Полуденное солнце блестело в стеклах, и казалось, что ни кто из обитателей пансионата "Забота" не заметил, когда вдруг пришел новый день лета, этот солнечный, синий в птичьей разноголосице.
Хлопали двери в доме, в палатах каждый занимался своим, понятным только ему делом; - перебирал лоскутки тканей, рвал листы бумаги как чистые так и с текстами на равномерные прямоугольники, чуть слышно напевали мелодию и пр. Кто - то выходил из палаты и медленно, шаркая, тяжело ходил по кругу коридора. Работники, громко решали текущие вопросы. Учреждение напоминало улей.
Лето выдалось в этот год хорошим. Каждый день с утра до вечера яркое солнце горячо нагревало землю, а не одну ночь в неделю перед утренней зарей небо тучками застилало, затем обильно дождиком кропило на землю матушку. В полдень, лес стоял тихий, тихий, залитый солнечным светом. Трава, кустарники, деревья, наполняли округу особым ароматом. От высоких дубов, сосен падали тени на мощеные плитками дорожки служившие некими проводниками для обитателей пансионата, гулявших по территории. Высокий кирпичный забор, его тень скрывали каждого обитателя, - "его тетрадь с личной историей, лишившей некоторых из них разума, других сил продолжать жить". "А из чего складывается история? - Из каждого прожитого человеком дня, приносящего много самых разных событий. Отражая, сложившуюся систему общественных взаимоотношений, одновременно формируя реакцию людей на окружающуюся действительность. Настоящий день уже завтра становится историей. Приобретая свое воспитательное и познавательное значение? Может быть... Как и дни, и годы прошедшие. И чем дальше от человека прошлые события, тем ярче высвечивается их смысл и значение для дальнейшего".
Дорожек этих несколько, они как паутина покрывали внутренний двор. По ним, в солнечном мареве, струящемся, как легкие прозрачные потоки, медленно, выверяя каждый шаг, мелькали силуэты нескольких старушек, пары, одинокие. Чем ближе к зданию количество дорожек сокращалось вытягиваясь в одну длинную пролегавшую через деревянную беседку с пластиковым круглым столом и деревянными скамейками по периметру, где сидел старик с седой щетиной, что - то писал на листке бумаги, затем продолжалась метров десять, вклиниваясь в основную дорожку в четыре ряда выложенных плит от калитки до главного входа. Дальше лестница, что ведет в верх на первый этаж. У входа в нулевой этаж площадка из плит размером 5/2м. по ней шел старик бессмысленно озираясь, пошатываясь. Волосы всклоченные, отекшее лицо, трясущиеся пальцы держали костыль. Не твердой походкой трусил он по направлению к беседке.
Внешность обитателей унылая, вызывающая жалость. Держались они скованно, сутулясь под тяжестью прожитых лет, лица многих безучастны к происходящему. Одежда их заслуживает особого упоминания; заметно, что она главным образом не новая, застиранная. Явный признак того, что ее владельцы донашивали и были на окраине "цивилизационного" общества. Тем не менее в одежде некоторых женщин видна забота о некотором щегольстве. Не молодые лица как женщин так и мужчин нельзя было назвать красивыми, но у многих оно было добрым, оно подкупало, если взять время приглядеться в них внимательно. Выражение говорило о простодушии, правдивости, твердости характера, искренности.
Время шло к обеду. Уставшие от ходьбы обитатели стали к этому времени похожими на сонных мух. Других находившихся в помещении одолевал голод, а полы на третьем этаже еще были не вымыты.
-Никому из комнат не выходить ни по какому делу, - оповестила средних лет, поджарая санитарка, работавшая шваброй со знанием дела. Те из старушек, которые попытались выйти, пригибаясь, пряча свои испуганные по детски взгляды спрятались в своих комнатах. Но одна спрятавшись, тут же выглянула и тоненьким голосом спросила:
-Обедать не собрали? Время наверное уже подошло.
-Не до еды мне вашей, - резко ответила ей санитарка. Закрой дверь, не докучай. Придет час обеда позовут.
Прошло с пол часа, из двери нулевого этажа вышла сиделка, молодая высокая, в теле, с ястребиным взглядом янтарных глаз, подбоченясь, она громко позвала гулявших; - Девочки, мальчики все заходим! Обедать! - И потянулись "девочки, мальчики" к помещению, а те, кто сидел в комнатах к обеденным столам. Тем же, кто не мог передвигаться, сиделка отдельно относила еду, кормила из ложки. Спустя четверть часа вокруг одного и другого стола места были заняты.
-Берите! Ешьте! - Со щедростью богача объявила раздатчица, разливая горячий бульон с несколькими пельменями по пластиковым тарелкам вручая сиделке, а та в свою очередь выставляла с куском черного хлеба на стол, перед каждым сидящем, приговаривала, довольная собой :
-Берите! Ешьте на здоровье! А на полдник, вкусняшки будут.
Припоздавший старик сутулый (когда - то высокий), с темными усами и длинным острым носом выйдя в холл издали заметил, что стул, на котором он обычно сидел за столом занят другим стариком, лысым и рыхлым. Он поискал взглядом, нет ли поблизости другого стула, и, не найдя, заплакал как ребенок. Администратор, стоя у сестринского поста силилась не засмеяться, зная, что будет не прилично. С ее лица медленно, ушла улыбка. Овладев собой, она внутренне упрекнула себя: - Не будь такой жестокой. А следом скомандовала санитарке, которая сидела на стуле, на против, комичность данной ситуации которую веселило.
-Валя, усади Васю, а потом подготовь место в третьей комнате. Скоро привезут новенькую.
В это же время по трассе мчался автомобиль марки "RENO" с шашечками, внутри на заднем сидении Евгения Степановна с Жанной, молчаливые, каждая мысленно вела диалог с другой вспоминая те или иные моменты их совместной жизни. Евгения Степановна задавала вопрос дочери: - " Разве было только плохое? Сколько добра я для тебя совершила?! Скольким жертвовала? Неужели я это все заслужила? Неблагодарная! Пусть будет проклят тот день!.. - Тяжело вздохнула она, поникла головой. Только одно видела она тогда отчетливо перед собой: холод, страдания предстоящей остаток жизни, среди казенных стен. -" Она так долго пугала близких, тем, что уйдет сама в дом престарелых и вот..." ЕЕ охватило отчаяние от своей участи, будущего, что было самым смутным... Ей казалось теперь, как будто все это во сне и теплилась надежда... В голове что то зашумело, затрещало и вот снова пустота. Она подняла голову, повернула и пристально начала вглядываться в рядом сидящую незнакомую женщину, печально глядевшую в помутневшие глаза ее, размышляя о своей судьбе.
Для Жанны мысль об оформлении матери в богадельню была невыносима долгое время, и когда она думала о том, что ей предстоит, то все равно, что на краю света, ее охватывала непередаваемая тоска. Но другого выхода она не находила. А когда решение было принято, ей стало казаться, что дни, остающиеся до отъезда матери, мчатся с головокружительной быстротой, что время летит слишком быстро и дни сгорают, как сухие листья в огне. Воспоминания проносились вихрем: Сколько слез, унижений, разочарований за прожитые эти годы, рубцами легли на ее сердце? Сколько раз она спасала жизнь матери и кокой ценой? Сколько ошибок совершила? Перед глазами Жанны предстал осенний промозглый вечер. Ей двенадцать лет, она на кухни варит суп для мамы, которая должна вскоре вернуться с работы, уставшая, а в кастрюле горячий суп. Жанна старательно размешивала ложкой содержимое кастрюли; картошка, морковка, пшено, рис. Из чайника подливала воду и вновь размешивала. Рядом у раковины тетя Галя мыла посуду и как то подозрительно ухмылялась. Наконец послышался скрежет ключа в замочной скважине. Входная дверь открылась и в квартиру зашла мама. Жанна предвосхищая благодарность, оставив ложку в кастрюле выбежала в коридор. На уставшем лице мамы мелькнула тень улыбки: - Жанна я тебе купила Ленинградские медовые краски для изостудии. И она подойдя к комнате открыла дверь, окинула взглядом опрятную комнату, после чего распахнула объятия для дочки, которая поспешила обрадовать ее:
- Мама, я суп варю!
В этот момент из кухни вышла тетя Галя и пройдя мимо них стоявших в коридоре у своей тумбочки, спешно удалилась в свою комнату. А выражение лица мамы резко сменилось. Раздраженность - ярость появились в глазах ее.
- Кокой суп!? - Оттолкнув Жанну, она не раздеваясь, одним броском оказалась на кухни, где на плите в кастрюле пускала пузыри каша с ложкой внутри. Она выключила газ, ложкой черпнула с дна кастрюли кашу и выругавшись бросила ложку в раковину, после чего вышла из кухни. В коридоре уже ни кого не было. Спешно сняв осеннее пальто, сбросив с ног резиновые боты, схватив авоську она открыла дверь в комнату, где у шкафа испуганная, с опущенными по швам руками стояла Жанна. Бросив сумку на кровать, она на отмах ударила по лицу Жанну, которая упала на кровать на против и в носу которой стало очень тепло, а под носом мокро. Между тем, мать, вытерла ладонью капельки пота, что выступили на лбу. Сердце ее колотилось где - то возле горла.
- Хорошо, раз так! - Крикнула она и с нетерпением махнула рукой. - Ну тебя к бесу! - Связалась с тобой на свою голову!.. - Она, достала из авоськи коробку с красками, одним броском оказалась у окна, где в открытую форточку выбросила ее. Вновь подошла к Жанне, которая будто впечаталась в кровать, брови ее сошлись у переносицы, взгляд излучал страх, руки размазывали по лицу кровь вперемешку с слезами. - Слушай меня! - Угрожающе начала Мать. Голова у нее при этом вытянулась вперед, будто у гусыни, которая вот, вот ущипнет. - Сегодня, завтра и последующие дни будешь жрать свое месиво сама, пака оно не прокиснет, краски ты тоже не получишь. Поняла!? - крикнула она вдогонку. - Что глядишь как сыч? Поняла? Отправляйся на тахту и чтобы я тебя не слышала и не видела!
Всхлипывая, Жанна так и сделала. Упав на подушку в чем была, она некоторое время чуть слышно стонала, потом натяну на себя одеяло брошенное ей, заснула. Вернувшись в настоящее, Жанна вновь взглянула на мать, которая безучастно глядела в окно. - Мама, было столько много плохого, что хорошее затерялось, - чуть слышно сказала она и так - же отвернулась к окну.
"Сложившиеся отношения двух близких людей, матери с дочерью. - Из самых благих побуждений: мать добросовестный человек и трудолюбивый, она хотела, чтобы и ее дочь " работала" в полную силу. И в ее понимании был лишь один способ этого добиться, путь недоверчивой официальной требовательности, мелочной опеки, ненужного формализма. Время протекало неспешно, изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, и так десятилетия, нарастая день ото дня ширился и креп гневный протест против матери... Все яснее и отчетливее в сознании дочери вставал вопрос от том, что настало пара сбросить, со своих плеч материнское иго, покончить с жандармским - семейным террором. Она, будучи еще ребенком боялась мать, а по мере взросления не видя со стороны близкого человека доверия и уважения к себе не захотела повиноваться и приняла мать в штыки, решительно и бескомпромиссно. Дочь не разглядела в действиях матери добрые побуждения так же, как мать не захотела предложить дочери другую форму общения. От сюда взаимное неприятие, обида, конфликт. Аккумуляция обид, создающие в сознании конфликтующих сторон смысловые барьеры, что пробить их потом практически невозможно. Потерянное доверие к человеку, приводит к его потери для вас".
"Как человек ведет себя дома, в семье, что делает он, чтобы хорошо воспитать своих детей, - это очень важная область деятельности по преобразованию, улучшения самого мира. И здесь возможны очень разные нравственные позиции. Например: Соревнуясь, оба или более членов семьи виноваты, забирая право жить в полноценной семье. Ищут врагов, но порой заклятый враг, это ты сам. И те кого ты обвиняешь всего лишь тень твоих ошибок. Игра теней. Тени не вмещаются в тела и не стареют. Тени не сдаются, и в кого бы они не превращались они работают на хозяина. Если это гордыня? Гордыня не на сытна, рядом с ней другое чувство не приживется; Она ничего другого не видит кроме себя, достигает своей цели, но ощущает, что этого мало, и на полном ходу помчится к цели своей гибели. Если это неуважение? Так прежде чем " не уважать", оглянитесь на себя - все ли вы сделали, чтобы не власть показать, не права "качать", не себя демонстрировать, а нежно и заботливо вырастить нормальное человеческое отношения? А если уважения нет, так не живите за счет тех, кого не уважаете, - элементарное требование человеческого достоинства. Если это ненависть? Ненависть это не то, что живет долго. Ненависть запирает человека, душит. Поэтому надо ненависть в клетку, и стремиться оставить прошлое. Потому что за ненавистью стоит обещание мести, ее цена - это невозможность вернуться домой, (к себе)".
Такси быстро ехало по шоссе и вот спустя чуть больше пол часа, она свернула на право в глубь леса. " Когда - то в СССР этот лес являлся заповедником и где не спеша бродили стада кабанов, пятнистых оленей, мелкие зверюшки, летали птицы. А теперь это пустой - "мертвый лес", в котором изредка можно увидеть полевку, если посчастливится". По грунтовки окруженной высокими деревьями, валежником машина проехало еще немного и остановилось у забора. Первой открылась задняя дверь и из машины вышла Жанна, следом, с трудом вышла Евгения Степановна, сухими, жилистыми руками схватилась за предплечья Жанны. Вышел водитель, достал из багажника две средние сумки поставил их на землю, сел в машину и как только та тронулась из калитки вышла санитарка услужливо приветствуя обеих женщин. Подойдя ближе она взяла обе сумки и кивком показала на калитку, после чего, Жанна поправив висевшую на плече светлую дамскую сумочку, повела мать следом, плечи которой были неподвижны, казалось она никого и ничего не видела глядя перед собой. У лестницы они остановились. Евгения Степановна приподняла голову осмотрелась, усмешка печальная появилась в глазах ее. Пройдя еще несколько метров все троя зашли в нулевой этаж, следом в грузовой лифт поднявший их на первый этаж, где у поста их ждала администратор, лицо которой было приветливо и учтиво. Сидевшие за столами обитатели, оставив на время трапезу, любопытными взглядами встретили женщин и вновь взялись за ложки. Администратор, низким голосом предложила Жанне посадить Евгению Степановну на один из стоявших напротив трех стульев, а самой подойти к ней, чтобы оформить необходимые документы.
Оформление заняло значительную часть времени, половину которого из комнаты на втором этаже доносилась не внятная брань; затем все стихло, шарканье ног, грохот посуды, стук по стене каким то предметом, истерический смех, вновь шарканье, брань двух женских голосов между собой. Но казалось это ни кого не смущало... Раздатчица разносила компот в железных эмалированных кружках, санитарка собирала пустые тарелки со столов и только сиделка сидевшая рядом с Евгенией Степановной ухмыльнувшись в пол голоса отреагировала:
-Пусть пообщаются.
Лица Жанны и Евгении Степановны напряглись. Администратор заметив это, встала со стула и поднявшись на второй этаж приоткрыла дверь комнаты от куда доносились звуки.
Одна - сутулая седовласая старушка в косынке сидела на краю кровати и не громко смеялась. Другая, похожей внешности - стояла у окна зазывая с улицы условного сына Гришу к себе. Третья, роста выше среднего, несколько рыхлого телосложения с распущенными седыми по плечи волосами в атласном малиновом халате - беспомощно ходила по комнате, в пол голоса повторяя: - Сумасшедшая! Сумасшедшая! Моя клетка, моя клетка до конца... Та, что у окна развернулась и скорчив гримасу маленького ребенка громко возразила: - Я не сумасшедшая! Не сумасшедшая! Ты врешь! Вот погоди Гриша придет и заберет меня.
- Девочки тихо! Вы мешаете другим, - и администратор погрозила пальцем той, что стояла у окна, - будешь буянить позвоню Гриши, чтобы не приходил к тебе. Поняла?! - Зайдя в комнату она взяла за руку ту, что ходила в зад в перед и подводя ее к кровати помогла сесть, успокоив ее: - Валя ты не сумасшедшая. Кто тебе это сказал? Ты здоровая, только уставшая. Давай покушай, - кивнув на прикроватный стул на котором стояла тарелка с пельменями и кружка с компотом по верх которой лежал ломоть черного хлеба. - И вы старушки девчушки садитесь обедать.
- Садимся, садимся, - недовольно протянула та, что стояла у окна с испуганным взглядом.
Вернувшись на пост, администратор скомандовала санитарке, чтобы та поднялась в палату, проследила за обедом старушек, а сама продолжила оформление.
-Им бы на лавочке, возле дома сидеть и сплетничать, а они тута... - возразила санитарка поднимаясь со стула. Администратор с укором бросила взгляд на женщину, которая покачивала головой как китайский болванчик, перевела взгляд на Жанну, натянула улыбку на лицо, будто извиняясь за свою сотрудницу.
Жанна изобразила так же, что то похожее на улыбку, оглянулась на мать, которая беспокойно оглядывалась по сторонам, кашлянула, и медленно, трясущимися руками поднесла платок к глазам которые покрылись влажной пеленой.
Прошло еще с четверть часа. Обеденные столы опустели, чистыми стояли, готовыми к следующей трапезе, обитатели учреждения разошлись по комнатам. Вскоре документы были оформлены и сиделка, Евгению Степановну повела к лифту, а затем в комнату, где ей предстояло доживать свой жизненный путь. Сев на убранную свежим бельем кровать она опустила голову обхватив ее расставленными пальцами рук. Вскоре в комнату зашла Жанна с сумками в руках, передала их сиделки, которая поставив их в шкаф вышла из комнаты, а Жанна присела рядом с матерью на край кровати и обратила внимание на против, где на убранной кровати лежала высохшая, маленькая, старушка с закрытыми глазами, с собранными на груди руками в замок. Она лежала так тихо, будто не живая и только редкий, глубокий вдох выдавал ее присутствие. Минуту за минутой, свой взгляд Жанна обращала к старушке пака находилась в комнате, пытаясь объяснить матери ситуацию, успокоить ее, но та, перебив, не поднимая головы трагически проговорила бесцветным голосом:
-Не понимаю, что тебе от меня еще нужно?- и этим вопросом она нанесла удар, играя роль жертвы, вынужденной защищаться.
После чего вспыхнув, Жанна встала с кровати, через плече повесила сумочку и молча вышла из комнаты. В проеме остановилась морщась, оглянулась на мать, потирая ушибленный лоб ( место), не физический ушиб эмоциональный, пытаясь найти оправдание себе, своему бессилию... ( В какой то мере своему унизительному бессилию...) "Неужели это месть? А я доказываю свою силу? Почему я робею перед этой глупой отвратительной силой?" Она испытывала чувство неудовлетворенного возмездия, она была жалкой, мелкой, ничтожной особью женского пола в этом солнечном мире июньского дня с его свежестью в воздухе, великанами деревьями, изумрудной травой. Она вышла на улицу, сошла с лестницы, как можно медленнее. Мысли были рассеянными и она боялась упасть. Так же медленно она вышла из ворот, где ее уже ждало такси. Сев на заднее сидение Жанна попросила отвести ее к Чернавскому мосту (одному из трех), покрывавших городское водохранилище.