Моей любимой - Марии, однажды увидевшей у меня муху (миниатюру), и по милой женской привычке предложившей сделать из неё хотя бы слонёнка (хотя бы рассказ) - с любовью и благодарностью.
Небольшой, аккуратно постриженный газон рядом с одноэтажным домиком покорял шёлковой травой - настолько густой и даже на вид мягко-упругой, что казалось, он не натуральный. Стоявший на нём стол - крепкий, внушительный, из толстых древесных брусьев с почти необработанными краями - прятал под собой две табуретки, из такого же грубого дерева. На столе стояло что-то похожее на толстую, тёмную, пузатую бутылку и пара небольших прозрачных стаканов. А в нескольких шагах от стола, на газоне, стояли два человека, повернувшись к висевшему в воздухе перед ними большому, в несколько шагов шириной, экрану, и внимательно рассматривали картину на нём - ярко освещённую планету, окруженную чернотой Космоса.
Планета была красивой. Для взгляда из Космоса она была нежно-нежно-зелёной - знаете, бывает такой молодой, радостный цвет, когда деревья только окутались листвой? Моря, разбросанные по суше, белые шапочки полюсов, отороченные тёмно-зелёными каёмками тундры, и два небольших океана не заслоняли этой зелени, а наоборот, подчёркивали её - и планета виделась юной и цветущей, радостно глядящей навстречу каждому синими глазами океанов, и глядя в эти глаза, хотелось улыбнуться и сказать - какая чудесная!
Планета была брошенной. Жители, которые у неё были - сравнительно не так давно - ушли, переселились на другую планету, ближе к центру их Галактики. Ушли, когда смогли - а смогли спустя несколько сотен лет после того, как обнаружили, что их звезда удаляется от Галактики, и очень быстро. И это было бы ничего, но кто-то из астрономов рассчитал, что через полторы тысячи лет их звёздная система с большой вероятностью столкнётся с другой - примерно так, как могут столкнуться в полёте два самолёта. Для самолётов событие не такое уж невероятное: для Космоса... после нескольких десятков лет споров и проверок решили, что если раз в год палка стреляет, то и такое возможно. Развернуть всю систему или как-то изменить её скорость они не умели, и потому ушли, найдя себе новый дом почти в центре Галактики. Правда, потом, при взгляде со стороны, обнаружилась ошибка в определениях векторов - и направлений, и скоростей, вроде бы небольшая, в восемнадцатом и в двадцать шестом знаках после запятой: но после исправления оказалось, что прогноз возможного столкновения был ошибочным. А вернуться назад уже не было ни сил, ни ресурсов - слишком дорого обошлось бегство. Ояла - так называлась эта планета и звёздная система - осталась брошенной. И начала медленно умирать, деградировать, потому что планета была живой - единым организмом, существовавшим в основном в полевой форме: и брошенной, в одиночестве, жить не могла.
И двое молча смотрящих сейчас на экран людей не радовались красивому виду и даже не улыбались, потому что видели не то, что открывалось из космоса обычному человеческому глазу. У них взгляды были, как у врачей, которые осматривают тяжёлого, кризисного, лежащего в забытьи больного и не знают, что случится завтра. Хотя правильнее, наверное, так: знают, что должно случиться, но не знают, смогут ли это предотвратить. Добавьте к этому, что этот больной - их очень близкий родственник, и, наверное, получится более-менее точно.
Один из людей выглядел старше, чем второй, хотя угадывалось это разве что по коротким, пепельно-серым от возраста волосам, да лучиков морщин вокруг глаз у него было много больше. У второго седина в волосах тоже была, но открывалась только пристальному взгляду - волосы у него были нормального коричневого цвета и только на свету отсвечивали пеплом. Оба были стройные, почти одного роста: и можно было догадаться, что старший, наверное, у себя дома - по лёгкому, удобному костюму, чему-то среднему между спортивным и домашним; а младшего облегал простой комбинезон, хотя явно тоже очень удобный и хорошо подогнанный по росту и размеру. Младший нарушил молчание первым:
- Ты позвал меня, чтобы показать изменения? Мне тяжело это видеть, Яста... Скажи, ты знаешь случаи, когда процесс удавалось хотя бы остановить? Хотя бы удержать в равновесии?
Старший вздохнул, оторвал взгляд от экрана, коротко глянул на собеседника:
- Да. При мне таких было два. За всё время, пока я работаю.
- А как?..
- Оба раза нашлись подходящие доноры. - Старший повернулся, пошёл к столу, и экран в воздухе погас. Точнее, не погас, а исчез, словно его и не было, открыв взгляду начинавшийся в нескольких десятках шагов от участка плотный, низкорослый лес. Младший постоял, думая о чём-то, и повернулся к столу:
- А сейчас их разве не ищет кто-нибудь?
Старший налил в стаканы понемногу, примерно на треть, жидкости из бутылки, и они словно сами засветились в лучах позднего вечернего солнца - как два больших, чистых янтаря. Второй подошёл к столу, взял свой стакан, посмотрел на собеседника вопросительно. Тот ответил не сразу, словно нехотя:
- Ищут. Я - тоже. Потому мы с тобой сейчас так редко видимся, Руди. Но это очень сложно, потому что ей нужна пара. И добровольная пара.
Оба замолчали. Но ненадолго - тот, что помоложе, не выдержал:
- Послушай, Яста, я тоже хочу искать. Для неё. Пусть это теперь будет моей работой?
Яста ответил не сразу, давая собеседнику время подумать. Взял со стола свой стакан, посмотрел внимательно, словно проверяя - нет ли в янтарном свечении какого-нибудь изъяна.
- Да, если ты хочешь. Но это тяжёлая работа. Бесконечные переходы, скоростное освоение чужих языков, жизнь в капсуле, в основном... И с очень маленьким шансом на успех.- Он поднял свой стакан, сделал глоток, и, не глядя, поставил стакан назад. Повернулся к собеседнику и добавил очень тихо, внимательно глядя на Руди. - А если будет неудача, "сделал, что мог" - плохое утешение, Руди. Видеть её мы будем ещё долго.
Руди постоял, глядя в свой стакан, поднял его и хотел отпить, но тоже поставил на стол. Повернулся к Ясте.
- Разве смотреть на то, как она медленно угасает - легче? Я пойду, Яста. Дай мне какой-нибудь сектор. - Он помолчал несколько секунд, поднял со стола стакан и сделал небольшой глоток. - У тебя прекрасный акари. Спасибо.
- Тогда иди... иди и ищи, Руди. - Старший поднял руку, прикоснулся ладонью плеча младшего. - Я знал, что ты так решишь... Спасибо. Бери себе сектор Земли. На любое расстояние, какое осилишь. Имей в виду - до неё уже искали. А на ней, пожалуй, и не стоит. Они, наверное, даже друг друга не любят...
Часть 1. Неудачное следствие Кирилла Бразера
Старший детектив Кирилл Бразер к тридцать второму году жизни стал очень внимательным человеком. Работа обязывала, в конце концов. И заимел привычку - любое дело, даже уже законченное, перед сдачей в архив проверять ещё раз. Прочитывать все материалы (или хотя бы основные), ещё раз анализировать, размышлять - а не сделана ли какая-то ошибка? Время? Время позволяло. В конце концов, обеспеченный, бездетный, холостой мужчина, у которого в жизни почти всё уже налажено и идёт почти как хочется, на достаточно престижной и достаточно хорошо оплачиваемой работе и должности может себе позволить работать столько, сколько сочтёт нужным. Пусть и двенадцать часов в сутки. И опять-таки - а что ещё здесь и сейчас, на "Приме", делать?
"Прима" была первым полностью жилым искусственным спутником Земли - и одновременно первым подпространственным космолётом среднего класса, первым же ушедшим в отставку, и перестроенным под деловые и хозяйственные нужды. Нужд было много, в том числе и создание отеля для желающих отдохнуть в космосе. Но победил, как ни странно, не деловой расчёт и выгода, а хозяйственный взгляд на вещи: после удаления из списка действующих межзвёздников по причине выработки конструктивно заложенных рабочих часов главного двигателя, "Прима" была - после совсем небольшой переделки, кстати, очень прибавившей ей уюта и удобства - превращена в спутник Земли. Изредка, когда была очень большая необходимость, она всё-таки совершала рейсы по Солнечной системе - до Марса или Венеры. Случалось это теперь очень редко, поскольку без главного двигателя такие полёты были слишком уж дорогими - на старт, полёт и торможение только на фотонном движке, пусть и с ионными ускорителями, тратилось слишком много энергии. И вообще - летать на ней по Солнечной системе было всё равно что возить мешок яблок на тепловозе. Но споры, не оснастить ли старый звездолёт новым двигателем, никак не утихали, крутясь вокруг вопроса экономической целесообразности, а ситуация менялась каждые три-пять лет - по Земле и Солнечной системе уже который десяток лет катился поток открытий. Некоторые из них сулили возможность создать полноценный звездолёт размером всего лишь в пару железнодорожных вагонов, некоторые - отменить все звездолёты вообще, за ненадобностью, и потому никто не хотел брать на себя ответственность за дорогостоящий проект переделки. Поэтому "Прима" просто терпеливо дожидалась решения своей участи, служа, в основном, пересадочной станцией для пассажиров с Земли и из ближнего и дальнего Космоса. Благо кают и причальных шлюзов на ней хватало. И сейчас Бразер в компании ещё нескольких пассажиров дожидался катера-челнока с Земли, чтобы спуститься на станцию Европа-3, которую недавно построили между Москвой и Тулой; а оттуда на скоростном поезде доехать до столицы "Спейс-Юниона" и России - Екатеринбурга.
Кирилл устроился поудобнее в кресле, глянул на экран наружного вида, на очередной заход Солнца. В глаза назойливо толкнулся ещё один луч света, от оранжевого шарика ГОЛОСОК, возникшего перед его лицом чуть справа - голограммы сопровождения, напоминавшей сейчас о не прочтённом сообщении от кого-то из коллег. Кирилл поморщился, движением глаз вбок-вниз погасил голограмму - это могло подождать. Сейчас у него не было настроения общаться с кем-то - досада от неудачи в работе заслоняла всё. Конечно, случай из ряда вон... но всё равно досадно. Через три-четыре часа он волей-неволей должен будет доложить шефу, что расследование зашло в тупик, собрать достаточно фактов не удалось, исчезнувший человек не найден, и что ещё хуже - не найдено никаких следов, которые могли бы хоть как-то объяснить события. И что все версии провалились, а никаких новых - тоже нет. Пока с ним такого не случалось.
Валера пробежал последний, двенадцатый круг по стадиону, и медленно пошёл к небольшой трибуне, где на одном из сидений оставил майку. Он размышлял - не положить ли правилом хотя бы раз в месяц бегать не четыре-шесть километров, а десять-двенадцать. Хотя бы в такие дни, как этот - сегодня бежалось так легко и свободно, такая была радость от движения, что хотелось ещё и ещё. Подойдя к скамье, он протянул руку к майке, и вздрогнул - совсем рядом прозвучал чей-то спокойный голос:
- Здраствуйте, Валера.
Он взял майку с сиденья, повернулся. Рядом, через два места, на скамье сидел незнакомый человек, одетый в серо-зелёный спортивный костюм, и внимательно смотрел на него.
- Здраствуйте. - Валера неторопливо вытер майкой лицо. Что такое? Мозг уже лихорадочно пытался найти объяснение - ведь когда он свернул с беговой дорожки к трибуне, на ней не было никого! Через пару секунд он сообразил: костюм! Ну конечно... скамейки зелёные, пол под ними серый... костюм серо-зелёный... ф-фу... просто не заметил сидящего, вот и всё.
- Тоже бегаете?
Незнакомец - Валера уже совершенно точно знал, что не видел этого человека ни разу в жизни - отрицательно качнул головой. Что за лицо у него? Вроде нормальное лицо, но что-то не так... светлые, кажется, серые глаза. Слегка смуглая кожа - наверное, успел позагорать где-то. Короткие, густые волосы коричневого цвета со странным пепельным оттенком, заметным только на свету - но не ёжиком, мягкие.
- Нет. Сейчас нет. Хотя это как посмотреть... - он не отрывал взгляда от Валеры. - У меня сейчас очень мало времени. Обычно люди сначала представляются в такой ситуации. Но я сначала скажу, что нам очень нужно встретиться ещё хотя бы раз. Скажите мне, когда вам будет удобно. Это очень важно. - Он сделал паузу, по прежнему внимательно смотря Валере в глаза. - Меня зовут Руди. Руди Сальто. У меня есть к вам разговор. Вероятно, долгий.
Валера одел майку, сел на сиденье и нагнулся, чтобы немного ослабить шнурки на кроссовках. Что такое у него с лицом, у этого незнакомца? Что-то странное... Он нахмурился:
- Так говорите сейчас.
Незнакомец вздохнул.
- Не могу. Мне нужно многое рассказать и объяснить, а для этого нужно время. В двух словах - не могу. Пожалуйста, скажите, когда мы можем встретиться. Мне понадобится, может быть, часа два-три. Это важно!
Валера пожал плечами. Подумал несколько секунд.
- Если хотите, можем послезавтра утром. Здесь, в это время. - Он снова глянул на Руди. Тот кивнул головой:
- Пожалуйста, рассчитывайте на всякий случай на пару часов. Вас действительно не обременит? Не удивляйтесь, Валера. Это пока ещё не удивительно. - Он вдруг улыбнулся, очень мягкой и дружелюбной улыбкой. - Тогда послезавтра я жду вас здесь. До свидания.
Руди поднялся, вышел между рядами сидений на узкую дорожку перед трибуной и пошёл по ней к выходу со стадиона. Валера смотрел ему вслед, по-прежнему пытаясь сообразить - что ж не так в этом лице? Тот дошёл до конца трибуны, обернулся ещё раз, кивнув головой, и, несколько раз слегка подпрыгнув на ходу, неспешной трусцой побежал прямо по траве в сторону лесопосадки между стадионом и жилыми домами. Валера проводил его взглядом, встал с сиденья, пожав плечами в ответ собственной мысли - а стоило ли вообще соглашаться? Кто он такой, этот Руди? Хм... Он ещё раз бросил взгляд в сторону лесопосадки, уже через плечо... и тут же повернулся к деревьям снова. Руди не было видно. Валера поискал растерянно глазами, постоял, развернулся, и пошёл к дому, задумчиво-рассеянно выдернув на ходу из травы, росшей прямо перед дорожкой, стебелёк тимофеевки. Так. Похоже, бегает этот Руди, как гепард, раз уже успел убежать за деревья. И у него какое-то лицо... невыразительное? Да нет, не так... Валера вдруг сообразил - он ни за что не смог бы сказать, кто он, этот Руди - китаец, европеец, русский или кто-то ещё. Даже приблизительно. Хм... И ещё страннее - он не может сказать хотя бы примерно, сколько тому лет. Ясно только, что не двадцать. Но - тридцать пять или пятьдесят, непонятно совершенно. И этот странный человек будет послезавтра его здесь ждать. Ладно, надо идти домой да собираться, сегодня с парнями на футбол поехать договорились...
Солнце на экране скрылось за Землёй. Чернота Космоса мгновенно начала пожирать картину - потемнела видимая сторона Земли, почти скрылась Станция-2 - вторая система зеркал, сейчас самая ближняя к "Приме", запросто видимая с помощью наружных камер даже без увеличения. Потом, меньше, чем через минуту, исчезла в тени, оставив лишь пепельно-серый силуэт, обрамлённый хрупким мерцанием габаритных огней, Станция-3. Где-то дальше висела в кольце спутников та самая Станция-12, с которой он сейчас возвращался. Кирилл улыбнулся, вспомнив разницу в размерах - первые три станции были пробными и размах лепестков зеркальной "ромашки" был всего двести пятьдесят метров. Станция-12 была второй в третьей, основной серии, и в сравнении с ними выглядела исполином - с её двумя с лишним километрами диаметра. Зато и энергии она давала в сотню раз больше - "ромашки" висели на орбите для того, чтобы собирать и консервировать солнечный свет, новейшее топливо Земли - для фотонников, для освещения, для отопления, для небольших местных электростанций, работавших там, где невыгодно было ставить гелиевый реактор. Кирилл невольно улыбнулся ещё раз - с гордостью, и было, отчего: именно "Спэйс-Юниону", где он работал в отделе внутренней безопасности, принадлежала львиная часть станций на орбите. И до сих пор, спустя почти тридцать лет после запуска проекта, секрет накопителя Кашинского - "консервной банки" для света, самой главной части на каждой станции, оставался секретом России. А Кирилл, как старший следователь отдела безопасности "Юниона", знал - в этом есть и его заслуга.
Он подвинул поближе к глазам висящий перед ним нарисованный ГОЛОСОК голоэкран и секундной задержкой взгляда на небольшом желтом символе внизу экрана активировал просмотр нужной папки с документами. На экране возник первый текст. Тот, с которого всё и началось.
"Срочно. Важность - 1.
Дежурному диспетчеру Приземелья от старшего вахтенного техника первого сектора орбитального кольца. 26 августа 2211 года, 16 часов 18 минут Единого Времени.
На Станции-12 пропал человек - сменный техник Соломин Валерий. Факт исчезновения установлен примерно час назад. Бортовой компьютер станции выхода в космос не зарегистрировал, все скафандры находятся на станции. Никаких следов чужеродного влияния или вторжения установить не удалось. Личный ГОЛОСОК Соломина не отвечает ни на один запрос. Экипаж станции - ещё три человека. Все системы станции функционируют нормально. Прошу срочно выслать на станцию сменный экипаж для замены действующего и попытаться отыскать пропавшего с помощью всех имеющихся средств.
Старший вахтенный техник Ильдар Сатов."
Кирилл вздохнул. Срочное сообщение о пропаже человека - дело не редкое. С тех пор, как люди всерьёз начали осваивать и Марс, и Венеру... да что там Космос - на самой Земле такое происходит практически каждый день, хотя, казалось бы, все всё знают, у каждого жителя с младенчества есть свой ГОЛОСОК - голограф сопровождающей коммуникации, система работает абсолютно без "белых пятен" уже от орбиты Меркурия до орбиты Марса, практически без сбоев... в любую секунду можно узнать о местонахождении любого человека - и тем не менее, сигналы о пропажах людей приходят по нескольку раз в неделю. Но на Земле это почти всегда кончается прозаически - искупался человек, скажем, в море или там в речке, оделся и ушёл, а коммуникатор свой случайно забыл на пляже. Или захотелось ему побыть одному, и выключил его, или просто перевёл в пассивный режим и потом забыл переключить назад, а кто-то из знакомых или родственников поднимает панику - почему тот не отвечает на вызовы. Или просто забыл заменить вовремя энергоблок, в конце концов. Хотя ГОЛОСОК сам напоминает об этом... Но здесь? Было на космической станции четыре человека, а стало - три. В Космосе. Он двухсекундным взглядом на номер странички перелистнул на экране документ.
- Новая площадь. Конечная остановка. Освободите автобус. - Валера, вздрогнув от слишком громкого звука из динамиков автобуса, встал с сиденья. Надо же, блин... как этот Руди в мысли запал! Задумался так, что не заметил, как приехал. Он вышел из автобуса, оглянулся и направился к стоявшей у соседней платформы группе ржавших на всю площадь парней. Один из них, покатываясь со смеху, увидел его издали, толкнул соседа, и, показывая на Валеру рукой, что-то сказал остальным. Те повернулись в его сторону.
- Привет! Сколько можно ждать? Ты последний, выставляешься! - Юра, тот парень, что первым заметил Валеру, улыбнулся. - Или не готов?
- Лучше признавайтесь, чего ржёте? - Валера вклинился в середину группы, здороваясь со всеми по очереди. Парни засмеялись опять, Юра ухмыльнулся.
- Да вот, Рой в переплёт попал. Заключил три месяца назад секс-контракт с одной девочкой, всё чин-чином... а весь до конца внимательно не прочитал...
- И что? - Валера с интересом посмотрел на Роя. Тот, невысокий, светловолосый крепыш, самый старший в их компании - ему было уже двадцать восемь - хмуро отвернулся, сплюнул, и потянул из кармана сигарету. Валера улыбнулся. - Рой, она требует пять раз в день, а если нет, неустойку платить?
Стайка воробьёв, летевших над площадью в их сторону, шарахнулась прочь от нового взрыва хохота. Рой включил сигарету, затянулся, глянул на всех сердито.
- Что ржёте? Не понимаете ничего, что ли? Я попал, а вам смешно? Друзья, б... - Он махнул рукой, вдруг повернулся, и, слегка покачиваясь, пошёл по площади к пивным автоматам, стоявшим возле автобусных остановок. Валера проводил его взглядом, повернулся к остальным.
- Так что там было-то?
- В последнем пункте было - через три месяца контракт, если не расторгнут до этого, автоматически переходит в брачный, со всеми правами и обязанностями сторон... Так что Рой у нас с позавчерашнего дня женат! Прикинь, заснуть секс-партнёром и проснуться мужем? - Юра хмыкнул. - А брачный контракт уже так запросто не расторгнешь, долго и дорого. Эх, говорил я ему - плюнь на эти контракты, лучше купи медицинскую страховку получше и встречайся с ней, как раньше. Нет, уступил ей... наплела ему, что ей нужен контракт, чтобы от опекунов отделаться.
Валера грустно улыбнулся, повернулся. Рой стоял возле автомата, уже с первым стаканом в руках.
- А что, она плохая?
- Да вроде нет, просто глупо получилось. Он же, наверное, не о женитьбе думал, а просто пожить. Да ты ж её знаешь наверняка... помнишь, Аглая - такая маленькая, худенькая блондинка?
Валера наморщился, вспоминая, удивлённо повернулся к парням.
- Так хорошая же вроде девчонка? И приятная, и неглупая... или?
Все трое снова заржали. Саша Батый, рослый, крепкий, хлопнул Валеру по плечу:
- Насчёт неглупая неплохо сказано. Захомутала городская девочка парня из деревни на раз, вот он теперь уже с утра и набрался... Он же не думал официально жениться, Валера. Ладно, пошли, а то футбол через двадцать минут начинается. Опоздаем, мест в кафе не будет.
Они повернулись и пошли к подземному переходу, в котором было их излюбленное спорт-кафе. Рой, увидев, что все пошли к переходу, вынул из автомата ещё один стакан, и, отпивая на ходу, направился за ними. Валера задержался, подождал, пока Рой дойдёт до него.
- Рой. Разве она плохая? Сколько я помню, ты ей рад был...
Тот приостановился, повернулся к Валере, немного с усилием сфокусировал на нём взгляд, но через пару секунд снова уставился куда-то вперёд-вниз.
- Другим болтать не будешь? - Он спросил, не глядя на Валеру, спросил так, что тот сразу почувствовал: зря парни смеялись. Ответил коротко:
- Не привык.
Рой вздохнул, постоял, всё так же глядя куда-то перед собой, потом оглянулся, ища, где бы присесть. Валера жестом руки показал на скамейки у одной из платформ для автобусов - платформа была пустая, автобус с неё только что ушёл. Они прошли до них, сели.
- Валера, она не плохая. Она хорошая, очень хорошая. Но мне просто противно и тяжело теперь от этих договоров... понимаешь, получается, что она меня словно обманула... зачем она так сделала? Будто не доверяла мне... . Вот скажи - ты сам хотел бы так начать с какой-то, начать надолго?
Валера, слегка улыбаясь, пожал плечами.
- Не знаю, Рой. Наверное, нет. Но ты же сам говоришь, что она хорошая?.. Ну контракт и контракт, сейчас большинство так делает... Или в контракте что-то для тебя лично плохое?
Тот мрачно помолчал, потом, глянув по сторонам, повернулся к Валере, подвинулся ближе и заговорил срывающимся шёпотом:
- Валера, я знаю, что твои родители оба погибли. А мои живы. И они мне рассказывали, что творится у тех людей, которые вот так, официально, по договору сходятся. Или без него, но официально. Им не дают жить семьёй, просто не дают. Меня у моих родителей центр здоровья детей дважды отнимал, на три месяца и на год, и ещё четырежды грозил это сделать, и это при том, что они оформляли не официальное семейное сожительство, а только совместное воспитание ребёнка. А если бы они оформились как семья - забрали бы и с концами. Что ты, не знаешь, сколько сейчас таких случаев? Я слышал, что сейчас максимум один из десяти детей доживает до совершеннолетия со своими родителями. Ты знаешь об этом? - Он сглотнул, перевёл дух. - Открой любой сайт центров защиты детей, они там постоянно сообщают, сколько детей устроено в опекунские семьи или фирмы по воспитанию!
Валера нахмурился, подумал.
- Ну, Рой, это же нормально... если кто-то не может правильно воспитывать, то так лучше для ребёнка... люди же всякие есть... вон, посмотри хотя бы "День" - сколько там случаев описывают, когда над детьми издеваются и бьют их и всяко ещё...
Рой перебил его.
- Валера, ты этому веришь? Нет, ты просто скажи - ты веришь этому? Один из десяти! Вспомни, ты много видел в жизни детей, по которым можно было бы сказать, что им плохо, что их бьют? Да, люди по-разному живут: кто-то очень бедно, а кто-то наоборот. Но скажи мне, если бы твои родители были бедными - ты согласился бы с тем, что у других, богатых, тебе было бы лучше? А сейчас, уже лет пять, именно несоответствие финансовому родительскому минимуму - основная причина, по которой забирают детей! Валера, только по нашему городу за прошлый год устроено три с лишним тысячи детей - а сколько их всего в городе? Подумай, чёрт возьми!
Валера нахмурился.
- Слушай, я тебя не понимаю. Какое отношение это имеет к твоей ситуации?
Рой замер и несколько секунд просто смотрел на Валеру. Потом тяжело вздохнул.
- Вроде бы тебе уже не восемнадцать лет... Валера, семью люди для чего заводят? Только для того, чтобы спать вместе? Для этого достаточно секс-договора. Более чем. Для совместной аренды жилья? Для этого есть договор поднайма, в нём всё написано. Для чего тогда? - Он подождал ответа, махнул рукой. - Да ты, видно, с закрытыми глазами живёшь...
Рой приложился к своему стакану, выпил махом почти весь и выплеснул остатки за спинку скамейки. Посидел, о чём-то думая, и снова повернулся к Валере.
- В-общем, так: я тебе скажу... только имей в виду, если ты об этом где-нибудь проболтаешься, то меня подставишь, и не слабо. Понял? - Он посидел, внимательно глядя Валере в глаза, и тот почувствовал - Рой не просто так, и не спьяну сейчас говорит, что он что-то знает... - Валера, когда найдёшь девушку, с которой захочешь остаться надолго, ни в коем случае не оформляйте ничего официально. Государство вас убьёт, Валера. Вашу семью, ваши отношения, вас самих. Центр защиты детей, служба психологии семьи, центр предупреждения преступлений. Вот тебе три пули, если хочешь. Каждому. А что они могут и что они делают, посмотри сам. Надеюсь, тебя не нужно учить, где искать инфу. Скажу тебе только, что сейчас почти не осталось людей, которые прожили вместе официально хотя бы пятнадцать лет. За это уже просто отправляют в психушку, по любому поводу. Чаще всего с диагнозом "замкнутость, нежелание восприятия нового". И принудительно лечат - просто заставляют менять партнёров, называя это "лечением от тоталитарного мышления". Ты знаешь, что значит - серебряная свадьба?
Валера сидел как по голове стукнутый. У него в памяти всплывали обрывки услышанных разговоров родителей... воспоминания детства, куски случайных и не случайных разговоров со знакомыми, с друзьями, и всё это было теперь повёрнуто каким-то другим боком, таким, что он увидел и понял, моментально понял - Рой говорит правду, настоящую и страшную правду. Само государство убивает людей, рушит и убивает семьи... и, наверное, его самого дважды чуть не отняли у мамы и папы, когда он был ещё маленьким, теперь ему вспомнилось бывшее до сих пор непонятным и странным, из детства: вот ему всего четыре года, он сидит с мамой на диване, а она обнимает его и говорит - сыночка, если нас долго не будет, не плачь... и плачет сама, а он смотрит испуганно и думает - как это их не будет? А вот ему уже семь лет, он уже во втором классе, и мама снова обнимает и говорит - Валера, может статься, что ты будешь жить в другом месте... с другими людьми... ты не пугайся только, помни - мы тебя любим... и тоже плачет. Он внезапно почувствовал себя очень неуютно, глянул по сторонам. Вокруг никого не было, но какое-то очень нехорошее, неприятное чувство опасности заставило его деланно улыбнуться, хлопнуть Роя по плечу и притворно засмеяться, откинув голову вверх-налево. И откинув голову, он боковым зрением увидел - за ними, всего в трёх-четырёх шагах, стояла какая-то женщина, как раз делая шаг к ним ближе и внимательно глядя на Роя. Валера крепко сжал локоть Роя, сказал нарочито громко:
- Слушай, классная история! Но пошли, а то футбол сейчас начнётся!
Спускаясь вниз по ступенькам и по-прежнему держа Роя, как пьяного, за локоть, он ещё раз деланно засмеялся. А в голове стояло - вот тебе и Рой, вот тебе и тихоня из деревни... Он почувствовал, что теперь Рой для него много больше, чем приятель или коллега по работе, что вот такая откровенность, она дорогого стоит. И позже, уже сидя за столиком в кафе и глядя в центр зала, где на десятиметровой площадке на полу лучи проектора рисовали объёмную трансляцию второго дня игр начавшегося чемпионата мира по футболу, он, незаметно толкнув Роя в бок, наклонился к нему:
- Рой, а ты правда откуда-то из деревни в город пробился?
Тот ответил не сразу. Дождавшись всеобщего вопля от промаха нападающего по воротам, он наклонился к Валере и, слегка повернувшись, негромко, чтобы было слышно только ему, сказал:
- Да, мы пятнадцать лет жили в глухомани, в районе. Мы беженцы, Валера. Мои родители бежали из Англии в Россию, потому, что там им обоим грозила психушка. За то, что они решили завести второго ребёнка, мою сестрёнку. Там всё ещё хуже.
Валера поражённо уставился в спинку сиденья перед собой, потом наклонился вбок, к Рою.
- Слушай... я хочу с тобой поговорить... потом, после...
Пока шёл первый матч, Валера думал о Рое. О том, что тот, наверное, из тех, кого называют - настоящий мужик. С началом второй игры его мысли переключились уже на себя самого, а потом стукнуло в голову - а ведь надо поговорить об этом с Марией, обязательно надо поговорить.
"Запись разговора старшего диспетчера Приземелья Охо Стар со старшим дежурным техником первого сектора Ильдаром Сатовым. 26 августа 2211 года, 16 часов 22 минуты ЕВ.
- Ильдар, утро. Я надеюсь, что это такая шутка - то, что ты прислал.
- Утро, Охо. Я только что говорил со станцией. Там трое, они сильно нервничают. Там что-то случилось, Охо, меняйте их скорее. Я их расспросил, все говорят одно - позавтракали и разошлись по каютам, а через десять минут Саша Батый - ты его знаешь, наверное, ты же в шашки на турнирах играешь? - он тоже... так вот, Саша решил пойти к Валере, предложить сыграть пару партий. Каюта Валеры была не заперта, его самого не было. Батый подождал, обошёл станцию - нигде нет. Позвал раз, другой, пошёл к остальным - нет. Они говорят, что за час обыскали всю станцию раз пять, как ненормальные... проверили все уголки, всё... Соломин пропал. У него в каюте они нашли записку, маркером на столике. Два слова - "Не ищите". Охо, человеку на станции невозможно спрятаться. Одно из трёх - или он всё-таки там, где-то в отсеках... может, с ним что-то случилось... ну, может, с головой что-то... но там просто негде спрятаться!.. или он каким-то способом вышел в космос... но выходов не было, Охо! И ты сам знаешь, что со станции выход в Космос без участия ещё одного человека невозможен. Так что, наверное, он действительно пропал. Те трое в этом уже уверены, клянутся, что заглянули в любую щель. Они сильно нервничают, их надо заменить, чем скорее, тем лучше. До конца их смены ещё трое с половиной суток. И надо проверить станцию. Это не шутка, Охо. Парни прекрасно знают, что им за такую шутку будет.
- Хорошо, Ильдар. Доктор уже подключился?
- Да. С нами Дугаев дежурит, он с ними уже работает.
- Хорошо. Если что-то произойдёт ещё, сообщай немедленно. Мы собираем смену, она прибудет через три с небольшим часа. На сейчас - отбой".
Кирилл снова откинулся на спинку сиденья. Если считать чрезвычайные ситуации частью рутины, то все справлялись с ними просто блестяще. Надо принять решение о замене смены на станции - решение принято. Надо собрать новую смену - смена собрана, отправлена и так далее. Чёрт. А ему нужно найти хоть какую-то зацепку, хоть какую-нибудь версию тому, что случилось - и никак. Мозги не работают, словно он анабиозник на десятом месяце...
Он открыл глаза, начал читать дальше.
"30 августа 2211 года, 12:35 ЕВ. Главное Управление Спейс-Юнион, Отдел расследований, начальнику отдела Джону Раш,
От сменного техника орбитального кольца Ивана Раш.
26 августа в 16 часов 28 минут ЕВ я получил на ГОЛОСОК экстренный вызов на работу, прибыл на стартовую площадку Екатеринбург-1 через сорок минут. По прибытии на Станцию-12 немедленно приступил к работе. Никаких отклонений или неполадок в работе зеркал или самой станции при компьютерной проверке не обнаружил. Через два часа после начала работы вышел в космос для визуального осмотра, облетел все семь зеркал. Дефектов конструкции или каких-либо посторонних предметов не обнаружил. Файл с видеозаписью работы в космосе (камера скафандра) прилагаю. Файл с результатами компьютерной проверки станции хранится в моём штатном рабочем каталоге главного компьютера кольца. Смена прошла без происшествий.
С уважением,
Иван Раш.
Приложение.
Папа, там настоящая проблема, без шуток. Парни клянутся, что Валера просто исчез со станции. Беззвучно и бесследно. Мы тоже осмотрели всё что можно и что нельзя, хотя им-то верим. Не нашли ничего, совершенно ничего. Ради бога, не подумайте у себя в отделе чего-нибудь криминального. Я их всех знаю, и Валеру - тоже, это абсолютно немыслимо. Тут - что-то не земное.
Иван".
Хм...
Оранжевый шарик ГОЛОСОК настойчиво зажёгся прямо перед глазами. Кирилл прикрыл глаза, посидел так несколько секунд. Да. Давно он себя не чувствовал так паршиво. А тут кто-то из коллег. Наверняка с вопросом под пятничный вечер - ну где ты там пропал, давай на выходные сообразим что-нибудь. Отключить ГОЛОСОК, что ли? Он усмехнулся. А вот интересно, через сколько времени начали бы его искать? И кто? Открыл глаза, глянул на шарик и быстрым движением нахмуренных бровей снова выключил его. Он уже давно купил дорогой и хороший коммуникатор и настроил его реакции, кроме рук и пальцев, просто на мимику лица - удерживание взгляда больше двух секунд на шарике голограммы открывало файл с пришедшей информацией для прочтения, короткий взгляд с движением направо или вниз или нахмуривание бровей - выключали его до следующего вызова, вопросительное поднятие бровей вверх вызывало пришедшую информацию или вызов на голодисплее в полуметре перед глазами. Кирилл считал это удобным для себя - ну, и солидным, конечно.
Он поднял руку, вытянул из висевшего на плече коммуникатора наушник и вставил в ухо. Чуть сильнее вжав наушник в ухо, активировал чтение вызова. В ухе прозвучал голос Алёны, явно расстроенный:
- Кирилл, ты где? Отзовись, когда сможешь, мне нужна твоя помощь!
Запись кончилась. Алёна. Единственный человек из отдела, с которым он сейчас встретился бы с удовольствием. Даже не просто с удовольствием, а с радостью... Алё-о-на... он невольно улыбнулся, хотя и хмуро, от звука её голоса. Что-то у неё случилось, не иначе... Кирилл попытался представить себе, как сейчас хмурятся густые тёмные брови, как темнеют бархатно-карие глаза, как появляется на высоком чистом лбу поперечная морщинка и упрямо сжимаются красивые, почти безупречной формы губы - за те полтора года, что она работали в отделе, он видел Алёну разной. В том числе и в некаме. Началось с того, что через месяца два просто знакомства и дежурных "утро" и "вечер" при приходе на работу или уходе с неё они попали на совместное расследование. Кирилл тогда ещё не был старшим детективом: и, мотаясь вместе по делам следствия, среди прочего как-то незаметно успели сначала сработаться, а потом... Потом он поступил, как глупый мальчишка: незаметно сделав несколько фотографий Алёны, зарядил их в свою домашнюю нет-камеру, и дал ей задание скомпилировать из этих 3-Д фотографий полноразмерный объёмный образ. И с тех пор камера рисовала этот образ у него в комнате всякий раз, когда он приходил домой. Со временем он исподтишка, как завзятый папарацци, наделал ещё десятка полтора фотографий, и теперь Алёна у него дома и улыбалась, и хмурилась, и смеялась. Только не плакала - никогда не видел её такой.
А потом они однажды как-то словно само собой встретились в некаме, и отправились в путешествие - гулять по берегам какой-то небольшой речки, какого-то маленького притока Енисея, и хохотали, как ненормальные, когда она, виляя по своему руслу, внезапно через километра три или четыре пути привела их почти туда, откуда они начали свою прогулку - сделала петлю. Тогда он сделал одну из самых своих любимых фотографий Алёны, Алёны смеющейся.
Вообще за эти несколько месяцев он успел не раз порадоваться, что не пожалел денег на хорошую нет-камеру. Она даже в базовом варианте создавала почти полную иллюзию присутствия интернет-собеседника. Конечно, самые навороченные модели люкс-класса могли управлять даже тактильными ощущениями, и народ этим вовсю пользовался - некоторые даже заводили себе виртуальные семьи. Ну, и не только семьи... А у него даже запахов не было. Правда, как-то и не хотелось. Он был рад тому, как хорошо получились образы Алёны из фотографий, и знал, что очень многие могут о такой камере дома только мечтать. Особенно те, кто живёт не в городе. А пользоваться камерами общественного доступа - всё равно что спать где-нибудь в парке на скамье, пусть среди них и встречаются модели получше той, что у него.
Кирилл глянул на часы в углу экрана. Нет... сейчас надо закончить с делом и послать отчёт, если ничего больше в голову не придёт. А тогда уже... связаться с ней. И может, договориться на завтра встретиться, теперь у него два выходных будут. Хотя бы в некаме.
Он перелистнул на экране очередную страницу текста.
"2 сентября 2211 года. Отдел расследований, старшему следователю Кириллу Бразеру.
От сменного дежурного врача кольца орбитальных спутников Лавра Дугаева.
На Ваш вопрос о техниках могу утверждать уверенно: во время осмотра все трое были в угнетённом состоянии. Сильная нервозность, волнение, учащённый пульс, у двоих - признаки испуга, но все трое не имели никаких признаков агрессии, ни накопленной, ни остаточной. Поскольку осмотр проходил уже в помещении медцентра и при помощи всей необходимой аппаратуры (включая сканирование медицинских секторов памяти личных ГОЛОСОК), то в объективности полученных результатов я уверен. Полученные данные могу в любое время предоставить судмедэкспертизе - при соответствующем официальном запросе с подтверждением федерального судьи.
С уважением,
Л. Дугаев."
Так, против медицины не попрёшь. Если говорят, что агрессии у людей нет, значит, не ссорились, не дрались, в утилизатор никого по кускам не запихивали, за борт не выкидывали - никакого криминала действительно не было. Судью насчёт разрешения на просмотр личной информации можно уже не беспокоить, этот Дугаев явно своё дело знает. М-да.
Он внимательно прочёл ещё три страницы - показания техников, дежуривших на станции вместе с пропавшим Соломиным. Все вместе, чуть различаясь в деталях, давали одну и ту же чёткую картину того, что происходило до и после исчезновения - позавтракали, разошлись, узнали об исчезновении... искали, вызывали ГОЛОСОК, искали снова, вызывали... сообщили старшему смены... искали... вызывали... ждали смены, искали... собрались в главной рубке, сидели. Ничего.
" 2 сентября 2211 года. Отдел расследований Спейс-Юниона, старшему следователю Кириллу Бразеру.
Главный медцентр Спэйс-Юниона, зав. отделением симптоматики Яр Шпарда.
На Ваш запрос могу сообщить следующее.
Обследование троих техников выявило у всех депрессию средней тяжести, явно вызванную каким-то недавним событием. Общее состояние угнетённое, нервозное. Все трое отправлены в лечебно-восстановительный отпуск на две недели. Информацию орбитального врача Л. Дугаева об отсутствии признаков агрессии подтверждаю полностью. Признаков утаивания информации тоже не обнаружено.
При необходимости могу предоставить полученную информацию на судмедэкспертизу, после соответствующего официального запроса. Прошу не забыть - информация относится к личной.
С уважением,
Яр Шпарда".
Кирилл снова закрыл глаза, откинулся на спинку сиденья. Да. Самая простая версия, она же самая плохая - что имела место уголовщина - не подтвердилась. Тот парень... как его... Иван... был прав с самого начала. Версия о глупой шутке провалилась мгновенно, вторая - что с самим Соломиным что-то случилось, может, сошёл с ума, спрятался где-то на станции в отсеках, Космос всё-таки - эта версия провалилась после осмотра и обыска Станции. Да и то - чего там искать было, там уже две команды техников всё обыскали, некуда там прятаться. Самым удручающим было то, что при сканировании помещений он обнаружил, что последние следы Соломина вели в его каюту, то есть он вошёл, но не вышел... исчез прямо из каюты.
Думай, голова, думай... Следователь, не открывая глаз, нащупал на столике рядом с сиденьем стакан с водой, отпил глоток. Что ещё могло случиться? У него вдруг всплыла в голове строчка из древних, былинных сказок, что читала ему в детстве бабушка - "Похищена безвестной силой!" Какая это сказка была?.. Ах, неважно... Сила. Гм. Ага, и эта сила рукой и почерком самого Соломина написала на столике - "не ищите". Ну да. Так недолго и в братьев по разуму поверить, блин... или в совсем-не-братьев из компьютерных игр.
Кирилл открыл глаза, перелистнул ещё страничку. Последним документом был его рапорт шефу. Он мысленно выругался - мыслей чего-то добавить не появилось никаких. Но Кирилл решил прочесть ещё раз, на всякий случай - шеф не любил ошибок в документах.
Шарик ГОЛОСОК вспыхнул опять оранжевым, и тут же поменял и форму и цвет, став зелёным прямоугольником со светлой стрелкой внутри и надписью "Посадка" - система оповещения пассажиров прислала своё сообщение. Кирилл допил воду, поднялся, поставил свой походный чемодан с компьютером и самой необходимой аппаратурой на подъехавшего робота-носильщика (самое-самое необходимое весило с самим чемоданом под двадцать кило, а в этот раз пришлось взять с собой и немного самого-самого специфичного, например, поисковик-анализатор следов для работы в вакууме, в Космосе, и ещё несколько мелочей - и в итоге получилось уже за тридцать. Правда, здесь, на "Приме", это было не тридцать, а двадцать с небольшим - гравитацию поддерживали на уровне три четверти земной), и, поглядывая на указывающую направление стрелку-навигатор в голограмме, неторопливо пошёл в галерею перехода к шлюзам. Ничего. Ещё часа два с половиной на спуск до Земли в катере... как раз дочитать рапорт, может, ещё что-то добавить... а сразу по прибытию на Землю отослать. Или даже прежде посадки - как только ГОЛОСОК переключится на земные станции. А потом связаться с Алёной. Уже не по космическому, а по земному тарифу.
Проснуться было просто невозможно. Валера насилу приоткрыл один глаз, посмотрел непонимающе на часы, бледно светившиеся на экране медиацентра, закрыл снова. Вибрация на руке нарастала, становилась сильнее и сильнее. Он поднял под одеялом руку, наощупь нашёл на браслете нужные кнопки, выключил будильник. Вставать не хотелось абсолютно. Точнее, не моглось. Чего ради он вчера завёл будильник?.. Валера открыл один глаз ещё раз, снова посмотрел на часы - половина седьмого... вроде не рано... Ага, не рано... заснули в три ночи, наверное... Если не в четыре. Хотелось спать, тело, скованное блаженной негой и теплом Марии, лежавшей рядом, протестовало против любых движений. Валера повернулся поудобнее, обнял её, прижал к себе - она, не просыпаясь, прильнула теснее, отвечая на его движения, подвинула руку повыше, ладонью ему почти на плечо... Он уткнулся щекой и носом в родные рыжие волосы, и закрыл глаза.
Какой-то счётчик в мозгу отсчитал максимально допустимое время и сердито рявкнул на оба полушария - Руди! Да так, что Валера вздрогнул и проснулся сразу, мгновенно распахнув глаза, как от звонка тревоги на работе. Руди. Блин! Он же договорился сегодня встретиться!
В челнок Кирилл начал подниматься последним, и едва ступил на короткий, всего в три ступеньки, внутренний трап, как люк за спиной с тихим шелестом закрылся, и Кирилла весьма ощутимо приложило к стене - водитель челнока переключил магниты удержания на отталкивание. Он недовольно поморщился, когда чемодан в руке ударился о переборку, сердито глянул вперёд, где за рядами сидений была видна спина водителя. У того - Кириллу было слышно из середины салона - играла какая-то лёгкая музыка, и плечи водителя, прикрытые белой майкой, подёргивались в такт. Впрочем, когда их взгляды в водительском салонном зеркале встретились, и Кирилл с сердитым лицом кивком указал водителю на чемодан, тот сразу сделал виноватое лицо и кивнул, извиняясь. Кирилл махнул рукой - летал он не впервой и знал, что манеры у всех этих лётчиков были такие же, как у водителей земных маршруток.
Усевшись в кресло и осмотревшись вокруг, он снова активировал свой экран. Перед глазами, сантиметрах в сорока, повисла еле заметная рамочка почти в цвет обивки сиденья перед ним, только чуть светлее. В ней висел последний, ещё не прочтённый сегодня документ.
"Выдержка из доклада дежурного врача кольца орбитальных спутников: "11 июля этого года в 11.05 по единому времени на центральный компьютер поста начали поступать данные телеметрии из скафандра номер 842-51, принадлежавшего Соломину. Регистрация штатная, режим скафандра - выход в космос. В течении первых сорока семи минут всё было в норме, потом датчики зарегистрировали резкое учащение сердцебиения, в первые минуты до 100-105 ударов в минуту. Это состояние продолжалось несколько минут, датчик лица зарегистрировал выступивший пот, учащённое дыхание и резкое уменьшение частоты морганий. На первый запрос из медцентра Соломин не ответил, на повторный ответил только через четыре с половиной минуты, и сказал, что у него просто момент тяжелой физической работы. Датчики показывали сбои дыхания, как от большой физической нагрузки или сильного волнения. Ещё через несколько минут центральный компьютер кольца внезапно прислал на мою ГОЛОСОК запрос - что делать с уже записанными данными телеметрии, стирать, перезаписать или сохранить всё. Я подумал, что просто случился какой-то сбой с передачей данных, и выбрал "перезаписывать". Впоследствии техник, восстанавливавший стёртый файл, сказал, что компьютер по непонятной причине записал больше шести часов телеметрии, но данные - разные, словно компьютер записал кусок из другого, чужого файла. Но источники данных (датчики) были те же самые, из скафандра Соломина. Техник объяснить причины сбоя не смог, файлы данных прилагаю - то, что удалось восстановить.
Почти три часа первой записи указывают на очень сильное волнение или физическую нагрузку, уменьшающиеся к концу записи. Вторая запись зафиксировала намного более спокойное состояние, длилась два часа десять минут - в конце Соломин снял скафандр (прибыл на станцию) и выключил его. Завершение файла данных при выключении скафандра штатное. При видеоразговоре со мной, через полтора часа - раньше мне с ним связаться не удалось, на моё дежурство выпал профилактический медосмотр одной из групп техников сектора - Соломин вёл себя спокойно, ни на что не жаловался и сказал, что просто испугался очень медленно проходившего мимо него обломка от какой-то станции или спутника, размером примерно в полтора метра, а потом ему пришлось ловить и удалять этот мусор за пределы зеркала. На вопрос, не случилось ли у него что-нибудь со скафандром, удивился и сказал, что всё работало, как положено.
Очень странный и непонятный момент: если состыковать записи, то вторая словно продолжает первую, только начинается с момента 11 часов 59 минуты 16 секунд (время поступившего запроса компьютера - стереть, перезаписать, или сохранить оба варианта, или примерно момент, когда у Соломина началось сильное сердцебиение). Но при этом вторая запись не продолжает файл данных до этого момента, то есть все данные телеметрии меняются скачком. При состыковке файлов просто друг за другом получается перерыв в записи длиной примерно в две секунды - данные отсутствуют, нет сигнала. Причин этому я не понимаю, наш техник при дистанционной диагностике скафандра ничего не нашёл. Вероятно, сбой компьютера.
Других отклонений или странностей ни в поведении, ни в физическом состоянии Соломина за последние полгода зафиксировано не было. Общее физическое состояние всегда было очень хорошее, эмоциональное - почти всегда ярко выраженное положительное.
Сменный врач Лавр Дугаев".
Вот эта запись терзала Кирилла больше всего. Что случилось на Станции-12 одиннадцатого июля? Почему не было сразу проведено расследование? Списали всё на сбой компьютера... Впрочем, у него уже были ответы на два его запроса, один из техцентра кольца спутников, другой - с Земли, из компьютерного отдела Спейс-Юниона. В обоих люди разводили руками и писали почти одно и то же: и первый файл, и второй - запись реальных данных, но откуда такое могло взяться, непонятно совершенно. Человек был в космосе меньше трёх часов, а записалось больше шести. Компьютерный сбой.
Да думай же, голова!
Через несколько секунд Кирилл сделал на поле пометку. "Послать запрос ко всем, у кого есть регистрирующая аппаратура - не было ли одиннадцатого июля в космосе замечено что-то необычное или хотя бы просто какое-то странное влияние на технику - связистам, телевизионщикам, сетевикам, голосистам". Хоть какой-то плюс к докладу. Надо перечитать и добавить... скажу, что с орбиты не успел просто.
"Начальнику следственного отдела Спейс-Юнион Джону Раш. Копия: в Федеральное Бюро Расследований. Важность 2. Доступ на чтение - начальникам служб и их заместителям, после прочтения - на их усмотрение. 3 сентября 2211 года.
От старшего детектива отдела расследований Спейс-Юнион Кирилла Бразера.
По факту исчезновения техника Соломина.
Провёл на Станции-12 в общей сложности 26 часов. Проделанная работа: визуальный осмотр станции, обыск всей станции с помощью биолокатора, в том числе бортового утилизатора, сканирование пространства и всех покрытий, выход в космос с целью поиска наружных следов, опрос техников, дежурного врача, дежурного на момент происшествия диспетчера. Визуальный осмотр можно было не делать. Биолокатор, кроме белья и верхней одежды, посуды (кружка для кофе), инструментов, скафандра и обычного плёночного персонального компьютера, оставленного на столике, не обнаружил ничего, принадлежавшего Соломину. Выход в Космос результатов не дал, кроме следов работы Соломина на одном из зеркал - трёхнедельной давности, в прошлую смену. Сканирование следов и восстановление слепка пространства показало, что Соломин восстанавливал повреждённую космическим мусором панель зеркала. Плановый ремонт.
Сканирование внутреннего пространства станции показало, что Соломин перед исчезновением был в своей каюте, вошёл спокойно, почти две минуты просто стоял сразу за дверью, потом шагнул к столику. Последние следы показали, что он написал на столике два слова - "Не ищите", повернулся от него к двери, и после этого исчез. На столике сохранился отпечаток руки, на маркере - отпечатки пальцев. Написав на столе своё послание, Соломин повернулся от столика и предположительно сделал шаг вперёд, отпечаток правой ноги имеет возраст на несколько секунд больше, словно Соломин поставил левую ногу на что-то перед собой или просто держал её в воздухе, стоя на правой. Слепок пространства с помощью блока "Скульптор" показал, что он шагнул вперёд, прямо перед собой, и исчез. Файл данных прилагаю. Пробы воздуха, анализ микроосадков на раструбе фильтра кондиционера и воздухозаборнике системы вентиляции показали нормальное дыхание Соломина до последнего момента. Следов пота, дрожания или напряжения ног или рук на отпечатках нет.
Версия о каком-либо уголовном происшествии не подтвердилась. Остальные отпали сами. Остаётся только версия влияния извне. Первым её выдвинул техник Иван Раш. При разговоре сказал, что нам "везде мерещится кровь, а я скорее поверю, что Соломин просто распался на атомы, превратился в антивещество или похищен инопланетянами, нежели что парни поссорились (его слова)".
Кирилл оглянулся и начал шёпотом диктовать коммуникатору вставку в текст.
"Среди приложений есть непонятный факт - сообщение от врача Дугаева. По этому факту предлагаю узнать, не регистрировалось ли одиннадцатого июля и в течении плюс-минус двух-трёх дней странных влияний или происшествий с техникой, не обязательно с компьютерной. Вероятно, проще всего сначала запросить ремонтные отделы в больших компаниях.
С уважением, старший детектив Кирилл Бразер".
Кирилл хотел уже было отправить документы по адресу, но что-то удержало его - какое-то смутное чувство, что он... проще сказать, не слабо получит по мягкому месту. Что что-то не так. Да небо и земля, что же такое?
Он глянул в маленький иллюминатор. Челнок летел уже на высоте меньше десяти километров, летел, очень быстро снижаясь, тормозя, и корпус потряхивало от встреч с воздушными завихрениями - водитель явно спешил много сильнее, чем обычно.
Блин. Что-то не так. Что-то забыл?
Между лицом и экраном уже в который раз замерцал оранжевый шарик. Ох!!! Кирилл чуть не хлопнул себя по лбу, сдержал первый порыв... но всё равно не удержался от нахлынувших чувств и через несколько секунд с досадой треснул самого себя кулаком по ноге. Вот это да! Он посидел ещё немного, соображая, и, нагнувшись вперёд и упёршись головой в спинку сиденья впереди, шёпотом добавил в текст ещё одну фразу.
"Проверить сетевой- и ГОЛОСОК-трафик Соломина, к сожалению, не хватило времени. Но это можно и лучше сделать с Земли и этим я займусь немедленно по прибытии.
Данный отчёт, учитывая необычность происшествия, отправляю как предварительный."
Вот это забыл, ничего себе. Сыщик, называется! Вот отхватил бы звёзд на всю спину за такой ляп... фактически - не закончил следствие! он посидел, упёршись лбом в спинку сиденье перед ним, потом откинулся на своё сиденье, глянул ещё раз в иллюминатор и сначала не понял - за ним было темно. Оглядевшись по сторонам, он заметил, что все иллюминаторы затемнены, в салоне включена подсветка, а челнок больше совсем не трясёт. Что такое? Приподнявшись и осмотревшись по сторонам, он увидел, что челнок действительно успел затормозить и просто висит на высоте километра в три, а немногие пассажиры точно так же, как он, приподнявшись, смотрят вперёд. Что такое?
- Случилось что? - Кирилл спросил негромко, ровно так, чтобы услышал водитель через три ряда сидении перед ним. Тот обернулся, спросил удивлённо:
- Вы что, не знаете? Сейчас же "Примус" подниматься будет! Увидим! - Он повернулся вперёд, наверное, дал какую-то команду челноку и в лобовом стекле включился тёмный фильтр, а в потолке, в передней половине, с тихим гудением открылось панорамное окно, тоже уже затемнённое.
Конечно, Кирилл знал. Как не знать, можно сказать, событие века! А, просто это неудачное следствие... всё из головы вон. Подъём на орбиту для тестов и достройки нового межзвёздника, тоже фотонно-подпространственного, и пока самого большого из всех построенных. Диаметр тарелки нижнего, двигательного отсека - восемьдесят метров, верхней - шестьдесят. Окрестили его "Примусом", как бы в продолжение традиций, заложенных "Примой". Кирилл вспомнил, как удивился названию - что за слово такое? "Прима" - понятно, первая; а примус почему? Оказалось, что это тоже из латыни, и значило - "Первый". Так вот почему этот водила так гнал - хотел запуск увидеть. Да, будет зрелищно... Кирилл устроился в кресле поудобнее, поднял спинку - так можно было сидеть, почти не вытягивая шею вверх. Подождём.
Ждать пришлось всего несколько минут. Впереди, километрах в четырёх-пяти или немного больше, на земле появилась светящаяся точка. Кирилл представил себе, как это выглядит вблизи и усмехнулся. Даже сейчас, с такого расстояния и высоты, сквозь воздух и фильтры в стёклах, эта точка била светом по глазам почти как дуговая сварка. А там - Кирилл был месяц назад на стартовой площадке, и ходил прямо под кораблём - она уже имела размер в метров пятнадцать-двадцать, по диаметру центрального излучателя корабля, и была никакой не точкой - столбом света чудовищной яркости, бившим из излучателя в специальное покрытие пятиметровой толщины бетонных плит под звездолётом. Пока - коротким столбом, всего метра два высотой: стоящий на площадке "Примус" снизу, с земли, можно было достать почти в любом месте рукой, а где-то надо было даже пригибаться, чтобы под ним пройти - такой он был низкий. Точка стала ярче, превратилась сначала в узкую полоску - на корабле заработали все излучатели - и начала расти, как индикатор уровня на дисплее, медленно превращаясь в прямоугольник... квадратик... снова в прямоугольник... в карандаш с тёмной точкой на вершине... ещё выше... тут, словно по команде - собственно, так и было - она словно разложилась, разошлась внизу, на земле, на двенадцать частей, двенадцать ослепительно белых нитей, и каждая из них ударила в небо, словно раскраивая его от зенита к горизонту на части, как нож - праздничный торт. Кирилл знал - это развернулись сигнальные отражатели, посылая часть света вверх и вбок, под углом примерно двадцать градусов, для лучшей автоматической ориентировки корабля. А в центре этого фейерверка с по-прежнему невозможной, невероятной силой светилась та нить, что давала сейчас начало и накал этим двенадцати - поток света от поднимавшегося корабля медленно вытягивался все выше и выше в тёмно-тёмно-синее, почти чёрное сквозь фильтры небо.
"Как идёт... просто идеально!" Кирилл не мог сдержать восхищения. Он знал - при малейшем отклонении корабля от нужного направления поток света из его излучателей сместится и попадёт уже не на отражатели взлётно-посадочной площадки, а куда-нибудь ещё, и тогда эти двенадцать нитей сначала задрожат и смешаются, а может, мотанутся испуганно по небу и исчезнут - и это, может быть, будет уже значить, что случилась беда... но все двенадцать нитей стояли идеально, даже почти не вздрагивая, только медленно и спокойно наклонялись все вместе к западу, всё сильнее и сильнее - сказывалось вращение Земли под поднявшимся кораблём, и стало заметно, что они словно медленно остывают - как остывало бы раскалённое железо: корабль поднялся уже высоко, и, наверное, убавил мощность, вдобавок свет от него проходил уже через толщу воздуха. Кирилл проводил его взглядом, повернулся к водителю:
- Скажи, хотел бы на таком порулить, а?..
Через ещё полтора часа полёта, с подъёмом почти в стратосферу - для скорости (сказалось, что водитель сделал немалый крюк к Байконуру-1) челнок, наконец, пришвартовался к хоботу пассажироприёмника Европы-3. Кирилл попрощался с оказавшимся очень даже неплохим парнем водителем, вызвал для чемодана робота-носильщика, и пошёл к галерее перехода на железнодорожную часть станции. На ходу позвонил Алёне.
- Алён?
- Кирилл, наконец-то. Слушай, ты мне нужен. У меня проблема.
Он остановился, нарочито повернувшись, чтобы она увидела, где он находится.
- И куда мне теперь? В аэропорт? - Он улыбнулся, посмотрел на часы. - Алёна. Я через восемь минут всё равно что полечу. Только скажи -- куда летим.
Она досадливо мотнула головой.
- Слушай, я серьёзно. У меня дело рушится. Человек пропал, и абсолютно ничего. Ну совсем, понимаешь?
Кирилл перестал улыбаться.
- У тебя пропал человек... и что?
- Да ничего. Вообще. Ни одной мысли, можешь представить? Девушка. Двадцать пять лет. Пропала с работы, не выходя из своего кабинета, из офиса - при том, что в офисе было, кроме неё, ещё три человека. Ни одна версия не держится. Тут такое... У тебя есть немного времени?
- Когда пропала? - Он уже забыл обо всём остальном, напрягся... всё-таки не зря он был старшим следователем.
- Двадцать шестого вечером, перед концом рабочего дня. По следам - в начале пятого. Была в кабинете, в четыре вместе с коллегами пила кофе. В полпятого одна из них зашла к ней в кабинет - нету. Сначала думали, что как-то незаметно ушла. Но у них в офисе учёт, всех, кто входит-выходит, компьютер записывает автоматически. Не выходила. Восемнадцатый этаж. В офисе нет. Внизу, под окнами - нет. Стены везде. Тут ещё две женщины, так они в шоке четвёртый день. Как на работу приходят, так и всё. Третий, мужчина - держится. У меня все версии попадали, Кирилл. Все. Третий день уже. Можешь что-нибудь сообразить? - Алёна вдруг заговорила почти шёпотом. - Кирилл, у меня тут такое... я тебе по голосу всё сказать не могу, правда. Можешь доехать? Это всего десять минут от нашего офиса... я такое накопала тут... у меня уже закат разума начинается. И не знаю, что делать.
Кирилл с полминуты простоял, не замечая, что у него сам открылся рот, а потом, спохватившись, рванул бегом по переходу на вокзал:
- Алён, я на поезд! Я буду через три часа, жди! Нет, лучше встречай меня на вокзале, да? Я еду!!!
Тихоходный вокзальный носильщик остался стоять в переходе. Тяжелый чемодан в руке, хоть и ехал по гладкому полу на своих колёсиках, здорово мешал бежать; но на поезд Кирилл всё же успел.
И глядя в окно экспресса, летящего по подвеске со скоростью почти шестьсот километров в час, он думал о том, что такого не бывает, такого совпадения быть просто не может... но догадался он всё равно правильно: Алёна скажет ему, что в кабинете этой девушки был мужчина, который в комнату ни через дверь, ни через окно не входил и не выходил... и что обнаружила она это при сканировании следов и при конструировании слепка пространства.
Примерно через час он вдруг почти подпрыгнул на сиденье, вскочил и сунулся к своему чемодану; но, тут же передумав, сел снова в кресло, спокойно вытащил из наплечной сумки небольшой ППК - персональный плёночный компьютер, принадлежавший Соломину, подключил его к бортсети поезда и уже до самого Екатеринбурга-центрального не отрывал глаз от дисплея. Если бы кто-то внимательно посмотрел на его лицо в начале поездки и перед остановкой в Екатеринбурге, то сказал бы уверенно - человек помрачнел, и сильно. У человека явно проблемы.
Валера и Руди неспешно трусили вокруг стадиона. В этот раз Валера, выйдя из лесопосадки, увидел своего нового знакомомого ещё издали - тот же самый серо-зелёный костюм почему-то чётко выделялся на фоне искусственного покрытия футбольного поля. Руди поднял приветственно руку, и, неспешно выйдя на дорожку навстречу Валере, сделал рукой приглашающий жест - пробежимся?
- Здраствуйте, Валера. Я знаю, что у вас уже есть ко мне вопросы. Я объясню большинство из них двумя словами: я не с Земли. - До этого момента Руди спокойно бежал рядом с Валерой, и сказав это, продолжал бежать, словно ничего не случилось. - К сожалению, я сейчас не могу просто показать вам, откуда. Наш мир называется Истар. Если смотреть с Земли, то это на ваш Север, в сторону скопления Волос Вероники, только много дальше, за скоплением. - Он сказал это совершенно буднично, словно объяснял, каким автобусом лучше проехать до его района. Валера запнулся на мгновение, но остался на дорожке, и продолжил такой же неторопливый бег. Так. Только этого не хватало...
- Руди, и вы, конечно, хотите, чтобы я вам поверил. - Он сказал это, не глядя на собеседника. А чего глядеть? Подходит к вам человек в спортивном костюме и говорит, что он - инопланетянин. Ага, точно, вот и костюмчик с внеземной фирмовкой. Теперь Валера замедлил бег, перешёл на шаг, потом остановился. Вздохнул несколько раз, успокаивая дыхание, повернулся, посмотрел собеседнику в глаза. - Или вы всегда так начинаете разговор?
Руди тоже вздохнул, и, спокойно задрав рукав спортивной куртки до локтя, показал Валере руку.
- Смотрите. - Он спокойно засунул себе под мышку кулак левой руки и несколько раз сжал пальцы правой. - Этого вам достаточно?
Валера, сначала не поняв, уставился на его руку. И что? Рука, как... нет, не как рука... От энергичных движений пальцев незнакомца на ней начали набухать вены - ток крови задерживал засунутый под плечо кулак. И эти вены были, вообще-то, не там, где они у человека обычно должны быть: но на это можно было бы и не обратить внимания. Главное было другое - сквозь белую,, словно никогда не видевшую ни солнечного света, ни солярия кожу, ярко освещённую сейчас утренним солнцем, стало ясно видно, что вены у того отсвечивают не синим, а отчётливым голубым с зеленью. А Руди вдруг поднёс левую руку к правой, сделал движение, словно ткнул чем-то в палец, и Валера увидел, как на его безымянном пальце медленно набухла небольшая капля - бледно-голубого цвета.
- У меня в кровяных тельцах не железо, а медь. Поэтому кровь у меня не красная, как у вас, а голубая, Валера. У вас - гемоглобин, у меня - гемоцианин.
Он смотрел очень, очень спокойно, но где-то в лице, в плотно сомкнутых губах, в глазах - угадывалось напряжение. А Валера стоял и не отрываясь смотрел на его лицо. Вот чего он не сообразил с самого начала - что тоненькие жилки в глазных яблоках у незнакомца не красные, а почти бесцветные... почти, потому, что чуть-чуть голубые. А глаза нормальные, серые. Он сглотнул. Ох...
- Руди... Сделайте вот так... - Валера поднял руку и слегка оттянул пальцем вниз нижнее веко, показывая. Тот кивнул, повторил жест, и Валера увидел голубое - там, где должно быть красное.
- Милая, ты же любишь незабудки... я хотел принести тебе. Только не нашёл. Обежал весь район... нигде не было. - Валера виновато глянул Марии в глаза, чувствуя, что самому становится стыдно и неприятно оттого, что он врёт. - Не сердись... знал бы, что их нигде нет, лучше остался бы с тобой...
Мария качнула головой, повернулась назад к зеркалу - причёсываться дальше.
Валера вздохнул. Блин, ну как ей такое рассказать? Вот сказать, что только что говорил с инопланетянином... ой, нет. Ещё хуже будет. Чёрт, с ума сойти можно от всего этого... И тут ему вспомнился разговор с Роем, что хотел поговорить с ней и об этом. Он бросил взгляд на стол. Там уже стоял кофейник, чашки и небольшой подносик с булками - пока его не было, Мария успела сделать завтрак.
Встречался Валера с Марией уже месяца три. Началось всё совершенно случайно - нужно было разгрузить машину, которая привезла в офис "энергетиков" (Отдел энергетики Спейс-Юниона) новые компьютеры. Валера просто стоял на улице возле офисного здания и ждал маршрутку. Водитель, увидев на его куртке фирмовку "Спэйс-Юниона", попросил помочь, сказал, что один не может, прихватило спину: Валера согласился - что там десяток коробок? Спешить было некуда. А поднявшись с первыми двумя в руках на восемнадцатый этаж и толкнувшись в нужную дверь, нос к носу столкнулся с ослепительной рыжеволосой красавицей. Одну коробку он тогда уронил, от неожиданности - хорошо, что в ней были только блоки питания, практически неубиваемые части. И получил в награду первую улыбку, которая тут же, мгновенно, вызвала у Валеры просто какое-то словоизвержение - такое, что через полминуты он уже знал, что её зовут Мария, через минуту - что она здесь не случайно, а работает, через три минуты - что живёт она в Старых Семи Ключах... красавица только распахивала серо-зелёные глаза шире и шире, и в конце концов, рассмеявшись, остановила его, как коня на всём скаку, простым вопросом - а тебя-то как зовут?
Потом Валера, хоть убей, не мог вспомнить, что он ей говорил в эти первые три минуты. Потому что не говорил, а смотрел - в глаза, на лицо в ореоле ласкового, рыжего солнечного света, на улыбку. Смотрел и тихо млел. А говорил за него один только язык, и что нёс - кто его знает, но, видимо, что-то подходящее, потому что и имя, и район оказались правильными и вбились в мозги сразу и насмерть. Потом, в тот же вечер, Валера встретил её у офиса после работы.
А теперь, через три месяца, он просто не мог представить свою жизнь без неё.
Валера зашёл в ванну, бросил в накопитель стиралки майку и наскоро умылся. Выйдя, он невольно остановился в дверях, любуясь - Мария успела расчесаться, и сидела теперь у стола, смотря на него с лёгкой улыбкой, спиной к окну: и он в который раз залюбовался ей, её улыбкой, окружённой солнечным сиянием волос.
- Завтракать стоя будешь? - улыбка стала чуть ярче. Валера улыбнулся в ответ, прошёл к столу. Квартира у него была почти стандартная - восемнадцать метров комната, два - балкончик, четыре - кухня и прихожая, ещё три - ванная: а почти - потому что была последняя в ряду, и то ли строители где-то ошиблись, то ли так должно было быть, но у всех соседей комнаты были по четырнадцать и даже двенадцать метров, а в этой - восемнадцать: и при выборе это решило дело. Маленькую комнату он не хотел.
- Доброе утро, милая. - Он наклонился, поцеловал её в уголок глаза. Она ответила, приподняв лицо навстречу для поцелуя, и у Валеры отлегло от сердца - не сердится! Откуда у него появилась эта привычка - начинать утро вот так? Валера не знал. Никогда, ни у родителей, ни в кино, ни где-то ещё, не видел и не слышал он такого. Помнил только, что вырвались у него эти слова в первое же их совместное утро, ещё в постели, когда Мария проснулась от его поцелуя и открыла глаза навстречу его взгляду - и понравились. А когда через пару недель он остался на выходных у неё, и она разбудила его точно так же, как будил её он - поцелуем, и шепнула в ухо "С добрым утром, милый!", Валера решил сразу: у них должно быть так всегда.
Валера присел на край дивана, подвинул к себе чашку с кофе.
- Марий... я хотел с тобой поговорить... о нас.
Она бросила на него быстрый взгляд, подвинула в его сторону тарелку с маслом и мармеладом, посидела, опустив глаза на стол. Повернулась к Валере.
- М-м?
Он помолчал, глядя на свой кофе. Встретился с ней глазами.
- Знаешь... я хочу, чтобы мы... чтобы мы остались вместе совсем. Чтобы ты была со мной всегда. И чтобы у нас был ребёнок. Наш. Хотя бы один... Останься со мной, Марий... знаешь, я просто не могу себе представить, что тебя в моей жизни нет... я люблю тебя.
Она опустила глаза. А когда она снова посмотрела на него, Валера увидел в её глазах боль.
- Я тоже люблю тебя, милый. Но как мы это всё устроим? Если искать квартиру на двоих, то надо как-то это всё оформить. Хотя бы совместную аренду. А ребёнок... - Она покачала головой. - Валера, я боюсь. У меня нет знакомых, у которых не было бы проблем из-за этого.
Валера вскочил со стула, присел на корточки рядом с ней и схватил её за руки.
- Милая, мы что-нибудь придумаем. Мы обязательно что-нибудь придумаем! - Он встал, наклонился к ней и поцеловал в губы. - Знаешь, моя бабушка всегда говорила - кто ищет, тот найдёт!
Она грустно качнула головой, улыбнулась слабой, болезненной улыбкой.
- У одних моих знакомых недавно забрали ребёнка... люди из центра защиты детей. Единственного. У них папа - водитель городского автобуса,получает немного, а мама осталась без работы, когда фирму начали реорганизовывать... не смогла сразу хоть что-нибудь найти... и всего через месяц ребёнка забрали, сказали - у вас нет теперь родительского минимума. Их девочка кричала "мама" так, что было слышно на весь дом... Прости, милый... я не могу об этом даже думать. Мне страшно.
Валера мрачно уставился в свою чашку. В голове всплыли слова Роя: "Поговори с людьми, посмотри, что делается: стоит человеку с детьми или хотя бы с одним ребёнком вдруг остаться без работы, как эти стервятники из центра защиты детей тут как тут. Такое впечатление, что они заранее знают, к кому идти... зато фирмы по детоводству процветают, хотя про них иногда рассказывают такое, что просто ужас берёт!" Он тряхнул головой.
- Милая. Не всё так плохо... я ведь всё-таки не простой водитель. - Он сглотнул. - И я всё равно хочу, чтобы мы были вместе. Всё равно. - Он встал, шагнул к Марии, снова присел перед ней на корточки и взял её за руки. - Всегда... Нам нужно просто подумать.
Алёна встретила Кирилла у выхода с перрона, и он почти с ходу спросил, даже не поздоровавшись:
- Слепок сделала, да?
Она молча кивнула.
- Понятно. Ладно, поехали в офис сначала. Не таскаться же с этим. - Кирилл кивнул на свой чемодан. - Ты говоришь, туда от офиса десять минут - езды или ходу?
- Ходу, Кирилл. Совсем рядышком офис - отделение "Спейса", отдел энергетики.
Кирилл мрачно кивнул. Кажется, всё даже ещё хуже, чем он думал в поезде.
Через минуту они вышли из здания вокзала к стоянке машин общего пользования - совершенно пустой. Кирилл удивлённо огляделся.
- Ты не на машине? - Он крутил головой по сторонам, оглядывая стоянку, словно не верил глазам. Алёна посмотрела на него с удивлением.
- Кирилл. Пятница, вечер. Выходные. У детей школа началась, все празднуют. Все машины разобраны. Я на маршрутке приехала...
- А чего ж ты на фирме не взяла? Я думал, больше с чемоданом не придётся таскаться.
- Так тоже нет ни одной. - Она пожала плечами.
Он молча поморщился, нахмурился, постоял несколько секунд, и, не глядя протянув руку к своему коммуникатору, привычным движением прижал палец к сенсору микрофона.
- Ближайший автобус отсюда до офиса.
Алёна улыбнулась, поняв - он просто автоматически делает то, что сделал бы в любом случае. А спросить у неё ему и в голову не пришло... Коммуникатор Кирилла зажёг перед ним зелёный прямоугольник с ответом, Кирилл глянул, подхватил с земли чемодан:
- Семь минут ждать. Не страшно.
Они молча дошли до остановки городских автобусов, остановились на платформе. Мимо почти сразу прошелестела маршрутка, но останавливать её Кирилл не стал. Лезть в маршрутку с чемоданом в руках ему не хотелось.
- Алён, кажется, это теперь не твоё дело. И, скорее всего, уже и не наше.
Она посмотрела с недоумением, которое быстро, почти сразу сменилось обидой:
- Ты решил меня отстранить? Уже?
- Нет. - Кирилл посмотрел ей в глаза, прямо. - Но скорее всего, это уже не твоё дело. И моё - тоже уже не моё. У меня такой же случай, как у тебя, Алёна. И они сто процентов связаны между собой. У меня ещё нет никаких фактов, но я чувствую. Давай не здесь, в офисе расскажу... - Он вздохнул. - Не волнуйся. Ты тут ни при чём.
|