Иван Фёдорович находил в своём положении неадекватность течения реальности её основным законам и разлад в своей ауре. В общем, ему казалось, что добром это не кончится. И его парапсихологические способности тут совершенно ни причем. Просто когда вас хватают, без объяснения причины, связывают и сажают в мешок, то едва ли вас хотят пригласить в театр. Иван Фёдорович понимал одно, его куда-то несут. Несут давно, несёт один человек и несёт далеко. Человек, явно, в хорошей физической форме, потому что Иван Фёдорович был председателем общества "хорошего человека должно быть много", а это обязывало, как минимум, быть большим, как максимум, быть хорошим.
Иван Фёдорович уже решил вздремнуть, как услышал скрип двери. "Мы пришли!" - подумал он. Пол, по которому шёл нёсший его человек, заскрипел. Проскрипев с 10 раз, человек остановился. Фёдорович больно шлёпнулся о деревянный пол. Справа от него шлёпнулось что-то тяжёлое.
Похититель развязал мешок. Глаза Ивана округлились от удивления. Перед ним стоял длинный, но худой человек, в ободранной одежде с длинными нечесаными волосами и бородой. Всё это нормально, если бы он подошёл и попросил на опохмел, но удивительное было, что цвет лица был мертвенно бледным, а его телосложение, явно, не соответствовало часовым прогулкам со 150 килограммовым мужиком на плечах.
- Простите, чем могу служить? - Немного скромно спросил Иван Фёдорович у худощавого.
Худощавый явно удивился такому вопросу и развязал второй мешок. Там сидел ещё один человек, с кляпом во рту и золотой цепью, толщиной в руку, на шее. Худой выдернул кляп у связанного, услышал в свой адрес лестный отзыв, пару угроз, маленькую биографию Саши Конопатого, который обязательно приедет в эту анальную дыру и порвёт всех нах, и засунул кляп обратно. Он снова повернул удивлённое лицо к Ивану Фёдоровичу.
- А почему вы не кричите? - удивлённо, немного шепелявя, спросил худощавый.
- Просто я профессор и прекрасно понимаю, что криком ничего не добьюсь, да и вряд ли кто-то услышит меня в этой глуши, поэтому я посчитал целесообразней поинтересоваться, с какой целью я понадобился вам. - Без запинки, как на лекции, сказал Иван Фёдорович.
Худощавый пару раз моргнул, взялся за голову, мотнул ей и пристально посмотрел на профессора.
- Это здорово. Очень здорово. Судя по вашей речи, вы умный человек. - Худощавый улыбнулся, но потом резко сделал грустное выражение лица. - Нет. Это плохо. Очень плохо. Умный человек. Наверно хороший. Скажите, вы хороший? - Протараторив, спросил худой и повернул голову немного набок.
Иван Фёдорович, так и не получив ответ на свой вопрос, всё сильнее удивлялся происходящему. Даже не удивлялся, а боялся. Дистрофик, который нёс его около часа, а потом задаёт вопрос: "Ты хороший?", вселяет ужас.
- Это сложный вопрос. 2 раза в год, определённое количество студентов считает, что я редкостная сволочь.
- Нет, нет, нет. Это не показатель. - Худощавый снова схватился за голову. - А почему вы неуважительно отнеслись к захоронениям? - Он снова посмотрел на профессора и повернул голову немного набок.
- Я кардинально отказываюсь от ваших обвинений. Я не относился неуважительно к чьим-либо захоронениям! - Иван Фёдорович немного повысил голос.
- Нет, нет, нет. Относились. Я видел. Иначе бы вы здесь не находились! - Сделал умозаключение худощавый и поднял указательный палец вверх, с видом, что ему открылись тайны мироздания.
- То есть, вы хотите сказать, что я нахожусь здесь из-за того, что неуважительно отнёсся к чьим-то захоронениям? Бред. Я ехал на машине, захотел в туалет. Остановил машину у ближайших кустов. Всё. Дальше я был в мешке. Я не мародёрствовал, и не являюсь вандалом. Я только сходил в туалет в кустах! - Голос Ивана Фёдоровича немного сорвался.
- Нет, нет, нет. Он не знал. Не знал. И что делать? Что же делать, что же делать? - Худощавый прикусил ноготь и тревожно стал ходить по комнате. - Я сейчас вернусь. - Тревожно сказал он и вышел из комнаты.
Профессор немного занервничал. Этот тип, явно не дружил с головой, да и вряд ли у него вообще были друзья. Иван Фёдорович немного оглядел комнату. Деревянная комната. Пустая. В середине стоял один стол, забрызганный кровью, два стула, один со сломанной ножкой и в крови, и в стене справа был камин, без огня.
Кровь сильно не понравилась профессору. Он не хотел, чтобы и его кровь была там же. Её нынешнее положение, его полностью устраивало. Да и наличие крови, говорило о том, что предыдущие жертвы выходили отсюда не совсем целые. Иван Фёдорович вспомнил какую-то молитву и стал её тараторить просебя.
Через некоторое время вернулся худощавый. Профессор, как только его увидел, сразу крикнул: "Не убивайте меня, я ещё могу пригодиться!". Худой снова сделал удивлённое лицо.
- Странный вы какой-то. - Сказал худой.
Ивану Фёдоровичу очень не понравилось, что человек, который разговаривает сам с собой и задаёт дурацкие вопросы, называет его странным.
- Так, так, так. Ну, в общем, прошу прощения. Да, да, да. - Худой снова схватился за голову. - Да, да, да. Ошибочка вышла. Честно-честно, со мной такое в первый раз. Вы свободны.
Худощавый подошёл к Ивану Фёдоровичу и развязал его. Профессор был в ужасе. Страх пробрал его от кончика его редких, седых волос, до кончиков ногтей на ногах. Он был свободен, но продолжал сидеть на полу.
- Ну, свободны вы. Идите. Идите, у меня ещё много дел. У меня ужин стынет. - Худощавый пару раз махнул рукой и указал на дверь.
Профессор начал потихоньку подниматься. Встав на ноги и опираясь на стену, он спросил.
- Значит, я могу открыть дверь и уйти?
- Да, да, да. Я уже3 раза повторил. Какой вы непонятливый. - Немного с насмешкой сказал худощавый.
- А не могли бы вы ответить на парочку вопросов? - Осторожно поинтересовался Иван Фёдорович.
- Да, да, да. Только, если вы сразу же уйдёте. - Уже немного нервничая начал говорить худощавый.
- Почему вы меня похитили? Из-за того, что я сходил в туалет в неположенном месте? - Иван Фёдорович жалобно смотрел в глаза худощавого. Он только сейчас заметил, что его глаза были красными.
- Нет, нет, нет. Меня не касается, что вы там нарушили по своим дурацким законам. Меня беспокоят нарушители покоя усопших. Да, да, да. За кустами кладбище. А вы прямо туда... Нехорошо получилось. Да, да, да.
- А что делал этот? - Иван Фёдорович указал на мешок.
- О! Он издевался над могилами. Пририсовывал маркером буквы к фамилиям. - Худощавый поцокал языком, как мама на провинившегося ребёнка и погрозил мешку пальцем. - Теперь он будет наказан. Да, да, да. Плохой человек. Это все вопросы? - С надеждой спросил худощавый?
- Пожалуй, да. - Нервно улыбнулся Иван Фёдорович. - Прощайте.
- Прощайте, прощайте. Надеюсь вы, как умный человек, понимаете, что не стоит распространяться об этом случае. Да, да, да. Эти люди доставляют много неудобств.
- Конечно, конечно.
Мешок недовольно замычал, что Иван Фёдорович покидает это обиталище. В невнятных звуках, еле различались словосочетания "Старый пердун", "Крыса трюмная" и ещё что-то, что трудно было разобрать.
Профессор, опираясь на стену, добрался до двери. Быстренько открыл её и скрылся.
Иван Фёдорович стоял на утреннем воздухе. Он пару раз глубоко вздохнул. Нервно засмеялся и посмотрел на часы. Он только сейчас вспомнил про часы. "4:52, скоро рассвет". Также Иван Фёдорович вспомнил, что у него есть сотовый телефон. Он достал его и положил обратно. Телефон был вне зоны доступа. Он ещё раз глубоко вздохнул. Уже светало, но солнца ещё не было. В тех пределах, что он мог видеть, был лес. "А идти-то куда?", спросил сам у себя профессор. "Придётся у него спросить, а то я из этого леса в жизни не выберусь", профессор сделал жалостливое лицо. Он постучался и открыл дверь. Худощавый сидел за столом, на столе лежал человек с золотой цепью. Вся неестественность происходящего заключалась не в том, что кто-то лежал на столе, а кто-то сидел за столом, а в том, что тот который сидел за столом держал в зубах шею, того, кто лежал на столе. Профессор робко спросил, пытаясь особо не отвлекать "А куда идти?". На что худощавый оторвался от шеи, оголив два острых клыка, и сказал: "Идите пряма от двери. Через пару часов выйдите к дороге" и вернулся снова к шеи.
Иван Фёдорович поблагодарил, закрыл дверь и побежал прямо от двери через лес, так быстро, как только мог 50 летний, 150 килограммовый человек.