру" в Росконцерте он вспоминал с ужасом и смехом: "Перед выступлением "Чёрного Кофе" я надевал на свою лысину красную в звёздах бандану и нёс какую-то ахинею с юмором ниже пояса. Но коллектив подобрался замечательный, часть своего конферанса я просто слизывал с рассказов Игоря, но, конечно, творчески перерабатывал. Да и за Константином мы чувствовали себя как за каменной стеной, половина руководства отлично знала о его взрывчатом темпераменте и "богатом уголовном" прошлом". Известие о том, что обоих уже нет с нами, расстроило Александра беспредельно.
Основные персонажи этой рассказки прожили яркую, но, к сожалению, недолгую жизнь.
К ним в полной мере относятся слова, прочитанные мной совсем недавно в замечательной книге Архимандрита Тихона: " "Путь странствия их кончился. Но у Господа нет мертвых, у Господа все живы. И Он один знает, когда и кого позвать из жизни сей".