Аннотация: Рассказ написан на основе реальной истории. Почти ничего не пришлось придумывать. Мне кажется, что прочитать его будет интересно.
Удаленная любовь
часть первая
Я редко специально, с определенной целью, хожу по магазинам. Только если нужда погонит. Это что-то без чего нельзя прожить. За едой. За самым необходимым. Вот порвались носки. Сверкать голыми пятками неприлично. Или вот недавно пришлось купить новые джинсы, старые сносил до дырок. Джинсы с такими дырками модницы или модники, как правило, это молодые люди, покупают в элитных магазинах, за баснословные для меня деньги, а у меня дырки сами появились, сносились брюки. Но гордиться дырками и моими джинсами не приходится. Ветхость штанов и дырки настоящие, оттого и боишься, если идешь в них, не задеть бы своим рваньем за что-нибудь, произойдет непоправимое. Я могу остаться без штанов среди бела дня, где-нибудь на оживленной улице. Да и потом, через дырки поддувает, штаны стираются, в основном, на коленях и между ног. Ходить в таких джинсах ещё и холодно. И возраст не тот. Чего доброго, люди могут подумать, что я неправильной сексуальной ориентации. Мне стыдно окружающих, не смотря на то думают они так или нет. В отличие от молодых у меня воспитание ещё совковое, соответственно и мораль человека того времени.
Вот и пришлось зайти в магазин одежды купить джинсы, без модных дырок и все равно недешево, мне не по карману. Ещё иногда захожу в магазин строительных товаров купить что-либо по мелочи. В, основном, конечно, хожу в магазин за едой, ещё в аптеку. Без нее никак. Наступающая старость естественный биологический процесс разрушения организма. Все время что-нибудь болит. Боль - индикатор состояния человека. Вот актер, Кирилл Лавров, я как-то слышал, он ещё был жив, по зомбоящику рассказывал, как он коротает житье бытье и, между прочим, рассказал анекдот очень актуальный для людей перешагнувших определенный возрастной рубеж. Анекдот совсем коротенький. "Если, пожилой или старый человек проснулся и у него ничего не болит - сказал Лавров, - то обычно думает, что умер". Как говорится не в бровь, а в глаз. У меня не получается так, чтобы как-нибудь случился такой счастливый день и у меня ничего бы не болело. И тем не менее боль говорит мне о том, что я ещё жив, ещё сражаюсь за жизнь, хотя так как живешь разве можно назвать жизнью? Формально да. А в душе давно поселилась тоска, и она гложет тебя и может съесть. Ей нельзя поддаваться. Тогда жизнь превращается в кошмар. Я в своих походах в магазин вижу возможность расшевелить себя забыть про все плохое, больное, все, что расстраивает. Стараюсь смотреть по сторонам, на людей, на машины, в магазинах даже общаюсь с персоналом, кассирами, продавцами. Это в основном молодые женщины, девушки. Становится легче. Я прихожу домой успокоенный до завтра, а если завтра я никуда не пойду, то тоска будет опять нарастать, она заставит меня выйти из дома, пойти в магазин, даже если мне там ничего не надо.
Ещё, иногда, когда тошно и нет надежды, что выйдешь из дома, сидишь как в плену, без глотка свежего воздуха, без мыслей, пустой, как барабан, я сажусь к синтезатору и пытаюсь что-то играть. В молодости я учился в музыкальной школе, но достичь каких-то успехов, чтобы я с гордостью мог про себя сказать: "я музыкант", не получилось. К музыке я больше не возвращался, но желание стать музыкантом, научиться хорошо играть на фортепьяно осталась. И сейчас мне казалось я имею возможность наверстать упущенное, вот, купил синтезатор, но время, как вода сквозь пальцы, не задержать, ушло и вместе с ним способность чему либо учиться, так и с музыкой, сижу перебираю клавиши синтезатора, но сыграть что-то по памяти или по нотам, чтобы это было внятно, связано и хотя бы самому было приятно слушать не получается.
У человека всегда кроме основного занятия, чем он зарабатывает на жизнь, есть что-то ещё, что обычно называют хобби. Вот я знаю, что музыка-это мое хобби, а вот интересно, можно отнести к хобби постоянную потребность человека в удовлетворении своего сексуального желания? Если можно, то в этом случае реализация такого хобби, его целенаправленная установка заключается в постоянном поиске объекта для насыщении своего либидо сексуальной разрядкой. У правильно сексуально ориентированного мужчины это всегда женщина, и следовательно цель такого хобби в постоянной погоне, как за Жар-птицей, за женщиной.
Если о музыке я иногда думаю и даже вот пытаюсь совершенствовать свою игру на музыкальном инструменте, музыка красной нитью проходит через всю мою жизнь, заложенная в детстве любовь к ней осталась со мной навсегда. А вот о женщине? Нет, о женщинах я никогда не забываю, я по-прежнему мужчина, моя потребность в сексуальной разрядке не исчезла, но прежние целеустремленные поиски остались в прошлом. "Когда слабеющие силы нам начинают изменять" - писал Ф.Тютчев, слабеет желание добывать нектар и я положился на волю случая. Так что стареющий организм, которому по-прежнему так необходима постоянная стимулирующая физиотерпия, получает её теперь не регулярно.
О сексе я стараюсь не думать, говорю себе, что мое время ушло и весь секс остался там далеко, далеко в прошлом и женщины, с которыми я трахался превратились в нечто, что к сексу не имеет никакого отношения. Последний раз я трахался, когда прихватило сердце, остался ночевать у подруги, с которой трахался в молодости. Я боюсь этих приступов, особенно если прихватывает меня где-то по дороге домой, Я не страдаю клаустрофобией , но в этом состоянии боюсь толпы, особенно в метро, если толпа у эскалатора на выходе сжимается, теснит меня, мне становится душно и страшно, сердце начинает биться часто часто. Это опасно. Поэтому последнее время я не езжу в метро. И потом эти слухи о какой-то заразе, которая носится в водухе метро, воздух в метро, говорят знающие люди, опасен для здоровья. В тот раз я не поехал домой, потому что надо было ехать в метро. Если добираться до дома наземным транспортом, то это тяжело и мучительно долго. Добираться надо на трамвае, потом пересесть на автобус или маршрутку, которые довезут до дома. Появившийся страх, что я свалюсь, потеряю сознание, путает мысли и стараешься найти самое легкое и быстрое решение, которое избавит меня от тревожного ожидания беды. Так я оказался у подруги, потому что она оказалась рядом, жила на Сенной площади, там я должен был сесть в метро. У неё дома я быстро успокоился. Она накормила меня и предложила выпить. Я напомнил ей, что у меня сердце боюсь пить.
- Ничего немного можно, - успокоила она, - у меня коньяк. А он как раз полезен при сердечных приступах.
Я вспомнил, что когда я работал в пос. Песочном в рентгенологическом институте, мы как-то пили с главным врачом клиники института. Пили коньяк. Я был здоров, но почему-то заговорили о сердце и что делать, когда оно болит. Главный врач молодой мужик, моего возраста, боксер, замечательный хирург, его даже наградили медалью им. Пирогова, за операцию, которая была признана лучшей операцией года, сказал мне, это я задал ему вопрос про боли в сердце, что "лучшее средство, если под руками ничего другого нет, ну, какого-то лекарственного средства для нормализации работы сердца, выпить столовую ложку коньяка , но не глотать его, а подержать под языком несколько минут и выплюнуть. Нас пьющих вместе с ним было несколько человек. Все осуждающе посмотрели на главврача и дружно осудили его способ борьбы с сердечным недугом.
- Наливай - согласился я, только немного,- и рассказал подруге о совете главврача по поводу применения коньяка, как болеутоляющего средства.
- У меня нет такой посуды, - сказал подруга. И налила неполную хрустальную рюмку коньяка, - От такой дозы тебе станет лучше, исчезнет боль, вернется уверенность, ты ощутишь прилив сил и снова почувствуешь вкус жизни - успокоила она.
- А мне не захочется трахаться? Что тогда делать?- шутливо испугался я.
- Ну, с этим у нас все в порядке, - сказала подруга, - Я тебе помогу. Ты забыл, наверно, как мы славно трахались когда-то - спросила она меня.
- Боже, - когда это было, конечно забыл, столько баб после тебя было - сказал я, - но и ты холостой не оставалась, любила это дело, - я засмеялся.
- Давай вспомним, я не против сексуальной ностальгии. Выпьем ещё немного и за дело.
Я чувствовал как коньяк расползается по моему телу наполняя его теплом, какой-то легкостью, подумал, чем черт не шутит, а почему не попробовать. Подруга сидела рядом, она расстегнула молнию гульфика и засунула в него руку. Я почувствовал жгучее желание трахаться. Член стал теплым и тяжелым, он стремительно эрегировал. Рукой подруга слегка мастурбировала его. "Не надо, - взмолился я, а то кончу, у меня давно не было секса, только давай пойдем трахаться в более подходящее место.
- А на диване тебе, что не нравится? Пойдем на кровать.
Мы выпили ещё и пошли в спальню. Поскольку у меня недавно был сердечный приступ, командовала подруга. Она, села сверху на меня, так что мой член оказался у неё в вагине, я распластавшись лежал на постели, мы стали трахаться. Я вспомнил её тело в в молодости. Она не была ни худой, ни толстой, была в норме, с бархатистой кожей, слегка розовой, стоящая грудь с сосками блюдечками. Мне тогда хотелось всю её облизать. А теперь? Она не раздевалась, потому что понимала, если разденется весь мой запал исчезнет. Нет, только её громадная жопа садилась на меня и поднималась опять, на ней была ночная рубашка, я запустил под неё руки и гладил её груди, два больших висящих шара со стоящими сосками. Таким сексом мы занимались минут десять. Я кончил. Не думаю, что она тоже кончила. Мы трахались в тишине. Стонов, мычания, ещё каких-то звуков, как это было раньше, не было. Подруга деловито спросила меня: - "Кончил"?
- Да, спасибо , - ответил я ей, - А ты?
- Э! Мне этого мало. Будем ещё? Как у тебя с сердцем?
- Все нормально. Я, думаю, что ещё разок ты меня можешь оттрахать. Ты не устала?
- Нет. Я в твоем распоряжении, - она засмеялась.
Я прервал свой рассказ, не поставив точку, когда ещё писалось, и знал, что напишу дальше. Сделал это специально, чтобы, как я думал, завтра смог бы сразу сесть за компьютер и включиться в работу. Время было позднее, да и сидеть за компьютером надоело. Я где-то прочитал, что так работал Э.Хемингуэй. Я позаимствовал у него этот метод письма. Очень удобно. Завтра не получилось. Я заболел. Хандра, жуткая депрессия, навалилась на меня. Она была связана с моим основным соматическим заболеванием. Положение было критическим. Это состояние, погружения в глубокое равнодушие ко всему вокруг, и прежде всего к себе, внешне похожее на транс, но не имеющее с ним ничего общего, погружение в транс всегда приносит положительные эмоции, это общение с космосом, глубокая депрессия всегда "транс" со знаком минус, потому, что разрушает человека, убивает его. Раньше, когда депрессия не была связана с моей физиологией, я как-то лечил её, обходился без врачей, лечил депрессию общепринятым способом. Пил водку искусственно вызывал в себе приливы квазивдохновения, любви к жизни, теперь я этого делать не мог. Не позволяло здоровье. Наркотики я тоже не употреблял, и дни, пролетающие мимо, превратились в муку, хотелось как брошенной собаке выть. "Однообразные мелькают, все с той же болью дни мои, как будто розы опадают и умирают соловьи" - точно отразил мое состояние Гумилев в своем стихотворном шедевре.
И все же постепенно мелкими шажками я возвращался в жизнь, заставлял себя, помыться почистить зубы, поесть. В детстве, когда я болел, и не хотелось есть, мама, терпеливо уговаривала меня съесть тарелку каши. Она говорил мне:- "сынок съешь вот эту ложечку каши за маму", когда я её проглатывал, просила съесть каши ещё за кого-нибудь и тарелка с кашей пустела. Теперь меня уговаривать было некому, я должен был вернуться к жизни сам, потому что знал, мне когда-то говорила об опасности невозвращения из моего коматозного состояния врач. Человек втягивается в это отсутствие себя в окружающем мире, перестает следить за собой, потом перестает вставать с постели, есть, и постепенно угасает. В моей жизни было достаточно таких примеров. Да и СМИ часто поднимают эту тему, заброшенности, одиночества человека. Кумир миллионов, король рок-н-рола, Элвис Пресли последние годы своей жизни, жил какой-то ирреальной жизнью, депрессию лечил наркотиками и страдал обжорством. Умер от передозировки наркотиков.
В институте рентгенорадиологии, я уже упоминал его, на складе грузчиком работал 80-летний дед. Все звали его Фирс. Дед еле таскал ноги, но его держали, потому что у него никого не было. Домой он не ходил, спал на складе, кормила его кладовщица. Дед очень любил животных и прикармливал их, благо такая возможность была. Вокруг него вечно крутился кошачий хоровод. Кладовщица плохо жила с мужем, муж изменял ей, она любила его, от неверности страдала очень, не выдержала и повесилась. Она была ещё молодой, полной сил, женщиной. Новая кладовщица боялась, что старый дед умрет у неё на складе и деда уволили. Он один вернулся в заброшенный дом, кошек оставили в виварии для опытов, которые проводил с животными ученые института. Дед всю жизнь работал и не знал, что значит отдыхать. Дома ему пришлось познакомиться с этим удовольствием. Без работы, без своих кошек, без ухода, он быстро зачах. Письма, которые отправили его родственникам, у него были дети, жена давно умерла,, с просьбой, чтобы присмотрели за дедом, остались без ответа. Дед сидел у окошка и глядел на жизнь, бегущую мимо, и чувствовал, что он в ней лишний, невольные слезы, бежали по впалым старческим щекам. Дед перестал подниматься с постели, не ел, к нему никто не приходил и он тихо незаметно умер.
А тогда мы с подругой провели чудесный вечер, потом ночь, я отличился и сумел поставить личный рекорд трахнул подружку ещё несколько раз. Я уже и не помню, когда что-то подобное было. Как-то, уже давно, трахался в ванной на дне рождения у приятеля. Его знакомая, которую он пригласил на день рождения, жила в его доме, одна, в роскошной квартире, то ли побоялась меня пригласить к себе, толи ей захотелось экстрима, стала орать и сломала весь кайф. Я испугался, что нас услышат. Этого было достаточно, чтобы мой пыл пропал. Теперь все было иначе. Подруга объявила мне благодарность. Сказала, что уже и не чаяла, не ждала от меня больного чего-то особенного. А тут такая прыть. "В последний твой заход, я кончила несколько раз" - похвасталась она мне. Для меня это был бальзам на душу. Как будто мне выписали грамоту, победителя социалистического соревнования. Правда, я ни с кем не соревновался, но всё равно приятно. В общем, поностальгировали. Наверно помог коньяк, который, я проигнорировав совет доктора, принимал внутрь, и не выплевывал.
Утром к нам без стука заехал на коляске сын подруги, с которой я провел ночь.
- Привет, мама, - сказал он и подъехал к ней лежащей в постели рядом со мной. Через нее, молча, протянул мне поздороваться свою левую руку. Сыну было лет двадцать пять. Несколько лет назад с ним случилась беда. После травмы, которую он получил на острове Мальта, у него парализовало всю левую половину тела. Он был моряк, окончил училище им. Макарова в Ленинграде, плавал на элитном пассажирском пароходе, пароход ещё недавно принадлежал Балтийскому морскому пароходству, теперь принадлежал иностранной компании и ходил под флагом иностранного государства. Пристроила его механиком на пароход мать, которая в училище Макарова отработала много лет, была флаг- секретарем у начальника училища, вела канцелярию, преподавала здесь же в училище литературу. Много будущих мореплавателей сталкивалось с ней, она знала многих капитанов со всех пароходств Советского Союза. Флот, как и все в нашей стране развалился тоже. Его растащили, оказавшиеся хищниками, бывшие руководители флота Советского Союза и их партийные покровители. Приватизация по Чубайсу прошла и здесь. Новые судовладельцы, кроме должностей в прошлом не имели ничего, и ничего не умели. Коммерцией никогда не занимались. Кто из них поумней, постарались поскорее избавиться от собственности или сдать её в аренду иностранным компаниям.
Сергей был доволен работой, на пароходе завел пассию кубинского происхождения. В отличие от большинства кубинских голодранцев, мыкающихся по свету, как теперь мыкаются и российские подданные в поисках работы, кубинка была из семьи плотно осевших в Америке соотечественников, редких счастливчиков, сумевших устроить свой бизнес. Богатая невеста. Она была по уши влюблена в Сергея. Дело шло к свадьбе. Невеста была в доме жениха в Ленинграде, её поразила убожество обстановки квартиры будущей тещи, но любовь все накрывает розовым флером, тем более она не собиралась жить в России. Она с Сергеем хотела ещё раз сходить в море и заняться на берегу собственным бизнесом, к нему подключить и жениха, тем более у него в руках была неплохая специальность и опыт работы в ней. Все складывалось так хорошо и вдруг эта беда.
Сергея с матерью связывали особые отношения. Отец дома бывал редко. Он был полярником. Провел на льдине два сезона. Говорят, тот, кто побывал на льдине, дрейфовал на ней, в ледяной пустыне, и провел в абсолютной тишине, которая прерывается только штормом и все заметающим ветром, грохотом тающего или треснувшего льда или рукотворным шумом, прилетевшего самолета или другими звуками такого же порядка, но это какие-то относительно короткие промежутки времени, а все остальное время провел в заполняющей все пространство и время, абсолютной невыносимой, гнетущей тишине, этой доминанте существования полярника, не может после такого остаться нормальным человеком, в психике человека от пребывания в этой мертвой тишине остается свой след. Что говорят медики по поводу такого следа в психике засекречено, но общение с отцом Сергея до того, как он стал полярником и после этих исчезновений на длительные сроки, показало, что он стал другим человеком, с другим типом психики и был похож на человека, которого зомбировали или подвергли гипнозу. На льдине, говоря на сленге психотерапевтов, произошло спонтанное перепрограммирование его сознания. До льдины, это был веселый беззаботный парень, такое складывалось внешнее впечатление от общения с ним. Мы много пили, гуляли, все время находились в состоянии искусственного возбуждения и часто попадали в какие-то приключения. Он был большой любитель женщин. Теперь это был угрюмый, все время думающий о чем-то тяжелом, человек. Общительность куда-то исчезла. Опять веселым он становился только от вина, Пьянство быстро переросло в алкогольную зависимость и разрушило всю его уже сложившуюся жизнь. Оно сказывалось на всем и конечно в семье. Сыном он, так как дома в основном отсутствовал, занимался совсем мало, а теперь перестал совсем. Сын его раздражал. И любой его проступок или даже двойка в школе приводили бешенство. Его воспитанием занималась мать, он был типичным маменькиным сыночком. Сын на заботу о нем отвечал ей благодарностью, которая выражалась в какой-то чрезмерной любви и, обожании, иногда как бы это странно не звучало, казалось, что любовь сына к матери имеет сексуальную подоплеку. У отца с матерью были только спонтанные сексуальные отношения, обычно это происходило, когда он был пьян. У него были основания ревновать её, и иногда к сексу с любимой женой он добавлял ей пару крепких оплеух. Потом он стал бить её просто так, для острастки.
Один мой знакомый, замечательный молодой человек, вымостивший благодаря женщинам, которых менял как перчатки, феерическую карьеру, мы общались с ним какое-то время, и он делился со мной своими откровениями, даже вывел теорию аморальных отношении между мужчиной и женщиной. Он был достаточно грамотным человеком и кроме того в нем крепко сидел крестьянский дух. Выверенный временем дух неграмотных крестьян со скотного двора. Сам он родом был из деревни. Симбиоз чтения Макиавелли и уроки детства в деревне среди мужиков и баб на скотном дворе дали всходы и будучи уже bell homo, покорителем женских сердец он исповедовал веру, которую создал сам, опираясь на тот образовательный фундамент, который когда-то получил. На скотном дворе мужики его поучали, бабу надо бить как любой скот, иначе толку от неё не будет. У Макиавелли он прочитал замечательное высказывание, которое надолго превратилось в его кредо. "Судьба - женщина, - писал в одном из своих трактатов Макиавелли, - и чтобы одержать над нею верх, нужно её бить и толкать. В таких случаях она чаще уступает победу, чем в случае проявления к ней холодности. И как женщина она склонна дружить с молодыми потому, что они не столь осмотрительны, более пылки и смелее властвуют над ней".
Мой знакомый своих женщин бил, колотил, насиловал, издевался над ними, не ставил ни во что, не считал их другим особым полом, к которому должно быть трепетное, галантное, предупредительное отношение; своих взглядов он не скрывал от друзей, к которым относил и меня. Его убеждение, что все они суки, не претерпело изменений с годами.
Игорь, полярник и муж моей подруги тоже большой любитель женщин относился к ним гораздо лучше, если бил их, то считал что за дело и в этом плане был, лишь слабым плагиатором методов моего знакомого. Но жену не щадил и бил по поводу и без него. И тут на защиту матери встал сын. Он стал спать в её постели и когда поздно вечером или ночью приходил домой обычно пьяный отец, он не уходил от матери прижимался к ней, говорил: мама, я буду спать с тобой, я больше не дам тебя в обиду, я отца ненавижу.
- Что ты, сынок, нельзя так говорить, папа хороший, ему тяжело, работа такая, и если он ударил меня, я была не права, я исправлюсь, и он больше так делать не будет.
- Я тебе не верю, мама, - отвечал ей сын и ещё теснее прижимался к ней.
Обычно отец сгонял с постели ребенка и тот в слезах убегал в свою комнату. Однако попытки защитить мать сын не оставлял. И цеплялся за руки отца, когда он хотел её ударить, или выгонял с постели, и она тогда спала в столовой комнате на диване вместе с сыном. Когда отец исчезал, заводил ненадолго очередную пассию, или отправлялся дрейфовать на льдине мать и сын оставались одни. Радости ребенка не было предела. Он спал с матерью, нежно целовал её, говорил ей: "мамочка, ты у меня самая лучшая в мире, я тебя люблю, нам не нужен папа, давай я буду вместо него". Мать не принимала всерьез откровения сына, думала по малолетству, по глупости. Однажды, когда сын опять спал с матерью, он сказал; "мама, я видел, что вы делаете с папой, когда в спальной комнате остаетесь вдвоем, я могу это делать вместо него, Я не пущу его больше домой, мы будем жить с тобой одни, а он пускай опять отправляется дрейфовать на льдине". Мать, как могла, объяснила сыну, что это невозможно и отговорила сына от его намерения. Сын рос, и любовь к матери, и ненависть к отцу росли пропорционально. По существу он рос один без отца.
Дом, в котором они жили, был старый, построен в начале XX века, квартира большая, но это была половинка той квартиры, которая была до революции. Когда буржуев уплотняли, квартиру перегородили кирпичной стеной. В другой половине квартиры у "буржуев" осталась ванная комната. В той половине поселился какой-то чиновник из Смольного. Когда Сергей был маленький, в отсутствии отца возникала проблема помыть ребенка. Мать водила его в баню, он ходил с нею в женский класс, но это продолжалось недолго, у ребенка при виде голых женщин или от жары эрегировал его маленький член. Женщины вокруг смеялись над сыном, он прикрывал член руками, ему было стыдно, но даже грозный окрик банщицы: "что это такое?!" не менял положение члена сына. - Твой сын - смеялась банщица,- перетрахает всех моих клиенток. Нет, мамаша, больше сына в женский класс не води. Он уже большой. У него уже большой, - поправила она себя и радостно загоготала.
Сережа рос сексуально одаренным мальчиком. Как другие дети с младых ногтей имеют способности к чему-то особенному другим сверстникам ещё недоступному, игре на фортепиано, какому-то виду спорта, клептомании, рисованию, математике, или просто быть заводилой, предводителем шайки маленьких хулиганов, сын тоже имел способности, но направлены они были не на детские забавы, он рано начал интересоваться сексуальными проблемами. Мать несколько раз тайком наблюдала, как он ведет себя в туалете. Он ходил туда, иногда не по нужде, стоял у унитаза, спустив штаны, рассматривал свой член. Ему было лет семь и мать заметила, что он онанирует и это увлечение, а не что-то другое часто причина долгого нахождения сына в туалете. Однажды, когда её не было дома, сын пригласил соседского мальчика из их подъезда, с первого этажа. Они играли во что-то, прятались, искали друг друга, им это наскучило и они пригласили девочку, тоже соседку, её бабушка спала, и она незаметно улизнула из дома. Стали играть в лото. Сережа предложил играть на раздевание. Скоро вся компания сидела в одних трусах. Сережа уже знал, конечно, что у девочек между ног все устроено по - другому. Сейчас он захотел увидеть это поближе. Девочку уговаривать пришлось недолго. Мать у неё в трудное переломное для страны время, когда стали не нужны многие даже раньше престижные профессии, она закончила, ЛИСИ, работала в Ленпроекте сидела за кульманом, но работы у неё не было, она просиживала целые дни, ничего не делая, зарплаты тоже не было, не выдержала и уволилась, осталась вообще без работы и от безысходности, промышляла проституцией. Она была ещё красивой женщиной, не истраченной тем образом жизни, который теперь вела, стала водить домой мужиков. Дочка видела, чем занимается мать, какой - то кавалер на час, хотел изнасиловать даже ёё. Кричать мать боялась. Выручил отец Сергея, Он как раз, так рассказывал он своей жене об этом случае, пришел к соседке за солью. А тут такое. Ему нравилась мать девочки, и он стал иногда приходить к ней за солью или спичками. Ольга, конечно, не верила ему. Но не мешала его кобелиному азарту. Сын не отставал от отца, наверно, будет точнее, если сказать, что он в отца, и на генном уровне унаследовал от него свою гиперсексуальность. Девочку соседку он попытался оттрахать, когда учился в первом классе, в ванной, когда был у неё в гостях, но у него не получилось. Эрекция была такой сильной, член почти прижался к животу, ему было не попасть в вагину девочке, а догадаться найти позу, в которой это можно было бы попытаться сделать, для этого он был ещё мал. В качестве компенсации за то, что Сережа захотел увидеть у соседской девочки между ног, она потребовала, чтобы он снял трусы. Скоро они сидели с соседским мальчиком и соседкой все вместе, так близко, что руками исследовали места, которые их интересовали. Во время их игры пришла мать Сережи и всех разогнала. С отцом Сережи по поводу странного для его возраста поведения сына она беседовать боялась.
Сын рос быстро и также быстро увеличивался его интерес к противоположному полу. Мать уже вызывали в школу, когда сын учился в пятом классе. Директор школы и она мать, тоже педагог. Два педагога понять друг друга не могли. Мать не видела ничего страшного в повышенном интересе сына к девочкам. "Возрастное,- говорила она, по поводу поведения сына, - пройдет, он, как и отец хочет стать полярником, гидрометеорологом. Уже сейчас они с отцом летом ходят на яхте под парусом, отец неплохо управляется с судном, яхта бежит скорее, когда есть ветер, Стратусы, нимбус - стратусы, это облака, объясняет сыну отец, от них зависит, какой силы будет ветер и как быстро побежит яхта. Сын впитывает слова отца, как губка. Поверьте, отец учит его только хорошему. Я смотрю, увлечение перерастает в страсть, сын мечтает о море, уже сейчас думает, что будет учиться в каком-нибудь морском учебном заведении. Какие девочки? Ему некогда, даже посмотреть в их сторону, - вдохновенно врала мать. Только не приглашайте, для разговора о невинных шалостях сына, отца, я сама справлюсь с сексуальной озабоченностью ребенка.
- Милая моя, какая вы наивная, - отвечала в свою очередь на импровизацию матери директор школы. Вы считаете, что лапать девочек за попу, залезть рукой во время урока в трусики девочки, или прижав в гардеробе искать у неё грудь это невинные шалости? Это даже не хулиганство, это что-то другое, это патология, вам надо срочно обратиться с сыном к врачу сексопатологу. Надо серьезно заниматься с вашим сыном. Но я смотрю у вас в семье, отец, в основном, отсутствует, вы, тоже пропадаете на работе. Сын остается один без присмотра, не получает нужного домашнего воспитания, вы, наверно, забыли, что ему надо уже сейчас внушить на всю жизнь понятие о женщине, как особом существе и соответственно отношении вечного обожания, любви к ней. Ещё рано говорить об этом чувстве у ребенка, но фундамент должен быть заложен сейчас. Знаете, мы ещё посовещаемся на педсовете по поводу вашего сына и решим, что будем делать. Он не хочет стать нахимовцем? Если вы говорите, что сын мечтает о море. В училище особая среда, по существу это бурса, где воспитываются только мальчики. У некоторых до учебы в нахимовском училище было по нескольку приводов в детскую комнату милиции, там учатся разные дети и трудные подростки и дети из традиционных флотских семей Их учат вместе преодолевать трудности, они все время в работе и учебе, у них, знаете, как у спортсменов после тренировки, не остается сил на шалости, среди них нет девочек и о них они могут только мечтать. Письма Лейтенанта Шмидта к женщине показывают, на какую высоту духа может подняться человек лишенный счастья любить и быть любимым.
- Да, у З.Фрейда такое состояние удаленного обожания, виртуальной любви и притока сексуальной энергии в мозг, называется сублимацией. Моему сыну не нужна сублимация, он должен развиваться нормально как все другие дети и иметь возможность сексуального развития, не превращать себя в монаха, тем более он к этому не стремится. О желании учиться в нахимовском училище я поговорю с ним. Знаете, ведь наша семья, это семья потомственных моряков. Дед служил в Кронштадте, участвовал в подавлении кронштадтского мятежа. Бежал по льду Финского залива, который белые обстреливали из орудий, бежал рядом с Климентом Ворошиловым и тот наградил его серебряными часами со своей монограммой, они не раз спасали ему жизнь. Моя мама всю жизнь проработала в училище им. Макарова, на кафедре русского языка, она умерла и теперь я на её месте. Недавно умер мой отец. Он всю жизнь водил корабли по Северному морскому пути.
- Ну, вот, видите, Сережа может стать ещё одним потомственным моряком. Я вам откровенно скажу, что в нашей школе его вряд ли оставят. Не обижайтесь на меня. Это не моя прихоть. Это желание большинства педагогов школы.
На этом они расстались.
А Сережу пришлось перевести в другую школу. Там директором школы была подруга Ольги, и она обещала присматривать за её сыном и не допускать возникновения ненужных осложнений в отношениях с педагогами и детьми. Школа была далеко и Сережа теперь сам один, ездил в неё на трамвае. Рассказывал, что приняли его хорошо. Классный руководитель мужчина, учитель истории, посадил его с симпатичной девочкой, она тоже откуда-то издалека, из города Луги, на неделе живет у бабушки, а на выходные ездит домой в Лугу. Отец у неё занятый человек, заведующий отделом культуры в горисполкоме города, и не всегда может забрать на выходные дочь.- Мама, - попросил её как-то Сережа, давай пригласим её на выходные к нам. У нас места много, я с ней дружу, она мне очень нравится, в выходные мы будем повышать свой культурный уровень, ходить по музеям, сходим в Эрмитаж, в военно-морской музей, в кино. Когда она рядом, мне так хорошо, - он засмеялся. Мать не видела в этой просьбе сына ничего плохого. Наоборот, она подумала, что девочка, к которой неравнодушен её сын, будет тормозом, для его рано разыгравшихся сексуальных побуждений. Наташа, так звали девочку, из интеллигентной семьи, у неё хорошее воспитание и она будет сдерживать его рано пробудившийся сексуальный аппетит. Наташа несколько раз гостила у них, матери Сережи она понравилась, именно такую девочку она хотела видеть рядом с Сережей. Казалось, все будет хорошо.
В училище, где она работала, дел было по горло, и часто субботу и воскресенье она проводила на работе. Как-то в субботний день она освободилась рано и сразу поехала домой. Дома было тихо, ей показалось, что никого нет. Она устала, и решила, что поест потом, захотела сразу прилечь отдохнуть. Вошла в спальную комнату и от того что она увидела, у нее тоскливо защемило сердце. На её постели спали сын и его девочка. Она не стала поднимать шум, понимая, что это бесполезно. Что произошло, то уже не исправить. Они сидели, пили чай с домашним вареньем и сушками. Наташа весело смеялась, когда Сережа о чем-то рассказывал, он тоже был в хорошем настроении, ни капли раскаяния. Ольга понимала, что никакими уговорами, воспитательной беседой не расстроить связь несовершеннолетних любовников. Сергею было только четырнадцать лет. Запретить им встречаться, но это не возможно. Они учатся вместе. Позвонить отцу Наташи? А что она скажет? - "Сын трахает вашу дочку. Помогите мне, заберите Наташу из школы, где учится мой сын". Большей глупости придумать нельзя. И она оставила все как есть. Время лучший лекарь. "Возможно, когда они расстанутся на лето, до осени, Наташа найдет себе кого-нибудь другого у себя в Луге или вообще останется там, - подумала Ольга. Она не стала забивать себе голову нерешаемой, как ей казалось, проблемой. Конечно, она сказала этим детям, что они неправы, что ранняя сексуальная жизнь, отражается не самым лучшим образом на здоровье, прежде всего, девочки. Сказала, что в обществе, котором они живут, не культивируется любовь Ромео и Джульетты, такая любовь считается аморальной. Ольга сказала: если об их отношениях узнает общественность, назовем так взрослых людей: - это педагоги, или чьи-то родители, например отец Наташи, узнают одноклассники, будет большой шум, будут оргвыводы, влюбленную парочку несовершеннолетних нарушителей общепринятых норм морали, будут шельмовать. Вам будет очень плохо и очень больно.
- Мама, я люблю Наташу, и до всего остального мне нет дела. Вот, если она меня бросит, не знаю, но думаю, я очень расстроюсь, Сережа, не стесняясь, матери, поцеловал Наташу в губы. Если все-таки это случится, во что я не верю, чтобы больше такие девочки как Наташа, меня не расстраивали, я стану искать подружку старше себя, хотя бы такого возраста, как ты, мама. Мне очень нравятся взрослые женщины, - он засмеялся.
- Не надо Сережа, не говори глупости, не обижай Наташу и подумай, о чем ты говоришь. Тебе надо проветриться. У тебя что-то с головой не в порядке. Сходите куда-нибудь, погуляйте.
С Наташей Сережа связь не прерывал до самого окончания школы, у них были ссоры, чаще виноват был Сережа, он не забывал и других девочек из своего класса дружил с ними, и не прочь был перевести дружбу с любой из них во что-то нечто большее, эта всеядность её бой-френда злила Наташу. Она ревновала его к одноклассницам, Сережа был красивый мальчик, и пользовался повышенным вниманием многих из них. По натуре Сережа не был однолюбом, однако вынужден был хранить верность Наташе, потому что другие девочки подозревали, что у Сережи с Наташей не только платонические отношения. Они не хотели портить отношения с Наташей и предпочитали дружбу интригам, которые сделали бы взрывоопасными отношения между ними. И потом многие из них тоже любили, но робкой девичьей любовью, не переходя в отношениях с мальчиками дозволенных границ.
То, что рассказывала мне Ольга о царящей атмосфере дружбы и платонических отношениях между одноклассниками той школы, где учился Сергей, где только её сын с Наташей нарушали эту идиллическую картинку, были каким-то исключением, были, так сказать, что ли пионерами разврата среди подростков их возраста, никак не коррелировало с рассказом моего приятеля, директора дома творчества художников, с ним мы недавно встречались в пивной, пили пиво, он рассказывал интересные истории из жизни художников, которые отдыхали у него, людей в той или иной мере одаренных, интересных людей, их мир мне был совсем не знаком и рассказы приятеля я слушал, раскрыв рот. И среди этих рассказов я услышал историю особенную, к творчеству художников не относящуюся, но приятель рассказал её по ассоциации с другими, поскольку мизансценой рассказа была территория дома художников.
Летом несколько корпусов дома творчества художников отводились под пионерский лагерь детей художников. А приятель становился ещё и директором этого пионерлагеря. Дети были разных возрастов. Пионерским лагерем он назывался условно, просто потому, что другого названия никто не придумал. Конечно, у Валеры Максимова, моего приятеля, были помощники, старший пионервожатый, вожатые. Они в основном, справлялись со своими шаловливыми детишкам, и всё бы было в порядке, однако его постоянно беспокоили детишки из старшего отряда, дети уже не пионерского возраста, кое- кто из них, говоря дискантом, обычным детским голосом, иногда мог заговорить басом. У детишек начиналась мутация. Родители уговорили Максимова взять детей в пионерский лагерь. В городе оставлять подростков летом было опасно, слишком много соблазнов и без присмотра они могли натворить чего-нибудь такого, отчего родителям потом бы пришлось выручать их из милиции. Эти дети художников, девочки, мальчики были возраста Сергея и Наташи и даже старше. У них происходила не только мутация, но и сексуальная революция. В голове у них был полный бардак, они читали Мопассана, Лолиту, Набокова и другие книжки, все они были о любви. Они жаждали любви и книжки служили им теоретической базой готовившей их для полноценных сексуальных отношений. В книжках дети искали практические рекомендации по сексу, как будто эти книжки были справочником по сексологии, но, увы, описания полового акта в них не было, и они были готовы добывать сексуальный опыт на практике здесь в пионерском лагере.
Это была головная боль Максимова. Он каждый вечер обходил двухэтажный корпус, в котором разместился старший отряд. Заходил в палаты к девочкам и мальчикам, но пока он был в корпусе, все было спокойно. Шабаш начинался после его ухода. Однажды Максимов пришел не как обычно, а позже, ближе к полуночи. Он вошел в корпус, но все было тихо. Он обрадовался: -"значит, дети спят", - подумал он. Поднялся на второй этаж и зашел в одну из палат. В ней никого не было. Где же дети? - обеспокоенно подумал Максимов. Он вышел из палаты и услышал в дальнем конце коридора шум. Зашел в палату, из которой доносился тихий почти неслышный разговор. Все кровати были составлены вместе в один ряд. Хотел зажечь свет, но выключателя не было. Никто не обращал на него внимания. Все были заняты делом. Он снял одеяло с трахающейся парочки. И, громко, возмущенно спросил: - Вы что делаете? На него не обратили внимания. Он как щенка снял парнишку с девчонки и сбросил его на пол. И повторил вопрос.
- А ты что не видишь? - ответил парнишка.
- Оставь девчонку, иди к себе в палату, - приказал ему Максимов.
- Чего ты так волнуешься, дядя? Я что, ебу твою дочку?
- Все по своим палатам! - скомандовал Максимов, - или завтра я отправлю всех в город и сообщу вашим родителям о том, чем вы занимаетесь в пионерском лагере.
Раздался громкий хохот, но трахальщики оставили своих подружек и стали расходиться по палатам. Сторожить целомудрие своих подопечных было уже бесполезно и Максимов пошел к себе в дом.
Знаешь, - сказал мне Максимов, - то, чему я стал свидетелем не что-то случайное. И дети богемы не какие-то особенные дети, взращенные в особой среде моральных нигилистов. Нет, обычные дети. Это тренд нашей эпохи. То, что раньше называли развратом, превращается в норму. То ли ещё будет, - успокоил он меня. Мы попили пивка и разбежались по своим делам.
Сергей, как и все подростки его возраста, готовился к взрослой жизни, в которой сексуальная составляющая занимала все большее место. Школьные годы, когда Сергей быстро взрослел, не пролетели для матери незаметно. Взаимоотношения Сергея с матерью не обошлись без форс-мажора. До конца школы его сексуальной подругой так и осталась Наташа. О других похождениях Сергея, если они были, ни мать, ни Наташа, ничего не знали. Учителями школы был замечен повышенный интерес Сергея к девочкам. Он проводил с ними много времени, которое должен был отдавать занятиям. Ольга сводила Сергея к психотерапевту и тот после беседы с ним сказал матери, что возможно это возрастное и пройдет, он не отрицал гиперсексуальность Сергея. Сказал матери, чтобы она посоветовала Сергею серьезно заняться спортом. Чтобы он уставал и тогда меньше фокусировал внимание на реализации своих сексуальных желаний. Они мешают ему учиться и вообще, если он не научится их сдерживать, у него могут случиться большие неприятности на этой почве.
Психотерапевт как в воду смотрел. В отсутствии отца у Сергея с матерью произошел инцидент, после чего отношения между ними стали другими. Мать старалась забыть об этом случае, как о дурном сне, но Сергей был рядом, и она не могла не думать о том, что случилось, и боялась, что все может повториться опять. Этой ужасной истории могло не быть, если бы у Ольги и сына были нормальные отношения с отцом. Его экспедиции на Северный полюс кончились. Больше на работу в Арктике его не брали. В институте существовал какой-то лимит на время пребывания на льдине, Игорь лимит использовал и теперь мог просиживать штаны только в своем институте, кропать диссертацию, но склонности к научной работе у него не было. Работал он в институте Арктике и Антарктики. Ходил на работу теперь он каждый день. Однако дома его никогда не было. Где он, с кем он, что делает, о своей жизни вне дома жене он почти ничего не рассказывал. Он часто исчезал надолго, не сказав никому ни слова.
Последнее его увлечение молодая девчонка из города Воткинск. Она работала на прядильно-ниточном комбинате им. Кирова, жила в общежитии, у нее была комната, и Игорь перебрался к ней. Их роман длился не долго. В Ленинград Тамара попала по оргнабору. Её определили работать на комбинат Кирова . Работа была грязная и тяжелая, рядом работали девушки из Вьетнама . Им обещали в Советском Союзе хорошую работу. И они могли неплохо заработать. Не так как сейчас приезжают гастарбайтеры из бывших союзных республик, в теперь чужой для них стране подметать улицы за гроши. С Вьетнамом было все по-другому. Страна, которой много помогал Советский Союз, посылал свою молодежь в нашу страну в основном учиться, если посылал учиться какой-то рабочей специальности, то посылал на престижные предприятия союзного значения. Как девушки оказались в Ленинграде? По какой-то разнарядке, которую видимо составляли сами вьетнамцы не очень хорошо зная, куда посылают своих людей, тем более девушек. Чтобы не работать на вредной и тяжелой работе, вьетнамские девушки платили мастеру или начальнику цеха и вечером зарабатывали другим трудом. Они стали проститутками. Оккупировали ресторан Баку, на углу Невского и Садовой, очень популярный в те годы ресторан и других проституток сюда не пускали. Они уговорили и девчонку из города Чайковский тоже подрабатывать в Баку заниматься проституцией. Так Тамара познакомилась с Игорем. Надеялась, что Игорь вытащит её из дерьма, в котором она варилась. У неё были планы, хотела остаться в Ленинграде, найти работу, завести семью. Но Игорь её надежды не оправдал. У него с головой начались серьезные проблемы. В ресторане Баку, где они обычно проводили вечера, устраивал скандалы. Стал бить Тамару. Она не выдержала такой жизни и уехала к себе в Воткинск.
Пока Игорь отсутствовал, мать и сын жили спокойно. Каждый был занят своим делом. По вечерам Сергей приходил к матери они уютно устраивались на диване и смотрели телевизор. Мать, как правило, была уже раздета оставалась только в халате, после телевизора они отправлялись каждый в свою комнату спать . Иногда Сергей просил её, чтобы она разрешила ему остаться у неё.
Я прожил уже довольно длинную жизнь, моя мать давно умерла, но иногда в своих снах я видел её. Несколько раз мне приснилось, что у меня с ней интимный контакт, я ощущаю, как мой член входит в её вагину, и даже во сне, когда мне снилось, что у меня с нею половой контакт, ощущал ужасный стыд, мне становилось невыносимо мерзко от того что я делаю и потный, растерянный, ещё не проснувшийся , не пришедший в себя, думающий, что все это происходит в реальности я просыпался. Стыд душил меня, мне хотелось блевать. Это ужасное состояние длилось какое-то время и только после того, как я начинал заниматься утренними делами, сон окончательно исчезал и я забывал о нем.
Однажды ночью , когда Ольга спала в своей комнате, а Сергей в своей, она проснулась от того, что кто- лег с ней рядом. Она не стала зажигать свет, подумала, вернулся Игорь, она не хотела его видеть, ещё подумала, что он как всегда пьян и сейчас станет её трахать, а может быть, будет ругаться, а потом бить. Все как всегда. Как ей этого не хотелось. Она отвернулась от него, и ждала что будет. Спустя какое-то время Игорь придвинулся к ней и стал разворачивать её лицом к себе . Ольга подумала , что от него не пахнет вином, пахнет табаком. "Значит, трезвый" - решила она, -может быть, все обойдется. Он не будет трогать её и сейчас заснет". Она спала обычно голая, у неё была такая привычка. И сейчас на ней ничего не было. Игорь, не поздоровался с ней, не поцеловал её, все- таки не виделись столько времени, вот встретились в супружеской постели, мог бы и сказать любимой жене несколько слов, прежде чем её лапать. Нет, делал все молча. Он был тоже голый. Стал целовать её грудь, опускаясь ниже, стал целовать её живот, потом языком стал лизать вход в вагину , возбуждая клитор, Ольге стало хорошо. "Соскучился милый, - подумала Ольга. Её удивило то, что раньше Игорь никогда не терял времени на предварительные ласки, не разогревал её, не готовил к соитию. Пьяный набрасывался на неё и трахал, не останавливаясь в одной позе, трахал пока не кончит. Сразу отваливался и засыпал. Ольге было хорошо, и она стала гладить волосы мужа, целовать его руки и вздрогнула. Волосы у него стали, что ли другие? Подстригся наверно? Но руки, тонкие запястья? Член Игоря был уже у нее в вагине. Её захлестнула волна сладострастья. Как ей хорошо, так хорошо ей давно не было, и эта мысль поглотила другую. Недоумение по поводу изменений, которые произошли с её мужем исчезло. Она застонала, и отдалась разрастающемуся наслаждению, подчиняясь ритму соития, она была на вершине блаженства. Сергей кончил вместе с ней , но не упал рядом, как делал всегда. А продолжал ласкать её. Ольга взяла его руку и поцеловала, прижала к своей груди. Муж поднял лицо от её груди и посмотрел на неё. Она обомлела. Может быть, в этом была виновата темнота, шторы на окнах были задернуты, но Ольга видела перед собой лицо сына.
Сережа,- ты с ума сошел - сказала мать. Это была её единственная реакция на этот совершенно дикий поступок сына. Игорь пытался обнять её, бормотал: - "мамочка я люблю тебя". Ольга оттолкнула сына, встала с постели, надела халат, и пошл в ванную, которую Игорь купил недавно. Ее установили на кухне и отгородили возле неё раздвижными полимерными шторами небольшое пространство. Ольга наполнила ванну водой и села в неё. Её состояние назвать шоковым было нельзя, но ей было очень плохо, хотелось выть. И она не стала сдерживать себя, завыла. Отчаяние от поступка сына было столь велико, что она просто захлебывалась слезами. Тонула в них. Она была сильная волевая женщина. Бабка у неё была чистокровной эстонкой, тяжелым и суровым условиям жизни её народа на протяжении веков, она была обязана, что и к ней генетически перешла черта национального характера эстонцев, стойко переносить все несчастия, не скатываясь в продолжительную, похожую на запой, истерику, какая часто случается у русских баб. Ольга тоже обладала способностью в тяжелых жизненных ситуациях, погружать себя в мир бесчувственности, некой духовной анестезии, отстраняться от своей беды, как от чужой, гнать её прочь и, в конце концов, побеждать свои страдания. Чтобы вызвать такое состояние существовал только один способ, заняться до изнеможения каким либо трудом, чтобы сил на бесполезные размышления не осталось.
Ольга так и поступила, вся ушла в работу пропадала в училище им. Макарова целыми сутками. Возвращалась домой, ела одна, иногда с Сергеем. В основном, за столом, оба молчали. И вообще она теперь была для него не мать, скорее учительница, разговаривала с ним как со своими учениками. К себе в комнату не пускала. Общались в столовой. Ждали возвращения отца, хотя ничего хорошего не ждали от него оба. Естественно, мать не расскажет Игорю о выходке сына, но эта атмосфера молчания угнетала их обоих и появление Сергея, быть может, поможет ей реабилитировать её отношение не любви, не ненависти к сыну и поможет забыть не проходящую боль. Он существовал для неё сейчас как посторонний предмет в доме, их кошка была ей ближе. К сыну же никаких чувств.
История знакомства и женитьбы Игоря с Ольгой была также неординарна, как и сумасшедший поступок её сына. Игорь был младше Ольги на шесть лет. Он был её учеником в школе, в Тикси. В этом полярном поселке она преподавала после окончания института им. Герцена. Попросилась в Тикси сама, там жили её родители круглый год. В навигацию отец Ольги, капитан, на ледоколе водил за собой караваны судов по Северному морскому пути. Она решила жить с ними вместе. Ей дали выпускной класс, в котором она стала классным руководителем, кроме того она стала секретарем комсомольской организации школы. Артур Чилингаров, сегодня известный всем полярник, депутат Госдумы, был секретарем горкома комсомола Тикси. Когда в школе появилась Ольга, Артур не оставил её без внимания. Показывал ей строительный гвоздь, наверно намекая на размер своего "гвоздя", которым радовал молоденьких комсомолок поселка. Однако , у Артура с Ольгой ничего не получилось. Но они остались друзьями. В классе, котором Ольга стала классным руководителем, учился Игорь. Сначала Ольга не выделяла его среди других своих учеников. Единственно чем отличался её будущий муж плохими оценками по русскому языку и веселым нравом. Отец Игоря, тоже капитан, попросил Ольгу позаниматься с сыном русским языком отдельно. Она согласилась, и Игорь стал часто появляться в доме Ольги. Праздники справляли всем классом, иногда Ольга приглашала всех своих учеников к себе домой. Игорь, на правах в этом доме уже аборигена, сидел за столом всегда вместе с Ольгой. Поздно вечером все расходились. Игорь жил далеко и в сильные морозы, пургу, он оставался у неё ночевать. Мать и отец Ольги уходили к себе, а Игорь оставался с Ольгой в гостиной, они продолжали сидеть за столом, пили шампанское, веселились. Игорь был уже большой мальчик. У Ольги в Тикси никого не было, на Большой земле её ждал бойфренд, но он был далеко, а Игорь был рядом. И однажды случилось то, что и должно было случиться. Ольга стала трахаться со своим учеником. Потом Игорь окончил школу и поступил в училище им. Макарова. Скоро вместе с родителями Ольга вернулась в Ленинград, она стала преподавать в школе. Игорь стал приходить к ней домой. Он любил Ольгу, и скоро состоялась свадьба.
Часть вторая
Мне никак не закончить эту повесть, мое, в сущности, последнее произведение, в жанре художественной литературы. Мешает нездоровье. И история, которую пишу, мне она нравится, но из-за моей хвори никак её никак не дописать. Вот сейчас добавлю то, что смог написать, но конца все равно не видно. Почти шекспировские страсти на бытовом уровне, хочется донести их до читателя. А опять не удается. Господь обозвал человека тварью, и благословил на Подвиг подняться твари до уровня Homo sapiens и где-то это происходит. Сразу вспоминается М.Горький с его оптимистическим "Человек - это звучит гордо" Великий романтик, конечно дал твари фору. Пока человек достигнув стадии человека "неразумного" всеми силами стремится к самоуничтожению, словно хочет подтвердить верность окончательного заключения З.Фрейда, когда он разобрался со своими инстинктами, его окончательный вывод по поводу Haupt prinzip звучит как приговор человечеству. В конце жизни он утверждал и писал об этом, что главная идея подсознания заключается в стремлении человека к смерти с самого рождения. Возможно появление человека как одного из вида животного мира всего лишь ошибка Господа и наверно на каком-то этапе цивилизационного развития человека, когда Он увидел, что сотворил, Он ужаснулся и сделал финал человеческой трагедии другим совсем не жизнеутверждающим. Человек получил установку на самоуничтожение и занимается этим, самым главным теперь для него инстинктом, реализовывает Высшую Волю.
Отец Сергея, после очередного похождения, вернулся домой. Возобновилась рутина быта, которая существовала, когда он был дома. Он также пил и бил жену, сын теперь не бросался защищать мать, а просто уходил из дома. Игорь бил Ольгу, считая её шлюхой. "Как только ты остаешься одна, - говорил он и бил жену, - сразу заводишь ебыря, я тебя слишком хорошо знаю, знаю твою анатомическую сущность, ты не можешь жить без мужика и сутки. Совратила , сука, меня молодого пацана, научила ебаться, за что я тебе бесконечно благодарен. Видишь, я не сбежал от тебя, считал чистой любящей только меня подругой , верил, что только ты сможешь составить мое счастье, ты, та единственная женщина, с которой идут по жизни и никогда не жалеют о своем выборе. Так оно и было. Пока ты не прокололась. Помнишь эту историю? Я готовился к зимовке на льдине, попрощался и должен был улететь в тренировочный лагерь полярников. Но была нелетная погода, я вернулся домой и что же увидел? Тебя ебет какой-то бородатый еврей. Я уехал из дома всего два часа назад, вынужден был вернуться, ну подождала бы сутки, другие, нет, тебе было так невтерпеж, что не подстраховалась, а сразу запустила мужика к себе в постель. После того случая наша семейная жизнь пошла под откос. И сексуальная жизнь тоже, я мог трахать тебя только как шлюху, чтобы избавиться от накопившейся спермы. Какая любовь? Ты стала для меня не более чем вагиной. Ты заметила, что теперь я трахаю тебя только когда пьян, потому что ты для меня не жена, не Ольга, твое имя теперь Вагина. Я никогда тебя не спрашивал и не интересовался от кого у тебя ребенок. Потому что я не люблю твоего ребенка своим я его не считаю. Поэтому я соответственно отношусь к нему.
Ольга понимала, что это не пьяный бред, это убеждение оно появилось у Игоря как и соответствующее отношение к сыну после размышлений вдали от неё, когда он был на льдине в полярной экспедиции. Именно после возвращения из экспедиции в Арктику, после его дрейфа на льдине он вернулся другим, чужим незнакомым ей человеком. У них практически не стало семьи. Семья развалилась и существовала по инерции. Все должно было кончиться. Кто-то должен был взять на себя инициативу развода. После того как Сергей поступил в училище Макарова, стал жить самостоятельной жизнью, играть в дружную семью, в которой все любят друг друга, не было смысла. Но всем было некогда. Другие проблемы заслонили самую главную и её решение отложили на неопределенный срок.
Институт Арктики и Антарктики однажды перестал существовать. Новой власти занятой приватизацией государственной собственности, исследование полярных территорий не сулило в ближайшей перспективе никаких барышей, одни расходы. И приватизировать Арктику или Антарктиду было нельзя. Не позволял статус этих территорий . Приватизировать территории принадлежавшие России на Северном и Южном полюсе, это было тоже самое как если бы Россия попыталась сейчас приватизировать Аляску, отдать её какому-нибудь Рабиновичу или дружку Путина Ротенбергу.
Так Игорь остался без работы. Приятель, помог ему заняться туристским бизнесом, но и этот бизнес быстро приказал долго жить. Игорь перебивался случайными заработками экскурсовода, на арендованном большом катере организовал экскурсии по рекам и каналам Ленинграда¸ но поток туристов, особенно из иностранцев, быстро редел, а вскоре и совсем заглох. Да и сам бизнес был сезонным, надвигающаяся осень качала права и арендованные катера. Их пришлось поставить на прикол до следующей весны. Уверенности, что весной бизнес можно будет опять раскрутить ни у кого не было. У Игоря начались серьезные психические расстройства, которые усугублялись его пьянством.
Однажды Игорь возвращался домой на такси, денег у него не было, но выручил приятель, который пристроил его к туристическому бизнесу. У него на Фурштадской улице был офис, где они сегодня надрались. Приятель дал ему денег и отправил его домой, а сам пошел спать. Он выкупил коммунальную квартиру, в доме, где у него был офис, отремонтировал её и превратил в небольшую гостиницу. У него был в ней свой номер, в нем можно было отоспаться, от перегрузки, которой он подвергал себя, пить приходилось ежедневно. У него все время были гости, коллеги по туристическому бизнесу со всех концов бывшего СССР. Тогда еще в Ленинграде он был, как им казалось, надежным островком разваливающейся отрасли. Туризм тоже переживал тяжелые времена. Задача была сохранить налаженные многолетние связи с городом. Потерять свой бизнес в Ленинграде никому не хотелось. Практически он работал и жил у себя в офисе, в город выбирался редко, только если где-то требовалось его присутствие.
Игорь был пьян и самые черные мысли о том, что ему пришел конец, жизнь закончилась, и надо кончать эту неопределенность, выхода из которой он не видел. Семья: жена и сын, как он говорил, были для него хуже горькой редьки. Он остановил машину на Английской набережной, почти у дома¸ попросил шофера подождать его, "пойдет поссыт". Было поздно на набережной пусто, он дошел до парапета, и гранитный спуск привел его к самой воде. Он поссал, и продолжал стоять, в такси не спешил. Нева уже была скована льдом, но там где он стоял, лед был взломан, ходил заводской буксир, рядом был Балтийский завод. Игорь смотрел на воду, в этом месте течение было сильным, "унесет сразу под лед - подумал он, "все концы в воду", вспомнил он пословицу, - да, наверно, так будет лучше для всех".
Он присел на нетвердых ногах, и решал для себя сложную задачу броситься в воду или остаться на берегу. Шоферу такси надоело ждать пассажира, тот не расплатился, он вышел из машины и тоже пошел к парапету. Пассажир сидел на корточках и смотрел на воду. Водитель окликнул его, - Эй, парень , поехали или расплатись и оставайся здесь мечтать. Игорь от неожиданного оклика вздрогнул, привстал, хотел повернуться к водителю лицом, но подвели ноги, он был у самой воды, пошатнулся, нога сделала шаг назад, но не нашла опоры и Игорь спиной упал в воду. Самое удивительное, что водитель не растерялся, несколько прыжков по гранитной лестнице и он был внизу у воды. Игорь барахтался в воде у самой стенки гранитной набережной, ему удалось встать, вода была ему почти по шею, самому забраться на набережную у него не получалось, и если бы не помощь водителя такси ему, скорее всего, больше бы не пришлось размышлять быть или не быть.
В таком в виде, мокрый с головы до ног, замерзший он появился дома. Дома спиртного не было, он послал Игоря в гостиницу "Астория", ближе ничего не было, за коньяком. Он хотел праздновать свое второе рождение. Ольга сказала, что Сергею в "Астории" по малолетству ничего не дадут. "Тогда иди ты", - послал он в гостиницу жену. Ольга никуда не пошла, поднялась к подружке Игоря, которую он когда-то трахал и заняла у нее две бутылки водки. Коньяка та сказала, что у нее нет. Игорь рассвирепел. "Я что тебе блядь сказал, принеси конька" - приказал он жене. Пока Ольга ходила в ресторан гостиницы, где еле выпросила коньяк, Игорь приговорил одну бутылку водки и открыл вторую.
Сергей с ненавистью смотрел на отца. "Что смотришь на меня, ,ублюдок? Не нравится? Иди на хуй, учи уроки. И не показывайся. Пришла пора мне с твоей матерью поговорить серьезно.
- Не трогай мать, оставь её в покое, ты пьян, проспись и тогда предъявляй к ней претензии. Хотя, какие у тебя к ней могут быть претензии, все претензии к тебе. Ты отравляешь жизнь в доме, мешаешь нам спокойно жить. Уходи или я тебя убью.
-Щенок, - взвился отец, ты смеешь мне угрожать!? Да я тебя цыпленок сейчас задушу собственными руками. Не я тебя породил, твоя мать, блядь, подсунула мне гнилой товар, я до восемнадцати лет возился с тобой как со своим сыном и теперь я плохой, мало того, ты меня ненавидишь. За что?
Сергей молчал. Игорь налил себе полный стакан водки и проглотил его, водка провалилась в его горло словно в воронку. Он встал из-за стола шатаясь, и хотел, как это делал раньше, взять Сергея за шиворот и выкинуть из комнаты. Сергей оттолкнул отца и тот повалился на диван. Игорь пил не просыхая, из дома никуда не выходил. Ольга не знала, что делать. Позвонила на Фурштатскую приятелю Игоря, попросила помочь. Тот обещал приехать, она ждала его неделю, он не приехал. Тогда позвонила ему ещё раз. Приятель приехал уже под шафе, пытался уговорить Игоря прекратить пить, обещал ему работу экскурсовода, если бросит пить, и уговаривая Игоря напился вместе с ним. Его визит только усугубил ситуацию, приятель оказал плохую услугу, дал Игорю денег в долг, прекрасно сознавая, что долг тот никогда не вернет.
У Игоря начались глюки, он с кем-то все время разговаривал, иногда ему казалось, что дом полон гостей ходил по комнате и предлагал им выпить, чокался с зеркалом. Он только пил и ничего не ел. Организм престал принимать спиртное. Он пил и здесь же бежал в туалет, водка не держалась в желудке и тут же выходила из жопы. Ольга вызвала врача психиатра. Тот недолго общался с Игорем, сказал, что если Ольга согласна, его отвезут в психиатрическую больницу.
Его отвезли в психбольницу на Пряжке. Это известная в городе больница находилась рядом с домом. Игорь пробыл в больнице полтора месяца . Ольга навещала его. В последний раз, когда она была у него, он плакал и умолял её забрать его из больницы, говорил, что в больнице хуже, чем в тюрьме. Обещал ей, что будет тише воды и ниже травы, найдет работу, будет любить сына, попросит у него прощения, говорил, что выдержал полярную зиму, но в этом месте ему смертельно тоскливо, таблетки одно плацебо, его ремиссия похожа на пытку. Он просил пожалеть его или он умрет от тоски. И Ольга забрала его из больницы.
Какое-то время после больницы он вел себя спокойно, спал, молчал и курил, не выпускал сигарету изо рта. Ольга напомнила ему про обещание приятеля дать ему работу. "Позвони ему" - попросила она Игоря. Он что-то пробурчал в ответ . Вечером, уже смеркалось, оделся и собрался уходить. Сказал, что поедет на Фурштадскую. "А утром ты не мог поехать к приятелю"? - спросила она Игоря. "Нет, не мог, - почему-то зло - ответил он, и исчез, хлопнув входной дверью.
Ольга стала разбирать старый комод, хотела освободить его от не нужных вещей, выкинуть их и занять освободившееся место чем-то, чему не нашлось места, и было разбросано по всей квартире. Комод в основном, был занят вещами Игоря. Это то, что осталось от его полярной экспедиции, и вряд ли могло пригодиться в будущем. Среди ненужного хлама был небольшой топор в брезентовом чехле. Она отложила его в сторону, положила на стул у комода. И когда закончила разбирать комод , закрыла все ящики, про топор забыла и он остался лежать на стуле.
Вернулся из училища Сергей. Ольга накормила сына, и он занялся своими делами, а она прилегла на диван, задремала.
Около часа ночи вернулся от приятеля Игорь, он был опять пьян. Когда раздевался, Ольга вышла в прихожую и увидела в каком он состоянии. "Что не удержался, развязался, не мог обойтись без того, чтобы не пить? Что теперь опять возьмешься за старое. Ты же обещал мне, сыну, что начнешь новую жизнь, в которой не будет алкоголя. Игорь остался в прихожей, и пьяно ухмыляясь, слушал Ольгу.
- Да, не удержался, ну, и что? Что ты все превращаешь в трагедию. Сегодня пьян, завтра буду трезвый. Отстань от меня, ты мне надоела со своими моральными ультиматумами, указаниями, как мне жить. По - твоему мне теперь ничего нельзя. Я должен жить жизнью святоши. Может быть, мне уйти в монастырь, перестать трахать баб, дрочить и молиться? Нельзя расслабиться. Ты виновата, что я оказался в сумасшедшем доме, ты предала меня, ты сдала меня туда, хотела, чтобы я там сдох. Не получилось. Я тебе врал, когда говорил, что мне там плохо, и я помираю от тоски. Да сначала было плохо, но я приспособился, нашел себе молодую телку, медсестру. Я её трахал, а она меня снабжала транквилизаторами. Это не водка, но тоже кайф словить можно.
- Так ты бы там и оставался, раз тебе там было так сладко. Ты же меня умолял, чтобы я тебя забрала оттуда. Зачем же ты мне врал? - спросила его Ольга.
- Я тебе не говорил, что мне там хорошо, режим , надзиратели суки, медперсонал садисты или извращенцы, кормят одним говном, перловой кашей, я тебе сказал, что приспособился , однако долго оставаться там не собирался. Я был на Фурштатской, скоро буду работать, буду я пить или нет, тебя это теперь не касается. Я ухожу от тебя и твоего ублюдка совсем. Ухожу к этой бабе, медсестре, которую нашел в дурдоме. "Я иду по траве я в ней ноги мочу, я такой же, как все я ебаться хочу". Но не с тобой, поняла, сука. Вся моя жизнь прошла под твоим водительством, училка, ты меня своим интеллектом как гипнозом заворожила, и совратила. Ебаться с тобой мне школьнику, твоему ученику, казалось нереально, это был какой-то экстрим, он походил на мои онанистические мечты. Я иногда в туалете держал в руках свой хер, стоял перед унитазом и думал вот бы трахнуть тебя и дрочил, представляя как это было бы вкусно и надо же, как мне повезло, ты стала для меня воплощенной мечтой, я стал с тобой трахаться наяву. Да, мечты иногда сбываются. Особенно когда попадаются такие добрые, как ты, телки. Ты считала меня пацаном, которым легко управлять. Только теперь я понял, что все эти годы был у тебя на привязи. Ты хитрая и опасная тварь, я ненавижу тебя.
-Ну, да в дурдоме, медсестра, молодая девчонка, тебе вправила дураку мозги. Рассказала, как надо жить. Не я тебя совратила. Тебя любая сучка совратит. Ты кобель, поганый, кобель по природе. И это твоя сущность. Если это твоя исповедь, негодяй , убирайся. Ты спился и превратился в чудовище. Уходи и не возвращайся. Больше я тебя в дом не пущу и даже если ты будешь опять по пьянке тонуть, спасать не буду.
Игорь наотмашь ударил Ольгу по лицу. В эту минуту в прихожей появился Сергей. Он встал между отцом и матерью.
- Не смей трогать мать или я тебя убью - пригрозил он отцу.
- Ах, ты, гаденыш, да я тебя сейчас по стенке размажу, останутся одни кровавые сопли.
Сергей увидел на стуле охотничий топорик в чехле. Он схватил его и замахнулся им на отца. Отец был плотнее, мощнее и сильнее сына. Он выхватил у него топорик и стал лупить зачехленным топориком сына по голове, по плечам, по спине. Сергей уворачивался от ударов. Ольга бросилась на Игоря и буквально своим весом оттащила его, размахивающего топором, от Сергея.
Игорь бросил топор, пошел в комнату и упал на диван. До его пьяного сознания дошло, что он натворил. Лицо Сергея было залито кровью. Одежда тоже была в крови. Он пошел в ванную, за ним тянулась кровавая дорожка. Ольга вызвала скорую помощь.
Приехала скорая помощь. Сергея перевязали. Глубоких, опасных для жизни, ран не было, кровоточащие раны были на голове и плечах. От более серьезных последствий спасло то, что орудовал Игорь зачехленным топориком. Врач сказал, что обязан вызвать милицию. Ольга просила его не делать этого, но он был не приклонен. Сидел, ждал, когда приедет милицейский наряд, отдал им заготовленный акт, с описанием характера ранений, о нанесении топором рубящих ударов не опасных для жизни пострадавшего от них Сергея и уехал. Старший милиционер не стал разбираться кто прав, а кто виноват. Сказал, что разбираться будут завтра. Пусть завтра Игорь сам придет в отдел милиции на допрос, к следователю. Придет с повинной это ему зачтется, при оформлении уголовного дела и в суде. Милицейский наряд уехал. Ольга, Игорь, Сергей остались одни. Сергею было плохо , его тошнило, поднялась температура. Он встал, пошел в туалет, на обратном пути зашел к Игорю и с порога сказал, - Отец , я тебя посажу. Не прощу. И не потому что ты уродовал меня топором, не прощу за мать.
Захлопнул в комнату отца дверь и пошел спать к матери. Он лег рядом с ней. Она лежала без слез, но её трясло, ей тоже было плохо. Сын хотел погладить её, успокоить.
Ольга сказала,- не надо Сережа. Не трогай меня. Помолчала, потом попросила, - пожалей отца.
Сергей не слышал её, врач сделал ему укол реланиума и он спал.
Часов в пять утра Ольга пошла в туалет. Вход в туалет был с кухни. Она увидела Игоря, он висел на толстой веревке привязанной к на газовой трубе, над окном она имела изгиб в виде перекладины, и он использовал это место для суицида.
Игоря похоронили на Смоленском кладбище. Народу было немного, были только свои. Похоронили рядом с дедом и бабушкой. На кладбище было похоронено несколько поколений родных Ольги. Старые могилы заросли кутами и деревьями, которые при жизни посадил у могил родных дед Игоря. В, общем, это было обжитое место, "Игорю не будет скучно вокруг все свои", - сказала Ольга.
Они вернулись домой и стали жить дальше. Мать и сын. Оба пропадали в училище им. Макарова. Сын учился, мать работала флаг-секретарем и преподавала на кафедре русского языка. Новая мода сажать в приемной руководителя учреждения, офиса, грудастых с ногами, растущими из- под мышек, красивых, молодых девиц не стала исключение и в морском училище. Начальник училища не отказал себе в удовольствии завести такую девицу. Она могла заниматься делопроизводством, приемом посетителей подать начальнику чашку кофе и остаться с ним после работы, помочь ему расслабиться.
Сергей окончил училище. Кафедру русского языка в училище скоро закрыли, и мать осталась без работы. Её, наверно, взяли бы с удовольствием в любую среднюю школу учителем русского языка, но она устроилась в издательство, бывший Лениздат, помог известный писатель В.Конецкий. Ольга в институте защищала диплом о творчестве В.Конецкого. Ей тогда сразу предложили остаться в аспирантуре. Но она предпочла Тикси. Теперь по его протекции стала работать редактором в издательстве. Работа ей нравилась, но у неё стала барахлить щитовидная железа, базедова болезнь дала осложнение на глаза, она быстро теряла зрение, буквально слепла, работать стало тяжело. Нагрузка на глаза была огромная и она чувствовала, что придется расстаться с полюбившейся ей работой.
Сын плавал и неплохо зарабатывал. Он часто звонил матери и они подолгу разговаривали, Ольга рассказала о своей беде. Сергей сказал ей, чтобы не беспокоилась, если работать тяжело, пусть уходит из издательства. Её материальное обеспечение он возьмет на себя, а она пусть оформляет инвалидность, скудная, но тоже помощь.
В издательстве Ольга встретила знакомого капитана, он, как и В.Конецкий писал о море небольшие рассказы, в издательстве у него работала жена редактором и она ему помогала. Он как раз шел к ней. Капитан хорошо знал семью Ольги, через её отца. У него на судне тот плавал капитаном-наставником, потом отец Ольги, он уходил на пенсию, сдал ему свое последнее судно, на котором плавал, учебное парусное судно "Сириус", принадлежащее училищу им. Макарова. Сейчас капитан плавал на большом пассажирском судне, первым помощником капитана. Ольга, естественно попросила за сына:-"быть может, найдется ему место на его судне"? Так Сергей стал плавать на пассажирском пароходе, принадлежащем иностранной компании. Круизный рейс парохода, он для Сергея оказался последним, предполагал посещение острова Мальта. Пароход стоял там трое суток. Сергей несколько раз сходил на берег и разговаривал по телефону с матерью. На пароходе позвонить было неоткуда. Телефонная будка стояла недалеко от причала, у которого стоял пароход. Один, последний звонок из неё Сергей сделал накануне отхода парохода с Мальты, поздно вечером. Он долго, разговаривал с матерью, но закончить разговор с нею ему не дали. Кто-то открыл дверь будки и сзади ударил Сергея по голове чем-то тяжелым. Пароход ушел без одного из своих механиков. Сергея без сознания, вечером другого дня, обнаружил какой-то местный житель. Его бросили в канаву недалеко от телефонной будки и причала, на котором стоял его пароход. Прохожий вызвал полицию, полиция вызвала скорую помощь и Сергея отвезли в госпиталь, он находился в глубокой коме.
Ольга сходила с ума, сын пропал. Он больше не звонил, и она не могла связаться с кем-нибудь из компании, которой принадлежал пароход. Офис компании находился в Голландии.
Только через месяц ей сообщили из страховой компании о том, что произошло с Сергеем и где он сейчас находится. Её спросили, не сможет ли она слетать на Мальту за свой счет и забрать из госпиталя, находящегося в коме Сергея. Страховка пароходной компании кончается, оплачивать нахождение сына в стационаре скоро будет нечем. Ольга думала, что умрет от горя. У нее не было денег лететь на Мальту. Её старый знакомый, доктор из училища им. Макарова, объяснил ей, что человеку в коме должен быть обеспечен максимальный покой, перевозить куда-либо больного, тем более на самолете нельзя. Что делать в такой ситуации она не знала.
Приятель Игоря, с Фурштатской, почти разорился, вернее его разорили. Заместитель директора турфирмы, человек с которым он дружил много лет, и доверял ему как самому себе, организовал рейдерский захват офиса. Из офиса выгнали весь старый персонал, набрали новых людей,
заместитель директора стал владельцем новой, (старой) турфирмы. У приятеля Игоря
теперь была только автомастерская, он купил её на оставшиеся у него деньги. Автомастерская, сказал он Ольге, - большого дохода не дает, но это как свечной заводик, свечки нужны всегда, Господу будут молиться вечно, вот и от машин вряд ли теперь откажутся, если только не перейдут опять, по соображениям экологической безопасности, на конную тягу, а машинам нужна профилактика и периодически ремонт. Юра нанял Ольге адвоката, и дело сдвинулось с места. Страховая компания жульничала и не хотела оплачивать неожиданные расходы. Она все таки выделила человека, который должен был довести Сергея до состояния, когда его уже можно было самолетом доставить Россию, и передать отечественным эскулапам.
Ольга увидела Сергея только через два месяца после его последнего звонка из телефонной будки с острова Мальта.
Его доставил самолетом в Санкт-Петербург сопровождающий его представитель страховой компании. Ему сказали, что больного примет третья городская больница на ул. Вавиловых. Худшего места, для лечения такого больного, как парализованный Сергей, найти в городе было сложно. Это не был профильный стационар, это была обычная грязная городская больница. В народе такие больницы давно уже окрестили истребительными. Надежды, что здесь помогут Сергею, поставят его на ноги, не было никакой. Ольга просила представителя голландской страховой компании, чтобы Сергея отвезли в специализированный стационар. Но его полномочия страхового агента в России не действовали. Понимая в какую дыру засунули Сергея, он был в больнице и видел своими глазами весь ужас состояния бесплатного российского здравоохранения, тем не менее, помочь своему подопечному уже ничем не мог.
Прошло несколько месяцев нахождения Сергея в больнице, в отделении травматологии, но улучшений, даже самых минимальных, не было. Заведующий отделением заговорил о выписке больного. Предложил варианты: или определить Сергея в дом хроников или Ольга должна была забрать его домой. У Сергея была парализована половина тела, паралич разделил тело ровно пополам. Мозг в голове тоже разделился на две части, рабочую и нерабочую. Сергей слышал одним ухом, видел одним глазом, даже вкусовые ощущения сохранились только в одной половине языка.
Ольга отвезла Сергея домой. Его поставили на учет в отделе социальной помощи, выдали тяжеленую инвалидную коляску, которая совершенно бесполезная стояла в прихожей. Ольга оформила ему пенсию по инвалидности. Девальвация рубля уже меняла денежные знаки несколько раз, даже многие пенсионеры стали миллионерами. Сергею назначили пенсию, аж 400 тыс. рублей, но реально это была такая мелочь, жить на эти деньги было невозможно. Цены взлетели до небес, самые необходимые лекарства стали недоступными. Что Ольга перенесла, через какие муки ей пришлось пройти, знает только она.
Считается, что человеческий организм самонастраивающаяся система. Наверно, это так, потому что время и возраст Сергея делали свое дело. Он начал передвигаться по квартире волоча за собой парализованную ногу, неработающую руку засовывал за пояс. Стала приходить массажистка, логопед, Ольга нашла специалиста по нетрадиционной медицине, даосского монаха, тот в совершенстве владел акупунктурой, после его сеансов иглорефлексотерапии у Сергея появилась чувствительность в парализованной части тела. Стали шевелиться, подавать признаки жизни, неподвижные ранее левая рука и нога. До восстановления их функций было ещё очень далеко. Но это были уже подвижки в нужном направлении. Он стал говорить. Очень плохо, на первых порах понять его могла только Ольга, потом он разговорился и его стали понимать остальные. Ольге предложили возить Сергея в поликлинику, и там он мог бы заниматься на тренажерах под присмотром врача. Машины у неё не было , а каждый день кататься на такси, такие расходы ей было не по карману и Сергей остался без тренажеров. Занятия на них, несомненно, после успехов от акупунктуры, принесли бы ему большую пользу. И все-таки, несмотря на скромные достижения Сергея, в перспективе врачи сулили ему частичную реабилитацию парализованной части тела, если он не будет лениться, "до седьмого пота" будет заниматься лечебной физкультурой и бросит курить.
Но, увы, Сергею не суждено было стать на ноги, чтобы передвигаться самостоятельно, в его нелегкую жизнь, вмешалась судьба, она не позволила изменить предначертанный ему сценарий жизни, на другой.
У Сергея появилась женщина, нет, не кубинская красавица с парохода, в его жизни появилась обычная шлюха, правда, какое-то время ей удавалось скрывать свою любовь снимать трусы перед каждым мужиком, показавшем ей свой хер. Эта склонность была врожденной, она трахалась не за деньги, просто так, ей нравилось постоянно менять мужиков, нравилась острота ощущений, которую она получала от разовых случек, каждый новый хер в вагине обещал ей ещё неизведанное наслаждение, экстаз и сексуальное сумасшествие.
Шлюха после окончания медицинского училища работала медсестрой в дурдоме, на Пряжке. Это она трахалась с Игорем, это ей он обещал, что они будут жить вместе. После того как он выписался они несколько раз встречались , чтобы потрахаться. Игорь приходил к ней, она снимала комнату в коммунальной квартире. Он уже ничего не обещал, был таким, каким она видела его в дурдоме, у него опять манифестировала депрессия. Потом он исчез, телефона в квартире у нее не было, а свой телефон, он, естественно, ей не оставил. Прошло уже достаточно много времени, чтобы забыть его. Шлюха, её звали Тамарой, почти не вспоминала его. К Игорю в больницу приходила жена, у Тамары была цепкая память на лица и она запомнила Ольгу. Как-то Тамара возвращалась с работы, шла мимо домов вдоль канала Круштенйна. Из подворотни одного дома вышла женщина, она шла ей навстречу. Тамара подумала, что где-то видела её. И вспомнила . Это была жена Игоря. Что-то подтолкнуло Тамару признаться ей, напомнить о себе, спросить, как живет Игорь, что делает. Она ведь не знала, что Игорь все рассказал жене, про их отношения.