Аннотация: Хороший был мужик! Жаль время никого не щадит...
Дядя Сережа или Кровавый кантик.
Жить мы любим вольно
И- благополучно!
В глаз получишь - больно,
Не получишь - скучно!
(Александр Свинарчук)
Если вы говорите, что учились когда-то в Симферопольском ВВПСУ, но не знаете, кто такой "Кровавый кантик" - значит Вы никогда не учились в Симферопольском ВВПСУ! Вы просто не можете не знать дядю Сережу Канделяна - личность наверное не менее легендарную, чем отдельные начальники из числа командного состава. Конечно, легендарный военачальник - он на коне, машет шашкой, взгляд огненный, а за ним - безгранично доверяющие ему огромные массы вверенных войск, готовых выполнить любую задачу, по самому слабому мановению властной руки. В данном конкретном случае войска стояли в "пункте постоянной дислокации", но одиночные перемещения военнослужащих порой поражали своим размахом.
Прекрасный человек и отличный специалист в своем деле, дядя Сережа занимался делами куда менее заметными, более прозаичными, но оттого не менее значимыми. Он занимался головами личного состава Училища всех степеней. От генерала, до курсанта! Более того, свои головы училищный служивый люд доверял ему добровольно и полностью! Порой, чтобы попасть к нему на прием, например, в преддверии строевого смотра, возле парикмахерской собиралась уйма народу. Нет? Не узнаете еще? Он не преподавал ни философию, ни педагогику с психологией, ни тактикой, не был ни ротным, ни комбатом. Людские мозги были ему ни к чему, тем более, что в училище специалистов в этой сфере было с избытком. Дядя Сережа был парикмахером и, с незапамятных времен занимался наведением красоты на курсантские и офицерские головы в нашем славном Училище. Строгие ротные и грозные комбаты, а уж курсанты - вообще без счета, шли к нему как миленькие!
Он был настоящим виртуозом своего дела. Ножницы и опасные бритвы порхали в его руках, как невесомые. И любая голова, с разным количеством волос на ней, порой самая бесформенная и заросшая, превращалась у него в настоящее военное загляденье. Да... виртуоз! Полностью сосредоточенного на работе, его довольно трудно было вывести из себя, своим ученикам - парикмахерам стажерам он объяснял все вдумчиво и доходчиво, с неподражаемым юмором. Однако горячий армянский характер периодически давал себя знать, что в свою очередь, послужило поводом для такого зловещего прозвища.
*****
"Вот, Аксана, сматри!" - обращаясь к молоденькой стажерке Оксане со своим бесподобным акцентом, дядя Сережа посадил в кресло очередного посетителя. Им оказался курсант третьего курса, несколько заросший и, судя по всему, не успевший побриться после содержательно проведенного увольнения. "Э, дарагой, пачему так зарос, а?" - задал риторический вопрос дядя Сережа - "Вот, будэм на нем сегодня трэнироваться!" - обращаясь к стажерке, подвел он итог. Курсант попробовал робко протестовать против того, чтобы быть подопытным кроликом в руках неумехи - стажерки. "Все будэт нармално! Нэ плачь! Уха нэ атрэжу! Пачему так зарос, аж на ушах все висит?" - успокоил он, как мог. Курсант видимо подумав, что лучше будет сидеть и не дергаться, не стал ничего отвечать, вжался в кресло и замолчал, хлопая глазами по сторонам и немного испуганно глядя на парикмахера.
Собравшаяся толпа курсантов, ожидающих своей очереди к двум другим мастерам, расселась на стульях внутри зала и стала с интересом наблюдать, что из этого выйдет. Шоу обещало быть весьма содержательным. Нечасто можно воочию понаблюдать, чем закончится тот или иной опыт над человеком. Двое других мастеров, среди которых была его жена тетя Люда, тоже слывшая весьма уважаемым специалистом в парикмахерском деле, работали споро, благо курсантские стрижки особым разнообразием не отличались - "На висках и на затылке - покороче и немного подровнять сверху!" - схема была отработана годами.
На носу был строевой смотр, в должность вступал новый комбат третьего батальона, поэтому в парикмахерской был аншлаг. Мимо курсантов прошел капитан, командир одной из рот. Офицеры и прапорщики обслуживались вне очереди, поэтому он проследовал прямо в зал. "Нормально!" - недовольно сказал ему вслед один из томившихся на лестнице курсантов - третьекурсников - "У меня на голове волосиков ничуть не больше, чем у него, а я тут, на лестнице сижу!" Однако капитан этого уже не услышал, а войдя в зал и дождавшись, пока освободится один из мастеров - занял место в кресле.
Дверь хлопнула, провожая вышедшего, дядя Сережа недовольно хмыкнув, тем временем, извлек из тумбы стола белоснежную, хрустящую от чистоты простыню и бережно затолкал ее под воротник "подопытного кролика", образовав своеобразную мантию. "Сматри, сейчас будэм его стричь! Как тэбя стричь?" Курсант начал было бормотать что-то совсем обыденное, вроде "Виски и затылок покороче", - "А, знаю, как всэгда! У них па-другому нэ будэт!" - отмахнулся, как от назойливой мухи рукой дядя Сережа и взял в руки машинку, предварительно сняв с нее насадку.
*****
Очередной курсант, расплатившийся с тетей Людой, взъерошив волосы, встал с кресла и, надев фуражку и поправляя на себе форму, сделал характерную складку за ремнем на спине и направился к выходу. С некоторым усилием преодолев сопротивление входной двери, с которой заодно была достаточно мощная пружина, он вышел на лестничную площадку. На радостях от свежей стрижки, он не обратил внимания на клеем приклеенный возле двери тетрадный листок с просьбой придерживать дверь и забыл ее придержать. Дверь, возвратившись в исходное положение - довольно громко грохнула о вторую, неподвижную.
Немного вздрогнув, но продолжая ловко орудовать машинкой для стрижки, дядя Сережа осуждающе цыкнул, но процесс прерывать не стал. Его клиент, видимо, начал понемногу осваиваться с окружающей обстановкой и видимо, попытался крутить головой, после чего был схвачен сверху за голову всей пятерней, сориентирован в нужном направлении с соответствующим текстом - "Э, галавой нэ верти, если нэ хочешь, чтобы я тэбе састриг лишнее!" Курсанта в кресле такая перспектива явно не устраивала. Немного раздраженные нотки в голосе и окружающая обстановка, а может быть - то, что называется внутренним чутьем, не позволяли быть расслабленным. "Сматри сюда!" - сделав пару рубящих воздух движений вытянутой ладонью, дядя Сережа показал на окно, за которым жил своей повседневной жизнью и многоголосо шумел центральный рынок столицы острова Крым - города Симферополя.
Машинка в руках старого парикмахера летала, как будто он к ней и не прикасался вовсе, превращая бесформенную шевелюру третьекурсника в образец войсковой прически. Виски были выбриты на одинаковую высоту, все было симметрично и равномерно, настал черед затылка. Сидевшие в зале и ожидавшие своей очереди курсанты с интересом наблюдали за работой и, подталкивая друг друга локтями, - "Бля, повезло чуваку!", - тихонько пересмеивались, кивая головами в сторону совершающегося процесса.
Стригшийся по соседству тот самый капитан, поблагодарив мастера и рассчитавшись, поднялся с кресла, попрощался и вышел, придержав за собой дверь. Дядя Сережа довольно кивнул головой, хмыкнул - "Вот адын нармалный человек! А то - для кого бумажьку приклэили - нэпанятно!"
*****
Курсантский затылок был приведен в образцовый вид, стажерка Оксана во все глаза глядела на работу своего наставника. Для того чтобы подровнять все, что росло сверху, у дяди Сережи не ушло много времени. Ножницы в его руках так же запорхали, издавая характерные чикающие звуки, а на пол падали состриженные пряди. Наконец и с этим было закончено. Дядя Сережа дал кое-какие авторитетные профессиональные комментарии своей подопечной по поводу стрижки "полубокс", сделал пару взмахов ножницами напоследок и сказал - "Вот, тэперь все!" Затем, вооружившись бритвой, сделал пару взмахов, наводя на шею окантовку. Все было просто идеально! Он отошел на пару шагов, как бы любуясь тем, что сделал.
Курсант - третьекурсник, у которого от долгого неподвижного сидения, наверное уже заболела задница, решил, что уже действительно все, сеанс закончен и пора уходить восвояси, стал копаться под простыней в карманах в поисках денег и сделал робкую попытку встать с кресла.
"Эй, дарагой, падажди! Мы еще нэ закончили с табой! Я же сказал - будэм на тэбе трэнироваться!" - дядя Сережа положил ему руку на плечо, опуская снова в кресло. "Так вроде уже потренировались?" - спросил "подопытный" с надеждой в голосе. Надежда в этот день умерла одной из последних. "Сейчас я тэбя буду брить! Толка нэ дергайся, я буду апасной бритвой брить! И ей показывать!" - кивнув на стажерку, умертвил курсантскую надежду старый парикмахер. "А может..." - робко подал голос курсант. "Нада!" - сказал, как отрезал мастер, откуда-то из глубин тумбы своего стола доставая ванночку и помазок. Хорошенько намылив его, он приступил к бритью.
Чтобы курсант не задавал глупых вопросов и не надоедал тупыми просьбами, для чего тот уже набрал воздуха в грудь, он первым делом замазал мылом ему рот. Но поскольку рот уже открывался, чтобы выдать очередную порцию протестов, хорошо намыленными оказались и передние зубы. Отплевываться прямо в кресле он видимо, побоялся и поэтому большого выбора не оставалось - только скукожиться в кресле, сидеть, молчать и перекатывать мыльную пену по ротовой полости, оценивая букет вкусов армейского банного мыла. Тем временем, подбородок и шея были покрыты толстым слоем белой пены. Рука наставника потянулась к опасной бритве.
"Сматри Аксана, шьтобы щетина стал мягким, нада болше пены на лицо лажить! Тогда щетина станет мягким и брить его будэт легко!" - продолжал свою лекцию с практической демонстрацией, дядя Сережа. "Кожа должен быть натянутым, как барабан! Он маладой, у него кожа упругий, это у меня уже все в марщинах и дряблий!" - он для сравнения натянул кожу на шее у курсанта и на своей, уже морщинистой от возраста.
Он взмахнул бритвой в воздухе. Курсант в кресле стал меньше себя самого пятиминутной давности, раза в полтора и попробовал втянуть голову в плечи. Однако верная рука старого мастера лихо отогнула голову набок, профессионально цепкие пальцы натянули кожу и бритва запорхала в воздухе, периодически соприкасаясь с шеей и производя характерный легкий скребущий звук.
"Вот, сматри, какой кожа гладкий становится!" - гордясь своей работой, показывал свежевыбритые полосы на щеке и шее, дядя Сережа, смахивая пену с бритвы в ванночку с теплой водой. "Вот, сжался вэсь!" - заметив, что курсант как-то уменьшился в размерах, сказал он - "Шьто, страшна? Нэ бойся!" - снова успокоил он подопытного курсанта и бритва снова продолжила свои порхающие движения. "Вот, забыл, старый стал! Нада здэсь падравнять немного!" - отложив бритву в сторону и взяв ножницы, сказал наставник своей стажерке...
*****
Так получилось, что после того, как капитан вышел, в зал зашел очередной курсант, который был вынужден томиться на лестнице, поскольку в зале мест на всех желающих не хватало. О приклеенной возле двери бумажке он не знал, потому что она находилась внутри. Ту, что снаружи, кто-то очень веселый или находчивый оборвал, ну а только что обслуженный третьим мастером и приведший в порядок свою прическу его коллега, о ее наличии опять же на радостях забыл. Два хлопка дверями, словно два выстрела грохнули в жужжащей тишине помещения парикмахерской с интервалом в секунду, заставив затрястись цветы на подоконнике и вздрогнуть всех присутствующих.
"Билят! Тупоговий!" - дядя Сережа швырнул ножницы на стол с такой силой, что одна из половинок воткнулась в столешницу и они так и остались стоять, немного покачиваясь. Забыв про подопытного курсанта, который, как и все, стоявшие вокруг, пригнулся и втянул голову в плечи, он схватил со стола опасную бритву, взмахом руки открыл и с ней наперевес кинулся вдогонку.
Сидевшие в помещении и ожидавшие своей очереди курсанты пригнувшись, закрыли головы руками. Только что вошедший хотел спрятаться под ближайший к нему стул, но оказался слишком для этого большим. Поэтому просто отпрыгнул в сторону, на лету прикидывая, что еще можно предпринять для самосохранения.
Как только дядя Сережа показался в дверях с бритвой в руке, на лестнице послышался дикий топот, как будто там перемещалось стадо бизонов. "Еще хот адын билят двэрями хлопнет - прирэжу нахэр!" - раздался из-за дверей его воинственный клич. "Уже бумажьку для тупих даже написал, шьтоб нэ хлопали! Нэт, нэ панимают!" - продолжал он, материализуясь на пороге парикмахерской с той же открытой бритвой в руке, с горящим взглядом, напоминая Кису Воробьянинова, только что прирезавшего несравненного Остапа. Увидел бумажку прилепленную на стене, в сердцах содрал ее, скомкал и кинул в урну - "Нахрэна она нужьна, адын хер никто нэ видит!"
Он снова подошел к креслу, в котором сидел уже полуживой от страха курсант. "Написал бумажьку, нэт, еб тваю мат, нэ панимают!" - рубяще взмахнув в воздухе бритвой, продолжал кипятиться он. Затем, видимо вспомнив, зачем он здесь, снова нагнул голову жалобно мяукнувшего в предчувствии непоправимого курсанта и в несколько приемов закончил бритье.
*****
Курсант снова сделал робкую попытку встать. "Нэт, падажди!" - снова осадил его дядя Сережа, - "Аксана, там, в чайнике... нэси сюда!" Все обратили внимание на попыхивающий паром чайник, стоявший неподалеку и о котором уже все забыли, захваченные водоворотом развивавшихся событий. Оксана метнулась к окну и принесла его мастеру. Мастер снял крышку, взял в руки пинцет и извлек из парящих внутренностей блестящего чайника, к удивлению всех присутствующих, варившееся там армейское вафельное полотенце.
"Господи! Это еще зачем?" - всплеснув руками, удивилась Оксана. "Ай, зачем!" - так же эмоционально ответил дядя Сережа. "Панимаешь, я его пабрил, кожа раздраженный ат бритвы будет!" - назидательно сказал он - "А вот тэперь, ми его асвэжим и раздражений нэ будет!" - с этими словами, он двумя пальцами расправил дымящееся полотенце и положил его уже находящемуся в полуобморочном состоянии курсанту, прямо на лицо, при этом нежно прилепив к щекам и шее.
Орать в голос курсант не мог - рот был залеплен полотенцем. Однако о его чувствах в этот момент красноречиво могли сказать слезящиеся, выпученные и сведенные к переносице глаза. "Да... да... да..." - видя все это сказал дядя Сережа. "У тэбя от бритья на коже раздражений будет! А так - никогда нэ будет!" - подытожил он, снимая полотенце с лица подопытного.
Курсант, нутром чувствуя, что его мучения подходят к концу, немного приободрился. Несмотря на экстремальные ощущения, пережитые всего пару минут назад, он чувствовал себя превосходно. Шея и щеки сияли чистотой и гладкостью. На коже - ни одного пореза. Все было исполнено на таком высоком уровне, что сидящие в очереди даже зааплодировали. Польщенный таким выражением признания своего мастерства дядя Сережа уже поостыл, улыбнулся, снял простыню, сбрызнул его одеколоном, сказал - "Ай, маладэц!" - и, напрочь отвергнув момент оплаты, пожал руку и отпустил с миром.
До конца работы парикмахерской в этот день, дверь открывалась и закрывалась исключительно тихо и деликатно. А на следующий день дверную пружину поменяли на менее тугую...