Как обычно во вторник, вставляя в канделябр новые свечи и расстилая на кухонный стол потертую бархатную скатерть (с этой штукой связана отдельная история, но сегодня речь пойдет не об этом), я думала о том, скольким людям наши еженедельные сборища покажутся пустыми причудами. С одной стороны все это лишь дешевые декорации, и узреть в нехитром ритуальном интерьере тени старинных замков и традиции аглицких клубов смогут лишь люди, наделенные недюжинной фантазий, с другой - именно мы, в таком случае, таковыми людьми и являлись. Осознание же собственной исключительности, пусть и путем декадентских посиделок с рассказыванием друг другу на ночь страшных историй, есть само по себе приятное занятие. А поскольку никому другому, в том числе и нам самим, сие развлечение вреда не приносит, то стоит ли думать о том, кто и что может сказать вслух и прокрутить в мыслях относительно нашего странного досуга? По сложившемуся во времена оны ритуалу, в канделябр должны быть вставлены новые свечи, а на столе должна лежать вот эта самая вытертая синяя бархатная скатерть с полустершимся золотистым узором по краю. Нынешний вторник не стал исключением. Все идолы ночных бдений заняли свои законные места и стали тихо ожидать своих почитателей. Я же, пока никто из них не явился, хочу поведать вам маленькую историю появления у нас одной из этих необычных вещей.
В общем-то, ничего странного в нашем канделябре не было - обычная дешевая вещица на три свечи, собранный, такое впечатление, из отходов производства люстр и дверных ручек. Эдакая подделка под старину, возникшая в голове какого-то рационализатора, который вовремя понял, что на заводе полно лишних деталей. Однако история появления этой вещи здесь несет в себе ту самую долю мистической странности, которую способны заметить лишь люди определенного склада характера. Однажды мы с приятелем из этой самой "вторничной" компании прогуливались по улице. Путь наш пролегал мимо одного из тех стихийных блошиных рынков, коими обросли большинство центральных улиц и на которых можно найти очень старые и очень странные вещи. На сей раз меня остановила бабушка, перед которой лежала самая распрекрасная колода карт Таро, которые я когда-либо видела. Непохожая ни на одну из имеющихся классических, с замысловатой вязью нескольких оттенков синего на рубашке, с какими-то пронзительно-реальными картинками. В общем, я была очарована, хотя и не увлекалась всерьез никогда этим видом гадания. Рядом с необычной старушкой примостился мужичок невзрачного вида, одетый в грязноватый полосатый свитер и мятые серые брюки. Его лицо, все еще носившее на себе достоверные следы недавней неумеренности в поглощении горячительных напитков, озарилось такой искренней радостью, когда мы остановились, что мой приятель даже фыркнул. Пока я приценивалась к удивительной колоде, этот самый гений рыночной экономики пытался всучить моему спутнику хоть что-нибудь из своего скудного ассортимента, в число коего входили два тройника, старый будильник, вполне могущий претендовать на звание антикварного, чугунная статуэтка лошади, вставшей на дыбы, и этот самый подсвечник. В конце концов, приятель стал дергать меня за рукав, дабы оторвать от созерцания так заинтересовавшей меня колоды, за которую я, кстати, уже собралась рассчитаться. В конце концов, я повернулась к нему, спрятав свое драгоценное приобретение в сумочку, и сообщила, что мы можем идти. Приятель обрадовано взмахнул подсвечником, но, увидев мой недоуменный взгляд, удивленно же уставился на этот нелепый предмет. Пробормотав что-то вроде: "Надо же вернуть" он повернулся, было, к нашему похмельному продавцу, но тут мы оба замерли в неподдельном изумлении: ни продавца, ни старушки, продавшей мне необычную колоду, не оказалось на тех местах, где мы их только что оставили. Посмотрев друг на друга, мы решили не расспрашивать об их судьбе соседей по импровизированным прилавкам, дабы не разрушать иллюзию необычного только что, в центре самого что ни на есть стандартного сибирского города произошедшего с нами. С тех пор этот простенький, отштампованный на каком-то заводе канделябр стал постоянным атрибутом наших вторничных посиделок.
- Ну вот, почти все в сборе, - оглядев сидящих за столом, промолвил Мигель. - Сегодняшнее заседание можно считать открытым.
На этих словах раздался звонок в дверь. В кухню ввалился запыхавшийся Дон, совсем недавнее "приобретение" нашего клуба. Он скинул с плеча сумку и достал из нее большой бумажный пакет, каковой с гордостью водрузил на стол.
- Вот! - Все с любопытством воззрились на него. - Это свечи. Очень старые.
Затем он-таки отдышался, сел за стол и начал рассказывать, как полагалось:
- Я живу в старой двухэтажке еще дореволюционной постройки. Вчера мы с младшим братом решили, что это просто преступление - до сих пор не бывать на чердаке нашего замечательного дома, - действительно, Дон жил в самом центре, в доме, сложенном из красного кирпича, с водосточными трубами и великолепным крыльцом. Наверное, раньше там был особняк какого-нибудь дворянина или купца, а сейчас - просто жилой дом. Он продолжал:
- Вооружившись плоскогубцами, отверткой и молотком мы полезли в таинственную пыльную темноту. Трудно сказать, что именно мы ожидали там увидеть - пыль и голубиные гнезда или гробы со спящими вампирами - зато мы чувствовали себя героями, первопроходцами и охотниками за привидениями в одном лице. В общем, после недолгих манипуляций со старым замком, мы поняли, что гораздо проще открутить от стены скобу. Мужественно взглянув друг на друга, мы вступили в пыльный мрак чердака. Паутина, пыль и голуби там, разумеется, имелись в немерянном количестве, само же помещение выглядело так: треугольная в сечении комната между двумя скатами крыши, в разных местах подпертой деревянными балками (видимо, чтобы не проваливалась). С правой стороны стоял какой-то хлам, типа сваленных в кучу комода, шкафа, поставленного стоймя дивана и еще какой-то громоздкой ерунды, что делало эту сторону чердака совершенно непроходимой. Слева имелось запыленное тусклое трюмо, несколько коробок, груда ветоши и, собственно, все. Сквозь полукруглое окошко проникал слабый свет. Начать мы решили с осмотра старого зеркала, посчитав его наиболее мистическим среди всех предметов. У тумбы трюмо имелось три ящика и дверца. В ящиках нашлось несколько листочков бумаги с ничего не значащими надписями, обрывок цепочки и одна запонка, - на этих словах Дон достал из кармана и предоставил нашему вниманию все вышеперечисленные предметы, высыпав их на стол. - Ветошь мы осматривать не стали, после того, как из нее выскочила и с визгом пронеслась куда-то мимо нас толстая серая крыса. Проведя первоначальный осмотр громоздкой мебели, мы обнаружили керосиновую лампу, ящик со старыми елочными игрушками, весьма красивый, но очень тяжелый будильник и еще несколько предметов, сомнительной ценности, зато почти антикварных. Решив присесть и передохнуть, мы сложили свои трофеи в кучу и стали ждать пока уляжется пыль. Затем мой приятель решил посмотреть в тусклое окно чердака. Честно говоря, мы были немного разочарованы - никаких страшных тайн, скелетов в шкафу и роялей в кустах на нашем чердаке не обнаружилось. Очевидно, весь антиквариат был вывезен разными коллекционерами еще задолго до нашего рождения. Ну так вот, пошел мой приятель к окну, как вдруг... - Дон сделал "страшные глаза" и обвел ими улыбающихся слушателей. - Как вдруг одна из досок делает "кряк", и он проваливается ногой под пол. Он немножко ругается, выбираясь, штаны все-таки порвал... Потом замер и говорит: "Что это?!" Оказалось, что в этом месте под полом оборудован тайничок, в котором спрятан небольшой такой ящичек. Вот тут-то мы и вспомнили про то, что мы первопроходцы, кладоискатели и все такое прочее. Изъяли мы ящичек, открыли его (немудреная, в принципе, задача - закрывался-то он на простой железный крючочек) и стали разглядывать содержимое. Никаких сокровищ там не оказалось, как ни жаль, зато нашлось следующее: половинка восковой лепешки, мешочек с каким-то вонючим веществом, парочка флакончиков (пустых, но раньше там были какие-то ароматические масла), мешочек с древесным углем, шило, несколько разноцветных мелков, завернутых в бумажку, маленькая серебряная ложечка и картонная коробка с вот этими нашими свечами.
На этих словах Дон достал из пакета свечи. Свечи были несомненно странные. Они были темно-коричневые, почти черные, очень толстые, сантиметров шесть в диаметре. С четырех сторон по всей длине на них был выгравирован тонкий бледно-золотистый узор из смутно-знакомых символов. Всего их было семь штук. Очень красивые свечи. Очень странные. Дон покопался в кармане и положил рядом со свечами еще и маленькую ложечку. Она тоже была замечательным в своем роде предметом - узенькая, выполненная в форме змеи, у которой было видно чуть ли не каждую чешуйку. Капюшоном этой кобры нужно было, соответственно черпать, а держать сию рептилию приходилось за свернутый в сложную петлю хвост. Богатая добыча, ничего не скажешь...
- Мы честно поделили добычу и покинули сие пристанище голубей и крыс. Вот и все. Что думаете на эту тему, господа мистификаторы? - Дон схватил одну из свеч, покрутил ее в руках и с вызовом глянул на собравшихся за столом.
- Может их зажечь? Красивые свечи, странные, - Мигель, в свою очередь, взял свечу. Жаклин прикрыла рукой рот, глядя на всех блестящими, широко открытыми глазами. Джулия тоже взяла свечку и задумчиво ее разглядывала.
- Почему нет? - пожал плечами Джонатан. - Это похоже на запас всяких ингредиентов какой-то ведьмы. Что-то я не слышал историй, чтобы свечи несли в себе какую-то гадость. Если они не отравлены, конечно.
Я потянулась к канделябру, вынула по из него по очереди три свечи, оставив последнюю гореть. Мигель вставил в гнезда наше новое приобретение. Я оглядела всех и поднесла к фитилю первой из них язычок пламени. Он зашипел , задымился и, наконец, вспыхнул. Я провела ту же операцию над двумя другими свечами, и все мы стали приглядываться, принюхиваться и настороженно наблюдать за поведением новых свеч. Пламя их было, несомненно, странным - темным, почти не дающим света и немного чадящим. Запах они тоже распространяли необычный - пряный, но почти неуловимый. Джулия настороженно подошла к окну, готовая распахнуть его в любой момент, когда хоть кто-либо из нас пожалуется на непривычные ощущения. Время шло, но запах, распространившийся по всей комнате, не причинял никому хоть каких-то неудобств. Постепенно все расслаблялись, глаза привыкали к почти полной темноте, молчание нарушилось тихими комментариями. Плавились свечи медленно, горели ровно.
- У меня однажды случилась история, - начала Джулия. - Объяснения которой я до сих пор не вижу. Когда мне было лет двенадцать-тринадцать, мы с подружками решили погадать на Святки. Жгли бумагу, раскладывали карты, лили воск и все такое. Потом большинство подружек разошлось по домам, и мы остались втроем - хозяйка дома, ее младшая сестра и я. Тут кто-то из нас вспомнил о самом страшном гадании - с двумя зеркалами и двумя свечами. Мы решили, что раз уж выпал такой случай, стоит попробовать, а вдруг правда что-то в этом есть? Мы поставили два зеркала друг напротив друга и зажгли две свечи. Первой в зеркальный коридор вступила моя подружка. Она замерла и стала всматриваться вдаль. Молчание продолжалось долго, и с каждой его минутой мне становилось все страшнее и страшнее. Я даже хотела включить свет, как вдруг подружка прошептала: "Чур меня!" и быстро выскочила из пространства между двух зеркал. "Что? Что ты там видела?!" - набросились мы на нее. Она отдышалась немного и ответила: "Сначала было ничего. Потом я увидела комнату. Белую, очень сильно освещенную. Так, как будто я смотрю на нее снизу и вижу большую часть потолка. Потом надо мной начал склоняться человек. У него были темные волосы и небольшой шрам над правой бровью. Потом он посмотрел мне в глаза, я увидела в них свое отражение, испугалась и сказала "Чур меня!". Вот что я видела... Теперь твоя очередь", - с вызовом сказала мне подружка. Я вся сжалась, хотела было отказаться, но потом испугалась прослыть трусихой и направилась к зеркалам, по дороге раздеваясь (таково правило, входить в этот коридор нужно без одежды). Я дрожала, боясь глянуть в бесконечно-темный коридор отражений. В конце концов, я взяла себя в руки и уставилась за спины своих многочисленных отражений. Сначала ничего не было. Потом перед глазами начало все плыть, а все отражения, кроме первого исчезли. Свечи, которые я видела в зеркале, начали оплывать с огромной скоростью и очень сильно чадить. Поднимаясь над головой моего отражения этакой аркой, серые струи дыма начали свиваться в жгут. Веревка из дыма начала принимать форму петли, которая стала медленно опускаться к моей голове. Я заворожено наблюдала за этой дымной виселицей, петля которой легла на шею моему отражению и стала затягиваться. Дымная веревка натянулась, я начала чувствовать, что мне становится нечем дышать. Я вспомнила, что нужно сказать: "Чур меня!", я открыла рот и... не смогла произнести не звука. Я схватилась за горло, на котором все сильнее и сильнее затягивалась петля. Потом я потеряла сознание. Очнулась я оттого, что кто-то льет мне на лицо воду и бьет меня по щекам. Подружка и ее сестра взволнованно смотрели на меня. "Что случилось?" "Не знаю", - сдавленно ответила я. Из моих глаз полились слезы, больше я ничего не сказала...
Джулия замолчала, глядя в темное пламя свечи. Остальные тоже молчали. Потом Джулия снова заговорила:
- Два года назад моя подруга попала в страшную автокатастрофу. Ее практически собирали по частям. Лечащим врачом ее был обаятельный темноволосый мужчина с небольшим шрамом над правой бровью. Его лицо она увидела первым, когда пришла в себя. Несколько месяцев назад они поженились. На своей свадьбе невеста была в инвалидной коляске. Сейчас она уже встала на ноги...
Мне почему-то всегда казалось, что Джулия среди нас самый уравновешенный и спокойный человек. Было даже странно, что она находит в наших сборищах. Оказалось, что все не так просто, как казалось... В этот момент решил заговорить Донован:
- Три года назад мой младший брат тоже попал в аварию. Не сильно страшную - пара несерьезных переломов и сотрясение мозга. Его, естественно, положили в больницу. А там, естественно, за ним ухаживала молодая и очень красивая медсестра. Он, естественно, в нее влюбился. Не знаю, что там между ними произошло, но вышел из больницы он гораздо более больным, если можно так выразиться, чем туда попал. Кости срослись, сотрясение прошло, зато в его глазах стояла какая-то смертельная тоска. В конце концов, мой брат решил прибегнуть к странному способу завоевать предмет своего вожделения, а именно - отправиться к ведьме. Он нашел объявление в газете, долго решался, даже попросил меня сопровождать его во время страшащего его визита. Я, разумеется, согласился. Одним пасмурным вечером мы, не особенно долго проплутав в дебрях частного сектора, нашли, наконец, нужный дом. Он вошел, а я остался ждать его во дворе. Я курил, мерз, был уже не вполне доволен идеей своей благородной помощи брату в его дурацкой затее. Потом, наконец, мое ожидание закончилось, и брат вышел с еще более озадаченным видом, чем вошел. Полдороги мы молчали. Потом он сказал: "Это она". Мне захотелось смеяться, потому что я сразу понял, в чем дело. Там, за столом колдуньи, он увидел свою обожаемую медсестру.
Донован помолчал, затем продолжил:
- В общем, они еще некоторое время пудрили друг другу мозги, затем сошлись, поженились, пару недель назад развелись, а теперь опять ведут долгие душеспасительные беседы по телефону. Я так чувствую, что этой истории еще далеко до завершения.
Все заулыбались, расслабились, но, боюсь, каждый из нас понимал, что Донован рассказал эту историю затем, чтобы мы перестали думать о предыдущем повествовании. Джулия улыбнулась, Фиона и Жаклин одновременно заговорили, посмотрели друг на друга и рассмеялись. Мигель, решив не быть джентльменом, опередил обеих и произнес зловещим тоном:
- Я хотел бы вернуться к свечам, поскольку считаю, что именно они должны быть центром сегодняшних историй.
Все снова примолкли. Мигель вообще-то был довольно редким оратором. У нас никто не спрашивает о личной жизни, семье и доме членов Ордена. Некоторые рассказывают об этом сами, кое-что всплывает случайно, некоторые вещи друг о друге мы знали до образования Ордена. Мигель же был и остается самой загадочной личностью из нас. Даже то немногое, что знала о нем я, не могло бы ни для кого пролить свет на то, кто он, откуда, чем занимается, кто его родители и даже на то, сколько ему лет. Мы познакомились в ночном клубе, куда меня занесло совершенно случайно, по работе. Я наблюдала за игрой в покер, Мигель занимался тем же. В конце концов, мы как-то случайно разговорились, выяснили, что в покере нас обоих не устраивает то, что от игрока мало что зависит, и что мы оба предпочитаем преферанс. Затем мы пару раз случайно встретились в городе. Потом как-то само собой получилось, что он присоединился к нашей игравшей в преферанс по вторникам компании. Он и тогда представился Мигелем, так что как его зовут в миру, я тоже не знаю. Однако пора бы вернуться к тому, что он начал рассказывать.
- Во времена оны, когда дед моего деда еще не родился, а мне было всего десять лет, - с дьявольски серьезным видом проговорил он. - У меня была хорошая знакомая. Она занималась тем, что оказывала за деньги магические услуги. Сглазы, порчи, привороты, гадание и все такое прочее. Она была, как и положено по ее профессии, красивая, черноволосая, с темно-зелеными глазами (хотя я до сих пор подозреваю, что это были линзы). Итак, она была ведьмой. Ведьмам, да будет вам известно, не чуждо ничто человеческое. Они также, как и обычные люди, хотят иногда кушать, некоторое время в сутках отводят для сна, иногда... Впрочем, неважно. У них есть все привычки, присущие нам, простым смертным. Это была присказка, а сейчас начнется сказка. Та ведьма, о которой я говорю, была еще совсем неопытной, и на свой колдовской путь вступила совершенно случайно. То есть, поняв, что в нашем безумном, насквозь пронизанном коммерцией мире, ей нужно как-то выжить. Вот она и начала брать за свои услуги деньги. Клиентов у нее хватало, так что жилось ей, в общем, неплохо. Все бы ничего, если бы однажды она не влюбилась. Ее избранником стал человек, у которого она покупала... свечи. Для колдовства требуются совершенно особенные свечи, такие не купишь в хозяйственном магазине. А у этого человека за прилавком они всегда были. Как, впрочем, и масса других полезных предметов, необходимых в ее ремесле. К тому моменту, когда она поняла, что любит, ведьма уже успела поверить в силу собственной магии. Она даже не пыталась прибегнуть к обычным средствам, коими во всем мире пользуются обычные женщины. Она решила его приворожить. Сразу, чтобы у него не было шансов.
Мигель помолчал. Затем медленно достал из пачки сигарету, но закуривать не стал, а продолжил.
- Ритуал был долгим и прекрасным. Ей казалось, что мир медленно начинает вращаться вокруг нее. Она видела в пламени свечей глаза своего возлюбленного и чувствовала, что он начинает становиться ЕЕ. На следующее утро раздался звонок в дверь. Она проснулась в прекрасном настроении. За порогом стоял ОН, смущенный, с букетом цветов и бутылкой красного вина. Он неотрывно смотрел в ее темно-зеленые глаза, а она была счастлива. Вечером они зажгли свечи...
Огонек темной свечи мигнул и загорелся ярче. Мы молча слушали рассказ Мигеля, очень похожий на какую-то сказку и казавшийся из-за этого выдумкой. Только почему-то мне казалось, что именно сейчас он рассказывает о себе.
- Ей хотелось думать, что ее счастью не будет предела. Его любовь к ней казалась неподдельной, а преданность настоящей. Но жизнь распорядилась иначе. Однажды ночью, когда свечи уже догорели, она решила рассказать ему все. Ей казалось, что любовь его столь безгранична, что он простит ей эту мелкую шалость. К тому же, ей казалось, что он не верит в магию... Казалось... Он оттолкнул ее. Отвернулся. Затем глянул в ее темно-зеленые глаза. Потом встал, оделся и ушел в ночь. Утром она нашла на пороге своего дома небольшой сверток. В нем были свечи. Черные. Она зажгла их все и расставила по дому в память о своей несостоявшейся любви. Плакала ли она? Да, конечно плакала, ведь ведьмам не чуждо ничто человеческое. Потом ее нашли мертвой. Никто так и не понял, почему она умерла...
Комната погрузилась в молчание. Странные свечи делали лица странными. Незнакомыми, мрачноватыми. Казалось, что именно они приоткрыли занавес над душами самых таинственных личностей. Но они все еще горели. Если бы это были обычные свечи, то их давно бы уже требовалось заменить. Но свечи были необычными...