Аннотация: Для матросов, на корабле Блюма, наступили тяжёлые дни...
Для матросов, на корабле Блюма, наступили тяжёлые дни. Они с тоской смотрели на горизонт за кормой, обречённо вздыхали, но продолжали делать свои обыденные дела. Каждый из них затаил злобу на Шона, но открыто действовать против помощника, никто не решался.
Первым переступил черту дозволенного кок. Имея личную обиду, он долго думал, как лучше отомстить Акуле. Эти мысли настолько овладели им, что сдерживать их Пирсу стало уже совсем не под силу. Подгоняемые жаждой мщения, они требовали действий, и кок, сам того не замечая, принялся обдумывать план расправы с ненавистным помощником капитана.
Отравить он его не мог - Шон всегда ел из общего котла. Метнуть нож и поразить при этом с первого раза, тоже представлялось сомнительным делом - Акула носил жилет из толстой кожи, а шея у него почти отсутствовала, отчего казалось, что голова растёт прямо из могучих плеч. Не желая мириться с таким положением вещей, Пирс в конце концов не нашёл ничего лучшего, как попытаться заманить его на камбуз, затем плеснуть кипящем маслом в лицо, а потом добить ножом.
Для осуществления такого плана, кок вновь стал плохо готовить. "Рано или поздно опять придёт разбираться", - подумал он, и взял за правило держать на плите кипящее масло.
Последующие дни для Пирса прошли в напряжённом ожидании. Матросы начали уже ворчать, жалуясь на плохую еду, а Шон так и не появлялся. Кок, не спавший уже несколько ночей, совсем ошалел от напряжения и, желая скорой развязки, решился на отчаянный шаг. Он довёл пищу до такого состояния, при котором она стала просто несъедобной, и принялся выжидать помощника, находясь рядом с кастрюлей, в которой кипело масло, и сжимая в руке нож.
Однако, произошло то, о чём кок даже не предполагал. Шон позволил матросам самим учинить расправу. Упрашивать в таком деле их не пришлось. Вся злость, скопившаяся в них, мгновенно вырвалась наружу, и под молчаливое благословение Акулы обрушилась на несчастного Пирса. Вытащив на палубу, они принялись его жестоко избивать, не давая никаких возможностей для сопротивления. Шон, некоторое время наблюдал за происходящим, затем, прошёл на камбуз, взял топор для рубки мяса и, появившись с ним на палубе, приказал матросам прекратить избиение. На кока было страшно смотреть. Один глаз был выбит, одежда разодрана, а тело покрывали кровавые ссадины. Но, несмотря на тяжелые побои, он был жив, и с ужасом взирал уцелевшим глазом на приближающегося помощника. Шон, не говоря ни слова, коротко взмахнул топором, и одним ударом отсёк Пирсу правую ногу чуть выше колена. На палубе раздался звериный вой. Акула презрительно ухмыльнулся, и приказал матросам перевязать ему остаток ноги.
- Он знал, на что идёт, - прорычал он, и, подобрав отсечённую часть, прошёл на камбуз.
Когда помощник вышел обратно, матросы обступили плотным кольцом кока, и с любопытством смотрели на его мучения.
- Чего рты раззявили! Отнести этого болвана на камбуз, и выдраить всё кругом. Чтоб палуба блестела. Живо! - отрывисто рявкнул он, и грозно глядя на Пирса, добавил, - а ты, если завтра не приготовишь нормальной еды, лишишься второй ноги. Запомни мои слова!
Матросы, которые отнесли Пирса на камбуз, прошли через многое в своей лихой жизни, и давно привыкли ничему не удивляться. Но и они были ошарашены видом бывшей ноги кока, торчащей из большой кастрюли с закипающей водой.
После этого происшествия, ни у кого уже не было желания противостоять требованиям капитана и его помощника. Корабль плыл вперёд на раздутых парусах, на камбузе готовилась вполне сносная еда, в кубрике прекратились ссоры. Матросы покорились судьбе, не ожидая от неё уже ничего хорошего. Так продолжалось до тех пор, пока "Эсмеральда" не попала в сильнейший шторм.
Быстрое падение стрелки барометра явилось первым сигналом о предстоящей опасности. Духота и полное безветрие, которые в южных широтах обычно предшествуют скорому наступлению урагана, также свидетельствовали об этом. Блюм приказал Шону немедленно готовить корабль. Матросы, не хуже капитана и помощника понимавшие, что их ожидает, принялись быстро и слаженно исполнять команды Акулы и, довольно скоро, тщательно закрепили на палубе все передвигающиеся предметы, свернули и крепко перевязали канатами паруса, оставив лишь самые необходимые. Между тем, стрелка барометра продолжала падать. Блюм, не видавший за всю свою морскую жизнь подобных показаний прибора, уже начал подумывать о его поломке.
- Либо впереди нас ожидает настоящее светопреставление, либо барометр ни к чёрту не годен, - хмуро поделился он своими мыслями с Шоном.
- По дороге к большой цели препятствия малыми не бывают, - философски изрёк Акула, с тревогой посматривая на горизонт впереди судна, на котором появилась, быстро увеличиваясь в размерах, чёрная полоса.
Матросы, также заметили её, и на их лицах явно обозначилось выражение обречённости. Бывалые моряки, не раз столкнувшиеся с безжалостной морской стихией, с нескрываемым ужасом наблюдали, как чёрная полоса быстро затягивала всё небо. Казалось, ночь, без всяких сумеречных прелюдий, решила объять всё вокруг, посмеявшись прежде над законами природы.
Вместе с кромешной тьмой, которая поглотила корабль, на него обрушился невероятной силы ветер. Словно невидимая стена, пронесся он по "Эсмеральде", срывая, казалось бы, надёжно закреплённые предметы. Некоторые матросы не смогли удержаться и получили различные ушибы и переломы, ударившись о твёрдую оснастку палубы, а двоих, находившихся на корме, унесло в бушующую морскую пучину. Затем, ветер внезапно стих, и последовавшее затишье дало людям возможность немного придти в себя. Проклятья вперемешку со стонами стали слышны на палубе. Пытаясь хоть как-то облегчить предстоящее испытание, матросы бросились привязывать себя к мачтам, не надеясь более на силу рук. Вдруг разнёсся чей-то, полный отчаяния вопль, и взору людей предстала огромная волна, похожая скорее на гору, которая, озаряясь стрелами молний, неслась прямо на них.
- Это конец, - срывающимся голосом прокричал кто-то.
- Святая Дева! Помяни нас, - раздалось следом.
Столь торжественное величие стихии, словно заворожило команду, и лишь резкий оклик Блюма заставил всех придти в себя и приготовиться к удару волны. Далее "Эсмеральду", словно пушинку, подхватило, и понесло куда-то вверх. Это стремительное вознесение, продолжавшееся считанные секунды, показалось людям вечностью, и завершилось мгновенным покоем, словно в небытие. Затем, всё рухнуло, закружило, и провалилось в бездну. Вопли отчаяния и ужаса вырвались у моряков, смешиваясь с дико завывающим ветром. Извержение солёной воды, обрушавшееся следом на корабль, казалось, было призвано на веки похоронить и то и другое. Но провидению стало угодно, чтобы судно Блюма оказалось носом к волне, и порядком потрёпанное, всё же осталось на поверхности бушующего океана. Лишившись разом двух мачт, с которыми унесло и всех привязавшихся к ним матросов, "Эсмеральда" продолжала своё существование и, словно раненая утка, тяжело переваливалась на волнах.
Шторм продолжался довольно долго, всячески набрасываясь на корабль Блюма и терзая его нещадно. Затем, словно опомнившись, стал быстро утихать. Однако прошло ещё немало времени, прежде чем капитан и его команда позволили себе немного передохнуть. Великие усилия, приложенные ими во время шторма, не прошли даром. С одной мачтой, полузатопленная, "Эсмеральда" всё же, не пошла ко дну. Из всей команды смогли уцелеть лишь пятнадцать человек, включая Блюма с Шоном. И все они понимали, что на таком корабле им далеко не уплыть. Радость спасения понемногу сменялась тупым безразличием, которое нередко посещает людей, знающих о своей близкой и непреодолимой смерти.
Между тем, тучи быстро расходились, и косые лучи солнца напомнили о жизни. Умирать никому не хотелось. Матросы с тоской поглядывали на золотистые нити света, озарившие потрёпанную "Эсмеральду". Блюм, охваченный тяжелыми раздумьями, рассеяно смотрел на опустошённую палубу. Его взгляд безразлично скользил по обломкам оснастки корабля, когда на борт бесшумно опустилась крупная белая птица. Отметив, что раньше таких не видел, он, будто во сне, продолжал наблюдать за ней. В действительность его вернул Шон.
- Капитан! Земля рядом! В одиночку птицы далеко не летают, - с расстановкой произнёс он, тяжело поднимаясь на ноги, - на её крыльях удача, сэр!
Блюм, мгновенно забыв об усталости, резко вскочил, и его взору предстал возвышающийся утёсами берег. Победный вопль вырвался из его груди. Шон растянул губы в нечто похожее на улыбку. Остальные матросы, включая чудом уцелевшего Пирса, не стесняясь, смахивали слёзы. Впереди была земля, и это видение, бывшее столь желанным много дней, бесконечно обрадовало их.
Полную версию романа "ФИЛИСТЕРЫ" можно прочитать здесь: http://vadimkuliksite.narod2.ru/
![[]](/img/k/kulik_w_w/glawa5shtorm/shtorm.jpg)