Летом после окончания второго курса нам предстояло пройти первую производственную практику. Названия четырёх выбранных заводов объявили сразу после летней сессии второго курса. Студенты сами могли выбрать ближайший "ящик" на предстоящие три недели, исходя из территориального принципа. Моей радости не было предела, когда выяснилось, что одно из обозначенных предприятий вплотную примыкает к моему дому. Своим названием наша улица как раз была обязана этому "Велозаводу", который, как и каждое закрытое предприятие, обязательно выпускал ещё и товары народного потребления. В данном случае - детские велосипеды.
Ещё одной приятной новостью оказался отъезд отца в командировку на Урал, пересекающийся по датам с отпуском мамы. Маме выдали путёвку в приморский пансионат, и она, захватив младшего брата, отбывала в Крым, так что на две недели практики я становился счастливым обладателем свободного "флэта".
Уточнив у отца дату его возвращения, я оповестил всех друзей и знакомых о намечающемся "празднике жизни".
Практика началась без каких-либо неожиданностей; нас распределили в электромонтажный цех, где практиканты целыми днями вкручивали металлические сердечники в катушки индуктивности. Мигом перезнакомившись с молоденькими радио-монтажницами, мы особо не скучали, так что рабочее время пролетало незаметно, тем более, что, к моей радости, смена длилась с 7:45 утра до 15:15.
Уже на второй день я подружился с двумя симпатичными девушками: секретаршей начальника цеха, восемнадцатилетней Наташей, которую студенты сразу ласково прозвали "Утёнком" за миленький вздёрнутый носик, и двадцатишестилетней Мариной, носившей в цехе прозвище "Мальвина". Но, на мой взгляд она больше напоминала Янину Жеймо в роли Золушки в одноимённом чёрно-белом советском фильме.
Наташа, не поступив в ВУЗ, устроилась по знакомству на секретарскую должность и планировала получать высшее образование, "не отходя от кассы", в расположенном на родном предприятии филиале ВЗМИ. Девушка проживала со строгими родителями на Каширке, поэтому могла забегать в гости только сразу после работы, и то ненадолго.
Марина, успешно окончив институт, трудилась в цехе экономистом и после раннего брака и скоротечного развода "холостяковала" в коммуналке на одной из Кожуховских улиц. Она с удовольствием посещала нашу весёлую квартирку, периодически принимая на себя роль хозяйки, и с охотой оставалась на ночь.
Ежедневно к четырём часам дня на квартирку начинали подтягиваться наиболее незанятые друзья и подруги.
Кроме самых близких территориально (Кости "Малыша", Андрюшки "Крекса", Вовки "Афанасия" и других) и по духу (двух Мишек - "Нильсона" и "Хиппи", Борьки "Ра" и Вовки "Во") на "флэту" гуляли "родная душа" некровная сестра Маша со своим другом Славкой Бержанским и многочисленные подружки всех вышеупомянутых молодцов. Трое моих одногруппников и коллег по практике периодически отъезжали домой, но основную часть времени также проводили под гостеприимной крышей.
Отдельные "картинки с выставки" и сейчас видятся особенно ярко.
Андрюшка "Крекс", которому предстояла пересдача очень неприятного экзамена по Сопромату, приходил каждый день около пяти часов дня, предварительно отоспавшись дома, "чтобы вместе с Костей заняться подготовкой к пересдаче", как он объяснял перед уходом маме. Андрей занимал стул за кухонным столом и, водрузив перед собой учебник, честно начинал "повторение пройденного" вслух: "Двухтавровая балка на четырёх опорах...". В голос "Крекс" был вынужден учить потому, что, сидящий напротив на своём постоянном месте у окна Борька "Ра", вернувшийся с дневной вахты постановщика декораций в недавно открывшемся ДК ГПЗ (впоследствии известного всей России как "Норд-Ост"), сразу начинал мучить гитару с целью повышения класса собственной игры. Едва заслышав Андрюшкины "заклинания", "Ра" немедленно прерывал музыкальные упражнения и чуть не силой заставлял упорного студента выпить с ним рюмочку, после чего Андрейка приступал уже сызнова: "Двухтавровая балка на четырёх опорах...". Забегавшая на кухню "пеструшка-невозможница" Ленка "Дура", ещё одна постоянная участница "праздника", упорно зазывала "Крекса" в партнёры для танцев, устав от сексуальных притязаний Вовки "Афанасия". Залетевший за ней "Афанасий" увлекал её вновь в дебри квартиры, предварительно заставив уже слабо сопротивляющегося "двоечника" осушить с ним бокальчик. Тем не менее, упорная тяга к знаниям не переставала терзать Андрея: "Двухтавровая балка на четырёх опорах...".
Как правило, к шести вечера заявлялся со своей практики "в полях" студент Тимирязевки "Нильсон", кроме всего прочего, с целью помыться (у него на Соколе отключили горячую воду), и со словами "Ну что, Андрюшка! Всё грызёшь гранит! Давай по маленькой!", наливал себе и "Крексу" стаканы в край. Отказать Мишке не мог никто, и, начав было "Двухтавровая балка на четырёх опорах...", Андрюшка с возгласом "Гуд бай мама давай!!" утыкался носом в учебник и выбывал из соревнований.
Забредавший под вечер "Во", почти постоянно проживающий в квартире со своей "потенциальной" невестой Иришкой, аккуратно оттаскивал недвижимое тело Андрея в большую комнату на экспериментальный диван и, усаживаясь на освобождённый стул, затевал с "Ра" пространную полемику о современной рок-музыке, в которой оба оппонента считали себя крупными специалистами. Вышедший из душа после полуторачасового принятия водных процедур, "Нильсон", про которого моя мама говорила, что "если все произошли от обезьяны, то Миша - от утки", подливал масла в огонь. Налив всем круговую и объявив, что "С "Аквалангом" всё равно сравнить нечего!", вызывал новый всплеск споров.
"Отдельным кабинетом" в квартире выступала шестиметровая лоджия: туда выставляли две крупногабаритные колонки от стереорадиолы "Ригонда", из которых по улице разносился тяжёлый рок. На выставленных стульях восседали отдыхающие с бокалами и заигрывали с проходящими внизу симпатичными дамами. Возвращающегося с работы соседа Женьку "Емелю" втянули на балкон за руки, квартира располагалась на высоком первом этаже "сталинского" дома.
Как-то в разгар гулянья я решил подсчитать количество находившихся в квартире гостей, но будучи не до конца трезв, на семнадцатом сбился.
В выходные с самого утра заявлялся Вовка "Бычман", студент-вечерник, который в будние дни работал почти круглосуточно. Вовка практически не пил, поэтому все квартиранты сразу переходили на "сухое с фруктами" - так "Афанасий" называл портвейн, подававшийся с Вовкиной фирменной яичницей с помидорами, которую тот жарил на всю компанию. Оригинальный рецепт включал ещё и лук, но для Борьки делали послабление: "Ра" не употреблял лук категорически, ни под каким видом.
Около семи на кухне воцарялся "Малыш", успевавший после техникума забежать в соседний подъезд к себе домой за продуктами. Он начинал готовить общий ужин. Чуть позже прибывала "Мальвина" и прямиком шла помогать Косте у плиты.
В первый же вечер "Малыш" приготовил мясо с макаронами на принесённой из дому огромной сковороде, сначала поджарив по привычке лук. Борька первым зацепил своей длиннющей рукой большую ложку ещё дымящийся еды из стоящей в центре круглого стола посудины и уже собирался съесть, когда углядел жареный лук. С воплем "Там же лук!", он немедленно метнул ложку обратно.
Несмотря на наступивший "праздник жизни", обычные будничные события никто не отменял и не игнорировал. Позвонивший в один из дней Мишка "Дед" оповестил, что в ЦУМе продаётся авизент приятного шоколадного цвета.
Московские "портняжки" с удовольствием использовали "авизент", ткань менее грубую, чем обычный брезент, для пошива "джинсов". Тем более этот уже был покрашен фабричным способом. Стандартный брезент цвета хаки далеко не все московские химчистки принимали в окраску, а те которые брали, не давали гарантии. У нас на Автозаводской единственное ателье службы быта, расположенное во дворах на улице Трофимова, принимало ткань в покраску только в грязно- коричневый и тёмно-бордовый цвета.
Собрав со всех желающих деньги и отпросившись у мастера цеха, я катнулся на Петровку. В ЦУМовском отделе тканей, располагавшемся в торце нынешнего Петровского Пассажа, тянулась длинная очередь за байкой. По разговорам, большинство покупателей брало с запасом на халаты. Ничего похожего на брезент ни на прилавке, ни на полках в зале я не увидел, но к очереди пристроился. Когда, наконец, подошёл мой черёд, я поинтересовался авизентом, и из подсобки вынесли три рулона коричневой ткани. Пока для меня отмеряли двенадцать с половиной метров (на десять пар), я давал импровизированную пресс-конференцию на тему "для чего нужен авизент". После не очень понятных окружающим объяснений про "самопальные" джинсы, трое стоявших за мной в очереди сообразительных персонажей, тем не менее, раскупили всю оставшуюся ткань для "хозяйственных нужд".
Начиная с девятого класса школы, я активно занимался "самостроком" - шил, ушивал и перешивал джинсы, джинсовые юбки, куртки и рубашки. Озарение пришло свыше, а мастерство появилось с опытом. Добрая часть наших друзей того периода носила пошитые мной или "Малышом" "джинсы" из крашеного брезента.
Сразу четыре моих однокурсника вечером того же дня пришли обмеряться: Вовка Голбин, Пашка Тамров, Колюнька и наш институтский "ветеран" Серёга Егоров. Все они приняли активное участие в происходящем "празднике жизни", причём на Егорова, бывшего старше большинства на 12 лет, гуляние произвело самое сильное впечатление. Он меня сразу "зауважал" и потом всегда "прикрывал" в институте, припоминая мне "квартирку" вплоть до окончания учёбы. К завершению практики все четверо уже щеголяли в новых коричневых авизентовых "джинсах".
Напитки, сколько не запасай, имели обыкновение заканчиваться к ночи. И сразу организовывалась экспедиция в районный ресторан "Огонёк" на Автозаводской. Тогда-то мы и подружились с владельцем раритетного автомобиля "Хорьх". Он проживал по соседству и имел обыкновение "выгуливать" машину по ночам. Его выдающийся транспорт был востребован киностудиями страны на съёмках фильмов про Великую Отечественную Войну. Хозяин сдавал её в аренду на условии, что сам будет исполнять роль водителя. У кого только из нацистского генералитета он не "потрудился" шофёром. Этот отличный мужик с замечательным чувством юмора катал нас в ресторан совершенно бесплатно, просто совершая вечерний моцион.
В один из обратных рейсов домой в кабине раритета меня увидел Вовка "Облет", учившийся в параллельном классе. Он зашёл в гости, и его настолько потрясла весёлая дружеская атмосфера в квартире, что "Облет" зачастил к нам. Возвращаясь с занятий на вечернем отделении ВУЗа, он сразу забегал в "Огонёк", закупался и звонил в дверь около 11 ночи. Открывала ему всегда "Мальвина", поэтому Вовка, твёрдо уверовавший, что она моя девушка, ещё много лет передавал привет Косте, встречая её в нашем районе.
Наскоро пообжимавшись днём с застенчивым неопытным "Утёнком", ночью я с трудом выдерживал натиск ненасытной "Мальвины", спасал меня периодически ночующий на раскладушке у стены напротив "Нильсон", задававший спросонья неожиданные вопросы сельскохозяйственного характера.
Как-то поздно вечером позвонил Женька "Джефф", студент 3-го факультета МАИ, завсегдатай "стрита" и известный на весь институт "дискобол". Женька проживал в маёвском общежитии, непосредственно над кафе "Икар", местом проведения большинства институтских "сейшенов", где мы регулярно встречались. Как позже рассказал "Джефф", я абсолютно безапелляционным тоном предложил немедленно приехать, что он и сделал, зацепив друзей.
К моменту их приезда "ночь страсти" была в полном разгаре, лежачие места во всех трёх комнатах, включая ванную, были заняты "романтическими" парами. Свободным от "территории любви" местом оставалась кухня, в которой "Ра" продолжал свои бесконечные упражнения на гитаре, а вернувшийся из Дома Кино Славка Бержанский пересказывал на пальцах содержание увиденных на закрытом просмотре сюрреалистических мультфильмов, предварительно раскурив с Борькой расширяющего сознание "Беломора". Шокированные происходящим, Женькины друзья в испуге уехали, пообещав вызвать милицию, а "Джефф" с удовольствием присоединился к "гуляющим".
Мой отец, являясь заслуженным изобретателем-рационализатором, как только видел изделие из любой сферы человеческой деятельности, заинтересовавшее его нестандартностью конструкции, немедленно его приобретал, не всегда к маминому удовольствию. Именно таким образом у нас в квартире появился "экспериментальный" диван. Его жёсткий корпус, выполненный из легкосплавных труб, раскладывался как в длину, так и в ширину. Шесть подушек трёх типоразмеров придавали дивану упругость и завершённость. Основным достоинством дивана являлась лёгкость его перемещения по квартире, а единственным неудобством то, что в разложенном состоянии подушки имели обыкновение расползаться, и отдыхающий при любом резком движении больно ударялся о металлический остов.
Именно на этот диванчик и прилёг окончательно уставший к середине ночи "Джефф". Его истошный утренний крик о помощи разбудил всех обитателей квартиры. Каким-то непонятным образом Женька умудрился во сне вытолкнуть головой одну из боковых подушек, и, поэтому, проснувшись, не мог понять, где он и что происходит: его голова висела в воздухе, а на шею давила боковая металлическая рама. По соседству на раскладушке дремал "перезанимавшийся" "Крекс". Женькин вопль вырвал его из забытья, но не вернул чувство реальности и ощущение пространства. Осознание, где они находятся, пришло к обоим не сразу. Освободив совместными усилиями Женьку из плена "железных труб" и вдоволь нахохотавшись, мы всей компанией принялись за яичницу выходного дня в исполнении "Бычмана".
Практика, между тем, шла своим чередом. В нашем цехе финальной операцией согласно технологической карте являлась гравировка номеров контактов спецкабеля. Цеховой гравер, Яков, имел специфическое хобби - он играл на трубе. Я регулярно встречал его в компании соседа по двору Володи Граса. Володя учился со мной в первом классе, а затем перевёлся в школу для особо одарённых детишек при Московской Консерватории, которую впоследствии и окончил по классу кларнета. С обоими-двумя духовиками я периодически встречался в винном отделе нашего магазина, и каждый раз они собирались идти на похороны "лабать жмурика". Яков, как выяснилось, страдал "любимой" болезнью Автозаводских музыкантов - запоями. Как следствие, весь цех всегда с нетерпением ожидал появления гравера после очередного похоронного "забега". Надвигался конец месяца, а сдать в ОТК готовую продукцию не представлялось возможным. У всех сотрудников "горели" премии и прогрессивки. Начальник цеха в который раз громогласно обещал "уволить алкоголика к чёртовой матери!", как только тот появится на работе.
Время вольности подходило к концу, и в наступившие выходные мы решили провести предварительную уборку квартиры. "Нильсон" пылесосил, кто-то протирал пыль, девушки занимались "постирушкой", а мы с "Малышом" и "Крексом" решили сдать пустую посуду. Андрюшка сгонял домой и принёс видавший виды ободранный чемодан с металлическими скобами по углам, заполнив который, мы и выдвинулись. Винный отдел занимал большую часть общего зала нашего магазина между гастрономией и молочным. "Привет, Кости! В дальний путь собрались?",- приветствовал нас с "Малышом" стоящий третьим в очереди к прилавку Грас. "Да нет, квартиру чистим!",- ответил "Малыш". В этот момент я вспомнил про пропащего гравера: "Вов! Где твой напарник по похоронному маршу? А то из-за него цех простаивает, работников обещают премии лишить!". "Вот те раз! Мы с Яшей как раз передышку устроили - на пиво с портвейном перешли! Я передам, что его разыскивают!".
В понедельник утром, ещё не совсем пришедший в себя Яша, с глазками-щёлочками а-ля Ким Ир Сен, уже сидел на своём "почётном" месте на возвышении в торце цеха и колдовал над грудой кабелей под одобрительный шёпот сотрудников.
Ближе к завершению практики студентам устроили итоговый зачёт. Проводивший его молодой зам.начальника цеха, точивший на меня зуб с того момента, когда застукал нас с секретаршей, целующимися на лестнице, всячески пытался меня завалить "кучерявыми" вопросами. Всегда готовый к здоровому соперничеству, я, упрямо и с угрозой глядя ему в глаза, предложил встретиться для мужского разговора за проходной в любой момент. Наш институтский куратор, будучи не в курсе интриги, побелел и, насколько возможно, дипломатично перевёл разговор на другие "рельсы". В итоге всем практикантам поставили зачёт, и мы дружно отправились ко мне его праздновать.
В последнюю субботу перед возвращением отца "квартиранты" дружно поучаствовали в генеральной уборке квартиры с мытьём полов во всех помещениях, а "Мальвина" с Машкой перестирали и перегладили постельное бельё и полотенца.
После возвращения из отпуска мама попыталась расспросить отца, в каком виде он обнаружил квартиру после длительного отсутствия. Отец с присущим ему лаконизмом ответил: "Во всём помещении чистота и порядок. Постельное бельё свежее и даже немного влажное. Из еды - пачка масла за 72 копейки в морозилке".