Предисловие: это планировалось как повесть, и это будет повестью, сохранится в которой только первая глава этого рассказа. К сожалению, рассказ, который был подогнан под требования газеты, оказался все равно "не в формате". Если вам будет интересна повесть в жанре соцреализма с таким началом, то пишите в комментариях: я поставлю ее в начало списка ожидания.
I.
В десять раз
Над Великим Новгородом небо всегда серое. Над Энгельсом нет-нет, да и мелькнет полоска голубого неба, а то и вовсе развиднеется так, что солнце слепит - глазам больно. Здесь же всегда жемчужно-перламутровая пластина над головой: непонятно, как летают кречевицкие пилоты в такой видимости - облака как кисель. Сильный ветер гнет долу тополя, гонит пыль по улицам. Ветви сочно хрустят, обламываются, рвут провода электропередач. Листья и сережки тополиные - липкие, смолистые, едкие, под колесами автомобилей и ногами прохожих размалываются в мягкую, остро пахнущую скользанку. Осень. Скоро пойдут дожди, и автобусы будут плотно забиты мокрыми, недовольными людьми с ароматами колбасы, свежего хлеба и сегодняшнего похмелья.
***
Татьяна запахнула бежевый плащик и, перепрыгивая лужи, поспешила на завод. У проходной уже толпились: слесаря курили, обсуждая вчерашнее, смеялись, давили пальцами хитро смятые беломорины; изящные плановички, с намеком на будущие обильные формы, поправляли прически; инженеры, суровые и озабоченные, молчали. Татьяна присоединилась к своим. Официально она числилась конструктором по разработке новой модели микроволновки. До этого - оснастки к электропечке. Вообще завод казался обывателям странным конгломератом цехов, производящих бытовые настольные лампы, кухонную утварь и деревообрабатывающие станки. Но у каждого работника была подписка о неразглашении гостайны, а у КБшников - так и подписка о невыезде. Конструктора особо-то никуда и не рвались: не такие большие зарплаты в госсекторе, чтобы раскатывать по заграницам.
- Татьяна, п-привет! - вскинул руку бородатый конструктор Федор Павлович, которого называли в глаза Федечкой, а за глаза - Заикой. - Присоединяйся к нашей компании.
- Не могу, - доставая пропуск и протягивая его вахтеру, ответила Таня. - Задворнев вызывал на ковер. Что-то там четвертый цех с чертежами напутал, говорит, деталь получилась в десять раз больше, чем расчетная.
- А чертежи-то кто подписывал?
- Я подписывала. И Егорычев. - За спиной вахтера мелькнуло любопытное лицо ВОХРовца, и что было более неприятно - силуэт особиста, числившегося в пресс-службе, товарища Пригожина. Товарищ Пригожин существом был не вредным, но молодым и недавно заступившим на службу, а потому не в меру ретивым. Татьяну он считал потенциальным разносчиком слухов, и приглядывался особенно тщательно.
Стряхнув капельки дождя с лилового зонтика, у которого уже три спицы были погнуты, а одна - поломана, и оттого он свисал с одного края как скатерть, Татьяна вошла на завод. До бюро надо было идти еще полкилометра, благо, дождь уже закончился. А там - четвертый этаж, сломанный кондиционер и компьютер с AvtoCad'ом, а в углу - пыльный, забытый кульман, выкидывать который - рука не поднимается.
Нет для начинающего инженера-конструктора, инженера-проектировщика момента слаще, чем впервые провести рукой по своему рабочему кульману. Достать белейший лист ватмана с Гознаковским тиснением, приколоть специальными кнопками и провести тонкую графитную линию недрогнувшей рукой. Кравцова этот момент запомнила на всю жизнь. И хоть дома у нее, как у музыканта - пианино, стоял свой кульман, рабочий она берегла и не списывала.
- Танюша, очень вовремя, - в проеме обозначился начальственный силуэт шефа конструкторского бюро Ильи Евгеньевича Штильмарка. Лысоватый кудрявый брюнет с грустными карими глазами навыкате, Илья Евгеньевич разительно напоминал умудренного жизнью палтуса. Но Татьяна не жаловалась: начальником поставили не зря - дело знает. Могло быть и хуже.
- Сходила уже в четвертый цех? - встревоженно спросил Штильмарк, перекатывая во рту конфету - пытался бросить курить.
- Нет еще.
- И не ходи. Там сейчас скандал.
- А что такое? - Татьяна сняла плащ, аккуратно повесила на вешалку, переобулась в стоптанные рабочие туфли, попрыгала на одной ноге, поправляя смявшуюся пятку.
- Пятина увольняют.
- Начальника цеха? - охнула, прикрыв рот ладошкой. Неожиданно все же.
- За что?
- За твою деталь. Говорят, ноль один приписал, вот и вышли все размеры в десять раз больше. Анекдот.
- Да какой анекдот?! - Татьяна засобиралась в цех, спасать Пятина. Отодвинула начальство, пахнущее клубникой и карамелью, и заскакала по лужам, торопясь. Успела: судилище было в самом разгаре:
- Да как ты мог, Сергей Васильевич! Мы чуть деталь в производство не пустили, под твою же ответственность все делалось! - раздавался начальственный рык.
- Виноват, - Пятин даже не оправдывался, приглаживал щетку седых прокуренных усов: пенсионер уже.
- Конструктора виноваты! - взвизгнула кладовщица Лариска, стервоза, каких поискать. Пришла на завод из школьных учительниц, и сразу начала отвоевывать место. Громкий голос, апломб, напористость - Татьяна таких не любила, и старалась держаться подальше. Но тут вскипела:
- Что ты разоряешься, Лариска, скажи на милость? Ты даже чертежи читать не научилась за три года, а все туда же. Сергей Васильевич, чертежи где?
- Вон лежат, - кивнул начцеха на зубошевинговальный станок.
- Смотрите! - Татьяна повела пальцем. - Полтора миллиметра отверстие, а тут насверлено аж пятнадцать. Не деталь, а мастодонт какой-то! И кто оснастку делал, формы, они что, не видели?
Сергей Васильевич повернулся:
- Все-то ты Татьяна, сунешься, куда не просят.
- Ага, - внезапно догадался замдиректора Копенков, который, собственно, начальнический разнос и учинял. - Где Егорычев?
Из-за спин выдвинулся сутуловатый пожилой мужчина: седой, маленького роста, в неизменном палевом пиджаке с кожаными заплатками, привезенном еще из ГДР. Егорычев был начальником модельного цеха и пятинским лучшим другом. Но, в отличие от Сергея Васильевича, был он человеком скользким и малоприятным.
"Сейчас юлить начнет", - подумала Татьяна. И точно.
- Смотрите, Пал Палыч, - ткнул Егорычев пальцем в чертеж, - тут пятно как ноль. Мы и подумали, что это ноль. И остальные размеры подогнали.
- Вы в уме?! - вскипел Копенков. - Вы на машинно-тракторном заводе трудитесь, что ли, Егорычев? Откуда у нас такие масштабы?
- Так слухи ходили, - понизил голос Егорычев, - что, вроде как на космос работать будем...
- У тебя какое образование, Алексей Степанович? - ласково, дрожащим от нежности голосом спросил Копенков.
- ЛЭТИ же, Пал Палыч, инженер-приборо....
- Аграрный техникум у тебя образование! - заорал, не сдержавшись, замдиректора. - Пятьдесят тысяч потеряли на твоей глупости! Исторический факультет! Курсы кройки и шитья! Академия дворников! Вот и все твои дипломы.... Гуманитарий!
Последнее оскорбление было серьезным. Егорычев побагровел:
- От тебя, Паша, не ожидал... Как диплом писать, так ты ко мне за расчетами прибегал, а как что, так Егорычев - гуманитарий? Хочешь - с зарплаты снимай, в рамках Трудового Кодекса, а я на тебя жалобу напишу, что позорил меня при работниках цеха и представителях конструкторского и инструментального бюро, - и пошел к выходу.
Копенков приутих. Лариска заботливо сунула ему в руки стакан с водой:
- Да иди ты... - Копенков все еще был на взводе. Кладовщица от неожиданности махнула рукой - вода взметнулась в воздух и вылилась щедрой струей на чертежи. Охнув, Татьяна кинулась спасать конструкторскую работу.
- Деталь переделать сегодня же, хоть ночью. Никаких сверхурочных, никаких ночных. Сами виноваты - сами и исправляйте, - Копенков развернулся, и тоже тяжело зашагал к выходу, обогнал шаркающего Егорычева, двинулся ко входу в заводоуправление. Ему еще предстояла беседа с заказчиком: представителем военного ведомства. Новгородский "Фланг" разрабатывал отнюдь не микроволновки, а системы подавления радиоволн и создания радиопомех - "глушилки".
II.
Карпаты, Гардения и Большая Ртуть
Весь день Татьяна провела в архиве, искала старые чертежи. Кое-что удалось дома скачать из интернета: в обстановке строгой секретности на заводе работала только внутренняя сеть, по которой сотрудники чаще всего играли в пасьянс и перекидывались анекдотами двадцатилетней давности. Давно уже молодого инженера-конструктора беспокоила одна мысль по поводу автоматизированной станции помех радиосвязи - путем нехитрого усовершенствования можно было бы расширить диапазон излучения с 95-300 до 42 МГц. Станция эта, в отличие от боевых "Гардений", "Красух" и "Карпат", не сажает беспилотники, и не сбивает наводку вражеских летчиков. Татьяна гордилась своим участием в разработке "Ртути-Б": с ее помощью удавалось взрывать мины до подхода пехоты, а артиллерийские снаряды - на подлете, прямо в воздухе. Расширить диапазон - и можно использовать даже против террористов: сколько ни нажимай кнопку, заряд не взорвется. Татьяна потеряла в Волгограде лучшую подругу, с которой училась в институте, и с тех пор идея создания антитеррористического радиочемоданчика ее не отпускала. Пока что Большая Ртуть требовала расчета в четыре человека и базу на колесах, но и покрытие обеспечивала в пятьдесят гектаров. Татьяне бы хватило пять, но - мобильность, вот чего она хотела добиться. Сигнал о террористах, выезд группы быстрого реагирования, и вот уже смертник безуспешно рвет запалы... а без них пластит хоть жуй, все равно ничего не будет.
В архив ворвался потный и взбудораженный Штильмарк, размахивая газетой:
- Тань, представляешь, наши посадили американский беспилотник!
- Где? - округлила глаза конструктор.
- А, да нет, не у нас... в Иране. Дрон же, считалось, невозможно сбить: частоту меняет, модуляцию, фазу, а вот гляди: "Шесть недель назад Россия объявила о поставке в Иран наземного комплекса исполнительной радиотехнической разведки (ИРТР) 1Л222 "Автобаза". Большая часть экспорта российского вооружения в Иран находится под запретом, в том числе зенитно-ракетный комплекс C-300, который может значительно осложнить авиаудар по иранским ядерным объектам. Однако эмбарго не распространяется на станции постановки помех". Это что означает? Это означает, что мы перешли на новый уровень: не забивает радиоканалы помехами, а пролезаем по ним, взламываем коды и берем управление на себя!
Татьяна присела на стул: в голове начала формироваться новая мысль.
- То есть, мы можем взорвать мину, установленную террористами, к примеру, не тогда, когда там будут заложники, а когда сами захотим?
- Ну, так тоже можно трактовать.. - Штильмарк пожал плечами, протер потную лысину платком. Взял стакан со стола, рассмотрел на предмет мух и пыли, остался доволен:
- Водички не хочешь? - и, не дождавшись ответа, налил полный стакан кипятка. Выпил, подумал немного:
- Я - к начальству.
Оставшись одна, Татьяна подошла к кульману, смахнула пыль: на ватманском листе сиротливо чернела одна линия, зато на полях буйным цветом цвели львиные головы и пышные мальвы. Перевернув лист, девушка решительно двинула линейки: Автокад не помощник, когда требуется поймать вдохновение за хвост. "Ртуть-М" - так будет называться новый проект. "М" значит "мобильный".
III.
Вечер наступил как-то неожиданно: за окном внизу зажглись фонари, а местный Макдональдс и вовсе запылал всеми цветами радуги, зазывая и маня. Татьяна почувствовала, что у нее бурчит в животе, достала из сумки бутерброд с докторской колбасой, аккуратно отгрызла кусочек. Совсем не то, конечно, хотя и знаменитый гамбургер тоже всего лишь котлета в булочке с соленым огурчиком. Сглотнула слюну - наверное, домой пора. На столе грудой валялись чертежи, несправедливо обиженный Автокад просчитывал что-то, силясь выжать из невеликих компьютерных мозгов максимум скорости.
- В парке Чаи-и-р распускаются розы-ы... - тихонько затянула Татьяна любимый бабушки романс, из которого знала только четыре строчки. Накинула плащ, встала посередине конструкторского бюро - пустого уже полчаса как, растянула полы руками в стороны и закружилась: день сложился замечательно. Малая Ртуть уже обрисовалась, и миниатюризация произошла на удивление легко и безболезненно. Конечно, потребуется еще не один месяц согласований, подписей и перерасчетов, но - вот же оно, решение проблемы с террором. Если такими чемоданчиками оборудовать ключевые точки: вокзалы, институты, торговые центры, то у террористов будет гораздо меньше шансов на успех.
- В парке Чаи-и-ир расцветает миндаль, - пела инженер-конструктор, уже награжденная за два рационализаторских предложения, Татьяна Кравцова. Пела и танцевала, как школьница, впервые попавшая на ретро-вечеринку. Пела, не зная того, что ровно через год ее чемоданчик спасет жизнь тремстам сорока восьми самарским школьникам, еще через полгода - полсотни пассажиров рейсового автобуса Москва-Рязань, а потом и вовсе потеряется счет сбитым с курса ракетам и обезвреженным минам, многие из которых вернутся по обратному пути - отправителю. Всего этого не знала, да и не могла знать худенькая девушка в бежевом плаще, новгородский инженер, Татьяна Кравцова.
***
Наконец-то пошел дождь: долгожданный, по-сентябрьски теплый. Крупные капли сочно шмякались на раскисшие тополевые листья, смывали мешанину обломков, собирались в водовороты у колодцев ливневки. Редкие вечерние прохожие прыгали по лужам, балансируя зонтиками, и казалось, будто это начинающие акробаты пробуют свое мастерство, ходя по проволоке.
На остановке автобуса N19 стояла одинокая фигурка под зонтом с тремя погнутыми спицами. Она посмотрела вверх: на бархате ночи драгоценными камнями были разложены звезды, и - ни облачка. Настоящее небо Великого Новгорода, глубокое, как космос. Небо больших надежд.