Аннотация: грустный рассказ о осени, и мистических танцах под сводами осенего леса
Когда тьма обнимает нас
1
Дорога бросается прямо под колеса летящего байка. Серость асфальта с желтизной уходящей осени. Осень и небытие... Рев двигателя, запах близкого дождя, сумрачные тени прохожих на обочине. Но они тебя не волнуют, только дорога имеет значение, когда скорость овладела каждой клеткой твоего тела. Когда жужжание гитар в наушниках размазано по этому затянувшемуся мгновению, когда слова о горящем асфальте грозят стать болезненной реальностью.
В лужах на асфальте отражаются тучи. Небо темнеет, скоро на землю опустится вечерний полумрак. А потом тьма обнимет нас, - думаешь ты. И тогда останется только дорога, только скорость, только ты и она. Великая, непревзойденная осенняя тьма.
Руль вибрирует в твоих руках, и ты упиваешься своей властью над скоростью, над дорогой, и над тьмой, которая медленно поглощает этот мир.
Ты слышал о том, что счастье может существовать и вне дороги, но никогда этому не верил. Потому что только тогда, когда ветер перебирает волосы на макушке, когда свет фары прорезает густую тьму октября, ты можешь быть счастлив.
А потом случается это.
Визг тормозов, недоумение в глазах водителя, летящего навстречу, долгий, непрекращающийся полет в неизвестность. И все тот же голос в наушниках, все те же слова о горящем асфальте. Вспыхнувшее тьмой небо, удар, боль накатывает волной, и быстро проходит. Твой байк под колесами огромного грузовика, но тебе плевать. Всего доля секунды, и тьма обнимет тебя навсегда.
Голос в наушниках разбивается вдребезги. Тьма накатывает на тебя со всех сторон, в ней проскальзывают голубые искорки и далекие голоса, словно утонувшие в дымке тумана.
А потом накатывает тьма, и ты растворяешься в ее мягкой безмятежности.
День закончился, и тьма спорхнув с неба, опустилась вниз
Навсегда.
2
Настоящая осень наступает редко, а когда это происходит, то длится она часы, иногда - дни. Это время настоящего счастья, растворенного в хрустальном воздухе и чарующем безветрии. Так, как сейчас - Артем вдыхал его, этот воздух, и не мог надышаться. Словно уже не дышал давно. Годы, столетия...
Он тихо ступал на ковер из опавших листьев, скользил взглядом по фотографиям на надгробиях. На кладбище было тихо - никакой суеты, надоедливых прохожих. Даже похоронная контора, видимо, взяла выходной. Тишина...
Наконец он нашел то, что искал, опустился на корточки возле маленькой плиты, почти полностью засыпанной опавшими листьями. Помолчал, вздохнул тяжко, поднялся. Свою обязанность выполнил. Только сказать нечего. Просто помолчал, и то легче стало...
Рядом послышались шаги. Артем обернулся, и встретился взглядом с девушкой. Аккуратненькая фигурка, джинсы в обтяжку. И еще целый ворох косичек, рассыпанных по плечам. Кукла, да и только...
- Ой, прости, - сказала она, переминаясь с ноги на ногу - не хотела мешать.
- А ты и не мешаешь, - сказал он, - наверное, знала его?
- Да нет....
- Ладно, не хочешь, не говори.
- Спасибо, - сказала девушка.
- Если хочешь, посиди со мной. Здесь так много одиночества...
- Вообще... Хотя, ладно... - девушка вздохнула, опустила глаза, а потом присела на лавочку, стоявшую неподалеку.
Вообще, подумала она, странно это... вроде кладбище, а почти возле каждой могилы - столик, лавочки. удивительные обычаи, у этих людей...
- Странно, - сказала она, - я никогда не была здесь. Никогда-никогда.
- Наверное, недавно в городе?
- Нет, я родилась здесь. Просто похороны не люблю. А потому никогда не хожу на них. Смерть меня пугает. Наверное, это ужасно, умереть молодым...
- Не страшнее, чем умереть старым, - ответил Артем, глядя на плиту, заваленную ворохом листьев, - человек стареет каждый день. С каждым днем приближается тот последний, после которого больше ничего не будет. Хотя... Знаешь, что-то все-таки будет.
- То есть, мы стареем все время? По-моему это банально.
- Пусть так. Но я хотел сказать, что сегодня ты старше, чем вчера, но моложе, чем завтра.
- А по-моему молодость и старость определяет душа, - сказала девушка, - бывает, молодой человек, а внутри старый. И наоборот.
- Вторым трудней, - подхватил Артем, - им и умирать придется молодыми А когда ты молодой, но старый, умереть никогда не рано.
- Я не хочу умирать, - сказала девушка, и отбросила волосы за плечи, - жизнь, это движение. А смерть... Это тьма и пустота.
- Девочка, там нет пустоты. Там нет тишины. Там жизнь, только другая. Те, кто живут там, совсем не такие, как здесь.
- И что они там делают?
- Ждут.
- Чего?
- Удобного момента. Чтобы просочиться сквозь измерения.
- Злые духи и демоны, - девушка улыбнулась, - старо, как мир.
- Злые? Может и так. Но только с какой стороны посмотреть. По крайней мере, их поступки логичны.
- Зло тоже логично.
- Но они правы - со своей точки зрения. Они и хотят того, что их по праву...
- Но они живут там... они живы?
- Не умирает то, что умереть не может.
- Знаешь, я тоже Лавкрафта читала... очень интересно, только мне пора. Ты извини, интересно было пообщаться...
- Погоди... ты не сказала своего имени.
- А ты - своего.
- Меня Артемом зовут.
- А я - Тарья, - улыбнулась девушка.
- Странное имя.
- Финское. У меня бабушка из Финляндии родом...
- Тарья...
- Что?
- А можно как-то попроще...
- Можно, - девушка улыбнулась, - мама меня Ташей называет.
- Тогда, до свиданья, Таша.
А потом он сидел, смотрел на осень, и думал о девушке, которая исчезла в водовороте осеннего листопада.
Осень наступила, - подумал он, - осень наступила снова.
Наконец-то!
3
Тарье снились голоса.
Улица, залитая бледным светом луны, глухое эхо шагов в темных подворотнях. На улице ни души, в такое время все давно спят, даже влюбленные парочки уступили место звездному безмолвию. Ни огонька в окнах, ни звука. Словно город вымер - только завывания ветра и голоса.
Девушке показалось, что вдалеке кто-то поет. С каждой секундой голоса становились все отчетливее, пока она не поняла - все-таки это не песня. Эти голоса зовут. Зовут ни кого-нибудь, а ее. Враз стало не по себе, мороз пробежал по коже. Меньше всего хотелось быть здесь сейчас, хотелось, чтобы эта ночь закончилась, чтобы голоса умолкли, чтобы не кричали, чтобы звук не рвал безмятежность темноты в клочья.
А голоса становились все громче. Вот они уже перекрикивают песню ветра в дымовых трубах, вот они шелестят увядающей листвой в посеревших кронах. Они гремят оглушительно. Они зовут, и никто не в силах сопротивляться этому зову, даже сама Тарья.
И она делает шаг навстречу звуку, этой чарующей ноте, этому безмолвному ужасу полуночных улиц. Она слышит - даже листья хрустят под ее туфлей целым хором этих дьявольских голосов, звук летит к небу, и проливается оттуда вместе с лунным светом. Этот зов повсюду...
Она идет вперед, ступает по дорожке, вымощенной камнем. Впереди появляется дом, черный зев подъезда чернеет перед ней, она знает - ей туда, только тихий голос подсознательного страха не хочет пускать ... Но что такое подсознание, когда весь мир скандирует единым хором, направляя каждый ее шаг, подталкивая к темному подъезду, отворяя дверь, не давая ступенькам выскользнуть из-под ног? Тарья чувствовала, стоит ей сделать лишь один лишний шаг, оступиться, и чары развеются, и она снова станет свободной. Но - нет, голоса не дадут ей этого сделать, и она спускается вниз, в подвалы, идет по темному коридору, освещаемому редкими сполохами электрических ламп. Но свет не нужен там, где царит голос. Сейчас она уже понимала, что она его не слышит, она ощущает его каждой порой своей кожи... Он становится частью ее самой, словно склизкое порождение мрака вползает вглубь души...
Ничто не может остановить ее, ни темные лужи, полные извивающихся пиявок, ни непроглядная темнота, ни лабиринт подземных коридоров. Коридоров, которых никогда не существовало, и существовать не могло, она знала об этом, но все равно шла вперед, вонзалась вглубь этих стен. Эти коридоры были живыми, и дом был живым, и вообще все в этом мире живое, и все в этом мире служит чему-то злому, тому, что далеко и в то же время совсем рядом, здесь, в этих темных переходах, рождающиеся перед ней, и погибающим за ее спиной.
Зачем вы зовете меня? - подумала она, и ее голос раскатился эхом внутри черепной коробки, но голоса не ответили, только стали кричать еще громче, вминать своими воплями остатки ее сознания вглубь, подчиняя ее тело себе, проходя с ней по этим коридорам, управляя, словно куклой на нитях.
Она почти бежала пот мрачному подземелью, не смотрела под ноги, и не смотрела на ужасных пиявок, что норовили присосаться к нежной коже. Она ни о чем ни думала. Просто шла вперед, и все.
И за каждым новым поворотом она ждала чего-то. Она ждала, что зло выползет наружу, пусть в виде демона, в виде человека, в виде осьминога или бабочки "мертвая голова". Зло закружит ее в своих объятьях, раздавит, подчинит. Все что угодно, только не это механическое перетаскивание ног. Как муха в паутине, подумала она, как муха в гадкой паутине!
Когда отчаяние достигло предела, она столкнулась с парой глаз, которые пронзили ее насквозь. Глаза, демонические глаза под капюшоном, они скользнули по ней. И мгновением позже Тарья поняла - эти глаза не зовут, не подчиняются незыблемому закону подземелья, не хотят подчиняться этому голосу, этому злу. Может быть потому, что они сами - зло?
Сильные руки, словно вытесанные из камня, обхватили ее, не давая шагнуть. Тарья попыталась освободиться, голоса взвыли в негодовании - это же задержка, задержка сейчас, когда некогда медлить, когда каждая секунда на счету!
Она отбивалась, пыталась кусаться, только без толку, незнакомец оттащил ее в один из боковых переходов, поставил на ноги, и отошел на шаг назад, давая ей иллюзию свободы, но все же не выпуская из сырого застенка.
Тарья кричала, но он лишь ухмылялся сам себе, даже не думал в сторону отходить. А потом заговорил, и его слегка хрипловатый голос резал, словно ножом.
Он говорил ей о голосах, об опасности в них таящейся, будто она сама не знала, что они - зло. Он говорил, что никаких голосов нет, что их слышит только она, и больше никто, потому что это не голоса вовсе, а что-то иное.
"Что?" - попыталась спросить она, и не смогла, потому как ее дыхание перехватило, как будто кто-то сильно ударил ее в живот, только изнутри, она охнула и села на холодный камень, а голоса стихли, и больше не стали ее душить. Незнакомец улыбнулся, и подал руку, помогая подняться.
Девушка поблагодарила его. Кто знает - быть может, он только что спас ей жизнь? А потом они шли по длинному коридору, вокруг них дымили электрические факелы, в воздухе пахло миррой и сыростью. Через минуту, когда коридор закончился, они зашли в огромный актовый зал, с сидениями и сценой. Факелы закоптили гуще, благовония дымились на подставках. В воздухе дрожала еле слышная музыка, словно кто-то играл на камышовой свирели за стеной. Сцена, - подумала она, - сцена уже готова. Кто же будет актером?
Наверное, незнакомец знал это. Он вел ее между рядами, и девушка могла смотреть на потертую обивку кресел. Иногда на креслах она замечала запекшуюся корку, ужасно напоминающую кровь. Кровь?
Но незнакомец знал, что делает. Он посадил ее в кресло в первом ряду, вышел на сцену, поклонился, и скомандовал:
- Занавес!
Занавес разошелся, и девушка увидела на сцене себя!
Тарья расхаживала вокруг странных декораций, одна из которых напоминала огромную надгробную плиту, или памятник, но без креста. Зато на ней кто-то высек странные закорючки: .
Странно, но Тарья смогла разобрать написанное: "Смерти нет, но не умрет то, что никогда не рождалось".
Буквы на плите проступили красным, краска поблескивала в свете фонарей, словно неведомый художник рисовал надпись всего лишь несколько секунд назад. Тарья посмотрела на Незнакомца, тот стоял на краю сцены, скрестив руки на груди. Она снова посмотрела на камень, и ужас! Краска начала капать с камня на пол. Словно камень истекал этой алой краской! А может, это кровь?! Кровь камня, или еще что? Только почему незнакомец смотрит на нее так пристально? Что с ней не так? Она - та, что на сцене, осмотрела себя. Дьявол, она же полностью раздета! Тогда понятно, зачем он на нее смотрит. Или же не на нее? На что же тогда?
Неужели на эту лужицу крови, или на то, как она хлещет из этих чудных рун, стекается в ложбинку у плиты. Зрители взрываются аплодисментами. Тарья снова обворачивается - зал полон. Зал аплодирует стоя, и она в первом ряду тоже аплодирует. О, что это за улыбка у нее на лице?! И она ли это там, в зале, и она ли это на сцене? И что это выползает из крови? Омерзительное нечто, и зал застывает в ожидании. Неужели, они жуют попкорн? Тарья слышит, как это хрустит на их зубах. Какой ужас! Она бросается в сторону, сшибает на ходу декорацию.
Спектакль.
Тварь, которая выползла из мерзкой лужи, что натекла из камня... она поняла, оно просочилось сквозь измерения! Об этом сегодня ей говорил тот парень, кажется его звали Артемом, а она лишь посмеялась над ним. Дура! Но как давно было, еще до того, как она легла спать. Так это сон, и это ей всего лишь снится?
Сон? Но почему брызги крови такие горячие? И Незнакомец, вынимающий меч из-под мантии так серьезен? На клинке, гравированном древними письменами, отражается свет факелов, он скользит и капает с кончика. Незнакомец становится в стойку, и они кружат по сцене, а у нее в руках огромный жертвенный нож, и она должна кого-то принести в жертву. Но кого?
Да ее же, саму себя! Тарья спрыгивает вниз, к первому ряду, и бьет - ту, вторую Тарью огромным ножом, и кровь плещет на сиденье, а Незнакомец повергает своего врага на колени, и зал хлопает в восторге. Они кричат: "Убей его, убей!". Тарья поднимается по ступенькам назад, и в восторге отбрасывает свои косички в сторону, поднимает нож над головой.
Теперь она жертва, и она же жрица, и смерти, этой проклятой старухе ее никогда не достать! И зал хохочет вместе с ней, а она бросается прочь, попадает в объятия Незнакомца. Он улыбается ей, целует ее во вторые уста, и спрашивает имя.
- Тарья, - говорит она.
- Я Неоновый Рыцарь, - зачем-то говорит он, хотя ей все равно, как его зовут.
В этот момент она чувствует отвращение, вырывается, бежит по сцене, спрыгивает вниз, в зал, падает, падает, падает... Пол рядом, но он не приближается, или это она висит и падает одновременно? Что-то темное выбирается из камня, бросается на нее. Она кричит, и просыпается.
А за окном уже наступило утро...
4
Наверное, он ее ждал. Именно так подумала она, когда увидела его - в "косухе" и черных очках. Он увидел ее, очки снял, улыбнулся, провел рукой по волосам - прическу поправил. Она вздохнула. Не то, чтобы Артем ей не нравился, просто не хотелось ей снова говорить о смерти. Минувший сон оставил в глубине души липкое впечатление. Скажите, подумала она, знакомиться с парнем на кладбище... Это - нормально? Нет, Ташенька, у тебя окончательно едет крыша! Если ты с ним заговоришь, то...
Заговорила.
Но он первый, подумала она после.
- Может, покатаемся? - усмехнулся он, кивая в сторону черного байка. Девушка пожала плечами - а почему нет? Села сзади, откинула непослушную косичку, поправила лямку на рюкзаке.
- Поехали, что ли? - только и сказала она.
А для Артема осень только началась, а потому ему можно все. Можно кадрить девушек в самых удивительных местах, и плевать, что это не принято в обществе. Только Осень имеет значение, только это волшебный листопад, и душистый холодный воздух, тот, что бьет в грудь, забивает дыхание. Только песнь ветра под аккомпанемент движка. И дорога перед ними. Что еще нужно для счастья?
А Тарья больше не думала ни о чем. Где-то краем сознания она понимала, что все это, скорее всего, закончится, и не повторится больше никогда. Что такое бывает только раз в жизни, такая вот осень, такая скорость, дорога и ветер. Она ловила каждый миг, она проживала его, оттискивала в себе, чтобы потом, холодной зимой вернуться к нему, переживать снова и снова.
Слов не было, они не нужны больше, глупые звуки, теребящие душу. Зачем они, эти слова, если есть что-то большее, нежели все слова в мире.
А потом она увидела черный силуэт на фоне октябрьской листвы. Одинокий прохожий, который просто проводил их взглядом. Но что-то знакомое, что-то пугающее проскользнуло в нем. А мгновение спустя она уже кричала Артему на ухо, пытаясь перекричать шум мотора и свист ветра.
- Стой! Это важно!
Он остановился. Даже назад подъехал, только никакого прохожего на обочине и в помине не было. Словно испарился, растаял в прозрачном воздухе. Она растерянно огляделась, и Артем огляделся тоже. Он развел руками.
- Испарился, - сказал он.
- Так и есть, - кивнула Тарья, - он такой. Появляется внезапно, уходит точно так же.
Она вздохнула, и присела на корточки, подняла с земли увядший листок. Покрутила его в пальцах, и бросила назад. Где ты, демон сновидения? Мираж, или же просто привиделось?
На обочине она видела если не Неонового Рыцаря, то кого-то, как две капли воды на него похожего. Правда, она не могла ручаться за то, что его глаза горели синеватым светом, но... Кто его знает, может быть просто не рассмотрела - на скорости-то.
- Все равно странно, - сказал Артем, - стоял тут, маячил на обочине, и - смотри - нет его!
- Наверное, он в лес зашел, - сказала девушка, - больше ему некуда деться.
- Зачем? Город в другой стороне.
- А что там, за лесом?
- Не знаю, - Артем почесал затылок, - несколько километров лес. А дальше...
- Понятно, - сказала Тарья.
Она осторожно раздвинула ветки кустарника, и посмотрела вглубь леса.
Никого.
Совсем.
- Жутковато здесь - сказал Артем, - может, поедем?
- Обоим, - уверенный кивок. Констатация факта. Артем не стал переспрашивать - почувствовал, не стоит.
Тяжело рыкнул байк, Тарья уселась сзади, глянула через плечо - а вдруг? Нет, никого... только чувство, словно невидимые глаза впились в спину. Он там, мелькнуло в голове. А потом съежилось испуганно, забилось в угол... чушь. Чего не покажется после такой ночи. "Обоим сразу?" - ехидно поинтересовался вездесущий внутренний голос. И Тарья кивнула ему отстраненно - второй раз. Обоим.
Все происходящее потом слилось в одну холодную минуту, наполненную ветром, каскадом листьев и обжигающим воздухом.
Мысли отказались повиноваться, она просто плыла по течению, и черный байк оказался ее ладьей. Почему-то вспомнился Харон, но мысль умерла, не успев родиться - Артем на роль мрачного перевозчика никак не годился. Она теснее прижалась к его спине, и он почувствовал это. Улыбнулся себе под нос, крутанул гашетку до упора. Мотор ревел, скорость вползала в каждую клетку тела, наполняя душу первозданной, неконтролируемой силой.
Впервые в своей жизни она почувствовала холодное прикосновение судьбы. Мертвенно-бледные пальцы шевелились где-то внутри, выплетая узоры грядущих событий. Впервые она поняла, что невольна над собой, невольна сделать выбор. Потому что выбор был сделан раньше, может быть несознательно. Потому что в какой-то момент произошло нечто, что заставило этот камень катиться под откос. Изменить предстоящий ход событий казалось непосильной задачей. И - что самое главное - она не хотела ничего менять.
Пускай скорость в каждой жилке, пускай ледяной ветер в лицо, но вместе с дыханием ветра она впервые почувствовала вкус времени. И тоже - впервые - почувствовала себя живой. Нет, может быть и раньше она ощущала подобное, но сейчас, когда, подобно колючим снежинкам, минуты одна за одной пролетали мимо, она ощутила неотвратимость грядущего. Почему-то вспомнился Пелевин, "Желтая Стрела". Мы все пассажиры в поезде, но только лишь единицы осознают это во всей полноте. Сейчас она чувствовала себя одной из тех, кто осознал. "Осталось лишь сойти с него" - подумала она, и вздохнула. А потом они свернули с трассы на грунтовку, которая увела их от трассы прочь, мимо проносились горящие холодным пламенем осени ветви, чаща по бокам становилась все непролазней, а белесые горлышки пластиковых бутылок почти перестали возникать среди ковра из опавшей позолоты.
Наверное, люди не так часто появляются здесь, - думала она, - и это хорошо, потому что сейчас они бы оказались весьма некстати. Одиночество, но не полное, а такое - с Артемом впереди и рычащим байком, казалось ей вершиной идиллии.
А потом байк остановился, Тарья не без труда спрыгнула с него, пытаясь вернуть подвижность затекшим членам. Скорость все еще бурлила в ней, а секунды щекотали лицо. Артем улыбнулся, и взял ее за руку. Еще полтора часа назад она бы выдернула руку - такие жесты ее всегда бесили... Но - не сейчас. В тот момент она понимала, что все происходит так, как должно, и она пошла за ним под редеющие своды леса, туда, где деревья, расступившись, вывели их на крохотную, засыпанную листьями поляну. Она поняла, что в ближайшие несколько часов здесь никто не появится. Он отпустил ее руку. Зачем?!
Она рефлекторно шагнула к нему, и он положил ладони ей на плечи. Тарья почувствовала, как замер в ожидании лес. Как притих холодный ветер, только листья шуршали, падая вниз. Она сделала еще шаг, и прижалась к его груди. Скорость вырвалась наружу, и закружила их. Его губы коснулись ее лба, рука скользнула под курточку, сбрасывая с плечей ненужный сейчас рюкзак. Она помогла ему, сбрасывая вместе с рюкзаком и курточку тоже. Его губы коснулись ее губ, его рука, скользнув по груди, опустилась на талию.
Тарья вздрогнула, внутри что-то лопнуло, последние рубежи сознания были снесены прочь, и она погрузилась в сладостную негу мгновения. Ее тело само подсказывало ей следующий шаг, она почувствовала себя не человеком, но огнем, охватывающим весь мир. Ей стало тесно в этой одежде - и одежда упала прочь, его руки коснулись ее кожи, и пламя вспыхнуло ярче.
А на далеких окраинах сознания она понимала, что все происходит так, как должно. Все это уже было раньше, - подумала она, опускаясь на ковер из опавших листьев, а потом стихия налетела на нее, и она совсем потерялась в водовороте прикосновений, эмоций, чувств. А над ними звенело клубящееся тучами небо, такое же невинное, как и она.
Впрочем, вскоре невинность растворилась в осени так же, как растворялись последние осколки минувшего, дышащего жаром, лета.
5
Потом, когда река чувств вошла в свои берега, когда ветер времени стих, они сидели на стволу поваленного дерева и молчали. Небрежно оброненное слово было так же неуместно здесь, как лыжник на экваторе в сезон дождей. Огонек скорости почему-то не угасал внутри, хотя его волна, захлестнувшая их всего лишь несколько мгновений назад, схлынула, терпкое чувство в груди не исчезло. Оно говорило - это не конец, продолжение следует, не стоит расслабляться...
Тарья прислушивалась к своим чувствам. Она, словно пытливый следопыт, кралась в лабиринте своей души, и не находила среди пыльных стен ни намека на любовь. По крайней мере, на то, что она называла любовью до этого. Чувство, бросившее ее в объятья незнакомца, оказалось холодным, колючим и в то же время неистовым, сметающим все на пути. Как ветер. Как сталь. Как судьба.
И в то же время она не нашла следов грязи. Странно! - воскликнул внутренний голос - ведь... Девушка ловко заткнула его посреди фразы. Ишь, разболтался! Ведь и так все понятно, а если и нет - то что? Неужели это так важно, почему душа осталась хрустальной внутри, почему не хрустнула корка, толкнувшая в грех?
Потому что не было никакого греха. Все произошло так, как нужно, - сказал голос внутри, и она поверила. Потому что это говорил даже не внутренний голос. С ней говорила сама осень...
А потом на поляну вышел Неоновый Рыцарь. В черном плаще с капюшоном - точь-в-точь такой, каким они видели его тогда, на дороге. Его появление не стало неожиданностью - почему-то Тарья ожидала чего-то подобного, а удивить чем-то ее было практически невозможно. Сейчас, когда ее тело еще несло на себе следы ласки, когда душа трепетала под порывами холодного ветра осени, она была готова ко всему.
Рыцарь присел рядом с ними, вздохнул тяжко. Тарья взглянула украдкой в его глаза, и пожала плечами - никаких огоньков. Обычные глаза, голубые...
- Значит все таки, пришел, - сказал Артем тихо. Его голос расколол безмолвие, оно с хрустальным звоном рассыпалось на сотни осколков, ветер налетел порывом, закружил осенним воздухом и пожухлыми листьями. И Рыцарь выдохнул вместе с ними:
- Значит, пришел...
Тарья открыла было рот - хотела спросить о вчерашнем сне, но что-то подсказало ей - не стоит. А, может быть, она просто испугалась ответа? Страх шевельнулся где-то далеко, уколол еле слышно. Черт, да она должна сейчас дрожать от ужаса, рядом с ней сидит порождение ночного кошмара, а она!... А что она? Она и сейчас находилась словно во сне, реальность казалась чем-то далеким, туманным, словно образы из полузабытой сказки. Назад, в мир города, машин и рациональных идей совсем не хотелось. Сейчас она пребывала в другом измерении, там где только ветер и скорость имели значение.
- Почему так долго? - спросил Артем
- В самый раз, - ответил Неоновый Рыцарь, - может быть, даже поторопился.
- Я не хочу назад.
Рыцарь пожал плечами, и подобрал с земли желтый лист. Посмотрел, повертел в пальцах.
- А все равно не время, - сказал он, - рано. Пока Это будет здесь, ты не имеешь права никуда уходить. Только с Ним.
- Но я пришел один!
- Вряд ли, - задумчиво сказал Рыцарь, и посмотрел на девушку, - вряд ли...
- Значит, вы все-таки знакомы, - сказала она, и ее слова раскололи осень пополам, ветер беспокойно дернул верхушки деревьев.
- Знакомы, - кивнул Рыцарь, - можно сказать и так. Знакомы... Так случилось, вот и все. Вот, с тобой я тоже где-то встречался. Только не помню. Где.
- И я не помню. - соврала девушка, сама не понимая зачем. Только говорить о минувшем сне ей не хотелось.
В воздухе снова что-то накалилось, она чувствовала, что само пространство сейчас прорвется, что что-то произойдет. И это что-то тоже продиктовано судьбой, неотвратимо и закономерно. Она посмотрела на Рыцаря, и он кивнул ей в ответ. Он что, читает мысли? Или у нее все на лице написано? Вспомнились образы сна она - жрица. Жрица, принесшая себя в жертву. Боже, какой же бред! Жрица чего? Или - кого?
Вспомнилась черная лужа, натекшая из камня. И только сейчас она поняла, что камень сочился не слизью. Не жидкостью. Тот камень сочился тьмой! И то порождение, с которым сражался Рыцарь, соткано из нитей мрака! Но - на чьей же стороне стояла она?
Ее взгляд приковали камни, что проглядывали сквозь ковер пожухлой листвы. Холодные, мертвые, вросшие в землю камни. Словно надгробья. Почему их так много. И почему они разбросаны только по краю поляны?
Сердце девушки стало биться чаще. Рыцарь кашлянул, и дотронулся до ее плеча. Она вздрогнула. И она вдруг поняла, что они не просто так сидят здесь, и ждут. Чего? Или все же - кого? Что чувство того, что все должно происходить именно так было не надуманным, что в этот момент она не принадлежит себе. Что она, как марионетка в руках кого-то более сильного, могущественного. Да, пускай она была не против. Но ее никто не спрашивал. Хотя - когда это рок или Судьба спрашивала у кого-нибудь разрешения? И почему этот случай должен быть исключением. Только что она снова принесла себя в жертву. Только не в банальном смысле - она принесла в жертву невинность, принесла в жертву тому, что вот-вот появится на поляне.
И тогда тьма обнимет нас, - проскользнуло в голове. Она резко встала, и сжала кулачки. И лишь спустя мгновение она поняла, что сделала это не по своей воле. А потому, что так было задумано!
Спектакль разыгрывался по ранее установленному сценарию. Но кто же режиссер? Тарья, захлебываясь от волнения оглянулась вокруг. Пусто... Только Рыцарь и Артем тоже поднялись. Почувствовали значит!
Вокруг все менялось. Она не могла сказать - что именно. Просто - изменялось все, поляна, камни, листья. Особенно - камни. И спустя несколько мгновений она заметила эту тень. Тень, которая возникла изниоткуда; тень, которая попыталась ускользнуть прочь.
Рыцарь молниеносно переместился в центр поляны, туда, где только что происходило неистовое действо Артема и Тарьи. Из-под плаща он достал блестящий клинок, на котором плясали руны. Взмах, другой. И Тарья вдруг поняла - Рыцарь не сражается, он танцует! Под музыку ветра, под симфонию холодного пламени, под сумрачную Песнь Осени.
И клинок не просто мерцал в воздухе, он жил, и танцевал вместе с ним. И воздух дрожал от этого. И Тарья почти слышала эти ноты - музыку иных миров, звон сталкивающихся в этой пляске Граней, она тоже подняла руки, чувствуя как на пальцы накручиваются нити, холодные нити, и Артем тоже поднял руки. Перстень на его пальце мерцал фиолетовой искрой, ветер вдруг потемнел, и снова всплыли эти слова - Тьма обнимает Нас...
Через мгновение сознание ускользнуло из ее тела, но тело продолжало кружиться на поляне в мистическом танце. Тарья наблюдала за этим словно со стороны, и ей стало все понятно. Нет, сейчас не судьба диктовала ей что следует делать, сейчас она сама была судьбой, сплетая полотно грядущих событий. А потом четыре фигуры на одинокой поляне слились в единое целое, сплетая воедино холодный узор мироздания.
- Осень, это время, когда ткань мироздания тонка, - шептал ветер ей на ухо.
А может быть, это говорил Неоновый Рыцарь? Но так ли это важно? Главное то, что минута стала вечностью, и Тарья ощутила себя бессмертной. Да и как обычный смертный может ткать само мироздание? Ничто живое неспособно на это, а никогда не сможет умереть то, что никогда не рождалось. И то, единое мгновение, длилось века, тысячелетия, эпохи...
Потом ее руки коснулись влажных листьев, девушка опустилась на колени. Тьма исчезла прочь, холодный воздух наполнил легкие. Тарья захлебнулась им, и слезы полились из ее глаз. Неужели все кончилось? Наваждение? Она оглянулась вокруг, но поляна была пустынной. Никаких следов пребывания кого бы то ни было. Ни Артема. Ни Рыцаря. Никого.
Она осталась сама.
Она и ветер.
Девушка вздохнула, и, подняв с земли рюкзак, забросила за спину ворох косичек. Впереди ее ждала целая жизнь, жизнь, которую она сплела себе сама. Дорога вела ее домой, где, как она верила, нет места вагонам и полустаночкам. Она сошла с поезда, под названием Судьба. Теперь она сама - Судьба.
И осень провожала ее взглядом, и небо грустило в своей синеве, и ветер одиноко носился между веток, срывая остатки осенней позолоты.
А через месяц пришла зима.
6
Зима - время холода. Время неизменности, одиночества и смерти. Может быть, поэтому девушка по имени Тарья, забрела сюда, в место покоя, где случилось событие, повернувшее всю жизнь вспять. Встреча...
Она ждала чего-то. Знака, встречи, просто оброненного слова. Но когда из-за памятника выступила знакомая фигура в черном плаще, девушка вздрогнула. Неоновый Рыцарь. Снова здесь, значит - что-то случится?
- Мое почтение, - склонил голову в приветствии Рыцарь.
- И мое, - сказала девушка, пристально всматриваясь в его глаза. Но они не говорили ей ничего - холодные, пустые. - Что-то случилось?
- Да нет, - вздохнул Рыцарь. - не случилось. Просто... Вот, решил увидеть тебя. Ты против?
- Увидеть - и все?
- Ну, может и не все. Ты помнишь того парня, Артема?
- А как же, - кивнула девушка, - забудешь такое.
Рыцарь сделал шаг в сторону, поманив ее за собой. Они шли вглубь кладбища, Рыцарь внимательно смотрел на плиты. Возле одной он остановился, и смахнул ладонью снег.
- Смотри, - сказал он.
- Неужели, - пробормотала девушка, - год назад? Но как это могло случиться?
На плите было выбито имя. Николаенко Артем Степанович. И дата смерти - октябрь прошлого года. А с фотографии улыбалось вполне знакомое лицо, только в глазах не было и тени той грусти и боли...
- Но как? Он был... Мертв?
- Кто знает? Миром правят странные законы, - сказал Рыцарь, утрамбовав в ладонях твердый снежок - вот смотри, - и бросил его в сторону.
Тарья взглянула в сторону, а когда повернулась назад, Рыцаря уже не было. И большие снежинки лениво опускались на плиту, на фотографию, на имя.
И Тарья пошла прочь. В голове ее кружились разные мысли. Почему? Как?
"Этим миром правят странные законы" - прозвучало в голове. Словно Артем был рядом, и говорил это.
Увидимся ли мы вновь? - беззвучно спросила она у снегопада
"Чего не случается в этой жизни", - ответил снегопад голосом Артема.
Но - когда?
"Ты знаешь это сама, - сказал Артем, - Когда Тьма обнимет нас".