Ей стало плохо перед самым обедом.

  Она села за стол для культурного отдыха рабочих, плотно закрыла лицо руками и замерла.

  Так и сидела, боясь пошевелиться. Стараясь не дышать, чтобы движение грудной клетки при дыхании не усилило и без того невыносимую боль. В животе пекло, словно кто-то наполнил его до краев крутым кипятком. Свело ноги. Глова кружилась.

  

  Что же это такое? Ведь никогда так не было. Никогда.

  

  - Светочка, - голос Зинаиды Петровны раздался над самым ухом, - Светочка, что случилось? Тебе плохо?

  

  - Угу, - промычала она в ответ и выдохнула весь имеющийся в легких воздух. Сделать новый вдох было страшно.

  

  - Чего это с ней? - Тамара Сергеевна с тряпичной сумкой в одной руке и газетным свертком в другой подошла и встала рядом.

  

  - Плохо, говорит, - пояснила Зинаида Петровна.

  

  - Светочка, что болит? - Тамара Сергеевна наклонилась.

  

  - Живот... - еле слышно прошептала девушка.

  

  - Животик болит... - Зинаида Петровна сдвинула рукавом телогрейки костяшки домино, что хаотичным нагромождением валялись по всему столу, и одновременно, этим же движением протерла поверхность стола от возможно скопившейся на ней цеховой пыли, - Выкинуть все к чертовой бабушке! Кому оно нужно? Валяется со вчерашнего обеда, - возмущенно пробубнила она, - каждый день одно и тоже. Одно и то же. Когда научатся убирать за собой? Наверное, уже никогда.

  

  - Мужики. Что ты хочешь? - Тамара Сергеевна положила на освободившееся место свою ношу и принялась медленно распаковывать.

  

  - А что там с животом твоим? - спросила она Свету, развязывая целлофановый пакет с провизией, - А? Отравилась?

  

  - Нет... - еле выдавила Света.

  

  - А что? - переспросила Тамара Сергеевна, - Может по-женски?

  

  -Угу...

  

  - Аааа, - понимающе протянула женщина, - ну это не страшно. Это пройдет. Я тебе сейчас таблеточку дам. Разверни Зина, ссобойки пока что. Пойду, принесу ей 'Баралгин', у меня там есть пару таблеток в сумке.

  

  Зинаида Петровна села рядом со Светой, постелила на стол газетку, распаковала аккуратно пакеты и принялась раскладывать поверх газетки еду.

  

  - Это, Светочка у всех так, - между делом поясняла она, - Особенно по молодости сильно болит. Ты как замуж выйдешь, станешь с мужем жить, уже так сильно болеть не будет. А ребеночка родишь, и того легче станет. Ты просто молоденькая совсем. Сколько тебе годочков?

  

  - Двадцать один, - прошептала девушка.

  

  - Ага... двадцать один... - Зинаида Петровна понимающе кивнула, - давай покушаешь с нами, раз в столовую не пошла.

  

  Света глянула на еду, и приступ тошноты подкатил к горлу.

  

  - Я не хочу, - сказала она, - Спасибо.

  

  - А что ты так тихонько говоришь, еле слышно? Что, так больно?

  

  - Угу.

  

  - Сейчас, 'Баралгинчик' тебе Тома принесет. Полегчает.

  

  Света отняла руки от лица и обхватила ими живот. Засаленные рукава телогрейки не позволяли ей сделать это крепче. Хотелось согнуться и не выпрямляться больше никогда в своей жизни. Громадины-пресса дернулись и плавно закачались перед глазами, словно отправились в дальнее плавание по штормящему морю.

  

  Вскоре прибежала Тамара Сергеевна. Со скрипом открыла калитку ограждения, которой был обнесен стол, и протиснулась внутрь.

  

  Это ограждение, ажурную решетку, что отделяла пространство для отдыха от всего остального пространства цеха, в шутку называли оградкой. Оно и впрямь походило на кладбищенскую оградку. Вызывало ассоциации не очень приятные. Внутри оградки стоял стол и вокруг стола - одна большая круговая лавка. Все вместе это называлось 'территорией отдыха'. Отдельной комнаты для психологической разгрузки персонала в цеху предусмотрено не было. А положено было. Вот и отыскали находчивые умы выход из положения.

  

  Здесь обычно мужчины курили, играли в домино на обеде, а женщины пили чай, кушали. Или просто болтали во время коротких еже часовых перерывов в работе.

  

  - Ну-ка, на, выпей сразу две, - Тамара Сергеевна протянула Свете таблетки на сухой розовой ладони, - Дай, Зина, запить ей.

  

  Зинаида Петровна налила из термоса полу-остывший чай в маленький пластмассовый стаканчик и поставила перед девушкой на столе.

  

  Света проглотила таблетки, запила. Выдохнула. И снова согнулась в три погибели, обхватив руками живот.

  

  - Сейчас полегчает. Пару минут подожди, таблетки подействуют, и будешь, как новенькая. Проверенное средство. Мне очень всегда помогает, - Тамара Сергеевна перешагнула скамейку и уселась напротив подруги.

  

  И женщины приступили к еде.

  

  Они беседовали о чем-то своем, изредка посматривая на побледневшую, скрюченную Свету. Несколько осторожных предложений присоединиться к их трапезе девушка отклонила. Что ж, ее нежелание принимать пищу в таком состоянии было понятно. Поэтому сильно не настаивали.

  

  Вскоре из столовой стали подтягиваться мужчины. Они садились рядом за стол, собирались в компанию, общались. По цеху покатился веселый сытый гомон. Традиционно в ход пошло домино.

  

  Света безучастно смотрела на происходящее. Постепенно ей действительно становилось легче. Жар внутри стихал, изображение перед глазами перестало качаться. И дышать уже было не так мучительно.

  

  Вот только предстоящее продолжение работы пугало.

  Обеденный перерыв имеет обыкновение заканчиваться. Скоро придется вставать, возвращаться к прессу и вновь штамповать-штамповать-штамповать. Извлекать холодные мертвые детали из стальной полосы.

  

  - Ну, как ты? - Зинаида Петровна положила руку на Светино плечо и наклонилась, пытаясь заглянуть ей в лицо.

  

  - Да так себе, - попытка улыбнуться не удалась. Выражение лица получилось скорее вымученным, нежели веселым.

  

  - Знаешь, ты может, у Анатолия Юрьевича отпросилась бы уже сегодня. Домой пойдешь, ляжешь.

  

  - Думаете, отпустит?

  

  - Ну а чего? Должен отпустить, конечно. А вон он как раз идет... Толя! Толя, подойди-ка сюда!

  

  Мастер в своей неизменной черной кожанке неохотно подошел к 'оградке', искоса поглядывая на забивающих козла и гогочущих во весь голос мужиков.

  

  - Что такое? - сурово спросил он.

  

  - Толя, Светочке плохо. Может пусть домой идет, а?

  

  - Да вы что, подурели совсем?! - вскрикнул Анатолий Юрьевич, отпрянув на шаг от просительницы, - А план кто делать будет?! Давайте сейчас все домой пойдем! Чего уж там!

  

  - Толя, ну плохо ребенку. Отпусти, а? - не оставила попытку Зинаида Петровна.

  

  На что начальник лишь возмущено хмыкнул, дернув головой.

  

  - Плохо, пусть идет к врачу! - рявкнул он, как показалось, на весь цех, - Здравпункт на что? Собралась и пошла! Ишь, отпустите ее домой. Работнички, мать вашу.

  

  Зинаида Петровна покосилась на Свету. Глаза девушки заблестели. Она готова была вот-вот разрыдаться.

  

  - Толя, ну войди в положение, - сделала еще одну попытку Зинаида Петровна.

  

  - Это вы в мое положение войдите! - вскрикнул начальник, - Мне отвечать за вас всех. А ну, проверка какая. Где работник? Почему пресс простаивает? Я сказал, если плохо - пусть идет к врачу, берет направление, валит с направлением в поликлинику, берет больничный. И сидит тогда дома, сколько ей влезет. И даже не обращайтесь больше ко мне с такими вопросами!

  

  - Больничный? Да кто ей больничный-то даст?! - выпалила в сердцах Тамара Сергеевна.

  

  - А что с ней? - нехотя уточнил Анатолий Юрьевич.

  

  - Ну, так... это... - Зинаида Петровна оглянулась на мужиков и полушепотом добавила, - Месячные у нее. Живот болит.

  

  Света покраснела и отвернулась. Никогда еще ей не приходилось говорить о таких вещах с мужчиной, а тем более с начальником. Стыд-то какой!

  

  - У-у-у, - только и протянул в ответ Анатолий Юрьевич, - Да вы что? Вы издеваетесь надо мной что ли? Это что, по-вашему, повод работу пропускать? А если каждая начнет из-за этого отпрашиваться?

  

  - Один разок, Толя. Ну, пожалуйста. Ну, отпусти ребенка, - Зинаида Петровна осторожно попыталась настоять на своем.

  

  - Ребенка?.. - разъярился начальник, - Дети на заводах не работают! И вообще, уже две минуты как обед закончился! Быстро все за дело! Расселись тут! А ну марш!

  

  И он, яростно развернувшись, быстро зашагал в сторону 'комнаты мастеров', давая тем самым понять, что этот бессмысленный разговор окончен.

  

  Мужики нехотя повиновались. Недобитого козла оставили как всегда посреди стола.

  

  Тамара Сергеевна принялась спешно ликвидировать последствия своей и подругиной трапезы. Насупившись, она только цокала языком, и, покачивая головой, громким шепотом возмущалась:

  - Ай-ай-ай. Ну, это же надо, - шептала она, - никакой жалости к человеку. Своя вон доченька заболеет - летииит уже домой скорее. Ни завода ему этого не надо, ни плана, плевать на все хотел. А как чужому ребенку плохо, так никакого сочувствия. Работай и все, хоть ты упади тут под этим станком - но дело делай. Ай-ай-ай. Вот уж где отношение.

  

  Газетка вместе с завернутыми в нее объедками послушно легла в мусорку. Опустевшая тряпичная сумка, свернутая рулоном, отправилась в широкий карман телогрейки.

  

  Все неторопясь разошлись.

  Через пару минут грохот прессов вновь заполнил цеховое пространство.

  

  Света тоже принялась за работу. Только у нее плохо получалось.

  

  Руки млели. Полоса ложилась неровно. Поднимать ее с каждым разом становилось все тяжелее. Пинцет как назло постоянно застревал между рабочими деталями штампа, а изделия извлекались с трудом. То и дело приходилось отправлять бракованные детали в тару для отходов. Кнопки двуручного включения заедали. Необходимо было приложить силу, чтобы нажать на обе сразу. А вот ее-то, силы, как раз и не было.

  

  Прошло всего пол часа работы. А действие таблеток почти прекратилось.

  Так скоро!

  Кипяток снова окатил внутренности, разбежался обжигающими струйками по телу. В глазах потемнело. Да, что ж такое? Света уселась на промасленный стул рядом с прессом и замерла, стараясь дышать как можно реже. Облокотилась на полупустую тару с готовыми изделиями. Испачкала ржавчиной лицо, и даже не заметила этого.

  

  Может, правда пойти в здравпункт?

  И что я скажу?

  Доктор, у меня месячные, дайте мне больничный?

  Смешно.

  Ладно, пойду, хоть попрошу еще таблетку.

  

  Она поднялась. Боль прокатилась снизу вверх и хлестнула по глазам, рассыпавшись множеством черных точек. Повело в сторону. Благо пресс был рядом. Облокотилась. Не упала.

  

  Медленно поплелась к врачу.

  

  Медработница в белом халате, с густо наштукатуренным сонным лицом измеряла давление кому-то из рабочих. На вошедшую Свету она глянула с большим неудовольствием. Дескать, понабежало вас тут, поразболелось.

  

  - Что у тебя? - нервно спросила она.

  

  Света смущенно покосилась на мужчину-посетителя. Тот сидел на идеально белой кушетке с неестественно красным лицом, в промасленной грязной робе. Одними глазами, не поворачивая головы, он внимательно наблюдал, как доктор активно тискает маленькую резиновую помпу, и как надувается от этих манипуляций плотная манжета на его оголенной жилистой руке.

  

  - У меня живот болит, - Света облокотилась плечом о стену. Ноги совсем ослабли от боли. Очень хотелось лечь.

  

  - Живот болит? Что ты ела в столовой?

  

  - Ничего. У меня это... - Мужчина не смотрел в ее сторону, - у меня месячные.

  

  - Понятно. Сейчас, подожди. Посиди пока.

  

  Света села на стул в углу.

  

  Доктор надела стетоскоп и сосредоточенно ткнула им в тощую руку рабочего. Выпустила воздух из манжеты.

  

  - Сто семьдесят на сто двадцать. Плохо. Сейчас лекарство дам. Посидите.

  

  Она достала из стола таблетку. Налила в стакан воды. Мужчина послушно выпил.

  

  - Что там у тебя? - снова рявкнула она на Свету, - Ах, да. Живот. Сейчас дам 'Но-шпу'.

  

  Доктор достала таблетку для Светы. Налила воды, протянула девушке.

  

  - На, выпей.

  

  Та выпила.

  

  - Знаете, мне так плохо, - еле слышно промямлила Света, осторожно поглядывая на докторшу снизу вверх, - Мне очень плохо. У меня никогда такого не было.

  

  - Ну, это такое дело, - безразличным голосом ответила та, - Всем плохо. На то они и критические дни.

  

  - Может, напишете мне справочку, чтоб домой отпустили? - Света уже ни на что не надеялась. Но все же спросила на всякий случай.

  

  - Менструация - это не повод пропускать работу, - строго отрезала доктор, - Я таких справочек не даю. Вот если бы была температура... - а потом добавила, чуть помягче, - ты лучше у мастера своего отпросись. Что он, не человек что ли? Должен же понять, что плохо тебе.

  

  - Я уже просилась, - грустно сказала Света.

  

  - И что?

  

  - Не пускает, - вздохнула девушка, - Сказал к вам идти.

  

  - Ну, тогда я ничем не помогу. Менструация - не болезнь. Больничный не полагается. Хотя, чисто по-женски, я тебя, конечно, понимаю. Ты посиди немного, а потом иди работать. Только желательно тяжести не поднимать сегодня.

  

  - А как работать, если не поднимать? Мне ж надо полосу закладывать. А она...

  

  - Да? Ну, тогда... Ну, тогда ничего не поделаешь, - и медработница занялась своими какими-то делами, совершенно потеряв интерес к скукожившейся на стуле посетительнице.

  

  Света просидела в здравпункте минут пятнадцать, пока доктор не дала ей еще одну таблетку 'Но-шпы' и настойчиво не попросила уйти.

  

  Выходя из здравпункта, девушка наткнулась на мастера. Тот, завидев подчиненную, остановился в пол оборота посреди широкого цехового прохода.

  

  - Ну, что? - громогласно поинтересовался он, нахмурив брови.

  

  - Плохо мне, - только и смогла ответить Света.

  

  - Я спрашиваю, что врач сказала? - лицо начальника стало еще более суровым.

  

  - Сказала у вас отпроситься.

  

  - Направление дала в поликлинику?

  

  - Нет.

  

  - Ну, так иди и работай! Нечего тут филонить! Ты с больничного когда вышла?

  

  - В понедельник, - Света виновато опустила глаза.

  

  Да, две недели она была на больничном. И совсем не просто так - а действительно болела.

  И вот теперь под строгим взглядом начальника она вдруг ощутила себя жутко виноватой за свою болезнь и двухнедельное отсутствие.

  

  - Эх! - Анотолий Юрьевич взмахнул рукой, - Понабирали абы кого в бригаду! Гультаи одни! На больничном две недели просидела с соплями. Теперь домой ее отпусти! Ну, совсем работать не хотят! Устроилась на производство - трудись! Деньги за что получаешь? План надо делать. Кто будет план делать? Я?.. Один за вас всех?

  

  Света повернулась и медленно, стараясь не шататься, побрела на свое рабочее место. Она слышала, как неслись слова укора ей вслед, и знала, что Анатолий Юрьевич еще долго будет теперь ругаться. Он всегда так. Стоит только его затронуть, успокоить потом трудно.

  

*****

  

  А вечером, уже из дома, ее забрала 'Скорая'.

  Операцию сделали в тот же день. Внеплановую. Тяжелую.

  Диагноз был поставлен - апоплексия правого яичника. Проще - разрыв. Яичник пришлось удалить целиком. Причина - воспалительный процесс, возникший на базе недавно перенесенной простуды, и обострившийся с началом менструации.

  

  С проблемой могли справиться обычные антибиотики, но все получилось вот так.

  

  Лечащий врач сказал потом, что трагедии могло бы и не случиться.

  

  Достаточно было отлежаться спокойно денек, не напрягаться, переждать обострение...

  

  

  29.09.2005г.