А слова на серый сумрак межмирья ложатся тонким леном - выбеленным, расшитым узорами... Как скатерть на деревянную лавку. А уж по ней - и казанок, и ложка резная, мясо в миске, мука, яйца, зелени душистой пучки - еще роса на них не обсохла, кувшин с родниковой ледяной водой...
Поднимаюсь со стула, на котором сижу, задумчиво разглядывая всё это добро... И клубящийся под ногами серый сумрак становится всё плотнее и темнее, шаг за шагом моим превращаясь в деревянный пол. Вот уже и стены возводятся вокруг, а запрокинув голову можно увидеть и деревянные балки крыши. А по правую руку - очаг, сложенный из камней и обмазанный красной глиной, а по левую руку - сколоченный из дубовых досок высокий стол. И пахнет липовым цветом и, почему-то, гречишным медом. А еще - луговым летним разнотравьем... Но, не останавливаюсь, все иду и иду по кругу, перекидывая рыжие волосы наперед и разделяя их на пряди. Шаг за шагом, вдох за вдохом, наслаждаясь ароматами зелени - тут и петрушка, и пушистый укроп, и тонкие зеленые перья лука. А горячий воздух от раскаленных углей в очаге касается щек, раскрашивая их алой краской. Кусаю губы...
Как не думать о Вас, Княже? Как не вспоминать то, что только во снах и обретается, сложенное из нанизанных на шерстяные нитки судьбы звезд по черному бархату ночи? Как не слушать? Как не слышать? Как не думать о Вас, скрывая за улыбкой огненные всполохи?
Не останавливаюсь, всё иду. Заплетаю волосы в косу - длинная получилась, до самого пояса.... Что б не мешались.
Ладонью провожу по столешнице - гладкая такая и знакомая. Словно не первый раз касаюсь ее ладонью. Словно это "здесь" уже было когда-то раньше. Не помню... Не знаю... Да и знать не хочу! Вечно я что-то ищу, мотаюсь по свету и тьме! А после - замираю. Улыбаюсь, дергая косу за кончик и перекидывая опять за спину...
Сладко ли Вам спится, Княже?
А мне не спится совсем...
Вот и чарую... На Вас. Резко, словно сорвавшийся с цепи ветер, начинаю ворожбу! Воду - в казанок, а его - на горячие угли, да так, что б искры во все стороны полетели... Пусть пляшут в темноте, пусть танцуют свой безумный танец! А в воду - мясо... И ложкой помешать немного. А пока варится бульон, займусь я тестом. В миску разбиваю яйца и досыпаю муки, мешаю... Долго, до легкой усталости и приятной тягучей боли в запястьях. Муку же рассыпаю письменами по столешнице и сверху на нее укладываю тесто. Пусть немножко полежит... А пока - с чехла на поясе достаю нож и мелко-мелко режу пряные травы. И, горсть за горстью, ссыпаю их в вымешиваемое тесто. Уже не письменами - а узорами. Точно такими, в какие складываются пляшущие в воздухе искорки. Золотистые по черному - передо мной, и темно-зеленые по белому - на столе. Вымешивать тесто - сложная наука... И не слабо нужно, и не сильно, с сердцем всем, с душой, как не разумом - то чувствами, как не песней - то словом...
А что Вам до слов моих, Княже? Есть ли что-то?
А если и есть.... То, что?
Замешенное тесто разрезаю ножом - на пополам, затем на четвертинки. И каждую раскатываю в тонкий лист. И снова - медленные, четкие, даже выверенные движения... Веду полоски - тонкие, ровные. От края до края....
И совсем я, что у Вас на душе не знаю... Да и себя не пойму. Но, все равно, ласкаюсь и глажу Вашу тьму. Сверху посыпаю нарезанное тесто мукой, а затем пальцами растряхиваю полоски, сушу их, набираю в горсти и бросаю в кипящий бульон. Туда же - оставшуюся зелень. Пусть пахнет. А напоследок - немножко слез... В них - и перец, и соль.
Усевшись на стул, медленно ловлю летающие вокруг искорки - одну за одной, тушу их легкими прикосновениями. А когда все они уже погашены - поднимаюсь, стягивая с лавки тонкое льняное полотно с распустившимися по нему умелой вышивкой цветами, и, оборачивая им казан, снимаю его с огня и ставлю на стол.
Готово...
Снова улыбаюсь, позволяя сумраку терять очертания, возвращаясь в привычные вихри тумана в межмирье. Остаюсь лишь я да казанок с супом передо мной. Протягиваю руку, касаясь раскаленного бока пальцами и закрываю глаза...
Почаруем, Княже?
Ждите... Приду сегодня в Ваши сны. И буду Вас кормить.