ЯБЛОНЕВЫЙ ШЕПОТ

     1

                   Не прошло еще ни одного дня, чтобы она не сожалела о том, что сделала. Минул уже почти год, но она точно знала, что может до мельчайших подробностей вспомнить каждую минуту того злополучного дня, каждое слово, произнесенное ими двоими тем вечером, и каждый его взгляд, во время той последней минуты перед расставанием. Она знала, что помнит, но не позволяла себе думать об этом.

                   Вот и сейчас, при взгляде на влюбленную парочку за соседним столиком, она пыталась блокировать настойчиво всплывающие  воспоминания о единственном мужчине, которого по-настоящему любила и с которым рассталась, вопреки взаимному чувству, в самом начале развития их отношений.

                    Звякнул колокольчик над входной дверью в кафе, помогая ей отвлечься от грустных мыслей и пустых сожалений. В помещение вошел статный, седоволосый, привлекательный, несмотря на солидный возраст, мужчина и направился прямиком к ее столику.

     - Привет, дорогая! -  мужчина по-дружески похлопал по плечу ожидавшую его женщину и уселся напротив.

     - Привет, шеф!

     - Как ты? Вид у тебя не важный…

     - Спасибо на добром слове. Я в порядке.

     - Ну да. Оно и видно. Ну, дело твое. Я тебя не поэтому сюда пригласил.

     Мужчина в один миг посерьезнел и произнес:

     - Тебе предстоит дальняя поездка.

     Женщина, тяжело вздохнув, устало ответила:

     - О, боже… Я дома-то только второй день …

     - Оксана, я все понимаю, но больше мне отправить некого.

                  Ну, а как же. Ведь она - Городовая Оксана Евгеньевна, один из лучших следователей Особого отдела, занимающегося расследованием самых сложных и неочевидных преступлений на всей территории России, начальником которого является Владимир Анатольевич Годун, ее бесподобный шеф.

     -  Я устала… Честно говоря, не готова куда-то ехать... У меня есть выбор?

                  Несмотря на произнесенные слова, казалось, что женщина только делает вид, что сопротивляется, просто для поддержания разговора. На самом деле ей было абсолютно без разницы, где придется встречать очередной рассвет.

     - Ну… Если бы у тебя был выбор – я бы сейчас здесь не сидел.

     - Понятно. Когда я еду?

     - Сегодня. В ночь. Билеты я уже забронировал.

     - Билеты? Я еду не одна? – равнодушно поинтересовалась Городовая.

     - Нет. Одна. Сначала три часа самолетом, а потом, восемь часов – поездом.

     - Далековато.

                   На удаленность места, где ее ждет очередное задание, ей тоже было глубоко наплевать, но некоторое время назад она приобрела навык худо – бедно делать вид, что ее интересует собственная жизнь.

     - Ты даже не спросишь – куда именно ты летишь, и что за дело тебя ждет? – Владимир Анатольевич с отеческой обеспокоенностью смотрел на своего лучшего следователя.

     - А зачем? Что это изменит? Узнаю по ходу дела.

                   Начальник несколько секунд обдумывал то, что хотел сказать далее, и после некоторых сомнений решился:

     - Извини, но… Позвони ему.

                    Городовая посмотрела на Владимира Анатольевича долгим, до костей пронизывающим безысходностью взглядом, и глухо ответила:

     - Не могу. Я все испортила. И испорчу снова.

                   Над столиком снова нависла тягостная тишина, которую первым прервал Владимир Анатольевич:

     - Тебе незачем так себя мучить. Все ошибаются, это бывает. Но это не значит, что не нужно пробовать.

                    Городовая молча покачала головой, словно соглашаясь, но ее начальник знал, что этот жест ничего не значит. Пока она сама не примет решение двигаться дальше – любые разговоры бесполезны. Это пугало и тревожило Владимира Анатольевича – он знал Городовую давно и был рядом с ней в разные времена – как в хорошие, так и в тяжелые, но никогда еще она не была, по его мнению, в настолько отчаянном положении. Ничто не вызывало в ней ни малейшего эмоционального отклика, она казалась равнодушной абсолютно ко всему, перестала следить за собой, делая все необходимое механически, на автомате, проживала череду дней по инерции, у нее словно отсутствовал стимул в жизни. Несколько раз он наблюдал за ней в компаниях коллег и друзей, когда казалось, будто она увлечена общением и искренне улыбается людям, но стоило ей остаться - как она предполагала - в одиночестве, мгновенно возвращалось то же отрешенное, безразличное ко всему, выражение лица. Владимир Анатольевич делал все что мог, чтобы отвлечь ее от дурных мыслей и вообще был готов пойти на любые меры, чтобы хотя бы попытаться спасти своего друга и по совместительству, подчиненную, от нее самой. Нет, он не думал, что она попытается совершить суицид или еще какую-нибудь глупость в этом роде – для этого Городовая была слишком умным и здравомыслящим человеком. Но она словно замерла, остановилась, никуда не двигалась, не развивалась, плыла по течению, со свойственной ей упертостью, теряя драгоценное время, которое могла бы использовать совершенно иначе.

                   До той злополучной прошлогодней командировки, проведенной в маленьком, затерянном в горах, городке, на севере страны, где она вместе с талантливым и перспективным, но неопытным следователем Крашниковым Дмитрием Сергеевичем, раскрыла преступление, масштабы которого вышли далеко за пределы провинциального городка, и повергли в изумление многих специалистов, хоть сколько-нибудь ориентирующихся в подобных вопросах, по всей стране, и где нашла свою самую большую любовь, в лице того же самого следователя Крашникова, Городовая была полна сил и энергии и, пусть иногда проявляла неуверенность, но всегда отличалась целеустремленностью и здоровой амбициозностью.

                  Из той поездки она вернулась уставшей и немного расстроенной, но не более того. Ее настроение казалось вполне объяснимым, ведь ей пришлось вернуться на службу, расставшись с Крашниковым, всего через неделю после того, как они перестали скрывать свои чувства от самих себя и признались в них друг другу. Однако, вскоре выяснилось, что следователи разъехались не по долгу службы - на время, а окончательно расстались и инициатором разрыва отношений была сама Городовая. Сказать, что знакомые и близкие люди из окружения Крашникова и Городовой, были удивлены таким финалом их романа - не сказать ничего. Людей, более подходящих друг другу, чем эти двое, и представить было нельзя. Городовая и Крашников без сомнения, являлись половинками одного целого и действительно долго ждали, пока судьба их сведет. Их союз был настолько логичен и очевиден для всех окружающих, что их расставание казалось какой-то злой шуткой, ошибкой, которая не может иметь места в этой истории. Однако, прошло некоторое время, и стало понятно, что эта ошибка и есть реальность.

                    Владимир Анатольевич сразу понял, что для Городовой этот разрыв не пройдет бесследно – такой уж она человек, тем более, что на его памяти, это был единственный случай, когда она действительно полюбила мужчину. Оксана всегда была настоящим интровертом, одиночкой, и довольно трудно сближалась с людьми, не допуская ни малейшего проникновения в свой внутренний мир. Но к начальнику с первой встречи относилась как к старшему товарищу и со временем стала доверять ему настолько, что делилась многими вещами, но только теми, которые действительно имели большое значение для нее. Городовая никогда бы не рассказала о своих чувствах к кому-либо, если бы не была в них уверена. В случае с Крашниковым она поделилась. Она рассказала об этом по телефону, и Владимир Анатольевич во время того телефонного разговора, за много тысяч километров чувствовал – как она счастлива.

                   Теперь он так же остро чувствовал, как она несчастна. И с каждым днем она погружалась в темную пучину безразличия к себе и к своей жизни, все глубже. Близкие друзья Городовой, к числу которых относился и Владимир Анатольевич, не отступали и делали все возможное, чтобы вытащить ее из этой пучины, однако, в последнее время становилось все очевиднее, что они проигрывают эту битву. Помочь Городовой мог только один человек в этом мире – она сама, и остальным не оставалось ничего, кроме как ждать, когда она выйдет из своего кокона и позволит себе двигаться дальше. 

                  За последние месяцы Владимир Анатольевич предпринимал множество попыток выяснить причины разрыва отношений двух следователей, но безуспешно. Только однажды Оксана обмолвилась, что Крашников – лучшее, что случалось с ней в жизни. Больше Оксана не говорила на тему этих отношений и прерывала все попытки шефа вывести ее на разговор.

                  В какой-то момент Владимир Анатольевич настолько растерялся от происходящего с Оксаной, что не нашел иного способа разобраться в ситуации, кроме как попробовать выяснить подробности у второй – пострадавшей – стороны. У Крашникова. Но, оказалось, что тот и сам ничего не понимал и, судя по всему, безмерно страдал еще и от того, что не знал о причинах, из – за которых весь его мир в одночасье рухнул. Владимир Анатольевич так проникся к следователю, что между ними возникла довольно тесная связь и с тех пор они стали частенько общаться с Крашниковым по телефону. Сначала они были друг для друга кем-то вроде союзников, абсолютно разных, но объединенных беспокойством за дорогого для них обоих человека – Городовую. Однако, со временем оказалось, что несмотря на разницу в возрасте и в жизненном опыте, у мужчин довольно много общего и схожие взгляды на многие жизненные позиции. И хотя они оба давно поняли, что в случае с Городовой не остается ничего, кроме ожидания, их общение продолжилось, а в последнее время уже стало совсем теплым, даже дружеским, и тема, объединившая их несколько месяцев назад, теперь в разговоре всплывала довольно редко.

                  И так как, на данный момент, Владимир Анатольевич не мог сделать для Городовой ничего, кроме как загрузить ее работой, чтобы у нее оставалось как можно меньше времени наедине с собой и своими мыслям, он старался как мог, направляя ее на самые гиблые расследования в такие глубинки страны, которых на географической карте не всегда отыщешь,  надеясь, что выход из зоны комфорта и провинциальный  колорит каким-либо образом растормошит ее.   

     - Ну что же, Оксана, через пару часов я сброшу тебе на электронку информацию о рейсах и документы по делу – то, что удалось заполучить, чтобы ты успела ознакомиться с ними во время поездки. Вылет в половине восьмого вечера из Шереметьево, поезд в половине двенадцатого и к десяти утра завтрашнего дня ты будешь на месте. Одевайся теплее, там на десять градусов холоднее, чем у нас.  Если возникнут вопросы – позвонишь мне.

     Городовая равнодушно кивнула головой. Через пару секунд она бросила еще один короткий взгляд на милующуюся пару за соседним столиком, поднялась со своего места, и коротко попрощавшись с начальником, вышла из кафе в душный августовский день, сопровождаемая хрустальным звоном колокольчика над дверью.

     

     2

     

                   Посадочные места в самолете оказались отличными, соседи – не болтливыми, даже беспокойных маленьких пассажиров на рейсе не было; пересадка и поездка на поезде прошли идеально - чистота в вагоне, полное отсутствие звуков шуршащей фольги, с завернутой в нее курицей, и характерных вагонных ароматов. Но Городовая отставила все это без должного внимания. Она, как всегда в последнее время, не чувствовала ничего, кроме усталости. В какой-то момент поездки Городовую посетила неожиданная мысль – она подумала о том, что ее состояние, возможно, слегка вышло за рамки нормального и что она сама довела себя до этого. Ей и раньше приходили в голову подобные мысли и беспокойства от осознания данного факта она не испытывала. Но, на этот раз, глядя на белоснежную скатерть на столе вагона-ресторана и живые цветы в стеклянной, безупречно чистой вазе, она мельком подумала, что ей приелось это вездесущее чувство усталости и возможно, ей хотелось бы почувствовать что-то кроме нее. Вряд ли она сможет самостоятельно выбраться из этой бездны безразличия ко всему миру и к себе, в частности, но… возможно пора попробовать. Однако, не сегодня.

                   На момент прибытия к месту назначения, эти призрачные, почти нереальные, проблески желания Городовой что-то изменить в своей жизни, снова бесследно исчезли. Она плыла по течению, которое занесло ее в очередную, забытую Богом, российскую глубинку, где ей предстояло оказать содействие в расследовании какого-нибудь гадкого преступления, после чего снова вернуться к своему одинокому, унылому существованию.

                   Однокомнатная квартира на третьем этаже, которую снял для нее Владимир Анатольевич, оказалась одной из квартир двухподъездного трехэтажного дома, застройки времен молодости самого Владимира Анатольевича. Не сказать, что квартира была самой лучшей – наверняка оптимальное соотношение цены и качества, но дом находился в самом старом районе города, как и большинство важных объектов городской инфраструктуры, включая местное отделение полиции, где Городовой предстояло провести немало времени, а это имело первостепенное значение.

                   Бросив небольшую дорожную сумку в прихожей, Городовая сразу же отправилась в душ, даже не удосужившись осмотреть квартиру полностью. Горячие струи воды освежили тело и немного сняли усталость. Несмотря на то, что следователь не спала всю дорогу, спать ей не хотелось. В последние месяцы она вообще старалась спать как можно меньше. Это никоим образом не было связано с кошмарами, которые беспокоили ее раньше, сопутствовали каждому расследованию, в которых она принимала участие, и являлись своего рода путеводными нитями в работе для нее. Когда-то эти кошмары тревожили ее, а зачастую пугали настолько, что она считала их своим проклятьем или результатом наследственных нарушений психики. Они покинули ее одновременно с разрывом отношений с Крашниковым. Поначалу она не думала о них, но в последние месяцы даже немного скучала по ним. А все потому, что ей стали сниться сны намного хуже, чем эти кошмары. Ей снился Крашников, его глаза, руки, объятия… Она не могла выносить этого слишком часто, и потому старалась как можно дольше обходиться без сна.

                    Высушив волосы феном, и собрав их в конский хвост на затылке, Городовая, не утруждая себя нанесением косметики, облачилась в форменную одежду, и мельком взглянув в зеркало, вышла из квартиры, направляясь в отделение полиции, где ее уже ждали местные блюстители правопорядка.

                    Оказалось, что местное отделение полиции находится на этой же улице, примерно в двухстах метрах от подъезда дома, в котором остановилась Городовая. Поэтому, спустя каких-то несколько минут, следователь уже беседовала с полицейским в дежурной части отделения полиции, пытаясь пробиться к донельзя занятому начальнику.

                   - Начальник занят. Существуют часы приема – ознакомьтесь, на доске объявлений позади вас, - дежурный в третий раз пробубнил стандартный ответ для посетителей, не поднимая глаз на Городовую.

     - Вы не поняли, ваш начальник сам меня пригласил, - следователь снова постучала в стекло, отгораживающее дежурного от посетителей. Она настойчиво смотрела прямо на полицейского.

                 В конце концов, дежурный не выдержал сверлящего взгляда настырной посетительницы и тяжело вздохнув, снизошел до того, чтобы взглянуть на эту назойливую гостью и дать ей отповедь в лучших провинциальных традициях, но осекся, увидев форменную одежду с капитанскими погонами. Он недовольно проворчал:

     - Чего сразу-то не сказали… Пятый кабинет, проходите.

                  Городовая, по долгу службы, побывала во множестве городов – больших и маленьких, и имела честь общаться с таким количеством различных начальников – чиновников – администраторов и им подобных, что ее почти невозможно было удивить. А в том равнодушном ко всему состоянии, в котором она пребывала в последние месяцы, в ней вообще трудно было вызвать какой-либо эмоциональный отклик. Однако, начальнику местного отделения полиции удалось почти невозможное – он сумел, ни много ни мало, разозлить Городовую.  

                   Среди разного рода начальников, в том числе в органах внутренних дел, таких неприятных во всех отношениях, типов, встречается немало на просторах нашей необъятной родины. Майор полиции Бикетов был если и не самым ярким представителем начальников такого типа, то очень близким к этому.

                    Все началось с приветствия, которое последовало за тем, как Городовая вошла в кабинет к Бикетову, а точнее с его полного отсутствия, если не считать оценивающего, липкого взгляда, ощупавшего гостью с головы до ног. Начальник отделения не удосужился не только не встать навстречу приглашенному специалисту или поздороваться, но даже убрать ноги в грязных ботинках с рабочего стола, на котором, к слову сказать, находилось огромное количество различных папок и бумаг, вперемежку со скомканными салфетками, заляпанными каким-то жиром. Бикетов был занят воркованием по сотовому телефону, хотя за несколько секунд до этого, в ответ на ее стук в дверь, прокричал «Входите!». После, он, как ни в чем не бывало, продолжил личный разговор, в то время, как Городовая, на тот момент все еще безразличная ко всему, прошла к одному из свободных стульев возле стены и присела, так и не дождавшись приглашения.

                  Через пару минут Бикетов нехотя оборвал свой телефонный разговор, не убирая ног со стола, с неудовольствием уставился на гостью и крякнул:

     - Ну, будем знакомы?

                  Городовая посмотрела на Бикетова пустым взглядом и тихим голосом представилась. Помолчав несколько секунд, видимо потратив их на запоминание имени прибывшего из столицы следователя, Бикетов продолжил знакомство:

     - И как у вас получилось дослужиться до следователя в этом Особом отделе?

                   После заданного вопроса, с ярким акцентом на последнем словосочетании, начальник отделения полиции плотоядно хмыкнул, очевидно посчитав свой вопрос чрезвычайно остроумным. Однако Городовая и на это отреагировала в своем обычном, в последнее время, стиле, ровно, без каких-либо эмоций:

     - Была приглашена, разумеется. Я служила патологоанатомом, совмещая службу с обучением в медицинском институте, а после почти годичной стажировки, приступила к службе в качестве следователя Особого отдела.

     - Патологоанатом… уважаю…

                   Бикетов оказался под впечатлением от этой холодной, как танк, столичной штучки. Сам он когда-то работал слесарем, получив годичное образование в профессиональном училище сразу после армии. Позже, он все же получил высшее юридическое образование, параллельно делая карьеру в полиции. Никакой тяги к учебе он никогда не испытывал, но без высшего образования не видать бы ему должности начальника. И потому, во время учебы в университете, он стремился всячески избегать процесса обучения, и за все время фактически находился на занятиях не более пяти раз в учебном году, и если бы его спросили, то выяснилось бы, что он даже толком не знал, какой факультет в итоге окончил.

                  А здесь – патологоанатом… Бикетов еще раз окинул Городовую с ног до головы, оценив большую грудь и стройные ноги, и решив, что при первой же возможности, обязательно попробует разбудить в ней страсть, приступил к изложению своей версии обстоятельств, приведших к этой их замечательной встрече, без проволочек перейдя на «ты».

                - Ты, наверное, поняла, что город у нас небольшой, - начал Бикетов. – Все друг друга знают. И знают – кто тут главный, хотя занимает не самую высокую в городе должность. – Он самодовольно усмехнулся, имея ввиду, конечно же, себя любимого. - Но, всему свое время. Однако, в последнее время все идет не так, как… хочется. А мне просто необходимо, чтобы все было так, как надо.

                   Городовая довольно долго слушала невразумительные речи Бикетова, пронизанные осознанием собственной крутости и величия, и размышляла о том, какие нынче низкие требования предъявляются к руководителям провинциальных полицейских отделений. Тем временем, тот продолжал развивать свою мысль:

     - Кто-то в этом городе забыл, что нельзя плевать в колодец. Мы здесь сами решаем свои проблемы. И в этот раз решили бы, но более высокое начальство – из райцентра, навязало нам тебя – типа у тебя опыт и все такое…

                    Городовая и без последнего уточнения уже поняла, что она тут не самый желанный гость. Однако, подобное не единожды случалось и раньше, а потому, никоим образом ее не задело. Бикетов, тем временем, продолжал нести ахинею о правилах и порядках в «его» городе, которые абсолютно не касались ни Городовой, ни расследования, ради которого она здесь оказалась. Он с упоением вещал о своих личных заслугах перед населением, которому несказанно повезло с таким начальником отделения полиции, о своих невообразимо высоких связях во всех существующих структурах, вплоть да самого Кремля, и Городовая начала постепенно, неожиданно для самой себя, раздражаться и размышлять – в какой момент она позволила взвалить на себя роль «свободных ушей».

                    О произошедших в городе преступлениях, Бикетов ни словом не обмолвился, хотя трепался уже около пятнадцати минут, а время – всегда дорого и в какой-то момент Городовая решила внести коррективы в эту беседу, в которой все это время являлась лишь терпеливым слушателем:

     - Давайте перейдем к делу, - оборвала она начальника отделения на полуслове, как раз в то время, когда он расписывал свои очередные героические заслуги перед городом, да и страной, в целом. - Я хотела бы перейти к сути нашей встречи и в первую очередь просмотреть все материалы, имеющиеся по делам.

                    Сказать, что Бикетов опешил – не сказать ничего. Его щеки побагровели, а на начинающих расширяться залысинах, выступили капли пота. Выражение лица приобрело устрашающий вид, а с губ уже готовы были сорваться такие не литературные выражения, о которых столичная фифа и слыхом не слыхивала, но Бикетов вовремя вспомнил о том, кто ему навязал ее присутствие и поэтому, в самый последний момент взял себя в руки, потратив на это еще несколько драгоценных секунд.

                   Городовая смотрела на потуги Бикетова с холодным интересом, гадая – хватит ли его удар, несмотря на довольно молодой возраст. Дождавшись момента, когда он все же сумел совладать с собой, и краснота немного спала с его крупных щек и массивной шеи, следователь продолжила:

     - В вашем городе за последний месяц произошло несколько страшных преступлений, и я думаю, что именно это безотлагательно требует нашего внимания. И так уже потеряно слишком много времени. Я ознакомилась с некоторыми моментами расследования по дороге, но кое-чего в документах не обнаружила, а точнее – много чего: ни окончательных заключений, ни фотоотчетов, ни рапортов сотрудников вашего отделения, и это, откровенно говоря, меня смутило.

     - Фотоотчеты и рапорта имеются, скорее всего… - Бикетов все еще тяжело дышал. - Есть небольшая папка… она у нашего следователя. Но, следователь на больничном. И вообще, я уверен, что тебе предоставили полную информацию, – Бикетов нехотя выдавливал из себя каждое слово.

                   До Городовой внезапно дошло, что здесь на самом деле происходило все это время. Отделение полиции с момента обнаружения первого трупа должно было вкалывать в полную силу  месяца, но судя по всему, сотрудники не слишком себя утруждали – ни до начала череды преступлений, ни во время этого, ни после. Нескольких небольших справок о происшествиях, отчетов патологоанатома и пары рапортов от сотрудников, выезжавших на места происшествий, было недостаточно даже для получения хотя бы общей картины произошедшего, не говоря о том, что по горячим следам необходимо было провести неизмеримо более тщательную и кропотливую работу по изучению обстоятельств преступлений, мест обнаружения трупов, опросу свидетелей и всего прочего, что неизменно сопутствует подобным расследованиям. О причинах, по которым местный следователь в самый разгар расследования отправился на больничный, она предпочла вообще не размышлять. Городовая до сего момента надеялась, что все необходимые материалы по делам ждут ее на месте, в отделении полиции, но сейчас, глядя в злые глаза на самодовольном лице Бикетова, она с ужасом поняла, что ее надежды не оправдались, и отделение полиции во главе с этим придурком, занималось лишь тем, что самоутверждалось перед населением города, строя из себя крутых полицейских, а уйма важного времени оказалась безвозвратно упущена. Окончательно убедившись в своих выводах относительно происходящего, Городовая не на шутку разозлилась и, не сдержав эмоций, выплеснула весь негатив на Бикетова:

     - И чем вы все это время здесь занимались?! Получается, что у вас нет даже самых элементарных материалов?!

                  У того глаза чуть не вылезли на лоб – да как смеет эта столичная стерва разговаривать с ним подобным тоном, на его территории?! Однако, не иначе как какие-то сверхъестественные силы сдержали его от слов и действий, которые рвались из него наружу в данный момент, и он тяжело дыша, лишь задал вопрос, вложив в него все свое отношение к Городовой и к ситуации в целом:

     - А ты, видать, явилась сюда, чтобы научить меня работать?!

                  Неизвестно, чем все это могло закончиться, но в это время у Бикетова в кармане зазвонил телефон. Не сводя глаз с Городовой и все так же тяжело дыша, он ответил на звонок:

     - Да!... Где?... Когда?... Группа готова?... Выезжаю!

                  Положив трубку, он злобно выматерился, и поднимаясь из-за стола, в том же тоне бросил Городовой:

     - У нас еще один труп, поехали.

     И уже выходя из кабинета следом за ней, ядовито проговорил:

     - С приездом! Добро пожаловать!

     

     3

                  Бикетов отправил Городовую на место преступления на служебном автомобиле с другими полицейскими, всем своим видом демонстрируя ей то, что она недостойна находиться в одном автомобиле с начальником отделения полиции. Однако, Городовая только поблагодарила Бога за этот финт Бикетова, так как одна только мысль о том, что ей предстоит еще какое-то время провести бок о бок с этим отвратительным человеком,  приводила ее в бешенство.

                 Уже в служебном автомобиле, Городовая, прокручивая в голове то, что произошло в кабинете начальника отделения полиции, поразилась тому, насколько резко отреагировала на поведение начальника отделения. Ей и раньше приходилось общаться с недалекими и неприятными людьми, но этот экземпляр вызвал в ней шквал эмоций, о которых она уже давным-давно забыла. Ограниченность и некомпетентность в совокупности с беспринципностью и хамством, оказались тем самым коктейлем, который пробил брешь в стене равнодушия, воздвигнутой следователем почти двенадцать месяцев назад. Теперь же ей пришлось призвать все свои навыки самообладания, чтобы успокоиться и унять тремор рук.

                 Двое бравых ребят в автомобиле оказались членами следственно – оперативной группы, которая, как правило, выезжает на все происшествия, случающиеся на обслуживаемой отделением полиции территории. Однако, из разговора с полицейскими, которым пыталась отвлечь себя  Городовая, она сделала вывод, что за последние пару лет группа в полном составе, пожалуй, не собиралась на месте происшествия ни разу. Вот и на этот раз – следователь, как уже было известно, находился на больничном, а у криминалиста как раз сегодня выдался выходной. На предыдущих происшествиях, случившихся в городе в этом месяце, новые знакомые Городовой не присутствовали, будучи в отпусках, и никакой достоверной информацией, не владели. Еще более раздраженная и разочарованная Городовая, из вежливости, еще какое-то время поддерживала беседу с коллегами, проявившими к ней живой, доброжелательный интерес, но вскоре задумалась и перестала отвечать на их вопросы. В конце концов, полицейские оставили ее в покое, не докучая разговорами и не навязывая свое общество, и у нее образовалось немного времени, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию в новом свете.

                 В этом маленьком городке, имеющем, к слову, довольно своеобразную, но не богатую на громкие события  историю, о которой Городовая узнала из интернета во время своего путешествия к месту назначения, происходило нечто из ряда вон выходящее. За последние тридцать дней в городе и его окрестностях было обнаружено пять трупов людей разного пола и возраста, убитых и явно выставленных напоказ. К сожалению, это был единственный достоверный факт, известный на данный момент. По имеющимся документам, кроме сухих анкетных данных, больше ничего конкретного нельзя было сказать ни о жертвах совершенных преступлений, ни о местах их обнаружения, ни об обстоятельствах их нахождения. Мотивы преступника так же были неизвестны. Но все это являлось неотъемлемой частью полноценного расследования и поэтому Городовая надеялась, что эта работа все же проведена в какой-то мере и ей не придется делать все с самого начала. Необходимо было добыть папку с документами следователя, возможно, все не так плохо, как думается, и в ней есть все, что нужно. Оксане становилось дурно от мысли о том, сколько времени займет проведение всех обязательных мероприятий, а от мысли о том, сколько времени и так уже безвозвратно упущено, становилось еще дурнее.

                   Единственный сотрудник, отнесшийся ответственно к своей работе - это местный патологоанатом, работавший с трупами. Только из его отчетов можно было почерпнуть сколько-нибудь полезную информацию, но у него, вероятно, катастрофически не хватало опыта в подобных делах, так как ни в одном отчете Городовая не встретила вразумительных выводов о причинах смерти. Информация была односторонней, а та, что должна была поступить от сотрудников полиции, попросту отсутствовала.

                  На фоне всего описанного, Городовую даже обрадовало обнаружение еще одного трупа, и она сразу же возненавидела себя за это. Но этот труп был ее единственным шансом во всем разобраться, ведь если следовавшие один за другим убийства взаимосвязаны, то на этот раз она увидит то, чего не нашла в отчетах, собственными глазами. Конечно же, она понимала, что ей следует быть осмотрительной и осторожной во всех своих поступках и действиях, так как, судя по поведению начальника отделения полиции, оказывать помощь он не собирается, а вот вставлять палки в колеса – более чем вероятно. В дополнение ко всему, она до сих пор не могла успокоиться после эмоциональной вспышки, произошедшей в его кабинете. Этот инцидент что-то в ней изменил, переломил – она впервые за долгое время испытала такие сильные эмоции,  ее броня безразличия дала течь, что в данный момент было совсем некстати. 

                  Обдумывая все нюансы сложившейся ситуации, Городовая подумала, что ей может понадобиться помощь кого-то из столичных коллег здесь, на месте, о чем она собиралась в ближайшее время посоветоваться со своим начальником и другом, Владимиром Анатольевичем.

                  Продолжая размышлять, Городовая невидящим взором смотрела на проплывающую за окном автомобиля, местность. Ничем не примечательная архитектура, бесцветная, словно посеревшая от скуки, безработицы и безысходности, иногда разбавлялась выцветшими, но все же, яркими по сравнению со всем остальным,  рекламными плакатами. Весь городок казался каким-то съежившимся, трусоватым, словно ожидающим чего-то плохого… Такое же впечатление производили и попадающиеся редкие прохожие – на каждого наложила отпечаток разыгравшаяся на территории города трагедия, но сыграла свою роль и история городка. Фактически, было три небольших поселка, разделенных полями и лесом, удаленных друг от друга на расстояние на более пятнадцати километров, однако, документально, этим трем поселениям был присвоен статус единого города. На протяжении всей истории существования этого странного города, здесь был высокий процент самоубийств, о чем Городовая узнала из статьи в интернете. Однако, криминальная обстановка, до череды убийств, была довольно заурядной – небольшой процент бытовых преступлений, да несколько краж в году. Это, кстати, казалось довольно интересным, на фоне того, что изначально поселение было образовано беглыми каторжанами, осужденными, в основном, за тяжкие преступления. Как происходило образование этого специфического сообщества доподлинно неизвестно. Возможно, несколько преступников, сбежавших поодиночке и затерявшихся в этих диких, неприветливых местах, в какой-то момент объединились для того, чтобы выжить в суровых природных условиях. Несмотря на то, что сообщество тщательно скрывалось, постоянно перемещаясь по территории, в целях конспирации, оно довольно регулярно пополнялось новыми жителями из беглых каторжников, которые уже намеренно искали своих собратьев в лесах, чтобы присоединиться к ним и провести остаток дней пусть не комфорте, но на свободе, зная, что здесь их примут, не задавая лишних вопросов. Слухи о существовании сообщества, разумеется, доносились и до правоохранительных органов того времени, но никто не хотел соваться на дикую лесную территорию, где за любым деревцем мог скрываться беглый преступник, которому нечего терять, кроме свободы и к тому же чувствовавший себя в этом северном лесу, как дома.  

                   В итоге, сообщество разрослось до такой степени, что кочевать по лесу стало попросту невозможно и беглецы осели в одной местности, однако, не высовываясь в большой мир, продолжая добывать себе пропитание охотой и рыболовством, а так же возделыванием неблагодатной почвы. Какие ценности и принципы были у основоположников этих поселений в почете, теперь не узнать, но население городка, даже по прошествии многих десятков лет, отличалось тем, что не привлекало к себе внимания. Эта местность сама по себе была ничем не примечательна: природа не привлекала красотой, почва не поражала плодородием, реки не были наполнены рыбой, а леса не привлекали охотников. Эти края не породили ни одного более-менее известного человека – ни художника, ни поэта, ни скульптора, ни психопата; здесь никогда не проводилось никаких мероприятий, даже на региональном уровне – ни выставок, ни конкурсов. В округе не было ни детских лагерей, ни санаториев, ни каких-либо источников, целебных грязей и так далее  –  ничего, что каким-либо образом могло привлечь туристов. Зато, судя по менее распространенной в интернете информации, здесь до сих пор терпимо относились к разного рода беглецам. Скорее, речь шла не о терпимости местного населения, а об исторически сложившемся  принципе невмешательства и своеобразного уважения к тайнам и секретам каждого. Ведь их история и началась именно  с того, что здесь собрались люди, кому было что скрывать и от чего скрываться. Тот, кому нужно было хорошо спрятаться, мог не беспокоиться, что его выдаст, кому бы то ни было, кто-то из местного населения, при условии, что он будет вести себя тихо и ничем не выделяться. Нескольких, довольно опасных и длительное время разыскиваемых преступников, уже в современной действительности, обнаруживали именно в этих местах, где легко было затеряться, благодаря географическому расположению города и окружающему его дремучему лесу. Не было никакой гарантии, что и в настоящее время здесь не орудовал какой-либо из подобных криминальных персон. Однако, на этот раз вряд ли он сможет заручиться молчанием местных, ведь он нарушил основной, исторически сложившийся  принцип местного бытия, и привлек к себе всеобщее внимание.  

                   Мысли Городовой сонно кружились вокруг загадочной и мрачной истории этого городка, пока машина не выехала за черту города. Увидев, что водитель сворачивает с асфальтированной трассы на проселочную дорогу, ведущую к черным, недавно взрытым тракторами, полям, и лесу, начинавшемуся сразу за ними, Городовая поняла, что они приближаются к месту происшествия, и сразу же напряглась, потому что заметила чуть поодаль большое скопление людей. Она напомнила себе, что большинство местных полицейских не так уж часто, а возможно ни разу за свою карьеру, за исключением последнего месяца, не сталкивались с подобными преступлениями и скорее всего, попросту не в курсе – как проводится осмотр места происшествия, и от этого занервничала еще больше.

                    Выйдя из служебного автомобиля, остановившегося непосредственно на месте происшествия, Городовая окончательно убедилась в том, что была права насчет некомпетентности местной полиции. Она не верила своим глазам – на опушке леса, на небольшом участке невспаханной земли, покрытом жухлой травой, находилось столько автомобилей и топталось столько людей, что она не сразу разглядела  – где, собственно, труп: медики, полицейские, какие-то люди с фотоаппаратами, и просто откровенно любопытные горожане – кто угодно и что угодно, кроме полицейской ленты или вообще каких-либо ограждений, воздвигаемых в подобных случаях. Городовая взглядом выловила из толпы Бикетова, прибывшего несколькими минутами раньше, и теперь с важным видом расхаживающего чуть поодаль всех остальных, степенно обсуждая что-то с человеком в медицинской куртке. Она решительным шагом направилась в сторону руководителя всего этого балагана, твердо намереваясь высказать ему все, что думает о нем и вообще обо всем, что здесь происходит, и наконец, навести положенный порядок.

                   Проходя сквозь толпу, она разглядела тело, распростертое на земле, и резко остановилась, будто получив удар под дых. Сколько опыта не имей за плечами, а от вида трупа по прибытии на место происшествия всегда сбивается дыхание.

                   Это была девушка. Молодая, красивая и такая… беззащитная. В одну секунду все эмоции, обуревавшие Городовой до этого момента, испарились, оставляя лишь глубочайшую скорбь от того, что эта девушка уже никогда не поднимется, не откроет глаза, не рассмеется, не обнимет своих родных… Оксана ждала той секунды, когда к ней вернется обычная профессиональная холодность и беспристрастность, но внутренний тумблер никак не переключался. Ей вдруг захотелось немедленно укрыть мертвую девушку от окружающих, спрятать от всех этих бесцеремонных, любопытных взглядов. Давно со следователем не случалось подобного… Однако, в самом начале своей карьеры, до того, как она стала бесчувственным монстром, у нее возникало такое желание всякий раз в подобных случаях, и обычно она не отказывала себе в его немедленной реализации.

                    Городовая набрала побольше воздуха в легкие, оторвала взгляд от жертвы преступления, развернулась в противоположную сторону и осмотрела стоявшие неподалеку автомобили различных спецслужб. Ближе всех к ней находилась полицейская машина с проблесковыми маяками на крыше. Подойдя к ней, Городовая резко открыла дверцу со стороны водителя, не на шутку испугав полицейского своим напором, и рявкнула:

     - Мне нужно воспользоваться матюгальником.

                   Сержант молча протянул серьезной даме с капитанскими погонами и горящими нехорошим блеском глазами, микрофон от сигнального громкоговорящего устройства, установленного в автомобиле. Городовая поднесла его к губам, резко выдохнула, и, нажав кнопку, сделала объявление:

     - Прошу всех, кто находится в радиусе двадцати метров от трупа, освободить пространство вокруг места происшествия!

                  Она произносила слова четко и громко, делая акцент на каждом из них.

     - Повторяю! Все, находящиеся в радиусе двадцати метров от трупа, разойдитесь! Вы мешаете работать!

                   Повторив свое объявление еще раз, Городовая с удовлетворением отметила, что была услышана – пространство вокруг места, где находилось тело девушки, начало стремительно опустошаться. С еще большим удовлетворением, скорее смахивающим на злорадство, следователь увидела, что на всех парах к ней приближается разъяренный Бикетов. Со злым любопытством и зудящим нетерпением она ожидала его приближения, не собираясь на этот раз спускать ситуацию на тормозах.

                   Тяжело дыша и сжав руки в кулаки, Бикетов подошел вплотную к Городовой и, с плохо скрываемой ненавистью, зашипел:

     - Что это ты тут устроила?! Ты чего себе позволяешь?! – Красные щеки начальника отделения полиции тряслись от напряжения, на носу выступили капельки пота. Ему хотелось кричать и возможно, дать волю сжатым кулакам, но вокруг было слишком много наблюдателей, по просьбе Городовой сместившихся от места преступления как раз в сторону автомобилей. – Ты, я смотрю, считаешь себя тут хозяйкой?!

                  Городовая, твердо глядя в глаза Бикетову, приблизилась к нему еще ближе и обдав его мощной волной презрения, сквозь зубы процедила:

     - А кто же здесь хозяин?! Может – ты?

                   Во взгляде и тоне Городовой было столько злости и угрозы, что не ожидавший от нее такой экспрессии Бикетов, опешил, и на шаг отступил от этой ненормальной - кто знает, на что она способна! А следователь, продолжая наступать на начальника, все больше оттесняла его от автомобиля, продолжая излучать мощные негативные флюиды. Она слишком долго находилась в своем коконе, будучи равнодушной ко всему окружающему, а Бикетов оказался тем самым катализатором, пробившим броню, которую не смог пробить никто другой, и теперь Городовую несло.

     - Значит, ты - хозяин?! Ты здесь самый крутой, значит, да?! Нисколько не сомневалась! Только такой крутой руководитель как ты, мог позволить, чтобы тут все, на хрен, затоптали! Только благодаря твоему безупречному руководству, место происшествия  заплевано и забросано окурками! Только ты мог допустить, чтобы здесь болтались совершенно посторонние люди! Раз уж ты настолько крут, то может сам сообщишь обо всем этом балагане вышестоящему начальству и объяснишь, заодно, чем ты тут занимался последние тридцать дней, вместо того чтобы работать?! 

                    На поле воцарилась звенящая тишина. Спустя пару секунд, Городовая, продолжая сверлить взглядом притихшего от пережитого шока Бикетова, снова поднесла руку, с все еще находившимся в ней микрофоном, к губам, и не терпящим никаких возражений тоном, произнесла:

     - А теперь прошу удалиться с поля всех, кто не имеет отношения к осмотру места преступления.

                    В полной тишине Городовая вернула микрофон водителю полицейского автомобиля, не верившего в то, что шнур, скреплявший микрофон с базой, каким-то чудом не оторвался, и направилась к единственному человеку на поле, которому было абсолютно все равно, что происходило вокруг – к трупу девушки.

                    Следователь не оглядываясь, медленно подходила к телу, пытаясь охватить всю картину места происшествия целиком и в то же время уловить какую-нибудь деталь, выбивающуюся из контекста. Единственным объектом, не вписывающимся в общую картину был сам труп, и Городовая сообразила, что это не место преступления, а место сброса -  убили девушку совершенно в другом месте, а сюда привезли позже, но это не умаляло важности его изучения. К сожалению, восприятию и прочувствованию этого места мешали примятая многочисленными подошвами обуви, трава, какие-то обертки, свежие следы колес, окурки… Как можно было все это допустить?! Вряд ли теперь удастся вычленить какой-нибудь след, хоть что-то важное, возможно принадлежавшее человеку, поместившему сюда труп.

                    Подойдя к распростертому на земле телу, следователь осторожно опустилась перед ним на колени и закрыла глаза, пытаясь очистить свой разум и душу от нахлынувших эмоций, отвлечься от всего, произошедшего за последние полчаса и представить, что она оказалась на месте происшествия только что, и готовится впервые увидеть труп. Со стороны это выглядело так, словно следователь склонилась в молитве перед телом девушки, что, в общем-то, было не так уж далеко от истины. Через минуту Городовая почувствовала, что готова и открыла глаза, взглянув на жертву преступления.

                    Прекрасное, воздушное, юное создание – девушка лежала на спине, сложив руки с тонкими запястьями и длинными пальцами на животе. Городовая всмотрелась в бледное, почти белое лицо девушки – возможно, смерть сделала ее еще более юной, чем она была на самом деле, такое следователь наблюдала не раз. Черные брови, длинные ресницы, тонкий нос и четко очерченные губы, без следов косметики… Внешних повреждений, явившихся причиной смерти, не наблюдалось, как не наблюдалось вообще какой-либо крови на теле и одежде – еще один довод в пользу теории Городовой о том, что девушка умерла в другом месте. Так же, следователь отметила, что убийца, помимо прочего, позаботился о том, чтобы тело выглядело эстетично, если можно так выразиться в подобных обстоятельствах, и максимально естественно – об этом говорил общий вид тела и поза, в которой оно находилось. Девушка словно заснула в не предназначенном для этого, месте… Одежда выглядела очень аккуратно – длинная красная юбка в бордовую клетку, красная водолазка и вязаный кардиган серого цвета, капроновые колготы телесного оттенка и черные полуботинки на небольшом каблучке. Вещи казались свежими, чистыми и словно недавно выглаженными, а ботинки были начищены кремом до блеска; темно - русые волосы собраны сбоку и заплетены в небольшую косу, хвост которой покоился на плече девушки. Убийца, несомненно, тщательно поработал над тем, чтобы внешний вид девушки после смерти был не отталкивающим. Для  чего ему это было нужно, и о чем свидетельствовало данное поведение преступника? На данном этапе, ясно только одно – это не обычное, рядовое убийство, как до сих пор в глубине души надеялась Городовая. Здесь орудовал высокоорганизованный психопат, убийца, настолько хладнокровный и опасный, что даже у Городовой, повидавшей столько преступников, что она давно потеряла им счет, пробежал холодок вдоль спины. Такого мастерства не достигнешь за столь короткое время. Значит, должны были быть если не серии, но точно еще хотя бы несколько предшествующих преступлений, совершенных этим же человеком.

                   Согласно скудной информации, имеющейся у следователя, молодые люди, тела которых были обнаружены в разное время и в разных местах, были молоды, но разного возраста, из относительно благополучных семей, насколько вообще можно считать благополучными современные семьи, и не отличались ничем примечательным от десятков таких же молодых мужчин и женщин как в этом, так и в других небольших городках страны.  Но что-то в этих людях привлекло преступника, поэтому, главной задачей на данный момент было выявить что-то общее между всеми ними, что сделало их жертвами… С этим Городовой предстояло разобраться самостоятельно, потому что местные безалаберные полицейские, во главе с начальником – олухом, не потрудились собрать нужную информацию. Но сейчас не следовало об этом думать. Сейчас необходимо было сосредоточиться на девушке, распростертой на земле, отдать ей все свое внимание.

                  Еще раз внимательно осмотрев тело, Городовая прикоснулась к лучевой артерии на запястье девушки, немного отодвинув рукав кардигана. Рука была холодной, будто стеклянной и совершенно белой, бескровной. Это необычно… Следователь предположила, что такой внешний вид тела может свидетельствовать о большой потере крови, возможно она и могла стать причиной смерти. Под ногтями было чисто, по крайней мере на первый взгляд, следы борьбы на руках отсутствовали. Наверняка можно было сказать лишь только то, что девушка мертва не дольше суток, но не меньше четырех – шести часов. Сюда бы судмедэксперта, но Городовая сомневалась, что в местном отделении найдется толковый специалист.

                   Краем уха она расслышала за спиной звуки словесной перепалки и чуть позже, чьи-то торопливо приближающиеся, легкие шаги. Через несколько секунд перед ней появилась молодая симпатичная женщина с короткой стрижкой, в черной кожаной косухе, джинсах и армейских ботинках, с большим черным чемоданом в руках. Она торопливо склонилась над трупом, окинула его цепким взглядом с головы до ног, приложила руку к тому же месту на запястье мертвой девушки, к которому пару минут назад прикладывала свою руку Городовая, после чего бодро представилась:

     - Николаева Алена Сергеевна, одна из немногих адекватных людей в местном отделении полиции и по совместительству, криминалист.

                   Городовая выпрямилась, чтобы быть на одном уровне с криминалистом и тоже представилась.

     - Кстати, слышала, что вам удалось поставить на место нашего супершефа, - с улыбкой продолжила беседу Алена, - уважаю!

     - Неужели это уже вышло в народные массы? – Городовая поддержала легкий тон общения Алены.

     - О, вы уже легенда! Некоторые из полицейских готовы отдать за вас жизнь! – Алена легко рассмеялась и, хотя это совершенно не соответствовало обстоятельствам, в которых происходила беседа, Городовая тоже от души улыбнулась. Но, в тот же момент, снова сосредоточилась на работе.

     - Алена, что думаете? – спросила она посерьезневшего криминалиста, кивнув в сторону трупа.

     - Я думаю, что девушку сюда поместили уже после смерти. Смерть наступила меньше суток назад. Скорее всего, она умерла сегодня рано утром. Крови совсем нет, ее подчистую слили, - криминалист присев на корточки возле тела, внимательно осматривала его.

     - Что значит «слили»? – Городовая с интересом взглянула на Алену.

     - Думаю, тело обескровлено – взгляните на цвет лица и рук. Это, вероятно, и послужило причиной смерти, как и в предыдущих пяти случаях.

                  Городовая раздраженно покачала головой. Ее даже не удивило то, что в отчетах, которые были ей предоставлены, об обескровливании не упоминалось ни слова, лишь вскользь говорилось о потере крови. Однако, криминалист заявляла об этом довольно уверенно – то есть, надо полагать, некоторые выводы были сделаны местными специалистами, но Городовой об этом сообщить не потрудились. Патологоанатом не указывал причину смерти не из-за неопытности, как думала Городовая. Теперь следователь поняла, что большую часть информации от нее попросту скрыли, и почувствовала подступающую волну негодования.

                   Она нервно перешагнула с ноги на ногу, сдерживая себя, чтобы не вывалить рвущийся наружу негатив на криминалиста. Сосчитав до десяти и кое-как взяв себя в руки, Городовая спросила:

     - И каким же образом их обескровливали?

     - Через глубокие порезы вен на руках, - так же уверенно ответила криминалист.

                   Осмыслив услышанное, следователь еще больше раздосадовалась на людей, составлявших для нее предварительный отчет, и, сжав зубы ответила:

     - Это ужасная смерть.

     - Да уж…

                   Городовая переваривала полученную информацию и с возрастающим беспокойством думала о том, сколько еще важнейших деталей упустил или скрыл следователь, составлявший для нее предварительный отчет. Судя по всему, здесь происходило нечто, совершенно отличающееся от описанных в отчете преступлениях. Еще она не могла избавиться от мысли о том, что нужно непременно заполучить криминалиста Алену в помощники.

     - Нужно перевернуть ее. – Алена закончила внешний осмотр трупа. - Только я сначала немного здесь поработаю и сделаю несколько фотографий. Вы не против?

     - Нет, конечно, пожалуйста! – Городовая сделала несколько шагов назад, чтобы не мешать рабочему процессу.

                   Алена открыла свой чемоданчик и деловито взялась за дело. Она методично работала с телом, брала пробы, делала все новые и новые снимки, кадр за кадром. Девушке явно нравилась ее работа, но было заметно, что она нервничает, что вполне закономерно, учитывая суть того, чем ей приходилась заниматься. И все же, она держалась превосходно для молодого специалиста, и не позволяла эмоциям захватить ее. Очевидно, она совершенно не боялась мертвого тела, работала неторопливо, делая длительные паузы, перед фотографированием обдумывала ракурсы. Городовая, наблюдая за работой криминалиста, не без удивления отметила, что ей близка манера работы Алены – сама она тоже всегда, несмотря на обстоятельства, старалась быть внимательной, работать вдумчиво и без суеты. Но самое главное, Алена с почтением относилась к мертвому телу, стараясь сохранить его достоинство, как бы отдавая последнюю дань уважения умершему человеку. Для Городовой это имело большое значение. Она не раз наблюдала, как сотрудники полиции - криминалисты, следователи, оперуполномоченные и другие специалисты, обращались с мертвыми телами, как с отработанным материалом, с брезгливостью и пренебрежением, мотивируя это тем, что умершему человеку уже нет дела до того, что с ним происходит. Городовая никогда не допускала подобного отношения к умершим, со своей стороны, и по возможности пресекала его проявления со стороны других специалистов. Особенно, когда это касалось случаев насильственной смерти.

                 Нередко она встречала специалистов, которые работали с телом как с мешком тряпья – методично, без эмоций, хотя и без пренебрежения, но и без уважения – такого отношения Городовая тоже не понимала, но не делала этим людям замечаний. Кто знает – возможно, это их защитная реакция, ведь каждый учится справляться со своими эмоциями по своему, по крайней мере, эти люди вели себя профессионально.

                  Реже всего Городовой попадались единомышленники в данном вопросе, потому что работая над мертвым телом, относиться к нему как к все еще заслуживающей уважения личности, к такому же человеку, как и ты сам, и одновременно сдерживать в узде эмоции, буквально выворачивающие специалиста наизнанку в данных обстоятельствах, чрезвычайно сложно и достигается только с опытом. Поэтому сейчас, наблюдая за тем, как работает криминалист, Городовая думала о том, что девушка, похоже, полна сюрпризов.

                  Спустя довольно длительное время Алена, наконец,  развернулась к следователю и бодро произнесла:

     - Пока все! Можем переворачивать!

                   В этот момент к Городовой осторожно подошли двое парней – медиков, которые уже несколько минут топтались неподалеку в нерешительности – видимо ее речь в громкоговоритель оказалась действительно впечатляющей. Один из парней, краснея, обратился к следователю:

     - Может быть, вам нужна какая-то помощь?

                    Прежде чем ответить, Городовая осмотрелась и обнаружила, что на поле остались лишь автомобили полицейского отделения, скорой помощи и старенький Форд, судя по всему принадлежащий криминалисту, а так же немногочисленная группа людей – человек семь, преимущественно в полицейской форме. Отдельно от всех, на краю поля, разговаривал по телефону Бикетов, и даже отсюда было заметно, что спеси у него поубавилось. Удовлетворенно кивнув, Городовая ответила медикам:

     - Нужно подготовить носилки, чтобы увезти тело.

                   Медики молча отправились выполнять указание, а Городовая вместе с Аленой осторожно перевернули тело мертвой девушки на правый бок. На затылке и спине никаких повреждений не наблюдалось: волосы и одежда были чистыми, если не считать налипших травинок. Алена сделала еще несколько фотографий и взяла пробы с одежды, обуви и кожи девушки.

     - У вас, должно быть, большой опыт работы? – не удержала любопытства Городовая, впечатленная четкими, уверенными действиями криминалиста.

     - Ну, что вы… я работаю совсем недавно, меньше года. А мой первый рабочий выезд состоялся в начале месяца – в тот самый день, когда обнаружили первую жертву этой череды преступлений, - ответила Алена.

                 Городовая не поверила собственным ушам – как такое возможно?! Если верить Алене, то это ее шестой выезд на труп, но в таком случае ее должно подташнивать, слегка потряхивать от нервной дрожи… по крайней мере, она должна отвечать на вопросы невпопад!

                  Правильно интерпретировав выражение лица Городовой, Алена с усмешкой сказала:

     - Я не обманываю вас. Просто, до службы в полиции я много лет проработала в ритуальном агентстве, и со временем научилась совершенно спокойно реагировать на мертвецов.

                   Городовая с пониманием покивала головой – в таком случае, ничего удивительного. Одновременно следователь задалась вопросом – смогла бы она сама работать в ритуальном агентстве. Придя к выводу – что вряд ли, она, снова улыбнулась Алене и с уважением произнесла:

     - Впечатляет!

                  Подоспевшие с носилками медики, под руководством Городовой, грамотно оказали посильную помощь в работе над мертвым телом, после чего аккуратно поместили его на носилки и отнесли в машину скорой помощи.  

                   Городовая окинула взглядом место, где только что лежала мертвая девушка, и не обнаружив ничего, что могло бы привлечь ее внимание, подошла к Алене, собирающей различные пакетики - баночки - пробирочки в свой чемоданчик, и спросила:

     - Вы не в курсе - кто обнаружил труп?

     - У меня сегодня выходной, мне просто позвонил знакомый – вон тот парень, - Алена указала на водителя полицейского автомобиля, громкоговорителем которого воспользовалась некоторое время назад Городовая, - и сообщил куда подъехать. Я единственный криминалист в городе, но если бы не его звонок, я бы вообще не была в курсе о том, что происходит. Меня не воспринимают здесь всерьез. 

     - Понятно. А этот парень, значит, воспринимает? – Городовая с улыбкой посмотрела Алене в глаза. Криминалист, немного смутившись, улыбнулась в ответ, со словами:

     - Ничего такого. Просто он еще один из немногих адекватных людей в местном полицейском отделении.

     - Хорошо. Приятно, что здесь все же есть адекватные люди.

                   Сделав небольшую паузу и поразмыслив, Городовая  снова задала вопрос:

     - Алена, а вы присутствовали при всех осмотрах мест происшествий в этом месяце?

     - Да, я выезжала на все трупы... но… но, здесь руководил другой следователь… поэтому я не всегда могла работать так же как сегодня, - Алена с досадой покачала головой, намекая на то, что иногда ей просто не давали проводить все положенные процедуры.  

     - Это всегда были места сброса, не так ли?

     - Да. Жертвы преступлений попадали на место спустя несколько часов после смерти.

     - А… трупы – они всегда выглядели так опрятно?

                  Криминалист помедлила пару секунд, а когда снова подняла взгляд на следователя, то Оксана безошибочно определила в ее глазах страх – здесь опыта обращения Алены с мертвыми людьми было недостаточно, тут нужен был опыт другого рода – опыт взаимодействия с живыми людьми, способными сделать мертвыми других. А эта область, ожидаемо, пугала людей, не расследовавших, по меньшей мере, хотя бы около десятка подобных преступлений.

     - Да… - немного подумав, ответила Алена, - скорее – да, чем нет. – Она снова замешкалась на пару секунд, вороша в памяти не слишком приятные воспоминания, и уже более уверенно ответила, - да, они все выглядели опрятно.   

                   Городовая покачала головой, словно услышала именно то, что ожидала услышать, после чего, снова обратилась к криминалисту:

     - Алена, скажу вам честно – бумаги, которые мне предоставили ваши коллеги - просто мусор. В них нет ничего, что могло бы заинтересовать меня как следователя. К тому же я подозреваю, что большую часть информации от меня попросту скрыли – взять хотя бы, причину смерти жертв. Скорее всего, мне на каждом шагу придется сталкиваться с подобным отношением – ведь я чужак в маленьком городе, я прекрасно это понимаю. А потому - мне просто необходима ваша помощь.

     - Вы все правильно поняли, Оксана, - серьезно ответила Алена, обдумав ответ. - И раз вы настолько проницательны, то понимаете, что мне нельзя с вами сотрудничать, если я хочу продолжать жить и работать в этом городе.

                   Городовая молча кивнула, переваривая информацию, с горечью понимая, что криминалист права, но не успела ничего ответить, так как Алена продолжила свою речь:

     - Но так уж сложилось, что мне плевать на мнение окружающих и я сотрудничаю только с тем, с кем решу сама.

                   Городовая недоверчиво взглянула на Алену, с еще большим разочарованием думая, что и она из породы тех, кто пытается самоутвердиться за счет обстоятельств… Но, та, снова безошибочно угадав, о чем думает следователь, легко рассмеявшись и мгновенно разрядив обстановку, продолжила:

     - Нет, это не потому, что я такая крутая. Просто у меня влиятельные родственники, и хотя я никогда этим не пользовалась, для нашего шефа, как вы, наверное, уже заметили, связи имеют первостепенное значение. Он меня попросту не трогает, делает вид, что я не существую.

                    Городовая с облегчением вздохнула и снова улыбнулась Алене, мимоходом отметив, что за последний час улыбалась чаще, чем за весь последний год. Еще раз осмотрев поле она достала из кармана куртки свою визитку и, протянув ее девушке, произнесла:

     - Я рада, что вы защищены от тесных контактов с начальством, не думаю, что это принесло бы вам хоть какую-то пользу. Надеюсь на дальнейшее сотрудничество. Мне просто необходима имеющаяся у вас информация. Буду ждать от вас звонка. Кстати, а куда увозят тело? Ведь понадобится судебно – медицинская экспертиза.

     - Тело увезут в районный центр, здесь у нас нет специалистов, у нас и морга-то специализированного нет. Я поеду в отделение, соберу все, что у меня есть по всем убийствам, оформлю бумаги на проведение экспертизы и позвоню вам. – Алена сунула визитку Городовой в карман куртки.  

     - Отлично. Я вам очень благодарна за помощь.

     - Пока не за что, до встречи! – Алена, прихватив свой чемоданчик, направилась в сторону полицейских автомобилей. Городовая вздохнув, с неохотой направилась следом за ней, готовясь к очередному неприятному разговору с Бикетовым. Но, прежде всего, ей необходимо было выяснить – при каких обстоятельствах, когда и кем был обнаружен труп девушки, кто прибыл на место первым и что заметил, а также – были ли при девушке какие-то личные вещи. Городовая совсем не удивилась бы, если бы вдруг обнаружилось, что у девушки была при себе, к примеру, сумочка, которую подобрали сердобольные  горожане, бесцеремонно топтавшие место происшествия совсем недавно, и теперь она лежит в одном из полицейских автомобилей.

                   Через полчаса, Городовая, с помощью оперуполномоченного, оказавшегося на удивление толковым парнем и собравшего довольно подробную информацию, выяснила следующее.

                    Убитой девушкой оказалась Аракчеева Марина, двадцати лет. Не замужняя, единственная дочь в полной, социально благополучной семье, прилежная студентка районного колледжа. Некоторые из сотрудников полиции знали девушку и ее семью лично, поэтому уже сообщили обо всем произошедшем безутешным родителям. Выяснилось, что девушка вышла из дома накануне вечером для того, чтобы встретиться с подругой, с последующей ночевкой у нее, но, встреча так и не состоялась. Родители не поднимали тревогу до утра, будучи уверенными, что дочь ночует у подруги, а вот почему та в свою очередь не обеспокоилась отсутствием подруги, предстояло выяснить.

                    Тело Марины обнаружил местный полицейский – водитель, как раз тот самый знакомый Алены, который сообщил о своей страшной находке не только в дежурную часть, но и ей. Он выезжал из города для того, чтобы заправить служебный автомобиль на автозаправочной станции, и на обратном пути обратил внимание на стаю воронья, кружащего в дальнем углу вспаханного поля, возле кромки леса. Он хотел проехать мимо, но в последний момент все же решил посмотреть, что там происходит. Городовая расспросила его обо всем, что считала важным, но полицейский не заметил ничего необычного по дороге к полю, а подъехав к привлекшему его внимание месту, сразу обнаружил девушку. У него не возникло мысли, что она жива, и он сразу же сообщил обо всем в дежурную часть отделения полиции. Сумочки, телефона или каких-то других личных вещей при девушке не было. Сообщив о находке, полицейский все время находился на месте и не выпускал мертвое тело из виду. Тело никто не переворачивал и не сдвигал, да и вообще не подходил к нему близко, до приезда медиков и полицейских. Если бы у водителя хватило ума обратить внимание на следы шин, оставленных на земляной дороге кем-либо другим, кроме него, до того, как к месту происшествия прибыло как минимум восемь – десять различных автомобилей, было бы намного лучше, но этого не произошло. Что ж, в остальном полицейский повел себя довольно профессионально, по крайней мере, Городовая могла быть уверена, что к телу, до ее приезда никто не прикасался.

                    Никаких других подъездов или подходов к страшному месту в округе обнаружено не было, то есть преступник, скорее всего, прибыл сюда и привез тело по той же дороге, что и все остальные чуть позже него. В любом случае, Городовая считала необходимым, чтобы полицейские-кинологи с собаками прочесали все поле и окрестности. Дорога использовалась только работниками поля и заканчивалась тупиком примерно в ста пятидесяти метрах от места, где был обнаружен труп. В настоящее время здесь проводились активные полевые работы, и поэтому, если бы полицейский с трассы не заметил воронья и не обнаружил девушку, то в скором времени ее обнаружил бы какой-нибудь тракторист. Городовая размышляла о том, что преступник и не собирался скрывать свое преступление дольше, чем было необходимо для его отступления – напротив, он желал, чтобы девушку непременно нашли как можно быстрее, поэтому и сбросил ее именно в этом месте. Кроме того, Городовая негодовала от мысли о том, что выбор места сброса мог быть связан с тем, что  убийца догадывался о некомпетентности местных полицейских и предполагал, что никто из них не сообразит отследить следы его автомобиля.

                  Помимо осмотра окрестностей, Городовой хотелось бы, чтобы кто-то из полицейских опросил возможных свидетелей убийства или сброса трупа, а также побеседовал с соседями, родственниками и друзьями убитой девушки. Еще было необходимо разыскать нерадивую подругу убитой и доставить ее в отделение полиции для беседы. Пришло время обсудить все эти вопросы с Бикетовым.

                   Подойдя к начальнику отделения, Городовая молча остановилась возле него и посмотрела в том же направлении, что и мужчина.

                   Поля, прорезаемые редкими лесополосами, простирались во все стороны, насколько хватало взгляда. Черно-коричневая земля резко контрастировала с серо-голубым небом, таким ярким, несмотря на пасмурную погоду, каким оно бывает только на пороге осени. То тут, то там кружили небольшие стаи воронья, выискивающие червяков и корни растений в свежевспаханной каменистой земле. Откуда-то неподалеку раздавался колокольный звон, усугубляя мрачноватый эффект всей этой картины.

     - Вам необходимо дать кое-какие распоряжения, - сухо произнесла Городовая, надо же было с чего-то начинать разговор.

                   Бикетов ответил не сразу, наверняка продумывая очередной остроумный ответ, который впрочем, придумать так и не смог.

     - Понятно, - выдавил он  из себя, все так же не глядя на Городовую.

                   Она помолчала еще некоторое время, всматриваясь в тоскливый пейзаж, но так продолжать дальше было нельзя, ей не терпелось расставить все точки над i.

     - Я расследую это дело и сразу уеду. – Решительно заявила она. – Возможно - и я надеюсь, что все будет именно так - мы с вами больше никогда не встретимся. Поэтому, давайте договоримся, на то короткое время, что нам придется работать на одной территории – я не лезу к вам, а вы не трогаете меня. Ну и конечно, все это время нам придется как-то взаимодействовать в процессе работы. Предлагаю перемирие, без фанатизма, но и без прилюдных скандалов.

                   На то, чтобы взвесить все за и против предложения Городовой, Бикетову хватило менее одной минуты, после чего он коротко ответил:

     - Согласен. Без фанатизма.

                   Удивленная Городовая, ожидавшая намного более сложных переговоров, коротко изложила свои предложения по поводу дальнейших действий подчиненных Бикетова, относительно расследования, которые он так же неожиданно поддержал, даже высказав несколько дельных соображений по некоторым вопросам. Городовая была сражена наповал, ведь оказалось, что с этим человеком можно общаться - с трудом, но вполне конструктивно. Если бы Бикетов, благодаря своим связям, не был назначен на руководящую должность в самом начале карьеры, из него мог бы получиться отличный полицейский. Но не в этой жизни.  Как ни парадоксально, стремительный карьерный рост не оставил ему никаких шансов стать достойным представителем профессии.

                   Обсудив все необходимое, Бикетов и Городовая разошлись по машинам, договорившись встретиться в кабинете начальника через полтора часа, чтобы обговорить еще кое-какие детали и определиться с временным рабочим местом следователя в отделении полиции.

     

     4

                   Несмотря на то, что Городовой удалось заключить с Бикетовым шаткое перемирие, доверять начальнику она не спешила. Ее воодушевило то, что в первый же день нашелся  союзник и помощник в лице криминалиста Алены, но ей все же необходима была помощь кого-то более опытного, кого-то знакомого, здесь, на месте. Ей было не привыкать работать в одиночку, но в этот раз все оказалось гораздо сложнее, так как речь шла не о бытовом убийстве, а о серии убийств, совершенных, скорее всего одним и тем же человеком. Но, из-за некомпетентности специалистов и в первую очередь – руководителя, полиция упустила уйму времени, и не произвела даже минимума положенных мероприятий,  и теперь Городовой в одиночку просто не справиться – нужно собрать слишком много информации, провести слишком много мероприятий для одного следователя. Поэтому, свободное время до встречи с Бикетовым, Городовая решила использовать для обсуждения сложившейся ситуации со своим начальником – Владимиром Анатольевичем.

                    Водитель служебного автомобиля доставил следователя прямо к подъезду, где располагалось ее временное жилище. Поднявшись на свой этаж, Городовая вошла в квартиру. С интересом обойдя жилое помещение, словно увидев его в первый раз, что в принципе, соответствовало действительности, Городовая решила, что здесь весьма уютно. Удивительно, но ей вдруг показалось, что это имеет для нее значение.

                    Единственная комната квартиры оказалась светлой и чистой. Стены были покрыты простенькими светлыми обоями без рисунка. Одну из стен, противоположную от входа в комнату, занимало большое трехстворчатое окно в пластиковой раме и полностью застекленная дверь на лоджию. Справа от входа располагались старые, потертые стеллажи, с расставленными на них статуэтками, вазочками, ароматическими свечками, разложенными журналами и книжками в мягких переплетах, а также большой платяной шкаф, советского образца, с полками, с аккуратно сложенными на них стопками белоснежных полотенец и постельного белья, и с отделением для верхней одежды; слева стоял старинный торшер, наверняка доставшийся хозяевам от какой-нибудь богемной прабабки, двуспальный раскладной диван, обитый темно – красным материалом и тумба с небольшим телевизором с плоским экраном. Ночные шторы отсутствовали, окно закрывал лишь легкий, почти прозрачный, как дымка, тюль, который Городовая легко сдвинула в сторону, чтобы выйти на лоджию. Лоджия не была застеклена, и следователь глубоко вдохнула свежий, прозрачный, с привкусом сосновой смолы, воздух, наполняя им свои легкие. Дом располагался на опушке соснового леса, поэтому кроме высоких многовековых деревьев больше смотреть было не на что. Но Городовую данное обстоятельство скорее обрадовало, чем огорчило. Ее взгляд упал на огромное, глубокое кресло, стоявшее слева от нее, и она немедленно в него уселась, подобрав под себя ноги, решив, что дальнейший детальный осмотр квартиры может подождать еще несколько минут. Несмотря на то, что кресло принадлежало к тому же поколению, что и торшер в комнате, и было сильно потертым и даже обшарпанным, Городовой показалось, что это самое уютное кресло из всех, на которых она когда-либо сиживала, включая любимое старинное кресло в ее московской квартире, привезенное туда с огромным трудом, много лет назад с одной заброшенной писательской дачи в Подмосковье. Теперь в ее душе разгоралось жгучее желание стать обладательницей и этого кресла, на котором она в данный момент сидела.  

                  Пообещав себе, что сделает все возможное, чтобы увезти это кресло с собой, и сделав несколько глубоких вдохов, Городовая достала из кармана свой телефон и набрала номер Владимира Анатольевича.

     - Добрый день! – послышалось в трубке через пару гудков.

     - Добрый, - с улыбкой ответила Городовая. До чего же все-таки приятно слышать голос знакомого, почти родного человека, находясь так далеко от дома. – У меня все нормально, я устроилась, квартирка – супер.

     - Я рад. Сам выбирал – ну, как всегда. Как дела?

     - Тяжелый случай. Худший вариант из всех, что встречались мне, на сегодняшний день.

     - Что, так плохо?

     - Да не то слово. Во главе всего этого балагана - самодовольный придурок, - эмоционально выпалила Городовая, имея ввиду Бикетова. - Мало того, что они ни хрена тут не делали из того, что положено в таких случаях, так еще и скрыли от меня восемьдесят процентов информации, а следователь, который вел дела, вообще на больничном, в недосягаемости.

                  Владимир Анатольевич немного помолчал в трубку, растерявшись от экспрессии, которая звучала в речи его подчиненной. Он успел отвыкнуть от ее «нормальной» манеры выражаться – эмоционально, со скепсисом, как бы посмеиваясь. В последнее время  ее манеру общения можно было сравнить разве что с автоответчиком.  

     - Ну, а… дело? - осторожно спросил он.

     - Дело не из простых. Это серия и судя по всему, наш убийца не новичок.

     - Слушай, может, тебе помощь нужна? – Владимир Анатольевич сделал это предложение автоматически и теперь с опаской ожидал реакции Городовой. Такая практика в их Особом отделе была вовсе не редкой – следователи нередко нуждались в помощи коллег на выезде, но Городовая - никогда. Она всегда отказывалась от напарников, ссылаясь на то, что  общество коллеги будет отвлекать ее от расследования. Сейчас Владимир Анатольевич всем сердцем желал, чтобы его вопрос не спугнул ее, ведь даже за несколько тысяч километров он почувствовал, будто она начала оживать и он не мог позволить ей вернуться обратно в свою броню. Ее ответ удивил и обрадовал его:

     - Скорее всего – нужна. Здесь работы много предстоит, а доверять некому. Да хоть будет с кем словом перекинуться.

                   Это что-то новенькое! Городовая созрела для того, чтобы с кем-то словом перекинуться! Этот день настал, тьфу, чтобы не сглазить! Однако, призвав на помощь все свое самообладание, ответил шеф совершенно ровным и спокойным тоном:

     - Понимаю, свой человек никогда не помешает, тем более, в такой ситуации… А… с кем бы ты хотела поработать?

                Ох, на какой тонкий лед он ступил… Городовая лишь однажды смогла сработаться с коллегой – это был Крашников. Но, шеф должен был задать этот вопрос. Оксана ненадолго задумалась, и Владимир Анатольевич было подумал, что все испортил, как вдруг она ответила немного изменившимся голосом, но все же уже не похожим на голос робота:         

     - С кем… С кем бы я хотела поработать… - Оксана горько усмехнулась. – Вы знаете, я смогла сработаться только с одним человеком. Боюсь, он был единственным, - она снова усмехнулась. – Так что, теперь - на ваше усмотрение, кого вам меньше всех жалко, тот пусть и приезжает, - и она рассмеялась. Ее искренний смех Владимир Анатольевич слышал впервые за долгое время.

     «Какой сегодня необыкновенный день!» - подумал он, а вслух произнес:

     - Понял. Я тебя понял, Оксана. Все будет в лучшем виде. Только с жильем как – не знаю, получится ли. В этом городишке не так много квартир сдается, я для тебя несколько дней подбирал.

     - Да не вопрос, в этой квартире много места, если что – раскладушку поставим, я видела ее за шкафом.

     - В таком случае, договорились. Сейчас займусь билетами.

     - Спасибо, буду ждать коллегу, а пока начну здесь потихоньку разгребать.

     - Хорошо, Оксана. – Владимир Анатольевич был очень рад, что Городовая начала приходить в норму. Что на нее повлияло, он не знал. Да это было и не важно. Важно, что она, наконец, сделала шажок вперед на пути к самой себе, а значит, он все делал правильно, все это время. – До связи.

     - До связи!

     - Я рад, что ты… позвонила, - добавил шеф в последний момент, чуть более эмоционально, чем ему хотелось.

     - Я тоже рада, - на глаза Городовой навернулись слезы. Как все-таки хорошо, когда есть человек, который понимает тебя с полуслова, с полувздоха, и ему ничего не надо объяснять. – До связи.

                  Убрав телефон обратно в карман, Городовая позволила себе еще несколько минут посидеть в уютном кресле, ни о чем не думая, просто наслаждаясь свежим, влажным перед дождем, воздухом, с привкусом сосновой смолы, после чего вернулась в квартиру, чтобы продолжить осмотр и немного перекусить, перед тем, как отправиться к Бикетову.

                   В коридоре смотреть было совершенно не на что, кроме собственного отражения в большом, в полный рост, зеркале. Здесь Городовая немного задержалась, неожиданно для себя обнаружив, что у нее сильно отросли волосы, и она давненько за ними как следует не ухаживала. Вздохнув, следователь отвернулась от своего отражения в зеркале и отправилась дальше.

                   Кухней Городовая осталась довольна еще больше, чем комнатой – она была большой и просторной, совсем немногим меньше, чем комната. Здесь поместился еще один диван, кухонный стол с тремя стульями перед окном, небольшой кухонный гарнитур и до абсурда огромный холодильник, в котором при желании можно было разместиться еще одному постояльцу.

                    Старенькая мебель контрастировала с бытовой техникой, выглядевшей на фоне всего остального совсем новой, словно купленной только вчера, возможно прямо перед приездом следователя – наверняка Владимир Анатольевич постарался. Это было вполне в его духе, он поступал так и раньше, сильно переплачивая собственникам квартир за повышенный комфорт для его специалистов. Городовую впечатлила небольшая кофемашина и тостер, чего в общем – то, по ее мнению, было более чем достаточно для комфортного проживания в любой квартире. Капсулы для кофемашины обнаружились в навесном шкафчике прямо над ней, и Городовая тут же воспользовалась этим чудом техники, чтобы сварить себе ароматный, свежий, потрясающий капучино.

                   Никакой другой еды в шкафчиках и холодильнике не оказалось, что было вполне логично – тот, кто сдал эту квартиру ее шефу, и так изрядно потрудился, но немного подпортило Городовой впечатление от осмотра квартиры. Однако, бесподобный вкус кофе, приготовленного спустя всего пару минут, заставил Городовую забыть о маленьком разочаровании и вернул к прекрасному расположению духа, так внезапно посетившему ее сегодня, в этом давно забытом Богом городе, вдали от всего, что она любит и к чему привыкла.

     

     5

                  В назначенное время Городовая пришла на встречу с Бикетовым в его кабинет, где между ними состоялась на удивление сдержанная и профессиональная беседа, словно и не было всего того, что произошло между ними сегодняшним утром. Однако, несмотря на разительные перемены в поведении Бикетова, суть произошедшего не изменилась – до приезда Городовой расследованием убийств, вплотную никто не занимался. Все встало на свои места, когда выяснилось, что следователем, которому был поручен данный фронт работы, является молодая женщина без опыта работы и без специального образования. Судя по всему, она впервые столкнулась с реальными преступлениями и, просто-напросто испугавшись своей неподготовленности и некомпетентности, ретировалась на больничный, даже не попытавшись разобраться в том, что происходит. Так обычно и бывает, когда на подобные должности назначаются чьи-то протеже, а эту девушку протежировал сам Бикетов - ни  больше, ни меньше. Последняя подробность всплыла в процессе беседы с амбициозным, в общем-то не глупым, но все же ограниченным и самовлюбленным начальником полицейского отделения. 

                   Помимо прочего, новоиспеченные союзники обсудили приблизительный план дальнейшей работы над делами и разграничили сферы действий. Итогом этой встречи явилось обоюдное заключение, что Бикетов не будет вмешиваться в расследование до тех пор, пока Городовая сама его об этом не попросит, а она, со своей стороны, обязуется предварительно согласовывать с ним все свои действия и решения. Такие условия сразу же встали поперек горла как Городовой, так и Бикетову, но выбора у них не было. Напоследок, Бикетов предложил Городовой рабочее место в кабинете сотрудника, находящегося в отпуске. На этом коллеги без сожаления распрощались, и вызванный Бикетовым сержант сопроводил Городовую к ее временному рабочему месту.

                  Сержантом оказался тот самый водитель служебного автомобиля, в котором был установлен громкоговоритель, так пригодившийся Городовой с утра на поле. Открыв перед Городовой дверь в кабинет, где ей предстояло работать в ближайшее время, сержант, деликатно откашлявшись, представился:

     - Кстати, меня зовут Максим. Максим Елин. Если будет нужна какая-нибудь помощь или просто… компания…

                   К концу своего небольшого выступления парень сконфузился до такой степени, что не смог закончить предложение и Городовая поспешила его поддержать:

     - Большое спасибо, Максим. Меня зовут Оксана, если мне нужна будет помощь или компания, я обращусь именно к вам. 

                    Парень неуверенно кивнул в ответ и покинул кабинет. Городовая, глядя вслед уходящему полицейскому, улыбнулась, умиляясь тому, как парадоксально гармонично сочетались с мощным, спортивным телосложением сержанта его стеснительность и неуверенность в себе, после чего, со вздохом вошла в свой временный кабинет и, закрыв за собой дверь, осмотрелась. 

                    Кабинет оказался угловым, и из-за больших окон в двух смежных стенах, здесь было много естественного света, а помещение казалось гораздо просторнее, чем являлось на самом деле. Городовой импонировала аскетичная обстановка в кабинете – большой письменный стол с «аппендиксом», на котором располагалась вся оргтехника, необходимая для работы, стул, двустворчатый железный шкаф для документов и вешалка для одежды – ничего лишнего. Никаких выводов о хозяине кабинета, кроме того, что он чрезвычайно аккуратен и невероятно скрытен, сделать было нельзя – Городовой не попалось на глаза ни одной личной вещи, ни фотографии, ни даже магнитика на дверцах железного шкафа, которые так часто украшают подобную мебель. Письменный стол, за исключением нескольких остро наточенных карандашей в карандашнице, был абсолютно пуст. В выдвижных ящиках тумбы под столом, Городовая не обнаружила ничего, что указывало хотя бы на пол постоянного пользователя данным кабинетом – пачка бумаги для принтера и ключ на веревочке, подошедший к замку железного шкафа, который следователь сразу же открыла. В шкафу, кроме папок с рабочими документами, различных кодексов, учебных пособий и юридических словарей, ничего интересного не обнаружилось, хотя сам выбор литературы Городовую впечатлил – многие из этих изданий имели место и в ее рабочем кабинете, а о некоторых из  них  следователь много слышала, но так и не приобрела для себя. Это совпадение еще больше подогрело интерес Городовой к владельцу кабинета. Человек, прочитавший хотя бы половину из этих книг, должен быть как минимум осведомлен обо всех основных моментах работы следователя и многих ее нюансах… Однако, на данный момент первоочередной задачей являлось расследование убийств, а не установление интригующей личности хозяина кабинета.

                   Расположившись за столом и взяв в руки один из остро наточенных карандашей, Городовая глубоко задумалась, вращая его между пальцами. Она думала о том, с чем ей придется иметь дело на этот раз, с кем ее сведет судьба в этом расследовании, и какой она сама станет после его окончания. Каждое новое дело привносило что-то новое в ее личность. Однажды, она заблудилась во всех этих новообразованиях и почти потеряла себя – это было тяжелое время. Она тогда уволилась из Особого отдела и целых три года пыталась разобраться в себе, но этого так и не случилось, пока она снова не вернулась на службу и судьба, в лице Владимира Анатольевича, направила ее расследовать одно очень неприятное дело в отдаленную провинциальную глубинку. То место оказалось не таким простым, как предполагалось: оно обладало особенной энергетикой, где древняя как мир природа главенствовала над человеком. Расследование тоже оказалось непростым, оно потребовало от Городовой больших энергозатрат и преодолений, но именно благодаря ему, она разобралась в себе и в своей жизни, многое осознала и поняла. И там Городовая встретила любовь – Крашникова Сергея, следователя, удивительно сильного духом и невероятно одинокого человека, в котором она нашла себя, а он нашел себя в ней.

                   Городовая попыталась стряхнуть с себя задумчивость, не желая погружаться в воспоминания, но у нее это плохо получалось. Поэтому, звонок телефона, оказался как раз кстати. Звонила Алена:

     - Привет, уже заскучали? – голос криминалиста звучал по обыкновению бодро и энергично.

     - Привет, признаюсь – вы правы, уже заскучала, - Городовая попыталась ответить в тон Алене, но ей это не удалось.

     -Эй, вас доканал наш незабвенный шеф? Да бросьте! Он предоставил вам рабочее место?

     - Да, рабочее место есть, а вот с рабочими материалами – туго. Мне нужны документы, чтобы с чего-то начать. Как я уже говорила, следователь, ушедшая на больничный - протеже Бикетова, не очень себя утруждала сбором информации, и, несколько листков, не имеющих никакой ценности - это весь имеющийся у меня материал.

     - Я понимаю. У меня есть кое-что для вас… из другого источника. Я разобралась с делами и теперь еду к вам. Материалов не так много, но все же.

     - Было бы прекрасно увидеть хоть что-то.

     - В каком вы кабинете? Я буду через пять минут.

     - Эээ… сейчас посмотрю… - Городовая открыла дверь кабинета и посмотрела на цифры на двери, заключенные в золотистую рамочку. – Тринадцатый кабинет.

     - Тринадцатый, значит… Отлично, я скоро подойду. – С этими словами Алена сбросила звонок.

                   Городовая проверяла в телефоне электронную почту, когда в кабинет вошла Алена. Она была все в той же черной кожаной косухе, в которой приезжала с утра на место обнаружения жертвы преступления. По-свойски пройдя к столу и бросив на него несколько объемных папок с бумагами, Алена повесила косуху на вешалку, оставшись в сером кашемировом свитере с V – образным вырезом и черных джинсах. Выглядела она в этой простой одежде сногсшибательно. Подойдя к железному шкафу, Алена зачем-то заглянула за него и через секунду Городовая с удивлением увидела у криминалиста в руках складной стул, который она разложила так ловко, будто делала это не один десяток раз. Городовая с опозданием догадалась – чей кабинет заняла по распоряжению Бикетова, хотя могла понять это и раньше.

     - Алена, извините, я не знала, что заняла ваш кабинет. – Городовой почему-то стало жутко неудобно от того, что она заняла рабочее место единственного человека, который был ей симпатичен в этой  чертовой дыре.

     - Ничего страшного. А если бы и знали – что с того, выбора у вас, как я понимаю, не было.

                    Алена не выглядела расстроенной или обиженной, но, все же, Городовая чувствовала себя не в своей тарелке и предприняла попытку как-то реабилитироваться:

     - Усаживайтесь на свое рабочее место, а я сяду на раскладной стул…

     Алена решительно прервала ее:

     - Все, давайте закроем эту тему. Мой кабинет – ваш кабинет, к тому же, я в официальном отпуске. Точка. Могу вас заверить – мое личное пространство не пострадало.

                    В это утверждение Городовая могла с легкостью поверить, так как более обезличенного кабинета она еще не встречала.  

     - Ну, что же… раз так…

     - Да, так. И вообще, раз уж все так складывается – давай уже перейдем на «ты».

                    После последнего предложения Алены, Городовая окончательно убедилась, что инцидент с кабинетом исчерпан и вздохнула с облегчением.

                    Алена уселась на раскладной стул, который приставила к столу справа от Городовой и, взяв самую толстую папку, раскрыла ее:

     - Взгляни сюда. Вот это – наша первая жертва.

                    На стол перед Городовой легло подписанное фото молодой симпатичной женщины, кое-какие анкетные данные которой были ей известны из скудных отчетов следователя. Маркина Валентина Валентиновна, Валя. В отчетах прижизненных фотографий жертв преступлений, не было, и поэтому сейчас Городовая внимательно всматривалась в молодое улыбающееся лицо. На фото девушка сидела за столом, на какой-то не застекленной веранде, или в беседке, на фоне деревьев, возможно на даче возле леса. Стол был покрыт разноцветными опавшими осенними листьями и гроздьями рябины. В распущенных волосах Вали играли лучи вечернего солнца, прорывающиеся сквозь ветви деревьев, а светящиеся глаза были полны радости и надежд. Немного смущенная улыбка, неловкая поза девушки и кокетливый взгляд говорили о том, что этот снимок не был постановочным и был сделан случайно человеком, который нравился девушке.

     Городовая сразу же уточнила:

     - У Валентины был молодой человек?

     Алена покопалась среди бумаг в папке и, выбрав необходимый лист, ответила:

     - Громов Вячеслав, двадцать пять лет, они дружили со времен учебы в школе.

     - Его опрашивали? В моих бумагах ничего об этом не говорится…

     - Его опрашивала лично я. – Алена грустно усмехнулась. - Я не должна была этого делать, но…

     - Отлично, просто отлично, - Городовая с уважением посмотрела на Алену, - ты молодец, это очень важно.

     - Да, я знаю, спасибо. – Алена равнодушно кивнула головой, но очевидно, одобрение Городовой ей польстило. – Так вот, я не вполне уверена, что делала все правильно, но я расспросила Вячеслава обо всем – о дружбе с Валентиной, о ее друзьях, врагах, отношениях с родителями, коллегами по работе… в общем, я взяла у него что-то вроде объяснения.

                   С этими словами Алена передала Городовой несколько исписанных мелким убористым подчерком бланков, обычно используемых для взятия различных объяснений.

     - Кстати, подобные объяснения я отбирала почти у всех, с кем были знакомы жертвы преступлений, и у тех, кто, как мне казалось, каким-либо образом с ними связан.

                   Городовая с удивлением посмотрела на внушительную пачку исписанных бланков для объяснений, которую протянула ей Алена. Сложно выразить словами, насколько благодарна она была криминалисту за проделанную работу, которую та вообще не обязана была делать. Следователь уже и не надеялась, что кто-то хотя бы предпринял попытку заняться этой рутиной и думала, что все придется делать самой. Боже, благослови толковых, ответственный людей, выполняющих свою работу так, как надо! Однако, на то, чтобы изучить все эти записи, потребуется время, а потому Городовая отложила их на край стола и произнесла:  

     - Отлично, ты не представляешь какую важную работу провела. Я изучу каждое слово, чуть позже. А сейчас, покажи мне все фотографии, которые еще у тебя есть, - попросила она криминалиста.

                   Алена коротко кивнула и начала бережно выкладывать на стол датированные и подписанные фотографии, в том порядке, в котором были обнаружены жертвы преступлений – сначала фотографию, сделанную во время жизни, потом – сделанную посмертно. На какое-то время в кабинете воцарилась тишина. Городовая задумчиво разглядывала посмертные фотографии молодых людей: снимки были отличного качества – яркие и четкие. Следователь подумала о том, что их можно было бы назвать красивыми, если бы не обстоятельства, которые они запечатлели.

                    Внимательно рассмотрев каждую фотографию и исписав пометками, вопросами и замечаниями два листа бумаги для принтера, взятой в ящике стола, Городовая решила, что пришло время задать накопившиеся вопросы Алене, которая, несмотря не неопытность, по всей видимости, обладала всеми необходимыми качествами для того, чтобы стать отличным специалистом в своем деле, включая дотошность и внимание к деталям.

     - Алена, наверняка я найду все, что нужно, в твоих бумагах, но чтобы сэкономить время, скажи - между убитыми людьми нашли какую-то связь?

     - Я опросила всех родственников и знакомых жертв, но связи не выявила. Конечно, они не раз встречались в городе – в различных местах, на вечерниках даже, но между собой не общались, связей не поддерживали.

     - А сексуальные контакты перед смертью, или насилие имели место?

     - Нет. Этот вопрос тщательно изучался и это полностью исключено. Никакого сексуального насилия в отношении жертв совершено не было.

     - Что касается личной жизни жертв… - Городовая сосредоточенно перебирала прижизненные фотографии молодых людей… какая-то интересная информация, возможно, противозаконная деятельность была выявлена?

     - Нет! Все шестеро совершенно обычные горожане - парочка административных правонарушений правил дорожного движений, и все. Немного отличается история Павла Лаврова – о нем ходит множество слухов и сплетен, в его окружении говорят о слишком большой его любви к женщинам, и вроде бы, кто-то даже обращался в полицию из-за его сексуальных домогательств, но по факту – это только сплетни, так как документального подтверждения всему этому я не нашла.

                   Алена отвечала на вопросы так, будто сдавала экзамен, от которого зависела ее дальнейшая судьба. Городовая заметила напряженность девушки и решила ее немного поддержать:

     - Не нервничай так, я ведь спрашиваю о том, что ты знаешь лучше всех, ведь ты сама проделала всю эту работу. И теперь ты просто вводишь меня в курс дела.

     - Да, да…просто… пока над делом работал наш следователь – я была спокойна, - Алена нервно улыбнулась. – Я собирала материалы, делала опросы – но только для себя, чтобы себя проверить – а смогу ли я разобраться, что к чему… Ведь не каждый день приходиться работать по-настоящему… ну, ты понимаешь… - Алена поднялась со стула и принялась взволнованно ходить по кабинету. - Когда я окончательно убедилась, что следователь совершенно некомпетентна в своей работе, то не очень испугалась, ведь надеялась все это время только на себя. Но сейчас до меня дошло – я же не специалист! Сколько всего я могла упустить по неопытности, как я вообще могла быть такой самонадеянной!

                  - Ты все сделала правильно! – Городовой очень хотелось успокоить Алену, - ты молодец. Работа, которую ты проделала – это важнейшая часть расследования! Посмотри - кроме собранной тобой информации, у нас вообще ничего нет. Представляешь, что было бы, если бы не ты и не твое вполне здоровое и логичное желание самой во всем разобраться, проверить себя?

                   Алена, выслушав Городовую, немного успокоилась, но было очевидно, что полностью она сможет расслабиться только после окончания расследования, когда убедится, что действительно все сделала правильно. Городовая относилась к тому же типу людей – самые убедительные аргументы и доводы ничего не значили для нее, пока она на личном опыте не убеждалась, что была права.

                   Женщины еще немного помолчали, склонившись над бумагами, после чего продолжили работу.

     - Ну, на основании того, что у нас есть на данный момент, могу предположить,  что эти убийства – дело рук одного и того же человека, - спустя некоторое время заявила Городовая, устало откинувшись на спинку стула. - Вряд ли это группа. Хотя на данном этапе нельзя исключать и этого. - Алена внимательно слушала следователя, ловя каждое ее слово. – Посмотри, все шесть трупов, включая сегодняшний, выглядят одинаково – одежда и обувь – в аккуратном состоянии, следов крови на телах нет, сексуального насилия нет. Следы избиения, связывания? 

     - Нет. Тоже нет. – Алена заворожено смотрела на фотографии жертв, сделанные ею самой и старалась размышлять как следователь. – Если кто-то и удерживал их, то не с помощью связывания.

     - Как тогда? Наркотики?

     - Крови в телах практически не осталось, времени с момента смерти прошло слишком много, да и техника у нас не та, чтобы можно было рассчитывать на значимые результаты...

     - Понятно. Очень жаль, похоже, эта нить безвозвратно упущена. Наркотики могли бы здорово помочь, – Городовая снова задумалась.

     -  А… почему это настолько важно? – нерешительно задала вопрос Алена.

     -  В первую очередь потому, что наркотики зачастую оставляют следы, ведущие к  продавцу, через которого можно выйти на покупателя. А бывало и такое, что только благодаря наркотику расследование сдвигалось с мертвой точки… - Городовая снова вспомнила о прошлогоднем расследовании, когда их с Крашниковым команда вышла на главаря группы, подозреваемой в диких ритуальных убийствах, как раз, благодаря найденному в крови жертв преступлений редкого синтетического наркотика.

                   От воспоминаний о том расследовании у следователя защемило в груди. Оно оставило в душе и на сердце Городовой глубокие следы, некоторые из которых и не думали покрываться дымкой прошедшего времени, становясь только ярче и отчетливее. Однако, сейчас об этом думать было самое неподходящее время, поэтому Городовая невероятным усилием  воли вернула свои мысли к текущему расследованию.

     - Расскажи мне в двух словах о расследовании, - попросила она Алену.

                    Алена собрала возле себя папки с бумагами и принялась рассказывать следователю обо всем, с чем столкнулась за последний месяц, демонстрируя фотографии и сверяясь с записями.

                    Первый труп был обнаружен в понедельник. Валентина Маркина, двадцати трех лет. Тело было найдено на автомобильной стоянке, возле городской больницы, на выезде из города. На него наткнулся один из жителей, живущий неподалеку от больницы и пришедший утром на стоянку за своим автомобилем.

                    Алена тогда еще не знала, что чувствуют полицейские, впервые выезжающие на место происшествия. Она жутко нервничала, хотя и не впервые сталкивалась с мертвыми телами, но это – совсем другое дело. Она готовилась к худшему – крови, расчлененке, к чему угодно, но не к такому… Никаких внешних следов повреждений.  Мертвая девушка выглядела так, словно ненадолго прилегла, заснула и умерла во сне. Ее одежда и обувь была чистой, полный порядок с прической, словно она расчесалась перед смертью. Однако, не смотря на внешний вид трупа, в этой картине не было ничего нормального или логичного, от увиденного у присутствующих перехватывало дыхание, и каждый волосок на  теле становился дыбом. Работая над телом, Алена не могла избавиться от мысли – насколько хладнокровным ублюдком нужно быть, чтобы убить человека, молодую девушку, вот так и выставить на показ, в таком виде, словно ничего не произошло…

                   Отработав тот выезд, она долго не могла прийти в себя. Один факт того, каким образом женщина была убита, приводил ее в ужас. Обескровливание довольно длительный и очень мучительный процесс для жертвы. Однако, по мере получения результатов анализов и экспертиз, Алене становилось еще страшнее. На теле не обнаружилось ни одного отпечатка, никаких следов или чего-то еще, что могло вывести на след изверга. Ничего. Все говорило о том, что это не стандартный случай, не обычное бытовое убийство или убийство по неосторожности, с которыми чаще всего сталкиваются полицейские. Это детально продуманное, в высшей степени хладнокровное и изобретательное убийство… Тогда-то она и решила собирать всю информацию, какую возможно, потому что поняла, что столкнулась с чем-то особенным, с кем-то очень опасным.

                    Городовая, слушая Алену, вспоминала о своих первых выездах на происшествия и о том, что ее реакция на трупы была очень схожа с реакцией Алены. Каждый волосок на теле становился дыбом, как выразилась криминалист… Да – именно так.  Еще следователь  думала о том, как ей повезло, что в местном отделении полиции есть такой сотрудник, как Алена. Ее участие в расследовании, собранную ею информацию, невозможно переоценить. Помимо того, что она, не имея никакого опыта, отлично проделала свою работу, так еще и попыталась сделать работу следователя, и, что касается сбора материалов, эта попытка ей тоже удалась на славу. Таких людей, как Алена, не часто встретишь в провинциальных отделениях полиции. Таким же был Крашников в то время, когда они с Городовой встретились…

                   Тем временем, криминалист продолжала вводить Городовую в курс дела, раскрывая все новые подробности и важные детали.

                    Второй труп был обнаружен на следующий день – Лавров Павел, мужчина двадцати пяти лет. На его тело наткнулись, в прямом смысле этого слова, служащие местного жилищно – коммунального хозяйства, которые, по своему обыкновению, выпивали после рабочего дня в небольшом лесочке в центре города, возле Администрации города. Один из выпивох отошел в сторонку по нужде, где и споткнулся о труп молодого мужчины. Прибывшие на место происшествия сотрудники полиции, в числе которых была и Алена, увидели  примерно ту же картину, что и в случае обнаружения первой жертвы – аккуратно уложенный на траве обескровленный труп, без видимых следов повреждений и вообще без каких-либо следов, с помощью которых можно было бы выйти на преступника. Единственным отличием от первой жертвы было то, что в данном случае одежда на трупе выглядела более неряшливо, но не намного. Однако, этому нашлось простое объяснение, состоявшее в том, что пьяные сантехники, обнаружившие мертвого мужчину, подумали, будто он просто спит и тормошили его, пытаясь разбудить, пока не поняли, что вряд ли у них это получится.

                   На прижизненной фотографии мужчина был запечатлен во время какого-то праздника, в окружении других людей – молодой, симпатичный, уверенный в себе мужчина, наверняка любимец женщин, не удивительно, что вокруг него крутятся истории о сексуальных домогательствах. Однако, до конкретных обвинений дело ни разу не доходило, а в последнее время он вообще не был замечен с кем-либо из противоположного пола, кроме матери, живущей в соседнем городке, что странно, но не так уж невероятно.   

                   Третей жертвой снова оказалась девушка – Матвеева Галина, двадцати двух лет. Ее обнаружил сторож местной церкви, в воскресенье, во время вечернего обхода территории. Девушка лежала на небольшом поле, позади церкви и внешний вид трупа говорил о том, что это преступление – очередное звено череды убийств, начавшейся в понедельник.

                   На прижизненной фотографии – красивая молодая женщина, чуть полноватая, с открытой  белозубой улыбкой и искорками в глазах.

     - Чертов ублюдок, - пробормотала себе под нос Городовая, - чего же ты добиваешься?!

                   По мере рассказа Алены, следователь становилась все более задумчивой. Четвертым трупом снова был мужчина – Шумин Андрей, тридцати четырех лет. Этот случай не отличался от предыдущих – труп был найден в сточной канаве в городском парке. Его нашла престарелая женщина, а точнее – спаниель, которого она выгуливала. Это произошло в четверг, сразу после полудня. Выглядел труп менее опрятно, что несомненно было связано с местом, в котором он был найден, но обескровлен тем же способом, что и остальные.             

                   Во время доклада Алены об этой жертве, Городовую что-то напрягло,  встревожило, но она не смогла уловить – что именно. Возможно возраст жертвы, превышающий возраст предыдущих жертв в среднем на десять лет… Что-то здесь не давало ей покоя, но чувство было только интуитивным и пока не оформилось во что-то конкретное. Сделав пометку у себя на листке, Городовая переключилась на следующую жертву, о которой уже начала повествовать Алена.

                    Пятый труп - снова женщина, Корнеева Елена, двадцати трех лет. Ее тело было найдено ровно через два дня после обнаружения последнего трупа. Тело обнаружили на пригорке, возле административного здания отделения полиции. В субботу в здании находилось не так много сотрудников, как обычно бывает в будний день, но все же, один из них, в какой-то момент, выглянув в окно, разглядел что-то похожее на тело человека на пригорке с торца здания. Выйдя проверить – не обнаглел ли какой-либо из местных алкоголиков настолько, чтобы завалиться спать прямо возле полицейского отделения, сотрудник обнаружил труп женщины. Труп был обескровлен, аккуратно уложен на газон и выглядел так, словно кто-то позаботился об опрятности его внешнего вида – волосы девушки расчесаны и уложены в прическу, а одежда и обувь – чисты и аккуратны.

                   Шестой труп был обнаружен сегодня, в понедельник, и на этот выезд Городовая выезжала уже сама и могла сделать собственные выводы. Полицейские в настоящее время работали по плану Городовой, оговоренном с Бикетовым, собирая информацию о связях и контактах последней жертвы, а также занимались поиском свидетелей по всему городу. Собранные отчеты должны были попасть на стол следователя не позднее завтрашнего утра.

                   Алена закончила свой доклад, в процессе которого документы и фотографии жертв расползлись по всему рабочему столу. К сожалению, в кабинете не имелось специальной доски, которой для наглядности, пользуются полицейские во время расследования – на ней вывешивают фотографии и выписывают, тезисами, всю имеющуюся информацию, появляющуюся в ходе расследования. В данном случае, такой доской служил письменный стол. В кабинете воцарилась тишина, которую нарушало лишь шуршание бумаг, поправляемых криминалистом. Городовая молча разглядывала фотографии, пытаясь ухватиться за что-нибудь, способное помочь им в расследовании. Она почерпнула из рассказа криминалиста почти все, что считала важным. Теперь ей необходимо было изучить все письменные материалы, и подумать обо всем в одиночестве. Алена, словно прочитав мысли следователя, сказала:

     - О, уже почти шесть, мне нужно кое – что закончить в лаборатории до ухода домой. Я оставляю тебе все документы. Если будут какие-то вопросы – звони.

     - Спасибо тебе, надеюсь, ты понимаешь – как помогла мне, - Городовая была искренне благодарна Алене за ту работу, которую она проделала. Безусловно, ее профессиональные качества заслуживали уважения. – Я обязательно позвоню позже. И еще, - Городовая сделала паузу, обдумывая – стоит ли говорить то, что собиралась, и, решившись, в последний момент произнесла, – будь осторожна, в городе орудует очень опасный убийца.  

                   Алена кивнула, серьезно глядя в глаза Городовой, и сняв свою косуху с вешалки, молча вышла из кабинета.

                  Городовая встала из-за стола и подошла к одному из окон, выходившему на улицу, где, через дорогу, находилась ее временная квартира. Несколько трехэтажных домов, окруженных старыми тополями, сиротливо жались друг к дружке, а сосновый лес, начинавшийся сразу за домами, словно подчеркивал их одиночество. Следователь обратила внимание на то, что верхушки сосен довольно сильно раскачиваются, а по небу бегут серые дождевые облака. В воздухе, прямо перед окном, кружило несколько пожелтевших листьев, подхваченных ветром и уносимых туда, куда они совсем не собирались. Вот так в настоящий момент, чувствовала себя и Городовая – она не знала, куда ее несет, только чувствовала, что ветер относит ее совсем не в том направлении, в котором она всей душой хотела бы нестись. Засмотревшись на листья, она позволила себе немного подумать о том, о чем обычно думать себе не позволяла. Она осторожно впустила в сознание мысли о следователе Крашникове и их взаимных чувствах, впервые за очень долгое время. Они были такими сильными и настоящими – их чувства… даже пугающими. Да, именно. Оксана предположила, что просто испугалась тогда, и потому поспешила закончить эти отношения. Чего именно она боялась, сложно было вот так сразу понять, однако она чувствовала, что уже готова попробовать с этим разобраться.  Но не сейчас. У нее будет время подумать об этом позднее.

                   Следователь вернулась к столу с разложенными на нем фотографиями и документами, и сосредоточилась на деле.

                   Почти три часа Городовая  посвятила изучению всех имеющихся материалов по делам, а так же успела поучаствовать в допросе девушки, являвшейся подругой найденной утром мертвой девушки, Марины. Этот допрос ничего не дал, подруга не обеспокоилась отсутствием девушки лишь потому, что в этом не было ничего необычного – не пришла, ну и Бог с ней. Тем более, что поздно вечером к ней заявился ее дружок и думать о подруге ей было недосуг. Нет, подруга не причастна к убийству Марины, это было очевидно.

                    Городовая чувствовала себя немного опустошенной к концу дня, как всегда после нескольких часов напряженной работы. В документах Алены она нашла ответы почти на все вопросы, интересовавшие ее на данном этапе и это не могло не радовать. Следователь пока не знала в каком направлении в расследовании двигаться дальше, но чувствовала, что приближался момент, когда можно будет приступать к выводам. Однако, с этим спешить не стоило. Во-первых, кроме чашки кофе в обеденное время, в ее желудке ничего не было, а это не способствовало повышению эффективности работоспособности следователя. Во-вторых, нужно некоторое время, чтобы разложить полученную информацию в голове, дать ей там обосноваться, «переспать с ней», чтобы либо обнаружить ее полноту, либо понять, чего не хватает. Это был очень важный этап в расследовании и Городовая никогда им не пренебрегала. Она аккуратно передвинула разложенные на столе фотографии и бумаги, в том порядке, который был ей удобен, потратив на это еще несколько минут, после чего вышла из кабинета и закрыла за собой дверь.

                  Проходя мимо дежурной части Городовая как раз размышляла о том, где ей поужинать, или хотя бы найти более – менее приличный продуктовый магазин, когда перед ней возник тот самый сержант, ранее предлагавший обращаться к нему, в случае чего. Сейчас на нем была гражданская одежда и выглядел он совсем иначе, нежели в форме, так что Городовая не сразу сообразила, кто перед ней. Кожаная черная куртка и синие джинсы подходили ему гораздо больше, чем полицейская форма, которая скрывала стройную крепкую фигуру мужчины. Улыбнувшись знакомому, Городовая уже проходила мимо, когда он остановил ее:

     - Добрый вечер! Я смотрю, вы засиделись допоздна? Могу я вас проводить?

                    Городовая подумала, что глупо отказывать себе в общении с обаятельным мужчиной, тем более, что ей просто необходим кто-то из местных, который подскажет, где можно поужинать, поэтому она ответила:

     - Если вы скажете мне, где в этом городе можно поесть, буду вам очень благодарна.

     - Без проблем, - полицейский выглядел и вел себя намного увереннее, чем во время их предыдущей встречи, и таким он нравился Городовой гораздо больше.

     

     6

                   Часы над стойкой бара, в который привел Городовую Максим – так звали сержанта, с которым она несколько раз сталкивалась  дня, но к вечеру с трудом вспомнила его имя – показывали ровно девять часов, когда они заказали по говяжьему стейку и кружке темного пива. Бар оказался довольно приличным, и все столики к этому времени были уже заняты гостями, так что Городовой и ее новому знакомому ничего не оставалось, как ужинать прямо за барной стойкой.

                    В следующий раз, когда Городовая взглянула на часы, они показывали уже одиннадцать часов вечера. Это обстоятельство повергло ее в самый настоящий шок, потому что два часа пролетели словно несколько минут. Благодаря обаянию сержанта, его чувству юмора и таланту рассказывать истории, Городовая провела время так хорошо, как не проводила его очень давно, ни разу не вспомнив ни о чем, что могло бы омрачить ее настроение. Следователь уже забыла, как приятно проводить время в компании интересного и симпатичного мужчины, в добавок,  этот вечер напомнил ей о том, что она все еще может быть вполне приятной в общении женщиной и способна произвести впечатление. За эти два часа они с Максимом так много говорили, и настолько были заняты друг другом, что заказанные ими стейки остыли почти не тронутыми, а пиво так и осталось не допитым. Они говорили обо всем на свете, смеялись над шутками друг друга, при этом, только вскользь коснувшись обстоятельств, которые привели к этой встрече. Городовая так привыкла к тому, что ее мысли всегда были заняты тяжелыми размышлениями, сожалениями или какими-либо проблемами, что она была бесконечно благодарна Максиму за этот легкий, светлый, необычный и волнительный вечер, и ей хотелось, чтобы он длился как можно дольше.

                   Максим тоже чувствовал себя с Городовой уверенно, свободно и спокойно, как ни с кем другим, и ему совершенно не хотелось расставаться с ней. Однако, в полночь следователя стало явно клонить ко сну и Максиму все же пришлось проводить ее до дома.

                   Во время расставания возле подъезда дома, в котором снимала квартиру Городовая, между ними не возникло никакой напряженности или неловкости и они просто расстались, договорившись обязательно повторить совместный ужин, как-нибудь в скором времени.

                    Поднявшись к себе, Городовая приняла душ и, сварив себе кофе, немного посидела за столом, вдыхая терпкий, бодрящий и такой приятный аромат напитка, размышляя над тем, кого же пришлет ей на помощь Владимир Анатольевич. Утром ее коллега будет на месте, об этом начальник сообщил ей в электронном письме, не уточнив, однако, кого именно решил отправить. Это было не так уж и важно. Городовая отлично знала и любила всех своих коллег, без исключения, но, ни с кем из них не была в напарниках, поэтому, в любом случае, опыт совместной работы будет новым для них обоих. Ее успокаивало только то, что все они давно работали вместе, знали о недостатках, особенностях и тараканах в голове друг друга, они были почти семьей, так что вряд ли могут возникнуть серьезные проблемы во взаимодействии.

                     С этой мыслью Городовая улеглась в постель, заведя будильник на половину седьмого утра, и через несколько минут заснула.

                     Следователя разбудил стук в дверь, вырвавший ее из тревожного сна, где они с Бикетовым выкапывали из земли огромную красную морковь, и солнце, отражаясь от залысин начальника местного отделения полиции, солнечными зайчиками разбрызгивалось на фотографии жертв преступлений, разбросанных повсюду на траве.

                     Взглянув на часы в телефоне, Городовая увидела, что еще только три часа ночи, и чертыхнувшись отправилась открывать дверь, уверенная в том, что какой-нибудь забулдыга просто напросто ошибся адресом. Включив свет в коридоре, и взглянув в глазок, Городовая разглядела знакомый мужской силуэт и, будучи уверенной в том, что это Максим, в недоумении распахнула дверь. Оксане хватило всего пары секунд, чтобы понять, кто стоит перед ней, благодаря аромату дорогого парфюма с древесными нотами. В круг света, перешагнув через порог, вступил Крашников Дмитрий Сергеевич.  

     

     7

                   - Э… привет, - Городовая до сих пор не упала в обморок лишь потому, что была уверена в том, что все еще спит и видит сон.

     - Привет, рад тебя видеть, - от этой простой фразы, произнесенной тихим, с хрипотцой голосом, который она слышала в последнее время только во снах, и от серьезного, проникновенного взгляда таких родных, карих, обрамленных густыми черными ресницами, глаз, Городовую бросило в жар. Она поняла, что не спит, и каменная стена, которую она старательно воздвигала месяцами, чтобы не дать эмоциям вырваться наружу, в одночасье рухнула.

     - О, Боже…как… - только и успела произнести она, прежде чем слезы градом полились из ее глаз. Она развернулась и, прикрыв дверь в комнату, бросилась на диван, больше не сдерживая себя. Она плакала впервые с того времени, когда виделась с Дмитрием в последний раз, и сейчас не могла остановиться. Эти слезы давно необходимо было выплакать, все до последней капли, потому что они отравляли, разъедали ее душу все это время. Но до сегодняшней ночи она не позволяла эмоциям прорваться наружу, не давала себе погружаться в раздумья по поводу расставания с Крашниковым. Его совершенно неожиданное появление привело к тому, что все блокируемые мысли и воспоминания нахлынули на нее разом, сминая воздвигнутые ею преграды, и теперь ее сердце разрывалось от любви и от боли.             

                   После окончания того расследования, она осталась в городке, чтобы какое-то время побыть с человеком которого любила и который любил ее. Между ними не было безумной влюбленности или дикой страсти – это было всепоглощающее уважение к личности друг друга, трепетное отношение к желаниям и потребностям друг друга, неудержимое стремление узнавать друг о друге, каждый день, каждый час и каждую минуту ощущать близость друг друга, даже если находишься на расстоянии – это была настоящая, глубокая, взрослая любовь. Такие чувства и отношения сложились тогда впервые как у Городовой, так и у Крашникова, хотя они оба были уже далеко не детьми и у них обоих остался приличный личный багаж за плечами. Эта любовь казалась им даром, который дается не каждой паре на земле. Но Городовая своими руками все это разрушила, и только сейчас, спустя почти год, наконец, в полной мере осознала это. Превозмогая душевную боль, она снова и снова заставляла себя анализировать свой поступок. Она испугалась тогда – это факт. Но, чего? С чем это было связано? Возможно, причиной явились комплексы ее детства. А их было столько, что легко хватило бы на хорошее учебное пособие для мозгоправов.

                   В детстве она ощущала себя одинокой и брошенной, как раз из-за любви родителей друг к другу. Ее мать была больна и они с отцом посвятили всю жизнь друг другу и тому, чтобы ее излечить. Дочь, родившуюся по чистой случайности, горе-родители отдали на воспитание бабушке, а в скором времени и вовсе исчезли из ее жизни, то ли пропав без вести, то ли просто скрывшись на каком-нибудь отдаленном необитаемом острове. Уже подросшая Городовая, безусловно любимая бабушкой и окруженная ее заботой, все же всегда помнила, что именно безграничная любовь родителей друг к другу сделала ее сиротой.

                   Эта мысль со временем трансформировалась и стала частью ее личности – Оксана никогда не позволяла себе любить по-настоящему. Она встречалась с мужчинами, лишь думая, что любит их, и в одном из случаев дело даже дошло до свадьбы, которая все же в итоге не состоялась. Она никогда не считала себя несчастной, не ощущала себя одинокой, не осознавала, что сама не позволяет себе сближаться с людьми и раскрывать душу перед ними. Все это даже не приходило ей в голову до того самого расследования, во время которого она познакомилась с Крашниковым. Именно тогда, рядом с ним, она осознала глубину своих проблем, и он, его одиночество, так схожее с ее одиночеством, их взаимные чувства, явились спасением для них обоих, избавлением от призраков прошлого. Городовая чувствовала, как меняется ее личность, как перестраиваются принципы и представления, изменяются убеждения, бывшие частью ее личности на протяжении тридцати с лишним лет, именно это ее и напугало. Нет, она не растворилась в другом человеке, не потеряла себя – наоборот, обрела, полностью осознала, почувствовав себя живой и абсолютно счастливой. Однако, убежденность в том, что все хорошее имеет дурное свойство заканчиваться, не отпускала ее. Она знала, что когда-нибудь это произойдет и с ними, и это полностью ее уничтожит.

                   Помимо прочего, будучи подростком, Городовая узнала, что ее мать неизлечимо больна и что отец, любивший ее всем сердцем, положил свою жизнь на борьбу с этой болезнью. Она так и не узнала конкретного диагноза матери, но по различным обрывкам информации, поняла, что это была редкая, малоизученная болезнь психики. Она никогда не забывала о том, что это могло передаться и ей. Окончательно она закрылась от других людей после того, как ей исполнилось двадцать лет. Именно тогда в ее психике появились особенности – она стала видеть сны, предвосхищающие какие-либо события, связанные с ее работой. На момент встречи с Крашниковым она уже научилась жить с этой особенностью и даже немного управлять ею, но всегда была настороже, так как понимала, что рано или поздно могут появиться другие новообразования, с которыми она уже не сможет справиться. Только сейчас Городовая осознала, что это было одной из главных причин, почему она прервала отношения с Крашниковым - ради него самого. Она не хотела поступать с ним так, как мать поступила с отцом, не хотела, чтобы он потратил свою жизнь на борьбу с ее демонами.

                    Тогда, в день расставания, что-либо объяснить Городовая не потрудилась ни Крашникову, ни себе. Ему она тогда наговорила ужасных вещей - что просто остыла к нему, что ничего особенного и не чувствовала... Все, кроме правды. Но на самом деле, ее гнал прочь от него страх. Страх потерять все.

                   Сейчас Городовая плакала, вспоминая обо всем случившемся, жалея себя, жалея его и разрываясь от тоски и одиночества. Она чувствовала все так остро и ярко, словно расставание случилось только вчера. Только все эмоции переживались ею мощнее в триста раз, по количеству дней, во время которых она от них отгораживалась.

                  Городовая не знала, сколько времени продолжалась у нее эта незапланированная истерика, но в какой-то момент она начала успокаиваться и, в конце концов, заснула.

     

     8

                   Ее разбудил прозвеневший в половине седьмого будильник. За окном рассвело, с пасмурного неба сквозь оконное стекло в комнату проливался серый свет. Она потянулась, подняла тяжелую голову с подушки и почувствовала запах кофе. Память о прошедшей ночи обрушилась на нее ледяным душем. Она вскочила на ноги и рванулась на кухню, чуть не разбив нос о закрытую межкомнатную дверь.

                   Да. Это не сон. На кухне действительно находился Крашников. Он сидел за столом, одной рукой приобнимая кружку, источающую божественный аромат, а другой пролистывая что-то в телефоне. Он поднял глаза на Городовую, и, чуть улыбнувшись краешком губ, тихо произнес:

     - Доброе утро.

                   Прозвучавшая фраза снова всколыхнула в сердце Городовой бурю эмоций и она, не в силах произнести хоть слово в ответ, молча отправилась в ванную комнату.

                   Взглянув на себя в зеркало над раковиной, Городовая увидела распухшие веки и одутловатое лицо, в обрамлении спутанных, свалявшихся волос, и, не удержавшись, прокомментировала свой внешний вид вслух:

     - Прекрасно…

                   Через полчаса, которые Городовая потратила на попытки привести себя в божеский вид с помощью контрастного душа, фена и небольшого количества косметики, она снова вошла в кухню. Крашников все так же сидел за столом, но перед ним, помимо неизвестно в какой раз наполненной кружки с дымящимся кофе, теперь стояло блюдо с ароматными пончиками.

     - Оказалось, что в этом городе имеется неплохая булочная с доставкой, - Крашников ответил на вопросительный взгляд Городовой и сделал приглашающий жест рукой. – Присаживайся, кофе готов.

                    Городовая уселась на стул, расположившись прямо напротив Крашникова. Дмитрий, тем временем, подошел к плите и налил кофе из турки в кружку для Городовой. Оксана запоздало сообразила, почему кофе источал такой невероятный аромат – ни одна кофемашина не приготовит кофе вкуснее и ароматнее, чем человек, любивший этот напиток, в обычной глиняной турке.

                   Крашников поставил перед ней кружку и, усевшись напротив, выжидающе посмотрел на женщину. Ее снова бросило в жар и стало трудно дышать. Ей хотелось обнять его за плечи, прижаться губами к его щетинистой щеке и прошептать как она скучала, как его любит и как сожалеет о том, что наделала. Но вместо этого она сказала:

     - Спасибо. Так значит, ты теперь сотрудник Особого отдела?

                  Она не могла поверить в то, что ее начальник так поступил с ней. Зачем было отправлять сюда к ней Крашникова? Когда и как вообще они смогли провернуть его перевод в Москву за ее спиной?! Хотя, возможно, если бы она была более внимательна, то давно уловила бы в поведении или словах начальника какие-то намеки. Правда была в том, что все это время она не замечала у себя под носом ровным счетом ничего.  

     - Так точно, - ответил Крашников на ее вопрос. - Сотрудник. Но прежде чем начать работать самостоятельно, в ближайшие месяцы я должен учиться у тебя всему, чему необходимо. Ты – мой наставник.

     - Ясно. Так решил Владимир Анатольевич?

     - Ты думаешь, кроме него в Особом отделе, кто-то еще может принимать такие решения?

     - Нет. Не думаю.

                Новоиспеченная наставница и ее ученик некоторое время помолчали, вцепившись, как в спасательные круги, в свои кофейные кружки, и изредка бросая друг на друга недоверчивые взгляды. Городовая обратила внимание на то, что в волосах Крашникова стало намного больше седины, и он сильно похудел с тех пор, когда они виделись в последний раз, но это не сделало его менее симпатичным, даже наоборот – глаза на осунувшемся лице стали казаться еще больше и глубже, выражение лица приобрело еще более серьезный и угрюмый вид, мышцы на руках проступили более отчетливо, следователь сейчас выглядел старше и грубее, чем год назад, что в совокупности делало его еще более неотразимым в глазах Городовой.

                  Следователи в молчании закончили завтракать, так и не завязав какой-нибудь разговор. Городовая первой поднялась из-за стола и, не глядя на Дмитрия, объявила, что пришло время отправляться на работу. 

                   Через сорок минут, пройдя через неизбежную процедуру знакомства Крашникова с Бикетовым, который без энтузиазма, но сдержанно встретил еще одного столичного коллегу, следователи вошли в кабинет криминалиста, временно предоставленный в распоряжение Городовой.    

                   Документы лежали на столе в том порядке, в котором она их оставила накануне вечером. Бросив взгляд на бумаги, Городовая почувствовала готовность включиться в работу, отодвинув на второй план все, что не касается расследования. Она повесила куртку на вешалку и пригласила Крашникова к столу, чтобы ввести его в курс дела. Они оба чувствовали невероятное напряжение и скованность в компании друг друга, но все же, являлись профессионалами, и потому, спустя непродолжительное время, им удалось полностью сосредоточиться на расследовании.

                   На протяжении получаса Городовая рассказывала своему новому помощнику поверхностно обо всем, что выяснила. Как раз в тот момент, когда ее повествование подходило к завершению, в кабинет вошла Алена:

     - Привет! О, ты не одна? – она смутилась от неожиданности, а Крашников молча, по своему обыкновению в подобных обстоятельствах, сверлил взглядом вошедшую незнакомую женщину, предоставляя Городовой разруливать ситуацию.

     - Нет, все нормально, входи, - Городовая ободряюще улыбнулась Алене, - это мой коллега – следователь Особого отдела Крашников Дмитрий Сергеевич. Он прибыл сегодня ночью для оказания помощи в нашем расследовании.

                    Алена смущенно сделала шаг вперед и, протянув руку Крашникову, представилась:

     - Николаева Алена Сергеевна. Местный криминалист.

                  Крашников медленно шагнул навстречу Алене и, ответив на рукопожатие, глядя ей прямо в глаза, тихо ответил:

     - Очень приятно, Алена.

                  Через секунду он выпустил руку криминалиста из своей и, обращаясь к обеим женщинам, произнес:

     - Дамы, я вас покину ненадолго. Вернусь через пять минут.

                   С этими словами он вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь, оставив вместо себя терпкий аромат парфюма.

     - Ого, вот это экземпляр, - спустя пару секунд после его ухода выдохнула Алена. – Слушай, он просто офигенный.

     - Ну да, он у нас такой, - только и смогла ответить Городовая, склоняясь над столом с бумагами. Она внезапно почувствовала укол ревности и разозлилась на Алену.

     - Оксан, ты чего? – Алена уловила напряженность во взгляде и позе Городовой,  - я что-то не то сказала?

     - Просто сейчас не время для романов, – следователь пожалела, что произнесла эти слова в ту же секунду, когда они слетели с ее уст.

                   Алена была не из робкого десятка и поэтому в тон Городовой ответила:

      - Согласна. Не время. Кстати, я слышала, ты вчера вечером неплохо провела время с Максом?

                   Городовая вспыхнула до кончиков волос и, развернувшись к Алене, выпалила:

     - Это не то, что ты думаешь. Мы просто сходили поужинать.

                   В ответ Алена с ухмылкой произнесла:

     - А мы с Крашниковым просто пожали друг другу руки.

                   Городовая, не найдя, что ответить, отвернулась к окну, из которого просматривался главный вход в здание отделения полиции. Непривычно было ощущать трудности с самоконтролем. Она так долго не позволяла себе ничего чувствовать, что теперь просто не справлялась с наплывом различных эмоций и реагировала явно не адекватно обстоятельствам.

                   В месте для курения, которое хорошо просматривалось из окна, стояли Крашников и несколько других полицейских. Городовой странно было наблюдать за курящим Крашниковым, ведь раньше он не имел этой пагубной привычки. Он изменился с последней их встречи, возможно намного сильнее, чем кажется на первый взгляд.

                   Алена подошла к окну и примирительным тоном спросила:

     - Между вами с Дмитрием что-то есть?

     - Было, - ответила Городовая после небольшой паузы, - было, но закончилось.

     - Мне жаль, - Алена и впрямь сочувствовала Городовой, тем более, что во всей этой истории, даже не зная подробностей, с первых секунд чувствовалась какая-то драма.

     - Жаль, но ничего уже не поделать. – Городовая отошла от окна и присела за стол, пора было возвращаться к работе. - Все нормально, правда, - иррациональная злость на Алену уже испарилась. – Извини меня за эту… вспышку, просто... я не в форме. Ну, как твой отпуск?

     - Э… да, отпуск, - криминалист не была готова к такой резкой смене темы разговора, но предпочла закрыть предыдущую. – И… я тут подумала… раз уж все равно никуда уезжать не собиралась на время отпуска, то хотела бы поучаствовать в расследовании… вместе с тобой… с вами. Мне очень нужен этот опыт.

                 Городовая некоторое время обдумывала ситуацию, после чего ответила:

     - Алена, я не самый приятный коллега. Мне нужно… много пространства. Я не работаю в паре с кем-то.

     - А как же Дмитрий? – удивилась Алена.

     - Да, Дмитрий… Так сложилось, что с ним мне удалось сработаться. Но только с ним.

                Криминалист с нарастающим разочарованием в глазах смотрела на следователя, ей было невыразимо жаль терять шанс поработать над таким нетривиальным делом с профессионалами Особого отдела, о котором в полицейских кругах ходили легенды.  

               Тем временем, Городовая, прекрасно понимая чувства Алены, думала о том, что не может отказать ей в участии в расследовании. Алена, сама того не осознавая, являлась уникальным источником данных – она одна присутствовала на всех оперативных выездах на места обнаружения трупов, лично провела массу допросов, опросов и собрала информацию по горячим следам – самую важную, какая только может быть во время расследования, и от которой зависело дальнейшее его развитие. Уже только по этой причине криминалист имела полное право на участие в расследовании. Профессиональные качества, проявленные ею во время самостоятельного расследования, дорогого стоят. Словом, Городовая не могла отказать девушке в сотрудничестве, такими людьми не стоило пренебрегать.

     - В общем… Алена, ты в команде, - произнесла она с улыбкой, поражаясь тому, насколько быстро меняется ее собственный эмоциональный фон – несколько минут назад она готова была вцепиться Алене в волосы, потом из вредности, собиралась отказать ей в участии в расследовании, а теперь так рада за нее, что готова обнять.

                 Криминалист, уже не ожидавшая положительного ответа, не сразу поняла смысл произнесенных следователем слов, но когда до нее дошло, она радостно воскликнула:

     - О Боже! Спасибо! Ну надо же – я в команде! – криминалист всплеснула руками и исполнила несколько танцевальных движений из какого-то детского танца или что-то вроде того.

     - Прости. Просто я очень рада, - поспешила извиниться Алена, все еще с трудом сдерживая эмоции.

     - Ничего, прекрасно тебя понимаю, - рассмеялась Городовая, с облегчением подумав, что все таки правильно поступила. И Бог с ним – с нестабильным эмоциональным фоном!

                   С энтузиазмом усевшись на стул рядом с Городовой, и кивнув в сторону фотографий и бумаг, Алена спросила:

     - Ну, что думаешь?

     - Я думаю… думаю, что можно начать с кое-каких выводов.

                   В этот момент в кабинет вошел Крашников и атмосфера снова немного накалилась.

     - Что здесь произошло? – следователь с удивлением посмотрел на смущенных и каких-то немного взъерошенных женщин, - я что-то пропустил?

     - Нет, все нормально, - Городовая деловито поправила бумаги на столе, - ты как раз вовремя. Мы с Аленой решили, что самое время обобщить информацию, которая у нас имеется и обсудить, подумать – чего еще нам не хватает для успешного расследования. Кстати, Алена полноправный член нашей команды.

     - Неужели? Поздравляю, очень рад, - в словах Крашникова, благодаря тому, с каким тоном они были произнесены, можно было уловить что угодно, кроме радости. - Мозговой штурм? Согласен, - Крашников тут же решительно подошел к столу. – У меня первый вопрос, если никто не возражает. О чем говорит такая аккуратность преступника?

     - Вы имеете ввиду внешний вид жертв? – уточнила Алена, хотя это было очевидно.

     - Да. Кроме того, трупы явно намеренно уложены в позу спящих людей. А одежда на них не просто расправлена и вычищена, она будто выстирана – слишком чистой и опрятной она выглядит для тех условий, в которых обнаружены трупы. Убийца просто невероятно аккуратен.

                   Городовая оживилась:

     – Кстати – это мысль! Алена - есть ли следы стирального порошка или чего-то в этом роде, на одежде?

     - Нет, ничего такого, но специально этого не проверяли… я проверю все еще  раз. – Алене даже не приходила в голову мысль о том, что одежда на трупах могла быть выстирана, и ей было особенной досадно, что она не додумалась об этом раньше. 

                   Городовую посетила еще одна догадка:

     - Кстати, и сами трупы могут быть вымыты. Мы же не нашли следов крови ни на одном из них…

     - Это я тоже проверю. – Алена сделала еще одну запись в свою записную книжку. -  Только зачем все это убийце? Вся эта возня с трупами? – чертовски хорошие вопросы.  Чтобы разобраться с ответами, нужно было проникнуть в самую глубь души преступника, разобраться в его мотивах и психологических особенностях, обусловливающих его поведение.

                  Городовая склонилась над фотографиями жертв преступлений, и произнесла:

     - Ну, во-первых, подобное поведение преступника может говорить о его чувстве вины, - высказавшись, она на секунду задумалась, вспоминая один из последних расследуемых ею случаев, когда психически больной преступник убивал и расчленял свои жертвы. После содеянного его так мучило чувство вины, что он возвращался на место преступления, собирал тела, словно паззлы и сам вызывал полицию на место преступления.

     - Что-то я не поняла, - спустя пару секунд проговорила Алена, - как это? Он убил всех этих людей мучительной смертью, и его замучила совесть?!

     - Ну, так и есть, в общих чертах… - ответила Городовая. – Только совесть его мучила после каждого совершенного преступления. Посмотри, в каком виде он оставлял свои жертвы. Это – его расплата. Неизвестно, почему он убил всех этих несчастных – может, в силу патологии психики, поддаваясь непреодолимой силе, но после каждого убийства он приходил в себя и, сожалея о содеянном, приводил тела в порядок…

     - И именно поэтому он и выставлял их напоказ. Он хотел, чтобы их нашли, - закончил мысль Городовой Крашников.

                     Городовая машинально улыбнулась возникшему чувству дежавю – в прошлом году, когда они с Крашниковым работали вместе, они часто понимали друг друга с полуслова и заканчивали друг за друга предложения, так как отлично понимали, что каждый из них хочет сказать. Дмитрий заметил ее улыбку, но проигнорировал, вновь склонившись над фотографиями.

     - Во-вторых, - продолжила Городовая, - и этот вариант совершенно не исключает первый – преступнику просто нравится ухаживать за своими жертвами – расправлять на них одежду, укладывать их в определенные позы… Это – его фетиш.

                     - Да он настоящий псих! – воскликнула Алена.

     - Да, псих, - усмехнулась Городовая. – Но, псих высокоорганизованный, контролирующий свою ярость, не допускающий ошибок. – Оксана пристально взглянула на каждого из своих коллег, чтобы убедиться, что они правильно ее понимают и осознают всю серьезность происходящего. Она рассуждала вслух по большей части ради Алены, которая являлась самым неподготовленным звеном их рабочей группы, но судя по всему,  только повергала криминалиста в еще большее смятение.

     - Есть еще третий вариант – возможно убийца просто хочет донести до нас какую-то информацию, открыть нам глаза на что-то… И это – его миссия.

              Городовая сделала небольшую паузу, вздохнула и добавила:

     - Вариантов и их сочетаний может быть великое множество, эти три – первое, что приходит на ум. Одно можно сказать точно - такие убийцы все планируют заранее, продумывают все до мельчайших подробностей, возможно, разрабатываю схемы, записывают свои планы в своеобразные дневники, в их действиях нет места спонтанности. И… сами они остановиться не могут.

                     Алена напряженно размышляла, автоматически рисуя каракули у себя в блокноте. Так же, не поднимая головы, она хмыкнула:

     - Такое ощущение, что ты его оправдываешь…

                    Городовая в замешательстве посмотрела на Алену:

     - О чем ты?

     - Ну, все эти рассуждения о том, что он поддавался неконтролируемому чувству, мучился чувством вины, вел дневники, не может сам остановиться, и все такое… будто его оправдываешь.

     - Это не оправдание его действий, - жестко ответил Крашников, - это поиск возможных вариантов мотивации преступника.

     - Отлично! Но почему мы говорим только о нем? А как же убитые этим уродом люди?! Они что же, просто оказались в ненужное время в ненужном месте? Только и всего?! – Алена упрямо продолжала гнуть свою линию. Да, Городовая с Крашниковым, несомненно, профессионалы, но ее воротило от того, что они так спокойно  рассуждают о монстре, намеренно убившем шестерых человек! Да ведь этот зверь, не заслуживал даже того, чтобы о нем говорили как о живом человеческом существе, с чувством вины и прочими человеческими чувствами.

                    Городовая отлично понимала Алену. Во время своих первых расследований она чувствовала себя также. Ей не удавалось вести себя отстраненно и рассудительно. Ею овладевали невыразимая боль и сочувствие к жертвам насильственных преступлений, переполняла такая слепящая ярость, что она была готова незамедлительно ринуться в бой и голыми руками вытрясти остатки души из тех чудовищ, которые  считали, что вправе лишать жизней других людей. Тогда ее тоже коробило от уравновешенных и спокойных рассуждений опытных следователей о личностных особенностях, комплексах и фобиях убийц, которые, в чем она была убеждена тогда, не заслуживали того, чтобы о них говорили, как о человеческих существах. Со временем ей удалось научиться отключать собственные эмоции, но это произошло гораздо позже. Алене предстоял долгий путь работы над собой, своими мыслями и чувствами. Причем, Городовая как никто другой знала, что этот путь не имел окончательной остановки.                    

                    Мысли Крашникова вращались в том же русле. Он анализировал собственные эмоции. Благодаря многолетней службе в полиции, он был отлично знаком с бесконечным спектром человеческих пороков, и не испытывал каких-либо амбиций в отношении того, на что способно человеческое существо, однако, насильственных преступлений на своем профессиональном пути он встречал в разы меньше, чем Городовая, и они все еще вызывали в нем шквал эмоций, мешающих работать. Ему, как и Алене, предстояла серьезная работа над собой, необходимо было многому научиться, раз уж он решил связать свою судьбу со службой в Особом отделе.

                    Тем временем, Алена, сердито и шумно вздыхая, все еще находясь во взбудораженном состоянии, ожидала ответа от следователей, на каком основании они ведут себя так, словно произошла рядовая кража.

                    Городовая видела в этой девушке силу, которая позволит ей самостоятельно  справиться со своими чувствами, однако, в данный момент ей необходима была помощь опытных товарищей.

     - Алена, в городе произошли страшные преступления. Лишены жизни молодые, ни в чем не повинные люди. Мы все глубоко скорбим о каждой жертве, и нам всем тяжело видеть проявления безграничного зла. Но, эмоции только вредят расследованию. Как бы ужасно это ни звучало, необходимо научиться воспринимать это как… работу. Самым большим нашим общим желанием является поимка виновного во всем этом кошмаре и наши эмоции – это основная проблема, которая может бесконечно затянуть расследование и привести к еще большим потерям. Поверь мне – я прошла этот путь. Пока ты не возьмешь себя в руки – ты бесполезна в расследовании.

                   Городовая надеялась, что выразилась не слишком жестко, однако все сказанное было чистой правдой. Она  прервала свою речь, предоставляя Алене, а возможно и Крашникову, тоже имевшему мало опыта в подобных ситуациях, время на то, чтобы уложить смысл произнесенных ею слов в сознании, затем продолжила:

     - Необходимо научиться отстраняться от сути происходящего. Это не делает нас монстрами. Но позволяет быстрее обнаружить настоящих монстров. Мы обязаны воспринимать убийцу как живого человека, каковым он и является – с чувствами, слабостями, желаниями, комплексами, фобиями – все это его уязвимые места. Важно понять его, только тогда мы сможем его поймать.

                     В кабинете снова воцарилась тишина, позволившая всем присутствующим привести свои мысли в порядок. Через пару минут Городовая увидела, что ее речь не была произнесена зря – Алена заметно успокоилась и прекратила чиркать в блокноте. Когда она наконец распрямила плечи и подняла взгляд от своих беспорядочных записей, Городовая поняла, что криминалист готова к работе.   

     - А что вы думаете по поводу убийцы – это одиночка? – спросила Алена изменившимся, намного более спокойным тоном.

     - Хороший вопрос, - Городовая посчитала нужным поощрить Алену за то, что та довольно быстро взяла себя в руки. - Да, думаю, что это один человек, - почти не раздумывая ответила она. – Все убийства очень личные, я бы сказала - интимные. Возможно, кто-то и помогал убийце на каких-то этапах реализации его планов, но все убийства он совершал в одиночку.

                    Крашников покивал головой, соглашаясь с выводами Городовой. Ее речь встряхнула и его, настроив на рабочий лад. Несомненно – она самый крутой следователь из всех, с кем ему приходилось работать. Но с другой стороны, его по какой-то причине разозлило то, что она легко разрулила ситуацию, не понеся никаких потерь. Ей всегда это удавалось – как в работе, так и в личной жизни. Она легко отказывается от всего ненужного, без сожаления отбрасывает то, что не актуально в данный момент времени. Эмоции, связанные с личными отношениями следователей, довлели над Крашниковым, он понимал, что сейчас не время думать о личных претензиях к Городовой, но не мог отбросить их так же легко, как это сумела сделать она.    

     - И, ты действительно считаешь, что он специально выставлял их напоказ? – тем временем, Алена задала очередной вопрос.

     - Я тоже так считаю, – Крашников ответил за Городовую, указав на фотографии. – Посмотрите, где были найдены тела: парковка, пригорок возле отделения полиции, лесок, в котором каждый день собираются алкоголики, парк, церковь, открытое поле… Он хотел, чтобы тела были найдены, иначе он бы прятал их намного тщательнее.

                     Во время последних слов Крашникова, Городовую кольнула какая-то мысль, но она не успела поймать ее за хвост и поэтому просто продолжила размышлять вслух.

     - Сразу после убийства он выглядит, чувствует и ведет себя как вполне нормальный человек. Но спустя некоторое время у него снова накапливается психическое напряжение, которое он может сбросить только одним способом…

     - Убийством, - закончил за нее Крашников.

                     В кабинете на некоторое время повисла пауза, во время которой каждый был занят своими мыслями. Первым молчание прервал Крашников:

     - Итак, что мы имеем – шесть убийств за неполных тридцать дней. Возраст для преступника значения не имеет – разрыв между возрастами жертв слишком большой – от двадцати до тридцати пяти лет, поэтому вряд ли мы можем опираться на этот критерий. Профессиональная деятельность жертв, преступника также не интересует – студентка, водитель, парикмахерша, официантка, предприниматель и медсестра.

     - Пол, очевидно, для него тоже не важен, - Алена осторожно сделала свое первое предположение.

                    Городовая снова почувствовала какую-то несостыковку, будто споткнулась… что-то здесь было не так. Очевидно, пол жертв для преступника не был важен, но что-то здесь ее насторожило. Снова интуитивное чувство, ничего конкретного, нужно было просто продолжать слушать коллег… но Крашников уловил ее сомнения и потребовал объяснить, что ее потревожило:

     - Что не так?

     - Э… не то, чтобы не так… просто меня смущает отношение преступника к полу жертв… - неуверенно произнесла Оксана, но развить свою мысль не смогла, сбитая с толку напором Крашникова, который не дал ей времени разобраться в своих мыслях, хотя знал, что  иногда просто не нужно ни о чем ее спрашивать. В итоге, не дождавшись от Городовой вразумительного ответа, Крашников нетерпеливо вздохнув, поддержал направление мыслей Алены:

     - Четверо женщин и двое мужчин… скорее всего – вы правы, Алена, пол не имеет значения. Решающее значение имеет доступность жертв, а не их пол или возраст. Как ты считаешь, Оксана? – в его вопросе снова послышались неприятные интонации, словно на самом деле он хотел сказать – «ты же у нас тут главная».

     - Думаю, возможно, - Городовая решила не реагировать на все эти выпады Крашникова. – Но меня смущают трофеи преступника…

     - Какие еще трофеи? – перебила ее Алена.

     - Можно, я все же закончу свою мысль, - начала закипать Городовая, раздраженная темпом рассуждения коллег. Мозговые штурмы никогда ей не нравились – сплошной поток необдуманной болтовни, в надежде, что в итоге проскочит какая-то дельная мысль - нет, она предпочитала иметь возможность обдумывать свои слова. - Я обратила внимание на то, что возле трупов не было обнаружено личных вещей – сумок, телефонов и так далее, ни у мужчин, ни у женщин. Ни у кого, кроме четвертой жертвы – Шумина Андрея.

      - А что у него? – Алена снова перебила Оксану, ее задело то, что она, похоже, снова что-то упустила.

     - У Шумина во внутреннем кармане куртки обнаружили водительское удостоверение.

     - И что? Мы будем брать в расчет такую мелочь? Больше ведь при нем ничего не было обнаружено, даже телефона, который по-моему, более личная вещь, чем водительские права, - криминалист не сдавалась.

     - Мелочей в таких делах быть не может, - отрезала Городовая, но сразу смягчилась и продолжила, - Я только хочу сказать, что этот преступник очень внимателен к деталям. И раз уже он забирал все личные вещи во всех других случаях, кроме этого, то это должно что-то значить, - раздраженно закончила она.

                   В  кабинете нарастало напряжение, каждый из присутствующих ощущал это.

     - Хорошо, давайте пока на этом остановимся, - Крашников решил взять на себя роль арбитра, чувствуя, что им всем надо остыть и отвлечься. - Я считаю, что нужно еще раз опросить людей, которые видели жертв последними.

     - Я уже сделала эту работу, - с вызовом ответила ему Алена. – Во всех случаях кроме последнего.

     - Не сомневаюсь, что вы все сделали правильно, но лично я предпочитаю спустя какое-то время проводить беседы повторно, так как зачастую именно при повторном опросе всплывает важная информация. Не факт, но возможно.

     - Согласна, займись этим сам. Да, так и решим. – Городовая все еще чувствовала раздражение, ей хотелось поскорее избавиться от коллег и остаться одной в кабинете. - А ты, Алена, уточни результаты экспертиз на предмет стирки одежды и обмывания трупов. И вообще, еще раз все перепроверь. Встречаемся примерно через три часа, здесь же.

     - А ты что будешь делать? – Алена задала этот вопрос как бы вскользь, но в нем явно прозвучала претензия.

     - Я должна изучить отчеты по последней жертве – их доставят с минуты на минуту, а после я собиралась побеседовать с родителями последней жертвы, и с другими родителями тоже… на всякий случай, - ответила Городовая.

     - Понятно. – Алена произнесла слово обиженным тоном. – Ты  все же не доверяешь мне.

                   Городовая вздохнула, не желая тратить время на разъяснения, но так уж вышло, что она с уважением относилась к криминалисту, несмотря на ее нетерпеливость и  горячность, и чувствовала себя вроде наставника для этой молодой, амбициозной, перспективной женщины, и потому не могла оставить ее в недоумении.

     - Это не вопрос доверия, - проговорила она, глядя Алене в глаза. – Но раз ты настаиваешь - у меня нет ни одной причины не доверять тебе. Однако и ты должна мне доверять – если я считаю, что что-то нужно перепроверить, значит это просто нужно сделать. Не раз бывало такое, что важная информация всплывала только после третьего, а то и после пятого опроса. Опросы, повторные опросы, проверки, постоянные перепроверки – тошнотворная рутина, но это неотъемлемая часть работы следователя.

                   Алена некоторое время молча смотрела в глаза Городовой, после чего кивнула и первой вышла из кабинета, слегка задев плечом Крашникова.

     - Крутая девчонка, перспективная, - бросил ей вслед Крашников.

     - Да, крутая. И перспективная, - только и смогла ответить Городовая, удивленная тем, что обычно немногословный следователь позволил себе подобный комментарий, но еще больше ее задел тон, которым он все это произнес, на вкус Городовой - слишком заинтересованный.   

     - Ну, до встречи, - равнодушно кивнув Городовой, Дмитрий вышел из кабинета следом за Аленой.

                   Оставшись в одиночестве, Оксана устало уселась на стул. Проработав не больше двух часов, она уже вымоталась. Ее раздражала сложившаяся ситуация – она привыкла работать одна и не могла сосредоточиться. Бесконечные вопросы Алены сбивали с мысли, а присутствие Крашникова само по себе действовало на нервы. Их общая личная драма и разорванные отношения, слишком сильно сказались на них обоих, и если раньше им было комфортно и приятно быть напарниками, то теперь ощущения были совершенно противоположными. Крашников изменился, его энергетика стала другой, более… агрессивной что ли, более настойчивой… Он, к его чести, не демонстрировал никаких обид, быстро погрузился в расследование и высказывал очень дельные мысли, но в его тоне, в каждом слове, чувствовалась недосказанность, и это мешало Городовой  работать в его присутствии. Наверное, стоит поговорить с ним обо всем и расставить все точки над «i», ведь по сути, они так и не выяснили отношения до конца. Да, снова – эмоции, скорее всего, в этом все дело. Надо просто завершить эту ситуацию, начатую почти год назад, и тогда они оба смогут двигаться дальше.

                   В момент принятия этого непростого решения, ее отвлек робкий стук в дверь – молодой стажер принес папку с отчетами, по собранной полицейскими информации о последней жертве маньяка. Городовая приняла папку и бегло просмотрела ее, не найдя ничего, что могло бы привлечь внимание. Все как и в предыдущих пяти случаях – жертва оказалась обычной девушкой, со своей жизнью, любимыми занятиями, друзьями, проблемами.  Врагов у жертвы не было, закон она не нарушала, подозрительных связей не имела. Все как и ожидалось. Городовая поднялась с места, собираясь посетить родителей девушек и юношей, убитых ранее, но в этот момент в кабинет вошел Максим. Он снова был в полицейской форме, и Городовая в очередной раз отметила, что форма ему идет меньше, чем гражданская кожаная куртка и джинсы.

                    Полицейский лучезарно улыбнулся Городовой и предложил свою помощь, если таковая требуется. Сначала следователь отказалась, но после подумала  - а почему бы и нет? К тому же ей снова был нужен человек, знающий город и имеющий автомобиль под боком, поэтому она приняла предложение Максима. Прихватив со стола лист бумаги с выписанными на нем адресами родителей жертв, Городовая попросила полицейского немного покатать ее по городу.

     9

     

                    Крашников вышел из здания отделения полиции с гулко бьющимся сердцем. Он и представить себе не мог, как тяжело ему будет находиться рядом с Городовой. Ему пришлось призвать на помощь все свое терпение и самообладание, чтобы не начать выяснять отношения прямо там, в кабинете. Он очень долго готовился к их встрече, продумывал – что скажет ей и в каких выражениях это сделает, стыдно сказать, но он даже репетировал некоторые фразы перед зеркалом. Однако, с первой же секунды их встречи все пошло наперекосяк. У Оксаны случилась самая настоящая истерика - она рыдала два часа кряду, а он не знал, что ему с этим делать, ведь подобной реакции на свое появление на ее пороге он никак не ожидал. Почти год назад, когда они расстались, она сказала, что ее чувства к нему охладели, а точнее, что никаких чувств и не было – только обычное физическое влечение. Он тогда ни на секунду ей не поверил – не такая уж она хорошая актриса, чтобы сыграть настолько достоверно. Но сомнения терзали его вплоть до нынешней ночной истерики Оксаны, благодаря которой Крашников окончательно убедился, что никогда не был ей безразличен, как она утверждала. Он понял, что она все еще не пережила их разрыв. Она не хотела переболеть им и забыть, год назад она просто заперла чувства на замок и не позволяла себе даже думать о том, что они на самом деле расстались, а сегодня ночью плотину прорвало. Ничего себе номер они выдали с новым начальником, ничего не скажешь – сюрприз удался… Осознание того факта, что следователь не безразличен Оксане, принесло ему некоторое облегчение, но в то же время еще больше озадачило, ведь стало очевидно, что причина их расставания была не в нем, здесь было что-то другое… А вот что – предстояло выяснить.

                    Спустя пару месяцев после расставания, когда прошло шоковое состояние, Крашников попытался связаться с Городовой и выяснить отношения, но ему это не удалось. За прошедшие месяцы он пытался связаться с ней множество раз. Он действовал через своего начальника и начальника Оксаны, но они, и он прекрасно их понимал, не могли пойти против ее воли – ну, не хочет человек общаться, насильно мил не будешь… Однако, ему необходимо было поговорить с ней, выяснить, наконец, все причины, по которым она посчитала возможным так поступить с ним и с их чувствами. Он до сих пор думал, что она – его судьба, а он – ее, но не знал – что ему с этим делать. Возможно, он обезумел, но в глубине души он все еще надеялся восстановить отношения с женщиной, которую, казалось, с каждым днем любил все сильнее... Он принял решение о переводе в столичный Особый отдел, где служила Оксана, ровно через полторы минуты после того, как ему поступило предложение от начальника этого отдела. Это предложение послужило для Крашникова знаком, что возможно, судьба дает им с Оксаной еще один шанс. Он безоговорочно принял все условия, которые ставила перед ним служба в Особом отделе, и без промедления сделал все, что от него зависело, чтобы процесс перевода занял как можно меньше времени.

                   И вот он здесь, рядом с Городовой. Ее поведение ночью дало ему надежду, но он не хотел торопиться. Сейчас они коллеги и снова работают вместе. Постепенно он попробует достучаться до Оксаны. Однако, тянуть с этим долго он тоже не мог - не расставленные приоритеты и нерешенные вопросы жутко мешали работать.

                   А работать здесь было над чем. Как же разительно отличаются отделения полиции и их начальники в провинциальных городках страны, какие разные требования предъявляются к сотрудникам. За такие дела, какие творятся в местном полицейском отделении, а точнее, за полное бездействие подчиненных, в родном отделении полиции Крашникова, их шеф – полковник Григорьев - уже давно бы три шкуры содрал с нерадивых сотрудников и солью присыпал. А здесь совершенно другие приоритеты, как у начальника, так и у его сотрудников.

                  Но это Крашникова волновать не должно. Это проблемы местных органов правопорядка и они здесь и останутся. А приезжим следователям необходимо провести расследование и убраться восвояси, не наводя никаких порядков. Именно такой была основная идея инструктажа, проведенного новым начальником – Владимиром Анатольевичем, перед отправкой нового следователя Особого отдела за тридевять земель. Ко всем этим нюансам нужно привыкнуть, но потребуется время. А сейчас необходимо было действовать.

                   Как раз в ту минуту, когда Крашников, стоя на тротуаре возле отделения полиции предпринял очередную попытку собрать мысли в кучу и определиться – в какую сторону ему двигаться, возле него остановился старенький Форд и через опущенное стекло он разглядел симпатичного водителя:

     - Садитесь, подвезу, - с очаровательной улыбкой пригласила Алена.

                   Крашникову не сложно было сориентироваться в новом городе, потому что он большую часть жизни прожил в подобном месте, но от помощи отказываться было глупо, особенно сейчас, когда каждая минута на счету. Он уселся в автомобиль Алены и отправился выполнять свою работу.

     10

     

                    В следующий раз маленькая рабочая группа, состоящая из двух приезжих следователей и неопытного, но амбициозного и толкового криминалиста, собралась вместе только через четыре часа.

                   Опросы людей, последними видевших жертв убийств, а так же поиск каких-либо свидетелей, которым занимался Крашников, ничего не дали. Городовая разбередила раны родителей убитых молодых людей тоже напрасно – ей так и не удалось получить какую-либо новую информацию или понять, какие несоответствия в этом деле ее беспокоят. А вот Алена потратила время с пользой. Доставив Крашникова до места, где он должен был побеседовать с парочкой интересующих его людей, Алена отправилась в районный центр, куда направляла все свои материалы для экспертиз, и где проводились вскрытия трупов. Подняв документы и повторно изучив их вместе с патологоанатомом, в новом свете предположений, сделанных Городовой и Крашниковым, Алена кое-что выяснила и с видом победителя вошла в свой кабинет как раз в тот момент, когда следователи присаживались к подоконнику, уставленному коробочками с тарелочками, мисочками с китайской едой и кружками с кофе, чтобы перекусить. Следователи решили не тормошить документы, разложенные на столе в необходимой последовательности, и расположились с едой на подоконнике. Подойдя к импровизированной обеденной зоне, Алена с благодарностью заметила, что и для нее приготовлена порция еды.

     - Привет, коллеги! – бодро поприветствовала она следователей, усаживаясь рядом с ними на добытый в соседнем кабинете стул.

     - Привет… - устало ответили они в унисон.

     - А что это мы такие кислые? Никаких подвижек? – Алена всем своим видом  демонстрировала то, что уж она-то поработала не зря, и поэтому, перебив вяло бормочущих о своих неудачах следователей, не способная и дальше умалчивать полученную информацию, она выпалила, - их всех вымыли!

     Городовая с Крашниковым ошеломленно посмотрели на Алену, ожидая пояснений.

     - Все трупы были начисто вымыты! – Алене так не терпелось все им рассказать, что она никак не могла взять себя в руки и начать выкладывать подробности последовательно, с самого начала. Наконец, собравшись с мыслями, она приступила к объяснениям:

     - Я встретилась с региональным патологоанатомом, подняла все документы по вскрытиям, и кое-что привлекло мое внимание. Не буду утруждать вас раскладками химических реакций, главное, что подтвердилась твоя догадка, Оксана – все трупы были тщательно вымыты, и ваша, Дмитрий – все они были переодеты в свежевыстиранную и выглаженную одежду.

     - Почему же это не выяснилось сразу? – после секундного молчания недоверчиво спросил Крашников.

     - Потому что никто не думал, что это имеет значение, никто не знал, что именно нужно искать, - ответила Городовая за Алену, задумчиво ковыряясь деревянными палочками в коробке с едой. – Расскажи подробнее.

                   Алена, которая только что засунула в рот целый китайский пельмень «вонтон» с курицей, попыталась ответить с набитым ртом, но эта попытка закончилась тем, что кусок пельменя чуть не вывалился у нее изо рта. Крашников и Городовая с интересом наблюдавшие, чем закончится Аленина борьба между желанием высказаться и необходимостью прожевать пельмень, в то время, пока у нее не получалось ни первое, ни второе, в конце концов расхохотались. Спустя пару секунд Алена к ним присоединилась и они вместе хохотали какое-то время. Отсмеявшись, все почувствовали, как усталость и неудачи уходящего дня немного отпустили их, смех словно придал сил и бодрости для достойного продолжения вечера и однозначно снял напряжение. Осталось немного подкрепиться и можно было продолжать работу.

     - Так что ты хотела сказать? – Городовая с улыбкой посмотрела на Алену, пробуя кофе из бумажного стаканчика.

     - Значит так. Тела пятерых жертв вымыты, само собой уже после наступления смерти. Тела обмыли полностью, тщательно, простой водой, по составу совпадающей с местной водой из под крана, без мыла или каких-либо моющих средств. Одежду выстирали, скорее всего в автоматической стиральной машине, так же без применения каких-либо средств. Но вот один из трупов немного отличается от других – ему обмыли только порезы на руках, через которые осуществлялось обескровливание. Кроме того, его одежда была не простиранной и на ней остались следы стирального порошка, которым он обычно стирал свою одежду при жизни.

     - И чей труп отличается от всех остальных жертв? – заинтригованно спросил Крашников.

     -  Труп Шумина Андрея, - ответила за Алену Городовая.

                  В кабинете на некоторое время воцарилась тишина, которую прервала Алена, все это время изумленно таращившаяся на Городовую:

     - Как ты догадалась?!

     - Меня изначально беспокоило что-то, но я не могла понять – что именно. Сейчас, благодаря тебе, я поняла, что меня беспокоило именно это убийство, - Городовая поднялась и стала взволнованно  ходить по кабинету. – Я только что поняла это. Мне не нравилось, что его возраст слишком отличается от возраста всех остальных жертв, а место обнаружения трупа не совсем соответствует желанию преступника выставить его на показ. К тому же - наличие водительского удостоверения во внутреннем кармане куртки... А теперь еще и это…

     - И что это может означать? – Алена снова пыталась разговаривать с набитым ртом.

     - Это может означать много чего. Версия, к которой склоняюсь я, заключается в том, что Шумин  может быть жертвой другого убийцы.

     - Ого! – Алена перестала жевать от неожиданности.

     - Это смело! Ты думаешь, что Шумина убил подельник нашего маньяка? – спросил Крашников, напряженно размышлявший все это время.

     - Ну, насчет подельника – сильно сомневаюсь. Подражатель - возможно. Но вероятнее всего, что четвертый труп вообще не из этой оперы.

                   Алена и Крашников недоуменно переглянулись.

     - Давай еще раз, с самого начала, - коротко выразил общее желание Дмитрий.

                  Городовая подошла к столу, на котором были разложены фотографии и документы, и сверяясь с записями, начала разъяснять факты, которые ее изначально смущали:

     - Смотрите – во-первых, возраст: Шумин был старше двадцатипятилетнего Лаврова Павла - самой старшей жертвы нашего маньяка - на целых девять лет. Во-вторых, как мы теперь знаем, его труп не был обмыт полностью, как во всех остальных случаях, а одежда не была постирана и выглажена, плюс - на месте оставлена личная вещь убитого – водительское удостоверение. Подельников у таких маньяков не бывает, лишь помощники на определенных этапах, да и то – они зачастую даже не подозревают о том, что помогают убийце. Так что о подельнике речь вряд ли может идти. Если бы это сделал подражатель – убийство Шумина было бы в точности таким же, как и все остальные, со всеми сопутствующими деталями – на то он и подражатель.

     - Согласен, - буркнул Крашников.- Тогда остается одно?

     - Да, у нашего маньяка было пять жертв в этом месяце. А еще одно – совершено другим человеком.

                  Высказавшись, Городовая продолжала озадаченно хмуриться, словно сказала не все, что хотела.

     - Говори, - мягко, но твердо попросил ее Крашников.

     - Ну, еще меня беспокоит, что, грубо говоря, между нахождением тел девушек проходила примерно неделя. А вот ни один из мужчин в этот интервал никак не подпадают. И я никак не пойму – в чем дело.

     - Ты хочешь сказать, что если с Шуминым временной интервал не соблюден из-за того, что он - жертва другого убийцы, то в таком случае - как быть с Лавровым – его тело и вымыто, и одежда выстирана, как и во всех остальных случаях, но временной интервал не соблюден, ты об этом?

     - Да, об этом. Шумина убил другой человек. Но, Лаврова-то убил наш маньяк, я уверена в этом. В чем же тут дело? Почему между первыми двумя убийствами прошел всего один день?

     - Да, это интересно. А как же половой признак? – вставила слово Алена, - его мы будем как-то рассматривать?

     - Ну… - Городовая как раз об этом и размышляла, - я думаю половой признак все же не имеет значения.

     - Но, ведь большинство убитых – женщины? – Алена задала хороший вопрос, но не учла одного важного обстоятельства, и пора было Городовой сказать об этом вслух.

     - Я не уверена… - тихо произнесла следователь.

     - Что?! Что это значит?! – в унисон воскликнули Крашников и Алена.

     - Я думаю, что эта серия началась не месяц назад, - выдохнула Городовая. Крашников мрачно ждал окончания фразы, а Алена испуганно вытаращила глаза и перестала жевать. – Наш убийца – мастер, и свое мастерство он демонстрирует с самого первого убийства в этом городке. Но как, когда он достиг его? Ответ один - он должен был начать намного раньше.

     - Ты хочешь сказать – он здесь просто продолжает начатое в другом месте? – казалось, что шире распахнуть глаза, чем они были распахнуты у Алены уже невозможно.

     - Она хочет сказать, что этот убийца далеко не новичок, - ответил за Городовую Крашников.

     

     11

                    Закончив с ужином, совмещенным со служебным совещанием, Крашников, Городовая и Алена решили остановиться на том, чего достигли в расследовании, до следующего дня. Усталость у всех троих начала брать верх над стремлением достичь результата как можно скорее. Прибрав за собой остатки вечерней трапезы, и договорившись встретиться в девять часов утра, следователи и криминалист вместе вышли из здания полицейского отделения. В месте для курения, расположенном в нескольких метрах от главного входа, кучковались полицейские. От  группы курящих отделился один из сотрудников, и направился к вышедшим из здания специалистам. В свете фонаря Городовая разглядела, что это был Максим.

     - Добрый вечер, господа офицеры! – произнес сержант, улыбаясь во весь рот. – Как успехи?

                   Городовая почему-то напряглась, но все же улыбнулась полицейскому, а Алена с широкой открытой улыбкой подошла к Максиму и приобняла его одной рукой за плечи:

     - Кстати, вы еще не знакомы? Это Крашников Дмитрий Сергеевич, следователь из Москвы. А это Елин Максим Анатольевич, полицейский - водитель и просто хороший парень.

     - Мы уже познакомились в курилке, - ответил за обоих мужчин Максим. Мужчины пожали руки, глядя друг другу в глаза.

     – Ну, а с Оксаной, надо полагать, вы знакомы намного лучше, - произнеся последнюю фразу, Алена с интересом посмотрела на Городовую, которая вдруг смутилась и, покраснев, невпопад произнесла:

     - Да, мы знакомы. Извините… У нас нет времени…

     Максим с усмешкой отступил:

     - Не смею задерживать!

                 Городовая еще больше занервничала, особенно кода заметила на себе испепеляющий взгляд Крашникова. Алена поспешила закончить пытку, которую сама и начала:

     - Сегодня и правда был тяжелый день. Ребята, приятно было с вами поработать сегодня, спасибо вам за все, - она добродушно похлопала Городовую по руке, и извиняющимся тоном добавила, - мы действительно все устали сегодня, давайте расходиться.

                 После этих слов она взяла Максима под руку и, уводя его в сторону автомобильной стоянки, напоследок еще раз попрощалась со следователями:

     - До завтра, спокойной ночи!

                 Городовая и Крашников задержались на месте еще на какое-то время, глядя вслед уходящим, и весело смеющимся, Максиму и Алене. Городовая настолько раздосадовалась на себя за свое смущение перед сержантом, что краснота на щеках стала только гуще, а на глаза навернулись слезы.

                 Крашников молча наблюдал за тем, как она борется с собой и пытается взять себя в руки. О причинах такой ее реакции на появление сержанта он предпочел пока не задумываться. Нужно было возвращаться домой. Накануне ночью никому из них не удалось нормально выспаться, а напряжение, вызванное необходимостью контролировать свои эмоции, работая в устрашающей близости друг с другом в течение дня, в совокупности с активной умственной деятельностью, вытянули последние силы у них обоих.

     - Ну что, пойдем? – устало спросил Крашников, совсем недавно мечтавший о серьезном разговоре с Городовой, но теперь, когда наконец выдалась возможность поговорить, не желавший ничего, кроме душа  и нескольких часов сна.

     - Да, пойдем, - Городовая тем временем, хотела только одного – снова стать бесчувственным монстром, каким была до приезда в этот чертов городишко. 

                  Фонари на улицах города горели желтоватым светом; дорога, ведущая к отделению полиции, ютившемуся в тупичке, в этот поздний час совсем опустела; из окон квартир трехэтажных домов по другую сторону дороги доносились обычные вечерние звуки – смех, разговоры, аплодисменты телевизионных программ, звон посуды… А на улице начинала сгущаться непогода: в сосновом лесу неподалеку разгулялся ветер, настолько крепкий, что шелестящий шум ветвей разносился на весь квартал. Совсем близко небо загорелось первой вспышкой осенней молнии. Городовая обожала осенние дожди, затяжные грозы и сильные ветра, но все это она предпочитала наблюдать из окна теплой и сухой квартиры, попивая горячий кофе и вдыхая аромат страниц какой-нибудь книги. В нынешних обстоятельствах, ее совсем не прельщало попасть под холодный ливень, и она схватила Крашникова за руку, чтобы поторопить его на пути к их общему временному дому.

                  Следователи запрыгнули под козырек подъездного крыльца как раз в тот момент, когда первые тяжелые капли застучали по двускатным железным крышам трехэтажек. Поднявшись в квартиру, они, не разговаривая между собой, сразу же разошлись по разным комнатам – Городовая в ванную, а Крашников в кухню.

                  Городовая встала под горячий душ, который, как она надеялась, поможет ей привести мысли в порядок. Однако, уже через несколько минут стало понятно, что сегодня разговор с Крашниковым затевать не стоит. Оксана никак не могла сосредоточиться на чем-то одном, в душе был полный раздрай, она чувствовала себя так, словно приняла какой-то наркотик – то впадала в непонятную эйфорию и ощущала себя свободной и счастливой, в следующую минуту ей уже хотелось разбить кому-нибудь лицо, а в следующий момент она еле сдерживала слезы от ощущения несчастливости и неизбывной печали в сердце. Все это было так не вовремя! Все началось с момента знакомства с Бикетовым, когда Городовая постепенно начала выходить из своего кокона бесчувствия, окружающего ее на протяжении целого года. Потом появился Крашников, и на нее разом обрушилась лавина чувств и эмоций, сдерживаемых до этого времени. Теперь она не могла с ними совладать, они ей чертовски мешали. Необходимо было как-то успокоиться и направить свою энергию в нужное русло.

                   На первом месте, в любом случае – расследование, работа всегда должна быть на первом месте. Да, кстати о расследовании. Это, несомненно, одно из самых непростых дел в карьере Городовой. Однозначно, что в этой глубинке орудовал настоящий, классический маньяк – убийца, асоциальный тип, психопат. Городовая усмехнулась своим словам, подумав, насколько многогранными и сложными могут быть эти «классические случаи» в работе следователя, вопреки распространенному мнению. «Классический случай» - всего лишь термин, который обычно понимается людьми, знакомыми только с теорией преступлений, как нечто заурядное, типичное. Но на практике, особенно в случае с серийными убийствами, никогда не знаешь – с чем именно столкнешься, и классикой в этом деле можно считать только наличие серии, то есть нескольких убийств. Все остальное никогда не бывает заурядным. 

                   Нынешнее расследование не задалось с самого начала - изначально отсутствовала верная и полная информация, и Городовая потратила довольно много времени на то, чтобы отделить зерна от плевел, перепроверить и подвергнуть анализу каждую деталь. Теперь, несмотря на то, что информации имелось предостаточно, ей все равно чего-то не доставало для эффективной работы, какой-то движущей силы. Она размышляла над происходящим, пыталась применять в работе свой опыт и знания, но никак не могла поймать волну, ее все время что-то отвлекало, раздражало. Азарт следователя не включался, интуиция работала плохо, эмоции же наоборот – бушевали на всю катушку … Да, появление Крашникова выбило ее из колеи, их личная драма безусловно сыграла свою роль и продолжает влиять на каждую минуту ее жизни, но это – другое. Что-то еще происходило с ее личным миром, она не задумывалась над этим долгое время, но теперь осознала – она не ощущала себя цельной. Чего же ей так не хватало?

                  Неожиданно Городовую озарила догадка – чего именно ей не хватало. Возможно, дело в отсутствии снов, тех самых, которые всегда сопровождали ее в расследованиях. Они были частью ее самой, ее личности, но вместе с переживаниями, она каким-то образом, заблокировала и их год назад. На протяжении всего этого времени она прекрасно без них обходилась, но сейчас поняла, что возможно в этом и есть ее проблема. Без этих снов она не была самой собой, работала механически, без азарта, как робот, и в настоящее время это перестало быть комфортным состоянием для нее. Эмоциональность вернулась - нахлынула разом, накрыла с головой, возможно и сны вернутся, но сможет ли она теперь со всем этим справиться?

                  Городовая пришла к выводу, что слишком долго находилась в спячке, и вокруг нее накопилось слишком много личных проблем и неразрешенных ситуаций. Она сама виновата в том, что наряду со сложным расследованием, ей теперь придется разгребать еще это, но откладывать решение личных проблем и дальше, очевидно, не было никакой возможности. Определившись с тем, что горячий душ не сможет помочь в этом, и осталось всего лишь только одно средство, способное принести хоть какую-то пользу в продвижении к возвращению к более-менее комфортному состоянию, она выключила воду. Ей необходимо было поговорить с Крашниковым, пусть даже этот разговор затянется на всю ночь и вывернет их души наизнанку. Но им нужно все обсудить, расставить все точки над i, закрыть тему их  не сложившихся отношений и больше к этому не возвращаться – так наверняка будет лучше для них обоих.

                   Обмотав голову полотенцем и надев халат, Городовая вышла из ванной и решительно направилась в кухню, где, как она предполагала, примерно с таким же настроем ожидает ее Крашников. Однако, предположения относительно настроя  следователя, оказались не верны. Крашников спал, свернувшись на диване и подложив под щеку сложенные руки. У него был такой изможденный вид, что Городовая не решилась его будить, а сходила за пледом, который обнаружила в шкафу, и, осторожно укрыв следователя, уселась на стул рядом с ним.

                     За окном разыгралась настоящая буря: ливень беспощадно грохотал по крышам, требовательно хлестал в оконное стекло, белоснежные вспышки молнии следовали одна за другой, почти непрерывно. Грохот и шум стоял такой, что кроме этих звуков не было слышно ничего другого, но Крашникова это ни в коей мере не беспокоило. Глядя на спящего следователя, временами вздрагивавшего и тревожно хмурившегося, Городовая вдруг подумала о том, как безгранично эгоистична. Все это время она думала только о том, как ей тяжело. Все то время, что прошло с момента их расставания, она жалела только себя. Носилась со своими переживаниями, научилась блокировать чувства, но ни разу не задумалась над тем, насколько тяжело все это давалось Крашникову. Когда-то его уже предала любимая женщина, и это ранило его настолько, что он двенадцать лет провел в одиночестве. А Городовая, зная об этом, поступила с ним таким же образом. Каково было ему жить в мире, в котором все его чувства, которые он много лет собирал по кусочкам, были растоптаны. Снова. Каково было ему от осознания того факта, что он не может доверять никому, кроме себя самого; от того, что его чувства ничего ни для кого не значат. Думая обо всем этом Городовая проклинала себя за то, что поступила с ним так, и горячие слезы ненависти в самой себе обжигали ее лицо до самого утра.

     

     

     12

                  В какой-то момент Городовая почувствовала, что не чувствует одну руку, будто ее вообще не существует. В следующий момент она ощутила, как у нее нещадно болит голова, а еще через пару секунд уловила аромат кофе. Резко выпрямившись, она зажмурилась от света, льющегося из окна, обнаружив себя все так же сидящей на стуле в кухне, а Крашникова – возле плиты, бодро возящегося с туркой. Выходит, что она вырубилась вчера, прямо здесь, за столом, с полотенцем на голове. Прекрасно.

     – Выспалась? - Крашников широко улыбался. Выглядел он намного лучше, чем накануне вечером, даже седины в волосах будто бы стало меньше.

                  За окном почти рассвело. Верхушки сосен в лесу снова неистово раскачивались.   Дождя не было, но пасмурное небо обещало, что он не заставит себя долго ждать.  

     - Доброе утро!– не дождавшись ответа, весело хмыкнул следователь.

                  И что, интересно, его так позабавило? То, что Городовая ужасно выглядит после нескольких часов безудержных рыданий, вторую ночь подряд, или то, что она заснула сидя за столом, положив голову на руку вместо подушки, и теперь восстановленное кровообращение в руке доставляло ей массу крайне неприятных ощущений, или что полотенце съехало с головы и из под него торчали пряди высохших в диком беспорядке волос?! Решив, что любой из этих поводов мог сгодиться для поднятия настроения Крашникова, Городовая сердито буркнула в ответ - «доброе…» - и отправилась в душ.

                  Через полтора часа, позавтракав кофе и яичницей, приготовленными Крашниковым, Городовая, выходя вместе с ним из подъезда, чувствовала себя относительно нормально. Она была спокойна и как ни странно, вполне уверена в себе. Они не разговаривали с Дмитрием ни о чем серьезном, но напряжение, возникшее между ними и так вымотавшее их за вчерашний день, сегодня будто бы куда-то исчезло, словно его смыл ночной ливень. Они оба чувствовали себя вполне комфортно в обществе друг друга, не смотря ни на что. Конечно, недосказанность никуда не делась, и они оба знали, что разговор неизбежно состоится. Но теперь они чувствовали, что каждый из них сможет подождать столько, сколько потребуется.

                    Подойдя к двери кабинета, следователи обнаружили, что пришли не первыми, хотя не было еще и девяти утра - из-за закрытой двери раздавались чьи-то голоса. Открыв дверь, Городовая и Крашников обнаружили, что там работает Алена, причем не одна. К ним на встречу, поднявшись с раскладного стула, подошел Максим.

     - Доброе утро! Как у вас сегодня дела? – он явно намекал на вчерашнюю неадекватную реакцию Городовой на его появление.

     - Нормально, - ответила она таким тоном, что Максим предпочел больше никогда не возвращаться к этому разговору.

                   Алена вопросительно взглянула на Крашникова, но тот только пожал плечами.

     - Ну, что обсуждаете? - Городовая сосчитала про себя до десяти, прежде чем задать этот вопрос, чтобы он прозвучал более-менее нейтрально. Она выразительно посмотрела на стол с документами, после чего перевела взгляд на криминалиста. Алена, еще раз окинув взглядом всех присутствующих, осторожно сообщила:

     - Оксана, это Бикетов направил Максима к нам в помощь. Прошу прощения, что не дождалась вас, прежде чем начать, но я подумала, раз уж начальник принял такое решение… В общем, я думаю, еще одна голова в этом деле нам не помешает.

     - Это точно, не помешает, - миролюбиво ответила Городовая после небольшой паузы и придвинула стул к столу, после чего все присутствующие с облегчением выдохнули и приступили к работе.

                  Следующие три часа группа, пополнившаяся на одного человека, напряженно работала в режиме нон-стоп. Максим в основном молчал, и на протяжении всего времени выглядел напряженным и немного ошеломленным, но для новичка в расследовании таких страшных преступлений, как эти, держался молодцом.

                   Перелопатив заново все имеющиеся документы и в который раз, детально изучив все имеющиеся фотоматериалы, рабочая группа остановилась на некоторых выводах, которые вызывали наименьшее количество разногласий. Самыми жаркими были дебаты по поводу количества убийц во всей этой истории, и сегодня Крашников и Алена, находившиеся по другую сторону баррикад от Городовой, и считавшие, что наличие двух убийц в этом захолустном городке маловероятно, вели себя намного увереннее, чем накануне и приводили более убедительные аргументы, нежели вчера. Однако, Городовой, тоже было чем  оперировать и в результате, факты, отличающие убийство Шумина от всех остальных, не удалось списать на нехватку времени у убийцы, либо на то, что кто-то мог спугнуть его, чем и объяснялись несостыковки, отличающие убийство Шумина от других. Городовая настаивала, что второй убийца не был сосредоточен на жертве, в отличие от первого,  в этом убийстве не было страсти. Ничего личного. Последний вывод был сделан Городовой чисто интуитивно, но она не сомневалась в своей правоте. Следователи пришли к компромиссу - вопрос об этом преступлении оставили открытым, до тех пор, пока не появится какая-либо дополнительная информация, и в дальнейшем учитывать оба варианта развития событий.

                   Много времени ушло на то, чтобы разобраться с убийством второго мужчины – Лаврова. Если в случае с Шуминым, существовала возможность его убийства другим человеком, то Лавров явно пал жертвой того же человека, что и четверо женщин. Следователи не могли объяснить это убийство, оно не вписывалось в серию, но несомненно, было ее частью. В конце концов, вопрос так же оставили открытым до получения дополнительной информации.

                   Следователи также, предположили, что искать преступника необходимо среди местных хорошо адаптировавшихся и возможно, даже успешных горожан, скорее всего – мужчин. В этом-то и состояла основная трудность – ведь в городе было предостаточно людей, соответствовавших данной характеристике. Каких-либо улик, указывающих на конкретного подозреваемого, у следователей до сих пор не было. Жертв не удалось связать между собой, или найти хотя бы одного человека, каким-либо образом связывавшего их.  

                   Кроме прочего, Городовая все больше думала о том, что эта серия убийств – не первая в послужном списке преступника, и считала очень важным найти другие убийства, совершенные этим же человеком. Только предыдущие убийства, совершенные, возможно, с меньшим мастерством, могли привести их к преступнику. Однако, ее опыт говорил о том, что найти эти убийства практически невозможно. Эта убежденность Городовой повергла всех остальных в еще большее уныние, но вопрос почти не обсуждался, так как у других членов рабочей группы было, мягко говоря, мало опыта в подобных делах, и им не оставалось ничего, кроме как безоговорочно довериться профессионализму Оксаны в этом вопросе. В любом случае, Городовая уже озадачила нескольких экспертов из Особого отдела, чтобы они попробовали отыскать в своих поистине всеведающих базах нераскрытые случаи убийств или исчезновений людей в близлежащей местности,  привлекающих внимание в связи с текущим делом.

                   Ближе к обеду Городовая решила завершить рабочую встречу, так как усталость брала свое. Ни к чему конкретному и принципиально новому сыщики так и не пришли, а  дельные мысли стали посещать членов группы заметно реже, поэтому Оксана предложила вернуться в кабинет через пару часов, во время которых все должны передохнуть, отвлечься и по возможности расслабиться.

                 Договорившись встретиться в кабинете после обеда, полицейские разделились. Алена отправилась в дежурную часть, планируя отвлечься, разузнать о местных новостях и сплетнях, заказать пиццу, после чего, поработать с базой учета преступлений. Городовая поставила ей ту же задачу, что и столичным коллегам, а именно - поиск схожих с текущими преступлениями случаев, в этом городе или близлежащих городах, произошедших раньше, посоветовав обращать внимание на все странные и неочевидные случаи самоубийств и исчезновения людей.

                 Городовая вышла из здания отделения полиции вместе с Крашниковым и Максимом, так и не определившись, куда направляется. Все решилось само собой. Максиму надо было прокатиться в один из отдаленных районов города по своим делам, а заодно он собирался пообщаться с людьми из окружения жертв – ему очень хотелось быть полезным следователям. Крашников тем временем, предпочел прогуляться по городу пешком, пообедать и присмотреться к местному населению, в надежде узнать что-то полезное для расследования.

     - Оксана, хочешь поехать со мной? – уже уходя, спросил Максим с таким открытым лицом и надеждой в глазах, что Городовая замешкалась с ответом.

                  Она взглянула на Крашникова, у которого мгновенно посерело лицо и заиграли желваки, и ответила:

     - Нет, Максим, я не поеду. Я уже немного ориентируюсь в городе, так что прогуляюсь с Дмитрием, покажу – что тут и как, ...

     - Ну, как хочешь. – Максим не подал виду, что расстроился, но усевшись в машину, сорвался с места так, что щебень из под колес разлетелся во все стороны.  

                    Городовая с Крашниковым не глядя друг на друга, отправились на прогулку.

                    За то время, что специалисты проработали в кабинете, на улице похолодало на несколько градусов. Небольшие лужи, скопившиеся на тротуарах, отражали серые тяжелые облака, плывущие над городом. Прохожие, кутаясь в свитера и куртки в надежде защититься от холодного ветра, спешили поскорее укрыться в помещениях, пока их не застал дождь.

                     Следователи неторопливо проходили по улицам, мимо жилых домов и небольших магазинчиков, вызывая недоуменные взгляды прохожих – погода не располагала к неспешным прогулкам, да и факт существования маньяка, орудовавшего в округе  в течение последнего месяца, сделал горожан еще более осторожными и недоверчивыми, ведь трагедия, так или иначе, коснулась каждого. Следователи ловили на себе взгляды, которые только с большой долей оптимизма можно было назвать настороженными. Откровенно говоря, они были недоброжелательными, а часто и просто враждебными. Распространенная психологическая ловушка небольших городков в подобных обстоятельствах - люди с опаской и недоверием относятся к чужакам и незнакомцам, хотя, зачастую выясняется, что убийцей является человек, множество лет живущий по соседству, или давнишний сослуживец, прилежный налогоплательщик и примерный семьянин, ежедневно выгуливающий свою собачку и безропотно собирающий за ней дерьмо в пакетик.  

                   Спустя какое-то время дорога вывела следователей на небольшую городскую площадь, с установленным памятником основателю города, как положено, по центру, и зданием местной Администрации города на его фоне. На площади, помимо прочего, располагалось несколько небольших магазинов и одинокое кафе, над входом которого красовалась вычурная кованая вывеска - «Центр». Крашников невнятно пробормотал, что уже видел эту нелепую вывеску раньше, когда ездил на встречу со свидетелями. По обоюдному согласию, следователи отправились прямиком к кафе, справедливо рассудив, что можно совместить приятное с полезным, а именно – пообедать и получить какую-либо интересную информацию, ведь это было единственное заведение общепита в этой части города и в обеденный час в нем должно быть многолюдно.

                    Войдя в помещение кафе, Городовая и Крашников оказались приятно удивлены его внутренним убранством: ненавязчивый свет, деревянные столики на четверых и стулья с высокими спинками, круглые светильники над каждым из десяти столиков, тихая приятная музыка из невидимых динамиков; однако, одновременно были разочарованы тем, что явно ошиблись с популярностью заведения среди местного населения. За барной  стойкой белоснежным полотенцем сосредоточенно протирал бокалы молодой мужчина, и кроме него в кафе не было ни души. Следователи, разочарованно переглянувшись, направились к бармену.

                  Среднего роста и телосложения парень, на вид - около тридцати лет, с аккуратной короткой стрижкой, в безупречно белой рубашке, с абсолютно ничем не примечательной внешностью, не считая небольшого шрама над правой бровью, казался усталым, унылым  и задумавшись о чем-то своем, не сразу увидел вошедших следователей, но стоило гостям приблизиться к барной стойке, как он тут же отреагировал:

     - Добрый день, столик для вас? – мгновенно изменившись в лице, бодро спросил мужчина.

     - Нет, спасибо, мы здесь по другому делу. – Городовая протянула мужчине раскрытое удостоверение личности, беззастенчиво разглядывая содержимое бара, по большей части состоявшее из довольно дорогих коньяков. - Мы следователи и занимаемся расследованием убийств, произошедших в вашем городе, - представилась Городовая. – Вы работаете здесь каждый день?

     - Почти каждый день, за редким исключением, сейчас у меня нет сменщика.

     - Сколько человек работает здесь ежедневно? 

     - Э… в зале я почти всегда работаю один. Повар работает каждый день с полудня. Иногда здесь бывают грузчики.

     - Ничего себе, как вы справляетесь в одиночку? – следователям стал понятен тусклый внешний вид бармена.

     - Ну… это, как видите, не самое популярное в городе заведение, - улыбнулся бармен-администратор. – Однако, здесь бывают и хорошие дни, - добавил он поспешно, – свадьбы, юбилеи… в таких случаях хозяева нанимают в помощь еще кого-то. Плюс, еда на вынос, по заказу, на любой вкус, любая кухня…

     - Не сомневаюсь. – Грубовато встрял в разговор Крашников. – Мы хотели бы узнать – возможно вы видели или слышали что-то, связанное с убийствами в городе, или знаете кого-то, кто слышал.

     - Я вас понял, - парень ничуть не изменился в лице, однако, в его глазах промелькнул страх, что не удивительно, учитывая происходящие в городе события. – Но, к сожалению, ничем не могу вам помочь. Я ничего не знаю, не слышал и не видел. И не знаю никого, кто мог бы вам что-то рассказать.

     - Очень жаль, но мы оставим вам визитку на случай, если вам что-то вспомниться или вы узнаете что-то, что может нас заинтересовать, - Крашников положил на стол перед официантом карточку со своим номером телефона.

     - Непременно, - в очередной раз улыбнулся парень. – Возможно, вы передумали насчет обеда?

     - Э… а почему нет? – сказала вдруг Городовая. Идти им все равно было больше некуда, ведь их основной целью было отвлечься от работы и пообедать. - Мы можем присесть за любой столик? – Городовая с улыбкой окинула пустой зал.

     - Да, выбирайте, пожалуйста. Я подойду через минуту.

                     Городовая с Крашниковым расположились за столиком возле дальней от входа стены. Стоило им устроиться, как к ним подошел все тот же парень из-за стойки бара, выступающий теперь в роли официанта, и предложил довольно объемное меню. Мужчина не был расслаблен, несмотря на отсутствие в зале других гостей. Он вел себя так, будто здесь яблоку негде было упасть – осторожно лавировал между столиками, словно стараясь не задеть никого из гостей, обаятельно улыбаясь краешком губ.

     - Не слишком ли он старается сохранить лицо при явном неблагополучии этого заведения… - буркнул Крашников, когда официант отошел от столика на приличное расстояние.

     - Да, отличная актерская игра, - Городовая улыбнулась, еще какое-то время понаблюдала за официантом, после чего переключилась на обед: - Ну что, посмотрим меню?

                  Во время совместной работы, годом ранее, Городовая и Крашников безошибочно угадывали гастрономические предпочтения друг друга в любое время дня и ночи, и сложившаяся ситуация напомнила им обоим, как они были близки. Сегодня эта игра показалась им обоим призраком из прошлой жизни и никто из следователей не решился упомянуть об этом вслух. Они раскрыли каждый свое меню и молча сделали выбор.

                  Городовой не хотелось есть, но немного перекусить, казалось, было самое время. Подошедший официант, все с той же счастливой улыбкой на лице, раскрыл блокнот для записи заказов и весь обратился в слух.

                 - Жульен и капучино без сиропа и без сахара, - озвучила свой заказ Городовая.

     - То же самое, - произнес Крашников, - только добавьте тирамису. – Десертам следователь всегда уделял особое внимание.

                   Официант повторил заказы гостей, и вежливо кивнув, отправился их выполнять, а над столиком следователей снова повисла неудобная, некомфортная пауза. Кто-то должен был нарушить молчание, но, ни один, ни другой не решался, а точнее, ни один из них не знал с чего начать.

     - Да ладно, - Крашников прервал паузу первым, - мы же взрослые люди, к тому же, вроде как, считаемся профессионалами.

     - Согласна, - улыбнулась в ответ Городовая. Личные отношения не должны оказывать влияния на профессиональное общение. – Что думаешь по поводу нашего расследования?

     - Честно? У меня не большой опыт в подобных расследованиях, но думаю, мы зашли в самый настоящий тупик. У нас нет направления, и лично я даже не знаю с какой стороны к этому делу подойти. И  я не думаю, что Максим выяснит сегодня что-либо стоящее, если только случайно. Есть надежда, что Алена что-то накопает в базе…

     - Спасибо за откровенность. С чего такое недоверие к сержанту? – осторожно поинтересовалась Городовая, хотя и подозревала, чем может обернуться этот разговор.

     - Ну… ему вообще не место в команде. - Вот так просто. Крашников всегда был прямолинеен.

     - Почему ты не сказал об этом ему лично?

     - Он знает об этом. Но по каким-то причинам игнорирует этот очевидный факт.

     - Ясно… Может он просто выполняет поставленную руководством задачу… ведь это Бикетов направил его нам в помощь. - Городовой стало не по себе от этого разговора. После небольшой паузы она продолжила рассуждать о расследовании, возвращая разговор в более безопасное русло:

     - Я тоже надеюсь, что Алена наткнется на что-то интересное, больше нет никаких следов. Пока. Нам попался достойный противник.

     - Честно говоря, мне кажется, будто мы работаем вслепую, - вздохнув, поддержал направление разговора Крашников. - Мы упускаем что-то такое, что лежит на поверхности, у нас на виду.

     - Я чувствую то же самое. И начинаю понимать следователя, бросившего это дело в разгар расследования – у нас ничего нет на этого зверя. Честно говоря, даже мне немного  страшно.

     - Ты не должна бояться. У тебя перед местным следователем большие преимущества - есть опыт и необходимые знания для расследования. И еще есть помощники, которые тоже не лыком шиты, - на последней фразе Крашников весело подмигнул Городовой, - а это дорогого стоит.

                    Городовая улыбнулась в ответ на шутку Дмитрия.

     - Ты же знаешь, мне сложно работать в команде, - сказала она. - Единственным человеком, с кем мне удалось сработаться, был ты.

     - Да, я знаю. Взаимно, - Крашников кивнул, посерьезнев в одну секунду. Ему за свою карьеру тоже удалось сработаться только с одним человеком и это была Городовая. Над столиком в очередной раз повисла неловкая пауза.

     - Но в этот раз обстоятельства сложились таким образом, что я сама попросила о помощи, - вскоре продолжила Городовая. – Я сама предложила Алене сотрудничать. Но, сейчас… она меня отвлекает. Правда.

     Крашников снова согласно кивнул головой:

     - Я вижу. А Максим мешает тебе еще больше. 

                  Городовая замолчала, но ей и не нужно было ничего говорить, Крашников как всегда, понимал ее без слов. Однако, он не стал ее мучить.

     - Ну, Алену ты не можешь послать, из чувства благодарности за помощь. К тому же, она тебе нравится.

     - Она действительно толковая девушка, но… Да. Ты прав. Я не могу ее игнорировать. Но и работать с ней мне тоже очень сложно, - Городовая с мольбой посмотрела на Крашникова. – Что делать?

     - Ну, не знаю. Наверное, ты можешь поручать ей какую-то механическую работу... с базой например, как сегодня. Технические исполнители никогда не лишние, – Крашников немного помолчал, но потом все же задал назревший, неудобный вопрос, - А как же парень, Максим?

     - С Максимом проблем не будет. Я согласна с тобой в том, что он не очень заинтересован в этом расследовании.

     - Я так и понял. Скорее, у него совсем другой интерес. – Крашников пристально смотрел на Городовую. Оксана знала, что следователь имеет ввиду интерес Максима к ней лично, и смущенно молчала. Следователь всегда был дьявольски проницательным во всех нюансах человеческих отношений, кроме собственной личной жизни.

     – Он тебе нравится? – Дмитрий задал наконец свой главный вопрос, который прозвучал для Городовой как гром среди ясного неба, хотя она и ожидала, что рано или поздно придется на него ответить.

     - Что?! Нет, конечно, нет! – слишком поспешно ответила она, вспыхнув как спичка. – Точнее, он приятный парень и все такое, но… нет, не мой тип и вообще…, – принялась она оправдываться, задетая тем, что вообще должна перед кем-то отчитываться, однако, понимая, что именно в этом случае – она действительно должна это сделать.

     - Но, у него есть шанс заинтересовать тебя более… глубоко? – Крашников все никак не отставал, но он был прав. Городовая вела себя так, словно у Максима действительно имелся такой шанс, хотя сама она по всей видимости, еще себе в этом не призналась. – Извини, ты не обязана мне отвечать, - со вздохом сказал он. Ей и не надо было ничего отвечать, он ведь читал Городовую как открытую книгу. – Просто… если решишь закрыть тему прошлого и двигаться дальше, просто скажи мне об этом.

     - Я тебя услышала, - у Городовой на глаза навернулись слезы. – Я отойду на минутку, - она поспешила выйти из-за стола, чтобы Крашников ничего не заметил.

                 На автопилоте дойдя до туалета, удивительным образом угадав с направлением, Городовая закрыла за собой дверь и дала волю слезам. Ее разрывало на части от желания признаться Крашникову в чувствах, объяснить, что ее интерес к Максиму был вызван лишь возможностью на короткое время выбросить из головы Дмитрия, но она не могла себе этого позволить, не могла снова вторгаться в мир следователя, особенно после того как предала его.

                 Она не знала того, что Крашников хочет, жаждет всем сердцем, чтобы она, наконец, признала, что они одно целое и созданы друг для друга, что он забудет обо всем, что было в прошлом, в один миг, стоит ей только кивнуть и никогда ни в чем ее не упрекнет… Она прекрасно понимала что чувствуют и жаждут преступники, но не могла понять людей, которые были ей дороги.

                 Крашников, со своей стороны, видел, что Городовая запуталась. Но, он всегда знал, что она сложный человек, со сложной, чувствительной и неустойчивой душевной и психической организацией, именно это в ней его и привлекло однажды. Он готов ждать, пока она разберется в себе. Он ждал уже довольно долго и подождать еще немного для него не являлось проблемой. Однако, с кем-то делить Оксану он не собирался, а этот Максим запутывал и без того сложную ситуацию еще больше. Выход из сложившихся обстоятельств существует только один – как можно скорее раскрыть это дело и уехать отсюда, пока не поздно.  

                  Через несколько минут Городовая вернулась к столику на вид намного более спокойной. Крашников не стал акцентировать внимание на ее припухших глазах, тем более, что к столу приблизился официант, все с той же обаятельной улыбкой на губах и с подносом в руках.

                 Несколько следующих минут следователи наслаждались жульеном, довольно прилично приготовленным, что явилось для следователей приятной неожиданностью.  Повар «Элеганта» без сомнения заслуживал похвалы. Кофе тоже оказался на высоте, а вот десерт, поданный Крашникову, ему по душе не пришелся. И хотя был совсем неплох, но не подходил к настроению, что всегда имело для следователя решающее значение. Права была Оксана, когда решила обойтись без десерта.

     - План такой, - произнесла Городовая, допив свой кофе. – Сейчас мы возвращаемся в отделение полиции и любыми способами избавляемся от Алены и Максима. Я должна еще раз, в одиночестве изучить все документы, если ты не против.

     - Принял, - просто ответил Крашников, он снова, как и раньше, был понятлив и немногословен.

                   Добравшись до отделения полиции, следователи обнаружили, что избавляться от кого-либо нет никакой необходимости. В дежурной части им сообщили, что Алена покинула отделение несколько минут назад, а Максим не появлялся с тех пор, как ушел вместе со следователями.

                   Городовая чувствовала прилив сил и ей не терпелось начать работу наедине с документами и фотографиями, поэтому она поспешила закрыться в кабинете, а Крашников остался в дежурной части, чтобы как верный страж, ограждать ее от внешних вмешательств, в случае необходимости.

     

     13

                   Оставшись наедине с фотографиями и документами, Городовая начала с того, что потратила несколько минут на то, чтобы просто посидеть в тишине, настраиваясь на работу. Ей нужно было сосредоточиться и сконцентрироваться на деле, «поймать волну». Она была рада, что наконец-то, у нее появилась возможность поработать в одиночестве.

                   Почувствовав готовность к работе, Городовая обратилась к фотографиям жертв. Прижизненные фотографии ее не интересовали, а вот фотографии мертвых тел притягивали внимание. В первую очередь, она решила еще раз убедиться в правильности своей теории о том, что одна из жертв – Шумин Андрей, жертва другого преступника. Городовая разложила фотографии трупов перед собой и внимательно всмотрелась в них, анализируя имеющеюся у нее информацию о каждом из этих людей.

                   Отличия внешнего вида трупов мужчин и трупов женщин были очевидными. И, если в случае с Лавровым, эти отличия казались незначительными, то случай второго мужчины – Шумина Андрея – для Городовой отличался разительно. Кроме того, его не обмыли как все остальные трупы, возраст слишком отличался от возраста других жертв, и при нем осталась личная вещь, тогда как во всех остальных случаях преступник не позволял себе такого. Она не чувствовала связи между всеми шестью жертвами, убийство Шумина не вписывалось в общую картину, это было дело рук совершенно другого человека.

                    Городовая разглядывала фотографии жертв жестокого преступления снова и снова, перекладывая их с места на место, и снова подолгу рассматривала. Спустя какое-то время она все же отложила фотографию трупа Шумина Андрея на край стола, почувствовав внутреннее удовлетворение от этого простого действия. Некоторое время Городовая просто сидела перед столом с разложенными на нем документами и фотографиями, и отрешенно смотрела куда-то вглубь себя. Задумчиво протянув руку к папке с документами по Шумину Андрею, она отложила ее на край стола, к его фотографии и, прислушавшись к своим ощущениям, поняла, что и в этот раз поступила верно. Снова взяв папку, она попыталась мысленно отделить это дело от других, и погрузилась в изучение бумаг. Действительно, это убийство было похоже на другие только способом умерщвления жертвы, а во всем остальном отличалось от них. Теперь, когда Городовая не пыталась рассматривать его в контексте с другими убийствами, отличия просто бросались в глаза. Возраст жертвы, работа над трупом после смерти – все это не соответствовало остальным пяти случаям. Кроме того, место обнаружения трупа – если остальные пять жертв были выставлены напоказ, то в этом случае – его спрятали, теперь это казалось очевидным. Если бы не собака, сорвавшаяся с поводка старушки, гулявшей в дальней части парка, труп мужчины не обнаружили бы еще очень долго. Собрав все воедино, Городовая  окончательно убедилась, что это дело никак не связано с остальными. Теперь она была абсолютно уверена, что убийство Шумина было совершено другим человеком. Также, ей казалось очевидным, что это не было убийством подражателя. Это было убийством  «под шумок» - вот чем это было. Кто-то свел счеты с мужчиной, обставив все так, чтобы это было схоже со страшными убийствами, происходившими в городке, но не учел многих деталей, связанных с личностью самого маньяка. Он не учел его чувства вины, за совершаемые им деяния, которое заставляло его обмывать жертвы своих преступлений, смывая следы крови, приводить в порядок их одежду, расчесывать их волосы… Он не учел того, что преступник, убивавший молодых людей, следует одному ему понятной логике в выборе жертв, раздумывает над способом их размещения после смерти, стремясь выставить их напоказ, вкладывает в эти извращенные действия всю свою искалеченную, дьявольскую душу, и поэтому данное преступление не вписывается в общую картину, так как не является ее частью. Все. С этим она определенно разобралась и возвращаться к этому вопросу больше не собиралась.

                   Теперь она перешла к изучению всех остальных документов, которые были собраны благодаря способной и трудолюбивой Алене, а также довольно грамотным дознавателям, проводившим опросы по последнему убийству. Всем этим полицейским не хватало достойного руководителя, который бы поощрял проявление профессиональных качеств своих подчиненных и способствовал бы их раскрытию и развитию. Но им достался Бикетов, и с этим уже ничего нельзя было поделать.

                    Каждый из имеющихся документов Городовая знала уже почти наизусть и каких-либо новых открытий при их изучении на этот раз, она не сделала. Ее мысли снова и снова возвращались к жертве другого убийцы – Шумину Андрею. Слухи ходят по всему городу, каждый горожанин знает о том, что найдено уже шесть трупов. И конечно же маньяк уже в курсе, что кто-то воспользовался тем, что происходит в городе и за счет него решил кое-какие свои делишки. Наверняка это его безумно злит, ведь его планы могут быть нарушены, а замысел искажен. Это может вывести монстра из равновесия и возможно, он каким-либо образом выдаст себя, а если не выдаст, то обязательно проявит. У Городовой крепла уверенность, что в ближайшую неделю он никого не убьет, но каким-то образом вмешается в расследование, попадется им на глаза. И самое страшное, что она может не заметить этого. Она ощущала, что он где-то рядом, совсем близко. Нет, скорее всего она не знакома с ним лично, но он знает о ней, о расследовании, наблюдает за деятельностью следователей и возможно, готов к шагам, которые они пытаются предпринять. Приняв решение быть в ближайшие дни внимательнее к происходящему вокруг, особенно к новым знакомствам или событиям,  даже кажущимся незначительными, Городовая продолжила разбираться в бумагах.

                     Теперь ей хотелось побольше разузнать о второй жертве маньяка, о Лаврове Павле. Раз уж, по показаниям свидетелей, он был любителем и любимцем женщин, то вполне вероятно мог нажить себе врагов среди обиженный мужчин и обманутых мужей. Не мог ли один из них разозлиться настолько, что прибегнул к убийству? Но он был второй жертвой в череде преступлений, к тому же, при чем здесь все остальные убитые женщины? Эта линия расследования не казалась Городовой слишком уж перспективной, но она поставила себе в заметки, что в жизни Лаврова, в любом случае, следует покопаться более подробно.

                         Взглянув на часы, Городовая обнаружила, что проработала довольно продолжительное время и удивилась тому, что ей до сих пор никто не помешал. Она была занята около трех часов, и учитывая, что обед был не таким уж плотным, снова проголодалась. Надев куртку, она вышла из кабинета и отправилась в дежурную часть, где предполагала найти Крашникова. Однако, в дежурной части его не оказалось, зато там был Максим, появившийся в отделении за несколько минут до выхода Городовой из добровольного заточения, и оказавшийся не в курсе того, где находятся остальные члены их небольшой команды. Первым делом, они с Городовой попытались дозвониться до Алены и Крашникова, но оба их телефона оказались недоступны.

     - Не беспокойся, в городе не везде есть связь, в некоторых домах вообще невозможно до кого-либо дозвониться, - Максим поспешил успокоить Городовую, по какой-то причине разнервничавшуюся из-за недоступности коллег.

     - Но, куда они могли деться? Когда ты последний раз разговаривал с Аленой?

     - Послушай, успокойся, сейчас я спрошу у ребят в дежурке – когда они видели кого-то из них.

                    Городовая не стала дожидаться Максима в дежурной части, ей необходимо было выйти на воздух. На улице оказалось прохладно и сыро, начинался дождь. Оксана чувствовала себя не в своей тарелке от того, что не смогла дозвониться до Крашникова, но еще больше ее беспокоило, что следователь и криминалист пропали куда-то вместе. Глухой раскат грома раздался в ту самую минуту, когда Максим подошел к Городовой и с улыбкой сообщил:

     - Ну вот, я все выяснил – Алена и Дмитрий уехали пятнадцать минут назад. Вместе. Скорее всего, они решили где-нибудь поужинать…

     - А меня пригласить с собой было нельзя? – Городовая взбесилась от одной мысли о том, что эти двое сейчас вместе, ведь она понимала, что Алена зря времени  терять не станет.

     - Ну, даже я уже понял, что ты не большой фанат того, чтобы тебя отвлекали во время рабочего процесса. Тем более, ты наверняка сама попросила тебя не беспокоить. Они просто решили не нарываться, - Максим с усмешкой смотрел на следователя. – Расслабься, тебе это необходимо.

                   Городовая с трудом сдержалась, чтобы не послать Максима куда подальше, но вовремя остановилась, понимая, что сержант здесь совершенно ни при чем. Немного успокоившись, она заметила, что он пристально наблюдает за ней и его взгляд ее смутил.

     - Ну, раз так… Может быть, мы тоже где-нибудь поедим?

     - Я ждал этого предложения и очень рад, что ты сама его сделала, - Максим улыбался во весь рот. - Тебе надо расслабиться, ты слишком серьезно ко всему относишься. – Он явно намекал на отношение Городовой к совместному времяпрепровождению Крашникова и Алены. – Ну что, пойдем?

     - Да, наверное… Только…

     - Да, да, конечно, - прервал ее Максим, - мы пойдем в такое место, где не будет никаких проблем со связью.

     

     14

                   Вернувшись в отделение полиции к семи часам, Городовая и Максим обнаружили Крашникова и Алену в рабочем кабинете. К этому времени, все члены рабочей группы уже были в курсе, о том, что работая с базой учета преступлений, Алене не удалось выяснить ничего интересного. Крашников не знал, что в кафе, где они с криминалистом решили поужинать, отсутствует связь, поэтому перезвонил Городовой только через час после того, как она обеспокоилась его отсутствием и недоступностью, и сразу же получил мощную порцию негатива. Сказать, что она была взбешена – не сказать ничего… К тому времени она уже достаточно накрутила себя и успела испортить настроение не только себе, но и Максу, который пытался как мог разрядить обстановку. На этот раз следователь не реагировала ни на отличное чувство юмора сержанта, ни на его старания угодить ей выбором заведения, где в настоящей глиняной печи готовили действительно волшебную пиццу.

                 Городовая ворвалась в кабинет словно фурия, но, по наблюдениям Максима, все же казалась гораздо спокойнее, чем некоторое время назад, когда коллеги еще были недоступны.  

                Алена чувствовала себя виноватой в том, что пригласив Крашникова пообедать, навела на всех гнев Городовой и теперь выглядела как побитая собака. Ей давно пора было понять, что Городовая слишком остро реагирует на все события, происходящие вокруг ее ненаглядного Крашникова, однако, до сего дня она не думала, что все настолько серьезно. 

                  В результате, настроение у всех членов группы было безнадежно испорчено. Городовая расхаживала по кабинету, на повышенных тонах читая присутствующим  лекцию о том, как важно всегда быть на связи, особенно во время расследования такого сложного дела. Прошло довольно много времени, пока все успокоились, но на рабочий лад настроиться так никто и не смог. Немного поковырявшись в бумагах и вяло обсудив возможности дальнейшего развития расследования, коллеги решили разойтись до следующего дня и непременно поддерживать связь друг с другом, на случай, если у кого-то из них появиться что-то требующее внимания.

                   Немного прибрав документы, после того, как Максим и Алена покинули кабинет, Городовая в последний момент решила взять с собой фотографии.

     - Зачем они тебе? По-моему, любой из нас сможет рассказать все детали того, что на них зафиксировано, даже если разбудить кого-то из нас посреди ночи, - Крашников понимал, что его вопрос ничего не изменит, но высказаться хотелось.

     - Не знаю, мне хочется поработать дома.

     - Тогда нужно забрать все документы, или хотя бы то дело, которое ты отложила на край стола.

     Городовая усмехнулась:

     - Ты заметил?

     - Естественно.

     - Ну…

     - Ты все же уверена, что Шумин – герой не нашего романа?

                  Городовая без энтузиазма поделилась с Крашниковым тем, что окончательно убедило ее в том, что дело Шумина Андрея совершенно не вписывается в общую картину со всеми остальными делами. Обнаружив, что поддерживать беседу стало намного проще, после того, как ушли Алена и Макс, она заодно рассказала и обо всех своих сомнениях и умозаключениях, которые сделала, работая в одиночестве. Кроме того, она поделилась своим предположением, что преступника могло задеть то, что ему приписали убийство Шумина, которое он не совершал и теперь, возможно, он разозлен и может как-то проявить себя, каким-то образом вклиниться в расследование, и потому она убеждена, что необходимо быть внимательными к происходящему вокруг и особенно к новым знакомствам. Крашников внимательно выслушал следователя и теперь в задумчивости качал головой. Выдержав небольшую паузу, Крашников задал неожиданный вопрос:

     - Почему ты не сказала этого при всех? Кому из ребят ты не доверяешь?

                  Городовая сначала растерялась, но потом поняла, что Крашников прав и на некоторое время задумалась. Через несколько долгих секунд она ответила:

     - Я не доверяю ни одному из них.       

                  Произнеся это вслух, Городовая сразу же осознала, что недоверие – не совсем то слово, которое нужно было бы использовать в данной ситуации. Раздумывая над тем, как Алена флиртует с Крашниковым, несмотря на то, что догадывается, как к нему относится Городовая, Оксана поняла, что скорее просто не хочет впускать ее в свой круг доверия. И хотя, профессиональная компетентность Алены не вызывала у Городовой сомнений, она с грустью осознала, что напористость и самоуверенность, не те личностные качества, которые она приветствует в людях, с которыми бы ей хотелось общаться. Некоторые заподозрили бы, что Городовая просто напросто ревнует, но, как бы то ни было, в итоге, она не желала доверять Алене больше, чем было необходимо для работы.

                    Что касается Максима, здесь было все гораздо сложнее. Городовая с сержантом отлично проводили время, как в первую их совместную вылазку, так и сегодня. Несмотря на мерзкое настроение Оксаны и на то, что она испортила его и Максу, он не оставлял попыток отвлечь ее рассказами о провинциальной жизни в глубинке, и ни словом, ни жестом не упрекнул ее за то, что, чего греха таить, ужин был испорчен. Все таки он необыкновенно светлый человек. Однако, на протяжении всего того времени, что она провела сегодня с ним, она не могла отделаться от мысли, что что-то в нем изменилось. Он был таким же милым и обходительным, как и раньше, но в то же время он был другим, и хотя внешне это никак не проявлялось – что-то изменилось, Городовая это почувствовала. Возможно, то, что они вовлекли его в расследование, негативным образом отразилось на нем. Не каждый может справиться с тем, с чем приходится сталкиваться следователям и криминалистам в своей повседневной деятельности. Максим был простым водителем – прошедшим профессиональную подготовку, физически и морально подготовленным к экстремальным ситуациям и обладающим определенным набором качеств, позволившим ему стать полицейским, но все же, не имеющим таких качеств и такого опыта, какие были у Крашникова, Городовой или у Алены. Он был другим – более жизнелюбивым, светлым,  менее серьезным, намного более простым человеком, чем они трое. И поэтому, обсуждение трупов, убийств в его родном городе, и все эти фотографии, не могли не отразиться на нем, наверняка впервые попавшем в подобную ситуацию. О недоверии здесь речи не шло. Скорее, Городовая беспокоилась о Максиме, о том, что вовлекать его в расследование было ошибкой, и она, как самый опытный специалист из всех, должна была об этом подумать раньше и предусмотреть возможные негативные последствия для сержанта. Кроме того, ей не без оснований казалось, что Максиму хочется большего, чем просто общение с ней... Существовала большая вероятность, что он влез в это расследование ради нее, и она чувствовала себя ответственной за то, что сейчас происходило с его внутренним миром.

                  Само собой, Городовая не собиралась выкладывать Крашникову все, о чем думала, как на духу, и лишь еще более уверенным тоном, повторила:

     - Я не доверяю им обоим. Алену мы будем привлекать к расследованию, как ты и предложил, только для проведения какой-то технической работы, не нужно, чтобы она владела всей информацией.

     - А как же Максим?

     - Максима следует по максимуму отстранить от наших дел. Бикетов его направил к нам в помощь, но не сказал, что он должен непосредственно участвовать в расследовании.  

                    Крашников в задумчивости покивал головой, внимательно всматриваясь в лицо Городовой и догадываясь об истинных причинах ее «недоверия», но как обычно предпочел промолчать.   

     - Ну, так что? Забираем дело с собой? – вместо этого, спросил он.

     - Да, поработаю дома.

     

     15

                    Поздно вечером, когда Крашников и Городовая уже собирались ложиться спать после жарких, но так ни к чему и не приведших обсуждений подробностей расследуемого ими дела, раздался звонок на мобильном телефоне Городовой – звонила Алена. Городовая ответила на звонок и с первых же секунд разговора поняла, что зря сделала это.

     - Скажи мне, что со мной не так…, - Алена была пьяна в стельку и явно решила излить Городовой душу.

     - Э… привет. О чем ты? – у Городовой никогда не было близкой подруги и она не знала, как вести себя в ситуациях, когда одна из них как следует перебрала со спиртным и звонит среди ночи для того, чтобы выговориться.

     - Скажи мне, что со мной не так, - повторила Алена, громко икнув в трубку. 

     - Не знаю, что сказать, но вроде все с тобой нормально, - осторожно ответила Городовая.

     - Ха! Тогда почему со мной не хотят встречаться мужики? А? Ну, скажи мне!!!

     - Ну… с чего ты взяла, что они не хотят? – Городовая начала нервно расхаживать по комнате. – О чем ты вообще говоришь? Где ты?

     - Не важно. Я… тут… - Алена снова икнула. – Ну, так как?! Что мне делать со всеми этими мужиками?

     - Я не знаю, о чем ты говоришь, но я уверена, что с тобой все в порядке, просто ты немного выпила. Возможно, лишнего выпила…

     - Да ладно! Какая разница – выпила я или нет! Мужики со мной общаться не хотят – вот о чем я говорю тебе! Макс два года от меня бегает, а теперь и Крашников твой от меня нос воротит, - на этой фразе Алена разрыдалась обильными пьяными слезами. – Ну что мне де-е-е-е-е-ла-а-а-а-а-а-ть?

                   Крашников, находившийся рядом и слышавший каждое слово, ухмыльнулся и шепнул Городовой:

     - Выясни, где она.

                   Через несколько минут невероятно трудного выяснения местоположения криминалиста, сопровождаемого ее непрерывными пьяными завываниями, Городовая наконец поняла, что та находится неподалеку от их дома, в том самом баре, в который не так давно водил Оксану Максим. Договорившись с Аленой, что та не сдвинется с места, пока Городовая с Крашниковым не найдут ее, следователи быстро собрались и вышли из дома.

     - О чем Алена говорит? Когда это ты успел «воротить от нее нос»? Она что, подкатывала к тебе? – спросила Городовая по пути.

     - Фу, какими фразами вы выражаетесь, детектив, что это означает - «подкатывала»? – Крашников довольно ухмылялся, глядя на Городовую.

     - Ты меня понял, следователь, - Городовая почувствовала себя задетой, из-за того, что Крашников и в этом случае повел себя как джентльмен - он никогда не позволял себе плохо говорить о девушках, ни при каких обстоятельствах.

     - И почему ты решил, что мы должны идти за ней? – поинтересовалась она сварливо.

     - Я просто решил, что пора и нам как следует накатить, - хмыкнул в ответ Дмитрий.

                    Через каких-нибудь семь-восемь минут ходьбы, следователи оказались на месте. Войдя в душное помещение бара, они одновременно подумали о том, что вот оно - то самое посещаемое в районе, а, возможно, и во всем городе, место. Несмотря на то, что наступил вечер четверга, а стрелки часов приближались к половине первого после полуночи, в баре было так многолюдно, словно в праздничную субботу. График работы бара следователям был неизвестен, но судя по поведению гостей, все самое интересное только начиналось. За каждым из четырех бильярдных столов в самом разгаре проходили игры, на небольшой сцене устанавливали микрофон, а бармены не успевали обслуживать все прибывающих гостей. Все столики в помещении были заняты, но люди не чувствовали себя ущемленными или обиженными и размещались на любых доступных поверхностях, а в некоторых случаях и без них. На одном из высоких стульев перед барной стойкой, Крашников заметил Алену, опрокидывающую в себя очередную добрую порцию алкоголя. Следователи пробрались к барной стойке и протиснулись к Алене, удивительным образом еще не свалившейся замертво от количества выпитого, судя по полупустой литровой бутылке водки, стоявшей перед ней. Алена увидела своих коллег и радостно воскликнула:

     - Здорово, что вы здесь! Крашников, а ну-ка, поцелуй меня! – Алена обвила шею Дмитрия руками и потянулась губами к его губам. Крашников взял ее за руки, и без труда сняв их со своей шеи, произнес:

     - Обязательно поцелую, милая, но только после того, как выпью столько же, сколько и ты.

     - Да без проблем! – Алена развернулась к Городовой, и попыталась обнять ее:

     - Может быть, хоть ты меня поцелуешь?

     - Прекрати пожалуйста, - раздраженно ответила Городовая отталкивая руки Алены. – Что это с тобой, почему тебе именно сегодня приспичило напиться?

     - Вообще-то, приспичило не мне, а Максу… Точнее я думала, что ему наконец-то приспичило... А он взял и ушел, оставил меня здесь одну… - Из глаз Алены снова бесконтрольно полились пьяные слезы, смывая остатки туши с ее длинных ресниц.

     - И куда делся Макс? – уточнила Городовая.

     - Да откуда я знаю… Сначала привел меня сюда… или я его позвала – не помню… Ну в общем мы пришли, он меня напоил, а потом начал рассказывать, как он устал и что ему пора идти… Что за мужики пошли, а? Вот ты – мужик, Крашников, скажи – почему Макс ушел?

     - Ну, если мы продолжим обсуждать мужиков, то мне просто необходимо выпить.

                    Тут же, как по мановению волшебной палочки, перед Крашниковым возник один из барменов. Следователь, обладающий отличной памятью на лица, сразу же узнал его.

     - Здравствуйте! Здесь работы больше, чем в «Элеганте»?

                   Бармен с небольшим шрамом над правой бровью, в суматохе не сразу сообразивший, откуда ему знаком Крашников, но все же лучезарно улыбаясь, ответил:

     - Приятного вечера!

     - Оксана, что будешь пить? – Крашников решил не докучать бармену, понимая, что у того абсолютно нет времени на общение со знакомыми, и поспешил сделать заказ.  Городовая, так же видя, что бармен в любую минуту может переключиться на другого клиента, не раздумывая, ответила:

     - Водку и сок!

     - Ноль пять водки, сок и лимон, для начала! – Крашников сделал заказ, и в ту же секунду перед ним возникло две стопки и графинчик с прозрачной жидкостью.

     - Оперативно! – Крашников удивленно покачал головой и, взяв графинчик, разлил водку по трем стопкам, включая Аленину. В этот момент, перед гостями появилось блюдечко, с нарезанным тонкими ломтиками, лимоном.

     - Ну, за успех! – следователи и Алена чокнулись стопками и выпили их одним залпом. Крашников закусил водку лимоном, Городовая запила соком, а Алена просто выдохнула.

                   Спустя еще три стопки, Городовая была готова выслушать Алену, но та уже мало что могла сказать, хотя и пыталась.

                   Крашников, слушая несвязное бормотание Алены и наблюдая за неумелыми попытками Городовой приободрить новую подругу, краем глаза наблюдал за знакомым барменом. Он раздумывал над тем, что многое, если не все, в этой жизни не случайно, а значит, с барменом, «случайно» попавшим в поле зрения следователя второй раз за день, необходимо познакомиться поближе. Шустрый, должно быть, парень – совмещать работу сразу в двух заведениях непросто. Хотя, с другой стороны, он совсем неплохо устроился – в этом баре он явно неплохо зарабатывал, а в «Элеганте» по сути отдыхал, получая и за это какие-никакие деньги…  

                  - Пойду-ка я покурю, - в какой-то момент сказал Крашников и поспешно вышел из помещения бара. Городовая с тоской посмотрела ему в след и похлопала по плечу вроде бы успокоившуюся Алену.

                   Когда Крашников вернулся с перекура, то обнаружил, что Алена спала прямо за стойкой, уронив голову на сложенные руки. Городовая обеспокоенно посмотрела на Крашникова:

     - Может быть, пойдем домой?

      Но Дмитрий беспечно махнул на Алену рукой:

     - Мы же только начали! – он ни в коем случае не мог уйти из бара именно сейчас, - А она все равно не выживет завтрашним утром, - сказал Дмитрий кивнув в сторону Алены, и, подмигнув Городовой, поднял очередную стопку.

     - А ты решил ее догнать? – с улыбкой поинтересовалась Городовая. Ей нравилось, что у Крашникова хорошее настроение, и она не стала настаивать на уходе из бара, несмотря на собственное нежелание оставаться здесь дольше.

     - Я же обещал поцеловать ее, и, как настоящий джентльмен, должен сдержать свое слово.

                     Посещение бара закончилось тем, что порядком подвыпившие следователи и почти мертвецки пьяный криминалист, заявились домой только под утро, вымокнув под проливным дождем до нитки. Городовая была раздражена – она так и не смогла расслабиться. Во-первых, ей пришлось няньчиться с проснувшейся немного погодя Аленой. Во-вторых, она злилась на Крашникова, который постоянно выходил покурить и задерживался там чуть ли не по полчаса, а теперь довольно морщился, стирая со щек и шеи помаду своих новых знакомых женского пола, так и виснувших на нем на танцполе. А в-третьих, она чувствовала, что все же перебрала с алкоголем, что обычно приводило к неприятностям с желудком. Уложив Алену, Городовая быстро разделась и улеглась рядом, больше не обращая внимания на довольно хмыкавшего перед зеркалом Крашникова.

     16

                   - Так, так…  - Бикетов с удовлетворением смотрел на Городовую, цвет лица которой явственно говорил о том, что через пару минут она будет вынуждена посетить туалет. – Так вы утверждаете, что этот, как его – Шумин Андрей, не является жертвой нашего маньяка?

     - Да, я говорю об этом. – Голова Городовой раскалывалась, а желудок подкатывал к самому горлу, норовя, на пару с гулко бьющимся сердцем, выскочить у нее изо рта.

     - Интересно… И что привело вас к этому умозаключению? – Бикетов наслаждался ситуацией, растягивая время, как мог, хотя давно уже понял, о чем ему пытается сказать Городовая.

     - Я уже говорила вам, что привело меня к этой мысли, - еще пару минут она продержится, но после…

     - Да, да, но я не уверен, что все понял… Ну ладно, хорошо. Ясно, в общих чертах… И что вы предлагаете?

     - Я думаю, что расследование убийства Шумина, необходимо передать кому-то другому. Наше расследование идет своим чередом, мы в любом случае будем касаться и этого убийства тоже. Но…

     - То есть, вы не хотите его расследовать?

     - Речь не о том, чего хочу я... Просто, это другой случай, и по нему необходимо проводить отдельное расследование. Мы здесь не по этому делу.

     - Да, конечно, но вас же двое – может быть, и этим займетесь тоже? – Бикетов просто напросто издевался, прекрасно понимая, что ему придется передать расследование, о котором говорит Городовая, местному следователю, но не спешил этого признавать. 

     - Нет. Это не наше дело. Меня вызвали для расследования одного дела, но мы не можем работать здесь по всем вашим делам бесконечно… - голос Городовой выдавал ее отвратительное самочувствие. – Если мы поняли друг друга, я пойду, мне сегодня не здоровится.

     - Да, я заметил, - чуть ли не радостно ответил Бикетов, - а что с вами, кстати? Кишечный грипп или отравление?

     - Не знаю, но я пойду… - Городовая выскочила из кабинета Бикетова, под аккомпанемент его, якобы, сочувственных замечаний, хотя, в какой-то момент она расслышала его хохот.

                   Через десять минут, с пользой для желудка проведенных в туалете, Городовой стало немного лучше, и она нашла в себе силы дойти до предоставленного ей кабинета. Там ее ждал Крашников, выглядевший немногим лучше, чем она. Алену и вовсе растолкать не удалось и поэтому пришлось оставить отсыпаться.  

     - Ну, как ты? – участливо задал вопрос Крашников.

     - Как это ни банально - вчера было лучше… - Городовая тяжело уселась на стул и уронила голову на руки. – Наверное, надо выспаться.

     - Да, желательно. Но не сейчас. Какой у нас план действий?

     - Я не знаю, какой у нас план… Не знаю, что искать и куда двигаться.

                   Помолчав некоторое время, Крашников высказал свое предложение:

     - Послушай, пора признать, что изучая документы и фотографии, мы дальше не продвинемся. Мы ведь изучили все их вдоль и поперек…

     - Не согласна. Меня что-то беспокоит в этих фотографиях, - Городовая подняла голову с рук и отрицательно покачала ею. – Мы смотрим, но не видим.

     - Возможно. Но… я думаю, работа с людьми может что-то прояснить.

     - Что ты предлагаешь? Снова опросить всех, кого уже опрашивала Алена, а после – Максим и мы сами?

     - Ну, мы можем опросить только тех, кого опрашивали Алена и Максим…

     - Не знаю. Дай мне минуту.

                   Городовая попыталась сосредоточиться и решить, что же им делать дальше, но похмелье и недосып невероятно отвлекали. Для начала было необходимо прийти в себя: Городовая достала из сумочки таблетки от головных болей и проглотила сразу две штуки, запив водой из бутылки, которую все утро держал при себе Крашников.

                   Через пятнадцать минут, в течение которых следователи вяло перебрасываясь короткими фразами, снова перебирали имеющиеся документы и фотографии, так и не решив – в каком направлении им двигаться дальше, раздался звонок телефона Городовой. Звонила Алена.

     - Привет… Я так понимаю, я на вашей съемной квартире?

     - Правильно понимаешь. Привет.

     - Слушай… мне так неудобно… Как вы… как я…?

     - Ален, все нормально. Я уверяю тебя, ничего страшного не произошло. И, кстати, мы с Дмитрием рады, что ты вообще жива…

                   Алена нервно хохотнула, однако было понятно, что в ближайшее время ей будет крайне неловко в присутствии следователей.

     - Я тоже рада, конечно… Извините меня – и ты и Дмитрий, я прошу прощения, что так…

     - Я серьезно, Алена, все нормально. Мы с Дмитрием очень быстро тебя вчера догнали.

     - Правда? – в голосе Алены послышалось облегчение, - слушай, я так рада…

     - Верю, - Городовая поняла, что голова трещит уже не так сильно, как совсем недавно, - ты подойдешь сюда?

     - Да, чуть позже… кстати, я ведь не сама проснулась, - Аленин тон голоса почти приобрел привычные деловые интонации. – Мне позвонила моя знакомая из криминалистической лаборатории. На днях я отвезла результаты проб, которые собрала с трупов, и попросила ее проверить все повторно – на всякие там странности и непонятности.

     - Так, - Городовая напряглась, чувствуя, что за этими словами Алены последует нечто очень интересное.

     - Так вот, моя знакомая сообщила несколько минут назад кое-что интересное. Я не понимаю – что это может означать для нас… Первое – у Шумина в крови нашли сильные антидепрессанты.

     - Сильные – это какие?

     - Я пришлю тебе их название, но суть в том, что обычно их выдают только по рецепту.

     - Понятно. Но это мало чем может нам помочь, возможно, Шумин страдал депрессиями… Разве что отследить места, где он их покупал?!

     - Да, действительно, может это нам и не поможет, просто информация. Но это не главное. Вторая новость – просто бомба! Я, правда, пока вообще ничего не понимаю, но первые две жертвы – родственники.

     - Родственники?! – Городовая не верила своим ушам, - что значит родственники?!

     - Ну, не знаю – точнее сказать она не может, но они родственники, причем – близкие.

     - Ясно, ясно, мне надо подумать… - Городовая лихорадочно соображала – что это может значить для них, для всего расследования, а Крашников непонимающе таращился на коллегу, нетерпеливо дожидаясь объяснений.

     - И еще одно, - Алена торопилась поскорее закончить разговор, так как ее тошнило. – Первые две жертвы были убиты примерно в одно время. - Алена, почувствовав, что больше не может говорить, так как ее желудок вот-вот вырвется наружу, резко буркнула, - ну, до связи, - и бросила трубку.

                  Городовая ошарашено пересказала Крашникову содержание их разговора с Аленой.

     - Невероятно! Это действительно важно! - только и смог ответить ей следователь, удивленно глядя на коллегу, так же, пока не понимая, что все это может значить для расследования.

                 Через некоторое время, когда новая информация немного улеглась в головах обоих следователей, план дальнейших действий родился сам собой.

     - Первые две жертвы убиты примерно в одно время, но их трупы сброшены в разное время и в разных местах… Кроме того – они родственники… Почему об их родственной связи не говориться ни в одном документе по расследованию? Выходит, их родство не подтверждено документально? Эти две семьи ведь даже не общались между собой!

                Городовая взволнованно жестикулировала. Она чувствовала, что новости Алены невероятно важны, однако, пока все же не понимала – почему и это выводило ее из себя.

     - Надо побеседовать с родителями Павла Лаврова и Валентины Маркиной, и теперь мы точно  знаем – что именно хотим выяснить, - решительно произнесла Городовая и поднялась со стула, забыв о похмелье. 

     

     17

                   Для того, чтобы добраться по нужным адресам, Городовая и Крашников взяли служебный автомобиль, выделенный Бикетовым для таких поездок, водителя – Максима - они привлекать к этой работе не захотели. 

                   Екатерину Лаврову – мать убитого Павла, следователям отыскать не удалось. На звонки она не отвечала, в квартире Лаврова, как и в собственной квартире, она не появлялась ни разу после похорон сына, как утверждали соседи. Не солоно хлебавши, объехав все три небольших поселка, из которых состоял городок, следователям пришлось оставить на время мысль о беседе с этой женщиной, неизвестно куда подевавшейся в самый разгар следствия по делу об убийстве ее сына. Что-то с этими Лавровыми было не так… Городовой не терпелось выяснить могла ли женщина, воспитавшая в одиночку сына, что следовало из официальных документов, не знать, что у него есть сестра? Даже если она не поддерживала отношений с отцом Павла с самого его рождения, и сведения об отце в свидетельстве о рождении мальчика были заполнены со слов матери, могла ли она не знать, что у того есть еще дети? Это казалось маловероятным для такого небольшого поселения, как это… Тогда почему она умолчала об этом, когда ее опрашивали в рамках следствия? Для чего это могло быть ей нужно? Или все же она действительно ничего не знала…   

                   Все эти вопросы пока оставались без ответа. Следователи решили предпринять  попытку прояснить ситуацию с другой стороны этого запутанного семейного многоугольника – у родителей Маркиной Валентины, убитой примерно в то же время, что и Павел Лавров, являвшийся с большой долей вероятности, ее братом.

                   Вернувшись в «основной» поселок, как называли его местные по причине того, что здесь была сконцентрирована большая часть всей скудной инфраструктуры города, следователи подъехали к трехэтажке, копии той, в которой они сами снимали квартиру, однако намного более обшарпанной и обветшалой. Выйдя из машины и оглядевшись вокруг, Городовой стало невыносимо тоскливо от того, в каких условиях вынуждены жить люди. Здесь было еще более уныло, чем во всех других частях города, хотя, казалось, подобное уже просто невозможно. Несколько обглоданных насекомыми кустов посреди двора, железная горка без лестницы, краска на боковинах которой облупилась до такой степени, что ее цвет нельзя было определить наверняка, песочница без грибка, с полусгнившими скамеечками, куда ни одна уважающая себя мамаша не отпустит поиграть своего малыша… Жильцы этого двора явно прикладывали усилия к тому, чтобы, несмотря на нищету, их двор хотя бы был чистым: ни мусора, ни опавших листьев или чего-то в этом роде, заметно не было, все урны и лавочки находились на своих местах, но, от всего этого веяло всепоглощающей безысходностью и отчаянием. Деньги на обустройство этого двора и детской площадки, по всей видимости, в последние лет двадцать, оседали в карманах местных чиновников. Детям, наверняка, тошно было выходить на улицу, и потому вокруг можно было заметить только нескольких кошек, греющихся в лучах редкого для этих мест, солнца, да бабулек, вышедших из своих убогих квартир в погожий денек, чтобы посудачить о соседях, и теперь с подозрением косившихся на незнакомцев, растревоживших их привычное времяпрепровождение. Именно к этим бабулькам и направились следователи, справедливо рассудив, что если кто и знает об интригах и хитросплетениях событий и судеб этого городка, то только эти умудренные долгими годами жизни, стражи дворового порядка.

     - Добрый день, - Городовая приветливо улыбнулась пожилым женщинам.

      - Добрый, добрый, - ответила ей бабулька в пестром платке, судя по всему, лидер этой престарелой группировки. – Чьих будете?

     - Меня зовут Городовая Оксана Евгеньевна, а это Крашников Дмитрий Сергеевич – мы следователи, приехали из столицы, чтобы оказать содействие местным полицейским в расследовании преступлений, произошедших в вашем городе.

                    В течение нескольких секунд бабушка-лидер недоверчиво разглядывала служебные удостоверения следователей. Наконец, она удовлетворенно кивнула:

     - Понятно. Меня зовут Зинаида Сергеевна, живу в этом самом доме с шестьдесят четвертого года, - бабуля произнесла это с гордостью, - по какому поводу к нам  пожаловали?

     - У нас несколько вопросов к родителям Валентины Маркиной, знаете таких?

     - Да знаем, как же не знать… Во втором подъезде живут, да уж лет двадцать как…

     - Нету их, - подала голос одна из старушек, сидевших на лавочке. – Уехали они с утра, до воскресенья будут. Родня у них в Городе...

                   Городом местные жители называли не свое поселение, а районный центр, где работала большая часть местного населения. Старушка тем временем продолжила:

     - С тех пор как Валю-то убили, ее мать одна не бывает – то родственники у нее, то она у них…

     - Понятно, жаль… - Городовая не знала, что еще сказать в данной ситуации, но тут в беседу вступил Крашников.  

     - Уважаемые, а не могли бы вы оказать помощь следствию и рассказать о семье Валентины, как соседи, давно их знающие… Для успешного расследования нам необходимо собрать как можно больше подробностей о семьях погибших молодых людей, не думаю, что родители убитой девушки будут против.

                   Пока Крашников произносил свою речь, бабушки с интересом таращились на него, не смея перебивать. По какой-то причине он всегда производил особый эффект на женщин старше пятидесяти лет. Это была очень забавная особенность, иногда играющая с ним дурные шутки, но иногда оказывающаяся чрезвычайно полезной в расследованиях.

     - Ну… - престарелая женщина, являвшаяся лидером, на глазах размякла и даже, казалось, немного смутилась, - отчего же не помочь… Тем более, что мы на самом деле, давно их знаем…

     - Да чего рассказывать-то, - буркнула одна из старушек, до вступления Крашникова делавшая вид, будто не имеет никакого интереса к разговору. – Семья как семья, дети, родители… Девчонка-то уже больно хорошая была – и общительная, и заботливая… Всегда спросит – как дела, как здоровье… - Ее товарки в это время согласно поддакивали и кивали головами, подтверждая рассказ. - Мама ее – Маргаритка, тоже всю жизнь на глазах у нас – работала, дочку поднимала… Отец-то тоже порядочный. Работает, не пьет, не гуляет, вот только с вахты вернулся, а тут такое…

     - Хорошо, но нас интересует не только красивая картинка… Ведь вы знаете о своих соседях намного больше, - Крашников осторожно подбирал слова, чтобы не спугнуть осведомительниц.

     - Так не все скажешь-то… - одна из бабулек весело хохотнула, заворожено глядя на следователя. Да, Крашникову всегда с легкостью удавалось завоевать внимание аудитории пятьдесят плюс.

     - Я понимаю, - Крашников чувствовал, что еще немного и они расскажут нечто интересное, и решил немного их подтолкнуть. – Видите ли, мы проверяем одну пикантную деталь биографии матери убитой Валентины – Маргариты Сергеевны…- Бабушки внимали следователю, словно миссии. - Сколько, говорите, лет она здесь прожила?

     - А, понятно, – слово снова взяла лидер пенсионерок, - вы про то, что она в молодости разбитная была? Так это уж давно было, еще до того как Вальку родила, по молодости-то с кем уж не бывает....

     - Согласен, с кем не бывает… но нас интересует любая информация о жертвах преступлений и их родственниках. Ведь кому как не вам знать, что из прошлой жизни бывают очень неприятные приветы…

     - Да ведь и правда … а вдруг Вальку какой-нибудь бывший дружок Маргариткин прибил? Батюшки,  что делается-то…

                   Бабульки взволнованно заскрежетали, наперебой перебирая знакомых матери Валентины и не стесняясь обвинять некоторых их них во всех неприятностях, случившихся в городе за последние годы.

     - Постойте, уважаемые, - пришлось прервать этот поток Крашникову, - не могли бы вы выражаться поконкретнее – может быть какие-то имена, фамилии?

     - Ага, можно и поконкретнее, - инициативу перехватила самая древняя и самая неразговорчивая бабуля, все же попавшая под обаяние следователя, - лет тридцать назад у Маргаритки дружок был, не из местных, то ли Данька, то ли Женька, не помню уж теперь… Так вот, дружили они, ой…

     - Помню, помню, - подхватили старушки.

     - Но он какой-то был блатной – не из простых, - продолжила молчунья. Я уж теперь и не скажу – то ли бандит, то ли коммерсант какой, потомственный… Родители его – тоже из этих, больно уж деловые… Тогда это все в диковинку было – на машинах больших катались, Маргаритку возили туда-сюда… Она уж больно гордилась. А потом – чего уж вышло у них, не знаю. Только Маргаритка забеременела, а выносить не смогла, скинула – уж и срок-то большой был, и бросил ее бандит-то… Больше мы ни его самого, ни родственничков его не видали  ни разу. А Маргаритка дома отсиделась, в себя пришла, выходить стала, Василия встретила, замуж вышла, а потом и Валюшку родила…

     - Отлично, это очень ценная информация. – Крашников почти не дышал. - Что-то еще можете вспомнить?

     - Больше-то и нечего вспомнить, вот только бандита этого… Может она еще с кем гуляла, но беременная только от этого ходила…

     - А у кого можно поподробнее разузнать – хотя бы фамилию этого… бандита? – Крашников ни за что не хотел уходить без информации, он чувствовал, что это именно то, что им нужно.

     - У кого, у кого… да у самой Маргаритки – она-то уж помнит… Кстати – брат ее родной - Юлий, тогда тоже с этими бандитами якшался…

     - А, где этого Юлия найти можно? – Городовая не встречала в бумагах даже упоминания об этом человеке, и потому поспешила записать полученные данные в карманную записную книжечку.

     - Найти его можно на местном кладбище, - ответила одна из старушек и у следователей тут же сделался разочарованный вид, но почтенная женщина продолжила, – сторож он, давно там работает, с тех самых пор как из тюрьмы вышел, лет уж пятнадцать будет…

     - Спасибо вам, уважаемые, вы очень нам помогли, - воодушевленный Крашников поспешил откланяться, пока старушки не стали слишком назойливыми, каждая из них и так уже старалась привлечь к себе как можно больше внимания.

      - Да ежели чего, обращайтесь, - попрощалась за всех лидер группы бабушек. – Найдите убивцу-то… Страшно ж на улицу выйти…

     - Обязательно, уважаемые, живите спокойно.

     

     18

                  Городское кладбище, со слов бабушек, находилось сразу за городом, в нескольких километрах от дороги, в низине. Городовая всю дорогу была раздражена. Ее выбило из колеи то, что о дяде убитой девушки, да еще и с криминальным прошлым, им стало известно только сейчас, да и то - по чистой случайности. Сколько еще таких упущенных моментов в этом расследовании может быть, одному Богу известно.

                 Выехав на пригорок, с которого должна была быть видна его территория, Крашников, находившийся за рулем, резко затормозил. Городовая тоже мгновенно отвлеклась от своих мрачных мыслей и оторопело смотрела вперед – место, где должно было находиться кладбище, светилось и сверкало, словно перед ними раскинулось большое алмазное озеро и солнце, отражаясь в камнях, отбрасывало блики, ослепительно переливающиеся на глазах изумленных  зрителей.

     - Боже мой, что это?! - Городовая первой произнесла вслух вопрос, возникший у обоих следователей.

     - Я не знаю… Здесь должно было быть кладбище, - только и смог ответить Крашников, обычно знавший ответы почти на все  вопросы.

                   Выйдя из машины, следователи, недоуменно таращились на этот искрящийся оазис, вслух размышляя, свидетелями какого явления они стали. Спустя короткое время они с удивлением поняли, что искрится как раз территория кладбища, и пришли к выводу, что подобный эффект возник в связи с отражением солнца от отшлифованного мрамора многочисленных памятников. Однако, несмотря на полученное рациональное объяснение увиденному, Городовая до глубины души была поражена зрелищем. Крашников был изумлен не меньше, но Оксана отчетливо ощутила, что это явление – знак и что они на правильном пути в расследовании. Делиться возникшей уверенностью с коллегой Оксана не стала, помятуя о том, как недоверчиво он относится к подобным вещам. Помнится, когда она раскрыла ему тайну о своих снах, ему трудно было поверить в то, что Городовая не преувеличивала их ценность, и еще труднее было принять, что нечто неосязаемое, нематериальное, помогло следователю распутать то загадочное дело, которое они тогда расследовали.

                   Усевшись обратно в машину и проехав всего несколько метров, следователи с удивлением обнаружили, что сияние впереди пропало, и перед ними раскинулось обычное кладбище. Эффект алмазного блеска видимо просматривался лишь в определенной точке, проехав которую, его больше нельзя было видеть.

                    Подъехав к кладбищенским воротам и выйдя из машины, следователи немного задержались перед ними, читая тексты с афоризмами о жизни и смерти, выжженные на деревянных табличках, развешенных на воротах. Городовая не часто бывала на кладбищах, но на воротах тех, на которых она бывала, встречались объявления, иногда  цитаты из Библии, но афоризмы - никогда. Странно, что администрация не запретила этого, посчитав безобразием. Читая таблички, становилось очевидным, что тот, кто развесил их тут, относился к жизни и смерти с уважением, но в то же время легко, с юмором, а в частности к смерти - с каким-то странным оптимизмом. 

                   Крашников тоже с интересом изучал тексты табличек, рассуждая о том, какими разнообразными способами, исходя из афоризмов, люди реагируют на смерть. Табличек было много – около тридцати, и судя по всему, здесь каждый мог найти ту, которая отражала именно его отношение к смерти. Кроме того, тексты табличек странным образом успокаивали и настраивали на философский лад, читая их, становилось легче осознавать и принимать свою смертность и смертность всего сущего.

                   Внимательное изучение табличек следователями было прервано вежливым покашливанием, раздавшимся со стороны аккуратного сарайчика  справа от ворот, судя по всему, служащего хранилищем рабочего инвентаря смотрителю кладбища. От неожиданности у следователей, не заметивших приблизившегося к ним человека, сбилось дыхание.

     - Боже мой, - в очередной раз упомянула Городовая Господа всуе.

     - Ну что вы, я всего лишь скромный смотритель этого кладбища. Разрешите представиться - Юлий, - с обаятельной улыбкой ответил мужчина, в рабочем комбинезоне, на вид чуть старше пятидесяти.

     - Э… да, конечно, - Крашников оценил чувство юмора смотрителя, сразу же догадавшись – чьей идеей были таблички на воротах. – А мы – следователи – Крашников Дмитрий и Городовая Оксана.

     - Ясно, очень приятно. Чем обязан? - не смотря на то, что этот смотритель казался подозрительно жизнерадостным для своей деятельности, он определенно был симпатичен Крашникову.

     - Мы хотим поговорить, задать пару вопросов. Вы единственный смотритель этого кладбища? – Крашников, задавая вопрос, уже знал ответ.

     - Да, единственный, на протяжении более пятнадцати лет.

     - Понятно, - в свою очередь ответил Крашников. Городовая в разговоре не участвовала, все еще находясь под впечатлением от всего увиденного, и прислушиваясь к своим странным ощущениям, возникшим в связи с этим.

     - Не хотите ли чаю? – все с той же располагающей улыбкой спросил Юлий, - я как раз собирался немного передохнуть.

     - Да, конечно, - следователи не решились отказать этому интересному человеку.

     - Пойдемте, за чаем и зададите все ваши вопросы, - смотритель направился к домику неподалеку от ворот, а следователи, переглянувшись, поспешили за ним.

                   Поднявшись следом за Юлием  по ступеням невысокого крыльца, они вошли в единственную комнату дома, в трех из четырех стенах которого, были большие окна, позволявшие видеть все кладбище целиком. Сам дом, и вся мебель в нем, были деревянными и солнце, проникавшее через ничем не занавешенные окна, отражалось от начищенных до блеска деревянных половиц и поверхностей. Кровать слева от входа, была застелена старомодным покрывалом, а на подушки, сложенные друг на друга, на старинный манер, была накинута прозрачная накидка. На каждом из трех подоконников красовались орхидеи невероятных оттенков, в прозрачных пластиковых горшках, а свободное пространство стен было завешано иконами в старых, потемневших от времени, тяжелых на вид, рамах. В углу стояла печка – голландка, наверняка необходимая в зимнее время.

     - Вы что же, живете здесь? – недоверчиво спросила Городовая.

     - А как же - живу, - добродушно ответил Юлий. – Поначалу снимал квартиру в городе, но вот уж восемь лет как живу здесь.

                  Смотритель снял рабочую куртку и повесил на вешалку возле входной двери, после чего тщательно вымыл руки в рукомойнике, с ведром под раковиной, заменяющим канализацию, и включил электрическую плитку, со стоявшим на ней чайником.

     - Пожалуйста, присаживайтесь, - пригласил он следователей, неуверенно топтавшихся по комнате. Возле круглого стола стояло четыре деревянных стула, три из которых, заняли следователи и смотритель.

     - Ну что же, пока греется чайник, может быть, приступим? - Юлий вопросительно посмотрел на следователей.

     - Да, конечно… Мы хотели расспросить вас о вашей сестре и ее семье… - осторожно начал Крашников.

                  Смотритель задумчиво смотрел на следователей некоторое время, словно оценивая – стоит ли говорить с ними о семье своей сестры, после чего, наконец, задал вопрос:

     - С чего именно мне начать? Вас интересует что-то конкретное?

                 Городовая смотрела в открытые, чистые, словно у ребенка, глаза  смотрителя, в которых, несмотря на серьезность ситуации, играли веселые искорки.

     - Начните с чего угодно, но само собой, мы хотели бы поговорить о вашей убитой племяннице.

                  Вздохнув, Юлий сложил ладони перед собой, словно за партой на уроке в школе, и приступил к рассказу.

     - Начну с того, что моя племянница – Валентина, была очень хорошей девушкой – порядочной, приличной и трудолюбивой. У нее были отличные отношения с матерью и отцом, в их семье всегда были понимание и покой. Когда случилось это… несчастье, я не мог поверить в то, что это произошло с ними... с нами. У меня нет своих детей, и я не могу быть уверенным в том, что чувствует сейчас моя сестра, но… если вы думаете, что она, или ее муж каким-то образом причастны ко всему этому кошмару – вы ошибаетесь. 

                   Смотритель произнес последнюю фразу таким тоном, что ни у кого и мысли не возникло, будто он не уверен в том, о чем говорит.

     - Мы ни в чем не подозреваем вашу сестру или ее мужа… Но нам необходимо прояснить кое-что… - Городовая ступала по тонкому льду – хотя сейчас Юлий и не был похож на человека, который будет выкручиваться или врать, но все же, со слов соседей, много лет назад он каким-то образом был связан с людьми, не вызывавшими доверия, а после, отбывал длительный срок в тюрьме, а значит, на самом деле мог оказаться совсем другим человеком, нежели казался с первого взгляда.

     - Нам известно, что ваша сестра – Маргарита, в молодости встречалась с мужчиной от которого забеременела…

     - О, вы об этом?! – совершенно искренне удивился Юлий, - вот уж не думал, что вас заинтересуют дела тридцатилетней давности!

                    Крашников заметил, что кроме удивления, Юлий продемонстрировал и какую-то другую эмоцию. Следователь не был уверен – что это было - страх, или что-то другое, но смотритель явно напрягся  после того, как узнал, о чем пойдет речь.  

     - Нас интересуют не все события тридцатилетней давности, - спокойно ответил Крашников. Мы лишь хотим узнать – с кем встречалась ваша сестра до того, как вышла замуж, кем был тот мужчина и чем закончились их отношения.

                   Юлий встал со стула и подошел к одному из окон. Он долго молчал, но следователи не торопили его, понимая, что если поведут себя осторожно, то, возможно, смогут получить больше информации.

     - Это был самый неприятный период в моей жизни. Я расскажу, правда не понимаю, для чего вам понадобилась эта информация. – Юлий решился. – Да, моя сестра встречалась с мужчиной. Он был моим лучшим и единственным другом. Скажем так, мы не были друзьями в привычном понимании этого слова, мы просто делали общий бизнес. Не совсем законный бизнес – мы перепродавали машины, и они не всегда были… чистыми, ну, вы меня понимаете.

                   Следователи отлично понимали, о чем речь. Вкратце, из слов Юлия следовало, что он и небольшая компания молодых людей под руководством отца его друга, перепродавали краденые машины, что в те времена было не такой уж дикостью. Однако в какой-то момент между партнерами что-то пошло не так и Юлия посадили. После отсидки он не вернулся к своим делишкам, а ушел совсем в другую область человеческой жизни, хотя, кто знает…

     - Так вот, этот друг… Женя… Я сам познакомил их с Маргаритой. Потом она забеременела. Ей было всего шестнадцать, а парень не собирался жениться на ней. В общем, тогда всем казалось логичным, что этот ребенок ей не нужен. Однако, семья Женьки считала по-другому. Они уговорили Маргариту выносить ребенка... Наши родители были против, но… Женькины родители оказались  настойчивее, предприимчивее… Они вообще были очень влиятельными в то время… обещали помогать во всем после родов… В общем, Маргарита согласилась. Но ничего не вышло – на восьмом месяце беременности начались преждевременные роды и ребенок не выжил. Союз моей сестры с Евгением, окончательно распался. Но Маргарите повезло, она смогла восстановиться после всего этого кошмара, и жила более-менее хорошей жизнью, до недавнего времени. Иногда, я думаю, что если бы у нее родился тот ребенок, сейчас все было бы по-другому.

                   В комнате воцарилась тягостная тишина.

     - Нам очень жаль… - тихо сказала Городовая.

     - Знаете, - Юлий развернулся к следователям, и посмотрел на них блестящими от слез глазами, - раньше я думал, что плохие вещи происходят только с плохими людьми. Но, со временем  я понял, что плохие вещи могут случаться со всеми – так Бог чему-то учит нас, помогает нам что-то осознать, какие-то ошибки, за которые мы еще не попросили прощения у Отца нашего.

                   Крашников и Городовая молча внимали смотрителю, потеряв счет времени. От слов Юлия веяло тяжелой, нажитой собственными потом и кровью, мудростью, и его хотелось слушать, потому что в настоящий момент он делился частичкой этой мудрости. Это были слова не уголовника, внезапно обретшего мудрость и веру в Бога во время очередной отсидки, это были слова человека, пришедшего к Богу кровавой дорогой осознания собственных грехов и ошибок.

     - Я расплатился со своими долгами перед обществом, - тихо завершил свою речь Юлий. – Десять лет колонии строгого режима – достойная плата за то, что я совершил. Но мне осталось сделать главное – заслужить прощение перед Богом и людьми, а это намного сложнее и вряд ли осуществимо, но я пытаюсь, прошу прощения за все нечестивые деяния, которые совершил когда-то. И сейчас я счастлив, потому что имею возможность каждый день очищать душу, моля прощения за каждую из своих ошибок – я осознал их, знаю о них. Моя сестра никогда не делала ничего плохого. Никому. Но что-то привело ее к тому, что она сейчас имеет, чего-то она не поняла или не осознала, и чем скорее она это сделает, тем скорее получит возможность просить прощения у Господа. Только тогда в ее душе и в жизни воцарится мир и покой.

     - Скажите, а вы не знаете – как мы можем найти Евгения? – Городовая не могла объяснить, что может дать беседа с этим человеком, но почему-то это казалось ей важным.

     - Я могу помочь вам найти его могилу. – С сожалением в голосе ответил Юлий. – Его убили вскоре после того, как меня посадили. Лихие девяностые… Ничего удивительного.

     - А вы общаетесь с сестрой? – спросила Городовая, поддаваясь интуитивному чувству.

     - Нет. К сожалению, с тех же самых пор я с ней не общаюсь. Она не навещала меня в тюрьме. А после того, как я освободился, мы виделись с ней всего два раза – первый, когда я приехал домой после тюрьмы, и она попросила меня покинуть родительский дом, стесняясь моего прошлого, переживая за то, что скажут соседи… Я ее не виню ни в чем. В то время она растила дочь и близкое родство с уголовником, пугало ее. А во второй раз мы виделись совсем недавно, на похоронах племянницы. Маргарита все еще не готова простить меня, но я не теряю надежды. Наши родители давно умерли, и кроме нее у меня больше никого нет, да и у нее теперь тоже…

                  В этот момент засвистел чайник, прервав печальные откровения Юлия. Смотритель, смахнув слезу со щеки ладонью, тут же переключился на другую деятельность. Он подошел к шкафчику рядом с рукомойником, открыв дверцу, достал оттуда три белоснежных фарфоровых кружечки с блюдцами и расставил их на столе. После чего, достал из того же шкафа прозрачный заварочный чайник с уже засыпанным чаем и залив его кипятком, поставил на стол перед следователями.

     - Молока, к сожалению, предложить не могу – все никак не обзаведусь холодильником, - извиняющимся тоном сказал Юлий и продолжил хлопотать над столом.

     - Может быть я помогу? – Городовая на всякий случай предложила свою помощь, с трудом оторвав взгляд от заварочника. На прозрачный сосуд падали солнечные лучи из окна, благодаря чему обычная процедура заваривания чая, превратилась в мистическое действо: сквозь стекло было видно, как чайные листы разворачиваются, разбухают в горячей воде, медленно окрашивая ее сначала в нежный, а чуть погодя, в более насыщенный, но все еще прозрачный коричневый цвет.

     - Нет, нет, что вы! Вы мои гости, редкие гости, я сделаю все сам! – было очевидно, что гости действительно посещали Юлия не часто, и сейчас ему доставляло удовольствие накрывать на стол для троих, а не для одного человека. Он достал три одинаковых стеклянных вазочки и наполнил их конфетами, печеньем и сушками, налил варенье в глубокое блюдце и, поставив все это на стол, рядом с уже стоявшими на нем, сахарницей и блюдцем с медом, разлил заварившийся чай по кружкам. Дополнив каждую из них кипятком из чайника, он уселся за стол и прочитал короткую молитву. После, он с довольным видом потер ладони и провозгласил:

     - Ну-с, приступим! Приятного аппетита!

                   Следующие двадцать минут следователи и смотритель наслаждались этим простым чаепитием и каждому из них эти минуты показались самым приятным времяпрепровождением, за очень долгое время. Во время чаепития они беседовали обо всем на свете, шутили, вместе смеялись, несмотря на место, в котором происходила их встреча, и на вид, открывающийся из окон дома. Городовая с удивлением обнаружила, что ее не тяготит кладбищенская атмосфера и Крашникову, судя по всему, тоже было  комфортно находиться здесь. Чувствовалось умиротворение и спокойствие, словно время здесь остановилось и не имело больше никакого значения. Однако, стрелки на часах показывали, что оно неумолимо двигалось вперед, и требовало от людей того же. Настало время расставаться, но новые знакомые все отсрочивали его. Наконец, Юлий хлопнув ладошкой по столу, произнес:

     - Я очень рад нашему знакомству. Я благодарен судьбе за то, что именно вы появились на пороге моего дома, и именно сегодня. Но, к сожалению, подходящее время прошло, и мне нужно работать, да и вам тоже.

                   Следователи поблагодарили смотрителя за чай и с сожалением поднялись из-за стола, чтобы покинуть этот гостеприимный дом. Городовая напоследок поинтересовалась, что именно во времени их посещения было такого особенного:

     - Юлий, что вы имели ввиду, говоря о подходящем времени?

                   Смотритель загадочно улыбнулся и, выдержав небольшую паузу, ответил:

     - Не каждому дано стать свидетелем такого явления, которое наблюдали сегодня вы.

                    Следователи в недоумении воззрились на Юлия. Крашников задал вопрос первым сообразив, что смотритель говорит о кладбище, искрящемся на солнце:

     - Разве это не происходит в каждый солнечный день, в определенное время суток?

     - Возможно и так. Но спросите – сколько людей знают об этом, наблюдали это лично?

     - А как вы-то узнали, что мы это видели? – еще больше изумилась Городовая.

     - Да у вас на лицах это было написано! – со смехом ответил Юлий, открывая перед следователями входную дверь. – Можете не прислушиваться к моему мнению, но по- моему – это знак. Это кладбище очень старое, и особенное, у него много тайн. Но оно открывает свои секреты не каждому посетителю – уж поверьте, это что-нибудь, да значит.

                   Городовая с Крашниковым, задумавшись над словами Юлия, медленно шли к машине в сопровождении смотрителя, подставлявшего жизнерадостное лицо осеннему солнцу и улыбаясь собственным мыслям.

     - Юлий, а что еще особенного в этом кладбище? О каких его тайнах вы говорите? – полюбопытствовала Городовая.

     - Ну, много чего особенного. Так сразу всего и не расскажешь, да я и не знаю многого... Но вот, к примеру, вы заметили, сколько яблонь растет в городе? – Юлий остановился и следователи тоже последовали его примеру.

     - Нет, как-то внимания не обращали… - Неуверенно ответил Крашников, не понимая – при чем тут эти плодовые деревья.

     - Мало кто обращает внимание на такое. А я вам скажу – ни одной яблони. – Юлий многозначительно замолчал и после небольшой паузы повторил, - ни одной. В наших местах просто не приживается этот вид деревьев.

                   Городовая с Крашниковым в ожидании смотрели на Юлия, который указал рукой в сторону кладбищенских ворот и произнес:

     - А вот на территории кладбища – растут. Их здесь сотни.

                   Следователи удивленно посмотрели в сторону кладбища:

     - И почему так? – снова задала вопрос Городовая, на что Юлий с улыбкой ответил:

     - Я не знаю! Может что-то не так с почвой - никто не знает почему, на то она и тайна! – и, развернувшись к кладбищенским воротам, весело попрощался со следователями:

     - Ну, будьте здоровы! Было очень приятно познакомиться с вами! Будет время – приезжайте, буду рад еще поболтать! – и быстрым шагом направился в сторону сарайчика с инвентарем.

                   Следователи некоторое время сопровождали его взглядами, после чего Крашников тихо произнес, выразив вслух общее мнение:

     - Невероятный человек. И место невероятное.

                   После этого, следователи уселись в машину и в полной тишине доехали до города, думая каждый о своем.

     19

     

                  Следователи вернулись в отделение полиции и поработали над документами еще пару часов. Все это время у Городовой из головы не шла вся эта история с кладбищем, смотрителем Юлием и рассказанными им историями…  Особенно назойливо вертелась в голове мысль о не рожденном ребенке Маргариты. И  при чем здесь семейство Лавровых? Очевидно, расспрашивать Маргариту об этом сейчас, когда она оплакивает смерть уже второго своего ребенка – бесчеловечно. Но, интуиция Городовой подсказывала, что во всем этом что-то есть и не следует выпускать из рук эту ниточку. Она поделилась мыслями с Крашниковым и оказалось, что схожие  соображения посещали и его. Других направлений в расследовании все равно не имелось, и следователи решили разворошить прошлое, зайдя с еще одной стороны, побеседовав с родителями парня Маргариты, когда-то настоявшими на том, чтобы она выносила и родила им внука. Вряд ли эта беседа что-то прояснит, но тайна, присутствовавшая в истории этих семей, притягивала обоих следователей.

                 Оставалось только выяснить адрес стариков, если они вообще живы, но зная имена и фамилию, которые любезно сообщил Юлий, в таком маленьком городке это было не самым сложным заданием. Следователи поручили это Алене, пришедшей, наконец-то, в себя после тяжелейшего похмелья, и явившейся в отделение полиции. А Городовая с Крашниковым, тем временем, отправились домой, чтобы немного передохнуть, принять душ и переодеться. Несмотря на то, что на часах было только шесть вечера, оба следователя были измотаны – похмелье давно отпустило, но все же не прошло незаметно. Небольшой перерыв должен был это исправить.

                 Спустя полчаса, Алена сообщила следователям о том, что нашла искомое – родители Королева Евгения, бывшего, давно почившего, друга Маркиной Маргариты, до сих пор живы и здоровы. К тому же, она выяснила, что это довольно интересное семейство, в свое время бывшее необычайно состоятельным в городе. Глава семейства Королевых, как и его супруга, не занимали каких-либо значимых должностей на производствах, не участвовали в политической деятельности, не принимали участия в общественной жизни города – занимаясь мелким предпринимательством, эта семья, однако, всегда находилась где-то неподалеку от видных и значимых членов местного общества. Судя по всему, Королевы были вроде неких темных ангелов-хранителей для высокопоставленных членов общества, которые не могли позволить себе замарать руки. Королевы решали для них возникающие проблемы и выполняли поручения. Уровень благосостояния Королевых вырастал год от года, и, хотя за многие годы, их ни разу не удалось уличить в какой-либо противозаконной деятельности, многие нераскрытые полицией дела, странные происшествия и значительные события в городе, вели именно к их дому.

                   Кроме того, Алена выяснила, что по счастливому стечению обстоятельств, в последние годы эта интригующая ячейка общества проживала в пригородном поселке неподалеку, так что далеко ехать не придется.

                   Выходя из квартиры, немного приободрившиеся душем и крепким кофе, оба следователя были настроены к концу дня добыть как можно больше информации.

                   К Королевым они отправились вдвоем, кое-как отговорив от этого Алену и поручив ей, чтобы не скучала, в очередной раз перепроверить базу учета преступлений, на случай, если она что-то упустила в первый раз.

                   Прибыв, следуя указаниям Алены, в небольшой коттеджный поселок, и разыскивая адрес Королевых, Городовая и Крашников удивленно разглядывали довольно приличные, даже богатые по местным меркам, коттеджи. Было понятно, что в этом поселке не живут простые горожане. Цены на землю здесь вряд ли были высокими, но строительные материалы для домов и приусадебных участков использовались самые лучшие, их дороговизна прямо-таки бросалась в глаза – дерево, красный кирпич, натуральная цветная черепица, подъездные дорожки и тротуары, выложенные брусчаткой… Все выглядело роскошно, дорого и… нелепо. Есть ли смысл вкладывать столько денег в жилье в таком городе, как этот? Здесь нет никаких перспектив, как нет и никаких привлекательных направлений для развития; необходимая для комфортного проживания инфраструктура, отсутствует; город тихо умирает, вместе со стареющими жителями, совсем небольшой процент молодежи задерживается здесь надолго. Удивительно было смотреть на эти дома, средства на постройку которых, едва ли можно было заработать честным путем, в этом, да и в любых других городах.

                     Домов оказалось довольно много – порядка восьмидесяти, а может быть – ста, и судя по всему, в большинстве из них жили пенсионеры. По дорожкам прогуливались бабушки и дедушки с палочками, под присмотром молодых помощников, проезжали коляски с высохшими старичками, под управлением женщин, явно не имевших никакого родственного отношения к ним, тут и там можно было увидеть как за забором, за накрытыми столами, на лужайке, сидели пожилые люди, обслуживаемые более молодым и проворным персоналом.

     - Что здесь вообще происходит? – Городовая с недоумением смотрела на происходящее вокруг.

     - Это что-то вроде платного санатория для престарелых людей, которых богатые дети в определенный момент отсылают подальше от себя, чтобы те не мешались под ногами, оплачивая их комфортное существование и специализированный уход, - Крашников как всегда знал ответы на все вопросы.

     - Откуда ты это знаешь? – Оксана удивленно уставилась на коллегу.

     - Ну… я слышал об этом месте. Один новый знакомый рассказал в баре.

     - Ясно. Пока я надиралась вместе с Аленой, ты собирал информацию, - Городовая с усмешкой покачала головой. – Крашников, ты так и не научился расслабляться?

                    От предназначения этого поселка, Оксане стало здорово не по себе. Слишком уж несчастными и одинокими казались все эти старички, несмотря на окружающие их  кажущиеся теперь бутафорскими, роскошь и комфорт.  

                     Возле дома, перед которым остановились следователи, была выстроена небольшая беседка, в которой в инвалидном кресле сидела крепкая пожилая женщина, с белыми, как луна, волосами, изрезанным морщинами лицом и поблекшим взглядом. По ее внешности нельзя было сделать даже предположения о том, какой она была в молодости. Рядом с ней находилась молодая женщина и вслух читала книгу. Подойдя ближе, Городовая услышала знакомый текст – «Старосветские помещики» А.В. Гоголя. Немного помешкав, чтобы не перебивать чтеца на полуслове, следователь обратилась к молодой женщине.

     - Извините, вы не подскажете, это дом Королевых?

                   Девушка оторвала взгляд от книги и взглянула на следователей огромными  глазами, василькового цвета, смущенно поправляя и без того безупречную прическу. В ее взгляде читались вполне закономерные в таких случаях настороженность и напряженность.

     - Это дом Королевых. Перед вами  Елизавета Петровна Королева. А Николай Федорович – в доме, у него процедуры.

                   Все это время женщина в инвалидном кресле не проявляла ни малейшего интереса к происходящему вокруг.

     - А… что с ней? – спросила Городовая, глядя на крупную, физически крепкую старую женщину.

     - С ней все хорошо. А вы кто? – молодая сиделка с все большим подозрением смотрела на следователей, начиная заметно нервничать.

     - Извините, что не представились, – поспешил успокоить ее Крашников. – Мое имя – Крашников Дмитрий, а это Городовая Оксана, мы – следователи, расследуем произошедшие в городе убийства.

     - Ах, да… Я слышала об этом, - девушка побледнела, испугавшись еще больше. - Однако, здесь говорить об этом не принято – старикам нужен покой… И вообще, при чем тут Королевы?

     - Нам хотелось бы поговорить с ними об их сыне... События тридцатилетней давности – вы вряд ли в курсе.

                   Сиделка ненадолго задумалась, после чего решительно ответила:

     - Хорошо. Но, как вы уже поняли, Елизавета Петровна ничего вам не скажет… она в таком состоянии уже больше месяца... Лучше я отправлю вас к ее мужу.

                   С этими словами сиделка достала из кармана свитера небольшую рацию, и нажав кнопку на панели, произнесла:

     - Посетители к Николаю Федоровичу, они из полиции, хотят задать какие-то вопросы.

                   Через пару секунд мужской голос из микрофона рации произнес:

     - Пусть проходят.

                   Указав следователям направление, сиделка продолжила чтение вслух для своей подопечной, так и не проявившей какое-либо внимание к происходящему.

                   Проходя по выложенной речным камнем дорожке к крыльцу дома, следователи заметили, что на территории, прилегающей к дому, находится небольшой теннисный корт и крытая площадка со специальным мягким покрытием, с установленными на ней различными тренажерами.

     - Интересно, для кого все это, если хозяева в инвалидных креслах, - сердито проговорил Крашников, ему здесь определенно не нравилось.

                   В этот момент из дома выскочил, и направился навстречу следователям, невысокий жилистый мужчина преклонных лет, в одежде очень похожей на пижаму. За ним, чуть поспевая, торопился мужчина моложе лет на тридцать. Он был в белоснежном медицинском халате и пытался на ходу набросить на старичка такой же белоснежный махровый халат:

     - Николай Федорович, ну нельзя же на улицу после массажа, мышцы должны быть в тепле...

     - Отстань! Надоел! Не каждый же день у меня посетители! – и старичок припустил еще быстрее.

     - Ну, может, хотя бы он тренажерами пользуется, - с улыбкой проговорил Крашников, глядя на бодрого старичка, с крейсерской скоростью приближавшегося к ним.

     - Добрый вечер, добрый вечер, молодые люди! – старичок подбежал к следователям и начал трясти за руки каждого, по очереди. – Николай Федорович, Николай Федорович… А вы кто? Вы из полиции? Расследуете те преступления? Как интересно! Как интересно!

     - Что?! Как вы узнали?! – сопровождавший Николая Федоровича молодой человек, казалось, был поражен до глубины души.

     - А ты думал я старый дурак, да? Старый дурень, выживший из ума, так?! – Старичок был очень горд собой. - Да я поболее твоего соображаю, а то что вы попрятали всю прессу и шнуры от телевизоров – еще ничего не значит!

     - Крашников Дмитрий, а это Городовая Оксана, - сумел вставить слово следователь.

     - Очень, очень приятно! – Николай Федорович снова переключил свое внимание на следователей. - Так приятно! Вы не представляете! Вы хотите задать мне какие-то вопросы? О! Я обожаю отвечать на вопросы! О чем вы хотите меня спросить? Вы будете меня допрашивать? Я подозреваемый?! О! Какой же сегодня замечательный день!

     - Нет, нет, вы не подозреваемый, - снова совершенно непостижимым образом ввернул несколько слов Крашников. Молодой человек, ухаживающий за Николаем Федоровичем, помалкивал, удрученно качая головой. Городовая решила попробовать спасти положение, и, используя фактор неожиданности, резким громким голосом произнесла:

     - Нас интересует ваш сын – Королев Евгений.

                    Николай Федорович прервал свое словоизлияние на полуслове и повернулся к Городовой:

     - Мой сын? Сын? – старик выглядел искренне удивленным.

     - Да, ваш сын. – Городовая уже пожалела о том, что таким способом привлекла внимание Николая Федоровича, так как увидела, как мгновенно потух его взгляд, и поникли плечи – он словно сжался, усох и постарел еще лет на десять. Крашников укоризненно посмотрел на коллегу, но слово не воробей…

     - Мы хотели бы задать несколько вопросов о вашем сыне, если вы не возражаете.

                   Николай Федорович окинул следователей грустным взглядом и на удивление спокойным, ровным голосом, ответил:

     - Да, конечно. Я отвечу на все ваши вопросы. – На этих словах старичок развернулся и медленно побрел в сторону дома. Молодой человек, поспешивший за ним, наконец-то сумел накинуть на пожилого подопечного махровый халат и приобняв его за плечи, начал в пол голоса, увещевать его:

     - Ничего, Николай Федорович, ничего… Ответите на вопросы, а потом я сделаю вам укольчик и ваш любимый чай, с имбирным печеньем, как вы любите, хорошо? Все будет хорошо, это ненадолго… - старичок понуро брел в сторону дома, ничего не отвечая.

                   Небольшую гостиную, отделанную деревянными панелями, даже с натяжкой нельзя было назвать уютной. Мебель здесь почти отсутствовала, за исключением небольшого дивана и двух кресел, расставленных вокруг журнального столика – ни телевизора, ни цветов, ни каких-либо шкафов с книгами, тумбочек или чего-либо еще как-то отражающего предпочтения проживающих в доме людей. Этот безликий интерьер наводил на мысль о типовом наборе мебели во всех окружающих домах в этом поселке, возможно, так оно и было. На одно из кресел уселся Николай Федорович, уже немного пришедший в себя, и снова принявшийся отмахиваться от надоедливого молодого опекуна. Городовая не стала дожидаться, когда он войдет в норму окончательно, и начала опрос.

     - Скажите, вы помните несостоявшуюся невесту своего сына – Маргариту?

     - Маргаритку? Конечно, помню, как не помнить. Та еще штучка, - Николай Федорович улыбнулся своим воспоминаниям. – А что, Маргаритка? Как она? – Несмотря на то, что старик оказался в курсе произошедших в городе преступлений, информация о том, что одна из жертв – дочь «Маргаритки», до него по всей видимости не дошла.

     - Неплохо, - соврала Городовая, чтобы избежать излишней нагрузки на Николая Федоровича. – Нас интересует период ее беременности от вашего сына… Вы можете нам рассказать об этом – какие отношения были у вас в тот момент с Маргаритой и ее родителями?

     - Ох, как давно это было! – старик, казалось, нисколько не удивлен вопросом. - Ну, отношения… Я терпеть не мог эту вертихвостку и всю ее семейку… Но, сына я любил. И внука очень хотел. Тем более, что больше ждать внуков нам было неоткуда. А родители Маргаритки хотели, чтобы она избавилась от моего внука, от наследника! Нам многое пришлось пройти, чтобы уговорить их не избавляться от ребенка. – Николай Федорович говорил так, словно все эти события произошли совсем недавно. – И много чего оплатить – все расходы, по уговору, были на нас. Но мы согласились на все это. На все. А теперь мы здесь совсем одни. – На последних словах старичок снова сник.

     - Нам очень жаль, что вам так не удалось увидеть внука… - тихо проговорила Городовая.

                   В эту секунду произошло нечто невероятное: Николай Федорович вдруг изменился в лице и удивленно уставившись на следователей, проговорил:

     - О чем это вы говорите? Наш внук в полном порядке, вот только наследственность его подвела…

                   Городовая и Крашников изумленно смотрели на Николая Федоровича, не веря собственным ушам, и не могли произнести не слова. А тот неожиданно приободрился и подскочив со своего места, воскликнул:

     - Мой внук! Вот что! Это наша надежда!

     - Но, постойте… - следователям было необходимо выяснить у старика, что он имеет ввиду, говоря о внуке, и Городовая предприняла попытку, - вы утверждаете, что ваш внук… жив? Но… ведь Маргарита потеряла ребенка?!

     - Она потеряла, а мы – нет! Вы сумасшедшие, если думаете, что я позволил бы воспитывать своего внука этим идиотам! Я воспитал его сам! Сам! Я вложил в него всего себя! Пока эта стерва не запретила нам общаться. Но кровь возьмет свое! Он найдет нас! И заберет отсюда!

                 Следователи все еще не понимали, о чем говорит старик – то ли он в настоящий момент раскрывает страшную тайну, то ли попросту бредит, а тот расходился все больше, слюна брызгала из его рта во все стороны, он выкрикивал слова, словно лозунги, все громче и громче:

     - Скоро он приедет и заберет нас из этого поганого стерильного мирка, в котором даже новости не разрешают смотреть! – Он замахнулся на своего опекуна, пытающегося схватить его за руку. – Заберет! Слышите?! Мы не будем больше терпеть все это! Лизавета! Собирайся! Собирай наши чертовы чемоданы, немедленно, мы уезжаем с нашим внуком!

                   С этими словами Николай Федорович решительно направился к двери.

     - Ну, это уже слишком, - произнес молодой опекун и, достав из кармана халата небольшой шприц, наполненный прозрачной жидкостью, в два шага нагнал своего подопечного и ловко воткнул иглу ему в плечо. – На сегодня достаточно, это уже слишком, вам надо отдохнуть.

                   Николай Федорович обмяк и, несмотря на то, что оставался на своих ногах, мгновенно стал покладистее.

     - Отдыхать, да… надо отдыхать. Но ведь внук заберет нас отсюда, так? – продолжал он гнуть свою линию, хотя и намного более спокойным тоном.

     - Конечно, Николай Федорович, ну конечно заберет! Возможно не сегодня, но обязательно заберет, - многозначительно посмотрев на следователей, опекун повел своего подопечного по лестнице на второй этаж, знаками предложив следователям присесть и дождаться его.

     - Как думаешь, это все вообще законно? – спросила Городовая Крашникова, когда опекун и подопечный скрылись из виду.

     - Не думаю, что в полной мере, но в основном – думаю, законно… Хотя я никогда не слышал о подобных… поселениях. Может, стоит куда-то заявить?

     - Не нашего ума это дело… Тем более, что содержат их здесь действительно неплохо.

     - Да. Как домашних животных. Кормят и выгуливают иногда. – Крашников нервно сжимал и разжимал кулаки, его лицо посерело.

     - Это не наше дело, Дмитрий. Так решили их дети. – Городовая не одобряла всего, что здесь происходило, но имея престарелую бабушку, ежемесячно платила сиделке за то, чтобы она присматривала за бабулей вместо вечно отсутствующей внучки, и понимала, что двигало родственниками всех этих стариков – они действительно хотели как лучше… 

                   Нависшую в гостиной паузу прервал вернувшийся молодой опекун.

     - Кстати, меня зовут Егор, - молодой человек подошел к единственному окну гостиной. – Извините, но я слышал ваш разговор… Не думайте плохо о том, что здесь происходит. Мы не разрешаем старикам смотреть телевизор и изолируем их от информации только потому, что бережем их нервы.

     - А точнее, потому что вам платят за то, чтобы вы делали вид, что бережете их нервы, - ядовито высказался Крашников.

     - Да. Мы работаем за деньги. А вы, следователь, работаете бесплатно? – Егор бросил последнюю фразу с вызовом, глядя прямо в глаза Крашникову. Внешний вид следователя говорил о том, что его терпение на пределе и поэтому Городовая поспешила вмешаться:

     - Послушайте, мы ни в чем вас не обвиняем и не упрекаем. Мы только хотели выяснить у Николая Федоровича подробности о его внуке…

     - Это чрезвычайно важная информация, необходимая для расследования, - Крашников наступал на Егора, - и нам придется использовать любые способы для ее получения, - следователь продолжал злиться, а в таком состоянии он мог напугать кого угодно. Егор отступал от Крашникова, понимая, что с этим полицейским шутить не стоит.

     - Я все понимаю, я расскажу вам все что знаю. Мы достаточно хорошо информированы о своих подопечных и их семьях, ведь нас знакомят с их анкетными данными.

                   Крашников прекратил наступательные движения в сторону Егора, а Городовая приготовила записную книжку, чтобы не упустить ничего важного из рассказа опекуна.

     - У моего подопечного все смешалось в голове, у Королевых нет никакого внука. Когда я знакомился с личными делами Николая Федоровича и Елизаветы Петровны, то не видел в их анкетах никакой информации об этом, а эти документы достаточно объективны. Во всяком случае, я работаю здесь уже третий год, но никогда не видел никакого внука.

     - Да, это интересно… и странно, - Городовая задумчиво смотрела на Егора

     - Да уж… Внук есть, но его нет, - Крашников напряженно размышлял, - а другие родственники есть? Кто оплачивает содержание стариков?

     - Точно не знаю, но, думаю, вы в курсе, что Королевы были очень состоятельными и уважаемыми людьми… в определенных кругах. – Егор явно намекал на криминальное прошлое стариков. - Возможно, они живут здесь на собственные сбережения, а возможно, они до сих пор получают какую-то спонсорскую помощь… К тому же, думаю, друзья их сына – Евгения, умершего много лет назад, которые до сих пор ежемесячно посещают стариков, тоже могут перечислять на счет владельцев этого поселка какие-то суммы на содержание стариков.

     - Интересно. А, вот вы говорите, что стариков посещают друзья их сына. Кто именно приезжает обычно? – Оксана не останавливалась, чувствуя, что на верном пути.

     - Ну, разные люди – в основном мужчины, я лично никого из них не знаю … Пару раз бывали и женщины. Точнее – одна женщина.

     - Что за женщина? – внутри у Городовой все будто бы наэлектризовалось, интуиция подсказывала ей, что это именно то, что нужно.

     - Эй, я не знаю! – Егор почувствовал дискомфорт от напора Городовой, - вроде бы она даже не из нашего поселка, я и имени-то ее не запомнил!

     - Катерина Лаврова. – В двери появилась молодая сиделка Елизаветы Петровны. – Она представлялась так – Катерина Лаврова. В последние два раза, когда она приезжала, она общалась только со мной, - сиделка выглядела решительно и уверенно, однако недружелюбно, она словно хотела, чтобы следователи побыстрее убрались восвояси.

     - Чего она хотела? – Городовая не собиралась отступать на этом этапе беседы.

     - Она расспрашивала о жизни наших подопечных, хорошо ли за ними здесь ухаживают, как кормят, - сиделка была напряжена до предела, но отвечала ровно и твердо, словно репетировала эту речь ранее.

     - Когда она посещала стариков впервые?

     - Это было в первый год их поселения здесь, то есть около восьми лет назад – я работаю с этими людьми с самого начала... Точнее сказать не могу, не помню. Но я тогда только устроилась и поэтому запомнила.

     - Когда же она приезжала в последний раз? – глаза Городовой блестели лихорадочным блеском. Крашников уже видел такое раньше, когда они расследовали их первое совместное дело годом ранее. Этот блеск означал, что Городовая встала на след. Тем временем, сиделка отвечала на вопросы следователя, все больше напрягаясь от ее напора.

     - Меньше месяца назад.

     - А конкретное число, не помните?

     - Нет, но я запомнила, что она выглядела как-то странно – была отрешенной, заплаканной, во всем черном… будто с похорон.

     - Она общалась с вашими подопечными?

     - В первое посещение вроде бы общалась… я и не помню уже. А в последний раз она говорила только со мной. Елизавета Петровна уже находилась в том состоянии, в котором вы видели ее сегодня, а Николай Федорович… его не стоит беспокоить. Он уже восемь лет назад начал путать реальность с вымыслом, чего уж говорить о времени настоящем…

                    Городовая продолжала сыпать вопросами, а Крашников заинтересованно косился то на нее, то на сиделку. Между этими двумя абсолютно разными женщинами было нечто схожее – внутренний стрежень, твердость, стойкость – это бросалось в глаза. Однако, если напористость и решительность Городовой казались вполне логичными, то, те же самые проявления в поведении сиделки вызывали ощущение, что она всеми силами пытается что-то скрыть. Так показалось Крашникову, наблюдавшему за сценой со стороны, но вряд ли это заметила Городовая, добивавшаяся какой-то определенной информации и уже не отвлекавшаяся на такие мелочи.

     - А не помните – эта женщина посещала стариков до начала череды преступлений в городке или во время?

     - Я же говорю – не помню точно… Хотя нет, вспомнила - мы говорили о том, как все это ужасно, все эти мужчины и женщины… Получается, что убийства уже начались… но, точнее сказать не могу.

     - Хорошо, спасибо. Вы нам очень помогли. Если вспомните что-то еще, позвоните. – Городовая сунула визитку в руки сиделке и, попрощавшись, стремительно вышла на улицу.   

                   Крашников, все еще находясь в задумчивости, вышел вслед за ней. Инвалидное кресло с почтенной Елизаветой Петровной было припарковано возле крыльца – старуха свесила голову на подбородок и казалось, мирно спала. Крашников как раз проходил мимо, когда уронил ключи от машины на вымощенную камнем дорожку. Склонившись за ключами, он случайно бросил взгляд на обувь старухи и с удивлением заметил, какая она неопрятная. Ее явно давно не мыли и не чистили кремом. Эта мелочь разозлила его еще больше – неужели нельзя надеть чистую обувь старухе, которая не в состоянии себе ее почистить?! Она ведь даже не ходит, но вынуждена сидеть в инвалидном кресле в грязных ботинках, потому что всем на нее наплевать!

                   Нервно сплюнув, Крашников подобрал ключи и пошел к машине.  

     - Что ты думаешь обо всем этом? – спросил он, когда они с Городовой вместе уселись в машину.

     - Ох… Даже не знаю с чего начать. – Засмеялась каким-то нервным смехом Городовая. – Думаю, что старик не выжил из ума… - Крашников удивленно уставился на коллегу, которая нисколько не смутившись, продолжила, - Что, если Маргарита действительно родила тогда ребенка? – Городовая была очень довольна происходящим. - Что если так и было и каким-то образом Королевым удалось скрыть это от Маргариты и ее семьи?

                  - Да ты о чем, вообще? - Крашников как всегда был поражен смелостью предположений Городовой. Да, в какой-то момент убежденность Николая Федоровича в том, что его внук все-таки родился, смутила и следователя. Но – нет! Это невероятно! Это просто бредни выжившего из ума старикана! Это слишком – даже для Городовой. Однако, эту тираду Крашников произнес только у себя в голове, вслух он спросил:

     - К чему им такие сложности?

     - А почему бы и нет? У богатых свои причуды.

                  Дмитрий недоверчиво смотрел на коллегу, ожидая более веских аргументов. Городовая со вздохом приступила к объяснениям:

     - Слушай. Молодые парень и девушка по своей бестолковости, допускают беременность. Они оба слишком молоды, чтобы осознавать всю ответственность и последствия этого. Девушка из небогатой семьи, а парень – из состоятельной, да еще и судя по всему, бандитской. Семьи друг друга терпеть не могут. Семья парня считает, что он выбрал не ту девушку для производства потомства, а семья девушки думает, что она слишком молода для рождения ребенка, тем более от бандита. В то же время родители парня, понимают, что будущее их единственного сына туманно, он может и не обзавестись семьей и надежда на внуков в будущем кажется им слишком зыбкой. Они уговаривают небогатых родителей девушки, грубо говоря, подкупая их обещаниями помощи во время беременности девушки и после рождения ребенка. Но ничего общего с ее семьей, в дальнейшем, они иметь не хотят, и поэтому решают, что изолируют этого ребенка от семьи девушки. А чтобы никто никогда не задавал вопросов, они организуют все так, будто ребенок умер при рождении.

     - Нет. Это ты послушай. – Крашникова даже немного потряхивало от нервного напряжения. – Тебе бы романы писать! Это же не бразильский сериал! Думаешь, такое возможно в реальной жизни?!

     - А почему нет?! У них было все – власть, влияние, деньги! Они могли заплатить всем, кому необходимо – медперсоналу, чиновникам, кому угодно, а технически это вовсе не сложно! – Городовая уверенно гнула свою линию. - Думаешь, шестнадцатилетнюю напуганную девчонку так уж сложно обмануть в подобных обстоятельствах?

     - Послушай себя! Следуя твоей логике, Маргарита рожает сына, но все обставляют так, будто новорожденный ребенок умер!

     - Совершенно верно!

     - И что же дальше? После выписки из больницы она оплакивает его, одновременно оставшись без парня, который, подчинившись воле родителей, больше не хочет иметь с ней ничего общего. Она переживает все это, после чего начинает жить дальше, навсегда закрыв для себя эту тему?

     - Да, именно так, - кивнула головой Городовая.

     - Бред какой-то, - Крашников напряженно размышлял, а Городовая тем временем продолжала развивать свою теорию.

     - А тем временем вполне здоровый малыш растет где-то неподалеку, любимый бабушкой и дедушкой.

     - Так. И кем же он воспитывается? Сами они явно не принимают в его воспитании активного участия, раз уж так тщательно скрывают факт существования наследника? - Крашников задал вопрос, все еще сомневаясь в этой сериальной истории, но понимая, что уже начинает втягиваться и проникаться ее очередной безумной идеей.

     - Смотри. Королевы прекрасно понимают, что их сын – слишком безответственный человек, чтобы доверить ему такую тайну. Но и сами они постоянно заниматься ребенком не могут – возраст, время и все таки - тайна...

     - И им нужна женщина, которая будет молчать и станет для ребенка матерью, и будет воспитывать их внука в любви и комфорте, - закончил Крашников мысль Городовой.

     - Совершенно верно. И я считаю, что именно эта женщина навещала здесь стариков – Катерина Лаврова, - лицо Оксаны светилось, она была явно довольна собой.

     - Как складно у тебя все получается! Но куда потом подевался мальчик? Куда делся внук? Почему он не общался с бабкой и дедом? – Крашников все еще считал эту теорию слишком неправдоподобной.

     - Ну, здесь разные сценарии могут быть, - Городовая была непоколебима – вот кому в зыбучих песках догадок и предположений не было равных, она уверенно продолжала рассуждать вслух. - Например, после того, как погиб единственный сын Королевых, они так горюют, что внук для них отодвигается на еще более дальний план, чем был до этого, в результате чего их воспитание сводится лишь к безликому финансированию его нужд. Или, как выразился Николай Федорович, «эта стерва», думаю речь о Катерине, запрещает им видеть их внука по какой-то причине.

     - С чего бы ей – Катерине – запрещать старикам видеться с внуком, ведь, как я понимаю, она существует полностью за их счет?

     - Ну, не знаю… Возможно, для того, чтобы у ребенка не было проблем в будущем – в школе и так далее, наверняка эта женщина с самого начала документально была родной матерью этого мальчика. Не исключено, что в какой-то момент она почувствовала себя вправе ограничивать контакты своего сына с нежелательными для его окружения, по ее мнению, людьми. А может быть просто потому что старики перестали дружить с головой – ведь сиделка сказала, что они путали реальность с вымыслом еще восемь лет назад.

     - Это один из самых безобидных сценариев, - хмыкнул Крашников.

     - Да, учитывая, что Королевы та еще семейка, – кивнула головой Городовая.

     - Это все, конечно, необычайно интересно, - произнес Крашников, но каким образом это может касаться нашего расследования?

     - Самым непосредственным образом, - Городовая загадочно улыбнулась. – Думаю, мы прекрасно знаем, что стало с внуком Королевых! – Она снова сделала многозначительную паузу, после чего воскликнула: - Ну, Лаврова Екатерина, Лавров Павел, вспоминай!

                    Следователь с видом победительницы наблюдала, как меняется выражение лица Крашникова. До него наконец-то дошло, о чем она говорит.

     – Ни хрена себе! Думаешь, это и есть наш Лавров?! Одна из жертв нашего маньяка?!

     - А как же! Я уверена, что он и есть. Вот мы и нашли связь. Наши первые жертвы – Валентина Маркина и Павел Лавров не просто родственники – они брат и сестра, по матери.

     - Ну ни хрена себе! – повторился изумленный Крашников. – Как ты вообще до всего этого додумалась?!

     - Это всплыло в разговоре, - Городовая рассмеялась.

     - Так значит, убийца знал о том, что эти двое – брат и сестра?

     - Боже мой… - Городовую поразила очередная догадка. - Именно! Конечно знал! Что если он именно этого и хотел?!

     - О чем ты? – снова не понял Крашников, похмелье сыграло с ним сегодня дурную шутку, так плохо он никогда не соображал. Но на Городовую судя по всему, такие вещи не оказывали никакого влияния. Она лихорадочно сопоставляла все известные факты расследуемого дела, рассуждая вслух:

     - Мы уже знаем, что второй убитый мужчина – не наш клиент, это дело рук другого убийцы. Остается лишь один мужчина – Лавров Павел, а остальные четыре жертвы – женщины. Так… что все это значит…

     - Убийца знал, что Лавров и Маркина – родственники и убил их обоих, именно с них началась череда его преступлений, - попытался помочь Крашников, рассуждая вместе с Городовой.

     - Возможно, его целью и были только эти двое родственников,  - веско закончила свою мысль Городовая.

     - Э… - Крашников недоуменно взглянул на Городовую, - а как же остальные жертвы?

      - Убийство пары родственников послужило толчком, запустило патологический процесс, заставляя его убивать, снова и снова. Но уже только женщин.

     - Что это значит? Что убийство девушки доставило ему большее наслаждение, чем убийство парня?

     - Возможно.

     - И что нам это дает? Ну, родственники они, а дальше что?

     - Возможно – это самое главное в нашей истории. – Городовая тяжело вздохнула.  – Теперь у нас появилась более конкретная информация об убийце. Теперь мы хотя бы можем предположить, что в его жизни убийцы место какая-то травмирующая ситуация, связанная с женщиной, возможно с родственницей, к примеру, с сестрой.

     - Я понял. Согласен, это сужает круг подозреваемых, - Крашников начал приходить к мысли, что Городовая как всегда права во всем.

     - Да, вот что нужно искать теперь… вывернуть базу преступлений наизнанку… - Городовая задумчиво кивала головой.

      - Слушай, а может его обижали в детстве, и теперь он символично убивает себя и обидчицу? – спустя несколько секунд предположил Крашников, чтобы показать коллеге, что поддерживает ее теорию.

     - Нет, не думаю… Возможно… но я считаю, что большее значение имеет то, как он ухаживает за жертвами после убийства. – Городовая задумалась на несколько секунд, после чего продолжила. - Не уверена, что контекст верный, но травмирующую ситуацию, связанную с близкой женщиной, с родственницей, однозначно нужно учесть.

                  В автомобиле повисла тишина, перебиваемая тяжелыми вздохами Крашникова. Городовая, как всегда проявила невероятную смелость в предположениях, а вот он никогда не мог позволить себе мыслить столь свободно и безгранично. И иногда, несмотря на то, что следователь давно убедился, что Оксана в большинстве случаев оказывается права в своих  предположениях, они все же казались ему притянутыми за уши. То, о чем она говорила сейчас, представлялось ему слишком фантастичным. Однако, спорить с ней он не собирался. У них и так слишком много нерешенных проблем и вопросов, чтобы усугублять ситуацию сомнениями в профессиональном чутье и интуиции Городовой.

                  А она, тем временем, могла думать только о расследовании, и все больше убеждалась в том, что взяла правильное  направление.

     - Действительно, ведь он не просто убивает их, обычным способом умертвляя очередную женщину, - снова начала она рассуждать вслух. - Он ухаживает за ней, обращается с ней как с близким человеком… и может быть именно это доставляет ему ни с чем не сравнимое удовольствие, а не само убийство. Или ему этого не хватает – какую-то часть жизни он делал это для нее – ухаживал, мыл, расчесывал волосы, а потом потерял такую возможность – может быть она, к примеру, умерла. Он горюет, и так успокаивается, понимаешь?

     - А что – за живой женщиной ухаживать нельзя? – буркнул Крашников.

     - Это больной человек. Его система ценностей сильно искажена. Но она есть и важно понять ее.

     - Может, позвонить Алене, чтобы она пробила по базе мужчин, подпадающих под новый параметр?

     - Конечно, обязательно. Нужно проверить – есть ли что-то подходящее… Но не сейчас, мне нужно переспать со всем этим.

                  Крашников вдруг заметил, что у Городовой сильно трясутся руки:

     - Что с тобой? – обеспокоенно спросил он.

     - Я не знаю, наверное, адреналин. Много всего навалилось в последние дни… Знаешь, я в последнее время… много чего чувствую. Видимо, это перегружает мою нервную систему…

     - Чем я могу помочь? – Крашников обеспокоенно смотрел на коллегу. Они оба были взвинчены, но трясущиеся руки – это было слишком. Однако Оксана, беспечно махнув рукой, ответила:

     - Ничем. Мне просто надо отдохнуть.

                   За окном стемнело и город почти опустел. Следователи проезжали по освещенным фонарями, улицам, размышляя над перипетиями человеческих судеб, в том числе думая о собственных чувствах и проблемах. У обоих нервы были на пределе. Насыщенный день – поток важной информации, похмелье… однако, несмотря на усталость, они оба не спешили к конечной остановке. Сегодня вечером им обоим было страшно оказаться наедине в одном помещении - эмоциональный накал был слишком велик, чтобы вечер закончился как обычно. И, все же, путь до дома стремительно сокращался.

                   В какой-то момент Городовая поняла, что больше не может терпеть это напряжение, не может сдерживать себя. Она физически ощутила острую потребность высказать Крашникову то, что должна была сказать давным - давно:

     - Послушай… Прости меня, - слезы сами собой полились из ее глаз.

                  Крашников резко свернул на обочину дороги и тяжело дыша, опустил голову на руль.

     - Почему? – спустя несколько бесконечных секунд, тихо задал он вопрос, который рвался наружу, словно нарыв, с тех самых пор, как они с Оксаной расстались. В этом вопросе звучала вся боль, которую он пережил с момента ее ухода почти год назад.

     - Я… дело только во мне. Ты – самое лучшее, что произошло со мной в жизни. Но… я тебя недостойна, - тихо ответила Оксана.

                   Следователь ошарашено повернулся к ней:

     - Это и есть та самая веская причина, по которой мы не можем быть вместе?

                   Женщина положила руку на щеку своего любимого мужчины и, заглянув в его глаза, всматриваясь в самую душу, прошептала:

     - Прости меня за все. У меня слишком много проблем и комплексов... личных, внутренних, мне трудно об этом говорить и… я не хочу, чтобы ты страдал.

     - Я уже страдаю! – Крашников смотрел на Городовую глазами, полными боли, любви и отчаяния. – Страдаю так, как никогда не страдал! Если ты любишь меня – избавь меня от этого. Просто будь со мной!

                  Городовая молчала, продолжая гладить его щетинистую щеку.

     - Ответь мне сейчас и мы больше не будем к этому возвращаться, - твердо, но тихо попросил Крашников. – Если любишь – твои проблемы будут нашими, общими, и мы попробуем их решить. Только скажи. Если не любишь – я пойму. Переживу. И все - равно буду рядом, потому что не могу по-другому.

                   Секунды тишины, повисшие над следователями, свинцовыми каплями падали на их горячие головы.

     - Я люблю тебя. Всегда любила, - наконец ответила Городовая, так же тихо.

                   Крашников закрыл глаза, ощущая как волна невероятного облегчения и глубочайшего счастья накрывает его, и поцеловал дрожащую руку Оксаны.

     

     20

        

                   Утро выдалось серым и ветреным. В приоткрытое окно прорывался холодный воздух, который своим дуновением разбудил Городовую. Она открыла глаза и посмотрела на часы на экране телефона, лежавшего рядом на тумбочке. Не было еще и семи утра. Постепенно в памяти восстанавливались события вчерашнего вечера, вызывая приятную теплоту где-то в груди. Диван был расправлен, рубашка и джинсы Крашникова лежали рядом с ее вещами на полу. Самого Крашникова рядом не было, однако, она услышала аромат кофе, доносившийся из кухни. Медленно усевшись на диване, Городовая потянулась, улыбнувшись своим ощущениям, и уже хотела отправиться на кухню к Крашникову, как ее прошиб холодный пот – она вспомнила сон, который приснился ей этой ночью.

                   Это был именно такой сон, какие снились ей раньше и помогали в расследованиях, она сразу поняла это. Она находилась на кладбище. Столько крови… И яблоки. Повсюду были яблоки, залитые кровью. Что все это значило? Это должно касаться расследования, но… Яблоки? Разве она когда-либо с кем-то обсуждала… яблоки? Городовая стала мысленно прокручивать все детали и подробности расследования, вспоминая, когда и при каких обстоятельствах речь могла идти о яблоках. Что за чушь, при чем тут вообще яблоки?! Но она уже не могла думать ни о чем другом. Ее захватил азарт – зудящее, будоражащее чувство, которое овладевало ею раньше при каждом расследовании и не давало остановиться, пока дело не будет раскрыто.

                 Ей стало просто необходимо прямо сейчас просмотреть документы и фотографии по делу еще раз. Она снова становилась самой собой.

                  Вскочив, собрав в охапку свои вещи и прихватив чистое нижнее белье и полотенце, она побежала в ванную. Наскоро приведя себя в порядок, она оделась и выскочив из ванной, столкнулась на пороге с Крашниковым.

     - Где пожар? – удивленно спросил он.

     - Нигде. Все хорошо, мне снова нужно просмотреть фотографии и документы, - Городовая чмокнула следователя в щеку и начала обуваться.

     - А что за срочность? Может, позавтракаем?

     - Нет, мне нужно увидеть их прямо сейчас.

     - Ну, хорошо, хорошо, - Крашников снова увидел знакомый блеск в глазах Городовой и понял, что останавливать ее бессмысленно. – Ты иди, а я догоню.

                   Когда Крашников заканчивал эту фразу, Городовая уже спускалась по лестнице, не дожидаясь его одобрения. Вздохнув, он закрыл за ней дверь, улыбнулся и пошел одеваться.

                   Через пятнадцать минут, когда он вошел в кабинет, где работала Городовая, он увидел ее сидящей за столом и через лупу разглядывающей что-то на одной из фотографий.

     - Привет. Как успехи? – он осторожно подошел к столу.

     - Как у тебя с ботаникой? – Городовая подняла голову от фотографии.

     - Не понял… - Крашников в недоумении смотрел на коллегу.

     - Как с ботаникой? Я кое-что обнаружила на фотографии, чего не видела ранее. Но пока не пойму – что именно.

     - Покажи, - Крашников взял лупу из руки Городовой.

                   Городовая указала на небольшой участок на фотографии, зафиксировавшей  первую жертву.

     - Посмотри сюда. Что это за листья?

                   Крашников внимательно всмотрелся в небольшие овальные листочки, незначительно отличающиеся от всей остальной зелени на фотографии.

     - Не знаю… Какие-то листья. Что это?

     - Я пока не знаю. Кстати, они есть всех фотографиях, кроме одной. На фото Шумина их нет.

     - Не может быть… - Крашников всмотрелся в фотографии, разложенные на столе. - Значит, ты обнаружила эти листочки на фото трупов, убитых нашим маньяком? – Крашников пока еще до конца не понимал важности открытия Городовой, но чувствовал, что оно стоит того, чтобы обратить на него внимание.

     - Совершенно верно. Возможно, это его визитная карточка, - Оксана удовлетворенно покачала головой, как всегда, не сомневаясь ни в чем. – Осталось понять, что это за листья, и что они для него означают.

                    В этот момент в кабинет вошла Алена:

     - Всем привет, чем заняты?

     - Как у тебя с ботаникой? – хором спросили криминалиста следователи.

     - Э… - оторопев от неожиданности, Алена смотрела на коллег, задаваясь вопросом – не послышалось ли ей.

     - Посмотри сюда, - Крашников передал лупу Алене, - видишь?

                   Алена послушно склонилась над столом и некоторое время молча рассматривала фотографии.

     - Э…. что я должна увидеть?

     - Листья. – Годовая нервно теребила серебряный браслет на своем запястье.

     - Какие именно? Здесь куча всякой травы… - Алена все еще не могла разглядеть то, что так заинтересовало следователей. Наконец, она заметила листочки, немного отличающиеся от обычной полевой травы. – Ах… вот это? Они есть на всех фото?

                  Городовая молча пододвинула к ней все фотографии, не вдаваясь в подробности о том, что на одной из них листочков все  же нет.

     - И что не так с этими листочками? – снова спросила Алена.

     - Пока не знаю, - задумчиво ответила Городовая. Ее ответ удивил криминалиста, но следователь продолжила:

     - Их очень мало, буквально по шесть – семь штук на каждой из фотографий. Возможно, вокруг места нахождения трупов есть еще, но на фото они не попали – то есть,  их в любом случае мало и растений с такими листьями поблизости не видно…. – Городовая отвечала, все так же сосредоточенно, словно боясь упустить какую-то мысль, сама пока не понимая какую именно. – Они отличаются от всех остальных формой и размером… других таких нет.

     - Листочки? Серьезно? – Алена с иронией посмотрела поочередно на следователей. – Может я займусь чем-то другим, не настолько… глобальным?

                   Городовая словно очнувшись, посмотрела на Алену, после чего усмехнулась и сказала:

     - Ты права. У меня есть для тебя кое-что поинтереснее.

                   Она рассказала Алене о том, что они с Крашниковым обнаружили накануне. Алена, как и следователи, была поражена тем, что ребенок Маргариты Маркиной выжил двадцать пять лет назад но, к сожалению, стал жертвой страшного преступления, которое они расследовали в настоящее время. 

     - Твою ж мать! – криминалист умела кратко и емко выражать свои эмоции и довольно часто разбавляла подобными фразами рассказ следователя.  

                  Исходя из новой информации, Городовая поручила Алене снова поработать с базой, чтобы сделать немного другую выборку – теперь следователей интересовали все происшествия, связанные с женщинами, имеющими близких мужчин – братьев, мужей, отцов. Та еще задачка, но Алена, вдохновленная новыми открытиями, охотно отправилась выполнять ее.

     - Что делать мне? – Крашников чувствовал, что Городовой необходимо поработать одной.

     - Я считаю, что тебе стоит попытаться разобраться с четвертой жертвой – Шуминым Андреем. Местные полицейские, как я поняла, не предприняли ни одного адекватного шага в расследовании этого преступления. Но я думаю, оно может быть как-то связано с нашим основным расследованием, возможно, это поможет каким-то образом. Тем более, раз уж нас двое…

     - Я понял тебя. Я согласен. Сейчас же займусь этим. Ты не против, если я займу часть стола?

     - Нет, я очень даже «за», - Городовая улыбнулась Крашникову и подмигнула.

                   Оксана вернулась к изучению фотографий, больше не обращая никакого внимания на Крашникова, уж что-что, а концентрироваться на работе, отодвигая на дальний план все остальное, она умела. Сфотографировав заинтересовавшие ее листья на телефон и отправив фотографию по электронной почте в лабораторию Особого отдела, она продолжила рассматривать материалы, попутно дожидаясь ответа коллеги – биолога, и мимоходом размышляя над тем, какая замечательная была идея – собрать в этой лаборатории специалистов различных областей знаний.

                   Самые лучшие умы Министерства внутренних дел, пользуясь оснащенными по последнему слову техники лабораториями, не выходя из кабинета, оказывали неоценимую помощь следователям Отдела, работающим на «земле». Следователей было немного – до недавнего времени, всего десять человек, но на них работало около сорока специалистов в лабораториях Особого отдела. Следователей должно было быть как минимум в два раза больше, но начальник Особого отдела, Владимир Анатольевич, предъявлял к соискателям очень высокие требования. Он лично подбирал персонал в свой Отдел, а потому находился в постоянном поиске людей, удовлетворяющих параметрам, им же и установленным. Последним его приобретением оказался Крашников и это не могло не радовать Городовую. Одиннадцатый следователь по всем параметрам соответствовал и ее требованиям.

                   Посмотрев на место, где совсем недавно находился Крашников, Городовая с удивлением обнаружила, что там его уже нет, а она даже не заметила, когда он ушел. На секунду она засомневалась в правильности своего решения заняться параллельными расследованиями, но ее размышления по этому поводу прервал звонок телефона, оповещающий о получении электронного письма. Открыв его, Городовая настолько изумилась, что все посторонние мысли мгновенно испарились из ее сознания.

     

     21

     

                   Листья, которые Городовая обнаружила на фотографиях с мест обнаружения трупов, оказались яблоневыми. А яблони, о чем она по чистой случайности совсем недавно узнала, произрастали в этих краях, лишь на одной небольшой территории.

                   Служебный автомобиль, выделенный следователям для работы, отсутствовал - на нем отправился по своим делам Крашников. У Городовой возникла мысль попросить помощи у Максима, но она тут же откинула этот вариант, как неприемлемый. Парень нравился ей, но она уже определилась со своим выбором. Да и не было у нее никакого выбора, она всегда любила Крашникова и тосковала по нему, а Максим был просто неплохим парнем, с которым она могла бы приятно провести немного времени, но не более. У Максима никогда не было никаких шансов на серьезные отношения с ней, хотя он явно так не считал и сейчас Городовой не нужны были все эти сложности во взаимоотношениях с коллегой, поэтому она отправилась на кладбище на такси. 

                   Подъезжая к погосту, следователь обратила внимание на то, насколько отличается сегодняшняя погода от вчерашней, когда они, примерно в это же самое время, оказались здесь с Крашниковым. Вчера это место казалось по-хорошему необычным и дружелюбным, благодаря ясному небу и солнцу, тогда как сегодня его вид вызывал совершенно противоположные эмоции.

                   Высадив ненормальную пассажирку, пожелавшую ненастным субботним утром посетить кладбище, таксист немедленно уехал, не поинтересовавшись – стоит ли ему ее  дожидаться. Всплеснув руками от неожиданного кульбита таксиста, Городовая повернулась по направлению к домику смотрителя, сегодня казавшемуся не таким уж светлым и приветливым. Пронизывающий ветер забирался под одежду и шарил там своими холодными пальцами. В его завываниях в ветвях кладбищенских деревьев слышалось нечто зловещее, словно какое-то предупреждение. В какой-то момент Городовая, подчинившись иррациональному чувству, явственно ощутив за спиной чье-то присутствие, резко обернулась, но никого не обнаружила. Она немного отдышалась, пытаясь унять гулко колотившееся сердце и снова развернувшись в сторону домика, столкнулась нос к носу со смотрителем.

     - Что за черт… - сорвалось с губ Городовой.

     - Как и вчера, вы приняли меня за кого-то другого, - с серьезным лицом ответил Юлий.

     - Простите, просто я… просто вы появились так неожиданно, - сердцебиение Городовой все никак не восстанавливалось.

     - Зачем вы здесь? – нетерпеливо спросил Юлий.

     - Мне нужно поговорить с вами.

     - Сегодня нет времени на разговоры, сегодня плохой день, - во внешнем облике Юлия со вчерашнего дня ничего не изменилось, но сегодня в его глазах плескался страх, - вы должны уехать.

     - На чем, интересно? – Городовая не ожидала такого приема от смотрителя. – И почему сегодня плохой день? Из-за мерзкой погоды? – нервно хохотнув спросила она. Через секунду, словно ей в ответ, прямо над их головой громыхнул гром и небеса разверзлись. Ливень хлынул с такой силой, что Городовая мгновенно промокла до нижнего белья. Юлий схватил ее за руку и потащил в сторону домика. Городовая не сопротивлялась, потому что стена воды, обрушившаяся на них, не позволяла маневрировать. Заскочив под крышу небольшого крыльца, они с Юлием оба тяжело дышали, так как под проливным дождем сложно было сделать даже вдох. Отдышавшись, смотритель открыл дверь домика и приглашающим жестом предложил Городовой войти.

     - Что творится… - Городовая вошла в домик и чуть не растаяла от того, насколько в нем оказалось тепло и уютно.  

     - Да, этого в прогнозе не было, - ворчливо произнес Юлий, подкладывая несколько поленьев в печку. – Вам бы переодеться, а то еще заболеете.

     - Ничего страшного, постараюсь не заболеть.

     -  Не надо так рисковать. Особенно в такой день… - с этими словами смотритель достал из небольшого деревянного сундука длинную белую сорочку, на подобие тех, которые используют на крестинах, и сунул ее в руки Городовой. - Я выйду за дверь, а вы переоденьтесь.

     - Ну что вы, не стоит, - попыталась протестовать Городовая, но Юлий прервал ее на полуслове:

     - В ближайшее время вы отсюда не выберетесь, а если будете долгое время находиться в мокрой одежде, да еще в такой день, то обязательно заболеете. Вам не стоит стесняться или бояться меня. Я не причиню вам вреда. Я только хочу помочь. – С этими словами Юлий вышел за дверь, и Городовой не оставалось ничего, как снять всю свою одежду и облачиться в сухую и теплую рубашку. Она действительно не боялась Юлия, доверяла ему, хотя знала его чуть больше суток. Единственное, что она испытывала в данный момент, так это неудобство из-за того, что доставляет ему лишние хлопоты. Когда она уже развешивала мокрую одежду на стул, поставленный рядом с печкой, раздался деликатный стук в дверь.

     - Входите, я переоделась. – Помешкав несколько секунд, она добавила, - спасибо вам большое и извините за доставленные неудобства.

                   Юлий закрыл за собой дверь, повернув замок на два оборота. Заметив напряженный взгляд Городовой, он сказал:

     - Не бойтесь меня. Я не маньяк. Но опасаюсь таковых. Особенно в такой день.

                   После этих слов он подошел к шкафу и достал оттуда чистую футболку. Сняв мокрую насквозь рубаху, он развесил ее на пустой стул возле печки. Надев сухую одежду, смотритель наполнил чайник водой из пятилитровой фляги и поставил его на печку. Городовая вспомнила, что в прошлый раз Юлий использовал электрическую  плитку, но почему бы не сэкономить на электричестве, раз уж печь все равно растоплена.

     - Я знал, что вы придете, - вдруг произнес смотритель. – Именно вы.

     - Откуда вы это знали? – осторожно спросила Городовая, присаживаясь на один из стульев возле окна. В присутствии кладбищенского смотрителя она чувствовала себя в безопасности и не чувствовала ни малейшей угрозы для себя.

     - В прошлый раз я говорил вам, что кладбище открывает свои тайны не всем. Вам повезло. Или нет – как посмотреть. – Юлий присел на стул напротив Городовой. – Но теперь вам придется узнать еще кое – какие его тайны. По крайней мере те, которых вы достойны.

     - Что вы хотите сказать? – Городовая уже согрелась и расслабилась, поэтому чувствовала себя намного увереннее, чем каких-то десять минут назад, хотя ситуация почти не изменилась, и гроза за окном только набирала обороты, судя по все учащающимся раскатам грома и яркому белесому свету, то и дело окрашивающему водяную стену за окном.

     - Только то, что сказал. Просто я знал, что вы вернетесь сюда снова.

                   Городовая помолчала некоторое время, решая – говорить Юлию о том, что у него предположительно, был еще один племянник, или не стоит. Смотритель грустно и внимательно наблюдал за ней все это время, словно видя ее внутреннюю борьбу. Наконец она решилась:

     - Юлий, я должна сказать вам кое-что… неприятное.

     - Именно, - смотритель обреченно покивал головой, словно уже зная, о чем она хочет сказать.

                   За все время, пока Городовая рассказывала ему о печальной судьбе его второго племянника, Юлий не проронил ни слова. Закончив рассказ, Городовая тяжело вздохнула и взглянула на смотрителя, из глаз которого текли слезы.

     - Мне очень жаль, - сказала она, внезапно смутившись от вида мужских слез.

     - Простите меня, - Юлий вытер слезы ладонями. – Простите. Как же невероятно переплетаются человеческие судьбы! Я теперь уверен, что первенец Маргариты родился тогда! Я всегда чувствовал, что в истории с этим ребенком не все чисто. Но каков масштаб! – он встал и нервно зашагал по комнате, его настроение резко изменилось. – Королёвы всегда были королями интриг, но чтобы такое! Они скрыли это даже от собственного сына!

     - Как вы думаете - если все это действительно правда - Евгений об этом знал? – Городовая все еще сомневалась по поводу этого аспекта.

     - Нет! Нет, что вы! Я уверен на сто процентов – он не знал ничего! На сто пятьдесят, если на то пошло! Он был моим лучшим другом! Это была странная дружба, завязавшаяся не из совсем правильных побуждений, но… мы пережили вместе такое, что некоторым и не снилось! Он никогда, никогда, ни словом, ни жестом, ни намеком не дал понять, что знает о рождении сына! Если бы он знал, все бы в его жизни пошло не так! Все было бы совсем по-другому…

     - Да. Я тоже так думаю, - ответила Городовая после небольшой паузы. Она задумчиво смотрела в окно, за которым кроме белой стены дождя, ничего нельзя было разглядеть. – Если я права, старшие Королевы провернули все чрезвычайно аккуратно.

                  Юлий еще некоторое время походил по комнате, иногда восклицая нечто, вроде: «Каков масштаб!», или «Ну надо же!», однако, его прервал свист закипевшего чайника. Сняв его с печки, смотритель заварил чай в заварочном чайнике и почти сразу разлил по кружкам. Дождь за окном и не думал прекращаться, гром громыхал так, словно это был его последний шанс проявить себя этой осенью.

                   Выставив на стол вазочки с печеньем и конфетами, Юлий взял свою кружку, но его руки дрожали так, что чай проливался.

     - Что вы имели ввиду, говоря о том, что сегодня плохой день? – Городовая хотела переключить внимание Юлия на что-то другое, к тому же ее мучило любопытство – слишком уж часто смотритель употреблял сегодня эту фразу.

     - Только то, что сегодня плохой день, – ответил Юлий, пытающийся совладать с тремором рук. Помолчав еще немного, он продолжил:

     - Когда-то давно, я увлекся астрологией. За годы, проведенные в одиночестве, я изучил столько литературы в этой области знаний, и нашел столько ее подтверждений на собственном опыте, что теперь в точности знаю – какие дни хорошие, а какие действительно, по – настоящему плохие. – Наконец он перестал пытаться донести кружку до рта, не облившись при этом горячим чаем, и отставил ее в сторону. - Сегодняшний день один из худших в году. Планеты и звезды сегодня расположены так, что рождают энергии, настолько черные и неприятные, что ждать от этого дня чего-то хорошего, точно не стоит. Новости, которые вы принесли мне сегодня, только подтверждают этот факт.

     - Ну а как же живут люди, которые не знают ничего об астрологии? – виновато улыбаясь, спросила Городовая, прихлебывая ароматный горячий чай.

     - Так же, как живут люди, ничего не знающие, например, о ботанике, - просто ответил Юлий. – Это им не мешает. Но только до тех пор, пока не становится необходимым сделать какой-нибудь целебный сбор из трав, чтобы облегчить страдания своего больного родителя, к примеру.

     - Я поняла вас, - кивнула Городовая. – Кстати о ботанике… - На этих словах взгляд Юлия снова сделался пронзительным, - я вообще-то, приехала сюда с определенной целью.

     - Вы хотите увидеть яблони? – спросил Юлий, непостижимым образом угадав цель приезда Городовой.

     - Откуда вы знаете?! – неприятный холодок от этой нечеловеческой проницательности пробежал по спине Городовой.

     - Я уже говорил, что кладбище открывает свои секреты не каждому посетителю, а это что-нибудь, да значит.

                   Над столом на некоторое время повисла пауза, во время которой Юлий все же сумел отпить из кружки немного чая.

     - Я не могу показать вам деревья прямо сейчас, - наконец сказал он. – В такую погоду по кладбищу лучше не ходить.

     - Я понимаю, - Городовая даже думать не хотела о том, что ей придется рано или поздно покинуть этот теплый и уютный домик, тем более для того, чтобы побродить по кладбищу.

     - Но… что именно вы хотите увидеть? Здесь сотни деревьев и они… яблони как яблони, - Юлий с интересом смотрел на Городовую, ожидая ответа.

     - Даже не знаю… - она на самом деле не знала, что именно хочет найти здесь, на кладбище… Просто доверилась интуиции, которая привела ее сюда. – Может быть, я просто хочу… убедиться, для начала, что здесь растут именно яблони?

                   Юлий молча встал из-за стола и, взяв зонт, стоявший в углу, возле рукомойника, вышел из домика. Городовая непонимающе уставилась на захлопнувшуюся дверь, но еще до того, как она успела что-либо сообразить или испугаться, Юлий вернулся обратно. В руках он держал небольшую ветку с овальными листочками, не успевшими упасть с дерева, несмотря на то, что приближался октябрь.

     - Вот, полюбуйтесь. Это яблоня.

                   Городовая удивленно таращилась на сломанную ветку яблони, сама не понимая, почему она так ее поразила. По какой-то причине, эта ветка вызвала у нее бурю эмоций, среди которых главенствовал… страх.

     - Где вы ее взяли? – наконец задала она вопрос, хотя ответ был очевиден.

     - Отломил от дерева, разумеется. Это меня не красит, но яблонь тут полно, а плоды, кроме меня никто в пищу не употребляет, ведь они растут на кладбище все же…

     - А вас это, значит, не беспокоит? - Городовая все еще приходила в себя, размышляя над своей реакцией на сломанную яблоневую ветку.

     - Нет. Не беспокоит. В моей жизни бывали времена, когда я и не такое употреблял, - со смешком ответил Юлий.

     - Яблони действительно больше нигде не растут? – уточнила Оксана.

     - Действительно. Больше нигде. Поверьте – я специально интересовался.

     - Зачем вам это было нужно? – удивилась Городовая.

     - Не знаю, поверите ли вы мне, - снова усмехнулся Юлий. – В молодости у меня было много… претензий – к людям, к Богу, ко Вселенной. Иногда я злился, иногда задавался какими-то  вопросами и пытался ответить на них самостоятельно. Все это привело меня к тюрьме. И в этом мне повезло. Именно там я встретил людей, который дали мне ответы на многие из моих вопросов. Я стал лучше понимать себя и осознавать свои ошибки – не из-за ограничения свободы, а благодаря людям, которых встретил в неволе. Если бы я не попал в тюрьму, то никогда бы их не встретил. Тогда моя жизнь даже близко не напоминала бы ту, которой я живу сейчас, если бы я вообще остался жив.   

                   Городовая с интересом слушала Юлия. Не часто встречаешь людей, которые с такой благодарностью говорили бы о тюрьме. Страшно сказать, но речи Юлия скорее напоминали рассказы о монастыре, чем о тюрьме. Видимо, для кого-то и монастырь – тюрьма, а для кого-то и тюрьма - монастырь, все зависит от человека. Тем временем, Юлий продолжал:

     - Среди моих знакомых в тюрьме, был один шаман. Сидел за то, что использовал в своих шаманских ритуалах запрещенные медицинские препараты, - Юлий рассмеялся своим воспоминаниям. – Так вот этот шаман однажды сказал мне, что я буду счастлив только там, где цветут яблони.

     - И вы ему поверили?

     - У меня не было оснований не верить ему, - легко ответил Юлий. – Хотя его транс и был вызван химическими препаратами, которые он принимал, почти все откровения, что посещали его в этом состоянии, оказывались верными – так или иначе.

                   Городовой снова пришло на ум сравнение с монастырем, а этот их тюремный шаман был своеобразным аналогом всеведущего мудрого старца.

     - Поэтому, когда мой срок закончился, я вернулся на родную землю и стал искать место, где бы росли яблони. Представьте себе мое удивление, когда я не смог найти их нигде поблизости. Только здесь.

     - И как, вы теперь счастливы? – осторожно спросила Городовая.

     - А разве не похоже? У меня есть все, что необходимо и я свободен. Да. Я счастлив!

     - Но, вы бы имели все то же, были бы свободны и, возможно, счастливы, и в любом другом месте… - Городовая гнула свою линию, хотя понимала, что поступает дурно, пытаясь посеять сомнения в уме и душе Юлия. Однако, похоже, это было не так-то просто. Юлий ответил, глядя на нее своими чистыми, словно у ребенка, глазами:

     - У меня не так много времени, чтобы проверять правдивость вашего заявления. А предсказание шамана уже сбылось, так зачем же мне рисковать?

                     Городовая смутилась, почувствовав себя настоящей сволочью, и решила закрыть эту тему, переключившись на погоду.

     - Как там, на улице? – зачем-то спросила она, хотя и так было понятно, что гроза пошла на убыль. Капли дождя громыхали по крыше реже, а раскаты грома теперь слышались где-то в дали, напоминая о разыгравшейся совсем недавно стихии.

     - Наверное, мне нужно собираться, - она покосилась на подсохшую, но все еще влажную одежду и в нерешительности замолчала.

     - Вы можете поехать домой в моей рубашке, а после вернете. Или нет. Можете оставить ее себе, на память, - Юлий принялся деловито убирать со стола. – Тем более, что ваш друг и коллега появиться здесь в ближайшее время и вам не придется объяснять таксисту свой не совсем обычный внешний вид.

                   Юлий улыбался, глядя, как Городовая смотрит на него, окатывая новой волной изумления, смешанного с недоверием. В этот момент на улице послышалось шуршание шин – к домику подъехал автомобиль. Городовая продолжала таращиться на Юлия, всем своим видом  изображая  немой вопрос - откуда вы это знали?! В момент, когда с ее губ уже срывался вопрос, смотритель вдруг насторожился и приложив указательный палец к своим губам, вышел за дверь. Городовая бросилась к своей одежде и быстро натянула ее на себя, не смотря на то, что ткань была неприятно мокрой и холодной. Свернув рубашку, и сунув ее в сумку вместе с яблоневой веткой, следователь вышла из домика всего лишь парой минут позже смотрителя. Она уже догадалась, что к домику подъехал не Крашников, но увидеть того, кого увидела, она ожидала меньше всего. Юлий стоял возле ворот и разговаривал о чем-то с Максимом. Казалось, что оба мужчины напряжены, но судя по интонациям, их беседа носила доброжелательный характер. Городовая подошла к ним и улыбнулась Максиму:

     - Кого-кого, а тебя не ожидала здесь увидеть.

                    Максим тоже казался удивленным, но на его манере общения – чуть насмешливой, ироничной, это никак не отразилось:

     - Я родился и вырос в этих местах, и у меня здесь куча родственников, так что ничего необычного, а вот ты выбрала… странное место для посещения в такую погоду.

                  Городовая рассмеялась вместе с Максимом, над нелепостью их встречи в этом странном месте, однако, заметив краем глаза, что Юлий даже не улыбнулся, она перестала смеяться и спросила:

     - А почему именно сегодня? Такая погода…

     - Ну, знаешь… у моего близкого родственника сегодня день смерти… - по понятным причинам, Максим сник, - люди не выбирают, когда им умереть… большинство, по крайней мере! – закончил фразу он уже почти весело и Городовая снова улыбнулась. Ей нравился Максим и его чувство юмора, он был близок ей по духу и, честно говоря, ей было немного не по себе от того, что она в последнее время слишком очевидно его игнорировала.

     - Как у тебя дела? Как расследование? – чувствовалось, что Максим тоже напряжен, но его интерес искренен.  – Мы в последнее время так редко видимся…

     - Да, извини, мне просто нужно было работать…

     - Конечно, ведь ты за этим сюда и приехала.

                   Неловкое молчание между коллегами было прервано неопределенным возгласом Юлия, отреагировавшего на очередной, подъезжающий к кладбищу, автомобиль. Городовая увидела сидевшего за рулем Крашникова и с облегчением вздохнула, только сейчас осознав, как была напряжена все это время, с самого момента приезда на кладбище, больше часа назад.

                   Выйдя из машины, Крашников первым делом подошел к Городовой и, глядя ей в глаза, спросил:

     - Что случилось, почему твой телефон недоступен?

                   В его голосе было столько тревоги и заботы о Городовой, что ей стало совестно за то, что она не поставила его в известность о том, куда отправилась. Но она никогда ни перед кем не отчитывалась и поэтому вряд ли от нее можно было этого ожидать в ближайшее время.

     - Все хорошо. А телефон просто промок и отключился.

      - Действительно, все просто, - во взгляде следователя теперь читалась не только забота, но и угроза. – Давай договоримся, на такой случай: мне было бы намного спокойнее, если бы ты позвонила, к примеру, с телефона Юлия или… Максима, - он мимоходом кивнул Максиму вместо приветствия, тот ответил ему таким же коротким кивком, - и просто сказала бы, что с тобой все хорошо.

     - Я… извини… А Максим только что приехал, - в данный момент Городовой показалось важным прояснить это, однако уже в следующий момент она поняла, что выглядит так, будто оправдывается.

                   Очередную неловкую паузу прервал Юлий:

     - Думаю, вам, Максим, стоит поскорее посетить своих родственников, пока снова не начался дождь, а я, пожалуй, провожу вас до часовни, наверняка там размыло все канавки…

                    Максим резко кивнул Городовой и Крашникову, и буркнув что-то на прощание, бегом направился к воротам кладбища. Юлий, торопливо направился следом за ним, но вдруг остановился и обернувшись к следователям, загадочно произнес, обращаясь к Городовой:

     - Помните о сегодняшнем дне.

                   С этими словами он решительно развернулся и пошел к воротам кладбища, а где-то поблизости снова загрохотал гром.

     

     22

                   Следующий ливень застал следователей дома, куда они заглянули на некоторое время только для того, чтобы Городовая переоделась в сухую одежду. Стихия разыгралась с утроенной силой, хотя казалось, что это уже невозможно. Дождь лил в прямом смысле слова как из ведра, гром гремел почти без перерывов, а вспышки молнии разрывали черно-белое от водяных потоков, небо, в нескольких местах одновременно.

                 Все время пока Городовая принимала душ и переодевалась, Крашников неподвижно сидел в комнате на диване, и задумчиво смотрел на разыгрываемое природой представление. Сегодня он кое-что выяснил в рамках своего расследования, но не успел проверить информацию, так как чуть не сошел с ума от беспокойства за Оксану. Он бросил свою работу и отправился на поиски Городовой, хотя всего лишь не смог до нее дозвониться. Крашников понимал, что снова перегибает палку. Как-то ведь она жила без него, довольно продолжительное время, и у нее еще до знакомства с ним была опасная работа. Еще этот Максим. Несмотря на то, что у Крашникова с Городовой отношения пошли на лад, Дмитрий замечал, как ведет себя Оксана в присутствии Максима, и это его беспокоило. Он не ревновал, просто понимал, что этот парень – достойный конкурент и стоит ему приложить чуть больше усилий, у него появятся все шансы в борьбе за сердце Городовой, хотя она сама не осознает этого. Крашников ничего не может поделать с этой ситуацией, ему стоит просто отпустить Оксану и предоставить ей самой разобраться во всем. Вместо этого, он как последний дурак гоняется за ней по всему городу, как только у нее отключился телефон. Если он продолжит в том же духе, то просто отпугнет ее. Снова. Ему нужно срочно переключиться на работу, занять все свои мысли расследованием, предоставить Оксане личное время и пространство. Он постарается. Обязательно постарается, ради них обоих.

                  Городовая застала Крашникова в той же позе, в которой оставила его в комнате пятнадцать минут назад.

     - Что с тобой? – она обеспокоенно подошла к следователю и присела перед ним на корточки. Крашников посмотрел на нее долгим, бесконечно печальным взглядом и улыбнувшись, ответил:

     - Ничего. Правда. Все хорошо. Дождь почти закончился, давай работать, - с этими словами он встал и, надев обувь и куртку, вышел из квартиры.

                   Через несколько минут Городовая вышла вслед за ним, но его не оказалось возле подъезда. Оксана достала из кармана телефон, чтобы позвонить ему, но вдруг остановилась. В последние дни между ними много чего произошло и все эти перемены были важными и сложными не только для нее. Возможно, Крашникову тоже необходимо личное пространство и время для того, чтобы побыть одному, осознать происходящее…  Не стоит ему мешать. Приняв такое решение, Городовая отправилась в отделение полиции, одним щелчком  переключив все свои мысли на расследование.

                    В кабинете, положив ноги в тяжелых армейских ботинках на стол, сидела Алена.

     - Привет! О, да ты выглядишь совсем по-другому! У вас с супер - секси - следователем все налаживается? – Алена улыбалась во весь рот и явно ждала подробных рассказов о том, как именно Городовая и Крашников налаживали свои отношения.

     - Угомонись, - просто ответила ей Оксана, - просто отстань. – Однако, спустя пару секунд тоже улыбнулась, - Ну что ты хочешь услышать? Да, у нас все нормально.

     - Ха! Нормально – скажешь тоже! Нормально - это когда не тошнит. А у тебя слишком довольный вид, для просто - «нормально».

     - Отстань, ладно? Я не буду ничего тебе рассказывать! – Городовая по-дружески похлопала Алену по плечу, - давай работать.

     - Ну, уж нет! А как же – «а у тебя как дела, подруга? Что нового в твоей жизни?», - Алена явно была настроена на дружеские разговоры, которые Городовая не любила больше всего и даже боялась их.

     - Хорошо. Давай сначала поработаем, а потом поужинаем где-нибудь и обо всем поговорим, идет?

     - Идет, - после нескольких секунд обдумывания, согласилась на предложение Алена.               

                     Городовая достала из сумки яблоневую ветку и положила ее рядом с фотографиями трупов жертв преступлений.

     - Та-а-к, и что это? – Алена осторожно взяла ветку и покрутила ее в руках.

     - Яблоня, - просто ответила Оксана

     - Так на фотографиях листья яблони? Ты все еще размышляешь об этом?

     - Они растут только на местном кладбище, - сказала Городовая.

     - Хм… странно. И что это значит? – Алена все еще недоумевала, но попыталась сделать предположение, - ты думаешь, что их убили там? Или кто-то специально посыпал место преступления этими листочками с кладбища, будто это какой-то ритуал?

     - Нет, я не думаю, что это ритуал. Мои коллеги из Особого отдела все еще проверяют мою информацию, но пока не нашли никакого культа с использованием листьев яблони.

     - Боже, ты и им голову заморочила? Но, это же полная чушь…

     - Они проверяют любую информацию, которую я считаю значимой, и никогда не говорят, что это чушь. И – нет, я не думаю, что их всех убили на кладбище. Но я уверена, что убийца, подложивший эти листочки к трупам, либо как-то связан с этим кладбищем, либо хочет нам что-то сказать.

     - И что же?

     - Если бы я знала…

     - Знаешь, что знаю я? – Алене не терпелось прекратить разговор об этих чертовых листьях. – Я прочесала базу учета преступлений в соответствии с новыми требованиями, и кое-что выяснила.

     - Что же? – раздражение Городовой разом улетучилось и она сосредоточила свое внимание на словах Алены.

     - Оказывается, в нашей местности было довольно много случаев, когда в каких-либо происшествиях погибали женщины, имеющие близких родственников мужчин. Не буду вдаваться в подробности, но в результате проведенной мной работы, я выделила нескольких претендентов на роль нашего маньяка. Вот, посмотри, - с этими словами Алена протянула Городовой список фамилий и имен, которые она посчитала подозрительными. В списке было шестнадцать претендентов на роль преступника. К списку Алена приложила подробные характеристики на каждого из них, с подробным описанием семейного положения, мест работы, учебы и адресов проживания. Городовая с удивлением взяла в руки все эти бумаги – уж что-что, а выделять главное и раскладывать информацию по полочкам –  конек Алены.

     - Ты просто молодец! – сказала следователь, просматривая характеристики подозреваемых. – Ты все проверила -  мотивы, возможности, алиби… и за такой маленький промежуток времени… Ты действительно молодец.

     Немного поразмыслив, она добавила:

     - У нас в Отделе есть аналитики, которые занимаются примерно тем же самым и в такие же сжатые сроки…

     - Ты что же, мне работу предлагаешь? – насмешливо спросила Алена?

     - Не то, чтобы у меня есть такое право… но, я могу тебя порекомендовать.

     - Спасибо, но пока я не готова обсуждать это на полном серьезе…

     - Да, конечно. Я, если честно, тоже.

     - Тогда посмотри на мои выкладки и скажи что-нибудь.

     - Хорошо, дай мне время.

     - Окей, я не буду тебе мешать, у меня есть кое-какие дела здесь… Я вернусь через полчаса.

                   Однако, Алена вернулась только через час, который пролетел для Городовой, как одна минута, но и за это время следователь успела понять, что люди из списка не представляют для них никакого интереса. Ни на одного из них ее интуиция не откликнулась. Как всегда, Городовая не смогла бы легко аргументировать свою точку зрения кому бы то ни было, но она была совершенно уверена, что ни один из людей из списка не является тем, кого они ищут. Снова промах! Это невероятно раздражало! Разочарование было настолько велико, что Городовой захотелось выпить.

                   Когда в кабинет вошла Алена, то по выражению лица Городовой поняла, что ее список  ничего не дал. Она медленно обошла стол и тяжело вздохнув, уселась на стул рядом с Городовой.

     - У меня есть еще один список… Там несколько имен тех, кто, сначала показался мне подозрительным, но по разным причинам, отсеялся из списка подозреваемых. Но… это мое мнение и может быть, ты сама посмотришь…

     - Еще один, говоришь… Давай посмотрим… - Городовая взяла листок из рук Алены, не особо надеясь на какой-то результат. – Ого, это интересно, – через несколько секунд произнесла она.

     - Что там? – с нетерпением спросила Алена.

     - Среди свидетелей об одном изнасиловании, проходит наш убитый Павел Лавров!

     - Да, я обратила на это внимание, - кивнула головой Алена. – Кстати, он довольно часто оказывается поблизости от таких историй – то свидетелем, то каким-то знакомым, то соседом… Все это мне показалось подозрительным, однако, я снова проверила все, что есть по нему и не нашла никаких существенных доказательств, подтверждающих его виновность в чем-либо. Может, проверишь сама?

     - Не думаю, что сделаю эту работу лучше. Я доверяю тебе и твоим аналитическим способностям… не хочу тратить на это время, - решительно заявила Городовая. – Можешь сказать – примерно, когда в последний раз Лавров оказывался впутанным в какую-нибудь паршивую историю с изнасилованием?

     - Последний раз около трех лет назад, вот тут записано, - Алена ткнула пальцем в строчку на листке. – Что ты об этом знаешь?

     - Ничего. Пока ничего, - задумчиво произнесла Городовая.

     - Ну, как знаешь. – В таком случае, может, поужинаем? Я голодная…

     - Да, давай, я тоже хочу есть, - Городовая поднялась со своего стула и, накинув куртку, автоматически достала из кармана телефон и посмотрела на экран – ни одного сообщения от Крашникова. Да что с ним такое?! – К тому же все равно никаких перспективных зацепок нет.

                   В половину десятого вечера Городовая и Алена были не только сытыми, но и изрядно выпившими. Их беседа, пропорционально количеству выпитого алкоголя, становилась все более откровенной, и совсем недавно перешла на новый уровень.

     - Послушай, а что там у тебя за дела с Максом? – Городовая выпила достаточно, чтобы самой завести подобный разговор.

                   Алена усмехнулась и ответила:

     - Да какие дела… Он меня игнорирует. Уже целый год. Мне он понравился с первого взгляда – как только я переступила порог отделения полиции и увидела его в дежурной части. С тех пор я приложила немало усилий, чтобы обратить на себя его внимание… Но, мы до сих пор просто друзья, понимаешь?! Я его не интересую совершенно, но никак не могу выбросить его из головы.

     - Ну, не знаю… Если бы я была мужиком, ты бы меня заинтересовала… - Городовая пьяно прищурилась и добавила, - по крайней мере, задница твоя мне бы понравилась точно.

                   Женщины одновременно рассмеялись, после чего подняли очередной тост – «за классные задницы».

     - Ну, хорошо, ты не его тип, - закусив водку долькой лимона, продолжила вскрывать раны Алены, Городовая, - но, он же мужик! Неужели ты не смогла затащить его в постель?

     - Смогла, - Алена начала икать, - но не до конца…

     - Как это? – Городовая нахмурила брови и подперла кулаком подбородок, приготовившись слушать.

     - Ну, в общем, у нас ничего не получилось… в самом разгаре он просто ушел…

     - Жесть, - только и смогла выговорить Городовая. – Надо выпить за то, чтобы такого больше не случалось ни с кем. Никогда.

     - Пьем…

                 Женщины выпили еще по одной стопке водки.

     - Так что, я тебе его не рекомендую, - хихикнула Алена.

     - Да я и не планировала… - ответила Городовая.

     - Да ладно, я видела, как вы друг на друга смотрите, с вами бы точно ничего такого не случилось бы. Хотя, если бы у меня был такой мужик как Крашников, я бы даже не смотрела на других.

     - Я и не смотрю. Просто, у нас с Крашниковым все сложно. Я его люблю.

     - Ого! Все, на этом притормози, подруга! Я думала, вы просто спите друг с другом, по старой памяти. А любовь меня совершенно не интересует. Это слишком…

                 Новоиспеченные подруги снова расхохотались.

     - Кстати, о наших барашках, посмотри, кто к нам пришел!

                 К столику подошли Крашников и Максим.

     - Ну, привет, алкоголички! – Максим был как всегда в приподнятом настроении, чего нельзя было сказать о Крашникове.

     - Не присоединитесь к нам? – Алена смотрела влюбленными глазами на Максима.

     - С удовольствием, - ответил он за них с Крашниковым.

                  Мужчины расселись за столиком и Дмитрий подал знак официанту, чтобы принес еще две стопки для водки.

     - Что за повод? – спросил Максим.

     - Мы пришли поужинать, но нам на глаза попалась эта бутылка, - Городовая взяла Крашникова за руку и пожала ее, чтобы он немного расслабился, но тот только покачал головой. Максим заметил этот жест Городовой, но никак не отреагировал. Весь оставшийся вечер он был душой компании и оказывал недвусмысленные знаки внимания Алене. А Крашников за все время не сказал ни слова и чаще, чем обычно выходил покурить.

                  Оказавшись дома, Городовая попыталась заговорить с ним, но была слишком расслаблена алкоголем, чтобы у нее это получилось.

                  Утром она проснулась с головной болью и неприятными ощущениями в желудке, но еще больше неприятностей ей доставляли ощущения от разбудившего ее сна. В этом кошмаре ей снова снились яблоки, залитые кровью, но на этот раз они были рассыпаны по всему полицейскому отделению. Сюжет сна заключался в том, что куда бы ни пошла Городовая, везде было полно этих чертовых яблок, и она никак не могла найти помещение, где бы их не было. Что все это означало, Городовая понять не могла, но однозначно было одно – ее кошмары вернулись. Она еще не решила – радоваться этому или огорчаться, ведь в какой-то момент жизни они настолько измотали ее, что она возненавидела эту особенность собственной психики. Ее мозг словно мощнейший компьютер обрабатывал всю имеющуюся информацию – события, люди, места, брошенные кем-то фразы, проявленные эмоции, и, связывая все это воедино, выдавал результат во снах. Особенность мозга Городовой была в том, что он отбирал и обрабатывал только ту информацию, которая касалась текущего расследования. Вот только большую часть информации, полученной в течение дня, Городовая, как и большинство людей, просто не осознавала и поэтому иногда ей было сложно интерпретировать собственные сны. Однако, если ей все же это удавалось, то выводы, которые делал ее мозг без ее сознательного участия, невозможно было переоценить. Иногда они были единственными аргументами в ведении расследований. Это были самые сложные, запутанные и опасные расследования в карьере Городовой. И сам факт того, что сны проявили себя именно в данное время, означал, что и это расследование не из легких.

                     Крашников спал рядом, его рука покоилась на животе Городовой, и ей очень не хотелось ее убирать, но желудок намекал, что готов очиститься от содержимого, и поэтому она скинула мужскую руку и побежала в туалет. Через двадцать минут Городовая, приведшая себя в порядок, вышла из ванной комнаты и направилась в кухню, на запах кофе. Крашников бодро передвигался по кухне, что-то помешивая, нарезая, расставляя, и Городовая залюбовалась его четкими, уверенными движениями.

     - Доброе утро! – Крашников помахал Оксане лопаточкой для переворачивания пищи на сковороде с антипригарным покрытием, - как чувствуешь себя?

     - Уже неплохо, - ответила Городовая, понимая, что ее внешний вид говорит об обратном.

     - Что это вчера было? Вы с Аленой теперь подружки? – с улыбкой спросил Крашников.

     - Не то, чтобы подружки, но, почему бы и нет? – Городовая почувствовала раздражение. 

     - Ясно, не кипятись. Давай завтракать, потом мне нужно уехать.

     - Кстати, куда ты делся вчера? Я вышла из подъезда и…

     - Да... просто мне поступил звонок. Это по моему расследованию, пришлось срочно сорваться с места, извини, что не перезвонил.

     - Как оно продвигается, твое расследование? – Городовая поспешила закрыть тему, пока Крашников не намекнул на то, что обычно она сама ведет себя подобным образом и не собирается меняться.

     - Неплохо. Не так быстро, как хотелось бы, но неплохо. Думаю, скоро мы закончим с этим.

     - Ничего себе! – Городовая  была изумлена, - Так быстро?

     - Я не хочу тебе забивать этим голову, но скоро, возможно, обращусь за советом.

     - Хорошо, - Городовая была удивлена тем, что он не хочет поделиться с ней подробностями дела, но, в конце концов, ведь она тоже так поступает. – Хорошо, - просто повторила она и приступила к завтраку.

                                                                    

     23

     

                   Крашников подъехал к коттеджному поселку для старичков, способных оплатить себе комфортную пресную старость под присмотром опекунов - надсмотрщиков, либо имеющих родственников, способных оплатить им это. Он проехал по безупречным улочкам, наблюдая за тошнотворной, искусственно создаваемой имитацией благополучной жизни престарелых обитателей этого поселка. Ему не хотелось приезжать в это место во второй раз, но его расследование привело его именно сюда.

                   Во время первого посещения бара, он ближе познакомился с Антоном - тем барменом, со шрамом над бровью, в первый раз встреченным ими в кафе «Элегант» и работавшим в двух заведениях одновременно. Дмитрий наблюдал за ним весь вечер, так как не верил в случайные встречи и совпадения. Все сложилось как нельзя лучше – в какой-то момент Крашников заметил, что у интересующего его персонажа назревает конфликт с посетителем, и тогда пытаясь разрядить обстановку, он встрял между этими двоими. После того, как скандальный посетитель удалился восвояси, Крашников разговорился с барменом. Оказалось, что Антон – один из бывших опекунов поселка для престарелых богачей, он то и рассказал следователю о его существовании. Это была интересная информация и Крашников тогда подумал, что она еще может пригодиться. Он был поражен – насколько быстро она пригодилась. Тогда он окончательно уверовал, что не иначе как высшие силы помогают ему в расследовании и приводят в нужные места в нужное время. Разговорившись тогда в баре с Антоном, Крашников выяснил, что многие в городе, в том числе и бармен, не одобряли саму идею существования этого поселка и считали, что все опекуны – просто паразиты, пытающиеся прожить за счет других людей. Антон потому в свое время и оставил эту работу, предпочитая совмещать несколько должностей в барах и ресторанах города, работая почти круглосуточно. Крашников был осторожен в общении, ведя себя не как следователь, а скорее как приятель, и в результате они с Антоном распрощались на приятной ноте,  и даже обменялись телефонами, но не созванивались.  

                   Встретив Антона снова, накануне, в том же баре, следователь, на тот момент уже имевший сомнительное удовольствие посетить поселок стариков, решил расспросить знакомого об этом месте поподробнее. Этот разговор был уже более обстоятельным и Крашников выяснил кое-что занимательное.

                   Он уже знал, что старики в поселке находились в полной изоляции от мира. Им не разрешали смотреть новости, остросюжетные или драматические фильмы, дабы не нервировать. Однако, опекуны опекали своих подопечных, как изначально и предполагал Крашников, лишь потому что дорожили своими рабочими местами. Отбор претендентов на должность опекунов был настолько жестким, что следователь не сразу поверил Антону, думая, что он все же преувеличивает. Анкеты кандидатов могли изучаться советом владельцев поселения в течение многих месяцев, пока выяснялись мельчайшие подробности жизни претендентов, их связи, отношения, пристрастия, моральные и нравственные качества. Из десяти - двадцати претендентов, заявленным требованиям соответствовали только один-два. После прохождения всех возможных проверок и медицинских комиссий, избранным опекунам выдавались анкеты стариков, тенью которых им предстояло стать. Вся их дальнейшая жизнь должна была быть подчинена желаниям, потребностям и настроениям подопечных, чаще всего, до скончания их дней. Несмотря на все ограничения, такая работа являлась мечтой для многих местных молодых людей. Ведь состоятельные подопечные должны оплачивать не только собственное проживание и питание в этом поселке, но и делать то же самое для своих опекунов. Заняв должность опекуна, молодой человек получал не только достойно оплачиваемую работу, но и возможность не тратиться на комфортное жилье, спортивные тренировки и вкусную, качественную еду. К тому же, опекуны  находили возможности и для развлечений – таких, как например походы в бар, кроме того, несколько раз в году им предоставлялись официальные кратковременные отпуска. Все это являлось причиной беречь своих стариков, ведь если подопечный умирал, то нового иногда приходилось ждать довольно долго, соответственно, необходимо было самому себя обеспечивать, оплачивать жилье и питание. Так что, интерес опекунов и их заботу о своих подопечных, по большому счету, можно назвать искренними. Крашникову все это очень не нравилось, но его успокаивала мысль о том, что похоже, стариков действительно не обижали и заботились об их здоровье.

                   Крашников не сказал бы, чем его тогда так заинтересовала информация Антона о поселке, но он убедился в том, что не зря выслушивал знакомого. В какой-то момент разговор зашел о происходящих в городе убийствах, и Антон поделился тем, что находится в большом напряжении  и даже страхе, ведь один из убитых маньяком людей – тоже бывший опекун, Шумин Андрей. Крашников не сразу поверил своим ушам, после чего, в очередной раз, вознес благодарность всем богам, каких знал, за судьбу и свою интуицию. Если бы они не привели его в этот бар – неизвестно, когда бы он узнал об этой стороне жизни Шумина, ведь ни в одном из документов не упоминалось о его работе опекуном.

                   Информация об опекунстве оказалась ограниченного распространения.              Наведя кое-какие справки с помощью того же Антона, Крашников выяснил, что Шумин являлся опекуном некоего престарелого нефтяного магната на протяжении шести лет, пока тот не скончался в возрасте девяноста восьми лет от банальной простуды. С тех пор прошло уже года три, но Шумину не везло с работой. Он все так же состоял в резерве опекунов, но образовавшаяся очередь не позволяла ему вернуться в коттеджный поселок к беззаботной и комфортной жизни, которой он привык жить. Иногда он наведывался туда, чтобы пообщаться со знакомыми коллегами, но они могли только посочувствовать ему.  Тогда-то всплыла и еще одна важная информация о том, что частенько Шумин навещал и дом Королевых.

                    Означало ли это что-либо, или вовсе не имело никакого значения, следователю пока было непонятно, но в том, что это снова не простое совпадение, он был уверен на сто процентов, и ему показалось необходимым наведаться в поселок еще раз. Сегодня он решил осмотреться, более обстоятельно пообщаться с его обитателями, и начать с соседей Королевых, которые, как он надеялся, по аналогии с обычными поселками, чаще всего знали о своих соседях все и даже чуточку больше.

                   Надолго он здесь не задержался, так как обстоятельства снова сложились как нельзя лучше. Остановив машину у подъездной дорожки соседей Королевых, следователь вышел и осмотрелся. Ворота на интересующий его участок, были закрыты, поэтому он позвонил в звонок. После пятого звонка Крашников понял, что ему не откроют. И тут он заметил, что за ним скрытно наблюдают. Сделав вид, что не замечает слежки, Крашников прошел обратно к своей машине и встал напротив автомобильного окна с водительской стороны, будто бы изучая что-то в телефоне. В отражении он увидел, что наблюдавший за ним человек осмелел, убежденный в том, что остался незамеченным, и вышел из своего укрытия.

     - В прошлый раз мы так толком и не познакомились, - громко произнес Крашников, разворачиваясь к молодой женщине, сиделке Елизаветы Королевой. От неожиданности девушка вздрогнула и выпалила:

     - Анна. Меня зовут Иванова Анна Андреевна.

     - Очень приятно, Анна, а я – Дмитрий.

     - Я помню.

                     Крашников подошел к Анне поближе и улыбнулся.

     - Зачем вы за мной следите?

     - Я не слежу, - Анна еще больше растерялась. – У меня… дела.

     - Вас проводить? – Крашников некоторое время забавлялся смущением девушки, но в какой-то момент ему это надоело и он произнес:

     - На самом деле, мне не нужны ваши соседи. Я приехал к вам.

                   От удивления глаза Анны распахнулись еще больше и она спросила непроизвольно дрогнувшим голосом:

     - Ко мне? Но почему?

     - Потому что в прошлый раз мне показалось, что вам есть, что мне рассказать.

                  Девушка никак не могла взять себя в руки – эффект неожиданности сыграл свою роль и теперь Крашников гадал – то ли она действительно в чем-то замешана, то ли он переборщил со спецэффектами.

     - Слушайте, я ни в чем вас не подозреваю, – наконец сказал следователь, тем не менее, предоставив девушке достаточно времени для того, чтобы как следует понервничать. - Но мне известно, что один из убитых недавно людей – Шумин Андрей, частенько наведывался в ваш дом.

                   Несколько секунд Анна, побледневшая еще больше, растерянно молчала. Весь ее внешний вид говорил о том, что она решает – сотрудничать ей со следователем или нет. Несколько секунд спустя она уже более уверенным тоном заявила:

     - Я не буду отвечать на ваши вопросы. Если хотите о чем-то меня спросить – вызывайте меня в ваш участок, как полагается. А пока, я должна идти. Я не могу оставлять свою подопечную более, чем на три часа в сутки, а время бежит быстро.

                    С этими словами Анна резко развернулась и отправилась в противоположную от дома сторону. Крашников задумчиво смотрел ей в след. Девушка, безусловно, что-то скрывает, и ее секрет приковывал внимание следователя, а он уже привык прислушиваться к своей интуиции.

     - Вызвать в участок, говоришь… - Крашников достал телефон  и набрал номер телефона Оксаны. – Слушай, подскажи, кто из наших коллег из Особого отдела, может помочь мне с финансовым следом, по моему делу?

                   Получив указания Городовой, следователь сел в машину и покинул эту тошнотворно - приторную деревеньку, не желая задерживаться здесь ни минутой дольше, чем это было необходимо.

                                               

     24

     

                    День был в самом разгаре, но Городовая никак не могла сосредоточиться. Она находилась в кабинете одна – Крашников активно занимался своим расследованием, Алена второй день подряд ворошила прошлое, выворачивая наизнанку базу учета преступлений в поисках подходящих под их теорию событий, Максим с самого утра отправился по служебным делам в Город.

                   На ум не шло ничего сколько-нибудь полезного, только крутились в мыслях воспоминания о сюрреалистичных сновидениях, вернувшихся в ее жизнь. Кровь, яблоки, кладбище, полицейский участок в крови и яблоках, и снова кладбище, кровь, яблоки… В связи со всем этим ей не давала покоя мысль о смотрителе кладбища. Он интересный человек, но необычный, немного странный, и определенно знающий что-то, о чем не говорит. Связано ли это с происходящими в городе преступлениями, или же это нечто другое – в любом случае ей хотелось еще раз поговорить с ним. Ее дело не клеилось, подозреваемых не было и Бикетов какими только мог способами укорил ее сегодня в том, что вместо расследования они всей рабочей группой через день надираются в баре… Конечно же ему донесли об этом, в таких городках как этот, шила в мешке не утаишь. Но Городовой нисколько не мешали в работе эти походы в бар, наоборот – они были своего рода отдушиной при проведении расследований, а иногда и помогали. Она заметила, что Крашников, уже во второй раз, общается с одним и тем же мужчиной при посещении бара – они вместе выходят курить, болтают о чем-то возле стойки… Следователь нашел себе информатора по своему делу, а это дорогого стоит. Вот ей так не везло. По ее делу информации не было никакой, оно двигалось тяжело, с пробуксовкой.

                Первые две жертвы – мужчина и женщина, оказались братом и сестрой, а все остальные жертвы, возможно, являлись суррогатами какой-то близкой родственницы убийцы – возможно сестры, хотя, не обязательно - может быть и просто девушки, которую он любил. Что же такое произошло у убийцы в жизни, что привело к такому патологическому итогу? Городовая снова и снова прокручивала в голове ситуации, которые могли бы привести к подобному поведению преступника, но не могла остановиться на чем-то более-менее приемлемом. У нее не было ни брата, ни сестры, и она только теоретически могла представить чувства, которые могут испытывать такие родственники, и отношения, которые могут их связывать. В данном случае, логично было бы предположить, что связь между преступником и его сестрой, либо девушкой, была очень тесной. Если рассуждать об их отношениях, судя по трупам, которые оставлял убийца, можно было бы подумать, что эту девушку он не просто любил, но и привык за ней ухаживать – он обстирывал ее, купал, расчесывал и возможно, иногда красил… Почему она не делала этого сама? Она была малышкой? Инвалидом? Немощной? Слишком старой, для того, чтобы проделывать все это самостоятельно? Но должно быть что-то, что провоцировало накопление ярости в преступнике, ведь он все же пошел на убийства, а без необузданной злости очень трудно причинить кому-либо физическую боль, тем более убить, да еще таким способом, каким были убиты все жертвы этого преступника. Значит ли все это, что он одновременно ненавидел свою сестру или девушку, желал причинить ей боль, но не мог этого сделать, так как любил. Он ненавидел эту связь между ними, потому и убил впервые в этом городке сразу двоих – брата и сестру, он хотел освободиться. Может он делал это и раньше, в других местах, но пока ничего подобного обнаружить не удалось. Однако, убийство… Должно быть что-то еще, обязательно должна быть какая-то еще более мощная психологическая травма, с которой преступник не справился никаким другим способом, кроме убийства. Все трупы выставлены напоказ… словно брошенный вызов… Кому? Обществу? Правоохранительным органам? Здравоохранению? И еще эти яблоневые листья – при чем здесь они? Что это – намек на что-то, или дань уважения убитым? А что если это прямое указание на убийцу?

                   У Городовой вдруг похолодело в груди… Что если последнее предположение верно? Юлий. Кладбище. Яблони. Сложные отношения с сестрой в настоящем, хотя были очень тесными в молодости. Здесь несомненно, есть любовь и, возможно, ненависть тоже есть… А также желание преступника быть пойманным, искупление… Нет. Не может этого быть. Но, как же сны – яблоневые листья на трупах, яблони, растущие только в одном месте в округе – на кладбище, непростая история отношений и жизненных ситуаций у родных брата и сестры, криминальное прошлое Юлия… Городовая возбужденно ходила по кабинету, ненавидя себя за то, что допускает саму мысль о виновности Юлия. Душа у нее не лежала к этому, но все разрозненные факты говорили за то, что кладбищенский смотритель подходит под психологический портрет искомого преступника, и она уже не могла думать ни о чем другом. Все сходится! Абсолютно! Нет, этого не может быть... Нужно сосредоточиться и снова пересмотреть все данные.

                В этот момент в кабинет вошел Крашников. По его внешнему виду было понятно, что он торопится что-то рассказать Городовой. Но внешний вид Городовой говорил о том, что ее рассказ вообще не терпит никаких отлагательств. 

      - Слава Богу, ты пришел! – Городовая кинулась навстречу следователю, словно утопающий к спасательному кругу. Крашникова поразил страх в глазах Оксаны, так редко в них появляющийся.

     - Что случилось?! – он обеспокоенно взял Городовую за руки.

     - Кажется, я сообразила, кто может быть нашим маньяком, - дрожащими губами произнесла она.

     - И?! – Дмитрий нетерпеливо смотрел на Городовую, - кто же это?!

     - Юлий… - выдохнула Городовая, не веря, что произнесла это вслух.

               Крашников выпустил руки Оксаны из своих и молча прошел к подоконнику. Он стоял неподвижно и невидящим взглядом смотрел в окно бесконечно долгую минуту, в течение которой пришел к тем же выводам, что и Городовая. Наконец он тихо спросил:

     - Ты уверена?

      Городовая покачала головой:

     - Нет... не уверена.

     - Однако, упрямые факты указывают на него?

     - Да. Все, что есть.

     - Господи, мне так жаль…

               Обоим следователям нравился Юлий, он казался чистым, непорочным, словно глоток воздуха в мире, погрязшем в неверии, лжи, ограниченности собственными проблемами… Он не мог быть убийцей,  просто потому что не мог… Однако, факты - вещь упрямая и с ними трудно было спорить. Но Крашников и Городовая понимали, что именно это им и предстоит в ближайшем будущем – опровергнуть все имеющиеся факты, говорящие о виновности Юлия, пока его не обвинили в том, чего он не совершал.

               Появление Крашникова и возможность выговориться, благотворно повлияли на умственную деятельность Городовой. Ей удалось успокоиться и взять себя в руки.

     - Так. Факты фактами. Но нужны прямые доказательства. Может быть у Юлия есть алиби на время убийств.

     - Откуда у него алиби – он живет один, на кладбище, - Крашников был мрачен, как никогда. – Это не поможет…

     - В любом случае, человек не виновен, пока не доказано обратное. Я просмотрю все еще раз. Даже если нам придется арестовать его по подозрению в… во всем этом… в любое время может выясниться, что это не он.

     - Мы не должны сочувствовать преступникам, да? – Крашников невесело усмехнулся. – Вдруг – мы слепы? Он мог запудрить нам мозги, ведь он слишком симпатичен нам обоим. Это вносит ноты субъективности во все наше расследование. Нужно попросить помощи у Алены, пусть она просмотрит все материалы.

     - Ты считаешь? – Городовая с сомнением смотрела на коллегу.

     - Она ни разу не общалась с Юлием лично, не попала под его обаяние, ее мнение можно считать непредвзятым. Ты можешь предложить что-то еще?

     - Нет. Не могу.

            Городовая набрала номер Алены и попросила ее срочно явиться в их общий рабочий кабинет. После этого она глубоко вздохнула и спросила:

     - А у тебя что?

              Крашников непонимающе взглянул на Городовую, но через пару секунд до него дошел смысл ее вопроса:

     - А, это… Я кажется тоже подбираюсь к окончанию своего расследования. Не буду рассказывать все подробности, но, помнишь опекуншу Королевых, Анну?

     - Так…

     - В своих изысканиях я подошел к тому, что она возможно каким-то образом причастна к убийству Шумина Андрея, либо знает того, кто причастен.

     - Да? И как ты до этого дошел? – в интонации Городовой противоречиво смешались недоверчивость и интерес.

     - Всего несколько минут назад наши коллеги из Москвы сообщили мне, что в последние полгода, с периодичностью один раз в две недели, она переводила довольно крупные суммы денег на счет Шумина.

     - Финансовый след – весомое доказательство. Будешь ее допрашивать?

     - Да, придется. И, думается мне, она не сможет внятно объяснить эту финансовую помощь убитому.

     - Думаешь, она – убийца?

     - Не знаю… Посмотрим.

               Городовая видела, что Крашников не готов в данный момент обсуждать  расследование убийства Шумина, так как, скорее всего его слишком обеспокоила перспектива обвинения Юлия в пяти других убийствах, но ей хотелось его поддержать.

     - Надо быть предельно внимательным, ведь она довольно субтильная особа, а Шумин Андрей был крупным мужчиной – и ростом и весом…

     - Да, я тоже обо всем этом думал. Не похожа она на убийцу. Как впрочем и Юлий.

     - Однако, это единственные возможности, которые есть у нас в руках, - с сожалением заметила Городовая.

                Через пару минут в кабинет ворвалась Алена с кучей вопросов, на каждый из которых следователям пришлось дать ответ. Через двадцать минут следователи оставили Алену в кабинете наедине с материалами, доверив ей принять объективное и взвешенное решение о возможной виновности Юлия. Они рассказали ей обо всем, что знали сами, умолчав только о том, что некоторые мысли и идеи для расследования Городовая черпала в своих снах.

                 

     25

                Следователи вышли на крыльцо отдела полиции, приняв обоюдное решение не сообщать пока о результатах своих расследований Бикетову, а дождаться непредвзятого мнения Алены.

                На улице накрапывал дождь, довольно частый гость в этой местности, ветер раскачивал верхушки сосен в лесу, а где-то вдалеке слышались сирены пожарных автомобилей. Прикинув, что у Алены уйдет на сопоставление всех фактов не менее часа, следователи отправились в сторону дома, чтобы пообедать. Ни Крашникову, ни Городовой не хотелось сегодня обедать в общественных местах. Как и обсуждать текущие расследования. На них обоих давило что-то вроде нехорошего предчувствия, ощущение, что они что-то упустили и в скором времени могут об этом пожалеть.

                Через час, когда позвонила Алена, Городовая с Крашниковым пили кофе на лоджии, уютно устроившись вдвоем на огромном мягком кресле, укрывшись теплым пледом.

     - Ну что, голубки! Будем надеяться, что вы не зря доверились мне. Я не увидела никаких прямых доказательств того, что ваш кладбищенский друг Юлий виновен во всех этих страшных преступлениях, однако абсолютно все косвенные улики ведут именно к нему. Его однозначно надо допросить и работать в этом направлении – это должно быть вашим  следующим шагом. 

     - Понятно. Будем через десять минут, - Городовая со вздохом сбросила звонок. – Ну что, теперь надо идти на доклад к Бикетову.

     - Н-да… - Крашникову было так же неприятно, как и Оксане.

                  Однако, на доклад следователи так и не попали. Следующие шестьдесят минут в отделении полиции царили хаос и сумятица. Встретив Бикетова в коридоре, они обнаружили, что он уже в курсе последних результатов расследования, и в настоящий момент занят тем, что разворачивает операцию  под названием «возьмем этого ублюдка». Городовая успела только взять с Бикетова обещание, что  арест и допрос кладбищенского смотрителя будут проведены тихо, без огласки. Обещание было забыто в ту же секунду, как только следователи и начальник отделения полиции разошлись в разные стороны в коридоре. И теперь Бикетов руководил операцией со всем размахом и пафосом, на какой только был способен.

     - Вот же придурок, - сжав зубы прокомментировал происходящее Крашников, наблюдавший за представлением из окна кабинета, вместе с Городовой. – Хватило же наглости нас отстранить…

              Несколько минут назад был объявлен общий сбор всего личного состава отделения полиции и теперь Бикетов расхаживал взад-вперед перед строем вооруженных до зубов полицейских, и раздавал указания в рамках операции.

     - Здесь как раз все логично. Ему нужны все лавры победителя, - Городовая задумчиво смотрела туда же, куда и коллега. – Только ему невдомек, что это еще не конец.

                Крашников заинтересованно посмотрел на Оксану:

     - Что будем делать? Мы не верим в виновность Юлия. Но что дальше?

     - Конечно, не верим.

     - Не смотря на то, что все улики ведут к нему.

     - Все улики косвенные, а остальное – вообще догадки. Ни одного реального доказательства.

     - Согласен. Так, что будем делать?

                Однако, на этот вопрос Городовая ответить не успела. На глазах следователей продолжалась разворачиваться феерия, достойная голливудского блокбастера. По громкой связи дежурный истеричным голосом объявил о начале операции с официальным названием - «Маньяк» и полицейские стали запрыгивать в служебные автомобили. Через несколько секунд от отделения полиции отъехали пять легковых служебных автомобилей со включенными проблесковыми маяками и ГАЗель, битком наполненная вооруженными полицейскими.

     - Пф… - хмыкнула Городовая. – И всего-то?

                Крашников невесело хмыкнул, глядя вслед автомобилям.

     - Итак, с чего начнем? – снова спросил он Оксану.

     - Ну, учитывая, что нас отстранили от дела, то нам не с чего начинать. Ничего не остается, кроме как ждать.   

     - Если подумать, нас ведь отстранили только от твоего дела, - вдруг произнес Крашников.

     Городовая удивленно посмотрела на него:

     - Точно! Ты молодец! Что ты предлагаешь?

     - Ну, помнишь, ты как-то обмолвилась о том, что тебя не покидает ощущение, что наши два дела связаны. Кто-то скопировал способ убийства и убил Шумина Андрея так же, как наш маньяк.

     - Но…

     -Ты не дослушала. Мне тоже не дает покоя мысль о том, что в такой глуши, как эта, ни с того ни с сего нарисовалась парочка убийц, действующих схожим образом, но имеющих разные мотивы. Я не верю в совпадения, ты знаешь. Какая-то система в городке прогнила настолько, что породила сразу двух убийц, и это, возможно, не предел.

     - Что ты предлагаешь? – повторила свой вопрос Городовая.

     

     - Думаю, нам нужно бросить все наши силы на раскрытие убийства Шумина, и тогда мы выйдем на убийства всех остальных. Мы не можем пустить все на самотек и дожидаться ареста Юлия.

     - Согласна, нам это не нужно. Самой большой ошибкой было доложить о наших изысканиях Бикетову. Кстати, куда подевалась Алена? Интересно спросить, какого черта она это сделала?!

               Словно в ответ на вопрос Городовой, в кабинет вошла Алена, с пунцовым от смущения и стыда лицом.

     - Извините меня. Я не хотела ничего говорить Бикетову, но он сам пришел в кабинет и мне пришлось…

     - Но почему ты не соврала? Ты ведь знаешь его не хуже нашего?! И вообще – почему он снизошел до нас? Зачем пришел сюда? – Городовая не могла остановиться - мало того, что расследование уплыло из под ее контроля, так ей еще и не дали шанса его завершить.

     - Я его не приглашала! – Алена знала, что виновата во всем произошедшем, однако, она сама не понимала, с чего вдруг Бикетов проявил интерес к расследованию именно в тот момент, когда у следователей впервые появился подозреваемый.

     - Ну, возможно, у Бикетова тоже работает интуиция – скандал он чует за версту, - зло проговорила Городовая.

     - Может это Макс направил его сюда? – тихо сказала Алена. – Я… я поделилась с ним тем, чем была занята, когда он зашел поздороваться.

     - Прекрасно. В любом случае это уже не важно. – Крашников емко резюмировал все вышесказанное. – Давайте разберемся с этим позже, сейчас нам необходимо предпринять что-то, чтобы довести до ума это расследование, иначе вот-вот будет арестован невиновный человек, а маньяк останется на свободе.

     - Как мы это сделаем? – цвет лица Алены напоминал белую простыню.

     - Теперь только через расследование Шумина Андрея.

      - Как это? – не поняла Алена.

     - Ну, мы подозреваем, что каким-то образом расследование этого преступления наведет нас на след нашего маньяка.

     - Странно…

     - Это интуитивное чувство… Да и других возможностей у нас все равно нет, - Городовая поставила точку в этом вопросе. Но мы не будем забивать тебе голову этим расследованием, ты продолжаешь работать по основному делу, ведь ты же тоже поняла, что виновность Юлия под вопросом?

     - Да, я бы еще покопалась в материалах.

     - Отлично. Ты ничего интересного не нашла в базе по нашему маньяку?

     - К сожалению, нет. Однако, как раз перед тем, как… все это закрутилось, я подумала о том, что, возможно, мы ищем не в том направлении. Что если надо искать не только преступления, а происшествия?

     - Что ты имеешь ввиду? – Крашников заинтересованно взглянул на Алену, схожая мысль совсем недавно посещала и его, но потом он отвлекся на что-то другое и позабыл об этом.

     - Что, если  с девушкой, или женщиной, случилось что-то? Какой-то несчастный случай, или происшествие, приведшее к травме, или инвалидности, или даже к смерти женщины?

     - Так, я поняла, - Городовая взволнованно развернулась к фотографиям и материалам. – Ну конечно! Так и есть! Ты молодчина! Это может быть самоубийство, или авария или еще что-то в этом роде… Тогда становится ясно – для чего преступник выставляет трупы напоказ – он привлекает наше внимание к своему горю! Это не чувство вины – это послание! Ему не помогли ни церковь, ни полиция, ни больница, ни общество – именно поэтому он размещает трупы девушек в местах, связанных с жизнедеятельностью всех этих структур в городе! Алена, ты – золото! Давай, выверни базу наизнанку и найди что-то, за что мы можем зацепиться. 

             Алена соскочила со стула и бросилась к двери, надеясь на то, что сможет хоть как-то реабилитироваться в глазах следователей. Оксана крикнула ей вслед, что у нее не больше двух часов на работу, но криминалист и без этого знала, что время на исходе, ведь вскоре будет арестован невиновный человек.

              В это время Крашникову позвонил один из коллег из Особого отдела, и следователь, внимательно выслушивая выкладки о состоянии финансов Ивановой Анны Андреевны, и просматривая списки, присланные ему тем же экспертом по электронной почте, выглядел  озадаченным. 

              Положив трубку, он взглянул на Городовую таким взглядом, по которому она поняла, что он узнал нечто важное.

     - Ну, не томи, - попросила она нетерпеливо.

     - Э, вернемся к убийству Шумина?

     - Да, конечно, я готова.

     - Я говорил, что наша Аннушка за последние полгода перевела довольно значительную сумму убитому Шумину Андрею?

     - Говорил, и что? – Городовая в ожидании уставилась на Крашникова.

     - Оказалось, что и на ее счет тоже регулярно поступали довольно крупные суммы денег,- Крашников выглядел так, словно был ошарашен этой новостью.

     - И что, откуда она получала эти деньги?

     - От разных людей. Какие услуги она оказывала – пока непонятно, но за последние три года у нее было порядка двадцати клиентов.

      – Давай-ка ты все-таки начнешь с начала, я вообще не в курсе – как ты вышел на эту Анну.

                   Крашников уселся на стул, приготовившись к обстоятельному объяснению.

     - Знаешь, оказывается, стать опекуном для таких вот состоятельных старичков не так-то просто. А молодые люди, получая такую работу, очень ею дорожат, так как помимо хлопот о довольно безобидных подопечных получают полное обеспечение – комфортное жилье, питание без ограничений, оплачиваемое медицинское обслуживание и многое другое. Помимо достойной заработной платы, которую можно тратить только на себя, не заботясь о счетах на квартплату и ценах на продукты питания.

     - Надо же… - Оксана заинтересованно слушала Крашникова, непроизвольно кивая в ответ на его слова.

     - Именно. А когда я решил осмотреться в этой странной деревушке более основательно, то первой мне на глаза попалась как раз Иванова Анна, опекунша Королевых.

     - Постой, как это попалась на глаза?

     - Вот так – именно попалась. Она следила за мной, а я, сделав вид, что не замечаю, в итоге поймал ее за этим занятием.

     - И что ей было нужно?

     - Не знаю, но, согласись, тайная слежка – не то занятие, которым будет заниматься девушка, если ни в чем не замешана. Меня к ней привело то, что я выяснил о визитах Шумина Андрея в дом Королевых. Однако, с какой стороны подобраться к Анне, я не понимал. И мне пришло в голову пробить ее финансовое положение – просто потому, что мне стало интересно – куда такая девушка как Анна может тратить довольно большие деньги, заработанные на опекунстве.

     - Таким образом, ты выяснил, что она платила Шумину за что-то, чего мы не знаем? - Городовая задала уточняющий вопрос.

     - Да… но и ей регулярно за что-то платили.

     - Все это очень интересно, но чем ты так расстроен? У тебя отличные новости - денежный элемент присутствует в большинстве преступлений, и как правило, завершает расследование, - Городовая с улыбкой ожидала ответа Крашникова.

     - Да, только здесь все не так просто. Я тебе кое-чего не сказал – Шумин тоже был опекуном в этой деревне, хотя и не работал последние три года.

     - Ничего себе! – Городовая возбужденно взмахнула руками. – Но ведь об этом ни слова не говорится в документах по его делу?!

     - Совершенно верно, - Крашников был доволен тем, какую реакцию у Городовой вызвал его рассказ, не только она может его удивлять. – Кроме того, помнишь, что в крови Шумина были найдены сильные антидепрессанты?

     - Так… - Теперь Городовая казалась заинтригованной, - ты думаешь, его могли опоить?

     - А почему бы и нет – Анна, как опекун, однозначно имеет доступ к таким препаратам.

               Теперь Городовая выглядела в точности так же, как тогда, когда Крашников впервые ее встретил – увлеченно, с горящими азартом глазами, немного неуверенно, но целеустремленно движущейся к разгадыванию очередной загадки, а точнее – к раскрытию преступления. Он на физическом уровне ощутил как в его груди разлилась теплота от одной мысли о том, что он сумел вернуть эту невероятную женщину. Однако, сейчас было не до этого. Все, о чем следователь рассказал Городовой, было не полной информацией. Ту ее часть, которая по-настоящему растревожила его, он скрыл до поры до времени. Тем временем, Городовая спросила:

     - Не пора ли нам побеседовать с Анной более обстоятельно, как ты считаешь? – она задала этот вопрос, конечно же, уже зная, что Крашников именно это и планировал сделать.

     - Да. Именно это я и планировал сделать, ее уже везут в отделение, - улыбнулся Крашников. – Но, послушай. Мне кажется, нам нужно разделиться, для большей эффективности – у нас слишком мало времени.

     - Да? Ну, как скажешь, - Городовую немного удивило предложение Крашникова, но в данных обстоятельствах требовалось действовать быстро и решительно.

     - Хорошо. Я хочу попросить тебя допросить Анну, а мне нужно кое-что проверить и я сразу присоединюсь к тебе. Идет?

     - Конечно, - Городовая почувствовала что-то в голосе и во взгляде Крашникова, что насторожило ее, но она решила, что в данный момент не время разбираться в нюансах эмоций и чувств напарника. – Так и поступим.

     

     26

                   Некоторое время Городовая будет занята допросом Анны, которую только что доставили в отделение полиции, тогда как Крашников, наконец, получит возможность спокойно обдумать ту часть информации московских коллег, которая никак не укладывалась в его голове. Возможно, Шумин Андрей шантажировал Анну. Деньги, несомненно, неплохой мотив для убийства, но в виновности Анны Крашников сомневался, ровно настолько же, насколько сомневался в виновности Юлия.

                Однако, несмотря на важность происходящих событий, Крашников не мог думать ни о чем другом, кроме как о списке имен клиентов Анны, который переслали ему коллеги из Москвы, а точнее о той фамилии, которую он предпочел пока скрыть от Городовой. Финансовая проверка счетов Анны выявила, что почти два года подряд, ее счет регулярно пополнялся на определенную сумму клиентом, хорошо знакомым следователям. Этих денег не хватило бы девушке на безбедное существование, но уверенность в завтрашнем дне с такими вливаниями, несомненно не покидала Анну ни разу за эти два года. Этим клиентом оказался не кто иной, как Максим. Максим Елин. Полицейский-водитель, член рабочей группы, активно помогавший в расследованиях и большую часть времени находившийся в компании следователей и криминалиста все это время. Собутыльник и уже почти товарищ. С той самой минуты, когда Крашников услышал отчет финансиста из Особого отдела, ему хотелось встретиться с этим самоуверенным засранцем с глазу на глаз и задать ему парочку неприятных вопросов, но в то же время у него внутри все переворачивалось от того, с чем он может столкнуться и сомнения разрывали его мозг. Городовой он решил пока не сообщать обо всем происходящем, так как понимал, что ее отношение к полицейскому не позволит ей продолжать спокойно заниматься расследованием. Алене тоже ничего говорить не стоило – та и вовсе была влюблена в Максима с первой их встречи, и вряд ли смогла бы мыслить в отношении этого мужчины объективно.

                Максим слишком сблизился со всеми ними. Однако, если Оксана и Алена безоговорочно доверяли ему, то Крашников, не смотря на большое количество времени, проведенного в компании Максима, не торопился включать его в свою зону доверия. Все время он чувствовал в парне какой-то надрыв. Вроде бы неплохой с виду человек, довольно общительный и открытый, но, если задуматься, с двойным дном. До недавнего времени Крашников думал, что субъективен в отношении полицейского, так как воспринимает его как угрозу для их отношений с Городовой. Однако теперь он понял, что все время интуитивно чувствовал, что Максим не так прост, как хочет показать.  Настал момент выяснить – что он скрывает.

                Закрыв кабинет, Крашников решительно вышел на улицу и огляделся. Если бы Максим попался ему на глаза здесь и сейчас, то он бы сразу начал выяснять отношения. Однако, на улице вообще не осталось полицейских – все помчались по указанию Бикетова, арестовывать опасного маньяка – убийцу, и Крашников, немного отдышавшись, попытался мыслить более рационально. Может быть, не стоит рубить с плеча и гораздо результативнее будет попробовать выяснить больше обо всем этом и одновременно понаблюдать за Максимом, сделав вид, что ничего не изменилось. Однако, Крашников сделал вывод, что не сможет тянуть с этим и выяснить о происхождении выявленного финансового следа все же необходимо прямо сейчас. Дальше тянуть было нельзя, да и не было этого в характере Крашникова – он всегда предпочитал действовать открыто и решительно.  

                 Достав из куртки телефон, Дмитрий набрал номер Макса:

     - Да? – тот ответил практически мгновенно, будто ждал звонка.

     - Макс, ты где?  Нам срочно надо поговорить!

     - Ты что не в курсе, что происходит? Я на выезде, как и все остальные! – Макс был как всегда энергичен.

     - Тебя не было среди ребят, которые поехали брать смотрителя кладбища!

     - Да, меня не было в отделении, но вызов по рации никто не отменял, я на месте. А в чем собственно дело? – веселости у Максима резко поубавилось.

     - Так это не ты слил информацию по Юлию Бикетову?

     - Нет… я его вообще не видел. Что случилось-то?

     - Кое-что случилось…

     - Оксана в порядке? Э… а Алена?

     - Они в порядке. Обе. – Крашников еще больше разозлился на Максима за его беспокойство о его женщине. – Нам нужно поговорить. Это срочно. Когда ты будешь в отделе?

     - Мы уже едем обратно.

     - Вы взяли Юлия?

     - Нет, не взяли. До него добрались раньше нас.

     - Не понял, кто добрался?

     - Огонь. Его хибара сгорела до тла к тому моменту, когда мы подъехали.

     - Что?! Как сгорела? Это поджег?

     - Я не знаю, дело за пожарными – выяснять поджег ли это!

     - Как подъедешь – набери меня! – Крашников гаркнул в трубку и снова вернулся в отдел, чтобы сообщить новости Городовой.

                В допросной комнате уже все было закончено, времени на это ушло гораздо меньше, чем ожидалось. Войдя туда, Крашников увидел плачущую Анну и полицейского, записывающего ее показания. Городовая была как всегда эффективна, что было не так уж удивительно, учитывая то, каких людей ей приходилось допрашивать раньше, но самой Оксаны в комнате не было. Выйдя из допросной, он увидел Городовую в дальнем конце коридора, разговаривающей по телефону.  Заметив Крашникова, Оксана быстро свернула разговор и с бледным лицом бросилась ему навстречу. 

     - Что с тобой? – от вида Городовой Крашникову стало не по себе.

     - У нас проблемы. С Максом. – Голос Оксаны звенел, будто она вот-вот заплачет.

     Черт, видимо она выяснила, что Максим регулярно платил опекунше Королевых целых два года подряд.

     - Ты не представляешь… - Городовая пыталась сдержаться и не разреветься.

     - Она призналась в убийстве? – Крашников напряженно ожидал развязки.

     - Нет… Она не убивала Шумина.  Но оказалось, что она продавала наркотики. И это не самое страшное… она дала список своих клиентов…

               Крашников мрачно ожидал окончания этой фразы, как вдруг Городовая стукнула его по плечу:

     - Черт!!! Ты знал?! Ты знал, что Макс регулярно покупал у нее наркотики – целых два года подряд?! – до Оксаны наконец дошло, что Крашников не мог не знать об этом, ведь это он занимался этим финансовым следом с помощью московских коллег.

     - Я не знал, что речь идет о наркоте, - он осторожно взял Городовую за руку, - попробуй успокоиться.

     - Успокоиться?! Мало того, что Макс, выходит, наркоман, так еще и может быть как-то связан с убийством Шумина?! – теперь Оксана злилась на Крашникова, на Макса, на весь остальной мир и в первую очередь на себя за то, что была слепа все это время.

     – Ну при чем тут убийство Шумина? – Крашников попытался успокоить Городовую, хотя и сам не мог избавиться от мысли о том, что Макс может быть замешан в чем-то еще, кроме покупки наркотиков.

     - Ведь это же логично! А вдруг Макс и есть убийца Шумина?! А что – это вполне вероятно! Если ему регулярно нужны были наркотики, то Шумин был угрозой для него, как для клиента! Он мог сдать их всех – Анну, Макса и еще много кого!

     - Вот именно! Список клиентов Анны довольно большой, почему сразу Макс?! Не говори ерунду! Он не убийца. Да и не наркоман! Ну, сама подумай! – Крашникову пришлось немного встряхнуть Городовую, чтобы она успокоилась и начала, наконец размышлять.

     - Послушай! Я кое-что понял об этом городе, с самого моего приезда сюда эта мысль не дает мне покоя – здесь все не то, чем кажется, здесь очень своеобразный менталитет. И теперь я отказываюсь следовать по очевидному пути. Сначала казалось очевидным, что маньяк – Юлий. Теперь очевидно, что  Макс наркоман и возможно убийца. Но это не так. Над всем этим необходимо подумать. Быстро, но тихо. Ты здесь закончила? – Крашников кивнул головой на закрытую дверь в допросную комнату.

     - Да-да, закончила.

                 Крашников схватил Оксану за руку и потащил ее к лестнице, явно намереваясь уединиться в их рабочем кабинете, чтобы спокойно все обсудить. Движение немного успокоило Городовую, но не настолько, чтобы молча добираться до кабинета.

     - Кстати, я не совсем довольна результатами допроса Анны, но пока больше прицепиться не к чему. Она слишком быстро призналась в том, что продавала препараты, предназначавшиеся для стариков, опекаемых ею и тем самым отвлекла внимание от убийства Шумина. Но наличие в его крови сильных антидепрессантов снова ведет к ней же – так она могла бы справиться с сильным мужчиной – обездвижив его с помощью передозировки препаратами. Однако, в этом она наотрез отказалась признаваться, а надавить на нее мне просто не дали, так как я подозреваю, Бикетов дал четкие указания – повесить все шесть убийств на Юлия.

     - Ну вот, теперь ты мыслишь более рационально, - подбодрил Городовую Крашников, но еще сильнее потянул ее за руку.

     - Что-то еще случилось? – Городовая почувствовала, что Крашников обеспокоен чем-то еще.

     - Э… Юлий… он погиб.

     - Что?! Как погиб?! Эти идиоты застрелили его при задержании?! – Городовая так резко остановилась, что Крашников чуть не вывихнул ей руку.

     - Нет! Нет. Он погиб при пожаре. Его дом сгорел.

     - Господи… - Городовая подошла к стоящей неподалеку лавке и тяжело осела на нее. Слезы потекли из ее глаз, она просто не могла больше сдерживать их. – Как это могло произойти?

     - Пожарные выясняют это.

     - Этого не может быть… Он был аккуратным… Он топил печь вчера… Но, как он мог сгореть – почему не выскочил из дома?!

     - Я не знаю. Не знаю.

                  У обоих следователей было гадко и тоскливо на душе. Юлий был редким человеком и отличался от большинства не только сложной судьбой, но и чистотой, открытостью, которые в настоящее время не часто встретишь в людях. Они были знакомы со смотрителем совсем недавно, но он был таким человеком, знакомство с которым наполняет людей, обогащает их. Его смерть не укладывалась в голове у следователей, она была настолько нелогичной, несвоевременной…

     - Я уверена, что это не случайно, - Городовая решительно вытерла слезы со щек. – Сам посуди.

     - Да, во всем этом надо разбираться и быстро. Пойдем в кабинет?

     - Хорошо.

                   Следователи вошли в рабочий кабинет как раз в тот момент, когда к отделению полиции начали подъезжать служебные автомобили, возвращающиеся с операции «Маньяк».

     - Я хотела бы увидеть пожарище своими глазами, - тихо произнесла Городовая.

     - Мы обязательно туда съездим в скором времени, но не сейчас, - так же тихо ответил ей Крашников.

                 Телефон Городовой  зазвонил и взглянув на экран, она ответила на звонок. 

      - Слушаю.

                 Целую минуту она молча выслушивала звонящего, все больше меняясь в лице. В итоге она гаркнула в трубку:

     - Так нельзя! Вы ошибаетесь!

                 Но оппонент ее уже не слушал, в телефоне раздались короткие гудки.

      - Дай угадаю, - Крашников подошел к столу и с тяжелым вздохом уселся на стул. – Бикетов не собирается продолжать ни одно из расследований, так как его вполне устраивает то, что подозреваемый мертв, ведь на него можно теперь беспрепятственно сложить вину за все возможные преступления.

     - В точку.

     - Послушай, а нет ли возможности как-то повлиять на весь этот балаган через Особый отдел? Неужели у Владимира Анатольевича не найдется нужных полномочий, чтобы нам дали провести это расследование как следует?

     - Иногда мне кажется, что он всесилен, - усмехнулась Городовая, - но в этом случае я не уверена, ведь мы сами добыли улики против Юлия, а теперь и против Макса. Кто-то воспользовался всем этим балаганом и теперь у него все шансы выйти сухим из воды.

     - Я сам позвоню шефу и мы попробуем разгрести эту кучу. Мы должны попробовать – ради Юлия и ради… Макса.

     - Ты не веришь в то, что Макс может быть замешан во все этом кошмаре?

     - Он конечно, засранец, и что-то однозначно скрывает. Но он точно не убийца. И вряд ли  знает того, кто им является, он не настолько хорош, чтобы иметь секрет таких масштабов и ни разу не проколоться.

     - Давай попробуем разобраться в этом. Но сначала позвоним шефу, по крайней мере, попытаемся выиграть немного времени.

     

     27

                Реакция на звонок следователей Годуну Владимиру Анатольевичу, начальнику Особого отдела, последовала уже через каких-нибудь двадцать минут. В кабинет номер тринадцать, занимаемый следователями в последние дни, ввалился взбешенный Бикетов с налитыми кровью глазами. Несколько минут кряду он изрыгал из себя такие проклятия, и ругательства, что Крашников и Городовая даже опешили. В какой-то момент он наконец-то остановился, чтобы перевести дух, но следователи не воспользовались этой паузой, так как просто не нашли, что ему возразить. Тирада Бикетова, сопровождавшаяся анатомическими подробностями и выкладками о весьма своеобразном, и доселе неизвестном ни одной науке, происхождении самих следователей и всех их начальников, была завершена фразой:

     - На все про все у вас чертовы сорок восемь часов!!! А после – чтобы духу вашего не было в моем городе!!! Я лично вышвырну вас за городскую черту!!!

                Резко развернувшись, он вылетел из кабинета, шарахнув дверью так, что посыпалась штукатурка.

     - Вот это да! – с чуть заметными нотками восхищения в голосе, произнес Крашников.

     - Да уж! – в тон ему ответила Городовая и они вместе взорвались хохотом.

                 В самый разгар этого безудержного веселья в кабинет вошли Алена и Максим.

     - О, да у вас тут весело, а я думал вы не выжили после посещения шефа, - Максим улыбался искренней открытой улыбкой, которая повлияла на всех остальных парадоксально, развеяв все признаки веселья.

     - Что случилось? – сразу же посерьезнел Макс. 

     - Ты ничего не хочешь нам рассказать? – спросил его Крашников, аккуратно закрывая дверь в коридор.

     - Ну… А что бы вы хотели услышать? – Максим явно не понимал, о чем может идти речь.

                   Алена, как и следователи, выглядела серьезной и очень расстроенной. Она прошла к окну, подальше от входной двери и молча замерла возле подоконника. Криминалист, конечно же, уже была в курсе обо всем, что происходило в отделении полиции: о подозреваемом – Юлии, ради которого в последние несколько часов разворачивалась операция «Маньяк», но так кстати погибшего при пожаре в собственном доме; о том, что задержали какую-то женщину по подозрению в убийстве Шумина Андрея. Она была немного обижена тем, что все это время следователи довольно активно действовали на передовой, а ей поручали чисто техническую работу. Но все это было ерундой по сравнению с тем, что происходило в настоящий момент.

     - Да что с вами со всеми? – все еще не понимал Максим.

     - Ты в курсе, что арестовали Иванову Анну Андреевну? – Крашников решил начать первым.

     - Нет, не в курсе. Кто такая эта… Анна Андреевна?! – Максим начинал раздражаться, что было совершенно ему не свойственно.

     - Она – опекун из поселка для престарелых, у которой ты два года подряд покупал некие… эм-м-м.. лекарства. Без рецепта.

                  После произнесенной следователем фразы, в позе Макса произошли перемены, внешне заметные только для людей, хорошо знающих его, однако, поразительно изменившие весь его облик: всегда расправленные плечи опустились, осанка резко изменилась, улыбчивое светлое лицо посерело и словно постарело на несколько лет, он сцепил руки в замок, весь съежился и застыл.

     - Почему Анну задержали? – однако вопрос он вопрос таким спокойным и уверенным тоном, которого от него никто не ожидал.

     - Ее арестовали по подозрению в убийстве Шумина Андрея, - ответила Городовая, глядя прямо в глаза Максима.

     - Чего?! – хохотнул Максим, становясь на мгновение похожим на себя прежнего, - убийства Шумина?! Да она в жизни мухи не обидела!

                  Городовая с Крашниковым даже растерялись – какое дело Максу до Анны Андреевны, когда у него самого назрели серьезные проблемы и почему он ведет себя так, словно ему ничего не угрожает.

     - Макс, почему ты ведешь себя так, будто ничего не происходит?! Зачем ты покупал наркотики – ты наркоман?! Как ты можешь объяснить все это? – Городовая не выдержала и решила как можно скорее прояснить ситуацию.

                  Максим тяжело опустился на свободный стул и, выдержав паузу, со вздохом сказал:

     - Я не наркоман. И никогда не был им.

                 В кабинете снова повисла пауза. Следователи с недоумением ожидали объяснений  от Максима, но вдруг раздался голос Алены, глухой, как из подвала:

     - Он не наркоман. Это его сестра.

                Три пары глаз уставились на Алену – две с изумлением, одна – с сожалением и с примесью вины.

     - Я наконец-то нашла нужную информацию в базе учета происшествий, - продолжила Алена ровным, каким-то не живым голосом. – Три года назад его сестру изнасиловали, однако доказать этого не удалось. Никого не осудили. Кстати, одна из наших жертв – Павел Лавров, опрашивался как раз по этому делу…

                Теперь Городовая с Крашниковым, раскрыв рты, переводили взгляды от Алены к Максиму, ожидая продолжения истории.  Они были настолько шокированы, что не задали ни одного вопроса. Тем временем, Алена продолжила.

     - Изнасилованная девушка страдала тяжелейшей депрессией, которая почти не поддавалась лечению. Спустя какое-то время она уже не могла обходиться без таких  сильных антидепрессантов, рецепты на которые строго лимитированы, и вскоре семье девушки пришлось находить незаконные пути для приобретения этих препаратов.

     - Боже мой, - наконец произнесла Городовая.  Ее бросило в жар - это что же получается – Максим по всем параметрам подходит под психологический портрет маньяка, которого они ищут?! И травмирующая ситуация, и маркеры… Любимая сестра, с которой случилось ужасное несчастье… Бездействие органов власти, здравоохранения и местного самоуправления, которое могло породить ярость и желание любым способом привлечь внимание этих структур к своему горю… Опять всплыло имя Лаврова – что если он был причастен к изнасилованию девушки и Макс узнал об этом и отомстил ему?!

               Городовая взглянула на Крашникова, который выглядел таким же ошарашенным, очевидно рассуждая схожим образом.

                Максим все это время молчал, не пытаясь оправдываться и вообще не пытаясь ничего объяснить. Он словно замкнулся, ушел вглубь себя и его не беспокоило то, что происходит вокруг. Алена немного помолчала, а потом, с мольбой во взгляде обратилась к Городовой:

     - Оксана, ты ведь уже знаешь, что произошло дальше? Я не могу произнести это вслух.

     - Я так понимаю, девушка в конце концов покончила с собой… – Городовая заговорила, ни к кому конкретно не обращаясь. – И, надо полагать, она умерла от кровопотери, сделав глубокие порезы на своих руках…

                В кабинете повисла звенящая тишина. Все присутствующие ждали, что ее нарушит Максим – опровергнет эти ужасные совпадения, объяснит, наконец – что происходит, аргументировано заверит всех присутствующих, что это не его рук дело… но он молчал., а все остальные не считали, что вправе торопить его. Через какое-то время он словно проснулся, оглядел каждого из присутствующих, тяжело вздохнул и произнес:

     - Ее звали Лида. Она умерла год назад, ей тогда только исполнился двадцать один год, - и снова замолчал.

     

     28

     - Черт! Черт!! Черт!!! – в негодовании шипела Городовая, вышагивая взад вперед по коридору. Они с Крашниковым и Аленой вышли из кабинета, оставив там Максима, так и не давшего каких-либо вразумительных объяснений. Его состояние сложно было понять – то ли он горевал, заново переживая происшествие со своей сестрой, то ли впал в какие-то воспоминания… то ли он был виновен в том, что происходило в последний месяц и теперь не собирался ничего объяснять,  так как понял, что раскрыт и ему не уйти от правосудия, то ли даже не подозревал, в чем его можно обвинить и поэтому не пытался оправдываться.

     - Просто не верится, что все это происходит! – продолжала Городовая. – Как все вышло из под контроля?!!! Почему все катится к чертовой матери?! Что мы будем делать?!

     - Во-первых, мы все успокоимся, - Крашников схватил Городовую, в очередной раз проносящуюся мимо, за локоть и посмотрел на прислонившуюся к стене Алену, утирающую льющиеся ручьем слезы, - успокоимся и подумаем.

                Городовая медленно отняла свой локоть из рук Крашникова и уперла руки в бока. «Ну, хотя бы остановилась…» - с удовлетворением подумал Дмитрий.

     - Итак, не будем загадывать вперед надолго, давайте определимся со следующим нашим шагом, - взял он инициативу в свои руки.

               Алена с заплаканными глазами выглядела настолько разбитой, что от нее предложений ждать не приходилось, поэтому следователь взглянул на Городовую – расстроенную, но не дезориентированную.

     - Бикетову мы ни о чем сообщать не будем. Пусть он продолжает верить в то, что маньяк –Юлий, - уверенно заявила она.

     - ?!! – Алена удивленно уставилась на следователей.

     - А что?! Он дал нам сорок восемь часов, ни больше не меньше, вот и сообщим ему о результатах своего расследования через сорок восемь часов! – Городовая была настроена решительно.

     - За Максом в любом случае явятся с минуты на минуту с обвинением в незаконном приобретении запрещенных препаратов – Анна наверняка заканчивает составлять официальный список своих клиентов, после чего о результатах доложат Бикетову, - осторожно возразил Крашников.

     - Да, но это не обвинение в убийстве шестерых человек! - Городовая была не только расстроена, но и разъярена ситуацией – некомпетентностью местных властей и собственной невнимательностью. - Я пока не понимаю, что происходит с Максом, но не верю в то, что он маньяк-убийца! – озвучила она фразу, крутившуюся у всех на языке, вслух. – Мы бы обязательно что-нибудь заметили! Все это время он был рядом с нами…

     - Никто и не говорит о том, что он убийца, - согласился Крашников, - но нам нужно быть предельно внимательными и осторожными, ведь более подходящего подозреваемого пока просто нет.

     - Нам нужно вернуться в кабинет и попробовать поговорить с ним, пока его не забрали, - осторожно произнесла Алена.

     - Согласен. Времени мало. Нам действительно лучше вернуться в кабинет, пока мы не привлекли ненужного внимания, - Крашников направился в кабинет первым, женщины пошли за ним.

              Войдя в кабинет,  они обнаружили Максима в той же позе и прострации, в которой оставили его несколько минут назад.

     - Надо привести его в чувство, - произнесла несмело Алена и подошла к Максиму.

     - Макс, - тихо позвала она и погладила мужчину по щеке, - Макс!

              Будто именно это нежное, интимное действие привело полицейского в чувство. Он наконец-то оторвался от своих тягостных мыслей и взглянул на Алену:

     - Я никого не убивал, - почти шепотом произнес он.

     - Я знаю. Мы все это знаем, - Алена сквозь слезы улыбнулась Максиму, продолжая поглаживать его по щетинистой щеке. – Но ты должен нам все рассказать, пока ты здесь.

     - Прежде всего, скажи, ты знаешь – кто убийца? – Крашников решил не терять времени на тактичность.

     - Я не знаю! – Максим стремительно возвращался к себе прежнему, его плечи снова распрямились, а взгляд приобрел обычную ясность. – Если бы знал… я… все эти девушки… - он снова сник.

     - Да что с тобой тогда такое?! – не выдержал Дмитрий, - почему у тебя такой виноватый вид?!

     - Потому что мне иногда кажется… что я его… понимаю. Сам я ничего не сделал, чтобы как-то восстановить справедливость, а он – сделал, - тихо ответил Максим.

                 В кабинете повисла напряженная пауза. Следователи и Алена сочувствовали Максиму, но все они почувствовали и невыразимое облегчение от его ответа. Теперь важно было как можно скорее сосредоточиться и довести до ума это отвратительное расследование.

     - Так. Послушай меня, - Крашников снова взял слово, обращаясь к Максиму. – Ты ни в чем не виноват. Ты должен простить себя. Ты сделал все, что смог – даже покупал сестре наркотики! Но ты не всемогущ и должен принять это. Убийца – не смог простить себя. Не смог простить никого вокруг. Не смог жить дальше. Ты можешь понимать его, можешь сочувствовать ему, жалеть его, даже… одобрять его действия, но ты видишь, что убийство невинных людей не решает проблему, не избавляет от горя. Ты – не он. Ты по другую сторону реальности. Несмотря на свое горе, ты не пошел путем убийцы, приносящего еще больше горя другим людям… Стоп! – прервал он Максима, слабо попытавшегося что-то возразить, - стоп! Ты – не он. Ты ни в чем не виноват. Ты сделал для своей сестры все, что мог, и даже больше.

                 Через несколько секунд, показавшихся всем вечностью, Максим тяжело вздохнул и кивнул головой:

     - Я не он. – Полицейский снова надолго замолчал.

     - Послушай, - снова взял слово Крашников. – Мы тебе верим, но это не значит, что поверят все остальные. Ты же понимаешь, что все улики на данный момент указывают на тебя… Пока начальство уверено, что убийца – Юлий, смотритель с кладбища, погибший сегодня при пожаре. Но это точно не он. Сейчас, в суматохе, с этим никто разбираться не будет. Но в его виновности рано или поздно засомневаются – слишком много несоответствий и предположений, а может случиться и так, что на какое-нибудь из убийств у него есть быть алиби, мы не успели расспросить его об этом. Но как только дело дойдет до составления официальной версии произошедшего, на это обратят  внимание. Тогда встанет вопрос о других возможных подозреваемых, и проблема в том, что в базе учета происшествий и преступлений, кроме твоего, мы не нашли больше ни одного подходящего под профиль убийцы, случая.  – Крашников говорил быстро, но осторожно подбирая слова. – После того как нас окончательно отстранят от этого дела, помочь тебе никто не сможет, у нас очень мало времени.

     - Я все понимаю,  - Максим окончательно пришел в себя. – Что я должен делать?

     - Ничего. Пока что тебе придется ответить за то, что уже доказано – за незаконное приобретение наркотических средств… И запомни – наркоту ты покупал для себя! Никаких упоминаний о трагедии с твоей сестрой. А мы продолжим работу и попытаемся раскрыть все эти преступления, пока Бикетов не нашел нового козла отпущения.

                 В этот момент зазвенел телефон Максима.

     - Да, слушаю, - устало произнес он в трубку. – Да, я на месте, сейчас поднимусь.

     - Ну, вот и все, - невесело усмехнувшись, произнес он, не глядя ни на кого из присутствующих. – Шеф меня вызывает.

     - Думаю, с этой работой придется попрощаться, - проговорил Крашников.

     - Все равно я ее никогда не любил, - немного просветлел Максим.

     - Держись, нервы тебе изрядно потреплют, но все это скоро пройдет, - Городовая похлопала Максиму по плечу.

                Алена все время молчала, а когда Максим в ожидании напутственных слов от нее, посмотрел ей в глаза, она так же молча подошла к нему и обняла. Максим обнял ее в ответ и улыбнувшись чмокнул в макушку.

     - Все будет хорошо, так ведь? – с улыбкой спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

     - Да. Все будет хорошо, - ответили ему друзья вразнобой, после чего Максим, разомкнув объятия с Аленой, не оборачиваясь вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь. 

     

     29

                  Стрелки часов приближались к полуночи, когда следователи покинули отделение полиции, чтобы немного передохнуть и привести себя в порядок.

     - Я в душ, - заявила Городовая, стоило следователям переступить порог их временного пристанища, и сразу же направилась в ванную комнату, уже оттуда прокричав Крашникову, - не забудь завести будильник на половину четвертого!

     - Хорошо! – крикнул ей в ответ Дмитрий, добавив менее громко, - надеюсь, этого времени хватит.

                   Следователи приняли решение отдохнуть, так как к одиннадцати часам вечера у них начали путаться мысли. Алена вообще все время молчала с тех пор как Максим покинул кабинет и даже не пыталась принимать участие в обсуждении дальнейших шагов в расследовании. Члены осиротевшей на одного из ее членов, рабочей группы, разошлись, остановившись на том, что с утра добудут список клиентов Анны, покупавших у нее наркотики и попробуют выяснить – кто кроме Макса мог бы подойти под профиль убийцы. Очевидно, убийца должен иметь схожие жизненные обстоятельства, однако, отличающуюся психическую организацию, раз они с Максимом избрали настолько разные пути борьбы со своим горем.

                    Когда Городовая вошла в комнату после душа, Крашников уже спал, укрывшись одеялом до самого подбородка. Оксана выключила свет и осторожно улеглась рядом. Завтрашний день должен стать решающим в их расследовании, она это чувствовала, и сейчас убеждала себя, что ей просто необходимо немного поспать, чтобы быть бодрой и отдохнувшей в нужный момент. Однако, сон к следователю не шел. В голове крутились мысли о Юлии, о Максиме, его сестре Лиде, о кладбище и его яблонях, и о том, каким образом все это уложить в голове по полочкам, чтобы увидеть, наконец, разгадку всех этих загадочных преступлений. Юлий, Максим, кладбище, Лида, яблони, Юлий, Максим, кладбище, Лида, Юлий, Максим, яблони…

                    Она стояла возле ворот кладбища в одной ночной сорочке, в которой совсем недавно улеглась в постель. Была ночь, но звезды от людей загораживали облака, которые были намного темнее самой ночи. Однако, несмотря на эти черные тучи, вокруг было светло, как днем – этот свет исходил от бушевавшего пожара справа от ворот – горел домик смотрителя. Однако, жара от огня не ощущалось, как не слышно было и звуков пожара. Слышны были только завывания холодного, порывистого ветра и зловещий стук деревянных табличек с цитатами, закрепленными на кованых прутьях кладбищенских ворот. Вокруг, казалось, никого не было, однако, она чувствовала его присутствие. Он звал ее, безмолвно манил в сторону могил, терявшихся в ночной мгле. Под ногами она заметила дорожку из яблоневых листьев, парадоксальным образом не развеявшимся по ветру, порывы которого становились все сильнее. Она почувствовала, что должна пойти по этой дорожке, но все ее существо противилось этому. Ноги не слушались. Она до ужаса боялась того, кто находился там, в ночи, ждал ее. В какой-то момент она увидела Максима, выскочившего из машины и торопливо идущего со стороны стоянки к воротам кладбища. С ней это уже происходило… Это был не сон, а воспоминание. Она видела Максима, торопящегося на кладбище в тот день, когда в последний раз встречалась с Юлием. Юлий тоже был здесь! Он стоял спиной к пожарищу, и его лица было не разглядеть, но она точно знала, что это Юлий. Он просто стоял… а Максим торопливо приближался к воротам кладбища. Тем временем, ветер усилился еще больше и вот уже закружил яблоневые листья, которыми была усыпана дорожка к кладбищу.

                    Ей становилось все тревожнее, ветер запутывался в волосах, рвал ночную сорочку, бросал горсти яблоневых листьев прямо в лицо, становилось все труднее дышать… В какой-то момент ветер усилился настолько, что сдвинул ее с места и начал настойчиво подталкивать в сторону кладбищенских ворот. Тут ей сделалось по-настоящему страшно: сопротивляться ветру становилось все сложнее, от его беспощадного завывания головная боль стократно усилилась, яблоневые листья ранили кожу на лице, руках и ногах своими острыми краями, воздух горел напряжением, яростью и ликованием того, кто ждал ее по ту сторону ворот. Когда напряжение и головная боль стали невыносимыми, Оксана зажмурилась и… в один момент все ужасные звуки смолкли. Пронеслась мысль, что мозг взорвался и разлетелся на тысячи осколков…, и в этой звенящей тишине послышался шепот – будто десятков, сотен, тысяч голосов, которые настойчиво твердили – «Помни этот день. Помни этот день. Помни этот  день…»

                   Проснулись следователи не от будильника, а от сдавленного крика Оксаны, в холодном поту проснувшейся и соскочившей с дивана, чуть не столкнув при этом  Крашникова.

     - Что случилось?! – Дмитрий торопливо поднялся и включил свет в комнате. – Что с тобой?!

                  Оксана все никак не могла отдышаться, ею всю трясло от напряжения, к горлу подкатывала тошнота, а в голове молотом стучали слова, которые она расслышала во сне перед пробуждением - «Помни этот день. Помни этот день. Помни этот  день…». Следователь побежала в туалет, где ее вывернуло наизнанку.

                   Через десять минут они сидели вместе с Крашниковым на кухне, в кофемашине шкворчал ароматный кофе, пару минут назад прозвучал звонок будильника, заведенного на половину четвертого, а пауза, повисшая над столом, казалось, была физически ощутима.

     - На самом деле – это довольно странно. И страшно, - наконец произнес Крашников, молчавший на протяжении нескольких последних минут. Так он отреагировал на рассказ Городовой об ее кошмаре. Он знал об этих ее снах и раньше, но не задумывался о том, насколько тесно они переплетаются с личностью Оксаны, ее жизнью и работой, и насколько они реалистичны. На этот раз Городовая рассказала Крашникову об этом своем секрете все, что знала сама и о том, как он пугает ее, и о том, что он может быть связан с каким-то заболеванием психики, которым, возможно, страдала и ее мать когда-то, и потому она на протяжении многих лет ежегодно обследуется у лучших докторов Москвы. Она рассказала, наконец, что это и была одна из главных причин, почему Оксана предпочла расстаться с Дмитрием и остаться одиночкой.   

     - Да уж… - ответила на высказывание Крашникова Оксана.

                    Какое-то время следователи сидели в тишине, пили кофе и делали вид, что все нормально. Однако, в голове каждого билась мысль о том, что происходящее далеко от нормального.

                    Помимо прочего Оксана мучительно пыталась расшифровать свой сон, хотя у нее волосы становились на голове дыбом от ощущений, испытанных во сне, все еще свежих в памяти после пробуждения. Что она должна помнить «о том дне»? Она уже поняла, что речь шла о последней ее встрече с Юлием, в тот день, когда она пережидала ливень в  его домике. Но о чем именно говорил ей тогда Юлий и сегодня настойчиво шептали голоса во сне?! Она помнила все, о чем говорили они со смотрителем кладбища в тот день, но не понимала, что именно он имел ввиду, когда произнес это странное напутствие. Вот именно – напутствие. «Помни этот день» - Юлий сказал это в тот момент, когда они были на улице с Максимом и Крашниковым… Его взгляд… Нет, он говорил не об этих мужчинах... Он направлялся к воротам кладбища, когда сказал это. Он хотел проводить Максима и пошел вслед за ним… Но, почему?! Максим, что же, не знал дороги? И почему он так торопился? Из-за дождя, который мог начаться в любое время? Вероятно. Но, возможно, было что-то еще и Юлий об этом знал, он намекал Оксане, но не мог говорить открыто… Так, так… Он тогда повернулся к Максиму, который явно торопился, и сказал, что проводит его, а когда Максим пошел по направлению к кладбищу, заторопился уже сам  Юлий и именно в это время, обернувшись на секунду, произнес чуть слышно – «Помните об этом дне». Он хотел, чтобы Оксана вспомнила о том, что происходило именно в тот момент… Стоп. Вот оно! Как же она раньше об этом не подумала! Ну конечно - там был кто-то еще! Вот что хотел сказать Юлий! Он вышел из домика лишь на минуту раньше Городовой, но успел увидеть того, кто пришел раньше Макса, а она не успела. Она тогда подумала, что Юлий был так напряжен из-за Максима, но теперь поняла, что не из-за него, а из-за того, кто вместе с ним приехал в тот день на кладбище!

     - Мне надо срочно поговорить с Максом! – Городовая вскочила со стула, переполняемая эмоциями.

     - Э… - не понял Крашников, ведь тема их обоюдного молчания, казалось, была совсем другой.

     - Да-да! Именно об этом хотел мне сказать Юлий! – глаза Городовой горели лихорадочным светом.

     - О том, чтобы ты поговорила с Максом в четыре часа утра? – Крашников все еще не мог уловить ход мыслей Оксаны.

     - Нет! Не совсем… В тот день, на кладбище – помнишь, когда был ливень и мы с тобой и Максом случайно встретились возле кладбищенских ворот?

     - Ну… помню, - покивал головой Дмитрий.

     - Тогда там был кто-то еще! Я не поняла этого в тот день и Юлий знал это, а потому произнес эту фразу – «Помни о сегодняшнем дне». Я думала это одна из его этих штучек – философских высказываний о ценности каждого дня или что-то в этом роде… Но, благодаря ночному кошмару поняла, что Юлий говорил о конкретном событии, но не о нашем присутствии на кладбище, а о присутствии кого-то, о ком он не хотел говорить в открытую… или не мог..

     - Может быть, он подозревал этого человека в чем-то, но не был уверен, и хотел просто предостеречь нас, - Крашников закончил мысль Городовой точно теми же словами, что использовала бы и она сама.

     - Точно. Возможно, из-за своих подозрений он и погиб,– Городовая залпом допила свой кофе и пошла в комнату, чтобы одеться.

     - А почему, по-твоему, Макс не сказал нам о том, что с ним на кладбище был кто-то еще? – крикнул ей вслед Дмитрий.

     - Возможно, потому что не придал этому значения. И потому что мы его об этом не спрашивали, - уверенно ответила ему Городовая.

     

     30

     - Ну и где он, черт его дери?! Его ведь отпустили домой вчера?! – Городовая нервно вышагивала по кабинету. Последние полчаса они с Крашниковым пытались дозвониться до Макса, после того, как не смогли застать его дома. - Может, спросить у Алены? – Городовая разговаривала сама с собой. - Нет… Она плохо выглядела вчера, не думаю, что стоит ее будить. – Городовая взглянула на наручные часы, стрелки которых показывали половину пятого утра. - Подождем хотя бы до шести часов.

                Крашников мрачно смотрел на Городовую, понимая, что она вовсе не нуждается в том, чтобы кто-то поддерживал разговор с ней. Когда пауза в диалоге Городовой с самой собой затянулась, он все же решился высказать свою точку зрения:

     - Слушай… - то, что он собирался сказать, ему не нравилось, и вряд ли понравится Городовой. – А может быть, мы ошибаемся, и Макс все же виновен?

               Городовая резко прекратила расхаживать по кабинету.

     - Все улики указывают на него. – С серьезным видом заявила она. - Но я в это верить отказываюсь. – Городовая произнесла последнюю фразу со всей решительностью, но было заметно, что она нервничает.

     - Как знаешь,  – легко согласился Крашников. Он и сам не верил в виновность Макса, но его исчезновение породило в его душе что-то вроде сомнения. – Ну, раз уж все так складывается – может, определимся, что со всем этим делать дальше?

     - Давай попробуем. – Городовая снова принялась ходить по кабинету. - Что мы имеем. Бикетов полностью удовлетворен результатом расследования. С нашей подачи, его главный подозреваемый – Юлий, виновен, по его мнению, во всех преступлениях, совершенных в городке в этом месяце. К тому же он очень удачно сгорел при бытовом пожаре, так что всякие там нюансы и мелочи, вроде того, что Шумина убил совершенно другой человек и это можно доказать, и что самого Юлия тоже убили, и он не просто так сгорел при пожаре – уже не имеет никакого значения.

     - Я надеюсь, нам удастся во все этом разобраться. Но… что если нет? Что ты напишешь в своем отчете по расследованию?

     - А что я могу написать?! Что все имеющиеся факты и улики, приведшие нас к Юлию, теперь указывают на Макса?! – Городовая наконец высказала то, о чем упрямо не говорила  до этого. – Нет, нет, мы слишком много напортачили здесь и обязаны все разгрести, должны выяснить правду! У нас только один вариант – найти убийц Шумина и остальных, иначе обвинят невинных людей, а эти звери останутся на свободе. Этого никак нельзя допустить!

     - Согласен. И надо действовать как можно скорее.

                 Однако время было настолько раннее, что активно проводить какие-либо мероприятия было попросту неудобно.

      – С чего бы нам начать? – Городовая растерянно пожала плечами.

     - Хотел бы я знать, - вздохнул Крашников, и вдруг его посетила мысль. – Слушай, наше расследование, так или иначе, постоянно приводит нас в деревню богатых стариков. Что если нам съездить туда прямо сейчас? Слишком много ниточек ведут туда. К тому же нам надо как-то убить час времени.

     - Ты хочешь съездить туда прямо сейчас? – сомнение в голосе Городовой прозвучало лишь для приличия.

                  Выйдя из кабинета, следователи направились в дежурную часть, и попросили дежурного о том, чтобы их оповестили сразу при появлении в отделении Алены или Макса, после чего вышли на улицу.

                 Предрассветное небо казалось еще  темнее, чем ночью. На пустынной улице не  было никого, кроме них и холодного ветра, являвшегося здесь завсегдатаем. Через несколько минут следователи  подъехали к коттеджному поселку для богатых стариков. Они  не знали, что хотят найти здесь, но интуиция уверенно вела Крашникова в это неприятное место, а Городовая доверяла его интуиции как своей. Конкретного плана действий у них не было, да и что они могли поделать в такое ранее время. Поэтому решили на время припарковаться где-нибудь в сторонке, осмотреться и действовать по обстоятельствам.

                  Остановившись на самом въезде в поселок и заглушив двигатель, Крашников немного откинул сиденье и открыл окно. Свежий предрассветный воздух влился в салон автомобиля. Поселок спал. Ни в одном из окон домов не горел свет. Уличное освещение с желтоватым оттенком придавало этому месту загадочный вид. Но здесь не было ничего загадочного. Как всегда, все решали деньги. Молодые люди делали вид, что им есть дело до этих стариков и их стариковских нужд, только из-за приличной зарплаты и возможности жить на халяву. Их интересовало состояние здоровья стариков, только потому, что от этого зависело то, насколько долго они сами будут благоденствовать, но об искренней заботе речи не шло. Взять Королеву Елизавету Петровну и ее опекуншу Анну – вся эта показуха с чтением книги в беседке, а обувь у старухи – грязная! Возможно, Анна и вслух-то начала читать только при появлении посторонних, а до этого спокойно читала для себя. С другой стороны, не смотря на то, что Анна не самый честный и не совсем хороший человек, учитывая то, что она продавала посторонним людям лекарственные средства, выдаваемые по рецепту для стариков, Крашников не сказал бы, что она не добросовестна, или безответственна. Нет, она скорее похожа на человека, который делает все, что должно, по расписанию: прогулка – в положенное время, чтение в беседке – по часам. Да и старуха, за исключением обуви, выглядела очень даже аккуратно и опрятно. Крашников вспомнил прическу старухи -  волосок к волоску, как и у самой Анны, опрятный белоснежный воротничок на платье… Только с обувью вышел непонятный конфуз.

                    От этих размышлений Крашникова отвлек какой-то звук. Следователь встрепенулся и напряг слух, Городовая тоже насторожилась. Звук раздавался откуда-то неподалеку, он был равномерным, и каким-то металлическим, как будто кто-то качался на качелях.

     - Что-то не припомню я тут ни одной качели, - шепотом сказал Крашников и, оставив  Городовую в машине, стараясь не шуметь, пошел на звук.

                    Следователь почти не удивился, когда звук привел его к дому Королевых. В конце концов, все расследование, так или иначе, приводило его к этому дому. Ограда вокруг территории, на которой находился дом, была кованой и инфраструктура участка отлично просматривалась бы, если бы не полное отсутствие на территории освещения. Крашников, стараясь остаться незамеченным, наблюдал за тем, что происходит на участке, предполагая, что звук идет с тренажерной площадки под навесом. Чуть погодя он разглядел чей-то темный силуэт - там действительно кто-то был, а равномерный стук исходил от тренажеров. Однако, Крашников не мог припомнить никого из дома Королевых с таким телосложением – высокий, крепкий, немного неуклюжий… Не может быть! Крашников чуть не уселся на пятую точку от неожиданности, когда сообразил – кто в данный момент занимается на тренажерах. Его догадка было словно гром среди ясного неба – все паззлы сложились в общую картину, он моментально все понял – в том числе то, кто является убийцей Шумина! Однако, теперь следовало быть еще более осторожным и осмотрительным. И тогда никто никуда не денется и правосудие, наконец, восторжествует.

                    Тихо Крашников вернулся к своей машине, и усаживаясь на сиденье, в ответ на вопросительный взгляд Городовой воскликнул:

     - Гениально! Е-мое, это же действительно гениально!

                    

     31

     - Ну, рассказывай! – Городовая нетерпеливо стукнула Крашникова по плечу.

     - Ты не поверишь! Угадай – к какому дому привел меня звук?

     - К дому Королевых? – почему-то Городовая не сомневалась в том, что это был именно дом Королевых.

     - А теперь загадка посложнее. Кто в данный момент весьма активно занимается на тренажерах во дворе?

     - Э… При чем тут тренажеры? Не могу сказать, - Городовая сгорала от нетерпения.

     - Елизавета Петровна!

     - Э… Елизавета Петровна Королева? Та, что в инвалидном кресле? – не смогла скрыть  изумления Городовая.

     - Именно! В прошлое наше посещение я обратил внимание на то, что при всей аккуратности в образе старухи, ее обувь требует чистки! Но тогда я не заострил на этом внимание, так как у нас было много других открытий. Господи, я своими глазами видел, как она занимается на тренажерах! Я как раз думал об этой грязной обуви, когда мы услышали эти звуки!

     - Но инвалидное кресло… - попыталась возразить Оксана.

     - Вот именно! Увидев инвалидное кресло, люди уже не обращают внимания на человека, сидящего в нем!

     - Гениально! – воскликнула Городовая, насмешив Крашникова, ведь всего несколько минут назад он именно таким же образом отреагировал на собственное открытие. - Теперь я вспоминаю, что  Елизавета Петровна довольно крупная и крепкая физически, женщина! Мы так и не узнали о ее диагнозе, кроме того, что она попала в кресло примерно месяц назад… но, действительно, что если это инвалидное кресло – бутафория!

     - Она в тайне ото всех, поддерживает свою физическую форму!

     - Думаешь, она и убила Шумина?

     - А почему нет? Слишком невероятно? Не думаю. – Крашников был уверен в своей правоте. – Она вполне могла это сделать – у нее телосложение профессионального боксера тяжеловеса и она в отличной форме для своего возраста -  я видел это собственными глазами всего несколько минут назад! К тому же, в крови Шумина были обнаружены препараты, с помощью которых она, к примеру, могла сделать его более покорным.

     - Хорошо, а мотив? – не унималась Городовая.

     - С этим сложнее, - Крашников и сам вдруг начал сомневаться в правильности своих выводов.

     - Нет! Не сдавайся! – воскликнула Городовая.

     - Но, я думал, ты считаешь, что я не прав, - удивленно уставился на нее Крашников.

     - Да мало ли кто что считает? Вспомни, какие невероятные теории обычно высказываю я!  Если ты уверен, что прав – не сдавайся, всегда следуй своему чутью!

     - Понял, наставник, - нервно хохотнул Крашников. – Так вот. Насчет мотива, - неуверенно продолжил он. – Ты знаешь, я много думал обо всем этом, но ни к чему не пришел.

     - Рассуждай. Рассуждай вслух – это помогает, - подбодрила его Городовая.

     - Чаще всего я думаю о том, для чего Шумин регулярно наведывался в дом Королевых. Ведь Анна рассказала, что после первой же угрозы от него, стала регулярно перечислять ему деньги, не спорила и не создавала ему проблем. Тогда для чего он посещал этот дом с завидной регулярностью? Может быть, он готовился к тому, чтобы стать опекуном в этом доме, ведь он ждал этого целых три года. Он в любой момент мог сдать Анну властям, а сам занять ее место.

     - Не факт, ведь ты сам говорил, что там большая очередь из опекунов, и у него был один шанс из ста, что выберут именно его.

     - Да… Но что, если он именно этого и добивался? Возможно, он думал, что Анна под страхом быть раскрытой каким-то образом повлияет на владельцев поселка, чтобы вернуть Шумина в строй, снова сделать его опекуном…

     - Что-то сомневаюсь я в такой власти этой Анны… - скептически заметила Городовая.

     - Согласен. Но Королевы такой властью обладают наверняка.

                Крашников напряженно размышлял. В его голове билась мысль, слишком невероятная, чтобы быть правдой, но объясняющая все, что происходило в доме Королевых в последнее время.

     - Что если Шумин шантажировал не только Анну, но и пытался шантажировать самих Королевых? – неожиданно выпалил он.

     - В этом что-то есть, - с одобрением взглянула на него Городовая и задумалась. - Это более чем вероятно, - после небольшой паузы уже более уверенно заявила она. – Он нашел себе небольшой постоянный доход от шантажа Анны и потихоньку ее доил, тем временем продумывая более выгодное финансовое предложение. Надо срочно проверить финансовый след Королевых, в частности Елизаветы Петровны, - Городовая достала телефон и начала строчить смс эксперту Особого отдела в Москве, трудившегося круглосуточно.

     - Но что такого было известно ему? Он грозился выдать тайну об их внуке? Но Лавров оказался мертвым раньше Шумина, и актуальность родства Лаврова и Королевых мягко говоря была утеряна? Или они не знали, что их внук мертв?

               Городовая снова задумалась, но потом ее словно пронзила молния.

     - Слушай, это действительно гениально!

     Теперь уже Крашников с нетерпением ожидал продолжения.

     - Оба старика заодно! Вспомни поведение Николая Федоровича, когда мы пришли с ним поговорить! В какой-то момент он заявил, что знает все новости, несмотря на запрет интернета и телевидения, а чуть позже все твердил о том, что внук заберет их из этого поганого места, помнишь?

     - Да, помню…

     - Но как он мог не знать, что его внук мертв?!

     - Да, действительно. Фамилии и имена жертв преступлений освещались во всех местных газетах и в интернете, и если уж он знал об убийствах, то знал и имена жертв! Черт, как мы раньше об этом не подумали!

     - Мы были слишком заняты другим, более очевидным, как ты сам выразился недавно.

     - Старики отлично сыграли свои роли больных и безумных! Но вернемся к мотиву – что могло толкнуть их на убийство?!

                Вопрос повис в воздухе, и каждый из следователей физически ощущал его тяжесть и давление.

     - Может, старики разгадали загадку всех этих убийств намного раньше нас? Или точнее, думали, что разгадали. Ведь у них было намного больше информации для этого - они знали о том, что первые две жертвы – родственники, и о том, кто еще кроме них мог об этом знать и кто мог быть убийцей. А когда, в один из дней, на пороге их дома в очередной раз появился Шумин, и намекнул о том, что знает большую тайну Королевых, то эмоции стариков итак напряженных из-за смерти внука, взяли верх, и Шумин стал для них воплощением зла и источником всех их горестей?

     - Возможно, - Городовая кивнула головой, - но слишком притянуто за уши, даже для меня.

     Но, ты молодец – смелые предположения, быстро учишься, стажер!

     - Спасибо наставник, – проворчал Крашников. - Вот, если бы мы могли узнать, откуда Шумину стало известно о тайне Королевых – это бы многое прояснило…

     - Возможно. Но, думаю, единственный человек, который наверняка владел этой информацией – исчез.

     - О ком ты? – не сразу понял Крашников.

     - Я о том, что только один человек мог допустить утечку этой информации - мать Лаврова.  И твоя теория объясняет – почему она пропала сразу после похорон сына.

     - Я надеюсь, что Королевы просто дали ей скрыться с радаров и никогда больше не объявляться в этих местах… - покачал головой Крашников.

     - Или мы в скором времени обнаружим ее хладный труп, убитый тем же способом, что и их внук.

     - У нас снова нет ничего кроме догадок и предположений. Даже если мы начнем утверждать, что Елизавета Петровна – не инвалид, у нас мало шансов это доказать. Раз уж они настолько влиятельны, наверняка каждое свое действие они продумывают и проплачивают так, что не подкопаешься… Нам нужны железные доказательства, чтобы их в чем-то обвинить.

     - И где нам их взять? – со вздохом задал вопрос Крашников. – Я выдохся. У меня нет идей. 

     - Да уж… Давай дождемся ответа из Особого отдела по финансовым следам Королевых, тогда у нас будет более полная информация обо всем этом. У нас будет хотя бы что-то. Старики никуда не денутся.

     - Согласен. А пока сделаем вид, что не догадываемся о том, что они обвели нас вокруг пальца.

               Крашников завел двигатель автомобиля.

     - Ну, наши дальнейшие действия?

     - Уже пять утра, а Макс не звонит… Может быть съездим на кладбище?

     - Что? – опешил Крашников. – Прямо сейчас?

     - Да, я не могу возвращаться в отдел, пока там нет Макса. Мне нужно чем-то заняться иначе я сойду с ума.

     - Хорошо, хорошо, но что ты хочешь там найти сейчас?

     - Я не знаю. Но это лучше, чем ничего не делать.

     - Хорошо, - снова согласился Крашников и следователи без промедления отправились навстречу рассвету.

     32

     

                 Где только Городовую не носило по долгу службы, но на кладбище в пять утра она еще не бывала.

                 Остановившись возле кладбищенских ворот, следователи вышли из машины. Пожарище на месте бывшего домика смотрителя, все еще тлело, испуская тошнотворный дымок, окутавший всю округу наподобие тумана. Благодаря снова усиливающемуся ветру, дымовая завеса понемногу рассеивалась, открывая надгробия, по определению выглядевшие уныло, но сейчас словно осиротевшие без своего смотрителя. Ворота были распахнуты. Многие из табличек на них висели неровно, так же словно напоминая об отсутствии хозяина, следившего здесь за порядком. Фонари горели тусклым светом, еще более рассеянным из-за дыма.

                Городовая, оглядевшись, пришла к выводу, что даже благодарна обстоятельствам за то, что оказалась здесь в темное время суток. Она думала о том, насколько выгодно ночная тьма скрывает действительность. Ведь при свете дня кладбище и без спецэффектов выглядит зловеще, но дымящиеся останки домика смотрителя сделают картину поистине апокалиптичной.

               Небо на востоке начинало понемногу светлеть. Городовую охватила неприятная дрожь, хотя на улице было довольно тепло, да и жар от потушенных углей до сих пор ощущался. Она еще немного постояла на месте, пристально вглядываясь в какую-то точку на кладбище. Медленно, словно через силу она двинулась в сторону раскрытых ворот. Движения давались ей с трудом, будто с каждым шагом ей приходилось преодолевать какое-то сопротивление. Дрожь усилилась, резко заболела голова, холодный пот выступил на лбу - она чувствовала себя в точности как в кошмаре, всего пару часов назад разбудившем ее. Невероятным усилием воли преодолев свой страх, борясь с накатывающей волнами тошнотой, она вошла через открытые ворота на территорию кладбища. Каждый волосок на ее теле встал дыбом. Сделав еще пару шагов она резко остановилась, глядя все в том же направлении. Крашников бесшумно двигающийся за Оксаной, чувствующий, что происходит нечто важное, проследил за направлением ее взгляда и непроизвольно охнул. Примерно в пятидесяти метрах от следователей, на востоке, он увидел небольшое деревце – яблоню, и он ни на секунду не усомнился, что именно там находится могила Лидии, покончившей с жизнью самоубийством сестры Максима. 

                  Рассвет разгорался, прогоняя прочь ночную тьму и освещая ствол яблони, с листочками, трепетавшими на ветру, в радостном предвкушении наступившего нового дня.

     33

     

               Через десять минут следователи подъехали к отделению полиции.

     - Пожалуйста, не давай волю эмоциям, - сказал Крашников, торопливо отстегивая ремень безопасности.

     - Ну что ты, какие могут быть эмоции, - зло бросила в ответ Городовая, уже выскакивая из машины.

              Она накинулась на Макса без предисловий, пугая его лихорадочным блеском в глазах.

     - С кем ты был на кладбище в тот день?

     - Что? Кладбище? С кем… в какой день? Ты о чем вообще? – Макс спросонья плохо соображал.

     - Это очень важно! На могиле твоей сестры растет яблоня и листья с этой яблони были на каждом из пяти трупов маньяка! – Городовую несло.

     - Давайте успокоимся, - Крашников наконец догнал Городовую и поспешно закрыл за собой дверь в кабинет. Максим с мольбой смотрел на него, как на спасителя.

     - Что происходит? О чем она говорит?

     - Некогда объяснять, просто отвечай на ее вопросы, мы пытаемся спасти тебя от обвинения в убийствах!

               Городовая тяжело дыша расхаживала по кабинету.

     - Хорошо, хорошо… - Максим лихорадочно соображал. - На кладбище… Это в тот раз, что мы там с вами встретились?

     - Да, в тот самый день!

     - Ну, я был там с одним парнем… А что?

     - Просто ответь на вопрос! Или все решат, что это ты посыпал трупы, убитые в честь сестры,  листьями с ее могилы!

     - Боже мой… - Крашников сочувствовал Максу, все еще ничего не понимающему и напуганному этим допросом до смерти, но времени для того, чтобы успокоиться у них не было.

     - Ну, этот парень - в детстве мы жили по соседству. Его семья не была благополучной – мать еще в молодости стала инвалидом, к тому же часто выпивала, а отец и вовсе появлялся дома на пару дней в неделю, да и то, только для того, чтобы  надавать тумаков своему сыну… Но он вопреки всему вырос неплохим парнем. Когда мы подросли, он дружил с моей сострой Лидой и всем казалось, что у них это надолго … но, по окончании школы их пути разошлись. Когда с Лидой случилось несчастье, он снова появился, и был мне настоящим другом и опорой - помогал с сестрой – сидел с ней, ухаживал, когда я не мог из-за работы. Наши родители к тому времени уже умерли – погибли в автомобильной аварии… – Крашников и Городовая почти не дышали, превратившись в слух – как много оказывается они не знали о человеке, находившемся с ними рядом на протяжении довольно продолжительного времени. Казалось сам воздух в помещении перестал циркулировать, чтобы не пропустить ни одного слова парня. - В день похорон сестры мы с ним виделись в последний раз. Но, мы поддерживали связь, интересовались делами друг друга… В этом году, в годовщину смерти сестры, мы договорились встретиться на ее могиле. Вот и все.

     - Как зовут этого парня, кто он? – тихо спросила Городовая, готовясь услышать имя серийного убийцы.

     - Его зовут Антон. Антон Никонов… Раньше он работал опекуном в поселке для богатых стариков, он меня и с Анной познакомил, кстати… Потом он завязал с этой работой и перебивался с одной работы на другую. В последнее время работал барменом, кстати, я видел его в том баре, куда мы с вами ходили.

     - Постой-ка, - Крашников не верил свои ушам, - этот бармен - улыбчивый парень невысокого роста, со шрамом над правой бровью?

     - Ну да… - Максим и Городовая уставились на Крашникова, - ты тоже знаком с ним?

     - Этот тот самый бармен, который подбросил тебе информацию о том, что Шумин был опекуном в деревне проклятых? Тот самый, который появился на горизонте как раз в то время, когда мы ожидали, что убийца может как-то проявить себя? – Городовая задавала вопросы уже понимая, что ответ будет утвердительным.

     - Да… - Крашников ошеломленно смотрел прямо перед собой. – Вот же гад! Как умело он  использовал меня в своих целях, дозировано подбрасывая ту или иную информацию… теперь я все понимаю… Какой же я идиот!!!

                Максим, не знавший о большей части расследования, переводил непонимающий взгляд от одного следователя к другому.

     - И что вам это дало? – наконец не выдержал он.

     - Это дало нам имя маньяка, орудующего в вашем захолустном городишке в течении целого месяца, - просто ответила Городовая.

     

     34

     

            Следующие двадцать четыре часа показались бесконечными и вымотали всех сотрудников полиции, задействованных в заключительном этапе расследования – аресты, допросы, опросы свидетелей, документальное оформление всех описанных мероприятий… Городовая просто ненавидела эту часть расследования, хотя благодаря именно этому заключительному этапу расставлялись все точки над i, порождая на свет всю картину расследования целиком.

               Главный подозреваемый, арестованный спустя каких-нибудь полчаса, после того как стало известно его имя, ждал ареста, жаждал его, чтобы поведать о совершенных убийствах всему миру. Он гордился ими, наслаждаясь каждой минутой допроса, длящегося восемь с половиной часов, во время которых он рассказывал обо всех совершенных деяниях в мельчайших подробностях, упиваясь оказанным ему вниманием. Многих из присутствующих на допросе буквально выворачивало наизнанку от отвращения к исповеди Антона Никонова. Только Городовая оказалась способной не дрогнув провести эти восемь с половиной часов, глядя в глаза чудовищу, выслушивая его отвратительные откровения. Своим нейтральным видом и словно безразличным  отношением к происходящему она еще больше раззадоривала преступника, стремящегося поразить до глубины души каждого, кто слышит его историю, тем самым толкая его на еще большую откровенность  о леденящих кровь подробностях убийств.

               Его история началась задолго до первого убийства в этом городке. Ненависть ко всему окружающему миру копилась в душе парня годами, не находя выхода. Он невероятно стыдился своей матери в детстве – она была не красивой, кроме того – пьющей калекой. Когда она вырубалась от количества выпитого в своем инвалидном кресле, мальчик пытался ухаживать за ней – расчесывать, подкрашивать косметикой, даже умывать и переодевать в чистую одежду. Но когда она просыпалась, то всегда оказывалась в бешенстве от того, что сын прикасался к ней. Она называла его извращенцем и снова возвращалась к своему отвратительному внешнему виду. Изредка появлявшийся в доме отец, никогда не относился к мальчику, как к родному сыну. Антон не знал – для чего приходил отец, но в его понимании лишь для того, чтобы поиздеваться над мальчиком и его матерью. Он унижал их, оскорблял, расшвыривал их вещи по дому, явно заводясь от всего этого, он смеялся над образом жизни матери и сына, а когда мать огрызалась, то еще и избивал их обоих. Конечно же, слухи об этой семье доходили до внешнего мира, и патронажные медсестры, по плану навещавшие женщину-инвалида, проживавшую с несовершеннолетним ребенком, зачастую видели безобразный бардак в квартире и то, как невероятно избит и голоден мальчик, но позиция невмешательства в чужие проблемы – всегда была священной традицией местного населения.

                  Каждый день серой, безрадостной, а порой отвратительной жизни Антона добавлял по капле ненависти в копилку, которая в конце концов переполнилась и породила на свет монстра. Мужчина не знал, в какой период жизни это произошло, но Городовая уловила переломный момент в его истории.

                  Когда мальчик вырос и несмотря на обстоятельства своего взросления, закончил школу с золотой медалью, учителя и знакомые пророчили ему светлое будущее. Однако, реальность оказалась не такой радужной. Продолжать учиться и развивать свой блестящий ум Никонов не смог, по простой причине, что был еще несовершеннолетним и не мог решать сам за себя, а его родителям никогда не было дела до своего сына. Он несколько раз обращался в Администрацию города, чтобы ему оказали помощь в поступлении в ВУЗ, не зная куда еще можно обратиться, но там его не принимали, требуя прийти с родителями, хотя прекрасно знали историю его жизни. Так и не поступив в ВУЗ и перебиваясь случайными заработками, Никонов, в конце концов, каким-то чудом сумел стать опекуном в поселке для престарелых богачей. И первым домом, в котором ему пришлось работать, оказался дом Королевых. Они тогда только заселились в этот  поселок. В этом доме Антон  познакомился с Екатериной Лавровой, устроившей стариков в этот поселок - он спал с ней  нескольких лет, несмотря на заметную разницу в возрасте, и она поделилась с ним многими секретами за эти годы.

                 Никонов знал многое о семье Королевых, в том числе о существовании их внука. Судьбы двух разных мужчин – Антона и Павла, переплелись хитрым узлом. Любовница Антона рассказывала ему многое о своем сыне, который хоть и взял фамилию приемной матери, но криминальные пристрастия семейства Королевых с детства играли важную роль в его крови. Павел был спокойным ребенком, но очень хитрым, коварным и своенравным. Он рано понял, что ему многое позволено, благодаря авторитетным прародителям, что и послужило размолвке между его приемной матерью и Королевыми. Екатерина Лаврова любила своего приемного сына больше жизни и хотела для него, как и любая мать, безоблачного будущего. Но Королевы дурно влияли на мальчика, а она не могла бороться с ними, по понятным причинам, так как зависела от этих людей. Какими способами она добилась того, чтобы поместить стариков под опеку в поселок для престарелой городской элиты, одному Богу известно. Однако, добившись этого, она обрела некое подобие свободы от постоянного присутствия стариков в ее жизни и жизни ее сына. Но было поздно, атмосфера постоянной вседозволенности и безнаказанности, в которой вырос ее сын, уже сделала свое дело. Еще будучи несовершеннолетним подростком он изнасиловал девочку – сверстницу из школы, в которой учился. Благодаря деду и бабке Королевым это происшествие замяли, уладили, что только укрепило мальчика в мысли о том, что он может позволить себе вести себя так, как пожелает.

                  За те годы, что Никонов работал у Королевых, их внук – Павел Лавров принудил к сексу и изнасиловал еще нескольких девушек. Разумеется, ни одна из этих историй не вышла за пределы семей этих девушек и семьи Королевых. Чтобы выгородить своего единственного внука Королевы пускали в ход все, что было в их распоряжении – деньги, власть, угрозы, шантаж… Так вышло, что Никонов знал почти обо всем, что происходило в этой гнилой семейке, но избрал позицию невмешательства и только наблюдал за происходящим. До тех пор, пока Лавров не изнасиловал Лидию Елину, первую любовь Антона, сестру полицейского - Максима Елина. Королевы действовали по отработанному сценарию – цинично, подло, уверенно и стремительно. Ни одна живая душа не дала бы показания в пользу изнасилованной девушки – все инстанции – от полиции до медицинских работников, проводивших освидетельствование, были либо подкуплены, либо запуганы Королевыми…

                     Именно тогда что-то окончательно переломилось в Антоне, запустив патологический процесс в его личности. В то время он не сделал ничего, кроме того, что просто уволился. Но с тех самых пор в нем стала зреть и разрастаться тьма, которая в итоге захватила его полностью. Он сам стал тьмой.

              В целом Городовая во многом оказалась права с самого начала расследования. Так, например, Никонов действительно начал свою преступную деятельность задолго до убийства брата и сестры – Павла Лаврова и Валентины Маркиной. Похоронив свою первую любовь Антон понял, ощутил на физическом уровне, что готов к активным действиям, готов показать миру, бросить ему в лицо то, насколько он мерзок и гнил.   В течение целого года он оттачивал свои убийственные навыки на бездомных, проститутках и других людях, которых, как он заранее выяснял, искать никто не будет. Он не испытывал к этим людям никаких эмоций – ни ненависти, ни жалости, они были нужны ему только для получения необходимого ему опыта. Он вынашивал план мести миру, готовясь совершить идеальное преступление – покарать насильника Лаврова и остаться безнаказанным. Однако, его личность к тому времени уже изменилась настолько, что он и не подозревал, насколько далеко он отступит от своего первоначального плана,  и без того приобретавшего с каждым днем все более изощренные очертания. Антону пригодились острый ум, способность к быстрой адаптации в меняющейся внешней среде, выработанная с детства, а так же знания, полученные благодаря природному обаянию и многолетней работе опекуном в поселке для престарелых богачей, а после – работе бармена. Зная подлинную историю семьи Королевых, ему не сложно было узнать о том, что у Лаврова есть сестра, родная по матери, и воспаленный мозг Никонова породил еще более чудовищный план, состоявший в том, что Лавров должен не только умереть сам, но и увидеть смерть близкого ему человека. Он выбрал Валентину Маркину жертвой из-за родства с Лавровым, и хотя Павел и Валентина не были близки, и даже и не догадывались, что являются братом и сестрой, Антона мало это заботило. Он добился своего - Лавров был повергнут в ужас, так как Антон показал, каким образом убьет его, на примере его сестры. Трупы он сознательно разместил в разное время и в разном месте, ему хотелось чтобы их нашли последовательно, вблизи со зданиями, олицетворявшими то, что Антон ненавидел больше всего – медицина и городская Администрация, ни разу в жизни не сделавшими для него ничего хорошего.

                Свершилось. Он отомстил за Лидию. Однако, в ближайшие дни после этих убийств, Антон осознал, что убийство Лаврова, такое желаемое, так долго вынашиваемое, планируемое до мельчайших подробностей, не принесло ему и десятой части того удовлетворения, что принесло убийство девушки – Валентины. Не сам процесс принес ему ни с чем не сравнимое удовольствие, а забота о трупе девушки после убийства. Одно только воспоминание об этом наполняло его невероятным умиротворением и вдохновением. То же самое он пытался делать с матерью, и делал с Лидой, когда сидел с ней во времена ее страшной депрессии. Однако, за мертвой девушкой ему понравилось ухаживать значительно больше – он делал с ней все, что хотел – купал, надевал чистую одежду, расчесывал как считал нужным, а она словно во всем с ним соглашалась, не сопротивляясь…

                 Никонов понял, что теперь не остановится. Однако, он больше не хотел оставаться безвестным  убийцей, его охватила идея дьявольского сочетания – он возомнил себя неким миссией, имеющим право и возможность показать людям, насколько прогнило общество и его институты, мораль, церковь, посредством убийства, а ухаживание за трупами было приятным бонусом для него самого… Он размещал трупы так, чтобы сделать акцент на общественных институтах, возле зданий, олицетворявших их. Его раздражало то, что полицейские не сразу поняли его замысел, в местной прессе он ни разу не нашел ни слова об этом. И потому, когда произошло убийство Шумина – отвлекающее от его главной серии убийств, он разозлился не на шутку. Именно амбиции и своеобразное честолюбие толкнули его на то, чтобы подкинуть Крашникову информацию о Павле Шумине, ведь Никонов не мог позволить, чтобы убийство бывшего опекуна всех сбило с толку - оно просто не вписывалось в его ПЛАН. К тому же оно было грязным, топорным, безыскусным – маньяк не мог допустить, чтобы его приписали ему - мастеру.

             Конечно же, он сразу понял, кто является убийцей Шумина – бестолкового шантажиста, каким-то образом – возможно, так же как и Никонов, через постель Екатерины Лавровой, оказавшегося в курсе о скелетах в шкафу семейства Королевых, но не учетшего, на что способны пойти эти старики, чтобы эти скелеты так и оставались на своих местах, скрытые от глаз посторонних.

              Столичные следователи не показались Никонову такими же глупыми, как местные коррумпированные до мозга костей полицейские, но в то же время он не ожидал от них каких-то особых способностей. Он подтолкнул Крашникова к деревне стариков лишь с той целью, чтобы тот раскрыл убийство Шумина, но не ожидал, что это приведет и к раскрытию его самого. Он недооценил столичных следователей, хотя теперь был даже рад тому, как все сложилось. Он являлся центром вселенной для всех, кто теперь слушал его, внимая каждому его слову. Его миссия возымела действие, он безусловно привлек к себе внимание.   

              Старики Королевы тоже не стали артачиться, и сразу же сознались в убийстве Шумина Андрея, подлого шантажиста и наглеца. Характерным в допросах этих двоих было то, что ни один из них не проявил даже тени сожаления о содеянном. В отношении стариков будет назначено еще не одно расследование, чтобы разобраться с событиями тридцатилетней давности, а именно – махинациями, подделкой документов, взятками и еще много чем, что они совершили для того, чтобы скрыть факт рождения своего внука Павла Лаврова. Полицейским, которым предстояло распутывать этот клубок скрытых пластами времени нелицеприятных событий, не позавидуешь. Кстати, куда подевалась Екатерина Лаврова, воспитавшая внука Королевых, они так и не пояснили, не признавшись ни в ее убийстве, ни даже в том, что поддерживали отношения с ней. Наблюдавшая за допросом Городовая, сделала вывод, что женщина все же жива и здорова, и возможно Королевы все же пытались приложить руку к тому, чтобы она исчезла, но она опередила их, и теперь они до смерти боялись того, что она может вернуться и свидетельствовать против них. О, сколько всего она могла бы рассказать о семейных тайнах этого змеиного гнезда, которые наверняка коснулись бы многих неприятных событий и загадок всего города!

                 Какова будет мера наказания за преступления, учитывая возраст преступников и их психическое состояние, предстояло решать суду, но Городовая видела, что местные власти настроены решительно и готовы идти до конца. Одной из главных причин такой решительности, несомненно, являлось то, что для представителей власти всех уровней в этом городе, это был единственный шанс, наконец, освободиться от влияния семейства Королевых, по сей день манипулировавших ими. За долгие годы своей теневой деятельности Королевым впервые не удалось избежать ареста за совершенное преступление и местным властям не терпелось воспользоваться этим, тем более, что в таком резонансном деле, даже всеобъемлющая власть стариков на местном уровне, не могла спасти их от правосудия.

                Об одной из безвинных жертв всего этого кошмара, Городовая горевала больше всего и чем больше она думала об этой смерти, тем больше негодования она вызывала. Это была смерть Юлия. Местные пожарные так и не смогли установить причину пожара в его доме, но этого и не потребовалось. Ответственность за смерть смотрителя кладбища, обожженный до неузнаваемости труп которого обнаружили в доме, хотя и неохотно, взял на себя Антон, как оказалось, давно знавший Юлия. Это единственное убийство, о котором он рассказал без бахвальства и самодовольной ухмылки, не углубляясь в причины своего поступка и не смакуя его детали. Оно было незапланированным, и осуществлялось спонтанно, а потому заставило убийцу, привыкшего все тщательно продумывать и планировать, как следует понервничать. Кроме того, по отрывочным и невнятным показаниям, стало понятно, что Юлий и в темной душе убийцы пытался посеять ростки человечности, но пал его жертвой, так и не дождавшись каких-либо результатов проделанной работы. Однако, судя по тем же показаниям, а также по эмоциям, которые убийца безуспешно пытался скрыть во время своего рассказа, Городовая поняла, что ростки Юлия имеют все шансы на всходы. Нет, убийца ни в чем не раскаивался сейчас, и вряд ли раскается позже, но именно убийство Юлия, единственного во всем мире человека, который без пренебрежения, с уважением и без осуждения относился к Антону, не смотря на то, что догадывался о его маниакальной страсти к убийствам, открыто и без страха смотрел в глаза убийцы, до последнего вздоха, до последней секунды своей жизни, веря в доброту, частички которой непременно присутствуют в каждом человеке, будет персональным кошмаром, с которым убийце предстоит жить до конца своих мерзких дней. Антон Никонов осознавал это и Городовая с удовлетворением наблюдала ужас от ожидания предстоящих мучительных воспоминаний об этом убийстве в его глазах.

                   Все точки над i были расставлены. Городовой развязка расследования облегчения не принесла, как впрочем и всегда. Одно мерзкое семейство с их беспринципностью и вседозволенностью, породившее множество ужасных тайн, бездействие местных властей, игнорирующих проблемы, существующие в их городе, привело к рождению монстра. Скольких еще монстров породило местное общество с его укладом и позицией невмешательства, Городовая предпочитала не думать. Она надеялась никогда больше не возвращаться в это гиблое место, но оставить здесь все на своих местах она не могла и решила сделать все, зависящее от нее, чтобы хотя бы немного переменить ситуацию в этом скверном городишке в лучшую сторону. А начать можно с серьезного разговора с начальником местного отделения полиции, Бикетовым. Этот разговор, разумеется, должен состояться между начальником отделения полиции и кем-то более значимым для него, чем Городовая, но она поклялась позаботиться о том, чтобы сухим из воды за свою работу по охране правопорядка в городе, он не вышел. К тому же ее незабвенный начальник – Владимир Анатольевич, способный помочь ей в этом, оказался полностью с ней солидарен в данном вопросе.

     34

               В провинциальном аэропорту кроме нескольких бесцельно бродивших по залу пассажиров, ожидавших своего рейса, почти никого не было. Тем лучше для небольшой компании из четверых человек – двоих мужчин и двоих женщин, что-то активно обсуждающих и время от времени посматривающих – не подслушивает ли кто. Для того, кому бы это удалось, тема разговора молодых людей показалась бы мало приятной.

     - Такого путаного расследования еще не припомню, - вздохнула Городовая, - как выразился Дмитрий –  все было не тем, чем казалось.

     - Я так рада, что все закончилось! – воскликнула Алена.

     - А я-то как рад, - с улыбкой ответил Крашников. – И, кстати, это расследование сделало меня настоящим параноиком – я и раньше не был доверчивым, но теперь я не верю даже людям в инвалидных колясках!

     - Да, старики в этой истории поразили больше всего. И какая актерская игра – ведь мы повелись на все это как миленькие, - покачала головой Городовая.

     - Наверное, потому что для них это даже не игра – это их образ жизни, - поделился мнением Макс, - они всю жизнь что-то скрывали, притворялись, выкручивались…

     - Но, такое жестокое убийство…

     - А что? Они занимались незаконной деятельностью на протяжении почти всей жизни – для них давно стерлись рамки между добром и злом. Мозг у таких людей работает по другому сценарию – у них своя мораль, свои ценности и понятия чести и достоинства.

     - Да уж, чтобы сохранить в тайне то, что их внук – ублюдок, насилующий женщин, они предпочли убить Шумина, раздобывшего эту информацию. – После этих слов Крашников посмотрел на Макса, - как ты вообще?

     - На душе пусто. Но спокойно. Три года, с тех пор как Лиду изнасиловали, я не знал покоя… не мог спокойно работать, жить, есть, спать. Я сходил с ума от того, что даже не знаю – кто сделал это, искал, метался, но ничего не мог изменить…

               На некоторое время разговор смолк, после чего Макс продолжил:

     - Удивительно, как сложна жизнь – одновременно справедлива и жестока, замкнутый круг. Антон был неплохим парнем, но жизнь изменила его. Он родился не в том месте, не в то время… Работая на богатых престарелых людей, он годами видел и слышал все, чем они занимались, знал многие их секреты и тайны. Но узнав, что они помогли внуку избежать правосудия за изнасилование его бывшей девушки, которая покончила из-за этого с собой, решил восстановить справедливость самостоятельно. Однако, не смог остановиться…

     - Монстрами не рождаются, – задумчиво кивнула головой Городовая. - Но списать все на окружающую среду тоже нельзя. Люди, оказавшись в одинаковых условиях и обстоятельствах, все равно живут в разных вселенных. Взять тебя и Антона – Лида была близким человеком для вас обоих, но Антон перешел ту черту, которая делает нас людьми, и стал зверем.

     - Я еще долго не смогу спать спокойно, - тихо сказала Алена. – В одной только семье  Королевых обнаружилась целая кладезь беспринципных, мерзких недочеловеков… А сколько еще таких семей в округе…

              Все присутствующие невесело улыбнулись, в Крашников сказал:

     - Не зацикливайся на этом. Надо находить положительные грани во всем, что тебя окружает. Иначе, можно закончить как Антон.

     - Ну, одна светлая грань в этом деле точно проявилась, - рассмеялась Алена, - Макс наконец осознал, что не может без меня жить!

     - О, я рад! – Крашников хлопнул Макса по плечу.

     - На самом деле Алена всегда мне нравилась, но мои внутренние демоны не давали мне расслабиться, завести нормальные отношения, - Макс обнял Алену за плечи и поцеловал в макушку.

     - Я тебя очень и очень понимаю, - с улыбкой сказала Городовая, - из-за своих внутренних демонов я чуть не упустила свое счастье.

     - Наверное, это и сблизило нас вначале, когда ты только приехала, - Макс взял за руку Городовую. – Спасибо тебе за все. Тогда я впервые за долгое время почувствовал, что, возможно, еще не все в моей жизни потеряно. 

     - Оксана на многих оказывает подобное влияние, - рассмеялся Крашников, - когда-то и я попался на эту удочку.

     - Ах, на удочку, значит, попался, - Городовая ущипнула следователя за плечо.

               В это время прозвучало объявление о начале посадки на рейс до Москвы.

     - Ну что же, не прощаемся, - сказал Крашников и обнял поочередно Макса и Алену. – Подумайте над предложением Оксаны и ее начальника, приезжайте в столицу – будем работать вместе.

                Городовая тоже обняла новых друзей на прощание.

     - Приезжайте в любом случае, даже если решите отказаться от этой работы.

     - Мы подумаем. Обещаю, - сказала Алена и смахнула слезу, предательски выкатившуюся из глаза. – Но сначала – отпуск. Причем, чем дальше отсюда – тем лучше.

                Предъявив билеты и получив посадочные талоны, Городовая и Крашников отправились на посадку.

     - Интересно, а нам дадут отпуск? – прошептал Крашников на ухо Городовой.

     - А как же, целых три дня! – рассмеялась Городовая. – Разве наш незабвенный шеф тебе еще не звонил? Скоро нас ждет очередное дело!

     - Нас? Мы поедем вместе?

     - Конечно вместе. Ты ведь еще зеленый стажер, ты должен многому научиться у меня!

     - Думаю, начнем прямо сейчас, а-то я уже забыл как надо целоваться!

                 

     

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"