Аннотация: Глава романтичная, готичная, динамичная, в которой появляется ОНА... увы, отнюдь не вся в белом.
Глава 4
Ночь, луна, единороги
Тонкие шпили Лазуритовой крепости, числом четыре, взмывали так высоко, что, казалось, еще немного, и они пронзят облака. Видно шпили было с любой точки города, откуда ни посмотри. Человеку приезжему, ничего о крепости не слыхавшему, могло показаться, что он созерцает дворец какого-нибудь знатного вельможи, а то и самого короля, ибо выглядела твердыня на удивление нарядно. Стены ее белизной могли посоперничать с кусками очищенного колотого сахара, и в солнечный день сияние их слепило глаза, а Лазуритовой крепость прозывалась потому, что купола ее башен отливали чистейшей небесной лазурью. Стояла она на маленьком островке посреди озера, вокруг которого полумесяцем раскинулась Дюрвишта, и ослепительная ее красота удваивалась благодаря отражению в темных озерных водах. Иохан никогда не понимал, почему именно здесь устроили самую знаменитую тюрьму королевства; тюрьму, о которой ходили слухи один другого жутче. Тюрьму, из которой мало кому довелось выйти живым или хотя бы в относительном здоровье.
Попасть на остров можно было двумя путями: по узкому длинному мосту, в двух местах перегороженному высокими коваными воротами, около которых в любое время дня и ночи томилось по паре стражников; или же на лодке, обычно привязанной у маленькой пристани на острове. Если бы кто вздумал попасть на остров своим ходом, то места, где можно было бы причалить, такой смельчак не отыскал бы, кроме упомянутой уже пристани - почти по всей протяженности стены Лазуритовой крепости обрывались сразу в воду (из-за чего камеры были особенно сырыми и затхлыми). Ну а вплавь из-за ловушек и ядовитых змей озеро и вовсе никто не отваживался пересечь.
Отлично зная все это, Иохан с самой минуты, как проснулся, не прекращал ломать голову, как же разбойничья армия попадет в крепость. Думал он над этим все время, пока завтракал в одиночестве - какой-то замызганный мальчишка, может быть, даже, вчерашний, принес хлеб, сыр, зелень и немного слабого пива. Вообще-то, думать над этим нужно было раньше, лучше даже перед тем, как соваться в катакомбы, но почему-то вчера вопрос проникновения в Лазуритовую крепость казался Иохану не таким важным. Во всяком случае, не первостепенным. Теперь же он готов был впасть в отчаяние. Уберегло его от этого только появление смотрящих. Две черные фигуры, одна за другой, появились в служившей барону спальней норе в сопровождении знакомого уже типа в малиновом камзоле. Иохан поспешно прожевал и проглотил последний кусок хлеба и встал им навстречу.
- Ну как, барон, отдохнул, посвежел? - весело обратился к нему смотрящий. Сегодня его костюм дополняла черная шляпа с красиво изогнутыми полями, залихватски сдвинутая на затылок. С тульи на спину свешивалось черное же - явно крашенное - перо неопознанной птицы. - Готов выступать?
Иохан мрачно глянул на разбойников и выложил все накопившиеся за ночь сомнения.
- М-да, не пошел тебе сон впрок, - заметил смотрящий, выслушав его. - Вчера ты глядел веселее. Ладно, не печалься, барон. В Лазуритовую мы соваться не станем.
- То есть как это?
- Есть другой план, - пояснила горянка. - Наши людишки за ночь разузнали кое-что, весьма небезынтересное и нам полезное. Садись, объясним.
Сесть здесь можно было только на тюфяк, но на нем Иохан за прошедшую ночь уже основательно отлежал все бока, и потому барон остался стоять, зацепившись большими пальцами рук за перевязь с оружием. Вид у него был весьма мрачный и, благодаря пробивающейся черной бороде, еще более разбойничий, чем у исконных обитателей подземелий. Горянка, которую Иохан про себя называл Фатимой, смерила его взглядом, усмехнулась, кажется, под своим покрывалом, и уселась на тюфяк, ловко подогнув под себя ноги в остроносых горских туфлях. Второй смотрящий тоже остался стоять, прислонившись плечом к стене. Чуть позади него веселенькой малиновой горой застыл сопящий великан, так и поедающий Иохана взглядом.
- В Лазуритовую крепость мы не полезем, - повторила горянка. - Никто и никогда не брал ее штурмом, но даже не в этом дело. Толпа бродяг, без сомнений, вызовет подозрения; поднимается тревога. Нас просто не подпустят близко. Есть другая возможность добраться до твоей сестры, барон.
- Какая же?
- По распоряжению примаса твою сестру переводят из крепости в монастырь Ирисовых Сестер, на востоке герцогства Лештат...
- Я знаю, где это, - оборвал его Иохан, хмуря брови. - Но не понимаю, к чему затеян этот перевод? Разве Лазуритовая крепость - не самая надежная тюрьма в королевстве?
- Об этом тебе лучше спросить примаса, - улыбнулся смотрящий. - Я не знаю причин. Но догадываюсь, что после шума, что ты поднял, любое место сочтут надежнее Дюрвишты. Знаю также, что тюремная карета покинет столицу сегодня на закате, и сопровождать ее будет отряд из двух дюжин солдат.
- Откуда у тебя эти сведения? - ощущение, будто что-то здесь не так, не отпускало Иохана, а, напротив, усиливалось. К чему этот перевод? Зачем увозить Ядвигу в монастырь на краю цивилизованных земель? Иохан не видел, какую пользу из этого мог бы извлечь король или примас. Действительно уверены в его, барона, всемогуществе? Великий Дракон, какая наивность!..
- Разведка, барон, работает. Великое это дело - хорошо поставленная разведка... Так что скажешь? Это хороший шанс освободить твою сестру, очень хороший.
- Вы предлагаете напасть на карету?
- Ну да.
- А как же две дюжины стражников?
- Против их двух дюжин у нас найдется и три, и четыре, и пять - сколько угодно. Нас много, нас целая армия, - наставительно сказал смотрящий.
Неприятное чувство "что-то не так" усилилось вдвойне, хотя, казалось, все складывалось как нельзя лучше. Нахмурив брови так, что они сошлись в одну линию, исподлобья барон Криуша разглядывал разбойников.
- Целая ночная армия ради того, чтобы освободить девчонку, которая для вас - никто?
- Ты заплатил нам, - напомнила Фатима, щуря накрашенные глаза.
- Да, заплатил. Но эти деньги не соответствуют задуманному... размаху.
Смотрящий нетерпеливо прищелкнул языком.
- Послушай, барон, тебе нужна твоя сестра или нет? Мы согласны помочь, так чего же ты докапываешься до причин? Не все ли тебе равно, ради чего мы тебе помогаем?
Иохан промолчал, но оптимизма в его взгляде не прибавилось.
- Если я скажу, что ты пришелся мне по нраву, что мне понравилась твоя беспримерная наглость, - такое объяснение тебя удовлетворит? -- вмешалась Фатима, посверкивая густо накрашенными глазами. Гибко встала, приблизилась, задев Иохана бедром. Запах сложных духов и пота обдали, закружили голову. И даже отступить было некуда. -- И я думаю, у тебя найдется время после освобождения сестры расплатиться со мной... как следует.
Про себя Иохан подумал, что смотрящий - да и остальные разбойники, - не похожи людей, бросающихся с готовностью на помощь тем, кто производит на них впечатление своей наглостью. Но эта стерва... Фатиме он готов был поверить. Бывало у него с женщинами такое, бывало, и не раз. А горянки -- они такие же... Да черт с ними, с подозрениями, разрешатся. Или по ходу дела он, уж наверное, поймет, что его тревожит и сообразит тогда, как поступить. А до назначенной Фатимой расплаты еще далеко, чего зря мучиться.
- Ладно, - сказал барон. - Какой дорогой проследует карета?
*
Выбегая из Молочных ворот Дюрвишты, дорога на восток некоторое время текла по открытой местности, виляя меж полей и живописных крестьянских хуторков, потом ныряла в лес и постепенно шла на подъем - здесь начинались предгорья. Склоны становились выше, деревья - реже, а дорога - все уже и извилистей, пока не превращалась в настоящий горный серпантин, передвигаться по которому следовало с величайшей осторожностью. Горы, как это обычно бывает, вообще были весьма опасным местом. Помимо обвалов и оползней, явлений природных и потому неизбежных, здесь случались свирепые горцы, которых ничуть не смущала близость столицы. Впрочем, надсмотрщики на соляных и алмазных копях могли в зверстве с ними посоперничать, и странник, проснувшийся утром свободным, день мог закончить рабом. Впрочем, горный хребет тянулся далеко на юг - до самого побережья, где когда-то стоял дворец герцога Иштвана, - и на север; и чем дальше от центра королевства заходил путник, тем сильнее он рисковал жизнью, тем более дикими становились места. И лишь Великий Дракон знает, с чем можно столкнуться на высоте в две-три тысячи футов над землей. Потому желающих путешествовать вдоль хребта, а пуще того - карабкаться по склонам, - находилось не слишком много.
Засаду устроили в лесу, где дорога начинала едва заметно подниматься. Место для засады было самое подходящее: среди огромных старых деревьев, лиственных и хвойных вперемежку, из земли вздымались замшелые валуны высотой в человеческой рост. Они как будто приспособлены были для того, чтобы среди них и за ними прятались. По сторонам от дороги, среди камней и на ветвях деревьев, с удобством разместились три дюжины разбойников со смотрящими во главе. Подпилили пару сосен, чтобы перегородить гостинец с двух сторон, когда покажется карета.
Иохан сидел в развилке старого вяза, заслоненный ветвями так удачно, что с дороги его было не разглядеть, тогда как он сам отлично все видел. Чувствовал барон себя странно. Драться ему приходилось часто, и в поединках один на один, и против превосходящего числом противника, но всегда это была честная драка, и никогда еще он не нападал из засады. Его теперешние намерения не очень-то сочетались с честью дворянина, но... странно, потеря дворянской чести барона вовсе не тревожила. У него имелись гораздо более серьезные причины для беспокойства.
Чуть выше него, на том же вязе, расположился смотрящий, вооруженный двумя дагами. Горянка осталась внизу и укрылась среди камней - в покрывале, с которым она не желала расставаться ни при каких обстоятельствах, не слишком-то ловко было карабкаться по деревьям. Пуще тревоги за предстоящую операцию Иохана жгло любопытство: как смотрящая собирается драться в своих одеждах, из-под которых и руку-то не сразу освободишь? А драться она явно собиралась.
Ночь была лунная; луна взошла почти сразу после захода солнца. Совершенно круглый, ослепительный диск висел высоко в небе и заливал белым светом окрестные поля, но под сенью леса было темно. Редкие серебряные бляхи света пятнали полотно гостинца, выхватывали из слитной массы листвы то один, то другой шевелящийся от ветра листок, путали зрение. В глазах у Иохана рябило от лунной свистопляски, и он старался не крутить головой по сторонам, а смотреть только и исключительно на дорогу. И думал о том, что будет делать, когда освободит Ядвигу (мысли о возможном провале он гнал из головы остервенело). Куда им податься, где найти укрытие, и - главное - как дальше жить? Дома у них нет, денег тоже; на севере живут какие-то дальние родственники, но их пан Криуша никогда не видел, только слышал об их существовании от покойной матери. Будут ли они рады принять беглецов? Впрочем, попытаться пристроить у них хотя бы Ядвигу нужно обязательно, а дальше видно будет.
- ...Не спи, барон! - зашипел ему на ухо свесившийся с верхней ветки черный. - Сестру проспишь!
- Я и не сплю!.. - и тут же Иохан замолк и напрягся, услыхав еще далекий и приглушенный стук множества копыт и бряцанье железа.
Три раза свистнула ночная птица - это горянка подавала своим людям знак. Все затаилось. Иохан крепче сжал пальцы на рукояти эспады. Впереди на дороге показалась кавалькада всадников, почти невидимых в ночной тьме; только лунные лучи отблескивали на оружии и конской упряжи. Барон принялся считать и насчитал шестерых, за ними следовала простая карета с зарешеченными окнами, запряженная парой лошадей. На запятках висели два вооруженных молодца, а сзади ехали еще всадники, всего их было, как и говорили смотрящие, с две дюжины. Немалый числом отряд производил на удивление мало шума, даже лошади умудрялись идти почти беззвучно. Мистически настроенный человек мог бы принять эту едва видимую и слышимую кавалькаду за призраков. Может быть, подумал Иохан, лошадям замотали тряпками копыта? Впрочем, едва ли это так. От кого им скрываться? Не ожидают же солдаты непременно нападения.
Первая шестерка всадников проехала под деревом, где сидел Иохан. Когда под ним оказался экипаж, по лесу пронесся пронзительный свист; из-за деревьев, из-за камней выскочили люди и бросились к солдатам, первым делом потащив на землю молодцев с задка кареты. Как было обговорено заранее, барон соскочил с ветки на крышу экипажа, подавив недоумение, что не слышно грохота упавших деревьев, напал со спины на возницу, после короткой борьбы скинул его на землю и осадил хрипящих лошадей. Иохан спрыгнул на землю и обнаружил перед собой спешенного гвардейца в полной боевой готовности. Гвардеец был совсем молоденький, мальчишка с блестящими в лунном свете, круглыми от волнения глазами, но настроенный весьма решительно. Во всяком случае, острие его клинка тянулось к груди Иохана очень красноречиво. Пан Криуша пожалел бы несмышленыша, но времени на жалость не оставалось, поскольку не один только он проявлял интерес к преступному - теперь уже в настоящем смысле слова - барону. Для своего возраста молокосос дрался недурно, иначе его не назначили бы в конвой охранять столь важного арестанта, но против Иохана умения юноши никуда не годились. Отбив несколько его атак, барон изящным выпадом пронзил плечо соперника. Рана была, конечно, не смертельная, но мальчишка явно не знал еще, что такое настоящая кровь и настоящая боль. Он побелел, зашатался и закатил под лоб глаза с явным намерением потерять сознание. Иохан не стал дожидаться, пока это случится, и пока на смену молокососу подоспеет более опытный противник - он бросился к дверце экипажа, оттолкнув со своего пути нерасторопного, растерявшегося от его напора солдата, опустил подножку и...
Экипаж был пуст.
Совсем пуст.
- Ядвися! - заорал во всю глотку обескураженный Иохан, развернулся и увидел странную картину, из которой он поначалу ровным счетом ничего не понял: разбойники, до того увлеченно рубившиеся с солдатами, вдруг все, как по команде, опустили оружие, повернулись и бросились в лес, причем преследовать их никто не собирался.
- Счастливо оставаться, барон! - донесся до него издалека едва слышимый насмешливый голос смотрящего.
Спина у Иохана похолодела, когда он осознал, что остался один против двух дюжин вооруженных верховых гвардейцев. В тот момент он понял и готовность разбойников помочь ему с освобождением сестры, и уклончивые улыбки смотрящего, и эту странную историю с монастырем Ирисовых Сестер, и собственные тревожные, неуютные ощущения. Конечно, получить дважды по тысяче драгонов - это лучше, чем единожды. От бессильной ярости Иохан зарычал. Обманули! Подставили! Продали!
Но, рычи не рычи, надо было что-то делать. Криуша мог уповать лишь на то, что солдаты предпочтут захватить его живым, нежели нарезать в лапшу, но особой надежды и на это не было. А ни умирать, ни отправляться в тюремные казематы ой как не хотелось.
Все эти мысли пронеслись в голове Иохана за одну-две секунды. А потом он закончил думать и начал действовать. Змеей проскользнув между гвардейцами, барон подхватил поводья и прыгнул на облучок, от рывка и его вопля лошади вздыбились, расчищая дорогу и понеслись. Вот тут-то Криуша порадовался, что разбойники не повалили дерево. А потом, стараясь не выпустить вожжи, как кот, рванул на крышу кареты -- поскольку гвардейцы опомнились и вскачь рванулись за ним с мечами наголо.
Далее события развивались как в любимых Ядвигиных романах. Черная карета неслась через ночной лес, поминутно грозя опрокинуться, а на раскачивающейся и трясущейся крыше ее балансировал, проявляя чудеса ловкости, злющий как черт и растрепанный Иохан. Вслед за каретой неслись всадники; то один, то другой настигал его и норовил перескочить из седла на крышу к беглецу, и тогда Иохан пинал одного ногой в грудь, доставал второго эспадой, третьему локтем заезжал в лицо или куда придется. Криуше уже было не до жалости и не до благородства - самому быть бы живым! Один из противников таки дотянулся и клинком расцарапал ему лоб и щеку, так что кровь заливала глаза, и пан Криуша едва успевал утирать ее. Рукава его рубашки напитались кровью - и той, что текла по лицу, и той, что выступила из раны на руке, которую нанес ему кто-то еще. Дорога становилась все более неровной, кони неслись как сумасшедшие, карета подпрыгивала на ухабах, и Иохану стоило все бОльших усилий сохранять равновесие. Он подумывал уже о том, чтобы спрыгнуть и попытаться исчезнуть в лесу, когда колесо попало в особо глубокую выбоину. Экипаж тряхнуло, круто занесло и ударило боком о ствол дерева, Иохан не удержался на ногах и полетел кувырком на землю. Сильный удар выбил из него дух, и на несколько секунд барон потерял сознание.
Едва возможность мыслить и двигаться вернулись к пану Криуше, он тут же подумал: "Мне конец!" Даже в почти полной тьме - луна окончательно затерялась за густыми кронами деревьев - было ясно, что гвардейцы совсем близко, вот-вот настигнут и схватят. Иохан слышал, как они громко переговариваются, обсуждая, как вернее окружить беглеца; слышал, как хрустят ветки деревьев и шуршит трава под сапогами. Барон нашарил рядом с собой дагу - эспада упала где-то в стороне, и отыскать ее представлялось делом невозможным, - и попытался приподняться, но безуспешно; в ответ на первое же движение правое бедро и поясницу пронзила боль. Вот только перелома ему и не хватало! Надеясь, все же, на лучшее - то есть на ушиб, Иохан перевернулся со спины на живот и со всей доступной скоростью рванул прочь от преследователей, ужом извиваясь меж камней и деревьев.
От боли в глазах вспыхивало, и свет разгорался все сильнее. Иохан подивился: он отлично знал, что от боли в глазах темнеет, сам же с каждой секундой все отчетливее видел торчащие из земли валуны и неохватные стволы дубов и грабов с подлеском из рябины. Еще сильнее барон удивился, когда понял, что может определить источник этого странного света, и источник этот - внешний, и никак не связан с болевыми ощущениями. Меж деревьев продвигалась, быстро приближаясь к беглецу и спешащим за ним охотникам, высокая белая фигура. Ее окутывало серебристо-белое сияние, порожденное явно не живым огнем. Сильнее всего оно походило на гало вокруг лунного диска. Сквозь ореол света смутно различались очертания всадника... или всадницы. Заглядевшись на это диво, Иохан даже позабыл, что ему нужно спасать свою жизнь (или же свою свободу), и остановился, едва не воткнувшись головой в черный наклонно стоящий камень. Он даже нашел в себе силы приподняться, чтобы лучше было видно.
Чем ближе подходила загадочная фигура, тем бледнее становилось сияние, пока не угасло почти совсем. Теперь оно походило на тихое мерцание светлячка, и Иохан наконец разглядел, что исходит оно от девицы, едущей верхом на белой лошади... ох, нет, это была вовсе и не лошадь! Поняв, что изо лба у белоснежной скотинки торчит витой рог, барон испытал потребность то ли протереть глаза, то ли уронить в траву челюсть. Никогда в жизни он не страдал галлюцинациями и не видел ни одного привидения... а тут... В существование единорогов Иохан верил не более, чем в Великого Дракона. Да что там! Даже священные книги апостолов Прозора и Пероя не утверждали этого факта наверное.
- Чур меня, - пробормотал пан Криуша, отмахнулся от нечисти оттопыренным большим пальцем и крепко зажмурился; но когда открыл осторожно глаза, то дивное видение никуда не пропало. Выходило даже, что никакое это не видение, а самая что ни на есть реальность, если судить по тому, что преследователи Иохана все как один застыли на месте, словно окаменели - до того впечатлило их зрелище. По-видимому, они тоже никогда не видали живого единорога, да еще с девицей на спине.
Единорожьи копыта - совсем как обычные лошадиные, но только серебряные, черти бы его забрали, серебряные! - мирно остановились в нескольких дюймах от носа Иохана. Тот медленно поднял голову. Девица, одетая вовсе не в белое развевающееся платье, как можно было бы предположить, а в обычный охотничий костюм, спокойно восседала на широкой спине животного, как будто разъезжать подобным образом было для нее самым привычным делом. Сидела она по-мужски, и никаких следов седла и упряжи Иохан не заметил. Он жадно вглядывался в лицо всадницы, но никак не мог различить черт, видел только, что прямые каштановые волосы ее свисают свободно и ровно обрезаны по плечи. Кто же она такая? Дочка егеря или лесника? Но с каких это пор дочки лесников и егерей скачут на единорогах и светятся в темноте?
Девица ничего не говорила и только пристально вглядывалась в окаменевших от нервного потрясения гвардейцев и не обращала никакого внимания на распластанного в траве Иохана. Единорог мирно стоял на месте, склонив голову - как будто нарочно демонстрировал свой витой и на вид чертовски острый рог. Момент был подходящий. Убедившись, что никому до него дела нет, Иохан тихонько отодвинулся в сторону и приготовился ужом ринуться в ближайшие заросли бересклета. Но что-то его удержало. Может быть, любопытство?
- А ну все брысь отсюда! - услышал он над собой чистый и звонкий девичий голос. - Быстро! Чтобы через минуту я вас тут не видела!
К неописуемому удивлению Иохана, меж деревьев полыхнуло огнем, и солдаты повиновались - развернулись кругом и ломанулись через лес к дороге. Меньше, чем через минуту барон остался наедине (если не принимать в расчет единорога) с девицей, размышляя, что могла означать огненная вспышка и не привиделась ли она ему. Он очень надеялся, что всадница тоже сгинет, так его и не заметив, но она никуда не торопилась. Единорог стоял неподвижно, как изваяние, и только длинные ресницы его чуть колыхались вверх-вниз. Девица же, казалось, о чем-то задумалась.
Не отрывая глаз от странных существ, Иохан отполз еще немного в сторону. Вроде бы все шло успешно, но под локоть ему попался коварный камень, и барон повернулся так неудачно, что в пояснице снова стрельнуло, и он не удержался от стона. Всадница встрепенулась, повернула голову и увидела побелевшего, с закушенными от боли (и в ожидании очередной огненной вспышки) губами, барона. Если, конечно, умела видеть в темноте. А он, наконец, увидел ее сияющее блеклым светом лицо. Ничего особенного: круглая мордашка девчонки лет девятнадцати, с упругими румяными щеками и россыпью веснушек на слегка вздернутом носу. Но как она глядела!.. Эти строгие глаза, пристальные, внимательные, могли бы принадлежать королеве.
- Ты ранен? - обратилась она к Иохану так просто, словно каждую ночь встречалась в глухом лесу со стонущими мужчинами. Никакого сочувствия в ее голосе не было, одно только любопытство, и это не очень понравилось пану Криуше.
- Э... нет, - промычал он в ответ.
- А почему на тебе кровь?
И в самом деле, вспомнил Иохан. То-то лицо как будто стянуто засохшей грязью, и рукав рубахи неприятно теплый и липкий. Впрочем, хоть крови и много, раны несерьезные.
- Так... поцарапали немного.
- Правда? Тогда встань.
С какой стати? - мысленно возмутился Иохан. Чего это она раскомандовалась?
- Мне и так неплохо, - соврал он.
Королевский взгляд стал еще строже, крупный розовый рот сердито сжался.
- Кто ты такой? Что ты здесь делаешь?
- Те же самые вопросы могу задать и тебе... э-э-э... прекрасная дева.
- Что было нужно от тебя этим людям? Почему они за тобой гнались? Ты совершил злое деяние?
- Езжай своей дорогой, девица, - сквозь зубы посоветовал Иохан, отчаянно жалея, что не может встать и напутствовать приставучую всадницу как полагается. - Сердечно благодарен тебе за то, что ты пугнула ребятушек - хоть и не знаю, как ты это сделала, да и знать не хочу, - но более твоя помощь не требуется. Время позднее, отправляйся-ка ты домой.
Но вместо того, чтобы последовать совету и уехать, девица спрыгнула с мощной спины единорога в траву и подошла к барону. Тот сделал над собой усилие и сел, упершись ладонями в землю. Сидеть тоже было больно. И жестко.
- Сопроводил бы я тебя, - продолжал Иохан, глядя на девушку снизу вверх, - да, боюсь, не в силах. К тому же, сдается мне, ты можешь прекрасно сама за себя постоять.
- Верно, - подтвердила она. - Я не нуждаюсь в том, чтобы меня сопровождали... разбойники. Благодарю покорно.
- Я не разбойник! - возмутился барон.
- Да ну? Но ведь на тех людях, которые так резво убежали прочь, была, если не ошибаюсь, форма городской стражи, а в обязанности стражи как раз входит ловить разбойников.
- Если ты во всем так хорошо разбираешься, то почему прогнала их, а не помогла им поймать меня?
- Не вникла в ситуацию, - неожиданно хищно улыбнулась девица. - С кем не бывает. Но я легко могу все исправить.
- Но-но-но! - Иохан выставил перед собою дагу и предпринял очередную попытку - неудачную - подняться на ноги. - Ах, черт! Слушай, девица, тебе давно пора быть дома. Папа и мама, вероятно, с ума от беспокойства сходят! И... э-э-э... лошадка твоя тебя уже заждалась. Так что езжай и не впутывайся в дела, которые тебя не касаются!
Но девушка его не слушала и не заметила даже, как он непочтительно обозвал единорога лошадкой. Она вытянула вперед правую руку, нацелив указательный палец в барона, и неразборчиво пробормотала несколько слов. Иохан ожидал еще каких-нибудь чудес, вроде уже виденной им огненной вспышки, но ничего не разглядел. Зато что-то невидимое сильно ударило его в грудь, опрокинув в траву, а затем по телу распространился холод и оцепенение. Прошла секунда, и Иохан не мог двинуть ни ногой, ни рукой; не мог даже покрутить шеей. Дага выпала из помертвевшей руки. Все, на что барона хватало, это ворочать глазами; зрение - и то затуманилось. Однако, паниковать барон не спешил, хотя и не имел никогда дела с носителями Драконьего Огня - а девица несомненно являлась таковой носительницей, а попросту говоря - ведуньей и чаровницей (в противовес тем еретикам, которые отрицали силу Драконьего Огня и утверждали, будто все силы мира подвластны человеку как он есть; еретикам, к которым, судя по всему, примкнула Ядвига - за что и поплатилась).
- Так-то лучше, - удовлетворенно провозгласила чаровница и весьма небрежно, обутой в мягкий сапожок ногой, перевернула Иохана со спины на живот, как будто он был набитым гнилым хлопком мешком. Оглядела внимательно, чему-то кивнула и перевернула обратно. Иохан мог только наблюдать, как она извлекает откуда-то из-за пазухи необычайно тонкую веревку и со знанием дела обматывает ее вокруг его запястий. Он чувствовал прикосновения ее рук и врезавшейся в кожу веревки, но притуплено, еле-еле. Действия девицы чем дальше, тем сильнее беспокоили его, особенно когда она закончила возиться с руками и принялась за ноги. Изо всех сил барон напряг тело, пытаясь сделать хоть что-нибудь, хоть перекатиться в сторону на фут или два, но тело никак, совсем никак не откликалось на приказы. Это было то же самое, что пытаться мысленно управлять поступками своевольной Ядвиги. Даже скрипеть зубами, и того барон не мог.
Свободный конец веревки, тянущийся от запястий пленника, светящаяся девица деловито обмотала вокруг своего пояса. Криуша озадачился: что она собирается делать, учитывая, что ноги его связаны, да и тело в целом не повинуется? Волоком тянуть? А силенок-то хватит? Но произошло нечто, осознание чего к Иохану придти не торопилось. Неспешным и легким, можно даже сказать - порхающим шагом, - девушка направилась к своему единорогу, от скуки пощипывающему траву. Веревка между нею и пленником натянулась, и неведомая сила поволокла Иохана по земле следом за всадницей. Неведомой сила представлялась потому, что весил барон не меньше стоуна, а девушка не прикладывала никаких видимых усилий для того, чтобы тащить его за собой. Да что там! обмотанная вокруг ее пояса веревка просто-напросто должна была бы ее разрезать пополам! Это все штучки Драконьего Огня, - понял Иохан, но мысль эта бодрости ему не прибавила. Он был полностью во власти чаровницы, и если она в самом деле решит доставить его в город и сдать в кордегардию или лично в руки примасу, то он даже пальцем пошевелить не сможет, дабы помешать ей! Драконья мама! Хуже, чем баран на бойне! Оставалось только радоваться, что тело оставалось бесчувственным, иначе Иохан в полной мере ощутил бы болезненность соприкосновения с камнями и корягами, выпирающими из земли.
Девушка запрыгнула на спину единорога и слегка сжала коленями его бока. Сказочное животное повело головой из стороны в сторону и неожиданно оглянулось на Иохана. Укоризненно покосилось одним глазом на хозяйку (или подругу?) и осталось стоять.
- Ну, что? - уязвлено обратилась к нему девушка. - Что ты на меня так смотришь? Прошу тебя, поехали. Уверена, этот человек заслуживает подобного обращения.
Единорог продолжал сверлить ее взглядом.
- Я не стану его развязывать! Он опасен!
На морде животного появился отчетливый вопрос: "А ты откуда знаешь?"
- Знаю! - буркнула девушка. - Все они одинаковы. Поехали!
"Нет, нет и нет. Я не хочу, чтобы ты так обращалась с этим человеком. Я не хочу, чтобы ты волокла его по земле, как..."
- Ну и что ты предлагаешь? - раздраженно вопросила девица.
Иохан очумело наблюдал за этим невероятным диалогом. Он готов был поклясться, что единорог не говорит ни слова, да что там, не издает даже свойственных животным звуков, однако же слова отчетливо звучали у пана Криуши в ушах. Или же в мозгу.
"Освободи ему хотя бы ноги".
- Вот связалась же, - проворчала наездница, соскочила на землю и подошла к Иохану. Остановилась над ним, насуплено глядя сверху вниз и сложив на груди руки. - Обещай, что не попытаешься бежать.
Барон промолчал, но ответил девице очень выразительным взглядом. Какого, интересно, обещания она ждет от него, когда сама лишила его и дара речи, и способности двигаться. Ведь он даже кивнуть не может... Правда, Иохан и не собирался ничего обещать, но ей необязательно знать об этом.
- Ах, да, - спохватилась девица, правильно истолковав взгляд пленника, и небрежным жестом выбросила в его сторону руку. - Теперь говори.
Целая лавина ощущений разом обрушилась на Иохана, и отбитые об камни спина, бока и плечи немедленно заявили о себе. А вот раны, как ни странно, не болели, только саднили слегка -- будто простые царапины.
- Драконью маму за ногу! - прокомментировал свои ощущения барон и зашипел сквозь зубы. - Не будь ты девицей...
- Тихо! - воздела указательный палец всадница. - А то снова заткну.
- Чаровница! - зашипел Иохан. - Откуда ты только взялась тут на мою голову!
- Как-как ты назвал меня? - неожиданно заинтересовалась девица. - Чаровница? Мило. Надо будет запомнить. Еще никто меня так не называл.
- Да кто ты вообще такая?
Она хмыкнула:
- Не твое дело. Так что, ты пообещаешь, что не попытаешься убежать?
- Еще как попытаюсь!
- Тогда придется тащить тебя волоком.
"Я в этом не участвую", - вмешался единорог, и девица метнула в него смертоубийственный взгляд.
- Да чем тебе так приглянулся этот человек?! Не понимаю, почему ты за него заступаешься!
"А я не понимаю, за что ты на него взъелась".
- Он разбойник! Бандит! Головорез!
"Сомневаюсь".
- Да они через одного разбойники! - не унималась девица.
Единорог склонил голову набок и, как показалось Иохану, улыбнулся.
"Ты хватаешь через край".
- Ничего подобного. Но... ладно. Хочешь повезти его сам? Я могу перекинуть его тебе через спину, - мстительно предложила девушка.
"Э-э... пожалуй, не стоит. Я же не вьючный мул. Я готов возить тебя, но..."
- Понятно. Что же ты тогда предлагаешь с ним делать?
- Лучше всего отпустить, - напомнил о своем присутствии Иохан, очень неудобно лежащий на спине. - Послушай, девица, я не сделал тебе, кажется, ничего дурного. И вообще ничего дурного не сделал. Те люди, которые гнались за мной, в самом деле стражники, гвардейцы из Дюрвишты, ты не ошиблась. Но их ввели в заблуждение, я ни в чем не виноват.
- Я видела, как ты напал на карету, - буркнула девушка.
- Это долгая история...
- И мне совершенно не интересная. Ладно. Слушай, человек: я развяжу тебе ноги, чтобы ты мог идти за мной сам, но учти, что при малейшем резком движении я снова лишу тебя способности двигаться, и... и говорить... и, может быть, даже дышать, - зловеще закончила она. - Вряд ли тебе понравится смерть от удушья.
- Первый раз встречаю такую кровожадную не по годам красавицу, - сказал Иохан кисло. - Ты в самом деле способна вот так, ни за что, убить совершенно незнакомого тебе человека?
- Так он же всего лишь человек, - непонятно ответила девица и присела на корточки, чтобы распутать тонкие веревки, уже чувствительно врезавшиеся в лодыжки. - Ф-фу, ну от тебя и несет! - сморщила она присыпанный веснушками носик. - Когда ты в последний раз мылся, человек? Почему вы вообще так редко моетесь?..