Кучерова Лариса Борисовна : другие произведения.

Витязь Россы ( Злат ) окончание

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

ВИТЯЗЬ

РОССЫ

(ЗЛАТ).

продолжение

  
  
   ГЛАВА 2.
   Бесцветное, сумрачное небо сверху и плоская равнина сероватого, мартовского снега под ногами. Эти грязно-белые пелены тянулись бесконечно,насколько видел глаз во все стороны, смыкаясь где-то впереди, перетекали одна в другую. Так было, есть и будет до скончания века: вот она, вечность без прикрас: пустая, бесцветная, надоевшая.
   Злат летел между этих пелен невообразимо давно. Слабо парил, переворачивался. Он уже не мог отличить небо от земли, все смешалось в безнадежном кружении. Под закрытыми веками снова проступала сероватая даль, в голове чуть гудело. Злат устал от однообразия... Нет, не усталость. Это была скука. Единственное ощущение вечности: скука. Не боль, не жалость, не всплески горя от безысходности. Простая скука и знание, что это продолжится всегда...
   Через бесконеные версты и годы начали вползать тревожащие ощущения. Сначала редкие, почти неуловимые. Странный звук. Вибрация воздуха. Слабый отсвет. В пеленах появились разрывы. Будто, еще немного и выглянет беспомощное, бледное, но все-таки солнце. Знакомые, давно забытые запахи щекотали ноздри.Пелены вечности понемногу таяли, становились все более тонкими, прозрачными. Сквозь них уже смутно различались звуки живого мира. В маленьком разрыве неотчетливо проглянул яркий кусочек голубого неба. Его тотчас же снова затянуло, но Злат вспомнил как небо выглядит. Путешествие через вечность подходило к концу. Оставалось лишь ждать.
   И верно: очень скоро снова проглянула синева. На этот раз видение было более отчетливым, продолжительным. Злат даже различил белые клочья облаков. Это оказалось красиво! Только сейчас юноша понял, как устал от бесцветия. Яркость резала глаз с непривычки. И облака, хоть и белые, были совсем не такими, как пелены вечности. Там - тускый, скучный, мертвенно-серый оттенок. Тут отчетливый белый, цвет, цвет жизни: снега, освещенного солнцем; медовых ромашковых лепестков; парного молока в жестяной кружке с нагретыми стенками.
   Это было так здорово: снова вернуться к жизни!
   Сделав небольшое усилие, Злат открыл глаза. Он лежал в лесу на наскоро сооруженном ложе из веток, покрытых плащом. Сверху накинут еще один плащ для тепла. Злат с удовольствием ощутил обнаженной кожей грубую реальность земной одежды. Резко пахнуло раздавленной муравой, горькой полынью и пряными цветками зверобоя. Верху, над самой головой, нестерпимо громко орали птицы. Щекам было тепло, а лбу почему-то холодно и мокро. Но даже эта мокрота доставляла удовольствие - живая, противная, не чета безвкусию вечности.
   Под боком кололо. Злат повернулся, укладывась поудобнее и понял, что может открыть глаза. Чисто из удовольствия испытать новые-старые давно забытые ощущения повернул голову. Холодная мокрая тряпка сползла на шею. В носу защекотало. Злат громко чихнул и разомкнул веки. Он верно определил: лежит в лесу меж двух плащей. В нос ему уперся полусозревший стебелек тимофеевой травы, покачивается, щекочет. Совсем близко встревоженные глаза Радэльфа. В руках эльфа берестяной ковш. Вода тоненькой струйкой стекает из ковша на щеку лежащего. Удивительно было лежать и чувствовать на лице отчетливые, холодные брызги.
  -- Да уж, - пробормотал Злат, понемногу приходя в себя. - Сульфазин - это круто.
  -- Снова бредит... - Радэльф огоренно отставил ковш, присел на кочку рядом, с задумчивым видом подпер узенький подбородок мокрой рукой. - Неужто не очнется?
  -- Кто бредит? - Злат смахнул со лба мокрую тряпку, одним движением сел на ложе, откинув верхний плащ, - У тебя крыша поехала.
   Обернулся кругом. Понемногу начало доходить, что и обратный переход получился. Лес, эльф и никаких дач с машинами. Надо же словить такую удау!
  -- Истома, друг! - эльф подпрыгнул. Прозрачно-синие глаза его заиграли внутренним светом, губы раздвинула радостная улыбка, через секунду сменившаяся настороженным и печальным вопросом. - У тебя все в порядке?
  -- Зови меня Златом, я в последнее время запал на это имя. - Юноша провел рукой возле плащей, - А прикид-то мой где?
  -- Чего? Ты что-нибудь хочешь? Такие странные слова...
  -- Ну, - Злат поник головой, затем в притворном ужасе всплеснул руками, - Сначала там шарахались от моей манеры говорить, теперь здесь шарахаются! Куда крестьянину податься? - Набрал полную грудь воздуху, задержал дыхание, на выдохе отчетливо произнес, - Не бойся, Радэльф, я в здравом рассудке. На меня не повлиял ни двойной переход, ни болезнь. Просто я принес из иного мира вместе с чужими знаниями и навыками непривычную манеру говорить, их словечки. Довольно долго мне приходилось привыкать к тамошнему разговору, здесь придется вспоминать забытое. Ради славы Берегини, одергивай меня.
  -- Да уж, придется. Слова вроде и понятные, а смысл ускользает.
  -- Ничего страшного, никаких заклинаний-волхований. К примеру, сейчас я спросил, где моя одежда.
  -- Вот же, совсем рядом лежит.
   Радельф указал на аккуратно сложенную стопку в изголовье. Злат не спеша разобрал. Помял в пальцах чистую рубашку из тонкого белого полотна, подарок Еленя (ну и дерюга!), разгладил ладонью штаны из тонкой, прекрасно выделанной кожи, одобрительно кивнул. Недовольно поморщился, прикинув на вес сапоги:
  -- Прямо луноходы какие-то! Зря кроссовки не прихватил...
  -- Опять тарабарщина.
  -- Чего же тут непонятного?
  -- Как ты сапоги обозвал-то?
  -- Луноходы? Это так, к слову. Тяжеленные сапоги у них были, неуклюжие, их луноходами все называли, а еще говнодавами.
  -- Это вполне понятно. Можешь не объяснять. Что значит второе слово, крысовки. Их из крысиной шкурки выделывают?
   Злат расхохотался.
  -- Знаешь, Радэльф, я только сейчас понял, с чего над моим разговором все покатывались. Я ведь там тоже на каждом шагу такую чушь молол. Не удивительно, что кое-кто за придурка держал.
   Радэльф обиделся. Повернул голову к лесу, наклонил голову и начал обрывать лепестки с увядающей ромашки. Злат резко оборвал смех, виновато вздохнул, похлопал друга по плечу:
  -- Ладно тебе, не дуйся.
  -- Вряд ли очень разумно, прийдя домой, обзывать своего лушего друга придурком. Я беспокоился, ухаживал, пока ты в жару валялся, ночи не спал, крошки в рот не взял за все время, от воинов Хорса да оборотней оберегал! И вот получил за свои труды! Спаси тебя Берегиня.
   Злату стало очень стыдно. Покраснел до ушей, опустил голову. С минуту лежал тихо, затем протянул руку, робко коснулся кисти Радэльфа.
  -- Ну ладно, сглупил. Прости ради славы Берегини, не хотел. Болван я, нечаянно вырвалось. Просто впервые услышал со стороны что-то подобное тому, как сам выступал, вот и не удержался. Если тебя утешит, могу признать, что сам я глупости говорил не чета тебе! Ну прости, еще раз прощени прошу. Ну, мир?
   Злат протянул правую руку ладонью вверх. Радэльф искоса, не поднимая головы,вопросительно-недовериво глянул на друга. Потом повернулся, расцвел улыбкой, сильно ударил раскрытой ладонью по протянутой ладони.
  -- Ну мир так мир. Кто старое помянет, тому глаз вон! А про крысовки все-таки расскажи.
  -- Да чего про них рассказывать. Башмаки такие, наполовину кожаные, наполовину матерчатые, со шнурками. Прочные, легкие, удобные и не промокают. Как раз на это время.
  -- Ну ты и привереда! Наши сапоги тебе уж и не подходят. Избаловался в том мире, как я погляжу.
  -- Да есть немного. Там улет сколько классных моментов. Тащишься по жизни.
  -- Снова. Что такое классный?
  -- Одно словечко только и не понял, а уже придираешься. Классный - значит отличный. А привереда, выходишь, ты. Может мне вообще за- молчать?
  -- Сам же велел поправлять и ругаешься... Кстати, чем это ты себе задницу обмотал?
   Злат несколько смущенно провел рукой по бедрам.
  -- Это? Трусы. У них все такие носят для удобства. Я привык, когда перелетал, решил оставить - там они все равно ни к чему.
  -- Это в них сейчас хорошо. Зимой все яйца отморозишь.
  -- Поверх и штаны надеть можно. Там все так и делают.
  -- Так у них, может, торопиться некуда.
  -- Не так уж это и долго. Зато стирать легче, не надо каждый раз тяжелые портки полоскать да сушить.
  -- Ну, не знаю...
   Эльф недоверчиво покачал головой. Злат тем временем быстро оделся. Поверх рубашки накинул на плечи один их плащей - дело шло к вечеру, заметно похолодало. Левая пола оказалась сильно прожженной. Радэльф молча, с видом отчаяния покачал головой. Злат вопросительно вскинул брови и снова, по-прежнему молча продемонстрировал дыру, да так и остался с перекинутым через руку испорченным плащом.
  -- Ты же только что в себя пришел. Отдохни маленько, завтра все узнаешь.
  -- Нет уж, рассказывай сейчас. Я достаточно здоров. Так что тут у вас происходило, пока меня не было?
  -- Много всего, да мало хорошего.
   Из кустов вынырнул Найденыш с плотно набитым, торчащим брюшком. К морде его прилипло птичье перо. Кот, довольно урча, вспрыгнул на колени к Злату. Парень поднял руки, начал гладить Найденыша. Тот аж извивался от удовольствия. Радэльф молчал. Злат, жестко глядя в лицо сидящего напротив, незнакомым голосом спросил:
  -- Я сразу и не сообразил. Почему мы не в детинце? Почему ты один прячешься и скрываешь меня в лесу? Где все?
  -- Ну... Вострец с перепугу в болоте хоронится...
   Высокие, резные, обсыпанные круглыми ягодами кусты боярышника слева зашуршали. Из них послышался знакомый недовольный голос:
  -- Марейка-то, как все эти эльфы, приврать не дурак.- Из гущи вы- сунулось круглое лицо Востреца, расплывшееся в улыбке до ушей, украшенное на лбу зелено-желтым мазком. - Может порядочный леший куму свою любимую навестить?
  -- Здравствуй, Вострец.
  -- Доброго здоровьичка, дорогой Истома! С возвращеньицем!
  -- Звал бы ты меня теперь Златом,коль не в напряг.
  -- Как прикажешь, я хоть Солнышком назову, лишь бы доволен ты был.
  -- Солнышком, это чересчур, а Златом уж зови ради славы Берегини.
  -- Только рад буду...
   Вострец не спеша, хватаясь корявыми руками за выступающие на берег, темно-коричневые корни, с охами и вздохами, выбрался на сушу. Слегка покачиваясь, подошел поближе к сидящим. На правом локте - небольшой аккуратный узелок. От лешего довольно явственно несло гнилой тиной и пивом. Радэльф брезгливо сморщил точеный нос, отодвинулся, чихнул:
  -- Болотом-то завоняло! - Прижал к лицу пучок свежесорванного лилового клевера. - Не стой с наветренной стороны, меня сейчас вырвет.
  -- Неженка нашелся! - Вострец, однако, послушно переместился.- Ломаются эти эльфы, словно девка на выданье.
  -- Откуда ты взялся, как узнал, что Злат вернулся?
  -- Птичка на хвосте принесла. - Вострец хитро сощурился, глазки превратились в узкие щелочки, к вискам побежали лукавые морщинки. - Я много чего знаю. Например, ты, братец мой, тож не без греха...
   Радэльф гневно нахмурился:
  -- Нашелся праведник, мои грехи считать!
   Злат почуял, что в воздухе пахнет нешуточной грозой. Согласия меж эльфом и лешим за время отсутствия Истомы не прибавилось. Пришлось прибегать к экстренным мерам.
  -- Тот мир, где я ошивался, интересный такой. На наш почти не похож.
   Спорщики прекратили наскакивать друг на друга, повернулись к Злату. Невысказанные претензии замерли на губах. А юноша продолжал говорить с такой скоростью, чтобы ни один, ни другой не успели даже словечка вставить. Оисывал свои приключения очень подробно, но еще подробнее перечислял чудеса недавно оставленного мира. Ухитрился даже рассказать о фильмах, радиопередачах и книгах. Лишь бы дать возможность остыть горячим головам.
   Болтал до самых сумерек. Наконец темы иссякли. Злат остановился передохнуть. Оглядел слушателей. Радэльф застыл с приоткрытым ртом, будто впивал слова даже через желудок. Глаза горят, зрачки расширены, моргнуть боится.
   Вострец почесывал в затылке, крутил заросшей головой с желтоватыми пятнами засохшей тины. Недоверчиво ухмылялся, косил глазом книзу, бока распирало от невысказаанных речей. Видать, едва дождался окончанья рассказа. Звонко схлопнул вечернего комара на мохнатой щеке, крякнул:
  -- И резинку эту пожуешь-пожуешь, да плюнешь? Надобно язык попусту трепать! Придумали цацку, видать для баб болтливых.
   Посыпал вопросами. Востеца удивляла дурость жителей иного мира. Он вообще начал этих людей заочно презирать.
  -- Жопа, говоришь, сидит, а ноги все равно бегают? - Хихикнул. - То ли дело, наши санки: сел, пяткой оттолкнулся - и кати себе во весь опор, только поглядывай, чтоб на дерево не налететь. Вот каталка, так каталка. А этот левосипед тьфу одна, глупость да и только, для дураков придумано!
  -- Так ведь на санках зимой катаются с горы. А на велосипеде как захотел, так и поехал.
  -- Летом дел много, кататься некогда. Зимнее игрище.
  -- На велосипеде и зимой катайся коль захочешь.
  -- Не скажи, друг ты мой. Колеса-то в снегу как позастрянут!
  -- А кто мешает по дороге двигаться?
  -- Мало ли! А коль не желаю по дороге? А? То то же...Вот я себе к заднему месту скамейку привяжу, побегу по дороге. Чем не левосипед? Тож самое. Даже лучше будет: как захотел, так и сел и не упа- дешь...
   Романтического эльфа гораздо больше заинтересовали фильмы.
  -- ...Тогда она пронзила себя кинжалом и упала на его труп? До чего красиво... - Тяжко вздохнул, - Родители-то их когда-нибудь помирились? Хоть потом?
  -- Помирились, конечно, после смерти детей. Похоронили в одной могиле и даже памятники им поставили золотые.
   Практиный Вострец и тут нашел повод придраться, уличить незнакомых жителей иного мира в глупости, непрактичности:
  -- Золотые! А этим-то, которые померли, от сего легче? Раньше мириться надобно было, глядишь и детки живы бы остались. Хотя, тож хороши... Те еще штучки! Был бы на месте их родителей, не посмотрел бы, что большие выросли. - Вострец сжал кулак, поднял до уровня глаз, как бы иллюстрируя дальнейшие слова. - Схватил бы за виски и так бы повозил, чтоб вся любовь из головы быстро повылетела! А то ишь, повадились, сразу кинжалами махать, да яды глотать! И вообще,дурень он последний, засранец. Приехал бы потихоньку, ночью, коль невтерпеж. Выспросил бы все, как человек. К отцу свому Ларенце сходил бы. Так нет, травиться побежал, жизнь ему, вишь ты, не мила! Дурость одна и все тут!
  -- Глупый ты, Вострец. Темный леший из-под коряги!
  -- Но-но, потише! Под этой корягой еще мои дед с отцом жили... И его дед, и его прадед. А где, скажи-ка, твои исконные места? Заткнулся, ответить нечего? Вот и молчи себе в тряпочку, бродяга за- морский без роду-без племени.
  -- Ишь куда загнул! Мое-то племя подревней твоего будет. Всем известно, ваши предки еще с хвостами по болотам бегали, а мы уже на флейтах играли!
  -- Да ладно вам, спорщики, угомонитесь, надоело слушать. Все ваши разговоры яйца выеденного не стоят!
   Радэльф послушно затих. Отвернулся, уставился в темноту, не глядя сорвал какой-то стебелек, принялся нервно покусывать. Вострец с разбегу переключился на критику иного мира.
  -- Этак и я на себя черепков навешаю, железками подпояшусь. Пойду ходить по столу с выкрутасами. Пущай и мне в ладоши бьют да хвалят!
   ...Ни одного не заинтересовали знания, полученные Златом!
  -- Ладно, проехали. Теперь ваша очередь.
   Радэльф хмуро обернулся, выплюнул кусок травинки.
  -- У нас другое. Сначала вроде все нормально шло. А позавчера дотащился до детинца мужик растерзанный, кровью истекающий. Дополз до самых ворот, помощи просил. На дальнюю деревеньку оборотни напали.Всех от мала до велика вырезали. Сказал, да и помер на руках у княжьего стремянного. Князь Елень, долго не раздумывая, подхватился, укатил туда с большою дружиною. Малую дружинку оставил детинец охранять. Нам и ни к чему, стены высокие, ворота крепкие. Ну, закрылись мы, сидим. Уж солнышко село, ни ночь, ни день. А на душе смутно так, неприятно. Вроде и ничего плохого нет, а тянет... И тут из лесу выходят ратники: не оборотни, не люди. Большие, лысые, глаза сверкают. Дубинки каменные. Щиты из шкур, здоровенные, по краям опаленные. Впереди машина навроде тех, что ты описывал: две коробки одна на другую поставленные, снизу колеса железным полотном обернуты. Машины зеленые, в пятнах. Сразу и не разглядели бы, коль не грохот.
  -- БТР или БМП.
  -- Тебе лучше знать. Машина в детинец с ходу влетела. Как - непонятно.Ворота почему-то открытыми оказались. Следом тролли ворвались. И пошла потеха...
  -- Какие такие тролли? - Врезался в грустное повествованье презрительно-насмешливый голос Востреца. - Людоеды были. Вечно эльф напутает.
  -- Помалкивал бы, пока я рассказываю! Забыл, как со страху в колодезь нырнул?
  -- А кто мертвым прикинулся, валялся на куче трупов, пока бой не утих?
  -- Дрался я! Меня топором по голове шарахнули до беспамятства.
  -- Без памяти перетрухнул ты!
  -- Не время обиды считать, рассказывай дальше, Радэльф.
  -- Машина огнем плевалась, тролли дубинками орудовали. Где уж нам устоять было, в открытом-то бою! Детинец пожгли. Кого насмерть перебили, кто сам убежал: воинов не осталось. Кое-кого они с собой увели. И Ласточку в том числе. Запихнули в машину, увезли. Один из этих ножом записку к дверм терема приколол. Мы с Востецом как ни бились, прочесть не могли, Елень тоже напрасно трудился.
  -- А та записка сохранилась?
  -- У меня ничего не пропадает!
   Вострец самодовольно потянул из внутреннего кармана небольшой клочок белой бумаги, смятый, запачканный, разрезанный посередине. Злат схватил,пробежал глазами. На простом тетрадном листке в косую линейку, шариковой синей ручкой наскоро было нацарапано:"Девочка будет в Хорсиде. Если Злат сочтет нужным, пусть приходит за ней. Один и без оружия!!!" Последние слова подчеркнуты жирной чертой и выделены тремя восклицательными знаками. Злат три раза перечитал записку, потом смял, зло кинул в траву.
  -- Ладно, дальше чего произошло?
  -- Князь Елень, как вернулся, бросился вдогонь за похитителями. И с тех пор от него ни слуху, ни духу. А в записке чего написало, разобрал?
  -- Да. Ласточка в Хорсиде. Меня туда приглашают. Знаете, что это такое?
  -- А то! Хорсов замок проклятый, на выжженной земле. Неужто пойдешь?
   Злат криво усмехнулся:
  -- А что мне еще остается, друг Вострец? Дружины нет, Еленя нет, Радонега и того нет. Вряд ли Хорс и его приспешники великодушно согласятся обождать, пока мы соберем войско и освободим Ласточку силой.
  -- А чем же ты ей поможешь там?
  -- Понятия не имею. Но, может, Ласточку выпустят в обмен на меня. В конце концов она лишь заложница.
  -- Приманка, хочешь ты сказать! - Взвился Радэльф. - И ты пойдешь на эту приманку, словно мышь в мышеловку! Нет! Мы не можем такого допустить, ты явлешься символом нашей борьбы, залогом победы. Ты себе не принадлежишь.
  -- Не болтай ерунды.
   Юноша взял стоявший поблизости закопченый котелок, отправился к ручью. Радэльф с пылающим лицом обернулся к Вострецу за поддержкой. Леший задумчивым, серьезным взглядом проводил Злата.
  -- Не удержать нам его.
  -- Был бы жив дед Шкворень...
  -- Да и он бы ничего поделать не смог.
  -- Точно. Дед Истому бы удержал, Злата - нет.
  -- Так чего зазря языком чесать? Пущай идет, может все к лушему обернется.
  -- Твоими бы устами, да мед пить.
  -- Насчет меда не знаю, а кое-что другое пожалуй найдем.
   Востец размотал свой узелок. Достал жирную куропатку и горшок моченой брусники. Радэльф тяжко вздохнул, помотал головой, отгоняя гнетущие мысли. Принялся собирать хворост для костра.
   Когда Злат вернулся, осторожно неся перед собой полный воды котелок, над огнем готовое жаркое испускало чудный запах. Непривычно тихие эльф с лешим сидели рядышком на земле. Перед ними расстелен знакомый клетчатый платок деда Шкворня. Один перетирал и без того чистые миски, второй нарезал хлеб на пестрой доске.
   Радэльф молча принял котелок. Востерц, дуя себе на лапы, пот- янул куропатку, разломил на три равные части. Разложил. Ужин прошел в молчании. Уже скатывая платок, Вострец буркнул:
  -- Хоть бы ночь переночевал. Сколь не виделись-то. Утречком пойдешь по росе.
  -- Каков смысл? Душу травить только. Да не печальтесь вы так, я не умирать отправился. Выкрутимся. Кстати, куда мне идти?
  -- До детинца, потом по следу огненной машины.
  -- Ладно. - Злат поднялся. Обвел ясными глазами друзей. Еще раз внятно повторил: - Выкрутимся. До встречи. - И зашагал к детинцу.
  -- Ладно бы... - Огоренно забормотал вслед Вострец.
   Радэльф следил за тонкой фигурой, тающей в темноте.
   ГЛАВА 3.
   Машина оставляла за собой широкую просеку. Временами лес по обе стороны оказывался обожжен. Деревья валялись, на земле чернели глубокие проплешины. Видимо, сидевшие внутри машины, ни с того, ни с сего начинали палить направо и налево. Следом за машиной выступали из почвы следы босых ног, слишком громоздкие для человека. Большой палец отставал от ступни почти под прямым углом, как у крупных обезьян. Лес неприятно затих: ни птицы, ни шумного зверька. Все распугали машины, тролли.
   Может, конечно они и людоеды, да слово больно сказочное, детско-пугательное, безобидное. А создания сии отнюдь не порожденье бабушкиной фантазии. Казалось, этих существ обуревает беспричинная злоба. На каждом шагу попадались ужасные следы их разрушительной деятельности: разоренное гнездо со вдавленными в землю громадной ступней птенцами, разметанный в клочья куст поздно цветущего шиповника (алые цветки каплями высыхающей крови умирали на вытоптанной траве), убитые ударом каменной дубины любопытная белочка с потускневшими бусинками остановившихся глаз или отважный пестрый ежик, выставивший торчком коротенькие иголки - принял свой последний, безнадежный бой.
   Хвала Берегине, что Найденыш согласился остаться в лесу, не стал сопровождать юношу. Тролли не задумались бы уложить и кота, тем более, друга Злата.
   Понемногу стемнело окончательно.Тонкие стволы берез виделись смутными белыми полосками. Широкую машинную просеку затянуло тьмой, будто глубокой черной водой. Злат некоторое время шел вслепую. Раза четыре споткнулся о валежник, упал, больно ободрав лицо и руки.Затем наткнулся на кочку, решил подождать восхода луны, присел. Кругом стоял томительный, пряный запах поздней лесной клубники. Парень машинально принялся ощупью срывать подвядшие, крупны ягоды. Кидал их в рот, наслаждаясь сухой, горьковатой сладостью.
   Каким надо быть безмозглым мальчишкой, чтобы бросить мать одну, не сказав ни слова! Сначала похоронила мужа, потом сын пропал без вести... Конечно мама сильная. Не плачет, ждет, надеется, глядит на дорогу. Даже чистое белье, небось, под рукой держит на случай возвращения бродяги-сына. С нее станется!
   Злат дал себе слово, если выберется из переделки, обязательно вернется домой: попросит прощения, все расскажет, возьмет благословение. Безусловно,это следовало делать раньше, она бы все поняла, но лучше поздно,чем никогда... Если, все будет хорошо.
   От размышлений юношу отвлекли приближающиеся крики, стоны, хлопанье бичей. Злат поднялся, отряхивая руки. Луна уже взошла над горизонтом, заливая лес желтовато-белым, призрачным светом. Деревья отбрасывали четкие, черные тени. Там, где падали лучи ночного светила, каждый листок березы ясно различался, приняв холодный металлический оттенок.
   По машинной дороге медленно тащилсь вереница окровавленных, полураздетых людей, скованных цепями по рукам и ногам. Черными казались раны на спинах, головах, руках пленников. Некоторые были наскоро перевязаны, но большинство ран затянулись сами или продолжали кровоточить, роняя редкие капли в серебристую от росы траву. Люди казались изможденными, полуживыми.
   По бокам страшной колонны шмыгали маленькие, в половину мужского роста, людишки в кольчугах и плащах, вроде бы фиолетовых. Не разобрать при луне. Каждый имел на непомерно большой голове высокую шляпу со здоровенными прямыми полями. Слева за ленточку на тулье у каждой шляпы заткнуто по лиловому перышку незнакомой птицы. Человечки злобно кричали, бегали взад и вперед, подгоняя отставших.
   Один из пленников, немолодой мужчина в разорванной на плече кольчуге, обрамленной запекшейся кровью, упал. К нему подскочил надсмотрщик, прокричал неразборчиво, высоким, пронзительным голосом. С размаха ударил человека в обращенное к нему, усталое лицо. Губы и брови упавшего скривились в страшной гримассе боли и унижения. Однако, человек попытался встать. Приподнялся на локтях, чуть наклонился вперед. Но руки неожиданно подломились. Мужчина рухнул навзничь в низкую, полувырванную машиной траву. Надсмотрщик вновь ударил человека сапогом в бок. Раздался короткий вскрик. Тогда человечек достал из-за пояса длинный, изогнутый кинжал, наклонился, деловито перерезал горло упавшего, дождался, пока тот перестанет шевелиться. Вытер кинжал о волосы убитого, сунул за пояс и побежал догонять остальных.
   Все было проделано так просто, равнодушно и по-деловому, что Злату стало дурно. Он яснее представил себе цель путешествия. На душе потяжелело.
   Из чащобы дунул легкий, почти неуловимый, прохладный ночной ветерок, приводя юношу в чувство.
   На этих фиолетовых нападать бесполезно: чересчур многочислены. Может, стоило, будь в руках Радонег. Но ведь нет даже кинжала, лишь крохотный перочинный ножик. Злат решил притаиться, благо боярышник скрыл. Сжался в комочек, пригнул голову.Рубашка белая, вот незадача.Надо было хоть плащ захватить.
   Неожиданно один из надсмотрщиков, стоявший ближе других, задрал голову вверх, принялся нюхать воздух коротким носом, раздувая широкие, глубоко вырезанные ноздри. Затем как-то нелепо крутанулся на месте, сделал движение, будто хотел броситься в лес. Заколебался на мгновенье. Дробной мелкой рысцой протрусил в хвост колонны. Злату было видно, как прибежавший взволнованно говорил человечку, со властными манерами, на голову выше остальных, в самой широкой шляпе, украшенной самым пышным пером. Наряд рослого дополняли темные очки, нелепо глядевшиеся среди ночной тьмы.
   Злат не стал ждать результатов доклада, справедливо рассудив, что увидал вполне достаточно. Он повернулся, стараясь не шуметь, на цыпочках отошел подальше. Когда решил, что шагов его не слышно, со всех ног рванул в чащу.
   От колонны отделились несколько человечков, бросились в погоню.Шляпы мешали, задевая за ветки. Человечки на ходу сбросили их. Следом прошли еще двое, аккуратно собрали с земли брошенные шляпы. Стали вблизи от главного(в темных очках), держали свою добычу, ожидая, когда можно будет вернуть владельцам их собственность.
   Злат был выше, тоньше, бежал значительно быстрее, несмотря на остатки дурноты, застилающие временами глаза. Но человечки не спеша трусили за ним на крепких, кривых, волосатых ногах, полные странной уверенности, что добыча не уйдет. Кругом свистели стрелы. Злат бросался из стороны в сторону, уходя из зоны обстрела. Высокая трава путалась под ногами, затрудняла бег. Человечки же, казалось, даже не замечали ее, оставляя за собой узкие, перекрещивающиеся дорожки черной взрыхленной земли.
   Через какое-то время Злат, в крови которого еще бродило убойное лекарство, начал уставать. Ноги поднимались все с большим трудом, заныла поясница, заколол правый бок... Впереди показался просвет. Лес кончается! Злат из последних сил прибавил скорость, надеясь на ровном месте оторваться от неуклюжих преследователей.
   Выбежал... на просеку. Перед ним стоял начальник фиолетовых, опустив к ноге плетеный из бычьей кожи бич. Перед начальником с полдюжины лучников направили стрелы на Злата, при первом же неосторожном движении готовые уложить юношу.
   Проклятые человечки каким-то образом так ухитрились направить бег своего врага, что тот сделал круг и вернулся к колонне.
   Начальник резко, по-командирски шагнул вперед, вскинул бич к Злату, коротко пролаял:"Взять его!" Оскалил в нелюдской ухмылке острые белые зубы. От колонны отделился один из надсмотрщиков. В руках его коротко звякнули тяжелые, двойные цепи с полукружьями толстых, неровно кованых наручников. В груди юноши слегка похолодело. Идти с колонной в цепях не хотелось. Необходимо выиграть время, чтобы просто выиграть. Злат презрительно повел плечом. В том мире, откуда он недавно прибыл, это, кажется, называлось "делать хорошую мину при плохой игре".
  -- Да кто вы такие, что нахально напали на меня?
   Улыбка начальника фиолетовых стала шире, приобрела издевательско-дружественный оттенок. Как бы уши свои не проглотил.
   Мы-то? Сейчас узнаешь. А пока почему бы тебе самому не представиться?
   С удовольствием. Я - Злат. Иду к Хорсу по его велению.Так зачем ваши грязные людишки осмелились задержать меня?
   Ухмылка заметно привяла. Начальник отступил на шаг.
   Надсмотрщик с цепями вообще остановился. Сзади раздались тревожные пере- шептывания.
  -- Тихо там, подонки! - Черные очки обернулись к юноше. Хлыст елозил из стороны в сторону, сбивая головки травы, стряхивая серебристые под луной капельки росы на высокие начальственные сапоги. - Простите, мы не могли знать. Зачем же вы бежали?
  -- Откуда мне знать, кто тащится ночью через лес? Это вполне могли оказаться воины князя Еленя. Тоже правда. - Немножко подумал. Грубое лицо осветилось внезапны озарением под глупыми черными очками. - Если ты и вправду тот, за кого себя выдаешь, тогда нам по пути. Ты же не откажешься сопровождать нас. Да и с колонной безопаснее. Сам ведь говорил, что опасаешься воинов князя Еленя.
   Злат нерешительно оглянулся. Кругом стояли маленькие, укрощенные, но все равно смертельно опасные лучники. Стрелы на тугих тетивах пока смотрели в землю, в любую минуту готовые убить. Юноша недовольно буркнул. Передернул плечами. Всем своим видомм показывая, сколь унизительно-неприятно такое соседство, направился в хвост кононны. Ненавидящие взгляды пленников провожали обоих.
   Снова хлынули тревожные мысли. Хорс, послужив Злату щитом,стал ближе, пусть на самый тоненький волосок. Прикрываясь именем мы взываем к нему.Вступаем в духовный контакт. И тем самым пробиваем невидимую брешь в нашей защите. Какова вероятность, что эти маленькие, невидимые щелочки, слившись в одну обрушат внутренние крепости и оставят нас обнаженными перед жестоким, безжалостным врагом? Можно ли просить противника об одолжении, пусть даже он и не подозревает об этом? Злат решил больше так не делать. На всякий случай.

5.

  
   ГЛАВА 4.
   Ласточка в том бою вопреки ожиданиям мужчин отнюдь не безуспешно размахивала кинжалом. Ее коротенький прямой меч с удобной кожаной рукояткой (подарок князя) вполне мог бы произвести известные опустошения во вражеских рядах, не будь противник так неуязвим. Но попробуй повоюй, когда твой меч натыкается лишь на камень да железо! Девочка уже благоразумно собиралась покинуть детинец, когда чьи-то крепкие руки схватили ее за талию.
   Не долго думая, Ласточка нагнула голову, привычно впилась зубами во вражеские пальцы, прокусив до крови соленую, пахнущую потом и металлом кожу. Держащий взревел раненым вепрем, на секунду отпустил девочку. Та воспользовалась, скользнула тоненькой змейкой меж двоих ратников.
   Один сосал укушенные пальцы и был вполне безобиден. Зато другой! От внезапной боли в затылке Ласточка подалась назад, мотнула головой. За волосы, гад ухватил... Да как крепко, полкосы, небось выдрал, самого бы так за причинное место... Ласточка замерла. Потом тихонько, для пробы, дернулась.
   И очутилась над землей, крепко стиснутая поперек живота. Укушенный, грязно ругаясь, попер на беспомощную девочку, поднимая здоровенный невредимый кулак левой клешни. Из-за спины негромко донеслось: "Эй, ты поосторожнее, она живой необходима!" Тотчас укушенный остановился, извлек откуда-то хорошую, плотную тряпку. Девчонкин рот обвязали так, что она не могла не только кусаться, но даже позвать на помощь. Ткань колола щеки, воняла чем-то неживым, немного похоже на укушенную руку. Противные волокна лезли в открытый рот. Ласточка замотала головой, безуспешно пытаясь сбросить повязку. Тем временем руки подняли девочку повыше. Ласточка брыкалась, лягалась, извивалась в тщетных попытках вырваться. Вверху железно брякнуло. Девочку перехватили другие руки, перенесли и опустили. Бедняжка оказалась внутри железной машины. Успела только заметить нарисованного на броне красного петуха с раздвоенным на конце змеевым хвостом. Из клюва петуха вырывались языки пламени. "Вот и попалась василиску, сейчас сожрет и не поморщится..." - обречено подумала девочка.
   Глаза закрылись сами собой, чтобы не смотреть на собственную смерть. Но тут же обожгла мысль, что трусливо погибать зажмурившись, словно слепой котенок. Тогда Ласточка во всю ширь раскрыла глазищи и даже завертела головой, чтобы успеть все разглядеть.
   Никаких ужасов. Даже слегка наоборот. Внутри спокойно сидели весьма симпатичные мальчики, с короткой стрижкой, сосредоточенные, серьезные, в облегающих темных одеяниях. На проглоченных непохожие. Девочка немного успокоилась за собственную участь. Тогда ее охватила ярость. Да как они смеют! Бессовестные, воспользовались отсутствием Злата! Ну и князя Еленя, пожалуй, тоже...
   Один из парней, беленький, чем-то напоминающий Истому, или вернее, Злата, осторожно опустил девочку на пол. Устроил поудобнее. Аккуратно, дабы не попасть под острые зубки, освободил щеки. Сразу невыносимо пахнуло нагретым железом, каменным маслом и острым мужским потом. Вонь лишь подогрела злобу пленницы. Сидевший рядом с Ласточкой прокричал: "Порядок! Можно трогать!" Передний обернулся, кивнул, понял, мол. Машина с лязгом и грохотом двинулась вперед.
   Как только рот девочки избавился от повязки, посыпались ругательства и угрозы: "Мерзавцы! Подонки! Сволочи! Только и можете нападать на беззащитных! Специально ждали время, пока детинец без ратников останется! Ну ничего!" Парни весело похохатывали, не мешая Ласточке изливать беспомощную злость. Сидевший рядом слегка придавил ее плечо, удерживая на месте. И это еще больше разогревало бесстрашную.
  -- Вот вернется Истома Златом, он вам всем покажет!
  -- Какой сердитый котенок! - Нехотя пробормотал один и потянулся потрепать девчонку по взъерошенному затылку. Та злобно тряхнула головой, пытаясь зубами поймать протянутую руку в прыжках машины. Но сидевший рядом нахмурился, сам отвел жадные пальцы:
  -- Погоди-ка! - Наклонился, прислушиваясь к неразборчивым в грохоте словам.
   Ласточка торжествующе продолжала:
  -- Это вам не Востреца под корягу гонять! Злат возьмет Радонег и всех вас на кусочки изрубит, даже косточек не останется! И никакие машины железные вам не помогут!
   Сидевший рядом, пытаясь перекричать лязг, повысил удивленный голос:
  -- Злат? Ты сказала "Злат"? С Радонегом?
  -- А то! Дайте ему только возвернуться!
   Парень еще повысил голос, чтобы сидящий спереди мог услышать:
   - Сенька! Ты просек, ее слова?
   Спереди донесся невнятный ответ:
  -- Просек-то просек, да ничего не понимаю! - Остальное потонуло в несмолкающем грохоте.
  -- Ты знаешь Злата?
  -- У нас его все знают. - С достоинством отозвалась девочка.
  -- А тебя не Ласточкой звать случаем?
  -- Угадал!
   Парень недоверчиво покачал головой, но задумался. Выпустив пар, Ласточка тоже притихла на дне, пытаясь хоть как-то удержаться на одном месте. Ребята что-то кричали еще, пытались хватать девчонку, так что той приходилось уворачиваться и извиваться изо всех сил. Ласточка даже обрадовалась остановке. Хотя и непонятно, что ожидало впереди. Только бы выбраться из ужасной машины - дальше разберемся.
   Неожиданно в потолке показался кусочек голубого неба. Парень, говоривший с Ласточкой, осторожно, дабы не попасть под острые зубки, поднял добычу. Передал наверх. Другой соскочил на землю. Поставил пленницу. В первый момент оглушала тишина и знакомые запахи. Через минуту стало понятно: пахнет не совсем так, как дома. Совсем нет аромата травы и цветов. Зато довольно сильно воняет незнакомыми, не очень чистыми животными. И еще чем-то непонятным, тревожным.
   Ласточка огляделась. Она стояла на просторном, мощеном дворе. Справа громоздилась машина. Слева полукругом возвышалась высокая, до неба, стена бесцветного, как булыжники мостовой, камня. Прямо перед ней непринужденно расположился высокий молодой человек в сером, опушенном волчьим мехом плаще. Острые кончики ушей выступают за линию головы. Зеленые глаза, узкие губы, юное, злобное лицо. По преданиям так выглядит сам Волк Майя. Он стоял, гнусно ухмылялся, мерил девочку взглядом и... облизывался!!!
   Ласточка в испуге шарахнулась вправо. Только что там никого не было, но навстречу движению девочки воздух сгустился, заколебался. Проявились мутные темные контуры человека в длинном плаще с капюшоном, надвинутым так глубоко, что лица не увидать. Его почему-то пленница испугалась еще больше. Попятилась, оступилась. Мягкие, словно густой, холодный кисель и такие же противные руки подхватили, не давая упасть. Доброжелательный голос над ухом прожурчал: "Осторожно, милочка." Девушка подняла голову.
   Ее за локти слегка поддерживал толстяк в непонятной фиолетовой одежде. На круглом лице - ласковая улыбка. От маленьких глазок бежали во все стороны лучики-морщинки, придавая сходство с добрым дядюшкой. Только он не источал скрытую или явную угрозу в этом опасном месте. Осторожно, Ласточка, тут может быть скрыта ловушка.
  -- Тихо, товарищи, - укоризненно обернулся толстячок к остальным. - Зачем понапрасну пугать ребенка? Малышка и без того вне себя от ужаса.
  -- А вот и нет! - Голос Ласточки дрожал от обиды и злости, но звучал ясно и задорно. - Ничуточки я не напугана.
  -- Славненько! - умилился толстячок. - Какая отважная. Приятно посмотреть. Ты ведь хорошая девочка, а хорошим девочкам не делают ничего плохого. Так что не бойся. Просто поживешь немного у нас в гостях, а потом придет Истома и заберет тебя домой. Согласна?
   Ласточка отрицательно качнула головой. Толстячок, словно не видя, продолжал:
  -- По глазам вижу, что согласна. Ну вот и хорошо. Какие славненькие глазки! Как сердито они сейчас смотрят. Но это ничего, скоро ты привыкнешь и перестанешь сердиться. У нас тут много удивительных вещей. Не заскучаешь, слово даю.
  -- Да уж, - многообещающе ухмыльнулся Волк Майя. - Скучать она не будет, это точно.
   От нового прилива злости у Ласточки пропали последние остатки страха.
  -- Не согласна! - Это выглядело дерзко, но было правдой. Не стоит принимать ее за дуру. - Жить у вас тут не желаю, на ваши удивительные вещи мне глубоко наплевать, а Злат никогда не придет за мной.
  -- Конечно придет, милочка, - продолжал разливаться соловьем толстячок. - Он же тебя любит. И тогда мы немножко поговорим с ним, а потом отпустим вас обоих подобру-поздорову. И даже калачей на дорогу дадим.
  -- Вранье! - Продолжала дерзить ошеломленная Ласточка. - Собачьего бреху не стоит. И не любит он меня ни чуточки, ни капельки. И не отпустите вы нас подобру-поздорову.
   Волк Майя ощетинился, фыркнул, напрягся, будто готовясь к прыжку. Ласточка сжала кулачки, собираясь дорого продать свою жизнь. Но в эту минуту к разговаривающим приблизилась девочка в просторном сером платьице с белым передником. Короткие волосы гладко зачесаны за уши. В глазах через страх и недоверчивость пробивается странный, неприятный огонек упорной убежденности. Толстячок назвал девочку прислужницей, велел помочь гостье устраиваться на новом месте. Повернулся и пошел куда-то вглубь двора, на ходу грозя Волку Майе коротким пухлым пальцем.
   Ласточка недоверчиво оглядела навязанную девицу. У нее никогда еще не было прислужниц. Первая оказалась девочкой примерно ласточкиных лет. Такая маленькая, худенькая, тихая и бесцветная, что на ее фоне даже светленькая Ласточка выглядела ослепительно яркой.
   Девочка робко поздоровалась, тихим голосом попросила Ласточку следовать за ней, если той будет угодно. Пленница хотела сначала огрызнуться, не угодно мол ей. Но карие глаза так беспомощно глядели из-под бесцветных высоких бровей, что нагрубить просто язык не повернулся. Тем более, что на площади остался еще стоять Волк Майя, и его тонкий, пронзительно-розовый язычок снова начал быстро-быстро облизывать губы.
   В комнате на самом верху башни, куда ее привела прислужница, Ласточка первым делом как следует огляделась. Узкая кровать, маленький квадратный стол, застеленный чистой белой скатертью, два неудобных гнутых стула. Не так роскошно, как у князя Еленя, но гораздо лучше, чем в печном закутке бывшей хозяйки. Ничего. Девочка прошлась по своему новому жилищу, потрогала прочные решетки на небольших окнах. Передвинула стул. Разгладила невидимую складочку на скатерти. Откинуло одеяло с застеленной кровати, провела ладонью по простыне. Снова заправила постель. Прислужница молча наблюдала от двери за всеми этими манипуляциями, сложив под белоснежным кружевным передничком худые руки. Ласточка подошла к девчонке, внимательно оглядела с головы до ног. Осмотром осталась недовольна.
  -- Как звать-то?
  -- Дана, госпожа.
  -- А чего такая вареная?
   Дана виновато улыбнулась, но ничего не ответила.
  -- Ладно, твое дело. Я - Ласточка. И, пожалуйста, не зови меня госпожой. Статью не вышла. Имя знаешь теперь, так и кличь. Пойдем, покажи-ка мне, что тут у вас есть.
  -- Может, не надо? Господин Фиолетовый Сполох ничего не говорил мне о том, что Вам разрешается покидать комнату и ходить куда бы то ни было.
  -- Перестань выкать, я тебе не княгиня!
   С этими словами Ласточка, отодвинув рукой стоящую на дороге девочку, вышла в коридор. Дана поспешила следом. Видно, ей было приказано не выпускать подопечную из виду.
   Тут же раздалось тоненькое заливистое тявканье. Навстречу девушкам, смешно выбрасывая коротенькие мохнатые лапки, бежала маленькая собачонка. Ласточка никогда таких не видала. Собачонка встряхивала обвислыми ушками, трясла курчавой головкой, отважно наскакивала на врагов. Ласточке полегчало. Хоть кто-то нормальный в этом сумасшедшем мире. Девушка присела на корточки, протянула сложенные щепотью пальцы, позвала: "Куть-куть-куть!" Собачонка отпрыгнула назад, запуталась в лапках, чуть не упала, залилась еще более сердитым, тоненьким лаем. Над головой Ласточки сердито рявкнули:
  -- Почему порядок нарушают? - Девушка поднялась, удивленно оглянулась. Коридор был пуст, если не считать их с Даной.
  -- Кто? Где?
  -- Разговорчики!
   Над девушками нависла дородная тетка в сером халате, белом, как у Даны переднике и таком же кружевном кокошничке, вертикально сидящем на высоко взбитых волосах. Удивительно тетка напоминала бывшую хозяйку Ласточки. И голосок такой. И так же неприязненно разглядывает Ласточку:
  -- Ты кто такая?
  -- А ты кто такая?
   Сердитая тетка, казалось не ожидала вопроса. Отступила на шаг, вытаращилась. Провела ладонью по отвисшей нижней губе, сглотнула:
  -- Я дежурная горничная по этажу.
  -- А я Ласточка.
  -- Быстро в свою комнату!
  -- Сначала перестань орать, как резаная, у меня со слухом все в порядке. И вообще, я не обязана тебе подчиняться. Куда хочу - туда иду. А ты мне никто, чтобы распоряжаться тут.
   Тетка выпучилась еще больше, на нижней губе повисла противная слюна. Она два раза молча, словно вынутая на берег рыба, открыла и закрыла рот. Затем протянула толстую, потную лапу, схватила Ласточку за локоть. Но та прекрасно знала, что следует делать в подобных случаях. Деловито предупредила:
  -- Руку убери. Укушу.
   Предупреждению горничная не вняла, наоборот, потянула девушку назад, в комнату. Ласточка, недолго думая, тяпнула. Тетка пронзительно заорала, отняла руку. И, тряся укушенными пальцами, принялась что-то нащупывать в кармане. Дана ахнула: "Ой! Что это там Найда делает?" Тетка обернулась. Собачонка, взобравшись на стол, деловито рылась в тарелке, сбрасывая коричневые жареные куски на покрытый серым, безворсовым ковром, чистый пол.
   Видно появление девушек, оторвало дежурную горничную по этажу от обеда. И теперь собачонка лакомилась оставшимся без присмотра блюдом. Тетка, обеспокоено причитая: "Найда, Найдушка, нельзя же так, слазь немедленно устремилась к своему рабочему месту. Видя приближающуюся хозяйку, Найда послушно спрыгнула, держа в зубах нечто, похожее на ивовый, очищенный от коры прутик. За ней вниз потянулась несъедобная на вид, сероватая веревка. За веревкой все блюдо с грохотом опрокинулось на пол. Собачонка улепетывала, держа в зубах добычу. Дежурная горничная по этажу, стеная, ринулась следом.
   Дана схватила Ласточку за руку. Девчонки припустили во весь дух в противоположную сторону. Остановились, только пробежав два пролета лестницы. Дана изменилась. Теперь она уже не казалась тихой, забитой. Щеки раскраснелись, глаза блестят. Видно, что очень даже симпатичная! И смеяться умеет. Обе проказницы поглядели друг на друга, вздохнули и расхохотались.
   Отсмеявшись, Дана восхищенно покачала головой: "Нет, как ты ее отбрила! Первый раз эта стерва получила по заслугам!" Осторожно прислушалась, выглянула ниже: "Никого. Пойдем уж, я тебя с нашими девчонками познакомлю. Вы друг другу понравитесь!" Ласточка подчинилась. Все равно делать нечего, не сидеть же в своей комнате.
   Спустились еще на один пролет. Завернули за угол. Дана толкнула небольшую, белую дверь с номером. Девочки оказались в длинной узкой комнате. По стенам расположены такие же, как у Ласточки, узкие кровати, аккуратно заправленные полосатыми одеялами. У окна небольшой стол с двустворчатым зеркалом. На столе - пузырьки, баночки, расчески. Несколько девочек в таких же, как у Даны сереньких платьицах, крутились перед зеркалом. Еще несколько читали небольшие книжки, сидя на стульях у кроватей.
   Когда Ласточка с Даной вошли, кое-кто бросил в их сторону безразличные взгляды и продолжали свои занятия. Дана обвела комнату лукавыми глазами, громко выпалила: "Девочки! Это Ласточка. Она только что до крови тяпнула Юлиану." Равнодушия как не бывало. Девчонки столпились вокруг новоприбывшей. Начали знакомиться, послышались веселые вопросы "как", "взаправду", "как же ты осмелилась". Дана в лицах передавала разговор. Девчонки от души хохотали.
   Ласточка ткнула пальцем в рукав одной из девчонок. Вышивка ей ужасно не нравилась, излучала какую-то угрозу. В неправильном косом треугольнике темный глаз, снизу - три изломанные, тревожные волны. У всех на рукавах были такие вышивки, у Даны тоже.
  -- А это чего тут у тебя?
  -- Это? - Девчонка гордо подняла руку. - Эмблема. Натолкнулась на непонимающий взгляд, продолжала менее торжественно: - Ну, знак такой, герб. Его носят все, кто служит Великому Хорсу!
  -- Вы служите Хорсу?
  -- Естественно. Все мы имеем честь служить Великому Хорсу, нашему вождю и путеводной звезде!
   Ласточка замолкла. Ей стало неприятно, что эти девчонки, простые, неплохие, отчасти забавные служат злой разрушительной силе. Она уже открыла рот, чтобы раскрыть дурочкам глаза, когда от порога властно донеслось:
  -- Что за шум? Прекратить немедленно.
   Девочки мгновенно погрустнели, опустив головы, разошлись по местам. К Ласточке подошла девушка немногим старше ее. Тоже в платье с эмблемой, лишь чуть ниже треугольника алели две узкие полоски материи.
  -- Новенькая? Почему не в форме? Куда тебя распределили? Иди работать.
  -- Это не наша. - вступилась Дана прежним, тихим и робким голоском. - Это Ласточка, гостья Фиолетового Сполоха. Я ее компаньонка.
  -- Гостям нечего делать в комнатах обслуживающего персонала. Убедительно прошу посторонних очистить помещение.
  -- Как это очистить? - не поняла Ласточка. - Убрать что ли? Так здесь нет грязи.
   Из угла донеслось робкое хихиканье. Девушка метнула сердитый взгляд в непослушный угол.
  -- Посторонним запрещается бывать в комнатах дружинниц.
  -- А я не посторонняя. Мы с Даной подружились. Да и в дружину меня князь Елень принял вместе со Златом.
   Молчание заметно сгустилось, повисло напряжение. Со всех сторон Ласточку сверлили откровенно враждебные взгляды. Старшая злобно отрубила:
  -- Тем более. Потрудитесь вернуться в свою комнату.
   Ласточка по привычке хотела огрызнуться. Но Дана слабо потянула ее за рукав, качнула головой. Дабы не подвести подругу, Ласточка, ворча, подчинилась.
   В коридорах Дана долго молчала, искоса поглядывала, облизывала сухие губы. Уже входя в комнату, не выдержала:
  -- Не знала я, что ты из златовых прихлебателей...
  -- Никакой я не прихлебыватель. - Ласточка уселась на кровати, обхватив руками колено. Кивнула на стул сопровождающей. Та будто не заметила. Осталась у двери, напряженная струной, волосы упали на лоб, руки стиснуты под грудью. - Присаживайся, поговорим.
  -- Спасибо, госпожа, мне и здесь хорошо.
  -- Одно из двух: или я госпожа и ты мне подчиняешься. Тогда садись. Или ты сама по себе. Тогда не обзывайся.
   Девочка осталась стоять. Голова опущена, пухлые губки сведены в тонкую, непримиримую линию.
  -- Злат - наш враг номер один. - Дана тряхнула головой. Глаза сужены, лицо бледное. - Он спит и видит, как бы нас всех уничтожить.
  -- Да нет, он во сне другое видит... Деревню, мамочку, речку Речицу. Я-то знаю, приходилось ночевать рядом.
  -- Не смейся, это серьезный разговор.
  -- Ну, если всерьез, то он хочет уничтожить лишь Хорса, вашего дорогого, любимого вождя и путеводную звезду.
  -- Да. Любимого вождя и путеводную звезду. Великий Хорс - наша единственная опора и надежда в борьбе с дикостью. Это единственный оплот цивилизации во всей Россе. Ты же знаешь, как ненавидят свет просвещения Злат и его приспешники, к которым сама и относишься.
  -- Ничего подобного не замечала. Кстати, разве я похожа на мракобеса?
  -- Отнюдь. Но эти монстры задурили вам головы. По всей стране, по всей Россе горят костры, на которых жгут заживо по приказанию Злата умных, честных, да и просто образованных людей.
  -- Повторюсь. Ничего подобного, тебе наврали.
  -- Но это чистая правда! От вас ее тщательно скрывают, но мы-то в Хорсиде знаем достоверно.
  -- Где вы ее знаете?
  -- У нас, в крепости Хорса, Хорсиде.
  -- Откуда?
  -- Оттуда.
  -- Послушай, а ты когда-нибудь покидала свою Хорсиду?
  -- Нет, зачем? Во внешнем мире столько ужасов.
  -- А я всю жизнь прожила в, как ты говоришь, внешнем мире. И, скажу тебе по совести, самое ужасное, что я там видела, были оборотни Волка Майи, приспешника вашего любимого Хорса.
  -- Ты капитально ошибаешься. Волк Майя - высшее существо, приближенное к Великому Хорсу. Его воины охраняют людей от злодеев-разбойников. Крестьяне встречают отряды Волка Майя цветами.
  -- Кольями они их встречают, а не цветами, поверь мне. Кстати, трое этих героев, обернувшись волками, уничтожили моих овечек.
  -- У тебя во внешнем мире были стада?
  -- Нет, конечно. Я нанялась к одной стерве подработать. Овечек пасла. Эти воины-защитники всех распугали. Долгонько я их собирала, всю ночь. А когда собрала, такое случилось! Вспоминать не хочется. Оборотни в волчьем обличье напали, всех овец перерезали. Саму чуть не загрызли. Спасибо, Злат с друзьями успели, огнем отогнали, а то бы не бывать мне в живых.
  -- Глупые сказки. Такого не могло быть никогда.
  -- Было же...
  -- Ты просто выдумываешь, желая опорочить друзей Великого Хорса.
  -- А на фига мне это надо...
   Дана пожала плечами:
  -- Как же иначе? У нас непримиримая борьба. Не на жизнь, а на смерть. В ней хороши любые средства. Такой страшный, великий чародей, как Злат лжет, убивает, вызывает засуху, напускает чары...
  -- Ерунда. Злат такой же человек, как все. Любит хорошо прожаренное мясо, пирожки с вишнями, ненавидит вареную морковку. Слегка нерешителен. Но потому что людская кровь его, так же как и всех нормальных людей, приводит в ужас.
  -- Невозможно. Злат упивается видом крови. Лишь поэтому мы вынуждены держать оружие наготове. Мы должны в любую минуту отразить натиск златовых упырей.
   Ласточка рассердилась:
  -- Упыри твоему драгоценному Хорсу служат. И они, и оборотни, и машины-василиски. Не надо валить с больной головы на здоровую...
   Девочки, обе надутые и сердитые, разбежались по разным углам. Ласточка с досады легла спать. Дана села у входа.
   За углом, у подслушивательного отверстия, выпрямились Волк Майя и Фиолетовый Сполох. Последний растирал натруженные коленки. Волк Майя презрительно усмехнулся:
  -- Да уж... Сомневаюсь, что из этой затеи толк выйдет. Вряд ли упертая дура склонит девку на нашу сторону.
  -- Посмотрим. Вера чудеса творит.
  -- Ой ли... Обработал бы ее Безымянный. У него язычок лучше подвешен.
  -- Безымянный занят другими, более важными делами.
  -- Таскать вам не перетаскать...
   ГЛАВА 5.
   Наступила полночь, но надсмотрщики и не думали останавливать колонну пленников. Наоборот, они повеселели, сняли свои нелепые головные уборы, бодрой рысцой забегали вдоль колонны. Голоса их стали громче, слышался хриплый смех, похожий на собачье лаянье. Пленники же, чьи надежды на короткий отдых не оправдались, едва волочили ноги.
   Злат шел рядом с начальником в хвосте колонны, поминутно отмахиваясь веткой липы от злых, жирных комаров, налетающих сверху, подобно крохотным, звенящим каплям колючего дождя. Начальник безостановочно бубнил вполголоса. Сначала Злат не обращал внимания, затем cо скуки прислушался. Начальник монотонно, видно не в первый раз, уверял юношу: надеется, что Злат понимает, что идет с ними исключительно по своей доброй воле, он(начальник) надеется, что его(начальника) спутник оценит исключительно доброжелательное обращение, не станет плохо отзываться Фиолетовому Сполоху, а как же иначе, ведь он (начальник) уже смеет считать себя приятелем столь исключительного человека. Кажется, начальник не был уверен, враг Злат, или друг и соратник. Поэтому и обращение имел двойственное, желая обезопасить себя. Неотлучно держал юношу рядом, словно пленника. Но при этом держался, как с почетным гостем.
   Злат ничего не имел против отсутствия цепей, к тому же, его немного интересовала природа странных существ. На вопросы начальник колонны отвечал охотно. Удалось выяснить, что Злат попал в лапы к гномам. Находились они в непосредственном подчинении Фиолетового Сполоха, боялись его страшно. Злат удивился. Начальник разъяснил. Не так давно гномы разделились на два лагеря. Одни (неразумные, по выражению командира) считали Хорса первейшим врагом, скрылись в земных недрах. Другие (разумные), к ним принадлежал и данный отряд, решительно встали на хорсову сторону.
   Из-за малого роста и неумения драться на мечах гномов нельзя, как оказалось, использовать ратниками. Но по мере сил и возможностей, они(гномы) во главе со своим начальником делают порученное дело. Причем стараются сделать его как можно лучше. Злату показалось, что злобой и немотивированно жестоким обращением с захваченными, гномы, как говорилось в ином мире, "демонстрируют лояльность существующему режиму". Хотя, может здесь так принято обращаться с пленными. В любом случае выглядело гнусно и было отвратительно.
   Луна поднялась почти в зенит. Стало светло, как днем. Лишь с той разницей, что солнце отбрасывает мягкие, серо-коричневые тени, а луна черные, отчетливые, с резкими контурами. Лес кончился. Изредка еще попадались чахлые березки и кривобокие осины. Земля выглядела сухой, потрескавшейся. Трава редкими жухлыми пучками кое-где выглядывала из-под россыпи острых камней. К счастью, комары не вылетали за пределы леса.
   Внезапно, (как много тут происходит внезапно!) на темно-синем фоне неба четко выделился большой предмет, показавшийся Злату не совсем незнакомым. По мере приближения силуэт рос, лунный свет серебристо играл на боках. Неожиданно пленник узнал стоящую на лугу штуку. И даже зажмурился: уж чего-чего, а БМП встретить здесь он отнюдь не рассчитывал.
   Ах, да... Радэльф упоминал...
   Перед машиной, полностью укрытые падающей тенью, стояли три человека. Красные огоньки сигарет часто вспыхивали, освещая плохо выбритые подбородки. Лица, вернее те части, которые удавалось разглядеть в неровном алом свете тоже выглядели весьма знакомыми. Колонна остановилась. Бренчанье цепей затихло. Послышались вздохи. В том положении, в котором находились пленники, даже такая малость, как остановка казалась облегчением. Можно прекратить тяжелый, мерный шаг, выправить сбившееся дыхание, если повезет, надсмотрщик отвернется, то присесть...
   Одни, придерживая руками гулкие цепи, бесшумно опускались на пересохшую землю. Другие, раненные тяжелей или просто смертельно уставшие, валились кулем под истерические визгливые вопли и несмолкающее хлопанье бичей.
   Один из гномов по команде быстренько добежал до машины, размахивая короткопалыми волосатыми руками. Шляпа его свалилась за плечи, висела сзади на веревочке, звучно хлопала по спине в такт мелким, дробным шажкам.
   Гном перебросился несколькими быстрыми словами со стоящими. Поскакал обратно, еще издали призывно маша своему начальнику. Теперь он казался смешным и зловещим одновременно: коренастый черный силуэтик в развевающемся плаще. Лишь большие глаза и остроконечные зубы отсвечивают жидким стеклянным блеском в неверном лунном свете.
   Начальник колонны послушно приблизился в сопровождении пары телохранителей, дюжих не только для гномов, но и людей, тупых на вид. Одетых в кольчуги, обвешанных мечами. Злата от себя он тоже не отпустил. Да последний и не стремился удалиться. Его сильно заинтересовал водители боевой машины.
   Мужики курили, непрерывно сплевывая в сторону. Редкие похабные слова перелетали от одного к другому. Возле машины на земле лежало нечто темное, бесформенное. Злат подошел поближе, пригляделся. Под горло подступила тошнота. На траве лежал человек, буквально располосованный. С подбородка в траву свисал длинный лоскут кожи, с него капала темная жидкость, по запаху - кровь. Ото лба через щеки тянулись длинные глубокие порезы, будто по лицу прошлись десятком узких, чрезвычайно острых ножей. Один глаз лопнул, под бровью виднелась лужица беловатой жидкости. Другой выпучен, смотрит в далекое темное небо со сверхъестественным ужасом. Углы рта разорванные до ушей, превратили мертвое лицо в глумливо ухмыляющуюся посмертную маску. Из лохмотьев одежды белеют осколки ребер. Один из мужчин, стоящих возле БМП, кивнул на убитого.
  -- Вы знаете, кто мог это сотворить?
   Начальник гномов секунду молчал, внимательно разглядывая труп. Затем утвердительно кивнул. Презрительно сморщился, почесал кончик длинного, крючковатого носа.
  -- Джез-тырмак, не иначе. По повадке видать. Вон и следы от когтей... Кровушку высосали. Их дело.
  -- Кто такие?
  -- Горные вампирессы. Красавицы с медными руками, железными когтями. Вообще-то у них ножи вместо ногтей.
  -- Так, понятно. А как их можно найти?
  -- Да никак. А вам что, одного мало?
  -- Не твое дело, недомерок.
   Начальник гномов поежился от унижения, но промолчал. Злат слегка удивился трусости гнома: все же командир, в распоряжении целый отряд вооруженных имеет. И так глотать оскорбления... Но Злат тоже промолчал, не его дело. Мужчина все-таки сообразил, что повел допрос чересчур жестко. Извиняющимся тоном добавил:
  -- Нельзя это дело так оставить. Мы за друга отомстить должны.
   Начальник гномов охотно пошел на мировую.
  -- Я понимаю. Сам бы присоединился, но дела, дела.
  -- Нам помощь не нужна, справимся. Скажи только где найти эту вампиршу.
  -- Где ж ее теперь найдешь? Насосалась крови, как комар, да спит себе в укромном местечке. Им все равно, свой ли, чужой. Главное, поесть хорошенько и на боковую. Не надо было их в войско принимать. Как дойдем, Фиолетовому Сполоху доложу.
   Начальник гномов гордо выпрямился, поглядел кругом, дабы оценить впечатление о его знакомстве с высшими чинами. Но никто не восхищался. И мужчинам, и уж тем более Злату было глубоко наплевать, кому докладывает начальник гномов. Один из людей в раздумье потер подбородок. Крякнул. С видимым интересом вопросил:
   - И, говоришь, красивы эти джез-тырмак?
   Гном тяжко вздохнул, возвел очи горе. Видимо, сей вопрос был для него весьма болезненным. Злат даже предположил, что пытался когда-то коротышка сам подкатиться к одному из этих созданий. Но если даже так и было, страшненький, неуклюжий, он не имел ни единого шанса. Задавший вопрос, видимо истолковал жест гнома точно так же. Снова потер подбородок. Отшвырнул сигарету. Нащупывая в кармане пачку, раздумчиво произнес:
  -- Говорил ведь ему, мудаку... Не доведут тебя эти сучки до добра. Есть в них что-то такое нехорошее. Да разве ж послушает кобелина пропащий! Все путем, да все под контролем. Дотаскался!
   Молчаливый бешено повернулся, схватил болтуна за грудки. Подтянул к себе.
  -- Сучара ты, Рустик, беспонтовая. Да за такие слова над мертвым товарищем с тебя голову снять мало!
   И тут Злат узнал... Еще не веря себе, просто для проверки вполголоса позвал:
  -- Сергей...
   Парень обернулся. Взгляд медленно переходил с одного на другого. Мазнул по юноше, прошел дальше. Вернулся, впился в лицо. Тряхнул головой. Матюгнулся. Пальцы разжались, выпуская рубашку болтуна. Белые сумасшедшие глаза понемногу принимали нормальное, осмысленное выражение. Рот приоткрылся, язык облизал сухие губы. Парень сглотнул.
  -- Злат? Как ты здесь оказался?
  -- Я вернулся домой. Каким ветром вас-то занесло?
   Душераздирающий крик разорвал напряженную тишину ночи. Все обернулись. Один из десантников бежал к лесу на подгибающихся ногах. Неразборчиво вопил, всхлипывал, стонал. Ночь как бы раскололась. Крики резали темноту. Деревья проснулись, зашумели. Тихие звуки понеслись поверху. Гномы загомонили, зашуршали. Запели тетивы натягиваемых луков. Пленники сбились теснее, загремели цепями. Тихие слова и стоны странно в лад составили мучительную музыку.
   Парень добежал почти до леса, но внезапно встал, будто вкопанный. Постоял, задумчиво склонив голову к левому плечу. Обернулся, потер лоб жестом проснувшегося после кошмара. Не спеша снял автомат. Пошел обратно, кладя длинные очереди веером. Воздух упругим бичом хлестал тело. Уши закладывало. Пронеслась нелепая мысль, что звуки боевого оружия ни с чем не спутаешь. Меж грохота выстрелов доносились обманчиво-спокойные речи: " Оборотни... Ведьмы... Гномы... Джез-тырмак... Мир сошел с ума... Сумасшедший должен умереть, дабы не заразить остальных..."
   Среди колонны раздались крики раненых. Послышались глухие звуки падения тел на землю. Кто-то зашелся истерическим, тоненьким воплем. Одна из очередей пришлась на БМП. Пули глухо, как градины, застучали по броне. Стоящие автоматически бросились наземь, прикрывая руками головы. Ноги Злата подкосились. Юноша сначала осел на колени, потом мягко повалился вперед, лицом вниз...
   Сначала пришло ощущение неприятной свежести. Затем заломило ноги в неудобной, сухой ложбинке. Сильно тянуло приторным запахом свежего мяса. Лоб ощущал мокрый холод. Юноша догадывался, на что свалился, но боялся поднять голову и не решался открыть глаза. Все-таки не каждый день падаешь на растерзанный труп.
   Над самой головой негромко, похоже на треск рвущейся холстины, раскатился одинокий выстрел. За ним еще один. И еще. Автомат захлебнулся. От неожиданной тишины зазвенело в ушах.
   Злат немного отполз, приподнялся. Достал из кармана платок, принялся вытирать лицо. Тер и тер, будто хотел уничтожить странное ощущение холодной мокроты неживого человеческого тела. Запах сырого мяса мешался с острой гарью. Рот наполняла горькая слюна. Холодок на лбу не исчезал. Стало слегка потрясывать. Хотелось плакать. Стоящий на коленях Сергей неточными движениями засовывал пистолет в кобуру на поясе. Лицо его в белом свете луны выглядело печальным и безнадежно-усталым. Ствол то и дело пролетал мимо, курок цеплялся за пояс. Легкий, привычный, бранный говорок витал, подобно туману.
   Наконец Сергей справился с оружием. Застегнул кобуру. Для проверки сверху прихлопнул ладонью. Поднялся на ноги, отряхнул руки от опавшей листвы. Внимательно, изучающе поглядел на Злата. Перевел хмурый взгляд за его спину. Нерешительно покусал нижнюю губу, в сомнении покачал кудлатой головой.
  -- Послушай, Злат, тот недомерок твой кореш?
  -- Отнюдь.
   Повернулся к командиру гномов-стражников:
  -- Слышь, батя, отойди, будь человеком. Дай с другом словечком переброситься.
   Тот послушно попятился, но совсем не ушел. Отодвинулся чуть в сторону, поправил плащ, начал выговаривать телохранителям за плохую охрану его драгоценной особы. Злат, стараясь не глядеть, кивнул в сторону лежащего:
  -- Это Семен, да?
  -- - Он самый. Хороший был мужик, а пропал ни за грош.
  -- Я чувствую себя виноватым, ведь из-за меня вы ввязались в это дело.
  -- Не стоит. Ты тут не при чем. - Сергей покусал нижнюю губу. Злат не помнил этого жеста. Да и весь Сергей сейчас был другой, почти незнакомый. Жесткий, сосредоточенный, несгибаемый, будто вырезанный из металлического листа. Только глаза грустные.
  -- Как же вы тут оказались?
  -- Сам понять не могу. Монах бывший головы задурил...
  -- Говорил я вам...
  -- А мы не поверили. Согласись, это в порядке вещей. В нашем мире привычнее верить взрослому, солидному мужику, нежели пацану. Расхлебываем теперь.
  -- Плохо.
  -- Слабо сказано. На самом деле - суп-лапша, песец наелся. Всем нам конец тут придет.
  -- Пока вы еще живы.
  -- И на том слава Богу.
  -- Беспредметный разговор у нас получается...
  -- Предмет больно тусклый. А ты деликатничаешь, не хочешь расспрашивать. Ладно, сам расскажу. Этот монах нам даже имя какое-то назвал. Забыл только, какое, самое простое, частое. Он очень хорошо говорил.
  -- Да уж, чего он умеет, так это хорошо говорить. Странно только, что имя свое назвал. Он его никому не говорит. Этого типа так и кличут - Безымянный.
   Сергей внимательно вгляделся в Злата, даже руку ему положил на плечо, разворачивая лицом к лунному свету:
  -- А ты здорово изменился с тех пор, как мы не виделись. Я все пытался понять, что такое.
  -- Ну и как, понял?
  -- Повзрослел очень. Уверенности в себе прибавилось. Знаешь, такое чувство, будто ты теперь знаешь, что надо делать. Я рад. Пожалуй, твоя миссия будет выполнена.
   Злат, заломив брови, глядел куда-то через плечо Сергея, в даль. Лицо его не выражало ничего, кроме скуки. В больших, ставших черными от ночной темноты, глазах, отражались две маленькие белые луны. Сергей понял, что сказал что-то не то, сморозил глупость или просто проболтался. Ему стало неудобно, убрал руку с плеча Злата, потупился, давясь кашлем. Юноша, не отрывая глаз от чернеющего вдали леса, едва заметно улыбнулся, в свою очередь крепко стиснул руку Сергея повыше локтя, слегка тряхнул.
  -- Да ты просто не представляешь, как я рад тебя видеть! - Радостные слова находились в полном контрасте со спокойным, даже безразличным выражением лица. - Страшновато за вас только.
  -- Нам и самим страшновато. Ничего, выберемся. Мы и не в таких переделках бывали.
  -- Это точно, в таких еще не бывали.
  -- Что ты вообще-то делаешь с этим сбродом?
  -- Иду в Хорсиду по неотложному делу.
  -- Давай мы тебя подбросим, пешком здесь два дня пути, а с этим балластом и того больше.
  -- Я - за. С командиром гномов договаривайтесь.
  -- Нет проблем! - Сергей обернулся, крикнул в темноту, - Эй, гомик! Поди-ка сюда!
   Из ночи вырисовался смутный, окутанный плащом силуэт в широкополой шляпе. Вверху глупо торчало пышное перо, темные очки на смутном лице поблескивали двумя лужицами темной воды.
  -- Как ты его назвал?
  -- Помолчи, будь любезен! Значит так, гомик! Вы сами по себе, мы - сами. Злат едет с нами. Понятно?
  -- Нет! - Уперся тот. - Не понятно. Злат - наша добыча. Мы не обязаны делиться.
  -- Сейчас поймешь, недоносок.
   Сергей оскалился, потянул из кобуры пистолет. Во тьме тоненько запело. Из глубин ночи вырвалась оперенная черным стрела, впилась в защитный комбинезон. Над самым локтем закачались пушистые султанчики. Десантник ахнул. Не оборачиваясь, не меняя позы, завопил в темноту за своей спиной:
  -- Рустик, чего ждешь? Давай бронебойными по этим...(непотребное слово).
   Темная громада БМП начала быстро разворачиваться в сторону колонны. Что-то невидимое в темноте жестяно поскрипывало, что-то опускалось. В целом впечатление создалось неприятное, угрожающее. У Злата, хоть он въяве ни разу не видал боевую машину пехоты в действии, по спине побежал легкий холодок. Гном тоже, видимо, перепугался. Отступил на шаг, не поворачиваясь к врагам спинкой, сдвинул шляпу на самый затылок. Потер глаза под очками, быстро и неразборчиво бубня. Невидимая трава сухо зашуршала. Кто-то поспешно удалялся. Начальник сорвал с головы шляпу, наклонился, переломившись в поясе. Подмел роскошным пером пыльную траву, возя перед собой на манер мушкетеров. Удалился, пятясь, подметая пыль и репейники, вежливо бормоча.
   Ребята забрались внутрь машины. На месте водителя сидел Руслан. Он, улыбаясь, обернулся. Привычно, кивнул новичку, ударил своей рукой по поднятой златовой ладони. Юноша вначале удивился, как быстро забылась гибель их третьего. Но потом понял: закалка солдат удачи. Все страдания оставляются до дома. Иначе не выжить. Руслан завел мотор. Сергей продолжил разговор:
  -- Набрехал нам Безымянный с три короба, мы уши-то и развесили. Условия обещал, каких в природе не существует. Отсталая страна, дружелюбное население, приключения вроде Шварцнегера... Денег выше крыши... На все вкусы. Как-то незаметно подписали контракт. Как водится, обмыли это дело на Сенькиной даче. Проснулись уже здесь. До сих пор не понимаю, как Безымянному удалось этот фокус провернуть. На трезвую голову мы бы еще подумали... - Сергей в отчаянии махнул рукой. - Эх, да чего там говорить!
  -- Стоп, мне не все ясно. Зачем полез Семен? Он же не бедняк, не романтик, не авантюрист.
  -- Вот в этом ты глубоко ошибаешься. Все наши бизнесмены на одну треть деловые люди, на одну романтики и еще на одну рискованные авантюристы.
  -- Не стану спорить. Так чего искал Семен?
  -- Жизнь свою спасал. На него рэкетиры не ко времени наехали. Деньги-то были, но все в деле. А они к стенке приперли: отдай да отдай. Через пару месяцев, как все получится. Нет, не хотим ждать, подавай сейчас. Он от долга не отказывался, удрал бы, вернулся с деньгами. И расплатился бы и убытков не понес. Он в принципе все правильно рассчитал.
  -- Правильно? Жизнь спасал, смерть нашел.
  -- Всяко бывает. Жизнь по-разному поворачивается. Только по моему разумению, надобно всем нам срочно когти рвать из этого мира. У ребят крыша съезжает, у одного за другим. Пьют все как лошади, как в Афгане не закладывали. Все равно не помогает. - Помолчал, с надеждой глянул в сочувственное лицо Злата. - Слушай! Ведь ты же переходил, и туда и обратно! Ну и как это происходит? Какие-нибудь заклинания особые нужны? Или душу свою продать...
  -- Никакой мистики. Температурный шок плюс концентрация всей внутренней энергии.
  -- Чересчур сложно, боюсь не получится. Что для того шока сделать надо?
  -- У меня было заражение крови после ранения.
  -- Укуса оборотня? На плече? Помню, помню. Нам теперь свои плечи оборотням подставлять надо? А вдруг кусать не захотят, или переместиться не сможем... У вас хоть антибиотики есть?
  -- О чем ты говоришь? - внезапно влез Руслан. - Какие антибиотики? Здесь же дикари живут! Они и слова-то такого не знают! Дай им тарелку, так они ее продырявят и на пузо повесят, как украшение!
  -- Рустик! - Укоризненно всполохнулся Сергей, - Заткнись, пожалуйста.
  -- Почему, правда глаза колет? Мне нечего стыдиться!
  -- Оставь, Сергей, ему, наверное, очень плохо сейчас.
  -- Спасибо тебе, Злат, но я в твоих защитах не нуждаюсь. Если бы не ты, жили б мы себе поживали и горя не знали.
  -- Не ври! Остальные тут без златовой помощи очутились.
  -- До других мне дела нет! Я хочу домой...
  -- Мамочка, забери меня из этой песочницы!
  -- Перестаньте! - Повысил голос Злат. - Не сходите с ума.
   Оба солдата обернулись к юноше. Одновременно открыли рты, желая что-то сказать. Сглотнули. Так же одновременно захлопнули пасти. Тупая, безысходная злоба на лицах постепенно переходила в безграничное изумление. Парни переглянулись, оглушительно расхохотались. Злат, хмуро откинул прядь волос со лба. Сергей, давясь смехом, сильно хлопнул его по плечу:
  -- Ну ты мужик крутой! Ничего не скажешь!
  -- Крутые яйца в кипятке.
   Сергей не слушал:
  -- Давай рванем в Хорсиду вместе. Расстреляем всю тусовку, остальных положим на землю жопой кверху и сдадим твоему князю Еленю, как цуциков. Мы сможем. Наделаем шуму до небес, раз уж тут оказались!
  -- Бесполезно, Сергей. Самого главного, Хорса, можно уничтожить лишь Радонегом, помнишь рассказ? У меня этого меча сейчас нет.
  -- Только не говори, что они могут устоять перед хорошим залпом огнемета.
  -- Думаю, что кое-кто сможет. Не забывай, здесь иной мир, законы другие действуют.
  -- Не знаю, - Сергей тяжко вздохнул. Азарт на его лице угас. - Неохота тут киснуть...
   Руслан опять, теперь уже мирным тоном, вмешался в разговор.
  -- Не глупи, Серега. У них тут не только мы. Остальные машины нас как котят расстреляют.
  -- Они нам помогут!
  -- С чего это? Они уверены, что если выполнять все условия контракта, то через полгода их доставят домой.
   Сергей вопросительно глянул на Злата:
  -- Это так?
   Злат отрицательно мотнул головой:
  -- Не думаю. Безымянный, как и Хорс никогда не упускает того, что попало ему в лапы.
  -- Вот видишь! Но ребята-то этого не знают. У них нет другого выхода, приходится верить Безымянному.
   Сергей вздохнул, видно ему и самому ужасно хотелось верить...
   ГЛАВА 6.
   Машина подъехала к Хорсиде перед рассветом. Колонна пленников безнадежно отстала где-то на полпути. Темный предутренний свет заливал равнину, не рассеивая ночной мрак, лишь вызывая ощущение нелепой безнадежности, скучной бесцельности жизни. Злат, откинув люк, до половины высунулся. Оглядел местность. Вправо и влево, насколько мог видеть глаз, тянулась высокая стена, сложенная в незапамятные времена из дикого камня. Кое-где куски стены обвалились вниз и лежали темными бесформенными глыбами. Их покрывал сероватый мох, похожий на причудливые тени. Поверхность камня бороздили извилистые морщины трещин. Горки крупного серого песка, оставшиеся от самых старых обломков, лениво перетекали под холодным утренним ветерком с места на место, издавая несмолкающее сухое шуршание. Кое-где белели неровные пятна заплат - самые глубокие трещины были заботливо залиты известковым раствором. На самом верху стены громоздились новые ряды камней, также скрепленные известкой. Остриями вверх и наружу торчали вмурованные копья. Хорс неплохо подготовился к грядущему штурму.
   Перед стеной простирался довольно широкий ров, до половины заполненный тухлой, стоячей водой. Почему-то его вычистить и обновить не удосужились. Воду покрывали чешуйчатые пятна ряски, по полуобвалившимися берегам кое-где пробивались чахлые кустики. Редкие пучки незнакомой травы спускались вниз по обрывам, толпясь у самой воды, редкости в здешних засушливых местах. Может, из-за нехватки этой самой воды и ров не починили? Злат не успел додумать сию мысль, когда раздался натужный скрип. Юноша повернул голову.
   Машина остановилась у широких закрытых ворот из цельных дубовых бревен. Дерево служило для постройки ворот так давно, что почернело, будто обуглилось, закалилось под бесчисленными дождями и ветрами. От старости (или по заклятию) приобрело крепость железа.
   Ворота, одновременно служившие мостом, неторопливо легли через ров, прямо в проделанные для бревен углубления, каждое в свое. Так они ложились бесчисленные столетия, пропуская к своему повелителю друзей и грозным щитом вздымаясь перед врагом.
   БМП въехала в мощеный камнем, небольшой дворик. Злат с удивлением отметил, что внутренняя часть крепости отгорожена деревянной, как ворота, стеной. У входа непринужденно стояли два стражника в латах. Левый зевал с опасностью вывихнуть бородатую рыжую челюсть. Правый, перехватив оружие одной рукой, быстро, с жадностью глотал из глиняного обливного кувшина с узким горлышком.
   Этот достойный страж порядка, отставив длинное копье, вразвалку подошел к машине. Сидящие внутри вылезли, спустились на землю. Невыносимо потянуло капустой, луком и (сильнее всего!) пивом. Руслан закашлялся. Сергей фыркнул. Злат просто задержал дыхание. Как будто вони оказалось недостаточно, стражник оглушительно рыгнул и слегка пустил ветры. Сергей злобно рявкнул:
  -- Ну ты, ошибка природы, пропускай! Я тебя нюхать не подряжался!
  -- Чего уж там, - нимало не смущаясь стражник провел руками по бокам прибывших. - Квас с лапшей ругаются...
  -- Скажи лучше, пивом обожрался!
  -- Пиво! Скажешь тоже. - Стражник попытался залезть на борт, чтобы глянуть внутрь машины. Сорвался. - У нас с этим строго, на посту пить нельзя, Волькен накажет.
  -- А чего тогда хлещете?
  -- Да пропусти ты их, - подал басовитый голос второй стражник. - Всю душу вынут.
  -- Можете проезжать.
   Оба на Злата - ноль вниманья. Верно, за одного из наемников приняли. Левый стражник не спеша поднял дубину, усеянную острыми железными шипами, сильно ударил два раза в свой медный щит. Над крепостью поплыл гулкий двойной звон. Внутренние ворота медленно распахнулись. Руслан влез внутрь, повел машину. Злат и Сергей молча шли рядом.
   Внешние ворота, скрипя, распахнулись. В крепость повалили воины Хорса. Разнообразные существа, объединенные общим выражением безграничной усталости и торжествующей злобы - одновременно. Среди них выделялись огромные, в полтора-два человеческих роста, горные тролли. Полуголые, с каменными дубинками на плечах. Один из этих неповоротливых великанов походя задел боком Злата. Молодой человек сквозь тонкую рубашку почувствовал твердость и холод живого камня.
   Кряжистые, низкорослые, кривоногие от постоянной жизни верхом люди глядят прямо перед собой мертвыми, пустыми глазами. Руки их застыли, зажав чеканные эфесы тонких, изогнутых сабель. На покатые плечи падают пушистые лисьи хвосты с высоких, конических, меховых шапок.
   Несколько затесавшихся леших с пращами и рогатинами испуганно крутили косматыми головами. В топорных лицах их отражалось скорбное недоумение, будто бедолаги сами не понимают, как очутились в этом кошмаре и что тут делают.
   Худые, по-волчьи гибкие оборотни держатся особняком. На остальных поглядывают свысока, изредка переговариваясь меж собой вполголоса. Поводят острыми звериными ушами. Изредка всхахатывают над чем-то, понятным только им одним.
   Бледные упыри с круглыми выступающими животами, равнодушные, пахнущие гнилью, облизывают ярко-алые губы. Пухлые руки садистов забрызганы кровью. За поясом - клещи, молотки. Равнодушные глаза мертвы.
   Безоружные, загорелые девушки, связав черные косы на затылке тяжелым узлом, гордо выступают лебединой походкой. Темные очи их скромно опущены долу. Нежные губы играют загадочной и целомудренной улыбкой. Длинны накидки узорной тафты трепещут под легким утренним ветерком. Ярко-алые капли крови одна за другой скатываются на пыльный камень дороги с блестящих, медных рук.
   Разношерстная толпа молча, устало обтекала машину и растворялась во тьме внутренних ворот Хорсиды. Кончалась ночь - кончались честные бои и предательские нападенья из-за угла, кончались страхи, раны, смерти и угрозы до следующего заката. Кончалась ночь - кончалось время воинов тьмы. По крайней мере пока они не обретут силу, достаточную, чтобы предстать пред ликом дня во всем своем безобразии.
   И это время неумолимо приближалось. Еще не пробил час торжества изначального зла, но уже признаки его сияли ярко и отчетливо. Берегиня не могла более сдерживать Хорса: вода в колодцах приобретала розовый оттенок, сгущающийся с каждым днем. Земля сохла и трескалась. Колосья бессильно клонились. Трава желтела. Деревья роняли листья. Птицы, сбившись в стаи, метались по небу, испуганно кричали. И лишь зловещие вороны каркали над притихшими селеньями.
   Нападения становились все чаще, все наглее. Волки заходили в деревни, как в свои дома, резали овец почти на глазах растерянных жителей. Домашнюю птицу от лис и коршунов приходилось держать под замком даже днем. Но и это мало помогало: лисы рыли подкопы, коршуны залетали сквозь дыры в крышах. Козодои на закате перепархивали с крыльца на крыльцо, оплакивая грядущую гибель мира.
   На границе света и тьмы войско князя Еленя тонким заслоном сдерживало все более сильные и обученные вражеские силы, защищая по мере возможности остальных. И лишь это немногочисленное войско стояло на пути вражеских полчищ...
   Сергей увидал джез-тырмак, непристойно выругался сквозь зубы, нащупал тесак, рванул вперед. Злат едва успел схватить друга за пояс. Парень с перекошенным от ненависти лицом дернулся, освобождаясь. Злат перехватил покрепче, другой рукой поймал запястье с ножом, сильно сжал. Сергей легко освободился: "Не держи. Одна из этих тварей Сеньку загрызла, пусть ответит!"
   Тут же навалился на борт бронемашины, с бледным до синевы лицом, хватая ртом воздух, словно рыба на песке. Злата словно подбросило невидимой пружиной. Отпрыгнул в сторону, сжал кулаки. Но спохватился, закрыл глаза, опустил руки. Сделал три глубоких вдоха. Открыл глаза, крикнул в пространство:"Хорс! Я пришел к тебе." Еще раз перевел дыхание. С холодным бешенством бросил вполголоса:"А ты, Безымянный, кончай фокусы. Не по тебе кусок." Давление ослабело. Сергей отодвинулся от борта, тяжело переводя дух. Лицо побагровело от прилива крови.
   За вторыми воротами лежал небольшой мощеный дворик. Вдали виднелись остроконечные башни жилых зданий крепости. Сергей, еще не окончательно пришедший в себя, безостановочно ругался. Из люка вылез Руслан, обтер руки о бока, кивнул Злату:
  -- Направо - наши казармы. Идем туда?
  -- Нет. - Злат огорченно вздохнул, поглядел в направлении казарм. Ему явно хотелось под защиту бронированных машин и боевых ребят. - Тут наши пути расходятся. Идите домой, меня встретят.
  -- Точно все путем? Надо - останемся, вместе разберемся.
  -- Не стоит. - Злат овладел собой. Откинул со лба прядь белокурых волос, легко, без натяжки улыбнулся. - Спасибо, что подвезли. У меня каждая минута на счету. Теперь каждый идет своей дорогой.
  -- Ну, как знаешь.
   Сергей забрался на борт БМП. Машина, урча, повернула направо, к длинным, приземистым сооружениям красного кирпича. Злат остался посреди тихого дворика. В одиночестве юноша пробыл весьма короткое время. Подвалила пара фиолетовых гномов. Ловко, не в пример раздолбаю-привратнику, обыскали. Ничего не нашли. Злат молчал. Не время сейчас права качать. Ласточку спасать надобно.
   В маленьком, темном, подернутом пылью и паутиной окошке на последнем этаже одной из самых древних башен зажглась пронзительная, сине-зеленая искра. Над Хорсидой сошлись черные тучи. Зазмеились узенькие полоски ослепительно-белых молний. Беспрестанно загрохотал гром. "Властитель Тьмы радуется." - Говорили матери в далеких деревнях. И детишки, испуганные, прятались с головами под домотканые одеяла. Лежали тихо, как мышки. Мужики, сидевши за столами перед долгим трудовым днем, откладывали деревянные ложки, хмуро отодвигали кружки, полные пива и меда. Скотина в хлевах приходила в беспокойство: коровы били рогами, а лошади колотили копытами в двери. Робкие овцы, беспомощно блея, забивались в самые дальние уголки овчарен, ложились там, закрыв от ужаса глаза. В печах гас огонь. Вода выплескивалась через края ведер и ушатов. Русалки на своих заброшенных островках обрывали утренние песни, сбивались в перепуганные стайки. Болотные ведьмы глубже уходили под коряги.
   Радэльф уронил котелок, который бережно нес от ручья. Вода разлилась, зашипев на углях. Вверх поднялся тонкой струйкой грязно-белый пар. Вострец, сидящий у костра, потерял прут с насажанными кусками пресноводных мидий, вобрал голову в плечи, плотнее запахнулся, жалобно шмыгнул носом. Эльф удивленно оглядел свои руки, растерянно тряхнул головой. Перевел недоумевающие глаза на тревожное небо:
  -- Ничегошеньки не понимаю. Такое ощущение странное... Из рук все валится.
   Вострец зябко передернул крутыми плечами:
  -- А тут и понимать нечего. Хорс радуется. Видно Злат дошел.
   Хмуро поднялся. Плотно подпоясал заплатанный зипун.
  -- Пойду-ка я под корягу к тетке Нудовке. Ты как, со мной?
   Радэльф решительно отказался.
  -- Ну, как знаешь. Ты умник, я - дурак. И по моим дурацким мозгам спасать свою шкуру самое время. Удачи тебе, умник. Авось живыми свидимся.
   Волоча ноги с развернувшимися портянками, Вострец трудно потащился к болоту. Голова его клонилась долу, плечи поникли. Эльф следил растерянными глазами за уходящим лешим. Когда тот совсем скрылся, Радэльф вынул из-за пояса неразлучную дудочку. Тяжко вздохнул, поднес к губам. Кущи леса огласились нежными, невыразимо печальными переливами.
   ГЛАВА 7.
   Девочки сидели в комнате, когда раздался легкий стук. Дана тихонько вышла, притворив за собой дверь. В середине коридора стоял Фиолетовый Сполох с хмурым, озабоченным лицом. Из-под накладных волос выбиваются полуседые пряди. Камзол расстегнут. Губы сведены в трубочку.
  -- Член пятой дружины Дана готова служить Великому Хорсу!
  -- Очень, очень хорошо, девочка. Я рассчитываю на твою помощь.
   Дана в изумлении поперхнулась. Так это было непохоже на подтянутого, веселого, готового ко всяким неожиданностям Сполоха.
  -- Видишь ли, Злат явился значительно раньше, чем мы рассчитывали. У нас еще не все готово. Ты - малышка умненькая, от всей души преданная делу Великого Хорса,- Фиолетовый Сполох проговорил эти слова быстрой, незначащей скороговоркой. Будто сие не суть важно. - К тому же общалась с врагами, есть противоядие. Займи нашего гостя на какое-то время, пока мы подготовимся. Покажи монумент, еще что-нибудь. Потом его перехватят.
  -- Но у меня уже есть задание... Неважно, я отменяю на время. Запри Ласточку, ключ возьмешь с собой.
  -- Всегда готова служить делу Великого Хорса!
  -- Ну вот и умница. Давай, действуй. Вот тебе ключик.
   Сполох заспешил по коридору к выходу. Дана молча заперла дверь Ласточкиной комнаты снаружи и, не обращая внимания на крики со стуком, отправилась вниз.
   Злат оказался юношей немного старше Даны. Впечатление производил не отталкивающее: высокий, довольно симпатичный. Давно не стриженые, темно-русые волосы спутанными прядями падают на низкий ворот простой, мятой, но чистой рубахи. Стоял на площади совсем один. Руки в карманы, разглядывает низкое, серое небо.
   Девушка подошла сзади, легко тронула за плечо. Злат вздрогнул всем телом, стремительно обернулся.
  -- Ты Злат? - Утвердительный кивок. - Я Дана, здравствуй. Мне было велено принять тебя и показать нашу крепость.
   Злат неопределенно пожал плечами. Вид у него был отсутствующий, глаза пустые. Такое впечатление, что мыслями этот парень находится где-то далеко. Дана отправилась по площади, сильным, отчетливым голосом рассказывая и показывая. Злат шел рядом, скользя невнимательным взглядом по башням, мостовой. На монумент вообще не обратил ни малейшего внимания, будто сие лишь нестоящая безделушка. А он стоил того, чтобы посмотреть: огромный воин в кольчуге, с мечом и копьем. Одной рукой воин до половины вытащил меч, другую в победном порыве вздымал к небесам. У ног воина валялся брошенный щит, видимо сказалось пренебрежение к собственной жизни в устремлении к победе.
  -- Тебе совсем неинтересно?!
   Злат снова вздрогнул, взгляд стал чуть более осмысленным.
   - Да нет, очень мило. Только знаешь, Дана, я немножко устал. Тут нигде присесть нельзя?
   Дана, было, надулась, потом решила не брать в голову - дикарь, как-никак. Ему недоступны тонкие проявления высшей духовной жизни. Надо быть помягче, снисходительнее.
   Молодые люди стояли как раз напротив места, где вечерами собиралась молодежь Хорсиды потанцевать под бубны, гитары и барабаны. Тут же маленькие столы для отдыха и еды. Двое пересекли улицу, устроились за одним из столиков. Дана слегка удивилась, когда Злат помог ей сесть, чуть отодвинув стул. Может, не такой уж он и дикарь? И тут же рассердилась на себя: таким вот образом, понемножку расшатываются устои, влезают в душу сомнения. А все-таки на кровожадного негодяя этот мальчик не очень-то смахивает. В конце концов, пришел же он к Великому Хорсу, значит есть в его душе какие-то струны...
   Дана решила поразить своего гостя (ведь остался на ее попечении, а внимания не обращает!). Угостить новым, невиданным напитком. Сама Дана пробовала эту штуку всего лишь два раза - не по чину.
  -- Хочешь кофе?
  -- - Да, пожалуйста, - отозвался Злат. - Двойной черный и без сахара, если можно.
   Надо же, как выделывается! Можно подумать, знает, о чем говорит! Ладно, передадим кофейщику. Он, конечно, посмеется над бессмыслицей. Но не Данина это забота, не надо было так безразлично держаться. Девушка подошла к невысокому, пузатому человечку, засучившему рукава над жаровней. Лицо багровое, брови опалены, морда хитрая, волосы подобраны под красный платок с узлом на затылке.
  -- Кофе и двойной черный без сахара.
  -- - Ого! Да ты, Дана, помаленьку становишься знатоком! Приятно слышать.
   Кофейщик поставил на жестяной подносик две чашки. Кажется, сказанное Златом вовсе не бессмыслица. Откуда?! Дана в замедленном темпе, нахмурив в раздумье тонкие, светлые брови, подошла к столику. Поставила поднос, подала угольно-черный напиток своему гостю, себе взяла обычный. Юноша машинально размешал в чашке маленькой ложечкой, положил на блюдце, глотнул и сморщился.
  -- Бурда! Чего они туда намешали, жженой пробки для цвета?
  -- Ты пивал получше?
   Видимо в голосе Даны слышалась такая обида, что Злат поднял серые, непонятные глаза на девушку. Внимательно вгляделся. Вздохнул. Смущенно, извиняясь, улыбнулся.
  -- Прости, я не хотел никого задеть. Кофе немножко необычный.
  -- Другого нет.
  -- Да я ничего и не требую. Понимаешь, просто я очень волнуюсь за одну девушку, Ласточку. Она где-то здесь. Но я не знаю, ни где она, ни что с ней...
  -- Успокойся, все в порядке с твоей Ласточкой. Жива-здорова, сидит в уютной комнате.
  -- Ты можешь отвести меня к ней?!
  -- После присяги.
  -- Не понял...
  -- Когда ты дашь присягу на верность Великому Хорсу, будешь совершенно свободен, тогда и увидишься с Ласточкой.
  -- А если я не дам Хорсу присяги, что случится?
   Дана неопределенно пожала плечами. Злат начал позвякивать ложечкой в своей чашке, опустив голову. Набежавший порыв ветерка растрепал строгую стрижку Даны, бросил длинные волосы Злата с затылка вперед. Молодой человек привычным жестом откинул упавшую на лоб непослушную прядь. Какой хороший, серьезный взгляд серых глаз. У злодея не может быть подобных... Стой, дура! Опять понесло по буеракам! Романтичка безмозглая.
   Юноша тихо поднялся, отодвинул чашку: "Послушай, можно я..." На секунду замолчал, покусывая нижнюю губу, затем решительным шагом направился к кофейщику. Что-то спросил. Тот, не поднимая головы от жаровни, махнул рукой позади себя. Злат быстро прошел мимо кофейни. Дана поднялась. Строевым шагом приблизились четверо фиолетовых гномов в полном боевом вооружении. Старший отрывистым, командирским баском вопросил:
  -- Дружинница, где твой подопечный?
   Девушка растерянно оглянулась.
  -- Только что был здесь.
  -- Сбежал?!
   Гномы схватились за оружие, старший свирепо завращал выпученными глазами. От жаровни донесся насмешливый голос кофейщика:
  -- Отлить пошел, сейчас вернется.
  -- Где у тебя тут отхожее место? - снова загремел командирский бас. Кофейщик фыркнул.
  -- Направо, сразу за навесом.
  -- Пошли! - гномы удалились в том же направлении, куда ушел Злат. Дана осталась одна за столиком. Ей было смешно и немного стыдно. И Злат оказался совсем не таким... И все остальное... Хотя, может, так и надо?
   За дверью ласточкиной комнаты послышался быстрый топот ног, зазвенел ключ. Дверь открылась. На пороге стояла Дана с торжествующим, немного растерянным лицом:
  -- Победа! Злат явился в Хорсиду!
   Пленница вскочила с кровати, метнулась, прижала руки к груди, словно усмиряя барабанящее сердце:
  -- Не верю! Ложь и вранье!
  -- Говорю, стоит на площади. И остальные там. Сейчас присягу на верность Хорсу принимать будет.
  -- Пошли. - Ласточка подбежала к двери. - Я должна видеть.
  -- Зачем? Все идет так, как надо. После церемонии вы наверняка встретитесь.
  -- Потом поздно будет.
  -- Ты его не переубедишь. К Хорсу приходят по доброй воле.
  -- Я не собираюсь ничего делать, просто должна видеть Злата.
  -- Да нас не пустят, не такие уж мы важные персоны.
  -- Мне просто необходимо пробраться на площадь, как ты не понимаешь! Пожалуйста, ты же всю жизнь тут живешь... Проведи как-нибудь, ради всего, что для тебя свято! Ну как объяснить... Он из-за меня пришел.
   Дана пожала плечами, но дверь отворила:
  -- Если ты так просишь... Ладно пошли. Погляди, как наши враги перековываются.
   Девушки, крадучись, вышли из комнаты. В коридорах пусто. Прошил вниз, кухней с ее мало аппетитными запахами чадящего нутряного жира. Через ход, которым завозят продукты, выбрались на улицу, так никого и не встретив. Дана пояснила: "Всем запретили выходить на площадь, так они с башен глазеют. Интересно же!" Ласточка охотно согласилась. У выхода из проулка, в котором начинался черный ход, стояли два здоровенных стражника в железных начищенных латах и с длинными острыми копьями. Но солдаты были так увлечены происходящим, что даже не заметили, как за их спинами открылась дверь. Две худенькие фигурки бесшумно, на цыпочках, проскользнули мимо. Крадясь от дерева к дереву, спрятались в тени монумента.
   Злат казался очень юным и беззащитным на огромной площади, в окружении низеньких, злобных, фиолетовых гномов. Он стоял сгорбившись. Заложил руки в карманы, опустил голову, поддавал ногой камешек. Перед ним Фиолетовый Сполох не спеша говорил. За спиной Сполоха хмурый Волькен положил мощную руку на рукоять меча. Волк Майя загадочно улыбался. От этой улыбки по спине Ласточки побежали мурашки.
   Сбоку, в куче стражников, легкое дрожание воздуха выдавало незримое присутствие Безымянного. Все вожди Хорса собрались перед юношей. Они явно ждали чего-то. И это что-то было страшным. Ласточке ужасно захотелось убежать подальше, спрятаться в укромном уголке и не вылезать, пока все не кончится. Дана рядом стояла выпрямившись. Карие глаза горят непонятным огнем. Губы пересохли. Кулачки сжались. Девочка тоже явно чего-то ждала. Но Ласточке показалось, что подруга ждет отнюдь не того же, чего все на площади.
   Сполох кончил говорить. Искательно заглянул снизу вверх в глаза высокого Злата. Последний слегка улыбнулся, отрицательно качнул головой. Изо рта Волькена вырвалось шипенье, словно полководец в последнюю минуту удержал слова, рвущиеся наружу. Фиолетовый снова забормотал. Злат резко перебил говорящего: "Сначала вы должны отпустить девчонку по договору. Я не желаю ничего слушать, пока не будет выполнено это условие." Отвернулся, сузил глаза, уставился в низкое, хмурое небо. Речи отскакивали от него, как от стенки горох.
   Фиолетовый Сполох чуть нахмурился. Волькен потащил меч из ножен. Ухмылочка Волка Майи стала шире. Князь оборотней радостно глянул на облажавшегося колдуна, фыркнул, развел длинные руки в стороны. Кажется эта история только ему и доставляла искреннее удовольствие.
   Сполох закутался в свой фиолетовый плащ, отступил на шаг, с достоинством кивнул головой. В глазах Волькена зажегся огонь удовольствия. Он с грохотом кинул меч назад в ножны. Тонкие губы его раздвинула предвкушающая усмешка. Настроение Волка Майи снова поменялось. Причмокнул, взвизгнул, даже закрутился на месте, подвывая от нетерпения.
   Ласточка прикусила палец, чтобы не выбежать к другу. Рядом тихонько вздохнули. На бесцветном личике Даны написано отвращение, какого свет не видывал. В глазках стояли слезы: "Какие они все омерзительные! Почему я раньше не замечала?" Ласточка нашла ощупью ее руку, сжала, требуя молчания.
   Фиолетовый Сполох, негромко, но так что раздалось на всю площадь, произнес: "Придется действовать силой." Отступил еще на шаг. Вытянул руку назад, приглашающе махнул. Гномы быстренько отошли. Их места заняли два плечистых мужчины в кольчугах. Они крепко взяли Злата за руки, развели их в стороны. Держали кисти так, что фигура юноши образовала крест. Непонятно откуда появился полуголый, очень загорелый человек с маской на лице. Высокие, кожаные, с отворотами сапоги его издавали пронзительный скрип. На груди курчавилась седая поросль. Руки казались чудовищно большими от круглых, перекатывающихся мышц. Кожа блестела, будто смазанная маслом. Сзади четыре гнома, особенно маленькие на фоне громадного человека, пожимаясь со страху, несли жаровню и клещи. Палач подошел к юноше, оглядел с головы до ног, рванул рубашку. Прочная ткань затрещала, но устояла. Не утруждая себя больше, мужчина вытащил из-за пояса короткий кинжал. Принялся не спеша резать материю.
   Когда юноша был обнажен до пояса, палач сновал отступил на шаг. Повернулся к восточной башне, молча поклонился. Внезапно угли на жаровне вспыхнули призрачным, сине-зеленым светом. Дана тихонько вскрикнула и зажурилась. Ласточка еще сильнее сжала ее руку. Сама она, не отрываясь, глядела полными боли и гнева глазами.
   Палач поднял блестящие клещи, не спеша, простым, рабочим жестом опустил в угли. По площади разлилась напряженная тишина. Запахло горячим металлом. Треугольник в зажиме начал изнутри светиться алым. Клеймо раскалялось, свет прибывал, светлел. Наконец палач осторожно поднял клещи, перенес. Стражники плотнее перехватили руки пленника.
   Раскаленное добела железо прижалось к груди Злата. Парень зашипел от боли, дернулся. Стражники держали крепко. По площади потянуло смутным запахом горелого мяса.
   Фиолетовый Сполох довольно потирал мясистые ручки. Волк Майя облизывался. Дану рвало прямо на монумент. Ласточка до крови закусила губку, чтобы не закричать. Время остановилось.
   Наконец экзекуция вроде бы кончилась. Палач убрал клещи, отошел со своими подручными. Стражники тоже отступили. Злат остался один на площади. Юноша стоял опустив голову и покачиваясь, будто смертельно устал. На груди его горел зловещий треугольник с глазом и волнами. Ласточке показалось, что внутри ее друга происходит невидимая борьба. Злат то замирал, то дергался куда-то, чуть шевелил кистями, встряхивался, снова замирал.
   Наконец поднял голову. Пряди мокрых от пота волос свисают на лоб, глаза пусты и безжизненны. Парень протянул руку в сторону башни Хорса, сделал неверный шаг... Рухнул на колени, бессильно уронив голову. Из запекшихся губ хрипло вырвалось: "Где девчонка?"
   За спиной Злата воздух задрожал. Безымянный появился, положил руку юноше между лопаток, несильно нажал. Беззвучно произнес несколько слов. По площади раскатился крик. Злат дернулся, обмяк, стал клониться вперед. И вдруг бодро, будто только что не был обессилен, поднялся. Отвел волосы со лба, огляделся. Улыбаясь шагнул к Фиолетовому Сполоху. Энергично протянул ему раскрытую ладонь: "Я принял верное решение. Наконец-то, поздравьте меня. Хорс - единственная реальная сила, способная..." Сжал ладонями виски, зашатался, опустил голову. Снова пробормотал: "Девчонка где?"- глухим, страшным голосом. Улыбка на лице Сполоха поблекла, увяла. Протянутая навстречу рука одиноко повисла в воздухе. Но Злат снова встрепенулся, поднял голову со словами: "Единственная реальная сила, способная определять будущее мира. Мой путь - с вами!" Подошел к шеренге соратников Хорса. Оглядел всех по очереди. Нагло потрепал по румяной щечке Фиолетового Сполоха. Тот застыл. Прошел, будто не видя, мимо Волка Майи, готового принять нового соратника в распростертые объятья. Пожал руку великана Волькена, глядя тому прямо в глаза: "Вы великолепны. Запах неизбежной смерти исходит от вас. Я буду рад воевать рядом с настоящим солдатом. И горе тем, кто осмелится встать нам поперек дороги."
   Ласточка задохнулась от нового, неизведанного ране ужаса. Бывший вожак сопротивления повернулся к Безымянному. Последний нерешительно отступил на шаг. Еще и еще, все быстрее. Начал растворяться в воздухе. Злат, хитро улыбаясь, шагнул следом: "Постой, куда же ты? Познакомимся поближе." Прищурился, в раздумье потер лоб рукой: "А ведь я тебя уже знаю. Откуда только?" Безымянный повернулся, уже почти исчезнув, в панике махнул широкими рукавами. Злат, с прежней, лукавой и неприятной ухмылкой погрозил Безымянному пальцем:" Ну хитер! А я еще хитрее. Я ведь вспомнил, где видал тебя. В ином мире. Ты там для всеобщего обозрения в стеклянном гробике лежишь. Ты - ЛЕНИН!"
   Оглушительный громовой удар расколол небо. Из разрыва туч, впервые за всю историю существования крепости, над Хорсидой засияло ослепительными лучами солнце. Земля покачнулся. Из стен домов посыпались камни. Невыносимый предсмертный крик заглушил вопли боли и ужаса, несущиеся со всех сторон. Земля все качалась. С ясного неба сыпались беспрерывные раскаты грома. Пустой плащ Безымянного, имя которого наконец-то назвали пред ликом дня, тихо осел на землю.
   В ином мире (хорошая маскировка - назвать свое истинное имя кличкой и тем обезопасить себя!) мумия вождя мирового пролетариата с легким шелестом сухого песка рассыпалась в прах. На секунду вздулся пиджак, словно изнутри пахнуло порывом свежего ветра. Опал пиджак. Галстук бессильно шевельнулся хвостом снулой рыбы. Памятные доски на домах перекривились, пошли трещинами, свалились наземь. Постаменты вспучились, сбрасывая фигуры вождя...
   Суматоха на площади приобретала угрожающие размеры. Все бессмысленно метались из стороны в сторону, кричали, закрыв руками головы, сшибали друг друга с ног, махали бесполезными мечами... Гром грохотал, камни сыпались из стен, подлетали вверх и снова падали вниз, вырывались из земли... Под ногами все тряслось, ходило волнами, как спина внезапно разбуженного живого существа...
   Злат тряхнул головой, словно освобождаясь от пелены сна. В проясневших глазах - удивление, непонимание, ужас, недоверие... Кончиками пальцев провел по груди, скривился от боли. Ласточка метнулась легкой тенью, схватила друга за руку, рванула. Злат позволил увлечь себя под тень монумента.
  -- С тобой все в порядке?
  -- Кажется, да. Послушай, это все было на самом деле?
  -- Да, но это сейчас не важно. Ты прежний?
  -- Какое-то наваждение... Не могу поверить...
  -- Хвала Берегине! Надобно отсюда выбираться побыстрее!
   Девушка подскочила к Дане, сильно тряхнула за плечи:
  -- Очнись! Потом переживать будешь, сейчас помоги нам бежать!
   Дана продолжала молча сидеть на пыльных камнях, словно помешанная. Из глаз ее одна за другой катились слезы. На слова Ласточки, девушка лишь затрясла головой:
  -- Я умру здесь, в жизни ничего больше нет... Оставьте меня в покое...
  -- Перестань, она отключилась. Надо выбираться самим.
   Злат настороженно огляделся, ища пути к отступлению. Из-под стены призывно махали рукой. Молодой человек без раздумий побежал на зов, таща за собой упирающуюся Ласточку. Кто-то с головы до ног закутанный в фиолетовый плащ повернулся и помчался вдоль стены, делая рукой в перчатке призывные жесты. Ласточка внезапно остановилась на всем скаку, дернув чуть не упавшего Злата.
  -- Постой-ка...
  -- Некогда, видишь нас зовут.
  -- А вдруг это засада...
  -- Зачем? Мы и так в руках врага. И потом, я просто не вижу иного выхода. Придется положиться на неведомого друга.
   Закутанный, видя что молодые люди остановились, тоже притормозил, по-прежнему призывая торопиться. Ласточка огляделась кругом, нашла сброшенную кем-то в панике куртку, протянула Злату:
  -- Надень.
  -- Зачем еще?
  -- Так и будешь голышом ходить? Холодно, да и неудобно.
  -- Время о приличиях толковать!
  -- Надень, кому говорю! Как ребенок, честное слово. В таком виде меньше в глаза бросаешься. У меня-то здешняя накидка.
   Злат с неохотой подчинился. Напялил заскорузлую куртку, пропахшую чужим, вонючим потом. Затянул завязки на груди. Поморщился, когда грубо выделанная шкура прилегла к коже.
  -- Противно... С чужого плеча, кто-то ее носил не слишком опрятный...
  -- Переживешь, не князь.
  -- Тогда побежали скорей, видишь, этот наш проводник весь извертелся от нетерпения!
   Парень и девушка помчались, стараясь не отставать. Все трое долго кружили по темным переходам подземелья. Наконец закутанный подвел молодых людей ко старой решетке. Видно не открываемой с давних пор. Незнакомец схватился за заржавленную рукоятку подъема. Попытался повернуть. Безуспешно. Злат пришел на подмогу. Вдвоем едва повернули механизм. С натужным скрипом решетка поползла вверх. Незнакомец сделал приглашающий жест. Злат заглянул в темное жерло. Ласточка недоверчиво спросила: "Ты с нами?" Незнакомец отрицательно затряс головой, снова велел лезть в трубу и даже притопнул от нетерпения. Злат задержал дыхание и решительно нырнул в темный зев, не выпуская руку своей подруги.
   Они долго бежали по старой, залитой нечистотами и грязью отводной трубе. Вначале свет проходил через отверстие, в которое влезли, но темнело все гуще. Иногда приходилось ползти на четвереньках. Скользкие ошметки задевали по лицу. Кое-где свешивался бледный, никогда не видевший солнца мох. Нарос на стенах и потолке за столетия существования крепости. Местами виднелись светящиеся точки неизвестных насекомых. Где-то урчало и потрескивало. Несколько раз из-под ног удирали какие-то местные жители. Внизу хлюпало. Иногда прогибалось под нажимом что-то мягкое, отвратительно упругое. Наконец впереди забрезжил просвет. Молодые люди поднажали.
   Внезапно труба кончилась. Злат и Ласточка стояли на узком, полуобвалившемся земляном уступе, намытом за века. Видимо, когда-то вся труба скрывалась под водой, но сейчас ров наполовину высох. Под ногами хрустели ракушки и сухие водоросли. Злат тяжко вздохнул, зябко передернул плечами, вспомнив свое неудачное купание в Речице. Но Ласточка не раздумывая кинулась с обрыва. Злат еще раз обречено вздохнул и тоже прыгнул в зеленую, стоячую, с противным запахом воду. Белокурая девичья головка виднелась уже далеко впереди. К счастью он совсем не забыл, как держаться на воде.
   Ласточка плавала отлично. Когда Злат только приближался к противоположному берегу, девушка цепляясь за корни, скользя по осыпающимся вниз комьям земли, уже выбиралась наверх. Парень поспешил следом.
   Молодые люди были как раз на середине небольшого, круглого участка почти ровной земли, который назывался бы лужайкой, расти там трава, когда сзади послышался знакомый вой. Злат на ходу обернулся. Изо рва один за другим выбирались оборотни, все облепленные тиной, покрытые водорослями. Оказавшись наверху, встряхивались, точно мокрые собаки, вытаскивали из-за спин привязанные сзади дубинки, бросались в погоню. У юноши невольно вырвались слова, похожие на ругательство. Бегущая впереди Ласточка изумленно глянула:
  -- Что с тобой? - увидала погоню, тоже нахмурилась, - Кажется, мы все-таки попали в засаду.
  -- - Ладно. - Злат слегка подтолкнул девушку. - Беги, я их задержу.
  -- Нет уж, я тебя не брошу. Погибать, так вместе.
   Отважная Ласточка огляделась в поисках возможного оружия. Злат нахмурился, нетерпеливо тряхнул головой. Фыркнул. Глянул от погони к спутнице. Понял, что отослать девушку не удастся, схватил ее за руку. Беглецы изо всех сил припустили к видневшемуся вдали чахлому лесочку. Чудо, что и эти чахлые, искривленные деревца выросли на мертвой земле Хорсиды! Но как хорошо, что они есть. Если удастся добежать, будет самая маленькая надежда скрыться. Сухая земля затрудняла бег. Ноги все время попадали в какие-то колдобины, спотыкались о кочки. Оборотни приближались.
   И тут из травы вынырнул Найденыш! Простой, веселый. В полосатой шерсти на спинке застряли сухие еловые иголки. Следом на опушку с криком вырвался отряд всадников. Впереди, на вороном скакуне мчался кто-то очень знакомый, в развевающемся за плечами алом плаще, с обнаженным мечом. Оборотни приостановились. Но лишь на минуту. Чудовища догоняли Ласточку со Златом и не хотели упускать добычу. Отряд находился чересчур далеко, просто не мог успеть. Злат обернулся, принял стойку. Уклонился от надвигающейся дубины. Резанул ребром ладони по бородатому кадыку. Еще раз ушел в сторону. Двинул костяшками пальцев под дых. В солнечное сплетение очередного. Их слишком много... И тут передний всадник в алом плаще отчаянно крикнул: "Лови!" Небо прочертила крохотная бело-розовая звездочка. Злат вскинул руки. Странным, волшебным образом преодолев чересчур большое расстояние, Радонег упал прямо в руки хозяина, выскальзывая на ходу из ножен.
   Тело помнило изматывающие уроки Руслана. За спиной сжалась девушка, которую необходимо защитить... Злат резко развернулся к нападавшим. Сосредоточенный, холодный взгляд. Губы сжаты. Ноги слегка расставлены. В напряженных полусогнутых руках алым огнем горит Радонег. Первый оборотень налетел с размаху... Покатился с рассеченным черепом. Злат, подставив меч наискось, отразил сразу два удара налетевших. Обернулся, поражая врага со спины. Снова повернулся вперед...
   Ласточка недалеко отбежала, остановилась, тяжело дыша. Злат бился с оборотнями. Меч летал в воздухе, издавая мелодичный звон. Оборотни визжали, кричали, размахивали дубинками. Мимо девушки промчался отряд князя Еленя. Врезался в кучу оборотней. Закипела схватка. Всадники на всем скаку проносились мимо чудовищ. Летели наземь отрубленные головы. Фонтанами лилась черная кровь. Торжествующие крики, предсмертный вой, лязг оружия, ржанье коней слились в один дикий звук. Вот всадник закачался, выронил меч, упал головой на седло. Конь понес мертвого хозяина из гущи схватки. Еще один человек погиб... Ласточка подхватила меч убитого. Кинулась в гущу схватки. Светлое лезвие свистнуло, падая на волчью голову. Девушка перехватила меч поудобнее. Вытерла лоб. Руки будто вспоминали давно забытое. Работали сами по себе. Меч равномерно поднимался и опускался, неся смерть. Оборотни хорошо бились. Но перевес был на стороне людей. Чудовища сбивались в кучи, огрызались. Превращались в волков и бежали с поля боя. Вспышки ясного огня с которым поднимался Радонег становились все реже. Наконец последние твари, тявкая и огрызаясь по-звериному помчались к Хорсиде. Их не преследовали.
   Поредевший отряд сомкнулся вокруг спасенных. Некоторые поднимали убитых воинов, несколько человек, спешившись, перевязывали раненых, устраивали на ремнях меж двух седел. Елень подъехал к Злату:
  -- Ну здравствуй, бродяга! Заставил нас поволноваться.
   Спешился. Злат и Елень крепко обнялись. Отодвинулись, посмотрели друг на друга. Злат обернулся, ища глазами Ласточку. Та помогала раненым. Елень усмехнулся:
  -- Теперь-то с ней все будет в порядке.
  -- Надеюсь. Как вы нас нашли? Мы уж и не чаяли живыми вырваться.
   Елень с улыбкой обернулся, показал на маленький пушистый комок в сухой траве:
  -- Найденыш навел. Только ты ушел, мы вернулись. Кинулись вдогон, не успели. Расположились лагерем под стенами, ждать известий. Тут Найденыш объявился. До чего умный кот! - Елень присел, погладил зверька по полосатой спинке. - Трется промеж нас и все тут. Уж мы и так его, и сяк - никак не уходит. Крутится, крутится, мурлычет. А вдруг всполошился, побежал. Отбежит немного, встанет, головку повернет и смотрит, будто зовет. Ну мы за ним. Глядим, вы тут. Ладно получилось.
  -- Ничего не скажешь, вовремя подоспели.
   За спинами молодых людей раздался голос:
  -- Можно ехать, раненые и убитые пристроены.
   Оба обернулись. Ласточка протягивала Злату платок:
  -- У тебя щека и лоб в крови. Вытри. - Обернулась к князю. - Елень, нам дадут каких-нибудь лошадей?
  -- Обязательно. - Князь щелкнул пальцами. Дружинники подвели двух коней. - Я захватил твою белую. На всякий случай. А для Злата у меня тоже есть.
   Гнедой иноходец, красиво выгнув тонкую шею, бил копытом. Князь протянул Злату перевязь. Тот спрятал меч. Взявшись рукой за холку, взлетел в седло. Ласточка тоже не заставила себя ждать. Один из приближенных князя, старый дружинник в изрубленной кольчуге подъехал поближе:
  -- А вы не знаете, чего тут было? Гром гремел на ясном небе?
  -- Безымянный подох. - Злат нахмурился, тронул поводья, посылая коня вперед. Ласточка улыбнулась, кивнула князю на Злата.
  -- Одним врагом меньше. - Одобрил дружинник.
   Отряд поскакал в лагерь, неся радостную весть о гибели негодяя.
   ГЛАВА 8.
   Главари Войска Хорса собрались в знакомой комнате. Фиолетовый Сполох был растерян. Как-то непривычно мялся, не находя слов. Волькен с улыбкой оглаживает бороду. Казалось, его происшедшее не тронуло.
  -- Безымянный так нелепо погиб... - Сполох растерянно развел руками. - А уж на что могущественный маг был....
  -- Бывает. - Волькен равнодушно пожал плечами. - На то и война.
  -- Иногда мне казалось, что ЛЕНИН - одно из воплощений Хорса...
  -- А ты, - Волк Майя подобрался. - Тоже одно из воплощений Хорса? - Быстрый, острый, нехороший взгляд искоса в сторону Сполоха.
  -- Да нет, я сам по себе.
  -- Ладно. Чего теперь об этом говорить. Было и прошло. - Князь оборотней побарабанил по столу тонкими пальцами, низко нагнув голову.
  -- А по мне хоть бы все колдуны передохли, не заплачу, клянусь бородой моего отца!
  -- Подпаленной бородой, Волькен? Поклянись еще телом своей невинно загубленной сестры....
  -- Ну, знаешь, Фиолетовый Сполох! Такое оскорбление смывается лишь кровью!
  -- Да ладно вам - спешно вмешался князь оборотней. - Не время ссориться.
  -- Этот негодяй посмел произнести такие слова, за которые многие, получше него, поплатились жизнью!
  -- Нечего колдунов хаять! Сам бы сдох уже, коль не магия...
  -- Может к лучшему было бы мне умереть в давние времена....
  -- Величайший маг древности оказался хрупким, словно кусочек сахара! Какая горестная неожиданность....
   Фиолетовый Сполох овладел собой. На круглом румяном лице вновь засияла привычная улыбка. Волк Майя и Волькен машинально улыбнулись в ответ.
  -- Прошу прощения. Эта смерть столь выбила меня из колеи. - Стал очень серьезным. - Давайте почтим память нашего высокочтимого соратника.
   Объявили минуту молчания. Все встали, Подняли бокалы, чокнулись. Сели. Фиолетовый Сполох обернулся к Волку Майе
  -- А как ты думаешь, мудрый князь, чего нам теперь делать.
  -- Понятия не имею. - Волк Майя пожал покатыми плечами. - Безымянный был одним из столпов нашей путеводной звезды.
  -- Ну и...
  -- То же самое, что у тебя в голове, Фиолетовый Сполох. Мы все растерялись. По-моему выход может быть лишь один: сделаем вид, что ЛЕНИНА просто не было. Пусть все остальные ориентируются на возможность защищать наше дело как ни в чем не бывало.
  -- Несправедливо, клянусь бородой моего отца! Безымянный, каков он ни был, заслуживает, хотя бы памяти.
  -- Уважаемый Волькен, к несчастью, наш юный друг Майя прав. Эмоции вредят делу. Не стоит доносить наши личные чувства до народных масс. Они их не поймут. Кроме того, мы поставлены направлять и вести. Наши личные переживания - наше личное дело. Они ни в коем случае не должны помешать исполнению нашего первостатейного долга. И как вы знаете, этим тяжким долгом и почетной обязанностью является наша служба народным...
  -- Пасть замкни. Мы не на митинге.
  -- Друзья! К чему ссоры и споры...
  -- Ладно, так чего решили? Говори ты, Волк. Пускай Сполох отдохнет чуток, язык побережет.
  -- По моему разумению: объявим Безымянного красивой легендой, воплощением наших чаяний. Тем более, что его никто никогда толком не видел и не знал. Постараемся собраться и оставшимися силами довершить начатое. пусть будет немного труднее. Но Хорс же с нами!
  -- Великий Хорс с нами! - Торжественно провозгласили оба вождя, встав с мест и подняв бокалы. - Значит победа будет за нами!
   Узкое лицо Волка Майи во время провозглашения тоста на долю секунды приобрело странное, загадочное выражение. Губы поджались, острые кончики ушей шевельнулись. Непонятный, выжидающий взгляд зеленых глаз мельком скользнул по расплывчатой лиловой фигуре. Искренняя улыбка вновь заиграла. Майя поднял свой бокал, чокнулся с соратниками, поднес ко рту. Но как ни был быстр этот недобрый взгляд, Сполох поймал его и запомнил. Фиолетовый вообще ничего не забывал...
   ГЛАВА 9.
   Злат, позевывая, вышел из избы-времянки, где его поселили, вместе с князем Еленем и Ласточкой. Рассвет только кое-где проклюнулся на востоке. Тени еще лежали серые. Окружающее не приобрело ярких дневных красок. Елень с утра пораньше собирался делать смотр войску. Злат напросился с ним - ознакомиться.
   Давно прошли те времена, когда мальчик Истома спал до полудня, но в такую рань проснуться казалось абсолютно невозможным. Несмотря на ледяную родниковую воду для умывания, обжигающий мед и утреннюю прохладу, незаметно лезущую за шиворот новой белой рубахи, Злат чувствовал себя разбитым, полусонным. То и дело тер закрывающиеся глаза. Ласточка напротив, была бодра и свежа, как ландыш.
  -- Говорил я тебе: отдохни, не горит. Завтра бы пошел. Я такие смотры каждый день провожу, чтоб люди не расслаблялись.
  -- А завтра еще какая-нибудь причина найдется. Именины бабушки твоей кошки, к примеру. Знаешь как наутро голова трещать будет? Для того случая я и приберегу позднее вставанье.
  -- Ерунду мелешь. Какая бабушка? Чьи именины? Нет у меня кошки.
   Ласточка фыркнула. Злат облегченно вздохнул:
  -- Ну, коль нет, так и говорить не о чем.
  -- Не связывайся с ним, князь. Шутит он спросонья как-то не очень удачно.
  -- Вам не понравилось? А мне пример показался чрезвычайно наглядным.
   Елень уже переключился на Ласточку.
  -- Как ты тут, прижилась? У меня ребята боевые. Не обижают? Может, слух распустим, что ты невеста моя? Тогда лезть не станут, имя защитит. Меня здесь уважают.
  -- Расхвастался! - сердито оборвала девушка. - Командира обязаны уважать. Никаких слухов не будет. Я ничья не невеста, по крайней мере пока. Не беззащитный цветочек. И не войсковая девка.
  -- Это точно. - Отозвался сзади довольный голос.
   Трое обернулись. Молодых людей догонял давешний стражник, сменивший тусклую, изрубленную кольчугу на новенькую льняную косоворотку с шитым воротом. Меч он, однако, оставил. Впрочем все были при оружии, даже на поясе Ласточки висел новый, небольшой и легкий, по девичьей руке, меч.
  -- Я, князюшка, чего тебе скажу: Ласточка девка боевая, ей никакой специальной защиты не требуется. Сам наблюдал вчера: подвалил какой-то лопух, полез лапать. Так она его, беднягу так отметелила, небось и по сей час в лазарете валяется. Уж что зубы выбила рукоятью меча, это как пить дать.
  -- Ладно тебе сплетни разность. - Насупилась Ласточка. - Мужик, а хуже старой бабы, честное слово. И не вчера это было. В детинце еще. Так, двинула слегка, чтоб не игрался. И не все зубы выбила.
  -- Только парочку! - Злат засмеялся от души. - Я уверен, что ему вполне хватило. Сей герой бежал из войска?
  -- Нет, почему? С того дня мы - лучшие друзья. Он мой наипервейший защитник и покровитель.
  -- Твой наипервейший защитник и покровитель я! - перебил надувшийся по-детски князь. Расхохотались уже все.
   По дороге приставали все новые члены княжеской свиты. Поближе пробились Радэльф и Вострец. Эльф сразу же начал выговаривать, почему за ними не зашли, не разбудили. Коли б не привычка рано вставать, так и проспали ли бы все на свете. Разбуженный силком Вострец таращил заспанные глаза, безостановочно зевал и почесывался. Но на высказывания эльфа охотно отвечал колкостями. Со всегдашней готовностью затеял обычную перепалку, доказывая, что он леший, потому обязан гулять по ночам, а днем отсыпаться. Кто этого не ведает, есть глупец и невежда.
   По дороге разобрали жалобу сотника на Найденыша. Кот обвинялся в избиении двух ратников. Один ослеп, а иной, (порвана шейная жила) от раны скончался. Сотник бил челом князю: за поругание ратных людей зловредного кота изловить, в бочонке засмолить и сжечь заживо вместе с бочонком. Ибо только злой колдун и доносчик Хорса сии пакости вытворять может.
   В разговор вмешался Злат:
  -- Это мой кот. Надо выяснить, как все случилось. Найденыш не стал бы просто так убивать людей.
  -- А сам-то ты кто таков? - Сотник хмурым взглядом смерил юношу с головы до ног. - Молод еще по моему разумению встревать в разговоры начальства.
  -- Много ты понимаешь! - нетерпеливо оборвал грубияна князь. - Злат это. Слыхал про такого?
  -- Слыхать-то слыхал, а живьем не видел. - Голос мужчины стал более почтительным. - Я мыслил, постаршее ты будешь, посолиднее. - Крякнул, покрутил бородой. - Пацан ведь. Молоко, извиняюсь, на губах не обсохло.
  -- Могу и посолиднее стать, подожди немного, лет эдак двадцать-тридцать. А пока давайте пройдем к месту побоища.
   На это сотник не стал возражать. У тихой, зеленой опушки леса были разбросаны боевые стрелы. Некоторые воткнулись в деревья. Злат попросил высказаться друзей покойного. Из рассказов выяснилась неприятная вещь. Убитого, племянника сотника, практически никто недолюбливал за спесивый нрав и надменность. Вечно ему казалось, что остальные то хуже стреляют, то глупее, то вообще никуда не годны. В тот вечер они, племянник сотника со своим верным другом, решили попрактиковаться в стрельбе. Мишенью выбрали тощего, серого, полосатого кота, мирно пробиравшегося по свои кошачьим делам опушкой леса. Отважные ратники наладили луки. Но не успели они пустить по паре стрел, как кот, вместо того, чтобы спасаться бегством, обратился против удалых стрельцов. Найденыш выпустил когти и бросился в лицо застрельщику этой малопочтенной операции. Ратник попытался помочь себе кинжалом, в результате чего лишился жизни. Напарник его вовремя сообразил удрать, поэтому отделался всего лишь слепотой. Сотник настаивал на жестокой казни кота. Мотивируя тем, что человеческая жизнь гораздо дороже, чем безмозглая животина. Злат возразил, что хороший зверь гораздо лучше, чем плохой человек. Сотник казался шокированным.
  -- Разве можно ставить их на одну ступень?
  -- А почему бы и нет.
  -- Да потому, что...
  -- Ведь они начали первые: кот не собирался ни на кого нападать, просто шел, когда в него полетели боевые стрелы.
  -- Но ведь он же мог просто убежать.
  -- Убивать того, кто пытался убить тебя - право любого живого существа.
   Ласточка задумчиво вмешалась в спор. С хорошим человеком и хороши зверем все понятно. А как быть с плохим зверем и плохим человеком? Кто опаснее? Кого в первую очередь нужно убивать? Сотник воспрянул духом. Зверь! Плохой зверь гораздо опаснее: у него нет разума, который мог бы его остановить. Ласточка покачала головой: если человека не может остановить разум, то он будет гораздо хуже любого людоеда. Хотя бы потому, что звери живут стая- ми, и если у кого-нибудь поедет крыша, то свои же его сразу обезвредят. К сожалению, о людях этого сказать нельзя...
   Князь Елень оборвал спор, заявив, что ратники сами дураки, а за чужую глупость он Найденыша карать не намерен. Сотник, если и был не согласен, постарался придержать свое мнение при себе. Самое забавное, что остальные воины оказались полностью согласны с судом князя. Злат обрадовался. Ему не хотелось дергаться по поводу кота, или бояться, что мстящие ратники вздернут беднягу Найденыша на первом же суку, а затем закидают палыми листьями. И объявят, что понятия не имеют, куда он подевался.
   С опушки, от самых сторожевых постов, донесся громкий крик "Князь! Тревога!" Еще через минуту затрещали кусты. На поляну вырвался верховой, изо всех сил погоняющий взмыленного коня. Молодой ратник-сторож круто осадил лошадь.
  -- Князь, зашевелились эти, хорсовы. Сейчас конница едет наперерез нашим войскам.
  -- Кто? Нечисть, люди?
  -- С чего знать-то? Клином едут, в самом углу заводила у них, сомненье берет, здоровяк эдакой... Опасные. А жить, аль нежить - не ведомо.
  -- Люди. - уверенно вмешался Злат. - Впереди, наверное, Волькен. Он человек...
  -- А ты почем знаешь? - Усомнился старый солдат в косоворотке. Вместо Злата ему отвечала Ласточка. Голосок у нее был звонкий, ясный и такой же уверенный.
  -- Красный день на дворе. Солнце шпарит. Какая нечисть сейчас из нор полезет? Этого брата после солнечного захода ожидать надобно.
  -- Ладно. - Подвел итог князь. - Разговоры потом. Пусть войска строятся. Мы тоже выходим на бой. Наденьте доспехи. Встречаемся здесь же, в полном боевом вооружении, на конях. Быстро.
   Все разошлись. Вострец, с перекошенным от боли лицом, поймал пробегавшую мимо Ласточку:
  -- Постой-ка милая... Обожди минутку. Помоги старику.
  -- Ну, чего там еще? - Ласточка затормозила на бегу, окинула лешего недоверчивым взглядом. Вострец весь согнулся. По сморщенному, покрасневшему лицу текли слезы.
  -- Стал вот кольчугу надевать, так вступило - разогнуться не могу. Будь ласкова, разотри старику спинку, моченьки моей нет!
  -- Нашел время хворями маяться!
   Однако отстегнула перевязь, усадила Востреца на кочку, принялась усердно растирать, все время поглядывая в сторону шумящего боя.
  -- Ну все, что ли?
  -- Ох, хорошо... Отпускает, вроде. - Морщины разгладились. Лицо приобретало довольное выражение.
  -- Пришел в себя? - Ласточка схватила перевязь, хотела бежать. Вострец протянул руку. Поймал девушку за кисть.
  -- Не торопись, милая. Слышь? Утихает, вроде.
  -- Леший бы тебя побрал с твоей спиной!
  -- Сам себя не поберу. Куда уж нам, старому да малому мечами махаться! Переждем здесь в стороночке. Там без нас ратников довольно.
  -- Что? - Глаза Ласточки сверкнули. Вид ее стал так грозен, что леший попятился. - Так ты все это выдумал? Какая подлость! Не смей больше так никогда делать!
   Ласточка выдернула свою руку, стремительно убежала. Вострец жалобно закричал вслед:
  -- Так ведь для тебя же! Глупая!
   Огорченно уселся на муравьиную кучу, покачивая головой. Впрочем, муравейник остался цел. А его обитатели не обратили на лешего ни малейшего внимания.
  
   ГЛАВА 10.
   Волк Майя стоял на внешней крепостной стене, задумчиво грызя травинку. У рва разыгрывалась неприличная сценка: два оборотня тянут каждый к себе жбан пива, лягаются. В воздухе висит непотребная ругань. Майя глядит на них, но не видит. Не приказывает прекратить. Видно, точит князя оборотней какая-то тяжкая дума. Лицо его, юное, безбородое, мрачно. В продолговатых зеленых глазах застыл немой вопрос. Плащ вздулся под легким порывом ветра и опал, зацепившись волчьей опушкой за выступающий камень. Волк Майя даже не заметил, не поправил, предоставив плащу самому, дергаясь и мечась, выпутываться из расщелины. Над самыми высокими башнями кружатся стаи воронов, как черные точки на фоне низкого, серого, затянутого тучами неба. Воздух постоянно оглашает немолчное карканье. Так что даже чуткие звериные уши князя оборотней не могут уловить бесшумных шагов Фиолетового Сполоха. Последний останавливается за спиной Волка, легко кладет пухлую лапку на покатое плечо. Майя, вздрогнув, оборачивается:
  -- Что? - увидел соратника, будто успокоился. Но в глазах по-прежнему мечется тревога пополам со страхом. - А, это ты... Чего подкрадываешься? Напугал.
  -- Страшно? - Голос Сполоха обманчиво-ласков, глазки смотрят пытливо и недобро. - Совесть нечиста?
  -- Почему ты так думаешь? - Волк Майя овладел собой настолько, что даже улыбнулся. - Мы - соратники, все делаем одно и то же дело. Лично я не знаю за собой никаких огрехов. Может, просветишь?
  -- Всему свое время.
   Фиолетовый Сполох оглянулся, увидал за спиной Волькена. Голос его отвердел. В лице появилась жесткость. Хмурый Волькен доставал из ножен до половины свой тяжелый меч, с лязгом кидал обратно. Волк Майя начал проявлять первые признаки паники. Запахнулся в плащ, попытался сойти со стены. Волькен молча загородил дорогу. Меч, словно сам собой, прыгнул в руку древнего полководца, да так и остался там. Фиолетовый Сполох продолжал говорить, уже не заботясь о притворном дружелюбии.
  -- Интересно было бы узнать, как наши драгоценные пленники ухитрились бежать из столь хорошо охраняемой крепости. Ты, случаем, не в курсе?
  -- Откуда? - Волк Майя безразлично пожал покатыми плечами. - Может, на подземный ход наткнулись по нечаянности...
  -- Или помог кто. Показал ход сей, к примеру... - Ну... И такое может быть. Помнишь прислужницу этой, как ее бишь... Ласточки, Дану? Говорил я тебе, их дружба добром не кончится.
  -- Простая дружинница не знала об этом ходе. Был кто-то хорошо осведомленный. Видели закутанного в фиолетовый плащ.
   Волк Майя изумленно вгляделся в собеседника.
  -- Да неужто? Это наводит на кое-какие размышления.
  -- Меня тоже. - Голос Фиолетового Сполоха сорвался на визг. Он выхватил из-за спины обгорелые фиолетовые тряпки. Так стремительно ткнул в лицо князю оборотней, что последний аж попятился. - Это тебе не знакомо? Один из гномов-уборщиков нашел в твоем камине!! Не сгорели, как ты надеялся... Я тоже не совсем дурак набитый. Подлец!
  -- Подкинули! - Волк Майя нагнул голову, глаза забегали по сторонам. - Честью клянусь, ничего плохого в мыслях не было, опорочить хотят, рассорить нас! Клянусь молоком моей матери!
  -- Понюхай, от него даже через гарь псиной несет! - Фиолетовый Сполох, визжа, наступал на оборотня, по-прежнему тыча тому в лицо остатки плаща. - Мерзавец! Подставить меня хотел! Дескать, продался я любителям солнца! Решил, что наше дело проиграно! А ты бы их тем временем словил... Меня казнят - тебе почет, слава и мое место! Очень хорошо, да не так все вышло...
  -- Клянусь бородой моего отца, убью предателя, как паршивого пса! - Громоподобно проревел Волькен, замахиваясь над головой интригана огромным мечом.
   Волк Майя попятился. Оказался на самом краю. Оперся рукой о выступающий камень. Камень вылетел из стены, кувыркаясь, полетел в ров. Снизу донесся плеск расступившейся воды. Оборотень тоже не удержался. Рухнул вслед за камнем. В воздухе сгруппировался, сжался в комок. Перемахнул через ров. Громадный волк с густой, пышной шерстью, играя мощными мускулами, великолепными скачками понесся прочь от Хорсиды.
   По стене, мелькая бликами, побежали одна за другой фиолетовые вспышки. Высокий, опасный, лиловый смерч, крутясь, полетел за беглецом. Волк повернул голову, увидал погоню, припустил еще быстрее. Проворный смерч догнал изменника, закрутился с низким воем, втягивая в себя волка, так что некоторое время ничего невозможно было увидеть кроме бешеного мелькания фиолетовых бликов. Негромко хлопнуло. Лиловый смерч, успокаиваясь, вернулся на крепостную стену, принял вид Сполоха. Волькен уважительно протянул:
  -- Здорово ты его... - Озабоченно покрутил головой. - А не чересчур? Как бы Хорс не разгневался. Соратник все-таки, князь оборотней.
  -- Ничего. - Фиолетовый Сполох тяжело дышал. Довольное лицо лоснилось от пота. - По-другому с ними нельзя. Каждый должен знать, что измена Хорсу карается тяжкой смертью.
   Седой от старости волк, полуслепой, с вылезшей и свалявшейся шерстью, на трех лапах тащился куда-то. Немного не дотянул до рощицы. Упал. Поднялся и упал вновь - навзничь. Старая шкура на боках расползалась, обнажая клочья гниющего мяса. Волк поднял беззубую морду к ясному небу. Злобно и бессильно провыл. Голова упала. Бока перестали вздыматься. С оскаленной пасти потекла серая пена, издавая запах разложения. На обгорелой земле лежал желтый от времени, древний волчий скелет.
   По лесам всей обширной Россы пронесся жалобный вой.
   Сидящие за обедом противники Хорса, усталые, но довольные, прислушались. Радэльф удивленно поднял голову, отодвинул деревянную миску:
  -- Чего случилось?
  -- Так волки кричат, когда вожака хоронят. - Равнодушно ответил леший, не отрываясь от хорошо прожаренного куриного крылышка.
  -- Понял. - Так же спокойно отозвался юноша, снова придвигая наполненную ягодами миску.
  -- Волк Майя околел? - поинтересовалась Ласточка, вылавливая ложкой земляничины из молока.
  -- Короткая ему память. - Елень отодвинул резной княжеский кубок, утирая русую бородку вышитым полотенцем: - Околел, по голосам слыхать, у меня большой опыт. До чего день знатный! Вчерась того схоронили, не будем называть кого. Нынче Майя с копыт долой. Если так дале пойдет, нам и делать ничего не придется!
  -- Вашими бы устами... - проворчал недоверчивый Вострец.
  -- Тебе никогда не верится! - огрызнулся наевшийся и потому бойкий Радэльф. - Злат в Хорсиду пошел, этот скукожился. К себе в болото побежал, только пятки сверкали.
  -- Ну и побежал! - вскипел Вострец. - Что, меня ждало, когда оборотни придут. Голову с плеч снимут. Она у меня одна.
  -- А смойся я тоже, никого бы не осталось. Кому князя встретить, дорогу указать? Так и сгинули бы Злат с Ласточкой под волчьими зубами. Ты этого хотел?
  -- Да дорогу-то Найденыш указывал. - Вострец повернулся к девушке. Спавший у нее на коленях кот поднял голову, коротким довольным мурлыканьем внес свою лепту в разговор. Опять задремал.
  -- Будет вам, забияки. - Ласточка отставила пустое блюдце, подперла загорелой рукой узенький подбородок. - Как не надоело? Вы лучше скажите, после смерти князя оборотни что делать будут?
  -- Известно что. - ворчливо отозвался леший. - Что и раньше: по лесам баловать, на села нападать, скотину резать, да людей губить. Ни к чему другому они неспособные.
  -- Ох, неладно! - Князь Елень нахмурился. - Сколько ж эти падлы ратников отвлекут. И после смерти главного своего не присмиреют?
  -- Держи карман шире! Только теперь они в самую силу войдут, без пригляду. Надобно извести все их поганое племя под корень.
  -- Ты-то уж помолчал бы! - Снова завелся Радэльф. - Хоть раз в жизни за меч подержался?
  -- Твоя дудочка больно страшна!
   Злат поднялся из-за стола со словами благодарности. Подошел к стоящему на лавке поотдаль ведру, вымыл руки, вытер висящим рушником. Не спеша надел легкую серебряную кольчугу. Надвинул шлем. Опоясался мечом. Сидящие за столом затихли, как по команде, встревоженными глазами глядя на Злата. Тот уже застегивал на левом плече длинный алый плащ, серебряной застежкой в виде щита, когда Елень стряхнул оцепененье, выбрался из-за стола, подошел к Злату, положил тяжелую ладонь на плечо:
  -- Собрался куда? Отдохни чуток. Оборотни от нас не убегут. А войска Хорса нынче вряд ли полезут - славно мы их утром потрепали.
  -- Спаси тебя Берегиня за заботу. Отдыхайте, ничего не случилось. По пути в Хорсиду дал обещанье, коль живой выберусь, мать навестить. Она обо мне ничего не знает.
  -- Я тебе малую дружину дам в охрану.
  -- Зачем? Я в тыл еду. Дорога близкая, знакомая. Конь отдохнул. Обернусь за сутки-двое: мать успокою и назад.
  -- А оборотни? - Тревожно привстал над столом леший. - Что тогда делать будешь?
  -- Отобьюсь, со мной Радонег.
  -- Все одно неладно. Хоть эльфа бестолкового с собой возьми, а лучше меня, лешего. Я тебе куда хошь самый наилучший путь в лесах укажу.
   Злат, казалось, поколебался на секунду, но отрицательно покачал головой:
  -- Зачем, Вострец? Опасности нет никакой.
  -- Боишься лешего матери показать? Стыдишься меня?
  -- Нет, конечно. - От улыбки лицо Злата стало юным и ласковым. - Как тебе, дурачку, такое только в голову пришло! Просто хочу побыть один, подумать.
   От порога отвесил всем поясной поклон, попрощался и вышел. Оставшиеся тревожно переглянулись.
  

6.

  
   ГЛАВА 11.
   Утро расцветило верхушки сосен. По соломенным крышам побежали яркие солнечные зайчики. Заскрипели, открываясь, ставни. Закудахтали выпущенные куры. Заливисто залаяли собаки, завозились в конурах, гремя цепями: ждали утренней похлебки. Завопили петухи.
   Власиха, кряхтя, поднялась с лавки под окном, где стелила себе постель со времени исчезновения сына. Надела дневное платье. Подобрала под платок волосы. Нехотя плеснула в лицо водицы из ковша. Привычно повязала передник и отправилась в хлев, захватив подойник из сеней. Поджав тонкие губы, подоила корову. Отперла курятник. С тем же недовольным выражением лица дождалась, когда пастушок, хлопая бичом, прогонит стадо. Выпустила скотину. Вернулась в избу, растопила печь. Машинально прибрала и без того чистую горницу. Взяла ведра, отправилась к колодцу.
   Вокруг сруба толпились бездельницы-бабы. Поставив на землю пустые ведра, поправляли платки, качали головами, тяжко вздыхали, отирали глаза уголками не совсем чистых передников - видать перемывали чьи-нибудь косточки. Увидали Власиху. Замолчали. Расступились. Женщина, ни на кого не глядя, прошла вперед. Молча достала воды. Так же молча пошла к дому. От сборища понеслись приглушенные голоса:
  -- Ишь, убивается.
  -- Ясно дело - сына жалко. Какой никакой, все не чужая кровь...
  -- Да уж... сколь времени ни слуху ни духу...
  -- А ему ничего.
  -- Да уж сгинул небось на чужом болоте. Оборотни косточки обглодали...
   На Елюшку шикнули. Власиха круто обернулась, смерила холодным взглядом дур:
  -- Рты свои поганые позаткните. Жив сын мой, сердцем чую. Скоро на побывку будет.
   Бабы обрадовано и согласно закивали. Снова завытирали глаза. Власиха плюнула, отвернулась. Плеская на пыльную дорогу, в сердцах обливая ледяной водой босые ноги, быстро пошла к дому.
   Каша на загнетке разогрелась, испускала вкусный пар. Власиха шваркнула в угол ведра. Ловко подхватил чугунок ухватом, перенесла на стол. Села завтракать. Зачерпнула ложку, поднесла ко рту и бросила. На чисто выскобленную дощатую столешницу закапали частые слезы: Как Истомушка кашку-то эту любил, да с парным молочком... Бывало все просит, клади, мол, матушка мисочку пополнее. Больно хороша... Где ж ты теперь, кровинушка моя ненаглядная! Злат сыночек мой! Сманили тебя дурачок Марейка да нехороший дед! Печет тебя солнышко, мочит частый дождичек. Голод донимает. Злые люди обижают!
   Под самым окном резко заржал конь. Кто-то спешился. Судя по звукам, привязал коня к перилам крыльца. Гремя железом, пошел в сени. Власиха подняла заплаканные глаза. На пороге стоял ладный молодой воин. Высокий шлем задевает за притолоку. С плеч до самой земли поверх запыленной кольчуги падает червленый плащ. На поясе длинный меч в узорных ножнах. На ногах - мягкие, высокие сапоги с круглыми шпорами. Женщина медленно встала из-за стола, тихо пошла к воину:
  -- Спаси тебя Берегиня, незнакомый ратник, что не побрезговал зайти. Не побрезгуй уж и моего хлеба-соли отведать. - Опустила голову, стараясь сдержать подступающие слезы. - Может и моего сыночка единственного какая добрая душа приветит...
  -- Мама, это же я!
  -- Не смейся над несчастной, молодой воин. Мой сынок тебе и коня подвести недостоин. А все-таки, он для меня самолучший. Увидеть бы хоть следок его перед смертью. Хоть узнать, жив ли он, кровиночка моя бесталанная...
  -- Матушка, неужели я так изменился?
  -- Ой, голосок знакомый... Быть того не может! - Власиха прижала одну руку ко рту, другой робко дотронулась до обтянутого металлическими защитными кольцами плеча. - Сплю наяву, чудится!
  -- Не чудится, матушка, и не спишь.
   Воин снял высокий шлем. Тряхнул темно-русой головой. Худое, загорелое лицо осветилось радостной улыбкой. Сын! Живой-здоровый! Совсем как прежде! Лишь в знакомых глазах стоит новое, строгое и совсем взрослое. Да у непривычно поджатых губ залегла жесткая, мужская складка. Мать, словно раненая птица, метнулась. Прижалась лицом к холодной кольчуге.
  -- Мальчик мой, Истомушка, кровиночка моя ненаглядная! Спасла Берегиня!
   С силой обняла. Чуть отодвинулась. Вгляделась.
  -- Да какой же ты стал... Дай хоть поглядеть на тебя, злат сыночек... Исхудал весь, щеки ввалились... Румянец пропал... Взрослый такой, совсем солдат! Будто и не Истомушка вовсе... - Вновь прижалась, царапая лицо кольчугой, не замечая боли.
  -- Так уж получилось, матушка. Да и зовусь я теперь по-другому. Злат имя мне.
  -- Как ни зови - все едино сынок мой ненаглядный. Надолго домой прибыл? Аль насовсем? - Настороженно прислушалась, боясь и надеясь.
  -- Прости, матушка, не могу я сейчас дома остаться. Ненадолго заехал, тебя навестить и успокоить. - Погладил мать по волосам, поправил сбившийся платок. - Ну ладно, хорошо все. Живой я здоровый. Дай доспехи снять. Запылился в дороге.
   Злат мягко отстранил мать, прошел к печке, отстегивая на ходу плащ. Власиха вскинулась:
  -- Да что ж я баба глупая, неразумная! Сын домой после дальней дороги, а я стою столбом! Баньку истопить да курицу зарезать! Приветить гостя дорогого...
  -- Пока я коня введу и расседлаю, ты, матушка, баньку истопи, будь ласкова. Овес-то есть?
  -- Все, все сделаю, как надобно: и баньку истоплю и овса займу.
  -- Не надо занимать. Сена дай, коль осталось.
  -- Мое дело материнское. Ты иди себе, не беспокой душу.
  -- Спаси тебя Берегиня, мама.
   Пока Злат снимал доспехи, заводил коня в сарай и расседлывал его, мать растопила баню в огороде. Плеснула на горячие камни мятного квасу, как сын любил. Оставила в предбаннике чистую одежду. Парень вошел в баньку, потянулся хорошо дома! Не спеша разделся. Расстегивая рубашку, нечаянно коснулся клейма - сразу помрачнел. Резко вошел в полное душистого пара помещеньице, сильно захлопнув за собой набухшую от воды дверь. Власиха услыхала хлопок двери. Тихой тенью проскользнула следом. Взяла старую одежду сына для стирки. Уткнулась лицом в пропахшую потом и дальним ветром, рубашку, тихо всхлипнула. Но тут же взяла себя в руки, выскочила наружу.
   В сенях схватила бадейку. Снова бегом помчалась через дорогу к кузнецовой избе. В палисаднике спохватилась. Замедлила шаг, оправила передник. Запихнула под платок выбившуюся прядь. В горницу вошла как подобает, степенно. Не спеша поклонилась на три стороны. Хозяевам на особицу.
  -- Спаси вас Берегиня, добрые люди.
   Кузнец не спеша положил деревянную ложку, поднялся из-за стола. С достоинством вернул поклон:
  -- И тебе того же, соседушка. Садись с нами полдничать. Мать! - обернулся к жене, - Ложку гостье.
  -- Не надобно. - поспешно отказалась Власиха. - Премного благодарна, да не могу я.
   Кузнечиха изумленно глянула. Обычно строгая, холодная Власиха сейчас просто лучилась радостью. Глаза горели. На щеках выступил румянец. Тонкие губы подергивались в с трудом сдержанной улыбке.
  -- Дело у меня к вам, добрые хозяева. Овсецом не поделитесь ли? Сын вернулся. Его коня накормить надобно. Ужо я отплачу: отработаю, аль полотном отдам. За мной не станет.
   Яр поднял голову, изумленно присвистнул. Подавился. Закашлялся. Получил от отца по лбу сильный шлепок ложкой. Притих, пытаясь сдержать кашель. Славка сильно заколотила брата по спине. Подворяшник-Игоша тут же положил свою ложку, скромно опустил шкодливые глазки.
  -- Отчего не пособить, коль такая радость. - Хозяин вышел из-за стола. Нащупал ключи на поясе. - Об отдаче не беспокойся, сочтемся, люди свои. Пошли в амбар, отсыпь, сколь надобно.
   Когда кузнец с Власихой вышли, Игоша толкнул в бок локтем Яра:
  -- Слыхал? Истома на коне прискакал! Пойдем поглядим!
  -- А то! Иди собирай ребят, пущай все полюбуются.
   Троица благопристойно вышла из-за стола. Поблагодарила хозяйку за хлеб за соль. И тут же, как ошпаренные, вылетели на улицу. Кузнечиха, собирая ложки-плошки, удивленно пожала пухлыми плечами: Надо же, чудеса какие, не сгинул! Кто бы мог подумать?
   Разомлевший после бани Злат завернул в огород. Прошел по садику, где когда-то гулял. Потрогал рукой корявые стволы старых друзей-вишен. Растер в пальцах остро пахнущий листок смородины. Раскусил зеленое, совсем еще кислое яблочко. Как далеко осталась прежняя жизнь!
   Из-за изгороди зашипел знакомый, приторно-ласковый голосок: Истома! А Истома! Подь сюда!
   Отвыкший от старого имени Злат сначала даже не понял, что обращаются к нему. Поднял лицо навстречу теплому ветерку, закрыл глаза и вдохнул. Дома запахи совсем другие. Противный голосок за забором продолжал ныть:
  -- Ну Истом, ну что тебе стоит, на минуточку!
   Злат открыл глаза, подошел к забору. На улице по примятой мураве приплясывал босыми, покрасневшими ногами старый знакомый Игоша.
  -- Чего тебе?
  -- Слух прошел, вернулся ты. Выдь на улицу, дай хоть поглядеть на тебя. Всеж-таки старые друзья. - Покрутил головой, вздохнул. - Погодь, тут жердина отломана. Я сей секунд приподыму, ты пролезешь.
  -- Чего глядеть-то? - Злат, опершись одной рукой о штакетник, легко перемахнул через забор. - Неужто соскучился?
  -- Ну, ты даешь!
   Игоша попятился. Злат увидал, что как раз под сломанной жердиной находится яма, полная жгучей крапивы. Ему стало противно. Вспомнились прежние гнусные шуточки. Повернулся, хотел возвращаться. За спиной зашуршали кусты. Злат привычно обернулся, готовый к защите. Из ракитника всего-навсего лезла ватага с Яром во главе. Кое-кто оценил реакцию Злата, остановились в отдалении. Но Игоша никогда не отличался особым умом. Тем более присутствие друзей придало наглости.
  -- Ишь ты, не попался. Молодец, хвалю.
   Злат устало вздохнул, ничего не ответил. Игоша, не смущаясь, продолжал:
  -- Ты верхом вернулся? На кобыле аль на мерине? А ты, чать, с козлом его не спутал? Тетка Власиха надысь козла пастись к Елюшкиной луже вела. Уж и вонючего! Не твой ли конь?
  -- Пустельга ты, Игоша. - Злат протянул руку, щелкнул пакостника по носу. - Как был брехлом, так и остался.
   Игоша попятился, зажимая ладонями нижнюю часть лица. На рубашку тоненькой струйкой стекала ярко-алая кровь. Зря. Перестарался Злат, не рассчитал силы. Ладно, не извиняться же перед этим пустобрехом.
   После тычка Игоше ребята явно меняли отношение. Перешептывались, подталкивали друг друга. Кое-кто смущенно улыбался. Двое-трое приветливо помахали руками. Яр понял, что происходит непредвиденное. Нахмурясь, обвел глазами ватагу. Скрипнул зубами, бешено шагнул вперед:
   - Не задавайся, мамкин злат сынок! Мы не посмотрим, что из дальних краев прибыл. Живо наваляем по шеям, как прежде!
   Злат, улыбаясь, обвел глазами бывших врагов. Какие они наивные, беспомощные, маленькие. И, подумать только, этих детей он когда-то боялся до дрожи в коленках! Крался задворками, не решался выйти на середину улицы, чтоб не встретиться. Мечтал попасть в ватагу. Яр верно понял Златову улыбку. Рванул на груди рубаху отчаянным жестом:
   - Чего лыбишься? Думаешь, вдалеке могучий стал? А ну, пошли за деревню, разберемся, кто тут хозяин!
   Да он подраться приглашает! Злат больше не мог сдерживаться. Запрокинул голову, от души расхохотался. Даже слезы на глазах выступили. Смех этот, казалось, смутил забияку. Яр затоптался на месте.
   Лицо нового Истомы как-то незаметно поскучнело, видать надоел ему этот глупый (Яр и сам понимал, что глупый, да поделать ничего не мог) разговор. Истома просто повернулся и не спеша пошел себе вдоль забора к избе. Со слезами, яростью и обидой Яр, пытаясь хоть как-то уколоть, бессильно завопил вслед: Где лошадь украл?! И сам себя застыдился.
   За углом, совсем близко, раздались ржанье коней, звон оружия, мужские голоса. Отчетливо стало видно, как под тесной, еще старой, рубашкой у Истомы на спине напряглись мускулы. Правая рука привычно дернулась к бедру, нащупывая рукоять отсутствующего меча. Лейко, завистливо и восхищенно присвистнул. Игоша тихонько скулил, размазывая по лицу кровь.
   Из-за угла неторопливым шагом выехал отряд незнакомых всадников в полном боевом вооружении. Истома сразу расслабился, перестал искать несуществующую рукоять, быстрым шагом направился к отряду. Когда они поравнялись, начальник, старый воин, поседевший в боях, спрыгнул. Истома явно шел к нему, быстро, рассерженно. Ребята очень удивились: на отважном лице командира читались смущенье, вина, даже отчасти страх. Уж это было совершенно непонятно. Тем временем Истома подошел совсем близко. Завязался разговор. До ребят доносились лишь отдельные слова. Почему здесь... Опасно... Оборотни шалят... Князь Елень послал... Но я запретил... Истома сквозь зубы прошипел:
  -- А почему именно ты? Делать нечего? Могли бы любого сотника отрядить.
  -- Сотника ты бы и слушать не стал.... Сразу бы назад отослал.
  -- Тебя я, безусловно перепугаюсь до полусмерти и подчинюсь!
   Бедняга начальник отряда совсем смутился опустил голову, начал громадными руками неуклюже выдергивать нитки из своего цветного пояса. К счастью от избы неторопливо шел кузнец. Видать и ему захотелось глянуть, что за отряд прибыл. Любопытная Славка дернула брата за рукав, кивнула головой, приглашая подобраться поближе. Яр, загнав обиду вглубь, поспешил следом. Лейко кивнул Игоше, идем, мол и мы. Тот отрицательно замахал головой. Видать здорово треснутый. Остальные подобрались поближе. Кузнец уже стоял между начальником отряда и Истомой.
  -- Слыхал я, что ты, Истома, домой вернулся. Ну-ка покажись, каков стал. Ведь мы с твоим отцом самые первые друзья были. Хорош! Хорош! Совсем большой. - Замолчал, понимая, что несет что-то не то.
  -- Истома? - Недоуменно повторил начальник отряда, - Почему Истома?
  -- Не обращай внимания, Истома - мое старое имя, детское еще. - Как-его-теперь-называть обернулся к кузнецу. - Я нынче Златом зовусь. - Улыбнулся, задержал руку воина. - Соколко, это Сапсан - наш кузнец, самый уважаемый человек в деревне. Дядя Сапсан, а это Соколко, начальник разведчиков нашего войска.
   Так и сказал, НАШЕГО ВОЙСКА! Мужчины уважительно пожали друг другу руки. Злат, который бывший Истома, спокойно продолжал:
  -- Что тут стоять, на улице. Идемте в избу, мать стол накрыла. Посидим, поговорим. Только вот, как бы остальных накормить. - Обеспокоено потер лоб рукой. - В принципе на один раз, мы к вечеру уедем. Овец пару зарезать, только меду у нас нет. Не выручишь, дядя Сапсан?
  -- Отчего не выручить? Только, по-моему разумению, без надобности. Глянь, бабы по дороге пылят. Сейчас всех по домам разберут, накормят-напоят. Каждому новости узнать лестно.
  -- Очень хорошо, одной заботой меньше. Идите, я прослежу, потом присоединюсь.
  -- Нет уж, Злат, иди сам. - Вмешался Соколко. - Тебя, небось, мать дожидается, все глаза проглядела. Мы с Сапсаном как-нибудь справимся.
   Злат возражать не стал, послушно поднялся на крыльцо. Кузнец вздохнул. Направился к дому, считая в уме. Услышал за спиной шорох, оглянулся, увидал ватагу, цыкнул
   - А ну брысь! Детям тут делать нечего!
   Будто Злат не их ровесник! Яр, хлюпая носом от обиды, повернул к Речице. Остальные потянулись следом.
   ГЛАВА 12.
   Остановились в ивовых зарослях. Мальчишки вели себя неуверенно: ковыряли большими пальцами ног сырую землю, зыркали, сплевывали сквозь зубы. Яр вымещал свою злобу, ломая гибкие зеленые ветки. Лейко, наглый на правах закадычного друга и второго силача, изумленно сбил на затылок дырявый картуз: Вот тебе и злат Истома на козле! Скорчил рожу Яру: А ты с ним драться! Нос не дорос! Яр молча вцепился Лейко в морду. Мальчишки покатились в жестокой драке. Песок взвился. Руки-ноги замелькали. Запретные слова понеслись по воздуху.
   Когда пыл остыл, мальчишки расцепились, сели на песке, тяжело дыша. На лбах вспухали солидные шишки. По лицам рассыпались пурпурные пятна синяков и кровоподтеков. У Яра рассечена бровь. У Лейко разбита нижняя губа.
  -- Совсем свихнулись! - сварливо поджала губки Славка, - Из-за Истомы драться!
  -- Так что, мир? - более отходчивый Лейко протянул руку. - Давай пять.
  -- Мир. - неохотно отозвался Яр, пожимая руку.
  -- Знаешь, у меня есть одна идея. - Лейко оглянулся на остальных.
  -- Пошли отсюда, нечего подслушивать. - Цыкнул Яр. - И ты, Славка, топай домой. Не девчачье это дело. Смотри матери не проболтайся о драке.
  -- Очень надо. - голос Славки был по-прежнему сварливым. - Первый раз что ли! А то она сама не догадается. Глянь, вся морда разукрашена и у рубахи ворот порван.
  -- Не твое дело, молчи знай. А теперь, уматывайте все.
   Когда мальчишки остались вдвоем, Лейко вытащил из кустов корягу. Привычно стащил одежку. Яр тоже не заставил себя долго ждать. Это был их тайный способ разговора: в середке Речицы, где омуток. Там течения почти нет. Держись за корягу одной рукой, подгребай другой. Благодать.
   Возле омутка Лейко, таинственно понизив голос начал:
  -- Ты видал, каков этот лапоть вернулся?
  -- А то! Кстати, жалко, что драться со мной не стал - я бы ему навалял!
  -- Охотно верю...
  -- Ты хочешь сказать, что...
  -- Ладно. - поспешно перебил Лейко. - Не для того я тебя сюда звал. Слушай. Уж если злат Истома таким стал, то как мы переменились бы!
  -- Точно! Дадут нам с тобой под команду по цельному войску.
  -- Не меньше. То-то мы развернемся! Всех врагов поубиваем. - Лейко фыркнул, подгреб рукой. - Так давай и мы убежим!
   От неожиданности Яр отпустил руку, скрылся весь под водой. Вынырнул, отфыркиваясь, снова уцепился за корягу.
  -- Тьфу ты, вода в нос попала. Как это убежим?
  -- Очень просто, как Истома. Никому ничего не скажем, насушим су- харей и смоемся в лес.
  -- А дальше что? Издеваешься, Лейко? Так и будем по лесу бегать... Белки засмеют, зайцы обхохочутся.
  -- Зачем? Разыщем войско. Уж ежели Истомку приняли, то нам-то как обрадуются!
  -- Это точно! Только как мы это самое войско разыщем?
  -- Истома разыскал. Неужто ты, Яр, хуже?
  -- Ладно, я не хуже, и ты, Лейко, не промах. По рукам. Только сухари сушить долго очень. Давай по погребам пошарим.
  -- С ума сошел? А ну как словят?
  -- Не словят, раньше не ловили. А потом, как вернемся, все уж по- забудется. Здорово ты, Лейко придумал, мировой парень!
   Мальчишки снова ударили по рукам и поплыли к берегу, таинственно переглядываясь.
   ГЛАВА 13.
   Третий день мальчишки блуждала по лесам. Когда уходили, к Лейко с Яром примазался Игоша. Опытным взглядом различил в котомке каравай с окороком. Сделал свои выводы: мальчишки очистили погреб, теперь хотят в одиночку полакомиться. Это желание было вполне понятно вечно голодному Игоше, он сам бы не желал делиться с остальными. Но против того, чтоб его допустили к пиршеству, ничего не имел.
   Лейко с Яром как могли отгоняли нахлебника. Но у Игоши был слишком большой опыт в умении садиться на хвост. А мальчишки раньше времени не желали раскрывать свои великолепные планы. Игоша отбегал подальше, прятался по кустам, не давая к себе приблизиться. Потом неожиданно выскакивал, принимался валять дурака, смешить ребят.
   В конце концов доведенные до отчаяния мальчишки все рассказали непрошеному другу. Игоша не поверил ни единому слову: надо ж такое выдумать, чтоб от него отвязаться! Но не так-то он прост, и не такие пытались провести. Пойдет за мальчишками до самого конца, потом посмеется.
   Первая ночь прошла в лесу весело. Ребята жарили сало, пекли яйца в углях. Бегали друг за другом. Дурачились. Яр и Лейко сломили себе по толстой ветке, начали сражаться, будто на мечах. Игоша хлопал в ладоши, подбадривал бойцов криками.
   Наутро стали решать, куда идти дальше. Игоша предложил за голубикой. Остальные осудили детское предложение. Лейко повел всех в орешник вырезать дубинки для оружия. Игоша заикнулся было, неинтересно, мол. Можно придумать и кое-что получше, пока не надоело по лесу шастать. Опять мальчишки фыркнули. Яр сурово объяснил третьему, что домой они возвращаться отнюдь не собираются в ближайшее время. И вообще, коль навязался на их головы, пусть помалкивает себе в тряпочку. Игоша задумался. Кажется, эти дурни затеяли все всерьез. Он с превеликим удовольствием оказался бы дома. Но ушли уже так далеко, что возвращаться одному страшнее, чем оставаться с этими сумасшедшими. Они на полном серьезе отправились в орешник. Там долго выбирали, прикидывали спорили. Игоша тащился сзади и безостановочно ныл. Теперь прогулка не казалась ему такой прекрасной.
   Мальчишки наконец-то выбрали себе палки по душе. Чем они отличались от остальных, в точности таких же, Игоша не понял. Но Яр и Лейко хватали их, взвешивали на руке. Хвалили выбор друг друга. Примерялись ударить. Делали вид, что собираются отходить бедняжку Игошу. Тот отпрыгивал, ругался. Мальчишки ржали. Крутили в воздухе своими идиотскими дубинками.
   Вечером развели костер в самом неподходящем, по Игошиному мнению, месте: на песке, у входа в ельник. Мало ли что набежит? Те же оборотни к примеру. Иль леший нагрянет! А этим что! Стругают себе, на углях обжигают, гадают, из чего бы шипы сделать. Какие шипы? Да чтоб оружие пострашней было.
   И тут из чащобы послышались звуки, шум какой-то. Эти, вместо того, чтоб ноги уносить, за дубинки свои недоделанные схватились. Перешептываются, неплохо, мол, не с пустыми руками в войско придти, пару-тройку вражеских голов принести. В подарок что ли? Ничего себе, подарочек!
   А звуки все ближе... А шум все страшнее... Спаси, Берегиня!
   ГЛАВА 14.
   Противников Хорса прибавлялось. Шли простые крестьяне. Шли нестройные отряды горожан. Прибывали дружинники с князьями. Злат и Елень принимали добровольцев. Не все проходило гладко: некоторые высокородные надменные владыки не желали подчиняться мелкому князю Еленю. Обучение мужиков, привычных к мирному труду, шло туго.
   Молодой, веселый и наглый красавец Агни-Бул, знаменитый подвигами, со своим не менее знаменитым отрядом пришел почти сразу. Как только прослышал про формирующиеся войска. Агни-Бул долго не раздумывал: ввалился в избу предводителей. Обвел сидящих смешливыми, блестящими глазами. Развалился на лавке. Подкрутил черные, задорные усы. Схватил за задницу девку-прислужницу. Потребовал для разговору жбан пива. Елень возмутился, но спокойный Злат приказал принести. Осушив одним глотком принесенный жбан, Агни-Бул уселся напротив Злата, сразу признав главного. Похлопал пониже спины подошедшую Ласточку - та так и вспыхнула. Радэльф с трудом сдержался. Елень опустил голову, водил пальцем по столу вдоль досок столешницы. Агни-Бул, не обращая ни малейшего внимания на остальных, повел речь со Златом:
  -- Значит так. Мы - люди негордые. Говори напрямки, сколь положишь.
  -- Не понял. Чего положить?
  -- Монетки. Денежки. Золотые. Как еще сказать? Нам наплевать, за кого драться, платили бы. Обычно я беру по десятку монет солдату за неделю службы и сто мне. Недорого для таких ребят, как мой отряд. И еще треть каждого города наша на три дня. По рукам?
  -- Агни-Бул, ты ошибся. Мы воюем против Хорса, как против мирового зла. Все тут добровольцы.
  -- Мне плевать, кто с кем дерется. Плати денежку, и мы к твоим услугам.
  -- Агни-Бул, то что мы делаем, в интересах всех людей. В случае победы Хорса, все умрут. Воцарится мрак и ужас по всей земле.
  -- Неужто ты думаешь, что кругом сплошь дураки? Мрак и ужас когда еще воцарятся, и воцарятся ли еще? А денежки нам сейчас нужны.
  -- Неужели ты не смотришь вперед?
  -- А какого лешего?
  -- Попробую еще разок. Мы воюем сейчас, чтобы нашим детям лучше жилось.
  -- Вообще-то у меня детей нет. По крайней мере, я так полагаю. И за каким вороном я должен мучиться, чтобы кто-то потом наслаждался жизнью? Чем я хуже него?
  -- Ты не хуже, просто так получилось...
  -- Почему? Только не говори, что так распорядилась жизнь.
  -- Не знаю, честное слово, не знаю.
  -- Снова здорово. Тогда хоть объясни, почему ты считаешь, что именно ты знаешь, что лучше, и что хуже для других людей.
  -- Мне так кажется. Если не уверен - проверь сам.
  -- Будь уверен, уж постараюсь. Но пока я здесь, изволь ответить на мое предложение.
  -- Ладно, если говорить на твоем языке, у нас нет лишних денег. И потом, что значит треть города на три дня?
  -- А то не знашь! Сами, небось, пользуетесь. Мои ребята дополнительно доход имеют. Как берем город, вы в нашу треть и носа не кажете. Что мы там творим - не ваше дело. - Помолчал, почесал нестриженый затылок. - Денег нетути, говоришь... Незадача. Ладно, на полгорода сойдемся. Потом расплатитесь, как забогатеете. Даже очень разумно.
  -- Боюсь, ваши условия нам не подходят.
  -- Прогадаешь, милок. Кто твои ратники-то? - Презрительно кивнул за окно. - Эти косопузые? Да они при виде меча разбегутся. - Заржал с присвистом, пустил слюнку на вышитый ворот рубахи. - Аль лапти растеряют, собирай потом заместо трофеев.
   Злат резко поднялся с лавки:
  -- Вон. Убирайтесь отсюда, чтоб и духу вашего не было!
   Агни-Бул тоже поднялся, нависнув над столом всей своей внушительной тушей:
  -- Вот значит как, не договорились. Ладно, без дела не останемся, хорошие руки всякому нужны. Привет косопузым воякам.
  -- Только не пытайтесь наниматься к Хорсу!
  -- Без советчиков обойдемся.
  -- От чистого сердца...
   Агни-Бул не соизволил дослушать. Вышел из избы, гневно звеня шпорами. Злат проводил смельчака грустным взором.
  -- И что теперь с ним будет...
  -- Известно что. - Вострец завозился за печкой. - Упырям на корм пойдут.
  -- Знаешь, - Злат опять уселся за стол, подпер подбородок рукой, уставился в открытое окно. - Завидую я тебе, все ты знаешь. А кто сможет определить, правы мы или нет, развязав эту войну. Вряд ли невеста того мальчика, который погиб у Хорсиды, гордится героизмом своего суженого. Мы воюем за свободу самим решать свою судьбу. Прошу прощения за слишком красивые слова. Они - за всеобщее счастье. По крайней мере так говорили Ласточке.
  -- За что?
  -- Лучшую жизнь.
  -- Извиняюсь, я сам знаю, что для меня хорошо, что плохо.
  -- По-моему, - вмешался Радэльф. - Главное не за что воюем, а против чего. Кровавые колодцы - это всеобщее счастье? Или пересохшая земля? Не мешайте нам, и мы сами себе устроим хорошую жизнь по нашему вкусу.
  -- Вообще-то вы правы. - Согласился Злат. - Если для убеждения применяется каленое железо, значит тут что-то нечисто.
  -- О чем речь ведешь? - Встрепенулся князь Елень.
   Злат, вспомнив, что о клейме никто не знает, прикусил язычок. К счастью на улице раздались гулкие звуки ударов, звон железа и рассерженные вопли Ласточки: Вот тебе душа-девица! Вот тебе полюбовница! Вот тебе жаркие поцелуи за самоцветные камни! Еще? Получи, скотина! Все гурьбой высыпали из избы. На самой середине улицы валялись опрокинутые ведра. Лужицы воды блестели среди ярко-зеленой на солнце травы. Рассерженная Ласточка тяжелым коромыслом охаживала Агни-Була по крутым бокам. Тот лишь уворачивался, охая. Князь Елень удивленно окликнул девушку. Та на секунду оторвалась от своих упражнений, обернувшись на голос. Но вожаку наемников и этого оказалось достаточно: подхватился, припустил по улице мелкой рысцой. Ласточка сплюнула ему вслед. Тяжело дыша, подошла к друзьям.
   Агни-Бул отбежал на безопасное расстояние, пригладил волосы, заправил под кушак выбившийся подол красной рубахи. Потрогал синяк на скуле, недовольно скривился: Пожалеешь, сука! Ласточка обернулась, погрозила своим необычным оружием. Агни-Бул возобновил путь из лагеря, уже неторопливо, с достоинством. Князь Елень напряженно спросил, что тут произошло. Ласточка фыркнула, по-моему, и так все ясно, нечего этому огрызку грязные лапы распускать. Злат, вспомнив поговорку конец - делу венец, предложил не портить себе аппетит перед едой. Все охотно согласились, выкинули из мыслей незадачливого атамана и отправились назад, в избу. Благо обед поспел.
   Но тем дело не кончилось. На следующий день, когда Ласточка неосторожно шла одна с речки, где купалась в свое удовольствие, на девушку напали. Человек с закутанным лицом попытался схватить, забросить на коня. Но та, наученная горьким опытом предыдущего похищения, всегда держала оружие наготове. Извернувшись в руках, ловким захватом стянула противника наземь. Всадник отнюдь не ожидал такого бешеного и опасного сопротивления. Свалился тяжелым кулем. Ласточка выхватила кинжал, полоснула негодяя по боку. Зазвенела скрытая под плащом кольчуга. Девушка снова подняла кинжал, целясь в незащищенное лицо. Напавший увернулся, но разрезанные тряпки свалились, открыв взбешенную морду Агни-Була. Ласточка ожидала чего-то подобного, но все же слегка испугалась, растерялась - против воли поддалась горькой славе непобедимого бандита. Наемник с ругательствами потащил из ножен длинный меч. Он явно был настроен отыграться.
   Но откуда-то из травы вынырнул вездесущий Найденыш. Своим из- любленным приемом ударился, отпрыгнул, унося на когтях куски кожи и окровавленного мяса. Агни-Бул дико закричал. Бросил меч на траву, прикрыл руками изуродованное лицо. Шатаясь, пошел вперед, не разбирая дороги. Девушка и кот изо всех сил кинулись бежать.
   Об этом случае Ласточка умолчала, не желая тревожить друзей. Но с тех пор одна старалась не покидать пределы лагеря. Впрочем, сие оказалось неважным. В одну из своих разведывательных поездок отряд Соколко нашел кости людей и лошадей среди болота. По вышитому вороту рубахи под кольчугой опознали Агни-Була. Пал ли он жертвой диких оборотней, или вечно голодных упырей, навсегда осталось загадкой.
   А Хорс не собирался ждать, когда против него выступит обученное и подготовленное войско. Каждую ночь малые отряды нечисти кусали лагерь. То упыри с натужным воем лезли на колья ограды. То нечестивые гномы, сопя, подкрадывались со стороны леса, замирали в кустах на полночи, выжидали, не попадется ли одинокий ратник, пара сбежавших лошадей, или еще что-нибудь... Ночь напролет кружили невдалеке гибкие, смутные силуэты джез-тырмак. Дразнили вороными косами молодых ратников. Сверкали темно-золотыми глазами, Обещающие улыбки девушек ночными бабочками трепетали на смуглых, прекрасных лицах.
   Однажды после заката на взмыленном коне примчался человек из отряда Соколко. Быстро, сумбурно говорил с Еленем. Тотчас после разговора зазвенели боевые рога. Войско построилось и выступило: приближались настоящие воины Хорса.
   При последнем дневном свете было видно: посреди голой, пустой равнины двигались грозные силы. Вперед всех на черном, как ночь, коне возвышался закованный в вороненые латы богатырь Волькен. За ним в такт странной, резкой, нечеловеческой музыке мерно выступали отряды конников-людей. На флангах расположилась пешая нежить, орали, шипели, клацали зубами и причмокивали - не самое страшное. Куда хуже молчаливые, громадные ряды троллей с каменными дубинками.
   Ласточке пришла в голову удачная мысль вооружить крестьян длинными косами. Люди хорошо обращались с привычным оружием.
   В первой схватке сшиблись конные отряды. Великан Волькен орудовал двуручным мечом направо и налево, оставляя позади себя широкую дорогу из лежащих. Люди отчаянно сопротивлялись. Сначала им даже удалось немного потеснить отряды Хорса. Мужики ловко подсекали ноги вражеских лошадей косами. Валили всадников и добивали кинжалами. Нежить пятилась под яростным напором. Боевая дружина Еленя и сопредельных князей отчаянно и умело отражала атаки. Сама перешла в наступление. Победа, казалось, клонится к противникам Хорса. Но тут подоспели медлительные горные тролли. Великаны были неуязвимы: их не брали ни стрела, ни меч, ни копье. Оружие лишь скользило по живому камню. С яростным воем крушили они все вокруг себя каменными дубинками. Сражение оказалось проигранным.
   От окончательного разгрома войско людей спас Злат. Он носился по полю, раздавая удары направо и налево. От ослепительно яркого сияния Радонега враги пятились. Тролли закрывали лица, бросая дубинки. Волшебный меч проникал даже в тела троллей, нанося глубокие раны. Атака захлебнулась. Из близкого лагеря людей донесся торжествующий крик петуха - весть о грядущем утре. Нечисть прекратила бой. Первыми бежали здоровенные тролли, прикрывая руками безволосые головы. За ними гномы, упыри, непонятные слизистые существа, похожие на жаб. Последними отступили сильно поредевшие конники с Волькеном во главе.
   Днем, когда все отоспались, зализали раны и подсчитали потери, собрался военный совет. Командиры были печальны - если бы не Злат с Радонегом и утро, разгром был бы полным.
   Ласточка тихонько сидела в уголке, гладила спящего на коленях Найденыша, слушала разговоры мужчин. Они долго и безуспешно спорили о методах ведения войны против Хорса. Сошлись на том, что можно справиться со всеми, кроме троллей. На том затихли. Задумались. В полной тишине раздался негромкий, мелодичный голосок:
  -- Почему они так быстро бежали после петушиного крика? Свои же отряды разметали.
  -- Видишь ли, - охотно обернулся к наивной красавице галантный Радэльф, - Упавший луч солнца превращает горного тролля в камень. Это единственный способ его убить.
  -- Так нужно задержать их до утра на открытом воздухе.
  -- Конечно, но как? Мы над этим думаем.
  -- Почему бы не заманить этих дуболомов в болото?
  -- Чего это даст? - Елень печально вздохнул. - Рано или поздно тролли выберутся.
  -- Вы не поняли. - Девушка осторожно сняла кота с колен, подошла к столу, наклонилась над картой. - Смотрите. В другой раз так расставим войска, чтобы самые слабые оказались в центре. - Вела тоненьким розовым пальчиком по карте, поясняя свою мысль. - Дождаться появления троллей, расступиться, пропустить их.
  -- Дабы зашли нам в тыл! - Князь Елень нахмурился, крутя пышные темно-русые усы. - Не женское это дело, воевать.
  -- Сначала дослушай. Набросать легкую гать. Так, чтоб наши проскочили, тяжеленные тролли завязли.
  -- А что, это мысль! - Радэльф одобрительно улыбнулся. - Пускай поскучают, пока мы остальных бить будем.
  -- Дак выберутся же они!
   Князь Елень устало вздохнул, показывая, до чего трудно иметь дело с неумехами. Не смущаясь, Ласточка продолжала:
  -- Ну и пускай. Нам долго их держать ни к чему. Отряд небольшой. В болоте как раз поместится. До утречка проторчат, остальное солнышко за нас доделает.
   Князь Елень с минуту глядел на карту, нахмурив густые брови. Затем хлопнул себя по коленям, оглушительно расхохотался:
  -- Ах я, старый козел! Ищу хлеб, а в торбу не слазил. Ну девчонка! Ну зараза! Всех мужиков на повороте обошла! Я не я буду, если этих булыжников с дубинками не подломаю!
   Перед самым обедом из лесу вышло новое подкрепление: дружина одного знаменитого воеводы. Этот воевода оказался давним знакомым отца Еленя, и, кажется, даже находился с ним в отдаленном родстве. Во всяком случае воевода Гордей для начала обозвал военачальника Елешкой. Потребовал показать все карты и планы. Похвалил, походя, посты, велел изменить порядок дежурств. Вошел в избу, где находилось командование. Сморщил курносый нос. Сивая борода недовольно шевелилась. Уселся за стол, велел Елешке докладать. Не успел смущенный князь произнести ни единого слова, как Гордей жестом приказал ему замолчать. Не повышая голоса, приказал мальчишкам (ткнул пятерней в Злата с Радэльфом), женщинам (кивнул на Ласточку) и мужикам (фыркнул в сторону Востреца) убраться из штабной избы подале.
   К несчастью, из угла вышел, позевывая и выгибая спину, Найденыш. Это окончательно добило воеводу Гордея. Взбесился, покрылся багровыми пятнами, заорал: Развели бардак! Это еще что тут за пакость! Поддел животное носком сапога. Найденыш спросонья развернулся, собрался в комок и кинулся на Гордея. Елень только и успел крикнуть Нет! Не надо! В последний момент кот убрал когти, ударившись в лицо мягким комком. Гордей испуганно отскочил, вытер физиономию широкой ладонью: Утопить!
   Злат не спеша подошел к разъяренному воеводе, сел рядом. Стал молча глядеть в глаза. Тот еще некоторое время бушевал. Постепенно гроза утихала. Тогда Ласточка тоже подошла, села напротив. Подперла щеку ладонью. Тяжко вздохнула. Поправила волосы. Злат мягко проговорил:
  -- Мы очень ценим ваше боевое умение, воевода Гордей.
  -- Премного благодарен! - ехидно буркнул новоприбывший. - Зело польщен словами юнца.
  -- Нет, - так же спокойно и отчетливо продолжал Злат. - Вы не совсем поняли. Это отнюдь не обычная война. Ее ведут не только люди и удивительными способами.
  -- Знаю! Наслышан о Хорсе. Потому и возмущен тем, что здесь творится.
  -- Все идет так, как надо. Князь Елень - прекрасный полководец. И лишних тут никого нет.
  -- Как это?!
  -- Очень просто. - Злат позволил себе чуть улыбнуться. - Вы, конечно, предположили, что перед вами девица определенного сорта, какие всегда сопровождают войско. Ошибка. Это - Ласточка. Надеюсь, вы о ней слышали.
  -- Как же! - Взгляд воеводы Гордея смягчился. - Прошу прощения, любезная девица. Ошибочка вышла.
  -- Вот. И, конечно, кот Найденыш широко известен.
  -- Неужто? - Гордей нагнулся, неловко пытаясь погладить кота. - Ой, стыд-то какой! Боевой кот, а я его - утопить...
  -- Мужик тоже не простой, Вострец, леший.
  -- Погоди-постой! Что ж, выходит ты - Злат, а он - Радэльф? Иль наоборот?
  -- Нет, все верно. Сейчас мое имя Злат.
   Нахмурился воевода, сильно почесал бороду.
  -- Ты - Злат, да я - Гордей. Ты, конечно, не хвост собачий. Да и я не лыком шит, придется вам приспосабливаться, пропадете тут без нашей подмоги.
   Тогда юноша глянул в окно, еще раз оценил уменье, силу, слаженность Гордеевой рати. Даже сейчас, расслабленные, отдыхающие воины выглядели готовыми к бою, собранными. Позови рожок - каждый не медля ни секунды вскочит н коня, обнажит меч, отразит атаку врагов. Такими воинами не кидаются. Да и сам Гордей не Агни-Бул, знает, чего хочет. К тому ж за старого воеводу поручился сам Елень. Соглашаясь, Злат кивнул головой. Там видно будет, как дела пойдут. Неожиданно воевода Гордей посветлел лицом.
  -- Погодь, что я тебе сейчас покажу!
   Выглянул на улицу, окликнул кого-то. Вернулся. Встал у дверей, улыбаясь, как сытый кот и разглаживая висячие усы. Очень скоро из сеней послышался знакомый голос: Вызывали, воевода Гордей? Один за другим в горницу вошли Яр, Лейко и Игоша. Все трое худые, усталые. На плечах - длинные плащи с чужого плеча. У Яра на поясе короткий меч в кожаных ножнах. Остальные вооружены длинными обоюдоострыми ножами. Злат был неприятно удивлен. Воевода Гордей, не замечая произведенного впечатления, подвел новобранцев поближе. Со снисходительной улыбкой сильно хлопнул Яра по плечу.
  -- Вот еще герои в наше войско. Мы их в лесу нашли. Из дому сбежали, подвиг совершить охота - мочи нет! Говорят, из твоей деревни... Аль врут? - С тревогой вгляделся в собеседника.
  -- Нет, не врут. - сдержанно отозвался Злат.
   ГЛАВА 15.
   Для Злата безмятежная жизнь закончилась. Яр и Лейко старались не слишком попадаться на глаза, памятуя свои прежние заслуги. Где-то невдалеке учились драться на мечах, где-то спали, что-то ели. Злат только изредка слышал их голоса среди других. Но Игоша и тут остался верен себе. Он очень быстро смекнул, где тут мед, а где сало. Уже на второй день после прибытия начал преследовать Злата, ходить за ним по пятам, намекать на какие-то тесные дружеские узы в прошлом. Лебезил, льстил, заискивал. Стоило Злату выйти из дома, Игоша тут как тут. Бежал сзади мелкой рысцой, обращался поминутно с вопросами, замечаниями. Снисходительно покрикивал на встречных.
   Злат потерпел пару дней и напрямую велел самозванному другу держаться подале. Тот вначале сделал вид, что не понял. Затем крупно обиделся. Начал упрекать. Упирал на то, что они земляки, значит почти родственники. Должны друг друга держаться. Вспомнил в очередной раз про крепкую мальчишечью дружбу. Злат напомнил елюшкину лужу. Игоша заткнулся, вроде отстал.
   С троллями все прошло, как по маслу. Здоровенные великаны в первом же бою помчались вперед, неистово крича и размахивая дубинами. Ратники расступились на две стороны. Ловушка захлопнулась. Все тролли до единого завязли в болоте. Пока они выдирались, ревели, как раненые медведи, в бессильной ярости молотили по зыбким кочкам, взошло солнце. Как только ясный луч падал на чудовище, тролль тут же превращался в безмолвный камень.
   Но во время битвы на оставленный без присмотра лагерь со спины напали гномы и люди-конники. Отряду Соколко два раза удалось отогнать людей. Но тем временем гномы угнали весь скот и разнесли лагерь в клочья. Снова победа обернулась поражением. В растерзанном лагере царило уныние.
   Утром Злат, сняв доспехи, отправился на речку смыть с себя кровь и пот прошедшей битвы. Так он делал всегда, впрочем так же поступали и остальные ратники. Но они ходили большими группами, купались вместе, плавали, смеялись. Злат, памятуя о клейме Хорса, был один.
   Злат сбросил одежду, прыгнул в реку и поплыл. Теплые волны ласково несли уставшее тело. Смывали заботы, отгоняли тяжелые думы, расслабляли. Наливали мышцы новой силой. Переплыв реку два раза, парень остановился под кручей, вымылся. Постоял на берегу, давая ветерку обдуть кожу. Затем оделся и пошел к лагерю. Напряжение спало. Тело с душой отдыхали. Уже подходя к дозорам, Злат краем глаза заметил шевельнувшиеся кусты. Молодой человек направился к подозрительным зарослям. Ему почудилась в глубине рыжая, растрепанная шевелюра убегавшего со всех ног Игоши. Но когда Злат вернулся в лагерь, Игоша сидел у кухни под навесом, невинно уминая кашу. Злат решил, что ему просто померещилось от усталости.
   В тот же день из ворот Хорсиды вышли несколько железных машин и, изрыгая огонь, направились к лагерю. Люди в страхе бежали. Злат, взяв командование на себя, велел валить деревья, дабы хоть как-то задержать продвижение БМПов, как он их назвал. Воевода Гордей огорченно покачал головой: Неужто ты надеешься, что заслоны помогут? Они их просто сожгут. Кстати, откуда ты знаешь, что это такое? Приходилось сталкиваться, - уклончиво ответил Злат и побежал на другой фланг, где люди в страхе метались, давили друг друга. Гордей проводил молодого человека озадаченным взглядом.
   Внезапно одна из машин вырвалась вперед, развернулась, начала поливать огнем своих недавних сторонников. Не добежав до фланга, Злат остановился, прижал стиснутые руки к груди, негромко крикнул: Сергей! Остальные люди тоже замерли, наблюдая страшную битву железных чудовищ. Машины носились по полю, взрывали гусеницами землю. Плевали огнем, стараясь уничтожить друг друга. Вот клубы черного густого дыма повалили от одной машины. Вот вторая, с развороченной гусеницей, закрутилась на месте, беспомощно ревя. Затихла. Кажется, бой закончен. Сверху третьей откинулся люк. Показалась измазанная сажей голова человека. Следом на броню выбрался еще один. Приветливые кивки, руки, вскинутые вверх. Сброшенные шлемофоны.
   И тут воевода Гордей поднял лук. Два раза пропела тетива. Двое солдат, обагряя алой кровью пятнистую броню, скатились наземь. Злат, запнулся на бегу. Остановился. Медленно повернулся. Медленно подошел к воеводе. Встал напротив, почти вплотную.
  -- Зачем ты это сделал?
  -- Это были солдаты Хорса.
  -- Ты видел, за кого они сражались.
  -- Кто изменил один раз, может изменить и второй. Я не хотел рисковать.
  -- Ты предал моих друзей.
  -- Туда им и дорога!
   Услышав эти жестокие слова, Злат вспыхнул от злости. Так же медленно поднял руку. Дал воеводе оглушительную пощечину. Повернулся. Пошел в сторону леса. Все замерли. Ошеломленный Гордей машинально поднес руку к щеке, на которой багровел след удара. Ласточка прикусила пальцы. Елень задохнулся невысказанными словами. Радэльф судорожно, без слез, всхлипнул.
   Этой же ночью снова случилось несчастье. Подкрались оборотни в фиолетовых плащах. Каким-то загадочным образом прошли через посты. Сняли часовых. Если бы не ночной зверек Найденыш, поднявший тревогу истошным мяуканьем, перерезали бы всех коней, да и спящим людям пришлось бы несладко.
   Наутро собрался большой военный совет. Полководцы были хмуры. Ласточка задумчиво гладила Найденыша. Злат тихонько уселся в уголке. Эльф теребил свою дудочку. Первым, по старшинству, говорил воевода Гордей. Долго, нудно, непонятно, использовал разные ученые, специальные слова. Сменил его князь Елень. Тот вздыхал, возводил очи горе, теребил себя за бородку. Экал, мекал, откашливался. Наконец, терпение лешего лопнуло. Вострец поднялся, стукнул по столу ладонью, требуя внимания.
  -- Хватит ерундой заниматься, надоело! - Обвел сидящих почти злыми глазами. - Долгонько мы тут слушали умных людей, князей, воевод - начальничков наших. Говорили тут они много и, небось, умненько. Я - мужик темный, лесной. В школах там разных не обучался. Но сдается мне, и образованные князюшки ничегошеньки понять не могут в нынешнем деле. верно я говорю?!
   Внезапно обернулся к Еленю. Тот от неожиданности вздрогнул, отшатнулся. Облизнул пересохшие губы, потер руки и кивнул. Вострец неожиданно пришел в себя, обвел сидящих глазами, как бы спрашивая, с чего это леший расхрабрился - и тихонько уселся на свое место. Елень снова поднялся. На этот раз не стал уклончиво бормотать. Холодно усмехнулся.
  -- Вострец прав. Нечего ходить вокруг да около. Всем нам ясно, что в войске завелся предатель. Врагов заранее оповещает о том, когда ратники покидают лагерь. Или помогает беззвучно миновать посты.
   Тяжелым взглядом уперся в дядю. Гордей вскочил. Пятерней откинул назад седые волосы. Красное, обветренное лицо дышало негодованием.
  -- Уж не хочешь ли ты сказать, племянничек, что это я?! Спасибо, порадовал дядюшку доверием! Мог ли я даже подумать...
  -- Но все это началось с приходом твоего войска!
  -- Не думаю что ты прав, Елень. - Донесся из угла спокойный, как обычно голос Злата. - Это может быть кто угодно из дружины. Да и затаиться предатель мог до поры до времени. Начал действовать, когда мы стали одерживать победы. Или просто хочет отвести от себя подозрения.
  -- Хоть один разумный человек нашелся! - Гордей плюхнулся на место, остывая.
   Открылась дверь. В горницу вошел ратник из тех, что стояли на страже. Кашлянул, привлекая внимание. Подождал. Когда все угомонились, выпалил:
  -- Там эти, как их, Златовы земляки. Говорят, мол дело срочное. Допустить просят.
  -- Обождут! - вновь вскинулся воевода Гордей. - Не видишь, военный совет. Урон подсчитываем.
  -- Так они говорят, по тому ж делу.
  -- Ладно. - вмешался Елень. - Пускай войдут.
   Заявился Яр в сопровождении Лейко с Игошей. Вся тройка была мрачна, холодна и очень решительно настроена. Яр, дождавшись тишины, потребовал слова.
  -- Я тут не слишком давно и не очень хорошо во всем разобрался. Но одно совершенно ясно. Среди нас есть предатель. Именно он помогает врагу безнаказанно нападать на лагерь.
  -- Подумаешь, открытие! - Огрызнулся воевода Гордей. - И без вас знаем. Из-за такой мелочи нечего врываться. Вот если бы вы ведали, кто таков... Тогда другое дело.
  -- А нам известно. Вот он, тайный слуга Хорса.
   Яр выбросил вперед руку, обвинительным жестом указуя на Злата. Елень отшатнулся.
  -- Ты сошел с ума?!
  -- Пусть он снимет рубашку и покажет, что так старательно прячет.
  -- А что же он прячет? - Машинально спросил князь Елень.
  -- Треугольник с глазом и волнами. Вам это о чем-нибудь говорит?
   Пала тяжелая, страшная тишина. О руне Хорса слыхали все. Многие видали своими глазами. Но услышанное казалось невозможным.
   Злат молчал, потупившись. При этих словах поднял голову, хотел что-то сказать, проглотил слова. Радэльф взвился:
  -- Не смейте! Что же ты молчишь, друг!! Докажи, что невиновен!
   Подбежал, рванул рубашку. По горнице пронесся тихий вздох ужаса: на груди Злата горел страшный знак. Все окаменели. Парень поднял голову:
  -- Я могу все объяснить.
  -- Нечего тут разливать. - Хмуро отозвался воевода Гордей,- сами видим.
   Ласточка покачала головой, припоминая поведение Злата на площади Хорсиды. Елень медленно провел рукой по лбу.
  -- Да уж... Силен враг. Что будем делать? - обвел всех вопросительным взглядом.
   Те, на ком этот взгляд останавливался, молча отводили глаза. Елень через силу, печально продолжал.
  -- Казнить? Нет, он все-таки очень много сделал. Я верю, что Хорс сотворил это против его воли. И мы не причиним ему зла. Но оставаться в войске он не может. - повернулся к Злату. - Иди, куда захочешь. И пусть тебя накажет твоя совесть. Оставь нам лишь Радонег.
   Злат неторопливо застегнул распахнутую рубаху. Вытащил меч, помедлил секунду, протянул князю Еленю вперед рукоятью. Тот взялся было, но с криком отдернул руку, дуя на обожженную ладонь. При всеобщем молчании раздались тихие слова:
  -- Я невиновен, но подчиняюсь решению совета. Лишь Радонег не передам никому. Этот меч был выкован для меня, он не подчинится ни одному из вас.
  -- Но когда ты был в ином мире...
  -- Елень всего лишь сберегал Радонег хозяину. Сейчас - иное дело.
   Воевода Гордей крякнул было, полез из-за стола внушительной тушей. Но Злат повернулся, не прощаясь, вышел. Присутствующие бросились к окнам. По улице, вдаль к лесу уходил Злат, как уходил уже не раз. Но сейчас юноша был один. И на плечах его не было червленого плаща, голову не защищал высокий шлем. Лишь узкая кожаная перевязь протянулась наискось от левого плеча через белую рубаху, да пестрыми искрами вспыхивали на послеполуденном солнце самоцветы узорных ножен. Легкий ветерок взъерошил светлые пряди на склоненной голове, приподнял ворот рубахи. Всем оставшимся неожиданно стало невыносимо стыдно и страшно. Казалось, вместе со Златом из лагеря уходило нечто такое, чего никогда не вернуть, не сделать.
   Радэльф внезапно разорвал тяжкую тишину горячим, звенящим голосом: Да все тут дураки, пни замшелые! Что вы наделали, возомнили себя владыками мира? Оставайтесь со своим любезным проходимцем, я иду со Златом! метнулся к двери, где эльфа уже ждал леший. Члены военного совета вернулись на свои места, старательно пряча глаза друг от друга. Воевода Гордей оглядел подавленных людей, насмешливо фыркнул:
  -- Ну чего кукситесь? Жалко? От предателей надобно избавляться раз и навсегда. Не верится, что Злат таков? Как же, старинный приятель, заварил кашу... Ох, молоды вы, жизни не ведаете. А я на своем веку такого хлебнул - ничему не удивляюсь. Друзья предавали, самые верные, с колыбели. Жена с братцем сбежала, уж есть ли люди роднее! Да что тут говорить! Волькен, сказывают, в стародавние времена - родного отца хмельным в замке живого сжег, беременную сестру в проливе утопил. Все, чтоб трона добиться. А вы тут мальчишку жалеете. Сглупили, растаяли, отпустили. Казнить было надобно.
   Ласточка разглядывала свой короткий меч, вынув из ножен.
  -- Ох, не знаю. смутило меня это клеймо, да вспомнила златовы речи перед хорсовыми помощниками. А теперь сомневаюсь... Не так тут что-то. Ладно, дело есть. Уничтожить этого отцеубийцу надобно. Войско без предводителя не страшно.
  -- Ишь ты, отважная какая! - весело разгладил бороду Гордей, - прям Рогнеда, ни дать, ни отнять.
  -- Кем ты меня назвал?
  -- Неужто не слыхала? Молоды вы все еще, зелены, как гусиные какашки.
  -- Потише, пожалуйста!
  -- Не сердись, к слову пришлось. Воительница Рогнеда - старшая дочь Бера Великого, старинного правителя, Великого Князя Россы. Она и наследовать должна была. Вернее сын ее. Родиться вот не успел. Говорят старые люди, только ей и удалось спастись в ту резню. По двум кинжалам со стены замковой спустилась, бросилась в пролив. Да только, видать, погибла: где ж раненой бабе, да еще с дитем под сердцем, ночью, в бурю по морю плавать!
   Елень крякнул, призывая всех к порядку. Напомнил, что есть более важные дела, чем сказки рассказывать. Перешли к обсуждению повседневных забот. Мука на исходе, лук подмок в третьей дружине. Лук-то рассыпать подсушить, а муку добывать необходимо. Порешили послать надежных людей в город, выменять на орехи, благо их тут растет немеряно. Там же, в третьей дружине (да что на нее все напасти валятся?) конюх запил. Махнул новую сбрую на три бочонка браги. Теперь, мало, что сбруя старая, под пальцами расползается. Полдружины вдрызг лежит, день с ночью путает.
   Забытые всеми Яр, Лейко и Игоша стояли у окна. Когда они вышли, никто не обратил внимания. Лишь Гордей на секунду оторвался от злополучной сбруи, мазнул взглядом и отвернулся.
   ГЛАВА 16.
   После совета Ласточка возвращалась к себе, когда из кустов вынырнул Яр:
  -- Можно рядышком пойти?
  -- Иди, дорога некуплена.
   Некоторое время Яр шагал молча, затем решительно вскинул голову:
  -- Я златово место в войске занять решил, коль его нету. Невестой моей будешь?
  -- Чего? - Ласточка расхохоталась так, что не могла дальше идти, остановилась, держась за куст сирени.
  -- Ну да, а что? - Яр решительным жестом положил руку на меч.
  -- Кто тебе позволит? Златово место! - снова закатилась. - Уморил, цыпочка!
  -- Злату же позволили?!
  -- Так то Злат! Сравнил березу с лебедой. Он ничьего дозволенья не испрашивал.
  -- И я не буду! Чем твой Истомушка лучше меня? Две руки, две ноги, один нос. Знаешь сколь я в детстве его лупил? Раз сто, не меньше, а может и поболе. Бегал от меня, как ужаленный. А уж пороли-то меня за него... И не вспоминать. Так чем я плоше?
   Ласточка снова обидно рассмеялась, дернула Яра за ухо, словно мальчишку, и пошла своей дорогой. Тот остался посреди улицы размышлять о собственном роковом невезении.
   ГЛАВА 17.
   Злат молча сидел на стволе упавшей березы, когда подошли Радэльф с Вострецом. Встали рядом, не говоря ни слова. Некоторое время висело хмурое молчание. Злат поднял голову, обвел друзей печальным взглядом.
  -- Ну и зачем вы здесь...
  -- Не верим не единому слову трутня этого! - Радэльф всплеснул руками, призывая в свидетели Востреца. - Мало ли что! Уж мы-то тебя знаем. Клеймо! Эка важность!
   Леший молча опустился рядом со Златом. Привычно развязал котомку. Вытащил свежую лепешку, разломил на три куска, два подал друзьям.
  -- На-ка, закусим по обычаю, да покумекаем. У меня на пустой живот мозги худо варят.
  -- Какой ты бесчувственный, леший! - Радэльф выхватил лепешку, стал машинально жевать, приговаривая. - И кто сможет есть в эту минуту!
   Злат задумчиво вертел свой кусок в пальцах.
   - Я так думаю, все к лучшему. Засиделся я в лагере. Там тоже важное дело делают, но не мое. Силой Его не возьмешь. Снова в Хорсиду идти надо.
   Леший проворно затянул котомку. Радэльф вскочил, потянулся, проверяя руки. Злат удивился:
  -- А вы что? Возвращайтесь.
  -- Нет! - горячо отозвался пылкий Радэльф. - Один ты не пойдешь.
   Немногословный Вострец уже стоял , закинув ношу за плечо, готовый к походу. Злат обвел глазами друзей. Увидал решительное лицо Радэльфа. Заметил смущенную, но несокрушимую усмешку лешего. Понял, что товарищей не уговорить. Смирился. Махнул рукой, приглашая друзей в дорогу. По пути к ним присоединился неизвестно как догнавший отряд Найденыш.
   Поначалу шагалось легко среди веселого, шумного леса. Деревья шумели под ветерком, покачивали вершинами. Из листвы раздавалось задорное цоканье любопытных белок. То и дело в густой траве мелькали длинные ушки быстрого зайца. Найденыш гонялся за большими пестрыми бабочками, смешно прыгая среди метелок тимофеевки. Радэльф достал дудочку, принялся наигрывать веселую походную песенку. Даже угрюмый Вострец, поддавшись общему настроению, прекратил нудное ворчанье. Хриплым, нескладным голосом, не в такт принялся подпевать, чем слегка напугал зайца. Тот, прижав ушки, со всех ног кинулся наутек. Деревья зашумели, птицы зачирикали. Радэльф отнял от губ дудочку, разразился задорным смехом. Сам Вострец, сокрушенно покачав кудлатой головой, зафыркал, заухал. Лишь Злат молчал, опустив голову. Казалось, юношу одолевают тяжелые думы..
   Вечером, на привале, после ужина (глухарь и припасы вострецовой котомки), эльф достал из кармана небольшую фляжку. Пустил по кругу. Вострец присосался точно младенец к материнской груди: Хорош медок, отродясь такого не пробовал! Злат едва смочил губы. А мед и вправду оказался на славу: стоялый, густой, с терпким винным запахом.
   Испив меду, Радэльф достал свою неразлучную дудочку, завел лирическую песню. Сразу же вокруг пала глубокая тишина, ни листок не шелохнется, ни птица не закричит. Казалось, все кругом заслушалось нежную, томную, наводящую грусть мелодию. Молодая луна, чуть подернутая легкими облачками, как прозрачной кисеей, лила мягкий, серебристый свет на безмолвный лес. Алые угли гаснущего костра изредка рассыпались веером золотистых искр...
   На середине одной, особенно томительной, тянущей за душу трели Вострец вскочил, нарушив тихое очарование: Канитель развел! Стонешь, как перед дождем. Давай-ка что-нибудь повеселей, чтоб душа загуляла! Радэльф бросил из-под длинных ресниц укоризненный взор на лешего. Последний незаметно кивнул в сторону грустного, молчаливого Злата. Понятливый эльф согласно тряхнул кудрями. На полуфразе оборвал лирическую. Завел веселую плясовую. Совсем другое дело! - Леший резво вскочил, кинул в огонь сухую ветку вместе с листьями. Костер ослепительно вспыхнул. Взметнул к темным вершинам невидимых деревьев мириады сверкающих искр. Вострец на секунду замер столбом. Затем, ударив старой шапкой оземь, пустился в пляс.
   Лес будто ожил: деревья зашумели, заверещали птицы. В чащобе заухало, загудело. Эльф все убыстрял темп, притопывая левой ногой в такт мелодии. Золотые локоны его разметались по плечам, синие очи озорно горели. Вострец выкидывал коленце за коленцем. Шел вприсядку. Хлопал себя по голеням. Крякал, охал, выкидывал ноги вперед. Вокруг лешего крутился, подпрыгивал, переворачивался кот. В апофеозе сумасшедшего танца Вострец переплюнул сам себя: извернулся и пошел вокруг костра в какой-то странной, невероятной позе, на руках, изредка помогая пятками. Найденыш ехал у него на загривке, чудом держась без когтей и оглашая окрестности истошным мявом.
   Птицы и звери собрались вдоль границ освещенного круга поглядеть лихого плясуна. Болтливые сороки, переговариваясь, метались в кронах берез. Перепархивали кокетливые синички. Степенный дятел уцепился лапками за кору и замер, повернув к костру длинноносую голову в красной шапочке. Сойки и малиновки то и дело разражались мелким щебетом, будто хихиканьем. Белки свешивали любопытные мордочки с веток прямо над сидящими. Семья кабанов очень одобрительно похрюкивала. Солидный лось покачивал ветвистыми рогами в немом изумлении. Косолапый медведь, бросив недоеденный малинник с ранними душистыми ягодами, пришел глянуть хоть одним глазком.
   Даже Злат не выдержал. Поднял голову, улыбнулся. Горькие морщины на лбу разгладились. Наконец рассмеялся, хорошо, по-старому.
   Радэльф издал особую, заливистую трель и отнял дудку от губ.
  -- Все, не могу больше. Устал, дыханья не хватает.
   Вострец поднял шапку, отряхивая от налипшего сора, сел рядом.
  -- Жалко. Только я разошелся! Ну-ка признайся, позавидовал моей пляске. Скажешь нет?
  -- Чего там. Допляшешь еще, не последняя ночь.
   Утром стройную сосну окончательно вытеснили пестрые березовые леса. Здесь тоже было неплохо. Но иногда, особенно пред ненастьем, душу начинала томить легкая тревога. Глухо, едва заметно, но неумолчно, странная, неосязаемая боль скапливалась в груди. Тесня дыхание, поднималась к самому горлу. Хотелось расплакаться. К счастью, это ощущение проходило с первыми лучами солнца. Злат не единожды вспомнил о сергеевом БМПе, так просто и легко доехавшем до Хорсиды. О самом Сергее напоминало негаснущее чувство вины, будто именно Злат погубил парней.
   На третий день пути березы поредели, стали чахлыми и изогнутыми в одну сторону, будто уклоняясь от постоянной опасности.
   На шестой день леса кончились. Смех и шутки понемногу стихали. Человек, эльф и леший продвигались вперед молча. Хорсида давила одним своим присутствием, мрачная, тяжелая. Над крепостью, закрывая небо, постоянно клубились темные тучи. Изредка их пронизывали узкие, лиловато-зеленые стрелы молний. Доносились раскаты грома. Трава почти исчезла. Лишь желтоватые пучки чахлой полыни окружали редкие лужицы грязной, подернутой мутной радужной пленкой, воды. Земля вокруг, насколько видел глаз, пересохла и растрескалась. Из самых глубоких трещин вырывались клубы серовато-желтого, зловонного пара. Кое-где пробегали синеватые, похожи на болотные, огни. Если такой огонек натыкался на кустик полувысохшей травы, вспыхивал маленький, недолговечный факел. Трава сгорала, искры взметывались вверх, с шипеньем опадали в близкую воду. Иногда и по поверхности воды продолжал гулять крохотный язычок голубого пламени. Вострец с сомнением оглядел безжизненное пространство:
   - Здесь мы точно не пройдем. Припасы на исходе, вода тоже кончается.
   Радэльф озабоченно отозвался:
  -- Надобно Златову дорогу найти.
  -- О чем ты говоришь? Я тут ни разу не был.
  -- Помнишь рассказ старой Матигерды? Ее отца ведь тоже Златом кликали. Тот Злат обезопасил в свое время Россу, заключил гада в замке. А ваши приключения...
  -- Какие?
  -- В Хорсиде. Когда за вами с Ласточкой оборотни гнались.
  -- Помню прекрасно. Ну и что?
  -- Откуда ехали конники Еленя?
  -- Из леска.
  -- А откуда лесок? Я уверен, что там, где возвращался Злат-первый, осталась жизнь. Просто должна быть. - Нагнулся к коту. - Найденыш, Златову дорогу помнишь? Веди нас.
   Кот, согласно мяукнув, побежал направо. Путники свернули за своим маленьким проводником.
   Вскоре трава стала гуще, зеленее. Полынь сменялась чернобыльником. Заколосились высокие стебли тимофеевки. Появились кусты темного можжевельника. Вскоре они перешли в частый березовый подлесок. Злат начал узнавать места. Здесь они отдыхали первую ночь после побега. Здесь решили и остановиться. На старом кострище развели костер. Уселись вокруг. Настроение все же было подавленным - сказывалась близость Хорсиды.
   Неожиданно Найденыш, смирно лежавший у Злата на коленях, приподнял головку, раздув ноздри, возбужденно принялся нюхать терпкий ночной воздух. Затем так же внезапно спрыгнул на землю. Призывно мяукнул, растворился в сгустившейся темноте. Сидящие переглянулись. Вострец недовольно пожал плечами, продолжал трудиться над своей, слишком туго заткнутой бутылью с драгоценной водой. Злат поднялся. Радэльф прижал его плечо ладонью:
  -- Сиди, сам погляжу. Вдруг там ловушка.
  -- Потому я и пойду.
   Эльф, не утруждая себя ответом, скрылся в том же направлении, куда убежал кот. Злат встал поотдаль от света, тревожно прислушивался, сжимая Радонег обеими руками. Вострец ворчал, уверяя всех напрасно всполошились, да он тут кошку нашел. Постояв некоторое время, не услышав ничего подозрительного, Злат успокоился. Отправил меч в ножны, уселся на свое место рядом с костром.
   Тем временем кот усердно трудился, выкапывая что-то из песка. Работа, сильно утомила бедное животное. Найденыш с радостью уступил свое место эльфу. Радэльф достал широкий нож, разрыхлил кругом землю, перебросил пару горстей слежавшегося, твердого, крупнозернистого, серого песка. Показалась грязная, в комьях чего-то, похожего на ржавчину, цепь. Брезгливый эльф поднялся, отряхивая руки: Пошли, Найденыш. Тут нету ничего интересного, всего-навсего старая железяка. Кот, не обращая внимания, продолжал рыться.
   Старания умного Найденыша наконец-то всерьез заинтересовали Радэльфа. Последний снова присел на корточки, воткнул нож поглубже, провернул несколько раз. Потом рядышком. Еще и еще. Вскоре загадочная железяка оказалась окружена рыхлым песком. Эльф потянул. Земля не собиралась отдавать свою добычу. Радэльф сердито дернул. Хрустнуло. В руках повисла старинная нагрудная цепь с чем-то вроде звездчатого украшения. Радэльф небрежно обтер находку о траву. Весьма довольные оба, эльф и кот, поспешили к товарищам.
   Злат с Вострецом сидели у костра, изредка перебрасываясь парой ничего не значащих фраз, когда появился измазанный землей Радэльф на пару с еще боле чумазым Найденышем: Поглядите, что наш кот выкопал! Вострец хмуро оглядел цепь со всех сторон. Оторвал от подола рубахи лоскут. Смочив его немножечко драгоценной воды, принялся оттирать находку.
   Закончил работу - продемонстрировал результат на вытянутой руке. Старинную, тонко кованную цепь, венчала ослепительно яркая, белая звезда. Радостный, сильный свет украшения затмил слабые рыжие всплески костра. Радэльф изумленно всплеснул руками:
  -- Красота какая!
  -- Не иначе, волшебство, талисман. - Довольно отозвался Вострец. Протянул цепь Злату, - примерь-ка.
  -- Почему я? - Искренне возмутился парень. - Если это талисман, пусть защищает кого-нибудь из вас.
  -- Да очень просто - пока ты тут самый важный. Мы будем тебя холить, лелеять, на руках носить, из рожка кормить. А ты должен все наши капризы исполнять. Потом отыграешься.
  -- Вот-вот! - поддержал Радэльф. Злат подчинился, пробормотав себе под нос:
  -- Самодуры... - Но тут же сорвал цепь с шеи. - Не могу! Клеймо от нее огнем горит, сил нету терпеть!
   Ночью Злату приснился странный сон. Незнакомая местность. Равнина. Сероватый, слежавшийся снег. Низкие облака застилают горизонт, словно меж реальностями. Перед юношей стоял мужчина средних лет с величественной осанкой. Главу человека венчал помятый конический шлем. С плеч ниспадал изорванный плащ. Старинная, тяжелая кольчуга из тусклых монет изрублена, порвана. Вид человека внушал глубокое уважение, даже преклонение. Но глаза его - усталые, добрые, были невыразимо печальны. Голос древнего воина звучал глухо, словно из-под толщи воды или издалека: Приветствую тебя, Злат. Я - тот, кого вы называете Златом-первым. В свое время я попытался уничтожить Хорса, но потерпел неудачу. Всех моих сил хватило лишь заточить предателя в его же замке, превратив тот в тюрьму. Хорс лишился почти всех своих возможностей. Но и оттуда он достал меня, предательски убив рукой моего бывшего друга Волка Майи. Предательство рождает предательство. И Волк Майя погиб от руки своего же соратника. Но я не к тому.
   Прошли века, Хорс накопил силы, вырвался из зачарованного замка. Я был мертв и не мог помешать. После меня череда великих магов и воинов убивала Хорса. И каждый раз он воскресал еще более могущественный, хитрый и злобный.
   Ты не волшебник и не богатырь. Может, неискушенной юности удастся то, чего не смогло добиться великое воинское искусство и еще более великая древняя магия. Твое поражение равно гибели всего сущего, ибо после череды мнимых смертей Хорс сделался настолько силен, что вселенная со множеством ее миров окажется под властью зла и смерти.
   Теперь же надень Звезду, ибо то, что я хочу тебе сказать, не должен услышать враг. Этот великий символ небесного света ослепит Глаз, посредством которого Хорс наблюдает все происходящее вокруг тебя. Не удивляйся, я говорю о выжженном треугольнике. Это клеймо должно было подчинить Злата темным силам. Но тут Хорс потерпел поражение, одно из многих. Мальчик оказался сильнее. Поэтому Глаз уснул. Но близость Хорсиды пробуждает его. К счастью, Повелитель Тьмы вынужден довольствоваться ролью простого наблюдателя.
   Итак, слушай. У нас мало времени. Лишь на очень короткий срок Звезда освободила меня из царства мертвых. Вскоре чары ее ослабнут, и я буду вынужден вернуться обратно. Надень же цепь и забудь про жжение - оно происходит от противоборства талисманов. Злат со вздохом подчинился. Древний маг продолжал: Когда дойдете до самой западной башни, вас будет ждать много страшных и удивительных вещей. Не поддавайся силе чар, Звезда поможет тебе. Она в свое время покинула меня перед крепостью. Теперь понятно почему: как большинство талисманов, Звезда является пророком. Она видела происходящее, предвидела будущее и ждала тебя, более беспомощного и, может, более сильного.
   Когда дойдешь до Глаза Хорса, уничтожь его, вонзи Радонег по самую рукоять. Но не повтори древних ошибок - уничтожь и Зеркало. Именно оно - причина всех наших бед, залог возрождения Хорса.
   Изображение заколебалось, стало дробиться и меркнуть, расплываться во мраке. Издалека донеслись затухающие слова: Уничтожь Зеркало до самой последней крупинки...
   Утром юноша проснулся от жжения на груди. Распахнул рубаху. Прямо поверх почерневшего клейма лежала ярко-белая звезда. Злат рассказал свой сон друзьям. Решили, что древний Злат, отец Матигерды, и в самом деле ночью являлся. Звезду решили больше не снимать. Так и пошли. Злат измучился: жжение то утихало, то разгоралось с новой силой. Видимо, Хорс пытался активизировать злобные чары ожившего клейма. Оставалось надеяться, безуспешно.
   ГЛАВА 18.
   Ночью после златова ухода Ласточке не спалось. Одолевали разные невеселые думы. И в первую очередь, мысль о Злате. Где он сейчас, что делает, свидятся ли они еще. А может, он вовсе не предатель? Ведь справился на площади с магией клейма... и троллей победить помог... Вообще, как можно было такое предположить?! Что у них, у всех, головы затуманились?
   Уставшая от безысходных размышлений, девушка поняла, что заснуть в эту ночь не удастся. Встала, накинула поверх исподнего платья длинный темный плащ с капюшоном. Тихонько, чтобы не разбудить подруг, вышла на улицу. Свежий воздух приятно студил разгоряченную голову, овевал пылающие щеки. Ласточка прошлась по лагерю. Темнота. Тишина. Серое крыло бабочки прошелестело рядом с лицом, беззвучно скользнуло по щеке. Бесстрашная какая, совсем людей не боится! Высоко над головой пронзительно, почти неслышно цокнула летучая мышь. Кругом стоял пряный, томительный, сладковатый аромат. Ласточка не знала названия этих цветов. Крохотные белые звездочки в зеленой паутинке тоненьких стебельков, цветут от последнего до первого снега, все лето напролет. Девушки не собирали их в букеты, не вплетали в венки. Во-первых, днем эти цветы почти незаметны. Во-вторых, они означали разлуку с любимым. Ласточке показалось символичным, услыхать аромат этих цветов сразу после разлуки со Златом.
   Ба! Куда это она забрела? Да это же самый конец лагеря. Точно, вот и раскидистая липа. Вон и старая бревенчатая изба, где живут Яр, Лейко и Игоша. Имена доносчиков испортили девушке настроение окончательно. Домой поскорее. Там воздух чище.
   Ласточка почти вышла из-под обширного куста отцветшей сирени, когда из домика выскочила маленькая, вся закутанная фигурка. По характерной сутулости и привычке сплевывать на каждом шагу Ласточка узнала Игошу. Не отдавая себе отчета в своих действиях, девушка подалась назад, в густую тень. Игоша, ловко перебегая от одного укрытия к другому, добрался до конца лагеря. Ласточка инстинктивно шла следом.
   Наконец парень остановился под кустом колючего боярышника. Огляделся. Вслушался. Не заметил ничего подозрительного, шумно зафырчал, словно конь на водопое. Зябко передернул плечами. Почесал плоский затылок. Три раза подряд тяжело вздохнул, набрался смелости. Тихонько свистнул, подражая потревоженной птичке. В ответ среди ветвей замелькали темно-лиловые, почти невидимые блики. Раздался короткий хлопок. На месте бликов перед Игошей стоял невысокий человечек с завитыми волосами и в лиловом плаще. Ласточка узнала Фиолетового Сполоха. Между стоящими произошел короткий разговор.
  -- Зачем звал? - Отрывисто, с недовольным видом спросил маг.
  -- Ну как же? - Голосок Игоши был заполнен медом гораздо больше обычного. - Ваше поручение выполнено, Злат изгнан. Теперь мы свободны?
  -- Нет. - Так же зло и сухо донеслось в ответ. - Задание провалено. Злат жив, и Радонег по-прежнему в его руках. Доведите дело до конца, потом поговорим.
  -- Как же так? - Игоша явно растерялся. - Где мы его теперь найдем?
  -- А вот уж не моя забота. Придумайте что-нибудь. И не беспокойте меня по пустякам. - Фиолетовый Сполох завернулся в плащ, с тихим шипением исчез. Игоша зло плюнул вслед магу, произнес несколько непотребных слов. Потом с теми же предосторожностями вернулся в лагерь.
   Какое-то время еще Ласточка стояла, словно пораженная громом. Все прояснилось. И как только все купились на столь примитивную уловку. Но в данный момент ничего предпринять было невозможно, поэтому девушка вернулась в лагерь.
   С первыми лучами солнца Ласточка поспешила к избе Еленя, чтобы рассказать об увиденном ночью. Но опоздала. Елень, Гордей и Соколко уже отправились в утренний обход лагеря. Пришлось разыскивать.
   На территории третьей дружины командиры разбирались со злополучной сбруей. Конюх, дюжий мужик с солидной плешью на маковке, чесал в затылке, разводил мощными, короткопалыми руками, клялся, что не знает, как все получилось. Немногочисленные зрители: проснувшиеся к этому раннему часу дружинники,(в большинстве своем с опухшими, похмельными лицами и ковшами воды в дрожащих руках) робко оправдывали застрельщика. Отговаривались конюховыи именинами, били себя в гулкие груди, клялись, что в первый и последний раз.
   Ласточка незаметно потянула княжий рукав:
  -- Елень, на минуточку. У меня кое-что важное.
   Тот сначала отмахнулся. Но девушка оказалась настойчивой. Тогда двое отошли в сторонку, не заметив быстрого, пронзительного взгляда Лейко, стоявшего поблизости. Девушка в двух словах передала услышанное князю. Тот озадаченно потер заросший подбородок:
  -- Ты уверена?
  -- Не сплетни разношу. Сама видала.
  -- Ну, дела... Нашим сказать надобно. Эй! Воевода Гордей, Соколко! Подите-ка сюда. Тут Ласточка кое-что разведала. Кажись, на Злата напраслину возвели!
   Соколко подбежал быстро, лицо его светилось радостью:
  -- Неужто! Значит, не зря я сомневался...
   Воевода Гордей подошел неохотно. Когда узнал принесенные Ласточкой новости, нахмурился еще сильнее.
  -- Ой, правда ли?
  -- Ласточка сама видела.
  -- Приснилось девчонке.
  -- Воевода Гордей, - внушительно вмешался Соколко на правах старшего человека, опытного воина. - Сдается мне, пристрастен ты. Осадил тебя Злат, не поглядел на молодость. Вот и гневаешься. А я против Ласточкиного слова игошино и за собачий брех не поставлю.
  -- Да и я тоже. - Присоединился обретший голос князь Елень. - Уж, дядюшка Гордей, прости великодушно. Старый ты друг отца моего, из уваженья слово поперек молвить боялся. Ты пришел - не разобрался. Командовать принялся - много дров наломал. Жизнь наперекосяк пошла. Стонут ратники. Теперь вот клевете на Злата поверил. Всех с толку сбил. Я решил так. Иль под мое начало идешь, или - скатертью дорога.
  -- Все хороши. - Холодно оборвала Ласточка. - Успеем друг на друга вину свалить.
   Князь Елень, зная буйный нрав своего соратника, ожидал взрыва, крика. Но ничего подобного. Воевода Гордей лицо имел багровое, вид виноватый. Пробормотал, мол и на старуху бывает проруха, валить с больной головы на здоровую - старый трюк. Подозвал ближайшего дружинника. Велел срочно Игошу привести, где бы ни был, хоть волоком тащить.
   Пока ходили за Игошей, воевода Гордей окончательно смирился. Чего-чего, а справедлив был и неглуп. Ходил только, дергал себя за седую бороду. Обзывал слепым филином. Сокрушался, что его, старого кота, желторотые воробьи вокруг пальца обвели, словно котенка. Принимался упрекать остальных, что сразу друга бросили, клевете поверили. Снова хватал себя за голову. Бормотал, до седых волос дожил, а ума не нажил! Гнать меня, старого козла, батогами! Остальные отводили глаза - тяжко видеть унижение немолодого, уважаемого человека.
   Наконец появился посланный. Он подгонял перед собой парня. Игоша держал в руках большую мозговую кость из вчерашних щей. Лицо его лоснилось, до ушей вымазанное жиром. На толстых губах повисли крошки. Сытые глазки довольно поблескивали. Подошел, бойко отрапортовал:
  -- Вот он я. Кому в такую рань понадобился?
   Князь Елень нахмурился:
  -- Поведай нам, дружок, за какой такой неотложной надобностью ночами по лагерю шляешься.
   Игоша беспечно махнул костью, во все стороны полетели брызги. Ласточка брезгливо отстранилась. Не такой быстрый князь Елень вынул платок, вытер испачканную щеку. Глянул, бросил загаженный платок на траву.
  -- Ах, это. Не спалось, живот пучило - видно переел вчера голубики. Облегчиться пошел, да задержался.
  -- Разговоры вел с кем?
   Глаза Игоши тревожно забегали:
  -- Уж и не упомню. Часового, кажись, встретил. Еще такого же страдальца видал. Под соседним кустом сидели.
  -- Не Фиолетового Сполоха случаем? - Рявкнул багровый от злости воевода Гордей. Игоша совсем съежился:
  -- Врут, ей-ей врут! Наговаривают по злобе. Знаю кто, Достокашка, помощник повара. Ему раньше все мослы обламывались, а как я с по- варом подружился...
  -- Заткнись. - Сурово оборвал Елень. - Засекли тебя. Рассказывай все начистоту.
  -- Кто бы ни был - врет! Все они врут по злобе. Клянусь Берегининой рябиной!! Я по большой нужде ходил!
   Ласточка, по прежнему брезгливо морщась, выступила вперед:
  -- Перестань. Я тебя, засранец, сама видала.
   Игоша повел хитрыми глазками справа налево. Понял все сразу. Быстро сгорбился, наморщил облупившийся нос, привычно заныл.
  -- Не по своей воле я... Ярище заставлял... Побить обещал... У него кулаки знашь какие, по пуду! Вдарит, так с копыт долой! Испугался я... По глупости...
   Бедный Елень сморщился, будто раскусил червивое яблоко. Ласточка в изумлении широко раскрыла ясные глаза. Тотчас Соколко побежал к дому, где ночевали Яр, Лейко и Игоша. Распахнул настежь дверь. В глаза бросились следы поспешных сборов. На столе валяется деревянная ложка. Гречневая каша из опрокинутой набок миски рассыпалась. С лавки свесился забытый впопыхах пояс с насечками, которым Яр очень дорожил. Сапог Яра нигде не видно. Исчез также его зипун и короткий прямой меч. Соколко оглядел картину поспешного бегства. Вышел, направился к конюшням. Навстречу начальнику разведки почти бежал разъяренный Лейко. Лицо юноши наискось пересекал вздувшийся багровый шрам. Соколко загородил дорогу:
  -- Куда спешишь?
  -- К вам. - голос Лейко дрожал от злости. - Я шел честно во всем признаться.
   Из-за угла показались Елень, по прежнему держащий перепуганного Игошу за плечо, красный, рассерженный Гордей и холодная Ласточка. Лейко шмыгнул носом: Как она князя Еленя в сторону отозвала, я заподозрил неладное. К Яру бросился. Тот выслушал, усмехнулся. Беспокоиться не велел. А у меня на душе кошки скребут, рыльце-то в пушку. Решил домой вернуться потихоньку. Только коня своего оседлал, Яр бежит, в зипуне, с мечом. Увидал коня оседланного, прямо в седло вскочил. Я - за узду, удержать хотел. Нет такого правила, чтоб чужих коней воровать. А он, подлец, за плетку. По лицу стеганул, чуть глаз не выбил. Я отскочил, он подобрал поводья, да и был таков. А еще атаманом в нашей ватаге был! Позор!
   В княжеской избе мальчишки во всем повинились окончательно. Оказывается, сбежали втроем из дома, хотели воевать, как Истома власихин. (Гордей удивился, какой Истома? Елень кратко пояснил, что это - детское имя Злата.) Плутали мальчишки по лесу, плутали. Войска не нашли, но на оборотней напоролись. Те их было насмерть заели. Спасибо, появился Фиолетовый Сполох, смерчем прошел. Оборотни все замертво повалились. Тот оглядел спасенных, Яра пальчиком поманил. В сторонке о чем-то долго толковали. Затем мальчишек отпустили даже дорогу к дружине указали.
   Тут встрял Игоша. Мол, поговорив, велел Фиолетовый Сполох Яру штаны снять, да на заду что-то нацарапал. Уж орал-то он, орал. И когда царапали, и потом. Они с Лейко чуть не оглохли. А Яр потом дня три присесть не мог, и ел стоя, и спал на животе.
   А когда Игоша на речке за Златом подглядывал, увидал клеймо на груди. Стал Яру докладывать, и об этом рассказал. Вожак больно обрадовался. Штаны снял, жопу показал. Там такое же нарисовано. Только у Злата железом выжжено, а у Яра острым нацарапано, да сажа втерта, чтоб поотчетливей видно было. Игоша подтвердил, правильно, мол, такой рисунок. Тогда Яр велел идти прям к начальникам, рассказать что видал. Игоша испугался, уж Яр сам пошел. И ему, Игоше, обещал рыло начистить.
  -- Ну, что будем с ними делать? - Обернулся к товарищам Елень.
  -- Повесить. - коротко отозвалась деловитая Ласточка.
  -- Дяденьки! - знакомо нудно взвыл побелевший, как сметана, Игоша. - За что? Мы ничего не сделали... Нам Ярище приказывал... Тетя Ласточка, простите, мы больше не будем! Пожалейте, мы не со зла, по глупости! Отпустите, нас мамки ждут, все глаза проплакали... Нам и так от бати попадет, неделю сесть не сможем... Дядюшка Гордеюшка, ты же добренький, скажи им!
   Елень вторично сморщился.
  -- У меня от этого нытья зубы ломит. - Повернулся к девушке. - Может и вправду отпустим?
  -- Мальчишки же, - поддержал Соколко, - все бы им в войну играть.
  -- Матерей жалко. - согласился воевода Гордей. - сами сопляки гроша ломаного не стоят. Так напуганы, что до самого дома пятки салом смажут.
  -- Бежать будем не останавливаясь! - подтвердил изрядно перетрухнувший Лейко. - Пущай Злат подвиги совершает. Мы к этому неспособные.
   Мужчины вопросительно обернулись к девушке.
  -- Как хотите. - прежним металлическим голосом отозвалась хмурая Ласточка.
   Елень повернулся к ребятам:
  -- Быстро собираться. Чтоб к вечеру духу вашего здесь не было.
   Мальчишки, не веря своему счастью, бросились в избу за котомками.
   ГЛАВА 19.
   Человек, эльф и леший дошли до рва, окружавшего крепость. Остановились напротив решетки, через которую в прошлый раз бежали Злат с Ласточкой. Переплыть-то просто. Дальше что делать? Решили подумать на месте, под стеной - не на виду стражников. Разделись, связали одежду покрепче. Первым в воду бросился леший, прочно закрепив узел на голове. Не успел Вострец оттолкнуться от берега, ему на маковку, поверх одежды прыгнул Найденыш. Леший забил руками, пытаясь удержаться на поверхности, хлебнул вонючей, стоялой воды. Но не нырнул.
   Загребал руками, быстро передвигался, заставляя зеленую ряску кругами разбегаться в стороны. Найденыш, как заморский головной убор, застыл в напряженной позе, вцепившись когтями в узел. Кончик хвоста медленно ходит из стороны в сторону. Ушами поводит. Изумрудные глаза сверкают. Усищи растопырил. Когда до берега оставалось совсем немного, кот не выдержал. Сильно оттолкнувшись, ловко прыгнул. От толчка голова пловца немедленно скрылась под водой с всем скарбом. Не успели друзья напугаться, как леший, фыркая, отплевываясь и ругаясь последними словами, выбрался на берег. Он немного попрыгал на одной ноге, склонив голову к плечу - выгонял воду из уха. Пока Вострец одевался, до Злата и Радэльфа доносились чрезвычайно нехорошие слова по поводу одного не годного даже на шапку животного. Наконец Вострец оделся. Поднял из травы конец бечевки. У Радэльфа в руках был весь моток. Злат немного удивился, когда эльф упаковал свою одежду, привязал.
  -- А ты чего ждешь? Делай как я.
  -- Вы что, договорились?
  -- Ага. Привязывай все, и Радонег тоже. Вострец перетянет.
  -- Вдруг упадет что-нибудь. Штаны-то ладно. Убить Хорса и голышом можно, был бы меч. А коль Радонег утонет, я что нашего врага - портками удавлю?
  -- Не упадет, веревка крепкая, проверяли.
  -- Под вашу ответственность.
   Радэльф держал моток, Вострец, потихоньку сматывая бечевку, перетянул к себе оба свертка. Следом переплыли оставшиеся. Пока молодежь одевалась, Вострец жаловался.
  -- Вы-то сухенькие, хоть на базар. А меня поганый кот всего обмочил. Глянь, с портов капает.
  -- Брось, не нуди. - Привычно огрызнулся Радэльф. - Подумай лучше, как нам внутрь попасть.
  -- Злат, послушай, эту поганую решетку вообще-то можно поднять или ломать придется?
  -- Ломать не придется. Там, внутри - специальная ручка. Надо за нее потянуть, тогда решетка поднимется.
  -- Может ручку эту самую сучком каким подцепить?
  -- Вряд ли получится. Разве что петлю попытаться накинуть из вашей бечевки. Погодите, гляну.
   Злат подошел вплотную к трубе. С обратной стороны, у входа стоял фиолетовый гном с недлинным, облегченным копьем. Лицо его, затененное широкими полями противосветной шляпы, было бледно и испугано. Тонкие губы тряслись. Злат подумал, что, быть может и удастся прорваться.
  -- Эй, как там тебя!! Открывай живо!
  -- Зачем ? - Несмотря на весь испуг, гном службу помнил.
  -- Мы идем к Хорсу.
  -- Кто вы такие?
   Гном сообразил, что от страшных гостей его отделяет прочная закрытая решетка. Несколько пришел в себя. Даже попытался придать своему пискливому голосу угрожающее выражение. Для верности сунул копье через решетку, направив Злату в лицо. Тот слегка поморщился, отклонил наконечник ребром ладони.
  -- Вообще-то, не твое дело. Скажем, свои.
  -- Вообще-то свои ходят через главный вход, а не крадутся, словно воры.
  -- Ну до чего тупой! Неужто не ясно, разведчики мы. Коль через главный вход идти, обязательно засветимся. Тогда нам крышка.
  -- Ну хоть пароль назовите.
  -- Очень давно мы здесь не были, пароль мог десять раз поменяться.
   Пока Злат переругивался с гномом, никем не замеченный Найденыш проскользнул через прутья решетки. Скрылся в темноте.
  -- Не пущу!
  -- Ну и дурак. У нас важные сведения, если Хорс узнает, что ты нас задержал, он тебя сам убьет.
  -- Я действую строго по инструкции.
  -- Чем бы мне таким тебя убедить?
   Злат отступил на шаг, сделал вид, что раздумывает. Потупился, начал слегка покусывать нижнюю губу. Внезапно поднял голову. Лицо его озарилось улыбкой.
  -- Придумал! - Распахнул на груди рубаху, чуть отвел в сторону Звезду. Так, однако, чтобы Глаз не раскрыть. - Достаточно тебе?
   Гном в колебаниях тоже отступил назад.
  -- Не знаю, что делать. Без доклада никого пускать нельзя. Но с поста не уйти, и послать некого.
   Внезапно лицо его просияло, словно златова улыбка отразилась.
  -- Я тоже придумал! Подождите тут, снаружи. К вечеру придет смена. Тогда и...
   Страшный удар внезапно обрушился на прикрытый лишь тонкой шляпой затылок невысокого гнома. Последний ойкнул, упал. Перед решеткой стояла Дана с большим камнем в руке. Вокруг ног девушки вертелся довольный Найденыш. Она деловито бросила камень, взялась за тугую, ржавую ручку подъемного механизма. Безуспешно. Радэльф сквозь прутья сунул веревочную петлю. Дана согласно кивнула головой. Накинула петлю на ручку, вернула конец обратно. Трое снаружи налегли. Решетка с душераздирающим скрипом медленно поползла вверх.
   Когда все оказались внутри, Дана так же не говоря ни слова обхватила Злата руками за шею, припала к его груди и залилась слезами. Тот немного смущенно обнял девушку:
  -- Дана, ты что? Не надо, перестань. Пожалуйста.
   Обвел глазами друзей, попросил взглядом помощи. Дана подняла хорошенькое личико, залитое слезами.
  -- Вам хорошо. Вы знаете, что нужно делать. Раньше я тоже знала что хорошо, а что плохо. А теперь... Когда Найденыш прибежал, я не раздумывала... - Вновь целый водопад.
   Эльф ласково погладил беленькую головку.
  -- Ты же все сделала правильно. Умница, красавица. Не плачь, пожалуйста. Такие прелестные глазки...
   Дана, в последний раз шмыгнув носом, повернулась.
  -- А ты Радэльф, верно? Ласточка мне так про тебя и рассказывала. - Завороженным взглядом впилась в эльфа. - А ты гораздо красивее, чем она говорила... Ты самый красивый на свете...
   Спохватилась, что бормочет что-то не то. Смутилась. Ярко-алый румянец разлился по бледному личику, превращая невзрачную девушку в настоящую красавицу. Радэльф ласково усмехнулся. Взял тонкую ручку в свои. Девушка так и затрепетала.
  -- Не надо так говорить, милая Дана. Я не заслуживаю.
  -- Правильно, это Дана. - Спешно перебил Злат церемонное представление. - А теперь нам необходимо бежать отсюда как можно быстрее, пока не пришла смена караула.
  -- Погодите чуток. - Вострец возился, вытаскивая на солнце обмякшее тело гнома. - Пущай думают, что убег. Со страху.
  -- Так ведь все равно узнают о нашем присутствии.
  -- Чем позже, тем лучше. - Вострец пинком направил в воду рва тело убитого. Гном полетел, неловко кувыркаясь в воздухе. Тяжело плюхнулся. По воде пошли ленивые, зеленые круги. - Еще одной поганью на свете меньше стало. - Вострец, отряхивая руки, огляделся. - Где-то еще тут была...
   Ага! Поднял камень, брошенный Даной, завернул шляпу гнома, отправил головной убор следом за хозяином.
  -- Теперь можно идти.
   Пока бежали, Дана рассказала, что ее привел Найденыш. Кота девушка узнала тоже по описаниям Ласточки и очень обрадовалась. Удивительно, как он смог найти комнату Даны. Неужто по ласточкиным рассказам? Уникальный кот!
   Четверка вышла из трубы прямо и открыто. Как-то само собой получилось. Наверное, это было правильно: никто не обратил ни малейшего внимания на нескольких молодых людей среди забитой народом площади. Кто-то шел к воротам. Кто-то волок охапку круглых деревянных планок. В ногу прошагал целый отряд таких же фиолетовых гномов, как стражник при решетке. Две женщины собирали в большую корзину подвядшие, мелкие яблоки, рассыпанные по серым булыжникам мостовой. Они ползали прямо под копытами коней. А солдаты из озорства нарочно давили яблоки, наступая кованым сапогом, как бы по ошибке. Лошади и мальчишки тоже норовили выхватить сомнительное лакомство из-под рук женщин. И те и другие добычу съедали здесь же, на глазах уставших, разъяренных владелиц корзины. Радэльф рванулся было помочь. Дана придержала эльфа за локоть: Нет. Так нас сразу вычислят. И верно, никто не пытался помогать. Одна баба, по-своему истолковав движение, истошно заорала на эльфа: Большой лоб, а туда же, за мальцами! Ишь, яблочков захотелось на дармовщинку! Проваливай! Некоторые начали оборачиваться. Четверка ускорила шаги.
   У вход в восточную башню молодой охранник окликнул девушку:
  -- Дан, кого к Самому ведешь?
  -- Кого надо, того и веду. Не твое собачье дело, обалдуй. - привычно огрызнулась девушка на ходу. Прошли беспрепятственно.
  -- Видать, что-то срочное. - Лениво отозвался второй охранник Чего пароль не спросил?
  -- Попробуй спроси у нее. Видал, как окрысилась.
  -- Да уж, не везет тебе с Данкой. Сколько ходишь, все без толку.
  -- Будет толк, будет. С норовом девка, люблю таких. Гордость есть. А насчет пароля не беспокойся. На выходе спрошу. Глупости все это, к нам и мышь не проскочит.
  -- Что верно, то верно.
   Захлопнув дверь изнутри, Дана прижалась к ней спиной, отерла лоб: Ох, прошли благополучно. Пароль-то я не знаю.
   За дверью внутри башни находилась большая комната. Злат узнал обстановку иного мира. Небольшой, полированный книжный шкаф. Серый палас на полу. На низком журнальном столике тихо жужжит вентилятор. Под зажженным торшером, спиной к вошедшим, мерно покачиваясь в кресле-качалке, кто-то читал книгу. Над спинкой кресел возвышался затылок с гладко причесанными серыми волосами. Все замерли на пороге. В голове Злата пронеслось: Ловушка!
   ГЛАВА 20.
   Человек взглянул на страницу, аккуратно закрыл книгу и неторопливо положил на журнальный столик. Обернулся к вошедшим, не спеша поднялся. За стеклами тонких, в металлической оправе, очков глядели внимательные, обманчиво-доброжелательные глаза.
  -- Здравствуй, Злат. - человек обошел кресло. Так же не спеша приблизился. - Мы уже встречались, правда при несколько других обстоятельствах. Вероятно, ты не узнал меня. Просто мне показалось, в таком виде нам будет легче договориться. Небольшой бизнес, услуга за услугу .
  -- Я узнал тебя, Фиолетовый Сполох.
  -- Весьма польщен.
   Сейчас маг был одет в строгий серый костюм с лиловым отливом. Белоснежная рубашка с узким отложным воротничком, изящный темно-фиолетовый галстук и дорогие серые ботинки завершали наряд. Гладко причесанные на левый пробор седеющие волосы дополняли имидж строгого делового человека.
  -- Кстати, я давно жду тебя.
  -- Вранье! - Голос Даны сорвался на истерический визг. - Вы не знали!
  -- Дана, помолчи, пожалуйста. - Дальше Фиолетовый Сполох обращался лишь к Злату, словно других рядом не было. - Я ни секунды не сомневался, в том, что вы доберетесь. И даже по мере сил облегчал задачу. Итак, враги оказались у нас в руках. Ваших друзей, включая эту маленькую предательницу, ждет весьма незавидная участь. Но ты можешь облегчить их судьбу.
  -- Каким образом?
  -- Если нам удастся договориться. Присядем.
   Фиолетовый Сполох указал Злату на маленький угловой диванчик. Сам опустился в кресло-качалку. Злат остался стоять, не отрывая настороженного взгляда от мага.
  -- Прежде всего попрошу не хвататься за меч. Это совершенно бессмысленно. Мне он особого вреда не причинит. А стражники набегут. Вас ведь только четверо, не считая беспомощного кота. И к тому же одна девочка. Так что, сами понимаете...
   Фиолетовый Сполох развел руки с извиняющейся улыбкой. Внезапно, раздвинув стоящих рядом Дану и Востреца, вперед вышел Радэльф.
  -- Альферинг!
   Фиолетовый Сполох вздрогнул. По холеному лицу стареющего джентльмена пробежала жуткая гримаса. Радэльф подошел почти вплотную, презрительно разглядывая сидящего.
  -- Не притворяйся, я сразу узнал тебя. - С отвращением обвел глазами комнату. - Вот где ты нашел убежище. Хорошенькое местечко для эльфа.
   Фиолетовый Сполох, поднявшись, принужденно рассмеялся.
  -- Каждый находит прибежище по своему вкусу. Ты, к примеру, долгое время изображал деревенского дурачка среди полудикарей. Меня больше устраивает цивилизованное общество. И, будь так любезен, не называй меня эльфом - я давно отказался от этой чести.
  -- Еще бы! Черная магия и служение силам зла противны самой эльфийской природе.
  -- Ах, ах, какие высокие словеса. Перестань, пожалуйста, сотрясать воздух. У меня дело не к тебе, а к Злату.
  -- Зато у меня к тебе дело.
   Радэльф отступил на шаг. Лицо его внезапно посуровело. В глазах появился блеск. Теперь эльф выглядел властным и величественным, словно древний король. Альферинг как-то подобрался, в его облике тоже появилось нечто потустороннее.
  -- Именем Белой Звезды, Матери Всех Звезд, эльф Радэльф вызывает эльфа Альферинга на состязание.
  -- И не подумаю. Я уже вырос из этих детских шалостей.
  -- Отклонивший вызов считается проигравшим. Я вправе исполнить балладу горчичного зерна.
   Альферинг потянулся было к темной коробочке на столике (рация?). Но при последних словах Радэльфа отдернул руку. Нахмурился.
  -- Если ты настаиваешь, я с удовольствием убью тебя.
  -- Принимай истинный облик. Состязание начинается.
   Оба эльфа вышли на середину комнаты. Радэльф скинул куртку, достал из-за пояса свою незамысловатую дудочку. Противник был выше его на голову. Теперь тот, кто раньше называл себя Фиолетовым Сполохом, имел вид худого, строгого мужчины с бледно-восковым лицом. Длинные темные одеяния ниспадали до полу. Черные, как смоль, кудри изящно лежали на покатых плечах.
   Альферинг поднял к бледным, узким губам богато изукрашенную золотом, бриллиантами и сапфирами флейту. Радэльф поднес ко рту простую ивовую дудочку. Две мелодии зазвучали одновременно. Они сплетались, расходились, перекрывали одна другую. Звуки поднимались выше, разлетались по комнате. Бились о стены, ударялись в дверь. Странным образом мелодии не смешивались, не создавали противную какофонию, мешанину звуков.
   Мрачная, строго-торжественная песня Альферинга побеждала. Забивала, заглушала соперницу. Радэльф начал играть тише. Пару раз сбился с такта. В угрожающих, пронзительных звуках флейты слышалось торжество победителя. Радэльф зашатался. Едва не упал. Холодное лицо Альферинга озарилось ликующей улыбкой. Напор песни увеличился. Все почувствовали себя тревожно. Радэльф побледнел, упал на одно колено, поднялся с трудом.
   Злат почувствовал на груди мягкие, теплые толчки. Что-то будто просилось наружу, на свет. Юноша расстегнул рубашку, выпуская на волю белое мерцание Звезды. Сияющие лучи озарили комнату ослепительно ярко. В глазах Альферинга мелькнул страх. Не отрывая губ от дудочки, Радэльф поблагодарил друга кивком. Мелодия его стала сильнее, увереннее. Когда белый звездный свет достиг дудочки, она вспыхнула изнутри, превращаясь в серебряную свирель. Узкие стебли и листья чистого серебра вились во всю длину инструмента, сплетались, образовывали затейливый орнамент. Конец украшала искусно выкованная соловьиная головка. Мелодия волшебной свирели была так прекрасна, била таким мощным фонтаном, что в душах всех троих зрителей воцарилось спокойствие, радость и уверенность в грядущей победе.
   Скоро выяснилось, что Альферинг проигрывает состязание. Золотая флейта начала сбиваться с такта, издавать каркающие, дисгармоничные звуки. Радэльф напротив, расправил плечи. Музыка его стала веселее, быстрее.
   Альферинг съежился, шатался, опустил голову. Кудри темного эльфа свисали вниз, словно траурный флаг. Лицо покрыла серая тень. Потускневшая флейта грубо скрежетала. Мелодия различалась едва-едва. Наконец темный эльф упал на колени, согнулся. Крупная дрожь сотрясала тело в такт враждебной музыке. Песня Радэльфа незаметно изменилась. В мелодии начали проскальзывать печальные нотки. И в то же время, это несомненно была торжествующая песнь победителя. Тело проигравшего начало уменьшаться в размерах. Упало на бок, забилось в конвульсиях. Заключительный аккорд песни Радэльфа совпал с пронзительным, хватающим за душу, но еле слышным криком. На месте Альферинга с его флейтой лежало горчичное зерно.
   Радэльф отнял свирель от губ. Победа далась ему нелегкой ценой: эльф за эти полчаса похудел, словно перенес тяжелую болезнь, лицо осунулось, под потускневшими глазами залегли темные круги, на губах показалась кровь. Дыхание тяжко, со свистом вырывалось из груди. Радэльф опустился на колени, нашарил дрожащей рукой горчичное зерно, поднял: Сжечь надобно. Иначе оно даст ядовитые ростки. Вострец огляделся кругом, нашел керамическую пепельницу. Выдрал листок из книги, которую читал Альферинг. Вскрикнул, словно обжегся, потряс рукой в воздухе, подул на ладонь. Смял листок, бросил в пепельницу. Разжег кресалом огонь. Бросил в костерок зерно. Когда пламя заиграло, снова раздался слабый крик. Вострец дождался, пока прогорело. Затем наклонился над эльфом:
  -- Вставай, чего разлегся. Рано отдыхать, дальше идти надо.
   Радэльф с усилием покачал головой.
  -- Мой путь окончен. Дальше идите одни. Альферинг был великим чародеем, сыном эльфийской королевы и повелителя гномов. В его жилах смешалась кровь двух самых могущественных племен. Как жаль, что он отдал себя злу!
  -- Идите. - Дана села рядом с эльфом. - Я останусь с Радэльфом и мы тут подождем вашего возвращения.
  -- Они правы. - Злат потянул Востреца за рукав. - Пошли, у нас очень мало времени.
  -- Нельзя просто так их бросать. А если стражники войдут?
  -- Не войдут. - Вмешалась Дана. - Сюда им путь заказан. В случае чего отбрешусь, не впервой. Помогите лишь положить его на кушетку.
   Общими усилиями эльфа перенесли на диван. Двое друзей раскрыли противоположную от входа дверь.
   ГЛАВА 21.
   Следующая дверь вела в обширный двор. Посередине, на небольшом мраморном возвышении находился изящный серебряный бассейн с голубовато-зеленой, ароматной водой. Вокруг бассейна располагался пляж, засыпанный вместо песка мельчайшими белоснежными жемчужинками. По жемчужному песку тут и там раскиданы атласные подушки разных цветов. За пляжем к бассейну протягивали ветки усыпанные розовыми цветами гранатовые деревья. Меж них виднелись кусты цветущей азалии. Пестрые орхидеи, спадая с лиан, источали пряный аромат. Меж деревьев неспешно бродили павлины. Постоянно то один, то другой с коротким, резким криком распускал великолепный, сверкающий хвост. С деревьев доносились птичьи трели.
   Злат и Вострец остановились на пороге, оглушенные невиданным великолепием, пестротой и роскошью. К ним приблизилась девушка. Кожа ее был смугла, словно спелый персик. (Это Злат вычитал в каком-то романе иного мира. Персиков он никогда не видал, но теперь вроде бы представлял, что это такое.) Вообщем, девица очень походила на только что вытащенный из печки, отлично подрумяненный, пышный пирожок.
   Иссиня-черные волосы ниспадали до самой земли множеством тонких, блестящих косичек. На голове возвышалось сооружение из золотых нитей, драгоценных камней и пышных цветных перьев. Глаза - словно две мокрые черные сливы. Губы - пухлые, алые и чувственные. (Тьфу ты, снова книжка вспоминается, пропади она пропадом!) Тонкие руки девицы у плеч и в запястьях перехвачены широкими браслетами с резными серебряными колокольчиками.
   А одежда! Вострец плюнул от омерзения. Всю одежу красотки составляло резное золотое ожерелье, почти горизонтально лежащее на высокой груди. Такой же резной пояс по бедрам, с него на тоненьких золотых косичках спускаются самоцветные камни. Да широкие, совсем прозрачные шаровары стянуты в щиколотке ножными браслетами. Злат немного смутился, но отвращения не почувствовал. Наоборот, ощутил некий, вполне определенный интерес.
   Голая девица не испытывала ни малейшего смущения. Покачивая крутыми бедрами, приблизилась легкой, танцующей походкой. Склонилась так низко, что Злат ощутил горячий аромат женского тела, смешанный со сладким, зовущим запахом духов. Вострец фыркнул, но приосанился, пригладил волосы, редеющие на затылке, застегнул верхнюю пуговку рубахи.
  -- Приветствую вас, путники. Стол и кров ждут.
  -- Ты кто такая? - Вострец обернулся к Злату, прошипел. - Отвернись, молод еще глазеть. Я сам с ней разберусь.
  -- Я - старшая из невольниц этого сада. Мы обязаны заботиться о дошедших путниках, исполнять все их желания.
   Злат послушно разглядывал сад, исподтишка кося глазом на девицу. За деревьями раздавался мелодичный женский смех, то и дело мелькали смуглые тела, будя воображение.
   Когда юноша повернулся, перед ними стояли маленькие столики на изогнутых ножках, уставленные драгоценной посудой из золота и тонкого, расписного фарфора. На вертелах дымилось румяное жаркое. Пироги выставляли румяные бока. Прозрачный жир капал с тонких ломтиков нежной копченой рыбы. Ароматные, ало-золотые яблоки теснились грудой. Синий, покрытый легкой голубой дымкой виноград свешивался с резных краев высоких чаш. Среди блюд высились расписные кувшины, фляги и сулеи. Темные бутыли вина покрыты вековой пылью и паутиной.
   Среди всего этого великолепия порхали, красой своей не уступающие старшей, полуобнаженные девы. Другие девы раскинули поотдаль пышные покрывала, разбросали вышитые шелком подушки. Набросили поверх прозрачные, как крыло стрекозы, кисейные пологи. Роскошные ложа манили усталых путников даже больше, чем роскошные столы.
   Гибкая дева с глазами цвета ночного неба медленно взяла Злата за пальцы и, загадочно улыбаясь, повела к раскинутому поотдаль ложу. Юноша двигался заворожено, не отрывая глаз от девицы. Вот она опустилась на постель, завела руки за спину, расстегнула ожерелье. Золотая полоса упала на колени, обнажив груди. Злат, по-прежнему не отводя глаз от соблазнительницы, начал расстегивать пояс...
   И дико завопил, закрутился, хватая себя руками сзади. Девица отпрянула. Пониже спины у Злата, вцепившись всеми четырьмя лапами в ягодицу, висел Найденыш. На кота великолепие сада не произвело ни малейшего впечатления. Все очарование было нарушено. Вострец, поднесший было к губам хрустальный кубок, вздрогнул, очнулся. Вино плеснулось на скатерть. Тотчас же те места, куда попали капли, вспыхнули. Огонь, разгораясь все сильнее, перекинулся на остальные столы. Вскоре все полыхало. Девицы, визжа, сбились в перепуганную кучку за спиной старшей. Все, кроме соблазнительницы с ночными глазами.
   Злат, крича: Отпусти, я в порядке пытался оторвать крепко вцепившегося кота. Наконец ему это удалось. Разъяренная соблазнительница странно удлинившимися руками потянулась к Найденышу. Кот, зашипев, отскочил. Злат несильно пнул ногой жадную руку. Тотчас пальцы изменились, превратились в гибкие отростки, обхватили лодыжку. Странное ползучее растение с острыми, поблескивающими ядом шипами, все выше охватывало ногу юноши. Тянулось, пытаясь добраться до обнаженного тела. Злат выхватил Радонег, рубанул по лозе. Ветвь, корчась, отвалилась. Пришедший в неистовство Злат все рубил и рубил мечом, пока на месте смертоносной лозы не оказалась сизая каша.
   Вострец, Злат и Найденыш гурьбой мчались через сад. Прикрывали головы от деревьев, неожиданно ставших очень опасными. Ветки хлестали, норовя попасть в глаз. Трава, ранее мягкая и шелковистая, упруго обвивалась вокруг ног. Лианы преграждали путь. Запах орхидей становился все более тяжелым, удушающим. Какое-то безобидное с виду растение прильнуло к груди и животу Злата, благо рубаха нараспашку. На глазах появлялись новые тонкие ростки, курчавились, приникали к коже. Злат, обрывая брызжущие красноватым соком побеги, глянул вперед. Прямо за лесом небольшая лужайка. Дальше - высокий каменный забор с небольшой аркой. Арка сплошь затянута ядовитым плющом. Сзади послышались разъяренные крики. Злат оглянулся. Их догоняла толпа невольниц сада с длинными кинжалами в руках. Злат отдал Радонег Вострецу:
  -- Прорубай выход. Да смотри не оцарапайся.
  -- А ты?
  -- Задержу их.
  -- Зачем тогда Радонег отдал?
  -- Тебе он нужнее. Не пойду же я с мечом на девчонок.
   Вострец недовольно пробурчал:
  -- Беда с вами, благородными. - Однако меч взял.
   Злат повернулся к надвигающейся толпе. Ровная лужайка хорошо располагала к бою. На секунду Злат пожалел, что отдал Радонег, но тут же отогнал нехорошие мысли. Он просто не мог рубить тяжелым боевым мечом хрупких полуголых девушек, все оружие которых составляли лишь тонкие кинжалы.
   Вспомнив Сергеевы уроки, Злат принял боевую стойку. Чуть поотдаль напружинился верный Найденыш. Первые атаки удалось отбить сравнительно легко. Обезоруженные девицы только отлетали в стороны. В другие стороны падали выбитые кинжалы. Найденыш сражался рядом. Бросался в смуглые лица и отлетал обратно. Но невольницы сада не шутили. Их было слишком много. В конце концов девушки бросили Злата оземь, задавив массой. Кинжалы поднимались и опускались, только царапая тело юноши - места оказалось чересчур мало, не замахнуться для настоящего удара. Наконец девы расступились. Перед Златом стояла их предводительница с большим боевым мечом. Злат понял, что борьба кончена. Он проиграл. Девушка замахнулась. Оружие свистнуло. Голова старшей невольницы сада покатилась с плеч. Злат обернулся. За спиной стоял Вострец с окровавленным Радонегом. Леший, не говоря ни слова, схватил друга за руку и кинулся к освобожденному выходу мелкой рысцой.
  

7.

  
   ГЛАВА 22.
   За аркой вверх, вела узкая, крутая, каменная лестница без перил. С обеих сторон зияла темная, бездонная пропасть. Злат остановился, нервными движениями обрывая с живота вялые коричневые побеги. Вострец хмуро бубнил: Допрыгался. Не подоспей я, так и остался бы в садике. Сдох бы и не почесался. Следи тут за вами. Меч кстати, забери, наверно. На фиг он мне нужен.
   Злат виновато принял Радонег. Леший искоса глянул на грудь юноши, продолжая донимать:
  -- А Звезда-то твоя потускнела маленько.
  -- Это еще там, где Радэльф остался. Она потускнела, когда отдавала свет дудочке.
  -- Ну, может быть. Я не заметил. Пошли дальше. - Вострец неожиданно пошатнулся. Махнул руками, тяжко перевел дух. - Маленько погодим. Голова от подъема кружится.
  -- Дорогой очухаешься.
   Вострец начал подниматься. Он едва тащился, задевая ногой за ногу. Нянчил левой рукой правую, что-то невнятно бормотал. Ступеней через двести Злата тоже начали покидать силы. Давали себя знать усталость, напряжение. Раны, нанесенные кинжалами девиц и растением-кровососом, открылись. За спиной угрюмо бубнил Вострец. Лишь Найденыш весело бежал спереди. Но и он остановился, насторожил острые ушки. Сверху раздавался злобный лай.
   Злат, дойдя до начала площадки, в изумлении остановился. Широкая, мощеная серым камнем, на манер городских улиц, местность заполнена серьезными мужчинами в полном боевом вооружении. Матовые железные латы спускаются ниже колен. На шлемах узкие металлические козырьки, для защиты глаз. Щитов не видать, грудь перекрещена двумя перевязями. На каждой - широкий длинный меч. Кроме мечей с пояса свешиваются обоюдоострые кинжалы без ножен. Весьма внушительное войско. И кроме того...
   На короткой, толстой цепи, каждый воин держал огромного (в пол человеческого роста) боевого пса. Готовые к драке, чудовища заходились хриплым лаем, рвались со своих поводков. Лохматая серая шерсть на мощных загривках стоит дыбом. Красные глаза дышат жаждой смерти. С длинных желтоватых клыков капает пена. Злат невольно попятился. Вострец сзади охнул. Воины по невидимой команде пустили зверей. Мгновение собаки стояли на месте, захлебываясь злобой.
   Тут.... Послышалось издевательское мяуканье. Меж ног Востреца и Злата проскользнул Найденыш. Кот бессовестно уселся на виду у собак, задрал беленькую ножку и начал вылизывать себе причинные места, разложив по камням полосатый хвост, пофыркивая от удовольствия. Свора рванулась к наглецу, остальные враги тут же были забыты. Выждав определенное время, кот повернулся и бросился бежать вниз по лестнице. Заливаясь громовым лаем, теснясь, сбрасывая друг друга в бездну, псы промчались мимо Злата с Вострецом. Отзвуки затихали среди темноты и тишины. Дикий камень глушил любые крики, возрождал первобытное безмолвие.
   Когда собачий брех возобновился с новой силой, Злат беспокойно оглянулся. Все нормально: непреодолимая ограда Сада тысячи невольниц. Кот удобно устроился на высоком каменном заборе, продолжая вылизываться. Оставшиеся в живых собаки бегали кругом, заливались злобным, бессильным лаем, подпрыгивали, но не могли достать кота в его убежище. Злат успокоился за безопасность Найденыша, повернулся к новым врагам.
   Воины сомкнули ряды. В угрожающем молчании начали спускаться. Злат поднял Радонег. От меча исходило глубокое, рассветное сияние. Ратники остановились, поколебались. Задержка длилась не более секунды. Люди-убийцы продолжили беспрерывное, безмолвное, мерное, неумолимое движение.
   К счастью, Злат не успел ступить на камни площади. Узкая лестница давала ему преимущество, не позволяя врагам обступить со всех сторон. Очень пригодились уроки Руслана. Меч поднимался, рубил. Направо, налево. Косой удар. Вниз прямо. Веером по ногам. Снова. еще разок. Перехватим в другую руку. Враги падали. Но на их место приходили новые, свежие, неуставшие. Сзади непонятно скулил Вострец. У Злата просто руки устали отражать и наносить удары. Кровь все сильнее текла по животу и груди. Пот заливал глаза. А враги все прибывали.
   До слуха юноши донеслись невнятные слова лешего: Рука... Нету сил... Клеймо... Звезда... Вспомни о талисмане, Злат распахнул рубашку, сорвал с шеи Звезду, высоко поднял. Вековой мрак осветился торжествующим белым светом. Впервые за тысячелетия показался дикий камень, замостивший площадку; белесая, не ведавшая солнца трава, которая пробилась меж камнями, жадно впитывала живой свет. Воины попятились. На противоположной стороне площади рельефно выступил темный сосуд, безупречная амфора, прекрасное создание. Настоящее скопление мрака, тьмы и ужаса. Сосуд изрыгал из себя в клубах темного дыма, новые полчища врагов.
   Свет Звезды и Радонега придавали Злату новые, никем не виданные силы. Юноша с мечом бился против невероятного числа взрослых мужчин, и ... Держа светоч в высоко поднятой левой руке, Злат прорывался как можно ближе к магическому сосуду. Враги окружали со всех сторон, мечи равномерно опускались. Отвечать-уворачиваться просто невозможно. Изнемогая, в последнем усилии, Злат раскрутил цепь, кинул Звезду в амфору. Та вспыхнула ослепительным, белым, ровным светом. Похожим на свет скрытого теперь внутри талисмана. Неожиданно сосуд взорвался с негромким хлопком, будто раздавили переспелый арбуз.
   Полчища врагов исчезли. Площадка опустела. Темнота вокруг Злата закружилась, увлекая его за собой.
   ГЛАВА 23.
   Какой замечательный сон! В нем Истома был крут и могуч, колотил всех обидчиков. Владел волшебным мечом... Как его называли... Не вспомнить ни имени меча, ни собственного имени. До чего обидно! Ведь под новым именем Истома так здорово дрался на мечах. Да и в рукопашном бою никому спуску не давал... Постой-постой... Откуда пришли эти странные слова приемы рукопашного боя? Ужасно плохо, что все сны рано или поздно кончаются.
   Только вот не стоило задрыхивать на улице, возле елюшкиного дома. У себя, на печи, даже проснувшись, можно было бы еще помечтать...
   Резкая боль. Над Истомой стоял давний враг. Глаза Яра зло прищурены, на губах - нехорошая улыбка. Размахнулся, изо всех сил двинул бедняжку сапогом в левый бок. Внутри поднялся привычный удушающий страх:
  -- Выспался? Поднимайся, золотко, мне с тобой разобраться надобно.
   Истома сел, подтянул ноги чтобы защитить живот, привычно прикрыл голову руками:
  -- Не бей меня, Ярко, пожалей!
  -- Не бей, говоришь? Раньше думать надо было. - Яр снова размахнулся, опять больно ударил ногой в незащищенный бок. - Вставай, делай, что велю!
   Истома вжал голову в плечи.
  -- Сначала ты у меня за все получишь, потом будем разговаривать.
   Яр размахнулся, двинул Истому кулаком по уху. Голова загудела. Яр добавил в нижнюю челюсть. Привычно принимая побои, лишь становясь бочком, дабы меньше попадало, Истома плакал, размазывая слезы по лицу. Но на сердце закипал непривычный протест. Как же так, он только что был Златом (вспомнилось имя!), побеждал всех... Яр бил Истому, тесня его все ближе к елюшкиной луже. Истома глядел на вонючие помои и очень не хотел туда. Защищаясь, ловко поднял руку. Яр сначала удивился, потом озлобился:
  -- Так ты, падла, драться?!
  -- Попробую.
   Протест в душе Истомы стал невыносимым. Он снова поднял согнутую в локте руку, принял очередной тычок на предплечье. Выбросил вперед другую руку, метясь в лицо. Враг изумленно остановился, заколебался. Истома, развернувшись на пятке, вскинул ногу. От сильного удара в пах у Яра перехватило дыхание. И чем больше наступал Истома, чем дальше пятился испуганный мальчишка, тем сильнее меркли образы деревни. Все отчетливее выступали камни Хорсиды. Вот атаман ватаги сам наступил в елюшкину лужу, нелепо взмахнул руками... И с затухающим криком полетел в пропасть.
   Злат огляделся. Исчезали последние остатки родной деревни. В гаснущем свете разбитой амфоры виднелись лестницы, уходящие вверх и вниз. На секунду душу сжала тоска по дому и прежней, спокойной, защищенной мамой жизни. Странно. Эти вооруженные собачники должны были бы насмерть зарубить Злата. А раны, нанесенные их мечами, почти затянулись. И кроме того, чего-то недоставало. Нет ставшего привычным легкого жжения и покалывания. Злат испуганно схватился за грудь. Где Звезда? Ах да, она взорвалась вместе с амфорой. Скорее всего затянувшиеся раны - последний подарок талисмана.
   На самом краешке площади серым комочком скорчился Вострец. Рядом лежал брошенный после боя Радонег. Злат подошел, наклонился над другом: Вострец, давай, чуть-чуть осталось.
   Темные своды огласил демонический хохот. Вострец поднялся, широко развернув мощные плечи. Он стал выше ростом. Глаза на бледном лице горели, словно две мрачные звезды.
  -- Браво, Злат. Тебе удалось зайти так далеко, как я не рассчитывал. Но все. Игры кончены. Вот твой меч.
   Вострец протянул руку, поиграл кистью, демонстрируя тускнеющее сияние Радонега.
  -- Что с тобой, леший? Не время шутить.
  -- Я не шучу. Ты думаешь, что я леший? Глупец. Я - последнее воплощение Хорса.
   ГЛАВА 24.
   Два войска застыли друг напротив друга, готовые начать смертный бой. Из рядов воинов Тьмы выехал великан Волькен на черном, как безлунная ночь, иноходце. Коротко постриженная грива коня вздымалась. В глазах метались как бы отблески темного пламени. Позвякивая серебром сбруи, гордый могучим седоком, конь прядал ушами, перебирал тонкими ногами, встряхивал головой, насмешливо косился на противостоящих. Помахивая огромным мечом, древний король ехал вдоль строя, вызывая богатыря на поединок перед началом сражения. Желающих помериться силами с таким безжалостным, огромным силачом-воином не находилось. В высказываниях Волькен не стеснялся. Оскорбление за оскорблением слетало с губ, скрытых под поседевшей, перевитой золотыми нитями, бородой. В подкрепление своих слов, Волькен время от времени ударял в огромный вороненый щит, висевший с левой стороны седла. На каждое оскорбление войска Хорса отзывались гнусным смехом.
   Сначала Елень был спокоен. Собака лает - ветер носит. Затем, услыхав насмешливый вызов, закипел. Он не мог допустить поругания своих войск. Это означало бы поражение еще до начала битвы. Князь в последний раз проверил снаряжение, оглядел меч. Натянул поводья, собираясь принять вызов. Чуть помедлил. Нет сомнений, что это будет последний бой в жизни молодого князя. Умирать так не хочется! Елень вздохнул, собрался с духом, отметая последние колебания. Тронул поводья. Знакомая рука в боевой перчатке остановила его коня, взяв за узду. Елень оглянулся. Рядом стоял воевода Гордей: Молод ты поперек батьки в пекло. Дай-ка поразомну стары косточки.
   Пока князь Елень подыскивал достойный ответ, Гордей выехал вперед. Волькен увидал противника, издал приветственный крик, поднял руки над головой, ударил мечом о щит. Щит отозвался тяжелым, протяжным гулом. Воины Волькена тоже принялись кричать и бить мечами в свои щиты. Над полем понесся непрерывный, многоголосый набат. Противоположное войско замерло в суровом молчании.
   Волькен на голову выше противника. Его оружие более мощно. Кольчуга скована из цельных железных монет. Четырехугольный вороненый щит вряд ли смогли бы поднять три человека. Старинный двуручный меч с двумя желобками для стока крови больше походил на боевой топор с вытянутой рукоятью: треугольное лезвие расширялось, горизонтально загибалось с одной стороны, и поднималось вверх с другой. Огромную чернобородую голову венчал шлем с надетой поверх зубчатой короной, выкованной по образцу древней, утерянной.
   Противник проклятого короля был меньше, но выглядел ловчее. Тонкая кольчуга не стеснял движений. Щит в виде вытянутой капли, алел, словно восходящее солнце. Узкий, прямой меч тоже совсем немаленький. Воевода Гордей не волновался, выехал, натянул поводья и застыл, ожидая знака к началу. Видимо, повидал на своем веку немало поединков. Это вселяло надежду. Первый раз по войскам людей пронеслись веселые приветствия.
   Крикнув в последний раз, Волькен направил черного, словно безлунная ночь, иноходца в сторону противника. Гордей тоже повернул своего гнедого скакуна. В гробовом молчании поединщики сшиблись. Над полем слышались только звон мечей, треск щитов, да тяжелое дыхание всадников. Оба войска наблюдали бой. Сначала силы казались равны. То один, то другой наскакивали. Вот треснул, разлетелся на куски червленый щит Гордея. Но уже с головы Волькена сбит разрубленный надвое шлем.
   Король был страшен. Длинные, черные, как смоль, окровавленные кудри вьются по ветру. Рот перекошен дьявольской усмешкой. В прищуренных глазах зеленым огнем горят древняя злоба и жажда крови. Потерявши щит, Гордей сторожился. Почти перестал нападать, лишь обороняясь от яростных наскоков противника. Ждал ошибки последнего, чтобы окончить борьбу одним ударом. Волькен собрал все свои силы, накинулся на Гордея, размахивая огромным мечом. Под этим яростным напором воевода начал отступать. Бросал своего коня то вправо, то влево, стремясь избежать гибельного меча. Танцующий скакун нечаянно попал ногой в кротовину, споткнулся. Всего мгновенье. Но этого оказалось достаточно древнему воину, чтобы сверкающим лезвием разрубить противника до седла. Подцепив концом меча тело, Волькен со смехом показал его врагам. Затем одним брезгливым движением стряхнул убитого воеводу наземь. Направил своего иноходца прямо на человеческие останки. Умный конь захрапел, попятился. Но, заставляемый железной рукой хозяина, тяжким кованым копытом ступил на голову лежащего. Кровь и мозги брызнули во все стороны, пачкая сухую землю и бабки иноходца. Тогда Волькен откинул косматую голову назад, расхохотался торжествующим, звериным смехом.
   Увидав надругательство над мертвым полководцем, князь Елень потерял голову. Вырвался вперед, направив коня прямо к Волькену. За ним следом бросилось возмущенное войско. Лавина воинов Хорса метнулась навстречу. Разгорелся кровавый бой, наверное, самый решающий за всю историю человечества. Ржали кони. Звенели мечи. Трещали щиты. Стонали раненые. Елень носился по полю. Под его мощными ударами враги валились в пыль. Но князь во весь голос призывал вражеского полководца: Волькен! Где ты, трус? Почему не хочешь со мной встретиться? Дай мне убить тебя! Наконец, перекрывая шум боя, раздался громовый вопль: Вот он я, молокосос! Прощайся с жизнью! Пробивая среди вражеских рядов дорогу друг к другу, полководцы выкрикивали проклятия и оскорбления. По сторонам от их пути валились убитые, раненых не было.
   Наконец предводители войск встретились. Волькен снова рубанул мечом наотмашь, как в поединке с Гордеем. Елень успел прикрыться щитом. Удар был так силен, что щит разлетелся на две половины, а сам князь зашатался. Волькен снова издал торжествующий вопль, поднял меч для последнего, решающего удара. Откуда-то сбоку вывернулась Ласточка на белоснежном коне. Девушка прикрыла оглушенного князя своим серебристым щитом. Гневно сдвинув брови, обернулась к Волькену.
   Великан зашатался, будто пораженный в самое сердце. Закрыл глаза рукой, в которой держал меч. Застонал. Отнял руку, вгляделся в суровое девичье лицо. Из пересохших уст его, будто помимо воли, вырвалось:
   - Рогнеда! Ты сдержала свою клятву - даже через века вернулась отомстить!
   И тут все, находившиеся поблизости, увидали, что Волькен с Ласточкой походят друг на друга, словно брат и сестра.
  -- Я не та, за кого ты принял меня. Но я выполняю данную ей клятву. И пусть воительница Рогнеда направит мою слабую руку.
   Волькен быстро справился со своим волнением.
  -- Рогнеда ты или нет, не имеет значения. Я побеждал тебя при жизни, а теперь снова отправлю в царство мертвых!
   Описывая над головой сверкающие круги громадным двуручным мечом, великан бросился на девушку. Ласточка тоже подняла свое легкое, тонкое оружие. (Кое-кто говорил потом, что видели прозрачную женскую руку в старинной боевой перчатке, направившую этот меч, но большинство не верит россказням, считает их выдумками.) Оружие Ласточки попало в дыру на кольчуге, проделанную мечом Гордея. С размаху Волькен сам себя надел на лезвие, напоровшись всем телом. Из раны густой струей хлынула черная кровь. Вместе с кровью из груди Волькена вылетела огромная темная птица и, жалобно стеная, умчалась в сторону северных гор.
   Даже по сей день охотники, заблудившиеся в горах, иногда слышат, как стонет и жалуется не находящая покоя душа древнего короля-отцеубийцы.
   Великан зашатался, упал головой на седло. Оставшиеся без полководца войска пришли в смятение. Людям лишь оставалось завершить их разгром.
   ГЛАВА 25.
   Злат отшатнулся в ужасе. Вострец продолжал наступать на юношу.
  -- Все это время я шел за тобой, следил и ждал. Ты копил силы. Они мне тоже понадобятся. Теперь ты могуч, как никто из людей и эльфов. И я в последний раз предлагаю: повинуйся мне. Ты можешь стать властелином всего мира.
   Злат отрицательно качнул головой. Говорить он не мог.
  -- Тогда умри!
   Над головой юноши вознесся его верный Радонег, неся гибель бывшему хозяину. Внезапно Злат, запрокинув голову, звонко, от души расхохотался. Смех этот, казалось, смутил Повелителя Тьмы. Он заколебался, опустил меч.
  -- Ты радуешься своей смерти?
  -- Нет. Смеюсь над тобой, Хорс. Даже в эту минуту ты не можешь не лгать. А я-то чуть было не поверил в двуличие Востреца! Леший был моим другом. Он никого не предавал. Ты овладел его душой в ту злосчастную минуту, как Вострец коснулся Некромиона. Я видел книгу, которую читал Альферинг перед смертью. Потом Вострец вырвал лист, чтобы сжечь останки твоего побежденного клеврета. Когда я вспомнил название, все стало на свои места.
   Хорс отступил еще на один шаг, задумчиво пробормотал, больше самому себе:
  -- И почему этот негодяй ухитрился не убить ни одной из голых девчонок! Я совершенно не имею власти над его душой!
   Внезапно глаза Востреца загорелись незнакомым, темным и мрачным огнем. Снова из уст его загремел гибельный глас:
  -- Но твой друг не прошел последнего испытания, убил беззащитную девушку из Сада Наслаждений! Над его душой я имею власть, и он, даже против воли, уничтожит тебя!
   Меч снова взлетел, тускнея на глазах. Умолкший Злат потупился, крепко сомкнул веки. Юноша не хотел видеть, как его друг будет вынужден сделать ЭТО. Да и самому лешему так, верно, будет легче. В конце концов бедняга ни в чем не виноват.
   - Нет... - раздался слабый, бесцветный голос Востреца. - Я освобожусь...
   Злат рывком поднял голову. Впился глазами в бледное, напряженное лицо лешего. У последнего был такой вид, словно он выполняет слишком тяжелую работу, или пытается поднять нечто неподъемное. Даже испарина выступила на лбу от натуги. Вострец с усилием перекинул снова разгорающийся светом зари Радонег в левую ладонь. Вытянул правую и... отсек себе руку по локоть. Алая кровь брызнула фонтаном. Сотни мельчайших ярких капелек взвились вверх, стали медленно оседать на одежде, мече, лицах людей. Щеки Злата покрылись как бы алыми веснушками. Молодой человек окаменел. Демонический хохот перешел в жалобный вой и затих вверху. Леший бросил меч, зажал рану свободной рукой. Густая струйка потекла по пальцам.
  -- Вострец! Что ты наделал!
  -- Чего надо, то и наделал. Ждать мне было, пока этот подлец тебя моей рукой прикончит? Закрыл дверь, через которую он в меня вселился, и нечего больше об этом говорить. Найди лучше в моей котомке, чем рану прижечь, пока кровью не истек.
   Злат поспешно достал кремень. С трудом высек огонь: руки дрожат. Запалил трут. Поджег деревянную ложку из вострецовых запасов. Леший непривычно капризно торопил: Ну скорей, чего копаешься! Головней прижгли обрубок. Вострец сморщился, непристойно выругался. Потом опустился на пол рядом со своей котомкой:
  -- Мой черед оставаться. Притомился. Видать, дальше тебе одному идти надобно.
  -- Как же я тебя кину?
  -- Очень просто, как Радэльфа. Иди, не тушуйся. У меня тут, в котомке, чистые тряпочки есть. Рану завяжу, передохну маленько. На обратном пути встретимся.
  -- Если он будет...
  -- Прибей эту скотину поганую, как жука навозного. Из-за него руки лишился!
  -- Уж постараюсь.
   ГЛАВА 26.
   Злат поднял меч, продолжил свой путь. Долго рассказывать и тяжело слушать, что было при этом восхождении. Призраки сбивали с дороги. Тяжелые черные птицы пикировали в лицо, стараясь скинуть в пропасть. Молнии били над головой и исчезали, едва коснувшись острия поднятого Радонега. Раз Злат чуть не кинулся в бездну, слыша зовущий голос матери. Едва остановился у самого края. Мать кричала страшно, молила, звала на помощь. Ее слабые стоны заглушали разъяренные мужские голоса, звериный вой. Долго Злат стоял у самого края пропасти, кусая губы, чтоб сдержаться. Потом с трудом повернулся, пошел, слыша за спиной затухающие беспомощные крики. По щекам его струились слезы, по подбородку - кровь. Сухая поземка заметала невидимые следы.
   Вот под ногой подозрительно заскрипело. Посыпалась мелкая каменная крошка. Ветхие ступени закачались. Злат остановился, потрогал лестницу. Песчанник, из которого сложены здесь ступени, от времени потерял свойства камня. Рассыпался под рукой. С обеих сторон зияла темная, бесконечная пустота. Злат осторожно ступил на ненадежную опору. Едва успел перескочить на следующую ступень, как прежняя с сухим шелестом осыпалась в пропасть. Но и эта дрожала. Камешки срывались. Злат балансировал на одной ноге. Долго это продолжаться не может. Или он устанет и упадет. Или ступенька обрушится, увлекая юношу за собой. Злат осторожно опустился на колени, почти вися в воздухе. Лег всем телом на лестницу. Тяжесть равномерно распределилась. Но ступени все равно осыпались. Попробуйте взобраться на кучу сухого, сыпучего песка. Я посмотрю, как вам это удастся.
   Злат медленно полз вверх. И сползал назад. Это чудо, что еще в пропасть не свалился. Он барахтался, подобно жуку, попавшему в воронку ловушки муравьиного льва. Вперед, снова вперед, понемногу, осторожно. Чуточку подвинулся вверх! Вместе с осыпью камней сполз на прежнее место... Бесполезно. Так может продолжаться до скончания века. Или до тех пор, пока не изменит удача, песок не увлечет за собой в темные глубины подземного царства. Снова тот же путь... Злат медленно перебирал руками. Пару ступенек ухитрился одолеть. Отдых. Нужно набраться сил, чтобы так же осторожно залезть на новую ступеньку. Ах, леший! В носу защекотало от пыли, вьющейся в воздухе. Злат чихнул. И снова оказался внизу.
   Опять тот же путь. С прежними предосторожностями. Распластавшись по ненадежной песчаной куче, закинув за спину Радонег, затаивая дыхание. Самое главное - держать баланс. Будь Злат на пляже, играй с друзьями, залезть в песок - плевое дело. Надо представить, что опасности нет. Нет никакой угрозы. Просто отдых. Берег Речицы. Песчаный обрыв. Внизу нет ничего страшного. В крайнем случае, шлепнешься в теплую речную воду. Хорошо. Спокойно. Все мышцы расслаблены. Славка стоит внизу, раскатисто смеется. Ласточка... Нет. Запретная тема. Только Славка, Лейко, Игоша. Дома матушка ждет с пирогами. Пироги с капустой и яйцами. Вкусно. Весело. Никому ничего не надо доказывать... Взобраться на теплую песчаную кучу, лечь. Подставить уставшее тело солнечным ласковым лучам. Так здорово!
   Обидный смех Славки, подзуживания Игоши, резкие слова Яра. Ярко... Где он... Погиб в бездонных глубинах... Злат тряхнул головой, огляделся.
   К лешему! Непрочный участок лестницы остался позади! Юноша полулежал, раскинув руки, на долгих, устойчивых, широких, темных, гранитных ступенях. Злат ухватился понадежнее, вытянул тело наверх. Тяжело дыша улегся на прочной, незыблемой опоре. От облегчения рассмеялся. Да уж... Хорошо Повелитель Тьмы охраняет свою крепость.
   Барабанный бой. На площадке выстроились ровные ряды морских пехотинцев. Пестрые береты. Защитные комбинезоны. Безжалостные глаз убийц. Узи на уровне живота. Метательные ножи в наколенном кармане. Тут даже Радонег бессилен. Автоматы коротко взлаяли, выплюнув в пространство десятки длинных очередей.
   Злат распластался на ступеньках.. Сориентировался. Так просто не прорваться. Надобно что-нибудь придумать. Автоматы по одному захлебнулись. Патроны кончаются. Вот последний выплюнул последнюю очередь. Пора! Пока не успели перезарядить. Десятки Рэмбо достали свои ножи, замахнулись. Злат прыгнул над головами, чуть ниже летящих ножей. Приземлился в гущу солдат удачи. Радонег в руке сиял рассветным блеском. Злат метался зигзагами. Ножи вспарывали стоялый, холодный воздух там, где какую-то долю секунды назад находился юноша. Пули опаздывали ровно на миг. Следом за Златом тянулась широкая дорога смерти. Радонег обезвреживал ближайших. Остальные не могли претендовать на роль уничтожителей. Ножи в последний раз сшиблись в воздухе. Злат вылетел с этой площадки, как пробка из бутылки шампанского. Прошел несколько ступеней. Остановился. Лег, тяжело дыша. Прислонился спиной к граниту. Закрыл глаза.
   Нельзя долго идти без отдыха по этой сумасшедшей лестнице. Два раза удалось миновать своры убийц, в третий может не повезти. Но как-то ребята эти вяловаты были, сонные. Без ЛЕНИНА что ли подрастеряли свою живость? Или время кончалось? Вполне вероятно. Ну ладно, не его забота.
   Злат растянулся на узких ступеньках, наслаждаясь заслуженным отдыхом. Но глаза прикрывать не стал по двум причинам: вдруг один из клевретов Хорса попробует подкрасться. И заснуть опасно, свалиться. Устал ведь до боли в затылке. Злат пару раз тряхнул головой, сильно потер ладонями лицо, очнулся, огляделся кругом. Нет, так нельзя. Если он еще задержится тут, отдыхая, то непременно уснет. Как ни трудно, надо идти дальше.
   Тяжелее всего было встать. Тело отказывалось повиноваться. Ноги гудели, покалывали будто в них разместился большой улей. Спину ломило. Руки просто упали вдоль боков. Радонег висел непосильным грузом. Злат глубоко вздохнул, зажмурился. Сделал маленький, неуверенный шажок. Получилось. Еще и еще. Можно идти дальше. Каждый последующий шаг давался легче предыдущего. То ли сил прибывало, то ли удалось собраться.
   Юноша успел одолеть еще один пролет, когда знак Хорса на груди запульсировал неожиданной жгучей болью. Этого еще не хватает для полного счастья!
   Следующая площадка была совсем крохотной, вытянутой поперек лестницы длинным, узким мысом. Темнота не полностью скрывала ее, позволяя видеть в самом конце, почти над пропастью, неотчетливое, большое пятно. И это темное шевелилось. Злат привычно вытащил Радонег. Хорошо хоть, не свора убийц. С дальнего конца загремел знакомый голос:
  -- Эй ты, стой на месте.
   Вступать в пререкания Злат не собирался. На голос, показавшийся смутно знакомым, внимания не обратил.
  -- Давай, давай! - Настойчиво продолжал говорящий. - Еще один шаг, и она отправится в бездну. Прямо к Хорсовым палачам в лапы. Уж они, упыри, свое дело знают.
  -- Агни-Бул! - воскликнул донельзя удивленный Злат. - Ты же умер!
   На площадке вспыхнули десятки свечей. Осветили бывшего главаря разбойников. Лицо Агни-Була казалось печальным, усталым и каким-то помятым. На щеке лиловел громадный синяк, Спутанные волосы в черной, запекшейся крови. Ворот рубахи изодран. В боку огромная рваная рана, из которой на бедро свешивались сизо-белые, перепачканные красно-коричневым, веревки. Приглядевшись, юноша едва сдержал рвотный позыв: из разодранного бока вываливались покрыты подсохшей кровью кишки. Смертельная рана...
   Но Агни-Бул стоял, держа над пропастью на вытянутой руке Дану. Девушка застыла в непереносимом ужасе. Серенькое платье сбилось к поясу, белый передничек завернулся. Огромные глаза на побледневшем лице неподвижны. Синеватые губки кривятся в беззвучном крике. Лишь крупные слезы катятся непрерывно за узенький кружевной воротничок.
  -- Агни-Бул, ты же умер.
  -- Своей силой Хорс поднял меня.
   Кажется, жизнь после смерти не доставляет особой радости. Иначе, откуда эта невыразимо печальная усмешка. Пустота в каждой черточке неподвижного лица.
  -- Как Дана очутилась тут?
   Злат тянул время, надеясь что-нибудь придумать. Но ничего в умного в уставшую голову не шло. Наоборот, мысли путались от страха за бедняжку. Подбежать, ударить мечом? Не успеет. Пока Злат будет пересекать площадку, Агни-Бул просто разожмет руки. Висящая девушка упадет в пропасть. Метнуть меч? Тоже не выход. Падая, бандит просто захватит ее с собой. Что делать?!
  -- Так это Дана? Милое имя. И девушка такая очаровательная, беспомощная. Мне будет почти жалко отдавать ее упырям.
  -- Так не отдавай. Поставь на камни и уходи, откуда пришел.
   Призрачная надежда вспыхнула в Злате. Агни-Бул печально рассмеялся, отрицательно покачал головой.
  -- Повелитель специально поднял меня из могилы, чтобы совершить Это. Я выполню, что должен. Кстати, совсем забыл сказать. Мое время ограничено. И уже почти на исходе. Что будет с девушкой (Дана -да?), как только я исчезну. Она же висит над пропастью.
  -- Но ты не ответил на мой вопрос!
   Злат напряг мозги из последних сил. Агни-Бул в ответ презрительно фыркнул.
  -- А клеймо? Все служители Хорса носят эмблему Глаза. Повелитель призвал ее посредством этой штуки вполне удачно. Согласен?
  -- Агни-Бул, ты не скотина. Зачем убивать бедняжку? Погляди, она и так полумертвая от страха.
  -- Я тут не при чем. Ее убьет Хорс моими руками. Причем совесть будет мучить Злата, будить ночами и нашептывать, мог, мол, спасти Дану и не спас.
  -- Если я поверну, погибнет неисчислимое множество людей.
  -- В противном случае погибнет лишь Дана. Под пытками упырей Хорса. Но ты ведь не знаешь тех людей, не видел их и никогда не увидишь. А она - твоя подруга, возлюбленная Радэльфа, милая, слабая, беспомощная девушка. Не бесплотная добродетель. Рассчитай все хорошенько.
   Черты лица Агни-Була начали меркнуть, смазанные тьмой. Расплывались, таяли. Воздух неуловимо дрожал. Свечи тускнели. Блеск металла размывался. Звуки притихли. В полутьме Злату показалось, что руки, держащие Дану истончились. Уже не так уверенно обхватывали талию девушки. Агни-Бул поддержал догадку юноши.
  -- Ну так что ты решил? Давай скорее, я ухожу.
  -- Прости, Дана, - с усилием выговорил Злат. - Больше я ничего не могу сделать для тебя.
   Он нащупал на поясе небольшой острый ножичек, которым пользовался при еде, щепал лучину, строгал что-нибудь. Еще из деревни. Вспомнились уроки деда Шкворня по метанию ножей. Тихие слова Лезвие между пальцами. Расслабься. Бросай кистью, остальная рука неподвижна. Острие послушно впивалось в выбранный сучок забора. Липовая светлая рукоятка чуть подрагивала. Шкворень широкой сухой ладонью касался макушки внука, неуловимо гладил, приговаривал: Молодец, мальчик, хорошо получилось... Злат медленно, преодолевая себя, достал ножичек. Провел указательным пальцем по лезвию. Достаточно остр. Отработанным движением швырнул вперед и немножечко вверх, целясь в беззащитное, белое горлышко, как в светлую, сухую, неживую доску забора. Кровь метнулась ярким фонтаном, темнеющим среди мерцания неугасших свечей. Дана забилась. Вытянулась стрункой, напряглась, противясь смерти. Вскинула руки, будто ловя ускользающую жизнь. Внезапно осела, теряя очертания живого тела. В руках Агни-Була висел небольшой, бесформенный узел, ничем не напоминающий хрупкую, гибкую девушку. Агни-Бул покрутил головой по-старому. В глазах отразилось осуждение, восхищение, страх.
  -- Ну, ты даешь! Даже я так бы не смог.
  -- По крайней мере, она не попадет в лапы упырей живой...
  -- Да уж... - Агни-Бул тяжело вздохнул. Разжал руку. Мертвая Дана беззвучно скользнула вниз.
   От лица и тела разбойника начали отваливаться целые куски, заменяясь пустотой. На месте развороченного бока теперь проглядывал фрагмент лестницы. Рука, в которой некогда висела девушка, растаяла, словно кусок соли в речке. Лицо колебалось, расплывалось. Ноги дрожали, словно струи горячего воздуха над костром.
  -- Для меня закончено. Но ты должен дойти. Теперь непременно должен. Освободит всех нас. Подари мертвым, покой. И ей тоже. Я буду просить за тебя
   Злата снова поразила безнадежная печаль в голосе некогда отчаянного атамана. Он поднял голову, вгляделся в тускнеющие черты. От всего тела Агни-Була, не только от лица, веяло такой глубокой, неизбывной тоской, что у юноши перехватило горло.
   - Прощай, Злат, прощай брат мой... Не горюй, ты все сделал, как надо.
   Разбойник окончательно растаял во мраке. Злат сел на крохотной площадке, обхватив руками подтянутые к груди колени. Сейчас он был так беспомощен, что любой мог бы уничтожить его. Спазмы перехватывали горло, мешая дышать. По щекам тянулись горячие полоски. Злат поднял руку, провел по лицу. Сухо. Кажется, он разучился плакать. За последнее время он многому научился и много чему разучился. Плакать, жалеть, быть простым. Потихоньку начали трястись руки, дрожь с них перешла на колени. Постепенно все тело забилось. Злата колотила тихая, без слез, истерика. Хорс не мог с ним так поступать! Не должен был! Дана ни в чем не виновата, ее нельзя было убивать, она хорошая девушка!
   Да будь все проклято! И Хорс, и он сам, и его миссия! Истома не хочет, не может быть героем! Он не воин, не Злат. Он простой, глуповатый и трусоватый подросток. Зачем только ушел от матери, та бы все поняла, все сделала, защитила бы. Она сильная, умная. Она объяснила бы Хорсу...
   Что объяснила? Что Хорс поступает неправильно? Злат поднял руки на уровень глаз, сконцентрировался. Попытался глубоко, ровно дышать. Дрожь постепенно успокаивалась. Вместе с ней успокаивались мысли. Хорс сам все знает. Перед глазами встал лик матери. Таким, какой Злат видел ее в последний раз: простой немолодой крестьянки. Что она может объяснить мировому злу? Как защитит...Прошли те благословенные времена... Сейчас Злат сам должен быть опорой и защитой. Не только матери, но и всех тех, кто ждет, надеется, следит за их поединком. И Дана рассчитывала. Надеялась, что Злат спасет, поможет. Он и помог. Умереть. Каково? Скольким из этих незнакомых, которые доверились Злату, он поможет умереть? Сколько надежд будут преданы, как надежда Даны. Сколько невинных людей попали в подземное царство, когда пришли к Злату, желая лучше жить... А скольких он еще благословит на смерть в своей безумной гордыне?! Покаяться... Не лучше ли прямо здесь, сейчас, на этих древних ступенях проклятой лестницы покончить со всем этим?! Умереть самому, от своей руки. Тогда сразу все станет легко и просто. Не надо будет никуда идти, ничего делать. Не надо будет брать на себя ответственность за судьбы мира, жизни незнакомых людей...
   Злат поднялся, вытащил из ножен Радонег. Поднес к груди и застыл, глядя в горящее розовым, рассветным сиянием лезвие.
   Снова Хорс перехитрил! Уничтожить врага его же рукой, вначале заставив сделать невозможное - достойно древнего подлеца. Но Злат не собирался преподносить Хорсу такой великолепный подарок. Слишком долго творилось зло на этой несчастной земле. Не Злат виновен в смерти бедной девушки. Хорс никогда не отпускает то, что считает своим. Дана оказалась обречена с того самого злосчастного момента, когда получила знак Глаза. Так или иначе Повелитель Тьмы добрался бы до нее. Злат лишь освободил Дану. Эта мысль придала юноше силы подняться. Снова идти наверх.
   Пара пролетов без каких бы то ни было неожиданностей. Стертые ступени, ночное небо кругом. Первозданная тишина. Новая площадка. Злат ступил, держа руку на рукояти Радонега. А ничего...
   За старой, изъеденной временем, темной конторкой сидит безобидный старикашка. Из-за ушей торчат остатки седых волос. На темени плоская вышитая шапочка. Поднял голову, улыбнулся, демонстрируя редкие, не выпавшие зубы
  -- А, это вы. Искренне рад.
   Вылез из-за конторки, запахнулся старенькой, полуоблезшей душегрейкой. Пошаркал к Злату. Вытертые домашние туфли сваливаются с желтых пяток, широкие брюки метут серые камни.
  -- Знаете, сюда мало кто доходит. В принципе, это неплохо. Не дергают, не суетятся. Я ведь шума не люблю. Сижу себе потихонечку, денежки считаю.
   Злат неопределенно дернул плечом. Что делать в такой ситуации, неясно. Не махать же оружием перед носом старичка.
  -- Вообще-то сокровища не мои. Ваши. Удивляетесь? - Старичок рассмеялся мелким дробным смешком. - Вы их заслужили. Не всякий добирается до этого места. Конечно, идея. Освобождение мира от зла. Бессребреник. Я все понимаю, но и вы попробуйте глянуть с другой точки зрения. Конкретно. Пойдемте посмотрим, за погляд денег не берут.
   Поддернул засаленные брюки. Засеменил вглубь площадки. Злат неохотно последовал за ним. Пусть будет, как будет. Старикашка, подошел к гранитной стенке, у которой стояли несколько окованных железом, массивных сундуков. Откинул одну крышку. Тускло засияли золотые монеты, насыпанные под завязку.
  -- Неплохо, да? Тут достаточно денег, нанять корабль с шелковыми парусами и проплыть по всей земле... Путешествия - это чудесно. Сам всегда мечтал повидать мир. Но, работа. Сами понимаете.
   Запустил руки в сундук. Золотые монеты с легким шелестом пересыпались в худых, скрюченных болезнью пальцах. Злат искоса глянул. И уже не мог оторвать глаз от тусклого красноватого сияния. Монет было неисчислимо много. Старые, почти совсем стертые... Новенькие, с гордыми резкими профилями неизвестных правителей. По краям полукругом тянется узорная вязь незнакомых букв. Львы и рогатые кони на других, чуть вытянутых, золотистых, поддерживают треугольные щиты. Края некоторых от времени и людских рук заметно истончились. А вот совсем почти новая... Яркая, как солнечный лучик. И никаких правителей, никаких угрожающих зверей. Тоненькая девушка в длинном легком платье застыла, прервав танец. Руки вскинуты, в одной - гибкая ветка с листьями.
   Построить на эти деньги белый корабль... Поплыть далеко-далеко. Увидеть леса, такие густые, что некуда ступить. Широкие, спокойные реки. Пустыню, о которой рассказывал когда-то дед Шкворень. Там струи песка под ветром бегут, как вода. Далекие страны, низкие белые горы, синее море. Пестрые дома с зеркальными крышами. Танцующие змеи. Настоящие боевые коты. Смуглые, черноволосые люди в серебряных доспехах. Высокие шатры чародеев... Увидать прекрасную родину Радэльфа, где у деревьев серебряные листья и золотые плоды. А ручейки поют женскими голосами. Так он рассказывал. Нет! Это Дана должна была увидеть родину Радэльфа.
   Злат вздохнул, освобождаясь от наваждения.
   - Можно построить хрустальный дворец. Поселить в нем самых красивых девушек. Они будут любить тебя, а ты сможешь подарить им...
   С визгом откинулась крышка второго сундука. Прекраснейшие произведения искусства. Гибкие нефритовые статуэтки. Медальоны слоновой кости. Серебряное кружево. Старичок поднял простенькую диадему - с тонкого обруча стекают прозрачные бриллиантовые капли.
   - Любая девушка будет счастлива.
   Но Злат впился взглядом в узорное височное кольцо. В детинце Еленя у самых ворот лежала тоненькая черноволосая девушка, почти ребенок. Белое платье измазано красным. Руки сжимают горло, в глазах ужас. Кровавый лоскут кожи повис над высоким светлым лбом - видно такое же височное кольцо сдирали с мясом. Сколько крови, горя и боли в этих сундуках...
   Юноша разметал сокровища ударами ног. Старичок охал, пожимался, стиснув худые лапки. Ермолка слетела, душегрейка распахнулась. Жалобные стоны оглашали неподвижный воздух.
   Злат, старательно выключив слух, прыгнул на первую ступень следующего пролета. Вслед неслись жалобные слова: Деньги ценны не сами по себе, а в силу тех возможностей, которые они доставляют...
   Зима. Сильный мороз. Метель. Сухие, острые снежинки колют щеки. Открытые плечи мерзнут. На ступенях сильно заметает. Ноги заломило. Губы замерзли так, что перестали двигаться. Щек и носа не чувствуется. Обморозил, что ли... Сухой, ледяной ветер полоснул по векам. Кожа на скулах потрескалась. Лоб покалывало, будто тысячью маленьких иголок. Хорошо что рукоять Радонега теплая, словно нагрета у очага. Руки действуют на случай драки. Злат фыркнул. На такие ли мелочи обращать внимание. Хотя холод и Истоме никогда не нравился. Норовил пересидеть мороз на теплой печи. Ладно. Все ладно. Не так уж и холодно.
   Понемногу теплело. Показалась крошечная, выточенная из цельного алмаза, площадка. В центре площадки стоял простой трон почерневшего дерева. Подлокотники и спинку покрывала искусная старинная резьба. На троне, прикрытый ветхим расшитым покрывалом из черной кисеи, стоял гроб. Струи призрачного зеленого огня обтекали трон со всех сторон, смыкались вверху, наподобие цветочного бутона, либо огромной колыбели. В этой колыбели покоился гроб, убаюканный тихим мерцанием бирюзового огня. Струи сходились, расходились, покачивались. Кругом чернело близкое ночное небо. Далекие звезды лили слабый, безразличный свет.
   Злат понял, что стоит у колыбели мира. Более древней, чем сама Земля, чем далекие звезды... Сколько веков прокатилось, сколько бурь прошумело. А эта колыбель стоит с первого дня начала и будет стоять до последнего заката. Ничто не тревожит ее покой. Душу Злата охватила усталость. Наконец дошел, теперь можно передохнуть. Ничего не случится, если немного посидеть. Тогда с новыми силами можно будет завершить начатое...
   Юноша опустил меч, присел на нижнюю ступень у подножия трона. Какие-то легкие, неясные тени проносились перед глазами. Впрочем, сейчас это не имело значения. Ничего сейчас не имело значения... Легкая дремота... Разве существует что-нибудь важное... Вечно сидеть у древней колыбели, под древними звездами... Покой... Только покой...
   Злат облокотился на ступеньку. Задел круглое. Оно покатилось с легким костяным стуком. Лениво Злат протянул руку, поднял. Поднес к глазам. Очень старый, голубоватый в свете огня человеческий череп. Юноша разжал пальцы. Череп покатился к подножию трона. Как он оказался здесь, на этой вершине мира... Ничего особенного, видно кто-то дошел сюда, да так и остался...
   Злата подбросило, словно пружиной. Вскочил, огляделся, преодолевая дремоту. Кругом покоились человеческие останки. Больше всего их было у подножия колыбели. Лежали кости, черепа, рассыпающиеся в пыль от старости различные шлемы. Белели скелеты, обтянутые кольчугами. Среди лат валялись тусклые мечи.
   Сколько же их побывало здесь и, убаюканные тихим сиянием, нашли свою смерть в шаге от цели! Хорс и тут обманул, последнее искушение не кончилось. Вот оно: искушение долгожданным покоем. Искушение вечностью!
   Злат полоснул себя Радонегом по левому запястью. Боль привела в чувство, прогнав остатки сна. Тогда молодой человек прошел три ступени, протянул руку в синее пламя. Огонь был обжигающе холоден. Холоднее льда, холоднее всего, что может представить человеческое воображение. Не чуя пальцев, сжав зубы, Злат рванул гроб.
   Крышка слетела, разбилась о гладкий алмазный пол. Злат вытащил зеркало. Простую овальную пластину отшлифованной бронзы. За гладкой поверхностью прошла череда отражений Злата с рождения до глубокой старости. В середине жизни юноша увидал себя в пурпурной мантии, с драгоценным венцом на голове. Опасаясь, что тут скрыта какая-то ловушка, человек не стал рассматривать. Перевернул зеркало. Обратная сторон его была еще более гладкой. Злат медленно провел рукой, ощущая под пальцами холод металла. Неожиданно зеркало задышало, отшлифованная пластина становилась теплой, живой. На темной поверхности появилась алая точка. Она росла, росла, превращалась в огромный глаз. Вот он занял всю поверхность. Заглянул в глубину души Злата. Увидел его сокровенные тайны, сокрытые на самом дне. Прочел про трусость, лень, равнодушие, про скрытую даже от самого юноши грязную тягу к Ласточке... И эту тысячелетнюю мудрость необходимо уничтожить? А вдруг есть другой путь... На груди приятным теплом запульсировал клеймо. Собрав в кулак остатки воли, Злат поднял Радонег и вонзил по самую рукоять в центр доброго, мудрого зрачка. По зеркалу покатились кровавые слезы. Легкое тепло на груди взорвалось слепящей болью. Зеркало с легким стуком раскололось на тысячу кусков.
   Чары рассеялись. Злат понял: все сделано верно. Можно возвращаться. Но словно наяву раздался голос Злата-первого: Уничтожь зеркало. Оно залог возрождения Хорса. Как? Юноша растерянно поднял один кусок. Там, куда попала капля крови с его левого запястья, бронза дымилась. Человеческая горячая кровь сжигала зеркало. Тогда Злат в последний раз поднял Радонег, полоснул себя там, где клеймо уже расходилось кровавой пеной. Сгреб куски лег на них грудью.
   Больно не было. Только слабость увеличивается. Кровь вытекала, унося с собой жизнь. Уничтожала Хорса на веки вечные. Юноша лежал смирно, изредка подвигал осколки под темно-красные ручейки. Когда растаял последний кусок, Злат уронил голову к подножию опустевшего трона без мыслей, желаний, без чувств...
   ГЛАВА 27.
   Дана осталась вдвоем с Радэльфом. Тишина стояла полная, ничто не шелохнется. Только пару раз в вазочке треснул кусочек остывающего пепла, или что-то вроде того. Девушка сидел у изголовья кушетки. Беззвучно плакала, глядела на тонкое, еще совсем недавно полное жизни, веселья, а теперь восковое лицо. Эльф, казался близким к смерти. Он все время засыпал, но тут же просыпался. Начинал бредить. Сжимал руку Даны, жаловался на холод. Принимался стонать, называл девушку то Славкой, то теткой Власихой. Говорил о себе, как о деревенском дурачке по имени Марейка. Приподнимался на руках, звал деда Шкворня. Порывался бежать на помощь Злату. Дана с трудом успокаивала эльфа. Укладывала на место. Обтирала горящий лоб своим платочком. Уговаривала. Радэльф на минуту затихал, потом заводил по новой.
   Но самое страшное началось, когда эльф упал навзничь и уж больше не поднимался. Алые пятна на щеках сменились мертвенной синевой. Губы обметало. Радэльф молча лежал, глядел в низкий потолок и лишь тяжко, со всхлипами дышал. Промежутки между вздохами становились все больше, дыхание затруднялось. Дана поняла, что близится смерть. Девушке стало очень страшно и невыносимо печально. Она закрыла лицо ладонями и горько зарыдала. Плач незаметно перешел в такой же горький, тяжелый сон без сновидений.
   Разбудил девушку скрежещущий металлический звук, будто старая ржавая ширма чуть сдвинула створки. Дана открыла глаза, жмурясь от неяркого света. В первый момент она ничего не понимала, помнила лишь, что случилось что-то очень страшное. Повернулась в кресле, расправляя затекшие руки.
   На диванчике, откинувшись на спинку, сидел совсем живой и вполне здоровый Радэльф. Рядышком вольготно развалился Найденыш. Эльф гладил кота, прислушивался к чему-то наверху. Время от времени переводил обеспокоенные глаза в кресло у изголовья диванчика.
  -- Радэльф?! Ты же был болен, почти умирал?!
  -- Вот еще. Нас, эльфов не так-то просто уничтожить.
  -- Но я ничего не понимаю. А ты? Объясни, если можешь.
   Радэльф внезапно стал очень серьезным, даже убрал руку с тепленькой найденышевой спинки.
  -- Есть некоторые соображения. Ты не рассердишься?
  -- С чего это?
  -- Знаешь, кажется, между нами установилась очень глубокая внутренняя связь. Ты поддерживала меня на поверхности, отдавая свои силы. А когда я готов был утонуть, просто вытащила меня.
  -- Каким образом? Заснула я.
  -- О том и говорю: освободила душу, чтобы не дать мне умереть.
  -- Такое бывает?
  -- Другого объяснения просто нет. И потом, не забывай, что я эльф, а не человек.
  -- Это что-нибудь меняет?
  -- Абсолютно ничего.
   Найденыш скромно повернулся спиной к девушке и Радэльфу. Начал вылизывать лапку...
   Противный, металлический, скрежещущий звук прервал затяжной поцелуй. Откуда-то сверху, непонятным образом пройдя через потолок, падал Вострец. Радэльф взглянул вверх и, к своему изумлению, не увидал крыши. Стены комнаты отвесно обрывались.
   Вострец падал ничком, раскинул руки-ноги в стороны, как лягушка. Волосы его торчали во все стороны, борода задралась вверх. Лицо бледное, как у обессилевшего Радэльфа. Глаза... В первую минуту Дана испугалась, увидев на месте глаз черные бездонные ямы. И лишь разглядев лешего вблизи, поняла, что это веки окружены темными тенями изнеможения. Правая рука Востреца смотрелась вполовину короче левой. По воздуху развевались какие-то тряпки. Радэльф поймал летящего в воздухе, осторожно положил на кушетку. Дана зажала себе рот обеими ладонями, чтобы сдержать крик ужаса: правой руки у Востреца не было по локоть. Тряпки, замотавшие обрубок, насквозь пропитались кровью. Радэльф подошел, осторожно развязал. К счастью, отрубленное место прижгли. Тут уж не до слез, вздохов, сожалений. Дана, как дружинница умела многое. Она взяла со стол графин с водой, которой смачивала платок во время болезни Радэльфа. В шкафу нашлись чистые полотенца. Дана по привычке заколебалась:
  -- А можно? Все-таки чужое.
   Радэльф успокоил:
  -- Хозяину этой комнаты уже ничего не нужно.
  -- Вообще-то я других опасаюсь...
  -- Остальным сейчас явно не до чистых полотенец своих друзей.
  -- Действительно, какая я все-таки дура...
  -- Если ты будешь так говорить, я тебя отшлепаю!
  -- Вообще-то я не возражаю.
  -- Попробовала бы ты...
   Перебрасываясь незначащими для посторонних фразами, Радэльф и Дана достали полотенца, намочили. Перевязали руку лешего как следует. Тот открыл глаза, прохрипел: Пить! Снова в дело пошел графин.
   Вострец молчал. Остальные не спрашивали. Без слов понятно: надо ждать. Трое сидели в полной тишине, боле глубокой, чем зимняя полночь. Дана попыталась определить, что изменилось. Подняла глаза на противоположную стену. Часы с кукушкой встали. Не слышно тиканья. Гири не раскачиваются. Стрелки замерли короткой линией в положении 12. Такое ощущение, что само время остановилось и ждет...
   Понемногу всех сморил легкий сон. Вострец свернулся в кресле серым клубочком, натянул на голову заплатанный зипун, негромко захрапел. Дана, склонившись на плечо эльфу, закрыла глаза. Изредка по телу ее пробегали волны, с губ срывался тихий крик. Сон девушки был беспокоен, видимо, полон каких-то видений.
   Радэльф боролся с дремотой дольше остальных. Осторожно уложив любимую на кушетке, встал, прошелся по комнате. Резко развел руки в стороны, присел. Встал. Сильно потер лицо ладонями. Уселся у изголовья, стал любоваться милым, тихим, успокоившимся личиком. На секунду прикрыл отяжелевшие веки.
   Откуда-то сверху глухо, невнятно донеслось:
  -- Член пятой дружины Дана, готова ли ты исполнить свой священный долг?
   Сонный девичий голосок так же невнятно отозвался:
   - Всегда готова... - Тихонько скрипнула кушетка.
   Радэльф хотел проснуться, поглядеть, что происходит. Но глаза не раскрывались, будто смоченные вишневым клеем...
   ГЛАВА 28.
   Внезапно по комнате пробежал легкий ветерок. Потянуло гарью. Лежащая на столе книга раскрылась сама собой. С тихим шелестом начали переворачиваться листы. Над корешком показалось бледное при свете пламя. Книга загорелась. Вострец секунду сидел с вытаращенными глазами. Затем вскинул обе руки вверх, потряс оставшимся кулаком, весело расхохотался.
  -- Что с тобой, леший? Последнего ума лишился?
  -- Лишился, друг Радэльф, Марейка мой ненаглядный! И ты сейчас тоже... Гляди: книжонка проклятая горит! Злат все сделал как надо! У него получилось!
  -- Не может быть! Дана! Вострец! Неужели этот день пришел?! Не может быть!
  -- Может-может!
   Радэльф повернулся к кушетке. Тревожно вскочил.
  -- Где Дана?!
  -- Откуда мне знать, сам только сейчас глазки продрал.
   Радэльф бросился к двери, взялся за ручку. Задумался. Подбежал к окну, метнулся к той двери, куда ушел Злат.
  -- Да погоди ты, нее суетись. Может, вышла на минутку. Ничего с твоей Даной не случится. Обожди.
   Радэльф послушно сел, положил узкие кисти на колени. Но, видимо просто ждать не мог. Надо было чем-то занять руки. Поднялся, взял покрывало с кресла, направился к столику. Вострец предупреждающе вскрикнул.
  -- Осторожно! Не прикасайся, это Книга Мертвых! Из-за этой дряни я руку потерял!
   Тогда Радэльф просто раскрыл дверь и выкинул книгу на улицу вместе со столом. Пока дверь была настежь, в комнату заглянул один из стражников. Поинтересовался, не случилось ли чего. Радэльф засмеялся и ответил, что много чего случилось; скоро об этом все узнают. Стражник засмеялся в ответ, закрыл дверь. И тут стены затряслись. Сначала тихо, незаметно. Затем все сильнее. Пол пошел регулярно сменяющейся волной. Часы опять затикали. Над головами проявилось темное звездное небо. Это было невероятно: в окнах день, а на месте потолка - глубокая ночь.
   И прямо из этой ночи, сверху, под третий скрежет металлической складывающейся ширмы, упал Злат. Он тоже был страшен. Бледней соратников, покрытый пылью и кровью. Левую руку прижимал к груди. В правой кисти судорожным, бессознательным движением зажат Радонег. Тут уж было не до начинающегося землетрясения. Радэльф осторожно убрал левую руку Злата. На месте клейма зияла глубокая рана, обожженная и рваная. Вострец бросился к спасительному шкафчику. Полотенца кончились. На бинты пошла рубашка тонкого полотна. В этот раз всякие глупые мысли никому в голову не лезли.
   Последней упала какая-то корона. Леший поднял ее, оглядел со всех сторон. Спрятал в свою котомку.
   Пришел в себя Злат от холода. Какой-то негодяй лил ему в самое лицо холодную воду. Парень фыркнул, поднял голову: Мокрого, как и хорошего, понемножку. Лежал Злат на той же кушетке, где оставили Радэльфа. Сам эльф обеспокоено наклонился. С другой стороны Вострец держал графин. В ногах пристроился Найденыш. Злат пошевелился, сел. Дышалось немного затруднительно. На ощупь грудь казалась туго перевязанной. Вострец по обычаю ворчливо заскрипел:
  -- Выспался? Бока-то не пролежал?
  -- Мы уже начинали беспокоиться! - на подъеме выдохнул Радэльф. - Ты Дану не видал?
   Злат все вспомнил. Облегчение, боль и вина одновременно навалились на плечи тяжким грузом. Как сказать Радэльфу? Он возненавидит друга. Но и промолчать невозможно.
  -- Прости, Радэльф, Даны больше нет в живых.
  -- Что случилось?
  -- Он погибла.
  -- Как? Почему ты не спас ее?
   Злат понял, что придется рассказывать. Но не мог заставить себя говорить. Даже после смерти Хорс ухитрился напакостить... Когда Радэльф все узнает, он убьет Злата.
  -- Радэльф, пойми, другого выхода просто не было. Или я не смог его найти. Агни-Бул вернулся в мир живых на очень короткое время. Они именно того и добивались.... Я не мог ничего сделать, кроме как не позволить ей живой попасть к упырям Хорса.
  -- Поэтому ты сам убил ее?
  -- Да, но...
  -- Больше не надо, хватит. - Радэльф поднял ко рту хрустальный кувшин с водой за узкое граненое горлышко. Жадно принялся глотать. - Понятно.
   Он, схватившись за виски, вышел на середину комнаты. Опустил голову. Так стоял. По лицу катились слезы. Вострец жалобно вздохнул. У Злата запершило в горле. Радэльф медленно повернулся. Точно во сне подошел, нащупывая за поясом кинжал. Увязая в словах, повторил:
  -- Ты убил ее...
   Злат молча кивнул головой. Эльф с усилием, преодолевая внутреннее сопротивление, прижал узкое, металлическое острие к щеке бывшего друга. Нажал, провел от глаза ко рту. Ярко-алые капли покатились странными, окрашенными слезами. Злат вскинул взор, хотел что-то сказать. Быстро лизнул губы и вновь потупился. Сзади загремел возмущенный голос лешего:
  -- Ну, знаешь ли! Я не для этого руку терял! И если ты...
   Юноша оборвал.
  -- Нет! Молчи. Хорс был бы в восторге, перебей мы друг друга.
   Спокойно нащупал перевязь, вложил Радонег в ножны. Примостил на боку поудобнее, словно ничего не случилось. Радэльф молча плакал, уронив руку с кинжалом. Злат нащупал в кармане платок, подошел к зеркалу. Прижал к щеке, вытерся.
  -- Полегчало? - Фыркнув, обернулся. - Ну вот, теперь шрам останется надолго. Не мог по другому пар выпустить? Палочку какую постругал бы, или изгрыз что-нибудь...
   Эльф сквозь слезы извиняюще улыбнулся. Вострец поднял руку, призывая ко вниманию.
   Комнату сильно качнуло. В небе зарокотал гром. Юноша глянул вверх. Потолок сомкнулся, но в середине еще оставалось пятнышко, сквозь которое проглядывало быстро светлеющее небо. Вот и оно исчезло. Стены ощутимо заходили ходуном.
  -- Конец света, не иначе. - Вострец привычно махнул рукой.
   Злат уронил платок, впился взглядом в забинтованный обрубок. Леший покраснел, попытался спрятать культю за спину.
  -- Ну давайте двигаться. Тут земля трясется, с небес камни валятся. Того и гляди, рухнет башня. Ищи-свищи под обломками эльфа с героем!
   Злат резко повернулся к выходу. Потер лоб рукой, закачался. Упал бы на кушетку, не поддержи друзья.
  -- Слабость какая-то странная, ноги не держат. Вы уверены, что у меня получилось все как надо?
  -- Да, да, получилось. А теперь - вон отсюда! Радэльф, кончай слюни распускать, помоги!
   ГЛАВА 29.
   Команда вместе с обеспокоенным котом, выбралась на улицу. Там и в самом деле происходило нечто кошмарное. Катастрофа после гибели ЛЕНИНА была по сравнению с этой легким бризом. Земля тряслась. Расступалась. В трещинах исчезали целые дома. Из пропастей вырывались языки пламени выше исчезнувших башен. Порывы урагана сдирали крыши. Вырванные из почвы булыжники мостовой с грохотом катились по площади, словно огромные шары уродливого перекати-поля. Куски гранита и песчанника, летели со стен. Дома раскалывались на части, поднимая вверх тучи пыли и расшвыривая обломки. Над головой сверкали молнии. Беспрерывно грохотал оглушительный гром. Люди и нелюди, жители Хорсиды, в панике метались, кричали. Кто-то стонал, придавленный упавшим камнем. Сразу несколько человек провалились в раскрывшуюся трещину. Долго слышался из-под земли затихающий вой горящих заживо. Женщина с распущенными волосами собирала драгоценности, выпавшие из разбитой шкатулки. Ползала по земле, выхватывала прямо из-под ног обезумевших людей. Кто-то вонзил ей в спину длинный меч. Она упала на свою кучку, все стараясь сгрести найденное поближе. Люди бежали по ее раскинутым рукам, длинным, блестящим, завитым волосам, расшитым, шелковым, розовым полам домашнего одеяния. Давили бриллианты грубыми сапогами.
   Какой-то белоглазый старик в заплатанном кафтане попытался схватить за пояс пробегавшего мимо солдата, требуя помощи. Не оборачиваясь, тот махнул длинным кинжалом. Брызнула кровь. Отрубленная рука покатилась в пыль. Старик осел посередине мостовой.
   Уклоняясь от падающих камней, огибая трещины, друзья подбежали ко главному входу. На месте рва с безобидной, стоялой водой простиралась пропасть, заполненная кипящей грязью. Вороты были опущены. По ним валила толпа. Горячие фонтаны перехлестывали через края моста. Заставляли жаться к безопасной середине. Но сзади напирали. И снова в надежде на удачу смертники бежали по дымящимся краям. Падали, кричали, цеплялись в усилии выбраться на спасительный мост. А по рукам, головам, телам мчались новые толпы.
   И тут запели победные рога. Ко входу в гибнущую Хорсиду подошло войско. Конники выстроились поперек моста в шеренгу. Сверкнули обнаженные мечи. Толпа замерла. Радэльф крикнул во весь голос. Замахал руками, стремясь привлечь внимание. Снова пропели рога. Инстинктивно бегущие замерли. Властный голос князя Еленя раскатился среди тишины: Освободить дорогу! На забитом до отказа мосту появился широкий коридор. По нему в полном молчании прошли трое мужчин с тощим полосатым котом впереди. Как только они оказались на земле, спасительный мост вновь заполнила бегущая толпа. Злат этого не видал. Теряя остатки сил, опустился прямо в руки Ласточке со словами: Это ужасно...Сделайте для них что-нибудь... Но уже стучали топоры, звенели пилы. Против проемов в разрушенных стенах победители наводили мосты для спасения побежденных.
   ГЛАВА 30.
   Войско шло к Хорсиде после победы над силами Волькена. Но сражаться оказалось не с кем: крепость врага оказалась уничтоженной. В лесу по дороге Злата-первого устроили временный лагерь.
   Конечно, успокаиваться рано. Еще много бродило по истерзанной земле Россы разбойничьих шаек, бандитов, воров и убийц. Потеряв своего повелителя и командиров, они не успокоились, наоборот стали еще опаснее. Без цели, без средств к жизни, без одергивающей руки, бродили по стране вооруженные люди и оборотни, гномы и упыри, призраки, кровавые девы джез-тырмак. Всех выловить и обезвредить необходимо для спокойной жизни...
   В самом центре лагеря, на походном ложе из еловых веток, прикрытых меховым плащом, полулежал Злат, опираясь на старую березу. Вокруг расположились друзья. Леший к обрубку приспособил еловую коряжку с растопыренными корнями, ловко пользовался ею вместо руки. Радэльф сидел опустив золотоволосую голову. Машинально перебирал пальцами серебряную свирель на коленях. Ласточка до сих пор была в кольчуге и при мече, которым поразила Волькена. Сняла только шлем. Ее прекрасные, медные локоны струились по плечам, каскадом ниспадали на спину. Князь Елень сидел тихо. В разговор почти не вмешивался. Соколко держал серебряную фляжку, время от времени прикладывался к ней и передавал Вострецу.
  -- Дана была такой чудесной, такой милой и нежной. Я полюбил ее с первого взгляда. Она тоже не могла скрыть своих чувств. Мы же никому не мешали, только хотели быть вместе. Почему она погибла?
   Радэльф поднял голову, обвел сидящих печальным, вопросительным взглядом. Все опустили глаза. Лишь пьяноватый леший крякнул.
  -- Да брось! Такие, как ты быстро утешаются. Через неделю и не вспомнишь про бедняжку. Признайся, ведь с самого начала собирался ее соблазнить, а? Небось, нарочно умирающим прикинулся, чтоб девчонку разжалобить, да наедине остаться?
   Радэльф рванулся к лешему. Князь Елень сильной рукой задержал эльфа. Последний негодующим взглядом смерил болтуна.
  -- Как ты смеешь, пьянь лесная?! Сам хорош! Где руку-то потерял, водяного за бороду неловко ухватил?
  -- Конокрадом заделался! - огрызнулся оскорбленный до глубины души Вострец. Злат, как обычно, поспешил вмешаться.
  -- Тихо, забияки. Надоело слушать вашу перебранку. Расскажите лучше, как я внизу очутился.
   Вострец опять придрался.
  -- Больно ты долго копался. Мы уж уходить хотели.
   Радэльф против обыкновения не поддержал ссору.
  -- Это он сейчас такой сердитый. А тогда места себе не находил, извелся весь.
   Ласточка серьезно обернулась к остальным.
  -- Эти двое друг без друга просто жить не могут. Вообще-то я предполагаю, (и не без оснований)что им нужно сочетаться браком. Сложилась бы идеальная пара: вместе не скучают, врозь говорят лишь друг о друге.
   Леший и эльф одновременно захлопнули рты, уставились на ехидную особу. Та фыркнула.
  -- Вот и замолчали. Начинайте кто-нибудь.
   Вострец продолжил недолгое повествование. Все слушали молча. Злат нахмурился. Соколко забыл про свою фляжку.
  -- Было очень тревожно. Мы все боялись.
   Радэльф обернулся к остальным.
  -- Я не боялся. Я в Злата верил.
  -- Еще как боялся! - поддразнил трезвеющий Вострец. - Аж с лица спал.
  -- Не по себе было, конечно. - уступил эльф. - Особенно когда с небес венец упал. Его мы не ждали.
  -- Какой венец? - заинтересовался Елень.
  -- Да вот этот, - Вострец вытащил из котомки старинную зубчатую корону.
   Спереди надо лбом простирала крылья гордая птица, выкованная из белого золота. Глазами птице служили два голубых сапфира чистейшей воды.
  -- Это же горный орел, символ рода Бера Великого! - в удивлении вскричал самый старших из присутствующих, Соколко.
  -- Да? - задумчиво протянул леший. - А мне она показалась больше похожей на ласточку. Все обернулись, глянули на девушку с именем этой птицы. Щеки Ласточки раскраснелись, глаза горели. Она была непохожа на себя в этот момент. Елень взял находку.
  -- Перед нами древний венец Бера Великого. Он пропал, когда Волькен свершил преступление. Как только предатель и его повелитель Хорс были стерты с лица земли, венец снова явился на свет. И, кажется, я знаю, кто должен его носить.
   Елень взял венец, водрузил на голову Ласточки. Все поразились величественному, царственному облику девушки. Казалось, сей венец был выкован, чтобы венчать эту медноволосую голову. Ласточка вздохнула.
  -- Пусть даже во мне течет кровь древних повелителей Россы. Старое величье быльем поросло. Тут есть человек, гораздо более достойный. Пусть он правит нашей землей.
   Девушка протянула венец Злату. Тот спрятал руки за спину.
  -- Смеешься, золотко. Я-то как раз достоин меньше всех. Сначала ошибался, убивал, бросал без помощи, а в самом конце едва не заснул. В другой раз вам придется поискать на роль героя кого-нибудь покруче. - Взял кота на руки. - Вообще-то все сделал Найденыш. По праву ему надо было бы вручить и венец, и саму Россу. Клянусь, он бы правил лучше всех. Но так, как коты не могут становиться правителями страны, то я за древнюю кровь. Ты, Ласточка, вполне справишься.
   Соколко вмешался.
  -- Надо бы возвести на трон обоих. А то половина народу будет стоять за Злата, другая - за Ласточку. Междоусобица начнется.
   Все согласно закивали. Девушка величавым жестом подняла руку, призывая к молчанию.
  -- Я согласна принять венец. Но лишь как супруга Злата, властителя Россы. Это мое условие.
   Вострец хлопнул себя по коленкам, расхохотался.
  -- Ну и народ пошел! Да с таким норовом не то, что страной, мужем вертеть - раз плюнуть! Берегись, Златко, попадешь под каблучок. А с другой стороны как поглядеть. Терпела девка, терпела. Ждала, ждала признания... Видит, коль тебя ждать - век в вековухах просидишь. Пришлось самой свататься. А ты еще поломайся, как невеста на выданье!
   Злат, улыбаясь, взял Ласточку за руку.
  -- Я давно тебя люблю, но боялся, что молод, зелен. Да и опасный я муж был бы по тем временам. Только вот в князья не гожусь - не умею государством править. Да и выберут ли?
  -- В войну годишься, а для мира нет? - вмешался князь Елень. - Справишься.
  -- И выберут. - поддакнул Соколко. - Народ давно ждет единого правителя, смуты одолели.
  -- Потомку древних князей на трон прямая дорога. А ты, Злат всем мил. Давно разговоры о твоем венчании на царство по Россе идут.
  -- Только я ничего об этом не слышал, Елень.
  -- А я слышал. И не раз. - Вмешался Вострец.
  -- И я. - поддержал Радэльф. - Осталось только спросить согласия на брак у матушки Злата. Берегись, княжна, тетка Власиха строгая.
   К О Н Е Ц.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"