Гор Куликов : другие произведения.

Да придет весна

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Закрытый город Атомск затерян где-то в сибирской тайге. Его главные достопримечательности - химический комбинат, производственная территория оборонно-промышленного комплекса и эксцентричная, но сплоченная городская община. Когда обычный офисник Тимофей переезжает в Атомск на новую работу, у него сразу начинаются хронические головные боли. Но одной морозной ночью, когда Тимофей выйдет за сигаретами, головные боли станут наименьшей из его проблем.
  −34 №С
  Еще до того, как все обернулось кошмаром, Тимофей понимал: ночной поход за сигаретами - особенно когда бросаешь - идея не из лучших. Но Арина перестала отвечать на сообщения, и Тимофей не находил себе места. К тому же разболелась голова. Сигарета, конечно, ничего не исправит, зато поможет отвлечься.
  Хотя решение было принято, он продолжал лежать в постели в надежде на внезапный сон, но, проворочавшись еще десять минут и окончательно сбив простыню, встал, наспех оделся и вышел из квартиры.
  Улица застыла как на мутной фотографии - глубокой ночью так застывают улицы любого провинциального города, - а в такой мороз и алкаш не заплутает. Февраль напоследок прогнал пугливую оттепель, которая еще утром казалась настоящей весной.
  Увидев эту морозную пустоту, подернутую вязкой дымкой, Тимофей пожалел, что вылез из-под одеяла - но возвращаться было бы глупо.
  В свете луны тротуар, по сторонам которого возвышались грязные сугробы, блестел гладким льдом. Стараясь не поскользнуться, Тимофей осторожно наступал на искрящуюся поверхность и время от времени прикасался к виску.
  Головные боли начались после Нового года, когда он переехал в Атомск, закрытый город неподалеку от Бирска. Консалтинговая компания, в которой работал Тимофей, открыла здесь новый офис, и начальник предложил возглавить отдел продаж. "Городок маленький, тихий, но клиентов непаханное поле, - говорил Минай Захарович. - В энергетику сейчас вливают деньги, так что найдешь где развернуться". Тимофей жил в Бирске с первого курса универа, но ни семьей, ни жильем за девять лет так и не обзавелся. "Я согласен, - сказал он тогда начальнику. - Поехали."
  Мигрени чаще всего одолевали на пеших прогулках, словно выползая из-под земли - тогда как на восьмом этаже квартиры и шестом этаже офиса боль отпускала. Из-за этого Тимофей старался не выходить из помещений без веского повода, ограничиваясь короткими перебежками между съемным жильем и работой. Раз в неделю он оставался работать на дому, а по выходным уезжал в Бирск, где гулял и вдоволь отрывался в любимых заведениях.
  Вероятно, голова болела из-за выбросов городского химкомбината - огромного комплекса, вокруг которого некогда и вырос Атомск. А может, из-за знаменитого радиационного заражения, которое произошло здесь почти тридцать лет назад. Никто из местных знакомых на мигрени не жаловался, но Тимофей подозревал, что у горожан давно уже выработался иммунитет. "Просто у тебя аллергия на радиоактивный пух", - пошутила Арина в первый день их знакомства.
  Арина прожила в Атомске всю жизнь и любила попотчевать Тимофея мрачными городскими историями.
  В конце сороковых годов, рассказывала она, в Бирске-11, как тогда назывался Атомск, построили Зауральский химический комбинат, на котором синтезировали уран и плутоний для ядерных бомб. Почти полвека спустя, в начале девяностых, на атомной электростанции в составе комплекса взорвался один из урановых блоков - и, благодаря разразившемуся в тот день бурану, радиоактивные вещества разметало по окрестностям. Власти хорошо помнили ужас чернобыльской катастрофы, поэтому сразу же эвакуировали население, предоставив военным и пожарным очищать территорию.
  Тимофей предполагал, что очистили не до конца - иначе откуда брались его головные боли?
  В Атомске платили хорошо, но через месяц жизни в нем Тимофей уже готов был сдаться и бежать обратно в Бирск. Он бы так и сделал, но все изменило знакомство с Ариной.
  О маркетологе компании - дочери Миная Захаровича - Тимофей знал и раньше, но лично с ней никогда не встречался: Арина жила с отцом в Атомске и работала удаленно. Менеджеры шептались, что Минай Захарович открыл новый офис специально для дочери, чтобы в будущем передать бизнес.
  Впервые Тимофей увидел Арину на собрании в конце января. Высокая и с ироничными искорками в глазах, она привлекала внимание, не позволяя сконцентрироваться на скучном монологе Миная Захаровича. На ее лице играла хитрая полуулыбка. Вечером Тимофей обнаружил, что не может перестать думать об этой улыбке. Даже головная боль на время отступила.
  На следующий день он вышел из офиса и направился в кафетерий напротив отдела маркетинга в надежде на встречу с Ариной. Чутье не обмануло: девушка сидела за столиком и пила латте из бумажного стаканчика. Кроме нее, в зале никого не было.
  - Привет, - кивнул он ей, подходя к кофемашине. - Тимофей.
  Арина взглянула на него с веселым прищуром.
  - А я тебя знаю. - Она чуть склонила голову и одарила его уже знакомой хитрой улыбкой. - Ты же из Бирска приехал? Присаживайся. - Она жестом поманила к себе, и Тимофей не отказался.
  Общаться с Ариной было на редкость легко, и каждый день они встречались в кафетерии. Темы обсуждали разные, но больше всего Арину интересовал сам Тимофей: "Расскажи что-нибудь о себе", "А где жил в Бирске?", "Как относишься к Путину?", "Откуда у тебя этот шрам?". Вскоре кофейных посиделок стало мало, и к ним добавились вечерние переписки в телеграме.
  Тимофей окончательно запал на Арину, и она, казалось, отвечала взаимностью. Но все же одно обстоятельство мешало.
  Арина терпеть не могла курильщиков - в этом она поддерживала отца, который в каждом отделе повесил по большому антитабачному плакату и ввел штрафы за курение возле офисного здания. Как бы им ни было хорошо друг с другом, Арина не подпускала смолящего с пятнадцати лет Тимофея ближе, чем на полметра. Оставалось только два варианта: бросить курить или "остаться друзьями".
  Выбор был очевидным - и как-то раз по дороге мимо табачного киоска Тимофей просто не зашел в него.
  - Ломка отпустила через три дня, - рассказывал Тимофей в кафетерии. - Чувствую себя свежим, как весенняя трава.
  Арина выглядела рассеянной. Она слегка улыбнулась, но мыслями, казалось, находилась далеко.
  - Ты молодец, Тима. Этим можно гордиться.
  - Главное теперь не сорваться. Я все-таки почти полжизни курил.
  Арина придвинулась к Тимофею почти вплотную и серьезно посмотрела ему в глаза.
  - Сигаретный дым - это нить, - тихо сказала она. - Из нее можно свить петлю себе на шею, но еще по ней можно выбраться из лабиринта. Ты сам решаешь, что делать с этим клубком.
  Она нервно обернулась и встала, не дав озадаченному Тимофею найтись с ответом.
  - Побегу я. Нужно отчеты писать. Смотри не сорвись, весенняя трава.
  Он наблюдал, как она выходит из кафетерия, и думал: "Только если ты будешь моей".
  На выходных началась нетипичная для позднего сибирского февраля оттепель: ярко светило солнце, капель серебрила крыши домов, ручьи прорезали русла в плавящихся сугробах.
  Тимофей, воодушевленный погодой, написал Арине в телеграм и пригласил в кино. Первые два часа он терпеливо ждал ее ответа, но чем ближе был вечер, тем яснее становилось, что Арина ушла в игнор.
  Он все еще сомневался и надеялся на что-то, но когда зашло солнце и на город опустился мороз - осталась только злость.
  
  −38 №С
  Дыхание вырывалось облачками пара, ветер пронизывал до костей, и Тимофей уже жалел об этом походе. Пачка сигарет не стоила обострившейся головной боли и ночной улицы с ее гололедом.
  Город, казалось, пустовал. Не было ни движения, ни звука, кроме траурного завывания ветра - но Тимофей не роптал: этой ночью он был рад одиночеству. Свет фонарей лился на дорогу, вдоль которой теснились однотипные "панельки", обрывающиеся впереди тьмой Степановки, маленького поселка с россыпью частных домиков. На границе с поселком работал круглосуточный торговый павильон "Агата" - одно из тех мест, где ночью можно купить пиво или чипсы. Туда Тимофей и направлялся.
  К северу от Степановки лежало городское кладбище, а за ним возвышались дремучие заросли тайги, уходящие глубоко в Ханты-Мансийский автономный округ. За небольшим холмом, чуть в стороне от кладбища, сквозь тьму проглядывали высокие бетонные стены. Они окружали огромную территорию, протягиваясь на несколько километров вдоль городской черты, и навевали мысли о средневековых замках. На КПП перед въездом дежурили солдаты. Табличка на внешнем ограждении из колючей проволоки гласила: "ОБОРОННО-ПРОМЫШЛЕННЫЙ КОМПЛЕКС РОССИИ".
  По рассказам Арины, даже местные не знают, что происходит за стенами комплекса, словно это закрытый город в закрытом городе. Ученые и военные живут в служебном поселке на огороженной земле, прилетая и улетая на вертолетах. Поговаривали, что там находится экспериментальная тюрьма, в которой ставят опыты над людьми, и что жители Степановки и окраинных районов Атомска по ночам слышат крики и странный гул.
  Эта банальная городская легенда несомненно росла из атомского прошлого, когда на месте города находилась гулаговская колония Почтовый ящик Љ5. Теперь над спонтанными могилами зэков, которые умирали на строительстве химкомбината от эпидемий и голода, высятся стены оборонного комплекса. Никто об этом не вспоминает, и только старики до сих пор называют город Почтовым.
  Арина говорила, что изначально на земле комплекса была научная лаборатория. В ней разрабатывали биологическое оружие для испытаний на острове Возрождения. Но после аварии на химкомбинате Ельцин прикрыл эту лавочку. Оборудование, документы и образцы вывезли, а оставшиеся производственные помещения пустовали почти десять лет. Однако с приходом Путина о бывшей биолаборатории вспомнили, и на ее месте началось строительство, которое постепенно скрылось от посторонних глаз за средневековыми стенами с наблюдательными вышками по периметру.
  Тимофей слушал эти истории без интереса и только из-за вычурно таинственного тона, которым Арина их излагала. Ему не нравился Атомск, а его сказочки вызывали зевоту.
  Неужели ради этого он согласился на переезд? Ради детских страшилок, мигрени и девчонки, которая даже написать не может, что не пойдет на свидание?
  Головная боль усилилась и отдалась звоном в ушах, как при перепаде атмосферного давления. Он начал задыхаться. Земля качнулась - от неожиданности Тимофей поскользнулся и упал на четвереньки. Холод обледенелого тротуара обжег ладони даже сквозь меховые перчатки, а мозг словно пронзили ножом.
  Когда приступ прошел и дыхание восстановилось, Тимофей осторожно поднялся на ноги и огляделся. На другой стороне улицы шел еще один ночной путник - высокий под два метра и в длинном до колен пуховике с капюшоном. Ощущение уединения пропало.
  Тимофей глубоко вздохнул и попытался отбросить уныние прочь. "Насрать, - решил он. - На все насрать: на Атомск, на Арину, на Миная. Покурю и лягу спать, а завтра соберу вещи". От этой мысли курить захотелось с новой силой, и он продолжил путь.
  Впереди проступил фасад павильона. Тимофей еще раз взглянул в сторону высокого, но тот куда-то пропал - должно быть, свернул в один из дворов. Тимофей спрятал лицо в меховой ворот куртки: температура явно падала. Густой туман клубился на ветру, замыливая старые мрачные десятиэтажки и окаменевшие сугробы.
  От павильона отделилась фигура и направилась Тимофею навстречу. Это был тот же самый высокий человек в длинном до колен пуховике, что минуту назад шел по другую сторону дороги. "Нет, я бы заметил, как он переходит, - глупо подумал Тимофей. - Этот другой, просто одет так же". Он вдруг почувствовал себя дошкольником на представлении фокусника.
  Высокий шагал, широко расставляя ноги, и быстро сокращал расстояние, а через секунду побежал.
  Тимофей замер, как сурок в свете приближающихся фар. Кровь застучала в ушах, словно где-то в мозгу включилась тревожная кнопка. Невзирая на дикий мороз, тело покрылось испариной.
  Высокий набирал скорость и уже преодолел половину пути. Руки он держал по швам, а ноги неестественно вскидывал. Краем сознания Тимофей отметил, что окна в "Агате" темные, а затем с головы бегущего сдуло капюшон...
  Только никакой головы там не было - вместо нее из пуховика торчала ледяная глыба с впадиной посередине. Изнутри впадину усеивали тонкие сосульки, образуя какое-то извращенное подобие акульей пасти. Из макушки торчали два длинных отростка, закручивающихся как рога. Брюки на ногах существа, не выдержав размаха, лопнули и обнажили голубоватые колонны.
  Ступор прошел, и Тимофей рванул через дорогу, не помня себя от ужаса. Несмотря на гололед, он ни разу не поскользнулся - спасибо инстинкту выживания. Перепрыгнув сугроб между проезжей частью и тротуаром, он вбежал в первую попавшуюся арку и попал в сумрачный двор. Боль циркулировала между висками, но Тимофей почти не чувствовал ее. Он пересек половину двора и, коротко обернувшись, увидел, как ледяной великан вбегает в арку. В голове рэпом прокручивалась одна и та же мысль: "Ночной поход за сигаретами - идея не из лучших. Ночной поход за сигаретами - идея не из лучших".
  Тимофей ускорился и с легкостью конькобежца проскользил по обледенелой дорожке. Не разбирая пути, он сворачивал из подворотни в подворотню, из двора во двор. Где-то позади слышалась торопливая дробь ударов льда об лед.
  Тимофей не курил всего неделю, но и этого хватило, чтобы дыхалка не сбилась после первых ста метров. Он бежал и бежал, а животный страх придавал ему прыти.
  Он вспомнил, как однажды по дороге из школы - в другое время, в другом месте и в другом мире - за ним погнался соседский бульдог. Поначалу пес истерично лаял, разбрызгивая слюну, и пучил налитые кровью глаза, а второклассник Тимофей, с гулко бьющимся сердцем, медленно шел по противоположной стороне проселочной дороги, пытаясь не сделать ни одного резкого движения. Ни с того ни с сего псина рванулась с места, и Тимофей, вопя на весь поселок, побежал прочь. Он ощущал влажное дыхание бульдога на своих икрах и не оборачивался до самого дома - лишь подбегая к родной калитке, набрался смелости посмотреть назад, однако бульдога там уже не было.
  Минуя один заснеженный двор и попадая в точно такой же другой, Тимофей испытывал похожие чувства: холодное дыхание смерти, страх обернуться и отчаянное желание спастись. Но, может, никакого Ледяного там нет? Может, это просто галлюцинация, вызванная мигренью?
  Дыхание все-таки сбилось, и Тимофею пришлось замедлиться. Сердце колотилось, в боку кололо, горячий пот струился по спине, застывая у поясницы. Переборов страх, Тимофей обернулся.
  
  −42 №C
  Преследователь исчез. Как и бульдог в его детстве.
  Какое-то время Тимофей бежал по инерции, затем перешел на шаг. Легкие судорожно втягивали холодный воздух, мышцы ног одеревенели, и боль в голове пульсировала в такт сердцебиению - зато мысли понемногу возвращались в привычный ритм. Он позволил себе осмотреться.
  Сквозь морозный туман светила луна, окрашивая плотно обступившие "брежневки" в бледно-голубой, трупный цвет. Детские качели и турники, заваленные снегом, растворялись в тени домов. Только лед на дорожках сверкал серебряными бликами, словно в чертогах Снежной королевы; тонкой коркой он покрывал окна, не позволяя заглянуть внутрь, и свисал искрящимися сосульками с карнизов и ветвей деревьев. Тимофей попытался определить, где он находится, но никаких ориентиров не было - ни адресных табличек, ни магазинов, ни выходов к проспектам и скверам. Дворы виляли, скручивались и расходились, но не приводили никуда конкретно. Город превратился в гротескный лабиринт, и Тимофей, похоже, заблудился.
  Ногу свело судорогой, и Тимофей присел на покрытую наледью лавочку возле одного из подъездов. Двор был темным и гнетуще тихим, только ветер свистел в крышах. Курить хотелось смертельно. Он бы мог кому-нибудь позвонить, позвать на помощь, но смартфон остался в квартире - чтобы не было соблазна лишний раз проверять телеграм. Молодец, весенняя трава, еще одна крутая идея.
  Он сунул руку в карман джинсов и достал ключи. К кольцу крепился брелок: известная пацифистская фотография с девушкой, вставляющей цветок в дуло автомата - подарок Арины на двадцать третье февраля. "Защищай мир в своей голове", - сказала она тогда и поцеловала его в щеку.
  Он подумал, что будь телефон под рукой, то сначала позвонил бы Арине. От злости и обиды не осталось и следа. Кроме того, если бы он сделал это еще днем, то сейчас, возможно, не пришлось бы плутать по ночному Атомску, спасаясь от ледяного дьявола - ну или от собственного воображения.
  Что бы там ни было, мир в его голове еще можно защитить - но надо найти помощь.
  Тимофей встал с лавки и подошел к подъездной двери, покрытой густым слоем изморози. Домофон не работал. Тимофей дернул ручку, но дверь не поддалась. Соседний подъезд встретил его таким же мертвым домофоном. Он забарабанил в стальную дверь и обрушился на нее плечом в надежде кого-нибудь разбудить - но внутри не раздалось ни шороха, а окна оставались темными.
  - Куда ж вы попрятались, суки? - пробормотал Тимофей.
  Он забрался на сугроб в палисаднике, слева от подъезда, и протянул руку, чтобы постучать в окно квартиры на первом этаже, но тут его взгляд привлекло граффити под рамой. В центре граффити были начертаны слова фигурным шрифтом: "ДА ПРИДЕТ ВЕСНА". От текста во все стороны расходились синие протуберанцы - то ли щупальца, то ли сосульки.
  Раздался громкий утробный звук, и земля содрогнулась. Эхо отразилось от стен домов и заполнило все пространство. Через мгновение звук повторился. Еще и еще. С таким звуком могли бы сталкиваться айсберги в холодных водах Антарктики.
  Тимофей спрыгнул с сугроба и вернулся на тротуар, озираясь по сторонам. Звуки приближались, а вскоре появился и тот, кто их издавал.
  Ледяной дьявол выплыл из-за угла здания - он больше не бежал, просто скользил по земле, раскачивая рогатой головой-глыбой. Ноги-колонны врастали в свежий гололед и с пронзительным треском всасывали в себя крупные куски льда. Монстр заметно раздался: его рост стал не меньше трех метров, а обрывки пуховика болтались на необъятных плечах. Руки, подобно сталактитам, свисали вниз и сужались на концах до размеров игольного острия. Пасть тоже увеличилась - зубы-сосульки клацали друг о друга, словно предвкушая сытный обед.
  Тимофей завопил - совсем как в детстве - и бросился в темноту. Его крик заглушил треск льда и прокатился эхом по двору - но ни в одном окне так и не загорелся свет.
  Тесные переулки и высокие молчаливые десятиэтажки вновь завертелись сатанинской каруселью. Тимофей сворачивал в каждую арку и каждый закоулок в инстинктивной надежде запутать преследователя, но тот каждый раз оказывался за спиной - и с каждым разом становился все больше. Перспектива превратиться в быстро замерзающий фарш под острыми ледяными зубами напрочь отсекла все сомнения и страхи - и Тимофей летел вперед. Голова словно заполнилась густым диэлектриком, не пропускающим ни одного разряда мысли.
  Он забыл даже об опасности падения - но стоило вспомнить, и это сразу произошло. Тимофей поскользнулся и грохнулся на спину, ударившись затылком об лед. Перед глазами вспыхнул тошнотворный калейдоскоп света и тьмы.
  Тимофей зажмурился и остался лежать в ожидании смерти.
  
  −47 №C
  Но смерть не наступила. Треск отслаивающегося от земли льда тоже исчез. Стало тихо, и только холод стремительно вползал в тело.
  Тимофей открыл глаза и увидел, что дома вокруг изменились: панельные гиганты уступили место ветхим двух- и трехэтажкам, какие были только в старой части города. Голова раскалывалась с новой силой: от удара об лед и слишком долгого пребывания на улице. Правую ногу ниже колена стягивала резкая боль.
  Он с трудом поднялся и осмотрел окрестности. Ледяного поблизости не было, но Тимофей понимал, что тот может появиться в любой момент. Через просвет между домами вдалеке проглядывала черная стена оборонного комплекса - первый настоящий ориентир в этом сюрреалистическом лабиринте дворов.
  У края дороги белела коробка трансформаторной подстанции с граффити на стене. Рисунок повторял предыдущий, а вот текст изменился: "ДА ПРОЛЬЕТСЯ КРОВЬ". Тимофей не стал гадать о смысле слов, вместо этого, подволакивая больную ногу, подошел к ближайшему дому и начал стучаться в замерзшие окна первого этажа.
  - Эй, люди, на помощь! - крикнул он. - Вызовите полицию!
  Но ответом ему была тишина, темнота и свирепый мороз. Тимофей не хотел долго оставаться на одном месте, поэтому, прихрамывая, двинулся дальше.
  За поворотом, который открывал панораму на стену комплекса, обледенелый тротуар закончился - Тимофей попал во двор с особенно старыми и заброшенными на вид жилищами. Дорожки здесь не расчищали, и повсюду громоздились высокие сугробы с торчащими из них беспорядочными зарослями кустов. Тимофей вспомнил, как дьявол скользил по искрящейся гололедице, и уверенно вошел в глубь двора.
  Снег проваливался под тяжелыми зимними ботинками, и на некоторые сугробы приходилось вскарабкиваться при помощи рук, но стена понемногу приближалась. Нога отзывалась вспышками боли на каждый шаг - Тимофей понимал, что быстро бежать уже не сможет, однако рассчитывал в скором времени найти людей и спастись. Если он пройдет вдоль стены, то рано или поздно выйдет к одной из главных улиц.
  Граффити на "заброшках" попадались все чаще. Надписи были одинаковыми: "ДА ПРИДЕТ ВЕСНА" или "ДА ПРОЛЬЕТСЯ КРОВЬ". В свете луны щупальца-сосульки казались почти реальными, словно вот-вот сойдут со стен и потянутся к Тимофею.
  "Может, все это и правда бред, - размышлял он. - Может, я лежу возле дома и замерзаю насмерть из-за удара об лед". Боли в голове и правда затуманивали мир, делая его похожим на сон. Ну а где еще, если не во сне, можно встретить рогатого ледяного гиганта с пастью, похожей на полярную пещеру? Впрочем, этот образ даже для сна слишком дикий - больше подходит к галлюцинациям. Интересно, от высокой дозы радиации могут начаться глюки? Если на комбике очередная авария...
  Тимофею снова вспомнились байки Арины об Атомске. В начале девяностых годов, после недолгой эвакуации, жители города вернулись в свои дома, но что-то неуловимо изменилось. Как говорили, сама атмосфера в городе стала дурной. Люди впадали в депрессии, увеличилось количество самоубийств, а в довесок начались аномальные холода. Летом выпадал снег, а зимой опускались такие лютые морозы, что даже теплотрассы замерзали.
  В это время в городе стали пропадать люди. Иногда их растерзанные и обескровленные трупы находили в заброшенных корпусах бывшей биолаборатории или в ближайших зарослях тайги. Вскоре в газетах объявили, что это дело рук маньяка. Поскольку убивал он только в мороз - увы, не такой редкий в том году, - ему дали прозвище Мистер Фриз.
  Убийца был неприхотлив - его жертвами становились мужчины и женщины, взрослые и дети, богатые и бедные. Он не оставлял следов и ни разу не попался. Следователи работали днем и ночью, из горожан формировались добровольные патрули - но маньяка это не останавливало.
  Минай Захарович увез четырехлетнюю Арину "погостить" у тетки в Бирске. Многие родители тоже отправляли своих детей подальше от города, а некоторые и сами уезжали. Но большинство атомчан все же остались, чтобы переждать трудные времена у себя дома.
  Мистера Фриза так и не нашли, но постепенно убийства прекратились. В оперативной группе посчитали, что маньяк умер или уехал из города. С тех пор криминал, не считая мелких бытовых преступлений, почти полностью исчез из Атомска, а Мистер Фриз превратился в персонажа городских легенд, вроде кыштымского карлика или анчутки. Погода тоже перестала чудить: зимы стали холодными, а лета жаркими - как и должно быть. Городская жизнь успокоилась, и те, кто уезжал, вернулись обратно.
  Слушая эту историю, Тимофей снисходительно улыбался. Но сегодня, взбираясь на очередной сугроб в замусоренном переулке и чувствуя, как от мороза шелушится кожа на лице и перестают гнуться пальцы, он не находил в ней ничего забавного.
  За следующим сугробом жилой район закончился - дорогу преградил небольшой участок земли, густо заросший уродливыми извилистыми деревцами. Лунный свет выхватил в центре участка полуразрушенную часовню. Возможно, когда-то здесь был сквер, но теперь он пришел в запустение.
  Снега под ветвями было мало, и Тимофей решил пройти напрямую. Продравшись сквозь заросли, он подошел к часовне, которая представляла собой правильный пятиугольник, сложенный из бревен, с частично ввалившейся крышей и маленькой квадратной башенкой наверху. На стене, справа от зияющего отверстия входа, Тимофей увидел знакомое граффити синей аэрозольной краской - но надпись была новой: "ПРОБУДИСЬ ОТ СНА". Он на секунду опешил, вспоминая свои недавние мысли о снах и глюках, затем двинулся дальше.
  К часовне примыкал деревянный домик с двускатной крышей. Время его не пощадило: стены покосились, доски сгнили, а заваленные хламом комнаты занесло снегом сквозь выбитые окна. От построек разило затхлостью и тленом.
  Тимофей поспешил обойти хибару - и издал победный вопль. Впереди заросли расступились и открыли вид на черную десятиметровую стену, к которой спускалась высокая насыпь. Пока Тимофей карабкался по насыпи, холодная луна скрылась за верхушкой стены, и вниз он добрался почти вслепую.
  Когда глаза привыкли к темноте, он увидел... Ледяного. От потрясения Тимофей остановился, живот скрутило в спазме. Со стены на него уставилась огромная рогатая голова с красными злыми глазками и оскаленным зубастым ртом. Тимофей не сразу понял, что это рисунок - гигантское 3D-граффити во всю стену: монстр был настолько реалистичным, что мозг отказывался принимать перспективу. От головы во все стороны расходились нарисованные сосульки толщиной со ствол дерева. Под изображением замысловатыми синими буквами было выведено два слова: "MR. FREEZE".
  - Зачем я переехал в этот стремный город? - простонал Тимофей, обращаясь к ярко-красным глазам Мистера Фриза. Он вспомнил легкую и понятную жизнь в Бирске - без въезда по пропускам, без секретного градообразующего предприятия и без сверхъестественного ледяного маньяка - и пообещал себе вернуться туда.
  Он вдруг осознал, что стоит на тропинке, протоптанной вдоль стены. По левую руку от Тимофея тропинка уводила к далекому пятну света - яркому, как надежда.
  За спиной что-то прошуршало. Тимофей вздрогнул и обернулся, но в кромешной темноте ничего не было видно. Шорох повторился - теперь со стороны часовни. Из маленького окна башенки выпал какой-то предмет и скрылся в кустах. Почти одновременно с этим из куч мусора, сваленных под стеной и припорошенных снегом, послышалась суетливая возня.
  Тимофей решил, что не хочет знать причину звуков, и, сильно хромая, заспешил по тропинке в сторону света.
  Шорохи позади усилились, к ним добавились визги, мычание и быстрый хруст снега. Стиснув зубы, Тимофей прибавил шагу. Пятно света медленно приближалось, разделившись на несколько источников с очертанием уличных фонарей. Он облизал потрескавшиеся на морозе губы и почувствовал вкус крови.
  С насыпи скатилось что-то черное и замерло впереди возле тропинки. Тимофей различил маленькое шерстяное пальто и шапку-ушанку. Это же ребенок, понял он с тревогой.
  Но когда мнимый ребенок поднялся на ноги, Тимофей увидел под шапкой свиное рыло с закрытыми глазами, вывалившимся черным языком и кровавыми ошметками в ноздрях. Существо завизжало и попыталось схватить Тимофея за ногу.
  Не останавливаясь, он пнул свиноребенка и сморщился от боли, прострелившей правую половину тела. Шапка-ушанка вместе со свиной головой слетела с туловища, обнажив две окровавленные сосульки, выпирающие из шеи и закручивающиеся как рога у барана. Тимофей побежал, и безголовый коротышка ринулся следом, присоединившись к настигшей его шумной компании черных теней.
  Тимофей так и не понял, что произошло дальше, - но догадался, что это конец. Пространство вдруг разразилось оглушающим утробным гулом - как будто задышал дракон или заработала гигантская турбина. Бирюзовое зарево осветило небо над стеной. Все прочие звуки - сбивчивое дыхание Тимофея и верещание преследующих его демонят - потонули в этом чудовищном рокоте, лишающем сил и воли к жизни. Голову пронзил сильнейший пароксизм боли, ноги подкосились - и через секунду он лежал в сугробе, мечтая о смерти.
  Он апатично отметил, что его окружили черные фигуры в пальто и шапках-ушанках - некоторые со свиными головами, другие с бычьими и один безголовый, - затем почувствовал, как его куда-то волокут, а потом все скрыла мгла.
  
  0 №C
  - Тимофей?
  Голос издалека.
  - Тимофей!
  Уже ближе, громче.
  - М-м? - Он с трудом разлепил губы. - Что?
  - Тимофей, ты спишь на рабочем месте.
  Он попытался ухватиться за ускользающую тьму небытия, но тут смысл слов дошел до сознания, и Тимофей широко раскрыл глаза - чтобы тут же сощуриться. Мир заполнился ярким белым светом, в котором постепенно, как на полароидной фотографии, проявились знакомые очертания: офисная мебель, телефоны, компьютеры, работающие люди. Массивная тень загородила свет, льющийся с потолка.
  - Тимофей, ты как? Здоров?
  - Минай... Захарович? Я что, задремал?
  - Придется поставить тебе час недоработки. Ты что, дома не спишь?
  Тимофей выпрямился в кресле и прикрыл ладонью глаза. Мигрень впилась в мозг сотней иголок. Мышцы ломило, будто он вагон разгрузил. В памяти вертелись образы морозного ночного города, свиноподобных детей и ледяного рогатого дьявола.
  - Извините, это все бессонница и головные боли. Ничего не помогает.
  Минай Захарович - крупный светловолосый мужчина с сединой в аккуратно подстриженных усах - нахмурился.
  - Давно они у тебя?
  - Начались, когда переехал, - признался Тимофей.
  - Каждый раз одно и то же, - пробормотал начальник и, заметив удивленный взгляд Тимофея, добавил: - Ладно, неважно. Тимофей, у меня вообще-то дело к тебе есть. Давно откладывал, но сейчас самое время. Это по поводу Арины. Пойдем ко мне в кабинет.
  Тимофей напрягся, услышав имя дочери Миная Захаровича, но уступчиво кивнул и двинулся следом за начальником. Проходя мимо отдела маркетинга, он машинально поискал глазами Арину, но ее там не было.
  Главное место в кабинете Миная Захаровича занимал большой письменный стол с аккуратными стопками документов, занимательными стеклянными пресс-папье и резным деревянным глобусом. Стены были отделаны красно-коричневыми панелями и пестрили рамками с грамотами и фотографиями. Ряд бронзовых статуэток украшал декоративную каминную полку. Тимофей вошел первым, сел на диванчик и посмотрел на антитабачный плакат, висящий над кожаным креслом во главе стола. На плакате был изображен револьвер, заряженный сигаретами: из дула вырывался дым и скручивался в клубок в форме черепа.
  Тимофею захотелось курить.
  - Видишь ли, у нас особенный город - не такой, как Бирск. Здесь немного другие люди и другой ритм жизни. - Минай Захарович закрыл за собой дверь. - Нам, коренным атомчанам, здесь нравится, и мы хотим, чтобы город процветал и развивался. Но приезжим часто бывает некомфортно: то голова заболит, то понос прошибет, то кровь из носа. Понимаешь?
  Тимофей не понимал, но кивнул. Минай Захарович принялся ходить из угла в угол, как лектор в аудитории.
  - Жизнь в закрытых городах вообще сильно отличается от жизни во всей остальной России. Раньше, например, нам нельзя было даже говорить, где мы живем. Прописывали нас в областном центре на несуществующих адресах, а работали почти все на комбинате. Зато платили щедро, и мы никогда не знали, что такое дефицит - когда вся страна голодала, в наших магазинах было полно продуктов. Наш город - это такой маленький уютный островок посреди неспокойного океана, и эта обособленность нас сближает. Тебе, может, и не нравится Атомск, но нигде больше ты не увидишь такой сплоченной общины.
  Тимофею вдруг стало не по себе от этих пафосных речей, и он посмотрел украдкой на дверь.
  - К чему я тебе все это рассказываю, - продолжал начальник. - Я обратил внимание, что вы с Ариной сильно сблизились за последний месяц.
  - Мы просто общаемся, - ответил Тимофей. - Нашли много общего.
  - Общаетесь, - повторил Минай Захарович с улыбкой. - Ну я заметил, как вы друг на друга смотрите. Раньше она в офис почти не являлась, а тут каждый день приходит. Занятно.
  - Мне бы тоже стало скучно работать из дома. - Тимофей почувствовал, что краснеет.
  Минай Захарович подошел к столу.
  - Видишь ли, Тимофей, с моей дочерью бывает несладко. Как бы тебе сказать... Она не очень-то лояльно относится к некоторым нашим традициям, и мы с ней в свое время прошли через несколько непростых периодов.
  Он сел в кресло, открыл один из ящиков стола и достал три предмета, увидеть которые Тимофей никак не ожидал: пачку "Винстона", зажигалку и пепельницу.
  - И все же я искренне обрадовался, когда Арина сама вызвалась помочь тебе бросить курить. - С этими словами Минай Захарович достал сигарету из пачки и прикурил. - Видишь ли, я решил, что она повзрослела, преодолела этот свой подростковый бунт, и поначалу не обращал внимания на ее увлечение тобой. Но она стала рассказывать много лишнего... Нет, я бы понял ее желание нагадить мне - такое уже случалось, и не раз... Но, похоже, она задумала пойти против города и помешать твоей встрече с ним - а это уже не шутки.
  Он замолчал. Дым от сигареты поднимался кверху, где смешивался с дымом, нарисованным на антитабачном плакате.
  - Помешать встрече с кем? - выдавил из себя Тимофей.
  - С Мистером Фризом, с кем же еще, - или Фризером, как его называет комбинатовское мужичье. Я так понимаю, сегодня ты его уже видел.
  Тимофей похолодел от одного только имени. Он попытался встать, но руки и ноги словно окоченели. Кое-как достав непослушными пальцами смартфон из кармана джинсов, Тимофей попробовал открыть телеграм, но приложение не отзывалось. Телефон превратился в "кирпич".
  - Видишь ли, Тимофей, Мистер Фриз любит чистую кровь, - сказал Минай Захарович после очередной затяжки. - Мы, конечно, поначалу отдавали ему бомжей и зэков, но убийства не прекращались и морозы не уходили. Впрочем, благодаря тем ошибкам мы узнали много нового - например, что страх делает кровь слаще и сытнее для него, - да и преступность сошла на нет. Но главное открылось позже...
  - Что вы несете? - не выдержал Тимофей.
  Минай Захарович проигнорировал вопрос и, не отрывая глаз от тлеющего кончика сигареты, продолжил:
  - Один раз Мистеру Фризу попался приезжий парнишка - спортсмен, - после чего он впал в спячку на целых три месяца. Это навело нас на мысли, и мы придумали рабочую схему: иногородний, ночь страха... весна. Но с твоим пристрастием к никотину я, конечно, лажанул, не разглядел с самого начала. Пришлось импровизировать, чтобы не сорвать заклание.
  - Заклание? - вяло переспросил Тимофей. Он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.
  - Это ответственность, которая лежит на плечах отцов города, - проговорил начальник. Голос звучал глухо, словно из-за закрытой двери. - В этом году моя очередь. Видишь ли, Мистер Фриз не любит курильщиков, и Арина нам хорошо помогла. Поначалу... Так или иначе, я отправил ее в Бирск региональным директором, и больше она не вмешается. До сих пор в голове не укладывается, ведь вся эта антитабачная кампания - ее идея. Я и подумать не мог, что она начнет подталкивать тебя к курению. Если бы спохватился чуть позже...
  Тимофей вспомнил, как Арина сравнивала сигаретный дым с нитью: "Ты сам решаешь, что делать с этим клубком".
  - Но знаешь, сигарета все равно бы тебя не спасла, - заявил Минай Захарович, - просто нам пришлось бы смириться с холодным летом, ведь другого чучела у нас нет.
  
  +2 №C
  Тимофей разлепил глаза. Что-то вязкое покрывало веки и губы, текло из ушей и попадало за ворот. Лицо горело, как при ожоге. Минай Захарович стоял над ним и докуривал сигарету. Он был укутан в шубу из волчьей шерсти, щеки раскраснелись от мороза. За его спиной чернело ночное небо с бледно-голубой россыпью звезд. Казалось, звезды - это огромные ледяные глыбы, медленно парящие в космосе при абсолютном нуле. Сейчас они ещё далеко, в миллионах световых лет, но уверенно приближаются к Земле.
  - На этом все, - сказал Минай Захарович и щелчком отправил окурок в полет по ночной пустоте. - Свою часть ритуала я закончил. Дальше с тобой продолжат жрецы. Прощай.
  Тимофей попытался встать, но ноги сразу же вспыхнули болью. Перчаток на руках не было, и кожа потрескалась от обморожения, сквозь микроранки сочилась кровь. Он осознал, что полусидит на вершине ледяной горки посреди освещенного фонарями парка, прислонившись к холодному ограждению. С трех сторон парк окружали десятиэтажки, возвышающиеся над соснами и вязами, а с четвертой темнела сплошная бетонная стена.
  Оборонно-промышленный комплекс, вспомнил Тимофей. Подробности недавнего кошмара медленно восстанавливались в памяти, как сюжет просмотренного подшофе фильма.
  Вокруг ледяной горки собралась компания хорошо одетых мужчин и женщин. Они молча смотрели на Тимофея. Обычные люди - так могли бы выглядеть чиновники или директора заводов, но никак не жрецы, которые в воображении Тимофея рисовались разукрашенными дикарями в ритуальных одеждах.
  Чуть в стороне, в центре залитой льдом площадки, на коленях стояли пятеро голых и очень худых бородачей, похожих на восковые фигуры средневековых мучеников. Их кожа сморщилась и посинела от холода, седые волосы свисали на глаза, а зрачки закатились под веки. Бородачи не двигались, только еле заметно шевелили губами.
  По всему парку, насколько хватало глаз, плотными колоннами застыли ледяные скульптуры - но не в привычной новогодней тематике: одни изображали высоких рогатых големов с непропорционально растянутыми клыкастыми пастями, другие - низкие - были наряжены в пальто и фуфайки, из которых высовывались отрезанные свиные и коровьи головы.
  Минай Захарович уже спускался с горки по вырезанным в ней ступеням. Белый "паджеро" дожидался его у края парка.
  - Постойте, - выдохнул Тимофей. Он не хотел оставаться один на один с этими людьми и скульптурами. - Что такое этот Мистер Фриз?
  Начальник остановился на нижней ступеньке и обернулся.
  - Я не знаю, - ответил он устало. - Жрецы считают, что он появился после взрыва на комбинате. В нашем НИИ микробиологии разрабатывали какую-то заразу - "Лед-11", - которая после облучения ушла в землю. Там она смешалась с костями лагерников и отработавшим ядерным топливом: образовался коктейль, из которого, как многие думают, и вышел Мистер Фриз.
  - Как в мультике, - прошептал Тимофей.
  - А теперь он спит в шахтах и возвращается каждые крещенские морозы за новой порцией страха и крови. В остальное время мы молимся, чтобы он не проснулся, и забиваем скот. Видишь тех бородатых? Это монахи. Мы отбираем их каждый год и отправляем в особый храм за стеной, где они несут службу в промышленных холодильниках и доводят себя до паники. Они насыщают свою кровь страхом, разрезают себе руки и кормят Мистера Фриза. Это его сдерживает, но раз в год он все равно возвращается - и тогда начинается Масленичное заклание.
  Кто-то из молчаливой компании смачно прочистил горло.
  - Лично я считаю, что Мистер Фриз всегда был здесь, задолго до появления людей. Думаю, он пришел с плато Ленг - по легенде, это логово древнего зла, затерянное среди вечных льдов Алтая. А мы только пробудили его...
  - Захарыч, давай уже кончать и пойдем по домам, - проворчал толстый старик в каракулевой шапке. - Холодно.
  Минай Захарович кивнул и спустился с последней ступеньки.
  - Подождите! - крикнул Тимофей. Горло резануло словно гарпуном. - Не оставляйте меня им. Это несправедливо.
  - Не могу. - Минай Захарович стоял к нему спиной. - Видишь ли, мы любим свой город, любим его заграждения и верим, что нам воздается за грехи. Мы могли бы все бросить и уехать подальше, на другой конец земли, но тогда некому будет удерживать зло в этих стенах. Если мы не будем выплачивать эту дань, то никто не будет. Помнишь, я рассказывал, как Мистер Фриз сожрал молодого спортсмена? Это был мой сын. Андрей не заслуживал такой судьбы, но все равно уплатил свою дань. И тебе придется. Всем нам.
  Он сунул руку в карман шубы и положил что-то на ледяную поверхность горки. Тимофей смотрел и не верил глазам.
  - Я сам решаю, что делать с этим клубком, - прошептал он и, перевернувшись на живот, пополз к пачке "Винстона" и зажигалке.
  Минай Захарович тем временем прошел мимо ледяных изваяний, сел в машину и вырулил из парка. Где-то за спиной монахи забормотали невнятные заклинания. Жрецы начали скандировать:
  - ДА ПРИДЕТ ВЕСНА! ДА ПРОЛЬЕТСЯ КРОВЬ! ПРОБУДИСЬ ОТ СНА РАДИ НОВЫХ СНОВ!
  Еще и еще.
  - ДА ПРИДЕТ ВЕСНА!
  Быстрее и громче.
  - ДА ПРОЛЬЕТСЯ КРОВЬ!
  Тимофей подползал к синей пачке. Хотелось курить.
  - ПРОБУДИСЬ ОТ СНА!
  Бормотание монахов возвысилось до нечленораздельных выкриков, которые смешивались с хором жрецов и превращались в какофонию.
  - РАДИ НОВЫХ СНОВ!
  Тимофей схватил пачку, судорожно вытащил сигарету и обхватил ее перепачканными кровью губами. Скороговорка жрецов окончательно слилась в исступленный, вибрирующий вопль. Тимофей поднес зажигалку к кончику сигареты...
  ...и в эту секунду мир заполнился мощным низкочастотным ревом. Порыв морозного ветра выхватил сигарету и покатил вниз по горке. Тимофей поднялся на колени, схватился за голову и закричал от боли. Звук реверберировал во всех органах, отдавался зудом в костях и сплющивал мозги. Ночное небо осветилось серебристо-бирюзовым сиянием, источник которого находился за стеной оборонного комплекса. Жрецы и голые монахи бросились врассыпную.
  Чудовищные ледяные скульптуры зашевелились и со скрипом сошли со своих белых постаментов, увлекая за собой снежный покров и обнажая прошлогоднюю траву. Зубы-сосульки рогатых дьяволов заходили вверх-вниз, длинные копья рук потянулись к Тимофею.
  Коротышки с головами жертвенных животных подбежали к горке первыми - их злобный визг тонул в невыносимом гуле, низвергавшем на мозги Тимофея торнадо боли.
  Покрытые твердой коркой сугробы увеличивались, всасывая лежавший под деревьями снег, и принимали кошмарные человекоподобные очертания с торчащими во все стороны длинными ледяными шипами.
  Площадка, в центре которой минуту назад сидели монахи, выгнулась кверху, отлилась в полупрозрачный шар диаметром не меньше трех метров и покатилась по голой земле, подминая встречавшихся на пути монстров, которые с хрустом рассыпались на мелкие осколки.
  С крыш и карнизов окружающих домов откалывалась снежная наледь. Она лавиной валилась в сугробы, которые вздымались и опадали, словно брюхо какого-то исполинского зверя. Из масс битого льда и снега один за другим выползали уродливые снеговики и сразу пускались в атаку на ледяную горку.
  Тимофей едва это замечал, сцепив челюсти от несмолкающего рева. Один зуб сломался, из носа и рта закапала свежая кровь.
  За стеной комплекса сгустилась тень, затмив собой серебристо-бирюзовое сияние. Тень увеличилась и, попав в свет фонарей, явила невиданного ледяного титана. Он был двадцати метров высотой; на его луноподобной голове разверзлась глубокая пасть, плотно усеянная рядами игольчатых сосулек; витые рога, казалось, царапали ночное небо. Воплощенный Мистер Фриз, понял Тимофей, они все - Мистер Фриз. Титан оперся на стену толстыми, как заводские трубы, руками и перевалил через нее свое громоздкое туловище. Земля задрожала от падения, и монстр развалился на несколько крупных обломков, которые тут же хлынули вперед потоками льда.
  Приближаясь к Тимофею, ледяной шабаш становился плотнее - чудовища сталкивались друг с другом, сбивались в кучу и рассыпались на осколки. Груды бело-голубых рук, ног и рогатых голов росли вокруг жалкой горки, последнего убежища, из которого Тимофею больше некуда было бежать. Свиные и коровьи головы сминались в кровавую кашу под натиском ледяного цунами.
  - Съебитесь, отморозки! Прочь! - крикнул Тимофей, с усилием разомкнув зубы. Он отнял руки от головы и обессилевший упал на четвереньки.
  Десятки искрящихся в свете фонарей щупальцев извиваясь поползли из разросшихся гор ледяных осколков. Какой-то холодный твердый палец почти нежно ткнул в спину - опустив глаза, Тимофей увидел торчащую из живота окровавленную пику, но боли не ощутил. Через мгновение в тело вонзились еще пять щупальцев. Тимофей чувствовал, как разрываются внутренние органы, но боль так и не пришла, словно его накачали наркозом. Мигрень тоже отпустила - сознание наконец прояснилось.
  Щупальца прокалывали Тимофея, превращая его в извергающую потроха игольницу. Тонкая, словно вязальная спица, сосулька вошла в правый глаз, погасив половину мира. Он почувствовал, что отрывается от горки и поднимается в воздух.
  Мутнеющий левый глаз подметил, что в округе больше не осталось снега и льда. Дорожки в парке сверкали лужицами, над стенами оборонного комплекса - то есть храма Мистера Фриза - сияла утренняя заря.
  Не кислотный серебристо-бирюзовый цвет, а естественный желто-голубой.
  И, кажется, стало тепло. Уж точно не ниже ноля.
  Началась Масленица - пришла весна.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"