Я сижу на подоконнике. Окно приоткрыто, из него в мою комнату дует холодный поток ледяного ветра. Синоптики обещали снег вечером.
Она тоже обещала, что зайдёт вечером поговорить.
В комнату вместо уходящих лучей тусклого солнца вселяется мрак. Мягко, словно кошка забирается в кровать больного, чтобы вылечить.
Вот только мрак меня не спасёт.
Плохо...
Ветер не жалеет никого. Он продолжает врываться волнами свежести в мою прокуренную комнату, пытаясь охладить мою усталость, принести отрезвление мозгу.
Но я и без того не пьян.
Я устало посмотрел в зеркало. Оно, как говорил кто-то из великих мудрецов, врата в ад. Но я всего лишь вижу смутное отражение. Заглядываю в ад и вижу...
...окно, на подоконнике которого боком сидит парень, облокачиваясь на откос. На парне свитер тёмно-зелёного цвета в тон его глаз, чёрные спортивные штаны. Он нервно приглаживает ёжик тёмно-каштановых волос.
Я соскочил с подоконника и пошёл на кухню. Где-то здесь я кинул сигареты перед тем, как впасть в сон.
Пачка лежали в духовке. Гениально. Уже пять лет, как я живу один. Но привычка прятать сигареты перед сном всё-таки осталась. Я криво улыбнулся. Привычки переходящие в рефлексы... Как же трудно от них избавиться. Мои родители погибли в автокатастрофе, а я всё прячу от них табак. Глупо.
Я вернулся в комнату и снова сел на подоконник. Закурил. Ветер кинул в меня новый порыв морозного воздуха, покалывая лицо холодными снежинками.
Ice? Нет, не ice...
Ледянее взгляда её голубых глаз обращённого в мою сторону нет ничего. Я внезапно вспомнил, как она подошла ко мне две недели назад. Короткая стрижка, эти торчащие в разные стороны чёрные прядки волос. Кожаная тёмно-синяя куртка, под которой резко выделяется белая футболка. Синие джинсы аккуратно облегают её маленькие изящные ножки. Вид довершают элегантные сапожки на меху.
Наталья. Наташа. Тошик - называют её друзья. А для меня она просто Ната, Натка.
Она подошла ко мне, нервно цокая каблучками. Даже на них она едва достаёт мне до плеча.
Бесцеремонно взяла за руку и отвела в сторону.
Разговор краток и насыщен.
В памяти лишь обрывки фраз: "...зря... мы не можем быть вместе ... не стоит пытаться... против воли я не пойду...".
Даже при одном только воспоминании сердце сжалось.
Противно, однако.
Где пепельница? Может, в духовке?
Нет, в морозилке...
Обалдеть!
Сам в шоке...
"Это сколько я выпил?".
Глядя из ада в обычный мир, можно заметить, что парень открывает окно во всю ширину. Он, как будто оценивающе, высунулся по пояс на улицу. Ветер холодными крыльями бил парня по лицу, пытаясь изгнать ненужные мысли.
Я замёрз. Развернулся и снова пошёл на кухню. Интересно, а в микроволновке есть что-нибудь?
Неожиданно я вдруг понял, что делать нечего. В жизни делать нечего. Не-че-го. Зачем жить, если нет смысла что-то делать? Зачем жить МНЕ, если некого поддерживать, некому отдать всю свою неиспользованную ласку, нежность, любовь, работоспособность? Для себя?
Да мне ничего не надо! Я так хотел, так надеялся, так мечтал о ней, о Натке. Ведь только ею я живу, ею дышу. Она - моё вдохновение к жизни. Муза.
Вдохновение испарилось, муза ушла. Жить незачем.
С такими мыслями я вернулся к злосчастному подоконнику.
Хорошо хоть собаку не завёл. Кому б я оставил бедное животное?
Я перекинул ноги на уличную сторону окна. Девятый этаж. Двадцать три года.
"Неплохое начало. Кажется, пора заканчивать...".
Я зажмурился и оттолкнулся вперёд.
Ух, ты! Я лечу...
Прощай, Натка.
Ну, где же земля? Как долго лететь...
Летит, зажмурив глаза. Вроде не боится. Что с ним делать? Суицид до хорошего не доведёт, так что пусть возвращается в свой мир. Здесь он тем более не нужен.
А вот и она, родимая.
Столкновение произошло резко, нечётко, и я слился с землёй. Я чувствовал себя асфальтом, каждой своей клеткой. И эта каждая клеточка разрывалась от боли, верещала низкочастотными волнами, так, что ползающие рядом различные букашки или бросались врассыпную от моего едва вздрагивающего тела или валились на спину и умирали.
Я ощущал каждую косточку, каждую мышцу себя. Я чувствовал чудовищную муку. В глазах засеребрило. Серость стремительно сгустилась до сумрака, но боль меня не покидала.
Казалось, это длилось вечность. Все воспоминания занимает б-о-л-ь.
И вдруг пытки прекратились. Но дальнейшее я помню, как во сне.
Чей-то прохладный голос даёт мне какой-то второй шанс, предлагает выбор, чьи-то перья образуют вокруг меня вихрь, странное ощущение сжатия всего организма...
А потом темнота.
Очнулся я в пластмассовом лотке. С трудом я поднялся на ноги. Было безумно неудобно. Как будто руки заменили на... на крылья???!! Чёрт...
-Ой, мама! Рита, глянь! Он очнулся! - раздался в сотни раз увеличённый голос Наташки.
Я поднял взгляд. Клетка. Зеркальце. Я неуклюже потоптался, пытаясь заглянуть в него.
-Мать твою! - с трудом, ворочая языком и коверкая буквы, произнёс я. Из зеркала на меня смотрел маленький попугайчик.
-Что он сказал? - удивился мелодичный голос Натки.
Я снова потоптался, повернулся и стал смотреть на девушек.
-Твою мать!
-Слушай, Тошик, я все понимаю... да, я покупала говорящего попугая, но... не такие слова... Меня никто не предупреждал!
-Да уж, - сказала Натка.
Неплохо смотрится, да? Вот я и о том же. Посмотрим, станет ли он рассказывать ей о суициде. А кто обещал, что после смерти будет рай или ад? Люди же задаются вопросами: есть ли жизнь после смерти? Конечно, есть! Только никто не уточнял, что это за жизнь. Суицид до хорошего не доведёт...