Говорят, у некоторых бывают глаза на затылке. Не знаю, может быть. У него глаза были - по крайней мере, один точно - на макушке. А как это ещё объяснить? Нет, представьте себе - кабинет физики, урок. Он полулежит на своём столе (любимая поза!), поставив левую руку локтем на стол и прикрыв ей глаза. Голова опущена, на нас смотрит жёлтая лысина. Правая рука не то рисует, не то пишет что-то. Ему спешить некуда - а смысл? Спокойно ждёт, пока класс угомонится... Наконец, раздаётся негромкий, но слышный везде в кабинете голос:
- Ну, дубы, записывайте. Из пункта А в пункт Б выходит поезд... Куликов, Караджов, вы дубы?
- Нет...
- Зачем пишете?
И кто мне скажет хоть теперь, через 25 лет - как он видел?
И мне бы сказать ему просто и откровенно, что я люблю физику, что мне нравится решать задачи... Но тогда я был всего в восьмом классе и ещё не умел быть откровенным. А жаль. Он мог бы мне дать больше, много больше, чем предусматривал школьный курс.
А вот он быть откровенным умел. И с нами, и при нас: урок в паралельном классе, заскакивает вдруг одна из учительниц (именно её он терпеть не мог), и совершенно не по делу бла-бла-бла-бла-бла... проходит минута, две, три, он: "Оксинюк! Помоги Беатрисе Антоновне закрыть дверь с той стороны... покури там заодно". Про него говорили, что он запросто мог усесться в своей каморке - знаете, наверное, если в школе кабинет физики запланирован правильно, то в нём есть такая дверь... а за ней - комната для хранения всякий учебных пособий, инструментов и так далее: так вот, он мог запросто усесться в своей каморке с кем-то из старшеклассников и выпить по пятьдесят грамм коньяка. И поговорить - ну о чём говорят мужики под пятьдесят грамм? Да о чём угодно! Не знаю, сам не был... но верю, что он - мог. Почему? Потому что он был такой... я был уже в десятом классе и пронеслась новость - вроде бы школа наконец покупает усилитель и колонки. Меня лично это взволновало, наверное, больше всех - так уж получилось, что я стал тогда каким-то штатным дискжокеем, и периодически наживал себе грыжу, таская из дома в школу магнитофон, усилитель, две своих S-90 и прочие грузы. А он? А он позвал меня туда, в каморку - и попросил совета, что лучше купить. Учитель физики попросил совета у старшеклассника...
Я помню, мы тогда с ним очень хорошо поговорили, и когда я аргументировал свою точку зрения, мне казалось, что предусмотрел всё. Ну, не всё, конечно... обезьяньи замашки у людей предусмотреть нельзя, наверное... всего через год после нашего выпускного усилитель был уже сожжён, колонки - побиты без всякой пощады... но это, строго говоря, уже не о нём.
О нём - то, что человек в 70 лет (кажется, уже в нашем восьмом классе ему было даже больше) не уходит на пенсию, давно уже заработанную и заслуженную, а продолжает приходить в школу, чтобы снова и снова пытаться научить - дубы и не дубы, всё равно научить хоть немного понимать этот мир. И он - МОГ научить. Говорили, что ему просто не могут найти замену, потому он вот так и тянет лямку... не верю. До сих пор не верю. В советской действительности? Где любого выпускника ВУЗа можно было просто послать куда угодно, по неумолимому и неотвратимому (для большинства) распределению? Хм... не верю.
Пал Мартыныч. Для нас он был всегда "наш Паша". Наш, понимаете? Наверное, кто-то так его и запомнил - желтый череп над столом. А я помню до сих пор - очень умное, худощавое, вдумчивое лицо. Прекрасное лицо настоящего интеллигента. Не в западном, а в русском понимании. Очень хорошая, открытая улыбка...