Голос брата Донована был сух, но я предпочла промолчать, и пройти к маленькому столу с очень неудобным стулом. Есть люди, которые кроме себя никого не слышат, ты можешь возмущаться, отстаивать свою точку зрения, а можешь просто игнорировать сохраняя собственное душевное спокойствие. Как показала практика, второй вариант более предпочтителен.
- Добрый день, госпожа Лорин.
Для кого добрый, а для кого нет.
Госпожа Лорин единственный на весь город медиум, которую все боялись и тихо ненавидели, потому как она была проводницей между этим миром и недовольными почившими предками.
В связи с тем, что религия настаивает на существовании жизни после смерти, произошёл юридический казус в правовой практике Битиополя. Наличие надгробной плиты на кладбище не означает прекращение существования мыслящей разумной единицы, которая после смерти остаётся поданным Империи, и имеет право на защиту чести и достоинства.
Кому из здравствующих людей нравится, что их будут преследовать с того света родственники, которые и при жизни свернули немало крови. Госпожу Лорин выслеживали, били, принуждали покинуть город, несколько раз пытались даже убить. Мне было жалко невысокую хрупкую женщину с измождённым лицом, которая не могла найти покоя и утешения ни на этом, ни на том свете, но интуиция подсказывала, что бы я держала своё мнение при себе.
Несколько десятков минут ушло на установку переносной печатной машинки и документального оформления вызова. Усевшись на неудобный стул, я застонала представив как будет болеть попа.
- Госпожа Морозова, внесите протокол что на сеансе, в качестве наблюдателя, будет присутствовать господин Арнуж.
Из тени колонн показалась высокая худощавая фигура, которая испугала Ларин и меня. Не смотря на то, что брат Донован представил блондина с узким лицом, холодными серыми глазами и тонкими губами светским титулом, ни у кого не оставило сомнение, что перед нами инквизитор, и притом не маленького чина.
Внеся дрожащими руками дополнение в состав группы допроса, а призвала в помощь всё своё актёрское мастерство и с достоинством выдержала изучающий взгляд.
- Ну что же приступим. - Скомандовал брат Донован, и в зал просочились несколько монахов, ставших у вершин идеально начерченной пиктограммы. Юные послушники закрыли ставни на окнах, предварительно зажгя сотни свечей и ароматических палочек. Отвратительный запах. От поднимающегося к куполу шлейфов дыма разболелась голова, а от грянувшего следом громкого монотонного пения молитв, захотелось просто удавиться. Почувствовала, как воздух в помещении стал сгущаться, и расширяться словно ему не хватало пространство. Тело сдавило, словно в тисках, стало трудно дышать. Потребовались большие усилия, что бы сохранять спокойствие и невозмутимый вид.
Где-то на десятой минуте вспыхнула огнём идеально начерченная пиктограмма. Тело медиума выгнулось дугой, из горла вырвался дикий крик, перешедший на вой.
Пальцы порхали над машинкой, и к общей какофонии звуков присоединился стук клавиш. Отключив чувства, как призывает наставление для делопроизводителей, беспристрастно фиксировала каждый момент проведения ритуала. Отмели на бумаге и то, с каким интересом наблюдал инквизитор за мучениями несчастной девушке, как волновался брат Донован, а хористы пару раз сфальшивили, взяв неверною высоту ноты.
Казалось бы - пустяк, но каждый ньюанс был очень важен для нашей безопасности, а так же гарантировал то, что допрос был проведён верно, соблюдены все правила, и тем самым исключалось внешнее воздействие как на медиума, так и на призрака.
Наконец молитва (а по сути заклинание из арсенала тёмных магов и некромантов) было завершено, медиум вошла в транс состояние, и медленно воспарила под потолок. Раздался звон цепей, протянувшиеся от вмурованного в пол крюка до оков на запястьях несчастной.
Брат Донован прочистил горло, и на набрав в лёгкие побольше воздуха, зычно гаркнул:
- Явись, страждущий справедливости.
Я то привыкла, а инквизитор вздрогнул от неожиданности, и бросил на старающегося выслужиться перед начальством святителя, недовольный взгляд. Это ещё ничего. Начальство не знает, что так высокопарно брат стал выражаться не так давно, предпочитая перед этим более, мягко сказать, простонародное, выражающее общее мнение горожан к представителям потусторонней жизни, прилагательное. Однако комиссия по этике, сочла подобное обращение к почившим добропорядочным гражданам империи, оскорбительным и разработала новый циркуляр.
Призыв пришлось повторить несколько раз, прежде чем в воздухе проявился серый туман, который клубясь, сжимался и принял очертания пожилой женщины с очень недовольным выражением лица. Окинув присутствующим колючим взглядом, она нахохлилась словно курица и уперев руки в бока открыла рот:
- Безобразие, я буду жаловаться.
Инквизитор повторно вздрогнул и посмотрел на вверх, откуда послышался дрожащий голос со сварливыми нотками. Призраки не говорят, они могут только висеть над душой с укоризненным взглядом, немного воздействовать на окружающее пространство, отсюда все разговоры про шумы, стуки, холод, и всё.
У каждого медиума свой дар, единственный и неповторимый. К несчастью Ларин, она могла не только видеть призраков, но и говорить за них.
Брат Донован непроизвольно скривился при виде клиентки, и я тоже не смогла сдержать разочарованного стона.
- Что? - Возопил призрак, уловив нерадостный настрой в помещение. - Никакого уважения. Вот в наше время...
- Уважаемая госпожа... - Брат Донован предпринял попытку остановить словесный поток, и приступить к допросу...
Призрак демонстративно повернулся к нему спиной, и воспользовавшись случаем, продолжил изливать скопившееся раздражение.
- Отвратительная организация. Никакого внимания, участия, сочувствия. А я, между прочим, уважаемая госпожа, мать троих детей. Ни один день не просидела без работы, честно налоги платила, а что получила в ответ?
Сейчас мы об этом узнаем.
- Никакого уважения! Оскорбления! Игнорирование! Я буду жаловаться в комиссию по этике.
- Прискорбно, уважаемая госпожа, мы проведём тщательное расследование, накажем виноватых. - Залебезил брат Донован, которого при одном упоминании о комиссии, начинало трясти. Умеют же наши 'многоуважаемые' бюрократы выносить мозги.
- Три месяца! Три месяца я пыталась попасть на приём. - Верещал призрак, и я едва успевала поспевала за ней умудряясь при этом оформлять протокол согласно утверждённым циркулярам. Так быстро я давно не печатала. - Ходила, просила, умоляла. А если от меня зависела чья-нибудь жизнь? То давно бы прикончили несчастного. А если не одна? Много! Да у вас такой работы пол города вымерло!
Вот понесло старушку.
- А если бы я обладала информацию, от которой зависела безопасность нашей страны? Просрали бы империю, сопляки.
Бубнящий молитву святители, снова сфальшивили чуть не поперхнувшись от заявления.
- Вы правы госпожа. - Инквизитор дал отмашку брату Доновану, и взял введение запроса на себя. - Прошу извинения, но как к вам обращаться.
Голос инквизитора стал чарующим, словно у морских сирен, заманивающих на скалы корабли с невменяемыми моряками. Призрак смешался, и я не поверила своим глазам, покраснел.
- Олишья. - Назвалась она и протянула руку для приветствия. - Олишья Керст.
Защитный контур пиктограммы вспыхнул, лицо призрака скривилось от боли.
- Очаровательное имя. - Воскликнул инквизитор, сделал шаг вперёд и пересекая границу.
Я чуть не задохнулась от ужаса. Но потревоженный контур, который должен был отреагировать на нарушение, нехилым взрывом остался спокоен. Да кто же он такой? Отметив этот факт на бумаге, я выдернула заполненный лист из машинки и быстро вставила новый, пытаясь запомнить слово в слово диалог
Тем временем, инквизитор схватил призрачную руку и поднёс к губам.
- Красивое имя, вам идёт.
Призрак зардел, сбавил обороты и стал кокетничать. Женщины они и после смерти не изменяют своей природе.
- Олишья, разрешите так к вам обращаться?
Кто бы в обратном сомневался. Инквизитор был опытным сердцеедом, искусителем и манипулятором. Брату Доновану, который внимательно наблюдал со стороны, такого мастерства не обрести.
- Позвольте узнать, кто посмел нарушить ваш покой?
- Кто? - Призрак слегка опустило лицо и захлопала ресницами. - А может 'что'?
- Покой, такой женщины как вы, мог нарушить только мужчина. - Категорически заявил мужчина, не вдаваясь в подробности 'такой', и не понятно толи он сделал комплемент, толи наоборот. - И кто этот негодяй?
Призрак предпочёл сочти предложение за комплемент, зарделся и окинул собеседника оценивающим взглядом. Померла, а всё туда же.
- Пусик, мой муж.
Ну и имечко. Тьфу.
- Этот дуралей старый совсем из ума выжил! - Снова завёлся призрак, переходя на крик. - Осёл! Предатель! Прелюбодей! А ведь клялся, козёл! Чтоб ему икалось! На коленях ползал! А я ему, дура, поверила! Сердце своё глупое ему доверила!
Призрак бесновался, а тело медиума корёжило словно от боли, метало в разные стороны. Благо что длина цепей не доставала до стен, иначе бы убилась бы, а так отделается только вывихами и синяками на руках.
- Успокойтесь, Олишья. - Голос инквизитора стал приторным до судорог. - Расскажите подробнее.
Слаженный стон полный страдания прокатился по залу. Не вытерпели даже некоторые хористы, но я не стала заносить это в протокол. Этот очаровательный, но недалёкий умом, мужчина не знает, на что подписывается сам, заодно и нас. Призраки... Им же только дай поныть. Будут долго, подробно, словно мазохисты, смаковать каждую неприятность в жизни.
Призрак просьбе инквизитора обрадовался, и поправив выбившийся призрачный локон за ушко, начала повествование с начала мира, то есть с момента своего рождения. Пройдясь по родителям, братьям, сёстрам, случайным людям в жизни, которые просто прошли мимо либо бросили в её сторону косой взгляд, либо не оценили ей красоту. Добрались до поры взросления - и мне захотелось убиться об стенку.
Теперь я поняла, фразу отца 'молчание женщины подобно благословению богов'. Каждой представительницы женского пола могла похвастаться 'тараканчиками'. Своих я знала в 'лицо', их было не слишком много, но дрессировка отнимала очень много сил.
Послушав стенания призрака, пришла к выводу что у неё в голове при жизни была какая-то исследовательская лаборатория, по выведению нового вида 'заскоков'. В кокай-то момент произошёл несчастный случай, и процесс приобрёл неконтролируемый характер.
Этим 'несчастным случаем' оказалась судьбоносная встреча молодой, красивой, окружённой поклонниками Олишьи, и бедного, в прямом и переносном смысле, Оливье Керста, пленённого очарованием часовых механизмов. Мужчина был далеко не красавцем, но было в нём что-то, что вызывало желание быть рядом с ним. Олишье равнодушие Оливье не понравилось, и она сделала всё, что бы он смотрел на неё влюблёнными глазами и сделал предложение. 'Всё' - иногда выходило за рамки приличий, от перечислений выходок, у меня просто волосы встали дыбом, а лицо горело от смущения, но если тебя не поймали за руку. Родителям выбор дочери не понравился, но пара скандалов и попыток наложить на себя руки, смирили их кандидатурой отца будущих внуков. Сыграли пышную свадьбу, и спустя пару месяцев новоиспечённая жена поняла, что супруг не приспособлен жизни, предпочитая проводить всё время, уткнувшись в начинку часов. Гордость не позволило женщине признать, что родители были в чём-то правы, и, плюнув на условности, она взвалила на себя обязанности главы семьи. Внезапно в ней обнаружилась деловая жилка, и спустя десять лет часы Оливье Керста стали атрибутом успехом и достатка.
Призрак всё говорил и говорил, инквизитор делал вид. Что внимательно слушает, святители пели, а у меня болели пальцы, отваливалась поясница, отсижена попа, и болела голова. Стопка напечатанных листов бумаги росла, а при мысли, что мне потом надо будет напечатать ещё две копии - становилось просто дурно.
- Вы прожили достойную жизнь, Олишья. - Инквизитор наконец повёл призрака к цели нашего визита. - В чём вы ваши претензии к живым.
Призрак тяжело вздохнул, вытер несуществующие слёзы, и неожиданно жёстко заявил;
- Этот негодяй ещё жив.
- Кто?
- Муж мой. Ведь клялся что и года без меня не проживёт, а уже прошло пять лет. Я его всё жду, а он не торопиться.
В помещение повисла тишина, даже хористы на несколько секунд замолчали. Брат Донован покраснел, а в глосе инквизитора проскользнули стальные нотки.
- Олишья, вы намекаете на преступление?
- Я не прошу большего, чем мой муж предлагал. Быть всегда рядом со мной.
- Вы мудрая женщина, - пытался вразумить почившую инквизитор, - и должны понимать, что это просто фигура речи.
- А вот и нет, - довольно надулся призрак, - это обещание было включено в брачные клятвы.
- Почему тогда ждали столько лет.
Призрак грустно улыбнулся, погладил инквизитора по щеке:
- Вы думаете что я чудовище, и заставлю своих детей пережить кончину сразу обоих родителей?
- Но почему тогда сейчас.
- А потому, - Олишья снова начала заводиться, тело Ларин встряхнуло, и в помещении стало прохладно на несколько градусов, - пока я переживала, думала о благополучии родных людей, это старый хрен распушил облезлый хвост, и на молодух стал посматривать.
- Ну, смотреть никто ж не запрещает. - Инквизитор, а всё тот же мужчина - ничего не понимает в женской психологии, и призрак вместо того что бы успокоиться завёлся сильнее.
- Он мне клялся в любви и верности до посмертии и после. - Чётко, по слогам произнесла Олишья, не смиряясь с изменой мужа. - Я хочу что бы он сдержал свои клятвы, данные мне перед богами.
- Олишья, то вы просите - это убийство, которое карается по закону.
- Убивать никого не надо. - Милостиво согласился призрак, после некоторого раздумия. - Согласна на послушание.
Лица присутствующих мужчин скривились. Да, для них удаление от мирской жизни, и проведения остатка дней в тишине, раздумьях и послушании подобно смерти. Даже служение богам не налагает столько ограничений, но почему то, подобное отречение они ожидают от женщин. В Батиополе существует три дома Послушания, обитательницы которх трудятся на самых тяжёлых, низкооплачиваемых работах взамен крыши над головой и куска хлеба. Господин Керст явно не хотел быть первым обитателем такого пола мужского рода.
- Госпожа Олишья... - Инквизитор снова заговорил бархатным голосом, который сводил женщин с ума, на призрак на тот раз проявил стойкость, сварливым голосом заявил:
- Я требую справедливости, исполнения клятвы.
И пропал. Пиктограмма погасла и тело госпожи Лорин рухнуло на пол.
Послышался глухой стон, но никто из мужчин не поспешил к женщине на помощь.
Перестав стучать по клавишам, я вскочила со стула, и достав из сумки небольшую переносную аптечку переступила линию пиктограммы.
- Как вы себя чувствуете? - Поинтересовалась я у медиума, аккуратно ощупывая голову. Высота падения была не маленькая, можно было запросто получить тяжёлую травму.
- Всё болит. - Ответила Лорин хриплым сорванным голосом. -Эта стерва меня измотала.
- Я всё слышу! - Внезапно материализовался призрак над головой. Лорин дёрнулась словно от удара, и даже я немного вздрогнула. Не юыло ни одного признака присутствия призрака, пиктограмма не горела, температура воздуха наоборот повышалось, и обещало превратить непроветриваемое помещение в духовой шкаф.
- А это уже интересно. - Заинтересованно протянул призрак, приблизив в плотную морщинистое лицо к моему. - Ты меня слышала.
Глаза Лорин от удивления расширились и она бросила на меня испуганный взгляд.
Я промолчала, сделав вид что ничего не слышу, продолжая оказывать первую помощь. Я сильно разозлилась, проклиная за несдержанность.
Громкий треск и запах озона, отвлёк меня от самобичевания. Обернувшись, увидела как инквизитор стоял у моего импровизированного стола и прижимал к груди обожжённую руку. Вокруг него, словно у постели тяжело больного засуетились святители во главе с братом Донованом.
- Кто вам разрешил лазить на моём рабочем месте? - Наехала я мужчину, который порывался схватить листы протокола, но каждый раз. Когда он притрагивался к документу, н получал небольшой разряд молний.
- Это что за фокусы? - Взревел инквизитор, получив болезненный удар по шаловливой руке. - Колдовство тёмное!
Господа маги, шаманы. колдуны, оборотни, гномы и даже целые виды нечисти давно стали полноправными гражданами империи, с гарантированной защитой общих прав, а так же права на самобытный устой жизни и соблюдения традиций, если оные не противоречат Уголовному кодексу. Говорят, что ради привлечения вампиров и ночной разумной нечисти собираются внести поправки и 'строгие' исключения из правил в главный закон страны. Но при всём современном лояльном отношении к магическому меньшинству, за обвинение в тёмном волшебстве можно было угодить застенки инквизиции или сразу на костёр. Народная память очень живуча. Люди смогли простить сотни тысяч невинных жертв вампиров, оборотней и прочей плотоядной нечисти, в силу их природной сути, но не нашли силы поступить так же с себе подобными.
- Бланки строгой отчётности, зачарованные согласно циркуляра БСК-234-84. - Поправила я, в чём-то соглашаясь с ним. Прочитаешь некоторые принятые указы и предписания, то возникает ощущение что перед тобой какое-то заковыристое проклятие с подвохом, от правильного произношения которого зависит твоя жизнь. - Никто кроме меня, и узкого круга людей, не может трогать эти документы.
Очень узкого. На нашем участке я одна такая, Грета панически боялась призраков, а Кирана наоборот - потусторонняя живость недолюбливала. Была ещё Надин из центрального архива и господин Тай из семнадцатого.
- Мне необходим протокол. - Заявил инквизитор, всем своим видом выказывая ожидания, что я брошусь тут же исполнять приказ. Ага, сейчас, дождётся
- Через два дня, получите заверенные копии. - Озвучила я параграф 6. нужного циркуляра, повернулась и отшатнулась не ожидая, что призрак с громким воплем 'Кия!' попытается вонзить пальцы с пожелтевшими длинными ногтями мне в глаза.
- Ты видишь меня! - Радостно заорал призрак, пускаясь в пляс. - Видишь и слышишь.
Как глупо прокололась. Чуть не зарычав от досады, бросила настороженный взгляд на Ларин, лицо которой перестало корчиться от боли и наполнилось неестественным для неё спокойствием.
- Можешь не волноваться, она ничего не слышит. - Заявил неугомонный призрак, прильнувшая ко мне с объятиями, от которых по телу расползался холодный озноб. - Зачем мне эта курица, когда у меня есть ты.
Похоже у кого-то на мой счёт грандиозные планы. Я мысленно перебила все варианты своего поведения, и пришла к неутешительному мнению, что придётся игнорировать призрак, делая вид что происшедшее просто досадное стечение обстоятельств.
- Госпожа Ларин, я помогу вам подняться, не стоит лежать на холодном полу.
Пол был не холодным, но очень грязным. Глупая женщина никак не могла понять, что выбрала неправильную линию поведения. Жалость и сострадание не присуще окружающим нас мужчинам, и чем дольше она строит из себя жертву, тем сильнее закрепляет в их сознании право использовать её дар по своему желанию.
Медиум проигнорировала слова, но стоило мне дёрнуть её за руку, открыла глаза, и обиженно поджала губы.
- Да брось ты ту блаженную. - Заявил призрак, и добавила весёлым голосом. - Разве не понятно, что не для тебя разыгран этот спектакль.
Интересно, на кого наш медиум положила глаз? Только стоило об этом подумать, над головой послышался голос брата Донована.
- Госпожа Морозова, сеанс закончен, вам стоит покинуть храм.
- Но...
- О госпоже Ларин мы позаботимся сами.
Вот значит как оно. Святитель и медиум. Никогда не подумала бы, получилась очень гармоничная пара. Оба высокие, худые с замученным выражением лица. Они словно копии друг друга, можно было принять их за брата с сестрой, но если верить слухам - то это далеко не так.
- Ах, эта любовь. - Печально вздохнул призрак, утерев несуществующую слезу на щеке. - Если бы я писала дешёвые романы, то сказала бы, что их робкие отношения наполнены высокими чувствами, тайными страстями, и какой-нибудь страшной тайной, которая не даёт им быть вместе. А так как я не писательница, то ответственно заявляю, что это больше походит на извращение.
Я молча собирала бумаги, и упаковывала печатную машинку в чемодан, чувствуя на себе нетерпеливые взгляды. Светители очень ревностно относились к неприкосновенности своих покоев, и терпеть меня больше необходимого не желали.
- Голубушка, и ты даже не спросишь, что я имела в виду? - Вился вокруг призрак, пока я покидала храм, согнувшись под тяжестью ноши. - Тебя родители разве не учили, что не отвечать на вопросы не прилично?
Благодаря пришлому инквизитору, не ценившего ни своего, ни чужого времени, день перевалил далеко за полдень. Желудок заурчал, напоминая о пропущенной трапезе. Оглядываясь, в глупой надежде, я выискивала взглядом своего провожатого. Надежда была действительно глупая. Где носит мужчин, когда их помощь действительно нужна? Чувствовала себя старухой - не радостные ощущения. Болели голова, пальцы, спина, поясница, попа. Не было ни сил, ни желания двигаться, дышать и жить.
Погрузиться в пучину упования несчастьем помешал колокольный звон и топот копыт. Взмахнув рукой разморённому солнцу кучеру, остановила проезжающую мимо конку. Запрошенная цена за проезд на небольшое расстояние была нереально высока, но по словам старика люди сидят по домам, а коням тоже хочется есть. Ну, если только ради животинок.
Я с радостью бросила чемодан на пол, и просто физически ощущала, как с отдалением от храма, уменьшалась головная боль. Не вся конечно, но уже не хотелось выть.
До полицейского участка я добралась спустя полчаса. Представив, как переступлю порог, сяду на свой мягкий стул, и с наслаждением наброшусь в овощное рагу, которое получилось у меня на удивление вкусно. Всего надо было, прочитать рецепт в поворной книге, заменить экзотические ингредиенты на местные, и сделать всё наоборот. Я понимаю, что вид и очерёдность обработки продуктов влияет на конечный вкус блюда, и готова собственными деньгами оценить их в ресторане. Но что я не готова, так это на то, что бы в жару несколько часов изгаляться на кухне, правильно замачивая, маринуя, нарезая и пассеруя. Пока приготовишь следуя ценным указаниям 'старинного семейного рецепта' можно сдохнуть с голода.
Переступив порог участка, вместо ожидаемого умиротворения я оказалась в центре сражения между моими мальчиками и Дьюс.
Горти и Натан мужественно прикрывали своими спинами участковых от взбесившейся женщины, пытавшейся расцарапать оболтусам лица.
- Что здесь происходит?
Раздавшийся коллективный выдох облегчения не понравился Дьюс, и она поспешила обрушить волну гнева на мою больную голову.
- Явилась. - Прошипела она не хуже дворовой кошки. - И где вас демоны носят?
Претензии больше подходит для ревнивого мужа, чем для коллеги по работе. Ну не совсем коллеге, но что не мало важно и не начальнице.
- Для начала, добрый день. - Вежливость, и ещё раз вежливость, которая, по словам отца, жалит больнее чем любое извращённое оскорбление. - А что до остального, ваша претензия мало того что сформулирована в оскорбительной форме, так и не корректна. О своих передвижениях я обязана отчитываться перед начальством, но не перед вами.
- Элизабет, не стройте из себя идиотку. - Вскипела Дьюс, поправляя подол ненавистной юбки. - Вам прекрасно известно, что должность господина Горти номинальная, пока не появится ваш неуловимый шеф.
- Елизавета Поликарповна. - Поправила Дьюс, гася вспышку гнева - ненавижу когда коверкают имена. - А пока у меня нет приказа о назначении - вы, простите за выражение, никто и зовут вас никак. А теперь я хотела бы узнать, что здесь происходит?
- Это я хотела бы узнать, что со всеми вами? - Прошипела Дьюс, обводя присутствующих ненавидящим взором. Мужчины довольно ухмылялись, чуть ли не потирая руки. - Что за фарс! Вы знаете, чем я занималась последнее время? Напялила платье и ходила по гостям! Меня уже воротит от пирожных, булочек и чая.
- Сочувствую. - Смогла выдавить я, боясь представить что творилось во время чаепитий. Дьюс особо нервная, неместная, с характером, а у наших матрон иной раз хватка сильней, чем у бойцовских собак. - Но это не объясняет происходящее?
- А тут сегодня я встречаю комиссара Калавира, который очень удивился моему времяпровождению и поинтересовался состоянием текущих расследований?
Мда, встретить комиссара - это к неприятностям. Примета верная, не раз проверенная.
- Меня никто так никогда не унижал. - Заявила Дьюс, и много обещающе добавила. - И не унизит.
У мальчиков наступают тяжёлые времена, ну и у меня тоже. Чем там думали, когда отправляли такое чудо? С таким нравом место только в столице среди интриг и подстав, у нас она просто зачахнет.
- Лиз, объясни ей. - Плаксивым голосом попросил Тим, высунувшись из-за безопасной спины Горти. Парню двадцать лет, а замашки как у пятилетнего ребёнка. Его родители надеялись, что служба в полиции, сделает немного мужественности, но участковый пользовался большим расположением у дам, которые продолжали баловать это юное создание. - Она не хочет нас слушать.
Дьюс нервно рыкнула, и недобро так поинтересовалась:
- И какими сказками вы будете меня почивать?
Что за день такой нерадостный. Сняла шляпку, засунула подальше чемодан, я потянулась, чувствуя как заныли мышцы.
- Мальчики не оставите нас одних?
Мальчики с радостью ломанулись в дверь позабыв о шляпах, тростях и прочих мелочах. Всё-таки сильно их Дьюс допекла.
- Присаживайтесь. - Кивнула на ближайший пустой стол. Достала из шкафчика салфетки, высокие широкие бокалы, десертные ложки, а из холодильного шкафа горшочек с домашним мороженным.
- Вы надо мной издеваетесь?
Заманчивое предложение, но подобную дурь у меня выбила ещё на подготовительных курсах - работа прежде всего.
- Мерибель, вы к нам на сколько?
Женщина недоумённо нахмурила брови. Наблюдая за тем как раскладываю по бокалам мороженной, и посыпаю сверху ягодами.
- Я понимаю, что Батиополь не лучший вариант, и поверьте мне не самый худший. Если вас прислали к нам, значит, в ближайшее время вас не хотят видеть в значимых местах.
- Мне пообещали, что это временное назначение.
Наивная простота. Нет ничего постоянного, чем 'временное'.
- Но не уточнили отрезок времени?
Судя по мрачному выражению - нет. Точно - ссылка.
- Значит - надолго. Вы собираетесь и дальше работать в полиции или в планах муж, дети, дом?
От нарисованной перспективы Дьюс перекосило. Подвинув к себе бокал она взяла ложку и попробовала мороженное. С мрачным удовлетворением наблюдала как лицо собеседницы светлеет, и на губах появляется улыбка. Мороженное - верное лекарство для восстановления душевного спокойствия при любых неприятностях, жалко только что злоупотреблять им нельзя.
- Если всё таки решили здесь остаться и сделать карьеру в полиции, то прежде всего должны понять, что Батиополь не Трагос. Город у нас тихий, с состоявшимся укладом, нарушить который мало кто может себе позволить.
- Кроме вашей матушки. - Пыталась поддеть Дьюс, выполнив 'домашнее задание'. Молодец, надо поинтересоваться у родителей, есть ли у них знакомые в Трагосе, нужно уровнять позиции.
- Профессия обязывает. - Улыбнулась я. вспоминая с каким упоением матушка пересказывала сплетни о себе, и записывала в специальную тетрадку, для истории, так сказать. - Горожане так трясутся над своей репутацией, добрым именем. Порой выходит, что расследование пустякового преступления выматывает, словно занимались поиском особо опасного преступника.
- Неужели у вас есть опыт?
Вот язва. Облизав ложку, я улыбнулась вспомнив про поговорку о демонах в тихом омуте.
- Мерибель, наше общество очень консервативное. Если вы хотите расследовать преступление, то вам нужна информация, а с чужаком никто откровенничать не будет. Да будь вы трижды полицейским, хоть замахайтесь ордерами, вы, прежде всего чужак, а значит враг.
- Как вы тогда здесь работаете?
- Так и работаем. Посещают клубы, общества, слушают и запоминают.
- Вы хотите, что бы я записалась во все ваши кружки. Да тут свихнуться можно. - Воскликнула Дьюс, снова приходя в нервное состояние.
- Зачем все, хватит парочку. Здесь важно положении главы общества и хорошая рекомендация, тогда почти все двери будут перед вами открыты.
- Ненавижу лебезить и претворяться.
- Придётся, иначе вам здесь нечего.
Дьюс побагровела, намериваясь высказать своё трагоское 'фи'. Дверь за моей спиной отворилась, впуская тёплый воздух, и она сорвалась на фальцет:
- Ты!
- Мерибель, крошка! - Расплылся в улыбке, великолепно выглядевший, и заключил 'крошку' в крепкие объятия.
Значит, они знакомы, интересно. Только мне почему-то стало неприятно, что бы как-то отвлечься, принялась мыть посуду.
- Ты преследуешь меня? - Верещала женщина за спиной. - Отпусти немедленно...
- Дорогая, я соскучился. Ты не рада меня видеть?
- Нет. Что бы пропал куда-нибудь.
- Ты до сих пор сердишься? Я не мог не поехать, сама понимаешь работа.
- Хоть бы вообще не возвращался.
- Мерибель, не будь так жестока. Ты же любишь меня...
- Нет.
- Да? Я помню совершенно иное, когда тебя...
Звук пощёчины прервал откровенности, и возмущённо стуча каблуками Дьюс выскочила из участка.
Лисовски стоял глупо улыбаясь, и потирая покрасневшую щеку.
Обновление от 29.06.2016г.
- Темпераментная. - Зачем-то пояснил он, а затем нагло усевшись за стол, скорчил жалобную мину. - Тоже хочу мороженку.
- Магазин за углом. - Осадила я нахала, покачивавшего на стуле. Вид у него был донельзя довольный, словно у кота добравшегося до сметаны.
- Злая вы, Лизавета Поликарповна.
- Тоже по морде заехать?
Лисовски хмыкнул, перестал портить казённый предмет мебели, за который Кузьмич потом выест мне мозги. - Интересный у вас город, загадочный. Я тут немного прогулялся, столько интересного увидел.
- Нам стоит начать беспокоиться?
Мужчина приподнял, бровь предлагая развить своё высказывание.
- Вы же не станете уверять, что вашего редактора устроят пасторальные зарисовки провинциального города. Это скорее тема географического альманаха. Ваша стезя - скандалы, трагедии, несчастья. Порой ваша братия напоминает стаю шакалов. Преодолевающий сотни километров в поисках падали.
- Дорогая моя, Елизавета Поликарповна, вас послушать, то я занимаюсь чем-то противозаконным. Я просто беспристрастный свидетель эпохи - что вижу о том и пишу.
- Законы морали не считаются?
- Законы морали ещё никого не остановили от убийства, грабежа, растления, казнокрадства, прелюбодеяния. Если подумать, то всё очень просто, не совершайте вышесказанное, и мы с вами умрём от голода.
- Не со мной, а с Дьюс.
- О, моя дорогая не пропадёт. Есть такие люди, которые в воде не тонут, в огне не горят...
Я б пояснила, что в воде не тонет, но воспитанная дама не может даже мыслить таким образом, приходятся выслушивать восторженные эпитеты влюблённого мужчины.
- Прошу прощения, - не выдержала я на пятой минуте словесного блюда, - мне необходимо работать.
Потребовалось ещё некоторое время что бы избавиться от разговорчивого гостя, который смилостивился избавить от своего общества, взамен экскурсии по городу.
Захлопнув дверь, прислонилось лбом к тёплому дереву. Голова снова начала раскалываться, но от лечебных настоек становилось ещё хуже, приходилось терпеть. Намочив платок в холодной воде, я расстегнула ворот блузки, протерла шею и грудь. Заварила чай, достала из сумки протокол и стала печать вторые экземпляры.
Работа, работа и ещё раз работа. Нескончаемая смена, как же я устала.
- Мать моя, святая женщина, что за срам!
Выдернул меня из сна возмущённый вскрик. Глухо застонав, стянула влажную простынь, скинула его на пол и перевернулась на другой бок.
- Ни стыда, ни совести. - Не унимался тот же голос, которого по идее не должно быть в комнате. - Хотя бы ночнушку надела и не шокировала порядочных призраков.
Призраков? Подскочив с кровати, столкнулась с подбочившейся госпожой Олишьей. Никогда не думала что призраки могут краснеть.
- Прикройся, бесстыдница. - Замахала она руками, закрыв глаза. - Люди увидят.
- Кто? - Рявкнула я, заворачиваясь в мятую простынь. Кивнула головой в сторону плотно задёрнутых штор. - Здесь никого нет.
- Я здесь, и трудно себе представить, кого только тут ни было до моего явления.