Холодный дождь лил в городе второй день. Грязные ручьи давно освоились на щербатых камнях проулка и пробили себе дорогу среди мусора и размокшей соломы. Редкие прохожие, хлюпая мокрыми ботами, спешили по делам и проклинали погоду. Нахохлившийся воробей с высоты своего убежища не обращал на проходящих внизу никакого внимания. Ему повезло сегодня спрятаться в разбитом уличном фонаре, и теперь он внимательно наблюдал за мутным потоком воды, вырывавшимся из тесного переулка на простор мостовой.
Козлиный переулок — так этот проезд звали местные — был самой короткой дорогой между портом и рыбными торговыми рядами. По одной его стороне вытянулся двухэтажный каменный дом. С другой была стена угольного склада, испещренная царапинами, сколами и глубокими бороздами. Их оставляли тяжелые подводы, перевозившие бочки с рыбой. На втором этаже дома помещалось множество комнат-каморок, сдававшихся внаём, а первый этаж занимали лавки медников, шорников и старьевщиков. Здесь же находился самый знаменитый в округе кабак "Пивной козел", любимое место гуляк-матросов и портовых девок. Он-то и дал имя переулку, настоящее название которого никто не помнил.
В этом зажатом сырыми стенами мире, пропахшем угольным дымом, рыбьими потрохами, конским навозом и прокисшим пивом бурлила жизнь рыночных торговцев, моряков, оказавшихся на берегу, проституток из соседнего борделя, сборщиков золы и прочих простых горожан.
Здешних обитателей, ютившихся в комнатах наверху, крепко держал в долговой узде владелец второго этажа — Лютер. Здоровенный, хромой, похожий на гориллу боцман-китобой, навечно списанный на берег за кражу судовой кассы. Лютер отличался свирепым нравом, а единственным существом, на кого он не орал, был его верный бульдог.
* * *
В переулке начало темнеть. Сумерки, смешавшись с дождем, растеклись вдоль угрюмого фасада дома. В крайнем окне под самой крышей мерцал свет. Эту маленькую комнату занимала пожилая торговка по прозвищу Соль. Еще девчонкой она начала помогать матери в рыбной лавке, и теперь, давно оставшись одна, продолжала солить и продавать салаку, целыми днями кружась между бочками с рассолом и липким деревянным прилавком. Однако месяц назад жизнь торговки сильно изменилась. Она взяла к себе восьмилетнего сына соседки — Гая. Его мать, несчастную Гиль - прачку с вечно красными руками, которая стирала для церковной богадельни — задавил пьяный извозчик. Бездетная женщина, поразмыслив немного, решила воспитать мальчишку.
Соль сидела у кровати и смотрела на смышленое лицо Гая, который наблюдал за ней из-под одеяла.
— Засыпай, малыш, — улыбнулась она, — нам надо беречь свечи. Дни становятся короче, впереди зима и непонятно, как все обернется. Удастся ли нам купить чертов уголь?!
— Не хочу спать, — хныкнул Гай.
— И слушать не хочу! Не будешь спать — заболеешь! А с больными знаешь, что бывает?
— Что? — насторожился мальчишка.
— К ним в дверь стучится Рисовальщик!
— Как... как Рисовальщик?! — голос Гая дрогнул, и он приподнялся в кровати: — И зачем он вообще стучится в двери?
Торговка глубоко вздохнула:
— Рисовальщик... — собираясь с мыслями, протянула Соль. — В каждом порядочном городе есть дело для Рисовальщика. Без него, как тебе сказать... Даже в нашей сырой дыре должна быть отдушина... Иначе совсем беда, — добавила она еле слышно.
— А мы ему не откроем! — задиристо выпалил Гай и шмыгнул носом.
— Какой ты смелый! — ухмыльнулась Соль. — Смелый, но глупый. Закрытая дверь не может остановить Рисовальщика. Его никто не сможет остановить.
— Даже бульдог хромого Лютера?
— Даже он, хотя наш хозяин, гори он в аду, гораздо злее своей собаки. Дерет со всех жильцов три шкуры! На нашей нужде вон какое пузо отъел! Я на рынке всю жизнь, провоняла этой рыбой до самых костей, руки скоро отнимутся, а он все плату поднимает! Вот по ком давно Рисовальщик плачет!
— А что, Рисовальщик умеет плакать?
— Хм, боюсь, слезы — это не про него, — качнула головой торговка.
— Соль, расскажи еще про Рисовальщика! Я слышал, бродяги у портовых ворот шептались, что он рисует лица!
— Не просто лица, малыш! Он рисует мертвые лица!
— Как же он их?.. Как я, углем на стенке склада?
— Да нет, этот рисует на бумаге. Только как он это делает, никто не знает, — женщина сделала паузу. — Тут ведь как: сидят, к примеру, люди вечером дома, вдруг стук в дверь. Откроет хозяйка дверь, а на пороге Рисовальщик в своем сером плаще, шляпе и тубусом под мышкой. Протягивает он хозяйке лист бумаги и уходит молча. Она смотрит на рисунок, а там мертвое лицо матери, которая давно от болезни тяжелой мучается!
Так вот, после ухода Рисовальщика душа того человека, что на листе нарисован, и отлетает. А что самое непонятное, лицо на рисунке словно с усопшего списано. Не отличить! И спокойное такое, мирное, как будто не Рисовальщик смерть рисует, а сама Смерть под его рисунок подстраивается. Многие потом эти портреты на стенку вешают — хоть какая-то память о человеке останется.
— Как же он выбирает, к кому идти?
— О его планах многие бы знать хотели, да спрашивать дураков нет. Известно только, что к людям лихим, падшим Рисовальщик не заходит. Может, поэтому многие его за проводника считают. Проводника в иные места, получше наших.
— А он ко всем умирающим приходит?
— Где уж! — махнула рукой торговка. — Нашему Рисовальщику за старухой костлявой не угнаться! Старый он! А хоть и молодой был бы, она, все одно, своей дьявольской косой так машет, что только оглядывайся. Вон, у нас в "Пивном козле", что ни день, то мордобой. А уж если залетные матросы гуляют, то без кишок на мостовой точно не обойтись! Кстати, — вдруг вспомнила Соль, — Рисовальщик в нашем кабаке иногда бывает. У него там даже место свое есть. И хозяин "Козла" — рыжий Стаксель, этот плут, тощий, как гвоздь, всегда его стол чистым держит! И пиво для него не разбавляет! Думаю, этот малый — единственный в нашей округе, кто знает вкус настоящего неразбавленного пива! — закатилась смехом торговка.
Гай терпеливо молчал, ожидая продолжения.
— Уф-ф... — успокоилась Соль. Потом промокнула слезы фартуком и ядовито добавила: — Пусть только попробует разбавить свое пойло! Рисовальщик откроет тубус, нарисует рыжего паразита и всё! Будет в нашем кабаке другой хозяин!
— А разве так можно, Соль? Он ведь только у больных, безнадежных бывает, чтоб страдания кончились. А чтоб жизнь отнять... — мотнул головой Гай. — Не для того он...
— Для того, не для того! Ишь, куда хватил! Может тут одного желания его хватит! Я бы, к примеру, не против была, если б на его рисунке рожа нашего Лютера появилась. Провались он в преисподнюю!
Соль снова надолго замолчала. Потом с нежностью посмотрела на насупившегося мальчишку и виновато кивнула:
— Да согласна я... Неправильно это — смерть на людей кликать, даже если дар такой имеешь, — она задумалась и, немного подождав, осторожно продолжила: — Тут ведь и другая сторона имеется. В жизни, в ней всякое случается... Бывает, что и совсем невмоготу... Это у пастора нашего все просто — "терпи, сестра", и весь сказ. А человек, он духом слаб бывает. Ходят слухи: иной раз просят люди Рисовальщика... мол, что тебе стоит, нарисуй меня...
— А он? — затаил дыхание Гай.
— Не слышала, чтоб у кто-то получилось его уговорить...
В комнате стало тихо. Гай натянул одеяло до самого носа и закрыл глаза. Соль опустила плечи и устало оперлась на спинку стула, ее лицо расслабилось, голова устало склонилась набок. Женщина замерла в оцепенении не в силах оторвать взгляд от пламени свечи, невольно слушая успокаивающий шум дождя за окном.
Середина недели выдалась хлопотная. Соль целый день разбирала новую партию рыбы, потрошила треску из соседней лавки и передвигала тяжелые бочки, готовя к засолке свежую салаку. Когда послышался колокол к вечерне, женщина тяжело разогнула спину и начала собираться домой. Она завернула в тряпку несколько рыбок для ужина и неторопливо вышла с рынка в сторону Козлиного переулка.
Около дома ее встретила пестрая толпа зевак, топтавшаяся перед дверью Лютера. Соль осторожно подошла и прислушалась. Стали доноситься разные голоса: "Как же его угораздило?.. Не повезло собаке... Сдохнет, как пить дать... Ты на Лютера посмотри, никогда его таким не видел! Даже слезы на глазах!.. Вот уж не думала, что увижу, как этот демон плачет, словно ребенок... Бульдога жалко, мучается бедный, не приведи Господь, уж сдох бы поскорее, сил нет смотреть..."
Через несколько минут торговка уже знала всю историю. Оказалось, что с проезжающей мимо подводы упала трехфутовая бочка и покатилась по проулку. Бульдог, который всегда лаял на телеги, тут же оказался рядом. Бочка подпрыгнула на камне, и несчастный пес оказался под ней.
Толпа еще немного погудела и начала редеть. Стоявшие перед торговкой люди стали расходиться, и Соль наконец увидела Лютера. Он сидел на земле, вытянув ноги в огромных сапогах, и машинально гладил голову собаки, лежащей рядом с ним на брюхе. Бульдог жалобно скулил, не в силах пошевелиться, в глазах пса застыло страдание, смешанное с чувством вины. Он знал, что хозяин скоро останется один. На Лютера было больно смотреть. Все обиды торговки разом ослабли и потеряли остроту. Она с жалостью посмотрела на толстяка и перевела взгляд на собаку. В этом момент пес еле слышно вздохнул и мирно затих. "Вот и отмучился", — печально подумала женщина.
В тягостном раздумье Соль направилась домой. Она тяжело поднялась на второй этаж и открыла дверь своей комнаты. "Какой же длинный был день", — сказала она про себя и вошла внутрь. К ней сразу подскочил Гай:
— Что там случилось?!
— Бульдога Лютера бочкой придавило...
— Знаю, я выходил в это время, кусок угля поискать. Видел, как все случилось, — нетерпеливо перебил ее мальчишка.
— Зачем тогда спрашиваешь? — сухо спросила Соль, начиная раздражаться.
— Я... просто хотел узнать, что там с псом?
— Отмучился, бедный. При мне затих. Тихо, словно уснул.
Мальчик вдруг потерял интерес к разговору и замолчал. Потом что-то пробормотал и странно посмотрел на Соль. Она обессиленно опустилась на стул:
— Ты голодный? Там рыба в свертке, возьми. Сейчас отдохну немного и будем ужинать, — она рассеянно посмотрела на Гая. — А руки почему черные? Опять с углем игрался?..
Гай молча кивнул и направился к рукомойнику.
Прошла еще неделя. Сегодня торговля удалась, и Соль решила вернуться домой пораньше, чтобы порадовать Гая его любимым супом из голов трески.
Когда она подошла к дому, ее встретила непривычная тишина. Из-за угольного ящика вдруг выскочил Лютер. В его глазах непривычно плескался страх. Запах чеснока и перегара заставил торговку поморщиться:
— Он у тебя в комнате! — жарко шептал он. — Уже с полчаса! Пришел и не выходит!
— Кто?! Кто пришел?! — отшатнулась от него Соль.
— Рисовальщик!!! — брызнул слюной толстяк.
Торговка выронила сверток. Рыбьи головы разлетелись и упали в лужу, брызнув грязью. Женщина даже не шелохнулась. Она недоуменно посмотрела на Лютера, словно впервые видела его и, не помня себя, закричала:
— Как, Рисовальщик?! Зачем?! Там же кроме Гая никого нет!!!
Забыв обо всем, Соль бросилась к лестнице. Стремительно поднявшись, она остановилась у своей двери и, пытаясь отдышаться, прислушалась. Мешал лихорадочный стук сердца. Наконец она решилась и толкнула дверь.
За столом торговка увидела сгорбленную фигуру Гая, сидящую к ней спиной. Она быстро оглядела комнату — больше никого.
— Где, где Рисовальщик?! — прохрипела Соль и замерла на месте, тяжело дыша.
— Его больше нет, — ответил Гай, не оборачиваясь.
Голос мальчишки показался ей непривычно низким.
— Как нет?! — не поверила женщина. — Вот же и плащ, и шляпа, и тубус... — она увидела лист бумаги на столе и закричала, срываясь на визг: — Что это за рисунок?! Кто, кто его нарисовал?!!
— Я, — глухо ответил Гай.
— И чье там лицо?.. — моргнула Соль.
— Это лицо старого Рисовальщика, — прошептал он и неуверенно пошевелился.
Затем медленно выпрямил спину, расправил плечи и поднялся со стула. Женщина, не в силах сделать шаг смотрела на темный силуэт. Он качнул головой и повернулся к ней лицом.
На Соль смотрел не Гай! Это был высокий, стройный молодой человек с бледным чистым лицом. Длинные черные волосы зачесаны назад, на тонких губах холодная улыбка. В его темных глазах, пристально смотревших на женщину, чувствовалась чужая непостижимая сила. Человек был похож на Гая, но выглядел намного старше! Словно ее мальчик разом повзрослел.
— Ты... ты стал Рисовальщиком? — упавшим голосом проронила Соль. — Почему так?
— Мы не выбираем свою судьбу, Соль, — произнес человек. — Я понял это, когда почувствовал страдания умирающей собаки, — он подошел к старому коврику на стене и отодвинул его в сторону.
За ним оказался мастерски нарисованный углем рисунок. Соль беззвучно ахнула, закрыв рот ладонью и потом, не в силах удержаться, сдавленно вскрикнула:
— Это же бульдог Лютера! — Она тяжело вздохнула и едва слышно добавила: — Бедный, так жалко его было... и умер-то... словно уснул...
Женщина растерянно смотрела, как ее изменившийся Гай завязывает на шее тесемки плаща и надевает шляпу. Потом он взял со стола лист с портретом и сунул его в тубус.
— Прощай, Соль. Мне пора.
— Мы еще увидимся, Гай?
— Может быть, но не скоро, — произнес человек и добавил, направляясь к выходу: — Меня ждет моя новая работа. Помнишь, как ты говорила, что в...
— ...в каждом порядочном городе есть дело для Рисовальщика, — грустно проговорила женщина. — Прощай, мой маленький Гай.
— Гая больше нет, Соль. У меня теперь другое имя, — сказал человек и неслышно вышел.
— Знаю, Рисовальщик... — прошептала она в пустоту.