Человек шёл по вечернему городу, выдумывая способы поднять себе настроение. Ночные звёзды раскалённой дробью зависли на чёрном куполе, создавая иллюзию постоянства и вечности этого мира. Осенняя листва китайским десантом перебиралась с одной территории на другую, явно желая контролировать весь оперативный простор. По аналогии с движением осенней листвы перегруппировывались сейчас и мысли бредущего человека. Сумбур в его голове порождался не столько цепью пугающих событий, сколько падением до нуля в связи с этим настроения. А ведь, как и у многих людей, именно настроение управляло всеми успехами и неудачами этой личности. Так, по крайней мере, было до сих пор. И не факт, что так не будет далее.
Фамилию этот человек имел русскую народную - Скориков. Имя и отчество тоже не особо заверченные в поросячий хвост - Станислав Витальевич. И, видимо, уже в качестве бонуса, Господь подарил ему типичный белобрысый славянский фейс. Роста он был среднего, такого же возраста и, увидев его в большой толпе, то по нему вы просто скользнули бы взглядом, перенеся фокус на более колоритные личности. Как и любой человек Станислав Витальевич имел свои, очень ценимые им, достоинства и объективный диапазон недостатков. Но будучи до мозга костей реалистом он считал, что недостатков существенно больше. И, зачастую, замыслив какое - то дело, Стас прокручивал в голове возможные шансы на успех или провал, постоянно перекладывая виртуальные неудачи на вполне реальные недостатки. Таким образом большинство планов, даже хороших и продуктивных идей, оказались попросту не реализованы. А львиная доля из этого большинства даже не была начата.
К тридцати годам Станислав уже успел неплохо окончить школу, поучиться в институте, поработать и благополучно уволиться. Собственно, сегодняшнее получение на руки трудовой книжки и было основной причиной сумятицы в его голове. А так как алгоритмы дальнейшей жизни никак не складывались в чёткую программу, то и настроение сами понимаете. В глубине души он всё же надеялся на то, что, как иногда бывало раньше, проснувшись утром, вдруг увидит безукоризненную последовательность действий и, обретя атомный настрой, с энергией расщепления ядра плутония, примется за дело. Конечно, со временем контур аварийной защиты сработает и осадит его на положенный уровень, а, возможно, и вообще прекратит цепную реакцию, подняв стержни, но опыт хотя бы останется. И вот этот самый опыт подсказывал ему сейчас, что, уволившись со стабильной работы он фактически уже уверенно начал движение в направлении геморроидальных узлов. Самое обидное в этой ситуации было то, что Стас мог поступить иначе, не увольняться, терпеть бессмысленный и низкооплачиваемый "притужальник" зажравшихся реформаторов, пытающихся вживить ему и прочим идеи виртуального благополучия, изработать его, как лошадь на соломе, и сдать под патронат ближайшего мясокомбината. Но Станислав принял мужественное решение. Поспешное, в его ситуации не разумное, эмоциональное, но, вместе с тем, уравнявшее его в правах с огромной и чрезвычайно сильной демонической машиной. Он считал себя её победителем, да и назад дороги не было. Как, собственно, не было её и вперёд. А ведь как - то надо кормить семью, и так не слишком - то избалованную жизнью.
Городок, в котором с рождения жил Стас назывался Зеленообск. Это город был типичным представителем породы серо - грязных, хотя на центральной улице имени сами знаете кого был наведён неоново - пластиковый лоск. Мэр, видимо, с помощью друзей, родственников, одноклассников и однокурсников разворовал бюджет не до конца. То ли по причине офтальмологической близорукости, то ли ритуальные жертвоприношения некоторых его коллег насаждали тоску, тревогу и печаль. Хотя многие приближённые "горячие" головы" приводили ему в пример бывшего министра обороны, опыт которого говорил, что грустить некогда, надо брать. В любом случае, имея друзей и подруг на Эвересте власти ты будешь награждён, оправдан и освобождён от, свербящих в резцах, статей Уголовного кодекса. Мэр таких друзей не имел, выводы сделал правильные, улицу ровной, вывески яркими, попу слегка прикрытой, а душу относительно спокойной. В общем, в этом городе было всё ровно также, как и в десятках тысяч городов по всей России. Отливающие перепылами металлика иномарки с, ведущими их, упитанными безработными сочетались с худыми и хмурыми работягами с патронного завода. Административно - налогово - чиновничий осьминог покрыл своими липкими щупальцами город и сосал последнюю кровь и копейки с угрюмых, загнанных в угол, земляков, не особо беспокоясь о процентах потерь в рядах биомассы. Обосновывалось же выкачивание питательных веществ и жизненных сил из хлипких тел пролетариев и интеллигенции неоспоримо - правильной политикой их правительства и партии, в которую они, как бараны по щелчку хлыста, рванули было, перегоняя друг друга. Да ещё и извиняясь на финише в том, что не прибежали первыми. Потом попрозрели, существенно поостыли, поозирались и сменили убеждения на прямо противоположные. Честные работяги и, вечно бедная, интеллигенция не особо мудрствовали над законами и подзаконными актами, свирепо ругая на кухнях и в гаражах "правильных" пацанов, выходцев из разных "контор" и МГУ словами, которые вызовут мгновенный обрыв аорты у судового боцмана потому, что великий мастер убедительного слова таких комбинаций просто не знал, а это его натуре смертельно противоестественно. При всём этом необходимо заметить, что работяги просто поливали всех и вся виртуозными оборотами лексики, а бюджетные интеллигенты ещё и обязательно навязывали друг другу свои варианты выхода из, затянувшегося на всю жизнь, кризиса. Впрочем, случись между ними соревнование в изысканности и колоритности "антиединороговской" фразеологии, вторые нисколько не уступили бы первым.
Знал всё это Стас далеко не понаслышке потому, как сам до сегодняшнего дня был этим самым бюджетником. А потому, наглое и вороватое чиновничье сословие любил также, как аскарида пиперазин. Мелькающие по телевизору слащавые рожи с, гарантированно потными ладошками, вызывали у него сжатие зубов до слышимого треска, независимо от того хорошие ли это рожи, по мнению диктора, или прокуратура уже ведёт по ним проверку. Стас знал наверняка - ворон ворону глаз не выклюет. А потому, челюсти сводило даже при появлении на экране важного представителя Следственного комитета или прокуратуры. "Слуги государевы", как глупые попугаи облепили себя блестящими погонами, значками, петлицами и кокардами, неразумно полагая, что, чем больше блеска, тем ярче звезда. Хотя должны бы помнить: чем настоящие русские золотопогонные офицеры более всего дорожили. Бывало, некоторые из них предпочитали вынести себе часть мозга на стену со скоростью триста двадцать метров в секунду, лишь бы отстоять своё достоинство и честь своей державы вопреки настойчивым пожеланиям, убедительным рекомендациям и капризным настроениям элиты. Таким образом ныне и получается, что некая министерская фаворитка, разорившая семьи честных офицеров и "опустившая" армию на миллиарды, не законопачена в вонючую камеру, а обнюхивает и облизывает красные тапочки своего паскудно слившегося патрона и малюет бездарную хрень на дорогих холстах. Ещё пара лет подобного домашнего ареста и его срок зачтут в срок наказания по приговору, если таковой вообще будет. А миллиарды ей оставят на лечение и в утешение творческой души, как справедливую компенсацию от, неуберёгших её от беды, придворных лизоблюдов. И разоблачение на лицо и золото погон мозгами пачкать не надо потому, что указания даны сверху, а приказы, как известно не обсуждаются. И овцы целы, и волки сыты. Да и честь старушку иметь уже не стильно.
Вот так незаметно, с крутящимися в голове, то ускоряющимися в рваном темпе, то замедляющимися в стиле тай - цзы, мыслями Станислав дошлёпал в пригород. Дом на улице Водопроводной, к которому он подходил, был логовом и цитаделью одинокого семидесятидвухлетнего пенсионера Егорыча. В каком - то смысле гуру или духовника Стаса. Хотя, если к восточным практикам Егорыч имел некоторое отношение, то к священникам уж точно приписан быть не мог. Мало того, что в Бога Егорыч не верил, так ещё и имел собственную стройную, как ему казалось, теорию о гениальной бизнес - структуре под названием "церковь" и о её менеджерах, успешно оказывающих посреднические услуги между Господом и его рабами. Парадокс, по мнению Егорыча, заключался в том, раб по определению ничего не может получить у своего господина, а значит и просить его о чём - либо не имеет никакого смысла. А вот плутоватые посредники по собственной инициативе и при, якобы, крутой "крыше" красноречиво навязывают как основные, так и дополнительные опции. Причём не за фантики, а за денежку. Очень уважал Егорыч анекдоты про эту братию, можно сказать коллекционировал их и с большим вдохновением рассказывал. Приезжает как - то к батюшке чисто конкретный бизнесмен. Выходит из "шестисотого" с огромным котом на руках:
- Отец Сергий, причастите моего кота.
- Сын мой, сие есть животное неразумное, а потому по нашим канонам к причастию допущено быть не может.
- Как же мне быть, батюшка? Это же член семьи, можно сказать.
- Видите, сын мой, через дорогу коммерческую церковь. Туда ступайте, там вам и чёрта причастят.
- Не пойдёт, батюшка. Настоящее причастие требуется!
Бизнесмен достаёт из кармана пачку долларов и суёт её священнику.
- Так что ж вы, сын мой, умолчали, что ваш кот крещёный?
Тем не менее, разнообразные уничтожительные доктрины Егорыча не оказывали пагубного влияния на его физическую работоспособность. А потому и дом, и двор пенсионера содержались в идеальном, как он говорил "флотском" порядке. А ещё замечалось, что Егорыч имел так называемый "дефицит общения" и зачастую, заскакивающей к нему молодёжи, он предлагал не только чай с мёдом, но и многочисленные байки военно - морской направленности. Многие были уверены, что Егорыч каперанг (варианты: контр - адмирал, вице - адмирал, адмирал флота - в зависимости от лукавства зелёного Змия), сосланный в южно - сибирский городок после, удачно проведённой, сверхсекретной операции по переброске на Кубу ( в Гватемалу, Сальвадор, Никарагуа - Змий развлекался от души!) психотронного ( климатического, тектонического - аффтор Змий жжот!) оружия. Степень секретности была таковой, что - по заверениям Егорыча - его устранение и скармливание акулам было лишь вопросом автографа Самого в соответствующем закрытом приказе. Но Сам, учитывая исключительные заслуги Егорыча перед военно - морским флотом, пожаловал ему орден, именной кортик и убедительно попросил, как выразился Егорыч, ненадолго "зашхериться". Почему "зашхеривание" так затянулось, где сейчас орден и кортик Егорыч не объяснял (Змий к этому времени изрядно утомлялся и умолял Егорыча "отбить вечерние склянки"). Суровая правда выяснилась тогда, когда Егорыч попросил Стаса узнать в военкомате о правительственной денежной надбавке к пенсии. Сделал это Егорыч при обязательном присутствии зелёного Змия в стадии, приблизительно, контр - адмирала. Станислав ни на йоту не усомнившись в праведности претензии, устроил офицерам из отделения запаса выволочку, подробно рассказав с каким героическим человеком его свела судьба. Офицеры почесали затылки, прониклись корпоративной патриотичностью и решили восполнить пробел доблестных заслуг Зеленообской области перед Отечеством. По своим каналам они послали запрос о выдающейся личности, жизни и деятельности контр - адмирала, кавалера ордена Красной Звезды и просто скромного человека Ивана Егоровича Купцова. Ответ почему - то не очень удивил офицеров, но заставил несколько раз нервно хохотнуть Стаса. Оказалось, что Иван Егорович Купцов, уроженец города Оренбурга закончил с троечками семилетку, тянул срочную в сапогах в Саратове, а за кражу с целью обогащения запчастей с военного склада год и шесть месяцев подарил Свердловскому дисбату. После многострадальной демобилизации, продав в Оренбурге дом покойного батьки и обильно дав нужным людям "на лапу" дабы утаить судимость, ходил помощником судового кока на сухогрузе "Академик Павлов", который имел порт приписки - Владивосток.
Списан же на берег Иван Егорович был далеко не по героическим причинам и, естественно, без ордена и кортика. Дело в том, что уже тогда помощник кока Купцов активно протягивал "краба" пресловутому пресмыкающемуся изумрудного цвета с целью наведения с ним дружеских, как бы даже не братских, отношений. Животный хорошо шёл на контакт и вскоре стал уже совсем ручным, отвечая Ивану Егоровичу искренней взаимностью и пониманием. Так вот однажды в одном африканском порту судно готовилось к ответному визиту серьёзной делегации. Приём, который ранее устроили африканцы был насыщен туземной экзотикой, метанием копий, подарками, заверениями в вечной дружбе, клятвами в безоговорочной победе над, шалящими там, радикалами, братанием и местными спиртосодержащими растворами. Капитан же, стремясь не курнуться в гальюн по гюйс, энергично взбодрил весь экипаж на предмет приборки и подготовки. Потные рубашки его помощников в эти дни рассматривались не как пренебрежение к форме одежды, а как показатель служебного рвения. Стопудовая тяжесть предпраздничной нагрузки естественным образом легла на камбуз. Кок и его помощники творили чудеса и даже чуть более. В день знаменательной встречи Иван Егорович, логично рассудив, что стол накрывают в общем - то не для него, систематически успокаивал душу посредством воплощения в жизнь прекрасной русской поговорки: "Кто празднику рад, тот накануне пьян!". Имитируя бурное исполнение капитанских установок, он, время от времени, тайком заныривал в специальный трюмный складик. Да так удачно, что к моменту начала церемонии качка стала чувствоваться сильнее, а рыбы за бортом покормились три раза: омлетом, макаронами и борщём. Самих высоких делегатов Иван Егорович не видел, но с удовольствием пообщался со свитой, суетившейся в коридоре, почему - то вооруженной, но тоже не промах выпить. Именно в этот радостный момент и познакомился Егорыч с маленьким улыбчивым китайцем, в обязанности которого входила доставка корзины с фруктами и подача её на стол после трёх условленных хлопков. Корзина была своевременно подана, китаец, соответственно, освободился и был немедленно уведён Егорычем натоптанной тропкой в, любимый до последнего шпангоута, трюмный складик. Китаец с трудом говорил "по - рюски", так как когда - то колымил в СССР на стройках портов. Но и этого было за глаза в сложившихся обстоятельствах. Звали китайца Ло Хай. Был он потомственным мастером редкого и уже почти забытого стиля цзяомэнь таньтуй. Исповедовал Ло ислам и пять лет назад из голодного Китая сбежал на заработки в Африку. Обогатиться желал само собою за счёт того, что умел, но, как оказалось, никому и нафиг был не нужен вместе со своим таньтуем. Так уж повелось, что в этих местах в гораздо большем почёте был легендарный советский конструктор Калашников. Назад в Китай ему было нельзя, да не очень - то и хотелось, но и здесь каждый день зачти за три потому, что без малого шестьдесят месяцев горбатился Ло грузчиком в порту. Причём механические краны портовым руководством не приветствовались по причине чрезвычайной дешевизны физической силы. В общем, поговорить было о чём, а так как свиной тушёнкой Ло закусывать наотрез отказался, то и догнал он Егорыча как истребитель транспортника. Далее - провал, а позже - гудок. Причём длинный, прощальный. В связи с отбытием сухогруза в порт постоянной приписки. На момент, когда Егорыч проснулся в пролетарских объятиях с товарищем Хай, гребной винт сухогруза молотил уже во всю матушку. Китайца оставили на судне не из - за братской любви к вождю Мао и его соратникам, а по причине дороговизны топлива, которое нужно бы было истратить на обратный разворот из - за двух пакостников. Приветливый китаец оказался трудолюбивым и выносливым, с удовольствием работал по камбузу, а также привлекался командой для любых других дел, не отказываясь никогда. Естественно, экипажные острословы мгновенно поменяли местами ему имя с фамилией, но слабо разбирающийся в игре слов китаец всегда улыбкой откликался и на Ло Хай, и на хайло. В свободное же время на грузовой площадке сухогруза Ло был в непререкаемом авторитете. Он самозабвенно обучал энтузиастов основам техники и тактики стиля цзяомэнь таньтуй. Ребята были крупные, спортивные, координированные, но, к сожалению, кроме бокса, самбо и советской вольной борьбы ни о чём подобном понятия не имели. А потому имели отбитые "орехи", голени, стопы и ещё большее стремление к освоению экзотического таньтуя. Увлёкся этим делом и Иван Егорович. Временно расторг договорные обязательства с зелёным Змием, встал на путь исправления и уже почти был уверен, что незначительный инцидент с появлением китайца на борту по прибытии во Владивосток будет благополучно забыт. Но всё повернулось иначе и никто забыт не был. А был рапорт, кадровая комиссия и, как следствие, списание на берег. Куда делся китаец по прибытии никто не знал. Он испарился с судна так, как - будто владел не только таньтуем, но и телепортацией.
Женат Егорыч никогда не был, разумно полагая, что "влюблённый волк уже не хищник". А потому, получив расчёт и сняв с книжки кое - какие накопления, махнул куда глаза глядят, чтобы пристроится хотя бы матросом на речном флоте. Обосновался здесь, на Оби, купил домик, доработал до пенсии. Коротал остаток дней в заботах по наведению шика и блеска на своей "фазенде". А также в безобидном развешивании макарон на уши, забегающим к нему на огонёк, юным романтикам. Узнав правдивую историю жизни бравого морехода, Станислав напрямую, открыто, но без удовольствия поведал её Егорычу. Старик не расстроился, крякнул в усы, взял гитару и запел песню, которую фронтовые штрафники по наследству презентовали послевоенному дисбату:
- В авангард генеральских задач
Им конечно поставлена цель.
Сквозь эфиры штабных передач
Прорвалась пулемётная трель.
В первый раз что ли смерти в глаза,
Презирая придётся смотреть.
Над рекой разливалась гроза,
А по кружкам без четверти треть.
Но с широкой реки
Не ушли штрафники,
Не за почести и ордена.
У широкой реки
Полегли штрафники,
Им свобода на откуп дана.
Без вины, хоть на сколько - нибудь,
И иные по разным статьям.
И не в лоб их и не обогнуть,
Не занять их прибрежный платцдарм.
Хуже нет, чем огнём наказать,
Но на то ещё как посмотреть.
На реснице застыла слеза,
Их осталось без четверти треть.
Но с широкой реки
Не ушли штрафники,
Не за почести и ордена.
У широкой реки
Полегли штрафники,
Им свобода на откуп дана.
Их осталось без четверти треть,
Им не нужен теперь караул.
Тем, кому довелось умереть,
Да и тем, кто свободно вздохнул.
Не присядут водицы испить
И махорку в руках потереть,
Не попросят блиндаж истопить,
Их осталось без четверти треть.
Но с широкой реки
Не ушли штрафники,
Не за почести и ордена.
У широкой реки
Полегли штрафники,
Им свобода на откуп дана.
Больше к разговору о превратностях судьбы экс - контр - адмирала Купцова ни Стас, ни сам Егорыч никогда не возвращались, но и другим своим знакомцам ничего об этом не рассказали.
- Добрый вечер, Егорыч!
- Добрый, Стасик! О чём грустишь? Снимай куртку, присаживайся. Самовар поспел, как знал о тебе. Чаю попей, закуси, а после захочешь - расскажешь.
- Дай закурить, Егорыч.
- О как! - сказал Егорыч, но всё же полез в стол за сигаретами.
Сам он не курил, дело это крайне не одобрял, но тем не менее всегда держал пачку дешёвых фильтрованных сигарет. Выдавал их исключительно избирательно не потому, что свято чтил Закон об ограничении курения табака, а в связи с тем, что великий идеолог патриотического воспитания, каким он несомненно себя считал, ну никак не может травить пацанов никотином. А вот мужики сами творят свою судьбу. Стас помял в пальцах сигарету, подкурил, поморщился и раздавил её в блюдце.
- Уволился я, Егорыч.
- Да и хрен с ним.
- Тебе проще - ты один. У тебя пенсия, хозяйство. А мне как? Мне теперь совсем никак.
- Хочешь, Стасик, я тебе кое - что смоделирую? Ты бухнул, спьяну поскользнулся на остановке, а трамвай обрезал тебе по локоть обе руки. Вот теперь - никак! Ставишь антенну на скользкой крыше, оступился, упал с пятого этажа. Позвоночник в труху, ничего не двигается. Теперь тоже - никак! Пьяный сосед шмальнул из дробовика тебе в лицо. Глаза вытекли. И теперь - никак! А твой сегодняшний "никак", даже в принципе, рассматриваться не должен. Пей чай, говорю!
- У тебя есть какие - то идеи?
- Вот мне они как раз и на хрен не нужны. Меня уволить уже невозможно. Хотя нет, только в связи с переходом в другое измерение. Да и то, заявление я ещё не писал!
- Значит совета я не дождусь.
- А чего ты ждёшь от меня, Стасик? Соплей и некролога? - Егорыч мог, когда была реальная необходимость, становиться жестким, как рашпиль и вправлять покосившиеся набекрень мозги не слабее прокурора Вышинского.
- Знаешь, есть такой великолепный принцип каратэ: когда не знаешь, что делать - делай шаг вперёд.
- Да я бы и рад, но как? Ни темы, ни денег, ни друзей - банкиров.
- Тем более чем достаточно. Давай размышлять. Ты кто по образованию?
- Инженер переработки леса полного цикла.
- Как это понимать?
- От ствола до лакировки.
- И чем тебе не тема?
- Да перестань, Егорыч! Профессиональный фрезер под сотку штук стоит. А ещё цех, сушилка, прочие станки, малярка, материал, реклама, сбыт.
- То есть план действий фактически готов? Нужны друзья и деньги. Хотя деньги компонент не такой уж и обязательный.
- Это ещё почему?
- Ты станкостроение изучал?
- Конечно, в институте.
- Что там сложного?
- Да, в принципе, ничего. Валы, барабаны, шкивы, двигатели. Я даже малогабаритный рейсмус проектировал и затраты по изготовлению считал.
- Иначе говоря, дай тебе детали и ты его соберёшь?
- И соберу, и запущу, и настрою.
- И, наконец, о друзьях. Они нужны! - Егорыч поднял вверх указательный палец, вздёрнул подбородок, отчего - то стал похож на фанатика Бен Ладена и добавил:
- На металлоприёмках! И водка!! - Егорыч покосился на холодильник, облизнулся, усилием воли внушил себе, что он трактор на Юпитере, а потому немыслимая гравитация впечатала его назад в табурет.
- Ты хочешь сказать, что водка и есть ключевое звено в организации бизнеса?
- О, ты ещё не знаешь, на что она способна! - Егорыч открыл холодильник. Сил гравитации всё - таки не хватило. Они пока ещё слабее водки.
ГЛАВА ВТОРАЯ.
Обретя мало - мальскую уверенность в будущем и приведя мысли в относительное спокойствие, Станислав распрощался с Егорычем, который в планах своих уже дошёл до создания международного деревообрабатывающего концерна и даже выдвинул несколько версий будущего названия: "Папа Карло", "Заноза" и "Дэкорель Сосна Дизайн". Стас немного прибавил шаг, чтобы успеть на тренировку. Сколько себя помнил, Станислав всегда увлекался единоборствами. Занимался сам, покупал книги и фильмы, а главное, много думал и систематизировал. Городок был, прямо скажем, небогат на высококлассных тренеров и мастеров. Но всё же то тут, то там с определённой периодичностью возникали, то платные, то бесплатные секции. Платные немилосердно рубили "бабло", нагло сообщая абитурьентам о непобедимости и смертельной направленности их стиля. При этом непобедимость и смертоносность напрямую зависела от суммы, вложенных в это дело, денег. Стас же был уверен, что боевое мастерство зависит исключительно от количества, пролитого на тренировках пота и измеряться в денежном эквиваленте не может. Потому - то, несколько лет назад и выбрал для себя секцию рукопашного боя, созданную группой ребят - энтузиастов в обширном подвале многоэтажки. Со временем зал обставился, оброс тренажёрами, появилась раздевалка и даже холодный душ. Денег за тренировки не брали, однако, и от пожертвований не отказывались. Команда подобралась разношёрстная, юморная и, что в таких местах удивительно, интеллектуальная. Занимались жёстко, вырабатывались до суха, но, как говорят, без лишнего фанатизма. Без серьёзных травм, обмороков и гипса на руках. Станислав прошёл в раздевалку и обмер. Вся команда стояла в положении, пардон, "раком". Причём ребята располагались по кругу и головами к центру. Стас было предположил, что это какой - то новый, вычитанный интелектуалами, метод настройки на тренировку или мистический обряд, позволяющий напрочь глушить страх. Но всё оказалось гораздо прозаичнее. Фанат рукопашки Марат Хамхоев, уже переодевшись, показывал, ещё не облачённому в спортивную форму, Юрке Чалову контратаку: уклон - удар. И чего - то не рассчитав, вкатил "плюху" прямо Юрке в лоб. Контактные линзы брызнули из Юркиных глаз на пол и растворились из вида по причине их полной прозрачности. Взревев не от удара, а от заоблачной стоимости линз, Юрка первым рухнул на колени, а за ним, естественно, все присутствующие "братья по оружию". В конце концов линзы были благополучно обнаружены и помещены в бутылёк с какой - то жидкостью. А Марат уже по новой терзал Юрку на предмет защиты от удара в пах, обоснованно мотивируя тем, что "там ничего выпасть не должно".
Обычно в разминку входило три элемента: игра в футбол большим теннисным мячиком, вольный бой с контролем ударов и "бой с тенью" или ката, кому как нравилось. Сегодня всё и было именно так. В основной части тренер авторитарно раскидал пары, не особо принимая во внимание стаж и вес. Пошла наработка атакующих серий, контратак, блок - захватов с бросками, добиваний и болевых. После, само собой, снаряды: штанги, гантели, гири. И в заключении несколько жёстких спаррингов в полный контакт. Сопли, естественно, из бледно - зелёных превратились в ярко - алые, улыбки лица уже не озаряли, а комментарии зрителей утратили деликатность. Станислав сошёлся в спарринге с Хамхоевым, имел бледный вид и большие проблемы. На голову ниже ростом и гораздо меньше весом, Марат был чрезвычайно быстр. Он не обладал нокаутирующим ударом, но всегда работал серийно, на сближении и никогда не брезговал рубкой. Хамхоев, как чёрт из табакерки выныривал из - под любой руки Стаса и молниеносно врубал "тройку", логично завершая её коленом. Проигрыш по очкам замаячил вчистую. Стас уже устал, пробовал держать Марата позиционным "уракеном", но Хамхоев стремительными лоу - киками отбивал напрочь желание Стас стоять, а не маневрировать. Всё закончилось исключительно по воле случая. Обнаглев от безнаказанности, Хамхоев рванул в ноги, желая их захватить. Одновременно с ним Стас, рассудив, что терять уже нечего, выстрелил в прыжке коленом в грудь. Две массы, движущиеся навстречу друг другу с ускорениями, столкнулись на кончике носа Марата. Кровь мгновенно залила пол - лица и грудь Хамхоева. Удивительно, но он не вырубился, приложил к лицу, поданное ребятами полотенце и протянул руку Стасу в знак благодарности за спарринг. Так у них было принято. Так заведено и ребята не хотели иначе. Даже поражение они обращали в победу. В победу над собой, в победу над болью, в победу над слабостями.
- Станислав, ты домой?
- Ну, да.
- Обожди секундочку, вместе пойдём.
Виктор Павлович, или просто Палыч, считался адекватным тренером. Не унижал, не давил авторитетом, не оскорблял "корявых", не подставлял "чайников", а потому пользовался заслуженным уважением ребят. Палыч был под метр девяносто, рыхловат, но силён как буйвол. Поговаривали, что в молодости он входил в резерв молодёжной сборной Союза ССР по каратэ, что для этого городка было равносильно тому, как если бы первый человек, ступивший на Луну родился не в Америке, а здесь. Палыч легенд не опровергал, но и не педалировал. А ещё он очень увлекался буддистской философией, выдавая зачастую некие пространно - расплывчатые монологи, видимо, понятные только ему.
- Слышал, Стас, карма твоя фортель выкинула?
- Ещё какой! Хотя карма - то здесь причём? Решение сугубо моё. А карма, она либо выручит, либо выучит. А как узнал - то, Палыч?
- Так ребята сказали.
- Просто сказали или просили о чём?
- И сказали, и просили... Короче, что делать думаешь?
- Да есть одна "наколка", но мутная.
- Клизма, она ведь тоже бывает мутная, однако, завсегда полезная.
Виктор Павлович Прохоров не был профессиональным тренером и работал хирургом - проктологом в мед.сан.части патронного завода, а потому изнанку жизни видел очень своеобразно.
- Как - то придется проворачиваться и раскачивать что - то самому. Время бы только впустую не потратить.
- А ты, Станислав, о миллионах - то и не мечтай. Миллионы не зарабатывают, их крадут. Поэтому ты гидроплан на воду посади, да поколыхайся чуть - чуть.
- Это как?
- Ты где - нибудь, что - нибудь, когда - нибудь руками зарабатывал?
- Копейки на "шабашках".
- А делать что - нибудь умеешь?
- Деревообработчик я, дипломированный.
- Иными словами, руки на месте, мозг не атрофирован, а вариантов - дрозд сморкнул.
- Где - то так. Как и у всех, наверное.
- Так вот я тебе сейчас, Станислав, вариант и сватаю.
- Спасибо, конечно, Палыч. А суть - то в чём?
- Суть, Стасик, в том, что был у меня один пациент в прошлом году. Проблемный, надо сказать, но обошлось. Так вот, сдружились мы с ним как - то. Интересный человек, сам себя строит. Падал бывало - морда в кровь, а через год опять шашлык коньяком поливает. Директор автосервиса, что на Красногвардейской. Своего собственного автосервиса директор. И слышал я, что подварщик ему требуется срочно.
- Что за подварщик?
- Не поверишь! Тот, который подваривает.
- Что подваривает, как подваривает, чем подваривает? Не томи, Палыч, может и правда - вариант!
- Машины подваривать надо полуавтоматом. Скорая помощь, если по - нашему. Дорогие тачки - дорогой ремонт. Ты его, конечно, не потянешь. А вот лохматьё крылатое, глушаки дырявые через день - другой варить наловчишься. Сам посуди: дырка в днище - три сотки, глушак со съёмом и установкой - восемьсот, лонжерон треснутый - "пятихатка". Итого: пара "штук" в день набирается. Половину ты шефу отдашь, а половина твоя. Вот и умножь на тридцать дней, если без выходных.
- Заманчиво, Виктор Павлович! Но почему ты думаешь, что он меня возьмёт? Я ж без опыта.
- Я не думаю, а позвоню и попрошу. Тесть у него с тем же геморром, белугой ревёт. Завтра оперирую. Не переживай, не откажет.
- Спасибо, Палыч, от души. А то моя кобра шипит со свистом, хоть домой не ходи. Так я с утра в авторемонт?
- Давай пораньше, пусть видят, что интерес есть. Старайся там, оно и на будущее сгодится. Ну, пока, змеелов.
- Спасибо ещё раз. До встречи.
- Стас! А здорово ты сегодня Маратку хрюкнул.
- Случайность, чистой воды случайность.
- А должно стать закономерностью.
Жил Станислав в серой панельной пятиэтажке, недалеко от центра. Топили исправно, воду отключали нормативно, кое что ремонтировали, вернее "красили губы", но драли за удобства несусветно много. Соседи не буянили - не на что. Если и были в их подъезде почитатели "огненной воды", то вели они себя с академическим спокойствием и любимому увлечению предавались на кухне, без матершины и микс - файта. "Двушку" супруги Скориковы не покупали - это космос, а получили путем добровольного размена четырёхкомнатной квартиры тестя и тёщи. Особой благодарности новым родственникам Стас почему - то не испытывал, постоянно ощущая некую тяжесть психологической нагрузки, которая давила на его мозг в связи с этим радостным событием. Да и с женой все складывалось ой как не просто.
Помните анекдот? Женщина врывается на приём к отоларингологу и буквально рыдает:
- Помогите, доктор, мой муж очень болен?
- Чем болен, матушка, какие симптомы?
- Я бывает много часов говорю - говорю - говорю ему что - нибудь, а он меня совсем не слышит. Это страшная болезнь, доктор?
- Это не болезнь, матушка, это дар Божий.
Примерно такие отношения были у Стаса с женой Светланой. Взаимопонимание не заладилось уже с первого семейного дня и предпосылок по его улучшению не предвиделось и сегодня. Света была на три года младше Станислава. После школы закончила Зеленообский химико - технологический колледж и в настоящее время, истерически - негативно характеризуя свою работу, трудилась приёмщицей одежды в частной прачечной "Отстирай- ка". Она была из той породы, которая посредственные умственно - логические качества с лихвой компенсировала безудержными нападками и необоснованными обвинениями всех и каждого, кто хоть на немного не совпадал с её представлениями о жизни и успехе в ней. Со временем Стас осознал, что это навсегда и перестал вообще обращать на Свету внимание, полностью игнорируя заявления об отсутствии у него "мужских качеств". Он также не воспринимал всерьёз требования постоянного пополнения Светиного кошелька, в соответствии с тарифами, утверждёнными ею же. У него появился иммунитет. Развестись не позволял Виталик, который сейчас беззаботно дрых в своей кроватке, наверняка, не доделав уроки до конца. Виталику шёл восьмой год и его, как и всех детей страны, интересовал исключительно компьютер. Сколько не пробовал Стас заинтересовать сына спортом, ничего из этого не выходило, по причине абсолютного отсутствия мотивации. Это другие дети. Их побуждают расти расчётливыми, независимыми и абсолютно уверенными в силе денег, за которые им гарантируется статус, уважение и безопасность. Да может оно и хорошо, что Виталик не живёт в девяностые. Не нужно оперировать разбитый в лепёшку нос, а в "Макдональдс" ходить с велосипедной цепью. Наивные они, хотя, далеко не глупые.
- Привет.
- Ты где шалавился? Витальке в школу пятьсот рублей надо. На подарок учительнице. Есть?
- Пятьсот есть, больше нет.
- Ты расчёт когда получишь?
- Когда позвонят.
- А заработать не пробовал?
- Думаю.
- Думай - не думай, нет с тебя толку. Жрёшь, да спишь. Всё самой приходится. Ну, на хрен ты мне такой нужен? Откармливаешься только, как кабан ленивый.
- На себя посмотри, мартышка.
Самым опасным было то, что в периоды яростных атак Света поливала его, зачастую по матушке, при Виталике. Железобетонные доводы финансовой и социальной несостоятельности отца, Виталик впитывал в формирующееся сознание, твёрдо забивая в мозг стерео тип не доброго и сильного папы, а лоховатого и никчёмного существа, на халяву поселившегося в квартире бабушки. Когда - нибудь это могло выстрелить! Аргументы о том, что и Света, собственно, ничего, кроме прачечной, в жизни не достигла, противоположной стороной к рассмотрению не принимались и пресекались контратакой в полный рост в сторону непутёвых Стасовых родичей. Но иммунитет - штука великая! А подкреплённый инъекцией надежды он вообще неуязвим. Надежды на то, что когда - нибудь всё это закончится. Но когда, вот вопрос? Видимо, когда вырастет и уверенно встанет на ноги Виталик. А пока... Собаки лают, а караван идёт.
Станислав включил свой старенький Samsung. Телевизор щёлкнул, моргнул и неожиданно ярко и чётко изобразил дебаты в нижней палате парламента. "Верхняя палата, нижняя палата. Воистину сборище больных!" - подумалось Стасу: "Конечно - не здоровых, судя по экспериментальному законотворчеству". А в Думе на всю катушку обсуждали новый Закон: "Об обязательном использовании отечественной шипованной резины в зимнее время". Выступал, само собой, Вольфович. Он уже совершил краткий экскурс в историю от каучука до латекса и теперь в полный рост полоскал и коммунистов, и демократов, а за одним и гомосеков, которые, по мнению Вольфовича тоже имели корыстный интерес на рынке резины. Коню понятно, что предприимчивые московские "единороги" отжали в провинции очередные шинные заводы и сейчас законодательно формировали гарантированный рынок сбыта. Дебаты сменила реклама. Налоговый отчётный период - это святая обязанность каждого гражданина пополнить, изрядно разворованную, государственную казну. В нашей стране это примерно тоже самое, как если бы куры на птицефабрике сами обдирали с себя перья, прежде чем посетить забойный цех. "Заплати налоги и спи спокойно!". Хвала Всевышнему, что не: "Спи спокойно, если не заплатил налоги!". А ведь дойдёт и до этого. Стас прикрыл глаза. Разыгравшееся воображение рисовало ему картину две тысячи двадцать седьмого года. Того года, когда был введён "Налог на дыхание воздухом". Оперативная съёмка безучастно фиксировала небритого мужичка, которого держал за воротник огромный пристав. Страшная девица в такой же чёрной форме зачитывала ему судебный приказ: "На основании статьи 666 Налогового кодекса Российской Федерации за неуплату налога на дыхание воздухом, Вы приговариваетесь к временной остановке дыхания. Возобновление дыхания произойдёт после погашения задолженности. Осуждённый, Вы сами перекроите себе дыхание или это сделает пристав?". Здоровенный рябой детина ухмыляется в камеру, бросая "зайчик" от золотой фиксы. Сам он уже давно обманывает государство, подделав в налоговой декларации показатель жизненной ёмкости лёгких. "Сам, сам!" - кричит мужичок, высыпает на землю из пластикового пакета дешёвую питательную биомассу и натягивает пакет себе на голову. Голос за кадром вкрадчиво вещает: "Фома Суходрищев, Егор Рукоблудов и Ася Пупынина, информационное бюро общественно - правовой программы "Кара земная". Стас открыл глаза. Надо же - задремал. Не время. Он клятвенно обещал Егорычу "пробить" по интернету все приёмки металла в городе и пригороде. Установить их адреса, телефоны и "электронки". Для чего нужен сачок при ловле блох, Егорыч не объяснил, но, видимо был в том резон, судя по монументальной уверенности собеседника. Станислав выключил телевизор и врубил комп. Его уже основательно клонило ко сну, но помня, что "под сидячую попу бакс не всунешь", он добросовестно исполнил все наставления Егорыча.
За ночь существенно подморозило, отчего жухлая трава заискрилась, воробьи нахохлились, а над колодцами витала едва различимая испарина. Город просыпался, вдыхал первые ароматы кофе, выкуривал первую сигаретку, допивал последнюю полторашку пива. Не видно было и бомжей, которые, плотно выспавшись, только к полудню проведут плановую инвентаризацию мусорных баков, в прямом смысле отделяя "мух от котлет".
Станислав пришёл к автосервису с первыми холодными лучами осеннего солнца. Мастеров ещё не было, шефа тем более, а вот сторож Василий Иванович, настрадавшись ночным одиночеством, провёл для Стаса вводный урок. По всем методическим правилам занятие содержало и историческую справку, и оснащение вкупе с оборудованием, цели, задачи, а в заключении - требования безопасности.
Непосредственно автосервис представлял собой несколько крупных боксов под общей крышей, на фронтоне которой красовалось название: "АВТОZONA". Видимо, ностальгия по лагерным приключениям до сих пор кошачьей лапкой скреблась в душе шефа, дважды за автоугоны полировал казённые нары, причём с минимальным творческим перерывом. Сбоку от боксов был растянут рекламный баннер, на котором трое не голодающих и, похоже, не пьющих автомастеров в ярко - оранжевых робах указывали пальцами на автосервис. Рекламный слоган гласил: "Помни: тебя здесь ждут!". С другой стороны комплекса, там, где располагалась автомойка, наблюдался ещё один рекламный шедевр: "На свободу с чистой тачкой!".
Василий Иванович угостил Стаса чаем, закончил объёмную лекцию о сервисе и перешёл было к перечислению собственных диагнозов и анализов, но с первым хлопком дверей торопливо засобирался. В просторную сумку, в первую очередь Василий Иванович покидал остатки заварки, пол - батона колбасы, пачку печенья и, заметив под столом початый шкалик, сунул его не "в", а "за" холодильник, пояснив для Стаса: "Сожруть и выпьють". После чего не прощаясь, бегло засеменил к выходу.
Шеф принял Станислава в своём кабинете, отгороженном стеной в последнем боксе. Никита Ильич был полноват, лысоват и низкоросл. Никаких наколок на руках шефа не наблюдалось, но конкретно присутствовал огромный золотой крест на витой - перевитой цепи, который натер его короткую шею до красной полосы. Знакомство состоялось, а рекомендация Виктора Павловича, на удивление, имела вес, наверное, больший, чем указы какого - нибудь "гаранта Конституции".
- Руби фишку, Стасик. Шесть мастеров колупают "иноземцев". Там и тарифы больше и "выхлоп" соответственно. "Лохматьём" ни один порядочный мастер заниматься не хочет. А я вот попробовал! Присел в крайний бокс, взял "Спутник" с болгаркой, да денёк порезал - поварил. При том, сложных ремонтов, замен и всяких там покрасок специально избегал. Дырки варил, заплатки резал, кое - кому подвески трёс. Вечером посчитал - две двести чистыми. Наутро слух прошёл и "старух" вдвое больше пригнали. А есть ещё и "бомбилы". Они ведь и ночью сыпаться могут, а им вынь да положь ремонт сейчас. Случалось, с клиентом заезжали, чтобы денежку не потерять. В таком случае ещё и за срочность насчитываешь. Навыков особых не надо, в тему войдёшь быстро. Тем более, что консультантов - конь на...гадил. Своя машина - то есть?
- "Копейка", старенькая.
- Сам перебираешь?
- Всё сам, кроме "движка" и электрики.
- Ну, вот - готовый мастер.
- Я и болгаркой более - менее, и полуавтоматом станки варил.
- Что за станки?
- По дереву. Фрезеры всякие, шипорезки, струбцины. На работе приходилось. Сыплется всё - старое. Да и новые прибамбасы мастерили, если кто чего выдумает.
- Хорошо, Стас, очень хорошо! Тогда расклад такой - половина твоя, половина моя. Расходники на тебе, реклама на мне. Ломаться там нечему, но всё же, если что - чинишь сам. "Косяки" с клиентами тоже разводишь сам. Выходные обговорим, оформления не будет. Сам пойми: тебе же и не выгодно. Пенсионный, страховщики - всё с твоих дивидентов. С их "предъявами" ты без штанов останешься. Хрен, что заработаешь, если всем давать. По рукам?
- По рукам, Никита Ильич. Только один вопрос: если что для себя смастерить надо, тогда как?
- Ну, расходники - то на тебе, делай ради Бога. А что варить - то собрался? Машину?
- Нет, станки.
- Не наварился ещё станков на прошлой работе?
- Так это ж для себя!
- Ну, иди, станкостроитель, знакомься с производством.
"Производством" оказалось: две хорошо хоженые болгарки, верстак, смотровая яма, какие - то переноски и старенький, помнивший ещё Генри Форда, полуавтомат "Спутник". Судя по манометру, углекислота в баллоне была, проволока в пол - барабана заряжена и массовый провод с огромным "крокодилом" тоже наличествовал. Оставалось решить вопрос с ключами, съёмниками, головками и прочей разной мелочью, которая, как правило, неизбежно куда - то исчезала прямо пропорционально скорости рабочих процессов.
Станислав присел в старое, с масляными пятнами, кресло и, закрыв глаза, попытался анализировать авантюру, в которую он только что встрял. Хотя, авантюрой, скорее, можно бы было назвать его увольнение с государственной должности и десятками измерить количество проблем, в следствии этого возникших. Но стрелки влево не отмотаешь. Что вышло - то вышло. Нужно забыть прежнее и научиться жить по другим правилам. Отсечь за собой прошлое японской катаной и изрубить в кусочки, чтобы больше не собрать. "Отсутствие выбора облегчает выбор" - сказал уникальный мастер каратэ Андрей Кочергин. Правильно заметил, точно. Как знал, что Стасу Скорикову такой девиз жизненно необходим.
Почувствовав еле уловимое движение воздуха, Стас оглянулся. У бокового входа стояли в шеренгу, что характерно - по росту, три мужика в ярко - оранжевых робах и ботинках берцах. Угрозы от ребят не исходило, а потому и Стас доброжелательно пожал руки потенциальным "консультантам".
- Моня.
- Поня.
- Боня.
Шеф явно не приветствовал имена, в силу определённых пунктов своей биографии. Уж точно не знал ничьих отчеств, а на фамилии, скорее всего, смотрел как на просто прикольные сочетания букв. К чему - то вспомнился бородатый анекдот. Зеки в камере сидят за столом и лениво перекидываются в картишки. "Моня любит Мамбу" - вдруг высказывается крупный урка в изящных наколках. "Поня любит Мамбу" - утверждает второй каторжник. "Боня любит Мамбу" - окончательно закрывает вопрос третий бродяга. А в углу, за нарами, сидит на корточках, сжавшись в комок негритёнок и еле слышно шепчет: "А Мамбу вас ненавидит, твари белые!".
- Стасик.
Станислав, в принципе, уже смирился с неизбежным, лихорадочно покопался в голове в поиске достойного "погоняла", но не найдя ничего приемлемого, решил представиться пока так.
- Будем знакомы!
- Ты, если что, в любой момент...
- Простава будет или как?
Стас понял, что последний пункт и есть самый важный в данном протоколе собрания.
- Знакомы будем. Если что, то сразу. Простава по плану.
- Жестянщик жестянщика видит издалека! - подвели итог мужики и логично поинтересовались: на какое время та простава по плану назначена? Порешили - с отъездом шефа домой. Ну, или не домой, но с отъездом. На том и расстались.
Рабочий день, как и предсказывал шеф, прошёл напряженно и плодотворно. Стас проварил в решето ржавый "Москвич", наляпал на днище заплат "шестёрке" и "семёрке", долго провозился со старой "Волгой". Её пол, глушитель и резонатор требовали радикальной хирургии, но бессменный владелец машины Ашот заявил, что "ржавый кинжал - кузнецу потеха" и попросил только "дэциль подлатат". Станислав, само - собой, просьбу исполнил, подварив попутно пару - тройку несуществующих дыр в труднодоступных взору районах тёзке могучей реки. В общем, простава обещала состояться по плану, блеснуть ассортиментом и завязать предпосылки братских уз.
Излишне говорить, что самоотводов и опозданий не оказалось. Каждый что - нибудь принёс и закусить, и выпить, чтобы, как говорится, не с пустыми руками. Да и к тому же спринт за добавкой после девяти невозможен из - за, введённого государством, запрета. Плюс "похмелятор", который с утра будет жизненно необходим. Сторож Василий Иванович явился миру только с большим трёхлитровым термосом чая, чем изрядно позабавил присутствующих господ. И теперь он сидел во главе стола, гордо вскинув голову, как бы всем своим независимым видом намекая на то, что "пустые руки" - это не про него. Василий Иванович оказался не жаден до чая, но прижимист до водки. Уже после первой, он взял процедуру розлива в свои руки, исправно заботясь об обеспечении себе пенсионной надбавки.
Разговоры разговаривали разные, всё больше о машинах. Не бабы же, чтобы о колбасе трещать. Мужики рассуждали степенно, чокались чинно, не торопясь закусывали. Василий Иванович раскупорил уже третью "Белоснежку" и, вроде как незаметно, подменил себе, и без того вместительную стопку, гранёным стаканом. Фокус обнародовал Поня:
- А позже клизму принесёшь? Трёхлитровую. Чтоб, так сказать, и в рот, и в обход.
Василий Иванович обиженно поджал губу, икнул и стал хлопать себя по карманам, якобы в поисках сигарет. Все замерли: найдёт или не найдёт? Хотя раньше никогда не находил. Не нашёл и сейчас. Предложений тоже не последовало.
- Покурил? Теперь - в люлю! - по - сыновни посоветовал Боня. Но, контрольный выстрел в, насквозь оскорблённого, сторожа сделал Моня.
- Что ж свининки - то не захватил, Василий Иванович? Или рано ещё колоть?
Обыденная, в общем - то, фраза вызвала у всех, кроме Стаса, приступ дикого хохота. Василий Иванович поднялся с места, безопасно погрозил кому - то пальцем в пустоту и, с видом, надутой пацанами, лягушки, направился восвояси, чётко понимая, что здесь ему больше ничего не отломится. Просмеявшись, мужики поведали Станиславу историю, случившуюся год назад.
Скуповатый и хитрый Василий Иванович жил в частном секторе и держал хозяйство. И вот, в один из дней, он деловито взялся точить самопальный нож, чтобы по морозцу отправить подросшего кабана в край вечной охоты. Кабанчик действительно был крупный и содержался в одном загоне со своим братом, по - свински полагая, что такая лафа будет всегда. Завалить и зарезать кабана Василий Иванович физически не мог, а потому прибегнул к старой, проверенной веками, кувалде. Мужиков - помощников он не звал принципиально - их нужно традиционно поить водочкой и кормить свежининкой. Зайдя в загон, Василий Иванович с размаху врезал кабану в лоб. Кабан пошатнулся, взрыкнул и повалился на бок, увидев напоследок острый клинок Василия Ивановича и пресловутый след в конце тоннеля. Дабы закрепить успех, Иваныч всадил нож кабану в грудь, прикрыл за собой дверцу и отправился в предбанник, чтобы дать начало обряду поминовения, да и бабки дома не было. Но! Или родственники в тоннеле отговорили кабана покидать физическое тело, или Иваныч банально промахнулся, кабан ожил, вскочил на ноги и принялся яростно метаться по загону, ища киллера. Попутно, воскресший обильно перемазал в крови своего братана. Употребив "два по сто" и закусив сальцом с луком, Василий Иванович двинулся забирать добычу из загона, ласково поглаживая паяльную лампу. Картина, которая предстала перед ним, требовала действий, причём безотлагательных. Одурев от запаха крови, кабаны шатали и без того хлипкий загон, намереваясь вырваться на свободу. Как передовик - молотобоец, Василий Иванович ворвался к ним и, буквально на пределе сил, долбанул кувалдой в лоб наиболее окровавленного сельхоз.животного. Не снижая темпа, рванул нож из сапога, засадил по рукоять и, для верности, провернул. Но в то же самое время второй кабан стал оседать и заваливаться, внутри у него что - то забулькало, а по ноге побежал ручеёк тёмно - вишнёвой крови. Всё закончилось тем, что четверо соседских мужиков деловито и споро разделали две кабаньи туши, нанеся непоправимый урон запасу поминального спиртного. Василий Иванович горестно вздыхал, проклинал всех кабаньих богов и давился свининой, которую не смог реализовать по причине, явно завышенной им же, цены.
Счёт бутылкам уже никто не вёл, а промили в крови приближались к необходимости творческого выражения. Иными словами, мужики обсуждали, соответствующий такому случаю, репертуар. Неуловимо появилась гитара и трио, но удивление стройно и сочно, строго разделяясь на голоса, грянуло песню, нисколько не заботясь об, отошедшем ко сну, стороже:
- Над казачьей, над заставой
Мир с утра и тишина.
Всем полком зубрят уставы
И шлифуют ордена.
Говорят, на белой тройке
Атаман с проверкой к ним,
А у них с ночной попойки
Не растаял сизый дым.
Здесь у сотника их было
Три похода к басмачам,
Но воды в кринице стылой
Он совсем не замечал.
Развернул лицом к народу
Три георгиевских креста:
Не бывать такому сроду -
Батька едет не спроста!
Посещает, не иначе,
Как на выход боевой,
Да и то слезинку прячет
Перед песней полковой.
Погулял, хотя бы ночку,
Ну, какого чёрта тут?
Атаманову же дочку
Нынче замуж выдают.
Вдруг тугой струной из стали
Подтянулся эскадрон.
Полетел в степные дали
Шпор латунных перезвон.
Лихо выучка сказалась,
Даже шашки наголо.
Посмотреть на то сбежалось
Всё окрестное село.
Какого лешего к ним явился "батька" и что за Санта - Барбара раскручивалась вокруг его дочки, Станислав дослушать не успел. Он явственно уловил в соседнем боксе какие - то стуки и хлопки. Появление шефа было бы очень некстати в первый рабочий вечер. Стас заглянул в помещение Василия Ивановича. Сторож, широко раскинув руки, явно смотрел фильмотеку, заботливо предложенную Морфеем. А судя по раскрытому рту Василия Ивановича, демонстрация проходила в три дэ. В соседнем боксе тоже всё было спокойно и чьего - либо присутствия не ощущалось. Мужики разбежались также быстро, как и собрались. Домой Стас решил не идти, не хотел лишних упрёков, а потому завалился на широкий верстак, укрылся старым пледом и через минуту был уже на кассе у того же Морфея.
Проснулся Стас от, резко вспыхнувшего в боксе, света. Он ожидал увидеть шефа, сторожа, мужиков, но троих незнакомых бэтманов уж точно не ждал. Три парня, с натянутыми на головы балаклавами, деловито осматривались по сторонам, стоя в центре бокса. Стас находился в тени, поэтому заметили его не сразу. Но, когда он спрыгнул с верстака и сделал шаг им навстречу, средний отдал короткий приказ:
- Линяйте, пацаны!
А сам почему - то не двинулся с места. Видимо, боевое расписание именно ему определяло прикрывать отход.
- Гаси его, Самсон! - донеслось уже откуда - то издалека.
С первой секунды Станислав понял, что это банальные воры, к тому же, не отличающиеся особым героизмом. Но оставшийся их товарищ в трусливую воровскую схему как - то не вписывался.
- Где деньги, дятел?
- Какие?
- Выручка!
Где эта самая выручка, Стас не знал, но чётко осознал, что сейчас корячатся два варианта: энергично её искать или, не менее оперативно, своротить "чердак" наглому Самсону. "Искать не буду" - решил Стас - "Принципиально!". Начал он в типично спортивной манере двумя левыми джебами в голову. Но противник, за долю секунды до ударов, неуловимо сместился влево, за руку Стаса и влепил откуда - то "из - под юбки" жесточайший боковик. Практически на одном движении, грабитель Самсон, как литовкой, снёс ногой обе стопы Стаса с опоры. Тело уже не слушалось, но мозг отчётливо маякнул: "Конец!". Град последующих ударов окончательно и победоносно лишил Стаса чувств, и без того изрядно приложившегося головой об угол станины. Мрак. Снова свет. Со ржавым глушителем наперевес материализовался Василий Иванович. По бокам от него свирепо озирались два полицейских. В голове испытывали ядерный заряд. Левый глаз был липким и мокрым. Где - то вдали артиллерийской кононадой гремел изощрённый мат шефа. Картина прояснилась немногим позже, когда, начавший чуть - чуть соображать, Станислав давал показания. Словоохотливый опер с удовольствием обрисовал ему картину преступления, радуясь, и перспективе всё быстро размотать, и возможности что - нибудь потянуть с небедного шефа.
Гангстеры вошли через, разобранный ими же, воздуховод вытяжки в малярной камере. Затаились они, видимо, в салонах ремонтируемых машин, не решаясь некоторое время что - либо предпринять. Многоголосье и удалая казачья песня сообщали бандосам, что здесь выпивает не пара пенсионеров - охранников, а эстрадный коллектив матёрых мастерюг. А посему, перспектива бежать домой с отвёрткой в жопе заставила их терпеливо ожидать логического завершения "мальчишника". Они были уверены, что все разошлись, но появление Стаса внесло коррективы, оговорённые троицей, видимо, заранее. Тем не менее, кабинет шефа был перевёрнут и перерыт, сейф, по причине его отсутствия, не найден, а Василий Иванович страшно напуган. Двое патрульных с трудом высвободили из его рук глушитель. Это он, Василий Иванович, позвонил в полицию, полностью убедившись, что, в волю нарезвившийся, супостат покинул зону его ответственности.
Шеф рвал и метал. Перед ним строго в шеренгу стояли похмельные Моня - Поня - Боня и вяло лепетали о том, что "Стас вливал насильно". Но, прекрасно зная свои кадры, их доводы были шефу, как Чикатиле жалобы. Они ушли, покрытые объёмными матюгами и с облегчённым финансовым состоянием на "по три штуки с рыла за синьку". Как ни странно, Стаса шеф поблагодарил, сунул тысячу на лекарства и отправил на выходной. Были ли репрессии в отношении Василия Ивановича, какого характера и с каким результатом, никто не знал. Однако, чайник его, флакон за холодильником и валенки с галошами, как ни в чём не бывало, украшали интерьер маленькой сторожки.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
Свежий, только что выпавший, снежок аппетитно похрустывал под подошвами ботинок. Птицы, слегка подмёрзшие за ночь, разминали крылья, весело и беспечно перелетая с, посеребрённых инеем, веток на провода и обратно. Их жизнерадостное щебетание, как и другие разнородные звуки проснувшегося города, автоматными очередями и разрывами гранат отзывались в травмированной голове Станислава. Под левым глазом, ярко сияя оранжево - фиолетовыми переливами логично оформился огромный синяк. По ощущениям, всё тело Стаса было пропущено будто через вальцы камнедробильной машины. Показаться в таком виде домой было бы равносильно дайвингу среди акул, имея свежее артериальное кровотечение. Расправа будет жестокой и безжалостной. Поэтому уже через какой - то час Станислав привычным движением распахнул резные двери ухоженного домика Ивана Егоровича.
- Можно войти?
- Швартуйся, корвет "Безнадёга".
- Как дела, Егорыч?
- Да у меня - то они завсегда в образец, а вот ты, смотрю, изменился в цвете. Шпана или жена?
- Придурки автосервис грабили. Работаю там теперь на подварке.