Расставшись с исчезнувшим в темноте атарием Защитников, рит Нешадис не сразу покинул дом отставного капитана. Балансировавший на грани жизни и смерти разговор изрядно потрепал нервы ко всему вроде бы привычному начальнику коронной стражи, но сдобренная вином пустая болтовня помогла ему на какое-то время перестать думать о лежавшем в кармане серебряном футляре. Далеко за полночь добравшись до своей кареты, Обноси устроил прощальный спектакль для соглядатаев и охраны Гостевого замка, после чего наконец-то отбыл к себе домой.
Никого не удивило, что изрядно гульнувший накануне рит Нешадис поехал утром к известному в Фур-Утиджи лекарю, мазями и настойками которого пользовалось немало столичных жителей. Сенгос Балони не входил в число официально признанных целителей, так как считалось, что его снадобья не имеют с магией ничего общего. Не все целители в это верили, но доказать свою правоту они либо не могли из-за недостатка знаний, либо просто опасались связываться с личным лекарем всесильного начальника коронной стражи, который, например, мог начать выяснять, на каком основании входящие в Орден знающих целители забирают себе плату за оказываемую ими помощь (утверждённый Советом двадцати пяти устав ордена это запрещал, однако местные власти трактовали его по собственному усмотрению).
Для танкисов не составило труда понять, что Балони является весьма хорошим магом, но поначалу они старались ни во что не вмешиваться; сочтя же Обноси союзником, вообще перестали обращать внимание на подобную мелочь. Рит Нешадис однажды показал Огнозину каменный дом своего лекаря, с ухмылкой пояснив, что законопослушный целитель за три жизни не скопил бы денег на такой симпатичный особнячок с балконом и садом. Для танкиса, изгнанного когда-то из академии за торговлю запретным зельем, это стало весомым аргументом.
Подъехав к дому лекаря, Обноси заметил возле бокового входа двух слуг, грузивших в повозку пузатые бутыли с травяным отваром. Это горьковатое средство хорошо помогало от похмелья, но рит Нешадиса привела сюда совсем иная причина. Рит Нешадис и Сенгос познакомились более пятнадцати лет назад в предгорьях Касатлено, куда уходивший в отставку начальник коронной стражи отправил его подальше от столичных лотвигов, жаждавших свести счёты с безродным острословом. Жизнь на окраинах королевства не была для Обноси в диковинку, но с таким количеством обнаглевших коренжарцев ему ещё не приходилось встречаться. Закрывать глаза на их бесчинства рит Нешадис не собирался, полагаясь скорее на свой меч, чем на малопонятные ордынцам увещевания.
Точно так же Обноси поступил, перехватив со своими людьми небольшой коренжарский караван, в состав которого помимо вьючных животных входило более десятка недавно захваченных рабов. В ответ на требование отпустить пленников старший караванщик начал развязывать пояс на своих штанах, явно намереваясь кое-что продемонстрировать этому назойливому офицеру. Потеряв в ходе короткой стычки четырёх бойцов, присмиревшие коренжарцы отпустили пленников, большинство из которых оказались жителями Тивара.
Доставив освобождённых рабов в Сажикам, рит Нешадис выяснил, что двое тиварцев не собираются вновь пересекать границу: назвавшийся Сенгосом мужчина с умными глазами и молодой дезертир Фатмил, не поладивший со своим сержантом. Пожав плечами, Обноси встал, поморщившись от боли в правом колене, которому очень не понравились его стремительные развороты во время сегодняшнего боя. Он был прекрасным фехтовальщиком с феноменальной реакцией и стальными икрами, однако неожиданные перемещения частенько отзывались болями в распухших коленях. Не желая бросать тень на свою славу отчаянного бойца и дуэлянта, Обноси никогда не обращался к целителям, обходясь горячими компрессами. На какое-то время это помогало, однако было понятно, что рано или поздно он уже не сможет сбивать противников с толку своими головокружительными манёврами.
Гримаса не осталась незамеченной, и Сенгос неожиданно предложил капитану избавить его от боли. Скептически осмотрев потрёпанную одежду и стоптанные башмаки тиварца, рит Нешадис усмехнулся и вновь сел, взмахом ладони дав знать о готовности проверить способности новоявленного целителя. Подойдя поближе, Сенгос протянул руку, и колено стражника быстро наполнилось приятным теплом. Обноси едва успел удивиться, как тиварец отошёл назад, с вежливым поклоном сообщив господину офицеру, что на две-три пятидневки он может забыть об этой проблеме.
Не слишком доверяя словам Сенгоса, рит Нешадис приказал тиварцу оставаться в казарме стражников, однако прошёл почти месяц, прежде чем потревоженное колено в очередной раз напомнило о себе. Когда волна магического тепла вновь вернула Обноси возможность скакать подобно кузнечику, он предложил Сенгосу оплачивать его услуги, прозрачно намекнув, что это самый лучший вариант для подозрительного иностранца, находящегося в приграничной провинции Тангесока. Возражений не последовало, и лекарь вместе с прибившимся к нему Фатмилом ещё больше полугода жил на территории Сажикамской бригады.
Вскоре после коронации Апсамы фос Нкаревшита в Сажикам прибыл гонец с приказом о присвоении Обноси звания майора и его назначении заместителем начальника коронной стражи. Хорошо промочивший горло гонец рассказал, что столичная знать допекла короля своими выходками, и новая должность Обноси является своего рода авансом за усмирение отбившихся от рук лотвигов. Так как отрабатывать королевскую милость майору предстояло прежде всего с клинками в руках, обойтись без Сенгоса он уже не мог. Главное было помалкивать о его способностях целителя, а всем, кто посмеет усомниться в лояльности слуг рит Нешадиса, можно будет только посочувствовать. Ожидания не обманули Обноси - работы в Фур-Утиджи хватило не только Сенгосу, но и прикрывавшему спину майора Фатмилу, который показал себя лихим бойцом ещё во время стычек с коренжарцами и бандитами (парню было скучно в Сажикаме, и он сам напросился поучаствовать в рейдах и патрулях). Постепенно число готовых сразиться с рит Нешадисом сильно сократилось, а уж когда он возглавил коронную стражу, подобные идиоты перевелись окончательно.
Это, однако, не означало, что лекарю не было чем заняться, ведь рит Нешадис не становился моложе, а его былые приключения всё чаще напоминали о себе самым неожиданным образом. К тому же Обноси не мог позволить себе выйти из роли неустрашимого и неуязвимого воина, смутить которого могли только неудовольствие короля и головная боль после очень уже обильных возлияний. Так или иначе, но с каждым годом отношения рит Нешадиса со своим лекарем становились всё более дружескими. Само собой разумеется, что дружба без доверия мало чего стоит, поэтому однажды Обноси счёл, что ему следует больше знать о том, чем Сенгос занимался в Тиваре и почему не захотел туда возвращаться. Целитель не стал темнить, но его рассказ заставил стражника потерять дар речи, ведь ему никогда не приходил в голову, что освобождённый им раб не так давно был помощником одного из магистров загадочного Викрамара.
Задатки мага проявились у сына ферирского лодочника довольно поздно, но это не помешало главному целителю Викрамара Бамдиго взять его к себе в качестве ученика. Изучая воздействие энергии поля Ванат на человеческий организм, Сенгос проявил незаурядные способности и умение находить новые пути решения возникающий проблем. На это обратил внимание не только Бамдиго, но и первый магистр Викрамара Сфобарик, который тогда начал подбирать людей для новых исследований, направленных на придание бойцам ранее невиданных способностей и их быстрое восстановление после тяжёлых ранений и окончания действия стимулирующих эликсиров.
Рит Нешадис был потрясён, узнав, чем Сенгос и другие маги занимались в Викрамаре ещё десять лет назад. Он много чего слышал о диентисах, но видел их в деле только один раз, когда тиварские егеря опередили его отряд, намеревавшийся перекрыть пути отхода большой коренжарской банде. Тиварцев было намного меньше, но среди них было два диентиса, орудовавших своими мечами с такой скоростью, что многие ордынцы умирали, даже не успев заметить блеск пекотских клинков. От одной мысли о возможности появления сотен подобных бойцов у Обноси сразу же зачесались голова, руки и нос. Несколько успокоили его только бокал вина и слова лекаря о невообразимой сложности подобного снадобья, хотя кто знает, что в Викрамаре могли создать после ухода Сенгоса? И что там ещё будет создано.
Не в меньше степени рит Нешадиса поразил рассказ о способах восстановления бойцов, будь то изготовление лайльаки или передача жизненной энергии, чем, собственно, и занимался Сенгос. В это трудно был поверить, но сидящий напротив него человек не раз буквально высасывал жизненные силы из приговорённых к смерти преступников. Представив себе этот жуткий процесс, Обноси содрогнулся, но нашёл в себе силы спросить, удалось ли Сенгосу получить желаемый результат, ведь мало лишить тело жизненной энергии, её ещё надо было как-то передать.
Увлечённый своим рассказом, Сенгос сразу помрачнел и нехотя ответил, что так и не сумел обеспечить её бесперебойное перетекание. Пару раз это почти получилось, но в основном магическая связь между двумя телами рано или поздно прерывалась. В какой-то момент Бамдиго счёл эту работу бесперспективной, но Сенгос уговорил его позволить провести ещё один опыт. Маг готовился к нему несколько дней, предусмотрел, казалось бы, все возможные ошибки, но из-за неожиданного сбоя поток жизненной энергии вновь был нарушен, и ему пришлось самому умертвить полуживого донора.
Терпение Бамдиго лопнуло, и Сенгосу было велено заняться изучением боевых эликсиров. Ослушаться магистра было невозможно, но не обделённый упрямством маг всё свободное время продолжал обдумывать свои возможные ошибки при активации формулы. Через несколько месяцев идеальная последовательность действий была выработана, но без практической проверки все эти умозаключения по-прежнему мало чего стоили. Стремление доказать свою правоту разъедало душу Сенгоса подобно кислоте, и, когда Бамдиго уехал в Ансис, целитель решился переступить через все правила и приказы, самовольно связав магической связью двух приговорённых к смертной казни преступников. Увы, передача жизненной энергии вновь вышла из-под контроля, и душа разбойника, предназначенного для испытания нового эликсира, покинула бренное тело безо всякой реальной пользы для Викрамара.
Внимательно слушая объяснения Сенгоса, первый магистр Сфобарик ни разу не повысил голос, но эта сдержанность никак не повлияла на его решение запретить самонадеянному магу заниматься любыми исследованиями. Сенгос воспринял это как унижение, ведь после одиннадцати лет в Викрамаре он был низведён до уровня обычного целителя, обязанного просто лечить солдат и горожан. Стремясь скрыть бурлившую в нём обиду, маг стал замкнутым и молчаливым, до последнего надеясь, что безукоризненное выполнение им новых обязанностей убедит Сфобарика в ошибочности принятого решения.
Его терпения хватило почти на два года, но после затянувшегося пребывания в Центральной армии Сенгос вдруг понял, что он больше не хочет видеть самодовольных магистров, уверенных в своём праве распоряжаться его жизнью. Дорога к Викрамару проходила через Ортильский мост, но едва миновав развилку, маг сразу же повернул на восток, то есть прямо в противоположную сторону. Вскоре он пересёк Уптолу по Чартокскому мосту, ничуть не сомневаясь в востребованности своих способностей рыбаками, селянами и торговцами, живущими на побережье Батакского моря. Сидя у костра среди подвыпивших возниц, Сенгос наслаждался непривычным ощущением свободы, не желая задумываться о том, куда он направится завтрашним утром.
Через несколько дней идущего по пыльной дороге Сенгоса обогнала карета с закрытыми окнами, которую сопровождали два всадника в синих мундирах. Проводив их взглядом, маг вспомнил, что видел нечто подобное в Ансисе, когда тайная стража проводила облаву на торговцев живым товаром. Именно тогда Сенгосу впервые пришло в голову, что Викрамар никогда просто так не отпустит целителя, участвовавшего в секретных опытах по передаче жизненной энергии и созданию эликсиров, способных придать бойцам невиданную силу и скорость. А коли это так, то соответствующие приказы о поисках беглеца уже отданы, и ему следует стать как можно более незаметным. Следуя вверх по течению Уптолы, Сенгос добрался почти до границы с Непшитом, зарабатывая на жизнь лечением немногочисленных местных жителей и контрабандистов. Через полтора года бедной, но свободной жизни он был пойман коренжарцами, не так часто появлявшимися в этих местах.
Так как продолжение истории рит Нешадиса было известно, он задал только один вопрос: почему лекарь не использовал свою магию, чтобы сбежать во время первой же ночёвки, ведь он наверняка смог бы заставить молчать, а то и просто прикончить ордынского часового? Как оказалось, коренжарцы прекрасно знали, кто именно попал им в руки, поэтому сразу же надели на Сенгоса толстенный кожаный ошейник, лишивший его всех магических способностей. Глядя на открывшего рот Обноси, целитель пояснил, что ошейник был, видимо, наполнен редким белым песком из Дофатамбы, способным нейтрализовать любую магию.
Ни о чём из услышанного в тот памятный вечер рит Нешадис раньше не подозревал, поэтому он долго не мог решить, какие именно слова Сенгоса поразили его больше всего - рассказ о ведущихся в Викрамаре опытах или упоминание об осведомлённости коренжарцев, которые, похоже, знали кое-что неизвестное большинству магов Тангесока. Привычка скрывать свои подлинные эмоции помогла Обноси завершить важный разговор пустой болтовнёй, но сделанные по его итогам выводы во многом определили его действия на годы вперёд. Чувствуя то ли некую неловкость, то ли некую опаску по отношению к пусть даже бывшему магу Викрамара, он предложил ему заняться частной практикой, пообещав помочь как с наймом квартиры, так и с клиентами.
Наиболее значимые последствия имело осознание рит Нешадисом возможностей тиварских боевых магов, способных развеять мечты столичных лотвигов о реванше. Несколько лет он ненавязчиво убеждал короля и важнейших сановников в нежелательности конфликтов с южным соседом, одновременно провоцируя наиболее рьяных сторонников войны на недопустимые с точки зрения благонадёжности слова и поступки. Тайные действия Обноси оказали определённое влияние на настроения во дворце, но давление жаждавших военной славы молодых лотвигов оказалось сильнее.
В какой-то момент не забывавший о собственном благополучии рит Нешадис понял, что тема войны с Тиваром стала достаточно опасной, чтобы и дальше пытаться плыть против набравшего силу течения. Слишком многим в Фур-Утиджи хотелось повоевать, и этих людей совершенно не волновало отсутствие значимых предпосылок для быстрой победы. Кое-что изменилось, когда в столице появились невесть откуда взявшиеся "северные маги", вроде бы способные на равных потягаться с Викрамаром. Это меняло соотношение сил, и хотя Обноси по-прежнему считал бредом мечты о королевских флагах над Ансисом, обсуждение перспектив будущих успехов уже не казалось ему настолько глупым занятием.
Надежда на успех сменилась уверенностью, когда Белувак продемонстрировал умение создавать немыслимый и невозможный, но от этого не менее реальный чёрный огонь. Потрясённый рит Нешадис не стал ничего рассказывать об этом Сенгосу, так как не был уверен, что в этом беглом тиварском маге не проснётся желание помочь своей стране (он не забыл, как лекарь волновался во время нападения коренжарцев на его родной Ферир).
Отсутствие решительных побед в первые дни войны посеяло во дворце некие сомнения, сменившиеся бурным восторгом после известия об оставлении тиварцами своих позиций в Междуречье. Следующий гонец доставил сообщение о броске конных отрядов в сторону Ансиса, после чего король приказал выкатить на площадь перед дворцом десяток бочек с вином, пивом и ромом. Его примеру последовали многие торговцы и дворяне, что дал возможность жителям Фур-Утиджи отмечать это историческое событие не только всю ночь, но и пару последующих дней.
Самые неугомонные гуляки продолжали праздновать даже на третий день, не подозревая, насколько суровым окажется похмелье. Читая донесение генерала фос Напсабада, во дворце не верили своим глазам: ворвавшиеся в Ансис гвардейские, драгунские и уланские эскадроны было буквально растерзаны на улицах этого проклятого города, в то время как коренжарские союзники, потеряв больше тысячи бойцов, даже не смогли переправиться через Ортильский мост. Эта новость повергла в ужас тысячи горожан, но только немногие придворные знали, что в генеральском донесении говорилось не только о катастрофических потерях конницы, но и о гибели нескольких танкисов, считавшихся практически неуязвимыми.
Король был близок к истерике, но появившийся во дворце Рахтар быстро и жёстко вправил ему мозги, решительно исключив возможность отступления из Междуречья и каких-либо переговоров с Тиваром. Пристально глядя в испуганные глаза фос Нкаревшита, первый магистр негромко добавил, что принятое решение не может изменить чья бы то ни было смерть, будь то даже танкис или высокопоставленный лотвиг.
Постоянно срываясь на крик, король потребовал от Обноси обеспечить порядок на всей территории Тангесока, в зародыше пресекая всякое вольнодумство и пораженческие настроения. С трудом вырвавшись из дворца, рит Нешадис поехал в своё ведомство, где сразу же принялся накручивать офицеров и диктовать приказы провинциальным бригадам. С головой погрузившись в привычную суету, Обноси старательно отгонял от себя мысли о превратностях войны, которые вполне могли стоить ему головы. Не хватало только, чтобы в Фур-Утиджи вновь объявился Варсам - тиварский шпион, весьма убедительно сыгравший роль торговца наркотиками. Охмурили они его тогда ловко, хотя надо признать - тиварцы выполнили своё обещание не обращаться по мелочам и не требовать чего-либо чрезмерного даже для начальника коронной стражи. Но кто знает, что может прийти в голову людям герцога, воодушевлённым недавней победой?
Сколь бы хлопотными ни были для главного стражника следующие сутки (затянувшееся празднование без особого перерыва сменилось погромами), все эти проблемы показались ему сущей ерундой по сравнению со словами двух коренжарцев, задержанных возле Илугинского перевала. Капитан местной бригады коронной стражи был толковым офицером и понимал, что рит Нешадис мог просто не поверить его донесению, ведь бежавшие аж от самого Ортильского моста ордынцы рассказывали совсем уж невероятные вещи. Недолго думая, он приказал своему лейтенанту доставить арестованных в Фур-Утиджи, предоставив начальству самому разбираться с этой головоломкой.
Первое, что почувствовал Обноси во время чтения этого донесения, было раздражение, ведь описанных в нём чудес просто не могло быть. Одно из двух - либо эти нелепые сказки должны были как-то оправдать бегство ордынцев с поля боя, либо капитан вздумал не вовремя пошутить. Спустившись в подвал, рит Нешадис велел привести беглецов, намереваясь как можно быстрее докопаться до правды. Сбивчивый рассказ молодого пятидесятника Гарниса не взывал у него особого доверия, зато пожилой одноухий десятник изложил ход событий столь убедительно, что примеривший всё это на себя Обноси содрогнулся. Дав ордынцам по паре серебряным монет, он приказал лейтенанту отпустить их на все четыре стороны не ближе чем в дне пути от столицы (только что малость успокоившимся горожанам ни к чему было знать эти жуткие подробности).
Вернувшись в свой кабинет, начальник коронной стражи отменил все доклады и встречи, запретив секретарю открывать дверь кроме как в случае пожара или мятежа. Полстакана виноградной водки хватило, чтобы унять желание разбить что-нибудь вдребезги. Повторив процедуру, рит Нешадис уже смог относительно спокойно обдумать слова десятника, который явно был не способен выдумать факелы чёрного пламени, гул, заставляющий кишки шевелиться, и огромного дракона, сметавшего лучших бойцов орды, словно шелуху со стола. И всё это учинили всего всего-навсего три тиварских мага, остановивших чуть ли не две тысячи коренжарцев. Три, твою мать, мага... Против двух тысяч бойцов. Ну да, ошалевших от всего увиденного ордынцев потом знатно проредили подоспевшие тиварские драгуны, но это было уже п-о-т-о-м. А на том проклятом мосту магов было всего трое. Альфир милостивый, во дворце всё ещё горюют, сколько солдат легло в Ансисе. Да при таком раскладе чудо, что оттуда вообще хоть кто-то выбрался.
Обноси вновь взялся за бутылку, но хмыкнул и со стуком поставил её на стол. Не убежит, но сперва надо додумать это дело. По большому счёту, без разницы, кто правит - Апсама или танкисы, лишь бы дотянуть до спокойной жизни на берегу озера. Ему самому эта война была не нужна, но когда Белувак зажёг на канделябре три чёрных огня, рит Нешадис поверил в победу. Дери всех вас конём, как с такими-то магами и не победить?! И наплевать, что он на крючке у рит Корвенци. Победа всё спишет, хрен концов найдёшь... Но - Обноси грохнул кулаком по столу - если она будет. Белувак три свечи зажёг, а Викрамар три факела в полсотни локтей. Вот и гадай, как оно обернётся... Тут и его шашни с тайной стражей лишними не будут.
Три дня спустя рит Нешадис заехал к своему лекарю, имея для этого целый набор причин. Официальной версией считалась головная боль после ночных допросов, однако в действительности Обноси хотел избавиться от возобновившейся ломоты в ногах, как бы невзначай задав при этом пару вопросов о чёрном огне и других магических вывертах. Изрядно повозившись, Сенгос вернул суставам главного стражника былую гибкость, не упустив случая повторить, что когда-нибудь он так легко не отделается. Вопрос о чёрном пламени не удивил целителя, который сразу же вспомнил Шосфая - боевого мага, всегда любившего странные и небезопасные фокусы. Ничего подобного рукотворному дракону Сенгосу видеть не приходилось, однако он ничуть не сомневался, что при необходимости маги Викрамара могли бы сотворить хоть самого Альфира.
Затемно расставшись с целителем, Обноси направился в своё ведомство, намереваясь не только спокойно обдумать все новости последних дней, но и принять какое-то решение. Разумеется, он и дальше мог оставаться верным слугой короля, продолжая надеяться на могущество танкисов, скорое вступление в войну Небриса и прочие чудеса, способные даровать Тангесоку долгожданную победу. Реальность, однако, выглядела несколько иначе - Тильодан по-прежнему бездействовал, Ансис был залит кровью королевских солдат, а лютую бойню за Динайским мостом обычному человеку вообще трудно было представить. А теперь ещё и достойное Молкота представление с чёрными факелами и драконом, устроенное викрамарским магом. И что может помешать этому Шосфаю повторить то же самое в Фур-Утиджи?
Смутное предчувствие поражения стало превращаться в уверенность, при этом Обноси было очевидно, что его последствия будут для Тангесока очень тяжёлыми. Это вам не Весенние войны, похожие на большие рыцарские турниры с файерболами. Участие людей Рахтара, их яды, зомби и нечеловеческая жестокость вынудили Тивар ответить взаимностью, и за этим у молодого герцога дело не стало. Два соседних государства сошлись в смертельной схватке, из которой живым выйдет кто-то один. На пощаду могут рассчитывать разве что лотвиги - заплатят контрибуцию и сядут за стол с такими же родовитыми аристократами в синих мундирах. А вот дворянам, перед именами которых пишут "рит", придётся надеяться исключительно на милость победителей. Хотя если Апсаму под шумок тоже сковырнут, начальнику его коронной стражи тоже мало не покажется. Если же король усидит, он скорее всего сдаст рит Нешадиса на расправу (жэелающих отомстить за старые обиды будет хоть отбавляй).
При таком раскладе камера в подвале рит Корвенци уже не казалась пугающей перспективой, хотя и её ещё надо было заслужить. Что ж, рит Обноси было что предложить графу, ведь Тивару сейчас очень пригодятся секреты танкисов, тем более если от них зависит жизнь самого Рахтара.
Несколько месяцев назад рит Нешадис получил донесение о том, что на территории Гостевого замка вновь закопали несколько измождённых трупов (это произошло буквально за пару недель до изгнания из замка его последних шпионов). Вспомнив рассказ целителя об опытах с передачей жизненной энергии, Обноси предположил, что тем же самым вполне могут заниматься и танкисы. Сенгос подтвердил эту догадку, рассказав, как именно он пришёл к такому выводу. После переезда в новый дом на улице Жёлтых псов маг частенько прогуливался по улицам Старого города, не раз проходя мимо Гостевого замка. Привыкнув к защитной завесе на его стенах, он удивился, однажды вечером не обнаружив никаких признаков этой завесы. Ещё больше Сенгоса озадачили небольшие колебания поля Ванат, знакомые ему ещё со времён жизни в Викрамаре.
Стражники на стенах уже начали поглядывать на замедлившего шаг горожанина, поэтому целитель предпочёл побыстрее свернуть за угол, продолжая напряжённого анализировать свои ощущения и воспоминания. Всю ночь взволнованный Сенгос мерил шагами свой кабинет, стремясь воскресить в памяти мельчайшие детали активации хорошо знакомой ему формулы. У него не было сомнений, что только она могла породить особые колебания поля Ванат, воспринятые им возле стены замка. Это означало, что где-то за ней шёл устойчивый и целенаправленный поток жизненной энергии, которому явно ничего не мешало.
Целитель едва успел задать самому себе вопрос "почему?", как вспыхнувший подобно файерболу ответ заставил его застыть посреди полутёмной комнаты. Альфир милостивый, но ведь защитная завеса тоже создаёт некие помехи свободному течению поля Ванат, в той или иной степени влияя на всё, что происходит внутри защитного периметра. И если для большинства магических действий эти помехи были всего лишь ничего не значащим фоном, то его любимая многоуровневая формула была слишком чувствительна, чтобы терпеть подобное соседство.
Опустившись на первый попавшийся стул, Сенгос обхватил двумя руками голову, с трудом привыкая к мысли, что его бегства, плена и долгих лет жизни в чужой стране просто не было бы, догадайся он тогда о влиянии на его опыты мощнейшей завесы, с давних времён окружавшей Викрамар.
Сложив вместе всё, что Обноси узнал тогда о жизненной энергии, поле Ванат и защитных завесах, он пришёл к выводу, что у него есть первоклассный товар, за который дадут любую цену. Проблема была в том, что этот товар некому было предложить. Не писать же письмо тиварскому герцогу? Оно бы и можно, но пока послание дойдёт через третьи, а то и пятые руки, пройдёт слишком много времени, которое сейчас дороже золота. К тому же нельзя исключать, что на каком-то этапе это послание может кто-нибудь украсть или перекупить. Рит Нешадис не сомневался в наличии в Фур-Утиджи графских шпионов, но их ещё надо было найти, а это опять-таки требовало немало времени, которого у него становилось всё меньше.
Сейчас Обноси, пожалуй, даже обрадовался бы, появись перед ним тощая сволочь Варсам, ведь в этом случае первым, кто узнал бы об их разговоре, оказался бы именно граф рит Корвенци. Увы, умевший носить чужие личины тиварец не оставлял никаких следов, появляясь всегда очень неожиданно. Ждать его было некогда, и рит Нешадису пришлось вспомнить о некоем Легириме - ловком проходимце, успешно совмещающем торговлю наркотиками и пошив модной одежды. Тем же самым он занимался и в Ансисе, пока ощутимый запах палёного не вынудил его бежать в Тангесок. Вырваться из лап тайной стражи удавалось немногим, и засомневавшийся Обноси направил Хиндулафу письмецо с просьбой прояснить эту мутную ситуацию.
Хозяин "Рогатого коня" подтвердил рассказ Легирима, однако рит Нешадис на всякий случай приказал присматривать за этим не в меру бойким портным. Толку от этого наблюдения было немного, но поднаторевший в закулисных играх стражник не то костным мозгом, не то печёнкой чувствовал, что здесь что-то не так. Когда ощущения острой нехватки времени стало сродни зубной боли, Обноси решил проверить свои подозрения.
Появление кареты начальника коронной стражи не вызвало у жителей Смоляной улицы особой радости, ведь время было неспокойным, а сопровождавшие экипаж всадники в чёрных мундирах никогда не были для них желанными гостями. Внимательно наблюдая за реакцией Легирима, рит Нешадис не без удовлетворения отметил его выдержку и ненавязчивую почтительность, в должной степени приправленные вполне понятным удивлением. Не меньшее значение Обноси придавал дальнейшим действиям тиварца, ведь в подобной донельзя странной ситуации (главный стражник короны не нашёл в столице другого портного?) обычный шпион или беглец с двойным дном скорее всего предпочёл бы исчезнуть, не испытывая судьбу. Но Легирим продолжал шить и принимать заказы, и это означало, что он либо полный придурок (эту возможность рит Нешадис сразу отмёл), либо этот человек в силу тех или иных причин готов был рисковать, продолжая оставаться в Фур-Утиджи.
Придя к этому выводу, начальник коронной стражи решил сделать в этой игре ещё один ход. Коротко изложив взаимосвязь между определёнными магическими действиями внутри Гостевого замка и защитной завесой на его стенах, Обноси несколько раз сложил лист дешёвой бумаги и поехал на примерку нового мундира. Выбрав подходящий момент, он отправил своего лейтенанта за какой-то мелочью и выразительно посмотрел на Леригима, кивнув в сторону суетившегося подмастерья. Через несколько мгновений сохранивший невозмутимость тиварец послал парня принести подкладку, после чего письмо плавно скользнуло в карман его бирюзового камзола.
Неделю спустя тиварских шпионов заметили возле Гостевого замка, однако попытка их задержания в "Хитром муле" обернулась десятком трупов в чёрных мундирах. Пытавшиеся скрыться шпионы были окружены в доме какого-то ремесленника, и хотя примчавшийся туда Обноси громко требовал взять их живыми, он прекрасно понимал, насколько опасен для него был подобный исход дела. Однако люди графа смогли сделать невозможное: прикрывая отход своего товарища, они сражались столь яростно, что рит Нешадис сразу же вспомнил о создании в Викрамаре невиданных боевых эликсиров. Через пару дней Обноси стало ясно, что уцелевшему тиварцу удалось выбраться из столицы, и очень скоро в Ансисе уже начнут готовить сокрушаительную атаку на хозяина Гостевого замка.
Высадка небрисских войск в Ферире поколебала уверенность рит Нешадиса в правильности сделанного им выбора, но спустя всего лишь неделю он уже наблюдал унылое лицо короля, узнавшего о капитуляции своих тайных союзников. После объявленного Каулоном онеливетра перепуганный Апсама фос Нкаревшит начал что-то бормотать о перемирии, но страх перед Рахтаром удержал короля от каких-либо реальных шагов. Война продолжалась, с трудом набранные роты и эскадроны всё так же уходили в Междуречье, но Обноси уже провёл тайную встречу с фос Бетлартором, договорившись о сотрудничестве после неизбежного поражения (герцог никоим образом не считал начальника коронной стражи образцом добродетели, однако по достоинству оценил его здравомыслие и готовность обеспечить порядок в стране). Вчерашняя встреча с атарием Ордена защитников позволила рит Нешадису почувствовать себя готовым к любым изменениям, ожидающим Фур-Утиджи и Тангесок в самое ближайшее время. Он помог Ансису, стал нужным будущему королю, а Каулон и стоящие за ним Тени сочли его особо важным союзником. Теперь осталось самое главное - выжить и по возможности уцелеть после того, как в столице сойдутся в смертельной схватке самые могущественные маги этого мира.
Всё могло полыхнуть в любой момент, поэтому Обноси не стал откладывать поездку к своему целителю, недавно завершившему создание особого амулета, способного спасти жизнь после самых тяжёлых ранений (исключая разве что потерю головы или вырванное из груди сердце). Сенгос вложил в этот амулет не только весь свой опыт и полученные в Викрамаре знания, но и огромную благодарность человеку, который спас его из коренжарского плена и помог устроить свою жизнь в чужом городе. Вершиной его мастерства стали два встроенных в амулет розовых скалмата, несколько месяцев насыщавшихся жизненной энергией самого целителя.