И входит в тебя теплый воздух с библейских холмов...
Дорога. Желтый песчаник. Иисус шагает неторопливо, на плече его покачивается бревно. Иосиф затеял новый сарай для скотины. Мария, не разгибаясь, работает в поле. Как она постарела за последнее время! Тяжелая работа, роды через год, да ещё ешь круглый год не досыта и ложишься спать голодным. В Галилее неурожай. Все, как обычно, ждут Мессию, а Его всё нет.
Иисус тоже ждёт, потому что он ещё маленький и привык делать то же, что и все. Хотя мать и посматривает на него как-то странно, когда заходит за ужином речь о Машиахе. Разговор обычно заводят младшие братья и Хана, приёмыш, девчонка, прибившаяся к Иосифу и его жене ещё когда они были в Вифлееме. Она на два или три года старше Иисуса. Совсем большая, значит. Лет тринадцать, не меньше.
Скоро ей остригут косы, накинут на голову покрывало и отдадут замуж. Иосиф хоть и небогат, но набожен и за то уважаем. Дочь такого с радостью возьмет в жены любой честный иудей.
Хана красивая. Рыжая, в кудряшках и веснушках. Она добрая, и Иисусу очень хочется, чтобы муж ей попался хороший.
Младшие братья часто вредничают, хотя Иисус им ничего плохого и не делает. Может быть, это потому, что Иосиф никогда не наказывает его? Но он просто старается быть послушным сыном, почему бы не поступать так же?
Впрочем, горести Иисуса и не горести вовсе. Подумаешь, братья ябедничают!
Вот у Тевле, сына горшечника, такая беда! Ему уже целых четырнадцать лет, и родители решили его женить на толстой Ривке. То, что толстая, конечно, не очень приятно, но она ещё и злая! Тевле ниже её почти на голову и младше года на два. Она его щиплет и дразнит заморышем. Но родители Тевле не хотят ничего слушать, потому что за Ривку Соломон и его жена дают, не считая денег, двух коз и птицу, сколько унесет в подоле. Ривка большая и подол у неё широкий, так что пятерых гусят точно унесет. И будет щипать бедного Тевле до конца его жизни. Ужас!
Иногда в Назарет приходят римляне. Легионеры. Лица у них вечно обгоревшие, шелушащиеся носы облетают, взгляды - не дай Господь Саваоф на глаза попасться! Римлян ненавидят все, но Иисусу их немножко жалко, потому что они тоскуют по своей далекой северной родине и оттого так злятся. Но Иисус никому не говорит, что ему жалко римлян. Потому что засмеют.
Какое всё-таки тяжелое бревно! Но в роще напротив дома все подходящие деревья повырублены, остался только тонкоствольный молодняк. Вот и приходится таскать Иисусу бревна для сарая аж из кузнецовой слободы. Но Иисусу очень хочется быть послушным сыном.
Иногда ему кажется, что отец боится его. Глупая мысль поселилась в голове давно. Чудится, что отец страшится ему лишнее слово сказать.
Когда он спросил об этом Марию, та заплакала и прижала его к себе. Иисус ничего не понял, но чтобы не расстраивать мать, никогда больше об этом не заговаривал. - Подрастешь, узнаешь, сынок, - вот что сказала Мария, утирая передником лицо. Иисус твердо решил поскорее вырасти. Он любит помечтать вечером, после ужина, лежа на крыше их хижины. Солома больно колет бока, звёзды ещё только проклевываются на небе. И небо синее-синее, как будто кто-то вылил наземь чан с лазурью. А ещё этот ветер с холмов!
Лучшее время дня. Иисус лежит и представляет, как через пару лет (ну ладно, через пять!) он выучится отцовскому ремеслу, выстроит себе дом - крепкий, добротный, обязательно заведет корову и коз, и ещё всякую домашнюю живность, чтобы всегда ложиться спать сытым-сытым! И женится, да, он обязательно женится! Родители, конечно, будут возражать, но он сумеет их уговорить! Бэба не такая уж и бедная!
Ну и пусть хромоножка! Все равно она самая-самая... Но это будет ещё нескоро. А сейчас надо тащить бревно. Дует ветер с восточных холмов. Сухой, обжигающий дневной воздух забивается в легкие вместе с дорожной пылью. Там, за поворотом, старая смоковница, а под ней - родной дом. Ноги сами собой начинают идти быстрее.
И тут Иисус спотыкается! Бревно летит на землю, он вслед за бревном. Зловредный камень будто специально попался на дороге! - Конечно, специально, - говорит кто-то насмешливо. Ой-вэй, как неудобно. Растянулся в пыли, да ещё и думать вслух начал! Иисус поспешно поднимается, пытаясь одновременно отряхнуться и поднять бревно. И заодно посмотреть, кто это над ним смеется. - Мир тебе, сын плотника Иосифа! - И тебе мир, не знаю твоего имени! - Иисус здоровается с незнакомой девчонкой, неведомо как очутившейся на только что пустынной дороге. Она смугла, тонкорука и тонконога, волосы темные и кучерявые, глаза как вишни. И широкий насмешливый рот. Лицо всё в пыли. - Ты смешно упал! Иисус молчит. Ему немного обидно. Каждый ведь может споткнуться! - Не думал, что ТЫ сможешь так шлепнуться! - она как-то особо выделяет это "ТЫ". Иисус вспыхивает: - Вредная девчонка! Это ты подложила сюда камень, мне под ноги! - Конечно, я! - охотно соглашается нахальная девчонка. - Я тебя не знаю и ничего плохого не сделал! Дай мне пройти! - Подожди! У меня есть для тебя вести из столицы! - У тебя?! Из Иерусалима?! Для меня?! Да ты, верно, издеваешься, дочь греха! Посторонись! И Иисус пытается отодвинуть девчонку и пройти вперед. Но девчонка ловко ставит ему подножку. Падение повторяется. - Нет, ты всё-таки послушай! Я сюда очень долго добиралась! Одежда Иисуса безнадежно запачкана, а ведь мать выстирала её только вчера. Он очень зол. Но любопытство берет верх. Опять же хоть пять минут не тащить распроклятое бревно! - А ты меня не путаешь ни с кем? - Иисус не может понять, что девчонке от него надо. В Иерусалиме у их семьи родственников нет, Иосиф часто на это сетует: мол, съездил бы, принес бы в Храме жертву, только остановиться негде. - Ты старший сын плотника Иосифа, рожденный в Вифлееме от Марии-девы? - Да... - странно как-то звучит: от Марии-девы. - Значит, и весть для тебя! - Ну?.. - Сказано было архангелом Гавриилом твоей матери: радуйся, ибо во чреве твоем драгоценный плод, так? - Чего? А, так она сумасшедшая, конечно, как он сразу не догадался! - Ничего подобного, я вполне в своем уме! - Ты...откуда ты?... - Подумаешь, ну, мысли читаю, эка невидаль! Вот смотри, что я ещё могу. Иисус ожидал чуда. Но девчонка приподняла волосы на затылке и энергично задвигала ушами. - Так умеешь? - Нет... - Иисус ошеломленно замолчал. - Ну вот, а мысли читать, это вообще пустяк. Ты, по моим прикидкам, должен горы двигать и мертвых воскрешать, так что читать мысли - это дешевка, шарлатанство! - Я не понимаю... - Будто ты сам не умеешь! - девчонка недоверчиво прищурилась. - Нет, с чего мне? - А с того самого! - внезапно разозлилась она. - С того самого, что ты Ему сыном приходишься, а мы так, творения, седьмая вода на киселе! Я, например, никого воскрешать не умею! - И я тоже! - Иисус сбросил бревно на землю и раздраженно передернул плечами. - Чего ты ко мне привязалась? Я не волхв, уж не знаю за кого ты меня приняла, но я явно не тот! - Тот-тот! - Не тот! - Нет, тот! - А вот и не тот, дурочка! - А вот спорим? - А спорим! - Ну, смотри! - девчонка закрыла глаза, широко развела руки. И в Иисуса хлынул поток - мыслей, чувств? - чего-то очень сильного и теплого.
Он зажмурился. В голове вихрились образы, один, другой, Иосиф везет его брюхатую мать на ослике, она испуганно оглядывается, плачет какая-то Рахиль по детям своим, вокруг гул голосов, крики младенцев, и трое старцев преклоняют колени у кормушки скота, и неистовствует старый Ирод, разыскивая Царя Иудейского, но его нигде нет, а все ждут, когда же придет Мессия, вот идет Мессия, вот идет Мессия, он Мессия... - Нет! - изумленно выдохнул Иисус. - Да! Ты проспорил! - Ты колдунья! - Я вестница! - От нечистого? Вот и возвращайся к нему, не смущай мыслей моих! - Твой отец тебя не похвалит! - Иосиф? - Дурак! Бог твой отец! Я от него! Пришло твое время, скоро двенадцать стукнет. Это срок! - Не может быть... - Иисус попятился прочь от девчонки. Она вдруг положила ему руку на плечо - невесомую, полупризрачную руку. - Не бойся! Ты не один, в конце концов. Не первый и не последний. Был до тебя один - трудно выговорить - Сиддхартха Гаутама, веков шесть назад. Так он, вообще, пока я ему на все страдания мира не указала, не замечал меня! Не видел! А это надо умудриться! Говорят, ещё одного потом вразумлять придется, в Аравии. Ну, это нескоро. Так что теперь за тебя возьмемся, - и посланница небес радостно потерла смуглые ручонки. - Возьмёмся? - у мальчика шла кругом голова. - Придется взяться, если ты до сих пор не знаешь, как двигать горы и мертвых воскрешать. - А если я этого вовсе не хочу? - возмутился Иисус. Он по-прежнему плохо понимал происходящее. - Надо, - внезапно посерьезнела девчонка. - Он просто так никогда на Землю не сходит. Многие здесь, в Иудее, да и повсюду - от Средиземного моря до Красного, по обе стороны Иордана, сейчас возвещают о себе как о Сынах Божиих. Врут. Сказано в пророчествах избранного народа - о тебе, и ты, только ты истинный Сын. И Предназначение у тебя воистину великое. Через Гаутаму небо увидело страдания человеческие, через тебя - оно их почувствует. Так надо - тебе, Ему (девчонка указала пальцем вверх), людям. И мне, потому что такова Его воля (палец вторично вознесся к небесам). - Я всё равно тебе не верю! Ты или рехнулась или хочешь посмеяться надо мной! Посланники Бога - ангелы, а ты...Вон, смотри, у тебя одежда в пыли! - Ангелы? - усмехнулась девчонка и провела перед лицом Иисуса узкой ладошкой. Он невольно зажмурился. Вокруг всё померкло, глухо грянул гром. - Смотри! - раздалось в раскатах этого странного грома без молнии. - Смотри и страшись неверия своего. Иисус осторожно открыл глаза. Увидел белое. Белое колыхалось. Поднял глаза выше и понял, что белое - подол одеяний исполинского существа, раза в четыре больше самого Иисуса. Одеяния трепал внезапно поднявшийся мощный холодный ветер. Ветер повалил Иисуса на колени. - Встань с колен! - прогремело сверху. - Встань и посмотри в лицо своему слуге, плоть от плоти Господа нашего!
Иисус рывком поднялся с земли и бесстрашно задрал голову. Лицо, которое он увидел, было самым прекрасным на Земле. Совершенность черт, пожалуй, даже пугала. Свет, струившийся из складок одежд, ослеплял. А ещё существо было крылато - и белизна каждого пера в его крыльях была подобна покрывалу девственницы в день свадьбы. -Оох! - Веришь ли теперь, что я явился служить тебе, Сын Божий? - ангел склонился пред Иисусом. Где-то совсем близко громыхнуло так, что у Иисуса заложило уши. - Верую! В ту же секунду всё стихло, ветер улегся. Иисус вновь оказался лицом к лицу с чумазой неумытой девчонкой. - Но почему? - ошеломленно спросил Иисус. - Почему в таком виде? - А как ты думаешь, - и девчонка лукаво подмигнула ему, - что сталось бы с твоими родственниками, если б вместе с тобой в деревню вошло такое - крылатое и огромное? - Мда, - согласился Иисус. - Они бы очень удивились. Оба расхохотались. - Ладно, хватай свое бревно и пошли. - Куда? - Как - куда? Твой приемный отец строит сарай. Надо ему помочь. - Но ты же сказал...сказала, что будешь учить меня! - Буду! Времени у нас много, так что должны успеть. И вот тебе урок первый - если твой отец просит тебя о помощи, следует её оказать. И немедленно! Хватай бревно, Сын Божий! Иисус покраснел. Но бревно поднял. - А что я скажу отцу и матери? - О чём? - Да о тебе! - Ах, обо мне! Ничего! - То есть как? - Да они меня просто не увидят! Видеть меня будешь только ты, глупый! - Разве Мессия может быть глупым? - поддразнил девчонку Иисус. - Может, раз он не узнал своего ангела-хранителя! - и девчонка продемонстрировала Иисус длинный розовый язычок. - Не задирай нос! Не дорос еще! Пойдем потихоньку. И они пошли. И лица их обдувал теплый ветер с восточных холмов...