Во время празднования Дня осенних даров Отелетера Байтам познакомился с младшей дочерью старосты - черноволосой Метиной, пригляшувшейся ему весёлым нравом и врождённой грацией, которая сквозила в каждом её движении. Сначала девушке просто льстило внимание бывалого воина, но познакомившись с ним поближе, Матина поняла, что душа Байтама, оттаявшая на берегу Батакского моря, способна на нежность и большую любовь. По меркам рыбацкого посёлка статный отставной сержант, которому сам герцог пожаловал каменный дом, был на редкость завидным женихом, поэтому староста не стал раздумывать, когда тружери пришёл просить руки его дочери.
С этого момента Байтам постарался выбросить из головы всё, что не относилось к его жене, детям, рыбной ловле и жизни посёлка. Он знал о смерти Сатпая и старого герцога, нападении на Ферир и коронации Локлира, но всё это воспринималось им как нечто далёкое, не имеющее отношения к его размеренной и счастливой жизни. Единственный раз война приблизилась к пору его дома, когда прорвавшиеся отряды коренжарцев занялись грабежами и погромами на восточном побережье полуострова. Они не дошли до посёлка Байтама каких-нибудь пять-шесть центуд, остановленные солдатами хана Дофатамбы, высадившимися на юге Литука по просьбе герцога.
О прошлом Байтама, наполненном страданиями и сражениями, теперь напоминало только висевшее на стене снаряжение тружери (ещё один подарок Свербора фос Кондантена), да металлический футляр с чёрным флаконом, спрятанный в тайнике возле изголовья кровати. Спустя годы всё это казалось не более чем отзвуками безвозвратно ушедшего времени, но в ту ночь он с горечью понял, что так ему только казалось.
В последнее время ночное небо всегда действовало на Байтама умиротворяющее, но стоило ему опустить глаза и всмотреться в морскую даль, сразу же стало понятно, в чём причина беспокойства, лишившего его сна. В голубом свете Кисейту хорошо были видны несколько больших плотов, направлявшихся к пологому берегу. Байтам знал, что на таких плотах непшитские рыбаки плавали в спокойных водах залива Фамода, однако южнее они встречались очень редко, и целью их ночного появления здесь была явно не рыба. Среди тёмной массы стоявших на плотах людей поблёскивали клинки и наконечники копий, и каждый взмах десятков тяжёлых вёсел приближал эти орудия смерти ещё на десяток-другой шагов.
Приложив руки к вискам, Байтам крепко зажмурился, словно надеясь, что когда он откроет глаза, наваждение исчезнет, и эти проклятые плоты уйдут из его жизни. К сожалению, ему было хорошо известно, что враги просто так не исчезают, и когда через несколько мгновений его взгляд вновь устремился в сторону моря, на веранде стоял уже другой человек. Исчез добродушный рыбак, уступив место опытному воину и хорошо обученному убийце, не сомневающемуся в том, что и как следует делать. Вернувшись в дом, Байтам разбудил жену и в двух словах объяснил, что ей следует немедленно одеться и вместе с детьми бежать в сторону сосновой рощи, до которой было около двух кованов. Испуганная Метина начала было что-то спрашивать, но заглянув в его застывшие глаза, мгновенно поняла всю неуместность и бессмысленность любых вопросов. Она кое-что знала о прошлой жизни Байтама, и женское чутьё подсказало ей, что это окаменевшее лицо принадлежит не её любимому мужу, а прошедшему огонь и кровь сержанту особой команды, с которым в базарные дни первыми раскланивались высокомерные слуги графа.
Когда детей разбудили, старшие мальчики начали капризничать, но несколько взглядов отца заставили их умолкнуть. Всё прощание свелось к нескольким быстрым поцелуям, однако руки Байтама дрогнули, когда он передавал Метине свою трёхлетнюю дочь. Открыв заднюю дверь, сержант вывел жену и детей на ведущую к роще тропинку и несколько мгновений молча смотрел им вслед. Глубоко вздохнув, Байтам вернулся в дом и запер за собой дверь.
Оставшись один, тружери начал готовиться к своему последнему бою. Надев кирасу и пошитые восемь лет назад сапоги, он разложил на столе оружие, отодвинул от стены кровать и открыл тайник. Долгие года бездействия ничуть не ослабили силу защитного амулета, ведь два его белых скалмата, напоенные всепроникающей энергией Ванат, по-прежнему светились в полумраке комнаты. Осторожно открыв футляр, Байтам достал из него чёрный флакон с нартодисом, а сам футляр расчётливо положил на видное место, надеясь, что его магическая защита убьёт ещё кого-нибудь из врагов.
Вновь выйдя на веранду, тружери увидел, что три плота плывут прямо к его дому, а остальные направляются к посёлку. Боевой опыт подсказал ему, что нападающие считают одинокий каменный дом жилищем какого-то местного купца или чиновника, который может представлять интерес как заложник для получения выкупа. Задачей остальных будет обычный грабёж, захват рабов и уничтожение всех сопротивляющихся. Байтам не сомневался, что к нему приближается не какая-то отдельная банда, а часть начавшей вторжение в Тивар вражеской армии. Для тружери всё было предельно ясно: каждый убитый на пороге его дома враг не только повышает шансы на спасение его семьи, но и уже не сможет участвовать в будущих сражениях. Поэтому чем больше их умрёт, тем будет лучше.
С ближайшего плота в воду начали спрыгивать солдаты, и Байтам заметил, что многие из были заметно выше обычных людей. Объяснение этому могло быть только одно - на плотах вместе с непшитцами находились анеры. Это были удивительно, ведь они в первую очередь были охотниками, и самое большее, на что анеры решались в море, это ходить с сетями вдоль берега по пояс в воде. Должно было произойти что-то особенное, чтобы эти суровые обитатели лесов в горах Ретигула стали на плоты и поплыли куда-то воевать. С точки зрения начинающейся войны это было плохой новостью, ведь могучие и неутомимые анеры были серьёзным противником. Покачав головой, Байтам вспомнил рассказ одноглазого Фуслата, которому во время операций тайной стражи доводилось встречаться с негостеприимными лесными великанами. Мастер-сержант тогда сказал, что они, конечно, опасные парни, но клинок в умелой руке всегда может остановить любого из них.
Выбросив из головы всё лишнее, Байтам взял в руку флакон из чёрного стекла и одним глотком осушил его. Ожидая, пока по его телу прокатится горячая волна, тружери надел стальной шлем, сунул за пояс свои топоры и сжал в левой руке три метательных ножа. Четвёртое тяжёлое лезвие он держал в правой руке, решив начать схватку именно с этого оружия. Когда мельтешение цветных пятен в глазах исчезло, а мышцы ощутили прилив кипящей энергии, Байтам пинком открыл дверь и шагнул на веранду. Первый анер с алебардой в руках был уже в десятке шагов от дома, когда метательный нож с хрустом вонзился в его широкую грудь. Поверженный противник ещё падал на прибрежный песок, когда в руке Байтама оказался новый клинок, и летнюю ночь разорвал крик "Гояр!" - свирепый рык вышедшего на последний бой егеря.