Аннотация: Они не говорят, но чувствуют. Миниатюра в прозе, навеянная 9 мая и современными военными конфликтами.
"Мы не говорим"
Мы разные, даже когда похожи, как две капли воды. Мы состоим из камня, дерева, бетона. Кому как повезло. Если быть честным, я - каменный. Мой друг через улицу - молодой, бетонный с ярким взглядом тысячи больших пластиковых глаз. Мы не говорим друг с другом, да и зачем? Наш смысл - стоять. Всегда. Когда окна заливает дождем, нещадно палит солнце и дует ветер, пронизывающий до костей идущих по улице людей. Зимой они зябко кутаются в куртки и пальто, опускают вниз головы, пряча лица от стихии.
Мода меняется. Я стар. Хорошо помню девушек в тонких драповых пальто, поеденных молью, тщательно заматывающих головы серыми лохматыми шалями. Потом их сменили люди в более добротных одеждах, военных бушлатах и кирзовых сапогах, на головах женщин появились кудри и яркие расписные платки. Я помню, как юбки
становились короче, каблуки выше, а лица ярче. Словно завершив цикл, несколько лет спустя, они снова удлинялись и укорачивались.
Не мне судить людей: они хрупкие, им нужна одежда и нужен я. Я обязательно нужен. Если у человека нет меня, он засыпает на лавке в моем дворе, пьет много водки и в один из дней не просыпается. Иногда я пускаю их под свою защиту: договариваюсь с замком в подвал, и он ломается, или прошу петли расшататься настолько, что применив совсем чуть-чуть силы и можно пролезть внутрь. Пусть я из камня и у меня нет сердца, но есть душа.
Много душ. Все они разные. Кто-то добродетельный, кто-то бьет жену, кто-то разводит кошек в подвале, а кто-то заблудился. Все они движутся внутри меня, находят друг друга, теряют, любят, растут, стареют. Иногда бросают меня и некоторое время спустя на их месте появляются новые души.Вместе с ними появляется и новая история.
О, истории. Сколько я их помню и не счесть. Вон, видите? На стене "Л+Ж", это Ленька с пятого этажа признавался в любви Жанке с третьего. Сейчас его нет и нет давно той девчонки, с которой они сидели на лестничной клетке, когда он, воровато озираясь, вырезал на стене заветные слова. Их нет больше десятилетия, а буквы остались. Говорю же, я стар.
Много раз ко мне приходили какие-то люди. Трогали. Говорили, вот тут болен. Надо лечить. Да и окно пора заменить, вот здесь покосилось. Труба старая, гниет. А то я не знаю! Запах идет, как будто кто-то умер и разлагается. Кстати, такое с людьми тоже бывает. Вон, баба Шура из десятой. Неделю пахла, пока внуки проведать не приехали. Дозвониться не могли, говорят, вот и приехали. Но я-то знаю. Соседи их вызвонили. Слышал, как говорили в последний раз в коридоре: "Когда ж отойдет уже? Нам в однушке тесно, а здесь целых три комнаты. Не с ней же жить. Такой запах старушечий и ремонт не сделать". Да и малохольной бывало называли. Пошушукались, пошушукались, да и укатили восвояси. Теперь вот вернулись, живут в ее квартире. Проветрили, обои поклеили, окна поменяли. Все, как у людей. А я по бабе Шуре скучаю, она здесь с самого детства живет. Бывало возьмет да стукнет меня по боку морщинистой рукой и скажет: "Ну что, старичок, сколько мы с тобой еще небо коптить будем? Смотрю, тоже по швам трещишь". Да, бывало и трещал. Бывало и коптил. Но о тех временах вспоминать не люблю. Все мы не любим.
Мы - дома, в которых вы живете. В наших стенах случаются и свадьбы, и похороны. Наши стены стерпят все. Всё, кроме одного. Все мы, от деревянных до панельных, от старых до новых, ненавидим только одну вещь. И эта вещь - война. Война несет нам смерть. Война, заставляет нас хранить самые жестокие и страшные истории. Война заливает наши лестницы кровью и слезами. Война стирает памятные надписи. Война, забирает наши души и рушит стены. Выбивает из наших глаз стекла. Изредка в нас остаются души без дома, но и они вместе с зимой покидают наш мир, а весной начинают пахнуть смертью. Нам остается лишь опустошенно стоять, зияя пустотой своих темных, безжизненных дыр...
Когда-то мне повезло. После войны пришли люди и, работая днями и ночами, вернули меня к жизни. Снова загорелся свет в моих окнах, в коридорах зазвучал смех и появились новые надписи. Моему старому деревянному другу повезло меньше - сейчас на его месте новый дом из панелей и вместе с бабой Шурой ушли из памяти моих душ и его образ, и бледные огни свечей за деревянными ставнями и мутными стеклами. Время идет, а я стою, надеясь, что идет не к новой войне, а к новой длине юбок, высоте каблуков и цвету платков...