Глава о государстве, его происхождение и назначение. Взаимоотношения государств между собой и гражданами в определении свободы, равенства и братства.
Государство - это группа людей для управления людьми.
Государство - результат разделения труда в обществе.
Государство - воплощение некоего общего интереса, поэтому оно не только регулирует взаимодействие людей друг с другом, но и их отношения с внешним миром и, в конечном счете, - отношения человека с самим собой. Государство не дает ему делать глупости, которые, в конце концов, погубят его самого.
Стабилизирующее порядок в обществе, государство - орудие подавления частного произвола. Составление из людей сословий и классов, естественный отход той или иной части внешнего мира в чью-то собственность и неравномерное распределение благ, подразумевают закрепление и сохранение социальных и имущественных различий и именно такой роли государства. Так что, помимо вполне понятных функций морального толка, препятствующих проявлению разрушительных животных наклонностей в человеке, государство защищает интересы господствующего класса собственников, то есть утверждает в известной степени те же животные наклонности в человеке.
И, наконец, будучи само результатом разделения труда и предметом собственности, государство защищает чью-то привилегию обладать собой, точно так, как христианское государство утверждало, в свое время, привилегию христианской религии на обладание истиной, порабощая язычников и уничтожая еретиков.
От Аристотеля до Гегеля склоняли всевозможным образом выдающееся значение государства для дел общества, находя, что государство чуть ли не цивилизовало людей, хотя бытие государства как раз лучшее доказательство ненормальности и противоречивости человеческой натуры. Маркс довольно высказался о втором назначении государства - его классовой роли. Он же достаточно выразил и третий образ власти: малопривлекательный лик бюрократии - этой, одновременно, рабы и собственницы власти. Показал сущность государственных людей, что во многом живут сами по себе, отдельно от гражданского общества, со своей поставленной с ног на голову философией.
Вероятно, так же, как группы индивидов образуют государство, группы государств образуют мировое человеческое сообщество. Всемирная общность людей подвержена тем же по своему происхождению противоречиям, что и любая другая общность, но зависит не от поведения индивидов, а от поведения "суверенных" государств, объединение которых необходимо для дальнейшего успешного развития внешней организации людей, их культуры. С другой стороны, это объединение там, где оно имеет место, неизбежно подрывается эгоцентризмом, обособленным бытием человека в национальных границах. Нации, народы или национальности рассматривают весь прочий мир как материал для собственного существования или, в лучшем случае, как навязанные им условия бытия, на которые, когда они становятся неприемлемыми, надо влиять всеми возможными способами. Реалия подобного отношения друг к другу - война.
Массовое возникновение и исчезновение древних цивилизаций, сколачивание империй и их скоропалительный закат, всеобщее противостояние, подчинение и объединение ради того же противостояния, войны дипломатические, "холодные" и "горячие" - все это процесс "естественного" отбора людских сообществ. Впрочем, отбор здесь ведется не столько природой, сколько самими людьми.
Развитие наций происходит параллельно, а результаты развития выявляются сравнением. Стихийный метод сравнения, в той или иной форме торговой, дипломатической или вооруженной борьбы, подчиняет одну цивилизацию другой и расширяет границы победившей. Столкновение рождает движение. В животном, бессознательном мире такого рода столкновения - источник развития. Животные одного вида не в состоянии совершенствоваться и рано или поздно вымрут при изменении внешних условий существования, когда иссякнет вода или придет ледник. Цивилизация, предоставленная сама себе, "вымрет" еще быстрее: стагнирует и распадется на враждующие группы людей.
Конечно, в последнем рассуждении человек рассматривается исключительно как животное. Его животная природа состоит в том, что человек действует ради себя, для своего потребления и свои отношения с внешним миром рассматривает через свое потребление. Но животное, как правило, не ест себе подобных существ, поскольку существует в границах вида. В конфликтных ситуациях неприспособленная особь игнорируется, вытесняется, с неудачником расправляется сама природа, не доводя до взаимоистребление.
Животный вид в борьбе или сосуществовании с другими видами не идет дальше приспособления к движению неживого мира. Человек же в чем-то подчиняет внешний мир, делает отчасти своим миром и тем самым приспосабливается к нему. Все, что вне его продолжения, он рассматривает как чужеродное, не свое, включая людей. Неприкосновенность всего собственного у него сосуществует с потребительским отношением к чужому и то, что свято внутри, извне имеет ценность трофея.
"Военное искусство есть средство для приобретения собственности". (Аристотель)
Поэтому стихийная самоорганизация людей в конечном итоге сводится:
а) к делению на своих и чужих,
б) к способности прожить без себя подобных или использовать их, как, к примеру, домашних животных,
в) к захвату все большего материального, "жизненного" пространства, причем происходит это по принципам развития животного мира через целенаправленную борьбу людей, племен, наций и государств за собственность.
"За последние пять тысяч лет человечество прожило в мире 292 года. Остальное время ушло на 14513 больших и малых войн. Войны унесли три миллиарда жизней. Военные расходы и убытки составили 2150 триллионов швейцарских франков. В золоте это - лента в десять метров толщиной и шириной 161 километр вокруг экватора Земли".
Речь, стало быть, идет не о желании мира или войны, а о реальности, делающей конфронтацию в стихийно и бессознательно развивающемся мире неизбежной. Внешняя политика все еще во многом заповедник зоологического страха и зоологических отношений. СССР конфликтует с Китаем не меньше, чем с США, а причина, надо полагать, не в идеологических расхождениях, а в том, что они это не мы. Если эту обособленность создает какое-либо идейное или социальное отличие, то оно становится оправданием конфронтации. Отказаться же от военного противоборства можно только, когда есть общий интерес и нет существенного столкновения частных интересов или когда есть баланс сил, нарушение которого грозит уничтожением в равной мере обеим сторонам.
Ненормальность убийства "себе подобных" существ противостоит в нас апологии насилия: те же животные наклонности не позволяют человеку уж совсем обособиться в своем эгоизме. Привычка к удовольствиям, поиск взаимопомощи для выживания и публики для самовыражения спасают от полного одиночества. Но, впрочем, не спасают от желания при этом всех себе подчинить.
Борьба внутри человеческих сообществ со временем перестает быть чрезмерной. Как абсурдно соперничество и вражда отдельных частей человеческого тела, так и не менее абсурдно и небезопасно, с некоторых пор, вооруженное соперничество отдельных людей и отдельных частей общества друг с другом. Зоологический способ развития внутри организации людей не желателен и мало-помалу отрицается самой внешней организацией человека, которая своим полу отвлеченным бытием создает мифы единства: для начала - любовь к семье, к родине, затем - к человечеству, формируя религию и мораль, создавая мировоззрение имманентное ей самой.
Однако любовь к человечеству у человека не разумного не перевесит любовь к себе. Паллиативы не могут до конца извести врожденный эгоизм органической материи, поэтому возникновение цивилизации приводит к возникновению государства, проповедующего и насаждающего ее законы, а не законы животной природы. Государство - бандитский по своему происхождению институт - возникает в ситуации, когда профессиональные убийцы собирают подать, обирают подданных и, одновременно, защищают их от других убийц, чтобы было, кого грабить. "Общественный договор" между обществом и государством появляется после гражданских войн, после того как подданные государства во время великих переселений и революций вырезают государство, представителей государства, целые слои людей, на которых государство опирается, и тем самым заставляют считаться с интересами массы частных лиц, которые до тех пор практически были никем.
В России это случилось в двадцатом веке потрясений и взаимной резни. Через пятьдесят лет после отмены крепостного права новая российская власть, возникшая на костях самодержавия вынуждена была начать ладить с гражданским обществом. Но она была еще слишком независима - отсюда периодические приступы политического нигилизма, провалы страны в отсталость, в бедность. После 1917 года коммунисты озаботились о массе граждан вообще, разумеется, за счет этой самой массы, а сменившие их демократы - об отдельном человеке вообще, за счет того же человека. Иначе говоря, промышленность для народа, используя лагеря для народа. Свобода и богатство отдельным людям за счет благополучия и независимости прочих людей...
Противостояние внутри общества возможно в допустимых границах, за которыми начинается распад экономики и культуры. Противостояние не делает людей счастливыми, но позволяет до поры и времени использовать их природные страсти для прогресса цивилизации. Противостояние находит свое воплощение в социальном и имущественном расслоении общества, рождает сословную ограниченность, расовую и религиозную неприязнь. Противостояние порождает вражду, которая разрушает иногда больше, чем создает. Допустимая мера противостояния, к сожалению, определяется опытным путем через игру страстей человеческих, через желание приобрести как можно больше и боязнь еще больше потерять.
В конце двадцатого века ситуация может рассматриваться как переломная. Относительное благополучие золотого миллиарда населения планеты стоит на зыбком основании стихийного развития. Человечество не сможет до бесконечности балансировать на грани варварства и гуманизма - сохранение приоритета действия естественных законов, привнесенных из животного мира, небезопасно. Неблагополучие одних людей рожает безумный экстремизм других, благосостояние и свободное время - игру животного интеллекта. Терроризм, нетерпимость, с одной стороны; потребление ради потребления, бессмысленные животные изыски, интерес к психическим и сексуальным крайностям, патологиям, ненормальностям в человеках, с другой. Людям явно нечем заняться и их тянет на старое. К насилию, к решению проблем за чужой счет. К проблемам, переживаниям своего животного существования и вновь - к насилию.
Тщеславие, преувеличенная до предельных размеров роль богатства, использование предметов роскоши и знаков отличия для самоидентификации и придания хоть формального смысла своей короткой и несчастной жизни простой, обремененной разумом обезьяны. Как будто в этом - как в автомате Калашникова - есть какая-то польза кроме избыточного адреналина в крови.
Проблема людей - в их головах. От биологии не избавиться и от пороков тоже. Просто, бывают ситуации, когда не до них. Необязательность разума - вот суть. Нельзя всерьез воспринимать происходящее. Материального богатства довольно, чтобы, оставаясь животным, человек или вымер от скуки или сам себя уничтожил. Прожив сто лет, можно и не жить вовсе.
Альтернатива, похоже, у нас только одна - превращение в разумных людей, утверждение свободы человека и отрицание несвободы и бессознательности животного. Расширение возможностей для развития нашего разума и нейтрализации животных потребностей, данных нам от рождения. Нейтрализации сознательной, а не путем бессмысленных трат. Хорошее образование, достойные занятия и приемлемые условия жизни для всех и никакого фанатизма.
Человек должен иметь все больше возможностей думать для того, чтобы жить, и возможностей жить для того, чтобы думать. Эти два условия предопределяют общественное равенство людей. Идеал равенства сейчас - это только предвкушение будущих отношений, естественного равенства в будущем. Это - идеал "царства свободы". Это - Утопия, если бы не отсутствие иного выхода. Это - завершенное христианство, - это религия без надежды на жизнь после смерти. Это - истина, не потому, что ее раньше не было, и ее не понимали, а потому, что ее невозможно было осуществить. Лишь теперь, когда появилась свобода воли для массы людей, свобода строить жизнь по своему усмотрению без тяжкого давления стихийных сил природы и необходимости трудиться, чтобы выжить, стало понятно, что действие переносится с того света на этот и уже никому не уйти от вопроса: зачем живешь и что с этим делать.
Свобода - это потеря бессмертия, бессмертной души. Это не радость, это - работа ума. Это - равенство всех в страхе. Это - царство отчаяния. Осознание себя как бога, себя как продолжения внешнего мира, не в том виде, какое оно есть и себя нам навязывает, а в том, какое должно быть, какой складывается в голове. Жить соответственно своему пониманию мира - единственный осмысленный выход в нашем безнадежном положении.