Соколова Екатерина : другие произведения.

Вечный долг (Первая книга)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 4.44*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    А это последнее. Еще ненаписанное. И потому пока любимое.
  Денис
   По шоссе, что петляет вместе с Пянджем между Памиром и Лалем, резво бежал уазик: ехали советские пограничники из Хорога в Ишкашим. Денис Руднев вел машину, Сергей Николаев, злоупотребив спиртным, спал на заднем сидении.
   Напился лейтенант, потому что в очередной раз разозлился на жизнь. А кто бы на его месте не разозлился? Ровесники они с Денисом, боевых заслуг у Сергея больше, но получил он в тот день на погоны вторую звезду, а Денис третью. Сыну полковника Руднева куда проще в жизни, чем сыну трактористки из глухого казахского села. Родись Сергей в приличной Московской семье, разве не смог бы поступить в военное училище? Разумеется, смог бы. И начал бы он боевой путь, не рядовым, а лейтенантом.
   Денис обиду друга понимал, сочувствовал. Не перебивая, внимал праведному гневу в начале пути, и пьяному бреду в середине, обрадовался сонному мычанию. Оставшись без собеседника, полностью сосредоточился на дороге. А она ничего хорошего не сулила. Извивалась змеей по дну мрачного каньона, в вечной тени. Левой обочиной прижималась к неприступной каменной громадине, правой граничила с прифронтовой рекой. Камнепаду с родной горы и пуле снайпера с чужой, из-за реки Денис бы не удивился. Но хрупкую женскую фигурку в таджикском разноцветном рубашечного покроя платье принял за виденье. Сначала остановил машину, а потом обрадовался и, улыбаясь как можно очаровательнее, спросил:
  - Красавица, куда подвезти?
  - Мне недалеко...
  - Все равно садись.
   Интересной оказалась попутчица, с первого взгляда понравилась. Большие карие глаза, густые темные ресницы и брови, легкий румянец на белых щечках. Длинные волосы заплетены во множество косичек, но светлые.
   - Гульчетай... какое имя красивое. Ты наполовину таджичка? - попытался ухаживать Денис.
  - Нет, я абсолютная ишкашимка.
  - Но почему беленькая?
  - Ишкашимцы - предки истинных арийцев, родоначальники белой расы.
   - Полный восторг... Гульчетай, сколько у тебя косичек?
  - Сегодня тридцать восемь.
  Она тряхнула головой и белые косички зашелестели, словно сухая осенняя трава в Подмосковье.
   То ли разговор, то ли толчок на очередном ухабе разбудили Сергея. Он поднялся, уселся почти прямо, пробормотал:
   - Остановись, мне надо догнаться, башка трещит.
  Но заметил попутчицу, встрепенулся:
  - О! У нас пассажирка! Давай знакомиться. Как тебя зовут?
  - Гульчетай.
  - Обалдеть! Гульчетай, покажи личико, - Сергей положил руку на плечо девушки. Она растерялась и испугалась, но не повернулась, а наоборот закрыла лицо руками. Николаев обиделся:
  - Не хочешь и не надо! Плевать я на тебя хотел.
  Ничего удивительного, опять повезло Денису. Что она в нем нашла. Можно подумать, что он очень уж рожей вышел или ростом удался. Весь из себя средний, ничего интересного. На опаленном горным солнцем лице зубастая улыбка да белки обычных карих глаз. Волосы, брови, ресницы выгорели, до не поймешь какого цвета. Ишь, щебечет соловушка:
  - Неужели вот так уйдешь и не скажешь, где тебя искать? Это нечестно. Как мимолетное виденье... Все красавицы жестоки и коварны.
  - Нет. Это мужчины жестоки.
  - Я добрый и нежный. Но если ты меня больше не увидишь, то никогда об этом не узнаешь. Гюльчетай, я завтра свободен с утра до вечера. Где мы встретимся?
  - У Чаши перемен. За час до заката. Хорошо?
  - Очень хорошо.
  - Не испугаешься Плачущей горы?
  - Я похож на труса?
  
   Плачущая гора - каменный исполин, нависший над Пянджем. Чаша перемен - озеро на южном склоне скалы. Наполняют гигантский сосуд горячие минеральные ключи и ручьи, текущие с ледяной шапки. Подземная и поднебесная воды смешиваются в колдовской, постоянно меняющийся в цвете коктейль, переливаются через край чаши горной рекой Дугарм . Фарфоровые берега сияют перламутровой радугой. С краев чаши свешиваются вниз полупрозрачные и разноцветные сосульки, высотой с десятиэтажный дом.
   Ключей на дне озера много, какой когда забьет, не знает никто. С ледником, что на вершине горы понятнее, он живет по солнышку. Ночью спит, ранним утром родит ручеек, а вскоре уже речку. Ледяная вода постепенно заполняет большую пещеру внутри горы, что зовется Чашей прошлого, переливается через ее края. Разбегается множеством мелких ручейков, промывших внутри горы лабиринты ходов и пещер, течет вниз по склонам словно слезы. Через час после восхода солнца на дне чаши прошлого тает ледяная пробка. Скала вздыхает:...у-у-у-ухххх и отпускает накопившуюся за утро воду вниз, в Чашу Перемен. Водопад какое-то время хлещет, потом успокаивается, а под вечер блестит небольшой струйкой.
  
  Старики рассказывают, что когда-то басмачи прятались в чреве Плачущей Горы. Днем отсыпались и готовились, шашки кривые точили... упадет волос на лезвие и пополам. По ночам же, обвязав копыта лошадей обрывками мягких одеял, совершали кровавые рейды. Нападали на мирных жителей, на пограничников... Закончат черное дело и ищи ветра среди скал.
  
   На другой день, идя на свидание, Денис спешил и волновался. Задавался вопросами, не находил ответов, отвлекался от дум на опасных каменистых осыпях. Возвращался к началу размышлений, когда тропинка вела вдоль пологого гребня. Вроде бы странное место для встречи выбрала Гюльчетай. Может быть, испытание назначила? Нет, кажется, предание есть такое, что парень и девушка, искупавшись в Чаше перемен должны воспылать вечной любовью. Неужели она согласна любить меня вечно? А я? ... Какой чудесный, почти летний день. Справа от тропинки голубые как небо цветы. Как они называются? Кажется, незабудки. Надо нарвать букет.
  
   Гюльчетай пришла к месту встречи на минуту позже Дениса. Она очаровала его гибкой грацией, умилила доверчивым взглядом, обнадежила застенчивой робкой улыбкой.
  - Искупаемся? - предложил Денис.
  - Хорошо, - согласилась Гуля, - только ты первый. Не боишься?
  - Почему я должен бояться? Еще раз так скажешь, обижусь.
  Денис разделся до плавок и с разбегу рыбкой нырнул в озеро. Вынырнув, сделал несколько гребков кролем, остановившись, нащупал ногами дно. Позвал:
  - Иди ко мне.
  Гуля скинула разноцветное платье, осталась в купальнике и абсолютно, до боли разочаровала. Синюшная гусиная кожа, дряблые мышцы и кости: ключицы торчат, тазобедренные выпирают словно уши, коленные и локтевые суставы огромные. Никакой грации, никакого очарования.
  Она прыгнула в воду, погрузилась с головой, а когда вынырнула,... Денис едва признал новую знакомую. Белесые брови и ресницы, синие жилки на висках, губы почти бесцветные.... В полный шок впал, увидев следы уколов у нее на руках:
  - Ты... это... героин?
  - Нет,... это инсулин... диабет.
  Денис плохо, но знал: что такое диабет. Жалость накрыла с головой, не выбраться. Идя на свидание, планировал лишь флирт, возможно с продолжением. Но она больна, с ней так нельзя... Прости... но я же тебя почти не знаю... ты же мне не нравишься совсем... что ж с тобой делать, как объяснить? Не смотри на меня с мольбой и надеждой... почему я должен разделить с тобой беду? Ты чужая, не моя...прости. В чем я виноват? В нелюбви? Слова не сказались. Это было за гранью жестокости... Он решил проводить девушку до дома и исчезнуть из ее жизни, без объяснений... Пусть думает: ушел на войну и не вернулся, пусть оплачет как погибшего... и забудет. Расставаясь, о следующем свидании промолчал. Дома на вопросы Сергея отвечать отказался. На другой день напросился на учебу в Душанбе.
   А через неделю...
   Денис вернулся и нашел друга возбужденным и счастливым.
  - Серег, тебе очередное звание присвоили?
  - Можешь на меня обижаться... Но...
  - За что я должен обижаться?
  - У меня сегодня Гульчетай ночевала - Сергей откинул одеяло, демонстрируя кровавое пятно на простыне, - Я вроде как... у тебя девушку увел...
  - Силой?
  - Нет, конечно.
  - Тогда... совет да любовь.
  - Ты не претендуешь?
  - Теперь уж точно нет. Но тебе придется жениться или, что почти невозможно, поменять место службы. Ты это понимаешь?
   - Я женюсь..., - Сергей улыбнулся, прищурился, - У нее даже имя красивое... Гуль - значит цветок. Глаза на ромашки похожи... Желтые, а ресницы почти белые... Знаешь у нее...грудь... и ноги. Она для меня танцевала... Представляешь? Я почти всегда мечтал об азиаточке..., чтоб мое слово закон... чтоб никаких упреков...
  
   Некогда было ходить в женихах, наслаждаться медовым месяцем. Война подгоняет время. Свадьбу сыграли через неделю, а через три дня после свадьбы Денис и Сергей перешли Пяндж. По горной тропе поднялись на небольшое плато, разбили лагерь. Начали нести службу.
  Чужая земля, тяжелая. Без лома окоп не выроешь. Чужое небо сыплет на голову колючий холод. Чужие люди живут недалеко, но пока лишь проходят мимо по тропе, что чуть ниже заставы, не обращают внимания на пограничников. Или делают вид, что им не интересно? Лишь двое мальчишек иногда приходят, поесть просят. Миски с кашей хватают словно голодные зверьки.
  
   Ветер поднимал вверх песок и снег, смешивал их и бросал - в лицо, за воротник, в рукава. Стоять на небольшой площадке, что прилепилась к скале, было нестерпимо холодно. Денис опустился на землю, лег. Притаился. Немного погодя заметил путников. По-началу пара подозрений не вызывала: бородатый дехканин непонятного возраста верхом на ишаке, чуть позади босая женщина, закутанная в ветхую ткань и шкуру. Даже смотреть на нее холодно... брр...
   Неожиданно женщина споткнулась, упала, уронила поклажу с головы. Узел покатился по склону горы вниз. Мужчина соскочил с ишака, подбежал к жене и принялся избивать ее палкой, которой недавно погонял животное. Бедолага опустилась на колени, пригнулась к земле, пряча от ударов лицо и голые кисти рук. Когда экзекуция закончилась, несчастная поднялась и почти не разгибая спины, отправилась вниз по склону, чтобы поднять то, что уронила.
   Что же она все-таки уронила? Возвращается медленно, правда по камням и снегу босиком не побежишь. Но ноша у женщины не легкая, явно не узелок с крупой. Проверить? Даже если она тащит станковый пулемет, здесь это не преступление. Лучше не пугать, а завтра наведаться в кишлак и посмотреть, что там происходит. Больше тянуть нельзя, они явно к чему-то готовятся.
   Денис дождался, пока супруги уйдут, поднялся и пошел на заставу. Издалека заметил, что Николаев занимается физподготовкой недавно прибывшего пополнения и заодно, красуется, демонстрируя новобранцам свой голый живот. Смотрите, завидуйте. Квадратики мышц словно на пособии в школьном кабинете анатомии.
   Испытание солдатской мускулатуры на силу и выносливость прервал шум вертолетных винтов: с родной земли доставили продовольствие и почту. Сергей, получив письмо, забыл про салажат. Со счастливой улыбкой принял в руки бесценный дар, отошел в сторону, уселся на камень, осторожно распечатал конверт, достал аккуратный листок из тетрадки в клеточку и три фотографии. Много раз, снова и снова письмо перечитывал, а снимки пересматривал. Счастливые прошлое и будущее. Надо только пережить настоящее и все будет хорошо: он вернется домой, она встретит его на пороге дома.
  Денис тоже письмо получил, от мамы. Радовался, конечно, но все равно завидовал другу, успевшему при распределении главных ценностей, получить большую долю. Никого не винил, лишь тосковал тайком, уверял себя, что обязательно выживет и встретит..., такую встретит, что Николаев сто раз позавидует. И Ромашка пожалеет, что променяла...
  
  На другой день с утра солдатики во главе с командиром и замполитом вышли из лагеря. Через час пути достигли цели. На улицах кишлака ни души, только пыль и камни. Война... Худой мир лучше доброй ссоры, может быть, удастся договориться?
  Автоматные выстрелы раздались неожиданно.
   Животные ужас и ярость мгновенно разодрали до бесконечности амплитуду колебаний человеческой сущности. Но так же мгновенно в подсознании Дениса выкристаллизовалась программа борьбы за выживание, превратила его в бесстрашного и безжалостного командира бойцов. Вынудила приказать:
   - Серов слева, Князев справа... обходите дом и гранатами. Остальным, приготовиться...
   После долгих минут ожидания, прогремел взрыв, обозначая, что рядовые, не обращая внимания на боль в окровавленных ладонях и коленях, проползли под прикрытием дувалов не меньше пятидесяти метров по холодной каменистой земле. Достигнув цели, уцелели, поднявшись в полный рост. Один выбил дверь, другой метнул гранаты в нутро, провонявшее кизячным дымом и пылью.
   Успех окатил жаром боевого азарта.
  - Первый взвод за мной, второй за Николаевым... вперед!
  Денис вскочил и кинулся в лабиринт узких кишлачных улочек, вдогонку за петляющими в попытке скрыться духами. Долго бежал вперед, жадно глотая разреженный горный воздух, поливая чужую землю раскаленным свинцом. Остановился на краю кишлака, поменять магазин автомата. Оглох от тишины, понял: победа. Вот и Николаев со своим взводом... Все хорошо, все живы...
  С Родины, из-за зазубрин Ишкашимского хребта выкатилось в зенит солнце. Слегка припекло спины присевших отдохнуть солдат. Рассыпалось лучами по камням и снегу, нечаянной красотой остудило горячку боя, утихомирило ярость. Напомнило, что весна уже у подножия гор, там, где по дну ущелья плещется вода Пянджа. Скоро и здесь, в горах природа сменит гнев на милость.
  - Командир, здесь местных жителей нет.
  Ушли? Значит, как-то узнали о приходе шурави. Или здесь давно никто не живет? Потом разберемся, сначала надо успокоиться и структурировать мир. Денис, пытаясь сосредоточиться на деталях, разглядывал убогий кишлак. Глиняные заборы, за ними ветхие жилища, покалеченные недавним боем. Денис не сразу понял, почему из черной дыры, сквозь разбитую стену одного из домов вышла женщина в темном одеянии, скрывающем лицо и фигуру. Низкорослая, щуплая, почти бесплотная афганка двигалось ни быстро, ни медленно, не пытаясь спрятаться. Она приковала к себе солдатские взгляды, словно заворожила. Никто не посмел встать у нее на пути, никто не помешал пройти туда, где в заледеневшей крови лежали три трупа. Женщина склонилась над одним из убитых. Тонкие пальчики опустили веки на безжизненные глаза, коснулись изрытой морщинами щеки. Странно белой казалась маленькая ручка на темном мужском лице.
  Женщина неожиданно резко поднялась с колен, выпрямилась и выстрелила сквозь ткань черного балахона. Денис услышал стук пуль о свой бронежилет. Перед тем, как почувствовать боль, успел увидеть, как, обмякнув, опустилась на землю закутанная в черное женщина. Как Николаев подскочил к ней уже лежащей, но еще незастреленной до смерти, несколько раз ударил ее сапогом по лицу, а потом добил выстрелом в голову.
  Сергей прибежал к Денису, когда медбрат Димка уже вколол ему обезболивающее. Вместе они оторвали окровавленные руки командира от раны, прилепили вырванный пулей кусок мяса к животу и прибинтовали его.
  - Ничего страшного, командир, поверхностное. Кишки не задеты, а мясо прирастет. Шрам будет как после аппендицита.
   - Значит, так мамке и скажу, если спросит. Вырезали мол...
   - Денис, все равно тебя в союз отправлять, так может, лучше вертушку сюда вызвать?
  - Вызывай.
  - Не бывает худа без добра. Я б сейчас с удовольствием домой к жене.
   Гульчетай..., как давно это было. Мрачное ущелье, опасная дорога и счастливая встреча.
  Вскоре вертолет, гремя винтами, уносил Дениса с неприветливой афганской земли в Хорог, столицу советского Памира. Там в мирном городе до легкоранено старлея у врачей руки дошли не сразу. А на другой день необработанная рана воспалилась.
  
   Денис, ненадолго вырываясь из забытья, с трудом воспринимал происходящее. Слышал почти знакомое слово - сепсис. Но не понимал, что оно означает, и не хотел понимать. Откуда-то из-за пелены жара и боли являлась девушка в голубом. Кто она? Врачи и сестры должны быть в белом.
  - Терпи миленький, терпи...
   Она истязательница... Она за грехи...
   На вопрос: сколько терпеть нет ответа, да и времени почему-то нет. Оно перестало идти вперед, запуталось, запетляло. Знание, что до собственной смерти рукой подать, не пугало, а успокаивало: все пройдет. Почему изверг в голубом садится на край его кровати, ласкает прохладным прикосновением влажной салфетки лицо и шею? Почему гладит ладошкой по чуть отросшим волосам? Почему она обещает:
  - Все будет хорошо, я тебе сейчас укольчик сделаю, потерпишь?
  - Потерплю.
  - Полегче?
  - Да.
  - Все заживет... до свадьбы. Постарайся уснуть.
  Сон поначалу навалился тяжестью, а потом унес в невесомость. Туда, где уже бегут ручьи по асфальту и отрытые форточки гоняют солнечных зайчиков. В Москву, домой.
  
   - Мама... - Денис закрыл глаза, желая досмотреть сон, но через мгновение осознал, что видит явь.
   - Мам...
   - Сергей написал. Скажи ему спасибо. Если бы я не приехала, не привезла лекарства ..., подумать страшно, - Нина Сергеевна кончиками пальцев коснулась коротких волос сына.
  Он попытался приподняться, но разбудил задремавшую боль, уже не запредельную, как недавно, но еще вполне чувствительную. Сумел не застонать, гримасу страдания выдал за улыбку, попросил:
   - Мам, поесть бы... Щей хочу. Умираю с голоду.
   - Не умирай, сейчас накормлю.
   Денис с удовольствием слизывал с ложки куриный бульон, когда в палату вошла девушка в голубом халате, и несмело попросила:
  - Нина Сергеевна, я все-таки должна осмотреть больного.
  - Галина Ильинична, я зайду к вам в ординаторскую и продиктую все, что надо записать в карту.
  - Я лечащий врач...
  -Нет.
  - Я же говорила, что в тот день у нас было очень много тяжелых...
  - Если бы вы на другой день позвонили мне...
  - Я не знала, что он сын генерала Руднева.
  - А если не на страх, а на совесть? ... Бесполезный разговор, ступайте, милочка, я скоро приду.
  Врач ушла, а раненый, наевшись, не нашел в себе сил на думы и борьбу со сном. Растворился в мягком и безопасном пространстве.
  
   Денис открыл глаза, но впотьмах ничего не смог разглядеть. Что же было вчера, когда засыпал. Что-то очень хорошее... В ворохе запутанных мыслей и воспоминаний отыскал ниточку, потянул за нее.
   - Мама...
   - Да, сынок.
   - Мам, сколько я спал? Сейчас утро или вечер?
   - Ночь.
  - Тогда почему ты не спишь? Со мной уже все хорошо.
   - Не могу.
   - Давно я в госпитале?
   - Вторую неделю, ... еще бы день, ... если бы не Николаев...
   - Отец как?
   - Нормально. К Митрохиным ночевать пошел.
   - Ступай и ты.
   - Не пойду. Все равно не усну. А ты поспи.
  - Не хочу больше.
  - Тогда расскажи, что-нибудь. Невестой не обзавелся?
   Денис ответил односложно:
  - Не обзавелся.
  А мыслями погрустил: я за полгода двух женщин видел. И себе пообещал: живот заживет, приеду в отпуск на целых два месяца и найду свою половинку.
  Мать промолчала, лишь улыбнулась грустно, а сын вздохнул и виновато посочувствовал:
  - Не повезло тебе в жизни. Сначала за отца переживала, теперь вот за меня.
  - Я ни разу не пожалела, что вышла замуж за твоего отца.
  
   Проснувшись утром, Денис понял, что боль съежилась и ослабла. Она уже не мешала шевелиться, даже позволила сесть на кровати и самому поесть. Не отвлекла, от созерцания красоты, когда в палату вошла девушка в голубом. Это ты говорила мне, терпи? Ладно, прощаю, работа у тебя такая...
   Денис с удовольствием разглядывал ладное, налитое молодым здоровьем тело, облаченное в короткий, до середины бедер халатик. Улыбнулся, озадачившись: почему шапочка держится на коротких черных волосах. Проникся сочувствием, увидев страх в ярко-синих глазах и заискивающую улыбку на нежно-розовых губах.
   - Нина Сергеевна, простите...- начала, но не смогла закончить фразу красавица.
  - Не прощу. По вашей вине...
  Денис не мог не заступиться:
  - Мам, на радостях, ... все же хорошо.
  
  Яблони везде цветут одинаково. И в саду Хорогской больницы и на подмосковной даче. Днем легко представить, что находишься дома в Серебряном бору. Но почти не знает сумерек горная страна. Здесь, стоит солнцу скрыться за высокоподнятым горизонтом, разом опускается темная яркозвездная ночь. Не разглядеть в саду деревьев, тропинок, пока не засветятся больничные окна. И звуков в ночи немного. Лишь теплый ветеро, шелестит, ласково прикасается к листве и цветам. В Москве же долго вечереет. Тени на земле постепенно, вытягиваются, бледнеют. Закат догорает не сразу, и тьма по небу с востока на запад ползет медленно.
   Где лучше? Везде хорошо. Рана почти зажила. Родители успокоились и уехали. Утром придет красавица в голубом, она не может не прийти, потому что завтра дежурит. Отец с матерью редко оставляли Дениса одного, а при них Галочка тушевалась, да и Денис почему-то стеснялся осуществлять коварные планы обольщения. Завтра они впервые смогут поговорить без свидетелей. Воображение легко нарисовало картину, как распахнется дверь, войдет она, присядет рядом на стул, спросит:
   - На что жалуетесь?
   - На одиночество - ответит он.
  Скорее всего, она промолчит, потупив взгляд. В самом деле, не скажет же она, я согласна, твое одиночество разделить. Еще меньше верилось, что она не поймет намека, или, поняв, отвергнет симпатичного героя.
   Со стороны тропинки послышался стук каблучков. Наверное, сестра ищет, потому что на вечернюю перевязку опоздал, успел подумать Денис, перед тем как услышал прекрасный голос:
   - Больной Руднев, почему вы не в палате?
  - Галина Ильинична... Галочка...
  Он шагнул ей навстречу, в темноте легко нашел ее руки, поднес их к губам. Восторженный и счастливый целовал пальцы, ладони, запястья. Шептал, словно бредил:
  - Галочка, как хорошо, что ты пришла, ... Галочка...
  - Я знала, что ты меня ждешь.
  - Давно-давно жду, - Денис обхватил девушку, прижал ее к себе, поцеловал покорные, теплые губы.
  Галя не сопротивлялась, напротив льнула и отвечала. Дрожью в теле, жаром в ладонях, неровным дыханием, сдавленным стоном...
  Желание любить заполнило Дениса целиком, прогнало остатки мыслей и благоразумия, разнесло в щепки мосты, по которым можно было отступить назад. Он хотел взять девушку на руки и задохнулся от боли в искромсанной ее руками плоти, но не вскрикнул, лишь застонал. Однако Галя все поняла, шепнула:
  - Не торопись, вся ночь наша. Пошли со мной.
  Она повела его не по дорожке, в конце которой светились больничные окна, а сквозь сад, к беседке. Там, за решетчатыми, увитыми виноградной лозой стенами, на деревянном полу отняла остатки сознания и отдалась. Заслонила собой все прожитые в ожидании любви дни и ночи, унесла в мир колдовских женских чар. Осчастливила.
   А когда до рассвета осталось совсем чуть-чуть, поднялась, поправила одежду и сказала:
   - Денис, я очень тебя прошу, о наших отношениях никто не должен знать. Ты скоро выпишешься, а мне здесь работать.
  - Я не трепло. Но... с моей стороны это не легкий флирт.
  - Это очень тяжелый флирт, - Галя тихо засмеялась, - Поцелуй меня на прощанье и ступай в палату.
  - А ты?
  - А я выберусь в город, через дыру в заборе и пойду домой. До дежурства успею поспать пару часиков.
  - Когда мы встретимся?
  - Завтра я свободна. Значит, если нигде ничего не случится и не будет наплыва раненых, то я буду тебя ждать здесь. Как стемнеет, приходи. Ты, кажется, не хочешь меня поцеловать?
  - Хочу поцеловать, но не хочу прощаться.
  - До завтра, ступай.
  
   Остаток ночи и утро Денис провел среди сновидений. Яркие словно весенние цветы образы наплывали из нереальности, неведомые силы поднимали над землей, уносили в страну исполнившихся желаний. В бытие вернул приятный женский голос и тепло жесткой ладошки на плече:
  - Больной, просыпайтесь, осмотр.
  Денис открыл глаза и увидел, что на стуле возле его кровати сидит Галочка. Как всегда в голубом наряде, как всегда красивая. Как держится! По ней драматический театр плачет! Будто совсем чужая, будто не она вчера в беседке принадлежала мне до мизинчиков.
  - Поднимайте одеяло и рубашку, показывайте рану.
  Денис послушно обнажил живот. Обиделся, когда врач, едва глянув на шрамы, поднялась. Могла бы и потрогать...
   Никак не ожидал приговора:
  - Почти здоров. Через три дня выпишу.
  Денис, притворившись, что снова уснул, из-под опущенных век наблюдал, как Галина переходит от одного раненого к другому, как присаживается возле каждой кровати. Что-то записывает.
   Когда Галя вышла из палаты, Денис едва не кинулся за ней. Нет, он бы ни в коем случае не сделал их отношения достоянием общественности, он бы посмотрел ей вслед и все. Однако, сдержался не позволил себе ничего. Отвернулся к стене, демонстрируя равнодушие. Не откликнулся на призы пожилого капитана, лежащего в палате дольше всех, принять участие в разговоре. Да и что он мог добавить к мужскому трепу.
  - Хорошая Галина баба, жаль ее.
  - Чем одна чекистка лучше другой?
  - А я знаю, что тебе она не дала, даже за чеки.
  - Да, я не больно-то и просил.
  - Но ведь обломала?
  Видимо обломала Галя кого-то публично и не очень тактично, потому что палата сотряслась от дружно хохота.
  - Даже если она и ляжет с кем за чеки, я не смогу осудить. Ей деньги не на наряды нужны, а потому что ребенок больной. Муж у нее за рекой второй год, оттого, что по-другому на операцию заработать не мог. И она здесь, на две ставки, а не дома возле дочки, не от хорошей жизни.
   На другую ночь, встретившись с Галиной в их беседке, Денис ни в чем не упрекнул ее и ни о чем не спросил. Прощаясь, она сказала, что это последнее свидание, что должна выписать его завтра утром. Денис молча протянул ей сто чеков - всем известную таксу за две ночи, она молча взяла деньги и ушла из его жизни.
  
  Выписавшись из госпиталя, Денис получил еще одну звездочку на погоны и назначение на тринадцатую заставу, начальником. Удивился и обрадовался, узнав, что замполитом у него будет Сергей Николаев. Друзья поселились на маленькой терраске, что прилепилась к отвесной скале на высоте двести метров над рекой Пяндж, и четыре тысячи метров над уровнем моря. Стали жить в одном доме, разделенном, словно зеркалом, тонкой дощатой перегородкой. Сергей привел на свою половину Гульчетай и Денис страдал. От чего? Не мог равнодушно смотреть, как утром друга провожает на службу жена. Она почти всегда выходила на крылечко, словно дразнила... Только что покинувшая теплую супружескую постель, еще не прибранная, в халатике, накинутом на голое тело. Чтобы успокоить дыхание Денис приказывал себе смотреть на блеклое без косметики лицо, но редко удавалось не заметить высокой груди в вырезе халатика, а напоследок обязательно цеплялся взглядом, за кисти нежных рук на шее друга.
   Иногда супруги за стеной ссорились. Сергей, не боясь быть услышанным, орал на жену. Она почти всегда молчала, даже не пыталась оправдаться. Иногда плакала. Однажды Денис не выдержал, попенял другу: соперник не равный, зачем? Но услышал в ответ:
  - Заведи себе бабу и делай с ней, что хочешь. И я со своей буду делать все, что хочу. Тут ты мне не командир. Заметь, я ее пальцем не тронул.
  
  Промелькнуло лето, прошуршала осень, медленно прошла зима и, наконец, наступила весна. Сначала ранняя, потом настоящая - время очередного отпуска. В Москву Денис ехал с желанием встретить девушку, достойную стать его любимой. С первых дней жизни в родительском доме занялся личной жизнью. Встречался со старыми знакомыми, находил новых. Но душа упорно топорщилась, не хотела ложиться ни к одной особе женского пола. До тех пор, пока...
   Денис приехал на родительскую дачу в Серебряный бор. Вечер конца июня баловал солнышком, но не теплом. Ветер безжалостно драл за косу березу, что росла возле калитки, срывал едва завязавшиеся яблочки в саду, грозился сломать куст дельфиниума. Однако в дом Дениса загнала не непогода: свадьба на соседнем участке беспокоила округу и наводила на грустные размышления. Словно еще раз упрекала судьба: нелепый ты и ищешь то, чего в природе просто нет.
   Вдруг скрипнула калитка, Денис повернул голову и увидел, что на тропинке его сада возникла королева. Ее простые наряд и прическа, предназначенные скрыть, лишь подчеркивали благородную кровь. Длинное, рубашечного покроя платье, подчиняясь ветру, плотно прилегло к стройной фигурке, повторяя все ее изгибы и выпуклости. Толстая коса на спине своей тяжестью вынуждала девушку держать голову прямо.
  Гостья, не спеша, прошла по саду дачи генерала Руднева, подошла к вольеру, где жил пес Барс: ветеран пограничной службы. Когда она открыла решетчатую дверь, Денис закричал:
  - Не подходи, сожрет! Сумасшедшая, ты куда лезешь?!
  Но девушка не расслышала слов сквозь стены дома и грохот свадебной музыки. Спокойно шагнула в вольер и протянула собаке косточки. Денис кинулся вниз, споткнулся на ступеньках и скатился кубарем. Вскочил на ноги и в окно уже первого этажа увидел, как злобный, натасканный на охрану пес аккуратно берет подачку, как лижет длинные тонкие пальчики. Потом с готовностью дает лапу и позволяет себя гладить. Барс, ты помешался? Ты, почему позволяешь ей чесать пузо?
  На несколько секунд смолкла музыка у соседей и Денис услышал, как кто-то обращается к его гостье:
   - Полинка, ты в своем уме? Выбирайся потихоньку.
  За калиткой, не решаясь войти, стоял молоденький белобрысый паренек.
   - Мы с ним еще утром подружились, - ответила девушка, провела рукой по собачьей морде, и направилась к выходу.
   Ой, какая... черноглазая. Она словно из мечты воплотилась, из детской сказки пришла Василиса Прекрасная. Нежные, мягкие черты лица. Словно бархатная, темно-коричневая от загара кожа. Красавица... моя? Не моя. Белобрысый по-хозяйски обнял королеву и они вместе вернулись туда, откуда пришли, даже не заметив Дениса.
   Солнце сходило за горизонт на несколько часов и вернулось с другой стороны. Свет мешал спать. Не свет, конечно, вечернее видение. Красивое лицо, небольшая, как раз в ладонь, грудь, и латинская буковка V между впалым девичьим животиком и чуть полноватыми бедрами... уголок этой буковки... Почему не моя, зачем тебе этот сопляк!
  Денис поднялся с кровати, вышел на улицу, бродил по саду пока не замерз. Вернувшись, быстро уснул и проснулся, от веселых криков со стороны соседнего участка. Не удержался, глянул в окно. Увидел натянутую волейбольную сетку и по пять игроков по обе ее стороны. Среди игроков она - Полина, и его счастливый соперник. Пошел ты... ты ей муж? У тебя еще мамкино молоко на губах не обсохло.
  Денис натянул брюки, сунул ноги в старые удобные кроссовки и выбежал на улицу. Да, его не пригласили на свадьбу, но он не обязан ждать приглашения поиграть в мяч.
  Место на площадке нашлось быстро. Жаль, что не рядом с ней, а напротив. И белобрысый напротив. Ты загасить хотел? Денис с быстротой горного животного метнулся к мячу и отбил его у самой земли, поднял на руку товарищу. Переходя на подачу повыпендривался:
  - Давненько я не брал в руки шашек...
  - Как надел я портупею, все тупею и тупею? - съязвил, брат жениха Леха, сумевший за шесть лет учебы в институте окончить три курса.
  В другой раз Денис не обратил бы на придурка внимания, но снести оскорбление в присутствии девушки своей мечты не пожелал. Ответил:
  - Вот вырастешь, наконец, пойдешь служить, тогда будешь иметь право судить. А пока лови!
   Денис выплеснул вместе с подачей злость и обиду.
  Леха от удара увернулся, а Полина подбежала, и не сумела справиться с закрученным, летящим с бешеной скоростью, мячом. Он отскочил от рук в лицо.
  - Прости, пожалуйста... я не тебе кидал! Полиночка, прости! - Денис, ужасаясь содеянному, подбежал к девушке, попытался оторвать ее ладони от разбитых губ и носа. Но Полина, едва сдерживая слезы, тихо попросила:
  - Отстань, отойди, пожалуйста.
  - Пошли ко мне, у меня мама врач...
  - Слушай ты, отойди от моей сестры, - четко и внятно произнес белобрысый, - ты понимаешь, что тебе говорят? Или... как надел я портупею, все тупею и тупею...
  Денис ничего не оставалось, как уйти домой. Жизнь не удалась, исправить ничего нельзя.
  
   Промелькнуло лето, не погрело. Последний день отпуска, первое сентября, уносил ветром последнее тепло. Денис завел отцовскую 'Волгу', поехал за прощальными приключениями.
  Издалека заметил компанию: трое парней и девушка ловили такси. Не может быть! Что ей здесь делать, да еще в таком сообществе? Накатила волна радости и страха, взметнула в небеса и опустила в темные глубины. Я не могу ее потерять, я сойду с ума, если не поговорю с ней сейчас, не дотронусь до нее.
  Остановив машину, Денис с трудом нашел в себе силы, чтобы опустить боковое стекло. Чуть отлегло, когда Полина спросила:
  - Вы нас подвезете?
  - Куда? - Денис понял, что она не узнает его, и порадовался, что судьба дает еще один шанс.
  - Ребята на 'Автозаводской' выйдут, а меня почти в Чертаново.
  Чуть зубами не заскрипел: такую... только такую хочу.
  - Падайте. Ты давай вперед садись.
  Нельзя на нее смотреть, на дорогу смотреть надо... Вот сейчас мужиков высажу, кажется, нет среди них твоего..., скоро останемся одни и поговорим, девушка моей мечты...
  Приехали. Она протянула пятирублевую купюру, но Денис не обращая внимания на деньги, сомкнул пальцы на запястье девушки.
  - У тебя с головой как? Держи пятерку... руку отпусти... отпусти, придурок... урод!
  Денис растерялся и обиделся. Мелькнула мысль, что она все-таки узнала его и вот сейчас мстит. Не задержал. Но после того как хлопнула дверь подъезда, вдруг отчетливо осознал: именно такой врединой-колючкой, полной противоположностью бледной покорной Ромашке, должна быть его жена. Выскочил из машины, добежал до двери с кодовым замком и понял, что потерял еще раз и навсегда. Потому что на поиски времени нет, завтра в семь утра он должен быть в Домодедово.
  
  Поля
  
   Еще один учебный год остался позади. И теперь на поезде в три вагончика, от полустанка к полустанку - мимо леса, мимо крошечной деревушки, мимо поля, мимо маленького городка в последнее деревенское лето. Миновали мост через речку Пядицу, Поля Малышева вышла в тамбур. Распахнула дверь, подняла подножку... еще чуть-чуть... зашипели тормоза, поезд резко сбавил ход и остановился. Девушка спрыгнула на песчаную платформу под теплый летний дождь. Огляделась. Попутчиков нет. Значит, топать в одиночестве. Поправила лямки тяжелого рюкзака и вперед, по тропинке.
   Если бы неделю назад в деревню не поехала мать, Поля обязательно сообщила бы родным точную дату своего прибытия. Рюкзак нести не пришлось бы. Для младшего брата на велосипеде пять верст не крюк. Но мать Антошку баловала, и, скорее всего, послала бы на станцию отца. Его Поля пожалела.
  На лугу - цветы, в перелеске - подберезовики. Морошкино болото - половина пути.
   Конец июня - время этой ягоды. Позже появятся брусника и клюква, а сейчас от тропинки десяток шагов в сторону между холмиков, сплошь устланных зеленым мхом - на низеньких кустиках желтые морошинки, спелые, в меру кислые. Рви, сколько душа пожелает.
  - Привет, Поль!
  От неожиданности девушка почти испугалась. Но, узнав окликнувшего, обрадовалась: Илья Осинцев - друг ее младшего брата. Рубашка и брюки у Ильи промокли до нитки и прилипли к телу. В руках корзина полная морошки.
  Жил Илюшка в Ленинграде, в Василево приезжал к бабушке на каникулы. За год, что не виделись, вытянулся здорово: смотреть на него пришлось, задрав голову. Повзрослел. Но, как и прежде, нос в веснушках, брови, ресницы и коротко стриженые волосы выгорели до светло-соломенного цвета. Глаза... красивые, светло-серые, большущие.
  - Что ж ты без плаща? - спросила Поля вместо приветствия.
  - Толку от него мало, только мешает. Дождь теплый.... А ты надолго приехала?
  - До конца лета.
  - Пошли домой.
  - Пошли.
   Добрались до тропинки. Илюшка достал из кустов свой велосипед. На руль повесил корзину с ягодами, к багажнику привязал Полин рюкзак. Мог бы уехать, но не захотел. Пока тропинка была узкой, шли друг за другом. Стала тропинка дорожкой, пошли рядом. Поговорили:
  - Поль, как сессию сдала?
  - Как всегда, отличница. А ты?
  - Четверки.
  - Как там мои?
  - Все живы-здоровы. Сенокос не начинали, дождь вторую неделю.
  - Чем занимаетесь? На танцы в Подберезье не ходили?
  Подберезье - большое село, за пять километров от Василева, центральная колхозная усадьба и торгово-культурный центр.
  - Ходили пару раз. Не впечатлило.
  Дождь не то чтобы лил, моросил лениво. Но Поля, не смотря на экипировку, от сырости спрятаться не сумела. С плаща вода лилась на джинсы и по ним в резиновые сапоги. Дождинки касались лица и волос, со щек стекали на подбородок, с подбородка на шею и дальше за пазуху.
  
  Дошли до дома Поли. Пока отвязывали ее рюкзак, на улицу вышли все Малышевы: мать - Вера Алексеевна - яркая властная красавица, отец - Владимир Петрович, мужчина чуть выше средней упитанности, когда-то темноволосый, а теперь лысый; бабушка Нюра - маленькая, улыбчивая старушка и младший брат Антон - акселерат во всей красе.
  - Антон, не мокни, иди в дом. Володь, неси рюкзак на кухню, - распорядилась Вера Алексеевна, - Полина, соломенную шляпу ты мне, конечно, не привезла?
  - Мам, куда б я ее положила? В рюкзак?
  - Захотела бы, нашла место.
  - Верунь, побойся Бога, сдалась тебе эта шляпа! - бабушка, целовала дорогую гостью, убирала мокрые прядки с ее лица, - Поленька, пойдем, переоденешься. Замерзла, небось? Насквозь промокла? Рюкзак-то отец еле поднял, как же ты такую тяжесть тащила?
  - Ба, я ж не всю дорогу его тащила, от Морошкина болота Илья помог. Илюш, спасибо! Приходи в гости.
   О парнишке забыли все кроме Антона. Он же, не обращая внимания на приказ матери, подошел к другу и обсуждал с ним свои мальчишечьи планы на вечер.
  - Антон! Я сказала, иди домой! И ты, Илья, ступай, переоденься, простудишься!
  - Не простужусь, я привычный.
  Илья, хоть и возразил, но послушался. Сел на велосипед и уехал.
  
   На другой день дождь не моросил, а хлестал изо всех сил. Малышевы встали поздно, делать все равно нечего. На улицу носа не высунешь... В городе жизнь от погоды мало зависит, а в деревне целиком. Один-два дождливых дня частенько в радость - нечаянный отдых, неделю подряд - тяжесть несделанных во время дел и грустные мысли.
  Позавтракали и сели играть в карты. Впятером в подкидного дурака. Пришел Илья. Вшестером - в козла. Вечером бабушка Нюра вышла встречать корову, вернулась, обрадовала:
  - Завтра вёдро! Солнышко не в тучу село... и туман над рекой.
  
  Солнце встало очень рано, но подниматься высоко не торопилось. Выглянуло чуть-чуть из-за дальнего леса - птичек разбудило, полностью выкатилось - туман разогнало, с рябью на Пядице поиграло. На терраску к Поле, солнечные лучики нашли дорогу в густом вьюне часам к восьми. Сначала погладили кошку, что спала в ногах, а чуть позже добрались до лица девушки и попытались разбудить ее. Не тут то было. Поля перевернулась на живот, спрятала лицо в подушку: раз не зовут, можно еще подремать.
  Сквозь сон услышала звон затачиваемой косы. Видимо отец с бабушкой косят...надо бы помочь, но просыпаться лень...
  - Пелагея, вставай! - наконец позвала бабушка.
  Девушка встала, сунула ноги в тапочки, натянула сарафан и вышла на крылечко. Проснулась окончательно. Взяла грабли и отправилась раскидывать свежескошенную траву. Работа легкая, но не быстрая... кровососы всех видов кусаются... жарко... закончила, притомилась.
  Перед завтраком решила ополоснуться. Разделась-разулась и зашла в летний душ. Постояла минутку под прохладной еще водой, вышла нагишом и... почти столкнулась с Илюшкой.
  Оба крикнули 'Ой!', и разбежались: она назад в душ, он - прочь.
  
   Василево - деревушка небольшая - тридцать домиков. Все стоят к лесу задом к Пядице передом. Зимуют здесь четыре старушки да один старичок. Летом народу много.
  Однако в этом году Полины ровесницы и ровесники на лето в деревню не приехали. Лучшая подружка замуж вышла, собиралась рожать. Кто-то работал, кто-то отправился отдыхать к южному морю. Если б бабушка согласилась расстаться с коровой, Поля могла бы поехать и в Крым и на Кавказ, а так... Пришла девушка в полдень на речку и поняла, что выбор у нее не богат: либо купаться в одиночестве, либо в компании тех, кого еще недавно считала малышней.
   Уплыла на другой берег, улеглась на горячий песок погрустить. Услышала, как рядом причалила лодка. Подняла голову - Илюха.
  - Поль, поплыли за лилиями?
  - А ты знаешь, где они растут?
  - Конечно.
  Поля встала, стряхнула прилипший к телу песок, подошла к лодке, оттолкнула ее от берега, забралась на корму и скомандовала:
  - Поплыли.
  Пядица - речка широкая и ленивая-ленивая, не поймешь, течет ли она вообще. Ялик - суденышко послушное и на ходу легкое. Илюшка легко вырулил и направился вверх по реке. Минут пять плыли, не больше, свернули в залив... Берега рядышком, ивы над водой пологом... Куст осоки впереди. Заплыли за него и замерли оба, очарованные... Словно и не река, а зеленая поляна, по ней цветы: розетки белых заостренных лепестков с желтыми тычинками посередине.
  
  - Илюш, я не могу их рвать... ведь завянут через час.
  - Зачем мы тогда сюда приплыли?
  - Полюбоваться. Жаль в палисаднике нельзя лилии вырастить...
  - А если их в пруду за вашим домом посадить?
  - Вряд ли приживутся...
  - Давай попробуем. Здесь воды по пояс... правда, дно противное - вязкое. Сплаваем за лопатой. Я буду копать, а ты тянуть куст. Можешь из лодки не вылезать.
  План удался, но не так быстро. Вернулись домой. Переворошили сено. Пообедали. Илья вспомнил, что обещал бабушке калитку в огороде поправить, когда он вернулся - Малышевы сено сгребали.
   За лилиями поплыли на закате. Провозились, выкапывая растения долго. Перепачкались, пришлось купаться.
   Ночь июньская шелковая, мягкая и прозрачная. Ни ветерка. Дальний берег крутой, песчаный, лесом поросший - там птички поют, ближний - болотистый, здесь лягушки. Над водой парок легкий...
  Илья за веслами, Поля на корме, друг на друга глядючи. На нем лишь шорты непонятного фасона и цвета, на ней сарафанчик в красно-белую клеточку. Она пыталась натянуть подол на колени, но устав от безнадежных попыток, откинула голову назад, подняла руки к волосам. Пятерней распутала мокрые пряди, хотела заплести косу, но передумала.
  - Зря ты не захотел Антона взять, давно бы дома были.
  - А чем бы он помог? Только лишний груз в лодке. Сейчас его в пруд загоним, лилии сажать.
  - Размечтался. Ему мама не разрешит.
   - Ваша мама давно спит и Антон полезет в пруд как миленький.
  
  На другой день Малышевы убирали сено. Сгребли его в валы и собрались возить в сарай, да подвело транспортное средство - мотоблок, купленный месяц назад, отказывался заводиться. Владимир Петрович суетился, доставал из сумки то один, то другой ключ, что-то подкручивал... напрасно. Дергал стартер: мотор прихватывал, но тут же начинал чихать и глох.
  - Антош, ступай за тележкой. Всю жизнь обходились без техники и сегодня не помрем, - вздохнула бабушка Нюра. - вить, бросай, не теряй время.
  - Мам, подожди... дай подумать.
  - Думать ты умеешь, ты же доктор технических наук, - подкусила Вера Алексеевна мужа. Поправила голубую панаму и ушла в тень. Владимир Петрович продолжал суетиться, остальные молча, с грустными лицами стояли вокруг него. Перспектива таскать тяжеленную телегу казалась вполне реальной.
   Пришел Илья.
  - Дядь вить, давай зажигание посмотрим. У вас лезвие безопасное есть?
  - Поищем...
  Пока доктор наук ходил за лезвием, Илья снял с двигателя стартер, чтобы добраться до магнето. Потом недолго покрутил винтики, регулируя зазор, поставил стартер на место. Дернул. Двигатель заработал ровно и чисто.
   Бабушка Нюра, перекрикивая мотоблок, выразила свое восхищение:
   - Золотые у тебя руки Илюш, и голова светлая.
  - Да уж... утер ты мне нос, - Владимир Петрович смущенно улыбнулся, забрался на сиденье прицепленной к мотоблоку тележки и поехал за сеном. Остальные с вилами и граблями в руках направились туда же. Поля шла рядом с Ильей.
  - Илюх, я тебя уважаю... у меня нет слов.
  - Ерунда, у меня ж старший брат мастер в автосервисе.
  - А я почти инженер-механик, по специальности автомобили и тракторы... об отце я вообще молчу.
  - Поль... если хочешь я тебе о движках все, что знаю, расскажу.
  - Рассказать я и сама могу, а вот починить...
  - Такой как ты нам в семье просто необходим. Придется Полинке выходить за тебя замуж, - оглянулся и высказал свое мнение Антон.
  Илюшка, стушевался, не сразу нашелся что сказать, но набрался смелости:
  - Я согласен. Если она подождет, пока училище закончу?
  - Подожду.
  - И с моря ждать будешь?
  - Конечно, буду. Слепо-глухо-немой капитан дальнего плавания - идеальный муж!
   Илья на шутку обиделся. Почему она не принимает его всерьез? Он же без нее жить не может.
  Илья вкопал возле своего дома два столба, соединил их перекладиной. Через перекладину перекинул веревку - получились качели для племянника. Не хитро сооружение, но до обеда провозился. Закончил - решил опробовать.
   Качнулся разок другой потихоньку, а потом в полную силу. Земля далеко... близко... снова далеко. Взлетишь вверх - Василево, как на ладони. Что там, у Малышевых делается?
  - Илья, дай покачаться.
  Поля! Высматривал ее далеко, а она рядом.
  - Давай вместе.
   Как мальчишке не залюбоваться? Глаза у Поли разрезом на кошачьи похожи, но черные. Волосы длинные распущены, путаются на ветру. Губы... поцеловать бы. Нет, об этом лучше не думать. Короткая белая юбчонка взлетает до шеи... Босые загорелые ноги... белые трусики. Смутился... посмотрел по сторонам, но словно магнитом к ней тянет. Она самая красивая!
  - Поль, давай я тебя сфотографирую.
  - Давай.
  - Тормози.
  Соскочил с качелей, бегом в дом. Вернулся с новеньким 'Зенитом'.
  Сделал несколько снимков. Полин брат пришел.
  - Ты про сено забыла? Пошли работать.
  Илья не заметил недовольного лица друга.
  - Антоха, ты кстати! Щелкни нас на качелях.
  
  
   Июль... Первые две недели лето в гору, а затем с горы. Вроде и не изменилось ничего, но Петр и Павел час убавил... Морошка сошла, черника поспела. Жаль Поле ходить за ней некогда - бабушкиной корове зимой сена нужно много. Всей семье дела хватает и Илюшке достается. Пришел - бери в руки грабли или вилы.
  Работа с виду легкая и веселая, но за день умаешься. Солнцепек. Насекомые кусачие. Хуже всего - сено в сарай убирать, особенно если его там уже много и складывать приходится под самой крышей. Наверху обычно Поля. Антон с Илюшкой ей сено подают длинными вилами, а она его по углам распихивает.
   Духота... Сенная труха липнет к разгоряченному телу, колется. Хорошо, что желание нырнуть в воду и плыть далеко-далеко не несбыточное. До Пядицы не больше ста метров.
   На берегу дерево, на нем тарзанка. Раскачаешься и бултых... вода вперемешку с солнцем.
   - Поль, в залив сплаваем? На лилии посмотрим.
   - Сплаваем.
   Илья и Поля отправились вдвоем. Как всегда - он за веслами, она на корме. Не спуская глаз друг с друга. Подальше от посторонних глаз...
   В конце июня Илья починил мотоцикл - старенький 'Восход', что достался в наследство от дяди. Сначала опробовал сам, потом прокатил Полю. Когда она сказала, что хочет рулить, обрадовался:
  - Давай, научу! Смотри: газ, тормоз. Сцепление - это для того, что плавно трогаться с места. Поняла?
  - Да.
  - Садись.
  Илья завел двигатель, устроился позади ученицы. Обнял ее за талию, прикоснулся губами к шее девушки. Она, увлеченная предстоящей поездкой, на почти поцелуй внимания не обратила. Но когда Илья крепче сомкнул руки, Поля запротестовала:
  - Отпусти, мне неудобно. Поехали?
  - Выжимай сцепление. Включай передачу.
  - Сам включай.
  - Хорошо. Готово. Трогайся потихоньку. Плавненько... Ну вот, заглушила.
  Тронуться Поле удалось с третьей попытки. А дальше все получилось легко. Мотоцикл - почти велосипед, только без педалей. Надо лишь крутить ручку газа и выжимать сцепление, когда Илья переключает передачи. Дорога несется навстречу с бешеной скоростью, что на обочине - не разглядеть. Ветер в лицо... Впереди кто-то идет...
   - Тормози!
  - Как? Я боюсь!
   - Газ скинь и заруливай в поле. В кусты-то зачем. Не бойся, я на нейтралку поставил, сейчас остановимся.
   Двигатель рычал, но скорость быстро падала. Окончательно остановились возле реки. Место пустынное. Вода зеркалом, в центре зеркала голубое небо и белые облака, по краям острые копья камышей.
  Илья прижался к спине девушки, крепче сомкнул руки у нее под грудью. Поля оглянулась навстречу поцелую. Растерявшись, не знала, что делать: отвечать или сопротивляться.
   - Поленька... Я так давно...
  - Но почему молчал?
  - Боялся. Вдруг ты скажешь, что у тебя кто-то есть.
  - Никого у меня нет.
   Так и просидели весь вечер на мотоцикле. Поля, боясь быть неправильно понятой, молча терпела неудобство. Илья не предложил слезть потому, что на большее счастье, чем держать любимую в объятиях, и не рассчитывал.
   Все-таки она не выдержала первой, предложила:
   - Поехали в Подберезье на танцы.
   - Если ты хочешь, ...
  - Хочу.
  - Сама будешь рулить?
  - Нет, садись ты.
  
  В сельском клубе скучно веселились, кто как умел. Девчонки дергались в непонятном танце в центре зала, парни подпирали спинами стены.
  Поля и Илья пробрались сквозь ряды сдвинутых к одной из стен кресел, нашли удобное место, сели. Приготовились к долгому ожиданию начала настоящих танцев в темноте. Неожиданно, но ко всеобщей радости, в дверях возник дед Михаил с гармошкой. Девчонки мгновенно организовали атмосферу: выключили магнитофон, усадили деда на стул, и столпились вокруг него. Дед заиграл плясовую и сразу три девчонки вышли в круг.
   Прост и незатейлив деревенский танец. Топай ногами по очереди. Правый носок, правая пятка, левый носок, левая пятка. Только спина должна быть прямой и руки похожими на птиц. И частушек надо знать много.
   Молодой мельник
   Завел меня в ельник
   Я думала середа,
   Глядь нынче понедельник
  Меня милый провожал
  Всю дорогу руку жал
  А у самых у дверей
  Мне навешал фонарей
  Две плясуньи быстро исчерпали частушечный запас и закончили выступление, третья - Наташка Мальцева, подошла к Поле и, глядя ей в глаза, пропела:
  - У соперницы моей
  Кудри черные висят.
  Красоты на сто процентов,
  Дури на сто пятьдесят.
  По местному этикету Поле следовало ответить. Причина вызова не была тайной ни для кого из присутствующих. Что-то было в начале лета между Наташкой и Ильей.
   Поля поднялась, вышла в круг, исполнила три плясовых колена и пропела:
  - Девка замуж собралась,
  А ее не сватают.
  Если милый изменил,
  Я не виноватая.
  Продолжать перепалку сочла оскорбительным для себя, помахала ладошкой на прощание и направилась к выходу, в то что Илья пойдет за ней не сомневалась. Он догнал уже на улице. Хотел что-то сказать, но путь преградили трое далеко нетрезвых парней. Один с зажатым в руке колом выступил вперед, чтобы изложить требования.
  - Значит так: девка твоя может идти, а ты орел оставайся, разговор есть.
   - Ребят, давайте в другой раз, - спокойно ответил Илья - я завтра вечером к вам приеду и поговорим.
  - Нет. Мы хотим сегодня.
  - Хорошо, сегодня так сегодня. Я Полю домой отвезу и вернусь.
  - Ножками дотопает, не велика барыня.
  - Дотопаю. До участкового, - в голосе Поли зазвенели железные нотки, которых она и сама от себя не ожидала.
   - Хрен с ним, пусть едет, - заметно испугался один из второго ряда.
   - Пусть, - согласился тот, который с колом, - только учти, Осинцев, если не вернешься, то получишь еще и за то, что брешешь.
   - Я вернусь, потому что обещал.
   Дорогой Поля лихорадочно соображала, как отговорить Илью возвращаться. Слов не придумала, но способ нашла. У калитки, слезая с мотоцикла, попросила парня немного подождать. Метнулась в дом, а вернулась с кухонным ножом и без колебаний засадила его по самую рукоятку в переднее колесо.
   - Поль, ну зачем.
  - Чтоб глупостей не наделал. Даже не думай возвращаться. Понял?
  - Понял. Иди спать.
  Поля позволила себя поцеловать и ушла довольная и спокойная. На всякий случай выглянула в окно, убедиться, что Илья пошел домой, и самодовольству пришел конец. Парень направлялся в сторону Подберезья. Не долго думая, Поля достала из-под кровати брата его духовое ружье и побежала вдогонку за другом.
   Она настигла его быстро, но не окликнула, а пошла чуть позади. Даже забыла бояться, проходя мимо кладбища, ни разу не споткнулась о сучок или корень в непроглядной тьме елового леса. До культурного центра идти не пришлось, троица попалась навстречу на половине пути.
  - Мои претензии знаешь? - говоривший по-прежнему держал в руке кол, да и его спутники раздобыли себе по хорошему дрыну.
  - Понятия не имею о твоих претензиях, - честно признался Илья.
  - Я брат Наташки Мальцевой. Или ты на ней женишься или я тебя изуродую.
  - Я не женюсь на твоей сестре никогда.
  - Тогда получи!
  Илья увернулся от кола, даже сумел выхватить его у главного нападающего, но получил по голове от одного из его друзей.
  - Стоять уроды! пристрелю! - крикнула Поля, вскидывая незаряженную духовушку. - отойдите от него! Я кому говорю, пошли прочь.
   Последние слова были уже в пустоту, нападавших след простыл.
  Поля подошла к Илье, спросила сочувственно:
  - Больно?
  - Мне стыдно! Тебе не кажется, что есть вещи, которые тебя не касаются?!
  - Ты дурак... Прощай. Все кончено... Женись на Наташке!
  - Хочешь, я расскажу тебе все, о том, что у меня было с ней?
  - Не хочу. Ты понял? Не хо-чу! Я тебя больше знать не хочу!
  Возвращались молча. Он плелся на полшага позади и чуть не плакал от горя. Она сказала все кончено. Она никогда не простит...
  
   Времени на обиду оставалось мало. Через неделю, в день своих именин Илья уезжал. Поля, вроде как на Морошкино болото собралась за брусникой, но все равно получилось так, что она его провожает.
   Он одет прилично: джинсы и светло-серая рубашка. Она смешно: на болото собралась - не на свидание. Линялые спортивные брюки с заплатками на коленках, рубашка, в которой отец из армии пришел и бабушкин красный платочек.
  Шли молча. Лишь в последнем перед станцией перелеске остановились и обнялись.
  - Поленька...Я с этой Наташкой только потанцевал один вечер и все.
  - Мне плевать на Наташку. Но если ты еще раз закричишь на меня...
  - Поленька...
  - Нет, ты послушай. Меня касается все, что касается тебя.
  - Поленька... я люблю тебя, Поленька. У нас все будет лучше всех, вот увидишь... Я тебе напишу... ты будешь ждать?
  - Буду.
  - Повтори. Скажи: 'Я буду ждать. Я буду отвечать на письма. Я ничего не забуду!'
  - Я буду ждать и отвечать на письма.
  Спряталась лицом у него на груди, чтобы ничего не видеть вокруг, чтобы он ее слез не видел. А Илюшка счастливый и несчастный одновременно гладил ладонями Полины плечи. Очень верил, что прощается ненадолго.
  - Пора. Я побегу, а то на поезд опоздаю.
  Еще раз поцеловались и расстались.
  
  Письмо из Ленинграда или из Москвы идет до Василева три дня. Это Поля знала и до пятого августа весточки от Ильи не ждала. Шестого удивилась, что он не пишет. Седьмого расстроилась. Ее плохое настроение заметила мать и в своей обычной манере посочувствовала:
  - Не горюй, Полинка! У него таких как ты...
  - Во-первых, я не горюю, а во-вторых... с чего ты взяла, что у него таких как я... много?
  - Потому что я знаю мужчин.
  Вмешалась бабушка:
  - Не слушай ее, Поль. Ничего она не знает. У Осинцевых в роду гулящих мужиков никогда не было, а об Илюшке плохо говорить - грех.
  - Поживем - увидим.
  Вера Алексеевна презрительно ухмыльнулась, поправила панаму и удалилась.
  Прошла еще неделя. Мать каждый день интересовалась, не получила ли Поля письма. Жалила и упивалась своей правотой. Отец, делал вид, что ничего не видит и не знает. Антон и бабушка молчали сочувственно. Что тут скажешь? Родным уж Илюшка два письма прислал. Антошке мог бы написать, да видать стыдно.
  
   За неделю до конца лета Поля с бабушкой отправились на Морошкино болото за клюквой и посекретничать.
  - Ба, а почему в деревне говорят, что ты колдунья?
  - Врут.
  - Дыма без огня не бывает.
  - А это верно... В пятьдесят втором году на Пядице остров был, сейчас его нет, водой размыло. Отец твой на том острове тайком сена насушил пару копен. Все лето мучался - какой из мальчишки косарь, ему еще и двенадцати не было. Осенью, как река замерзла, мы с ним те две копны к дому привезли. Спрятать не успели - председатель увидел. На другой день на собрании меня из колхоза исключили.
  - За что?!
  - До сентября на своих коров косить не положено было. И если мальчишка работать может, значит должен на общество трудиться, а не на свое обогащение.
  - Ну, исключили и плевать. Все равно ведь за палочки работали.
  - Постановили: лошадь не давать - пусть дрова из леса на себе таскают, корову в поле не выпускать, заработанное летом зерно - не выдавать.
  - Твари!
  - Я после собрания товаркам своим, которые заступиться побоялись, сказала, что сдохнут скоро и бригадир наш, что больше всех на собрании меня наказать требовал, и председатель и смерть у обоих собачья будет. - Старушка замолчала-задумалась, машинально сняла с головы белый платок, а потом снова повязала. Поля, терпеливо, с ужасом и интересом, ждала продолжения рассказа, не решаясь задать вопрос или поторопить. - А через два дня бригадир пошел на рыбалку и не вернулся. Утонул в Пядице - как кричал среди реки, многие слышали... нашли его лишь весной, кода лед сошел.
  Председатель на коленях прощения просил, во всех правах без всякого собрания восстановил. До самой смерти своей он мне угодить старался... Через пять лет дал Вовке справку, чтоб мог паспорт получить и из колхоза уехать. За погибшего мужа помог льготы оформить.
  - А я слышала, он тебя любил.
  - Он кроме себя никого не любил.
  - Ба, а почему бригадир утонул? Что ты сделала?
  - Молитву прочла... особую. Солдатской вдове - Бог защитник. - И вдруг без всякого перехода:
  - Поль, я все равно не верю, что Илюшка не захотел тебе написать без причины. Напиши сама, спроси, на что обиделся.
  - Нет, не буду я его ни о чем спрашивать. Что у нас с ним было? Ничего. Даже лилии, что в пруду посадили, не прижились. Писать обещал? Может и права мама, не одной мне обещал.
   - Мать твоя не права, это я точно знаю. И еще знаю, что тебе с замужеством спешить особо некуда, а ему жениться и подавно рановато. На тот год будет лето, встретитесь, поговорите. Если что серьезное у вас, оно никуда не денется. Коль судьба он твоя, то не разминетесь. А коль не судьба, то и жалеть нечего.
  
  Поля возвращалась в Москву в последний день августа. Вагоны подрагивали и скрипели. Кончилось лето... кончилось лето...
  Родители и брат уехали две недели назад, а она осталась. Поля не хотела расставаться с бабушкой, да и от Илюшки весточки все-таки ждала. Надеялась-верила до последнего, что приедет он денечка на три и удастся поговорить... Впереди целая жизнь, грустить рановато, а не весело. На смену поре ягод шло время опавших листьев.
  
  ПРОСТИ
  
   Площадь трех вокзалов. Шум, суета, все чужие. Все куда-то спешат. Толкаются. Людской поток донес до метро. В электричке грохот, за окнами мелькает какая-то гадость - толстенные похожие на змей шланги и провода.
  
   На другой день к Москве привыкла. Как будто и не уезжала никуда. И не было в ее жизни ни Морошкина болота, ни речки Пядицы. Городской транспорт, очереди в магазинах. До сессии далеко, учиться рановато. Пообщаться с однокурсниками приятно. Загаром похвастаться, сшитым бабушкой платьем.
   В своей группе Поля единственная девушка среди двадцати парней. Учиться мужской специальности Поля решила не потому, что в МАДИ работали ее родители, а потому, что унаследовала от отца любовь к техническим наукам. Среди однокашников нет ни поклонников, ни близких друзей. Правда и врагов нет, кругом одни товарищи. По традиции первого сентября после занятий закатились в ближайшую кафушку. Поле эта традиция со второго курса не в радость, но как всегда не решилась оторваться от коллектива.
   Все шло по давнишнему неписанному сценарию: парни злоупотребили спиртным и занялись охотой на женщин, сидящих за соседними столиками. Напиваться вместе со всем Поля не умела, и во время таких мероприятий теряла часть уважения к товарищам. К пятому курсу терять было уже нечего и потому, смотрела на мерзость с безнадежной тоской. Ждала, когда о ней забудут совсем и можно будет уйти втихаря.
   Удивилась, заметив внимание мужчины, сидевшего за соседним столиком. На вид ему лет тридцать, может чуть меньше. Не ее идеал мужской красоты, но что-то в нем есть... Где же я его видела? Среднего роста, но плотный, коренастый. В дорогом импортном костюме. Интересно, кто он такой? Скорее всего, ничего интересного - фарцовщик... Однако решила не искать приключений, попыталась спрятаться за разговором с одним из одногруппников. Не получилось. Незнакомец подошел и пригласил танцевать, по всем правилам, спросив у ее собеседника разрешения. Поля приглашение приняла, положила руки кавалеру на плечи, удивилась: каменный он что ли?
  Молча потоптались, в обнимку под непонятную музыку первые два танца. В начале третьего он решился:
  - Вас, кажется, зовут Полиной?
  - Пелагеей.
  - А я Денис.
  - Мы познакомились? - пошутила, без страха быть неправильно понятой и всякого кокетства - партнер по танцам интересовал мало. Он же смущенно кивнул в знак согласия, а слова для продолжения беседы нашел, лишь в начале четвертого танца:
  - Поля... вы не замужем?
  - Нет. Не берут.
  - Я бы взял.
  - Вот так сразу... раз и замуж?
  - Вы меня не помните... Год назад я подвозил вас домой с такой же традиционной встречи..., - напомнить о первой встрече в серебряном бору, Денис все-таки не решился.
  - Да... запамятовала...
  - А я помню все... Вас было четверо. Мужики раньше вышли. Когда мы вдвоем остались, я попытался ухаживать... но был безжалостно отвергнут.
  - И через год решил отомстить?
  - Пустое 'вы' сердечным 'ты' ты заменила... - Денис коснулся губами лежащей у него на плече, Полиной руки.
  Девушка чуть растерялась, но виду не подала:
  - Да? Вы против?
  - Я - за. - Он еще раз поцеловал ее пальцы, потерся о них щекой. - Я на машине... Могу отвезти тебя домой.
  - Можешь или хочешь?
  - Очень хочу.
  Поля внимательно посмотрела на Дениса. Серьезен и настойчив до абсурда, но далеко не дурен собой. Темные, стриженые под машинку волосы. Большие светло-карие глаза, ресницы короткие, но очень густые. Брови прямой линией. Нос с небольшой горбинкой и чуть великоват. Жесткий рот, почти квадратный подбородок.
  - Спасибо за предложение... как-нибудь в другой раз... не сегодня.
  - Почему? Нам по пути, я не вампир и не насильник.
  - Не знаю...
  - Да я, правда, не вампир, вот честное слово!
  Поля не сумела сдержать улыбку и согласилась:
  - Ну, тогда поехали.
  В машине оба примолкли, за всю дорогу перебросились лишь парой ничего не значащих фраз. Поля любовалась вечерней Москвой, и размышляла о том, кто же он все-таки такой, ее спутник. Может быть комсомольский или партийный босс... У ее знакомых не то что на лишние, на единственные джинсы денег не всегда хватало, а он упакован выше крыши. Вот машина у него, явно своя: номера частные ...
   Денис вынужден был смотреть вперед. Способность думать он потерял надолго. Приехали. Остановились... и он нахально полез целоваться. Когда понял, что она изо всех сил вырывается, разумеется, отпустил. Она ударила его по лицу и выскочила из машины. До подъезда почти бежала, он шел следом и умолял:
  - Поля, прости... Поль, я дурак, прости, пожалуйста... хочешь, ударь еще... только прости. Поленька, не уходи!
  Она оглянулась и прошипела злобно:
  - Вали отсюда... Ты...
  Он остановился, а она вошла в подъезд.
  
  На другой день думала и вспоминала, сравнивала Дениса с Ильей. Вроде нелепость полнейшая искать общие черты у совершенно разных людей, а она умудрялась найти. Не особо разговорчивы оба... у обоих маленький шрамик над верхней губой... Все-таки зря она с ним так. Зачем вообще начала флиртовать и села в его машину? Сказала бы правду... А какая она, правда? Глупая детская любовь во время каникул...
  На лекциях делала вид, что слушает... по дороге домой в метро чуть свою станцию не проехала.
  
  Третьего сентября суббота - выходной. Можно отоспаться. Около часа дня Поля сквозь сон услышала звонок в дверь. Через пару минут на пороге возникла мать и шепотом, чтобы не разбудить спящего на соседней кровати Антона позвала:
  - Поль, вставай, к тебе молодой человек пришел.
  - Илюшка?!!
  - Спит и видит... нет, другой. Я его не знаю.
  Поля надела халатик, обула тапочки. Не удосужилась даже провести расческой по волосам. Растрепанная и заспанная пошла встречать гостя. Оторопела, увидев Дениса, остановилась на пороге, пролепетала:
  - Ой..., я не ждала...
  - А я вот пришел...
  Стояли друг против друга, не знали, что делать и говорить дальше. Поля, злилась. Ей очень хотелось сказать, что тот, кто ходит в гости по утрам - нахал, и захлопнуть дверь, но терпела.
   Денис, глядя на девушку, забыл, что он решительный и смелый, но не потерял способности здраво мыслить. Зачем приперся дурак? Кто тебя звал? Она слишком хороша и молода для тебя, мягкая нежная куколка. Что ты можешь ей предложить?
  Он уже хотел уходить. Протянул Поле коробку конфет и букет розовых гладиолусов. Извинился:
  - Я, конечно, зря пришел... Непонятливый... Тупой 'сапог'. До свидания...
  Хорошо, то, что хорошо кончается. На Илюхе свет клином не сошелся, у дочери появился вполне достойный поклонник - Вера Алексеевна контролировала ситуацию, стоя за дверью. Услышав последние слова гостя, решила, что пора вмешиваться, потому что дочь, как всегда, не права. Грех, без согласия матери, давать жениху от ворот поворот. С максимально любезной улыбкой на лице она выглянула в прихожую и рекомендовала:
  - Полина, проходите в комнату. Что ж ты гостя у порога держишь.
   Привыкла к беспрекословному подчинению и потому, не стала дожидаться, пока ее воля будет исполнена, ушла.
   Поля сделала несколько шагов назад, приглашая гостя за собой. Подождала, пока он снимет ботинки и обует тапочки. Открыла дверь в комнату, что служила семье гостиной, пригласила:
  - На диван садись, я сейчас, только воды в вазу налью и умоюсь.
   Поля вернулась утихомиренная, умытая и причесанная: заплела волосы в косу. Когда взяла цветы, чтобы поставить их в воду, вернулось раздражение: догадался... принес... Шоколада она не ела вовсе. Была уверена, что розовым позволено быть лишь нижнему женскому белью. И гладиолусы ненавидела с детства. Села в кресло напротив гостя, вопросительно на него глянула, предложила поговорить:
  - Я очень внимательно слушаю.
  - Я все-таки зря пришел... Прости...
  - Почему зря? Тебе нечего мне сказать?
  Но тут приоткрылась дверь и заглянула Вера Алексеевна. Промурлыкала:
  - Полина, завтрак готов. Молодой человек, прошу к столу. Заодно познакомимся.
  Что ж... если мама хочет... спорить бесполезно.
  - Пойдем, Денис, завтракать или обедать, не знаю, что ты делаешь в это время. По старому сказочному обычаю положено гостя сначала напоить-накормить и лишь потом задавать дурацкие вопросы.
  Улыбка девушки подарила Денису надежду. В ответ он хотел улыбнуться благодарно и весело, а получилось... так, что Поля перестала злиться. Именно так улыбался Илья в самом начале лета.
  
   Гость поздоровался-познакомился с Владимиром Петровичем и Антоном, сел. Принял из Полиных рук тарелку с жареной картошкой и двумя сосисками. Попробовал, похвалил:
  - Очень вкусно.
  - Еще бы, папа жарил. Он чемпион мира по жаренью картошки, - ответила Поля, жуя.
  Вера Алексеевна начала допрос:
  - Денис, а чем вы занимаетесь?
  - Служу Советскому Союзу. Офицер я, пограничник.
  - И где служите?
  - В Таджикистане.
  - В Москве почему?
  - К родителям. Навестить.
  - Надолго?
  - Отпуск сорок пять суток. Сегодня последние.
  - Родители чем занимаются?
  - Отец - генерал-майор в отставке. Мама врач. Ей до пенсии пять лет, заведует районной поликлиникой.
  Поля слушала и вопросы матери, и ответы Дениса, но думала лишь о том, что у него сегодня последние сутки отпуска. Таджикистан... там же Афганистан рядом... он же почти на войну уходит... Он же проститься пришел, а я его чуть не прогнала. Стыдно... Он целый год на краю света помнил меня, и умудрился найти... два раза... Дура.
  Ее мать рассуждала проще. Денис - выгодная для дочери партия, даже если не удастся быстро уговорить его вернуться в столицу. Генеральский сынок обязательно сделает карьеру. Родители наверняка решат за него квартирный вопрос. Пока Поля не окончила институт, у нее есть причина не лететь за ним на край света. А если ребенка родит, то в горах ей вообще делать нечего. Интересно, откуда он взялся такой? Как давно они знакомы? У этого Дениса масса достоинств. У Поли в голове ветер, потому она так холодно его встретила и никогда раньше даже имени его не упоминала.
  Антону поклонник сестры понравился. Он ждал, когда мать узнает все что хочет и можно будет расспросить гостя о нарушителях, пограничных собаках и боевых приемах.
  Владимир Петрович против Дениса лично ничего не имел, но перспективе отдать за него дочь не радовался. Застава в горах... Что там есть? Голые камни. Казарма для сорока солдатиков, пара домиков для троих офицеров. До ближайшего захудалого райцентра километров двадцать. Бытовых удобств никаких. И вообще... кавалергарда век не долог... Таджикистан с Афганистаном граничит... Война в трех шагах. Хорошо, что этот Денис не сумел Поле голову заморочить. У Веры в голове ветер. Молчал Владимир Петрович не потому, что не хотел с женой ссориться, а потому что дочку свою хорошо знал: не испугаешь ее трудностями и опасностями, лишь раззадоришь.
  
  Поля не выдержала, не дождалась, когда мать закончит допрос, перебила:
  - Денис, ты уезжаешь сегодня?
  - Улетаю... завтра в девять утра из Домодедова.
  - Я тебя провожу.
  - Это сложно... В порту я должен быть в половине восьмого... из дома в половине седьмого...
  - Я сказала, что провожу - значит провожу. Ты поел? Вставай, пошли?
  - Куда?
  - Гулять. Или ты весь день за столом сидеть собрался?
  - Поль... ты так пойдешь или переоденешься?
  - Пока ты шнурки на ботинках завязываешь, я буду готова.
  Вера Алексеевна, против прогулки возражала, уговаривала хотя бы чаю выпить, но дочь ее не слышала. Ушла в свою комнату и, натянув джинсы и свитер, почти сразу вернулась. Краситься не обязательно, не блондинка.
   Денис со шнурками на ботинках справился чуть раньше.
   Вышли на улицу, сели в его машину.
  - Почему ты ничего не рассказал о себе?
  - Ты не спрашивала.
  - Но хоть, что-то мог сказать... Я думала ты фарцовщик или комсомольский работник...
  - Прости.
  - Ты меня тоже прости.
  - Поль... мы куда-нибудь поедем?
  - Как хочешь.
  - Я хочу тебя с родителями познакомить.
  - Знакомь.
  - Ты сменила гнев на милость или на жалость?
  - Не знаю... может быть на уважение... но вчера ты был не прав!
   Пока ехали, молчали... Он смотрел за дорогой, она на его руки...
  - Вот здесь я живу, - сказал Денис, свернув во двор.
  Поля вдруг испугалась. Согласилась, не подумавши, а как до дела дошло...
  - Денис... А что ты скажешь родителям обо мне?
  - Скажу, что ты моя невеста.
  - Но это неправда... Мы едва знакомы.
  - Все, что мне нужно знать о тебе, я знаю. И я давно хотел такую... целый год и даже больше.
  - А я о тебе ничего не знаю...
  - Но мы же не завтра поженимся.
  - С чего ты взял, что мы поженимся?
  - Поль... не морочь себе и мне голову. Пошли, я им скажу, что ты моя любимая девушка.
  
  Знакомство состоялось просто и быстро. Дверь открыла его мать. Увидела сына с девушкой - обрадовалась:
  - Денис... какой сюрприз...
  - Это Поля. Поль, это моя мама - Нина Сергеевна. Ма, а отец где?
  - Во дворе в домино играет. Я его сейчас позову, обедать будем.
  - Мы только что из-за стола. Давай позже.
  - Давай.
  Нина Сергеевна подала гостье тапочки тридцать шестого размера, удивилась, что подошли. Пригласила в гостиную. Словно для приличия пообщалась несколько минут - на погоду посетовала... А потом сказала, что должна пирог испечь, и ушла.
  Остались вдвоем. Обо всем целомудренном Денис сразу забыл но, помня вчерашний конфуз, давать волю рукам побаивался. Пригласил гостью в свою комнату, усадил на диван, вручил ей альбом с фотографиями, сам устроился на стуле напротив. Комментировал:
  - Это я еще в училище... это на выпускном... это уже на границе...
  Фотографии чертовых куличков, на которые ее приглашала судьба, Поля рассматривала внимательно, но никаких эмоций не испытывала: подобные картинки видела и раньше.
  - Это что нарушитель? - спросила, держа в руках снимок, на котором голые по пояс Денис и еще какой-то парень стоят друг против друга в агрессивных позах.
  - Поль... Начальник погранзаставы с нарушителем в рукопашную... это только в кино. Я учу солдатика приемам самообороны.
  - А меня научишь?
  - С удовольствием. Вставай. Нападай.
  - Она схватила его за кисти рук, но он, развернувшись, чуть надавил локтем ей на предплечье и почти уронил на пол.
  - Поняла?
  - Да.
  - Теперь я нападаю, защищайся.
  Попыталась. Ничего не получилось. Разозлилась на свою неловкость и глупейшую улыбку полупьяного от невинных прикосновений Дениса, решила: он насмехается.
  - И что ты так развеселился? Можно подумать у тебя с первого раза все получилось.
  - Конечно не с первого. Но это совсем не сложно... Не торопись и не злись и все получится.
  Ученицей Поля оказалась никудышной. И с двадцатого раза повторить простейший прием не смогла. Раскраснелась, волосы растрепались. Злилась, задорилась.
  - Ты устала... отдохни.
  - Не устала... это мне свитер мешает.
  - Сними его.
  - Не могу... у меня под ним ничего нет.
  - Хочешь, я тебе футболку дам.
  - Давай.
  Пока Поля переодевалась, Денис смотрел в окно, обернулся, лишь получив разрешение. В наряде не по размеру она показалась столь хрупкой и беззащитной, что утонул в нежности и восторге. Кинуться бы на зов природы, но нельзя... Как же хорошо, что есть повод прикоснуться... Подошел, взял ее руку, повернул ладонью вверх, погладил запястье:
  - Противник тебя за это место держит, его внимание здесь, а ты действуешь только плечом и локтем. Попробуй.
  Того, что у нее, наконец, получится, не ожидали оба. Но Денису хватило доли секунды, чтобы взять ситуацию под контроль: на диван повалились вместе. Он склонился над ней и прошептал возле виска:
  - Попалась, которая кусалась...
  - Я не кусалась...
  - Ты дралась...
  Нина Сергеевна заглянула в совершенно неподходящую минуту, смутилась больше сына и его гостьи, подумала совсем не то... но сделала вид, что ничего не случилось и пригласила к столу. Вернула туда, где пространство и время были общими.
  
   На столе, как в простой советской семье: щи, котлеты, чай с пирогом... И беседа застольная не замысловата. Нина Сергеевна спрашивала, Поля отвечала. Денис изредка вмешивался:
  - Ма, ты слишком любопытна. Поль, ты поела? Пошли ко мне.
  Михаил Сергеевич молча, укоризненно поглядывал на жену: не приставай, не до тебя сыну сегодня.
  Поле очень хотелось уйти в комнату Дениса, еще раз почувствовать его руки у себя на теле и почти поцелуй возле виска, но было стыдно... Что родители подумают? Да еще после того, что Нина Сергеевна видела... Потому ждала знака хозяйки об окончании обеда, поддерживала беседу о прошлом и будущем.
  А будущее нарисовалось четко, в перспективе: Поля Дениса будет ждать. Вернее он будет ждать, когда она приедет к нему - зимой на каникулы, а летом может быть навсегда... Невеста - это просто самая любимая девушка.
  - Мне пора, - Поля все-таки поднялась первой. Уже семь, дома буду в восемь... Вам завтра рано вставать, а мне еще раньше.
  
   Денис припарковал машину напротив Полиного подъезда. Обнял девушку за плечи:
  - Не уходи, давай посидим еще, ведь расстанемся на полгода почти... пошли на заднее сиденье.
   Сентябрь - не лето, восемь вечера - сумерки. Дождик меленький по стеклам и крыше машины. На улице никого.. Первые прикосновения почти невесомые...
   В десять совсем темно... Дождь проливной, ветер. У Поли мурашки от мужских рук на голой спине... Губам измученным горячо.
  - Не надо... пожалуйста...
  Словно во что-то мягкое и пушистое окунулась, а оно бездонное, как бы совсем не утонуть... Тело подчиняться отказалось, руки, вместо того чтобы оттолкнуть Дениса, гладили его волосы, шею, плечи...
  Все-таки нашла в себе силы очнуться, почувствовав его пальцы внизу живота.
  - Пора мне... поздно... и тебе пора, завтра вставать чуть свет.
  - Я в самолете отосплюсь... а у тебя завтра выходной... Это наша ночь...
  - Меня родители убьют, если я ночевать не приду...
  - Ты придешь... но через полчасика...
  Небо обложено толстым слоем мокрых туч, а они утонули в звездном омуте, но не посмели вкусить запретный плод. Утром, перед тем как ехать в порт, Поля заглянула домой. На крик матери:
  - У тебя совесть есть? Позвонить могла?
  Ответила спокойно:
   - Провожу Дениса, вернусь, поговорим.
  Так же спокойно, как должное, встретила укоризненные взгляды родителей Дениса. Без всякого стеснения ответила на его прощальные поцелуи в аэропорту. И замерла на три дня, пока не обнаружила в почтовом ящике конвертик без марки. Что ж все по-взрослому, серьезно и надежно - целых две странички ласковых слов.
  
  В конце сентября осень похожа на лису - пушистая, рыжая и хитрая. Уйдешь из дома без зонта, обязательно намочит дождем, положишь зонт в сумку - приласкает теплым солнышком. А в конце октября на бродячую собаку. Деревья облезлые, кой-где клок мокрых листьев... Ветер за окном скулит... чернота там холодная...
   Просыпаться не хочется. Везет медведям, они до весны уснули... Есть такое слово: 'надо'. Кому надо? Кто все это придумал? Зачем? Что бы такое хорошее вспомнить, ради чего стоит покидать теплую нору. Может быть, почта сработает быстрее и сегодня придет письмо от Дениса? Вряд ли... никак не раньше послезавтра. До стипендии еще неделя... День сегодня какой? Четверг... завтра пятница, послезавтра суббота, отосплюсь... и письмо от Дениса придет.
   - Полина, Антон! Сколько можно! Завтрак стынет!- с кухни кричит мать. До чего ж у нее голос по утрам противный. Завтрак... как же надоели эти яйца вкрутую. Сколько можно просить в мешочек...
  Поля, собрав волю в кулак, выползла из-под одеяла, встала на ноги, слегка приоткрыла один глаз и побрела в ванную, натыкаясь на все, что попалось на пути. Утро осеннее, мокрое мерзкое, где бы от тебя мне укрыться несчастной...
  Проснулась окончательно лишь перед концом второй пары - час обеда приближался, а под ложечкой уже посасывало. В столовой села за столик с парнями из группы - других свободных мест не было. Ее появление не произвело ни на кого никакого эффекта. Продолжали трепаться о своем, о мужском: о вчерашнем походе в женскую общагу.
  - Не, ты представь, в комнате их четверо - никак-ничего. Выбираю самую красивую, тащу ее в душ. Оказывается, ее зовут Валя... Пол скользкий, мы пьяные оба, я ее к стене прижимаю, а она вырывается...
  - Короче давай...
  - Ну че... короче трахнул я эту Валю!
   Поля смеялась вместе со всеми, преодолевая чувство брезгливости к рассказчику и к неизвестной ей Вале, утешаясь мыслью, что никто пока не может сказать: 'Трахнул я эту Полю!'.
  После обеда еще две пары сначала лекция потом семинар по специальности. Свалить никак нельзя, правда, на лекции можно с кем-нибудь в крестики-нолики время скоротать...
  
  По дороге домой злилась на весь мир, мешающий ей прямо сейчас полететь к Денису. Ветер в лицо, зонт того гляди, улетит, автобус чуть грязью не обрызгал, в метро сесть негде - стоять полчаса. Зашла в подъезд, раздражение чуть улеглось, у почтового ящика окатило волнением: там что-то лежало! Нашла ключ, открыла, взяла в руки конвертик без марки... Обратный адрес.... Осинцев Илья...
  'Поленька, здравствуй!
  Это шестое мое письмо, скорее всего ты опять не ответишь, но я не могу без тебя. Почему ты не пишешь мне? Почему все так плохо? Ответь. Объясни, что случилось. Я согласен узнать самое плохое для себя, но не мучь меня молчанием и неизвестностью....'
  
  Весь вечер бродила по дому сама не своя. Собиралась с мыслями и с чувствами. Не могла сделать Илюшке больно и вернуть лето не могла. Унесла Пядица в далекое море воду, что была вперемешку с солнцем.
  '... прости Илюша. За все прости. Если б я от тебя хоть одно письмо получила, было бы по другому. Но все сложилось, так как сложилось. Не судьба. Но тебе еще повезет, вот увидишь. Прости...'
  
  НАВСЕГДА
  
  Ноябрь, тоскливо, из дома затемно, домой затемно. Скоро сессия, студентам не весело.
  Давно известная истина: усвоить за одну ночь материал целого семестра все равно, что сожрать тридцать первого декабря хлеб, который следовало употребить в течении года. С тех пор накануне трудных дней Поля высчитывала - сколько ж это будет хлеба, и приходила в ужас: ни много, ни мало: тридцать шесть кило. Вздыхала тяжко и откладывала дела еще на денечек. Так было до тех пор, пока не приблизилась к черте, за которой лежал удивительный мир. В том мире не было всепроникающего ока матери, надоевших товарищей по учебе, метро по утрам и вечерам. Там ее ждали высоченные горы, ледяная бешеная речушка, эдельвейсы и любовь... Настоящая любовь. С Денисом по-другому быть не могло.
  Поля торопила-подгоняла время. Не посмотрела ни одного фильма, даже по телевизору, не прочла ни одной интересной книжки. Целыми днями корпела над чертежами и расчетами. Сессию сдала досрочно - в середине января. Госэкзамен по научному коммунизму ждал в середине марта - впереди два месяца свободы! Можно нырнуть в будущее, посмотреть какое оно. Но поперек дороги, ведущей к счастью, встала мать:
  - Полина! Ты сошла с ума! На два месяца! Да ты оттуда вернешься беременной!
  - Мам, почему ты так плохо обо мне думаешь?
  - Потому что я знаю жизнь. Твой Денис не мальчик, он с тобой в ладушки играть не станет. А потом ты будешь его умолять жениться, а он скажет: 'Зачем? Мне и так хорошо'.
  - Ты и про Илюшку говорила всякие гадости!
  - Я никаких гадостей про него не говорила! И к тому же была права, Илюха не лучшая для тебя партия, Денис тебе подходит больше, думаю, с этим ты спорить не станешь. Но пока не будет печати в паспорте, я тебя к нему не отпущу! Даже не думай!
  - Хорошо. Я поеду не на два месяца, на две недели.
  - Это ты сейчас говоришь, что на две недели. А к нему попадешь, забудешь все, что обещала. Выходи замуж и делай, что тебе хочется. Так ему и напиши: 'Жить вместе будем только после свадьбы'.
  - Пап, ну скажи ты ей!
  - Она права, Поль...
  
  Поля писала, глотая слезы:
  'Денис, я не приеду к тебе на каникулы. Родители считают, что это будет началом нашей с тобой совместной жизни. А начинать эту жизнь, не узаконив отношения нельзя...'
  Отправила письмо, погрузилась в тоску на три дня. Утром дня четвертого проснулась разбуженная необычно длинным телефонным звонком.
  - Поленька!
  - Да! Денис ты где?!
  - Я в Хороге.
  - А я обрадовалась...
  - Поленька, выходи за меня замуж!
  - Приезжай в Москву, выйду.
  - Приеду, через месяц наша свадьба, если ты согласна. Только зайди в ЗАГС, моего района. Паспорт не забудь. Иди к заведующей, скажи ей кто ты, она все сделает.
  - А когда ты приедешь?
  - За день до свадьбы.
  - Надолго?
  - Нет. Но какая разница, я же тебя с собой заберу навсегда. Ты согласна?
  - Да!
  
  В субботу с утра родители Дениса прибыли к родителям Поли. Познакомились. Выпили и закусили по такому случаю. Договорились, как должно пройти свадебное торжество: застолье в ресторане, одна машина своя - другую на заказ. Кольца молодые купят, когда Денис приедет - золото месяц назад подорожало и потому не дефицит. Платье... Белое свадебное платье и фата - тайная-заветная мечта всех девчонок.
  Поля представила себе, как будет выбирать и примерять наряд в салоне для новобрачных. Жаль одна, без жениха. Когда он придет чтобы увезти навсегда, Поля будет в белоснежном... Денис охнет, увидев как она красива, возьмет на руки и закружит...
  - Поля очнись! - Вера Алексеевна теребила дочь за локоть.
  - Что?
  - Может быть, платье лучше сшить? У меня есть хорошая портниха.
  - Не знаю...
  - Нет. - Вмешалась будущая свекровь. Протянула руку за своей сумочкой, что висела на спинке стула, открыла, достала кошелек. - Платье купим в 'Березке'. Денис сказал, чтобы я дала тебе чеки. - Отсчитала: Пятьдесят... сто... сто пятьдесят...двести. Думаю, этого хватит на платье и туфли.
  - Если останется, она вернет. - Вере Алексеевне вздумалось повыпендриваться. Но Нина Сергеевна не поняла или сделала вид, что не поняла:
  - Зачем. Это деньги Дениса - значит и его будущей жены.
   Поля с трудом сохранила самообладание и задала вопрос, ответ на который почти знала:
  - Откуда у Дениса чеки?
  - За службу за границей.
  - За афганской границей?
  - Да.
  - Я не могу это взять и потратить на... наряды...
  В разговор вмешался будущий свекор:
  - Поленька, Денис туда не ради чеков ходил... Покупай себе все что хочешь, ему будет приятно... Если не хватит, приезжай возьми еще.
  - Михаил Сергеевич, ... а он больше туда не пойдет?
  - Все может быть. Но мы надеемся на лучшее и тебе советуем надеяться. Впрочем, ты еще можешь передумать...
  - Что передумать?
  - Выходить замуж. Тебе будет очень тяжело.
  Жена наступила генералу на ногу: мол, что ты несешь? Зачем пугаешь девчонку и ее родителей? Если сын сейчас не женится, то не женится, может быть, никогда. Не дождемся мы с тобой внуков. Перебила:
  - Пограничники в боевых действиях участия не принимали и не принимают. Да он два раза был за рекой, но оба раза его группа вернулась в полном составе, не сделав ни единого выстрела. Сейчас у Дениса должность такая, что послать его никуда не могут. Да и войне, похоже, конец... выдаю государственную тайну: уходят наши из Афгана.
  - Вы сами-то верите в то, что говорите? Войне конец? - довольно резко начал Владимир Петрович и, не обращая внимания на выражение лица жены, продолжил: - впрочем, там и без войны не сладко...
  - Денис должен поступить в академию... Если не этой осенью, то следующей точно. Так что три года они буду жить в Москве.
  - А потом, опять куда родина пошлет... Не хитри сватья - я все знаю и не хочу своей дочке такой судьбы. Но раз она так решила... Повезло твоему сыну.
  
  Февраль - кривые дороги. Машины, украшенные кольцами, шарами и лентами занесены снегом... в одной машине жених, в другой невеста. Непогода чуть не отменила торжество, но в последний момент небо сжалилось, на несколько минут просветлело, позволило самолету из Душанбе приземлиться. Кого ж поблагодарить, что все так хорошо?!
   Приехали. Вот она Поленька, до чего ж легонькая... сколько ж еще ждать... и здесь очередь... Да! Согласен я вступить в брак, еще как согласен... и она согласна. Ее рука... пальчики... на безымянном теперь колечко! Жену поцеловать... зацеловать. Хорошо, что назад в одной машине... Тосты, подарки, когда ж это кончится...
  - Поль, поехали домой, гостям и без нас весело.
  Мамке спасибо, диван разложила и застелила... Больно тебе, моя девочка... потерпи... я ж не виноват, что вы женщины так устроены...
  
  Уснул... как он мог? Конечно он устал... а я что, не устала? Он меня не любит... Отвернулась к стене, свернулась калачиком, заплакала...
  
  Денис не просыпаясь вспоминал вчерашнее...день... вечер... ночь... Все не до сна. Но как же хорошо с утра почувствовать рядом с собой женщину... любимую женщину.
  Поля спала, отвернувшись к стене, дышала ровно почти не слышно. Он прижался к ее спине, лицом зарылся в волосах, обнял поверх одеяла. Спи моя хорошая... Я подожду... Спи... еще рано... темно еще. Поцеловал возле ушка... Это выше сил молодожена, руки помимо воли потянулись к женскому телу.
  - Денис, не трогай, пожалуйста... больно...
  - Я не могу не трогать... я люблю тебя...
  - Поль... как же хорошо...
  - Ничего хорошего...
  Она снова отвернулась к стене. Денис полежал несколько минут, глядя в потолок. Не знал, что должен сделать или сказать... Наступающий день не обещал быть солнечным и безоблачным...
  - Жена... - Он склонился над ней, заглянул в лицо, опухшее от слез, перепачканное тушью. - Давай помиримся.
  - Можешь считать, что уже помирились.
  Он почти силой повернул ее к себе, обхватил двумя руками, прижал.
  - Тогда поцелуй меня.
  - Не хочу.
  - Я не знаю, в чем виноват, но свою вину признаю. Можно я тебя поцелую? ... Только поцелую и все... Глазки поцелую... ушки... губешки сладкие. Не злись... ну не злись... улыбнись... Улыбнулась! Теперь поцелуй меня... пожалуйста... Не так... по-настоящему поцелуй...
  
  А на другой день родные проводили супругов Рудневых на Памир.
  
  ДУГАРМ - ДВЕ ВОДЫ
  
   - ...Полет будет проходить на высоте десять тысяч метров над уровнем моря, - пообещала стюардесса в Домодедово.
  Самолет разогнался, взмыл вверх.
  Первое в жизни дальнее путешествие. Поля не отрываясь смотрела в иллюминатор: крыши... план Подмосковья... безликая белоснежность... Когда земля спряталась под облаками, полюбовалась голубизной неба. Но очень скоро положила голову на плечо мужа и задремала. Проснулась, когда самолет пошел на снижение.
  Вот это да! Город лежит в гигантском блюде. На дне нежность весны, по стенкам темная зелень хвойных деревьев, по верхнему краю блестящий золотой лед, словно каемочка. Зима здесь или лето?
  Денис, похоже, прочитал ее мысли:
  - Пальто не надевай. В Душанбе плюс двадцать. Жаль, времени нет, город посмотреть, через два часа самолет на Хорог.
  И снова: '... граждане пассажиры, пристегните ремни. Наш полет пройдет на высоте четыре тысячи метров'. Внизу крыши домов и кроны зеленых деревьев... план города Душанбе... Но земля не далеко внизу.
  Сорок пять минут полета по каменному, извилистому коридору. Ужас?! Восторг?! Даже не ясно чего больше. Кажется, самолет вот-вот коснется крылом скалы...Тело немеет, дышать трудно. Пальцы помимо воли со всей силы впиваются в руку Дениса.
  - Поль, боишься?
  - Ни капельки! Так красиво...
  Столицу Памира, как и столицу Таджикистана, Поля видела лишь в иллюминатор самолета. Потому что вертолет на заставу уже ждал...
  
  Другая земля, другая вода, другая тишина. Мир жесткий и красивый, пугающий и завораживающий. На высоте три тысячи метров над уровнем моря, в узком глубоком каньоне реки Пяндж на восточном склоне горы небольшая терраса, а на ней тринадцатая погранзастава - боевой пост, способный несколько дней сдерживать нападение агрессора. Блиндаж, окопы... Вольер с собаками. Штаб. Казарма для солдатиков. Еще в одном здании баня и столовая. Оно самое новое, со всеми удобствами. Даже горячая вода есть. Два офицерских домика, без всяких удобств. В одном прапорщики, в другом замполит Сергей Николаев и начальник заставы Денис Руднев с женами.
  Скромное жилище. Три ступеньки - крылечко, с него дверь в дощатую пристройку площадью три квадратных метра. Здесь лишь коврик и галошница. За второй дверью конурушка в два раза больше - кухня. Два стола, два стула рукомойник над раковиной. Из кухни дверь в комнату. Телевизор, кровать и полка над ней: собственность супругов Рудневых, остальное: печка-голландка, стол, три стула, шкаф и тумбочка, казенное.
   За стеной у Николаевых все точно также, словно не стенка, а зеркало посередине дома.
   Николаевы первыми приобрели широкую кровать и почему-то поставили ее в том же месте, где стояла узкая холостяцкая койка Сергея - у перегородки. Лишь через два года Денис восстановил симметрию и отправился за женой. Поля, первым делом, передвинула супружеское ложе на другую сторону комнаты, ближе к кухне. На другой день соседи сделали то же самое. Восстановление симметрии являлось необходимым условием устойчивого душевного равновесия для всех четверых обитателей дома?
  Они были очень близки, но дружили не семьями - порознь. Начальник заставы и его замполит общались лишь в служебное время, Гульчетай с Полей, до возвращения мужчин домой.
  
   Веселья на заставе маловато. Сходить никуда нельзя. С высоты птичьего полета можно посмотреть, на точки жизни на скалах. Попытаться разобраться, какие пути ведут от одного зеленого пятна к другому. Собрать из раскиданных в необъятности клочков обитаемый мир.
   На западе река-граница Пяндж. За рекой афганская гора Лаль. Серо-буро-коричневая, без всякой растительности. Отрогами словно огромный каменный спрут щупальцами тянется к реке. Напротив заставы небольшая долина, там кишлак. В каком веке живут люди за рекой? Ни дорог, ни электричества. Клочки огородов, кое-где чахлые деревца. Каменные убогие жилища, невысокие глиняные заборы. Иногда ветер доносит с афганского берега противный, вонючий кизячный дым.
  Узкая тропа вдоль хребта, то пропадает, то появляется вновь. В двух местах эта тропа спускается до реки. В одном возле кишлака. Это понятно, крестьяне за водой ходят. А в другом почему? Наверное, горные козлы по ночам бредут на водопой. Ничего интересного на западе.
   На востоке Ишкашимский хребет, за ним жизнь совсем другая, но ее не видно. Хребет задерживает восход солнца на два часа. Отроги его еще выше, чем у Лаля и еще круче обрываются к реке. Щупальце, к краю которого прилепилась застава, словно кто-то обрубил у реки: здесь не склон, а обрыв. К краю пропасти подходить страшно, одна бы ни за что, если только держась за Дениса. С ним бояться нечего, можно глянуть вниз, полюбоваться бурлящей водой и зелеными берегами, понаблюдать за дорогой, что тянется вдоль всего Пянджа.
  
  Как-то быстро и незаметно заскакало время, постепенно замыкая пространство. Первые полгода Поля частенько летала в Москву - в апреле сдала госэкзамены, в конце июня защитила диплом. В августе Денис уговорил поехать на Кавказ. В конце отпуска Поля затащила мужа на недельку в Василево.
  Земля предков встретила безлюдьем, холодной водой в Пядице и желтыми прядками в березовых кронах. Разбередила грусть.
  Пруд за домом высох почти... Какой же глупой была год назад, верила, что в нем лилии расцветут.
  Хорошо, что на машине приехали, мимо Морошкина болота идти не пришлось. Сгорело оно летом...
   А бабушка Нюра совсем старенькая стала. Расплакалась, провожая...
  
  В конце сентября вернулись на заставу. Что впереди? Зима. Грусть постепенно становилась тоской.
  Нечего желать, нечего ждать кроме отпуска и поездки домой. В огромную Москву и крохотное Василево. Всего вдоволь: романтики, шмоток, любви. Нет, не любви вдоволь... возвратно поступательных движений по ночам.
  Дениса не в чем упрекнуть и он ее ни в чем не упрекает, он ни о чем никогда не спрашивает.
  Поля ради эксперимента два дня не убиралась дома, раскидывала свои вещи. На третий день Денис, ни слова не говоря, все убрал, даже полы помыл. Она продолжила: перестала стирать. Он заметил непорядок через неделю и исправил, постирал не только свое белье, но и Полино. Она пришла в ужас, когда увидела, что муж вешает на веревку для сушки ее трусики, а он как будто ни в чем не бывало...
  Высоко в горах конец октября - почти зима, внизу у Пянджа еще лето. Посередине там, где с отвесной скалы падает вниз небольшой ручеек - осень. Это не далеко, всего-то километра два, но ниже заставы почти на километр, значит градусов на восемь теплее. К ручью Поля и Гульчетай ходили почти каждый день. Любовались водой, что падает с отвесной скалы, бурлит в плошке, выдолбленной в камнях за долгие годы, а из плошки вытекает смирный, журчит по камешкам.
   Однажды Поля уговорила подругу задержаться у ручья. Гулю в тот вечер дома никто не ждал, Сергей уехал в Хорог на неделю. Стемнело, когда вернулись на заставу. От своего мужа Поля ждала чего угодно: думала он встревожится или рассердится, а он лишь улыбнулся, когда она пришла, спросил:
  - Ты есть будешь?
  - Не буду, - буркнула Поля, едва сдерживаясь, чтобы не разреветься от обиды и не высказать ему все, что наболело. А он как обычно:
  - Тогда давай спать.
  Ни за что бы не легла с ним, постелила бы себе на полу... Но очень хочется ребеночка, маленькую живую куколку... Подари, судьба... почему нет?
  
  Поля хотела погладить, включила утюг в розетку, но он остался холодным. Вечером пожаловалась мужу, попросила починить. Денис буркнул, не отрываясь от экрана телевизора:
  - Подожди, футбол досмотрю.
  А после футбола оба забыли. Она вспомнила об утюге на следующий день. Предположила, что перегорела спираль, соединить ее и делу конец. Нашла отвертку, разобрала электроприбор... Но, вопреки ожиданиям, спираль оказалась целой. Поля разглядывала внутренности утюга, думала. Теоретически очень хорошо знала, почему утюг не греется: где-то нарушен контакт... Но как найти где?
  Неожиданно пришел Денис, спросил:
  - Справилась?
  - Пока нет.
  - Ты же инженер.
  - Что ты этим хочешь сказать? - Спросила она с обидой в голосе.
  - Ничего, - миролюбиво ответил он. - Давай я посмотрю.
  Он забрал у нее утюг, повозился не больше двух минут, включил в розетку, потрогал.
  - Держи. Работает твой инструмент.
  Он не понял, почему она расстроилась. Подошел, обнял, хотел утешить:
  - Поль, тебе совершенно не обязательно чинить утюг, у тебя для этого есть я... Не женское это дело.
  Она грустно усмехнулась:
  - Бабье дело: сварить щишки, выстирать порчишки, постель перетрясти и себя приподнести.
  - Это не я, это ты сказала.
  А она вдруг закрыла лицо руками и расплакалась.
  
  Денис понимал, что жена скучает. Пытался порадовать дорогим подарком. Но зачем модное платье, если надеть его некуда? И перстень с натуральным рубином зачем? Конечно, надо отпустить ее хотя бы на месяц в Москву. Но даже представить такое страшно: она одна там, а он один здесь! Лежать в холодной постели и думать: что сейчас делает моя жена...
  
   Поля ничего не ждала от новогодней вечеринки в красном уголке, но пришла туда нарядная: платье, туфли на высоком каблуке. По началу все шло чинно и скучно: торжественное застолье. А потом зазвучал вальс и гавчик Лешка Крылов обнаглел: пригласил капитанскую жену.
  Он когда-то занимался танцами, она гибкая, легкая, умеющая слушать музыку и партнера. Получилось у них здорово, раззадорились все. Дискотека продолжалась до утра. Никаких медленных танцев из-за малочисленности партнерш, но ужимки и прыжки под быструю музыку много раз прерывались на вальс и танго. Кавалеров у Поли было много, кто-то умел, кто-то делал вид, что умеет. Не танцевали лишь трое: начальник заставы и его замполит о чем-то разговаривали, Гуля не отходила от мужа ни на шаг. Денис не то чтобы ревновал, но ему было неприятно... Дома хотел объяснить жене, то чего сам до конца не понимал, но был ошарашен:
  - Вертолет, кажется, послезавтра. Я улечу... я не могу так больше.
  - Жаль. Мне казалось...
  - Мне тоже казалось... За полгода ты ни разу не спросил, что я делала днем, где я была?! Не спросил, чего я хочу! Тебе плевать на меня!
  - Поль, зачем спрашивать, если я и так все знаю... Для того, чтобы тебя увидеть мне достаточно выглянуть в окно...
  - Я однажды очень поздно вернулась...
  - Помню, ты была у ручья...
  - Как ты узнал?
  - Позвонил на вышку, спросил... Я понимаю, ты не догадывалась, что тебя ждет на заставе, и потому согласилась поехать со мной.
  - Я не знала, что ты разлюбишь меня так быстро.
  - Я не разлюбил! Я без тебя не могу прожить ни дня!
  - Днем ты без меня обходишься прекрасно, я нужна тебе только ночью... Что ты вообще знаешь обо мне? А ведь мы с тобой почти год прожили.
  - Все знаю. Ты любишь читать сказки... У тебя до меня никого не было. Ты самая красивая. Ты скучаешь по родным, по Москве. - Денис подошел к жене, обнял ее, подхватил на руки, прикоснулся губами к уху: - Прости. Но я ничего не могу изменить. - Положил на кровать, принялся за пуговицы на груди. Но она оттолкнула его:
  - Не надо, я устала.
  Он поднялся, отошел к окну. Постоял, пытаясь что-то разглядеть в непроглядной черноте. Вдруг резко развернулся и сказал:
  - Я надеялся, что ты когда-нибудь полюбишь меня.
  От возмущения она вскочила и села на кровати.
  - И после этого ты утверждаешь, что все про меня знаешь! Если бы я не любила, неужели поехала бы за тобой на край света?! Или ты думаешь, я за тебя по расчету замуж вышла?
  - Ты хотела поиграть в романтику.
  - А тебе не до игр и не до романтики. Я у тебя вместо резиновой куклы! Я целый вечер ждала, когда ты, наконец, подойдешь и пригласишь меня танцевать... а ты... ты даже не смотрел в мою сторону! Ты забыл о моем существовании. Я так не хочу. Когда вертолет?
  - Поль, я не умею танцевать. Могу, конечно, как тогда в кафе потоптаться... вальс, танго... Ты считаешь, я должен был выставить себя на посмешище? Если хочешь, давай сейчас потанцуем... только не уезжай.
  
   Свой участок границы Денис знал не хуже местных жителей. Все тропинки, человечьи и звериные, все ручейки и речушки. Не уверенно себя чувствовал лишь, когда дело касалось Дугарма и его матери Плачущей горы. В последнее время Денис часто ловил себя на мысли, что от плачущей горы надо ждать беды. Слишком близко она подступает к Пянджу. Слишком заманчивы лабиринты внутри нее. Не зря, зловещее у нее прошлое...
  То ли мысли материализовались, то ли профессиональная интуиция сработала, но однажды Денис заметил афганца, переходящего Пяндж в самом неудобном для переправы месте, у Дугарма. За спиной путник нес явно тяжелый мешок.
  
  Нарушителя задержали, доставили на заставу, но без поклажи. С афганской стороны на советскую кроме героина тащить нечего. Подарок с другого берега долго искали - даже с собакой, не нашли.
  Николаев уговорил допросить незваного гостя с пристрастием. Денис было согласился. Но почувствовал себя абсолютной сволочью, когда замполит ударил пленника кулаком в лицо. Худой, словно из концлагеря, старик упал, а потом с трудом поднялся, плакал, выворачивал на изнанку свой мешок. Афганец клялся, что шел к двоюродному брату, занять какой-нибудь крупы. На том берегу у него голодные дети. На афганских детей Денис насмотрелся... если бы мои дети вот так, если бы Поля... стал бы я наркокурьером? Скорее всего, что да.
  Возможно, гость, оказавшись в безвыходной ситуации, груз выбросил. Тогда все нормально, предотвратили попытку контрабанды. Но Денис был уверен, что зелье доставлено по назначению, у афганца на советском берегу есть сообщник. И для того, чтобы этого сообщника вывести на чистую воду, начальник заставы решил прикинуться доверчивым. Согласился, мол, не было никакого груза, показалось издалека. Мог, конечно, курьер и выбросить...
  - Куда он мог выбросить, командир? Пес бы все равно нашел, - не хотел успокоиться Николаев, - не отпускай его, давай допросим... как они наших допрашивают... все расскажет.
  - Какая разница куда. Может в воду... Пусть катится.
  А про себя подумал, что не зря старик переправился в самом широком месте. Ничего этот гад не выбросил... передал. Только ничего он не скажет, потому что о получателе почти ничего не знает.
   Поклажа за спиной гостя была нелегка, Денис сам видел, не с чужих слов... потеря такого количества опия для человека, у которого на том берегу голодные дети - трагедия, а гость услышал, что его отпускают, и заулыбался счастливо. Груз попал по назначению, ясно-понятно. Кто ж средь нас сволочь? Кто? Ведь здесь голодных детей нет ни у кого...
  Солдаты первого года службы в горах беспомощны и потому не могут быть надежными партнерами. Остаются - семь дедов, восемь дембелей. Среди них повар - сержант Козырев, у него возможностей больше, чем у других. Еще два прапорщика, Евсеев не слишком бывалый - зимой не стал демобилизоваться, остался еще на два года. И Серов - служака проверенный, и за рекой и на заставе. Еще боевой брат - старлей Николаев, его жена Гульчеьай... и собственная капитанская жена.
   Полю, разумеется, из списка подозреваемых исключил сразу, она была не просто беспомощна в горах, она их панически боялась. И остальных очень хотелось исключить, но оснований не было.
  
  Денис выследил курьера через неделю, однако не кинулся его задерживать, позволил уйти назад. ... Засек время, нарушитель пробыл на советском берегу три минуты! Пришел с грузом, ушел налегке.
   Капитан вновь поднес бинокль к глазам, хорошая оптика - застава как на ладони. Что ж ... кинолог Крылов, прапор Серов, Николаев... камень с души, еще два солдатика из списка подозреваемых. Кто на месте - на встречу не ходил, выходит: не виновен.
  Но раз гонец пришел, значит - дело плохо. Мимо тринадцатой заставы лежит дорога белой смерти. Всякий, кто встанет поперек, обречен если не на победу, то на гибель. Наркоторговцы не церемонятся: легко убивают, легко берут родственников в заложники. Прежде чем ступить на тропу войны, необходимо надежно защитить свою ахиллесову пяту - жена должна уехать в Москву.
  
   Поля много раз благодарили судьбу за подругу. Есть, с кем потрепаться о важном и не очень. Есть, кому на мужа пожаловаться и кому рассказать о земле предков. Лишь о том, что у обеих нет детей, никогда не говорили. Разговором беде не поможешь...
  
  Однажды Поля случайно зашла как-то утром раньше обычного к соседке, застала ее неодетой, удивилась вслух:
  - Гуль... почему ты такая белокожая?
  Подошла, приложила к ее руке свою:
  - Смотри, кто из нас коренной житель Памира?
  - Я. У нас есть целые села, где нет ни одного темноволосого жителя. Одни говорят: что мы потомки Александра Македонского, другие: что предки арийской белокожей расы. Немцы перед войной приезжали нас изучать, но умерли все... их горы убили.
  И тут Поля увидела следы уколов на белой тонкой коже предплечья подруги... Только посмотрела удивленно и, не задавая вопроса, получила ответ:
  - Поль... у меня диабет. Тяжелая форма... Ты Сереже не говори, что знаешь...
  - А он не в курсе? Ты от него скрываешь?
  - Он знает... не хочет, чтобы знали все.
  - Это очень серьезно?
  - Да... Поль, давай не будем об этом... Изменить все равно ничего нельзя. У тебя какие планы на сегодняшний день?
  - С тоски выть!
  - Пошли к ручью, там уже весна!
   Внизу и впрямь весна настоящая и красотища. Можно полежать на берегу в густой траве, посмотреть в небо, представить себе, что ты в Василеве.
  Недалеко от ручья низкие колючие кусты, сплошь покрытые душистыми желтыми соцветиями.
   Вечером Поля принесла домой веточки, поставила в вазу и казенное спартанское жилище превратилось в деревенскую избу.
  
   На другой день подруги снова собирали цветы, болтали о всякой ерунде. Изредка ойкали, уколовшись о шипы.
  - Поль, сможешь без меня найти это место?
  - Да...?
  - Видишь за ручьем тропинку вниз к Пянджу?
  - Да.
  - По ней пройдешь километра два, до леса. По лесу еще чуть-чуть до больших розоватых камней, а за ними вход в пещеру, в конце пещеры озеро - Чаша Перемен. Там из земли горячие ключи и с вершины горы речка падает, воды соединяются ... если в том озере искупаться, ребеночка зачнешь обязательно... Сходи.
  - Пошли вместе... ты разве не хочешь?
  - Мне нельзя... при диабете нельзя иметь детей.
  
  Гуля вернулась к разговору уже дома:
  - Выходить надо на рассвете, чтобы успеть вернуться до полудня, пока солнце не перевалило за гору и на склоне тень, по жаре тяжело. И еще потому, что в это время вода в озере такая, как тебе нужно.
   С утра есть ничего нельзя. Идти надо в белом платье и белых шароварах, у тебя их, кажется, нет, я дам. Мужу не говори, так надо. Ночью в этом наряде его соблазни... и обязательно получится.
  - Для того чтобы соблазнить моего мужа, особой одежды не требуется.
  - Делай, как говорю. Танцуй!
  
  На другой день у Дениса был выходной. Решил капитан провести день с женой, а вечером сказать, что она должна уехать.
   С утра вместе сходили в ближайший кишлак, купили баранины. Вернулись, замариновали шашлык. Попытались разучить боевой прием. Они любили это бесполезное занятие, никакого значения не имел почти нулевой результат, радовал процесс... Общение, прикосновения, азарт борьбы. Денис понимал, что причина не в бесталанности ученицы, а в ее слабых силенках, но ей ничего не говорил. Не дай Бог начнет мускулатуру накачивать. Зачем? Быть того не может, чтобы ей пришлось применить боевое искусство.
  День пролетел незаметно, а угас быстро: по закону гор. Денис с Полей развели костер возле дома, уселись рядышком, жарили мясо. Потом ели, обжигаясь. Любовались ночью.
  Луна не показывалась, пряталась за Ишкашимским хребтом, который застилал половину светло-черного неба огромной, с зазубринами по краям, абсолютно черной тенью. А звезды сияли словно сказочные фонари. Поля ни в Василеве, ни тем более в Москве таких звезд не видела...
  Не смог в тот вечер Денис ничего сказать. Так не хотелось оставаться одному... решил, что расстанется с женой чуть позже... может быть, через неделю.
  
  На утро Поля отправилась к заветному озеру. Вышла с опозданием. Муж никак не уходил на службу. Долго звенел умывальником, ковшом о край ведра и чайника, ложечкой в стакане. Рассказывать ему о предстоящей дороге нельзя, потому притворилась спящей и с нетерпением ждала.
  Наконец на кухне погас свет, скрипнула входная дверь. Поля вскочила, наспех оделась. Глянула мельком на отражение в зеркале: белоснежное одеяние удивительно шло. Но времени мало, самолюбоваться некогда, надо спешить.
  На улице еще темно и очень холодно. Надо бы куртку надеть. Может вернуться? Нельзя, пути не будет. Ничего, на ходу согреюсь. Начало пути знакомо до мелочей. С террасы сорок ступенек в скале, дальше тропинка. Первые триста метров от скалы с одной стороны, до пропасти с другой около метра, а дальше совсем не страшно. И обрыв не такой крутой, и склон его березками зарос. И здесь уже не так холодно. А у ручья стало почти жарко.
   Перебралась по мокрым, скользким камням на другой берег и заспешила вниз. Сквозь заросли камыша возле воды, мимо колючих кустов... по песку, мимо кустиков полыни и еще какой-то неземной растительности.
  Дорога за ручьем вначале оказалась тяжелой, но безопасной. Склон не крутой, поросший травой и мелким кустарником. Перед узким шатким мостиком над расщелиной испугалась. Высота над бегущей по дну пропасти речкой метров тридцать, наверное. Внизу камни. Преодолеть препятствие решилась не сразу. Так хотелось вернуться домой...а если не домой то на берег ручья. Трусиха. Вперед. Метров пять всего длина мостика, а показалось, что целую вечность по нему шла. Вскоре после мостика склон стал круче. Дважды встретились участки, где от края пропасти с одной стороны до отвесно уходящей в небо скалы с другой расстояние меньше метра. Жутковато, особенно, если сыпучий грунт под ногами. Хорошо, что Денис и Гуля научили ходить по горам. ... Прежде чем ступить, надо глянуть куда... вниз смотреть нельзя. Спешить нельзя... Пытаться перепрыгнуть опасное место нельзя категорически... Ноги должны быть полусогнутыми.
  Спускаться с горы тяжелее, чем подниматься... Один километр вверх, все равно, что пять по равнине, а вниз? Наверное, десять.
   Поля все чаще останавливалась, чтобы передохнуть.
  Однажды ей показалось, что впереди кто-то идет - испугалась, с кабаном или еще каким зверем встретиться удовольствие маленькое. Постояла, прислушалась... Нет там никого. Надо спешить, иначе назад придется идти по жаре. Хорошо, что солнце пока за горой.
  
   Любая дорога рано или поздно кончается. Лес внизу перестал быть зеленой стеной, разделился на отдельные деревья и кусты. Где же те розовые камни? Может быть это они... Но почему серые... Розовые должны быть. Нет, розоватые... Они конечно.
  В зарослях кустарника и высоченной травы Поля не сразу нашла вход в пещеру. Нора какая-то... Стены и низкий потолок устланы мхом, словно зеленым плюшем - мягкие, влажно-прохладные. Внутри темно, страшновато... проход узкий, и низкий... приходится идти согнувшись... в глубине на стенах уже не мох, а какая-то слизь... гадость... сколько ж еще?... уперлась вытянутой вперед рукой в стену... на ощупь нашла поворот направо, преодолевая желание бегом вернуться на свет, пошла вглубь... толи глаза привыкли к темноте, толи вдали забрезжил слабый свет... где-то впереди журчит вода. Значит, шла правильно, с пути не сбилась... еще один поворот и поняла, что цель достигнута.
   Что это? Зал сказочного замка. Здесь чудеса...здесь леший бродит... нет тут никакого лешего.
   Где-то высоко-высоко вместо крыши сине-голубой небосвод без единого облачка. С середины неба, изогнувшись дугой, течет река. Вода гладенькая прозрачная, не бурлит лишь переливается на солнце. Красота-красотища...
  Насмотревшись вверх, Поля оглядела пространство вокруг себя. Пещера абсолютно круглой формы. Пол и стены зеленые... На глаза попался кожаный мешок. Заметалась между страхом и любопытством... вдруг там драгоценные камни... или золотые монеты... или чьи-то кости... Решилась. Подошла к мешку, развязала ремешок, посмотрела что внутри. Ее ждало разочарование: белый кристаллический порошок. Понюхала, пахнет уксусом... ерунда какая-то.
   Подошла к воде совсем близко и поняла, что поток несется мимо, вниз, в земную пасть. Как в этом бездонном-безбрежном озере купаться-то? Задумалась на минуточку, страшно все-таки... и тут толчок в спину. Не удержалась, сделала шаг вперед...
  Время и пространство разъединились.. Сознание забилось в паническом ужасе и замерло парализованное, не переставая фиксировать происходящее. Свободный полет в жалящей холодом воде ... тьма... погружение... дно... толчок ногами... вверх... скорее вверх... ... не получается, поток хочет вновь утащить на дно...или в сторону... кажется, воздух...За чтоб зацепиться? Я не хочу!!! Но вода сильнее, тащит, бьет о камни... И все-таки вынырнула... неужели там берег? ... или камень из воды торчит... нет берег... дышать... голова кружится
  Жива... с большим трудом, цепляясь за неровности, выбралась из воды.
  
  Поля вернулась в собственное тело. Попробовала двигаться - получилось, кажется, кости целы. Кожа кой-где содрана, саднит. Левый локоть, трогать больно... но рука сгибается, значит, ерунда, просто ушиб. Легла на теплые камни... через минуту вскочила:
  - Где я?
   Огляделась, поняла, что живой осталась вопреки всему. Только что выбралась из чаши, выдолбленной в скале водопадом, что принес ее сюда. В трех метрах вода переливается через край и летит с горы вниз. Если б подчинилась потоку, разбилась бы вместе с ним о камни. Содрогалась, думая о том, что произошло и о том, что могло произойти. Вновь и вновь переживала ужас полета в бездну.
   Что ж это было? Кто мог толкнуть? В пещере была одна... или не одна? Может, зверь какой на спину прыгнул? Скорее всего, просто закружилась голова и потому потеряла равновесие. А вдруг это дух озера заставил нырнуть? Ужас... мурашки по коже... нет мурашки это от холода. Гуля говорила, что вода в озере разная: холодная и горячая. Холодная точно была, а горячей, кажется, не было. Для того чтобы проверить, придется вновь войти в озеро..., нет страшно. Одного купания вполне достаточно.
   Надо отсюда выбираться. Куда идти? С одной стороны бездонная пропасть, с другой отвесная скала, а в скале нора. Если не разбилась, упав с двадцатиметровой высоты, то, видимо, суждено жить долго. Вперед! В нору. А вот и свет божий... и розовые камни.
  
   Гуля встретила у ручья, сказала, подавая кувшин:
  -На, пей, здесь чай с козьим молоком. Я уж волноваться начала. Долго ты.
  - Заблудилась...
  - Молчи. Не рассказывай ничего. Устала?
  - Чуть жива...
  Дома подруга предложила пообедать, Поля отказалась. Лишь еще раз напилась из кувшина, разделась и легла на кровать. Уснула почти сразу.
  
  ШАХЕРЕЗАДА
  
  Поля проснулась в сумерках. Глянула на ярко зеленые цифры часов - двадцать тридцать. Скоро, наверное, Денис придет, чтоб такое на ужин приготовить? Проще пойти и взять что-нибудь в солдатской столовой. Тяжела на границе солдатская служба, но не голодна. К стандартному пайку хорошая добавка с подсобного хозяйства и от охоты. А такому повару как сержант Козырев любой столичный ресторан обрадуется.
   Поля натянула видавшие виды джинсы и свитер. Ноги засунула в валенки. Закуталась в офицерский тулуп мужа и вышла на улицу.
   Ледяной ветер ударил по лицу. Постояла несколько секунд в нерешительности: может не ходить? Нажарить картошки да и ладно... или блинов испечь. Нет, готовить не хочется, а пройти-то всего сто метров.
   Козырев надежды оправдал. Положил в котелок хорошую порцию плова для командира, а его жену накормил на кухне. И расстроил:
   - Вы, Пелагея Викторовна, капитана рано домой не ждите. Нарушитель...
  Это слово Поля слышала несколько раз и уже перестала его бояться. Или к кому-то из местных жителей пришел в гости бедный родственник из заречного кишлака. Или афганский секач соскучился по советским кабанихам. Афганцу сделают внушение, в сотый раз объяснят, что он нарушил границу, а этого делать нельзя. Кабана же выследят и, скорее всего, убьют. Жаль, конечно, влюбленного зверя, но человек - животное хищное. Молодым солдатским и офицерским организмам мясо необходимо.
  
   Поля вернулась домой. Разделась. Легла и попыталась уснуть. Не получилось, днем выспалась. Нащупала выключатель бра, висевшего над кроватью, нажала. Пробежалась взглядом по книжной полке... Все давно прочитано... телевизор что ли посмотреть? Встала, включила. Обрадовалась заставке на экране: 'Художественный фильм'. Но прочитала название фильма: 'Его зовут Сухебатор' и переключила на другую программу.
  Чемпионат СССР по легкой атлетике... не болельщица.
   Выключила телевизор. Прошлась по комнате. Абсолютный порядок... лишь на диване белые платье и шаровары... Воспоминания об утреннем путешествии не испугали. Вроде, как ничего страшного и не случилось. Заблудилась, прыгнула с высоты в воду. Это ж несколько мгновений... Путь по горам казался теперь куда большим испытанием.
  Скоро Денис придет... Нужно одеваться, встречать мужа в Гулином наряде и соблазнять. Взяла в руки платье уверенная, что увидит его испачканным, и застыла в изумлении: на белоснежном шелке ни одного пятнышка...
  Постояла недолго, поразмышляла... вспомнила, как понравилась себе утром. Натянула шаровары и подошла к зеркалу... Да, поправилась за год здорово...
  Сняла заколку, позволила волосам упасть на плечи... Как в 'Тысячи и одной ночи' описана красивая женщина? Да это же я! Волосы черные, глаза темнее ночи, брови на переносице срослись...почти... алые уста, жемчужные зубы, груди как два граната, в складках живота может поместиться унция оливкового масла... это пока слава Богу не про меня, животик плоский совсем... жаль, что плоский, лучше бы круглый...
  - Поль... ты такая красивая...
  - Ты давно пришел? Почему я не слышала?
  - А я тихонечко подкрался и подглядывал...
  Он подошел сзади, обнял, поднес к лицу жены букетик. Она взяла цветы, приблизила их к лицу, понюхала. Потом свободной рукой обвила шею мужа, прижалась к нему спиной, запрокинула голову для поцелуя:
  - Я в восторге.
  - Поль...так здорово.
  - Угу... есть будешь...
  - Потом...
  - Но ты же голодный...
  - Я всегда голодный... я всегда тебя хочу...
  - Значит я любимая жена?
  - Любимая... глазки любимые... ушки любимые... шейка любимая... и... здесь любимая... и здесь... и пузико любимое...
  - Подожди, ... я сейчас тебе станцую...
  - Потом станцуешь, ... сама же раздразнила...
  - Нет, я должна станцевать до того...
  Поля освободилась от рук мужа, кинулась к дивану, надела белое платье.
  - Смотри, этот танец только для тебя.
  Держа цветы в руках, она подняла их вверх, отвела в сторону бедро и прогнулась назад. Потом резко выпрямилась и закружилась на цыпочках. Денис попытался ее поймать, но она увернулась и отскочила в сторону:
  - Я еще не закончила! Не трогай меня!
  Подошла к столу, положила цветы, потом нагнулась, приподняла подол платья, сначала до талии, затем показала грудь и качнула бедрами из стороны в сторону. Стянула платье через голову, снова взяла цветы и подняв руки, прогнулась назад:
  - Муж, тебе нравится?
  - Я тебя люблю, - Он опустился на одно колено.
  Поля подняла ножку, оттянула носок:
  - Целуй!
  Денис двумя руками взял ее ступню, прикоснулся губами к пальчикам, чуть приподнял шаровары, поцеловал щиколотку. Осторожно надавил рукой под коленями, приглашая на пол. Поля не возражала, опустилась рядом, обняла мужа, прильнула к нему и шепнула в ухо:
  - И он забил заряд... и она понесла от него...
  - Поль?
  - Ерунда... сказки Шахерезады... Я ребеночка хочу...
   - Я согласен... я всегда с тобой согласен... ой, какая ты сегодня...а я уж и надеяться перестал, что когда-нибудь ты станешь такой...
  
  Утром Поля почти проснулась от звона будильника, хотела встать проводить мужа. Но он закутал ее в одеяло, прошептал, целуя виски и подбородок:
  - Спи...я сам...отдыхай... любимая жена.
  Слышала в полудреме, как он звенит умывальником, одевается, уходит... Даже чаю не попил... ничего с солдатиками позавтракает.
  
  Окончательно Поля проснулась поздно. Разогрела вчерашний плов, съела. Посмотрела в окно за границу: восточный склон Лаля залит солнцем, значит на улице тепло. Форма одежды весенняя: джинсы, свитер, куртка, кроссовки.
  Вышла из дома, застыла очарованная.
  Кажется, даже воздух светится. А над пиками Ишкашимского хребта золотые нимбы. Налюбовалась до рези в глазах и пошла к подруге. Благо не далеко, на другую сторону дома.
  Ворвалась без стука:
  - Гуль, ты еще спишь? На улице весна. Подъем!
  
  Ни ответа, ни привета, дом пуст.
  Не весело, однако... куда она подевалась?
  Объяснить исчезновение подруги Поля не сумела, нахмурилась и побрела в сторону кухни. Неожиданно нос к носу столкнулась с Николаевым:
  - Серег, Гуля где?
  - А ты разве не знаешь? Она еще вчера к родителям уехала, они просили помочь с огородом.
  
  Вот так... может не ходить сегодня никуда? Затеять дома генеральную уборку... а собственно почему? Кто меня съест? Или я по горам ходить совсем не умею?
  За несколько минут справилась с домашней работой: принесла воды, полила цветы, протерла пыль. К ручью! Там весна, там трава, там живая вода...
   Сорок ступенек...тропинка... над обрывом прошла...березки на склоне.
   Весна... а я счастливая такая...а я любимая жена...Кубарем бы вниз скатиться. Куда я спешу? Какое небо голубое... А трава зеленая... Жарко. Поля остановилась, скинула куртку, а немного подумав, и свитер.
  Грохот... кажется камни падают сверху... где б спрятаться?!!! Сжалась в ужасе на секундочку и кинулась бежать. Прочь отсюда. Вниз по крутизне в березник... от одного ствола к другому... Дерево лежит...его ветер выдрал с корнями и глыбой земли, хорошее укрытие. Туда, скорее... Но как? Впереди глубокая канава... перепрыгну! Ноги коснулись камней на другой стороне, но они с шумом осыпались... тело беспомощно съехало вниз.. Какое небо голубое... где я? Зачем я?....
  
   Денис разговаривал с начальством по телефону, докладывал о вчерашнем нарушении границы кабанами, когда услышал сначала выстрел, а через мгновение грохот камнепада. Заныло под ложечкой, в горле застрял ком, по спине побежали мурашки. С трудом закончил доклад и выскочил на улицу. Увидел, что к командному пункту бежит прапорщик Серов, понял: предчувствие не обмануло.
  - Товарищ капитан, на южном склоне...
  - Моя жена...?!
  - Да... я дал команду начать поиски... ушла группа Крылова с собакой...
  - Остаешься за старшего, я туда.
  Бегом. Через три ступеньки... вдоль полки... где...где...Поленька... Это я виноват Поленька... Мог бы остаться дома сегодня или пообещать прийти пораньше и ты бы никуда не пошла... увидел впереди перегороженную камнями тропинку и группу солдат, разбирающих завал, сердце почти остановилось. Попытался закричать, но смог лишь прохрипеть:
  - Она там?
  - Да... Шерхан чует...
  - Ребята... ради Бога...
  Но приказ найти тело ребята уже получили. Да, если б и не получили...Пелагея Викторовна, жена капитана... На заставе было всего две женщины. Солдатики, по большому счету совсем мальчишки, у большинства до армии и девчонки-то не было. Одна половина заставы тайно влюблена в Гулю, вторая в Полю. Была влюблена... Поли, скорее всего, больше нет... Нужно найти ее тело... или то, что от этого тела осталось. Капитан, словно сумасшедший, оттаскивал в сторону громадные камни. В другое время он бы их, пожалуй, с места не сдвинул.
  С заставы, все свободные от службы ребята пришли на помощь...
   Два часа прошло. Солнце скрылось за Лалем... еще пару часов и ночь...
  - Поленька, я не уйду, я не оставлю тебя одну.
  
  - Осторожно. Кажется...
  Сержант Козырев, лучший в мире повар отошел от завала на три шага в сторону. Под слоем камней ярко-синяя Полина куртка.
  Надежды никакой... да ее и не было, Шерхан не ошибается...
  Солдатики, работы не оставили, но темп сбавили... Куда спешить? Как выдержать вид размолотого камнепадом тела? Лишь их капитан работал, словно запрограммированная машина. Не чувствовал боли, сдирая с рук кожу...
  
  То, что пес не ошибся, но хоронить Пелагею рано, выяснилось довольно быстро. Откопали лишь ее куртку и свитер.
  - Товарищ капитан, пес не виноват. Он же запах искал... Нюхай глупая собака, нюхай. А теперь ищи... ищи след Шерхан.
  Шерхан - след взял, повел вниз по крутому склону. Довел до расщелины и заскулил. Надежда, едва родившись, умерла еще раз. Поля лежала далеко внизу. Даже, если она жива, достать ее как? К краю подойти нельзя, камни осыпаются...
   - Денис, - Сергей Николаев осторожно тронул за рукав, - я нашел место, где можно спуститься. Это недалеко. Может быть лучше я?
  - Нет... я сам.
  - Товарищ капитан, - нерешительно вмешался Козырев, - я сейчас носилки сооружу... если у нее со спиной что...
  - Ты прав.
  Козырев - солдат бывалый, до дембеля меньше полугода. Топор держал в руках не в первый раз. Два взмаха, упала березка, еще два взмаха - другая. У обеих с одной стороны обрубил сучья полностью, с другой укоротил наполовину. Обрубки сучьев связал между собой порванной на полосы солдатской рубахой. На нехитрую конструкцию постелил два офицерских кителя.
  - Готово... разрешите я с вами.
  - Нет... прости. Пошли Серега.
  До полого спуска всего сто метров. И потом столько же по зыбучему дну расщелины.
   Поля лежала на склоне, даже вроде бы и не лежала, а полустояла под углом в сорок пять градусов, с поднятыми руками. Сползти вниз ей мешали именно руки, засыпанные камнями.
  Денис нащупал артерию на шее жены... Почти улыбнулся.
  - Жива... Серега, она жива... Вертолет надо вызвать... скажи... я...
  
   Осторожно, боясь потревожить хрупкое равновесие осыпи, принялись разбирать завал. Денис, затаив дыхание, медленно приподнял верхний камень и отнес его в сторону. Сергею достался булыжник чуть меньше...
   За полчаса справились, хватило сил и выдержки. Денис прошептал:
   - Осторожно подсовываем под нее руки и поднимаем. Так...на носилки... Опустили... Лицом вперед...
   Еще через час Полю осматривал хирург в Хорогской городской больнице.
  
  - Сотрясение, крови потеряла много. На запястье вены вскрыты... повезло, руки лежали выше тела. На правой сломаны безымянный палец и мизинец, на левой большой. Так что на обеих гипс... двадцать три шва... на лице шрам останется. Капитан...она родилась в рубашке... или безгрешна вовсе. Да, чуть не забыл. Держи.
  На ладони врача Полино обручальное колечко. Искореженное.
  - Не смогли снять, разрезали... поправится, новое купишь.
  - Конечно... К ней можно?
  - Она сейчас спит. Впрочем... палата двухместная... ступай, ложись на соседней кровати.
  
  В палату входил босиком, на цыпочках. Ни одна половица не скрипнула.
  Больничная белизна, тусклый свет ночника... ее лицо... живого места нет... ссадины, кровоподтеки. Губы разбиты. На левой щеке швы... рана рваная, с распухшими краями. Руки забинтованы. Им досталось больше всего.
   Опустился на стул у изголовья жены, заблудился между горем и счастьем.
  
  Поля проснулась, едва рассвело. Открыла глаза: потолок белый, стены белые... я умерла? Попробовала шевельнуться, больно... значит жива. Еще бы узнать, где я? Кто это спит, сидя на стуле?
   - Денис...
  Он проснулся. Хотел улыбнуться, но лишь скривил лицо.
  - Очень больно?
  - Попить бы...
  - Сейчас.
  Легко сказать...не поить же ее водой из-под крана. Денис вышел в коридор, нашел и разбудил сестру. Она поворчала, но выделила стакан холодного чая.
  Вернулся, напоил жену с ложечки. Помог ей повернуться на бок.
  - Денис... ты ложись...давай еще поспим. У меня все нормально.
  
  Послушался. Разделся, лег. Но снова не спится. За одни сутки побывал и в раю и в аду. Почему-то хочется думать о хорошем... Чем я заслужил вчерашнюю ночь, жена? Ты перед зеркалом... шелковые белые шаровары... обнаженная грудь... такой подарок получил... может тебя Гулька каким зельем напоила? Любимая жена... только бы ты поправилась... и родила бы мне сына...
  
  Солнышко заползало в палату. С подоконника на пол, с пола на лицо Поли, пыталось разбудить ее. Денис встал, задернул занавеску.
  Ложиться бесполезно, сна все равно ни в одном глазу. Оделся и пошел на рынок. Вернулся с полной сумкой продуктов. Открыл дверь в палату жены, удивился: напротив нее сидел Николаев.
  - Денис... телеграмма пришла... у тебя отец умер...
  Молчание... расползлось по комнате, наполнило все углы и щели. Что сказать? А что делать?! Как поделить себя на два несчастья...
  - Поторопись... иначе на самолет опоздаешь...
  - Поль, а как же ты? Что я родителям твоим скажу?
  - А что я? Мне уже вставать разрешили... жаль с тобой не могу... даже обнять тебя не могу... поторопись, тебе пора. Родителям скажи, что заболела. Температура высокая.
  
  Денис ушел, а Николаев остался. Хотел помочь, но чем? Только проблемы создавал. Лишний раз пошевелиться боялась: не дай Бог одеяло спадет, на ней даже рубашки нет. Сергей, видимо, пытался отвлечь от грустных мыслей, разговорить. А как ей отвечать, если губы разбиты... Поля мысленно просила его уйти, но он просьбы не слышал.
   Попыталась говорить, не разжимая губ. Получилось.
  - Серег... а как же застава... ни Дениса, ни тебя...
  - А куда наша застава денется? Кто на нее нападет? И какой дурак надумает нарушать границу, чтобы попасть в царство альпинистов и снежных барсов. Поль, а куда ты позавчера ходила?
  - Не скажу.
  - Ты, наверное, дорогу на тот берег изучала, решила в Афган сбежать.
  - Угу...
  - Нет... ты на свидание к душману бегала. Я все Денису скажу.
  - Угу.
  - Он же тебя убьет.
  - У-ум.
  - А моя Гулька-цветочек? У нее что, тоже на той стороне дела есть?
  Дурацкий допрос закончился, потому что санитарка принесла обед. Поля молила взглядом:
  - Останьтесь... помогите.
  Напрасно. Поставила тарелки на тумбочку и ушла. Николаев встал. Не обращая внимания на Полины протесты, усадил ее, подложив под спину подушки. Она пыталась натянуть на себя одеяло, спрятать обнаженную грудь. Он словно не замечал. Поднес к ее губам ложку с супом.
  - Только водичку... мне рот не отрыть.
  - Давай водичку. За папу... за маму... за бабушку...
  - Все...
  - Поль... ну еще ложечку...
  - Нет...
  - А кашу?
  - Нет...
   - Тогда давай положу тебя на место.
  И снова на теле его руки. И снова он не хочет помочь спрятаться под одеяло. Наоборот:
  - Поль, да не кутайся ты. Жарко. У меня что бабы своей нет? Может, поспишь?
  - Угу.
  Не до сна, конечно. Но чтобы отстал, притворилась. Почти задремала, когда скрипнула дверь. Открыла глаза - на пороге Гуля.
  - Полька... Как же ты так? Ни на минуту тебя нельзя оставить.
  - Угу...
  - Все заживет, вот увидишь... и никаких следов не останется...Здесь воздух чистейший, никаких микробов. А я травки разные знаю и воду... Сереж, ты возвращайся на заставу, а я здесь останусь.
  - Хорошо, мой цветочек, только давай выйдем, поговорим.
  - Конечно. Поль, не скучай... я сейчас вернусь.
  
  Гуля вернулась одна. Сергей заглянул в дверь, лишь для того, чтобы сказать:
  - До свидания. Через три дня вертолет на заставу, я вас обеих жду...
  Что-то не понравилось в голосе Сергея, но сил углубиться в раздумья не нашлось. Решила для себя, что просто устала от него, раздражена, и потому придирается.
  
  Николаев, наконец, ушел... Можно расслабиться и поплакать.
  - Поль, я понимаю... но все мы когда-нибудь умрем... твой свекор, он же совсем старенький был. Сколько ему?
  - Семьдесят почти... я не о нем... я его почти не знала.
  - А о чем?
  - О себе... о Денисе.
  - Он обидел тебя?
  - Нет...
  - А тогда почему плачешь?
  - Мне его жалко... И еще... у меня бабушка в деревне... ей восемьдесят два... Я у нее полгода не была... а вдруг вот так же завтра получу телеграмму...
  - Поль... радоваться надо, что бабушке восемьдесят два, а она жива-здорова. Будешь расстраиваться, будешь долго болеть. Давай лечиться. Я от своей бабушки лекарство привезла, сейчас твои болячки намажем... Завтра их не будет. Денис вернется, жена красивая.
  - Дай зеркало.
  - А у меня нет. Завтра выйдешь в коридор, там большое висит, посмотришься.
  От Гулиного зелья боль окончательно усмирилась, тело расслабилось. Спать. Ни о чем не думать. Иначе нервы лопнут.
  
  С улицы в палату теплом и светом струилась весна. Махала приветливо цветущими ветвями абрикосового дерева, что росло возле окна. Утверждала:
  - Все лучшее впереди. Любовь, дети, счастье... Все будет... будет... И праздники... не каждый день, но раз в неделю обязательно.
  
  ВОЗВРАЩЕНИЕ
  
  То ли тело молодое, то ли снадобья Гулиной бабушки, толи просто так, но через два дня Поле здорово полегчало. Внешний вид, хоть и оставлял желать лучшего, большинство порезов все-таки затянулось, а синяки из багровых сделались желто-сине-бурыми. Лишь кисти рук закованы в гипс - ни умыться, ни раздеться, ни одеться без помощи подруги. О шраме на левой щеке лучше пока не думать... в конце-концов в Москве есть институт красоты.
   Позвонила Денису, обрадовала:
  - Я почти здорова.
  Он ее расстроил:
  - Я задержусь на недельку - маме плохо.
  
   Надо собираться домой, пока есть возможность вернутся просто и быстро. Иначе придется добираться на попутке до того места, где ручей впадает в Пяндж, а дальше по горам. Либо в обход шесть километров по пологому склону, либо напрямую два, но местами карабкаясь по крутой скале.
  Гуля - местный житель, ей не тяжело и не страшно, перебирается с одной крохотной терраски на другую, как заправский альпинист. Денис, Сергей и те солдатики, что не первый год служат, тоже привыкли. За Гулей им, конечно, не угнаться, но в обход не ходят. Может быть, через несколько лет жизни на Памире и Поля привыкнет, научится любить горы не только глазами. Станет одной из тех, кому они покоряются. Но это в будущем, а в настоящем... На аэродроме надо быть в два часа по полудни.
  
   Есть время полюбоваться весной, заглянуть на рынок, погреться напоследок на солнышке. Хорог, городок маленький: всего одна улица и та разбита на кусочки, раскидана по терраскам вдоль берегов Гунта. Все, что создано человеком, смотрится здесь хрупким и мелким. Где ему смертному тягаться с вечным и всесильным титаном, вздыбившим эту землю до небес. Па-ми-ихр - подножие бога солнца... Высоко-высоко живет этот Бог, путь к нему лежит по отвесным скалам. Простому смертному не позволено туда ходить... Там, в ледяной пустыне, трудно дышать, плохо горит огонь, свет так ярок, что можно ослепнуть...
  Люди поселились у подножия пьедестала. Построили маленькие домики, обиходили землю вокруг, развели сады. Живут в мире и любви, неторопливо, созерцая и размышляя. У них все есть, потому что умеют быть счастливыми малым.
   В центре городка рынок. Здесь навалом южной экзотики, даже в марте, по прошествии летне-осеннего изобилия. Разноцветные виноградные гроздья, есть с матовым налетом, есть прозрачные словно драгоценные камушки. Темно-бордовые на разломе гранаты... огромные душистые дыни... грецкие орехи с мягкой скорлупой, размером с девичий кулак. Целый ряд восточных пряностей и сказочного разнотравья... В Москве жалкое подобие за бешеные деньги, такого вообще нет, а здесь сколько угодно и за копейки.
  
  Какая встреча, однако!
  - Козырев! Ты что здесь делаешь?
  - Ой Пелагея Владимировна, Гульчетай, я в больницу заходил, но вы уже ушли. - И словно извиняясь и оправдываясь:
  - Я вообще-то по делу. Сегодня ж вертолет... так я вот на рынок... за овощами и зеленью...
  - А меня отпустили уже, - Поля, желая смягчить неловкость, только все усугубила, потому что вроде как тоже оправдывалась.
   Гуля к разговору была не расположена:
   - Поль, времени в обрез. Саша, ты давай запасайся продуктами, а мы пошли, нам еще в больницу за вещами забежать надо. Дома наговоримся.
  
   На вертолете от Хорога до заставы, от поздней весны до ранней, всего пятнадцать минут. От посадочной площадки до дома столько же.
  Поля поднялась по ступенькам, вытерла ноги, толкнула дверь в тамбур. Здесь все обычно и привычно - коврик, галошница.
  
   Одна.. но не так одна, как раньше, когда знала, что Денис неподалеку, здесь на заставе, или отлучился до вечера. Неприятное одиночество, тяжелое ожидание... Он далеко и у него беда... Что сказать, как утешить когда вернется? Словами горю не поможешь... горе можно разделить на двоих, тогда каждому достанется не половина, конечно, но чуть меньше целого.
  Почему-то развивался зародыш глупой мысли: смерть выбирала между ней и свекром. Свекор прежде никогда не жаловался на сердце и вдруг инфаркт... Конечно, не виновата Поля в том, что какие-то высшие силы в последний момент передумали и прервали не ее жизнь... Но если суждено встретить беду, значит ее не миновать... В тот день предписано было Денису потерять близкого человека. Может быть, если бы погибла Поля, с отцом бы ничего не случилось...
  Это ерунда какая-то... но почему Михаил Сергеевич умер в тот день... и даже в тот час, когда ее пощадили летящие сверху камни...
  
   Саморастерзание прервала Гуля:
   - Пошли обедать, нам оставили. Во что тебя нарядить, чтоб и тепло и удобно...
  В шкафу нашли длинную ситцевую юбку на резинке и толстую шерстяную кофту, с молнией спереди. Поля глянула на себя в зеркало, усмехнулась:
  - Твоим родственникам на огород пугало не нужно?
  Подруга сочувственно поулыбалась.
  - Пошли, Козырев ждет... Поль, а ведь он в мае домой...
  - Ну и что...?
  - 'Молодой' готовит намного хуже.
  - Будем меньше есть..., мне уже джинсы малы.
  
   Поели... надо поспать... поспали надо поесть... Когда одолевала скука, Поля почему-то всегда вспоминала эти слова жаб из любимого мультика. Что ж делать-то безрукой вечером?
  Окончательно расстроилась, когда Гуля дала понять, что в обществе подруги сегодня не нуждается:
  - Мы с Сержей решили дома поужинать..., придется тебе вечером в столовую одной идти. У своего крыльца, Гуля сделала на прощанье ручкой и скрылась за дверью.
   Поля, пришла домой, чуть не плача от обиды. В тамбуре скинула башмаки, в комнате, приступив ногой подол, стянула юбку. Снять кофту не сумела, залезла под одеяло в ней...
  И снова в раздумья...
   Целую неделю вот так лежать, глядя в потолок... можно с ума сойти. Может быть, слетать в Москву? Не разумно... родные, увидев гипс на обеих руках, испугаются... Денису дополнительные проблемы... Как он там? Маме плохо... еще бы ей хорошо было...
  
   Проснулась. Темно... будильник зеленым светом показывает: пять минут десятого.
  Хотела включить бра, но вспомнила, что пальцы в гипсе. Вылезать из-под одеяла страшно. Почему-то ей до сих пор страшно оставаться одной в темной комнате... Бояться совершенно нечего, люди вокруг. Солдатская казарма в тридцати метрах. Дом прапорщиков еще ближе. Николаевы за тонкой перегородкой... Может быть к ним ... ? Вот уж нет...
  
  Какое-то мерзкое предчувствие, что должно еще что-то случиться.
  Встала, кинулась к выключателю... прищурилась от яркого света, почти успокоилась. И тут услышала, шорох на чердаке... Дура... кто там может быть?
   Вышла в тамбур, с трудом накинула крючок на входную дверь, вернулась... Вот дура... кто на тебя нападет? Стоит только крикнуть, Николаевы услышат...
  Все хорошо... все хорошо... никому ты не нужна... ужинать пора... кино сегодня в клубе...
  Попыталась натянуть юбку. Не получилось... Может, все-таки позвать Гулю? Пошла она на фиг... лучше ужинать не пойду...
   В комнате холодно... печку бы растопить... но как? Даже телевизор без пальцев не включить...
  Вернулась под одеяло. Тоска... ни одной хорошей мысли в голове. Половина десятого... впереди ночь... Может быть встать, выключить свет и попытаться уснуть... нет.
   От стука вздрогнула, но почти сразу успокоилась. Встала, босиком на цыпочках допрыгала до окна, прислонив лицо к стеклу, вгляделась в темноту. Была уверена, что увидит подругу, но пришел Сергей.
  - Поль, как дела? В гости пустишь?
  - Сейчас открою.
  Посмотрела на себя в зеркало, решила, что выглядит вполне прилично: кофта длинная... откуда он знает, что это не халат. Отшвырнула ногой юбку, недавно брошенную среди пола, и поскакала к двери.
  - Проходи. Я думала Гуля...
  - Она приболела.
  Поля прошла в кухню, Николаев следом. Она хотела попросить соседа растопить печку, повернулась и попятилась, испугавшись:
  - Сереж... ты что... Сереж...
  Он не отвечал, скривил в улыбке-усмешке плотно сжатые губы, приближался. Поля уперлась спиной в стену, отступать было некуда.
  - Не трогай меня!
  Почти потеряла сознание от ужаса и отвращения, ощутив на теле его руки...
  - Поля... Полинка... ты что? Что с тобой?
  Ее колотил озноб... тело обмякло, колени дрожали...
  - Тебе плохо?
   Открыла глаза: у Николаева нормальное лицо... в проеме распахнутой двери прапорщик Серов.
  - Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться?
  - Что тебе?
  - Пелагея Владимировна не ужинала сегодня. Я пришел спросить...
  - Я хочу. Федорыч, я голодная.
  - Вас проводить, или Козырева сюда прислать?
  - Если можно, пусть Саша придет... мне одеваться тяжело.
  - Конечно, можно.
  Серов ушел.
  - Ты что подумала? Я ж как раз пришел спросить, не надо ли тебе чего?
  Поля устыдилась нелепого испуга. С чего в голову лезет всякая ерунда?
  - Прости Сереж, нервы наверное...
  - Успокоилась?
  - Да...
  - Тогда я пошел. Жди главного кормильца.
  
  Козырев постучался в дверь почти сразу после ухода Николаева. Прошел на кухню, поставил на стол два котелка.
  - Здесь гречка с мясом, здесь компот... и вот еще пирожки.
  - Спасибо... а я безрукая, - Поля повертела перед носом у гостя забинтованными кистями, - ложку держать не могу. Покормишь?
  - Конечно.
  Козырев, видимо, никогда в жизни никого не кормил... Зачерпывал в ложку кашу и ждал, пока Поля, вытянув шею и губы, дотянется до нее. Компотом облил. Пирожки держал так, что дважды был укушен за пальцы.
   - Саш... спасибо.
  С большим трудом, но все-таки накормленная, Поля откинулась на спинку стула.
  - Если еще ты мне печку растопишь... и телевизор включишь.
   - Конечно.
   Прошли в комнату. Телевизор он включил и почти тут же выключил, смотреть там оказалось нечего. Сходил за дровами, положил их в печь, развел огонь. Сидел, молчал, смотрел на отсветы пламени на полу. Уходить явно не спешил. А она не торопила - вновь остаться одной не очень хотелось.
  - Саш, говорят, у тебя в мае дембель?
  - Да, домой.
  - А ты откуда.
  - Из Подмосковья. Загорск, слышали?
  - Конечно, у меня в том направлении бабушка живет, только дальше, за Калязином. Знаешь про такой город?
  - Слышал, но ни разу не был.
  Снова замолчали. Хозяйка думала о том, что вот жили они с Козыревым рядом: она могла его много раз видеть из окна электрички, но, скорее всего, никогда бы не узнали о существовании друг друга. А вот надо же свела судьба, и где, на Памире, в тысячах верст от Москвы, Загорска и Василева.
   Гостю надоело разглядывать пол, и теперь он любовался ногами хозяйки. За два года службы он впервые видел девушку босиком. Удивлялся: какие маленькие у нее ступни, как аккуратно подстрижены ногти на пальчиках.
  - Саш, домой вернешься, что делать будешь?
  - В институт хочу. В автодорожный московский. До армии поступал, провалился.
  - Надо же... а я его окончила и у меня родители там преподают.
  - Я знаю.
  - Ты по конкурсу не прошел?
  - Нет. На устной математике два балла словил. Не доказал теорему синусов. Не умею я зубрить.
  - Ну, ты даешь... кто ж теоремы зазубривает? Теорема - это задача, нужно запомнить, как она решается и все!
  - Задачи я решать умею.
  - Хочешь, я научу тебя запоминать теоремы?
  - Конечно.
  - Теорему Пифагора помнишь?
  - Вы шутите?
  - В верхнем ящике стола тетрадь и ручка. Нашел? Иди сюда, садись. Рисуй прямоугольный треугольник. Обозначь: А, В, С... на сторонах треугольника рисуй квадраты... штаны получились. Теперь Пиши... Дано... доказать... Вспоминай признаки равенства треугольников... эти два равны... и эти равны... площадь квадрата, построенного на гипотенузе равна сумме квадратов катетов.
  Что и требовалось доказать! А теперь давай другим способом, делай чертеж еще раз.
  
  Поля выпроводила Козырева за несколько минут до полуночи. На прощанье сказала:
   - Завтра вечером приходи. Поищи, может в библиотеке учебник есть. И тетрадь у Николаева попроси.
  - Конечно..., спасибо вам... вы на ночь дверь заприте.
  Хотела возразить, что на заставе запираться не от кого, но в последний момент воздержалась. Молча кивнула, накинула крючок и вернулась в комнату. Легла на кровать поверх одеяла. Николаев... Неужели он... нет, показалось. Это невозможно. Они с Денисом друзья... изнасиловать жену друга... он же не маньяк озабоченный. Гулька за стенкой... хорошо, что она не слышала ничего.
  Все-таки здорово, что Серов пришел... И Козырев... накормили. В доме тепло. Геометрия... Как же давно это было: три ряда парт, доска, на доске чертеж к теореме Пифагора, математичка - любимая училка, с указкой... А, что если пойти учиться заочно в педагогический? Можно в Душанбе, да и в Москве можно... До ближайшего кишлака всего три километра, там школа есть, можно на работу устроиться.
  Совершенно необязательно сидеть без дела и умирать от тоски! Козырев... спасибо тебе Козырев! Почему я раньше об этом не подумала?!
  Лежала, глядя в потолок. Строила грандиозные планы на будущее, вспоминала прошлое: детство, школу... свою первую любовь: мальчишку-одноклассника, который ее и не замечал вовсе... и Василево, Илюшку Осинцева. Лишь когда окна перестали блестеть чернотой, уснула. Приснился Денис, с маленькой девочкой на руках... у него лицо счастливое...а девочка на него похожа.
  
  Утром пришла Гуля, почти молча помогла одеться-умыться. Вместе сходили в столовую, позавтракали. Оттуда в сарай к якам, посмотрели на теленочка, что ночью родился. Вернулись домой.
  - Поль, ты на меня не обижайся... не здоровится мне, пойду, прилягу. Если понадоблюсь, постучи в стенку или крикни, приду.
  - Что с тобой?
  - Не знаю.
  Расстались, Поля обошла дом. На своем крылечке присела на ступеньки. Хорошо здесь, тихо, солнышко припекает. Запрокинула к солнцу лицо, подняла юбку выше колен - пусть ноги загорают...
  Вечером Козырев придет... Интересно найдет он учебник? Если не найдет, надо будет Денису позвонить, попросить чтобы привез.
  Что-то у соседей не так... Гулька странная... Видимо, действительно, нездоровится... Как этим диабетом болеют то? Почему детей иметь нельзя? Какая связь? Никакой. Она что-то скрывает...
  Может спросить... не удобно. Денис вернется, у него спрошу. Когда ж он, наконец, вернется... сказал, что задержится на неделю, два дня прошло, осталось еще пять...
  Веришь, не веришь
  Денис возвращался на заставу. В самолете делать нечего, только думать и вспоминать.
  Год назад за свадебным застольем тост, сказанный отцом, показался почти нелепым... высокопарно-старомодным.
  - Я не люблю слово 'супруги'. Это значит на двоих одно ярмо. Не ярмо должно быть на двоих - жизнь... Сосуды должны сообщаться... нервы соединяться... чувства переплетаться... всю жизнь, до самой смерти.
   Тридцать лет родители были одним целым. Пришло для отца время, до которого длится жизнь, а мама не умеет жить одна. Не умеет одна сидеть за столом, одна смотреть телевизор, боится одна оставаться дома по ночам...
   Родственники, конечно, обещали навещать и заботиться. Если заболеет, приедут, врача вызовут, в аптеку сходят, голодной не оставят. Но она останется неприкаянной до тех пор, пока рядом не будет сын. Уезжая, клятвенно обещал, что летом непременно поступит в академию, и три года будет жить в Москве.
  Осиротели мы с тобой мамка... ты уж как-нибудь потерпи... Я обязательно вернусь домой. И наплевать мне на то, что будет на границе... пусть хоть весь героин из-за речки перевезут... Прежде всего, я должен позаботиться о близких...
  Будем жить втроем. С Полей ты подружишься, она на тебя похожа. Она моя половинка, мы с ней как ты с папкой - одно целое. Чтобы я делал, если бы она погибла? Моя жизнь утекла бы в пустоту.
   Как она там моя куколка? Скучает, конечно, ждет... Тяжело ей в каменной клетке. Без городских удобств, без нормального общества. И со мной солдафоном ей тяжело...
   Вернется в Москву, в нормальную жизнь, к нормальным людям. И речь человеческую услышит, а не приказы и команды.
  
   Где большая беда, всегда еще куча маленьких бед и невезений. Несчастья словно камнепад: свалилось одно и увлекает за собой другие, на бедную голову. Денис планировал вернуться на заставу к обеду, а добрался лишь в половине первого. Прилетел в Хорог - бегом в штаб, сделать отмету о возвращении. Думал на минуточку, а задержался до позднего вечера. Надеялся, что подбросят, и здесь облом.
   На шоссе, что вдоль Пянджа, машин не мало. Остановить попутную, обычно, не проблема. А в тот день, мир словно ощетинился против него, покрылся шипами и колючками. Наверное, половину пути прошел пешком, когда, наконец, случилось чудо, и его все-таки подвезли.
   По горам идти пришлось уже ночью. Напрямик не решился, в темноте по скалам не поскачешь. Пошел в обход, а это шесть километров и не по московскому тротуару. Эх, почему я не птица, почему я не летаю...
  Подходя к дому, испугался света в окнах: жена не спит, неужели опять что-то случилось. Но тут распахнулась дверь и в светлом квадрате, как на картине в раме нарисовался сержант Козырев...
  
  О чем тут думать? А главное, чем думать?!
  Козырев от удара в челюсть отлетел метра на три и грохнулся на камни. Денис ворвался в дом с одним желанием: убить. Не заметил ни радости в глазах жены, ни ее нелепой одежды: все та же бесформенная кофта и юбка до пола. Остановил руку за миллиметр от лица - не смог ударить по еще не зажившей ране. Намотал на руку волосы любимой, выволок ее на улицу и столкнул со ступенек. Закрыл дверь, накинул крючок.
  Поля, с трудом, но все-таки устояла на ногах. Вернулась, забарабанила в дверь:
  -Денис... Что ты подумал?! Ты сошел с ума! Пожалуйста, давай поговорим... Пожалуйста...
  - Пошла вон, дрянь! Дрянь! С глаз моих...
  - Я не могу уйти босиком, можно я возьму кроссовки?
  Дверь на секунду распахнулась, кроссовки плюхнулись у ног Поли. Она намеренно долго обувалась, вслух сетовала, что не получается. Надеялась: пройдет приступ безумия, Денис выслушает ее, глянет на исписанную корявым почерком тетрадь, и они вместе посмеются над глупейшим недоразумением. Когда справилась с кроссовками, подошла к двери, не громко постучала.
  - Что тебе еще?
  - Денис, пожалуйста, глянь: в ящике стола тетрадь... мы геометрией занимались...
  - Я сказал, пошла вон, тварь! Вон пошла! Убью, б... подзаборная!
  - Милый, пожалуйста...
  Дверь распахнулась... Поля едва увернулась от удара и кинулась бежать... Она никогда не видела такой ярости в глазах человека, никогда в жизни ей не было так страшно и больно...
  
  Денис вернулся в дом, нашел бутылку водки. Вылил ее содержимое в пол-литровую банку, залпом выпил. Добрел до кровати и рухнул. Сознание быстро окутывал туман, но не приятный теплый и ласковый, а колючий, горячий и очень больной... Забвение не приходило, мозг работал в полную силу, лишь тело отказывалось подчиняться... Это был не сон, а бред: он словно наяву видел как привидение бродило по дому: Поля, в белых шелковых шароварах, голая выше пояса. Она то подходила близко, садилась в изголовье... то удалялась в странном восточном танце. Денис ясно различал возле жены прозрачную белую полутень-полудымку. Куда бы не пошла Поля, эта странная субстанция от нее не отставала, синхронно повторяла движения, обретала все более четкие контуры, вдруг перестала быть прозрачной, заблестела белыми искрами... это не тень... женщина укутанная в белый саван - смерть?!
   Денис от ужаса вскочил, с трудом разогнал остатки сновидений... Посмотрел на часы: половина шестого...
  Вчерашнее вспоминать не пришлось, он даже во сне ничего не забыл. Но пока спал, где-то на самом краю сознания появился зародыш надежды: а может быть, все-таки ничего не было? Как же хочется, чтобы ничего не было...
  Она же обрадовалась его приходу... или решила, что Козырев вернулся. Кстати, кровать-то не разобрана?! Если б было что, он бы ушел, а она бы перевернулась на другой бок и уснула, зачем ей одеваться и заправлять кровать... и зачем свет включать? Знала, что я все-таки сегодня вернусь? Ну, уж тогда бы выпроводила гостя чуть раньше. Значит, не ждала... Что-то она вчера про тетрадь говорила?
  Денис с трудом поднялся, добрел до стола, открыл ящик. Сверху лежал потрепанный учебник геометрии, а под ним тетрадь... на первой странице теорема Пифагора, дальше теорема синусов...
  Полька... детский сад... тебе же не семнадцать, ты же взрослая... Но Козырев... он, что тоже в мыслях ничего не держал? Этого быть не может! Он на нее давно пялится! Повод нашел гаденыш... Тетрадь почти целиком исписана. Это он, пока меня неделю не было дома, каждый день сюда приходил?! Мало ему вчера досталось.
   С удовольствием вспомнил, как врезал сержанту по челюсти. Как тот шлепнулся на камни. И вдруг чувство удовлетворения сменилось тревогой: а что если... ?!
  Денис выбежал на улицу, на душе полегчало: трупа возле дома не было.
  А Поля... она где? Куда она пошла? Среди ночи, почти раздетая... Наверняка у Николаевых, у нее же ни денег, ни документов. Надо идти мириться, объяснить, что сама виновата: создала дурацкую ситуацию. Память словно в замедленном кино прокрутила: как занес для удара руку и как не смог опустить ее на рассеченную щеку. Хорошо, что не тронул ее вчера... Ничего себе не тронул, выкинул на холодные острые камни босиком... у нее же руки в гипсе.... Сердце сжалось от вины и жалости.
   Денис постучал в соседское окно, Сергей уже умытый, побритый и почти одетый вышел на крыльцо:
  - Привет, командир. Когда вернулся?
  - Вчера... а ты что... ничего не знаешь?
  - А что я должен знать?
  - К вам моя не заходила?
  - Нет... Нажрался я вчера, как свинья... Спал... ничего не слышал.
  Денис, забыв о больной голове и не менее больном самолюбии, кинулся на кухню. Там хозяйничал 'молодой'.
  - А где Козырев?
  - Товарищ капитан, он в медчасти... ночью куда-то ходил, упал... голову разбил...
  Плевать на Козырева и его голову, Поля где? Куда она могла пойти... она не могла уйти с заставы, она же трусиха... она же в доме темноты боится... она не могла уйти с заставы! Но где она?! Не в казарме же? Неужели в медчасти с Козыревым?!
   Обегал все закоулки, даже у яков в сарае искал. С каждой минутой все больше и больше поддавался панике. Как за последнюю надежду ухватился за мысль поискать с собакой.
  Шерхан уверенно взял след и повел вниз. Пока не добрались до ручья, Денис надеялся, что непременно найдет жену там: замерзла на заставе, спустилась погреться. Но пес уверенно бежал дальше, к Пянджу. Довел до шоссе и жалобно заскулил: не знаю мол, куда она потом пошла... нет больше ее следов.
  Денис без сил опустился на камень, коих множество по обеим сторонам дороги... Здесь, на шоссе с его женой могло случиться все что угодно и виноват в этом только он сам...
  
  Но с Полей ничего не случилось. Два часа назад она сидела на том же камне, что и Денис. Только, добравшись до шоссе, сообразила, что ушла без денег и документов. Пока брела по горам ревела в голос и ни о чем не могла думать... Жить не хотелось, а умирать боялась...
   Когда возле нее остановился КАМаз и его водитель поинтересовался:
  - Тебе ехать куда, или так сидишь?
  Ответила равнодушно:
  - Ехать... в Москву... только у меня денег нет... и вообще у меня теперь ничего нет.
  - До Москвы это далековато. До Душанбе довезу, поехали.
  - Мне в кабину не забраться, - Поля показала забинтованные руки.
  Спаситель легко спрыгнул из кабины на землю. Подошел. Поля удивилась: глядя снизу вверх, решила, что водитель высокого роста и плотного телосложения, но перед ней стоял невысокий щуплый дядечка. Он внимательно посмотрел на возможную попутчицу. Охнул, разглядев шрам на щеке и синяки:
  - Кто ж тебя так... разукрасил. Муж?
  - Нет... камни, обвал в горах.
  - Ладно, не мое дело.
  Он подхватил ее за подмышки и почти закинул в кабину. Вернулся на свое место. Перед тем как тронуться спросил еще раз:
  - Ты... того... хорошо подумала? Я до Душанбе тебя довезу, а там что делать будешь?
  - Поехали... здесь мне больше делать нечего.
  Слезы покатились сами собой, Поля размазывала их по грязному лицу, грязными бинтами.
  - Не реви... в случае чего я из Душанбе сразу назад поеду, верну тебя на то место, где взял. Тебя как звать-то?
  - Поля.
  - А я Виктор... Петрович.
  - Прям, как мой папка.
  - Это ж надо... ты это... не переживай... ехать нам долго. Полезай, может уснешь, - Владимир Петрович откинул занавеску за сиденьями, показывая спальное место.
  - Нет...
  - Ну, как хочешь.
   Большая машина легко тронулась, плавно разогналась. Прощайте, каменные громадины... Я больше никогда вас не увижу. Поля не то чтобы успокаивалась, привыкала к своей беде, смирялась. Слишком много всего свалилось за последние две недели, сил на борьбу не осталось.
  Через час за окном замелькали чистые белые домики Хорога, но она не смогла проститься с городом, спала.
  
  Поля проснулась, глянула на себя в зеркало, едва узнала. Лицо грязное, опухшее от слез. Левую щеку разнесло: почти зажившая рана воспалилась.
  - Владимир Петрович, мы где?
  - Через пару километров Рушан. Сейчас заедем к Кольке - моему брату, мы с ним напарники: вместе эту фуру таскаем. А жена у него медсестра в травматологии и готовит здорово. Щеку тебе чем-нибудь помажет, покормит нас. И дальше покатимся. Он за руль сядет, я спать лягу. А ты выспалась?
  - Да.
  - Вот и ладненько. Сейчас умоешься и будешь красавицей. Ты, правда, москвичка?
  - Да.
  - А как сюда занесло?
  - Замуж вышла.
  - И кто он муж-то твой?
  - Пограничник.
  - И чем же он тебя так обидел?
  - Он меня выгнал... сказал что я подзаборная...
  - Поль, не мое дело, конечно... а что случилось, почему он так сказал?
  - Ко мне солдатик пришел, мы с ним геометрией занимались... А муж подумал черт знает что.
  - Вы при нем, при муже, этой геометрией занимались?
  - Нет. Он в Москве был. У него отец умер.
  - Значит, муж за порог, у него горе, а к тебе солдатик в гости?
  - Зачем вы так? Не было же ничего. Вообще ничего не было. Мы только занимались. И еще... Сашка - повар, поесть мне приносил, печку топил. Я же безрукая.
  - Муж вернулся и увидел, как вы сидите рядышком возле печки?
  - Он ничего не увидел. Сашка ушел за минуту до того, как Денис вернулся. Я уже не ждала его в тот день, думала в Хороге заночует. А он в половине первого ночи пришел.
  - Поль... Если бы я вернулся домой в половине первого ночи и увидел, как от моей жены выходит мужик... я бы сел за двойное убийство. Ты хоть понимаешь, что натворила?
  - Теперь понимаю, а тогда даже в мыслях не было...
  - Слушай, может, ты вернешься? Поговорите...
  - Он не хочет со мной говорить... он не хочет ничего слушать. Да за кого он меня в конце-концов держит?! Я не подзаборная! Я нормальная! Он что за целый год этого не понял?! Да пошел он на фиг... я никогда к нему не вернусь... он все равно прогонит.
  Она снова расплакалась. Владимир Петрович молчал, свое вдруг заболело: вспоминал умершую год назад жену, казнился - сам погуливал, а в неверности ее упрекал. Да и не знал, что сказать в утешение не очень нормальной, но и не подзаборной попутчице.
  
   Вскоре свернули в город, проехали меньше километра и остановились, дорога кончилась. Владимир Петрович, легко спрыгнул на землю, обошел машину, помог выбраться Поле.
  - Дальше придется пешком. Сможешь?
  - Смогу.
  Вскоре постучали в дверь аккуратного белого домика.
   Николай Петрович внешностью да и характером оказался почти таким же как и Владимир Петрович. Увидев Полю, ни о чем не спросил, сочувственно покачал головой и позвал жену:
  - Малика, у нас гости. Иди сюда, помоги девушке.
  Малика привела Полю во внутренний дворик, помогла ей снять кофту, в которой было невыносимо жарко, умыла. Обработала зеленкой рану на щеке. Спросила, что с руками, внимательно выслушала ответ. Затем поставила на стол таз, налила в него воды:
  - Опускай руки, пусть гипс размокнет. Я пока на работу сбегаю, перевязочные принесу.
  Вернулась, принялась снимать гипс и расспрашивать. То ли от боли отвлекала, то ли любопытствовала, но пока отдирала присохшие бинты, выведала у гостьи всю ее нехитрую историю. И почти утешила:
  - Он, наверняка, уже сто раз пожалел о том, что натворил и сейчас места себе не находит. Любит он тебя, потому и взбесился... и потому никуда не денется - будет и прощенья просить, и уговаривать вернуться. Мужики они на расправу скоры, сначала обидят, а потом жалеют...
  - Нет... мой не такой.
  Малика лишь улыбнулась, давая понять, что не намерена спорить о вещах очевидных. Завязала узелок на бинте и похвалила свою работу:
  - Смотри, как хорошо я сделала: теперь у тебя на правой руке три пальчика свободны и на левой два. За обедом ложку сама держать будешь. Одеть бы тебя во что?
   Ненадолго ушла и вернулась, держа в руках пестрое и яркое таджикское платье.
   - Смотри, что нашла, все новое - хорошо забытое старое. Неужели я когда-то была такой как ты? Хочешь, я тебе наши косички заплету, а то в поезде четверо суток будешь лохматая.
  - Хочу... но ведь это долго.
  - Кто тебе сказал? Садись.
  Через пятнадцать минут прическа была готова. Поля подошла к зеркалу и улыбнулась себе.
  - Ой... настоящая таджичка получилась.
  - И впрямь... красивая.
  
  Денис не долго сидел на камне в бездействии и панике, не больше минуты. Вскочил, скомандовал:
  - Крылов, оставайся здесь. Тормози все машины и спрашивай, может кто-нибудь ее видел... Я назад, на заставу. Свяжусь с отрядом, попрошу, чтобы начали искать...
   Два километра в гору за пятнадцать минут, потом сам удивлялся. А еще через полчаса на шоссе возле Хорога, Рушана и Ишкашима стояли пограничники и тормозили все проезжающие мимо машины, спрашивали, не видел ли кто девушку: среднего роста, нормального телосложения... с забинтованными руками и раной на левой щеке.
  
  Что ж теперь делать... ждать или догонять? Денис уже хотел вновь вернуться на шоссе, когда к нему подошел прапорщик Серов:
  - Товарищ капитан, разрешите...
  - Валяй...
  - Обвал случился из-за выстрела, я слышал за секунду до камней...
  - Я тоже слышал... камням эха достаточно. Скорее всего, это случайность... Охотился кто-нибудь.
  - Кто? Наши двух кабанов накануне убили. Мясо в холодильник еле засунули... А чужих здесь нет.
  - Ты кому-нибудь это говорил?
  - Николаеву доложил... он сказал, что приглядит за вашей женой. А Гулю вчера в Казахстан отправил к своей матери. Может он по другой причине ее отправил... Но я думаю, именно потому... ведь, если обвал не случайный... значит убить хотели. Может быть, девчонки узнали что?
  - Гуля, конечно в горах - дома... могла на что-нибудь набрести. А моя? Да она одна с заставы не уходила. Только с Гулей до ручья.
  - За день до обвала. Твоя Пелагея ходила к Дугарму. Я видел, как она возвращалась... в белом платье и в белых шароварах...
   - Николаев о том, что моя жена ходила к водопаду знает?
  - Да. Я ему говорил.
  - Кому еще ты говорил?
  - Никому... но ее не только я мог видеть.
  В панике заметались мысли и чувства. Похолодело за солнечным сплетением. Да что ж это такое... этот сон сегодня ночью, он почему?! Нет! Поленька, нет! Ты жива, ты очень обиделась и ушла, я найду тебя...
   Но где искать? Куда идти? Вернулся на шоссе, стоял на коленях перед псом Шерханом умолял:
  - Собака... собачка, моя дорогая... пожалуйста... ну поищи пожалуйста.
  Пес лишь жалобно скулил и облизывал капитану лицо.
  Что делать? Что же делать...
  
  - Денис! Все в порядке! - по рации передал Николаев - Ее наши тормознули на выезде из Рушана. Предлагали вернуть, а я сказал, что этого делать не надо. Попросил, чтобы дали денег на билет до Москвы...
  - Ты у меня мог спросить?! Или может быть это не мое дело?! Ты не до фига на себя берешь?! Ты подумал, каково ей сейчас?
  - Командир... Береженого Бог бережет. Она через четыре дня будет в Москве. Позвонишь, все объяснишь. Обидится, зато будет жива...
  Отвечать заму не хотелось, да и что тут скажешь - прав он. Риск в данном случае дело совсем не благородное... В конце-концов обиды и боль жены его, Дениса, вина и ничья больше... Это он провел шкуркой по ее нежной коже, безжалостно пнул сапогом свою куколку.
  
  Но как же хорошо, что не сбылся сон... что главные страхи в прошлом. Можно попросить прощения, можно объясниться. Судьба не заставила всю оставшуюся жизнь казниться виной, лишь напугала такой перспективой.
  
   Поля уезжала. Перед тем как занять место в машине посмотрела вверх на сияющий белый лед, вокруг - на нежную весеннюю зелень, на землю, почти сплошь устланную упавшими с деревьев белыми лепестками. Попрощалась навсегда с добрым городом. Чужие люди приютили, накормили, утешили, дали денег на билет. В Москве не принято пускать незнакомых в дом, помогать первому встречному... А у подножия Бога Солнца по другому не принято...
  
   Владимир Петрович, как и обещал, сразу улегся спать, Николай Петрович, плавно вырулил из города. На шоссе машину остановил пограничный патруль. Водитель привычно полез в карман за документами, протянул их солдатику в зеленой фуражке. Но тот, взяв в руки права и путевку, не спешил их изучать, внимательно смотрел на пассажирку:
  - Руднева Пелагея Владимировна.
  Он даже не спросил, сказал уверенно. Какие могли быть сомнения. Одета как таджичка и причесана, но особые приметы налицо: на щеке рана, руки в гипсе.
  - Тебя то мы и ищем... Муж с ума сходит. Вылезай.
  Очень хотелось вернуться в гнездо, самостоятельно свитое среди камней... Туда, где между небом и пропастью, среди обычных серых булыжников, на малюсенькой терраске остался мир, который сумела принять и полюбить, хоть и не очень в нем освоилась.
  Но обида еще жгла. Чувство протеста не позволяло послушно подчиниться.
  - Не вылезу. Не имеешь права.
  Солдатик достал рацию, доложил начальству о найденной пропаже.
  - Так что с ней делать-то, товарищ майор?
  - Оставайся на связи, сейчас решим, - послышался голос невидимого майора. Затем, после полуминутного молчания:
  - Спроси, у нее деньги на билет есть?
  - Скажи ему, что есть у меня деньги... и еще скажи, что я никогда не вернусь... ты понял? Никогда!
  - Слышь, сержант, отпусти ее... велено передать, чтоб катилась на все четыре стороны.
  
  Денис возвращался на заставу дальней дорогой - спешить теперь некуда, видеть никого не хотелось. На заставе, как в глухой деревне. Новостей немного и потому каждая обсуждается. Что будут говорить после вчерашнего? Смеяться! Погремуху дадут: 'Отелло'. Или еще хуже: 'Олень рогатый'. Козырев будто не понимал, что выставляет командира идиотом, наведываясь к его жене и засиживаясь у нее допоздна. Даже, если бы Денис ничего не узнал вчера, ему бы все равно рассказали. Скандала не могло не быть, Козырев не мог не знать, чем такие посиделки заканчиваются, он не красна девица. Тогда почему? Рехнулся с тоски по дамскому полу? Основной инстинкт сильнее инстинкта самосохранения, вполне может быть... теоретически. Но Козырев отлично понимал, ни на что кроме уроков геометрии рассчитывать не может! Что его заставило?
  
  Если камнепад не случайность и Полю хотели убить? Вдруг она что-то проведала? Если бы встретила, нечто достойное внимания, скрывать бы не стала. Возможностей рассказать было сколько угодно. Накануне уснули под утро, болтали о всякой ерунде... Получается, что она не догадывается, но знает что-то очень опасное для себя. Что? Глупый вопрос, Поля перешла наркотропу. Скорее всего, она видела, что-то очень важное. Но что? Курьер наведовался за два дня до ее похода к Дугарму? Она не могла его встретить... Допустим она встретила того, кто принимает посылки с того берега здесь. Что ему грозит при разоблачении? Приличный срок... И жизнь на зарплату... Или смерть от рук генералов наркофронта. Выколачивать показания в советских следственных органах еще не разучились, так что генералам будет чего опасаться, если бойца поведут на допрос... И бойцу, чтобы спастись, придется убить невольного свидетеля. Но это в том случае, если Поля его не просто встретила, а застала за сомнительным занятием.... Однако все может быть гораздо проще. Этот кто-то, получил посылку, спрятал ее и забрал через два дня. С мешком за плечами попался на глаза Поле. Ей и в голову не пришло заподозрить встречного в злодеянии, а на воре шапка горит, его терзает страх разоблачения. Расскажет капитанша мужу о том, что видела, без всякого умысла, просто так между делом...
   Жаль, что с Полей нельзя поговорить... нельзя расспросить ее прямо сейчас, где она была, что видела, кого встречала... Может быть Николаев все-таки потрудился с ней побеседовать... или он специально отправил ее в Москву, что бы она ничего мне не сказала... Да быть того не может! Столько лет друзья... дважды за речку вместе ходили.
  
   Дорога была нетяжела и привычна, думать не мешала, но и не помогала. А без чьей-либо помощи соединить отрывки мыслей в строгую логическую цепь не получалось. Не хватало информации, чтобы положить каждый кусочек картины в нужное место. Отвергнуть либо принять окончательно какую-нибудь версию.
  Денис дошел до того места, где ручей, можно перебрести по камушкам... Недолго выбирал, куда направиться. Домой не тянуло, у Дугарма могло что-то прийти в голову или на глаза попасться.
   Преодолел ручей и зашагал вниз к водопаду. Двигался словно механизм, отсчитывал равное количество шагов в равные промежутки времени. Иногда размазывал рукавом пот на лице и облизывал пересохшие губы. Все бы ничего, но солнце уже добралось до середины неба и пекло по летней программе. Хотелось пить.
   Полка... мостик... еще полка... метров триста лесом... и наконец розовые камни, вход в пещеру, недолгий путь по внутренностям горы. Вот оно озеро. Хорошо, что у Поли хватило ума быть здесь осторожной.
   Большая покрытая слоем бело-розово-зеленоватых минералов чашка с бурлящей водой, поток закручивается воронкой, выплескивается через край и разбивается о камни на мелкие брызги, почти высыхает, падая. С края чашки свисают разноцветные фарфоровые сосульки высотой с пятнадцатиэтажный дом и упираются в берег Пянджа, там, где ходит-бродит гость с другой стороны.
  Но за три минуты, он до Чаши Перемен никак не доберется. Не сможет собраться с силой и закинуть мешок на сорокаметровую высоту.
   На всякий случай Денис посмотрел вверх, там тоже мало интересного. Каменный темно-серый купол, в центре купола - водопад. Красиво, конечно... Но не до красот.
   Перед тем как отправиться в обратный путь решил искупаться. Разделся, осторожно погрузил тело в воду, оторваться от краев чаши не рискнул.
  
  На заставу Денис пришел затемно. Проходя мимо столовой, вспомнил, что остался без завтрака и обеда. Однако ужинать не было сил. И хорошо, что их не было, провалился в сон без дум и терзаний.
  
  Проснувшись утром, не почувствовал прикосновения тела любимой жены, заскулил... На какое-то время погрузился в тоску и признание собственных бессилия и бесполезности. Зачем вставать? Без меня справятся, Николаев и один неплохо покомандует. Если что случится, придут, скажут. Поля, наверное, уже села в поезд и он уносит ее прочь... далеко. Туда, где живут нормальные люди. Здесь все ненормальные... Одним почему-то необходимо таскать героин из-за реки, другим стоять на страже границы. И живут, по-разному ненормальные, бок о бок... иногда даже дружат.
  Может быть, еще к каким интересным выводам пришел бы Денис, но в комнату без стука зашел его замполит.
  - Подъем командир. Мне сегодня к таджикским родственникам наведаться надо бы. Отпустишь?
  - Иди, кто тебя держит.
  - Ты оклемался?
  - Вполне. ...
  Денис сел на кровати, ладонями потер лицо, пытаясь вернуть себя в привычное командно-деловое состояние. Николаеву, до того как он уйдет, надо задать пяток-десяток невинных вопросов и получить на них развернутое и нелукавое объяснение.
  - Серег, ... давай поговорим. Ты как думаешь, камнепад случайность или Серов прав?
  - Не знаю... с одной стороны смешно твою Польку убивать... я у нее спрашивал, она ничего подозрительного не видела... И потом... она никому не расскажет, что ходила к водопаду...
  - А зачем она туда ходила? Ты знаешь?
  - Я Ромашку три часа допрашивал с пристрастием, прежде чем она открыла тайну. Оказывается, если искупаться в озере у водопада - забеременеешь. Но делать это надо в тайне от мужчин, иначе ничего не получится. Почти языческий обряд.
  - Они туда вместе ходили?
  - Нет...Не прикидывайся, что не знаешь.
  - Ты о чем?
  - О том, что Ромашка месяц назад сделала аборт.
  - Серега... я не понимаю.
  - Все ты понимаешь! Почему пять лет назад ты так легко ее мне уступил? Потому что у нее диабет!
  - Вообще-то не потому... и я тебе ее не уступал... ты на меня в обиде?
  - Я нет. Она, кстати, до сих пор тебя не простила.
  - За что? У нас же с ней ничего не было...
  - По местному обычаю, подержался за руку - обязан жениться.
  Странно уже то, что друг заговорил на эту тему, запретную с тех самых пор...
  
  
  Она же сама выбрала Николаева... а меня до сих пор не простила... держит зло. Хочет отомстить? Неужели Серега подозревает в попытке убийства Поли свою Ромашку? Если так то нельзя связывать камнепад с наркотой. Значит это две параллельные линии, независимые и непересекающиеся. Нет... ерунда какая-то... Нет! Гули не было в тот день на заставе, она отправилась к родителям накануне вечером. Денис наблюдал за рекой и видел, как Гуля голосовала на шоссе, как она села в машину и уехала. А если она наутро вернулась, пробралась одной ей известными тропами и выстрелила, спровоцировав обвал... Во-первых из чего она выстрелила? Чтобы выстрелить, надо иметь оружие. Во-вторых, она не могла заранее знать, что Поля решится пойти к ручью в одиночку.
   - Серега... ты мне все-таки ответь...мог выстрел быть не случайным... Есть хоть какая-то причина убивать мою Полинку?
  - Скорее всего, что никакой причины нет. Стрелять мог кто угодно. Серов рассуждает примитивно, как и положено прапору. 'Чужих здесь нет.' Откуда он знает? Вполне может быть, что кто-то из местных решил поохотиться на нашей территории. Если это запрещено, то еще не значит невозможно.
  - Тогда почему ты дал команду не задерживать ее? Почему сказал, что если она уедет, будет в безопасности?
  - Потому что я - перестраховщик. Вероятность покушения мала, но теоретически возможна. Ты ведь мог связаться с отрядом, попросить, чтобы ее тормознули у Бартанга? Ты же этого не сделал? Почему?
  - Потому что я тоже перестраховщик.
  Денис встал с кровати, включил свет. Глянул на Николаева и остолбенел... У друга виски седые. Когда? Почему? Две недели назад его подстригал, ни одного седого волоса не видел. Лысина намечалась, а седины не было...
  - Серега... у тебя, что-то случилось? С Ромашкой?
  - Да... совсем плохо. Я думал ерунда... два укола инсулина, один утром другой вечером и живи хоть сто лет. Если бы! Нарушение углеводного обмена. Все внутренности разрушаются! Сердце, почки, печень... У нее все больное... родить она не сможет никогда... и скоро ослепнет... отслоение сетчатки... это тоже диабет.
  - Поезжайте в Москву, к моей матери. Ты же знаешь, она врач... у нее связи.
  - Пока я ее к своей отправил. Там колдунья какая-то есть, говорят, исцеляет самых безнадежных.
  - Ты... это... серьезно? Ты в это веришь?
  - А что мне еще остается? Врачи сказали, что лучше не будет! Будет только хуже! В общем, справляйся сегодня один. Мне надо найти Ромашкину детскую одежку, колдунья требует. Вечером вернусь.
  
  Денис ушел в горы, на свой наблюдательный пост. Лучше было бы засесть в одной из пещер Плачущей горы... но слишком велик шанс свариться в термальных водах, из какой норы в очередной раз выплеснется кипяток не знает никто. А больше на берегу спрятаться негде. Увидит нарушитель засаду и спокойно вернется домой, а может и не вернется... Дениса, как препятствие, уберут автоматной очередью из-за реки.
   Серов единственный кого нельзя заподозрить в покушении на Полю. Он точно был на заставе в момент несчастья. Но это не значит, что он не является получателем посылки с той стороны. Если бы это было доказано, можно было бы взять его в помощники, а так... Приходится одновременно следить за рекой, заставой и берегом.
   До обеда Денис созерцал с высоты птичьего полета долину реки Пяндж, нарушений границы не выявил... Ждать дальше бессмысленно, курьер ни разу не приходил после обеда. Ну что ж не прибыл сегодня, прибудет завтра или послезавтра, или через несколько дней, он не может оставить свое черное дело. Брать его бессмысленно, на той стороне нищих много, замену найдут быстро. Рвать цепь надо у себя... на своем берегу, на своей заставе. Того, кто посмел тронуть Полю, задушу собственными руками...
  
  Круг подозреваемых сузился. На утреннем построении спросил дембелей, не хочет ли кто из них остаться на сверхсрочную, все категорически: никак нет. Увязший в преступном болоте, так просто покинуть его не может. Козырев на вопрос не ответил, потому что его не слышал. У него действительно сломана челюсть и сотрясение мозга. Он в медсанчасти, не при смерти, но не ходячий.
  
  За обедом Денис подсел за стол к Серову. Хотелось поговорить, а кроме него было не с кем. Младший по званию молчал, ждал, когда его спросят. А командир думал, как бы так спросить..., чтоб прапор ничего не понял, но однозначно ответил.
  - Слышь... Федорыч... Козырев на меня не жалуется?
  - Нет. Командир всегда прав. Не виноват же ты, в конце-концов?
  - А кто виноват? Он?
  - Я... Ну убей меня... но не мог я по-другому. Это я его к ней отправил.
  - Зачем?
  - Увидел в окно, что она боится... она боялась выходить на улицу, вместо того, чтобы идти ужинать заперла дверь. Когда ты в последний раз запирал дверь?
  - И ты приказал Козыреву заниматься геометрией?
  - При чем здесь геометрия? Я ему приказал ужин ей отнести... и попытаться выведать чего она боится. Ну и с ним она в безопасности была.
  - Федорыч, она темноты боится.
  - Козырев тоже так говорил... Но мне все равно кажется...
  - А тебе не кажется, что кроме всего прочего... ты выставил меня идиотом... если не рогоносцем.
  - Не кажется. Говорят, на белом платье любое пятно видать, даже самое маленькое. Но если пятна нет, его нельзя увидеть.
  
  День почти прожит, солнце склонилось за Лаль... еще чуть-чуть и придет ночь. Третья ночь после раздора. Как же плохо одному... Поля... Полечка... Полиночка... я сделал тебе больно, как ты вытерпела такое? Услышь мои мысли, прости... не плачь... я урод, но так надо. Я разберусь с наркотой, очень скоро разберусь и приеду к тебе, соберу осколочки, залижу трещины.
  
  Денис лежал, отвернувшись к стене, пытался думать, но получалось плохо. Из головы не шел разговор с Николаевым. Серега разворошил больное прошлое. Никому не нужны были воспоминания, никому они не приносили радости, неинтересная история не вызывала чувства гордости и самодовольства ни у кого...
  
  
  БОЕВОЙ БРАТ
  
  Ожидаемое событие произошло, афганец принес еще один мешок с белой смертью. Денис внимательно разглядывал тех кто на заставе... Не может быть... из списка подозреваемых исключены все. Что-то не так.
  Вот бы узнать что. Курьер из-за реки таскает булыжники и здесь меняет их на чистый воздух? Он встречается с кем-то, но этот кто-то не имеет отношения к заставе. Живет в кишлаке... или приходит в назначенное время издалека. Шерхан пес золотой, чужого учует за километр. А если предателей двое... работают по очереди. В прошлый раз в поле зрения не попал один из солдатиков, сегодня не видел Серова. Исключить ничего нельзя. Хорошо, что Николаев почти вне подозрений. Оба раза в день доставки груза он словно специально разгуливал на виду.
   А где Гуля? Где наша девушка-ромашка? Ее нет на заставе... если она никуда не уехала, живет у родной мамы... Ее пес знает... для него она своя!
  Тогда и Серега замешан в этом деле... Невозможно, чтобы Николаев не знал, где находится его жена. Не те у них отношения.
  
  Сегодня Поля должна, наконец, приехать в Москву. Еще не поздно смотаться в Хорог и позвонить. Хорошо, что Антон все правильно понял, обещал ее встретить и утешить. Спасибо тебе, шурин.
  Денис покинул наблюдательный пункт, забежал на заставу. Предупредил Николаева, что вернется поздно, короткой дорогой спустился к шоссе и почти сразу из-за поворота выехал уазик.
  На почте тоже повезло, девушка в окошке с надписью 'междугородние переговоры' набрала номер, в трубке послышались редкие гудки. Денис почти видел, как жена подошла к телефону, сняла трубку, грустно улыбнулась, прежде чем сказать:
  - Да, слушаю.
  - Поль... это я. Я люблю тебя, я не могу без тебя.
  - Я знаю.
  - Ты меня простила?
  - Нет.
  - Ты меня больше не любишь?
  - Люблю.
  - Поленька... прости... не плачь, не плачь пожалуйста... я клянусь, что больше никогда в жизни...
  - Знаю... но я не могу...
  Частые гудки.
  Денис подошел к окошку.
  - Девушка... нас разъединили.
  - Нет. Она положила трубку.
  - Наберите еще раз.
  
  - Поль... Я умоляю... забудь обиду... не навсегда на минуточку. Расскажи мне, что с тобой случилось у Дугарма. Пойми это важно... это опасно. Для тебя опасно... даже в Москве.
   - Я не знаю, что рассказывать. Ты ушел из дома, а я следом за тобой... Заблудилась, не в ту пещеру забралась. Она над Чашей Перемен...там середина водопада... я близко к нему подошла и упала. Сначала мне показалось, что в спину толкнули. Но, скорее всего, голова закружилась. Я боялась очень, пока к пещере лезла: проход узкий, совершенно темно и... противно очень, на стенах какая-то липкая слизь. А дальше ничего интересного... шлепнулась в воду. Плавать я умею, выбралась.
  - Поленька, а в какую пещеру ты забралась?
  - Не знаю... я вряд ли то место найду. Там камни, почти такие же, как у прохода к Чаше Перемен, только не розовые, а серые.
  - Вспоминай, что ты в той пещере видела? Что-нибудь необычное. Поль... мешок какой или еще что.
  - Денис! Был мешок! Я думала там драгоценности, а там соль какая-то, уксусом воняет. Ничего интересного...
  - Поля, родная моя... я умоляю! Из дома не выходи! Вообще не выходи! Даже к двери не подходи. Посторонних домой не пускай. Я к тебе никого не посылал, от меня к тебе никто не приедет! Если кто с заставы появится, немедленно вызывай милицию. Ты меня поняла? Лучше вообще из Москвы уезжай! Я знаю, куда ты поедешь. Не говори никому, даже мне сейчас ничего не говори. Я буду писать. Я приеду, очень скоро приеду.
  - Денис... если с тобой, что случится... я не смогу без тебя.
  - Хорошая ты моя, ничего со мной не случится. Я живучий. Только пообещай, что будешь ждать.
  - Конечно, буду.
  
   Денис успел вернуться на заставу засветло. На ужин не пошел, не до еды. Завтра тяжелый день, возможно бой. Задача почти решена, надо чуть-чуть подумать и закончить последнее действие. Но воспаленный мозг отказывался работать, требовал: пойти и убить.... Кого? Всех подозреваемых без разбору. Давно знал, в таком состоянии ничего предпринимать нельзя. Надо побыть одному, успокоиться. Думать надо о чем-то хорошем...
  Воспоминания грубо прервал Серов. Распахнул дверь и заорал:
  - Товарищ капитан...
  - Входи...
  - Смотри, - на ладони прапорщика гильза от 'Макарова'.
  - Ну и что? Где ты это взял?
  - В общем... прикинул я, откуда бы я стал стрелять, чтобы камнепад на голову твоей Пелагее организовать и потом на место происшествия прибежать вместе со всеми. Пошел туда, поработал косой... и нашел это...
  - Не понял.
  - Командир, что тут не понятного? Сколько 'Макаровых' на заставе?
  - Я тут для чего? Ты получил приказ искать гильзы?
  - Зря ты так... подумаешь, травы якам накосил...
  - Может и зря... Говори тише...
  - Николаев еще в штабе, так что слушать некому.
  - Ты подозреваешь Николаева?
  - Так же как и ты...
  - Почему...
  - Ты скрыл от него, что наблюдаешь за рекой.
  - А ты откуда знаешь?
  - Я на службе какой год?
  Серов вслух произнес то, о чем Денис не хотел думать. Серега - боевой брат! Столько лет даже не бок о бок, а спина к спине. Жизнь и смерть пополам делили... И теперь делить? Гад ты Серега! Комиссар б... Не по правилам поделил, и с кем ты справился, боевой офицер? Таким гадом быть нельзя. Этого не может быть...
  - Это не он... она... Ромашка.
  - Нет... она не могла стрелять.
  - Откуда ты знаешь?
  - Сколько раз Николаев учить пытался - она на курок не нажимает, силенок не хватает. Ты не видел?
  - Видел..., но могла и натренироваться в конце-концов. Для чего она училась?
  - Капитан... нет... посмотри правде в глаза. Гулька - женщина восточная. Она без мужнина ведома шагу не ступит. Если и замешана в этом деле, то на пару со старлеем.
  - Значит, ты уверен?
  - Да. Все знали, что Козырев к твоей Пелагее вечерами ходил, и почти все его предупреждали: вернется капитан, обязательно узнает, не будет разбираться. Хорошо если рожу набьет, может и пристрелить... А стралей сделал вид, что ничего не знает, ничего не видит, он единственный промолчал. Как думаешь почему?
  - Да потому что у него своя беда, ему не до моей! У него Гулька слепнет, из-за диабета. Слушай, Федорыч... Как тебе в башку пришло, так подставить мою жену? А если б я ее убил? Я ведь мог.
  - Боялся я за нее. Что стоило Николаеву зайти к ней вечером, зажать рот рукой и утащить к обрыву? Высота больше километра... чтобы от тела осталось? Ты только не злись... Я не все тебе сказал... Что было говорить, ты бы слушать не стал. Мне сначала показалось, что он... приставал к твоей...
  - Ты... рехнулся...
  - Не спалось... я решил мимо вашего дома пройтись. Пелагея занавески не задернула, все насквозь просматривалось. Она нервничала, даже дверь заперла. Потом комиссар к ней пришел... я видел только его спину... Она закричала: 'Не трогай меня!'. Я прибежал... он ее за плечи трясет, спрашивает: 'Что с тобой?' А она ему в ответ: 'Прости, нервы...'. Ты бы на моем месте не рехнулся? Я, конечно, глупо поступил, но давай предложи что-нибудь умнее. Если б к себе ночевать пригласил... было бы еще хуже. Козырев от нее уходил в двенадцать. Она за ним дверь запирала, он за этим следил. Да, Николаев мог и среди ночи к ней придти, и крючок на двери для него не преграда, но сделать он с ней уже ничего не мог. Одно дело она вечером с обрыва упала, вполне сойдет за несчастный случай, а если после двенадцати из дома непонятно зачем ушла? Слишком много вопросов. А ты здорово ее...
  - Здорово... как только не обозвал.
  - Кричал громко?
  - А как ты думаешь?
  - Тогда почему Николаев не вышел? Представь себя на его месте..., он свою Гульку убивает, а ты лежишь в кровати, слушаешь...
  - Сказал, что спал пьяный.
  - И ты поверил? Все он слышал. И причину скандала на твоей половине он знал... и чем кончится скандал, догадывался. Он был уверен, что ты убьешь обоих..., решишь его задачу. Тебя в тюрьму, его на твое место. А героина за рекой - таскать, не перетаскать.
  - Козырев-то как? Ему тоже не хило перепало, по твоей мудрости.
  - Выздоравливает. Переживает... Ничего бы не случилось, если бы я был на заставе. Но Николаев отправил меня, на ночь глядя, в Хорог с бумагами. Не знаю, была ли срочность, но я не мог не выполнить приказ... вернулся только утром.
  - Ладно. Оправдания приняты.
  
  Похоже на правду, а еще больше на подставу похоже... Найти ту самую гильзу, все равно, что иголку в стогу сена. Подобрать другую, пара пустяков: Николаев раз в неделю в стрельбе упражняется. Но и в случае, если прапор валит с больной головы на здоровую, лучше сообщить ему о разговоре с Полей. Сказать, что она больше не единственный свидетель.
  Денис встал, походил по комнате, снова сел:
  - Теперь, Федорыч, меня слушай. Я сегодня своей звонил. Она сказала, что заблудилась, когда шла к Чаше Перемен. Оказывается над Чашей, есть пещера... вот туда Поля и забралась, случайно. И видела там мешок..., а в мешке белый порошок. Сечешь? В тот момент в пещере был еще кто-то. Поля сказала, что ее толкнули в водопад... ясно, что хотели убить, потому что наркоту увидела. Овдоветь я имел не один, а два шанса... Да, факты против старлея... Я его убью!
  Денис встал, бесцельно побродил по комнате, потом снова сел.
  - Возможно... что и я, при определенном раскладе, занялся бы наркоторговлей. Может быть, ему деньги нужны... раз у жены такая беда. Да мало ли причин... пригрозили, шантажировали. Но я бы скорее сам умер, чем убил его..., а он не меня..., он мою жену пытался. Ты же был за речкой, ты должен понять. Здесь что-то не так! Ты вспомни... Он же вместе со мной ее из расщелины выносил..., а когда курьера взяли? Николаев хотел допросить его по полной программе.
  - Именно в тот день я его заподозрил. Он ударил красиво, но... не больно. Николаев умеет бить больно, это ты и без меня знаешь. И всем известно, что ты пытать не можешь... Не в твоей это чистоплюйской, прости, натуре. Он на публику работал..., изображал желание заставить гонца заговорить. Дураку понятно, что он притворялся, до сих пор удивляюсь, почему ты не понял.
  - Мне тоже показалось, что он... слишком демонстративно усердствует. Но доказательств не имел... и сейчас не имею.
  - Тебе сейчас не доказывать его вину надо, а видеть, ты не путай.
  - Федорыч, я сегодня за рекой наблюдал, курьер приходил. Гостил на нашем берегу, как всегда не больше пяти минут, затем ушел. Николаев в это время был на заставе. Не знаешь, что он делал после одиннадцати часов?
  - Знаю. Молодых учил на плацу. Как будто сержантов нет. Он сегодня словно специально целый день обозначал свое присутствие.
  - Ты следил за ним?!
  - Его видеть необязательно было... он так орал, что только глухой бы не услышал. Старлей не встречается с курьером, он забирает порошок позже, я бы даже сказал из той пещеры, куда Пелагея забралась... Но, курьер даже до Чаши Перемен за три минуты не доберется, а уж до той пещеры и подавно.
  - Значит надо искать третьего?
  - Похоже, что так... Если бы найти ту пещеру... Но в Плачущей горе столько нор, их за год не облазать.
  - Поля говорила, проход туда узкий, стены в чем-то липком...
  - Командир... Водопад на ночь замерзает, если попытаться подняться туда по скале?
  - Федорыч... ночью по скале? Ты заслуженный альпинист?
  - Да... альпинист. Ты не знал? Не заслуженный, даже не мастер спорта... но и подъем-то пустяковый. Сегодня полнолуние, с той стороны гора будет хорошо освещена после полуночи и часов до трех... Веревка у меня есть... крючья и карабины тоже. Одно плохо... начнешь крючья вбивать, звону будет... Забить надо четыре-пять крюков. Три первых можно и днем, ну а остальные когда ключи забьют, они шумные.
  - И сваришься ты в кипятке заживо, пока он ледниковой водичкой не разбавлен. Так нельзя, ... значит надо не так. Мы знаем, что героин какое-то время хранится в пещере, что над Чашей Перемен. Мы понятия не имеем, как он туда попадает, но предполагаем, что Николаев его оттуда забирает. Что дальше? Он его ест? Нет... он его переправляет дальше. Если потянуть цепь с другого конца... Где Серега бывает? У таджикских родственников - раз. В Хороге - два. В Ишкашиме очень редко. Значит, это направление можно исключить. В мешке килограммов пятнадцать-двадцать пять... Ты хоть раз видел старлея с мешком за плечами, ну на худой конец с тяжелой сумкой в руках?
  - Конечно. Он от тещи с пустыми руками никогда не приходит.
  - Допустим... он перед тем как вернуться на заставу заходит в пещеру на Плачущей... крюк не велик... но зачем тащить героин сюда?
  - Значит все как раз наоборот. Он заходит в пещеру, когда идет к родственникам или когда едет в Хорог, его погоны - пропуск на любом посту.
  - Логично... Так может быть, ну и что? Ничего.
  - Командир надо проследить за ключами, установить ритм и выбрать время...
  - Что ж... завтра с утра наблюдай и записывай, а я за замполитом прослежу... будет отпрашиваться не отпущу, создам проблемы. Пусть выкручивается, может какую глупость совершит. Ты только близко к Чаше не подходи, знаешь, откуда я наблюдал?
  - Конечно.
  - Федорыч, а Николаев не догадывается, что мы с тобой его подозреваем... что я за Плачущей слежу?
  - Нет. Иначе бы тебя в живых не было...,
  - Не совсем так... Убийство начальника заставы - чрезвычайное происшествие. Приедут чужие, начнут рыть и кто знает, как глубоко копнут...
  - Да никто не будет копать... сам знаешь. Пристрелят с того берега и поди докажи случайно или далеко не случайно. Не догадывается он ни о чем...
  - Ты только об одном забыл... Я сын Михаила Сергеевича Руднева, а он отслужил в этих краях много лет и приобрел много друзей. Кстати, я сегодня к командиру отряда в гости заходил, узнал кое-что важное. Я после отпуска на заставу не вернусь - направляют в академию. Так что мое место освобождается.
  - Командир..., а ты о ходоке с той стороны ему не рассказал?
  - Конечно, рассказал.
  Серов снял фуражку, почесал затылок, водрузил фуражку на место:
  - Ладушки, командир, поздно уже. Пошел я, пока Николаев не вернулся. Ты ложись спать, завтра день тяжелый.
  - Годится. Слушай Федорыч..., а ты не хочешь своих отсюда отправить? До беды недалеко.
  - Я хочу, а они нет.
  
  Серов ушел, Денис снял с печки почти выкипевший чайник, отнес его на кухню... Разделся, лег в кровать, понимал, что надо выспаться, но забыться не получались. Ныло под ложечкой, терзала почти физическая боль от сознания, что за спиной предатель и враг. И не велика разница кто это: Николаев или Серов. С обоими не один литр пота пролит и не один пуд песка на зубах перемолот.
  Серов приказал Козыреву проводить вечера с Полей... Говорит, ради ее безопасности... но по факту, такая безопасность чуть не обернулась непоправимой бедой.
  Да, в тот черный день Серов был на заставе, не его выстрел вызвал обвал в горах.... Но, где гарантия, что преступник действует в одиночку? Если их двое? Поняли, что Денис следит, а значит рано или поздно все равно выследит. Предложено пойти ночью к Плачущей горе и подняться в пещеру, что над Чашей Перемен... столкнут вниз в горячий ключ.... несчастный случай. Почему он спросил, не знает ли командир отряда о наркоте? Ведь о том, что он генеральский сын, Денис заговорил именно ради этого вопроса. Положительный ответ на него, резко снижал вероятность несчастного случая во время запланированного похода к Дугарму.
   А если Серов друг, но ошибается, возводит напраслину на замполита без злого умысла, а убийца кто-то третий, о ком даже и не думается?
  
  Николаев домой вернулся: Денис услышал, как хлопнула дверь, и увидел за окном на земле светлые отпечатки оконных проемов, сначала кухонного... затем того, что в комнате. Все-таки какая слышимость, каждый шаг... скрип пружин: сосед лег, перед тем, как затихнуть, долго ворочался.
  Еще один день прошел... Темноту искажает лишь будильник: светит яркой зеленью - ноль часов, сорок пять минут. Тишина абсолютная. Спать... спать... все завтра.
  
  Все как всегда. В половине четвертого в полусне:
  - Приказываю заступить на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик.
  Вернулся домой. Можно еще пару часов поспать. В шесть: подъем, зарядка-пробежка, душ, завтрак.
  А дальше тяжкая повинность - книга службы, записать: кого в какой наряд отправил.
  Все время краем глаза за Николаевым... А краем сознания о Серове. Может быть, он специально нашел повод покинуть заставу и преспокойненько отправился за посылкой... а с гонцом встречалась жена Серова, ее тоже пес знает.
   Неожиданно распахнулась дверь, на пороге прапорщик:
  - Товарищ капитан, разрешите войти?
  - Входи. Комиссар..., принеси... впрочем не надо, я сам... Пошли со мной Федорыч, дорогой расскажешь.
  Денис решительно вышел на улицу. Серов последовал за ним.
  - Что-то случилось?
  - Ничего, командир, я ночью за Дугармом проследил, пока сверху вода не течет, ключи лучше видны.
  - И что?
  - А черт его знает что, единственное в чем уверен - только один ключ высокий, он через шесть часов и четыре минуты действует. С одиннадцати до половины двенадцатого побрызжет кипяточком и успокоится до утра. Лезть можно смело. А с остальными сложнее, я вот тут записал, - прапорщик протянул сложенный вчетверо лист бумаги, - смотри и думай сам. Я спать с твоего разрешения.
  - Ступай, конечно. Спасибо.
  - Служу Советскому Союзу.
  
  На обратном пути Денис услышал дикие вопли, подумал, что случилось что-то ужасное, со всех сил рванул в казарму. Черт... детский сад. Дембелей переводят в квартиранты. Они лежат в кроватях и орут, у каждого на заднице подушка. Молодые лупят эти подушки... ниткой.
  Уйти быстро не удалось: фотографировался с солдатами на память, писал пожелания в альбомы.
   Вернулся, не увидел замполита на месте... Выругался и кинулся к нему домой. Если бы его там не оказалось, прихватил бы что-нибудь из личных вещей, чтобы собака могла взять след. Но Сергей сидел на кухне, за столом. Курил. Перед ним полбутылки и полстакана водки, крышка-бескозырка, хлебные крошки, почти съеденный бутерброд с колбасным фаршем и пепельница с окурками.
  - Комиссар, ... ты рехнулся?
  Николаев встал со стула, при этом умудрился опрокинуть стакан и пепельницу:
  - Осуждаешь?
  - А что, я тебя за это к награде представить должен?
  - Тебе легко говорить! У тебя все в жизни просто и счастливо! Наперед ясно: быть Рудневу генералом, потому что у него папа генерал...
   В словах замполита имелась очень большая доля правды. Друзья давно рассчитались на первый-второй. Один постоянно доказывал свое право быть первым, ... а второй никаких доказательств признавать не желал, был уверен: друг впереди не по своим заслугам, а по папиным. Будь у него, Сергея Николаева, за плечами не политкурсы, а высшее образование, по всем статьям стал бы первым.
  Денис всегда был хорошим солдатом и хотел стать генералом. Он не пытался спрятаться за регалии отца, полной ложкой хлебал армейское лихо, но знал, что его заслуги не останутся незамеченными. А Сергею, чтобы начальство оценило, приходилось землю рыть. Да, Николаеву академия нужнее, а разнарядка одна, причем специально для Руднева выделенная.
   - Серега... ты давай это допивай и ложись-ка спать. По заставе не шимонайся, не позорься зря.
  - А ты со мной за компанию выпить не желаешь?
  - Не желаю.
  - И разговаривать со мной не желаешь?
  - Трезвому с пьяным говорить не о чем.
  - А почти майору со старлеем и подавно.
  - Что ты мелешь... если б не отец, уступил бы я тебе эту разнарядку.
  - Все правильно... ты это ты, а я это я. У тебя есть родные и близкие, а у меня никого нет! Случись, что с тобой, о твоей жене и матери родина позаботится... а на моих болта забьет!
  Денис подошел к замполиту вплотную:
  - Хватит орать..., слушай меня внимательно... клянусь: я никогда не оставлю в беде твоих близких. Ты понял? Чтобы ни случилось, ... если буду жив, разумеется.
  - Командир... давай выпьем...
  - Да не хочу я пить, не лезет, ... хрен с тобой, наливай.
  Сергей сделал несколько неверных шагов в непонятном направлении, Денису пришлось прийти на помощь. Он усадил замполита на прежнее место, достал с полки над столом еще один стакан, сел, разлил остатки водки, намазал два куска хлеба колбасным фаршем.
  - За что пьем, Серега?
  - За дружбу!
  Чокнулись, выпили, съели по бутербродику.
  - До кровати доберешься, или помочь?
  - Помоги.
  
  Денис вернулся в свой кабинет. Достал листочек, полученный от Серова, развернул. Внимательно изучил таблицу в шесть столбцов и шестнадцать строк. Так и этак прикидывал, никакой закономерности не выявил. Даже не смог понять, сколько их, этих ключей. Дугарм... две воды, да их там двадцать две.
  Ну что ж... Николаев спит пьяный, Серов - усталый... Руднев один в трех лицах, работать надо..., а так хочется в Хорог смотаться, жене позвонить. Может быть, завтра получится, сегодня никак...
  
   Серов заглянул в кабинет начальника заставы незадолго до обеда, чтобы отпроситься до вечера: решил жену с дочкой навестить. Денис не возражал: дел на заставе особых нет, идти прапору по хорошо просматривающейся с заставы тропинке в противоположную от Плачущей горы сторону. Поиски пещеры, что над Чашей перемен назначили на двенадцать часов ночи.
  Денис целый день продумывал детали предстоящего похода. При самом худшем раскладе, Николаев мог встретить их выстрелами сверху. В этом случае вероятность нарваться на пулю была стопроцентной. Что ж... запил замполит, ну и пусть пьет дальше, надо ему помочь, проследить, чтобы не остался без опохмелки. А опохмелка, как известно - начало новой пьянки. Запасы водки на заставе не велики: у Дениса в заначке всего одна бутылка. Но в медпункте должен быть спирт... и еще там должно быть снотворное. Водку Николаев употребил за обедом в одиночестве, а процесс поглощения спирта с каплей колофелина Денис наблюдал, вопрос собственной жизни и смерти как-никак.
  
  Что ж все по плану. В десять отдать приказ на охрану границы и до четырех утра свободен. Можно идти к Дугарму. Денис не раздеваясь, завалился в кровать. Жены нет, ругать за это некому... жаль. Вот бы сейчас открылась дверь... Дверь в самом деле распахнулась настежь:
  - Командир, смотри... Крылов сейчас принес.
  В руках прапора белый шелковый наряд. Такой, как был на жене накануне череды несчастий.
  Серов развернул платье и Денис еще раз испугался, на плечах четкие отпечатки ладоней. Лишнее, но такое очевидное доказательство...
  - Искупавшись в Чаше Перемен, женщина должна вечером танцевать в этом платье для мужа... ну такой у них обычай. А ты танца не увидел, потому что платье испачкалось...
  - Увидел.
  При воспоминании о жене, наряженной в белые шаровары, стало так хорошо, что не удержался от счастливой улыбки. Но как же так?
  - На ней были шаровары... платье лежало на диване. Поля его потом надела, но никаких отпечатков на нем не было, я не мог не увидеть.
  - Гулька, по местному обычаю, в приданое получила два белых платья и двое порток. Больше такого наряда на заставе ни у кого нет! Украсть грязное, мог кто угодно, поменять на чистое - только два человека. Либо Николаев, либо Николаева.
  - Слушай, Федорыч... Поля в этом платье искупалась. В воду она упала уже со следами на платье... а здесь все папиллярные рисунки видны... в масле что ли руки были?
  - Да черт его знает в чем. Может в кишлак сходить, спросить...?
  - Никому ничего не говори, это приказ. Ты понял?
  - Так точно.
  Точно, да не совсем так... У Серова жена ишкашимка, как и Гульчетай. Это от нее он знает о двух белых платьях в приданое. Да, она уже год живет у родителей в ближайшем кишлаке: дочке десять лет и она должна ходить в школу. Однако вовсе не обязательно, что жена забрала с собой все наряды, да и сбегать туда не проблема.
  Денис накрыл ладонью отпечаток на платье:
  - Федорыч... а ручки-то женские.
  - Пожалуй... и определить чьи они можно.
  - Ладушки. С платьем разберемся завтра, пойду приказ на охрану границы поставлю, а ты ступай, собирайся. Я за тобой зайду.
  В начале одиннадцатого Денис вернулся домой. Надел старую хебешную камуфляжку, под нее свитер. На ноги шерстяные носки и кроссовки. Не по уставу конечно, но удобно. Перед уходом заглянул к замполиту, проверил пульс, повернул бесчувственное тело набок: не дай Бог, задохнется.
  Постучал в окно домика прапорщиков. На крыльцо вышел Серов, одетый во все черное.
  - Готов?
  - Как юный пионер.
  - Пошли.
  
   Серов шел первым, Денис следом. Подставить спину не решился. Был уверен, что победит в рукопашном бою, не боялся выстрела, пуля в теле слишком серьезная улика, а вдруг товарищ прапорщик захочет поупражняться в метании ножа?
   В безоблачном небе круглая луна, светло. Дорога знакома и привычна, мысли убежали далеко вперед: к Дугарму и предстоящему подъему в пещеру над ним.
  Когда достигли цели, у Дениса было три тщательно продуманных плана подъема, но Серов все их отверг.
  Цепляясь руками за ему одному видимые выступы в скале, добрался до крошечной площадки. Там подождал, пока зафыркает и зазвенит горячий ключ, отцепил один из прикрепленных к поясу крюков, забил его в скалу. К середине веревки привязал карабин, им пристегнулся, а концы, 'протравив' через крюк, кинул вниз.
   Правила страховки Денис знал. Один конец обвязал вокруг огромного валуна, второй пропустил под камнем средней величины и взял его двумя руками. Теперь, если Серов сорвется, то пролетит ровно столько, насколько поднялся над крюком, и повиснет. При этом сила тяжести его тела равномерно распределится на два конца, и часть энергии падения погасится силой трения каната о второй камень.
   Задачей Дениса было следить за напарником, по мере надобности подтравливать веревку, в случае беды держать эту веревку из последних сил. Но Серов и впрямь оказался хорошим скалолазом. За полчаса прошел вертикаль. Все это время гейзер не переставал клокотать, перекрывая все естественные и неестественные звуки. Затих лишь тогда, когда прапорщик накинул канат на зубец отверстия в своде и приготовился преодолевать последний, похожий на этап полосы препятствий, участок: предстояло, обхватив канат ногами и, и перебирая его руками, проползти около пяти метров. Отличительной особенностью в данном случае была пятнадцатиметровая высота под канатом.
  Денис не понял, что промелькнуло на фоне светло-серебряного неба. Но интуитивно, освободил одну руку, достал из кобуры пистолет и шагнул за большой камень. Серов добрался до цели, опустил ноги вниз. Ухватился за скалу сначала одной рукой затем другой, подтянулся и тут над ним нависла тень с ножом в руке. Лунный зайчик запрыгал по лезвию...
  Денис не успел ничего подумать, инстинкт сработал быстро и четко, рука почти автоматически рванулась вверх, указательный палец надавил на курок. Тень стала мертвым телом, и рухнула в Чашу перемен.
  Денис вспомнил о Серове и, посмотрев вверх, вздохнул с облегчением: напарник благополучно преодолел самый сложный участок пути и смотрел на действия своего капитана сверху. Смерть оба видели не в первый раз, неприятно, конечно, но на войне, как на войне. Денис оттащил тело в пещеру, ведущую к выходу. Теперь можно позволить себе мысли.
  Выстрел, скорее всего, слышали, вероятность, что застава поднимется по тревоге, велика. Первым делом, связался с Евсеевым, который остался за старшего.
  - Товарищ прапорщик, народ не буди, это я стрелял. Будь на связи, можешь понадобиться.
  Еще раз посмотрел на Серова:
  - Федорыч, ну что там?
  - Не знаю, темно не видно, подай фонарик. Командир, а ведь ты мне жизнь спас.
  - Ты мне еще 'спасибо' скажи.
  Денис достал из мешка фонарик, привязал его к спущенной Серовым веревке. Проследил путь фонарика вверх.
  Неожиданно поверхность озера забурлила и Денис едва успел спрятаться. На этот раз извержение длилось не больше трех минут, но Чаша Перемен наполнилась до краев. Денис вернулся, осторожно кончиками пальцев потрогал воду - почти кипяток. С Дугармом шутки плохи.
  - Федорыч, ты как там?
  - Нормально. Клад нашел. Целый мешок героина. По закону нам с тобой положено двадцать пять процентов. Ты со своей долей что будешь делать?
  - Плохо шутишь, товарищ прапорщик.
  - Лезь ко мне и шути хорошо.
  
  По проторенной дороге, с верхней страховкой Денис поднялся быстро. Попытался оглядеться, не получилось: лунный свет не нашел дороги в пещеру, сплошная непроглядная мгла.
  - Посвети, Федорыч.
   Луч фонарика заскользил по стене, вырывая из черноты ее куски, наткнулся на кожаный мешок, остановился. Денис подошел к мешку, развязал его. Потрогал пальцами порошкообразное содержимое, понюхал. Хотел, сказать, что это действительно героин, но не успел, внизу послышался сильный шум. Дугарм решил выплюнуть очередную порцию кипящей минералки. На этот раз фонтан был не силен и бил не больше минуты. Денис посмотрел вниз, извержение у северного берега озера, а до этого было почти в центре. Значит здесь действительно не один источник, их много. А что если, понаблюдать за чашей перемен, благо место для наблюдения нашли удачное. Ведь тайну плачущей горы так и не узнали. А там за рекой это не тайна, а знание, и значит оружие. Лучше бы, конечно, самому здесь остаться, но никак нельзя. И Серов на заставе нужен. При первой возможности надо посадить наблюдателя, и упражняться для этого в альпинизме совершенно не обязательно.
  - Федорыч, отсюда должен быть выход. Поля сюда не по скале лезла, а по пещере добиралась.
  - Да, смотри.
  В стене, на которую посветил Серов, лаз высотой чуть меньше среднемужского роста.
  - Давай проверим, куда эта нора ведет.
  Прошли около десяти метров, нора разделилась на два узких прохода. Двинулись по тому, что вел внутрь горы. Очень скоро добрались до небольшой пещеры. Луч фонаря недолго побегал по потолку, полу и стенам и замер, натолкнувшись на безжизненное тело Гульчетай...
  
  Денис опустился на колени, обхватил пальцами запястье девушки и почти сразу осторожно положил мертвенно-холодную руку на землю, закрыл глаза, похожие на ромашки. Как же так... Даже, если ты хотела мне зла, я не хотел твоей смерти. Зачем ты ввязалась в это, Цветочек? И кто убил тебя? Ни крови на одежде, ни синяков от удавки на шее, почему ты умерла? Ручки маленькие..., а почему кольца на пальце нет, ты ведь никогда не снимала его? Неужели это твои ладошки на Полином платье? Не рой другому яму? Бедолага, ты бедолага...
  - Что делать будем, командир?
  - Придется докладывать начальству.
  Денис еще раз связался с заставой.
  - Евсеев, у меня тут добыча богатая: два трупа и мешок с героином. Сообщи в отряд.
  
   Приехала бригада из военной прокуратуры: следователь, эксперт, патологоанатом. Осмотрели место происшествия. Составили протокол. Допросили Руднева и Серова составили еще два протокола. Привезли мать Гульчетай. Она опознала оба трупа и завопила словно безумная. Оказалось, что ночью на Серова напал с ножом ее младший сын Алишер. О допросе несчастной женщины не могло быть и речи.
   При более тщательном осмотре пещеры, в которой нашли мертвую Ромашку, обнаружили крюк в стене, но ни у кого не возникло сомнений, что торчит этот крюк здесь давным-давно и никакого отношения к смерти Гульчетай не имеет. Патологоанатом сказал, что умерла она потому, что не получила дозу инсулина вовремя.
   Силой мысли бригады в полном составе нарисовали картину преступления. Два дня назад Гульчетай Николаева встретилась с заречным гостем, получила от него мешок и отнесла его в пещеру. Здесь она потеряла сознание, потому что вовремя не сделала себе укол. Почему она не сделала этого укола? Почему ее брат кинулся с ножом на пограничников, не смотря на то, что имел возможность тихо скрыться, прихватив драгоценный мешок? А кто его знает, почему. Может быть, у нее по какой-то причине кончился запас лекарства, а он испугался засады на выходе из пещеры. Спросить не у кого.
   Сергей Николаев плакал, причитал: 'Ромашка, девочка моя, цветочек мой... как же так..., зачем ты так, как же я теперь' и на все вопросы отвечал бестолково: 'Спал я как сурок, ничего я не знаю, как я мог спать, когда она... я думал... я даже не знал, что она вернулась. Когда она вернулась? Зачем...'
  Эксперт подтвердил, что на белом платье отпечатались ладошки Гульчетай. Впрочем, это ничего не добавило и не убавило. Следователь на платье даже не глянул. Оно так и осталось у Дениса. Он положил его в пакет и закинул на антресоли в тамбуре. И всю эту историю очень хотелось закинуть в самый дальний угол памяти, а еще лучше убедить себя в том, что ничего не было. Не было сомнений в боевых друзьях. Не было несчастной, коварной и подлой девушки. Не было беды с ней. В конце-концов она сама во всем виновата. Никто не заставлял ее подрабатывать торговлей белой смертью. Для нее муж в одном отдельно взятом доме построил коммунизм. Она ни в чем не нуждалась. У нее все было. Серега любил ее. Конечно любил, а как же иначе.
  Она сломала ему жизнь. Если бы не эта дурацкая история, через два месяца Сергей бы принял заставу, на следующий год на него пришла бы разнарядка в академию. Что теперь? Жена наркоторговка - прощай карьера. И пытаться убить Полю... Как она могла, ведь притворялась подругой. Добра пожелала, отправила к волшебному источнику. На самом больном сыграла. Эх, Ромашка, ты во всем виновата сама. Денис почти убеждал себя, что все нормально, все хорошо. Преступники по заслугам наказаны. Но вспоминал ужас в распахнутых настежь глазах Алишера и безжизненно холодную руку Гульчетай и за грудную клетку змеей заползала жалость. Сворачивалась комом в горле, жалила сомнением. Не в том, конечно, что брат и сестра организовали преступный семейный бизнес, а в том, что расплата за преступление слишком жестока. Останься один из них в живых, объяснил бы причину, что заставила свернуть с надежной дороги на опасную тропинку. Может быть, эта причина, в самом деле, серьезна и все оправдывает. Вдруг Алишера заставили шантажом, а Ромашка из жалости к брату пришла ему на помощь? Но мертвые оба, ничего не объяснят, не оправдаются.
  
   Николаева забрали в отряд. Начальство решило, раз не сумел должным образом воспитать жену, не может заниматься политическим воспитанием солдат на заставе. Временная, конечно мера. Но, кому от этого легче? Молодой лейтенант Крымов занял служебный кабинет Николаева и его половину дома.
   Привык лейтеха в отряде искать, чем солдат занять и на новом месте попытался кипучую деятельность развить. На третий день по прибытию объявил 'заплыв', на четвертый 'пожар'. В тот же четвертый день службы на заставе, Крымов выслушал внушение капитана Руднева и усмирился. Надолго ли? На тот месяц, что Денису остался до отпуска. Потом займется ломкой дров вплотную. Особенно, если начальником заставы станет такой же зеленый оболтус.
  Через неделю после прибытия нового замполита Денис был готов отправиться к начальству, просить, чтобы вернули Николаева. Да, проглядел он собственную жену, но ведь службу знает, и, скорее всего, будет хорошим начальником заставы. Может быть, и поехал бы, если бы в тот день на заставу не пришла Гульбохор - старшая сестра Гульчетай. Следствие закончилось, родственникам отдали тела погибших и они хотели похоронить их по местному обычаю.
  - Ты не трогал вещей бывших хозяев, - спросил Денис Крымова.
  - Нет. Я даже шкаф не открывал.
  - Молодец.
  И просительнице:
  - Пойдемте, поищем вместе. Может быть, еще что из ее вещей заберете.
  Белый шелковый наряд нашли быстро.
  - Товарищ капитан... это другое... это маленькое. Хоронить нужно в большом.
  Денис принес платье, что недавно закинул на антресоли.
  - Это?
  - Да... но почему на нем следы рук?
  - Потому что это платье ваша сестра давала моей жене, чтобы она в нем искупалась в Чаше перемен.
  - Этого не может быть... Гульчетай не могла дать большое платье... маленькое могла, а большое нет... никогда. Оно особенное... В нем только хоронят.
  - Может быть..., Гуля знала, что моя жена должна умереть... ну она как бы хоронила ее и потому дала это платье?
  - Нет... последнее платье никому нельзя давать... иначе предки тебя не узнают и не примут. На том свете будешь одинока.
  Гульбохор взяла чистое платье за подол, растянула ткань и посмотрела сквозь нее:
  - Ваша жена искупалась в этом платье, смотрите, кристаллики разноцветные блестят, в Чаше перемен вода такая.
  Женщина распахнула шкаф, принялась перебирать вещи, оплакивая каждую, что-то приговаривала на своем языке, а Денис размышлял.
  Думы в голову лезли разные, но отрицали друг друга и рушили все предыдущие умозаключения. На том платье, в котором Поля ходила к Дугарму, отпечатков ладоней не было, значит, и менять один наряд на другой было совершенно не нужно. Но откуда взялись следы ладоней на белом платье? Или их отпечатали специально, или... да мало ли по какой причине на платье Ромашки оказались отпечатки ее рук. Но почему оно оказалось зарытым в камнях? Если бы его действительно хотели уничтожить, сожгли бы в печке раз и навсегда.
  - Гульбохор, как вы думаете, зачем ваш брат пошел в ту ночь к Дугарму.
  - Не знаю. Но не за наркотиками... это точно. Он был хороший мальчик... ему только семнадцать лет исполнилось... зачем ему наркотики?
  - А какой он был? Чем интересовался?
  - Он геологом хотел стать... хотел драгоценные камни в горах искать. Но не потому что они дорогие, а потому что они красивые.
  Чтобы не смотреть в глаза несчастной женщине Денис пробежал взглядом по комнате. Николаев все оставил в прошлом, забрал с собой лишь телевизор и магнитофон. Кровать продал новому хозяину, ему пригодится... а Сереге теперь зачем. Да и поставить негде: в отряде таких хором не будет, холостяку положена койка в общаге.
  - Жаль, что все так случилось... и Серегу жаль.
  - Нет... его не жаль. Он скоро снова женится, на молодой, красивой и здоровой.
  - Зря вы так... он любил ее. Гульбохор, а почему у Ромашки не было обручального кольца на руке? Она же его не снимала.
  - Потому что Сергей прогнал ее... в тот день, когда ваша жена ходила к Дугарму. И велел вернуть кольцо.
  - Но ведь они потом помирились, он даже отправил ее к своей матери. Когда она вернулась? Зачем?
  - Да, он потом снова взял ее, но кольца не надел. Больше я ничего не знаю.
  Женщина оглядела комнату, вытерла слезы концом платка.
  - Все, прощайте. Пошла я.
  - Вы меня простите... это же я вашего брата убил.
  - Бог тебе судья и время.
  Она ушла, он остался в чужом доме и сам себе чужим. В словах Гульбохор все было правдой. Так не врут. Могла ли она не знать о том, что младшие брат и сестра подрабатывают наркокурьерами? А Николаев мог не знать?
  
  Что же делать? Раз больше нечего, придется разгадывать тайну плачущей горы. Заодно избыток энергии нового замполита можно направить в нужное русло.
  Денис вернулся на командный пункт, заглянул в кабинет к Михаилу Крымову:
  - Товарищ лейтенант, слушай мою команду. Ступай домой, отоспись, а ночью я отведу тебя к Дугарму, проследишь за горячими ключами, пора нам с тобой знать о них все.
  - Товарищ капитан, а почему я? Почему нельзя рядовому это поручить.
  - Во-первых, я так решил. Во-вторых, нужно не только проследить, но и разобраться в ситуации. В-третьих, свободных солдат на заставе нет. В-четвертых, сделать все нужно так, чтобы никто не знал. Приказ понятен?
  - Да.
  - Повторите.
  - Идти спать, а ночью заняться наблюдением за Дугармом.
  - Свободен.
  
  Наблюдателем новый замполит оказался хорошим. Через три дня Денис знал, что на дне чаши перемен шесть ключей. Один очень мощный, два просто мощные и три почти незаметны. Знал их периоды активности и покоя, знал в какой точке озера находятся. Начертил график. Выяснил, что гонец приходит ни когда мешок героина накопится, а когда одновременно через час-полтора после восхода солнца бьют три больших ключа. Что ж... теперь можно рассчитать, когда гонец придет еще раз. Получалось, что завтра. Вряд ли, первые две-три возможности гость с подарком, конечно, вынужден пропустить, чтобы все улеглось-затихло. Чтобы Руднев решил, что главных преступников обезвредил и на границе все спокойно. Черт, отпуск откладывается как минимум на месяц. Жена, подожди еще немного... Если бы ты знала, как я к тебе хочу. Может плюнуть на все? Нельзя... Нельзя оставить безнаказанным гада, на руках которого кровь Ромашки и ее брата... Иначе убийцей Алишера будет начальник заставы капитан Денис Руднев. Почему все-таки мальчишка пришел в ту пещеру именно той ночью? Зачем, если не за героином? Почему кинулся с ножом на Серова? А, собственно говоря, почему гонец приходит именно тогда, когда ранним утром одновременно бьют три больших ключа. Ведь такое событие случается и ночью и днем и вечером. Что же такое происходит у Дугарма в это время? На дне Чаши прошлого тает ледяная пробка...
  
  Денис ушел к Плачущей горе вечером. Всю ночь просидел в пещере над Чашей перемен. Зачем? На всякий случай. Кто не ищет, тот не найдет. Утром в час предполагаемого визита обошел пещуру, касаясь ладонью стены. В одном месте почувствовал вибрацию. Приложил ухо к скале и уловил звук... монотонное позвякивание механизма. Волнение проникло в каждую клеточку тела, сжало легкие. Что же там такое? Денис заставил себя досчитать до десяти... потом от десяти до нуля. Почти успокоился... и нашел! Легко сдвинул показавшийся подозрительным камень и увидел за ним нишу в скале. А в нише обыкновенные звездочка и цепь, как у велосипеда только размерами побольше. Один конец цепи опускается, второй поднимается. Скорее всего, система приводится в движение силой падающей воды. Вот какой Змей Горыныч доставляет посылку снизу вверх. Отправителю и получателю встречаться не обязательно. Теперь понятно, почему во время визита курьера с заставы никто не отлучался. И почему пес Шерхан ничего не нашел, понятно.
  Денис думал, звездочка перебирала звенья. Сначала быстро, потом медленнее, наконец, остановилась. Денис глянул вниз и остолбенел: на конце цепи висел кожаный мешок.
  Что ж ловец на месте, когда ждать зверя? Сегодня или через неделю. Не заманчивая перспектива просидеть здесь неделю без пищи, благо воды вдоволь. Хорошо, что, уходя, рацию прихватил.
   - Крымов, я там, где ты провел последние три ночи. Понял.
  - Да, товарищ капитан.
  - Когда вернусь, не знаю. Свяжись с полковником Митрохиным, скажи, что мне очень нужно знать, когда у Николаева выходные.
  - Товарищ капитан, может, я лучше у него самого спрошу?
  - Крымов, ... повтори приказ.
  - Связаться с полковником Митрохиным...
  - Молодец Крымов. Действуй. Я на связи.
  
  - Товарищ капитан, вы меня слышите.
  - Слышу, товарищ лейтенант, слышу.
  - У Николаева выходной сегодня. Он уехал на тринадцатую заставу, за вещами. К нам то есть.
  - Миша, это не шутки, это приказ. С заставы ни ногой. Если он придет и спросит, где я, ответишь, что в Хороге. О том, где я на самом деле никто не должен знать, ты все понял?
  - Так точно. О том, где вы...
  - Молодец, Миша. Постарайся все время быть на связи.
  - Есть, быть на связи.
  
  Что ж... оказывается, процесс пошел. Ждать не долго. Если б знать, что Николаев не появится с минуты на минуту, можно было бы укрыться в той пещере, где нашли Ромашку. А так... сталкиваться со старым другом на узкой дорожке нельзя. Николаев вооружен и выстрелит, не задумываясь. Денис тоже не безоружен, но стрелять не имеет права. Наркокурьер нужен живым... и после того, как оставит отпечатки пальцев на мешке. Если надеть на него наручники раньше времени, оправдается легко. Скажет: пришел на место смерти жены свечку поставить. Сегодня девятый день...
  Хорошо, что выход из пещеры и подъемный механизм находятся рядом, можно спрятаться за водопадом. От пуль вода, конечно, не спасет, но очень хочется верить, что до перестрелки дело не дойдет.
  
  Ждать пришлось недолго. И получаса не прошло, когда из норы на свет вышел Николаев. В одной руке пистолет, в другой фонарик. За плечами рюкзак. Огляделся, ничего подозрительного не заметил. Убрал пистолет в кобуру, фонарик в карман. Отодвинул камень, достал мешок, поставил его в свой рюкзак. Денис вышел из-за водяного столба в тот момент, когда бывший замполит закидывал рюкзак на спину. В ближнем бою Николаев Рудневу - не соперник.
  На заставу шли молча. Николаев с рюкзаком за плечами впереди, Руднев сзади. Вопросов у Дениса было всего три и он думал в какой последовательности их задать. И еще думал, как теперь обращаться к бывшему заму. Он больше, не старший лейтенант, не комиссар, не друг Серега. Никто он теперь, решил Денис, когда пересекли ручей. А очередность вопросов установил лишь у себя в кабинете.
  - Почему твоя жена и ее брат в ту ночь оказались у Дугарма?
  - Я ничего не знаю. Лучше скажи, что ты мне в спирт подмешал, почему я вырубился?
  - И ты не знал, что мы с Серовым в ту ночь собрались подняться по скале?
  - Откуда я это мог знать? Я в это время был на командном пункте...
  - Значит в тот момент, когда мы договаривались, ты был на командном пункте?
  - Откуда я знаю, когда вы договаривались!
  - А как ты узнал, что разнарядка в академию уже пришла?
  - Так об этом все знали...
  - Я сам узнал об этом только в тот день, а Серову сказал вечером.
  - А утром он растрезвонил всей заставе! Я и запил от обиды...
  - Врешь. Он ночью за Дугармом следил, а утром спать лег. А платье Ромашкино ты еще ночью в камнях припрятал? Где ты ее держал до того, как отвел на Плачущую?
  - Знаешь командир, ... отправляй меня в комендатуру, я не буду с тобой разговаривать. Не свалишь ты на меня те две смерти... Они на твоей совести. И Польку твою я не трогал... это Ромашка... из ревности. Но не к тебе..., а ко мне. Она знала, что я твою жену почти уломал...
  Это он зря так сказал, это было главной ошибкой Николаева. Денис встал, подошел к окну, увидел, что мимо идет Козырев. Подумал, что это уже не случайность, а сама судьба, позвал:
  - Сань, зайди, нужен.
  И когда за вошедшим закрылась дверь:
  - Ложись Николаев на лавку задницей кверху. Сейчас тебя самый уважаемый 'квартирант' в деды распустит. Сань, для начала законные тринадцать ударов...
  - Товарищ капитан, простите... я не могу... об него традицию пачкать.
  - А если я сам?
  - Вам можно, товарищ капитан.
  Сашка снял с себя ремень и протянул Денису.
  - Это нарушение прав человека!
  - Ты - не человек... Ложись тварь...
  Денис намотал конец ремня на руку, размахнулся и со всей силы ударил Николаева пряжкой по лицу.
  - Ложись, я сказал... Иначе я тебя сейчас по роже распущу.
  Но дожидаться когда команда будет выполнена не стал. С размаху врезал еще раз, так что Николаев вместе со стулом улетел в угол.
  - Это только начало... Это только за Ромашку... Вот это за Алишера... А это за дружбу... Сейчас ты узнаешь, что я сделаю с тобой за свою жену!
  Денис продолжать хлестать Николаева даже после того, как он несколько раз попросил пощады и обещал все рассказать. Хорошо, что Козырев остановил, иначе убил бы.
  
  - Почему твоя жена и ее брат оказались в пещере над Чашей перемен в ту ночь?
  - Ромашка там... сидела на цепи... она никуда не уезжала.
  - За что ты ее так?
  - Она не так уж безгрешна, как ты думаешь. Знаешь, почему она отправила твою Польку к Дугарму? Надеялась, что подруга назад не вернется.
  - И потому ты неделю держал свою жену в пещере? В наказание значит... Ты мне зубы не заговаривай. Иначе еще разок распущу.
  Денис потряс ремнем перед лицом Николаева.
  Тот вжался в угол и продолжил:
  - Она мне мешала... Я знал, что ты за мной следишь, и решил последить за тобой. Уходя из дома, ставил магнитофон на запись... Сам знаешь, какая у нас слышимость. Гулька могла поинтересоваться: зачем.
  - А почему ты прогнал ее, тогда, ... когда Поля ходила к Дугарму.
  - Разозлился. Если бы она твою жену купаться не послала, ничего бы не было! Мне бы не пришлось ее вниз сталкивать... и по камням стрелять не пришлось бы. Гулька во всем виновата! Даже не она, а ты Руднев виноват. Она же не ко мне тогда пришла, а к тебе. Понимала, что в кишлаке ее замуж никто не возьмет. Там все знали, что она больная. Вот и охотилась на голодных лейтенантов. Не сопротивлялась почти...
  - Значит, тогда ты ее изнасиловал?
  - Да! Но я не бросил ее, я женился.
  - Откуда ты узнал о подъемном механизме в скале?
  - В Афгане дехкане рассказали. Они так басмачей подкармливали.
  - Серега, ... я знаю, почему ты на Ромашке женился... чтобы был повод проситься именно на эту заставу.
  - А хоть бы и так. Какая теперь разница.
  - Значит, ты пришел домой, прослушал запись. Понял, что тебя вычислили... Если бы Митрохин не знал о наркоте, ты бы нас с Серовым просто грохнул, а так... Ты пошел другим путем в ту же ночь. Отпечатал Ромашкины ладошки на платье, подкинул нам это платье. У нее бедолаги отнял инсулин. А что ты мальчишке сказал, почему он туда пришел.
   - Сказал, что его сестра наркоторговка. Что она ночью встречается с курьером с той стороны. Он на курьера с ножом кинулся.
  
  ИЗ ДАЛЕКА ДОЛГО
  
  Денис пробыл в Москве с матерью один день. На другой, с утра мотался по магазинам. Словно Мамай прошел по прилавкам, пустота. Ехать в Василево без продуктов нельзя, там в сельмаге, до которого четыре километра, лишь хлеб, соль и спички. Пришлось ждать, пока с работы вернется мать. С ней зашли к ее знакомой заведующей. Вышли с черного хода с полными сумками. В пять часов по полудни, заехал за Антоном, и тронулись в путь. Нормальная дорога лишь в Московской области. В Калининской не разгонишься. До дома доехать не удалось: последние три километра дорога проселочная, а всю последнюю неделю шли дожди. Пришлось оставить машину у дальних родственников и топать эти три километра с тяжелыми рюкзаками по грязи. Хорошо, что послушались Веры Алексеевны и прихватили резиновые сапоги. До Василева добрались в десять часов вечера. Бабушка Нюра обрадовалась, расцеловала обоих.
  - Ба, а где моя жена?
  - Сейчас явится. Они с Илюшкой Осинцевым на рыбалку пошли.
   - Ба, а когда Илья приехал? - спросил Антон.
  - Да сегодня днем. Вы очень голодные или ее подождете.
  - Я пойду жену встречу.
  - Денис, так устал, небось. Куда она денется, сейчас придет. У них по две сети, за час должны управиться.
  - Я ее на берегу подожду.
  Идти не далеко, до ручья, где Василевские ставят лодки не больше десяти минут. Денис искупался, сел на бревнышко. Вспомнил, как прошлой осенью рыбачил с женой, расплылся в улыбке. Лов сетями у местных жителей самый популярный, но браконьерский и потому днем невозможный. Тогда, в сентябре уходили из дома в восемь вечера.
   Светло-серые сумерки. Он за веслами, она с сетями. Две донные, аккуратно расправляя, опускала вдоль кромки русла, трехрядку-ботанку раскидывала вдоль прибрежных кустов осоки. Словно специально дразнила: то спиной повернется и вперед наклонится, то на корму встанет и высоко руки поднимет. Денису становилось не до рыбалки, а Поля азартная с реки соглашалась уйти, только окончательно промокнув и продрогнув. Ложась в постель, шептала: 'Погрей', и прижималась ледяной попой к животу мужа, клала его теплые руки на свой замерзший живот.
  
  За горизонтом скрылся последний кусочек солнца. Туман по-над рекой поплыл, сначала прозрачный, потом густой, как молочный кисель. В трех метрах ничего не видно, но далеко слышно. Плеск весел, голоса:
  - Поль, я не верю, что ты все забыла.
  - Я ничего не забыла, но я люблю мужа.
  - Меня ты тоже любила, а потом разлюбила. И его когда-нибудь разлюбишь.
  - Илюш, ... у нас с тобой ничего не было, а он мне муж. Это другое, понимаешь?
  - Не понимаю. Для тебя так много значит постель?
  - Я не хочу с тобой это обсуждать.
  - Значит я прав.
  - В чем ты прав?
  - Ты меня не разлюбила, просто никогда не изменишь мужу. Так?
  - Нет. Я никогда не любила тебя, так как его. Я его женщина...
  - Дурак я тогда был, дотронуться до тебя боялся. Надо было...
  - Тогда ты был нормальный, сейчас дурак.
  - Поль, ... я все равно буду ждать. Когда-нибудь он совершит глупость, ты его разлюбишь и придешь ко мне.
  - Не приду, Илюш. Не жди. Кругом полно девчонок, что на мне свет клином сошелся?
  - Да, сошелся. Я однолюб, понимаешь? Я думал, ты такая же как я.
  - Я тоже так думала... и ты когда-нибудь поймешь, что ошибался. Смотри, какой кустик хороший, давай еще разок кинем.
  - Давай, когда я с тобой спорил.
  Денис не выдержал, позвал:
  - Пелагея, я приехал и жду тебя уже целый час.
  - Денис!? Илюха, давай быстрее, поплыли быстрее, ... что ты еле возишься.
   Не дожидаясь, пока друг развернется, чтобы причалить, выпрыгнула из лодки и бегом к берегу. Встретились по колено в воде. Чуть замешкались в последний момент, пытаясь разглядеть друг друга. Наконец, она почувствовала у себя на лопатках мужнины руки, обвила его шею своими, встала на цыпочки, подставляя губы для поцелуя. Потом прильнула и забыла, что надо дышать. Вообще обо всем забыла.
  - Поль, я весла в кусты кинул, ботанку взял и свою рыбу. Твой пакет оставил.
  - Спасибо, Илюш, иди... иди домой. Ко мне муж приехал...
  - Познакомить нас не хочешь.
  - Сейчас не хочу... завтра...
  - Завра в шесть утра зайду, сети снимать.
  - Я Антона привез, с ним снимете.
  
  На Денисе плавки и рубашка, на Поле трусы от купальника и футболка... Почти жаркая летняя ночь... трава в росе.
  Он положил ее на песок... Плоть начала танец продолжения рода, подчиняясь ритму тяжелой земной музыки... Этому танцу природа научила мужчину и женщину давным-давно, задолго до рождения реки Пядицы и песка на ее берегах. С тех пор изменился рисунок вечного неба, но танец остался прежним. Ее тело у него в рабстве... он хозяин ее плоти. Но она госпожа... она главная в этом танце. Ей природа подарила счастье зачать, выносить и родить. Она не может без него стать счастливой, может быть потому она вообще не может без него жить? Страсть похожа на боль... иначе, почему пальцы пытаются уцепиться на песок... почему стон... почему судорожная дрожь... почему весь мир, где-то внутри тебя? Полет ... падение... вверх... вниз... все... нет сил шелохнуться.
  - Как же я соскучилась по тебе...
  - Я люблю тебя...
  - Я знаю...
  - Ничего ты не знаешь... если бы знала..., не ушла бы тогда.
  - Не хватило сил не уйти, ... ты сделал мне слишком больно.
  - Ты когда-нибудь простишь меня?
  - Уже простила... только ты никогда так больше, хорошо?
  - Хорошо, никогда. У меня самая лучшая на свете жена, я у нее единственный. Первый и последний, да? Ты только моя, правда? Поль... я еще тебя хочу...
  - Угу... как же я по тебе соскучилась...
  Страсть похожа на боль... иначе, почему пальцы пытаются уцепиться за песок...
  
  Домой все-таки пришли. Измученные и голодные как волки, сразу на летнюю кухню. Поля щелкнула выключателем и повернулась к мужу лицом. На щеке шрам... Денис не смог сделать вид, что ничего не заметил. Поля машинально закрыла щеку рукой..., но вспомнила что на руке шрамы еще страшнее, отвернулась.
  Денис подошел к жене сзади, обнял двумя руками:
  - Поль... это ерунда... я просто вспомнил все. Когда завал разбирали, я почти не надеялся, ... а потом, когда тебя на дне расщелины увидел, еще раз почти умер... я твое лицо в больнице никогда не забуду. Ты, если хочешь, можешь эти шрамы убрать. Мама сказала, что это не так уж и сложно... Но для меня ты всегда самая красивая. Поль, повернись ко мне, ... ну пожалуйста... вот и умница, ... поцелую и все пройдет. Глазки любимые, ... ушки любимые, ... губешки сладкие... Куколка моя, ... красавица моя... пошли спать?
  - Пошли.
  
  В половине восьмого Денис проснулся. Полежал минут десять, не шевелясь, наслаждаясь воспоминаниями о прошедшей ночи. Потом приподнялся на локте, склонился над женой, убрал прядки волос с ее лица, поцеловал в уголок губ.
  - Отстань, ... болит все... дай поспать, маньяк. - Пробормотала Поля в полусне и отвернулась.
  Наверное, она права. Денис встал, и в одних трусах вышел на улицу. Умылся. Зашел на летнюю кухню, наелся. Вспомнил о рыбе, вчера пойманной женой, решил почистить. Достал из холодильника пакет со щукой и десятком подлещиков, прихватил нож и два больших блюда и отправился в сад, там стол удобный для такой работы. Только расположился, Антон пришел, кинул к ногам мешок.
  - Держи, здесь в два раза больше вчерашнего и покрупнее.
  - А ты куда?
  - Пойду Польку на помощь позову.
  - Пусть спит, неужели без нее не справимся?
  Разобрали сети, почистили рыбу, под руководством бабушки приготовили завтрак. Половина одиннадцатого, вот теперь можно будить куклеху.
  
   Поля спала, подложив ладошки под щеку, услышала скрип двери - открыла глаза, улыбнулась, перевернулась на спину. Денис наклонился к жене, обнял, прошептал, целуя:
  - Вставай, ... завтрак готов, ... бабушка ждет.
  - Антон сети снял?
  - Да, принес. Улов знатный. Мы с ним уже все почистили. Поль, ... а что у тебя с Ильей было?
  - Денис, ... давай договоримся, ... обещай, что ты никогда больше не задашь этого вопроса.
  - Почему?
  От необходимости отвечать Полю спасло ворчанье бабушки:
  - Пес те дери-то, ты встанешь или нет, за стол то не дозовешься.
  - Бегу, бегу, ба! Денис, подай быстро сарафан.
  
   За завтраком бабушка сообщила, что в лесу грибов много. Денис удивился:
  - Разве в июне грибы бывают?
  - Бывают... в то время, когда рожь заколоситься, недельки на две появляются. Сходить не хотите?
  - Поль, я хочу. Пошли завтра утром?
  - Почему завтра, сейчас чай допьем и пойдем.
  - Так вроде за грибами рано утром ходят?
  - Ерунда. Днем тоже ходят.
  
   В половине первого Поля с Денисом ушли, в четыре с полными корзинками малюсеньких крепеньких подосиновиков вернулись. Пообедали, грибы перебрали, на речку сходили - искупались. На обратном пути у дома Осинцевых Поля встала на качели, позвала мужа:
  - Залезай, покачаемся.
  - Нет..., не хочу, пошли.
  - Почему?
  - Не хочу и все.
  Даже не остановился, не подождал..., почти ушел. Поля затормозила качели, слезла. И тут распахнулось окно и выглянул Илья. Он пытался скрыть, что волнуется, но получалось плохо. Как приказать не пылать щекам и не пересыхать губам?
  - Поль, подожди не уходи, я тебе сейчас кое-что покажу.
   По ступенькам - через одну, по дорожке от крыльца до калитки бегом. Протянул стопку черно-белых фотографий. Денис, увидев, что жена задержалась, вернулся и тоже не сумел скрыть эмоции, порадовал Илью растерянностью и раздражением на лице. Но очень скоро нацепил улыбку, обнял жену двумя руками и прижался к ее спине. Смотрел через Полино плечо на снимки: она с большой щукой в руках... она, прислонившись щекой к березе... Малышевы всей семьей на сенокосе... Поля на качелях...еще на качелях вдвоем с Ильей, хохочут оба, у нее юбка задралась, оголив не только ноги, но и живот.
  Поля, не спеша, перебирала фотографии, посмотрела все - хотела вернуть их Илье, но он отказался:
  - Это я тебе напечатал, у меня есть.
  - Спасибо. Денис, пошли домой. Ужинать пора...
  - Пошли. Поужинаем и спать. Да?
  - Ты... устал?
  - Я по тебе соскучился... я ж без тебя два месяца...
  Денис подхватил жену на руки и зашагал к дому. Она обвила руками его шею, прижалась щекой к плечу и позволила себе не думать ни о чем кроме счастья. Соседи смотрят? Ну и пусть... не сглазят. Илюшку жаль...
  
  На другой день втроем до обеда картошку окучивали, а после обеда заглянул Илья и увел Антона. Поля с Денисом закончили работу, а потом решили искупаться. Наплавались вдоволь, легли на песок загорать. Побыть вдвоем - не удалось, почти рядом причалила лодка, в ней Антон с Ильей и две девчонки из Подберезья. Вышли на берег, затеяли игру в волейбол.
   Поле вдруг очень захотелось присоединиться к веселой компании, но Денис предложил:
   - Может быть, еще раз окунемся?
   - Не хочу.
  - Тогда пошли домой?
  - Не хочу.
  Почему не пошла поиграть? Посчитала себя в той компании лишней... Лежала на спине, разглядывала облака: это на щенка похож, а это на цыпленка. Грустила, завидовала девчонкам: им по семнадцать, а ей двадцать два и семнадцать уже никогда не будет. У них все впереди, а у нее все в прошлом: танцы, свидания, поцелуи на берегу...
  
   Два дня по приезду Дениса лето порадовало теплом и солнцем, и снова зарядил дождь... днем не выпускает на улицу, ночью то шуршит по крыше, убаюкивая, то лупит, мешая спать. Первый клочок голубого неба увидели лишь в Петров день. Исподволь принялись за сенокос. В первый вечер Антон вокруг дома косу попробовал, во второй яблони да кусты обкосил. На третий, поверив теплу июля, за ограду в бескрайнее поле вышли вчетвером, встали друг за другом.
   Первым Илья за ним Антон - словно братья. Оба высокие, худенькие, даже манерой работать похожие. Вроде не торопясь, не напрягаясь, словно играючи, не только руками, а всем корпусом.
  Следом Поля, не отстает, но у нее коса поменьше и захват поуже - вал скошенной травы ровно вполовину меньше. У Дениса сил избыток, а сноровки маловато. Хоть и не в первый раз косу в руки взял, но машет ею словно топором, то и дело засаживает лезвие в землю, в бригаде он отстающий.
   Остановились косы поточить.
  Илья, глядя, как Денис скребет лезвие бруском, усмехнулся:
  - Ну, ты дятел, однако... Поль, тупой он у тебя.
   Поля хотела заступиться за мужа:
  - Не замечала.
  - Но теперь-то видишь?
   - Илья... Денис, - подошла к мужу, провела ногтем поперек лезвия его косы, - видишь: кромочка острая завернулась, ее надо выправить и все... погладить брусочком. А чтобы лезвие в землю не зарывалось, его надо прижимать пяткой.
   - Как пяткой, оно же острое?
  Поля не удержалась, фыркнула, Илья хохотал, согнувшись пополам, и показывал на Дениса пальцем:
  - Где ты такого дурака нашла?
  Антон подошел, взял косу зятя, положил руку туда, где лезвие насажено на черенок:
  - Смотри, это называется пятка, а это - коснулся заостренного конца - носок. Понял?
  - Понял.
  - Коса по земле должна скользить. Не торопись и захват бери поменьше.
  Денис попытался следовать советам шурина, но не смог. Мешала злость на Илью и обида на жену. Но больше всего удручала собственная беспомощность... непривычная ситуация: всегда был альфой, а тут даже не бета... омега. И кто опустил ниже плинтуса? Щенок! Да попади ты ко мне на заставу...
  - Слышь, капитан, ты, наверное, сейчас жалеешь, что два наряда вне очереди мне влепить не можешь?
  Поля возмутилась:
  - Илья, отвяжись от него...
  - Больше не буду.
  Денис с трудом, но поборол в себе желание, накатить нахалу в лоб. Понимал: если начнет рвать и метать, признается, что без погон есть никто и звать его дятел.
  
   Сумерки, в воздух поднялись тучи комаров. Антон не выдержал первым:
   - Черт зажрали, хоть бросай...
  - Подожди, не бросай, я сейчас. - Поля ушла, но вскоре вернулась с пузырьком 'Тайги', - очень хорошее средство.
   По очереди наливали в ладони жидкость, натирались. Денис подошел к жене сзади, с выражением счастья на лице, намазал ей плечи, спину, поясницу. Присел, приподнял подол сарафана, прикоснулся к попе и бедрам:
  - Кусают мою куколку... за такие красивые места.
  Поднялся:
  - Поль, намажь меня сзади.... Ой какие ручки... как хорошо... Что уже все?
  - Все.
   Илья подошел, подставил спину:
  - И меня намажь.
  Денис взял из рук жены пузырек, передал его другу семьи:
  - Ты Антона, он тебя.
  Илья разозлился, замахал косой так, что Антон отстал. У Дениса в душе наступил покой, работа заладилась. В передовики, конечно, не вырвался, но повода для усмешек уже не давал.
  Поля остановилась, подумала: один заход пропущу, отдохну, но поняла, что очень устала и собралась уходить, да загляделась на Илюшку.
  Красивый чертенок... рост под метр девяносто, вроде худенький, а в плечах полторы косых сажени, руки сильные... вырос он за эти два года? Нет... возмужал. Уже не мальчик. Не может быть, чтобы у него до сих пор не было женщины...
  Илья закончил проход, оглянулся, словно почувствовал взгляд:
  - Полюнь, а лилии-то в пруду выросли. Ты видела?
  -Да.
  - Помнишь, как за ними плавали?
  - Я помню, как их сажал, на дно пруда нырял, - вмешался в разговор Антон.
  - Поль... неужели забыла?
  - Почему я должна забыть? Странно... в прошлом году пруд совсем пересох, а они выжили.
  - Хорошая примета. Для меня хорошая.
  - Я устала, пойду домой, вы как хотите.
  - Сенокос - мужская забава, я еще не наигрался, - Илья с вызовом смотрел на Дениса, ждал, покинет тот поле жатвы или нет. Но соперник сдаваться не собирался:
  - Иди Поль, мы тут еще...
  Ну что ж, пусть так... энергии явно избыток, хорошо, что нашлась мирная цель.
  
  Вечер ласковый: на небе ни облачка, закат малиновый, птички поют, медом пахнет... Поля решила перед сном искупаться. Была уверена, никого не встретит, но ошиблась, на лавочке возле дома Осинцевых две девчонки из Подберезья... дурочки, сами за парнями бегают. Наташка и Ленка ... почтальонкина дочка! Вот почему от Ильи письма не дошли. Ах ты, зараза. Благодаря тебе... я теперь с Денисом. Спасибо, Наташка. Спасибо Ленка.
   Проходя мимо, поздоровалась - не стала нарушать местный обычай. В ответ услышала не очень почтительное: 'Привет', но особого внимания на тон не обратила: плевать, слишком все хорошо, чтобы эти дурехи могли ей испортить настроение.
  На берегу разделась и, не торопясь, вошла в воду. Знала, что девчонки смотрят, знала, что говорят о ней, знала, что ничего хорошего сказать не могут, и смеялась в душе:
  - Что завидно?
  У нее Поли есть все, о чем только можно мечтать. Денис ее любит, и она его любит... и очень похоже, что у них будет ребеночек... То ли волшебная вода Дугарма помогла, то ли родная Пядицы.
   На пятый, после приезда Дениса день, Поля почувствовала что грудь налилась и чуть побаливает, вдруг стали резкими и неприятными запахи, которых раньше не замечала... На восьмой за завтраком съела полбанки соленых огурцов, а в обед от их запаха замутило... Три дня назад начался отсчет абсолютной уверенности, но Поля боялась спугнуть счастье, преждевременно заговорив о нем, боялась понапрасну обнадежить близких.
  Поля наплавалась, вышла на берег, завернулась в полотенце от подмышек до ног и пошла домой. Мальчишки к подругам еще не присоединились, значит, коллективный труд на пользу корове Милке продолжается... Проходя мимо девчонок, не выдержала:
  - Вы Антона с Ильей ждете?
  - Да.
  - Они косят за нашим огородом, скоро не придут.
  
   Поля зашла на свою терраску, скинула полотенце и забралась под одеяло, полежала полчаса с книжкой... Спать не хочется, речная вода смыла усталость... Где мой муж? Не пора ли ему прийти? Может уснуть? Нет... все равно разбудит... он не уснет, пока... Еще через полчаса ожидания все-таки задремала. Проснулась - светает... Денис... Почему его до сих пор нет? За окном голоса... девчонки хохочут... Он что? Он ...
   Поля вскочила и, на ходу кутаясь в полотенце, кинулась на улицу. На крыльце чуть не сбила Дениса с ног. Он удивился:
  - Ты куда?
  - Я..., а ты почему так долго?
  - Как все, так и я... потом искупались.
  - С девчонками?
  - Да. ... Ты ревнуешь?
  - Еще чего, - подошла, обняла за шею, - я тебя ждала.
  - Правда? Не могла без меня уснуть?
  - Нет... я спала... и во сне по тебе скучала... подожди... слышишь соловей поет... не спеши... ну не здесь же... домой пойдем...
  
   Солнечный луч добрался до лица, Поля проснулась. Попыталась, не разбудив мужа, перелезть через него, но не сумела, была поймана:
   - Ты куда... иди сюда...
  - Денис, валы надо разбить.
  - Какие валы? Зачем?
  Упала на мужа, рассмеялась:
  - Скошенная трава лежит в валах, ее надо раскидать, чтобы сохла. Бабушка одна до обеда не справится.
  - Девчонки вчера валы разбили... иди сюда...
  
   Завтракали в половине двенадцатого. За столом бабушка делала вид, что ворчит:
   - Это ж надо... А если дождь? Куда столько накосили?
  - Ба, а сколько? - спросила Поля.
  - Да почти все наше поле... Теперь неделю умирать будут, после такой работы.
  - Я жив-здоров! - в открытом настежь окне улыбающееся лицо Антона, - сегодня готов продолжить.
   - Я тоже здоров, допиваем чай и идем? - Денис скорее умер бы, чем признался в том, что устал накануне.
  - Облешали? - бабушка от удивления поставила на стол блюдце с чаем, кто ж по жаре косит?
  Ее успокоил Антон:
  - Ба, они погорячились. Продолжим непременно, но вечером, - и без всякого перехода, - хочу пирогов с черникой. Поль, сходи за ягодами.
  При упоминании о пирогах с черникой у Поли потекли слюнки, но с утра кружилась голова и подташнивало. Рисковать счастьем, идти в лес по жаре, побоялась, сказать брату правду не захотела, решила заговорить ему зубы:
   - Не пойду. Тебе надо - иди. ... Или Маринку свою пошли.
   - А что ты имеешь против Маринки?
   - Ничего. Сходите за ягодами - ты с Маринкой, Илюха с Наташкой. Принесете, мы с бабушкой пирогов испечем. Потом девчонок на чай с пирогами пригласим, познакомимся поближе...
   - Поль, ... ты что-то не то говоришь.
   - Я не пойду, я сегодня стирать надумала. Денис, вытащи мне машинку на улицу.
   Поднялась из-за стола, хотела уйти от разговора, и вдруг в глазах потемнело, упала бы, если бы Антон не подхватил.
   Сознание возвращалось... мутные цветные пятна постепенно становились фигурами близких. Мужики народ не догадливый, у всех на лицах испуг, лишь у бабушки все понимающая улыбка:
   - Поль, ... а ты?
   - Может быть...
   - Я знаешь, когда заметила? Когда, ты полбанки огурцов слопала.
   - Ба, что ты заметила? Что с ней? - вмешался в непонятный разговор Антон.
   - Все хорошо с ней... дядей будешь, если ничего не случится, а я прабабкой. Мне теперь умирать никак нельзя, я должна маленького увидеть. Неужто дождалась... Спасибо тебе, Господи, услышал мои молитвы.
  Бабушка плакала, вытирая слезы концами белого платочка. Брат улыбался счастливый. Муж целовал руки. Илья стоял в стороне, словно каменное изваяние. Губы сжал так, что побелели. В глазах - тишина.
  
   С сеном управились меньше чем за неделю: четыре дня косили, на пятый досушивали и убирали последнее в сарай. Девчонки из Подберезья работали словно законные снохи. Бабушка шутила:
   - С такой бригадой...
  Антон подхватывал:
  - Да с таким бригадиром как я.
  Полю к работе не подпускали. Она пыталась возражать:
   - Ба, ты же сама говорила, что, когда папку ждала, мешки с льняным семенем таскала и ничего.
   - Я здоровая была.
   - Выходит, я больная.
   - Ты не больная, у тебя нужды нет... дай Бог, чтоб никогда не было.
  
  Родители Поли и Антона застали лишь последний день сенокоса. За столом по случаю скорого прибавления в семействе Антон объявил, что хочет из МАДИ перевестись в погранучилище. Вера Алексеевна по привычке сказала категоричное:
   - Никогда. Я этого не допущу.
  Но в ответ услышала:
   - Я поступлю так, как решил.
  Не сговариваясь, отложили неприятный разговор. Все-таки собрались отметить хорошее событие... Но в августе Денису предстояло вернуться на три недели на свою заставу и он уехал не один. Поле пора было врачу показаться и на работу устроиться, Антон увязался за зятем, чтобы убедится в правильности своего решения.
  Матери оставалось только плакать, и клясть тот день, когда Денис переступил порог ее дома.
  
   Провожая мужа на Памир, Поля плакала навзрыд. Денис пытался успокоить:
   - Ну что ты? Я же всего на три недели... Тебе нельзя нервничать...
   - Я чувствую... я не знаю что, но я чувствую... тебе нельзя туда.
   - Поль, но ты же понимаешь, я не могу... я должен... на три недели всего.
  Но она ничего не слышала, обнимала мужа за шею и ревела, уткнувшись ему в грудь.
  Глядя на сноху, Нина Сергеевна сначала улыбалась, но вскоре рассердилась:
   - Перестань..., не кличь беду.
  Поля разжала руки, отошла от мужа, потом снова подошла к нему: обняла и поцеловала в последний раз:
   - Все будет хорошо... я не знаю, что на меня нашло. Возвращайся скорее. Антош, ты там не хорохорься зря... и Денису напоминай каждый день, что он обещал вернуться.
   Денис достал из кармана платок, вытер им щеки и нос жены и снова убрал в карман.
   - Ничего со мной не случится, не волнуйся. Я вернусь и целых три года от тебя ни на шаг.
  
  - ...Полет будет проходить на высоте десять тысяч метров над уровнем моря, - пообещала стюардесса в Домодедово.
  Самолет разогнался, взмыл вверх.
   Сколько раз Денис летал в Душанбе? Со счету сбился. Чем отличался тот полет от остальных? Предстояло проститься со своей тринадцатой заставой. За успешно проведенную операцию по борьбе с наркоторговлей капитана Руднева представили к очередному званию. Начнет учебу в академии майором... после окончания, вероятно станет подполковником, а подполковники заставами не командуют. Даже, если вернется на Памир, то получит должность в отряде и жить будет в городе.
  Что хорошего было в том времени, которое ушло? Почему так жаль его? Разве хотел бы еще раз пройти афганскую войну? Нет... Или может быть хотел снова разделить кров и хлеб с Николаевым? Нет... Почему вспоминается не песок на пересохших губах, а вкус первого глотка воды? Не голод, а вкус каши, сваренной на костре.
   - Наш самолет приземлится в столице республики Таджикистан - Душанбе. Пристегните ремни...
   За руку теребит Антон:
  - Денис, ты что оглох?
  - Задумался.
  - Смотри, какая красотища внизу... какое здесь время года?
  - Лето в разгаре...
  - Стюардесса сказала, что в аэропорту плюс сорок три...
  - Значит, в Хороге чуть больше тридцати, а у нас градусов двадцать.
  
  На заставе за время отсутствия начальника много чего произошло. Мишка Крымов старлея получил, мечтает стать приемником Руднева. Пусть, не плохой парень... Серова на политкурсы отправили, то же хорошо, замполитом будет.
  - Проходи, Антон... вот тут мы с Полей больше года прожили... душа в душу, между прочим... Нравится?
   - Еще как... и отдельно от родителей.
   - Соскучишься по мамке очень быстро. Есть хочешь?
   - Да.
   - Пошли в столовую.
  Все-таки Сашка Козырев варил намного лучше... У молодого все по рецепту, а у того талант был...
   - Антоха, пойдем, я тебе Дугарм покажу. Учись ходить по горам. Прежде чем ступить, надо глянуть куда... вниз смотреть нельзя. Спешить нельзя... Пытаться перепрыгнуть опасное место нельзя категорически... Ноги должны быть полусогнутыми.
  
   Одному все в диковинку, а другому знакомо до мелочей. С террасы сорок ступенек в скале, дальше тропинка. Первые триста метров от скалы с одной стороны, до пропасти с другой около метра, потом пологий заросший березками склон, ручей...
  Денис с Антоном перебрались по мокрым, скользким камням на другой берег и заспешили вниз. Сквозь заросли камыша возле воды, мимо колючих кустов... по песку, мимо кустиков полыни и еще какой-то неземной растительности. Остановились перед тем, как войти в пещеру за розовыми камнями. Денис показал на реку, что текла ниже них метров на тридцать:
   - Смотри, это Пяндж, а за ним Афган...
   - Страшно там было?
   - По всякому.
  Денис достал из кармана платок, которым вытирал слезы жене, провел им по лбу мокрому от пота, уже хотел убрать, но уронил. Наклонился, чтобы поднять, и тут прозвучал выстрел...
  - Антон, ложись быстро!
  Еще выстрел...
  - Денис...Денис!
  Последняя пуля опрокинула довольно приличный булыжник и он придавил Денису левую руку. Больно... Но за рекой, среди камней блестит прицел снайперской винтовки...
  - Не кричи, лежи тихо... Не шевелись... по моей команде быстро отползай за большой камень.
   Свободной рукой Денис дотянулся до приличных размеров камушка, столкнул его вниз.
  - Пошел!
  Через секунду прозвучал еще один выстрел.
  - Антоха, цел?
  - Да.
  - Чтобы не случилось, не высовывайся до прихода наших или до темноты. Считай, что ты на войне и это приказ, понятно.
  - Да...
  Денис достал из кармана рацию, снайпер на афганском берегу засек движение, выстрелом заставил распластаться за мизерным укрытием, но не помешал связался с заставой.
  - Комтех, передай Крымову, я у Дугарма и в меня стреляют с того берега... ушел бы, но руку камнем придавило. Поторопитесь, больно б...
  Снайпера сняли через полминуты, последнее, что видел Денис, перед тем как потерять сознание от боли: оптический прицел разлетелся на множество солнечных зайчиков.
  Антон, как недавно Денис, толкнул вниз камень, выстрела с той стороны не услышал. Подумал, что на одни и те же грабли противник наступать больше не хочет. Выглянул из-за укрытия, увидел мертвенно-бледное лицо зятя и о снайпере забыл. Почти не таясь, вернулся назад и откатил камень, ставший капканом, увидел под ним сине-кровавое месиво и вырубился.
  
   Свои подошли быстро. Вызвали вертушку, Дениса отправили в Хорог, в госпиталь. Антона привели в чувство самостоятельно, допросили-расспросили, что произошло, после чего доставили на заставу.
   Замполит Крымов полчаса объяснял парню, что он полный идиот, что приказ надо выполнять, особенно, если полному идиоту приказывает прошедший афган командир, что сработай советский снайпер на минуту позже, идиот был бы покойником. Крымов обещал не рассказывать командиру о подвиге идиота, если тот даст слово, не приближаться к границе на пушечный выстрел.
   - Даю, честное слово, что идиот не приблизится к границе на пушечный выстрел, - поклялся Антон. Он сдержал слово, перестав быть идиотом.
  
   Денис пробыл в госпитале всего три дня и вернулся на заставу. Передал Крымову дела, отправил в Москву имущество. Платок, которым вытирал слезы жене, и которому был обязан жизнью, не нашел, хоть и потратил на поиски больше двух дней. Гипс на левой руке помешал пришить погоны на китель, и просверлить дырочку для ордена, с этим Антон помог.
  
   Тридцатого августа, на день раньше, чем ждали, Денис вернулся в мирные будни и праздники. Позвонил - дверь открыла мать:
  - Сыночек, сыночек мой..., - обняла и заплакала, - я никогда прежде так за тебя не боялась..., думала и впрямь не спроста твоя жена в порту ревела.
  - Мам, а где она?
  - На работе, сейчас придет.
  - У нее все хорошо?
  - Хорошо, не волнуйся.
  - Животик есть уже?
  - Денис, не смеши, какой животик на третьем месяце? Ты очень голодный?
  - Нет. Мам, ты мне как медик скажи... ребенку не вредно, что мы с ней ... ?
  - Ребенку полезны положительные эмоции, испытанные матерью. Ты так и будешь стоять в коридоре или все-таки пройдешь и хотя бы умоешься.
   Денис послушался. Разулся, разделся, умылся. Надел рубашку с длинными рукавами, в надежде скрыть происшествие от жены и матери: накануне сняли гипс с руки, рана почти зажила, но след остался, пришел на кухню:
   - Мам, когда Поля с работы приходит?
   - Уймись, с минуты на минуты твоя плакса будет дома.
   - Она тебе не нравится?
   - Почему? Не идеальна, само собой, но я готова простить ей все за то, что она тебя любит.
   - И все-таки, что тебе в ней не нравится?
   - Хорошо. С тех пор как ты улетел, не было ни одного дня без ее слез. Приходит вечером с работы, закрывается в своей комнате и ревет... Такую странность могу объяснить лишь тяжелой беременностью.
  - Мам, почему ты сказала про тяжелую беременность, у Поли что-то не так?
  - Да все у нее так. Токсикоз скоро пройдет. Иди, открывай дверь.
  Последние слова в пустоту, звонок еще не замолчал, а Денис уже был в коридоре. Увидел жену - чуть сам не заплакал. Худющая: джинсы того гляди свалятся, ручки словно ниточки, бледная: будто и не было летнего загара.
  - Куколка моя, да что ж ты так?
   - Очень страшная?
   - Красивая, самая красивая.
  Кинулся, подхватил на руки. Перемешал слова с поцелуями:
   - Я не мог не вернуться... тебе нельзя нервничать, маленькому вредно... ты любимая жена... я так скучал... я тебе подарок привез... красавица моя...
   Нина Сергеевна заглянула в коридор, молча прошла мимо сына и его любимой жены, закрыла входную дверь.
   - Ужин готов, вы идете?
   - Обязательно, мам, она без меня вообще не ела?
   - Денис, я же тебе сказала, это токсикоз. Это скоро пройдет.
   - Конечно, пройдет, потому что я вернулся. Я теперь на целых три года от жены и мамки никуда. Давайте мои новые погоны обмывать.
   Сели за стол, разлили шампанское, Поля попыталась сказать, что ей нельзя, но свекровь возразила:
   - Пару чайных ложек можно, а больше тебе никто и не нальет.
   Поля впервые за последние два месяца не ощущала тошноты и головокружения. Наелась до отвала, перебралась на диван, закрыла глаза и провалилась в сон. Пока не было Дениса, она почти не спала...
   Очнулась под утро в своей спальне, на руке мужа... Увидела еще незажившую рану на его предплечье, не удивилась и не испугалась, прикоснулась к рубцу губами... Денис будто и не спал, обнял двумя руками, погладил лопатки... талию...
   - Проснулась, любимая жена? Иди сюда...
   - Я соскучилась по тебе...
  
   Уходила предпоследняя летняя ночь: теплая, тихая. Что-то шептала темно-зеленой листвой, слушала последние птичьи песни.
  Поля прижималась к мужу, гладила его по лицу, убирала со лба непривычно отросший чуб.
   - Денис, а ты очень ревновал к Илюхе?
   - Очень. Я готов был его убить.
   - Но ты же понимал, что я никогда...
   - Конечно никогда, еще бы... это запредельно. Но ты должна улыбаться только мне, ты должна восхищаться только мной, только я имею право смотреть на тебя. Я не хочу ни с кем делиться своим сокровищем.
   - Ты хочешь, чтобы я надела паранджу?
   - Между прочим, хорошая мысль...
   - Денис, ... у тебя ведь были женщины до меня.
   - Это не важно, ты лучше всех...
   - Твоя мать думает, что я дурочка...
   - Она ничего не знает. Мы с отцом скрывали от нее...
   - И она не подозревала, что вы врете?
   - Она привыкла верить... в остальном ни я, ни отец никогда не врали.
   - Рука болит?
   - Уже нет. Еще поспим?
   - Мне скоро вставать на работу.
   - Какая к чертям работа? Тебя ветром шатает, не пущу никуда.
   - Денис, я же там почти ничего не делаю, а если доработаю до декрета, то у меня будет почти четыре года стажа по специальности и куча денег. Дома скучно, там сплетни...
   - Но сегодня, по случаю моего возвращения, мамка нарисует больничный. Спи.
   - Тебе в академию когда.
   - Завтра.
   - Так ведь суббота?
   - Все равно завтра...
   - Завтра два года нашему знакомству. Не забыл?
   - Отметим? В той самой кафушке.
   - Угу.
  
  Первого сентября жена и мать провожали Дениса. Полтора года прожили, а Поля первый раз увидела мужа в парадной форме. Оторопела: оказывается он герой и красавец... Куда до него Илюхе. Встала на цыпочки, заглянула через мужнино плечо в зеркало, расстроилась. Рядом с Денисом она - бледная тень со страшным шрамом на щеке. Так не пойдет... Пора наводить порядок.
  
  Денис освободился около четырех часов дня, позвонил жене из автомата:
   - Поль, я за тобой через полчаса заеду.
   - Хорошо.
   Когда подрулил к подъезду, она уже ждала, стоя на крыльце. Пришла его очередь удивляться. Он ведь тоже после свадьбы видел жену при полном параде в первый раз.
   Заплетенные в косу волосы разделены на прямой пробор, закрывают уши. Белая юбка, красная блузка, красные туфли на высоких каблуках, красная сумка, красные перчатки. Почему перчатки догадался, несмотря на ералаш в голове. Шрамы на руках спрятала. А на лице шрам под слоем косметики почти незаметен. А может быть, он потому незаметен, что у нее такие глаза? Почему у нее такие глаза? Девочка... Нет у девочек не бывает таких глаз.
   Поля тем временем спустилась по ступенькам и направилась к машине. Денис вышел, открыл дверь, чтобы жена села, а потом снова закрыл, вернулся на свое место. Поехали. До той самой кафушки всего три автобусных остановки.
  
  Вошли в зал, выбрали столик. И тут Поля услышала знакомый голос:
   - Малышева! Мы уж думали никогда тебя больше не увидим!
  Институтские друзья-товарищи как всегда отмечали первое сентября.
  - Полин, иди к нам. Это твой муж?
  - Да.
  Группа не в полном составе - лишь москвичи. И студенческая традиция сохранилась не в полной мере, напиваться ребята не спешили, на девушек за соседними столиками почти не реагировали.
   Вспоминали. Крестики нолики на лекциях... шпаргалки на экзаменах... картошку. Рассказывали друг другу новости. Кто-то женился, кто-то уже развелся, у кого-то уже дети.
   - Поль, а вы наследником пока не обзавелись?
   - Ждем, - она блеснула счастливой улыбкой.
   Бывший староста Серега Лавров спросил Дениса:
   - А ведь это ты два года назад спрашивал у меня разрешения потанцевать с Полиной?
   - Да, спрашивал, помню, а тебя нет...
   - А мне сегодня позволишь?
   - Ей решать.
   - Полин, потанцуем?
   - Пошли.
  Поля положила руки Сереге на плечи, ощутила его ладони у себя на лопатках.
  - Я даже не предполагал... где были мои глаза? ... и не только мои... двадцать пять мужиков проглядели такую женщину...
   - Видимо не судьба.
   - Видимо. Полин, а почему у тебя шрам на левой щеке?
   - Обвал в горах, я тогда чуть не погибла.
   - А твой майор, между прочим, очень ревнив... он с нас глаз не спускает.
   - Нет... он просто меня любит.
   - Кто ж ревнует нелюбимую женщину?
   Танец закончился, без перерыва зазвучала новая мелодия. Поля с Сергеем не успели вернуться за столик, Денис встретил их на полпути и увел жену танцевать. Обнял, прижал к себе.
  - Денис, ты меня задушишь...
  Чуть ослабил хватку. Поцеловал пробор в волосах...
   - Поль, пошли домой...
   - Почему?
   - Потому что если мы не уйдем, я умру от ревности.
   - Не умрешь... я тебя сейчас вылечу.
  Встала на цыпочки, провела языком сначала по своим губам... потом по его... поцеловала. Отдышалась, уткнувшись лицом в его плечо.
  - Вылечила?
  - Да... почти... хочу еще дозу чудодейственного средства.
  - Нет... терпи до ночи.
  
  Вернулись за столик, приняли участие в общей беседе. Но друзья-товарищи все-таки не смогли до конца вечера остаться трезвыми и Денис с Полей ушли довольно рано, в восемь вечера были дома.
  
   Нина Сергеевна вязала малюсенькую шапочку. Поля мотала клубок, а Денис придерживал то, что еще недавно было то ли рукавом, то ли спинкой свитера. Спросил:
   - Поль, а когда у тебя живот появится?
   - Откуда я знаю... через месяц, может быть.
   - Не раньше чем через полтора, - Нина Сергеевна усмехнулась, - но уверяю, очень скоро вы оба начнете ждать, когда живота не станет.
   - Мам, посмотри, я приехал и у нее токсикоз прошел.
   - Ты великий волшебник...
   - Денис, чему тебя в академии учить будут?
   - Понятия не имею, пошли спать?
   - Не хочу, рано еще, завтра воскресенье, выспимся. Может быть, завтра сходим куда-нибудь, я в театре два года не была.
   - Мам, пошли?
  - Идите без меня... могу достать билеты в малый и в сатиры.
  - А ты?
  - В черном платке в театр не ходят...
  - А как же мы пойдем? Мам...
  - Гуляйте, пока ребенка нет, родится не до того будет. Денис, чуть не забыла, тебе звонил какой-то Козырев. Сказал, что поступил в институт, твоей жене привет передавал...
  - Молодец Сашка, и ты Поль молодец, неужели до сих пор помнишь геометрию?
  - Еще как помню.
  - Есть не хочешь?
   - Денис, ты с ума сошел, раскормит ребенка - рожать тяжело будет.
   - А если б я не приехал, родила бы мышонка. Думал, приеду у жены живот, а тут...
   - За что меня Бог наказал, дал глупого сына... Живот начинает расти на четвертом месяце беременности.
   - А очень большой когда будет?
   - Когда рожать пойдет.
   - Поль, а когда?
   - Что когда?
   - Когда рожать?
   - В конце марта.
   - Денис, а почему ты не спрашиваешь, кого она родит.
   - Потому что я знаю... мальчика... маленького. Поль пошли спать.
   - Не хочу.
  
  Двадцать пятого марта родилась девочка. Не маленькая: вес четыре килограмма ровно, рост пятьдесят один сантиметр. Светловолосая и сероглазая, словно Илюшки Осинцева дочка...
   Поля ужаснулась: в мыслях мужу не изменяла и вот... Вдруг ему в голову взбредет очередная ерунда? Пять дней в роддоме словно перед казнью.
   На шестой Денис взял дочку на руки, полюбовался, откинув уголок одеяла: что разглядишь? Спит кроха, глазки закрыты, носик - кнопочка, ротик малюсенький. Лишь дома спросил:
   - На кого ж она у нас похожа?
   - На тебя, - Нина Сергеевна достала детскую фотографию сына. Смотри. Я тебя тоже сероглазым, белым и пушистым принесла... Как будто вчера... и вот уже бабушка и немолодая бабушка.
  Детка капризно наморщила носик, тоненько пискнула.
   - Поль, она плачет, может голодная?
   - Да. Пора кормить, пойду руки помою.
   Поля вернулась, села на стул, расстегнула халат и лифчик:
   - Дай мне ребенка.
  Подняла грудь ладонью, взяла двумя пальцами сосок, вложила его в маленький ротик. Кроха сделала два больших глотка, тяжело вздохнула и довольная зачмокала.
   - Поль... вдруг ей молока не хватит.
   - Молока у нас много, смотри, - Поля вытащила из маленького ротика сосок, из него во все стороны били тоненькие упругие струйки. Малышка обиженно скривила губешки, почти заплакала.
   - Не издевайся над ребенком, корми... соси моя хорошая, соси моя крошечка... А как мы ее назовем?
   - Не знаю, ... мне ни одно имя не нравится.
   - Тогда Галя.
   - А почему Галя? У тебя до меня была Галя? Ни за что!
  
  В первый месяц жизни имя девчушке меняли каждый день, подходил к концу срок отведенный советским законодательством на регистрацию ребенка, а родители, бабушки и дедушка никак не могли определиться... В последний момент Денис, никому ни слова не говоря, взял документы и пошел в ЗАГС. Вернулся, положил на стол свидетельство о рождении Рудневой Василисы Денисовны.
   Поля вначале растерялась, а потом удивилась:
   - Как тебе в голову пришло?
   - Так звали мою бабушку и твою прабабушку. Мам хорошее имя, правда?
   - Да, интересное... Начитался ты сынок в детстве сказок...
  
  Рудневы отгородились от мира стенами добротного сталинского дома, построили коммунизм в одной отдельно взятой квартире. Старые семейные запасы, зарплата слушателя академии и заведующей поликлиникой позволяли существовать безбедно. В магазинах опустели стеллажи и витрины? Почти не заметили. В Москве в принципе всегда все было, не для всех, конечно.
  Жили в любви и совете, дочку растили. Купали, меняли пеленки. Гуляли с коляской во дворе. Решили, что сокращенное от Василисы - Лиса. И будто для того, чтобы соответствовать имени девочка в месяц научилась хитро улыбаться, в два ее глазки из серых стали зелеными, а в три на смену белокурым волосенкам выросли рыжие.
   Поля удивлялась: в кого? Денис помнил, что когда-то рыжей была его мать.
  
   В конце июня Поля с мужем и дочкой приехала в Василево. Кое-что изменилось на земле и воде предков. По краю сгоревшего два года назад Морошкина болота вновь появились ягоды. Ручей лодочный почти сплошь зарос камышами. На смену старой корове Милке на дворе у бабушки выросла норовистая нетель Глаша. Илюшка впервые в жизни не помогал соседям на сенокосе, он в деревню на лето не приехал...
  Начало лета жарким выдалось, на Петров Пядица была такой теплой, что Поля позволила побултыхать в воде ручками-ножками своей маленькой девочке, при этом смеялась и радовалась вместе с ней. Денис тоже смеялся, предложил:
  - Искупай ее, окуни!
  - Боюсь, мала еще, на тот год.
  А после Ильина дня небо прохудилось. И путч случился в дождь... и первое сентября - День Встречи тоже был дождливым.
  
  Жизненная карусель заканчивала еще один круг: лето, осень, зима, весна... Подходило к концу время учебы Дениса... Впереди возвращение на границу? На какую? Мир кто-то разрушил до основания... или он рухнул сам? Мы наш, мы новый мир построим? Какой? Народ и партия не едины..., мир, труд и май не синонимы..., дружба и братство... что это такое: братская республика?
  Еще не пришло известие о гибели двенадцатой погранзаставы Московского погранотряда, но граница со стороны Лаля уже ощетинилась. Соседи за рекой принялись за строительство нового: фанатично-агрессивного государства.
  
   Василиса отрывала голову плюшевому льву, Поля ждала мужа, глядя в окно. Ждала, что он придет и скажет, куда пошлют. Думала, что в тот день решается судьба, не знала, что все давно известно и решено. Мог Денис не вернуться в Хорог? Легко. Но постыдился друзей отца, которых должен был просить о теплом месте, и своих погибших друзей. Год назад Денис получил известие о гибели Владимира Федоровича Серова и Михаила Юрьевича Крымова... В один день и час не стало начальника тринадцатой заставы и его замполита. Их сбила машина на дороге, что вьется вдоль прифронтовой реки Пяндж. Пришли новые люди, кто они?
   У Серова жена и дочка остались, а у Крымова лишь родители. Какое из двух зол злее?
  
  Денис вышел из машины, поднял глаза на свои окна. Помахал жене рукой, улыбнулся. Впереди тяжелый разговор, сказать всей правды нельзя, а полуправда - почти ложь. Взять с собой Полю и Лису нельзя никак. Они должны остаться дома.
   - Куда?
   - Хорог.
   - Почему?!
   - Поль, я солдат...
   - Когда летим?
   - Я через неделю, вы с Лисой не раньше осени.
   - Ерунды не говори. Я лечу с тобой.
   Василиса услышала голос отца, отложила дела и прибежала. Денис взял дочку на руки, чмокнул в обе щечки:
   - Поль, я пока буду жить в общежитии... Там никаких удобств... К осени получу квартиру и вы приедете.
   - Нет.
   - Ребенка в общагу?
  - Ребенок большой и поедет в деревню.
  - Как ты себе это представляешь? В деревне летом дел невпроворот, бабушка от нас помощи ждет, а мы ей работенки подкинем. Тебе не стыдно?
   - Ни капельки. Справятся. В конце-концов, дадим денег на сено.
   - Поль, ... а если... ты приедешь в конце июля?
   - Я лечу с тобой!
  - Нет!
   - Да! Мой себе и ей руки и садитесь за стол, обедать будем.
  Поля наливала в тарелки суп, когда почувствовала тошноту... почти бросила половник и убежала в туалет...
   Денис пришел следом, помог подняться и умыться:
   - Ну и куда ты полетишь? Хотела от меня скрыть?
   - Что скрыть? Я сама только что поняла... допускаю, что и скрывать нечего, съела что-нибудь не то.
  - Поль, а какой срок?
  - Я, правда, ничего не знаю... не больше трех недель. Почему ты так уверен?
  - Уверен и все... в этот раз будет мальчик.
  - Я все равно полечу с тобой.
  - Нет, - он прикоснулся губами к ее виску, - Родишь и прилетишь, не раньше... с высокогорьем шутки плохи. Я хочу, чтобы у нас был мальчик... От меня ничего нельзя скрыть... я догадливый.
   В душе Денис хвалил себя за то, что догадался так хитро использовать ситуацию, беременность жены оказалась для него совершенно неожиданным подарком.
  
   Поля отпустила слезы на волю и они текли по щекам, подбородку... Какой раз она провожает Дениса? И опять надолго. На войну? Может быть, но он сказал, что подполковники в бой не ходят...
   Объявили, что заканчивается посадка. Обнялись напоследок, поцеловались.
  - Будь осторожен, пожалуйста.
  - Конечно. И ты ... Помни, я очень хочу мальчика.
  - А если еще одна девочка?
  - Переживу, но тебе придется рожать в третий раз. Все пора... не плачь, тебе нельзя нервничать.
  
  Через неделю жене и матери сообщили, что Руднев Денис Михайлович погиб... Из-за реки обстреляли ущелье... Денис в это время был там. С группой бойцов шел по оврингу. Овринг полностью разрушен. На дне ущелья нашли обрывки кителя подполковника, в карманах кителя документы и фотографии...
   Женщины встречали цинковый ящик, рыдали на его крышке, умоляли открыть дать проститься. Им объяснили, что лучше не надо... от тела мало что осталось. Похоронили, помянули... Родственники, друзья, знакомые разошлись Нина Сергеевна и Поля остались вдвоем. До вечера просидели в разных комнатах, не нашли сил для общения. Что может понять двухлетний ребенок? Но Василиса в тот день не требовала внимания к себе, о чем-то шепотом разговаривала с куклами и медведями.
   Через неделю после похорон свекровь с ненавистью посмотрела на Полю и зло бросила:
  - Это из-за тебя он туда вернулся, ... это ты во всем виновата, ... тебе были деньги нужны.
  - Мам, ты... ты понимаешь, что говоришь?
  - Думаешь, я ничего не знаю? Я слышала, как ты просила у него денег, чтобы шрам с лица убрать!
  - Я не просила... я лишь сказала, что это очень дорого теперь, раньше было можно...
  Не задолго до отъезда Дениса Поля сходила в 'Институт Красоты', узнала цену и ужаснулась. Вечером рассказала мужу, он расстроился всерьез:
  - Подожди, скоро вернемся на границу, деньги будут'.
  Поля махнула рукой:
  - Денис, забудь. Мне этот шрам мешает на гораздо меньшую сумму.
  
  Может быть, в другой раз Поля попыталась бы что-то понять и объяснить, но тогда сама была на грани отчаяния и безумия. Собрала кой-какие вещички, взяла дочку на руки и ушла к родителям.
   Дверь открыла Вера Алексеевна, удивилась приходу дочери. Узнала в чем дело - расстроилась.
   - Поль, может быть, не стоило спешить с уходом. Ты там прописана.
   - Если я тебе мешаю, могу уехать в деревню...
   - Не мешаешь, конечно... мне кажется, ты должна сделать аборт...
   - Исключено, Денис очень хотел этого ребенка...
   - Ему сейчас все равно, а тебе... на что будешь жить? От свекрови ушла с голым задом... она тебе ничего не отдаст... Ей ни ты, ни внуки не нужны...
   - Она мне ничего не должна.
   - Но деньги... У Дениса же были деньги... Почему ты ничего не взяла? Это же не тебе нужно? О каком втором ребенке может идти речь, если тебе с одним жить не на что?
   - Почему не на что? Мне же пособие положено.
   - На это пособие, ты хлеба досыта не поешь! Разумеется, мы тебя не выгоним... поможем... Но тебе только двадцать четыре, может быть, встретишь кого-нибудь...
   - Прекрати, я не хочу тебя слушать...
   - Не хочешь слушать? Тогда не проси ни о чем!
  
  Вера Алексеевна победила на шестой день - Поля сдалась, услышав, что она плохая дочь, не жалеет отца, а у него меж тем сердце шалит. Пошла к врачу за направлением на операцию по искусственному прерыванию беременности. Гинеколог сочувственно повздыхала, выписала направление на анализы, сказала, желая утешить:
   - Хорошо, что срок маленький...
  
   Ночь накануне операции Поля провела в больнице. До утра ворочалась, не могла уснуть, лишь под утро забылась ненадолго. И надо же, такое приснилось...
   Магазин, похожий на универсам в том районе, где прожили с Денисом последние три года... Очередь за мясом... но почему-то выводят маленьких детей и те, кто стоит вначале очереди выбирают покрупнее, худенькие остаются, они никому не нужны... все ждут следующую партию. К Поле подходит самый маленький мальчик, теребит за рукав:
   - Возьми меня, пожалуйста... я вырасту.
  Очнулась, встала, подошла к окну.
   - Что же я делаю? Денис, прости меня..., и ты сыночек прости... я не убью тебя, ты вырастешь, обязательно вырастешь, таким как твой папа...
   Поля вернулась домой, сказала матери, что операция прошла хорошо, а на другой день уехала в Василево. Бабушке наврать не сумела и услышала в ответ:
  - Бог дает душу, дает и долю... Как-нибудь... Тяжело, конечно, тебе будет...
  
  На следующее утру Поля проснулась рано, вышла на улицу, прислушалась: звон затачиваемой косы. Кто это? Неужели бабушка? А кто еще, больше некому... Отец еще не приехал, вынужден заниматься репетиторством, на зарплату завкафедрой прожил бы вдвоем с женой, но на его шею свалилась дочь и ее проблемы. Рассчитывали на Антона, но ему отказали в отпуске, сразу после училища направили к месту службы, хорошо, что на мирную китайскую границу. Сена конечно можно было бы и купить, но на что?
   Поля вернулась в дом, собралась: на ноги резиновые сапоги - трава еще в росе, на голову черный платок - без него теперь никуда. В сарае нашла свою косу, хорошо, что отец ее в прошлом году отбил. Вышла в поле:
   - Привет, ба. Давно встала?
   - Нет... с полчаса. Ты уж потише как-нибудь, не рвись... Лето долгое, накосим, Бог даст. В войну на своих коров в сентябре косить начинали...
   - Не бойся, все нормально будет... Ты ж сама говорила, что когда отца ждала...
   - Да, Палаш... Нужда заставит, куда денешься... Хорошо, что я вас не послушала, с коровой не рассталась, без нее бы как нынче?
  
   Помощь пришла через две недели. Никто не ждал, никто не звал... Илья приехал сам. Все такой же бескорыстный, сильный, красивый. Пришел к Малышевым, увидел, что бабушка с Полей укладывают сено в сарае, взялся за вилы. О своей любви даже не заикнулся, понимал - не время.
   Сено сложили, вернулись в дом. На пороге встретила маленькая рыжая девочка с зелеными глазами. Она проснулась, не увидела ни мамы, ни бабушки, но не расплакалась, а пошла их искать.
   Илья присел перед девочкой, спросил:
   - Как тебя зовут?
   - Лиса.
  Что мог предложить Илья Поле и ее дочке? Все бы отдал, да отдавать нечего, сам нищ и бездомен. С милым рай в шалаше? Надо постараться и стать милым... жизнь кончается не завтра.
   Илья пробыл в деревне неделю и уехал в крошечный военный городок на севере. На прощание Поля погладила его по щеке:
  - Спасибо тебе за все... и прости.
   Он смотрел на ее черный платок и почему-то вспоминал, как три года назад пытался поставитьДениса в дурацкое положение.
  
  ДЕЛОВАЯ ЖЕНЩИНА
  
   В середине сентября Поля позвонила на автобазу, где в прошлой жизни работала инженером, сказала, что хочет вернуться.
   - У нас большое сокращение, мы ничем не можем вам помочь, - ответили на другом конце провода.
   - Не имеете права, у меня ребенку еще нет трех лет.
   - Вас никто не увольняет, пока... но вернуться назад не планируйте.
   - Я завтра выхожу на работу, или мне подавать в суд?
   - Выходите, что-нибудь придумаем.
  
  Новая жизнь? Ерунда. Какая разница что вокруг? Все равно мимо. На какое время поставитьбудильник. На дорогу чуть больше часа, собраться - подпоясаться.
  Первый рабочий день. На территории автобазы разор. В административном здании пустые коридоры. Половина кабинетов опечатана. Может быть, действительно, в стране война? Но за дверью, на которой, как и прежде, висела табличка: 'Технический отдел', мало что изменилось. Стол, который когда-то считала своим, свободен. Хорошее место, можно спрятаться от всех за кульманом проектировщицы.
  Почему никого до сих пор нет, пора бы уже. Наконец, кто-то все-таки пришел, даже двое. Поля уже хотела поздороваться, но услышала разговор и передумала:
   - Руднева... не знаю, я, видимо, ее не застал.
   - Да, пришла к нам уже беременная, отработала не больше трех месяцев и ушла в декрет.
   - И теперь пришла права качать?
   - Ага. Говорит, иначе подам в суд.
   - У нее права, а у нас одни обязанности... нам жить не надо.
   Дверь хлопнула еще раз.
  - Здравствуйте.
  - Здравствуйте, Владимир Сергеевич.
  Что ж надо идти качать права. Поля выбралась из-за кульмана, направилась в кабинет начальника. На тех двоих, что мыли ей кости, даже не глянула.
   На мгновение во взгляде Владимира Сергеевича мелькнуло что-то человеческое, похожее на жалость, но лишь на мгновение.
   - Ну, здорово, Руднева. Чего ты от меня хочешь?
   - Я работать пришла.
   - Садись за любой стол, протирай юбку, может быть, через полгода получишь зарплату...
   - Мое прежнее место свободно?
   - Свободно. Садись.
   - Спасибо.
   - Знаешь, у меня к тебе предложение... Не хочешь пойти мастером в ремзону, там деньги платят.
  - Хочу.
  
  Поля впервые оказалась в цехе, где ей предстояло проработать четыре месяца. Оглядела просторное помещение со стеклянным, но серым от пыли сводом: в центре площадка для технических осмотров и текущего ремонта, по периметру за стальными перегородками еще какие-то помещения.
   Начальник цеха распахнул дверь с надписью: 'Капитальный ремонт двигателей и трансмиссии':
   - Вот, проходи, знакомься. Твое хозяйство. Кабинет, - указал рукой на стеклянный киоск в дальнем углу, - в твоем подчинении три моториста, двенадцать слесарей... уборщица.
   - Если возникнут вопросы, к кому обращаться?
   - Ты что вообще ничего не знаешь? А мне сказали, ты с высшим образованием...
   Дальнейшее продолжение разговора Поля сочла бессмысленным. Вспомнила свой последний курсовой по планировке подобного участка, чуть сориентировалась - задний мост на одном стенде, разобранный двигатель на другом, ... вокруг детали, ... половину узнала.
   - Я пошел, а ты давай осваивайся.
   Поля удивилась, что начальник еще здесь. Ничего не ответила, прошла в кабинет, села за стол. Какая разница, где сидеть.
   Скандал случился на четвертый день работы, в понедельник. Попытались завести отремонтированный капитально двигатель, он два раза чихнул и заглох... Разобрали: все клапана погнуты. Поля предположила:
   - Вы неправильно собрали... на шестернях метки должны быть, давайте проверим.
  Не молодой дядечка, лицо которого еще утром казалось добродушным, снял рукавицы и, отбросив их в угол, сказал со злом:
   - Мы дураки тут все... пришла зассыха, сейчас все наладит. Тьфу, б... Козла отпущения искали, и нашли тебя... овцу. Мы этот двигатель уже в третий раз перебираем... понимаешь? А до этого еще два угробили! Я двадцать пять лет... но чтобы так...
   - А те два двигателя... у них тоже клапана?
   - У одного кулак дружбы, у другого коленвал пополам сломался... Да что я с тобой разговариваю... иди ты... вместе с теми, кто тебя сюда привел.
  Через час на Полю орали начальник цеха и главный инженер автобазы:
   - Твоя задача - смотреть, как движок собирают! Ты хоть раз к мотористам подошла, глянула, что они делают? Ты из своего кабинета носа не высунула!
   - Но я же всего четыре дня... до меня же еще два движка угробили...
   - Кто угробил, тот ответил! Его не просто так уволили! И тебя за несоответствие занимаемой должности за ворота отправим, если еще раз такое допустишь!
  Очень хотелось сказать, что ничего вы со мной не сделаете, закон о защите прав беременных женщин никто не отменял, меня даже за прогул уволить нельзя... Но начальство так бесновалось в гневе, что Поля решила промолчать...
   Вечером посоветовалась с отцом. Он посочувствовал, но не помог... Моталась по дому из угла в угол, думала. Концы с концами не сходились...если б поломка была каждый раз одна и та же, можно было говорить о браке деталей, а так, ... похоже, что во всех случаях виноваты мотористы и следовательно она - их мастер. Илье позвонила от отчаяния, он обрадовался:
   - Поль, я счастлив тебя слышать. Давай я тебе перезвоню, мне бесплатно, а тебе по межгороду дорого.
   Через минуту звонок:
   - Поленька!? Это я, рассказывай.
   Выслушал внимательно, помолчал. Предположил неуверенно:
   - Я бы проверил коленвалы.
   - Что их проверять, новые. Впрочем, мотористы шейки замеряли, все в норме.
   - Жаль, не могу приехать... Поль... ты завтра первым делом найди клеймо ОТК на валах, на щечке, которая первая к маховику должна быть маленькая циферка в квадратике или в треугольничке. А рядом с клеймом может стоять римская цифра, один - куда ни шло, два - плохо.
  - А если клейма нет?
  - Не кондиция. Я смогу тебе днем позвонить на работу?
   - Да.
   - Полюнь, ты сама-то как? Почему, вообще, согласилась в ремзону и на такой участок?
  Поля, выглянув за дверь, убедилась, что мать далеко и не может услышать, открыла тайну:
  - Я не надолго... Мне через три с половиной месяца в декрет.
  - Вот это новость... почему ты не скала мне раньше?
  - Я еще никому ничего не говорила, бабушка знает... и Денис знал. Родители думают, что я сделала аборт...
  - Ты молодец, что не сделала аборт. Мы с Антоном созванивались, договорились в отпуск вместе, сначала на пару недель я к вам, а потом он ко мне в Питер. Тебя в роддом проводим и заберем. Тебе рожать когда?
  - В конце февраля.
  - Значит, мы идем в отпуск в середине. Кстати, Антон в курсе?
  - Нет. Он маме проболтается.
  - Проболтается, причем из самых лучших побуждений. Поль, я так рад, что ты согласна...
  - На что я согласна?
  - Чтобы я приехал.
  - Илюш, пожалуйста, не обманывай себя... не терзай надеждой... я никогда больше не выйду замуж.
  - Зачем ты так? Я же... я же... лишь хотел приехать в гости.
  - В гости, конечно, приезжай. Но обещай...
  - Не обещаю. Валы тяжелые, сама не поднимай, попроси кого-нибудь. И нюхать гарь в ремзоне в твоем положении...
   - Все. Пока. Завтра жду звонка.
   - Конечно.
  
  С утра Поля отправилась на склад. Послушала совета друга, ворочать неподъемные железяки не стала, взяла помощника. Молоденький парнишка, подчинялся, но с насмешливой улыбкой. Провозились долго, но обследовали все валы. Вместо клейма нашли метки желтой краской. В обед, как договорились, позвонил Илья.
   - Еще бы у вас движки работали. Поленька, желтая метка - значит неисправимый брак, детали в переплавку. Выкини их все на помойку, или в металлолом сдай.
   - Илюш, ты уверен?
   - Абсолютно! У последнего, похоже, колена не под тем углом... литье повело, или модель неверно сделали. Тот, который сломался мог раковину внутри иметь... Кстати знаешь, что такое кулак дружбы?
   - Знаю, когда шатун блок пробивает... Заклинило?
  - Умница. Детали, скорее всего ворованные, сама понимаешь: на заводе брак не стерегут, бери - не хочу. Прости, меня зовут. Вечером позвоню. Пока, целую.
  Илья положил трубку. Поля не успела ни возмутиться, ни поблагодарить. Желание поделиться новостью заставило, забыв обо всем, выйти из кабинета, подойти к мотористам и сказать:
  - Я знаю, в чем причина.
   Тот самый дядечка, что вчера обзывался, спросил недоверчиво:
   - Да? И в чем?
   Пересказала, все, что услышала от Ильи. В ответ - молчание.
  Поля вернулась в кабинет, по телефону связалась с начальником цеха, рассказала об открытии. Не дослушав матерную ругань, положила трубку. Когда профессионалам утирает нос девчонка, они далеко не всегда проникаются к ней уважением.
   Почему не призналась, что дошла не своим умом? А почему она должна была признаться и кому? Мотористу с двадцатипятилетним стажем? Начальнику цеха? Снабженцам, которые на рынке не кондицию приобрели за треть цены? Лучше пусть считают очень умной, теперь никто не посмеет подставить. Спасибо, Илюшка, чтобы я без тебя делала? И еще одного твоего совета надо послушать, незачем дышать выхлопными газами, если можно взять больничный.
  Рабочий день закончился. Поля вышла из ворот автобазы и, не спеша, побрела. Сентябрь, последние теплые денечки. Скоро дожди, листопад, а за ними зима. Заметет, заморозит... Белое помело наведет ледяной порядок.
  Когда-то ходила по этой дорожке каждый вечер. Когда это было? Три года назад? Неужели всего три года? Если бы сейчас, как тогда, идти рядом с Денисом, опираясь на его руку. Или посидеть с ним на лавочке в маленьком скверике, съесть мороженое... на мороженое денег нет.
  Поля зашла во двор дома, где совсем недавно жила. Вошла в подъезд, поднялась на лифте, нажала кнопку звонка... За дверью долгая тишина. Поля успела подумать о том, что зря не позвонила, не предупредила, что придет, зря не взяла ключи, уходя два месяца назад. Но, наконец, шаги, щелчок замка. В дверном проеме седая растрепанная старуха, с пустыми глазами.
  - Здравствуй, проходи. - Лицо свекрови скривилось в усмешке. - Забирай, что хочешь... мне все равно.
  - О чем ты?
  - Ты ведь за своей долей пришла.
  - За какой долей? Долей чего? Я тебя попросить хотела...
  - Я же сказала, бери все, что хочешь.
  - Да мне больничный нужен!
  - Ты работаешь? Где? - спросила Нина Сергеевна удивленно.
  - Все там же на автобазе, но из техотдела перевелась в ремзону, там денег больше, а мне перед декретом...
  Удивление на лице свекрови сменилось радостью, она не дала Поле закончить фразу, перебила:
  - Как перед декретом? Ты же сделала аборт, ... брала направление и Вера говорила...
  - Не сделала, не смогла. Когда ты разговаривала с мамой? - в свою очередь удивилась Поля.
  - Давно, сразу после того, как ты ушла.
  - О чем?
  - О деньгах, ... о вещах, ... о твоем праве жить здесь или разменять квартиру. Вера требовала. И не притворяйся, что ничего не знаешь о звонке.
  - Я, в самом деле, ничего не знаю!
  - Поль, какие у меня деньги? - В глазах Нины Сергеевны стояли слезы. - На книжке двадцать три тысячи... на них можно купить три килограмма колбасы! Пришло время... Ты знаешь, сколько мне платят? Меня на пенсию отправляют...
  Поля подошла к свекрови, обняла и тоже заплакала.
  - Мам, не плачь... деньги... наплевать... будешь с внуками сидеть, а я работать пойду.
  - Дите, ты еще совсем, Пелагея. - Нина Сергеевна, гладила сноху по плечам. - Понимаешь, вся моя жизнь... жизнь моих мужа и сына... стоят столько же, сколько три килограмма колбасы. Это у тебя все в будущем, а у меня все в прошлом.
  - Нет, мам. У меня тоже все в прошлом... каждой женщине отмерено какое-то количество счастья. Но одной оно каждый день по крупинке, а мне досталось все сразу, большим-большим куском... Мне нечего ждать, я свое получила. Жаль, что нельзя прямо сейчас умереть.
  - Что ты говоришь, глупая? А дети?
  - Если бы не дети, я бы давно ушла к Денису.
  - Нет... не так, Поль. Я не знаю как, но не так... А счастье быть матерью? А бабушкой? Ты Лису, когда привезешь? Я же соскучилась... У меня же кроме тебя и нее никого нет... что ж вы меня бросили?! Ну сказала глупость... Если б родная мать обидела, давно бы забыла, а меня до сих пор простить не можешь.
  Поля вернулась и начала привыкать жить в доме Дениса, без него... Привыкать не ждать его вечерами, не готовитьему ужин, не смотреть как он ест, как улыбается и говорит спасибо, после ужина. Привыкать спать одной на просторной двуспальной кровати. Плакать тайком, натыкаясь на его рубашки в шкафу и тапочки в коридоре, и не находить в себе сил убрать вещи покойного подальше... Плакать вдвоем с его матерью, вспоминая...
  На участок капитального ремонта двигателей и трансмиссии Поля вернулась через две недели. Удивилась переменам к худшему: мотористы сидят без дела. Спросила:
  - Почему не работаем?
  Услышала в ответ:
  - Бракованные валы ставитьбессмысленно, других нет.
  Позвонила снабженцам, задала тот же вопрос. Нарвалась на хамство:
  - Если дашь денег на высший сорт, приобретем до обеда, - в трубке послышались частые гудки.
  От обиды и бессилия позвонила Илье и получила бесценный совет:
  - Убеди свое начальство заняться ремонтом серьезно, пусть вывеску повесят на воротах: 'Автосервис'. Дятлы говорящие, сидеть на такой базе и лапу сосать... Привыкли ни о чем не думать.
  Может быть, и не воспользовалась бы идеей друга в этот раз, но как-то само получилось. Пришла к начальнику цеха, чтобы отдать больничный, а он, ехидненько пошутил:
  - А ты нашла хороший способ остановитьучасток и ничего не делать. Только зарплаты теперь не жди - кто не работает, тот не ест... И знай, по больничному ты получишь лишь оклад, это копейки, основное у нас сейчас премия...
  - Давайте ремонтировать машины со стороны, вывеску повесим...
  - Все дураки, а ты умная. Повесила вывеску и от клиентов отбоя нет. Да сейчас на каждом углу такие вывески.
  - А вдруг получится? Даже один клиент лучше, чем совсем ничего.
  - Этот вопрос может решить только директор...
   - Мне сходить к нему?
   - Лучше я сам... Ступай, я позвоню.
   Поля вернулась на рабочее место, первые полчаса ждала, что получит разрешение действовать, даже спланировала, как повесит плакат, чтобы его было хорошо видно издалека. Потом решила, что начальник о разговоре забыл, либо не получил разрешения... Ну что ж... все к лучшему. Какой ей - беременной женщине автосервис, о ребенке надо думать... По привычке начала вспоминать счастливые времена, почти утонула в прошлом, когда к концу дня все таки получила команду:
  - Пелагея, ступай в жестянку, пусть вырежут и покрасят вывеску. Подумай, какого размера она будет. Слушай, а ты случайно писать красиво не умеешь?
  - Красиво не умею, а чертежным шрифтом по ГОСТу напишу.
  - Действуй.
  Вывеска была готова к концу следующего рабочего дня, еще через день она красовалась на воротах.
  'Ремонт автомобилей. Капитальный ремонт двигателей и трансмиссии' Последнее написала специально, чтобы получить заказы именно для своего участка и правильно сделала. Первый клиент постучался в ворота автобазы уже через час, задержка вышла лишь с оформлением ему пропуска на территорию. Традиции социалистической системы еще строго соблюдались и палки в колеса любому новому делу вставлялись с усердием. Но лиха беда начало... Дело сдвинулось с мертвой точки и пошло. Потребовало напряжения душевных сил и умственных способностей. На воспоминания и слезы времени почти не осталось. По началу чуть ли не каждый день звонила Илье и отцу, без их советов не решалась ни на что. Но, сделав однажды первый самостоятельный шаг, почти сразу отважилась на второй. Было бы терпение, умение рано или поздно придет обязательно...
  Первое вдовье лето проползло еле-еле, первые осенние месяцы прошли, а последние пробежали. Работа заполнила часть пустоты. Время чуть подлечило больную память. Поля уже не ревела, если на глаза попадалась рубашка Дениса, не зарывалась в нее лицом, лишь бережно и нежно гладила ткань ладонью. Но всякий раз перед тем, как уснуть, молилась о том, чтобы увидеть мужа во сне. Ей казалось, что так она словно бы повидается с ним, может быть, он скажет, то что не успел сказать пока был жив. Но напрасно. Лишь один раз, за три дня до сорокового... Словно они снова на тринадцатой заставе и она танцует ему в белом одеянии... Ждет, что он вот-вот встанет и подойдет, обнимет, но почему-то она знает, что он не подойдет и не обнимет... Денис смотрит молча и грустно, взглядом спрашивает: 'Ты меня любишь?'. Хотела закричать, как ты можешь сомневаться? Но лишь заплакала...
  Скоро в первый раз встречать Новый Год, зная, что Дениса больше нет и никогда не будет... праздник... после праздника в декрет, можно поехать и привезти ребенка. Василиса, девочка моя, ты самое дорогое, ты его дочка...
  
  До родов оставалось совсем немного, не больше недели. Свекровь ушла на работу, Василиса в детский сад. Поля решила, что пора собирать узелок для маленького. Новых вещей не покупала, незачем, да и не на что. С трудом забралась на стул, открыла дверцы антресолей, вытянула чемодан... Не так давно этот чемодан убирал на верх Денис. Он вообще не хотел его убирать, просил о сыночке, едва Поля оправилась от первых родов. А она все тянула... И вот в самый последний момент... Если бы раньше родила, Денис бы увидел сына, подержал бы его на руках...
  Поля осторожно слезла со стула, поставила чемодан на пол, опустилась перед ним на колени, откинула крышку. Пеленки, распашонки, малюсенькие шапочки... В настоящее вернул звонок в дверь. Поля поднялась с колен, пошла открывать. На пороге Илья и Антон.
  - А вот и мы!
  Подошли, по очереди поцеловали по-братски.
  - Поль, как сама-то? - Антон видел ее накануне первых родов, его вообще мало интересовала внешность сестры, а Илья чуть растерялся. Его смутил не большой Полин живот, а ее лицо. Распухшие нос и губы, мешки под глазами... шрам словно вырос. Волосы, кода-то блестящие и слегка волнистые, потускнели, стали гладкими и послушно безжизненными.
  - Нормально сама, молодцы что приехали, проходите, раздевайтесь.
  Молодые, красивые, румяные с мороза, веселоглазые...
  Антон уже бывал в этом доме, Илья пришел впервые. Опешил, увидев невиданную ранее роскошь. Четыре огромные комнаты, длинный коридор. Дубовый паркет на полу, потолки под три с половиной метра, хрустальные люстры, дорогая мебель... У него самого не было ничего, кроме койки в тесной каюте подводной лодки. В ближайшем будущем светила лишь комната в офицерском общежитии.
  С милым рай в шалаше? С какой стати она должна переехать в твой шалаш из хорошего дома. Само собой он в ее дом может прийти лишь другом брата. В этом доме он не имеет права даже намекать на свои чувства... Если бы Денис был жив, скорее всего, и на порог бы не пустил...
  Посидели за столом, попили чаю с брусничным и малиновым вареньем, телевизор посмотрели, общих знакомых вспомнили. Посетовали, что Василисы нет дома, но ушли до прихода с работы Нины Сергеевны.
   Поля убрала со стола чашки, помыла посуду. Хотела сесть в кресло, чтобы сбежать из настоящего в прошлое, но тут почувствовала напряжение внизу живота. Вот и началось... Надо дышать глубже... Все прошло... Может быть, показалось, срок через неделю? Нет, началось. Позвонила свекрови. Нина Сергеевна приехала с неотложкой, отвезла сноху в ближайший роддом, там все свои. Вторые роды всегда быстрее первых, уже вечером родился мальчик.
  
  В тот же вечер за ужином Вера Алексеевна спросила сына:
  - Антон, а ты Марине позвонил, она знает, что ты в Москве?
  - Конечно, позвонил. Они завтра к нам приедут.
  - Кто они? - удивился Илья.
  - Как кто? Маринка с Наташкой... Я же тебе говорил... Наташка в Москву приехала, специально ради тебя, между прочим...
  - Ну, ты даешь... Антон, я думал ты шутишь... Ты же знаешь, у нас с ней все кончено... зачем?
  - Можно подумать, я ее пригласил, она же сама приехала. Хочешь, позвони ей, скажи, что ты не хочешь мириться.
  - Антон, - Вера Алексеевна даже повысила голос, - в любом случае, ты должен был согласовать приезд Наташи с Ильей... мне показалось...
  - Тебе, мама правильно показалось... Но я считаю, что подло воспользоваться тем, что Дениса больше нет... Представь себе, что меня не будет и кто-то молодой и наглый захочет занять мое место, назвать своей мою женщину... я б его из могилы достал. Если Полина выйдет замуж, я первый перестану ее уважать... Илюха, ты ей такой же брат, как и я. Понял?
  - Понял. Но Наташка, мне не нужна.
  
  Поля лежала, отвернувшись к стене - сплю, мол, я. Но не слушать соседок по палате не получалось. Совсем молоденькая девочка рассказывала кокой замечательный у нее муж, сам готовит, моет посуду, убирает квартиру... Самая старшая в палате, женщина лет тридцати пяти, почему-то несколько раз повторила, что они с мужем совсем не пьют...
  Открылась дверь, санитарка позвала:
  - Руднева кто?
  - Я, - Поля повернулась, приподнялась на локте.
  - Тебе передача, и просили к окну подойти.
  Перед окном Илья и Антон. Увидели ее, замахали руками, крикнули вместе:
  - Поздравляем!
  Поля улыбнулась, помахала ладошкой в ответ. Сказала, спасибо, надеясь, что они прочтут по губам.
  Илья поднял палочку, написал на свежевыпавшем снегу: 'Когда выписывают?'. Поля показала два пальца, мол, через два дня. Илья повернулся к Антону, что-то сказал, тот улыбнулся в ответ и они вместе принялись лепить снежную бабу.
  Поля стояла возле окна, смотрела на мальчишек, грелась огоньком их веселья. Они словно из другого времени, у них все еще будет. Конечно, Поле хотелось вернуться в молодые годы, в пору еще не связанной узами брака любви. Но никакого желания изменить прошлое, пройти другой дорогой, оставив в стороне то, чем жила последние годы. Даже сейчас страшно подумать, что могла разминуться с Денисом, и тогда не случилось бы в ее жизни ни счастья на тринадцатой заставе, ни сумасшедшей встречи на берегу Пядицы. Получила бы от Ильи письмо, ответила бы ему... встретились бы на следующее лето. Может, стала бы сейчас его женой. Даже думать об этом не хочется. С Денисом нельзя сравнить никого. В его объятиях у нее перед глазами расцветал июньский луг. Так бывает лишь раз в жизни.
  Подошла женщина, что лежала в другом углу палаты, спросила с улыбкой:
  - Который из них твой? Моряк или пограничник?
  - Мой был пограничником, погиб. Это ... братья, - ответила Поля.
  На лице собеседницы неловкость и сочувствие.
  - Прости...хорошие у тебя братья.
  - Детский сад... - Поля улыбнулась, увидев, что Антон тычет в голову снеговику веточки, изображая шевелюру.
  В коридоре послышался детский плач. Поля дотронулась рукой до груди, покачала на руках воображаемого младенца, помахала мальчишкам на прощание и отошла от окна.
  
  Вечером после ужина, Поля вышла в коридор. Болтовня соседок раздражала, хотелось тишины. Села в кресло под фикус и только тут заметила недавнюю собеседницу.
  - Я не помешала?
  - Нет... Я Лида, тебя как звать?
  - Поля.
  Несколько минут посидели молча. Потом Лида спросила:
  - А муж... давно?
  - В июне... Неделю назад могли отметить пятилетний юбилей со дня свадьбы... Ты замужем?
  - Была... он меня бросил на седьмом месяце беременности. Наверное, похоронить легче...
  - Нет... из любой ситуации можно вернуться назад, только смерть навсегда... Если бы я знала, что Денис сейчас где-то с другой женщиной... пусть, только бы он жил... я бы надеялась, что когда-нибудь увижу, поговорим... Знаешь, в моей жизни была одна страшная ночь... это тогда она мне казалась страшной, а сейчас я бы с радостью прожила ту ночь много-много раз... Тогда он был, а сейчас его нет...
  - Тебе больно вспоминать?
  - Ни одного дня не прошло, ни одного часа, чтобы я не вспоминала...
  - Очень любила?
  - Почему любила? Люблю... и всегда буду любить. Пока не умру.
  - Умирать нам рановато. Поль, ты счастливее меня, у тебя есть светлая память, а у меня лишь обида и злоба. Ты можешь сказать своему сыну, что у него был замечательный отец, мне своему сказать нечего...
  Из роддома Лида и Поля выписывались вместе. За Лидой приехал муж. Накануне он приходил к ней, с цветами и покаянным письмом. Полю забирали братья.
  - Кому? - спросила санитарка, протягивая драгоценный сверток с голубыми бантами. Илья не смог удержаться от игры во взрослого мужчину, отца семейства. Кинулся навстречу, принял ребенка бережно и неумело. Улыбался растерянно и счастливо, осторожно приподнял уголок одеяла, полюбовался младенцем.
  - Поль, он такой маленький...
  - Вырастет.
  Дома свекровь взяла внука на руки, прижала к себе. .
  - Вот ты и дома, Денис Денисович. Здравствуй. Твой папка тоже беленьким родился... Так похож, Поль... - и разревелась.
  
  Спокойный здоровый малыш. Вроде и не много хлопот с ребенком, но с мыслью о нем Поля просыпалась и засыпала, этими мыслями согревалась им радовалась. Улыбаться сыночек научился, головку держать, уже мамку узнает... С каждым днем все больше похож на отца. Такие же светло-карие глаза с короткими и очень густыми ресницами, такие же прямой линией брови. Пока носик кнопочкой, ротик маленький и подбородок круглый, но резкие упрямые черты уже угадываются.
   Дни все длиннее, небо все сине, солнышко припекать начинает, проталины... почти наступила пора любви - весна. Но зима вдруг вернулась, напомнив пословицу: в марте сидячую собаку снегом завалит...
  Поля покормила малыша, перепеленала, завернула в теплое одеяло и отнесла на балкон - пусть гуляет. Хотела помыть полы, но пришел Илья:
  - Нам надо поговорить.
  - Мой руки, пошли чай пить и побеседуем.
  Поля поставила на плиту чайник, достала из шкафа варенье и хлеб. Гость сел за стол, он явно волновался и не знал с чего начать. Хозяйка знала, что услышит, не знала, что ответить. Потому не только не торопила, а даже оттягивала начало беседы:
  - Ты не голодный? Может тебе блинов испечь?
  - Спасибо. Сыт. - И без вступления или перехода:
  - Я, конечно, не завидный жених... ни кола, ни двора... но года через два... ты подождешь?
  Поля удивилась:
  - Меньше всего меня интересует твое имущество...
  Он не дал ей договорить, встал, подошел и обнял. Хотел поцеловать в губы, она отвернулась, опустила лицо вниз, попыталась вырваться. Но Илья не понял, не заметил ее несогласия, разволновался оттого, что любимая так близко:
  - Поленька, как же я тебя люблю... Ты согласна? Ты ведь согласна?
  - Прости, Илья... ты не так меня понял... Отпусти... я не могу... не надо, пожалуйста, опусти... да, отпусти ты меня! Я не люблю тебя! Понимаешь? Я его люблю! - Поля вырвалась, Илья удивился почти злобе на ее лице.
  - Но ведь его больше нет...
  - Это для тебя нет... для меня он единственный! Не надейся и не жди. Ни через год, ни через два, никогда... Впрочем, лет через пять я тебе буду не нужна, посмотри у меня уже волосы седые.
  - Для меня единственная - ты.
  - Илюшка, ты мне друг..., если хочешь брат...
  - Ты мне не сестра! Ты моя любимая девушка!
  - Какая я девушка? Я даже не женщина...
  - Что ты говоришь?
  Поля подошла к окну, засмотрелась на белоснежное месиво из снега и ветра. Задумалась, подбирая слова... Как объяснить, что лишь рядом с Денисом, чувствовала себя женщиной. Муж был среднего роста, ему могла положить голову на плечо, Илюшка намного выше... У него другие руки, другое дыхание в затылок, другой запах. С ним все не так. Он - другой мужчина, это запредельно. Даже если любимого нет рядом, даже если он не вернется, не обнимет так, что перед глазами замелькают розовые и голубые цветочки июньского луга.
  Лишь добавила, когда молчание уж слишком затянулось:
  - Без Антона ко мне не приходи... пожалуйста.
  - Теперь долго не приду..., отпуск заканчивается..., я еще дома не был. На тот год приеду, поговорим. Надеюсь, ты замуж не выскочишь... как тогда?
  - Как тогда, больше не будет.
  Илья ушел, а Поля села в кресло закрыла глаза... Вдруг вспомнила все, что было тогда, перебрала в памяти события двух дней, что провела вместе с Денисом до свадьбы, содержание его писем. Вспомнила, тот суматошный февральский день, когда заложила крутой жизненный вираж, выскочив замуж. Пять лет прошло с тех пор, ни разу не пожалела, что кинулась за любимым на край света. А говорят: поспешишь, людей насмешишь...
   Апрель. Весна почти настоящая. Приятно с коляской на улицу. Жаль, что подруг по счастью всего две, не то время, чтобы рожать. Но все хорошее быстро заканчивается, пролетели два месяца оплачиваемого декретного отпуска. В другое время и не подумала бы о работе, уехала бы на весну и лето в деревню к бабушке... Но что делать, нужда. Нину Сергеевну все-таки отправили на пенсию. Можно, конечно, что-то продать и как-нибудь перебиться. У Поли золотые вещицы: серьги и перстень с натуральным рубином - подарок Дениса, колечко зигзагом, отлитое из искореженного камнями первого обручального кольца и последнее обручальное кольцо... У Нины Сергеевны жизнь и воспоминания длиннее, потому и драгоценностей больше. Но и у нее любая безделушка имеет не только материальную ценность. В конце месяца Поля вернулась на автобазу.
  За время декретного отпуска многое изменилось. Место мастера на участке капитального ремонта двигателей и трансмиссии оказалось занятым. Петров - начальник цеха решил, что оно подходит его сыну. Поле предложили вернуться в технический отдел, то есть поработать без зарплаты.
   - Не имеете права, я подам в суд. - Поля не собиралась сдаваться без боя. Теперь она глава семьи, единственный добытчик, на ее плечах свекровь и двое малышей.
  - Подавай, - ответили в отделе кадров, - того участка, с которого ты уходила в декрет, больше нет, его ликвидировали.
  -Как нет? Я была в цехе, там работа кипит!
  - Его объединили с участком ремонта тормозных систем...
  - Вывеску поменяли?
  - Докажи.
  Поля чуть не задохнулась от обиды.
  - Как же так... у меня же двое детей.
  - А муж то где? - на лице кадровички явное любопытство.
  - Погиб муж, на границе погиб.
  - Сходи к Петрову. Я ничего не решаю, - любопытство на лице женщины сменилось сочувствием.
  - Он меня послал к вам.
  - Еще раз сходи, попроси. Не буду же я за тебя просить.
  Поля вернулась. Еще раз приоткрыла дверь кабинета. Петров, увидев ее, рявкнул:
  - Я занят!
   Длинный коридор, железный пол, железный потолок, железные стены. Сквозняк, холодно. Как бы не застудить грудь, не оставитьДениску без молока. Подождав минут пять, Поля еще раз заглянула к Петрову.
  - Я сказал занят!
  - Когда освободитесь?
  - Не сегодня. Иди, работай, тебе, что заняться нечем?
   Поля вернулась в техотдел, спряталась за кульманом. Заставила себя успокоиться, собраться с мыслями. Вспомнила, что оставила на прежнем месте работы кое-какие вещи: кипятильник, бокал, ложечку. Не велика ценность, но почему она должна что-то дарить этим людям. Вышла на улицу и в этот момент ко входу в административное здание подкатили две большие красивые машины. Их двери разом распахнулись, вышли крепкие бритоголовые ребята. Поля замерла, не имея сил на мысли и действия. Побежала глазами по лицам и вдруг резко остановилась на одном, очень знакомом. Не может быть! Этого не может быть! Денис ничего не говорил о том, что Николаев собирается в Москву. Он почему-то вообще о нем ничего не говорил, даже на конкретные вопросы не отвечал. Лишь сказал, что Гуля умерла и все. Может быть, это не он, почему отвернулся, словно не узнал. Нет, он. Его голос, его командные интонации:
  - Трое у машин, остальные со мной.
  Поля позвала почти шепотом:
  - Сережа...
   Но он услышал и оглянулся, долго всматривался в ее лицо, спросил неуверенно:
  - Ты?
  - Да. - Поля подошла.
  - Почему... с Денисом что-то случилось?
  - Да. Скоро год как. На Памире. А ты разве ничего не знаешь?
  - Откуда, я же..., - он запнулся, Поле показалось, что он решал говорить ей что-то важное или нет. Но может быть, ей лишь показалось?
  - Я знаю, что Гуля умерла. Жаль... она была чудесной. Ты второй раз не женился?
  - Нет... после Гули... я же любил ее. Поль, а как же ты без Дениса? - он погладил ее по щеке.
  - Плохо..., - она уткнулась носом ему в грудь и расплакалась, запас терпения иссяк, больше не было сил, казаться спокойной и самоуверенной.
  Сергей обнял ее за плечи, погладил лопатки:
  - Ты сюда как попала, машину починить приехала?
  - Нет. Я здесь работаю... вернее работала, видимо придется уходить.
  - Почему? Обижают?
  Поля кое-как рассказала нехитрую историю своей трудовой деятельности. Сергей утешил, пообещал, что все у нее будет хорошо, он может помочь и обязательно поможет.
  - Садись в машину и жди. Поняла?
  - Поняла.
  Сергей объяснил товарищам:
  - Это жена моего командира... вернее, его вдова. - Еще раз скомандовал:
  - Трое остаются, остальные со мной, - и скрылся в здании.
  Ожидание затянулось на полчаса. Но, наконец, у одного из бандитов зазвонил телефон. Парень выслушал, ответил в трубку:
  - Понял, - и сказал, обращаясь к Поле, - пойдемте. Вас зовут. Я провожу.
  В сопровождении бандита Поля поднялась на второй этаж, мимо испуганной секретарши прошла в кабинет с табличкой на двери: 'Начальник автобазы. Кузьмин Алексей Степанович'.
   Усмехнулась про себя, увидев, что хозяин сидит на своем рабочем месте, а за столом перпендикулярным его столу расположилась команда Николаева. Словно производственное совещание в былые годы.
   Увидев вошедших, Сергей поднялся навстречу.
  - Пелагея Викторовна, ты назначена главным инженером. Правой рукой директора автобазы и нашей правой рукой. Справишься?
  - Не знаю...
  - Справишься. Если что-то не будет получаться, мы поможем. Сейчас мне очень некогда, - Сергей достал из бумажника визитку, протянул, - вот здесь написано, как меня найти. Я пошел, а ты осваивайся.
  Николаев поднялся из-за стола. Сказал, обращаясь к своим спутникам:
  - Все. Уходим.
  Он уже был в дверях, когда Поля пришла в себя и окликнула:
  - Сережа!
  Он оглянулся, успокоил улыбкой:
  - Полина, я к тебе завтра заеду.
  - Сережа, приходи к нам вечером в гости. Моя свекровь будет рада.
  - Сегодня не могу. Завтра. Хорошо?
  - Хорошо, - Сергей еще раз улыбнулся и вышел.
   Кузьмин проводил незваных гостей тяжелым вздохом, и спросил почтительно:
   - Вы Пелагея Викторовна, когда хотите приступить к делам?
   - Сегодня.
   - Где находится ваш новый кабинет, вы, разумеется, знаете?
   - Разумеется. Он свободен?
   - Нет. Более того, Семенов еще ничего не знает.
   - В таком случае, вы должны сказать ему о переводе на другую должность сами.
   - На какую другую должность?
   - Начальника ремонтного цеха.
   - А Петров?
   - А Петрова перевести инженером в техотдел, на мое место.
   - Нормальный ход, - Кузьмин невесело усмехнулся. С чего планируете начать?
   - Хочу посмотреть договоры на поставку запчастей, резины и горючесмазочных, - не задумываясь, ответила Поля.
   - Разумно.
   - По закону я имею право на перерыв, чтобы покормить ребенка и потому сейчас уйду на сорок минут...
   - Конечно. Когда вернетесь, ваш кабинет будет свободен.
  Поля вышла от директора, и почти бегом кинулась домой. Дорогой думала, как бы поинтереснее все рассказать свекрови, а когда дошла до дома поняла, что ничего не расскажет... Нечем гордиться... Пришли бандиты, назначили... Кем назначили? Почему Кузьмин, ее непосредственный начальник, не отдает распоряжений, а ждет их от нее? Ни к чему волновать не молодую и не очень здоровую женщину. Что-то она поймет не так, чего-то не поймет вовсе. Она, как и Денис знает лишь две краски: черную и белую. Не признает полутонов, не терпит компромиссов. Для нее сотрудничать с бандитами, значит самой стать такой же как они. А какие они? Да вполне нормальные ребята. Сережа Николаев много лет был другом Дениса, а люди не меняются... Может быть, и ему жизнь не оставила выбора? А может быть, все что он и его команда делают вообще во благо..., уж Поле-то Сергей ничего плохого сделать не может.
   Дорога от автобазы до дома - пятнадцать минут, но их хватило, чтобы прийти к выводу, что можно поделиться лишь полуправдой.
   - Мам, я сегодня, представляешь, кого встретила, - сказала Поля, приложив Дениску к груди, - Сережу Николаева.
  Нина Сергеевна призадумалась, стоит ли говорить, но решила сказать:
   - Денис считал его другом. Но мне Николаев никогда не нравился... он недобрый и завистливый.
   - Я позвала его в гости. Зря?
   - Почему зря? ... но будь осторожна с ним.
   Поля покормила ребенка. Вернулась на работу. Расположилась в кабинете, на котором уже висела табличка с ее фамилией именем и отчеством. На столе нашла документы, с которыми хотела ознакомиться. Принялась за чтение. Через час заглянула секретарша:
  - Пелагея Викторовна, может быть вам кофе сварить?
  - Спасибо...
  - Меня зовут Люся.
  - Спасибо, Люся. Лучше чайку, если можно с конфеткой.
  - С шоколадной?
  - Нет. С карамелькой.
  - Хорошо. Если вам не нужна машина, я отпущу водителя на обед.
  - Не нужна. Отпускай..., - уже хотела сказать, что водитель ей сегодня не нужен вовсе, что домой доберется пешком, но передумала. Вечером нужно зайти на рынок за продуктами.
   Ко всему привыкает человек, а к хорошему очень быстро привыкает...
  
   Николаев, как и обещал на другой день пришел в гости. Удивился, увидев Дениску:
  - Поль, он же совсем крошечный... Может быть, тебе не стоит пока работать? Я могу помочь деньгами... Вы не чужие мне. Денис был мне другом..., почти братом.
   Поля задумалась, подбирая слова, чтобы объяснить и Нина Сергеевна опередила ее:
   - Спасибо, Сережа. Я на пенсии теперь. Вдвоем нам дома делать нечего.
   - Двое маленьких детей и нечего делать дома? - не поверил Сергей, и Поля, опасаясь, что свекровь скажет резкость, поторопилась оправдаться:
   - Василиса ходит в садик, а через две недели, на майские праздники отвезу ее к бабушке в деревню...
   - Деревня далеко?
   - Двести километров в северном направлении.
   - И как ты доберешься?
   - На поезде, как же еще? Машина в гараже стоит, но у меня прав нет.
   - Возьми служебную с водителем.
   - Не удобно... да и какая разница, до дома все равно не доехать, дороги сейчас нет.
   - Поль, давай я тебя отвезу, мой танк грязи не боится.
   - Спасибо, я как-нибудь сама.
   - Почему? Почему ты не хочешь, чтобы я помог тебе? Мне же не тяжело?! Мы с Денисом через такое прошли! Мы же с тобой целый год..., - с обидой сказал Сергей и Поле стало стыдно. В самом деле, почему она упрямится?
   - Мне не удобно... это же далеко...
   - Когда поедем?
   - Первого мая с утра.
   - Хорошо.
  
  Вера Алексеевна прониклась к Сергею с первых минут. Бабушке Нюре и Виктору Петровичу он не понравился. Поля недоумевала: почему? Он возился с Василисой, помогал на кухне, наравне со всеми копал огород, лишь однажды, убедившись, что никто не услышит, спросил:
   - Поль, зачем тебе выращивать картошку?
   Она улыбнулась:
   - У нас так принято.
   - Как на заставе, чтобы личный состав без дела не сидел, - рассмеялся Сергей.
   Поля словно, согрелась его шуткой и дорогими воспоминаниями. Бабушка и отец напрасно к нему придираются, он же ничего не требует от нее, он - друг. Друг Дениса, ее друг. Спасибо тебе, Сережа, за все...
  
   Вечером девятого мая Поля и Сергей возвращались в Москву. Она смотрела вперед и бездумно наслаждалась весной. Нежно-зеленая дымка леса, ярко-желтые цветочки мать-и-мачехи. В машину залетел шмель, несколько раз ударился о лобовое стекло. Поля залюбовалась: черный, плюшевый, лапки мохнатые, крылышки прозрачные. Надо шмеля спасать, но как? В руку не взять, тяпнет. Сергей достал из бардачка газету и с размаху ударил. Шмель упал...
   - Зачем?! - ужаснулась Поля.
   - Ждать пока ужалит? - улыбнулся он.
   - Если его не трогать, не ужалит...
  До конца дороги Поля не произнесла ни слова. Хорошее настроение ушло и не вернулось.
  
   Кажется, не было никогда другой, беззаботной счастливой жизни. Работа, дом, дача в Подмосковье: там свекровь с Дениской; на выходные в Василево к бабушке и дочке. Полжизни в дороге. На глазах зеленая дымка стала листвой. Промелькнули в придорожных садах сирень, пеоны...
   В середине июля позвонил Сергей, сказал, что они должны встретиться и поговорить. Поля пригласила старого друга в гости. Он пришел с бутылкой вина, коробкой конфет и цветами. Но беседовали о деле.
   - Автобазу будем приватизировать. Нужно скупить контрольный пакет, это не много, около трехсот тысяч баксов.- Без предисловий начал Сергей.
   - Ты шутишь? Я таких денег в руках не держала.
   - Бабок я тебе дам, но мои друзья не должны знать об этом. Они должны думать, что ты заплатила свои.
   - А если кто-нибудь спросит: где я взяла такую сумму? Если я так богата, зачем мне работать?
   - Скажем, что ты взяла кредит под залог имущества.
   - Какое у меня имущество?!
   - Генеральская дача на твое имя?
   - Да... но...
   - Это около пятидесяти тысяч. Квартира - еще столько же.
   - Ты что! Это не мое. Я не могу без согласия свекрови. Я даже попросить ее об этом не могу. Нет, твое предложение не реально.
   - Да никто у тети Нины ничего не отнимает. Ничего закладывать не надо, нужно только сказать, что заложили. Я договорился с одним банкиром. Возьмем кого-нибудь из наших, чтобы видел, что ты подписала договор и получила деньги. Это будут мои деньги, потому банкир согласится на все. Это же фиктивный договор, ненастоящий. Спектакль и не более того. У тебя есть какие-нибудь драгоценности?
  - Сереж... может быть не надо?
  - Да верну я твои побрякушки в тот же день, не нужны они мне!
  Поля открыла секретер, достала шкатулку, высыпала ее содержимое на стол, сказала с усмешкой:
   - Это все, не думаю, что здесь на двести тысяч долларов.
   - Так думать должна не ты, а тот, для кого представление. Его мы убедим. Поленька, ты ничем не рискуешь, а у меня только одно условие: твое честное слово, что прибыль от автобазы пополам. Договорились?
  - Да.
   Сергей пропал еще на два месяца. Позвонил лишь в начале сентября, сказал, что нужно ехать в Сочи.
   - Не могу, - попыталась отказаться Поля, - я же кормящая мать.
   - Ничего страшного, возьмешь Дениску с собой. Поль, пойми. Я не говорил тебе этого раньше, не хотел, чтобы ты зря волновалась... Весь автосервисный и перевозочный бизнес в Москве поделен. Мы должны доказать, что имеем право на свой кусок. Я не отдыхать тебя зову, работать.
  - Я должна буду участвовать в разборках?
  - Нет. Ты будешь решать чисто технические вопросы: поставщики, потребители, услуги, которые твоя автобаза в состоянии оказать.
  - Когда ехать?
  - Лететь. На той неделе.
  За день до вылета Поле позвонила мать. Поболтали ни о чем, а в конце разговора Вера Алексеевна высказала нелепое предположение:
   - Вот увидишь, на юге Сережа позовет тебя замуж. Он не просто так тебя туда везет...
   - Мам, не сочиняй. Он очень хорошо меня знает и понимает, что это невозможно. Да и ему этого не нужно...
   - Как можно отрицать очевидное?! Он же любит тебя! Ни один мужик не будет помогать женщине, если она ему неинтересна. Если ты откажешься, совершишь большую глупость.
   - Вы меня достали.
   - Почему вы? Кто еще?
   - Свекровь. Она боится...
  Мать не дослушала, перебила:
   - Разумеется. На ее месте никто бы не радовался. Уйдешь ты с детьми, ей одной куковать...
   - Мам, я никогда от нее не уйду.
   - Ты нового мужа приведешь к ней и родишь ей еще одного внука. Так еще лучше... Кстати! Сергей ведь не москвич? У него московская прописка есть?
   - Откуда я знаю.
   - Нина боится, что ты его к ней пропишешь!
   - Чего ей бояться, без ее ведома я никого не пропишу.
   - Ребенка родишь и пропишешь! Ее жилплощадь достанется не ее внуку!
   - Мама, что ты сочиняешь? Умеешь ты во всем найти гадость!
   - Я не сочиняю, это ты глупая.
  - Пусть глупая. Все, мам, пока. Мне еще вещи надо собрать.
  Поля устала от бессмысленных пререканий. Ни разу в жизни ей не удавалось переспорить мать, уже давно она даже не пыталась этого делать. Почему сегодня позволила себе поддаться на провокацию? Почему не сказала матери, что свекровь категорически против поездки и, особенно против того, что Поля берет с собой сына, но по другой, понятной лишь ей одной причине. Не умеет врать, все ее хитрости белыми нитками шиты, придумывает предлоги один нелепее другого:
   - Оставь ребенка, ему вредно.
  - Почему? Погреется...
  - Вернется из лета в зиму, начнет болеть.
   - А оторвать от груди не вредно?
  И все-таки Нина Сергеевна не смогла скрыть, чего боится, вздохнула грустно:
   - Общение с Николаевым до добра не доведет.
  
   В Сочи поселились в гостинице. Ни погон, ни зеленых фуражек, а Поле иногда казалось, что она вернулась на тринадцатую заставу. Только командует здесь теперь не ее Денис, а Сережа Николаев. И отношение к ней точно такое же, как тогда, когда она была женой командира. И здесь как когда-то давным-давно новая подруга. Марина Николаева - сестра Сергея. Она нянчится с Дениской, когда его матери нужно работать.
   Никакая это не бандитская сходка, нормальный хозяйственный договор с нормальными деловыми людьми. Все решили быстро, за два дня подписали кучу бумаг.
  - Почему мы приехали сюда на неделю?
   - А мы и не на неделю, а на две... я хотел, чтобы ты отдохнула. Полинка-малинка, ... сними ты этот черный платок, ведь больше года прошло.
   - Нет..., - она отвернулась к парапету, чтобы спрятать слезы.
  Сергей встал сзади, погладил по плечу:
   - Прости.
   Она резко развернулась, обняла его за шею, уткнулась лицом в грудь и разревелась.
  - Поль, я после Гули первый год, как и ты... думал жить больше незачем. А сейчас... через четыре года... Поверь, ты не забудешь его, но вспоминать будешь без слез. Как что-то очень хорошее... как детство.
   Сергей гладил ее словно ребенка по волосам, по плечам, по спине:
  - Поплачь, если тебе так легче... Полинка-малинка, ... ты счастливее меня, у тебя дети... а я один... бобыль.
   - Сереж, а родные? Марина...
   - Марина не долго будет рядом... Поленька, ... выходи за меня замуж.
   - Я не могу, прости... Понимаешь...
   - Понимаю. Насильно мил не будешь. Прости, если обидел. Пошли домой.
   - Пошли. - Поля подняла лицо, посмотрела на своего спутника, улыбнулась. Взяла его под руку и тут увидела, что навстречу идет Илья Осинцев.
   - Илюша, здравствуй, какими судьбами? Ты что здесь делаешь?
   - Здравствуй, - на лице старого друга явное непочтение. - Я здесь с командой, после автономки.
   - Я здесь тоже по делу... Знакомься: Сергей, сослуживец Дениса, мой друг.
   - Желаю счастья в личной жизни. - Илья быстро зашагал прочь.
   Поля хотела окликнуть, попросить, чтобы вернулся, объяснить... но вдруг подумала, что может быть так оно и лучше... пусть умрет Илюшкина надежда.
  Неделя подходила к концу. Южная бархатная осень, ласковее иного северного лета. Теплое море, горячий песок, высоченные пальмы... и беспокойство. С каждым днем сложнее избежать прикосновений чужого мужчины...
   В тот вечер, как обычно, Поля покормила сына, нарядила его, отправила на прогулку с Мариной. Зашел Сергей, пошли ужинать в кафе, что через дорогу от гостиницы. Он предложил погулять перед сном, она нашла повод отказаться:
   - У меня на ноге мозоль, болит.
   - Можно посидеть на лавочке.
   - Холодно что-то.
   - Жаль.
  Вернулись в гостиницу. Поля удивилась, что Марина с Дениской еще не пришли с прогулки. Уже хотела пойти за ними, но тут в дверь постучали. Пригласила:
   - Войдите.
  Удивилась:
  - Сереж, что-то случилось?
  - Нет, все нормально... просто... я не хочу быть один.
  - Поздно уже...
  - Нет, в самый раз.
  Он подошел, обнял.
  - Сережа, не надо, пожалуйста, отпусти.
  Он не обращая внимания, сжал ее словно спрут щупальцами.
  - У меня кроме тебя никого... давай поженимся?
  - Прости, ... не могу...
  - Я противен тебе?
  - Ты мой лучший друг, я очень хорошо к тебе отношусь, но замуж не выйду. Я люблю Дениса.
  - Его больше нет! Он мертвый!
  - Убери руки!
  - Что ты ломаешься, девочку из себя строишь, ведь хочешь... я же не слепой, вижу, что хочешь. - Одной рукой Сергей прижимал Полю к себе, другой шарил по ее телу.
  Она пыталась вырваться, но слабых женских силенок не хватало. Крикнула в отчаянии:
  - С тобой я ничего не хочу!
  Он взял ее за плечи, потряс, прошипел в лицо:
  - Слушай ты, целка, у тебя небольшой выбор... Или делаешь все, что я скажу, или отдаешь долг! Четыреста тысяч баксов. Поняла?
   - Ты говорил, что это твои деньги, что договор фиктивный!
   - Деньги мои, но договор настоящий... кредит под десять процентов в месяц.
   - Это же липа... это же незаконно...
  - Ты что решила, что я с тобой по закону разбираться буду?! Я с тобой по понятиям разберусь...
  - Не пугай, ты сам боишься. Друзья с тобой разберутся по понятиям, если узнают о том, что деньги твои. Ты думал, что, женившись на мне...
   Он ударил ее по щеке и с силой оттолкнул от себя, так что Поля упала.
   - Только вякни... ты поняла, только вякни...
   Сергей достал из кармана мобильник, набрал номер.
  - Марина, не возвращайся. Уезжай. Мальчишку бери с собой.
  - Серега, о каких деньгах здесь шла речь?
   Поля повернула голову, увидела, что в дверном проеме стоит один из друзей Николаева - Леша Голиков. Она плохо соображала... Не поняла, почему прозвучал выстрел... Обезумела окончательно, увидев, как голова Голикова раскололась пополам... как разлетелись в разные стороны кровавые брызги. Вскочила на ноги, отбежала к окну, прижалась к нему спиной. Почувствовала, что Николаев сунул ей в руку пистолет, с ужасом отбросила оружие в сторону...
   - Он хотел тебя изнасиловать, ты защищалась. Поняла? Только вякни! Мальчишка у меня!
   Николаев ушел... В комнату ворвались ребята из его команды и почти следом за ними пришли люди в форме...
   Полю в наручниках доставили в ближайшее отделение милиции, заперли в камере и оставили, до тех пор, пока боль в скованных руках заставила забыть обо всем. Потом пришел человек, сказал, что он адвокат. Объяснил, что в ее интересах во всем признаться, что если она даст правильные показания, то уже к вечеру выйдет на свободу до суда. Приговор, скоре всего, будет мягким: суд учтет, что у нее двое детей и один из них грудной, дадут условно... какая разница сколько.
   Поля согласилась. С нее сняли наручники и повели на допрос...
  Первые вопросы следователя формальные:
  - Ваши фамилия, имя, отчество, год рождения, место рождения...
  Отвечала медленно, пытаясь, навести порядок в мыслях, собраться. Может быть следователь не совсем озверел, может быть... Спросила:
  - Где мой сын?
  - Я ничего не знаю. Вы можете написать заявление, мы возбудим уголовное дело. Хотите?
  - Нет, спасибо. Я лучше помолюсь.
  - О чем?
  - Кто солдатскую вдову обидит, не проживет долго...
  - Гражданка Руднева, вы мне угрожаете?
  - Нет... причем здесь вы.
  - Тогда отвечайте на вопросы и не пытайтесь запутать следствие. Почему у вас оказалось табельное оружие вашего мужа?
  - Не знаю.
  - Друзья подполковника Руднева передали вам пистолет вместе с его личными вещами?
  - Да.
  - Убитый Алексей Голиков угрожал вам ножом? Он пытался вас изнасиловать?
  - Да.
   - Подпишите протокол. - Следователь протянул три заранее написанных листа. - Умница. Вечером пойдешь домой.
  Полю отвели в камеру, оставили одну, дали возможность поплакать. Сыночек мой, как ты? Покормить бы тебя, грудь твердая и тяжелая от молока... Маленький мой, потерпи. Прости, что твоя мать не захотела усомниться в добрых намерениях человека, которого считала другом, которого когда-то другом считал твой отец... Не думала, что он может пасть так низко, что поднимет руку на грудного ребенка. Почему он боится сказать друзьям, что автобаза куплена на его деньги? Потому что деньги ворованные, украдены из общака... Он не тронет Дениску, пока Поля жива. Случись что с ребенком, она не будет молчать. Если он убьет ее...? Сначала он оформит брак, чтобы получить в наследство свои деньги и заодно генеральские квартиру и дачу. Потом он убьет свекровь, оформит опеку над детьми... Свекровь просила оставитьДениску, надо было послушаться и тогда бы ничего не случилось. Нет, все равно бы случилось, изменились бы лишь обстоятельства...
   Нельзя раскисать, нельзя опускать руки, надо что-то придумать... Если все-таки сказать бандитам, что Николаев украл у них деньги? Они убьют вора, но вряд ли кинутся спасать Дениску. Обратиться за помощью в милицию - подписать смертный приговор своему ребенку. Ее заявление будет рассматривать следователь, которого Николаев уже купил. Одна в чужом городе. Не одна, где-то рядом Илья. Но как с ним связаться? Николаев вряд ли позволит ей свободно разгуливать по городу. А если согласиться на брак... если сказать, что все заранее предвидела и написала завещание... он заставит написать новое. Что ж она напишет, чтобы ради денег ему не пришлось убивать ее близких... Если предложить ему все в подарок? Он не может взять, бандиты заподозрят неладное.
   И вдруг, словно на горячие угли наступила, вспомнила слова следователя: 'Друзья подполковника Руднева передали вам его пистолет'. Ей никто ничего не передавал, она в руках не держала оружия. Держала! На пистолете ее отпечатки пальцев. Макара ей сунул в руку Николаев. Это пистолет Дениса?! Откуда он у Николаева? Почему?! Они встречались после того, как Денис вернулся на Памир! По доброй воле он бы никому, ни при каких обстоятельствах не отдал свое табельное оружие. Либо Николаев пистолет украл, либо он убил Дениса... он убил! Если пистолет попал к Сергею случайно? Он не мог не узнать оружие своего командира, он бы не стал притворяться, будто ничего не знает о его гибели...
  
  ЦВЕТЫ НА СКАЛАХ
  
  Подполковник Руднев вернулся на Памир в качестве коменданта. Ко многому был готов, но никак не ждал, что чужая война, станет угрожать земле, которую привык считать родной. Что огромная страна расколется вдребезги... Что новой России будет безразлична судьба собственных защитников.
  Вдруг стало роскошью горючее для вертолетов, а как без них доставитьвысоко в горы продовольствие и боеприпасы? Пограничники покинули двенадцатую и одиннадцатую заставы, расположенные на отвесных скалах в каньоне Бахордары, и теперь никто не мешает моджахедам пройти вдоль реки до главной Памирской трассы. Необходимо вернуться на боевой пост. Комендант решил, что должен отвести туда солдат сам...
  Тронулись на рассвете. Вдоль Пянджа на юг - на машине до устья Бахордары. Затем вверх на восток вдоль полки, ведя лошадей с оружием и боеприпасами вповоду. Каменный колодец постепенно углублялся, расстояние от скалы до пропасти сужалось. Когда полка стала невозможно узкой, начался овринг: на полпути между поднебесьем и подземельем много лет назад памирцы забили в трещины скалы бревна, на них положили настил из прутьев. Пройдя полтора километра по шаткой рукотворной тропе, пограничники облегченно вздохнули. Следующий участок пути легкий, вниз по гребню, до небольшой терраски.
   Здесь, на территории бывшей двенадцатой заставы, предстояло остаться одной группе, но приближался полдень, люди проголодались и устали, потому остановились все. Одни обустраивались, другие отдыхали. Их ждал самый тяжелый участок дороги, непосильный для лошадей. Груз предстояло нести людям. Все бойцы второй группы с хорошей горной подготовкой, сержант Семенов - альпинист-разрядник.
  Пообедали и в путь, дальше на восток. Тропа то пропадала на каменистых скальных осыпях, то вновь появлялась на небольших полках. Иногда упиралась в вертикальную стену. Тогда Семенов поднимался первым и сверху помогал остальным. Дошли до подвесного мостика, перешли на другой берег и двинулись на запад, назад к Пянджу, на десятую заставу. Добрались к вечеру, уже не усталые, измученные.
  Утром Денис огляделся. Хорошее место для обороны. С западной афганской стороны высится отвесная скала, защищает от артобстрелов. Такая же скала на юге, можно не опасаться нападения с тыла. Чтобы напасть с востока надо пройти мимо двенадцатой заставы. Она на другой стороне ущелья, западнее, то есть ближе к границе, на полкилометра и метров на сто ниже. На севере пропасть, на дне пропасти Бахордара.
  Почти невозможное место для жизни. Вдоволь только воды: небольшой ручеек падает там, где соприкасаются западная и южная скалы. Керосина для примусов, крупы и тушенки принесли достаточно. Кислород сюда принести нельзя. У ребят губы синие, а ведь в горах не новички. Еще для жизни необходимы боеприпасы. Кто знает, сколько их потребуется. Раньше бы... Но это раньше... а теперь, трое из группы вместе с Денисом отправляются в обратный путь: в Хорог.
  Путь к дому всегда короче и легче. Пообедали на двенадцатой заставе. Дальше верхом на лошадях, до овринга. По оврингу, пешком, ведя лошадей в поводу. Впереди двое рядовых, сзади сержант Семенов и подполковник Руднев.
  Дорогой хорошо думается и вспоминается. Дом, семья... три женщины. Как там они? Поля, конечно, волнуется, да и мама. Лисенок пока ничего не понимает, а может и понимает, но не умеет сказать. Грустные у нее были глазенки, когда целовала на прощание... Денис запрокинул голову, улыбнулся. Высоко-высоко на скале росли маленькие красные цветы, такие, как подарил Поле, когда она танцевала ему в белом наряде.
  - Сержант, ты иди, а я поднимусь, сорву для жены. - Словно наяву увидел, как Поля вскрывает конверт, вынимает оттуда сухие стебельки и улыбается. Хочет понюхать, но цветы ни чем не пахнут и она их подносит к губам и целует...
  - Товарищ подполковник, давайте я поднимусь.
  - Нет, это от меня подарок.
  - Разрешите, я вас подстрахую, не дай бог случится что, с меня шкуру спустят...
  - Страхуй.
  Семенов отвязал от лошадиного седла рюкзак, надел его на плечи. Легко вскарабкался вверх метров на семь, забил в скалу крюк, пристегнулся к нему и спустился.
  - Готово, товарищ подполковник, можно подниматься.
  Денис снял фуражку и китель, надел рюкзак со страховочным снаряжением, пристегнулся к другому концу веревки и полез вверх, цепляясь за крошечные выступы. Пятью метрами выше первого крюка нашлась площадочка, на которой было удобно стоять, работая ледорубом. Денис забил второй крюк.
   Поднялся еще на три метра, до цветов оставалось совсем немного, еще чуть-чуть и можно дотянуться. Денис высматривал уступ, за который можно зацепиться, когда ущелье наполнилось огнем и грохотом. Страховочный канат резко дернулся...
  
  Денис очнулся, когда солнце уже ушло из ущелья, но ночь еще не пришла. Внизу догорал овринг, рядом висел Семенов. У парня разбито лицо, брюки до колен обгорели, ноги обожжены, но одежда на животе и груди без следов крови. Денис позвал:
  - Сержант, ты жив?
  Ответа не получил. Подумал: А сам то я жив или нет? Пошевелил пальцами - больно, поднес к лицу ладони, увидел, что кожи на них почти нет... Попробовал согнуть руки в локтях - получилось, уже хорошо, значит кости целы... и кости ног, похоже невредимы. А за жизнь придется бороться, потому что если висеть вот так над пропастью и ничего не делать...
  Денис дотянулся до скалы, уцепился за нее и, превозмогая боль в ладонях принял вертикальное положение. Нашел ногами выступ, на который можно опереться, отдышался, подул на ладони... Что же делать дальше? Карабкаться вверх или спускаться вниз? Связанные одной цепью... Руднев вниз Семенов вверх, но не выше первого крюка... Руднев вверх - Семенов вниз, на горящий овринг. Вверх до первого крюка Денису два метра, если каждые полметра укорачивать веревку, то сержанту огонь не грозит... Если бы так не болели ладони... Кажется справился, чуточку отдохнуть и снова вверх, до площадки, стоя на которой сержант забил первый крюк.
  Поднялся, поднял сержанта, послушал его пульс, понял, что парень жив... Но кроме ожогов у него еще и перелом. Левая голень неестественно искривлена. Надо бы наложить шину, но как? Денис сел, свесив ноги вниз, максимально укоротил страховочные концы. Снял со спины рюкзак, проверил его содержимое. Два крюка, моток веревки, кошка, коробок спичек, два перевязочных пакета и граммов двести спирта во фляжке. Не велико богатство, но лучше, чем совсем ничего. Хотя бы повязки на ожоги можно наложить.
  
  Ночь пришла, наполнила чернилами ущелье до краев... Хорошо, что в июле даже на высоте трех тысяч метров лето. Привалившись спиной к скале, Денис задумался. Смиловалась судьба, не убив сразу, или наказала, заставляя подольше помучаться. Шансов, что кто-то придет и поможет выбраться из каменной западни, никаких. Овринга больше нет, значит случайно мимо никто не пойдет. Восстановленные заставы, конечно не бросят, но добраться туда теперь можно лишь вертушкой, над скалами. Надежды, что их увидят с воздуха нет. Ребята, что ушли вперед, скорее всего, погибли, то, что осталось от их тел при падении с высоты двухсот метров, найдут. Еще могут найти его китель... Соберут фрагменты, разделят на пять частей и запечатают в цинк... Искать живых никто не догадается -оснований предполагать что погибли не все, нет.
   Надо поспать, утро вечера мудренее, может быть, не зря поманили вверх красные цветочки за несколько минут до артобстрела.
  Ночью Денис несколько раз просыпался, устраивался удобнее. Проверял, дышит ли сержант, не пришел ли в сознание. Когда солнце блеснуло на зубцах Ишкашимского хребта, Семенов очнулся. Открыл глаза, застонал. Денис склонился над ним, сказал:
  - Терпи, старайся не шевелить ногами. Больно тебе, но жить будешь... долго будешь жить, если мы с тобой отсюда выберемся.
  - Попить бы, - попросил парень.
  - Попить нет, но есть выпить, - Денис достал из мешка фляжку со спиртом, поднес ее ко рту сержанта, - пару глоточков и будет не так больно. Тебя как звать-то?
  - Дима...
  - Постарайся, Дима уснуть... Может быть, наши все-таки успели пройти овринг, тогда нас будут искать.
  Семенов поверил, послушался. А может, и не поверил, а просто вырубился от боли или спирта на голодный желудок. Денис встал на ноги, посмотрел вверх и увидел красные цветы. Путь наименьшего сопротивления к ним, потому что обеспечен страховкой. Похоже, площадка вверху значительно больше той, что послужила ночлегом.
  Денис добрался до верхнего крюка. Это половина пути до цели, она с верхней страховкой, значит безопасна. А от нее до цветов еще три метра вверх. Ничего страшного, если не думать, что под тобой бездонная пропасть. Только спешить не надо... уступчик, еще уступчик... Денис зацепился за край площадки, подтянулся, лег на скалу грудью и оцепенел, осмысливая увиденное. Прямо перед ним пологий спуск в долину, вытянутую с севера на юг. На дне долины разноцветье среди зеленой травы, по склонам сосны. Первое желание скатиться вниз кубарем, лечь на спину, раскинув руки и долго-долго смотреть в небо. Но в траве хорошо заметна тропинка к домику сложенному из камней... Здесь кто-то живет... Словно в подтверждение догадки над головой выросла бородатая фигура в чалме.
  - Геок папак... встать! Руки.. вверх руки! Вперед, пошел. - Денис подчинился: встала на ноги, поднял руки, сделал несколько шагов вперед, чувствуя, как в спину упирается ствол.
  Бывают мгновения длиной в бесконечность. Иначе чем объяснить, что меньше чем за минуту понял: имеет дело с бандитами с афганского берега. Наверняка они видели вчерашние упражнения Дениса в альпинизме, но не хотели обнаружить себя. Не полез бы к ним, они бы не тронули. А теперь понятно выбор не велик... Подчиниться, и умереть к вечеру после пыток. Не подчиниться и нарваться на пулю прямо сейчас... или... или... Тот, кто идет сзади не очень опытен в рукопашном бою: печень локтем не прикрывает. Думает, раз у него автомат, значит, победа обеспечена... Не на того нарвался... Денис, резко затормозил, якобы споткнулся, вынуждая конвоира максимально приблизиться. Дальше все просто, как очень давно учили: корпус в сторону, левым локтем в правое подреберье противника. Двумя руками за ствол автомата и тот, кто только что был сзади лежит у ног... ерунда... лежачих бьют, башкой о камень... противно кости хрустят... Оттай, гад, автомат...
  Денис поднялся, глянул на каменный домик. Небольшой, значит жителей там немного. Чтобы выманить их, выстрелил в воздух. Через секунду из проема в стене выбежали три чернобородых мужика с калашами в руках.
  Один против троих... нормально, только бить надо первым. Денис очередью уложил бандитов и отбежал в сторону шагов на десять. Затаился, выжидая не придет ли кто еще. Послушал тишину. Понял, что противник уничтожен полностью и пошел считать трофеи.
   Жизненно необходимое богатство: дом, козьи шкуры, топор, лопата, немного продуктов, четыре калаша и запас патронов к ним. Бесполезное в данной ситуации сказочное богатство: мешочек с драгоценными рубинами и кейс с баксами.
   Что дальше? Перво-наперво притащить сюда Диму Семенова. Хорошо, что появилась возможность наложить шину на сломанную ногу. Денис срубил сосенку, зачистил ствол от веток и иголок, разрубил на две части. Чем привязать? Размотал у одного из убитых зеленую чалму. Перед тем как спуститься вбил последний крюк в скалу и закрепился за него. Теперь весь путь с верхней страховкой. Три метра до второго крюка, еще пять до первого. Сержант по-прежнему без сознания. Денис зафиксировал перелом, обвязал парня веревкой. Поднялся наверх сам, затащил раненого. Положил его на землю у входа в недавно отвоеванное жилище, а сам зашел внутрь. Вынес на улицу шкуры, вытряс их. Затем вернулся в дом, постелил шкуры на полу и на них положил парня.
  Что делать с убитыми? Оставлять их рядом с домом нельзя. Надо бы похоронить, но для могилы придется не копать землю, а долбить камни. Слишком тяжело и много чести бандитам. Денис оттащил тела на край долины и скинул их вниз.
  Вернулся, нашел котелок. Тропинка перпендикулярная той, по которой пришел к дому, указала путь к небольшому озеру. Набрал воды, вернулся. Приготовил завтрак: пшенную кашу с тушенкой и чай. Дима очнулся, накормил его, напоил чаем и спиртом. Успокоил, как мог:
  - Видишь, дом у нас с тобой. Все будет хорошо, все у тебя заживет до свадьбы...
   С делами покончено, но спать нельзя, вдруг кто-то наведается в гости. Если известен лишь один путь сюда, то это вовсе не значит, что другого нет. Хорошо бы этот другой путь найти и выйти отсюда, но пока это невозможно. Нельзя оставлять раненого одного, вдруг заглянет зверь, или злой человек... Дня через три... или через неделю можно вплотную заняться поисками выхода из каменной западни. Бог даст Дима придет в себя, сможет в случае чего отстреляться.
   Денис сел на земляной пол, уперся спиной в каменную стену. Окинул взглядом жилище. 'Я на свете всех умней, дом построю из камней'. Вспомнил, как смеялась Поля, кода он с дочерью громко распевал эту песенку. Если он не выберется отсюда, родным скоро сообщат о его гибели... Жене и матери станет больно... Об этом лучше не думать, он обязательно найдет выход... Вернется сам, вернет Диму Семенова его мамке... Вдруг кто-то из ребят не погиб и сумел выбраться? Может быть...
  Откуда у талибов драгоценные камни? Добыли здесь? Вряд ли, скорее всего, рубины им приносили местные жители. Как талибы попали сюда? Похоже, тем же путем, что и Денис. Не зря, тропинка от домика ведет к оврингу. Вряд ли, недавние обитатели ущелья имеют отношения ко вчерашнему артобстрелу. Для них рукотворная тропа - единственная связь с внешним миром.
   На третий день Дима почти оклемался. Он уже мог держать в руках оружие. Денис оставил его одного и отправился искать выход. Прошелся по периметру долины, ничего утешительного не нашел. Много путей вверх, через вечный лед. Без снаряжения и пытаться нечего.
  Солнце отсчитывало время: день-ночь, день-ночь... Оказалось, что в долину иногда заглядывают горные бараны и добыть мясо и шкуры не сложно. Ночью, если зажечь у входа в домик костер, можно, не боясь хищников, спасть. Большую часть дня Денис изучал скалы. В начале августа нашел в каменной стене небольшой лаз, с трудом протиснулся внутрь, в небольшую пещеру, зажег факел. Пламя заиграло светом и тенями на стенах и невысоком своде, кое-где блеснуло отраженным. Денис осмотрелся, понял, что зашел в тупик, уже хотел выбираться наружу, когда заметил прикованного к скале человека. Кто приковал его и почему? Похоже, он здесь очень давно: дотронуться страшно, словно и кожи нет, одни кости. В забытьи, глаз не открывает, но жив - дышит. Денис сходил за ледорубом, разбил кандалы и вынес узника на волю. Не может быть! Откуда здесь его бывший замполит Николаев?
  Сергей пришел в себя через неделю. Кажется, и не удивился вовсе, когда понял, что обязан свободой и жизнью бывшему командиру, бывшему другу...
  - Ожил, - улыбнулся Денис, когда спасенный открыл глаза. - Ложку держать сможешь?
  - Смогу. - Сергей протянул дрожащую руку. При виде пищи лицо его ожило: заблестели глаза, губы растянулись в улыбке, обнажая беззубые десны.
  - Хлебай.
  Денис нечаянно сказал так, как говорила бабушка Нюра, как говорила иногда, дурачась, Поля. Вдруг все вспомнил, стер улыбку с лица. Если бы знал, что в пещере Николаев, что для того, чтобы его добить, достаточно просто не пойти туда? Ведь убивать его профессия. Не убивать, защищать. На войне приходится стрелять, но здесь не война, здесь...
  - Серега, как ты мог тогда?
  Николаев словно не слышал, жадно глотал горячий суп. Доел, обессиленный повалился на шкуры. Уставился в потолок. Денис уже не ждал ответа.
  - Прости, - Сергей сказал очень тихо, помолчал, потом добавил. - Я защищался. Так получилось, у меня не было выбора.
  - Неправда. Ты мог умереть сам.
  Сергей закрыл глаза, Денису показалось, что бывший друг уснул. Но он вдруг приподнялся на локте и сказал:
  - Не можешь, не прощай. Мне твое прощение... Я сам себя никогда не прощу. Да, струсил! У тебя есть возможность отомстить. Убей меня и дело с концом!
  Что тут сказать? Повинную голову меч не сечет... Некоторое время помолчали, а потом снова заговорил Николаев:
  - Я твою Поленьку едва увидел, ... я на нее только что не молился, ... а ты с ней спал.
  - У попа была собака, ... он ее убил.
  - Если бы я знал, что это она... я бы никогда. Я думал, это Ромашка. Это же ее платье. Я же лица не видел!
  - А второй раз, когда по камням стрелял?
  - У нас перегородка тонкая была... Я в щель подсматривал иногда. В ту ночь она танцевала... Она тебе танцевала! Я едва сдержался, чтобы не пойти и не убить вас обоих... Утром она от счастья светилась, она тебя любила... Я же не в нее стрелял, я же по камням! Они могли и не рухнуть! Когда к ней Козырев начал по вечерам ходить я так обрадовался. Я ждал: ты приедешь, узнаешь, она станет тебе не нужна, у меня появится шанс...
  Денис смотрел на бывшего друга. Он любил мою жену? По дурацки как-то любил... Врет... Поля к Дугарму без платка ходила, он не мог ошибиться. И все-таки хорошо, что нет нужды его убивать. На вид ему сейчас лет семьдесят. Месяц отсидки у талибов можно приравнять к десяти годам советской тюрьмы. Николаев свое получил с лихвой ...
  - Серега, за что они тебя?
  - Встретили в Хороге ночью, мешок на голову... С родных выкуп требовали. А родня у меня небогатая. Если бы не ты... Как ты сюда попал?
  - Шел по оврингу, увидел вверху цветы, хотел сорвать, жене подарить. Полез вверх... очнулся, овринга нет. Забрался сюда, перебил талибов... все просто.
  - Ты снова притащил ее на Памир?
  - Нет, она в Москве. Обещала мальчика родить... Девочка у нас уже есть. А ты как жил?
  - Я не жил, я сидел три года... Мне бы еще пять сидеть, по амнистии освободили.
  - Амнистия? За особо тяжкие...
  - В нынешнем бардаке, многое возможно.
  - Кому как. - Денису не понравилось не то, что сказал Сергей, а то, как он это сказал... Мол, что тогда казалось преступлением, стало нормой. Он не более грешен, чем все...
  - Серега, ты не знаешь, как отсюда выбраться?
  - Не знаю, меня сюда тоже по оврингу привезли.
  До такой степени, чтобы подставитьспину, Денис Николаеву не поверил. Потому основной арсенал из домика унес и спрятал.
  Еще через день Сергей попытался подняться, но не смог, сказал, что кружится голова. Лежал, уставившись в потолок, казалось, не думал ни о чем, вроде даже не жил... Денис вышел на улицу, разжег костер, подвесил над огнем котелок с водой и мясом, отошел нарвать щавелю. Когда вернулся, увидел, спину Николаева бегущего на северо-восток. Кинулся следом, уверенный, что легко догонит. Расстояние быстро сокращалось, когда осталось не больше двадцати метром, Сергей вдруг остановился и поднял пистолет:
  - Стоять. Не заставляй меня стрелять...
  Денис узнал своего 'Макара', усмехнулся:
  - Он не заряжен, патроны к нему улетели на дно пропасти...
  - У меня всего один патрон.
  Денис не поверил, сделал несколько шагов... Сначала почувствовал толчок, потом резкую боль в правом боку, задохнулся... Последнее что видел, спина бывшего друга.
  
  КАК МАМА
  
  Как и обещал следователь, вечером Полю отпустили. На улице ее ждал Сергей:
  - Все в порядке?
  - Где мой ребенок? Я должна его покормить.
  - Ничего с ним не случится, пока ты будешь вести себя нормально.
  - Он грудной! Ты понимаешь, что это такое? Если через час я не увижу ребенка.... Может быть, ты уже убил его?
  Поле хотелось кричать. Вокруг люди, вдруг... Но жизненный опыт подсказывал, что никто не заступится, никто не поможет. Однако Николаев, похоже, испугался, что их перебранку услышат.
  - Не ори на всю улицу. Мальчишка в гостинице. Придешь, покормишь.
  - Ты врешь!
  - Зачем мне врать? Зачем мне твой сын? Мне не нужно проблем, но мне нужны гарантии. Ты будешь видеть ребенка, когда захочешь, но в моем присутствии. Вернемся в Москву, переедешь жить ко мне.
  До гостиницы Поля почти бежала. Дверь открыла Марина. Дениска сидел на ковре среди игрушек. Увидел мать, заулыбался и потянулся к ней ручками. Поля опустилась на колени рядом с сыном, взяла его на руки, прижала к себе:
  - Мальчик мой..., маленький мой...
  Поля села на ковер, расстегнула кофточку на груди. Хотела сказать Николаеву, чтобы вышел, но поняла, что просить об этом напрасно. Он по-хозяйски расположился в кресле напротив. Поля отвернулась, но услышав команду: 'Я хочу посмотреть!', оголила грудь при нем.
  Ничего не ведающий, счастливый ребенок сосал, гладил сисю маленькой ладошкой. Его мать не запаниковала, не лишилась рассудка от ужаса, она сосредоточенно думала. Понятно, что Николаеву нужно не зрелище, он пытается сломать ее. Заставить подчиняться бездумно и беспрекословно. Если он сумеет превратить ее в безропотную рабыню, то, возможно, убьет не сразу. Нельзя с ним спорить, нельзя показать, что не смирилась. Надо выиграть время...
  Николаев, увидев, что ребенок наелся и уснул, приказал:
   - Клади его и пошли.
  Поля поцеловала сына, положила его в кровать, закутала одеялом. Выпрямилась. Подняла мокрые от слез, покорные глаза на мучителя.
   - Куда?
   - В мой номер. И не вздумай дурить, иначе Марина сделает мальчику больно. Сестренка, запрись на всякий случай.
  Сергей, обнимая Полю за шею, впиваясь пальцами в ее плечо, направился к выходу. В коридоре никого не встретили, оба остались этим довольны. Оказавшись у себя, Николаев, уже привычно приказал:
  - Раздевайся.
  Невольница не прекословила, но и не торопилась. Медленно расстегнула молнию на юбке, стянула ее вниз, наклонилась, подняла, аккуратно повесила на стул. Долго возилась с пуговицами на блузке, долго снимала ее. С ужасом ждала окрика, а потом прикосновений мерзких чужих рук. Замешкалась, оставшись в трусах и лифчике, но подчинилась, услышав:
  - Все снимай.
  Он подошел, провел холодными пальцами по лицу, шее, груди. Стиснул в объятиях. Потом чуть ослабил хватку, отстранил от себя, впился губами в сосок. Прохрипел:
  - Не стой столбом, обними меня...
  Поля словно одеревенела, перестала чувствовать. Она подняла руки. Левую положила на подбородок мучителю, правую на его затылок. Одним резким движением, как когда-то учил Денис, свернула противнику шею. Не испытала ни страха, ни торжества победы. Освободилась от безжизненно повисшего тела. Оделась. Вышла на балкон. Окно ее номера рядом, но для того, чтобы в него забраться, нужно пройти по узкому карнизу на высоте шестого этажа. Нельзя спешить. Нельзя смотреть вниз. Всего четыре шага прижимаясь спиной к стене. Заглянула в окно. Дениска мирно спал. Из-за неплотно прикрытой двери в ванную, пробивалась полоска света. Похоже, Марина решила помыться. Все хорошо, все как нельзя лучше. Поля перелезла через подоконник, защелкнула шпингалет на двери в ванную, схватила сына на руки и почти спокойно шагнула в коридор. Словно кто-то помогал ей, дежурной в холле первого этажа не было на месте, а на ступеньках крыльца навстречу попался Илья.
  - Поль, а я к тебе...
  - Ко мне нельзя... к тебе можно? Где ты остановился?
  - Недалеко. На соседней улице. Давай я понесу Дениску.
  - Нет, я сама. Своя ноша не тянет.
  - Что случилось? Что-то очень плохое?
  - Пойдем отсюда быстрее, дорогой расскажу.
  Поля почти бежала прочь от недавней беды, жадно хватала ртом воздух, говорить не получалось. Добравшись до Илюшкиного жилья, заперев дверь на ключ, еще не ожила, но смогла поделиться.
  - Я убила его, понимаешь, я убила.
  - Как? Кого ты убила? - Илья пытался говорить спокойно.
  - Николаева. Я свернула ему шею. Я убила его.
  Рассказывая, Поля приходила в себя. В конце смогла заплакать и задать вопрос, который жег подсознание последние сутки:
  - Где Денис? Он погиб не так, как мне сказали.
  - Завтра рано утром я лечу в Москву. Команда возвращается на судно, а я в отпуск. У нас свой транспорт, думаю, что командир согласится захватить тебя.
  
  На часах половина десятого.
  - Илюш, а вдруг твой командир откажется взять меня? Еще не поздно пойти к нему, спросить.
  - Хорошо. Пойду, спрошу.
  Илья ушел. Поля с трудом сдержалась, чтобы не кинуться за ним следом. Вдруг в тело впились клещи страха. Черного и нереально страха, что убитый Николаев, явится и отомстит. С трудом взяла себя в руки, сказала вслух: 'Он не может прийти, бояться надо живых'. А вдруг они и в самом деле придут? Вот сейчас распахнется дверь, а за ней друзья Сергея. Дверь открылась, Поля кинулась к Дениске, схватила его, прижала к себе. Ребенок открыл глаза, улыбнулся, и снова уснул. Его мать с трудом повернула голову, увидела позади себя Илью.
  Он помог Поле расцепить сведенные судорогой руки, забрал ребенка, погладил по плечу.
  - Все хорошо. Я с тобой. И все ребята наши с тобой. Это мой командир. Он нам поможет.
  Поля хотела поздороваться и не смогла: в горле стоял ком, губы дрожали.
  Командир пришел на помощь:
  - Красивое у тебя имя, редкое.
  - Бабушка назвала.
  - А я Владимир Петрович.
  Поля хотела сказать, что так зовут ее отца, и очень хорошего дядечку, того, кто давным-давно подобрал ее на дороге у Пянджа, но не сумела связать мысли. Улыбнулась сквозь слезы. Владимир Петрович спросил:
  - Что ты будешь делать в Москве? Там есть кому, за тебя заступиться?
  - Нет.
  - Убегать и прятаться бесполезно. Они решат: раз сбежала - значит виновна. Лучше разобраться сейчас. Ты оставайся здесь, а мы сходим. Сделаем вид, что понятия не имеем об убийстве. С твоих слов знаем лишь то, что вы с Николаевым ушли из твоего номера, он открыл дверь в свой, увидел, что там кто-то есть. Велел тебе подождать в коридоре. Ты воспользовалась свободой, вернулась к себе, заперла Марину в ванной и убежала с ребенком.
  - Я должна поговорить с Мариной, она может знать, как у Николаева оказался пистолет Дениса.
  - Хорошо, для начала мы с ней побеседуем. Спросим так, что все скажет и не опровергнет твои слова.
  - Будете... бить?
  - Будем угрожать. Похищение ребенка и шантаж - уголовные преступления. Она соучастница.
  
  Мужчины ушли, Поля, заперла дверь на ключ. Понимала: ни кто не будет искать ее здесь, бандиты не объявят войну Северному флоту, но не могла справиться со страхом. Ноги не гнулись в коленях, не получалось сесть. Могла лишь стоять, прижавшись спиной к стене или ходить из угла в угол. Сколько прошло времени? На часах пятнадцать минут одиннадцатого, а кажется... Когда кажется крестятся... Господи, помоги Господи... Половина первого. Где они? Что-то случилось..., что-то случилось...
  Илья и Владимир Петрович вернулись в половине второго. Илья заговорил, прежде чем закрыл дверь и поставил на пол чемодан с Полиными вещами:
  - Они не имеют к тебе никаких претензий. В убийстве Николаева подозревают кого-то из своих. Мы им сказали, что того парня, Голикова, ты не убивала, что Николаев тебя подставил. Знаешь, они сразу поверили. Даже обещали убедить следователя в твоей невиновности...
  Поля перебила:
  - Расскажи все по порядку.
  - Первым делом, как договорились, пошли к Марине. Мы ей все объяснили, она все поняла. Она не дура... Сначала клялась, что ничего не знает ни про деньги, ни про пистолет. Я говорит, слабая женщина. Пообещали сдать ее милиции, она сделала вид, что боится, но все равно ничего не знает. Поль, представляешь, я уже ей поверил, а командир пообещал, что если она ничего не скажет, позовет друзей ее братца. Вот тут она действительно испугалась! Про деньги она, в самом деле, впервые слышала, а про пистолет... Николаев говорил, что это оружие добыл в честном бою с врагом. Потом мы с одним бандюганом поговорили, он сказал, что у них был крутой бизнес совместный с афганцами. Контрабанда рубинов. В устье Бахордары у талибов был пункт приема. Раньше туда можно было попасть лишь с овринга, сейчас никак, потому что овринг сгорел. Его из-за границы обстреляли. Николаев говорил своим друзьям, что шел по оврингу, когда начался обстрел. Он нес камни, чтобы продать их, но, сказал, что все потерял, сам едва остался жив. Он больше месяца потом выбирался. Когда пришел, весил тридцать пять килограммов. Ему поверили, но не все. Кое-кто думал, что он присвоил либо деньги, либо камни. Вот почему он убил того парня.
  - Дениса тоже он убил! - почти крикнула Поля.
  Илья внес свою лепту в уверенность:
  - Похоже. Если бы Денис погиб так, как тебе сказали... 'Макар', конечно железяка, но при падении с высоты двести метров, целым и невредимым остаться не мог.
  
  Ни Поля ни Илья той ночью не сомкнули глаз. Он несколько раз пытался заговорить, отвлечь. Она отвечала односложно, не размыкаясь. Приняла решение, ехать на Памир и искать... Даже, если придется пройти тысячу километров и руками перебрать все камни на дне ущелья далекой горной реки. Денис должен быть похоронен по христианскому обычаю, не дело его костям лежать поверх чужой земли. Думала, с чего начать поиск и как уберечь свекровь от лишних знаний и переживаний. И еще думала о том, как жить дальше, как вернуть расписки, что дала Николаеву. Если их найдет Марина, ерунда, если бандиты, придется расстаться с автобазой.
   В четыре утра зазвонил телефон, Илья взял трубку, сказал, невидимому собеседнику:
  - Спасибо, понял.
  И Поле:
  - Автобус у подъезда, пойдем. Бери Дениску, а я чемоданы.
  Полчаса пути до аэропорта, час ожидания, два часа полета, еще час ожидания, и полчаса на такси до дома в полубреду, уверенная, что если откроет дверь своим ключом, сумет скрыть волнение. В такси Поля несколько раз начинала сомневаться, лежит ли в сумочке ключ, находила его, но через минуту забывала о том, что нашла. А, оказавшись перед дверью, машинально нажала кнопку звонка. Не успела нацепить на лицо маску спокойствия, пробормотала виновато:
  - Здравствуй, мам. Знакомься это Илья, наш с Антоном друг.
  Нина Сергеевна растерялась, но лишь на секунду. Ровно, спокойно ответила:
  - Здравствуйте. Проходите. Поль, ты бы позвонила, у меня холодильник пустой.
  - Мы ненадолго, сейчас покормлю Дениску, и поедем в деревню за клюквой.
  - Что случилось?
  - Ничего, мам... с чего ты взяла?
  - Ты в зеркало глянь.
  Поля, растерялась, пытаясь выкрутиться, пробормотала:
  - Устала. Дениска всю ночь плакал, зубки наверное.
  Все рассказывать нельзя, половины тяжелых новостей хватит, чтобы задавитьпожилую и не очень здоровую женщину. Какую половину? О том, что убила Николаева? Тогда придется рассказать почему. Это значит про долг, про шантаж, про неснятое еще официальное обвинение в убийстве Леши Голикова. Нельзя. О том, что полтора года назад похоронили неизвестно кого, что тело Дениса надо найти? Но как объяснить, откуда узнала об этом? Придется рассказать...
  Паническое метание мыслей в голове, остановили почти спокойные слова свекрови:
  - Сначала Миша, потом Денис пытались меня обманывать, говорили, что служба на границе, тяжелая, но совершенно безопасная работа. Я притворялась, что верю, знала им так легче. Если хочешь, я сделаю вид, что верю тебе.
  Пришлось рассказать почти все.
  - Когда летишь? - спросила Нина Сергеевна, когда Поля замолчала.
  - Сейчас позвоню, узнаю, есть ли билеты на сегодня.
  - Звони.
  С билетами получилось плохо:
  - Нет. Ни на сегодня, ни на завтра, на послезавтра устроит?
  - Устроит. Два билета.
  Поля положила трубку. Нервно прошлась по комнате. Замерла у окна, пытаясь сосредоточиться. Странный в этом году октябрь. Сухой, но серый...
  Сзади подошла свекровь, положила руку Поле на плечо. Сказала:
  - О нас не переживай. Я справлюсь, да и Вера в случае чего поможет.
  - Мам, я не знаю когда вернусь, надо бы Василису из деревни привезти, раз время выдалось.
  - Пожалуй ты права.
  - Где ключи от машины?
  - Поль, может на поезде. Ты же плохо ездишь, а в таком состоянии.
  - Илья отвезет.
  Нина Сергеевна вышла в коридор, вернулась, протянула Илье ключи:
  - Держи, сынок.
  
  Илья выгнал машину из гаража. Поля села рядом с ним. Положила свою руку, поверх его руки, лежащей на руле.
  - Ты сможешь открыть запертую дверь?
  - Сломать можно что угодно, было бы чем.
  - В гараже любые инструменты, возьми.
  Илья сходил в гараж, вернулся с тяжелым портфелем, сел на водительское место.
  - Поль, а чью дверь мы будем ломать?
  - Николаева. Я должна забрать свои расписки. Я никому не отдам сервис. Я его создала. Он мой... и немного твой. Если боишься, можешь подождать меня в машине.
  - Ты сама сломаешь замок?
  - Сломаю. Когда очень надо, женщина может все.
  - Тебе не очень надо, я с тобой.
  - Илюш, ... понимаешь, я не с тобой.
  - Ты знаешь куда ехать?
  - Да. В центр, на Готвальда.
  - Показывай дорогу. Я же не москвич.
  До жилища Николаева добрались быстро. Перед тем, как выйти из машины Илья еще раз попытался убедить Полю отказаться от рискованного замысла:
  - Вдруг там кто-то есть?
  - Кто там может быть? Бандиты. Но я им ничего плохого не сделала. В конце концов, если они застанут меня у Сереги дома, смогу объяснить, зачем пришла. Скажу, что хотела порыться в его бумагах, вдруг что-то узнаю о Денисе. Знаешь... по их бандитским понятиям, Николаев не имел права жить.
  - А если там Марина? Или милиция?
  - И милиции все объясню. Марина... я задушу эту дрянь.
  Дверь ломать не пришлось, Илья сумел открыть замок. Обычная квартира холостяка, неуютная, несмотря на идеальный порядок. Где ж поискать?
  Поля открыла шкаф. За одной дверцей: два костюма и десяток рубашек, за другой: простыни, пододеяльники, полотенца - стопочками.
  - Мужчины не делают тайников в белье. Мне кажется, - Илья показал рукой на нелепый натюрморт на стене, - там что-то есть.
  Он подошел, отодвинул картину. За ней действительно был сейф. Ключи от сейфа лежали в письменном столе. За железной дверцей кроме расписок, нашли дипломат с баксами и мешочек с рубинами.
  - Поль, ты не должна брать ни камней, ни денег, - взмолился Илья, - это чужое, ты не должна воровать, даже у бандитов.
  - Чужого нам не надо, а автобаза моя! - Поля порвала расписку, клочки положила в свою сумочку. - Закрывай сейф, пошли отсюда. Денис считал его другом...
  
  Через полчаса Илья вырулил на Ярославское шоссе. Разогнался. Размылась перед глазами лента дороги, замелькали в боковых окнах перелески, поля, деревушки... Поля провалилась в состояние полусна. Очнулась, когда кончился асфальт и до Василева осталось меньше трех километров...
  Бабушка и Василиса обрадовались гостям, расстроились, узнав что, расстаются друг с другом.
  - Я баню истопила, пойдете? - спросила бабушка.
  - Пойдем, - поспешил ответить Илья.
  - Вместе? Или как?
  - Ба, ты с ума сошла! С чего ты взяла?
  - Не ори на старших. Откуда мне знать. Илья, иди ты первый, а мы потом втроем.
  
  На другой день Поля проснулась поздно. Не слышала, как бабушка с утра истопила печь, накормила-напоила скотину на дворе. Разбудили громкие голоса и смех.
  - Ты стой на воротах, а я буду бить - весело кричала Василиса.
  - Как скажете, ваше высочество, - покорно соглашался Илья.
  Поля оделась, вышла на улицу. Полюбовалась, как дочь забивает голы, а Илья притворяется, что не может поймать мяч. Позвала:
  - Давайте завтракать и собираться.
  Илья откинул мяч, подхватил ребенка на руки. Девочка возмутилась:
  - Ты что?! Я большая и тяжелая! - но улыбнулась и обняла нового друга за шею.
  - И совсем ты не тяжелая, ты красивая как мама.
  - Как мама? Отпусти, я сейчас.
  Василиса убежала, но через минуту вернулась с выражением счастья на лице и черным платком на голове...
  
  НЕ БЫЛО БЫ СЧАСТЬЯ...
  
  Денис очнулся. Над собой увидел лицо Димы Семенова. Хотел подняться, но помешала боль. Приподнял рубашку, попросил:
  - Дим, глянь, что там.
  - Поверхностное, куска мяса не хватает.
   О том, чтобы преследовать беглеца не могло быть и речи, вернулись домой. Дима молчал... Он промыл рану, перевязал. Ушел доваривать щи... Вернулся предложил поесть. Денис отказался.
  - Прости меня, командир. Я виноват. Я струсил, когда он направил на меня пистолет.
  - Ты правильно сделал, что струсил. Ты меня прости... я должен был догадаться... если бы я допросил его с пристрастием...
  - Он камни и деньги унес.
  - Плевать... Если я отсюда выберусь, найду его и убью...
  Август на высоте больше трех тысяч метров холодный месяц... сентябрь очень холодный, в начале октября снег до половины засыпал чащу долины. Хорошо, что несколько раз удалось хорошо поохотиться, голод не страшил. Хорошо, что дрова росли прямо у избушки, на Памире лес - счастливая случайность. Плохо, что кончились соль и сахар. Очень плохо, что поиски выхода откладывались до весны.
  
  Весна в горы добиралась долго, прошла, не принеся свободы. Лето так же ничем не порадовало. Осенью Денису стало совсем невмоготу... К тоске по родным, к терзанию себя, за то, что причинил им боль, что оставил мать и беременную жену без поддержки и помощи, прибавилось чувство тревоги и неуверенности. Больше года прошло, вдовий траур закончился... Пусть не сейчас, а еще через год... Похоже, оставшуюся жизнь ему, придется провести здесь, когда она там... У нее двое детей..., может быть второго и не родила, рассудила разумно.
  Денис все чаще приходил к обрыву, часами, не замечая холода, смотрел, как далеко в глубине ущелья бесится Бахордара. Мысленно рисовал возможные пути вниз, в полумрак и сырость, по гладкой вертикальной стене. Иногда готов был начать рискованный прорыв. Без снаряжения, это почти не возможно. Есть сто шансов разбиться, но есть и один шанс не разбиться.
  В тот день, едва рассвело, Денис, ушел на край долины, лежал, смотрел вниз, строил планы освобождения. Думал, потеряв счет времени. Понял, что солнце прошло середину неба и склонилось на афганскую сторону, когда на дно ущелья заползли тени. Уже хотел уходить, но увидел внизу людей. Кто они? Сколько их? Напрягая глаза, Денис насчитал двенадцать человек. Бинокль бы... Впрочем, и так ясно - не друзья. Идут осторожно, прячутся. Кажется, хотят подняться. Видимо, талибы решили узнать судьбу рубинов и кейса с баксами. К приходу гостей надо приготовиться. Спешить некуда, триста метров вертикальной стены быстро не пройти никому. В запасе не меньше трех часов. День догорит, солнце еще не сядет, но внизу станет совсем темно.
   Денис осторожно, опасаясь не уронить вниз камешек, отполз от края пропасти. Уничтожить талибов легко. На стороне Руднева и Семенова внезапность и удобная господствующая высота. Но напасть надо в тот момент, когда первый враг закончит подъем, проложит путь вниз, к свободе.
  Через два часа незваные гости прошли две трети пути. Денис смог разглядеть их. Понял: противник хорошо экипирован, вооружен и обучен. Но сомнений в счастливом исходе еще не было. Когда, до крюка, вбитого Димой, осталось не больше пятидесяти метров, талибы повернули на восток. Стало ясно, что цель их пути не долина, где пленники прожили больше года. Враги шли к двенадцатой заставе.
  - Сержант, их нельзя туда пускать. Они сейчас поднимутся, в темноте с тыла зайдут к нашим и вырежут всех. Готовься, будем стрелять. Мой первый, твой второй...
  - Товарищ подполковник, смотрите...
   Сквозь пики Лаля пробились лучи заходящего солнца, рассеяли черноту на дне ущелья. Денис увидел вооруженных людей. Сколько же их? Не меньше трех сотен. Что делать? Стрелять! Не отсиживаться же за скалами, когда рядом будут убивать наших ребят. Может быть, они услышат бой и придут на помощь? Не придут. Им не добраться. Но они могут по рации сообщить в отряд... Не строй иллюзий. Никто ничего не услышит. Застава на другой стороне скалы, ниже к Бахордаре на сто метров, шум потока заглушит долетевшие звуки.
  - Дима, по моей команде. Ты по нижним, я по скалолазам.
  Денис привычно прицелился в талиба, поднявшего выше всех. Простая мишень: близкая, большая и малоподвижная.
  - Огонь!
  Серия коротких очередей и на вертикали никого... Что там внизу? Черт... солнце село, внизу сплошная тьма. Надо успокоиться. Разобраться.
  Чтобы подняться по проложенному пути душманам потребуется около часа. Что они будут делать дальше? Что они подумали, нарвавшись на пули? Что бы подумал я? Однозначно - засада, надо уходить. Было бы неплохо, если бы незваные гости оказались столь же благоразумны...
  Стемнело. На небе ни звездочки. Чтобы обезопасить себя от незваных гостей до утра, достаточно раз в полчаса кидать камень на проложенный авангардом путь по скале.
  Размышления Дениса прервал свист артиллерийских снарядов и грохот разрывов рядом.
   - Дима, они ушли из ущелья, иначе бы не стреляли. Вернутся утром, здесь нам больше делать нечего. Пробираемся в пещеру, где я нашел Николаева. Ползком.
   Повезло. До укрытия добрались невредимыми. Развели костер. Что дальше? Свобода или смерть. Не услышать артобстрел свои не могут. Если поймут в чем дело, придут на помощь. Если не поймут, рано или поздно у пленников долины кончатся патроны и им придется расстаться с жизнью.
  - Товарищ подполковник...- Дима от волнения не мог говорить. Денис проследил за его взглядом, не сразу, но догадался, что имел в виду друг. Дым от костра поднимается вверх стелется по потолку и уходит непонятно куда в задней части свода, значит там...
  Дима нашел в костре подходяще полено, поднес его к месту исчезновения дыма. Пламя выхватило из темноты лаз. Денис ухватился двумя руками за края лаза, подтянулся, понял, что над их пещерой, есть достаточно высокий и широкий туннель. Конечно еще рано радоваться, может быть туннель никуда не ведет, а дым уходит по трещинам. Денис взобрался наверх, помог подняться другу и осторожно двинулся вперед. Сколько надо времени, чтобы пройти пятьсот метров? Когда в лицо ударил ледяной ветер, Денису показалось, что прошли годы.
   Ночная мгла все-таки мягче, чем тьма подземелья. Невдалеке огни человеческого жилья. Где ж это я? Неужели... Да, до родной тринадцатой заставы рукой подать, если бы был птицей долетел бы за пять минут.
  - Дима, ты потихоньку, а я бегом. Надо двенадцатую заставу предупредить.
  Денис, несмотря на то, что очень спешил, преодолел сначала три километра вверх и на запад, а потом еще столько же вниз и на восток лишь к полуночи. Первым делом связался с комендатурой, доложил, что жив. Попросил пока ничего не сообщать семье: известно - завтра бой, неизвестно кому повезет. Зачем второй раз терзать мать и жену потерей?
   К утру с тремя солдатами проделал обратный путь в долину. До ночи ждал, что душманы вернутся, но у них хватило ума не возвращаться.
  
   По маршруту Хорог - Душанбе... полет будет проходить на высоте пять тысяч метров... Денис пристегнулся ремнем, откинулся в кресле. До свидания, столица Памира. Городок на террасах вдоль берегов горной реки. Вернусь через три месяца, впереди отпуск за два года. Жаль не удалось дозвониться домой... В Душанбе будет время, попытаться еще раз. А может не звонить, нагрянуть, как снег на голову? Нет, пусть узнают скорее, не зачем жене и матери тратить на слезы лишние часы.
   В Душанбе повезло, дозвонился, трубку сняла мать:
   - Слушаю.
   - Мам, ты только не пугайся...
   - Кто...
   - Мамочка, я живой мамочка, я скоро буду дома.
   - Ой, ... сыночек, сыночек мой...
   - Не плачь, ну что же ты плачешь, я же живой. Живой и здоровый. Руки целы, ноги целы. Отдыхал на горном курорте. Представляешь, полез за цветами за минуту до обстрела. Забрался, так высоко, что целый год не мог спуститься. Мам, где моя жена?
   - В деревню уехала, за Лисой.
   - Мам, а Поля родила?
   - Конечно. Мальчик у нас. Денис Денисович. Все нормально у нас... Ты где?
   - В Душанбе. Через час вылетаю. Мам, ты же всегда Полю дразнила, а сейчас сама плачешь... Прости меня, я больше так не буду.
  
   Поля устроилась на заднем сидении. Позвала дочку:
  - Иди ко мне.
  - Я хочу сидеть впереди, рядом с Илюшей.
  - Впереди маленьким девочкам нельзя.
  - А я хочу, - Василиса надула губешки, захлопала ресницами.
  В спор вмешался Илья:
  - Поль, до первого гаишника сто километров, пусть садится.
  Илья завел двигатель, осторожно тронулся. Спешить некуда и опасно. Середина октября и вдруг снегопад, мягкие большие хлопья. Похоже на настоящую зиму, на канун Нового Года. Может быть, это канун новой жизни? Вдруг Поля поймет, что нельзя им быть врозь, неправильно это. И дети ее не должны быть сиротами. А если честно, себе: рад тому, что Денис не вернется? Нет, конечно. Как можно радоваться ее боли...
  Василиса отвлекла вопросом:
  - Илюша, а ты умеешь на двухколесном велосипеде кататься?
  - Умею.
  - Меня научишь?
  - Обязательно.
  - Доченька, - я же целое лето, все выходные за тобой бегала, - вздохнула Поля.
  - Ты не умеешь учить.
   - Я не мать, я ехидна... Лисонька, а ты папу помнишь?
   - Да.
  Повисло стыдливое и неловкое молчание. Поля каялась: хотела устыдить Илью, а получилась, что расстроила ребенка. Никак не думала, что малышка поймет и примет упрек.
  Снегопад... Зима... На Памире тоже не лето... Две с половиной тысячи метров, ... в этом году уже и не получится начать поиски. Все равно, надо лететь. Найти всех, кто хоть что-то может знать, расспросить. Помоги Господи, дай сил... Я не сниму черный платок никогда, это моя паранджа. Денис, я ничего не забыла. Только ты имел право смотреть на меня, только тобой я могу восхищаться... Снегопад. На еще живых ярко-красных георгинах белые шапки...
  - Поль, ты спишь? - спросил Илья шепотом.
   - Почти, где мы?
  - Скоро Загорск, давай Лисулю назад пересадим. Как бы не разбудить...
  Илья остановился, вышел из машины, открыл правую переднюю дверь, взял на руки девочку, передал ее Поле. Она уложила дочь на заднем сидении. Сказала:
  - Поехали.
  Через час пересекли МКАД. Поля открыла сумочку, достала мобильник, позвонила свекрови.
  Нина Сергеевна взяла трубку очень быстро.
  - Поль, возвращайся быстрее. Денис...
  В трубке послышался плач ребенка.
  - Что случилось? Что с ним?!
  - Хорошее случилось, он жив. Поленька, Денис звонил сначала из Душанбе, а потом из Домодедова, он жив, Поленька, он жив. Возвращайся..., через час он будет дома.
  - Илюш, остановись. Мам, ... повтори...
  - Наш Денис жив, он звонил. Сказал, что все расскажет дома. Он сказал, что умрет, если не увидит тебя сегодня.
  - Ой, мамочка,... ой... я же...ой.... Илюшка, мой муж возвращается. Мам, а у нас с тобой холодильник пустой.
  - Не пустой, я уже все купила. Ты где?
  - Недалеко. Буду минут через пятнадцать.
  - Поль, у тебя денег с собой много?
  - Хватит. Что купить?
  - Купи себе новое платье. Ты должна быть красивой.
  - Должна, конечно, должна! Я успею. Все, пока.
  Поля положила мобильник в сумку. Если очень долго мерзнуть, а потом прийти в тепло, в первый момент кидает в дрожь, кажется, что вдруг стало еще холоднее. Случилось что-то похожее, накатила последняя волна тяжелых воспоминаний. Поля подумала, что сто лет не покупала себе платьев. А что она вообще купила себе за последние сто лет? После вторых родов поправилась, надо было менять весь гардероб, но смогла себе позволить лишь дешевые джинсы. Когда заняла кабинет главного инженера автобазы, приобрела два черных брючных костюма. Вот и магазин, где их покупала.
  - Илюш, остановись.
  Поля вошла в магазин и остолбенела: из трех огромных зеркал на нее глядела баба яга. Постаралась себя утешить: 'Это мне черный цвет не идет', стянула с головы платок. Без него понравилась себе еще меньше. Седые пряди, шрам... Свекровь права, Денис не должен видеть ее такой. Он не должен всю оставшуюся жизнь казниться тем, что загубил молодость жены.
  Подошла молоденькая продавщица, спросила:
  - Вы что-то хотите купить? На какую сумму вы рассчитываете?
  - Мне нужно красивое платье, цена не имеет значения.
  Девушка ушла и через минуту вернулась с длинным вечерним нарядом черного цвета.
  - Нет. Не черное. Мой муж жив, а я думала... я полтора года... Простите, я сейчас успокоюсь... Я такая счастливая...
  Поля смахнула с глаз слезы, отвернулась и вдруг заметила разноцветное платье, точно такое, как когда-то, очень давно ей подарила таджичка Малика.
  - Вот это.
  - Это очень дорогое... известный Кутюрье... пятьсот долларов...
  - Дайте примерить.
  Платье подошло, словно сшитое по заказу. Поля расплатилась, поблагодарила, приняла ответное: 'Спасибо за покупку'. Вернулась в машину. Попросила:
  - Илюш, через триста метров салон красоты, остановись.
  
  - Как будем стричься? - Спросила пожилая парикмахерша, когда Поля села в кресло.
  - Никак. Покрасьте и причешите красиво.
  - Женщина, у вас на голове три волосины, что я из них сооружу? Длинные волосы старят, после тридцати лучше стрижка.
  - Мне еще нет тридцати... Пусть будет стрижка.
  - Стрижка и рыжий цвет. Хорошо, не рыжий, темно-каштановый...
  
  В салоне Поля пробыла около получаса. Уходя, задержалась возле зеркала. В ответ ей улыбалась яркая взволнованная, незнакомая женщина. Менять что-либо поздно. Что ж... пусть будет так.
  Илья увидел, не сразу узнал. Поля решила, что он очарован новой красотой, опешила, услышав грустное:
  - Ты... это не ты...
  
  Они подъехали к дому одновременно. Уже стемнело. Денис вышел из такси, поднял голову на свои окна, помахал рукой матери и маленькому мальчику у нее на руках. Вздрогнул, почувствовав на плечах руки жены, быстро обернулся, стиснул, зацеловал.
  - Папа! Ну, папа! - теребила за брюки дочка.
  Денис подхватил ребенка одной рукой, обнял жену другой, посмотрел ей в глаза:
  - Пошли домой?
  Она оглянулась:
  - Илюш, ставь машину и приходи, будем пьянствовать.
  - Нет. Я домой в Питер. Еще успею на ночной поезд. Счастья вам.
  
  Денис проснулся рано. Сердце в груди щебетало весенним воробушком. Какое это счастье, почувствовать рядом с собой любимую женщину. Склониться ней, заглянуть в лицо, послушать ее дыхание, убрать с лица непослушную прядь. Поленька, ты изменилась? Волосы короткие... Морщинки? Я виноват, любимая, прости. Поцелую и все пройдет...
  
  
Оценка: 4.44*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"