Зимний вечер... Топится печь, дрова весело потрескивают, огонь с аппетитом употребляет их. Кот жмётся к печи, тепло возле неё. Думаю о Шарике, как он там? А там мороз заворачивает за тридцать. Светит лампа керосиновая, фитиль слегка коптит, чувствуется по запаху и на потолке над лампой небольшой тёмный круг, белить пора... Мама, как всегда топчется возле плиты, которая раскалилась до красна, на ней готовится ужин, что-то обязательно вкусное. Такие руки у мамы, к чему прикасаются, выходит из-под них качественное, добротное и, если пища, то пальчики оближешь... Недавно закатила брюкву в печь на ночь, на следующий день стояли с ложками в очередь - такая вкусная, сладкая, мягкая! Кто пробовал запеченную в русской печи брюкву - не даст соврать, а щи в чугунке, поставленные на ночь томиться? Умели в старину подать на стол с любовью приготовленное... В доме полумрак, вторую лампу не зажигаем - керосин экономить надо.
Из комнаты выглядываю в прихожую, она же и столовая, пока нет телёнка, когда появиться, прихожая превратиться в стойло для детёныша коровы, в хлеву (стайке) зимой холодно. Отец за столом разговаривает с каким-то незнакомым мне мужчиной. Разговор касается дороги до реки Уркан и далее. Папа эти пути хорошо знает, было время, когда много раз преодолевал их на санях, запряжённых конём. До реки километров пятьдесят, за ней ещё двадцать до бывшего золотого прииска Иныр или Яныр, точно не помню название, там жили мои родители и родились на прииске трое детей, там похоронен мой братик Алик. Меня ещё не было, а моя старшая сестра Миля, была ещё ребёнком. Давно это было... Пишу, вспоминая по словам и частым разговорам моих родителей. Много я пытал их о прошлом, многое мне Мама и Папа рассказывали, многое помнил, но пробежавшие годы рассыпали мою память и что-то, где-то потерялось. Не понимал тогда, что надо записывать их воспоминаниям, надеялся на память, память работала в молодые годы. Сейчас многие нюансы, мелочи изгладились из неё, но что-то осталось... Слава Богу!
Мужчина, сидящий с Отцом, высокий, статный и, похоже, при должности какой-то. Не знаю, но тон его голоса внушительный и местами с повелительным оттенком. Я внимательно слушаю и наблюдаю за ними, в руках у меня игрушечное ружьё, двуствольное. Для того времени сделано качественно, с взводящими курками и спусковым механизмом. Мечта мальчишек! Мне летом привезла Миля, старшая сестра. Миля жила давно отдельно от нас, уехав учиться в Красноярск, там по окончанию учебного заведения, осталась и работала на заводе, приезжая к нам в отпуск. Вместе с ружьём привезла и гармошку, ну просто высший класс! Гармонь не губная, а самая что ни есть настоящая с мехами, разводя которые она, гармонь, играет, пиликает, у неё клавиши какие-то, нажимая на которые, издаёт разные звуки, я и пиликаю, то есть, "музицирую". От этого концерта, длящегося часами, у Отца и домашних голова кругом, ворчат на меня... Не понимаю, почему? Ведь музыка красивая!
Незнакомец поймал мой взгляд и посмотрел на ружьё - игрушку, спрашивает Отца:
-- Есть ли разрешение на приобретение и ношение такого оружия? -- взгляд его посуровел, -- Надо, надо обязательно иметь разрешение.
Я не совсем понимаю о чём он, но уже в беспокойстве весь, это ведь про моё ружьё?.. Что значит иметь разрешение, а если нет его, то что? Глазки бегают от Отца к незнакомцу. Они смотрят на меня.
-- Если нет разрешения, то придётся изымать ружьё. Таков закон!
Как изымать? Какой закон? Что это? Слёзы в глазах, вот - вот зареву, но держусь из последних сил, не хочу марку терять свою, мужскую... Я же охотник (как себя представлял в собственных глазах), а они мужественные. Вон соседи рядом живут братья охотники, а они очень храбрые, бесстрашные - все знают. Отец, видя моё состояние, говорит мужчине:
-- Нельзя ли для первого раза простить в виду незнания о разрешении?
-- Что ж? Для первого раза, пожалуй, можно и простить... Такое серьёзное оружие нельзя иметь без документов... Ну, так и быть! Обойдёмся без бумаги, но чтоб последний...
Фу! Я выдыхаю ком, подкативший к горлу... Пронесло! Успокаиваюсь. Мама, подавая на стол ужин и видя моё состояние, включается сердито:
-- Довели ребёнка, почти до слёз, шутники! Я над вами сейчас пошучу и оставлю без ужина!
В общем, пристыдила она мужиков, меня успокоила. Сели ужинать, я искоса поглядываю на грозного незнакомца, а ну как передумает и заставит брать какую-то бумагу. Придумали тоже, бумагу брать. Как её брать и чем? Всё крутиться в голове...
Вечер давно опустился, было поздно, надо укладываться спать... На дворе слегка вьюжило, где-то стучало оторвавшейся дранкой по крыше, мороз снежил окна узорами и инеем. Не хотел бы я очутиться в ночи там, на улице... "А как там Шарик?", -- подумалось мне. Перед сном ружьё, на всякий случай, я спрятал подальше от чужих глаз, потом разделся и лёг спать.
Незнакомцу постелили на полу. Утром, чуть свет проявился на восходе, он отправился по зимнему санному пути в дальнюю дорогу. Что им двигало? Какая необходимость была в мороз, в стужу преодолевать столь нелёгкий путь? Не знаю... У нас иногда останавливались путники, которых надо было приютить, обогреть, накормить и помочь... Негласный закон поколений!
Путники, особая категория из давних времён Руси, им всегда добрыми людьми оказывалась посильная помощь. В рассказах Мамы о своём детстве часто мелькали слова странники, богомольцы, приживальщики. Кто такие, почему они жили в доме моих предков? Это путники, идущие по миру, в поисках лучшей доли, а порою и в силу их образа жизни, не задерживаться долго на одном месте. Богомольцы шли в поисках святых мест, к которым их тянула необъяснимая сила и тяга приложиться к святым мощам в отдалённых и далёких монастырях огромной страны Матушки-России. По рассказам Мамы в их большом доме жило, зимовало до пяти-восьми странников, которые только с наступлением тепла снимались с насиженного места и стопы вновь и вновь вели их вдаль, до следующего пристанища.
Тишь. Беспечность. Течет, впадая в бесконечность, журчание житья-бытья. И снова путник одержимый вступает в низкую зарю, и вчуже долго я смотрю на бег его непостижимый.