Нынешний день для Луция Улпиуса выдался суетливым.
Невысокого роста, русоволосый, сильно загоревшей, в повседневной тоге*, он казался вполне обычным человеком. Лишь глаза - внимательные, цепкие, замечающие каждую деталь, и руки - сильные, в ссадинах и мозолях, говорили, что человек этот не только умеет наблюдать, но и не чужд тяжелому труду. Ему недавно исполнилось сорок лет. В городе его знали, как талантливого скульптора.
Луций успел зайти к знакомому вольноотпущеннику Марку Петронию, торговавшему камнем.
Скульптор долго объяснял, какой именно и какого размера мрамор ему нужен... Он хотел получить нумидийский мрамор с легким золотистым отливом. Марк аккуратно записывал на дощечку все пожелания, но начал говорить о редкости и дороговизне камня, и просил задаток.
Луций по старой привычке начал торговаться, но почти сразу вспомнил, что ныне он уважаемый в городе скульптор, обеспеченный и имеющий многочисленные заказы. Он даже слегка покраснел, ибо все знали, что торгуются лишь рабы и вольноотпущенники, а для благородного человека это позор. Заканчивая разговор, он отсчитал требуемую сумму. В этих торгах прошло немало времени.
Солнце поднялось. Стало по настоящему жарко. Луций наконец то нашел время и зашел в храм Нептуна. В городе неделю назад произошло сильное землетрясение, но его дом и мастерская пострадали не сильно. И поэтому следовало еще раз поблагодарить старшего брата Юпитера.
Храм Нептуна совсем не большой, куда меньше городских храмов Юпитера или Меркурия. Но с недавних пор Луций считал, что Нептун покровительствует ему, и принося жертвы, пообещал подарить богу статую.
В храме находилось еще несколько человек. После недавнего землетрясения люди поняли, что сын Сатурна гневается. Многие почтили его своими дарами за последние дни. Городские власти даже решили обновить внутреннее убранство, и Луций надеялся, что скульптуры город поручит изваять ему.
Из приятного сумрака храма Луций вышел на залитую безжалостным светом площадь. Яростный Феб - Солнце немилосердно хлестал своих коней и приближался к зениту.
Город опустел. Жители укрылись в домах, пережидая жару. В тени, высунув языки и тяжело дыша, лежало несколько городских собак.
Луций прикрыл глаза и осмотрелся. Площадь перед храмом по размеру совсем небольшая, с небольшим фонтаном в центре. Редкие капли влаги казалось, испаряются прямо в воздухе. В воде барахтались воробьи.
Внимательным взглядом скульптора Луций замечал детали: - прежде всего прочистить трубы к фонтану... Сам фонтан надо сделать в виде дельфина - любимца Нептуна. А основание под фигурой выложить синим, с зелеными прожилками мрамором под цвет моря. А ту безобразную копию статуи Фавна и Нимфы из Римского Колизея убрать, дабы не позорила город свои бесстыдством.
Городской Магистрат начал в последнее время проявлять внимание к скульптуру, и звезда его всходила. Он сам чувствовал, насколько талантлив и способен, и как далеко может шагнуть. И поэтому, крупные городские заказы ждали его впереди.
Его покровитель, римский сенатор Авл Поппей, недавно приехавший в город по своим делам, намекнул, что слава уже стучится в дверь, и до всеобщего общественно признания осталось совсем немного.
- Приветствую тебя, Луций! - скульптор обернулся на голос. К нему приблизился Луций Попидий Секунд, член влиятельного рода и городской эдил*. Высокий, широкоплечий, уже начавший лысеть мужчина. В последнее время Попидий стал заметно приветливей к нему, и Луций считал это хорошим знаком.
- Здравствуй и ты, Попидий Секунд!
Эдил распутал складки тоги и протянул ему руку.
- Мне доводилось бывать в Фивах Египетских, но и там было не жарче, - задумчиво произнес эдил глядя на залитую светом площадь. - Скоро сбор урожая, а что мы соберем? Всё выгорело... Боги гневаются!
- Да, цены на еду снова поднимутся, - согласился с ним Луций.
- Не тебе печалится об этом, - неожиданно засмеялся Попидий. - я слышал, Авл возвращается в Рим, и хочет предложить тебе составить ему компанию.
- Я удивлен и обрадован этой вести! - Луций почувствовал, как его сердце забилось учащенно. Он знал, Попидий дружен с Авлом и посвящён в его планы. А поездка в Рим - это шанс всей жизни. Где, как не в столице мира, смогут по заслугам оценить его талант?
Потом поговорили о прошедших гладиаторских играх и стали расходиться.
- Не забудь, вечером, мы все ждем тебя у Авла Поппея, - напомнил ему эдил. Впрочем, он мог этого и не говорить. Чем ближе становился вечер, тем сильнее волновался Луций.
Простившись, скульптор направился в свою мастерскую, находившийся на Узкой улице.
Несмотря на зной, работа в мастерской кипела. Два ученика, Гней и Марк, с помощью десятка рабов придавали большой каменной глыбе те пропорции, что желал видеть Луций. Это была грубая, тяжелая работа, которую могли выполнить и ученики. А вот потом, когда настанет время тонкой обработки, за инструменты возьмется Луций. И тогда Нептун оживет в скульптуре - это была заготовка той самой статуи, что он пообещал богу.
Проверив мастерскую, Луций зашел в свой кабинет. Раб принес вина, сыра и олив. Здесь, в полутьме, жара чувствовалась меньше, и скульптор позволил себе передохнуть.
Спустя час он вышел из мастерской и направился домой. Луций прошел Узкую улицу и вышел на Стабиеву улицу - одну из главных в городе. По левую руку Стабиевы ворота, а прямо перед ним находились Казармы Гладиаторов. Около входа стояло несколько статуй, но одна из них выделялась особо. 'Два гладиатора', один, поверженный, и второй, добивающие его - подлинное произведение искусства. Трагизм смерти поверженного и суровое мужество добивающего гладиаторов. Луций знал каждую черточку и каждый кусочек этой скульптуры, ибо сам ваял ее. Это была его первая работа, заслужившая общественное призвание. С нее и началась его слава.
На постаменте выбита надпись 'Два гладиатора', под ней 'скульптор Луций Улпий', а еще ниже 'подарено городу Цецилием Юкундом'.
Луций махнул рукой знакомым и пошел вверх по улице. За дворцом Епидия Руфа, занимающим целый квартал, он свернул направо, прошел около двух стадий*, свернул налево и оказался у своего дома.
Дверь ему открыл привратник, старый раб Нерв, из германского племени, выполняющий свою работу больше, чем прожил сам скульптор.
В атрии* его встречала Лукреция, супруга, уже одарившая ему, по милости богов, двух детей. Они прожили вместе десять лет. Жена разделила и помогла пройти все трудности и неудачи.
Среднего роста, прекрасно сложенная, голубоглазая, со светлыми волосами завитыми в длинные локоны и закреплёнными вокруг головы на специальном обруче - Луций любил ее так же сильно, как в день свадьбы.
.Лукреция, женщина из уважаемой семьи, носила строгую, неяркую одежду, ибо еще Сенека* сказал: 'матронам не следует надевать материи тех цветов, которые носят продажные женщины'.
Быстро рассказав последние новости, Луций скинул тогу и прошел в терму*. Следовало умыться, привести себя в порядок, а неумолимо бегущее время заставляло торопиться.
После термы рабы сделали ему массаж и умастили тело благовониями. Луций одел светло синюю тунику и сандалии, направился в ларарий* и принес жертву ларам. Сегодня вечером их помощь ему понадобится.
Солнце садилось. Лучи светила уже не проникали через отверстие в крыше атрия, а лишь золотили верхний ободок.
Луций надевал выбранную Лукрецией специально для этого дня праздничную тогу с красивым орнаментом, когда один из рабов вошел и почтительно сообщил, что паланкин, посланный за ним сенатором Авлом Поппеем, ждет у дверей.
Лукреция помогла живописно уложить складки тоги и проводила до дверей.
- Пусть не оставит тебя своим покровительством светлоликий Феб. Сегодня я буду ему молиться, - сказала жена.
Луций забрался в паланкин. Шестеро огромных негров-носильщиков мягко подхватили и понесли его.
Паланкин чуть покачивался и Луций постарался успокоиться. Сегодня, безусловно, один из важнейших дней в жизни. На приеме, который знатный римский сенатор устраивает в его честь, решится его будущее. Сможет ли он, подобно немногим по-настоящему талантливым скульпторам, вознестись и прославиться в веках, или, как и большинство его коллег, останется обычным мастером, который принимает и выполняет рядовые заказы?
А город тем временем оживал. Все больше людей появлялось на улицах, общались у входов в храмы и у фонтанов.
Прошли несколько всадников* со своей свитой. Группа молодых людей знатного происхождения, явно торопясь, обогнала Луция.
Призывно кричали торговцы едой. Замечательно вкусно пахло жареным мясом, рыбой, вином, что продавали прямо на улицах.
На Треугольном форуме* малоизвестный поэт, в окружении десятка слушателей, декламировал собственные стихи.
Чеканя шаг и гремя подкованными сандалиями, прошла городская стража, обдав запахом пота и чеснока.
С гор подул прохладный ветерок. Тени опускались на стены домов и храмов.
Тем временем рабы миновали храм Фортуны, и Луций, смотря на портик, порадовался. Этой ветреной и непостоянной богине Магистрат подарил статую, сделанную его руками. Эту работу он вылил из прекрасной, звенящей бронзы, чудно играющей всеми цветами на солнце.
За храмом Фортуны рабы свернули вправо, на улицу Меркурия, а затем вышли на Консульскую улицу. Они пришли. Знаменитый сенатор жил здесь, не далеко от Геркуланских ворот.
Дом сенатора Авла был красив и огромен. Перед дверьми двое рабов поклонами встречали каждого гостя и открывали дверь. Луций прошел в оспий (прихожую). Пол, выложенный мозаикой, изображал страшного пса Цербера с надписью "берегись собаки'.
Следом находился аспий - основная зала любого дома, где принимались гости, проводились пиры и застолья.
Смеркалось. Рабы зажгли многочисленные светильники. В их мигающем под порывами сквозняка свете была видна роскошь дома сенатора.
В нишах вдоль стен прекрасные статуи, изящные амфоры и кубки. Двери, ведущие в кабинет хозяина, ларарий, и другие помещения выполнены из дерева дорогих пород, отделанных серебром и золотом. В центре аспия находился неглубокий бассейн с невысокими бортиками. В прозрачной воде плавали лепестки роз.
Пол помещения также поражал своей красотой. На нём выложен Лабиринт и Минотавр в центре. Сам рисунок лабиринта являлся не просто хаотическим нагромождением линий, но настоящей головоломкой и загадкой. К Минотавру можно попасть, но для этого стоило потрудиться.
Весь этот узор также придумал и воплотил Луций. И он знал, хозяин гордится этим подлинным украшением своего дома.
Прямо на голове Минотавра, на небольшом постаменте, стояла статуя в рост человека, спрятанная до времени под накидкой - но Луций догадался, что там скрыто.
В аспии было людно. Сам хозяин со своей женой развлекали гостей беседой. Авл Поппей производил впечатление утонченного, уверенного в себе аристократа. Прямой взгляд умеющего повелевать людьми и не бояться сильных мира сего, человека. В ухоженных руках он держал кубок с вином.
В настоящий момент сенатор разговаривал с Нумерием Поппидием Руфом, одним из двух дуумвиров*, что руководили городом. Возле Нумерия стоял его двоюродный племянник, Луций Поппидий, эдил, тот, что встретился с Луцием днем, на ступенях храма Нептуна. Поппидии были могущественным и уважаемым в городе родом, многие члены которого занимали высокие должности в Магистрате.
Немного в стороне, два всадника Куспий Панса и Голконий Приск громко, как и все солдаты, рассуждали о силе римского оружия.
В центре зала, хозяйка дома, почтенная матрона Метелла, разговаривала с Цецилием Юкундом, коротконогим, обильно потеющим толстяком, самым богатым человеком в городе. Впрочем, богатство не делало его полноправным членом собравшегося общества. Все знали, что его отец был вольноотпущенником, и поэтому даже всадники посматривали сторону Юкунда с известной долей пренебрежения. Многочисленные массивные перстни на пальцах Цецилия уважения ему не добавляли.
Меж гостей неслышно скользили рабы, предлагая охлажденное в снегу вино. Лед доставлялся в дом Поппеев с ближайших гор.
Пахло благовониями.
Заметив вошедшего Луция, хозяин дома прервал свою беседу и пошел к нему навстречу.
- Здравствуй, Луций Улпиус, - громко сказал он, широко расставляя руки. - Друзья, поприветствуем моего гостя и будущую гордость нашего города!
Гости начали подходить к скульптору.
Луцию раньше не часто доводилось бывать в таком высоком обществе. Когда он был беден и неизвестен, разговоры с могущественными людьми случались нечасто и внушали ему известную робость. Но последние месяцы сильно изменили его жизнь. Сейчас скульптор чувствовал себя значительно уверенней.
Тем временем в дом сенатора вошел последний гость, Квинт Бруттий Бальб, бывший дуумвир, славившийся непогрешимой честностью.
- А вот и ты, старый друг, - сердечно приветствовал его хозяин дома.
Совершив необходимые приличия, сенатор Авл Поппей вышел в середину зала, и положил руку на скрытую тканью скульптуру.
- Дорогие друзья, дом Поппеев рад видеть вас гостями и предлагает свое гостеприимство, - слова сенатора были неторопливы, а жесты аккуратны и красивы. Луций с живостью представил, что именно так, размеренно и уверенно, Авл произносит речь в Римском сенате, перед многочисленными слушателями.
Авл продолжал говорить. Он рассказал, как скучает в столице по своему родному городу, его жителям и старым друзьям. Как он рад всех видеть в добром здравии и ясном рассудке. Постепенно он добрался и до главной цели.
- Все мы хорошо знаем скульптора Луция Улпия, - плавный жест рукой в сторону гостя. - Его имя уже гремит в нашем славном городе. Уверен, скоро о нем услышат и в Риме! А в знак подтверждения моих слов, я бы хотел показать его последнюю работу, - по знаку сенатора прекрасная рабыня аккуратно начала снимать со статуи покров.
Восхищенный и изумленный возглас вырвался у гостей, когда они увидели статую - богиню Венеру. Стоящая в пол-оборота к зрителям. Обнаженная и разгневанно-испуганная присутствием простых смертных. Совершенная форма тела, изящная поза и выражения лица - скульптор сумел уловить миг движения. Фигура казалась не камнем, но прекрасной женщиной, замершей на миг.
Гости то приближались, то удалялись от Венеры, рассматривали ее с разных сторон.
- Поистине, наш город еще не знал такого скульптора, - наконец сказал Квинт Бальб. - Рим покорится тебе!
И эти слова, сказанные самым уважаемым человеком, словно подтвердили необычайное качество работы и несомненный успех.
Квинт Бальб неспешно распутал складки тоги и негромко хлопнул в ладоши. Присутствующие бурно поддержали овации.
Дождавшись, когда шум стихнет, вперед снова вышел хозяин дома.
- Друзья, безусловно, это скульптура станет величайшим украшением нашего славного города. И она подтверждает величие скульптора, Луция Умпия, - он на мгновение прервался. - Но и это еще не все. Находясь в Риме, я имел разговор с богоравным императором Титом. Речь зашла о скульптурах, и он сказал, что хочет заказать свою статую, но вот мастера, из тех, кого он знает, его не устраивают. И тогда я рассказал о тебе Луций, и о том, как ты видишь и умеешь передавать форму и пропорции. В моем римском доме стоит мой бюст, выполненный твоими руками, Луций. И я сказал о нем императору, что бы по нему он мог судить о твоем мастерстве.
Луций прекрасно помнил ту работу. Бюст сенатора получился замечательным, но мысленно видя его перед глазами, он понимал, что то его произведения не совершенно. Сейчас он бы сделал немного иначе.
- Император Тит попросил меня показать ему статую, и на следующий день он её увидел, - сенатор обвел всех взглядом. - Клянусь великолепным Фебом, друзья, я не видел такого чувства на лице императора раньше. Он долго молчал, а потом сказал мне так: 'привези его в Рим, Авл Поппей, и если меня он изваяет не хуже, я закажу ему украсить Рим своими творениями'.
Гости ошеломленно замолчали. Авл театрально развел руками. В самом деле, эффект от сказанных слов был велик. И если император Рима, властелин мира, произнес такие слова, то будущие скульптора становилось ослепительным.
- Ну что, скажешь, Луций? - посмотрел на него сенатор. - Я возвращаюсь в Рим послезавтра. Отправишься ты со мной в вечный город?
- Да, я поеду с тобой, - Луций постарался произнести эти слова спокойным, уверенным голосом, но внутри бушевал вихрь. Все раздумья, сомнения, трудности, насмешки, злословия и зависть на своем пути вспомнил он в тот момент. Все это вспыхнуло и сгорело в его душе, и сейчас он забыл все обиды. Внутренний голос, тот, что вел его по трудному пути, тот, что не давал надолго отчаиваться, тот, что нашёптывал, каким Мастером он может стать, ныне ликовал.
Сейчас он размышлял не о славе, положении в обществе и неизбежных деньгах. Все это пыль... Сделать мир немного, но лучше, красивее. Обратить внимание людей на прекрасное, доброе, а также грубое и злое. И через это помочь им задуматься о цели и смысле жизни, об обязанностях каждого человека. Может это и звучало высокопарно, но в тот момент он думал именно так.
Луций глубоко и радостно вздохнул.
- Помпеи, наш славный город, может гордиться очередным своим сыном, - громко произнес дуумвир Нумерий Руф.
В этот момент земля задрожала. Люди попадали на пол. С потолка посыпалась штукатурка. Вода из бассейна плеснула на стену.
Потом последовал второй толчок, сильнее первого.
И вулкан Везувий взорвался. Из кратера, под огромным давлением начал вырываться газ, увлекая за собой камни и пепел.
Раздался крик. Сначала в доме сенатора, потом на улице и чуть позже весь город закричал в испуге. Крик разрастался. Так могло кричать смертельно раненное, охваченное ужасом животное...
Закачались статуи. Прекрасные, крутобокии амфоры падали, засыпая пол черепками. Великолепная Венера дернулась и стала заваливаться на спину. Голова статуи отбилась и откатилась к своему создателю. Луций с ужасом смотрел на лицо богини.
Потолок и стены родового дома сенатора Авла Поппея не выдержали и сложились, погребая людей.
Так началось извержение Везувия. На тот момент в городе Помпеи проживало больше двадцати тысяч человек...
Примечания:
*тога - верхняя одежда граждан мужского пола в Древнем Риме.
*эдил - должность в городском Магистрате.
*римская стадия - 185 метров.
*атрий - основное помещение в римских домах.
*Сенека Луций Анней, около 4 до н. э., - 65 н. э., римский политический деятель, философ и писатель.
*терма - римская баня.
*ларарий - комната для поклонения ларам, духам покровителям дома и рода.
*всадники - знатное, привилегированное сословие в древнем Риме.
*форум - центральная площадь любого римского города.
*дуумвиры - так в Древнем Риме назывались два лица, совместно выполняющих одну работу. В данном случае управляющие городом.