Будний декабрьский день. Первая его половина. Звонок в дверь. "Кто это может быть?" - произнесла старушка риторически. Но трёхлетний Паша воспринял вопрос совершенно по-другому и, глядя на бабушку широко открытыми глазами, прошептал: "Дед Мороз?!" С опаской приоткрыла пожилая женщина дверь квартиры, выглянула в маленький коридорчик, отделённый от лестничной клетки дверью-решёткой. За ней стоял не Дед Мороз, к сожалению, а молодой мужчина: рослый, плечистый, плотный. По габаритам и стати он вполне соответствовал сказочному герою и дедморозовск-им строгим голосом сообщил,.. что пришёл не с подарками - он пришёл проверить газовую плиту, её исправность, и попросил впустить. "Нет, молодой человек, - сказала старушка, - я вас не впущу. В наше криминальное время это было бы опрометчиво. А я свои легкомысленные поступки, кажется, уже все совершила. И давно". Вот как ответила. Если бы за дверью стоял Дед, Мороз, конечно, то, может быть, и совершила бы бабушка ещё один легкомысленный поступок. А тут ... молодой мужчина.
Молодой человек шутливый тон не поддержал, более того, сурово повторил свою просьбу, как полковник сержанту сверхсрочнику. Пришлось бабуле правомочность визита проверять у председателя правления. Дом-то кооперативный. По телефону сообщили, что проверка проводится по договоренности , и попросили наладить отношения. В общем, дали отмашку - впустить!
Хозяйка извинилась, открыла дверь, пригласила войти. Со словами: "Ну, вы и трусиха!" - мастер вошёл в дом. Прошёл несколько шагов по коридору в направлении кухни. И вдруг испуганно взвыл, замахал руками; "Ой, что это?!" Это было не "что", это был - "кто" - попугайчик. Маленький яркий и юркий волнистый попугай. Он совершал свой утренний моцион привычным маршрутом: из комнаты, где стояла клетка, сначала по одному коридору, потом поворачивал за угол - в другой, а из него уже влетал на кухню. Там садился на полочку рядом с печкой СВЧ и принимался ходить взад и вперед, то и дело заглядывая в стекло печки. Он себе явно нравился и хотел нравиться всем, кто в это время был на кухне. Его всегда замечали и угощали чем-нибудь: долькой яблока, кружочком морковки. Он клевал угощение скорее из вежливости. Видимо, не это было нужно птичке. Ей нужно было общение. Ведь когда сидишь в клетке, какое общение? Домочадцы снуют мимо, торопясь на работу, в школу, в детский сад, или суетятся в домашних тхлопотах. А на кухне не увернёшься - шесть квадратных метров. Хочешь - не хочешь, а угостят и будут не только слушать щебетание, но и подсвистывать. А если угостить забудут, то он это сделает и без посторонней помощи. Какие-нибудь крошки на плите найдёт. Для него это тоже было лакомством. Так что плиту он проверял ежедневно, только не на предмет её исправности, а в поисках вкусненького. Какой кайф!
Так было и в тот день. Но пришелец нарушил семйную идиллию, вспугнул птичку, она вспорхнула, полетела в известном направлении и встретилась с гостем, вернее, с его крепким лбом. Испугались оба. Только попугай вопросов не задавал. Он вернулся, долетел до клетки, юркнул туда и затих. "Что это?" - снова воскликнул газовый мастер. "Не бойтесь, это всего лишь сторожевой попугай, храбрый вы наш" - хихикнув, подначила старушка. Шутливый тон снова не был принят. Мастер быстро проверил газовую систему. Там было всё в порядке. Подсунув соответствующую бумагу для отметки и подписи о проделанной работе, гость откланялся, так и не расщедрившись на улыбку. Да, у газового мастера юмора оказалось явно меньше, чем у попугая Яши - неречистой птички, но доброй, общительной и ласковой.
В семье Яшка был попугаем не первым. Давным-давно, еще в советское время, жил в семье тоже волнистый, но совсем не яркий, блёкло-голубой Гоша. Он отличался от Яшки как само время. Как действительность:
советская от капиталистической. Да оперением Гошка не вышел, зато брал интеллектом. Вероятно влияла всё-таки окружающая среда, как утверждали идеологические классики того времени, "бытие определяет сознание!" Гошка жил в научном центре электроники, да и в семье с этим тоже обстояло дело неплохо. Птица была подарена той самой пожилой женщиной, которая с возрастом стала такой осторожной, а четверть века назад этого качества в её характере не было и в помине. Своей дочери, теперь маме Павлика, на день рождения, когда ей исполнилось десять лет , она и подарила Гошку. В тот далёкий 1985 год, в конце марта, пришлось везти попугайчика, которому было всего 2 месяца, с другого конца Москвы: сначала на автобусе, потом на метро, и снова на автобусе. Ехал попугай издалёка, а не был куплен в ближайшем зоомагазине, благодаря рассказам знакомой о необыкновенном красноречии и говорливости в семье попугаев, обретавшихся у её приятелей. Трудно было даже поверить, что рассказчица не фантазировала. Но в дом хотелось привезти всё-таки умную птицу, тем более в качестве подарка. Что ж дурака-то дарить, дураки и так в жизни нарисуются, сколько хочешь. Так что, пусть будет умным хоть попугай. Вот и пришлось ему во младенчестве путешествовать с другого конца Москвы. Но ехал он с комфортом - за пазухой. От удовольствия тихо попискивал. Рядом стоящие пассажиры недоумённо посматривали на женщину в малиновом пальто, а та и не замечала взглядов, она была занята мыслью: как бы довезти этого птенчика живым и невредимым.
Путь закончился благополучно. Бурная радость на дне рожден7ия со стороны девчонки по поводу пернатого подарка не знала границ. Маленький, даже крошечный, попугай стал сразу любимцем всей семьи. Обедал он по-семейному3. Ходил по столу между тарелками и собирал с их краёв макаронины. Поклевав немножко, он тащил макаронину к краю стола. По пути она прилипала к столу, но Гошка упирался лапками как бурлак и продолжал тащить добычу. Он был упорной птицей, верх был всегда на его стороне, и в финале, спихнув макаронину или вермишелину со стола, провожал довольным, торжествующим взглядом своих глаз-бусинок её падение вплоть до того момента, как она шмякнется на пол. Довольный и гордый он снова шествовал между тарелками, цеплял клювиком следующую свою добычу, и всё повторялось вновь.
Любил Гошка забавляться и с маленькими чайными ложками. Когда хозяйка мыла посуду и укладывала их в открытую сушилку для посуды, он, сидя на её краешке, спихивал одну из ложечек в мойку. Ложка падала со звоном, птичка провожала её взглядом до самого момента падения со звоном в мойку и была несказанно довольна, а умилённая хозяйка, причмокивая, говорила: "Лапочка, дай поцелую!" Гоша эту фразу быстро ввёл в разговорный оборот. Вообще, говорить его учили совсем чуть-чуть. С самого начала ему втолковывали кличку - "Гоша!" Понял быстро. Следующую фразу - 2Гоша хороший" - он усвоил тоже легко. Всё остальное взял из речи, которую слушал в доме. Семья была разговорчивая. Слова, как правило, были эмоционально окрашены, юмор почитался. Набрался попугай всякого, взял много, сохраняя интонацию и манеру говоривших. Было и такое, что у него случались вполне осмысленные монологи, и даже - диалоги..
Однажды, придя с работы, хозяйка застала Гошку летающим по квартире в необычном возбуждении. Торопясь на работу, домочадцы забыли выключить радиоприёмник. Попугай слышал радио весь день. А время-то какое было - перестроечное! Самое его начало. Речами Михаила Сергеевича заслушивалась вся страна. Гласность. Руководитель страны говорил без бумажки. Много, витиевато, неконкретно и часто непонятно, но говорил. Слушая его, возбуждались женщины - возбуждались надеждами. Вот и попугай, видимо, тоже возбудился. Перспективы-то какие! Он садился к женщине на плечо и громче обычного выкрикивал: "Кушать! Кушать! Кушать...". " Кушать хочешь. Сейчас я тебя покормлю, моя птичка," - заворковала хозяйка. Попугай сначала ей в ответ пропищал: "Конечно, конечно", а потом вспорхнул с плеча и заголосил: "Шучу, шучу!" В ответ женщина, махнув кухонным полотенцем, со смехом сказала:"Вот я сейчас этого шутника отшлёпаю!" Гошка отлетел к столу, уселся на его край и оттуда произнёс удивлённо и укоризненно: "Ты что?!" Потом переместился на спинку стула и оттуда с интонацией недавно вернувшегося из армии сына хозяйки с покашливанием возмущался: "Ну, чёрт возьми! Ну, чёрт возьми" Попытка взять его в руки не удалась. Гошка взлетел к окну под самый потолок и, усевшись на штору между двумя прищепками под шум воды, которой женщина начала мыть посуду, поначалу затих. Но когда вода перестала шуметь, стало слышно: "Лапочка, дай поцелую!" Это относилось к прищепке слева. Потом он также галантно повернулся бочком к прищепке справа и мурлыкающим голоском обратился к ней: "Лапочка, дай поцелую!" любезничал попугай с прищепками долго. Иногда затихал и даже дремал. Но потом вдруг спохватывался, и всё повторялось сначала: "Лапочка! Дай поцелую!" И что уж совсем удивительно, он не забывал это делать по очереди: говорил то левой прищепке, то правой. И хоть и была левая прищепка "железной леди", а правая была точно такой же, сделаны-то они были из металла, казалось, поблескивать они стали явно ярче, чем многочисленные их подружки. Ведь известно, что женщины любят ушами. А перед такими предложениями не могут устоять никакие "железные леди".
Канули в вечность "ускорение, перестройка, гласность". В девяностые годы загрохотала перестрелка. Нет прежней страны. Нет семьи. Давно нет милого попугайчика Гошки. Девочка, которой он был подарен, выросла. Стала девушкой, потом взрослой женщиной. Её дочке сейчас столько же лет, как когда-то ей самой, когда она получила эту замечательную птичку. И, помня о своей радости в детстве, мама подарила и своей дочке на день рождения попугая. Но предчувствуя, что всё-таки незаменимые на свете есть: и не только люди, но и попугаи, назвала его не Гошей, назвала его Яшей. Так и случилось -опасения оправдались - Яшка совсем не умеет говорить. Он не умеет делать и многое другое, что так великолепно получалось у Гоши.
Произошло это потому, что незабвенный Гошка хорошо усваивал уроки, которая ему преподносила жизнь. Один из них был такой. Однажды хозяева забыли закрыть балконную дверь. Птица соблазнилась волею и вылетела. Сел попугай во дворе на высокое дерево и оттуда истошно верещал. Без слов. От страха какой интеллект?! От страха и испуга только крики и вопли. Хозяйка пыталась птицу сманить с дерева. Звала ласково: "Гоша, Гошенька! Слезай моя птичка. Иди ко мне". Попугай не реагировал. Она принесла клетку и снова стала звать. И снова неудача. Побежала в дом, который стоял совсем рядом с деревом. Поднялась на самый высокий этаж, попросилась в одну из квартир. Увидев даму с клеткой, жильцы, жившие под самой крышей, очень удивились и даже, вероятно, заподозрили, что тут именно "с крышей-то" и не всё в порядке,
но вняли мольбе и всё-таки впустили.
А у хозяйки попугая и, правда, как говорят, "крышу" явно снесло. Она не видела многозначительных переглядывания, пальцев у виска и сочувственных вздохов. Ничего не видела! Бросилась сразу к окну, распахнула его, выставила клетку и принялась опять взывать к пернатому. А тот продолжал тревожно верещать на весь двор. Да и как было не верещать. К нему всё ближе и ближе подбирались вороны. Но нападать пока всё-таки не решались.
Операция провалилась. Пришлось хозяйке попугая звонить м ужу на работу. Она знала, то трогательнее вего птичка относится именно к нему. Только ему, помимо прищепок, Гошка дарил свою ласку. Когда тот усаживался вечером на диван, попугай садился к нему на руку и, чуть прикрыв глаза, нашептывал: "Лапочка, дай поцелую!" У хозяина под такой шепот и причмокиванья глаза тоже закрывались, он просто таял от такой ласки. Вернее, таяли они вдвоём, вместе - попугай и мужчина, одаренный такой любовью. Иногда Гошка пытался накормить дремлющего под его шепот хозяина: отрыгивал из зоба пшено и аккуратно клювиком старался положить угощение тому в рот. Вот так: сначала хозяин жевал хлебушек, а попугай склёвывал с губ крошки, а теперь он и сам в порыве нежной благодарности старался накормить хозяина.
Гошка был не только ласковым, он, можно сказать, был негласным соавтором диссертационного труда хозяина. Один писал, а другой ходил по написанному, покусывая тонкий грифель карандаша, и оставлял свои "ремарки" самым вещественным образом. Историк Ключевский в своё время с юмором подметил, что диссертация это такое произведение, у которого один автор и два читателя (оппонента,?). А тут сразу два "написателя", а сколько читателей? Да, вероятно, столько же. Умилённый автор шептал птице: "Гошка, не торопись. И без тебя будет много желающих обо...рать мой научный опус." Как бы то ни было, но без Гошкиного интеллектуального участия хозяин мог и не стать кандидатом экономических наук, экономика тоже недополучила бы чего-то очень важного. Так что соавтора надо было выручать, вызволять с дерева по очень многим причинам. В том числе и по научным.
Приехать получилось только к вечеру. Хозяйка, доведённая страдальческими воплями попугая до отчаяния, напившись успокоительных лекарств, с тоской смотрела во двор, на дерево, в листве которого затерялся Гошка. При появлении хозяина в его вскрикиваньях появились радостные нотки и намёк на надежду. "Гоша, Гошенька, иди ко мне. Иди, милая птичка!" - уговаривал птицу импозантный мужчина в деловом костюме, невзирая на окружающих. Утреннее представление повторилось один в один. Скептики проходили мимо, усмехались и "вдохновляли": "Как же, спустится! Пиши - пропало. Был попугай и нету. Тю-тю" Но они были посрамлены. Любовь победила. Попугай спустился, сел хозяину на руку, и счастливая парочка вернулась домой.
С той поры попугай игнорировал открытые окна, форточки. Улетать больше не пытался. Как говориться - "Воли наелся в волю!" и более того, в летние погожие дни он ещё в квартире садился хозяину на плечо, они спускались на лифте и шли гулять по велокольцу. Оно проходило по территории, которую занимает сейчас самый красивый микрорайон города, - Молодёжный. А тогда его протяженность была более четырёх километров. Велосипедисты, гуляющие, и особенно встречные собачники, удивлялись, улыбались. Некоторые из них вели своих питомцев на поводках из-за недоверия к ним, а тут несмышлёный попугай на плече, без поводка... Хозяина распи рало от гордости.
Невозможно забыть и то, как попугай играл в прятки и догонялки. Девочка пряталась за приоткрытой дверью, а Гошка летал и искал по-настоящему. А когда та со смехом убегала от него, он летел за ней. Она ложилась на пол и закрывала длинными волосами лицо. Попугай по инерции пролетал немного вперёд, потом приземлялся на пол и шёл назад , шёл лапками по ковру к девочке. Подойдя к ней,начинал нежно щебетать и аккуратно клювиком раздвигал пряди волос, при этом преданно и ласково заглядывая в лицо. Глядя на эту картину, невольно вспоминался фильм "Белое солнце пустыни - "Гюльчатай, открой личико..."
Но счастье, как известно, долго не задерживается. Оно оказалось даже скоротечней, чем перестройка. Однажды случилось то, что известно многим м ужчинам - шерше ля фам! К знакомым залетел на балкон попугай, вернее, попугаиха. Они попросили на время пустить её на постой в клетку к Гошке. С появлением "дамы" в доме всё изменилось. Прежде всего, изменился сам Гошка. Вот уж правду говорят: мужчина не всегда может поднять женщину до себя, а вот женщина его всегда опустит. Гостья оказалась шумной, бестолковой трещёткой. Она как очумелая металась по комнатам. Гошка недоумевая летал за ней, словно вопрос хотел задать - чё те надо?! Но она, скорее всего, и сама не знала - что ей нужно.
Покоя в доме не стало. Потеряв бдительность, хозяева, как и прежде, оставили форточку открытой. В неё сначала вылетела гостья, а за ней, как истинный джентльмен, вылетел и Гошка. Но не мог же он, в самом деле отпустить даму одну в этот опасный непредсказуемый мир. Женщина победила благоразумие, и полученный урок был забыт в одно мгновение.
Траур и слёзы в семье описывать не стоит Много лет спустя приобретение другого попугая Яши было надеждой и поздним утешением. Надежды не оправдались, утешение в определённой степени случилось. Но только в "определённой". Как в случае ухода любимого мужчины: боль со временем утихает, но потеря не забывается. И только во сне сердце продолжает таять от волшебных слов: "Лапочка, дай поцелую!"
Вопреки всем ожиданиям история, рассказанная в самом начале, не закончилась. У неё были целых два продолжения, с небольшим перерывом. Эту часть повествования можно смело назвать "Конец одиночеству!"
Первое приключение У Яшки случилось с наступлением дачного сезона. Он начался для всех домочадцев. Для троих детей каникулы, заслуженный отдых. Наезды на природу после трудов праведных их родителей. Для бабушки...
Будем считать, что тоже отдых. А для попугая Яшки - отдых, лучше которого быть не может. Ночевал он в большом светлом доме. Просыпался рано, радовался жизни, верещал. В погожий день, а их было большинство, его клетку выставляли в беседку. Кругом была зелень, цветы. Летали бабочки, птички и птицы, завидовали, пробовали общаться, познакомиться. Но куда там! Яшка не спешил к дружбе с аборигенами. Не его круг. Москвич, чёрт возьми, а тут в друзья набиваются разные пернатые деревенщики. Вобщем, чванился, ждал равного себе. И дождался.
Однажды, как всегда, утром клетку с ним бабушка выставила на стол в беседку. А за завтраком в окне напротив вдруг увидела она прижавшегося к стеклу попугая. Он будто прилип к стеклу, вцепившись коготками в переплёт рамы. Хозяйка охнула: "Батюшки! Яшка улетел." Но подбежавшая дочь успокоила: "Не Яшка это." Бабушкин вопрос "А кто же!?" - прозвучал уже в дверях. Женщины выбежали на крыльцо, и к их ногам буквально упал попугайчик.
Вопреки всем ожиданиям эта история не закончилась. У неё были целых два продолжения, с небольшим перерывом.
Первое случилось с наступлением дачного сезона. Он начался одновременно для всех домочадцев. Для троих детей каникулы - заслуженный отдых. Наезды на природу после трудов праведных = для их родителей. Для бабушки...будем считать, что тоже отдых. А для попугая Яшки - отдых, лучше которого быть не может. Ночевал он в большом светлом доме. Просыпался рано, радовался жизни, верещал. В погожий день, а их было большинство, его клетку выставляли в беседку. Кругом была зелень, цветы. Летали бабочки, птички и птицы. Завидовали, пробовали общаться, познакомиться. Но куда там! Яшка не спешил к дружбе с аборигенами. Не его круг. Москвич, чёрт возьми, а тут в друзья набиваются разные пернатые деревенщики. В общем, чванился, ждал равного себе. И дождался.
Однажды, как всегда, утром клетку с ним бабушка выставила на стол в беседку. А за завтраком в окне напротив вдруг увидела она прижавшегося к стеклу жалкого, испуганного попугая, всеми мимическими возможностями молившего о спасении. Он будто прилип к стеклу, вцепившись коготками в переплёт рамы. Хозяйка охнула: "Батюшки! Яшка улетел. " Но подбежавшая дочь успокоила: "Не Яшка это!" Бабушкин вопрос "А кто же!?" - прозвучал уже в дверях. Женщины выбежали на крыльцо, и к их ногам буквально упал попугайчик. В ноги, в ноги упала птаха. На всякий случай его накрыли сачком для ловли бабочек. Он обретался тут же на крыльце. Под рукой. Предосторожность была напрасной. Птица была обессилена. Это была даже еще не взрослая особь, а хорошо подросший птенец. Ярко голубой расцветки, красивый он был как разноцветный шарик. Его округлость была нездоровой. Видимо, крепко досталось в вынужденном путешествии от неласковой судьбы. Попугайчика подсадили в клетку к Яшке. Сколько было радости от такого соседства для хозяина. Сколько радости, ласки, заботы. Он без конца поправлял птенцу пёрышки клювиком. А спустя некоторое время принялся из того же клювика кормить малыша. Но тот долго оставался безучастным, подавленным. Но через неделю они общались вполне по-семейному. Было только неясно, что это были за отношения: друга и подруги, отца и дочери или сына, может быть, братьев - старшего и младшего. Но это совсем неважно. Яшкино одиночество кончилось. Его существование обрело смысл. До объединения бабушка как-то не очень обращала внимание на птичку, по крайней мере, не очень-то наблюдала за ней. Почти не удивлялась. А вот за двумя яркими, щебечущими птахами она, не отдавая себе отчет, долго и с удовольствием следила. И даже поймала себя на мысли, что это происходит оттого, что кончилось птичье одиночество. Это самое одиночество не очень-то весёлая картина не только для людей - для птиц тоже. Про человеческое одиночество знала по собственному опыту. Но оно было только с одного краешка. Со всех остальных сторон - дети, внуки. Но и с этой, одной, стороны, в эту прореху дуло сквозняком. Ежилась и старалась согреться со всех остальных бочков. Поэтому, видимо и избегала смотреть на птичье одиночество. А тут такая радость! И для птиц и, особенно, для бабушки. Для птичьей семейки она рвала заячью капустку, одуванчики. В общем, эта парочка стала частью большой дачной семьи на всех законных основаниях. Приходили полюбоваться соседи: и взрослые. и дети. Им нравилось играть тут же, на столе, где стоит клетка. Они разговаривают, кричат, а рядом то громко, то тихо перекликаются попугайчики.
Наслаждались жизнью дачники до самых последних августовских дней. Но всё хорошее почему-то быстро кончается. Кончилось лето, кончилась дачная жизнь. Перебрались в Москву. Все вернулись к привычным занятиям: к учебе, детскому саду, к работе, а кто-то встал к плите, только на другой площадке. В общем, у взрослых и детей потекли будни. Но будни были у людей, у попугаев продолжался праздник. Радость общения. Так было до самых ненастных и тягостных дней осени. В ноябре стало всё заметнее, что младшему - его звали то Гоша, то Глаша: никак не могли определить пол приблудного - совсем не празднично. Он снова нахохлился, стал опять вялым, безучастным. И даже продолжающаяся Яшкина забота изменить уже ничего в его настроении и участи изменить не могла. Он хирел день ото дня. И однажды бабушка увидела его внизу, лежащим на решетке клетки замершим со сложенными лапками. Похоронила его, как и положено, со слезами.
И опять одиночество. Нет хуже. Потеря, горькая потеря. Боялись, что птица не выдержит её. Поторопились спасти, помочь. Дети вместе с мамой в зоомагазине выбрали подругу - светленькую, как Гоша Первый. Но до интеллекта и интеллигентности Первозванного было этой вертихвостке далеко. Яшка-то, озверев от одиночества, бросился сразу ухаживать, опекать. Но угодить этой попугаихе было непросто. Назвали её Снежинка, но поэтичности в её поведении не было. Вела она себя бесцеремонно, шумно. Не считалась не только с Яшкой, но и со всеми остальными. Кричала, верещала, носилась по квартире, забиралась во все мыслимые и немыслимы уголки квартиры, куда наш давний обитатель даже не пробовал попасть. Вот уж насмотрелись на художества этой пернатой стервочки домочадцы. Оказывается, что и птицы бывают по характеру очень разные. Теперь это мы знаем уже точно.
Скучна, видимо, была для Снежинки семейная жизнь, постыла клетка и даже - целая квартира. Свободы ей хотелось, простора. Однажды хозяева на балконе повесили постельное белье. Чтобы лучше сохло, открыли окошки и на самом балконе, и в комнату. Белье свисало от потолка довольно низко. Были уверены, что через эту преграду летающим птицам не пробраться. Для Яшки так оно и было, он и не пробовал её преодолеть. А вот для Снежинки... Да, если особе женского рода захочется свободы, её не остановят никакие преграды. Они и не остановили - выпорхнула, а наш разлюбезный Яшка, уцепившись за простыню, взывал к беглянке, и хотя птичьего языка люди не знают, без этого знания было ясно, что он умолял вернуться, обещал всё простить. Не вернулась. Но вот что интересно. Печалился он, в отличие от первой потери, недолго. Вскоре пришёл в норму, оживился, зачирикал. В общем, всё вернулось на круги своя. Домашние снова приобрести подругу не торопятся - не уверены: нужно ли это. Да и опасаются, а вдруг опять вертихвостка попадётся?! Птичку-то жалко. Пусть немножко бобылём побудет. Ведь, как в анекдоте мудрец говорил: "Если хорошая жена попадётся, счастливым будешь, если плохая - философом". В Яшке все признаки философа замечаем. Если уж очень зафилософствуется, снова придётся осчастливить подругой. А вдруг счастливым будет?!