"вчера ночью я посмотрел в свой мощный телескоп и увидел в него новое космическое тело.
это была эллиптическая галактика, сверкающая, как ожерелье на груди вечерней дамы.
я раскрыл галактический каталог и нашел весьма скудное описание этого космического объекта.
галактика называлась Лето.
пыл исследователя захватил меня, как донской казак хватает своего сивого рысака за узду.
усевшись поудобнее возле телескопа, я стал наблюдать за одутловато вытянутым диском, проносившимся во вселенском мраке, судя по описанию каталога, с одной четвертой скорости света.
галактика была глубокая, заковыристая, с множеством ответвлений, нор, ходов, рукавов, туннелей.
присмотревшись, я заметил, как в один из туннелей нырнул вагон метрополитена и вынырнул уже на другой стороне галактики.
галактика была очень удобная, приятная, глубокая.
на одной ее стороне шел теплый дождь, ослепляя перламутровыми и сиреневыми каплями субботних прогульщиков, а на другой, погрузившись во мхи и зелень воспоминаний, лежали пьяные крымские горы и курили утренний туман.
по берегам, устланным пыльной трухой "угольных мешков", сидели редкие рыбаки, закидывавшие свои удила и снасти в бездонные космические обрывы, их движения напоминали беззвучные сигнальные перекликивания трансгалактических матросов.
безумная топология пространства галактики повторяла движение мириад лент Мёбиуса, где кверх тормашками соседствовали с тормашками, и водопад выпивался застывшей огромной аккрецией раздувшейся, как мыльный пузырь, черной дыры.
я удобно улегся, подложил под правое ухо закрученную, как улитка, раковину с морским июльским прибоем, а левым глазом, прищуриваясь, посматривал в окуляр, штормящий, как зрачок демоты.
хорошо долгое бесконечное июльское лето!", - записал в своем дневнике Джордано Бруно.