Это случилось весной, 5 апреля, в день его рождения. 69 лет. Ей на 6 лет меньше, чем ему. Днём раньше отпраздновали день рождения её младшей дочери, 31 год. Вот так всё сошлось. Случилась встреча по месту её работы. Он приехал искать сиделку для своей больной жены. Нарушил, даже проигнорировал, порядок обращения со своей проблемой: вместо "окна первичного приёма" проследовал сразу к инспектору. Голос у него был командный, нетерпеливый, требовательный. Инспектор был при исполнении - сразу возмутился, пытался направить посетителя к нужному "окну", тот не слушал, упирался и прибавлял в голосе. Она, сотрудник этой службы, которую уже пора, отбросив местоимения, назвать по имени, - Наталья - вошла в самый громкий и напряженный момент диалога посетителя с инспектором. Посетитель тоже имел имярек, и по всему было видно, что он очень гордился и своей фамилией Николаев, и именем Иван, и чрезвычайно - отчеством Васильевич.
Услышав разговор на повышенных тонах, очень повышенных, она сразу поняла - скандал! С ходу взяв ситуацию в свои женские руки, а Ивана Васильевича под руку, посадила его за столик в зале и умиротворяюще поинтересовалась, что за нужда привела его в стены этой службы? Дело было невесёлое: жена, которой годочки тоже подбирались к семидесяти, из-за проблем сильно ослабевшей памяти (и не только) нуждалась в постоянном уходе, а проживавшая у них сиделка куда-то скоропостижно уехала. Быть хозяйкой и сиделкой сам Ив. Вас. никак не мог. Он был вынужден постоянно бывать в разъездах, а когда находился дома, работал, творил в своей мастерской, тут же рядом с коттеджем. Работал как свободный художник: изготавливал различную церковную утварь, изделия для проведения богослужений, ковчеги для помещения в них святых мощей и т.п.
Наталья быстро поняла, что данная служба ему, частному лицу, помочь не может, и, искренне посочувствовав посетителю, посоветовала искать помощь через объявление в местной газете. Совет совсем не ободрил Ив. Вас. Его голос перестал быть требовательным, стал даже заискивающим, просящим. Он понимал, что через газету решить быстро проблему не получится, рушились все данные им партнёрам обязательства, распадались планы. Он рассказал, что в данном городе он никого не знает. 9 лет назад они с женой, купив коттедж и оставив квартиру в Москве, переехали в Подмосковье. Живут довольно замкнуто. Попросил уже не по службе, а "по дружбе" помочь, сообщив попутно, что помимо сиделки и ему самому нужен помощник в работе. В общем, давил на жалость.
Наталья пообещала, что она поспрашивает по знакомым, и если будет какая-то подходящая кандидатура, она позвонит ему непременно. Обменялись номерами телефонов.
Наталья со всей добросовестностью старалась помочь Николаеву. Но быть сиделкой желающих не было совсем, а вот двум безработным инженерам на вакантную должность помощника для мастера номер телефона Ив. Вас. она дала, и на этом решила успокоиться: сделала всё, что могла... Да, если честно говорить, то не до чужих проблем ей было, своих хватало с лихвой. Работа, выходные дни проводила у дочки в Москве, занималась с маленькой внучкой. Да ещё добавились хлопоты с приватизацией квартиры. В общем, она и из головы выбросила это недавнее невесёлое знакомство. Но не тут-то было. Прямо в очереди, где сидела Наталья для сдачи документов в связи с приватизацией, застал, как ей показалось, громкий и требовательный звонок мобильного телефона, а следом за её "алло" тоже громкий и тоже требовательный голос её недавнего знакомого: "Что же Вы мне не звоните?! А ведь обещали помочь!". Но тут Наталью пригласили в кабинет и, пообещав перезвонить, она прервала разговор.
Перезвонила и снова одарила советом. Сообщила, что есть кадровое агентство, которое решает и проблемы частного характера. Николаев напомнил, что совсем не ориентируется в подмосковном Наукограде, и попросил сопроводить его в это агентство. Чертыхаясь по поводу своего участливого сочувствия, пришлось Наталье выполнить и эту просьбу. Съездили, оформили заявку. Можно было теперь со спокойной совестью сказать: "всё!" Но это так решила она.
Намерения мужчины оказались совсем другими. Он стал звонить. В телефонных свиданиях рассказал о себе. До начала семидесятых годов работал на крупном московском предприятии (завод и НИИ), связанном с автоматикой, главным инженером. Каким-то образом представлял на ВДНХ одно из своих изобретений. Подошёл человек, отрекомендовался представителем от Патриархии, пригласил на работу. Покой инженера был смущён. И раньше закрадывалась мысль: а что останется после него?! Автоматические линии, которые периодически обновляются с его участием? Железки?!
Как-то явился в партком, заявил, что выходит из КПСС, оставил заявление вместе с партбилетом, а вместе с этим в полном замешательстве и растерянности и самого партийного секретаря. Как?! Главный инженер и выходит из партии?! Хода заявлению секретарь не дал, партбилет хранил в сейфе, ежемесячно отмечая уплату членских взносов, которые, во избежание скандала, сам и платил. Но через четыре года Николаев всё-таки с предприятия ушел, в Патриархию. 20 лет он проработал в Богоявленском (Елоховском) Соборе Москвы художником - реставратором. Выйдя на пенсию, стал, как уже говорилось, "свободным художником".
"Свободный художник" вёл порою себя очень свободно. Сначала это касалась только просьб. Но скоро последовали и предложения поехать посмотреть в Москве его работы в некоторых Храмах, а в придачу - и 2-главого Орла, над Иверскими воротами Красной площади. Оказалось, что в его создании наш Мастер тоже принимал участие. Женское любопытство взяло верх. Наталья согласилась, правда, предварительно поинтересовавшись, а с кем же он оставит хворую жену? Успокоил, что нанимает на время своих отлучек временных сиделок из ближайших соседок (жизнь заставила!)
Толкнуло к поездкам Наталью, конечно, не только женское любопытство. По-настоящему ей был интересен сам мир, в котором жил и работал Иван Васильевич. Сама-то она пребывала в мире, совсем непохожем, далёком от религии, и тем более, от Церкви, даже подшучивала, что она и её новый знакомый служили разным Богам. Он испуганно удивился и спросил: "А вы-то какому богу?" Немного преувеличивая, упрощая и смеясь, ответила: "КПСС!" Ему от ответа, похоже, тоже стало ещё более интересно и весело. Вот так, интерес на интерес!
Возвращалась из поездок по местам его "творческой славы" в хорошем настроении. Оставаться равнодушной к увиденному было невозможно. Красота! И красота эта разместилась во многих храмах не только в России, но и для некоторых Храмов в европейских странах он выполнял заказы. Есть его изделия и в православном Храме в Иерусалиме. Это он обнаружил во время своей туристической поездки туда. К слову сказать, он много путешествовал и любил это делать, вероятно, отчасти по этой причине.
Сама-то Наталья руками умела делать только самую простую и незамысловатую работу, правда, всегда хорошо и старательно. А вот рукоделием никогда не занималась, и к художественному творчеству способностей не было никаких. Поэтому к творчеству такого порядка других людей, умельцев, всегда относилась с большим уважением. А тут была красота настоящая! Восхищалась искренно. Да и к самому художнику относиться стала теплее. Мастер! Зауважала!
И хотя самой Наталье удивлять Николаева было особо нечем, он "теплел" на глазах. Вникал в её заботы, проявлял знаки внимания. И что греха таить, дрогнуло благодарное женское сердце. Всю жизнь она заботилась о других. Устав от её забот в течение 37 лет брака, бывший муж, как только стал высоко обеспеченным человеком, стал с упоением заботиться о другой женщине, более молодой и привлекательной. Выбравшись из стресса со второй группой инвалидности после коварного, а по сути, вполне банального мужского поступка, Наталья продолжила работать, продолжила и заботиться. Это она умела делать хорошо. На работе ценили, дети и внуки относились, как и положено: принимали как должное, не задумываясь. А вот она, уже очень немолодая женщина, вдруг задумалась и загрустила, осознав, что тепла, любви и мужского внимания жизнь ей явно недодала. Да что теперь сетовать, поезд ушёл! А "поезд", как оказалось, не ушёл, он стоял на "запасном пути" и даже набирал скорость.
В начале Пасхальной недели договорились поехать на очередную экскурсию. Отправиться решили рано, чтобы не застрять в пробках. Наш герой пообещал разбудить Наталью телефонным звонком в 6.00, и пока он будет добираться от своего посёлка, дать ей время собраться. Но на следующий день, когда ещё как следует не рассвело, а до шести утра было ещё далеко, раздался телефонный звонок. Иван Васильевич совершенно вероломно, явочным порядком заявил, что он стоит около подъезда и просит открыть дверь с помошью домофона. Ещё толком не проснувшись и плохо соображая спросонья, Наталья сообщила, что ещё не готова, просила подождать. Звонок повторился, повторилась и просьба открыть. В ответ было: "подождите, пожалуйста". Телефон звонил снова, и недовольный Николаев обиженно упрекнул: " Я уже не мальчик, чтобы топтаться ранним прохладным утром у подъезда. На меня недоуменно погладывают жильцы, выходящие с собачками на прогулку. И вообще, тургеневские барышни - явление, конечно, умилительное, и то, в литературе позапрошлого века, а вот "тургеневские бабушки" ХХ1 века совсем не умиляют, а, скорее, наоборот... Эпитет "тургеневская бабушка" был оценён по достоинству и подкупил ценившую остроумную шутку женщину. Она нажала нужную кнопку домофона.
К тому, что последовало после, наша героиня была совсем не готова. Она предлагала своему гостю то чая, то кофе, а он настаивал, как теперь выражаются, на "потанцуем...". Наталья не сдавалась. Ну не хочешь, мол, кофе-чаю, так слушай тогда стихи собственного производства. Должного впечатления стихи, явно, не произвели. Защищаться больше было нечем, пришлось играть ва-банк, признаваться. "Понимаете, я не могу быть с вами женщиной...." - мямлила Наталья. На лице ухажера изобразился испуг: " Как так, господи, что за чудеса?!" Что у него мелькнуло в голове? Какие гендерные сомнения, или что ещё похуже? Она ещё более смутилась и призналась, что пережила операцию, которая сделала её грудь несимметричной. До него все эти геометрические иносказания и намёки доходили туго, но, в конце концов, он всё-таки сообразил. Подошёл к креслу, в котором сидела Наталья, присел, уткнулся в ёё колени и тихо прошептал: "Господи, как же ты меня напугала!" Он говорил хорошие, даже замечательные, слова. Конкретно она их не запомнила, но благодаря общему впечатлению от сказанного и сделанного, просто поверила, что этот мужчина не унизит и ничего дурного ей не причинит, он просто станет близким человеком.
Но ведь и близкие не всегда бывают лёгкими людьми. Нелёгкий характер был и у Николаева. Сказывалась его властность, категоричность. Иногда ей казалось, что с ней, как с младшим научным сотрудником, говорит строгий главный инженер. Наталье было тяжело привыкать к этим качествам. Опыта близкого общения с мужчинами, кроме как с мужем, у неё не было. Малооплачиваемый её муж по характеру был мягким, терпимым, а когда стал высокооплачиваемым, то, как говорилось в когда-то в давней, модной песенке: "Характер вызнала, характер - ой, какой! Я не уважила, а он ушёл к другой..." Правда, в данном случае было немного по-другому: уважала, очень уважала, но всё равно не удержала, да и гордость не позволила удерживать - "Лети, голубь!" Улетел, а она уже в течение пяти лет оставалась с одним крылом, и не только фигурально.
Пришлось Наталье привыкать не только к властным и суровым ноткам характера Ивана Васильевича, но и к явно мальчишеским его выходкам. Случалось и такое. Человеком он был непредсказуемым, поступки иногда были неожиданными до такой степени, что смущали Наталью. Так во время богослужения в Храме он ей тихонько рассказывал, какие реставрационные работы он проводил в нём. Показал рукой и на подсвечник, который был сделан его руками. А в это время около этого подсвечника с зажженной свечой в руках топталась, и даже пыталась подпрыгнуть, чтобы поставить эту свечку маленькая, сухонькая старушонка. Не говоря ни слова, Иван Васильевич мгновенно и легко поднял старушку под локотки. Он это сделал сзади, со спины. Старушка, повернув голову, увидела его и преобразилась. Лицо стало лукавым, кокетливым, будучи поднятой над полом она даже ножками заболтала. Своеобразная галантность Ивана Васильевича сбила у старушки весь богомольный настрой. Она к нему поворачивалась, улыбалась, подмигивала. Сцена была явно не для стен Церкви. Пришлось им уйти. Наталье от всего этого стало как-то неловко. Как это понять?!
А однажды в машине вставил в магнитофон диск с красивой и весёлой песней о женщине, чьё имя тоже Наталья, и вместе с певцом сам пел во весь голос. Горланил так, что из всех встречных машин высовывались с недоумением головы. Мальчишка с седыми кудрями! Наталье было, с одной стороны, радостно, а с другой - неловко. Она-то девчонкой никак себя не чувствовала. А думала: "Сбрендил что ли?!" В тоже время она понимала, чувствовала, что ему было просто очень хорошо.
Отказывалась брать у него деньги, подарки. Недоумевал и обижался. Говорил: "Странная ты какая-то. Не как все". "Как все", Наталья не знала, гордыней не страдала, но и обязанной быть не хотела, ни за что! На жизнь хватало, а на дорогие поездки, круизы тратить его деньги не соглашалась. Да и что за радость ездить одной. По-другому не получалось.
Нравились Наталье отношения, которые он установил с её внучками (9 и 6 лет). По сути, это была весёлая игра. Они вырезали и клеили конверты для дисков, а он принимал и оплачивал работу. Это были их первые заработки на карманные расходы, что чрезвычайно нравилось и "работодателю" и маленьким "работникам". Дочка с зятем в шутку называли Николаева эксплуататором детского труда, а сами дети встречали "эксплуататора" с большой радостью.
С Иваном Васильевичем Наталья старалась быть мудрой, мягкой, терпеливой. Дорожила отношениями. Правда, давалось это нелегко, иногда эмоционально уставала, старалась больше общаться с ним по телефону. В душе понимала, что ей-то вполне достаточно психологического фактора: осознавать, что есть человек, которому она не безразлична, что он всегда поможет, если помощь понадобится.
Но поддержка часто требовалась не только и не столько ей. Требовалась ему. Благодаря своему неуёмному и неуживчивому характеру (что поделаешь - художник), да и сложной обстановке на рынке, где он вынужден был действовать, в условиях, мягко говоря, жёсткой и опасной конкуренции, реализовывать свои услуги и изделия, он нередко попадал в очень неприятные ситуации. Его обворовывали: крали ценные инструменты, формы, без которых он не мог продолжать работу, а их восстановление требовало много времени, сил и средств. Ему угрожали физической расправой и даже похищали. Кстати, похищение произошло в первый год их знакомства. Обманом его принудили вместе с женой пересесть в чужую машину и увезли в какую-то глушь под Петербургом. Там сообщили, что освободят тогда, когда он добьётся нужных результатов через процесс гальванизации в изготовлении какой-то махины. Вероятно, что-то было связано с напылением золота на эту "махину". Мол, Орла сделал, значит и здесь должен. Других его соавторов достать не могли: одного уже и в живых не было, другой, кажется, жил в Израиле, а Николаев оказался близко. Жене обеспечили санаторные условия, а он в течение месяца вкалывал, как "раб на галерах". Сделал. Не заплатив ни копейки, отпустили. Слава Богу, остались живые. Когда Николаев исчез, Наталья решила, что он, грубо говоря, "слинял". Переживаний особых не было, скорее, было неприятно чувствовать себя "дважды брошенкой". Успокоилась быстро: было - и хорошо! но всё, как известно, когда-нибудь кончается.
Приехал он без звонка прямо на работу к Наталье (мобильный телефон выбросил, когда похищали, номера её телефона не помнил). Сразу спросил: "Ты испугалась, что я тебя бросил?!". В ответ Наталья со смехом - "Ну что ты! Страшно, когда бросают в первый раз. Во второй - это уже не трагедия, фарс". Долго рассказывал свою одиссею. Поверить ей в это было трудно. Детектив какой-то, да и не девяностые лихие на дворе. Фантазии поверить не хватало. Но, вероятно, так и было.
Спустя полтора года, снова исчез на год с лишним. Потом объяснил, что из-за реальной угрозы его жизни вынужден был это время вместе с женой скрываться в Тунисе. Один из его знакомых, который занимался приблизительно тем же, бесследно пропал, другого убили. Когда узнал, сразу уехал. Врал? Зачем?
Вернуться-то он в Россию вернулся, да дело он своё потерял. С женой проблемы прежние: то немного лучше, то снова плохо. У него было два сына от первого брака и внучка - студентка. Общался с ними мало, хотя в свое время помог сыновьям прочно стать на ноги, да и из семьи ушёл, когда они были уже вполне взрослыми и самостоятельными. С внучкой отношения поддерживал и материально помогал. У жены кроме Ивана Васильевича не было никого. Брак у неё тоже был второй, но детей не случилось. Пережила жуткую историю - изнасилование в лифте. С этих пор появились проблемы с психикой.
Почти в самом начале отношений Николаев предупредил Наталью, что жену не оставит. В ответ услышал, что если бы это сделал, то первым человеком, который перестал бы его уважать, была бы она, Наталья. Ответ его вполне устроил, хотя и задел немножко самолюбие. Правда, позже она шутила: "Что же ты, обесчестил "тургеневскую бабушку, а жениться не хочешь?!" Смеялись оба.
По возвращении домой Николаеву было не до смеха: выброшен отовсюду. На руках больная жена, да и сам не молод, чтобы начинать всё сначала. Средства для жизни у него, вероятно, были, но без дела он не мог. Затосковал, накрыла депрессия. Наталья старалась его успокаивать, получалось плохо. А вскоре и саму накрыли такие проблемы, что впору самой кто бы помог. Свою большую квартиру уступила сыну с семьёй, переехала в его "однушку". Переезд, капитальный ремонт и всё это на немолодые женские плечи. Три года спустя, семья сына распалась, он пришёл жить к Наталье, потерял работу, запил. Она в это время уже не работала. Поехала с сыном обратно в свою "трёшку". Опять переезд, ремонт, покупка мебели (свою-то раздарила в первый переезд). У дочки появился второй ребёнок, отпустила её работать. "Тургеневская" бабушка четырёх внуков стала бабушкой "вахтовой": пять дней в Москве с детьми, на выходные - в Подмосковье к неблагополучному сыну.
Как всё это объяснить мужчине? Хотел поздравить с днём рождения, не получилось, не смогла выбрать время. Обиделся! Решил, что Наталья всё это придумала, чтобы порвать всякую связь. Радовало её только одно: к этому времени у него устроилось всё неплохо, начались реставрационные работы в Новом Иерусалиме, и он оказался востребованным в качестве консультанта. Жил в монастыре подолгу, за женой его там же присматривали и ухаживали.
Спустя несколько лет от общей знакомой Наталья узнала, что он на неё держит большую обиду: бросила! Она тяжело переносила, когда на неё кто-либо обижался. Позвонила, поздравила с Новым годом. Ещё раз попыталась всё объяснить. Напомнила стихотворение, которое написала ему, по его же просьбе в пору их тёплых отношений. Он как-то её легонько упрекнул, что, мол, ведь пишешь рифмованные поздравления своим знакомым и близким, а о нас ни строчки...Уважила.
Ну что сказать о нас с тобой,
Человек мой дорогой,
Уж, видно, в поздний вечер жизни
Подарок послан нам судьбой.
Так получилось, так случилось -
Она на встречу не скупилась
И в день рожденья светлый твой
Свела апрельскою весной.
Жизнь обошлась с нами жестоко:
Ты одинок, я одинока...
И в затянувшемся ненастье
Другой души нужно участье...
Хотелось страстно, горячо
Иметь надёжное плечо,
Чтобы немножко, хоть чуть-чуть,
К нему прижавшись, отдохнуть.
Не важно мне, какого чина
Так поздно встреченный мужчина,
Он отодвинул злую старость,
Снял одиночества усталость.
А коль беда взмахнёт крылами
И разорвёт нить между нами,
Скажу судьбе своей: "Спасибо!"
Что быть позволила счастливой.
Слава Богу, развела не беда. Не махала она тогда чёрными крылами. Годы, проблемы... Но ведь встретились же! А могли бы, и разминуться, не войди она в этот злополучный момент конфликта. А, значит, жизнь их сделала на закате обоих и богаче, и радостнее, на целых пять лет отодвинув "злую старость".