Кунин Алексей
Тихая стража. Дело о похитителе душ

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ветеран войны с таинственными мрунами, барон Феликс Ройс едет в столицу королевства Нолдерон, за правосудием, но встречает старого друга, мага Койта Мелвилла, оказываясь вовлеченным в водоворот событий...

"Тихая Стража. Дело о похитителе душ".

  
   Полуденное солнце знойным плащом накрыло город. Солнечные лучи безжалостными убийцами выжигали тени из парков и садов, победоносной лавиной шествуя по улицам и переулкам. Лишь ворвавшись в комнату, в которой находилось двое, будто наткнулись на препятствие: закружили вокруг одетой в темное фигуры, подступили - обжечь, прянули обратно. С удвоенной силой, обиженно, ринулись на второго.
   - Маг, почему бы тебе не сотворить немного снега? Говорят, по такой жаре в человека может снизойти огненный демон амок, вызывающий беспричинную ярость.
   - Милорд, вы же знаете, мои способности лежат в иных сферах. Но если закрыть окно, я постараюсь сделать воздух чуть прохладней.
   - Оставь. Не доверяю закрытым окнам. Скажи лучше, долго ли мне ждать? Я начинаю терять терпение. А ты знаешь, что бывает, когда я огорчен.
   - Знаю, милорд. Но поверьте, в задержке нет моей вины.
   - Лучше бы тебе поторопиться.
   - Последнее, что нам сейчас необходимо, это спешка. Я разделяю ваше нетерпение, милорд, но поймите: король молод и силен. Его душа пылает, словно факел в ночи. Такой яркий свет нелегко загасить так, чтобы это не вызвало подозрений.
   - Я не могу ждать. Мне слишком много необходимо сделать после. А мой огонь, если воспользоваться твоим изречением, уже далеко не так ярок.
   - Это можно поправить, милорд. Я ведь предлагал вам...
   - Нет! Я уже ответил тебе один раз, маг, и если услышу от тебя это еще раз, клянусь Предвечным отцом, ты пожалеешь. Скажи лучше, когда у тебя будет все готово? Ты говорил, крайний срок - две седмицы.
   - Я уверен, что к Черной луне все будет готово, милорд. Если нам никто не помешает.
   - Кто нам может помешать? Разве что боги. Но им нет дела до наших муравьиных забот.
   - Вы знаете, что мне нужно, милорд.
   - Делай свое дело. А я буду делать свое.
   Порыв злого холодного ветра вдруг всколыхнул воздух, и солнечные зайчики, игравшие на витражах в оконных переплетах, потускнели, съежились, и бросились на улицу, туда, где все было просто и понятно.
  

Глава 1

   - А это значит, что восемьдесят лет назад Дубовая падь была продана тогдашним бароном Ройсом тогдашнему же графу Вилардо за четыре тысячи серебряных ригелей, с рассрочкой платежа на шесть лет.
   Феликс откинулся на спинку кресла и посмотрел на Энцо.
   - Послушайте, мессир...граф, - он с удовольствием отметил, как дернулся его гость. До короны маркграфа на гербе, Энцо Вилардо не хватало ровно два зубца, но он предпочитал не замечать столь мелкого обстоятельства, приучив всех в Северной марке титуловать его маркграфом. Всех, кроме двух-трех человек, среди которых был и Феликс Ройс, двенадцатый барон Лерна.
   - Если уж ваши стряпчие соизволили покопаться в архивах Рюггена, - сказал Феликс, - то вполне могли бы обнаружить, что названая вами сумма графом уплачена не была. Мой прадед получил от него всего две тысячи.
   - Возможно, поджал недовольно губы граф. - Однако, в архивах земельного ведомства имеется документ, удостоверенный нотарием городского совета, согласно которого барон Карвен Ройс соглашается принять в счет долга взамен двух тысяч серебряных ригелей двадцать пять бочек мерсийского вина и пять отрезов лунного шелка. - Энцо, смерив Феликса презрительным взглядом, оперся на трость и сел вполоборота, словно натурщик перед художником. Впрочем, почему может? Как слышал Ройс, не так давно в замок графа пожаловал сам Элларио Кунц, знаменитый живописец, запечатлевший на полотне не один десяток аристо королевства.
   - Что ж, тогда, возможно, ваши стряпчие нашли также документ, подтверждающий, что мой прадед получил от графа все вами перечисленное? - Феликс поднялся из-за стола, прошелся по ковру, устилавшему каменные плиты зала, распахнул окно. Солнце клонилось к закату, дневная жара спала и по залу загулял ветерок, трогая тяжелые бархатные кисти портьеры, забираясь в шкаф, покачивая висящий под потолком светильник на дюжину свечей. Ройс облокотился на подоконник и взглянул на графа. Смазливое лицо гостя исказила недовольная гримаса.
   - Я не намерен более выслушивать ваши домыслы и пустословия, барон. Если мои стряпчие говорят, что Дубовая падь моя, значит, она моя. - Было видно, как ему нравится произносить слово "моя". Вилардо также поднялся из кресла, не преминув выбрать позу, подчеркивающую его широкие плечи и узкую талию. Уж чего у двадцатилетнего графа было не отнять, так это привлекательности, на которую провинциальные девицы слетались, словно пчелы на цветок с нектаром. Правда, в зале не было никого, кто мог бы оценить подобные ухищрения, но, видимо, они уже стали непременными спутниками Энцо.
   - Я намерен решить данный спор безотлагательно, - продолжал вещать граф, - до сбора урожая нынешней осенью. Я даже готов простить, барон, те прибыли, которые вы и ваши предки безосновательно, подчеркиваю, получали от использования пади. Что вы молчите, барон?
   Барон молчал, поскольку как раз в это время размышлял, не сломать ли наглецу руку. Энцо, судя по его безмятежному виду, был плохим физиогномистом. Чего не скажешь о его охраннике-северянине, стоявшем в нескольких шагах позади графа, за левым плечом. Где он только раздобыл такого? Ройс слышал, что немало северян служат в империи и королевствах Высоких земель. Но чтобы варвар забрался так далеко на юг... Весь разговор он простоял молча, лишь изредка поглаживая заплетенную в косицы бороду. Сейчас же он подобрался, словно снежный барс, готовый вот-вот прыгнуть на жертву. На протяжении всей беседы его взгляд все время цеплялся за Ройса: оценивал, взвешивал.
   - Ладно, Энцо, - наконец отозвался Феликс. - Хоть я и уверен в бред... беспочвенности ваших притязаний, я готов рассмотреть возможность передачи возникшего между нами спора в суд королевской скамьи.
   Заседания суда королевской скамьи, бывшего популярным способом разрешения споров между аристо, не доверяющим суду провинциального лорда, проходили в каждой из провинций королевства дважды в год.
   - Об этом не может быть и речи, - откликнулся Вилардо, недолго думая. - Я прекрасно понимаю, барон, к чему вы клоните: вы собираетесь воспользоваться тем, что бароны Лерна приносят вассальную клятву лично королю. Я не поставлю и медного гроша на то, что смогу выиграть у вас дело.
   - Что ж, - развел руками Феликс. - Тогда, думается мне, разговор окончен.
   - То есть, это значит, что вы не намерены полюбовно разрешить наш спор? - лицо графа начало пунцоветь от гнева.
   - Поскольку полюбовно, в вашем понимании, Энцо, означает просто отдать эти земли вам, то, по-видимому, именно так. Не намерен. Мой прадед этого не поймет.
   Вилардо, будто усмотрев в последних словах Ройса некий укор и желание посчитаться славой предков, вызывающе ответил.
   - Мои предки, барон, не менее славны, чем ваши. Мой отец, слава Единому, воевал также, как и ваш. И погиб с честью, смертью храбрых.
   Не стоило графу вспоминать своего отца. Возможно, кому-то смерть в результате трехдневных возлияний, грабежей и насилия, и впрямь покажется героической кончиной. Но только не Феликсу.
   - Ваш отец, граф, - откликнулся он, - был подонком и убийцей. - А теперь, убирайтесь из моего замка, если не хотите, чтобы достопочтенному Кунцу пришлось задержаться с окончанием вашего портрета.
   Энцо, казалось, от возмущения забыл, как дышать: щеки надулись, словно он чем-то подавился, лицо обдало кармином.
   - Да как вы...да я...отца...
   Ройс ждал, что Вилардо, наконец, выдавит из себя вызов на поединок. Хоть Феликс его и не примет. Слишком уж неравны были силы, о чем оба прекрасно знали. Однако, потуги графа прервал Бернар, вошедший, как обычно, без стука.
   - Мессир барон, прошу прощения, но вы просили доложить сразу, как прибудет фрокар Корвин.
   - Спасибо, Бернар. Мы уже закончили с мессиром Вилардо. Не так ли, граф?
   Энцо, откашлявшись, и кинув ненавидящий взгляд на Ройса, коротко кивнул. Затем, сопровождаемый северянином, молча вышел из зала.
  

* * *

  
   - Ну, за встречу, командир!
   Серебряные кубки мелодично звякнули и Феликс сделал глоток. Его собеседник, ополовинив свою чашу, с наслаждением вздохнул и откинулся на спинку кресла, скрипнувшего под весом кряжистого тела. Огоньки свечей заиграли на лысой, словно шар из кости мармонта, голове.
   - Вино из твоих виноградников ничем не уступает лучшим сортам Хаша или Ярсиса. Почему бы тебе не продавать его в Семиградье? Или хотя бы ардарам? Они хоть и сидят у себя под Хребтом, в хорошем пойле толк знают.
   - За чем же дело стало, Уолтер? - Феликс налил другу еще вина. - Иди ко мне в управляющие, как раз и займешься этим.
   - Э, нет, - Уолтер хлебнул из чаши. - Ты же знаешь, моим рукам привычней рукоять меча, а не абак счетовода или книга вилика. Да и не сидится мне на одном месте долго. Не нагулялся еще, видно.
   Феликс улыбнулся. Уолтер Корвин не был ни графом, ни бароном. Он не был даже аристо. Однако, он значил для Ройса гораздо больше, чем десяток графов или герцогов. Они познакомились на войне, почти двенадцать лет назад, и затем больше шести лет, до самого ее окончания, не расставались. После войны Феликс женился, осел в поместье и зажил спокойной семейной жизнью. Он и Корвину предлагал место своего управляющего, но тот отказался, предпочтя размеренной сытой жизни постоянные путешествия с места на место. Последние два года Уолтер провел в охране караванов одного из купеческих домов, шедших из Арса, столицы провинции Пейрам, через Хребет мира и обратно. Между возвращением одного каравана и отправкой другого обычно проходило не меньше двух-трех месяцев. Это время Уолтер проводил в Арсе, всегда находя случай, чтобы наведаться в гости к бывшему командиру: благо, столицу провинции от земель Северной марки отделяло всего три дня пути.
   - Как идет торговля старого пройдохи? - спросил Ройс, имея в виду нанимателя Корвина, одного из самых зажиточных купцов провинции, Весциуса Ольвеля. - Все так же пытается выдавать лиссийские ткани за лунный шелк?
   - О, этот сквалыга своего не упустит. Нет, ткани за шелк он уже не выдает, после того, как его поймали на горячем в Песте. Зато в прошлом году он купил больше двадцати стоунов разных поделок из кости мармонта, добытых где-то в южных королевствах. И в этот раз продавал их по всему Семиградью, утверждая, что они сделаны из костей акшассов. Лично я думаю, что он нанимает нас, чтобы мы охраняли не караваны от разбойников, а его лично: от гнева тех, кто вдруг захочет перемолвиться с ним после очередной аферы.
   - Что ж, кость мармонта - тоже неплохо. Мне встречались отличные рукояти мечей, вырезанные из нее. Куда ходили на этот раз?
   - Да как обычно. Сначала прошлись по городам Семиградья, потом в Мальтею. Особо там в это время года делать нечего, но Весциус надеялся поторговать в Эстемаре. На столицу, естественно, он и не рассчитывал: хотя бы в пограничье. Но цветные нас завернули, так что пришлось возвращаться не солоно хлебавши.
   - Уолтер!
   - А что Уолтер? Думаешь, они помеж собой нас по-благородному кличут?
   - Ты же воевал с ними на одной стороне, - сделал попытку усовестить друга Феликс.
   - Ха, - Корвин даже подпрыгнул в кресле. - Что-то я их в стене щитов не видел. Ардары - это да, бойцы, что надо. Помнишь, как ...
   Феликс, встав из кресла, пропуская мимо сознания очередную армейскую байку друга, подошел к окну, затянутому к вечеру куском мелкоячеистой сети, от ночной мошкары. Из окна волнами вливалась вечерняя свежесть, ароматы трав и печеного хлеба.
   Наверное, если бы тот из людей, кто впервые, презрительно поджав губы, назвал туатов цветными, дожил до наших дней, получая за каждое такое именование медный грош, уже давно стал бы первым богачом Хиона. Да ведь и вправду: как еще можно назвать впервые встреченное создание, хоть и похожее на человека, но с головы до пят разрисованное странными рисунками и узорами всех цветов радуги? Возможно, о глубине впечатления, произведенном туатами на людей, можно судить хотя бы по татуировкам. Так называли рисунки на теле, мода на которые, за века знакомства людей с детьми богини Та, успела глубоко укорениться среди хионцев.
   - А что это за молодчик выходил давеча от тебя? Не молодой ли граф Вилардо? - Уолтер, опустошив блюдо с каплуном, поводил над столом не раз переломанным, напоминавшим сдавленную виноградину, носом. Наконец, потянулся к подносу, искушавшего любого, имеющего обоняние, ароматом вымоченного в эле сома, начиненного черносливом и запеченного на углях.
   - Он самый, - Феликс подошел к столу, налил себе еще вина, бросил в рот пару орехов.
   - Слышал я о нем кое-что в Арсе. Если даже половина слухов - правда, то он достойный сын своего папеньки. - Друзья молча переглянулись: оба были уверены, что подумали сейчас об одном и том же, о чем совсем не хотелось вспоминать.
   - И какое же у него к тебе дело? - спросил Уолтер.
   Феликс, вкратце, изложил другу беседу, состоявшуюся днем между ним и графом.
   - Про его отца, это ты зря, - задумчиво протянул Корвин. - Он наверняка такой же мстительный, как и его папаша. Может, и не такой хитрый, но это с молодостью проходит.
   - Зря, - согласился Ройс. - Честно говоря, если бы он вел себя повежливей, возможно, я бы и отдал ему эту несчастную падь.
   - Еще чего! - возмутился Уолтер, так, будто Феликс собрался отдавать кому-то его, Корвина, собственность. - Разбрасываться землями - последнее дело, командир. Да еще не тобою собранными.
   - Ну а что? Жены у меня уже нет и не будет. Детей тоже. Все равно все земли в королевский лен отойдут. - В уголках рта Ройса залегла горькая складка.
   - Ну, ты-то себя не хорони раньше срока, - искренне рассердился Корвин. - Аманда была женой, каких поискать, это правда, но ведь ее уже больше года нет. Успеешь еще и жену найти, и детишек нарожать. Хватит жалеть себя. Не думаешь о себе, подумай о других. О коттерах, хотя бы.
   Коттеры. Да, о них Феликс не подумал. На спорных землях кормились три семьи издольщиков. По слухам, которым Ройсу не было причин не верить, граф высасывает из своих коттеров последние соки.
   - Возможно, ты и прав. Но, по чести, без Аманды у меня нет никакого желания заниматься делами баронии. Слава Предвечному отцу, что у меня есть Бернар.
   - Так за чем дело стало? - в свою очередь спросил Уолтер, филигранно пластовавший охотничьим ножом баранью ногу. - Давай к нам, в охрану. Я за тебя перед Весциусом похлопочу. А заработок можешь мне отдавать, тебе ведь он все равно ни к чему. - Он улыбнулся, обмакнул кончик ножа с наколотым куском баранины в соусник с ядреным хреном, и отправил мясо в рот.
   - Что, неужели и в карауле ночью вместо меня стоять будешь?
   - Отнимать у друга такое удовольствие после шести лет безделья? Да как я посмею?! - в притворном ужасе воскликнул Корвин.
   - Ладно, - рассмеялся Феликс, и заново наполненные кубки вновь встретились друг с другом.
   - Ну а что, - продолжил Уолтер после хорошего глотка. - Найдем тебе в пути отличную невесту. У нас вот сейчас свадьбы играют: я, когда сюда ехал, несколько видел. А в Песте, к примеру, или в Хаше, через три месяца начнут, аккурат к сбору винограда. Вот там и выберем.
   - А каких выбирать будем? - усмехнулся Ройс. - Обычных, или вроде твоих, караванных? Кстати, как они там? Не вывели тебя еще на чистую воду?
   Почти в каждом крупном городе по ту сторону Хребта, у Корвина была сердечная привязанность, обычно какая-нибудь вдовушка его лет, - а Уолтеру было уже под сорок, - привечающая его во все время пребывания каравана в городе. Каждой он клялся в любви и обещал взять в жены, как только накопит на службе достаточно средств, для безбедного существования.
   - Все, - твердо заявил Корвин. - С ними покончено. Я влюбился.
   - Да ну. Дай угадаю. Наверное, в этот раз Висцеус посетил новый город?
   - Смеешься, - с грустной укоризной покачал головой Уолтер. - А я серьезно. Она такая...
   Феликс снова подошел к окну. Башня, в которой слуги, под бдительным присмотром Бернара, накрыли стол для вечерней трапезы друзей, была пристроена к замку больше пятидесяти лет назад, дедом Феликса. Времена тогда были насквозь мирные, так что башня выделялась широкими оконными проемами, в отличие от узких бойниц своих пяти сестер, возведенных в более беспокойные годы.
   Сквозь ячеи сетки, о которую бессильно, но упорно, бились мотыльки, подмигивали Ройсу высыпавшие на небосвод холодные искорки звезд.
   Холм, на котором был возведен замок, окружали такие же искорки, но теплые, пробивающиеся сквозь затянутые, где бычьим пузырем, где слюдой, окна, или горящие то там, то тут, кострами. За века, прошедшие с постройки замка, его, словно ракушки днище корабля, обсели жилые дома, ремесленные и торговые лавки, харчевни и постоялые дворы. Если бы не леность провинциальных властей, на мапе королевства уже давно мог появиться очередной городок. Хотя, когда Ройс, пару лет назад, завел об этом разговор с казначеем провинции, тот заявил, что как только барон, за свой счет, разумеется, обнесет заселенное пространство вокруг замка стеной, то может считать вопрос решенным и придумывать название для нового города.
   - ... вот я, к примеру, уже больше двух лет караваны через Хребет вожу, а все время что-то новенькое попадается. С этими ардарами не соскучишься: жадноватый они народ все-таки. А в прошлый раз, помню, двое цветных... то есть туатов, конечно, представь, тащили через горы разобранную карету. Расскажи кому, не поверит. - По-видимому, Корвин покончил с рассказом о своей новой зазнобе и перешел к разнообразным историям, в великом множестве накопившимся у него за годы путешествий.
   Феликс смотрел из окна вдаль, словно силясь разглядеть что-то в темноте, подсвеченной лишь звездами да начинающей выкатываться из своего убежища луной. Там, приблизительно в десяти лигах к северу от замка, лежали те самые спорные земли, на которые молодым графом были столь решительно предъявлены права. В голове Ройса назойливыми мухами вились вопросы.
   В первый раз Энцо упомянул о спорных землях два года назад. Еще была жива Аманда. В прошлом году граф уже без обиняков заявил о своих, якобы существующих, правах на Дубовую падь, однако, не предпринимал никаких особых мер для воплощения своих намерений в жизнь. Говоря охотничьими терминами, его действия были похожи не на выгон дичи под стрелы и копья охотника, а, скорее, на правильное обкладывание берлоги, в ожидании, пока медведь сам не вылезет из нее. Откуда же такая поспешность этим летом? И что означал его сегодняшний визит к Ройсу? Одним ли желанием получить очередной ожидаемый отказ в удовлетворении своих аппетитов? Обсуждать возможность разрешения спора в королевском суде, уж точно не входило в намерения Энцо. Тогда зачем?
   Он вернулся к столу, налил еще вина, выпил, продолжая слущать байки Уолтера, но беспричинное глухое беспокойство продолжало грызть его изнутри. Наверняка все его вопросы и яйца выеденного не стоят, убеждал он сам себя. Однако, он уже понимал, что если не наведается в Дубовую падь и не развеет свои, так и не оформившиеся в нечто существенное, сомнения, спать он не ляжет.
   Наконец, решившись, он взял стоявший возле кувшина с вином небольшой бронзовый колокольчик, встряхнул раз, другой. Через несколько мгновений вошел Бернар.
   - К вашим услугам, мессир.
   - Бернар, будь добр, пригласи ко мне Курта. - Седовласый управитель кивнул и вышел.
   Уолтер взглянул на Ройса:
   - Что задумал, командир?
   - Всего лишь небольшую конную прогулку.
   - Отлично. Я с тобой. Люблю конные прогулки при луне.
   - Ты-то куда собрался? И так три дня в пути. Ешь, пей, отдыхай. Это мое дело.
   - Нет уж, - уперся Корвин. - Раз я приехал в гости, ты, как добропорядочный хозяин, должен меня развлекать. Ночная прогулка - отличное развлечение.
   - Хорошо, - сдался Феликс. - Только потом не обвиняй меня, что не увидел ничего интересного, кроме ферм и полей.
   Скрипнула дверь. В помещение вошел Курт Лесьер: в свое время он, так же, как и Уолтер, служил под командованием Ройса. Сейчас же под началом ветерана было два десятка воинов, составляющих всю невеликую дружину баронии.
   - Добрый вечер, мессир, - коротко поклонился Курт. - Звали?
   - Да. Возьми трех человек, и через двадцать минут ждите меня и Корвина у ворот. Прокатимся к Дубовой пади.
   - Думаешь, наш граф затеял какую-то пакость? - спросил Уолтер, дождавшись ухода Лесьера.
   Феликс неопределенно пожал плечами
   - Если бы думал, взял бы, по меньшей мере, полный десяток. Просто хочу съездить, убедиться, что там все в порядке.
  

* * *

   В сопровождении Уолтера, Ройс вышел во двор замка. Старый Гренуар, служивший еще отцу Феликса, подвел Огонька, приветственно ткнувшемуся в плечо Ройсу, в ожидании традиционного угощения - стебля сельдерея. Уолтеру, вместо его утомленной дневным переходом серой трехлетки, Гренуар вывел из конюшни Родинку.
   Ройс одним движением взлетел в седло, подобрал поводья и направился к воротам. Там уже ожидали четверо всадников, во главе с Лесьером. Подъехав ближе, Феликс узнал братьев Эзру и Кевина Ромвелов из Песта. Третьим был Сол Прейнес, уроженец Арса.
   Поравнявшись с Куртом, Феликс одобрительно кивнул. Хоть он и не давал никаких специальных распоряжений, на воинах были кольчуги и шлемы, надетые, явно, по приказу Лесьера. Правда, на лицах все троих явственно читались мысли о том, какой обузой считали они надетое на себя железо. Разбойников тут не встречали с военных времен: земли баронии находились в одной из наиболее спокойных провинций королевства. Спрашивается, что за надобность могла возникнуть в отягощении дополнительным грузом, да еще и на ночь глядя? Однако, дисциплина в небольшой дружине Ройса по крепости не уступала стали ардарской выплавки. За плечами всех дружинников лежало военное прошлое, да и Курт не давал ржаветь мечам в ножнах, через день устраивая тренировочные бои во дворе замка. Все четверо воинов были опоясаны мечами, а с седельных лук коней братьев свисали арбалеты.
   Сам Феликс ограничился кирасой воловьей кожи, усиленной железными заклепками. Уолтер, также как и дружинники, предпочел кольчугу.
   - Вперед, - Ройс двинулся к воротам замка.
   Поднялась стальная решетка, заскрипев, опустился через ров мост, и всадники, прогрохотав по деревянному настилу, устремились вперед.
  

Глава 2

   ...Зашелестев, раздвинулись ветви боярышника, и на облитую лунным светом обочину тракта выбрался волк. Поводив тяжелой лобастой головой по сторонам, словно прислушиваясь, зверь с обманчивой ленцой потрусил через укатанную бесчисленными тележными колесами до твердости камня землю. Вдруг на середине дороги волк замер, оскалил клыки. Повернул голову вправо, где, в сотне ярдов от него, дорога скрывалась за поворотом. Миг, и хищник размытой тенью, одним прыжком преодолев оставшееся расстояние, скрылся в лесных зарослях. Через несколько мгновений из-за поворота вынеслись шестеро всадников, глухо простучали копыта по утоптанной земле, и вот уже только посеребренная луной пыль свидетельствовала о потревоженной ночной тишине.
   Покачиваясь в седле, Феликс пропускал через себя окружавшие его ночные звуки, запахи, движения. Мимо проплывали темные квадраты полей, подмигивающие огоньками окон дома и фермы. Лаем отзывались дворовые псы. Чем дальше к северу, тем поля становились реже, сменяясь темным частоколом леса. Откуда-то справа, из лесной чащи, взвилась ввысь сухая монотонная трель козодоя. В ответ заухал филин. Ройс расслабился, отдавшись обаянию летней ночи. Сами собой ушли тревожные мысли, заставившие его в столь неурочный час нанести визит коттерам.
   Впереди скакали Лесьер с Прейнесом, чуть дальше за ними держались Феликс и Уолтер. Замыкали небольшую кавалькаду двое Ромвелов.
   Внезапно Курт придержал коня, за ним сбавили ход все остальные. До поворота, выводящего тракт к Дубовой пади и дальше, в земли графа, оставалось меньше лиги.
   - Что там? - подъехал Феликс к Курту.
   - Гарью пахнет, командир. - Лесьер смотрел вперед, как будто мог что-нибудь разглядеть в ночной тьме. Сам Феликс ничего не чувствовал, как, судя по выражению лиц, и остальные. Однако он доверял чутью Курта, прослужившего, в свое время, два года в следопытах пандавского ашиншаха.
   - Лес?
   - Да не похоже.
   Феликс задумался. Лес, в котором охотилось не одно поколение его предков, да и сам он не раз загонял вепря или оленя, был ему хорошо знаком. Впрочем, как и Курту, всегда сопровождавшего его на охоте и знавшего здешние места не хуже лесничего. Да и до фермы старого Азхола, ближайшей к тракту, напрямик было не больше полу-лиги. Так что опасность заблудиться или забрести в непролазную чащу, подвергая риску коней, им вряд ли грозила.
   - Ладно, - принял он решение. - Едем в обход.
   Шестерка всадников свернула с дороги, и растворились в ночном лесу.
  

* * *

  
   Пробираясь через лес по найденной Куртом тропинке, затейливо петляющей между дубов, благодаря которым падь и получила свое название, Ройс вспоминал старого Азхола. Сейчас у старика была большая семья, хотя, когда тридцать лет назад он пришел к отцу Феликса договариваться о найме земли, он был один, как перст. Ройсу тогда было всего два или три года, но он запомнил странного молчаливого парня, все время, в ожидании отца, выстругивавшего что-то из небольшого деревянного чурбачка. Услышав весть о возвращении барона, парень встал, отряхнул со штанов мелкую стружку, огляделся по сторонам, и, увидев мальчика, поманил его к себе. Когда он подошел, гость вручил ему деревянную статуэтку мармонта. Феликс и сейчас помнил, какое впечатление произвела на него эта фигурка: мощное животное, поднявшееся на дыбы, с воинственно воздетым хоботом, по сторонам которого угрожающе торчали бивни. Он еще долго игрался потом с ней, пока статуэтка не затерялась где-то в одном из закоулков замка.
   Сейчас Ройс недоумевал: неужели он был действительно так близок к тому, чтобы без сопротивления уступить свою землю, землю предков, этому молодому наглецу? Нет, Уолтер определенно прав: пора заканчивать жалеть себя, оплакивая Аманду, и подумать о тех, кто остался с ним в мире живых.
   Меж тем, по мере приближения к кромке леса, за которой начинались земли фермы, стало ясно, что чутье Курта не обмануло его и на этот раз: остальные тоже почувствовали запах дыма. По молчаливому знаку все спешились, привязали поводья коней к ближайшим деревьям, и через несколько минут перед ними открылся вид на ферму.
   Примерно в двадцати ярдах от края леса виднелась небольшая изгородь, ограждавшая огород коттеров от лесной живности. В лунном свете он напоминал поле битвы, усыпанное отрубленными головами - капустой, готовой к уборке. Огород тянулся почти на сто ярдов, и выходил аккурат к ферме, представлявшей собой кажущееся беспорядочным нагромождение построек и сооружений. В центре, словно черепаха среди улиток, возвышался трехэтажный дом: в нем обитала обширная семья Азхола.
   Горел не дом, как с облегчением убедился Феликс. Просто разворошенная, не успевшая просушиться, копна сена. Непонятно было, зачем кому-то понадобилось его поджигать: то ли в качестве источника света, то ли для собственного удовольствия. Посреди двора возвышался своеобразный редут, составленный из ящиков, бочек, ларей и тюков. Напротив дома стояли три телеги, в которые смутно различаемые во тьме фигуры, сносили вещи, постепенно разбирая "редут".
   - Хм, неужели Азхол, на ночь глядя, в город собрался? - Феликс отогнул ветку, мешавшую обзору, отмахнулся от зазудевшей над ухом мошкары.
   - Ну да. И собственное сено зачем-то поджег? - недоверчиво отозвался Курт.
   - Постой-ка. - Ройс, напрягая глаза, присмотрелся. Показалось, или в алом отблеске огня действительно тускло отразилась стальная чешуя?
   - Кольчужные, - словно выплюнул Лесьер.
   - Похоже, будет веселье, - в темноте улыбка Уолтера, стоявшего слева от Ройса, была не видна, но Феликс был уверен, что он улыбается. - А я и не сомневался. Еще в замке. Я-то помню твой нюх на всякое дерьмо, командир.
   - Никак не могу решить, Уолтер, это комплимент, или оскорбление?
   - Отправим за подмогой, мессир? - тихо спросил Курт. - Во дворе трое, а сколько их в домах и пристройках, Единый знает.
   - Нет, - покачал головой Феликс. - Наш милый Энцо, а сомнений в том, что это его люди, думаю, нет, не станет брать больше десятка на такое дело. Вряд ли он рассчитывал на нашу встречу. Учитывая, к тому же, что на дороге, наверняка, оставили дозорного, чтобы предупредил в случае чего.
   - К тому же, пока прибудет помощь эти ублюдки уже успеют убраться восвояси на свои земли, - сплюнув, добавил Уолтер.
   - Вы так уверены, что это граф, мессир? - спросил Эзра. - Это же...немыслимо. Аристо нападает на людей другого аристо.
   - Во-первых, не так уж и немыслимо, - отозвался Ройс. - Бывали случаи... Во-вторых, думаю, что Вилардо вся эта ситуация представляется немного в другом свете. Ну, скажем, владетельный лорд накладывает руку на свое имущество. Вот только ума не приложу, что ему там могло понадобиться? Азхол - не купец, сундуков с монетой не хранит. Не репу же с капустой они там грузят.
   - В таких случаях, главное, вовремя оттяпать эту руку, - поделился своим мнением Корвин. - А потом уж разбираться.
   - Ладно, хватит болтать. Вперед, и тихо. Возьмем этих троих, а потом посмотрим и на их друзей.
   Увлеченные погрузкой телег, трое грабителей не замечали, как через поле, от кромки леса, в их сторону скользят шесть теней. До тех пор, пока один из них, обернувшись за какой-то нуждой, не увидел приближающиеся фигуры. Недолго думая, он метнулся в недалекую темноту, откуда через несколько ударов сердца раздался резкий свист. Оставшиеся двое были сбиты с ног, не успев даже понять, что происходит, и лишь очумело мотали головами, пока Курт с Прейнесом снимали с них пояса с мечами.
   Досадовать на прыть третьего из налетчиков уже не осталось времени: из дома и прилегающих построек выбегали, звеня кольчугами, воины. В заливавшем двор холодным лунном свете Ройс сразу узнал Энцо, выскочившего из дома в сопровождении уже виденного Феликсом днем северянина. В первые мгновения граф явно опешил: появления Ройса, да еще в сопровождении воинов, он явно не ждал. Затем, по-видимому, подсчитав количество дружинников Ройса и сравнив с числом собственных наемников, Вилардо усмехнулся и направился к Феликсу.
   - Ба, да это же сам барон Ройс, если зрение меня не подводит. Доброй ночи, барон. - Граф говорил так, будто они встретились не во дворе фермерского дома, с разбросанными вещами, освещенными отблесками костра, а в доме королевского наместника в Арсе.
   - Не могу сказать того же, - холодно отозвался Ройс. - Прах тебя побери, Энцо! Что ты забыл на моей земле? Не знаю, как твое зрение, но если меня не подводит память, я обещал...
   Какой-то сдавленный полузадушенный писк, донесшийся с одной из телег, отвлек его. Подойдя к подводе, он увидел извивающуюся на дне телеги фигуру. Отблеск огня высветил стройность девичьего стана, перехваченного широкой узорной лентой. С миловидного лица на Ройса умоляюще смотрели кажущиеся огромными карие глаза, наполненные слезами. Рот девушки запечатан кляпом. Феликс порывистым движением приподнял девушку, освободил от кляпа.
   - Ты кто?
   - Эвейна, - пискнула та. - Не отдавайте меня, мессир. - И зарыдала: громко, по-бабьи, взахлеб, поминая сквозь всхлипывания какого-то Томаса.
   "...найдем тебе в пути отличную невесту. У нас вот сейчас свадьбы играют: я, когда сюда ехал, несколько видел...", - всплыли в памяти слова Уолтера. Ну, конечно. Теперь все вставало на свои места: и неожиданная торопливость графа, и его непонятная авантюра с налетом на ферму. Такие, как Энцо, не понимают слово "нет". Тем более, если уверены, что любая красотка, тем более из черного люда, почтет за честь согреть им ложе. В висках Феликса забухали невидимые молоточки, заколотилось сердце, разгоняя кровь, прилившую к щекам. Ему потребовалось усилие, чтобы отогнать нахлынувший гнев. Он потрепал Эвейну по колену: все будет хорошо, и шагнул к Энцо. Тот, хоть и стоял с напускным спокойствием, скрестив руки, под его взглядом отступил на пару шагов.
   - Значит, вот как вы обделываете свои дела, граф? - голос Феликса чуть дрожал от едва сдерживаемой ярости. - Решили возродить старые традиции.
   - Вот именно, - тот, похоже, переживший приступ слабости, оскаблился, словно волк. - Как я вам уже сообщил сегодня днем, барон, это - мои земли. - Он обвел рукой вокруг себя. - И это, - указал он на дом, - мое имущество и мои люди. И как вы правильно заметили, барон, право первой ночи - старая традиция. Я бы даже сказал - старинная. А моя семья чтит традиции. В отличие от некоторых.
   Дружинники Ройса глухо зароптали. Уолтер, стоя слева от Феликса, что-то пробормотал под нос. До всех отчетливо донеслось лишь "напыщенный молокосос".
   - Ну да. - Ройс понемногу успокаивался, отсекая лишние мысли и эмоции, думая только о том, что случится совсем скоро. - Значит, ты снизошел до дочки Азхола, а она оказалась столь неблагодарной, что ответила отказом. И когда ты услышал, что она выходит замуж...
   - Примерно так, барон. И теперь я приехал со своими людьми забрать то, что причитается мне по праву. - Энцо повел в сторону выстроившихся по сторонам от себя солдат. Вместе с застигнутыми врасплох их было одиннадцать; все в кольчугах и при мечах, за исключением двоих разоруженных, чьи мечи лежали на земле за спинами дружинников Ройса.
   - Право же, Ройс, неужели мы, аристо, будем ссориться из-за какой-то девчонки-простолюдинки? - Энцо пренебрежительно указал на девушку, затравленным зверьком сжавшуюся у борта телеги. - Так уж и быть: я могу забрать только ее, а наш спор о праве на землю мы передадим в суд королевской скамьи, как вы и предлагали. Как вам такое решение нашей небольшой проблемы, барон? Я даже могу заплатить ее семье немного денег, за доставленные неудобства.
   - Я могу тебе предложить другое решение, Энцо. - Феликс глянул на Курта, и тот несколькими плавными шажками сместился ближе к невооруженным воинам графа.
   - Как по мне, ты и так уже наделал достаточно глупостей на сегодня, - продолжил Ройс. - Не советую тебе делать их еще больше. Твои потуги возродить традиции столетней давности - просто смешны. Поэтому, предлагаю отпустить девушку, и убраться подобру-поздорову с моей земли. Возмещение ущерба и оскорблений, нанесенного отцу девушки и ей самой, мы обсудим позднее, при свете дня и не в этом месте. Ущерб мне, как владетелю этих земель, я тебе прощаю.
   - Ну, нет! - лицо графа исказилось в гримасе, глаза сузились. - Да эта девчонка должна мне ноги целовать, за то, что я, граф Вилардо, обратил на нее внимание. Она послужит достойным примером для других. Так что придется тебе, Ройс, выбирать, что для тебя дороже: собственная жизнь или сельская потаскушка, - глаза Энцо метнулись по сторонам, словно он еще раз хотел убедиться в числе дружинников Ройса, рука легла на эфес меча.
   Ну что ж, подумал Феликс. По крайней мере, я давал ему шанс. А теперь главное - все сделать правильно. Интересно, правда ли, что графа обучал мечному бою сам Реми Фонтен, первый клинок Пейрама?
   - Я бы мог сказать, что ты позоришь свой род, Энцо, - Ройс постарался, чтобы презрение в его голосе прозвучало как можно отчетливее. - Но, к сожалению, или к счастью, ты не можешь опозорить семью Вилардо. Потому что...не принадлежишь к ней.
   - Что?! - граф непонимающе помотал головой, словно Ройс заговорил с ним на неизвестном языке.
   - Да то, что граф Лоис Вилардо - не твой отец, Энцо. - Феликс улыбался, наблюдая, как окрашенная отблеском костра в алый цвет щека графа приобретает насыщенные оттенки пурпура, от чудовищного, по меркам любого аристо, оскорбления.
   - Что?! Что ты сказал...Ты ответишь...ложь..., - Энцо снова, как днем, стал задыхаться от гнева.
   - О, нет, мессир граф. Это вовсе не ложь. Об этом мне сказал твой мнимый отец...перед тем, как я его убил.
   Энцо хватило лишь на дикий выкрик:
   - Убить их всех! - После чего, выхватив меч, он с яростным ревом бросился на Ройса.
   Ночная тишина взорвалась звоном мечей и потоком проклятий.
   Граф еще не успел скрестить мечи с Феликсом, как справа и слева от Ройса глухо щелкнули тетивы арбалетов, и двое наемников Энцо, словно споткнувшись о препятствие, упали на землю. Одновременно с этим Курт, плавным движением выхватив клинок из ножен, с ходу рубанул одного из двух безоружных воинов графа: меч, прочертив кроваво-черную, в свете луны, борозду через грудь одного, продолжая движение, взлетел выше и серебряной молнией упал на второго, успевшего лишь вскинуть руку в защитном жесте. Клинок перерубил руку и глубоко вошел в ключицу. Ребенок не успел бы сказать "мама", как граф лишился четырех человек. Однако, даже сейчас шестерым воинам противостояло восемь.
   Феликсу приходилось тяжело: на него насели Энцо и северянин. И если выпады Вилардо, которым не хватало точности и твердости, Ройс отражал успешно, то телохранитель графа задал ему настоящую трепку. Мечи звенели, Феликс кружил по двору, стараясь держаться рядом с дружинниками. Удар, блок, выпад, уход в сторону. Снова удар. Ройс и бородатый бились молча: берегли дыхание, экономно расходуя силы. Разъяренный последними словами Феликса граф вкладывался в каждый удар, одновременно вопя проклятия и оскорбления. Видно, наука старого Реми не пошла впрок.
   Двое противников также достались Курту. Замах, ложный выпад, удар. Клинок скользит по клинку. Феликс едва успевает отбить выпад Энцо и уйти с линии, оказавшегося ложным, удара северянина. Пытаясь увернуться, Ройс понимает, что бесполезно, поймал его борода, но тут чей-то клинок блокирует удар. Феликс, используя представившуюся возможность для атаки Энцо, краем глаза успевает заметить неожиданного спасителя - Уолтер. Тот уложил своего противника, корчащегося на земле, и уже во всю рубится с варваром.
   Надо признать, что наемники графа даром свой хлеб не ели. Не успел Ройс, как следует, взяться за него, как один из воинов, бьющихся с Куртом, разорвал дистанцию, сделал несколько шагов в сторону, и вот уже перед Феликсом снова двое. Правда, всего лишь на несколько мгновений. Он все-таки успел зацепить Вилардо, - эсток Феликса, скрежетнув, стальной змеей ужалил под плечевую пластину панциря, и вынырнул с окрашенным в алое, напившимся крови острием. Энцо, изрыгнув очередное проклятие, отскочил в сторону, а закончить начатое Ройсу помешал второй противник, заслонивший хозяина.
   Кружась в танце клинков, Ройс пытался оценить картину боя. Внутри холодело, сжимая желудок: противников осталось всего шестеро, но на земле лежат двое дружинников Феликса: Эзра и Сол. А яростный пожар скоротечного боя, меж тем, дает о себе знать: наливаются тяжестью руки, не так быстры и точны очередной удар или выпад. Похоже, уверенность Энцо в успехе, благодаря двукратному превосходству в людях, начинает себя оправдывать. Сам граф, уже не решаясь снова скрестить с Феликсом меч, приплясывает позади его противника, продолжая выкрикивать проклятия, перемежая их ободряющими призывами к своим воинам. Что же делать?
   В голове Ройса вспышкой возникла картина, словно барельеф на стене: на легионы щитоносцев накатывает, кажущаяся бесконечной, масса мрунов; Эдвард Сеттби, Лев Нолдерона, подняв коня на дыбы, вздымает руку с мечом, указывая вперед, туда, где в нескольких сот ярдах реют конские хвосты и скалятся черепа на бунчуках Кулхана Одноглазого. Рот Сеттби распят в безмолвном крике: "бей в центр! бей по вождям!"
   Феликс взрывается каскадом выпадов, замахов, ударов. Его противник ловится на ложный замах и Ройс, из последних сил, открывая под удар бок, прорывается ему за спину, к графу. Энцо не хватает всего мгновения, чтобы отскочить назад или в сторону: Феликс достает его и по кровостоку меча стекает жизнь Энцо Вилардо, тринадцатого графа Северной марки.
  

Глава 3

   - Граф убит! Энцо мертв!
   Кричал тот самый наемник, за спину которого так удачно проскочил Феликс. Ройс, развернувшись, стоял в защитной стойке, но сражаться уже было не с кем. Сбившись в плотную группу, четверо выживших наемников отступали назад, к дальнему концу двора. Сражаться за мертвого хозяина, по-видимому, никто из них желанием не горел. Дружинники Феликса не преследовали их, лишь настороженно провожая взглядами.
   А перед глазами Ройса дотлевала картина: латная конница "лунных братьев", врезаясь в ряды мрунов, проминает строй перед собой, словно бочка, катящаяся по заросшему осокой склону, и шесты, с насаженными на них вороньими черепами, поколебавшись, падают вниз. И от места их падения волнами, захватывая новые и новые массы мрунов в этот водоворот, уверенно шагает ее величество - Паника. Организованная сила, лишенная предводителя, часто превращается в массу одиночек, думающих лишь о своем спасении.
   Позволив себе немного расслабиться, Ройс осмотрелся, ища взглядом Уолтера. Поначалу показалось, что глаза, от усталости и напряжения, просто не замечают друга. Вот к борту телеги привалился Курт, вроде бы целый и невредимый. Недалеко, возле тела брата, сидит Кевин. Кажется, Эзра жив. По руке Кевина течет кровь. Феликсу понадобилось несколько долгих мгновений, чтобы осознать, что неподвижная, еле заметная в темноте на земле, фигура, это Корвин.
   - Уолтер, - Ройс опустился на колени перед телом. Уолтер лежал навзничь. Взяв его за плечи, Феликс, как можно мягче, перевернул его на спину.
   - Уолтер. Очнись. - Феликс провел рукой по кольчуге, и ощутил под рукой теплую липкость.
   Корвин захрипел, открыл глаза.
   - Уолтер, лежи. Молчи. Сейчас перенесем тебя в дом.
   - А он быстрый...северянин...хороший боец...славная схватка...
   - Эвейна! Доченька!
   Ройс, резко встав, обернулся на крик, рука дернулась к эфесу. Из открытых дверей дома к подводе бросилась женщина: по-видимому, мать девушки. Всхлипывая, что-то бормоча сквозь слезы, она вцепилась в стягивавшие руки дочери веревки, пытаясь их развязать. Впрочем, связывал Эвейну мастер своего дела: так, чтобы веревочные петли, не впиваясь и не натирая кожу, в тоже время не давали пленнице ни единого шанса освободиться.
   Феликс, подойдя к телеге, молча отодвинул мать в сторону и несколькими взмахами ножа разрезал путы на руках и ногах девушки. Женщина, поначалу, опять бросилась обнимать дочь, все так же рыдавшую. Затем, ненадолго утолив материнские чувства, отпустила ее, кинулась в ноги Ройсу.
   - Спасибо вам, мессир! Дочку мою, кровинушу, не дали обесчестить. Век за вас Матери-заступнице молиться буду, чтобы отвратила все невзгоды...
   - Ну, хватит, хватит. - Феликс, подняв женщину с колен, встряхнул за плечи, помогая успокоиться. Отблеск догорающего огня упал на ее лицо, высветив морщины, седые волосы, уставшие заплаканные глаза. - Все уже позади.
   - Я уже все, все, - зачастила она, вытирая слезы. - Сейчас. Я Лейя, жена Алхаза. Вы меня и не помните наверно.
   - Где Алхаз?
   - Там он, - Лейя кивнула в сторону дверного проема. - Лежит. Плохо ему стало, когда эти налетели, дочку, кровиночку нашу, забрали.
   - Позови кого-нибудь: пусть занесут раненых в дом. - Женщина, кивнув, вместе со все еще всхлипывающей от пережитого дочкой скрылась в доме. Ройс вернулся к Уолтеру, бросил взгляд на остальных дружинников. Курт перевязывал куском ткани бедро стонущему от боли Эзре, привалившемуся к тележному колесу. Рядом с ним, что-то утешающе шепча, все также сидел брат.
   - Курт. - Тот поднял голову, и Феликс, вдруг, ощутил весь груз лет, лежавших неподъемным камнем на плечах седого ветерана.
   - Кевина с донесением - в замок. Весь десяток Румпеля - сюда. Пусть захватят собак. Лекаря - тоже сюда: в первую очередь. И несколько подвод.
   - Может, лучше я? - Курт поднялся на ноги. - Кевин ранен.
   - Вот именно поэтому его. Ты мне здесь нужней будешь. Вы кто? - вопрос обращен к двум парням, одному рослому, высокому, и второму пониже, вышедшим из дома.
   - Так, это, я, стало быть, Вилер, сын папашин. Старшой, - отвечает более рослый. - А это Рейрам, муж сестры, стало быть. Матушка сказала, раненых в горницу перенести?
   - Да. Возьмите пару жердей, - Феликс показал на стоявший неподалеку дровяной сарай, - и несколько полотенец: сделаете носилки.
   - А что с этими, мессир? - Вилер указал на два тела в глубине двора, подававших признаки жизни: наемники Энцо.
   - Этих тоже перенесите, - после некоторого раздумья ответил Ройс. - В овин.
   Пока парни суетливо мастерили носилки, Феликс, опустившись перед Уолтером на колено, отер его губы от кровавой пены.
   - Пить... - прошептал Уолтер.
   - Нельзя тебе пока пить. Потерпи, скоро лекарь приедет. - Только сказав это, Ройс заметил, что Корвин потерял сознание.
   - Несите, - сказал он подошедшему Вилеру и, проследив, как носилки с Уолтером исчезают в доме, зашел следом.
   Парни аккуратно, стараясь не дергать носилки, занесли их в большую комнату, положили на лавку, застеленную куском полотна. Феликс огляделся. Центр комнаты занимал стол: наверно, тут усаживалась трапезничать сразу вся большая семья старого коттера. Возле стен стоят лавки, под лавками - сундуки, щерившиеся сейчас на Ройса выпотрошенными внутренностями. На одной из лавок сидели две испуганные девушки.
   - Как тебя зовут? - обратился Феликс к той, что постарше.
   - Матушка Марией назвали, - глаз она не подняла, смотря куда-то в пол. - А это сестра моя, Лоцна.
   - Вот что, Мария. Принеси-ка ведро воды, да холста чистого, локтей пять. И корпии из ветоши чистой нащипай.
   Затем Ройс подошел к лавке. Уолтер все так же был без сознания. Может, это и к лучшему. Он аккуратно поднял руку, которой Корвин зажимал рану на животе, осторожно завернул кольчугу вверх. С присвистом вдохнул воздух сквозь зубы. На войне армейские лекари называли такие раны - заворот: клинок меча или острие копья входили глубоко внутрь живота, повреждая все на своем пути. Плохо. Очень плохо. Будет ли толк от искусства Себаста, лекаря баронии? Сейчас бы мага-целителя. Да где его возьмешь?
   Ройс откинулся к стене, закрыл глаза. Горячка боя постепенно отпускала, отзываясь запоздалой дрожью в мышцах. Он не убивал человека уже шесть лет. Нет. Человека - восемь. Мруны ведь, - не люди. Этот вывод был одним из немногих, с которым согласились и священники людей, и древники туатов, и жрицы ардаров. Хотя, как на взгляд Феликса, мруны не сильно и отличались от людей. Две руки, две ноги, голова. Ну да, зубов больше, да половина из них - клыки. И кожа зеленого оттенка. И рожи, как на вкус любого из хионцев, страховидные. Но, также как любой из воинов Хиона, носят доспехи, скримеры - изогнутые мечи. У них нет лошадей, но есть гаркхи - здоровые хищные твари, рвущие своими тяжелыми челюстями в бою и пеших, и конных. А более всего роднило их с людьми, именно с ними, а не с туатами или ардарами - тяга к разрушению и насилию. Чем солдаты Асты были лучше мрунов, когда армия Семиградья штурмом взяла столицу Таршиша, Геронну? Мруны, пожалуй, были даже честнее - там, где они проходили, оставались лишь руины да выжженная земля...
   Феликс услышал шарканье, и открыл глаза. В горницу, медленно ступая, приволакивая правую ногу, вошел Алхаз.
   - Мессир... - старик, тяжело выдохнув, присел на ближайшую лавку.
   - Рассказывай.
   - А что рассказывать, мессир? - опять вздохнул старик. Наскочили эти, уже, стало быть, после заката. С графом Энцо, стало быть. Он говорит: все тут мое и земли мои, а вы - мои данники. Ну, и про дочку. Про право первой ночи. Чтоб его душе бродить в вечной тьме! А что мы супротив оружных можем сделать? - с горечью спросил он. - Я, было, попробовал заикнуться, что мы вольные люди. Землю-то в найм я брал еще у вашего батюшки, а сейчас, стало быть, у вас. Да куда там. - Старик потер заметно опухшую скулу.
   - Вас нам сам Предвечный отец привел, мессир, не иначе, - продолжил он. - Ох, и подумать страшно, что было бы, если бы Эвейна... - голос старика предательски дрогнул.
   - Ничего, Азхол. - Феликс подошел к фермеру, положил руку на плечо. - С твоей дочерью, хвала богам, все в порядке, а граф сейчас держит ответ перед судом, более высшим, чем любой на этом свете.
   Их разговор прервала Мария, вошедшая в комнату с ведром воды. Через плечо перекинут отрез материи.
   - Вот, мессир. Вы просили, - она поставила ведро на пол, наконец-то взглянув на Феликса. - А корпию я сейчас нащипаю, матушка с Лоцной мне помогут.
   - Спасибо. - Благодарно кивнув вслед вышедшей девушке, Ройс, как умел, обтер рану Уолтера мокрым холстом, затем, соорудив из него нечто вроде плотного полотенца, накрыл им разрез. Почти сразу ткань начала розоветь, наливаясь красным.
   Вошел Курт.
   - Как он, командир?
   - Плохо. - Ройс присел на табурет у стола, взглянул на Лесьера. - Очень плохо. Что с Кевином?
   - Отправил с донесением, как вы велели. Эзра в дом не захотел, положили его на телегу. Тех двоих, наемников Энцо, отнесли в овин, но, похоже, один скоро представится.
   - Подвел я вас, Курт. - Феликс устало оперся на стол, взглянул на старого воина. - Теряю хватку.
   - Не думайте об этом, командир, - голос Курта был тверд. - Если бы вы не убили Энцо, мы бы все там легли, во дворе.
   - Я должен был взять полный десяток, - глухо проговорил Ройс, глядя в пол. - При таком раскладе он бы просто ушел.
   - Мессир..., - Курт поколебался. - А это правда, что вы говорили? Ну, что вы убили старого графа. И что он Энцо не отец.
   - Конечно, нет, - ответил Ройс. - Не хватало еще, чтобы мы, вместо мрунов, друг друга резали. Просто, когда понял, что парень уже настроен на драку, с таким-то перевесом в людях, решил вывести его из себя. Гнев в бою - плохой советчик.
   Уолтер застонал. Феликс подошел к другу. Тот по-прежнему был без сознания. Положил ладонь на лоб.
   - Он весь горит. Где же этот Себаст, тьма его забери!
   - Мессир.
   - Да, - обернулся Ройс к Алхазу.
   - Вечером, часа за два до налета этих, к нам на ночевку туат попросился. Мы его положили в амбаре. Люди графа, навроде, видели его, но только там же в амбаре и закрыли, а так, вроде, не трогали его. Я думаю, может, он помочь сможет, - старик кивнул на лавку.
   Туат? Здесь? В этих краях Феликс не видел туата, дай Единый памяти, лет двадцать, пожалуй. Среди детей богини Та много целителей и с их искусством Ройс был знаком не понаслышке: сколько парней во время войны, уже стоявших одной ногой в Серых пределах, туаты вернули к Свету. Конечно, вряд ли это целитель, что ему делать здесь, в месяцах пути от Эстемара? Но сейчас Феликс был готов цепляться за любую соломинку.
   - Веди, - обратился он к старику, и они вышли из комнаты.
   Выйдя во двор, где уже суетилась многочисленная родня старика, растаскивая обратно по пристройкам и амбарам вынесенное грабителями добро, Ройс, вслед за Алхазом, направился в сторону темневшей в отдалении постройки. Приостановился возле телеги, в которой, с мученическим видом, лежал Эзра.
   - Как нога? - спросил Феликс.
   - Терпимо. - Парень выдавил улыбку, но было видно, что сдерживается он с трудом.
   - Ну, ничего, потерпи. Лекарь вот-вот будет. - Ройс похлопал Эзру по руке, и сделал знак старику идти дальше.
   Они остановились у высокого сарая, ворота которого запирал деревянный брус. Ройс отстранил Алхаза, порывавшегося самолично снять тяжелую задвижку, поднатужился, поднял один конец, и толкнул засов вниз. С мягким уханьем брус упал на землю. Ворота сарая заскрипели, открылись, и он ступил внутрь. Часть помещения осветил лунный свет, проникший внутрь вслед за Феликсом, но большая часть оставалась в темноте. Он, затаив дыхание, прислушался. Тишина. Только редкий порыв воздуха шелестит сложенным в сарае сеном.
   - Айя! Тье танн? Асве ол. Мен маар реста. - Слова квеннисы, языка туатов, вспоминались с трудом.
   - Не стоит так трудить...утруждать себя. - Мрак слева от Ройса дрогнул, раскололся на две половинки, и к нему скользнула тень. - Я разговариваю на хионском, друг-человек.
   Из темноты на освещенный луной участок вышел туат. Как и большинство из его народа, он был высок. Накинутый плащ не скрывал стройности фигуры. Изящное матовое, словно выточенное из кости мармонта, лицо украшено несколькими узорами. Судя по их немногочисленности и цвету, - зеленый, - туат был очень молод. По крайней мере, по меркам своего народа. Дети богини Та славились своим долголетием на весь Хион. Глаза у юноши были странного бирюзового цвета, с вкраплениями золота. Черные волосы, спускавшиеся до плеч, перехвачены кожаным ремешком.
   - Меня звать Телламат, - коротко поклонился туат. - Тебе нужна помощь, друг-человек? - Хионский звучал в его устах странно, но очень мелодично.
   - А меня зовут Феликс. Феликс Ройс. Я - лорд окрестных земель. Да, мне нужна помощь. Если ты сведущ в целительстве. У меня раненый. И, похоже, вот-вот присоединится к праотцам.
   - Наверно, у тебя сегодня счастливый день, Феликс Ройс. Я из феалотов. - губы юного туата дрогнули в сдержанной улыбке.
   Феликс был поражен. Феалот? Познающий жизнь? Сколько звеньев должно быть в той цепи случайностей, что привела молодого целителя на ферму Азхола именно в эту ночь?
   - Я был бы весьма признателен тебе, если бы ты смог чем-то помочь моему другу, - Ройс постарался скрыть охватившее его волнение от неожиданно вспыхнувшей, с новой силой, надежды.
   - Конечно, - кивнул Телламат. - Только возьму свои вещи. - Он отступил в темноту, прошуршало сено и вот уже туат снова на освещенном участке. За плечами у него висел мешок, в руках был посох. - Я готов.
   Теперь впереди шел Ройс, за ним вышагивал Телламат, а сзади прихрамывал Азхол.
   Войдя в комнату, туат безошибочно направился к лавке, где лежал Уолтер. Холстяное полотенце, которое Ройс недавно положил на рану, было уже не розовым, а багряно-красным. На столе Феликс заметил лежавшую пухлым комом корпию: Мария выполнила свое обещание.
   Телламат подошел к лавке, поднял полотенце, несколько мгновений смотрел на рану, затем повернулся к Ройсу.
   - Будет нелегко. Я постараюсь, но ничего не могу обещать. Если бы на моем месте был кто-то из старших...
   - Сделай, что сможешь, - сказал Феликс.
   - Лавка слишком узкая. - Телламат осмотрелся. - Застелите стол чистым холстом, и положите его сверху, - распорядился он. - Еще мне нужен будет таз с кипятком, два горшка и две чаши. И еще вино. Самое крепкое, что есть в доме.
   - Простите, мессир, но у нас нет вина, - извиняющимся тоном сказал Азхол, разведя руками.
   - У меня есть, - вмешался в разговор вернувшийся с улицы Курт. - Люди Энцо оставили двух лошадей со всем добром, - сказал он, водружая на стол большую флягу, в которой что-то булькало. - Вот, отличное выдержанное хашское. - Судя по всему, Лесьер уже хорошо распробовал содержимое фляги.
   - Подойдет, - сказал туат, подойдя к фляге, открыв ее и нюхнув из горлышка.
   - Курт, - позвал Феликс старого воина, и они, приподняв тело Уолтера, аккуратно перенесли и положили его на стол, уже накрытый Азхолом чистой простыней.
   Ройс помог Телламату снять с Уолтера кольчугу, и отошел. Больше в помощи туат, по-видимому, не нуждался. Дождавшись горячей, курящейся паром воды, он снял плащ, под которым обнаружились легкие, непонятно из чего сделанные штаны, заправленные в высокие сапоги, бежевая куртка и шелковая рубаха. Бедра были опоясаны ремнем, с которого свешивался десяток мешочков и кошелей, разнообразных размеров и веса.
   Сняв пару мешочков с пояса, туат открыл котомку и достал небольшой кожаный футляр. Когда он открыл его, Ройс увидел какие-то инструменты: в металле тускло отразились холодным светом огоньки зажженных Азхолом свечей. Курт с Феликсом смотрели на приготовления молодого туата с видимым спокойствием: и тот, и другой были знакомы с методами лечения феалотов, считавшимися лучшими целителями в Хионе. Азхол же поначалу смотрел на разнообразные крючки, зазубренные ножи, пилки и тонкие иглы, что раскладывал перед собой туат, с широко раскрытыми глазами, а затем, не выдержав и сотворив перед собой охраняющий знак Святого света, вышел из комнаты.
   Телламат, меж тем, разлил кипяток по горшкам и чашам. В один из горшков он положил все инструменты, во второй налил вина. Потом начал доставать из мешочков странно пахнущие травы и кидать их в чаши, одновременно что-то напевая под нос. По комнате поплыли ароматы разнотравья: сирень, гиацинт, мята, свежескошенная трава, душистая полынь, сладкая ваниль и совсем незнакомые Феликсу.
   Наконец туат поставил оба горшка и чаши перед собой на стол, возле тела Уолтера, и оглянулся на Ройса.
   - Нам уйти? - спросил Феликс.
   - Можете оставаться, - ответил тот. - Только не шумите.
   Ройс кивнул. Курт встал, и, со словами, - пойду гляну, куда же запропастился этот Румпель, - вышел из комнаты.
   Туат взял один из коротких острых ножей, лежавших в горшке, разрезал стеганный подкольчужник, рубаху, промыл рану и вокруг нее холстом, смоченным вином. Уолтер застонал, но юноша лишь положил ладонь ему на лоб, что-то напевно выговаривая на незнакомом Феликсу языке, и вскоре Корвин опять затих.
   Телламат, взяв из горшка несколько крючков, похожих на рыбацкие, только без бородки, потянулся к ране, раскрыл края, закрепил крючками. Затем надавил возле нее и из раны начала сочиться черная сукровица. Туат, продолжая обтирать место ранения вином, взяв один из ножей, изогнутой формы, начал чистить рану. Его напевный речитатив усилился, стал более монотонным. Звуки неведомого языка будто выстраивались в призрачную карусель, которая то взлетала ввысь, то падала вниз, обегая в бесконечном движении круг за кругом. Узорчатые листья, украшавшие щеки туата, вдруг словно зашевелились, обвивая друг друга и издавая нежный хрустальный звон, естественным образом вплетающийся в напев туата. Веки Ройса отяжелели, закрываясь сами собой. Он впал в странное состояние, одновременно ощущая себя сидящим на лавке и чувствуя, что куда-то уплывает, покачиваясь на невидимых ласковых волнах...
   - Мессир. Мессир. - Ройс вздрогнул, открыл глаза. Перед ним стоял Курт.
   - Румпель со своим десятком уже здесь.
   Феликс поднялся со скамьи, прислушался. Во дворе были слышны громкие голоса, конское ржание, собачий лай. Он взглянул на стол. Уолтер все также лежал в беспамятстве, однако, нездоровый землистый цвет сошел, лицо порозовело. Его больше не лихорадило. На животе, там, где раньше зияло отверстие раны, белел чистый квадрат холста.
   - С вашим другом будет все в порядке, Феликс Ройс. Богиня Т`а была сегодня благосклонна к нему.
   Ройс повернул голову. Молодой туат сидел на скамье, привалившись к стене. Выглядел он изможденным, как будто несколько дней не ел, не пил и таскал грузы где-нибудь в гавани Мирра.
   - С тобой все в порядке? - спросил Ройс.
   - В порядке все, - отозвался Телламат. - Просто сил много потратить...потратил.
   Феликс подошел ближе, встал напротив юноши.
   - Я у тебя в долгу, аратар, - использовал он слово, которым туаты именовали самых уважаемых членов своего народа. - В моих землях ты всегда найдешь кров, пищу и любую помощь, какая будет в моих силах.
   - О, ты излишне превозносишь меня, друг-человек, - устало улыбнулся Телламат. - Я всего лишь исполнил свой долг. Любой из старших справился бы с такой раной, даже не запыхавшись. А я сейчас, пожалуй, даже маленькой царапины не залечу.
   - Надеюсь, ты примешь мое гостеприимство? Тебе надо отдохнуть. Но, если ты торопишься, я могу дать тебе лучших лошадей и эскорт до самого Хребта.
   - Нет, - покачал головой туат. - Я никуда не тороплюсь. И с радостью приму твое предложение.
   - Я хотел бы перевезти своего друга в замок.
   - Не сейчас. По крайней мере, не раньше чем через два колокола. Рана должна успокоиться, а жизненная сила трав - проникнуть внутрь и смягчить его боль.
   - Хорошо, - кивнул Феликс, - мы подождем сколько нужно. Я скоро вернусь. - Он повернулся и вышел во двор.
   - Мессир, - к нему подошел Ланс Румпель, заместитель Курта. - Я привел весь десяток, как вы велели. И собак. - Он махнул в сторону, где Эрвин Мерхель, лесничий Ройса, сдерживал на своре трех борзых, оглашающих двор лаем.
   - Возьми шесть человек и собак. Пройдите по следу до земель графства. Наемники, скорее всего, уже в его землях, но, на всякий случай, проверьте. Если застанете их на моей земле - убейте. В благородство не играй, лучше всего - арбалеты.
   - Понял, - кивнул Румпель и направился к столпившимся вокруг телег дружинникам. Через пару минут Мерхель спустил собак, с громким лаем бросившихся в северном направлении, и семеро всадников с факелами устремились за ними.
   Ройс подошел к телеге. Там уже Себаст колдовал над ногой Эзры. Оставшиеся солдаты из десятка Румпеля, развлекали своего раненого собрата скабрезными историями. Двор был освещен десятком факелов, привезенных дружинниками.
   - Мессир. - Себаст, увидев Феликса, соскочил с телеги и подбежал к Ройсу.
   - Как там дела у Эзры? - спросил Феликс.
   - Ничего страшного, - улыбнулся лекарь. - Через пару недель танцевать будет. - Когда Себаст улыбался, его молодость становилась особенно заметной. Двадцать два года. Сам Ройс к этим годам уже шесть лет отвоевал.
   - А правда, что вы здесь настоящего туата нашли? - с огнем любопытства в глазах спросил Себаст. - Да еще целителя?
   - Правда, - подтвердил Феликс. - Он вытащил Уолтера. - И, упреждая следующие вопросы молодого лекаря, добавил. - Он сейчас устал, так что не приставай с расспросами. Еще будет время в замке. Курт, - позвал он. Лесьер, уже что-то выговаривавший одному из дружинников, подошел к Ройсу.
   - Командир. Как дела у Корвина?
   - Похоже, он выкарабкается. - Лицо старого воина посветлело. С Уолтером он был знаком, пожалуй, что и дольше, чем сам Феликс.
   - Как там раненые? - спросил Ройс.
   - Один помер, как я и думал. Второй жив. Себаст его перевязал.
   - Грузи его на телегу. И Энцо - тоже. Через два колокола выступаем. Если Румпель к этому времени не вернется, дождешься его, и возвращайтесь в замок.
  

Глава 4

   - Мессир... Мессир...
   Феликс открыл глаза.
   - Бернар.
   - Вы просили разбудить вас не позднее второго часа дневной стражи.
   - Да. Конечно. - Ройс откинул одеяло, сел на кровати. - Как там Уолтер?
   - Не имею понятия, мессир. Фрокар Корвин у себя в покоях. Молодой туат с самого утра рядом с ним.
   - Письмо?
   - Отправлено сегодня утром.
   - Хорошо. Давай берену. Потом - обед. Завтрак я, кажется, проспал. Прикажи накрыть в летней башне.
   - Слушаюсь. - Бернар обернулся к полуоткрытой двери: - заносите.
   Дверь открылась, в проем, пыхтя и осторожно ступая, вошли двое слуг, за ними появились округлые обводы большой бочки, - берены, наполненной водой. Сзади ее поддерживали еще двое.
   Дождавшись, пока слуги выйдут, Феликс залез в бочку, сел на встроенный внутри приступок, окунулся с головой. Вернулись они в замок далеко за полночь, и после всех ночных приключений его хватило только на то, чтобы раздеться и упасть в постель. Саднило левый бок. Отмокнув и отмывшись, Феликс вылез из воды, вытерся, надел холщовые подштанники, подошел к зеркалу. Из глубины холодной начищенной бронзы на него смотрело усталое лицо мужчины лет тридцати. Короткие, по-военному стриженые волосы, худощавое, словно вырубленое из мореного дуба, лицо. Серые глаза смотрели спокойно и упрямо.
   - Что, господин барон, говорите, наскучила вам мирная жизнь? Снова на подвиги потянуло? Вот уж верно мудрецы туатов говорят: чтоб тебе жить во время перемен.
   Отражение в темной глубине ответило ему тоскливым взглядом, в котором непонятно чего было больше: то ли горькой иронии, то ли сожаления. Феликс перевел взгляд ниже. Его тело вполне могло служить наглядным пособием по изучению истории Потрясения, как принято сейчас называть десять лет войны с мрунами. Вот едва заметная белесая точка на левом боку - его первый бой, первая стычка с кочевниками между мирами, на переправе через Тахос. Звездчатый шрам на правой ключице - память о битве в предгорьях Хребта мира, хоть и проигранной, но дорого доставшейся мрунам. Нитка шрама пересекает левую ключицу - победная битва у стен Вилинира, чуть не унесшая его жизнь в Серые пределы: окажись рука противника чуть крепче, или удар меча вернее, и не видать ему одну из первых больших побед Асты. А вот и два шрама-близнеца на груди - та самая Великая брань, как поют сейчас барды в разных уголках Хиона. Лавовые поля плато у перевала Странников, одинаково хорошо впитывающие воду, пот и кровь. Особенно кровь. Десять лет жизни, отданные войне, прочертившей свой извилистый путь шрамами на его теле...
   Ройс хмыкнул собственным мыслям, отошел от зеркала и стал одеваться.

* * *

   - Вам обязательно надо это выпить. Это поддержит ваши силы, друг-человек.
   - Не зови меня так. После всего, что ты сделал, ты мне не просто друг, а брат. И меня зовут Уолтер.
   - Извинения прошу, Уолтер. Но выпить тебе необходимо это.
   - Эх, да что же, лекари, у вас у всех лекарства всегда такие горькие да жгучие.
   - Это не горькое. Тут есть пыльца лисселот. Цветы моего края. Пей, чтобы маленькие злые кчолы, что меньше даже макового зерна, не залезли в твою рану.
   Ройс, пока что не замеченный обоими спорщиками, с усмешкой наблюдал за ними, стоя около дверного проема. По его скромному мнению, молодой целитель сотворил настоящее чудо. Еще ночью Уолтер стоял одной ногой за чертой, отделявшей мир живых от нави. А сейчас в кровати лежал, хоть и все еще беспомощный, но такой же неунывающий и энергичный, задира Корвин.
   - Феликс! - заметил, наконец, Ройса, друг. - Ну, скажи хоть ты ему, что ко мне в жизни никакая зараза не прилипает.
   - Если бы ты видел, как выглядел меньше десяти колоколов назад, - ответил Феликс, - ты бы не только этот отвар выпил, но еще и добавки попросил. - Ты великолепный целитель, Телламат, - сказал он, подойдя к туату и пожав ему руку. - Если бы не ты... - Ройс развел руками.
   - Мое искусство важно, да, - юноша улыбнулся. - Но фейвала друга-Уолтера... как это сказать по-хионски? Тяга к жизни, наверно, сильно велика. Если бы он не хотел так сильно жить, моего искусства могло не хватить. - При свете дня лицо юного тута выглядело еще более изящным, даже хрупким. Волосы, остриженные над ушами, и украшающие щеки узоры подчеркивали высокие скулы. Бирюза глаз сверкала на солнце медовым золотым оттенком.
   - Выпей, друг-Корвин, - снова обратился Телламат к своему пациенту, протягивая чашу с отваром.
   Уолтер скривился, но подчинился. Выпил, сначала с опаской, по глоточку, затем опрокинул в себя разом всю чашу. Откинулся на подушки.
   - Никогда бы не подумал, что цв... туат, то есть, мне жизнь спасет. Сказал бы мне кто в армии, рассмеялся.
   - Ну, еще бы, - заметил Феликс, - тебе-то услуги их целителей, хвала Единому, не пригодились. Не зря тебя прозвали Счастливой вороной. Сколько мы с тобой провоевали? Пять лет почти, сдается. И хоть бы чирь на заднице вскочил.
   - По правде говоря, - сказал Корвин, - у меня в голове все как в тумане. Последнее, что помню, как с этим бородатым схватился. Вот ведь быстрый, сын акшасса. Чем хоть все закончилось?
   Феликс, в двух словах, рассказал ему об исходе схватки, о встрече с туатом и борьбе Телламата за жизнь Уолтера.
   - Выжившие наемники ушли на земли Энцо, - закончил Ройс. - Так что сейчас, наверно, в красках живописуют всему Рюггену, как бедный беззащитный граф пал в неравном бою от руки кровожадного убийцы, барона Лерна.
   - Да уж, - отозвался Корвин. - Хоть Вилардо и получил то, чего заслуживал, но убийство аристо...
   - Это был плохой человек, - вмешался в разговор туат. - Когда я разговаривал с ним, видел...ощущал его феа. Она была цвета жадности. И подлости.
   - Кстати, Телламат, - решил Феликс выяснить вопрос, мучавший его с момента встречи с туатом. - А как ты оказался в наших краях?
   - В моем роду принято, чтобы младший сын совершал менерэн...Дорога памяти, по-вашему. Идти по тем землям, что владел когда-то мой народ. Мы должны помнить.
   - Ясно. - Ройс задумчиво смотрел на юного целителя.
   Феликс с детства любил слушать истории о загадочных туатах и сейчас у него перед глазами, словно наяву, представал расхаживавший по комнате старый Лициус, с важным видом вещающий очередной урок своему единственному ученику.
   - До сих пор нет достоверных сведений, откуда, в действительности, на землю Хиона пришли туаты. Одни утверждают, что с родных земель, лежащих далеко на закате, их согнала неведомая катастрофа. Другие считают, что они пришли к нам из другого мира, поскольку никакой земли на закате быть не может. В любом случае, известно, что дети богини Та, как называют себя туаты, появились в Хионе больше тысячи лет назад. Начав расселяться в южной части Хиона, перейдя Хребет мира и достигнув джунглей, расстилавшихся в те времена там, где сейчас лежит Великая сушь, они столкнулись с многочисленными племенами акшассов, кровожадных чудовищ. Вместо того, чтобы уступить и вернуться через Хребет мира на север, туаты вступили в затяжную войну, рассчитывая, что искусство их магов принесет им победу. Однако, года сменяли десятилетия, а свирепые акшассы были все так же неисчислимы. В это время разведчики туатов перешли на севере через Высокие земли и, - голос Лициуса стал торжественным, - столкнулись с нашими предками, объединенными Кролом Великим в королевство Хион. Туаты заключили с потомками Крола союз, и обучили первых людей, имевших способности к магии, своему искусству. Объединенные армии туатов и людей сошлись в решающей битве с племенами акшассов. Маги обеих народов творили в тот день заклинания столь могучие, что они потрясали сами основы тварного мира. Акшассы были практически полностью уничтожены, а их остатки рассеяны по джунглям далеко на юге. Однако, именно в тот день, в результате высвобождения гигантских неведомых сил, появилось то, что известно сейчас всему Хиону под названием Трещина...
   - И как долго ты уже в пути? - спросил Феликс, возвращаясь к беседе.
   - Больше пяти месяцев - ответил Телламат. - Сейчас я шел в Лиссу, затем хочу посетить Тецию, перейти с караваном Великую сушь и увидеть Пандавию. Но главное, увидеть то, за что так долго и отчаянно сражались мои предки. Увидеть Вечный лес.
   - Повезло тебе, что головорезы Энцо тебя не тронули, - вступил в разговор Уолтер. - Хоть туаты и союзники нам, но многие в Нолдероне вас недолюбливают. Конечно, я не из таких, - добавил он, и покраснел.
   - Может, это потому, - улыбнулся Телламат, - что название вашего королевства обозначает на нашем языке, - три короны?
   - Что, - удивленно спросил Корвин и посмотрел сначала на туата, затем на Феликса. - Ты хочешь сказать, что Нолдерон когда-то был вашим королевством?
   - Не совсем, - покачал головой Телламат. - Когда-то, сотни лет назад, великая междуусобица стала причиной распада Хионской империи на две части. В южной части Хиона образовалось три королевства, которые затем были объединены в одно великим Ульпинном, предком вашего короля Стефана. Тогда туаты жили в мире с людьми, наши города соседствовали с хионскими, и наоборот. В знак нашей дружбы король Ульпинн назвал созданное им королевство Нолдерон, что обозначает на нашем языке - три короны.
   - К сожалению, - закончил Феликс за Телламата, - Нолдерон последовал по пути Хионской империи и тоже распался на части. К примеру, Семиградье - это бывшая провинция Нолдерона. И Лисса с Тектой тоже.
   - К сожалению, - кивнул туат, - тогда же закончился тот мир, что радовал наш народ столько лет. - И добавил, непонятное Феликсу. - Но память живет. И огонь памяти должен гореть.
   - Лично я считаю, что кто старое помянет - тому глаз вон, - заявил Уолтер, видимо, почувствовав, что у туата есть какие-то старинные претензии к соплеменникам Корвина. - Если ты мне друг, то - друг. И я за тебя, хоть под меч, хоть на плаху. А после того, что ты для меня сделал, Телламат, ты мне - брат названый. Вот подлечусь и пойдем вместе твой Великий лес смотреть. И не спорь, - прервал он начавшего было возражать туата. - В караван мне, в этом году, уже не попасть наверно, да и скучно там стало. Прогуляться на юг, вот это дело. А то все север да север.
   Молодой целитель выглядел одновременно ошеломленным и польщенным.
   - Ты оказываешь мне честь, Уолтер-друг, - наконец сказал он. - Но мне надо подумать. Не помню такого случая...
   - Так ведь тебя никто не торопит, Телламат, - сказал Феликс. - Оставайся в замке столько, сколько захочешь. Тем более, если ты действительно решишь взять себе в попутчики эту старую развалину, - Ройс усмехнулся, - придется дождаться, пока он встанет на ноги.
   - Я думаю, день, два еще лежать, - сказал туат. - Не есть, только пить: вареная вода, морс, куриный отвар. - Потом можно вставать, ходить. Через две седмицы можно на майро...коня садиться.
   - Две седмицы, - недоверчиво покачал головой Феликс. - Он знал об искусстве феалотов не понаслышке, но с каждый новым свидетельством их умений его восторг не становился меньше. Если бы рану Корвина лечил Себаст, раньше двух седмиц Уолтер не встал бы даже с постели. Конечно, это при условии, что он бы вообще выжил. При всем при том, искусство целителей туатов, как знал Ройс, не было магией. По крайней мере, в привычном понимании этого слова. Возможно, у них действительно есть какая-то связь с самой жизненной силой природы, как читал Феликс в каком-то трактате?
   Тем временем, между лекарем и его пациентом разгорался новый спор.
   - Гром и молния! Телламат, побойся Света: какая вареная вода? Какой куриный отвар? Я ведь не какой-нибудь черный брат из лисского гостиса. Кружка эля и добрый кусок оленины - вот лучшая диета для старого Уолтера.
   - Нет, нет. О таком не может быть и речь, - серьезно и рассудительно отвечал туат. - Твоя феа еще слишком слаба, друг-Уолтер, чтобы ты мог принимать в себя такую пищу. Если бы тебя лечил любой из старших, ты мог бы есть все, что угодно, уже сегодня вечером. Но я всего лишь ученик и моему искусству еще надо точить...оттачивать себя. Поэтому...
   - Да ты не понимаешь, брат Телламат. Я ведь помру от такой диеты скорее, чем от двух десятков ударов мечом. И если...
   - Мессир. - Феликс отвлекся от спора двух новоявленных друзей и обернулся.
   - Что, Бернар?
   - Приехал фрокар Аккем, - тихо ответил управитель. - Я провел его в летнюю башню.
   - Хорошо. Я сейчас приду. - Кинув взгляду на увлеченно спорящих Корвина и Телламата, Ройс развернулся и тихо вышел из комнаты.
  

Глава 5

   - Феликс. Здравствуй, мальчик мой.
   - Рад видеть вас во здравии, дядюшка. Как добрались?
   - Я приехал, как только смог. Приехал бы даже и без твоего письма: город с самого утра полнится самыми нелепыми слухами, так что твой посыльный застал меня за сборами. Выехал сразу после полудня, и пока доехал до городских ворот, услышал с пол-десятка историй о внезапной кончине молодого графа. Кто-то утверждает, что ты вероломно напал на Энцо, застав его врасплох, когда он возвращался из твоего замка. Кто-то рассказывает, что вы не поделили некую красотку из Арса. Естественно, я предпочел бы узнать о деталях произошедшего от тебя, мой мальчик.
   - Да, конечно, дядюшка. - Феликс помолчал, собираясь с мыслями.
   Клаус Аккем был одним из близких друзей отца Феликса, Корнелиуса Ройса, хоть и вел происхождение из семьи торговцев и купцов, в отличие от благородных кровей барона. Будучи на десять лет старше и от природы обладая недюжинной смекалкой и хваткостью, Клаус был надежным другом и советчиком Корнелиусу, вплоть до его бесследного исчезновения во время осады Мирра. И таким же другом и наставником стал он для Феликса, особенно в послевоенные годы, во время обустройства Ройсом дел баронии.
   Сейчас Клаус, сидя в кресле, смотрел на Феликса и взгляд его серых глаз был, как всегда, остр и цепок, несмотря на прожитые шестьдесят с лишком лет. Убеленная сединами голова, избороздившие лицо морщины лишь подчеркивали то благородное достоинство, с которым он встречал закат своей жизни.
   - Да, прежде чем ты начнешь, - прервал Клаус мысли Ройса, - мне необходимо знать, что с телом графа? Сейчас в провинции нет никого из родственников Энцо, поэтому городской совет решил, что город должен озаботиться похоронами. Все-таки, как ни крути, род Вилардо когда-то владел Рюггеном. Мне поручено доставить тело графа в замок.
   - Да, конечно. Я сам хотел просить тебя о том же. Кроме того, я отправил просьбу приехать по двум причинам, - начал Феликс. - Во-первых, будет правильней и лучше, если ты услышишь изложение ночных событий непосредственно от меня, а не в пересказе выживших наемников Энцо. Во-вторых, я, как и мой отец, всегда ценил твои советы и опыт. Тем более, поскольку речь идет о роде Вилардо, твой авторитет среди горожан Рюггена, как одного из присяжных, будет сейчас как никогда уместен.
   Феликс отпил прохладного брусничного морса из чаши и принялся рассказывать. Клаус слушал, периодически крутя на безымянном пальце правой руки перстень с крупным опалом, - признак сосредоточенности.
   Вот уже почти столетие Рюггену завидовало большинство городов провинции Пейрам. История его возникновения не отличалась от сотен других городов королевства: стекавшиеся под защиту замка графов Северной марки крестьяне, ремесленники, торговцы, отстраивали дома, лавки, храмы и харчевни. Затем вокруг разросшегося поселения возвели стену и родился новый город. В сундуки владетелей марки ручейками потекли серебро и золото: въездные и выездные пошлины, торговые сборы, налог на ремесло, сбор на содержание дружины. И так бы Рюгген и оставался одним из многих, если бы сто лет назад очередной граф Вилардо слишком долго размышлял, на чью сторону встать в междуусобице сыновей почившего короля Мейкора III. После восшествия на престол, новый король, отличавшийся долгой памятью, как раз раздумывал о том, как примерно наказать столь медлительного лорда, когда его аудиенции добилась делегация от города Рюггена. Через два дня после приема был оглашен указ короля о предоставлении Рюггену прав городского самоуправления. Делегацию возглавлял Теодорих Аккем - дед Клауса.
   Феликс окончил рассказ, допил морс из чаши и взглянул на Аккема.
   - Значит, двенадцать против шести, - произнес Клаус, задумчиво потирая подбородок. - Что ж, я всегда говорил, что Энцо умнее, чем кажется на первый взгляд. Вряд ли он напал бы на тебя, не имея такого превосходства. А если бы он добился успеха, учитывая, что у тебя нет наследника... Единый хранит тебя, мой мальчик. Однако, во всей этой истории есть одно обстоятельство, - Клаус подергал мочку уха.
   - Я согласен с тобой. - Феликс поднялся, повертел в руках пустую чашу. - Мы ведь оба знаем с тобой, как зовут это обстоятельство, не правда ли?
   - Рикардо, несомненно.
   - Да. Герцог Рикардо Вердозо. Дядя нашего Энцо. Кстати, надеюсь, ты успел разузнать перед отъездом из города, где сейчас находится герцог?
   - Насколько я знаю, сейчас он где-то в Семиградье. В Хаше, или на пути из него. Пристраивает очередную племянницу за местного князя. Легко представить, что почувствует старик, получив весть о смерти единственного, прямого по крови, наследника.
   - По-твоему, он решится осадить замок? Без всяких судебных разбирательств? Я плохо знаю его, видел всего раз или два, но как-то не верится. А даже если и так, не думаю, что у него хватит сил взять замок на меч.
   - Во-первых, это вполне возможно. Ты ведь знаешь, что он уже больше года управляет провинцией вместо лорда Эйдрика. В руках герцога - право розги и топора. Если начальник гарнизона Арса подчинится его приказу об осаде, долго тебе не продержаться.
   - Но бароны Лерна - не ленники герцога.
   - Именно об этом я сейчас и думаю. Твоим сеньором является сам король. Впрочем, как и сеньором герцога. Я считаю, ты должен ехать в столицу и просить королевского правосудия. Убийство одним аристо другого - случай неординарный: я уверен, что король не захочет оставаться в стороне. А учитывая твое армейское прошлое...
   - Думаешь, королю будет интересна просьба очередного ветерана о правосудии? - горько улыбнулся Феликс. - Слишком много в последние годы я слышал историй о злоключениях тех, кто верой и правдой служил Нолдерону в годы войны.
   - Не делай поспешных выводов, мальчик мой, - поднял ладонь Клаус. - Ты видел короля, когда он был еще мальчишкой, а я - не далее, чем полгода назад, когда в составе выборной депутации от имени города обращался к нему с просьбой о передаче в найм Рюггену земель, входящих в королевский лен. Король молод, да, но в нем есть честность и твердость. И благородство. Он способен отличить правду и искренность от лжи и фальши. В любом случае, мне кажется - это лучший выход для тебя. Вряд ли ты предпочтешь изгнание, проведя остаток жизни, скитаясь по всему Хиону и скрываясь от наемных убийц герцога.
   - Ты, как всегда, убедителен, дядюшка, - признал Феликс. - По чести, ход моих мыслей был таким же, но всегда лучше услышать их подтверждение от умудренного опытом человека. Значит, решено. Завтра я отправляюсь в столицу.

* * *

   - А может, возьмете хотя бы меня, командир?
   Двор замка был уже освещен, хотя утреннее солнце еще и не поднялось над его стенами. Легкий ветерок трепал вымпелами, развивающимися над донжоном. Синее небо было свободно от облаков, стальная герса поднята, ворота опущены и вниз по холму от замка прихотливо петляла дорога, казалось, зовущая куда-то вперед, в неведомое.
   - Нет, - Феликс оторвал взгляд от лазурной сини, посмотрел на Курта. - Ты нужен Бернару здесь. На нем - все хозяйство, на тебе - замок. Я надеюсь на вас.
   - Не беспокойтесь ни о чем, мессир.- отозвался Бернар. Убереглись во время войны, авось, и сейчас переживем.
   - Если вдруг герцог действительно осадит замок, - не стройте из себя героев. Открывайте ворота, пусть видит, что меня в замке нет.
   - Жаль, что я не могу ехать с тобой, - это уже Уолтер. - Телламат говорит, две седмицы еще на коня не сяду.
   - Ничего. Вот съездишь с ним на юг, вернешься и мы еще выпьем вина из моих виноградников. Следи за ним, Телламат, а то он себе там еще пару караванных жен найдет, застрянете там с ним надолго.
   Юный туат лишь улыбнулся.
   - Удачного тебе пути, друг-Феликс. Пусть дороги твои будут легки, а ваш король - благосклонен к тебе. Уверен, мы еще встретимся.
   Феликс никогда не любил долгих проводов, так что в это утро, следующее после беседы с Аккемом, его провожали только Уолтер, которому Курт, под руководством Себаста смастерил костыли, Телламат, Бернар и сам Лесьер. Гренуар, стоя неподалеку, держал под уздцы Огонька и Родинку.
   - Что ж, уверен, что все обернется благополучно, - сказал Феликс и по очереди попрощался со всеми, обнявшись с Уолтером. - Бернар, если что, ты знаешь, где меня искать в столице. - Бернар кивнул, стараясь скрыть обуревавшие его чувства.
   Феликс одним движением взлетел в седло Огонька, к луке которого Гренуар подвязал поводья Родинки, оглядел с высоты конского крупа собравшихся проводить его друзей и на мгновение воздух вокруг него словно застыл, будто он, как та муха, попал в вязкий тягучий слой смолы. Именно сейчас он неожиданно остро ощутил прошедшие шесть мирных лет и его накрыло предчувствие того, что вновь увидит он свой замок совсем не скоро.
  

Глава 6

   - Лучшая кожа для ваших сапог! Лучший пергамент для ваших книг. Только в лавке достопочтенного Вазирия.
   - Налетай, торопись, только сегодня, распродажа пряностей из полуденных королевств! Гвоздика с Голодных островов. Душистый перец из Пандавии. Кардамон с побережья Черепов. Первым десяти покупателям - скидка.
   - Красавицы, не проходите мимо. Румяна из лучших лавок Престола. Притирания из знаменитых трав Мальтеи. Бальзамы мастера Лордо к вашим услугам, дешевле не найдете.
   - Шелка всех сортов только у нас! Великолепные ковры от умелиц из Песта. Плащи из шерсти златорунных овец Высоких земель. Все лучшее из шерсти и материи. Купец Торний - ваш надежный поставщик...
   Ройс не спеша продвигался по рыночной площади, средоточия жизни Торгового квартала Мирра. Вокруг него, сверкая пестрой палитрой красок, гомоня десятками языков и наречий, сплетаясь в причудливую вязь запахов и ароматов, бурлил торговый город, по праву носящий звание столицы Нолдерона. Время от времени Феликс недоуменно качал головой, озираясь по сторонам.
   Шестнадцать лет назад, когда он был здесь предпоследний раз, его окружали лишь черные, обуглившиеся в огне пожаров руины стен; улицы, заваленные каменными останками домов, заволокло приторным запахом мертвечины и над развалинами безостановочно кружили стаи воронья и стервятников, отгоняемые лишь искусством армейских магов. Думал ли тогда кто-то из тех, кто вернулся с победой с лиссийской границы только для того, чтобы увидеть руины Мирра, что их город возродится, словно легендарная птица Рох из пепла?
   Сам Феликс тогда так далеко не заглядывал, охваченный лишь желанием отомстить неведомому врагу. В то время, когда народы Хиона впервые столкнулись с мрунами, названными так гораздо позже, а тогда бывшими всего лишь непонятными созданиями, мутным потоком вырвавшимися из Трещины, вообще мало кто думал о будущем. Многие были уверены, что настал конец мира, предсказанный в мрачной "Книге Семи печалей", за написание которой, столетия назад, ее автор, Родрик Нольвель из Ярсиса, был отлучен от лона церкви Святого света. И таких было все больше, по мере того, как стаи мрунов растекались по Нолдерону, переваливали через Хребет мира и обрушивались на плодородные равнины Семиградья и леса Эстемара. Хвала Единому, что в этот трудный час у правителей государств Хиона, старейшин туатов и матерей ардаров хватило мудрости объединить силы своих народов, для противостояния захватчикам и создания альянса, названного Аста, что в переводе с квениссы обозначало - надежда.
   Затем были годы войны. Годы огня и горя, с привкусом крови и слез на губах, стали и безумия в душе.
   Последний раз, когда он был здесь четыре года назад, виднелся лишь скелет будущего города, упорно и методично восстанавливаемого из руин молодым королем Стефаном.
   Сейчас же мало что могло напомнить о тех годах, когда город лежал в руинах. Феликс, верхом на Огоньке, за которым покорно плелась Родинка, медленно пробирался сквозь людские потоки через улицы и площади Торгового квартала, восстанавливая в памяти хитросплетение улиц старого Мирра.
   Несмотря на поздний час, близившийся к закату, торговые ряды столицы шумели, не затихая. Завлекающие крики лавочников сплетались с возгласами водоносов; выклики разносчиков, торгующих горячей едой на вынос, перемежались скрипом влекомых ослами тележек; то тут, то там слышались горячие споры - продавцы расхваливали свой товар, покупатели старались сбить цену. Над площадью витали сотни ароматов, словно здесь сталкивались ветра из десятков стран и краев со всего обитаемого мира: запахи вареной, жареной и пареной пищи переплетались с ароматами вин из виноградников Мальтеи; легкий бриз, навевающий со стороны моря, нес на своих крыльях терпкие запахи благовоний Престола, смешивающиеся с крепким резким запахом выделанных кож; сквозь насыщенный аромат фруктов осторожно пробирались струйки, несущие с собой напоминание о пряностях южных островов.
   Ройс, оглядываясь по сторонам, медленно пересекал площадь по направлению к виднеющемуся вдали широкому проходу. Из-под коня, словно кузнечики в поле, то и дело прыскала голыми пятками и спинами городская детвора, заставляя Огонька чаще обычного всхрапывать и прясти ушами.
   Наконец, он выбрался из рыночной суеты на широкую мощеную улицу и повернул направо. Надо признать, что король Стефан на славу поработал над восстановлением столицы. Если бы Уолтер не набросал ему карту обновленного города, Феликсу пришлось бы, пожалуй, справляться о нужном направлении у прохожих. Если карта не врала, то сейчас он двигался по Бычьей улице к одному из мостов, пересекавших Стокадку. До войны этот район называли Львиным, в честь расположенного в нем зверинца.
   Он пересек мост и не спеша двинулся по мощеной улице, уводящей вверх по пологому холму. Вокруг высились стены двух- трехэтажных домов, все из камня. Феликс машинально отмечал отличия, внесенные в черты города войной и прошедшими за ней годами восстановления. Хоть квартал и получил название Старого, свидетельствующего о желании королевских архитекторов сохранить память о старом, довоенном Мирре, отстроенные улицы и дома все же отличались от своих погибших в огне предшественников. Улица была шире и прямее, не извиваясь прихотливыми изгибами, сложившимися за века постепенного взбирания города вверх по холму. Дома стояли вольготней, не в такой тесноте, и их балконы не нависали над мостовой, зачастую заслоняя солнечные лучи от горожан.
   Ройс добрался до развилки, от которой улица разветвлялась сразу в трех направлениях, дернул за поводья, заставляя Огонька остановиться, и в задумчивости поглядел на перекресток. Затем, услышав чуть позади звонкие голоса, обернулся и увидел, что несколько чумазых ребятишек затеяли недалеко от него какую-то игру, азартно выясняя, кто кого шпарит и кто будет водить.
   - Эй, малый! - окликнул Феликс одного из сорванцов и когда тот обернулся, показал ему медную монетку, подкинув ее в руке. - Есть здесь постоялый двор неподалеку? Не на одну ночь.
   - А вот на Верхней есть, дяденька, - с готовностью махнул малец куда-то влево. - "Львиная корона" тетки Меланж, там еще до войны зверинец был, а потом пожгли его, так потом...
   - Как проехать-то туда? - остановил словоохотливого мальчугана Ройс.
   - А вот езжайте налево до перекрестка, а там вверх и опять налево, там фонтан увидите, а в аккурат напротив него и таверна, там еще вывеска и морда львиная, вооот такая, - мальчишка раскинул руки, показывая насколько грозной в его представлении выглядит морда льва.
   - Спасибо, - Феликс щелкнул пальцами, монетка, блеснув в воздухе, взвилась по дуге вверх, и на излете была перехвачена детской ручкой.
   - Благодарствую, дяденька, - малец засунул монету в рот, таким нехитрым образом возместив явное отсутствие кошелька, и вернулся к игре.
   Феликс дернул поводья, свернул налево, и, меньше чем через десять минут, следуя указаниям малолетнего проводника, обнаружил фонтан и метрах в тридцати от него двухэтажное здание, обнесенное крепким каменным забором. Ворота были приглашающе распахнуты, а над дверями здания висела вывеска с искусно изображенной на ней львиной мордой, увенчанной короной. Под рисунком витиевато вилась надпись - "Львиная корона".
   Ройс заехал внутрь и огляделся. Первое впечатление от гостиницы было вполне положительным. Чисто подметенный двор с двух сторон окружали постройки, в одной из которых без труда можно было опознать конюшню. С третьей стороны двор замыкало собственно здание таверны, сложенное из больших каменных блоков, покрытое черепичной крышей и подмгивающее сторонним наблюдателям желтыми окнами: городские улицы мало-помалу накрывали вечерние сумерки, и в таверне уже зажгли светильники. Сквозь окна и дверь первого этажа доносился глухой шум.
   Из конюшни выбрался худой нескладный парень, в простых полотняных штанах и рубахе, с копной взлохмаченных рыжих волос, в которых, то тут, то там проглядывали сухие соломинки. Вытирая на ходу руки, он направился к Феликсу.
   - Доброго вечера, мессир. Хотите снять комнату? Или просто ужин? - не дойдя до Ройса пару шагов, парень остановился, выжидающе глядя на него.
   - Комнату. На несколько дней. - Он слез с лошади, прошелся по двору, разминая ноги и осматриваясь.
   - У нас есть отличные комнаты. Просторная комната для вас и стойла для ваших лошадей, с отборным овсом. Всего два серебряных ригеля в день. Добавьте один ригель и в цену войдет завтрак и ужин. У нас отличная кухня: поросята тетушки Меланж на весь квартал славятся.
   - Что ж, если ваши комнаты выглядят так же хорошо, как подвешен твой язык, пожалуй, я возьму комнату с завтраком и ужином.
   - Пожалуйте за мной, - парень взял под узды Огонька и Родинку и повел их в конюшню.
   - Меня зовут Тобальд, - на ходу просвещал Феликса парень, - я у тетки Меланж уже два года работаю. Она вообще-то хороший человек, правда, иногда тяжела на руку бывает... - Эй, Ронни! - Тобальд завел лошадей в конюшню, Феликс зашел следом и увидел, к кому обращен призыв парня.
   В конюшне мальчуган лет десяти убирал одно из стойл, стаскивая к стенам старое сено и раскладывая на его место охапки свежего. В полумраке помещения слышалось конское всхрапывание, хруст овса. При появлении новых соседей лошади заволновались.
   - Позаботься о лошадях благородного господина, - Тобальд передал поводья Огонька мальчишке и начал снимать седельные сумки с крупа Родинки, благоразумно предоставив самому Феликсу заниматься своим вооружением. Ройс снял с Огонька зачехленный щит, меч, опечатанный при въезде в город стражей, увесистую суму из плотной кожи, одновременно успокаивающе похлопывая жеребца по крупу.
   Тобальд, тем временем, взвалив на себя седельные сумы, снятые с Родинки, наставлял Ронни, сколько следует дать лошадям воды и сколько мер овса с ячменем. Мальчишка покорно выслушивал наставления, время от времени постреливая любопытным глазом в сторону Феликса.
   Наконец, Тобальд закончил инструктировать своего маленького помощника, развернулся и, поддерживая сползавшие с плеча сумки, направился к выходу из конюшни, где его уже поджидал Феликс, встретивший его улыбкой: занятая им позиция позволяла лицезреть мальчишку, который показал вслед Тобальду язык и скорчил умилительную рожицу.
   - Все ему напоминать и объяснять надо, - обратился Тобальд к Феликсу, неправильно истолковав его улыбку. - А то наворотит делов. Давеча, к примеру, три дня назад, послала его тетка в курятник яйца собрать, так он такой переполох устроил, всех кур разогнал, я потом два часа их собирал. А так-то он мальчишка неплохой, шустрый. Иногда чересчур, правда.
   Под монолог Тобальда они пересекли двор, парень толкнул дверь, и Ройс, вслед за ним, вошел в зал таверны.
   Увиденное его обнадежило. Зал представлял собой большое, высокое помещение, освещенное тремя масляными светильниками, подвешенными под потолком. Еще три, поскольку полная ночь не наступила, покоились не зажженными на столах, ожидая своей очереди быть вздернутыми к потолку. Очаг, располагавшийся возле стены по левую руку от входа, по летнему времени также не горел.
   По всей площади зала, оставляя свободной середину, расставлены столы, застеленные грубыми полотняными скатертями и окруженные простыми, но добротными деревянными лавками, табуретами и стульями. Меньшая часть столов была занята, то ли постояльцами, то ли горожанами, решившими по окончании трудового дня посидеть с приятелями за кружкой доброго эля и приятным разговором. Судя по манящим, пробуждающим голодную слюну ароматам, доносящимся из-за дальних дверей, кухня "Львиной короны" пользовалась доброй славой.
   Возле дальней стены, напротив входа, размещалась высокая деревянная стойка, за которой возвышались уставленные разнообразными кувшинами и посудой многоэтажные деревянные полки. За стойкой, облокотившись на нее локтями, восседала женщина: по-видимому, это и была та самая "мамаша Меланж", хозяйка гостиницы.
   - Тетушка Меланж, принимайте гостя, - Тобальд устремился вперед, увлекая за собой Ройса, остановился возле стойки и возвестил: - комната на несколько дней с завтраком и ужином. Куда вести?
   - Хозяйка оценивающе взглянула на Феликса. Тот, в свою очередь, поглядел на нее. Лет пятидесяти, выглядела она достаточно крепко для своих лет. Рослая, с крупной фигурой и таким же лицом, раскрасневшимся то ли от тепла, то ли от более горячительных причин, выглядела, тем не менее, хозяйка достаточно добродушно.
   - У нас есть отличные комнаты, мессир...
   - Ройс, - назвался Феликс. - Феликс Ройс, Северная марка. - О баронском титуле он предпочел умолчать.
   - Надолго к нам? - Меланж вытянула откуда-то из-под стойки стопку пергаментных листов, чернильницу с пером, и принялась что-то записывать.
   - Не знаю. На несколько дней.
   - Тоби, проводи мессира в пятую комнату в правом крыле, - Меланж внесла запись в один из пергаментных листов, в которых, по-видимому, хранила информацию о своих постояльцах, вышла из-за стойки, оказавшись ростом пониже, чем представлял себе Феликс, и протянула ему тяжелый витой ключ.
   - С вас десять ригелей задатка, мессир Ройс. Кухня у нас отличная, может, сразу ужин подать?
   - Нет, благодарю. Устал я, целый день в пути, так что сон для меня сейчас - лучший ужин. - Феликс протянул хозяйке золотой грест, старой чеканки, с профилем Кейроса V, и направился вслед за Тобальдом вверх по лестнице на второй этаж. Меланж, получив задаток, как будто сразу позабыла о новом постояльце, напустившись на неуклюжую служанку, разлившую кувшин с элем.
   - Пришли, - Тобальд, отдуваясь, остановился возле двери, последней по коридору, украшенной многочисленными царапинами, подождал, пока Феликс отопрет замок, и внес седельные сумки в комнату.
   Комната ему понравилась. Обшитая сосновыми досками, она была чистой, опрятной и достаточно просторной: пять шагов в ширину и шесть в длину. Слева от Ройса стоял топчан, покрытый тюфяком и одеялом, по правую руку на стене висело бронзовое, тщательное начищенное зеркало, под которым стоял широкий сундук, а чуть дальше - кадка с водой. Напротив двери располагалось широкое окно, выходившее, судя по всему, на задний двор таверны. Под окном стояло покосившееся, рассохшееся от времени плетеное кресло.
   - Вот, можно умыться с дороги, - указал на кадку и стоящий возле нее бронзовый таз, Тобальд. - А если хотите, можно горячей воды натащить, ничем не хуже будет, чем в купальне какой.
   - Спасибо, - Феликс положил поверх сумок, принесенных Тобальдом, меч, щит и свою сумку, выпрямился и одарил парня полновесным ригелем.
   - Благодарствую, - расплылся тот в улыбке. - Если чего нужно будет, вы только свистнете, а я уж расстараюсь, хоть воды горячей, хоть одежду в починку снести, да хоть что. Может надо чего? Вы только скажите.
   - Нет, ничего не надо. - Ройс выпроводил парня за порог, закрыл дверь на внутренний засов и с облегченным вздохом уселся на топчан: все-таки целый день на коне давал о себе знать. Ныла поясница, клонило ко сну.
   Передохнув, Феликс встал, разместил сумки в сундуке, щит с мечом прислонил у изножья топчана и стал разоблачаться. Пропыленный плащ полетел на топчан, легкая кожаная куртка, штаны из лосиной кожи, просторная рубаха легли на крышку сундука. Оставшись в одних портках, он подошел к кадке и с удовольствием окунул голову в бочку. Затем, зачерпывая сложенными ковшиком ладонями прохладную воду, поплескал на лицо, шею, грудь. Сняв с крючка, возле зеркала, грубое холщовое полотенце, обтерся, присел на топчан.
   Через дверь доносились глухие отзвуки веселья отмечавших окончание очередного трудового дня посетителей таверны. Феликс подумал, не спуститься ли вниз за горячим ужином и кружкой холодного эля, однако, усталость от дня, проведенного в седле, пересилила голод. Он лег, укрылся одеялом, и практически сразу провалился в сон, без сновидений.
  

Глава 7

   ... Кухня тетушки Меланж, как уже сам Феликс привык называть хозяйку гостиницы, оказалась и впрямь отличной. Проснувшись, воспользовавшись услугами служанки, натаскавшей ему горячей воды и наконец побрившись, впервые за последние пять дней, он спустился в общий зал.
   Хозяйка, казалось, не покидавшая свой пост за стойкой со вчерашнего вечера, тут же пригласила его к столу, опробовать законно оплаченный завтрак. Как и в любом, не претендующем на аристократичность заведении, еда в таверне была неприхотлива, но продукты - свежие и отличного качества. Расторопная служанка, чье имя он узнал позднее, Арианна, подала Феликсу большое блюдо с живописно разложенными ломтями овечьего сыра, ветчины, холодной жареной крольчатины, украшенными зеленью. На втором блюде лежали горячие лепешки, рядом стояло блюдечко с медом и кувшин парного молока.
   Покончив с завтраком, Феликс со вздохом удовлетворения поудобнее уселся на скамье и налил вторую кружку молока, решив, что для визита в королевский замок еще рановато. Он оглядел зал таверны. Поутру посетителей, естественно, не могло быть много, хотя пару столов было занято: видимо, это завтракали те, кто работал ночью, либо те, кому придется работать целый день без перерыва. Ближайший от Феликса стол занимали двое мужчин, одетых просто, но опрятно. Видно, приказчики завернули перед трудовым днем позавтракать. Он прислушался к разговору, тем более, что сделать это было просто, поскольку эти двое о чем-то явно спорили, не сходясь во мнениях.
   - А я тебе говорю, ерунда это, - горячился первый, помоложе. - Не такой Крейстер человек, чтобы сам себя загубить. С чего бы это ему свой дом подпаливать? Да еще со всей семьей, с дитями малыми.
   - Чужая душа - потемки, - рассудительно прогудел второй, размеренно загребая со стоявшего перед ним блюда рассыпчатую, курившуюся паром полбяную кашу и отправляя в оправленный бородой широкий рот. - Бают люди, сам не свой Крейстер в последнее время стал: изменился, нос задрал. Как будто его старшиной цеха поставили, а то и выше бери. Давеча я к нему за помощью заходил, хотел сына в его мастерской пристроить: куда там. - Бородач махнул рукой.
   - И все одно, - возражал молодой. - Нечисто дело с этим пожаром. Нечисто. А страже нашей лишь бы все на самогубство списать; конечно, это легче, чем душегуба искать.
   - Оно, может, так, а может и не так, - подвел черту под спором старший.
   Ройс, продолжая вполуха прислушиваться к разговору мужчин, перешедших от несчастного случая с семьей неведомого Крейстера к городским сплетням, неспешно пил молоко, обдумывая планы на грядущий день. Если сведения Клауса верны и герцог Вердозо до сих пор не вернулся в Арс, у Феликса должно быть достаточно времени, чтобы добиться аудиенции короля. Однако, одна из истин, выученных им на собственной шкуре, была в том, что надеяться на глупость или медлительность врага - удел дураков. Поэтому действовать надо так, словно герцог уже получил вести о смерти Энцо и теперь направляется в столицу, обуреваемый жаждой мести.
   - Господин желает еще чего-нибудь?
   Феликс очнулся от раздумий над опустевшей, как выяснилось, чашей, поднял взгляд и узрел перед собой миловидную служанку. Как бишь, ее звали? Лимейя?
   - Может, господин желает медовых коржиков? - служанка стрельнула в него лукавым взглядом. - Тетушка Пизанна печет такие замечательные коржики, а с молоком - это просто объедение.
   - Нет, спасибо, Лимейя, - Ройс поднялся со скамьи. - Мне пора в город. А медовых коржиков я обязательно отведаю.
   - Ламейя.
   - Что?
   - Меня зовут Ламейя, господин, - девушка взметнула заплетенными в косички волосами, отчего-то хихикнула, развернулась и бросилась на зов хозяйки таверны, которая сразу начала ей выговаривать за какой-то проступок.
   Феликс вышел на залитый утренним солнцем двор, с удовольствием потянулся, подставляя лицо утреннему, еще не жаркому, солнцу. Солнечные лучи ластились к нему, словно желтые пушистые цыплята, ожидающие от хозяйки, что она рассыплет перед ними вкусные зерна. В центре подворья на лавочке сидел Тобальд, что-то мастеривший из деревянного чурбачка.
   - Доброго утра, мессир Ройс, - Тобальд, увидев Феликса, вскочил со своего табурета. - Хотите запрячь коня? Отличные кони у вас, мессир, сразу видно благородного человека.
   На самом деле Феликс еще и сам не решил, стоит ли брать ему коня, если до дворца можно вполне прогуляться и пешком: посмотреть на город и его обитателей. Однако, поразмыслив, он решил, что все же являться пешим к королевскому замку ему, барону, как-то не к лицу, поэтому согласно кивнул Тоби, и направился к конюшне.
   - Да, мне надо съездить по делам.
   Заседлав жеребца, Ройс легко вскинул тело, отозвавшееся едва заметным сопротивлением, напомнившем о пятидневном конном переходе, в седло и выехал во двор. Одет он был хоть и не в вычурное платье, какие обычно таскают на себе столичные аристо-модники, однако достаточно для того, чтобы внешний наблюдатель смог с уверенностью сказать, что перед ним не какой-нибудь крестьянин, купец или ремесленник, а человек знатного происхождения.
   Сапоги из кожи оленя-рогача, редкого в Нолдероне гостя, заправленные в сапоги штаны из лунного черного шелка, из того же материала рубашка, прикрытая коротким, военного покроя плащом, украшенным чешуйками панцирного скорпида и перехваченного у горла небольшой, но изящной золотой фибулой. Талию стягивал широкий кожаный пояс, инкрустированный пластинками черепашьего панциря. Меч Феликс благоразумно решил с собой не брать, рассудив, что вряд ли он понадобится ему средь бела дня на улицах города, а во дворце его все равно придется сдать страже.
   Услужливый Тобальд открыл ворота и Ройс выехал на улицу. Где-то высоко над домами города в воздухе разносились гулкие удары: колокола далекого собора Святого света пробили третий час утренней стражи.
   Городские улицы уже гудели привычным оживлением: хоть Старый квартал и не был сосредоточием торговли, как Торговый, все же в нем хватало ремесленных и купеческих лавок. Феликс натянул поводья и свернул направо, в сторону Суконной улицы, ведшей к Шелковому кварталу. Не спеша проезжая улицы и площади, он воскрешал в памяти давно забытые картины старого Мирра, который он, до этой поры, видел в трех обличьях.
   Одно было - древний облик города, возведенного переселенцами из Хионской империи сотни лет назад, одаривавший Феликса красотой вычурных фронтонов, крепостью каменных стен, узкими улочками, то распахивавшимися в широкие обсаженные могучими липами площади с бьющими в центре фонтанами, то вновь сужающимися, словно ручьи, сбегающие с гор.
   Другое было - ликом войны, до сих пор иногда приходившее ему во снах, щерясь на Ройса обожженными пустыми глазницами оконных проемов, выгибаясь нелепыми обглоданными костями руин, посыпая его волосы серым пеплом, отдающим сладковатым запахом, от которого першило в горле, и дыбом становились волосы.
   И третий облик он застал четыре года назад, когда спустя два года после победы с оказией завернул сюда на два дня. К тому времени многое в городе было восстановлено, многое отстроено заново. Все еще, то там, то здесь, зияли дырами, словно бельмо на глазу, пустыри, едва расчищенные от закопченных камней; еще не все стены были восстановлены и не шумел еще своим привычным рокотом Торговый квартал. Но уже были видны контуры нового города: так змея сбрасывает свою шкуру и сквозь старую, шуршащую кожу проступает новая, молодая, свежая, пестрящая новыми яркими красками. Казалось, нет уголка, где не стучали бы молотки кузнецов, не слышался свист рубанков плотников, не пахло густым ароматом яичной смеси, что добавляют в строительный раствор умельцы из гильдии каменщиков.
   Сейчас же перед Ройсом проплывал четвертый облик нового города, в котором с трудом угадывались черты того Мирра, что предстал перед ним больше двадцати лет назад, когда он впервые пересек Южные ворота. Вот на фасад большого дома, проплывающего по правую руку, словно бы незримой тенью накладывается стена "Королевского стрелка", знаменитого на весь город трактира, где хозяйничал старый Аквидиус, варивший эль, соперничавший, по отзывам многих, со знаменитым осенним элем туатов. А вот фонтан, стоящий в центре небольшой площади и орошающий прозрачными струями окружающую зелень, словно проваливался куда-то вниз, а на его месте вырастала башня Рейеса, место обитания одного из немногих магов, живших тогда в столице.
   Феликс с трудом очнулся от воспоминаний-сравнений. И вовремя, поскольку Огонек, почувствовавший слабину в узде, остановился на перекрестке, предоставив хозяину право выбрать направление. Ройс дернул поводья, сворачивая на длинную, карабкающуюся вверх по склону Королевской горы, дорогу.
   Подымаясь мало-помалу вверх, следуя извивам широкой, мощеной крупными камнями дороги, Феликс продолжал осматриваться по сторонам, открывая для себя все новые и новые мелочи, отличающие довоенный город от этого, вновь отстроенного. Выехав на небольшую площадь, замыкающуюся с трех сторон домами, он развернул коня в сторону нижнего города и огляделся. С высоты холма можно было увидеть большую часть города и даже часть порта, в глубине которого густой рожью колосились корабельные мачты, а за ними бескрайней синевой раскинулась морская гладь, изредка прокрапленная точками кораблей. Ройс перевел взгляд в сторону и увидел шпили Собора Святого Света.
   Он развернул коня и, поднявшись еще выше по холму, выехал на просторную площадь, прилагающую к стенам королевского замка. Немного правее на площадь выходила еще одна улочка, которая, как решил Феликс, вела к боковым, не главным воротам замка: по ней доставляли припасы, необходимые для снабжения замка, и вывозили мусор и нечистоты. В подтверждение его догадки, мимо Ройса прогрохотала телега, нагруженная бочонками и ящиками, за которыми тянулся шлейф дразнящих ароматов колбас и сыров.
   Он направился к главным воротам, громадные створки которых были гостеприимно распахнуты. Правда, скучающие возле ворот стражники явно следили за тем, чтобы непрошеные гости не побеспокоили королевскую особу.
   - Кто таков? - не меняя позы, поинтересовался стражник в раззолоченной кольчуге и алом плаще, лениво опершись о копье.
   - Феликс Ройс, барон Лерна, Северная марка, - Феликс остановил коня в нескольких шагах от стражника. - Желаю получить аудиенцию у его королевского высочества.
   - Аудиенцию, значит, - стражник задумчиво смерил взглядом Ройса, как будто от него зависело, получит ли он ту самую аудиенцию. После недолгого раздумья, вздохнув, стражник махнул рукой куда-то в сторону ворот.
   - Проезжайте, значит, внутрь, ваша милость, там оставите коня и, значит, в малую канцелярию зайдете, там вам, значит, все и расскажут.
   Стражник явно ожидал, что провинциальный барон начнет расспрашивать его о тайнах и перипетиях королевской жизни, однако Феликс, лишь кивнув, встряхнул поводьями, и Огонек, недовольно прядя ушами, зацокал копытами под арочным сводом ворот.
   Спрашивать Ройс ничего не собирался, поскольку бывал во дворце еще в той, довоенной жизни, и считал, что вряд ли неведомые строители, восстанавливающие город, изменили дворец до неузнаваемости.
   Когда сумрачную прохладу арочного свода сменили солнечные лучи, заливающие обширное пространство, открывшееся взгляду, он решил, что не ошибся... ну, возможно, самую малость.
   Говоря начистоту, Ройс не ожидал, что изменения будут настолько велики. И касались они, как можно было убедиться, прежде всего, оборонительных укреплений дворца. Хотя, какого дворца? Его взгляду открылась настоящая цитадель, состоящая из нескольких укрепленных каменными поясами стен оборонительных колец, возведенных явно знающими толк в фортификации мастерами. Феликсу вспомнился довоенный дворец, обнесенный одной-единственной стеной, ни разу серьезно не обновлявшейся со времен постройки. Да и зачем, если город надежно, как были уверены все в королевстве, хранили городские стены и башни, ни разу, до вторжения мрунов, не знавшие равного себе противника.
   Сразу за стеной старого дворца начинались разнообразные строения, уходящие вверх к разбитому выше парку, в зелени которого скрывались изящные контуры дворцовых покоев королевского семейства и их приближенных. Феликс знал, что после того как туймены Кулхана Одноглазого ворвались в город, остатки королевской гвардии, защищавшие дворец, продержались на дворцовой стене едва-едва, чтобы юного принца Стефана, сына короля Кейроса, успели вывезти из города.
   Сейчас же стена, которую только что проехал Ройс, была одна из четырех, обвивающих массивный утес, вокруг которого, со времен основания Мирра, строились дворцовые строения. При этом, она была, пожалуй, вдвое, а то и втрое толще старой, так что по верху могли свободно разъехаться две телеги, запряженные волами. Феликс вспомнил рассказы о толщине стен Бирки, пиратской столицы Голодных островов: по слухам, ее стены были так широки, что внутри них размещались конюшни и казармы наемных отрядов пиратских баронов. Ворота, как он успел заметить еще с площади, были защищены двумя донжонами, выпирающими вперед, словно клыки дикого вепря, угрожающие всякому, кто посягнет на их хозяина.
   Широкая полоса перед воротами, не меньше пятидесяти шагов, была свободна от всяких построек, так что зажигательным стрелам или кувшинам с зажигательной смесью, в случае осады, будет нелегко найти пищу для огня. Приблизительно в одном полете стрелы от открытой полосы возвышался второй пояс укреплений, выглядевший не менее внушительно первого, а дальше, вверх по склону, виднелись третья и четвертая стена, за которой, по-видимому, в настоящее время и располагался королевский дворец.
   Короче говоря, после восстановления дворец превратился в настоящую цитадель, крепость, которой вполне по силам устоять даже в случае падения городских стен. Особенно, если эту цитадель защищают умелые руки и верные мечи.
   Открытое пространство по левую руку от Феликса, судя по всему, использовали в качестве тренировочного плаца Алые, как в просторечии прозывали королевскую гвардию. К такому выводу мог придти даже и не знакомый с военным ремеслом. Как раз в это время на плацу можно было увидеть группки воинов, разбитые на пары или тройки, яростно атакующие или защищающиеся - до Феликса доносился глухой стук учебных, затупленных мечей, изредка прерывающийся звонким звуком, подтверждающим, что чей-то клинок достиг цели.
   По правую руку виднелось нечто, напоминающее импровизированную конюшню под открытым небом - прямо в землю были вкопаны столбы, возле многих из которых переминались с ноги на ногу скакуны самых разных статей и масти. Возле некоторых дополнительно маялись пажи и слуги, исполняющие сейчас роль конюхов.
   Пространство между открытой полосой и второй стеной занимали несколько строений, в одном из которых без труда угадывалась казарма, а вон то изящное двухэтажное здание, на взгляд Феликса, вполне могло быть той самой малой королевской канцелярией, о которой говорил стражник. Людская суета вокруг здания лишь подтверждала его предположение.
   - С дороги! - сзади Ройса что-то завизжало, загремело, над ухом прозвучал сухой щелчок, от которого он машинально пригнулся, а Огонек, вздрогнув всем телом, прянул в сторону.
   Мимо него прогрохотала карета, запряженная четверкой серых лошадей. На облучке восседал краснолицый верзила, с надменным и одновременно ехидным выражением лица, размахивающий кнутом: именно им кучер издал тот щелкающий звук, испугавший Огонька. Окна кареты были зашторены, так что разглядеть, кто находится внутри, не удалось. Лишь на дверце промелькнул герб владельца: черный грифон, украшенный графской короной, на лазурном фоне, обрамленном крепостными зубцами.
   Судя по тому, что карета без остановки прогрохотала через ворота второй крепостной стены, стража которых поспешила убраться с пути коней, ее владелец был человеком весьма знатным и проделывал этот путь неоднократно.
   Феликс, ругнувшись приглушенно сквозь зубы, помянув всякую "знатную шваль, не знающую куда деньги девать", решил, что он и впрямь чересчур долго изучал новый облик королевского сердца столицы, и направил Огонька к импровизированной коновязи.
   Стоило ему приблизиться к ближайшему столбцу, глубоко вбитому в землю, чтобы лошадь не смогла его вырвать, как откуда-то, словно из-под земли, вырос вихрастый мальчишка, одетый хоть и небогато, но аккуратно. За мелкую серебряную монету Огонек получил место у одного из столбцов, а Ройс - клятвенное заверение, что "конь благородного господина" будет напоен, накормлен, и в сохранности дождется возвращения хозяина, который спокойно может идти по своим делам, хоть к самому королю.
   Его предположение о размещении канцелярии в двухэтажном здании, расположенном невдалеке от второй крепостной стены, подтвердилось, и он, в добром расположении духа, направился к зданию, освежая в памяти словообороты из канцелярского лексикона: различные "понеже", "имеет место быть", "при наличии отсутствия" и им подобные языколомные словечки.
  

Глава 8.

   - Вот ведь канальи! Канцелярские крысы! Зеленокожие сыновья акшасса! Пожиратели падали!
   С момента прибытия Феликса к дверям малой королевской канцелярии минуло уже больше шести часов, а в попытке получить аудиенцию короля он не продвинулся ни на дюйм, успев порядком оголодать и преисполнившись праведного гнева.
   Для начала, оказалось, что таких как он, желающих получить аудиенцию, в канцелярии толпится не один десяток человек. Торговцы, судя по роскоши одежд, бесстыдно зажиточные. Эти вели себя величественно, спокойно восседая где-нибудь возле стены, пока их подручные носились по всей канцелярии, перешептываясь с местными крючкотворами. Аристо мелкой руки, нервно расхаживающие по этажам. В толпе мелькали несколько человек с цеховыми значками на кафтанах города, и даже парочка священников из Церкви Святого света.
   Вся эта публика перемещалась по двум этажам, одновременно переговариваясь друг с другом и со служащими канцелярии, так что в здании стоял неумолчный гул, словно в него ненароком залетел пчелиный рой.
   Феликс, поначалу, оторопел, но затем, вспомнив военное прошлое, приступил к составлению планов и организации правильной осады. Поймав за ворот одного из мелких чиновников, он выяснил, что для начала ему необходимо записаться на прием к начальнику малой канцелярии, "его благородию господину советнику Дорицию Морусу". Список на прием к "его благородию" составлял некий худой, словно палка, изможденный, словно неделю не ел, неказистый человечек, обнаруженный Ройсом после часа поисков в одном из закутков здания. Человечек, представившийся старшим нотарием распорядителя малого кабинета церемоний, поначалу и слушать Феликса не захотел, ссылаясь на то, что список на прием к начальнику канцелярии заполнен на две недели вперед, и если мессир Ройс... то есть, прошу прощения, барон Ройс, заглянет через неделю, а лучше через две... Затем, убедившись, что Феликс от него так просто не отстанет, нотарий начал рассказывать ему, как трудно в наши дни добиться королевской аудиенции, и прием у мессира Моруса- это только первое звено в цепи трудностей, ожидающих просителей на этом, усыпанном шипами неблагодарности и занозами бедствий, пути. Одновременно нотарий выразительно похлопывал себя по карманам и вещал о невидимых тружениках, аки пчелы, корпящих над государственным благом, коим по силам оказать некую помощь тем, кто находится в начале этого пути.
   Выслушав короткое и емкое мнение Феликса об этих пчелах и меде, образующемся за счет пыльцы из чужих карманов, мелкий крючкотвор посуровел, вздохнул и сослался на некое дополнение к "Уложению о королевских приемах", 312-го года от основания Мирра. Согласно ему, аристо Северной марки теряли ряд привилегий, в том числе право на непосредственное обращение к королю, в связи с участием в знаменитом "Мятеже безымянного". А поскольку баронетство Лерна, как известно скромному нотарию, расположено в Северной марке...
Однако, когда мессир барон сообщил ему, что данное дополнение было отменено уже более ста лет тому назад, крючкотвор, немало удивившись таким познаниям Феликса в коронном праве, проникся к нему неким уважением, немедленно принявшись хаять своих коллег по ремеслу, обзывая всех тупицами и крохоборами.
   В конце концов, Ройс был внесен в список на прием к Дорицию Морусу, и на третий час своих мытарств добрался до второго этажа, где находилась приемная начальника малой канцелярии.
   Затем около двух часов он наблюдал, как мимо него в кабинет Моруса, один за другим, проходили разнообразные искатели королевских милостей, однако, как вскоре отметил Феликс, большинство из них, по выходу, не выглядели особенно счастливыми. Наконец, настал черед Ройса, и вскоре он на собственном опыте узнал, отчего так задумчивы выходящие от мессира Моруса посетители.
   Нет, нет, "его благородие мессир советник" был вежлив с заезжим бароном, а изучив верительные грамоты, в которых были упомянуты военные награды Ройса - особенно привлекал внимание Орден Льва, господин советник стал вежлив вдвойне. Предложил посетителю крепкого ароматного напитка, заваренного на листьях жимолости, и с вниманием выслушал просьбу об обращении к королевскому суду. О сути дела, которое Ройс намеревался предать на рассмотрение короля, Феликс благоразумно умолчал, упомянув лишь, что речь идет о земельном споре между ним и его соседом.
   Выслушав Ройса и рассыпавшись в извинениях, советник сообщил, что "отважный" мессир барон, "пострадавший за отечество в этой ужасной войне с проклятыми мрунами", конечно же, как никто другой, имеет право на королевский суд. Однако таких земельных споров, участники которого требуют королевского правосудия, не доверяя местным лендлордам, не один десяток, а ведь есть еще споры, связанные с убийствами - Феликс вздрогнул - разводами, крупными наследствами... А дни королевского суда отнюдь не равны количеству дней в недели.
   Услышав слово "отнюдь", Ройс, поначалу расслабившийся от монотонно журчащей речи советника и ароматного напитка, насторожился. Как оказалось, не зря. Морус объяснил, что бумаги по делу мессира барона будут переданы в земельный департамент коронной канцелярии, затем изучены тамошними нотариями, в случае необходимости затребованы дополнительные бумаги из канцелярии наместника провинции Пейрам, затем будет выяснено мнение другой стороны конфликта, затем изучены соответствующие прецеденты...
   - Куда же вы, барон?! - с искренним огорчением в голосе воззвал Морус к спине Феликса, который, прервав монолог советника, посвященный хитросплетениям прохождения его дела по глубинам королевской канцелярии, молча встал с кресла и устремился к двери. - При известных обстоятельствах ваше дело можно ускорить, тем более как ветерану этой ужасной войны...
   - Темный бы вас всех побрал, - выругался Феликс. Даже хлопнуть на прощание от души дверью не вышло: она была оборудована крепкими тугими пружинами. Видно, заказчик двери проникал в помыслы будущих посетителей.
   Ройс вышел из здания канцелярии во двор и, яростно ругаясь, устремился к коновязи. Он и не рассчитывал, что попасть на королевскую аудиенцию будет легко, однако это... Пройти эти канцелярские редуты будет, наверное, посложнее, чем штурмовать холм, занятый головорезами Веселого Оркана.
   - Да ты еще куда прешь?! - яростный возглас Ройса совпал с негодующим конским ржанием. Феликс, не видя перед собой никого и ничего, на полном ходу врезался во всадника, мирно направлявшегося к воротам во второй дворцовой стене. Конское ржание принадлежало его коню, вернее, кобыле, которая, видимо, по-своему выразила ответное возмущение Ройсу. Феликс понимал, что сам виноват в этом столкновении, однако бушевавшее внутри раздражение, копившееся все утро, требовало выхода. Кроме того, где-то на краю сознания маячила мысль о том, что всадник спокойно себе направляется к воротам, попасть в которые простым смертным, как уже убедился Ройс на горьком опыте, было нелегкой задачей. Но всадник, судя по всему, не нуждался в отдельном приглашении во дворец, а значит, был какой-то высокопоставленной шишкой. Феликс перешел в атаку.
   - Смотри куда едешь, прах тебя побери! Живые люди что, для тебя уже мельче дождевых червей?! - Ройс, заслонив дорогу коню и схватив его для верности под уздцы, гневно уставился на всадника. Его лица, скрытое широкополой шляпй, он пока не видел.
   - Эй, кажется, я к тебе обращаюсь! Или ты у нас слишком важная птица, чтобы ответить барону Лерна Феликсу Ройсу?
   - Ройс?! Феликс? Вот так дела. - Сначала из-под шляпы до Феликса донесся смех, а затем вынырнуло лицо, смутно показавшееся Ройсу знакомым. - Ну что, неужели забыл? Видно, коротка твоя память, Мортус.
   Феликс вздрогнул. Мортус - так его прозвали в армии. Он прищурился: округлое, жизнерадостное, как будто слепленное грубыми мазками лицо; смеющиеся карие глаза; крупный нос, чувственные губы...
   - Койт?! Странный Койт? Темный меня побери, это действительно ты?!
   - Кто же еще, как ни я. - Тот, кого Феликс назвал Койтом, спрыгнул с коня и шагнул к Ройсу.
   Скучающие в безделье стражники у ворот, все это время оживленно наблюдавшие за перепалкой, грозившей перейти во что-нибудь более интересное, вроде дуэли, с удивлением и немалой долей разочарования глядели как всадник, соскочивший с лошади для того, чтобы преподать, по их мысли, урок нахальному провинциальному аристо, вместо этого заключил его в крепкие объятия.
  

Глава 9

   ... - Ну а потом я около года проваландался в группе магов, надзирающих за размещением пленных мрунов в резервационных лагерях, особенно в двух северных, где разместили хургаров. Крепкие ребята, должен признать, мало что их берет. Потом Радгаст уговорил меня заехать в Сфион: собирался сделать из меня какую-то магическую шишку, хе-хе. Но через год мне это наскучило и я подался в путешествие. Посетил Мальтею, потом около года провел в Арде, под Хребтом: там есть чему поучиться магам стихий. Потом через Текту, Лиссу и Закатные горы добрался до Пандавии. Два года там провел, работал по контрактам на разных ребят, начиная от местных туземных царьков и заканчивая пиратскими баронами с Голодных островов. Интересное время было, но пару раз я еле выбрался из передряг, поэтому, в конце концов, решил, что жизнь дороже и отправился в империю. По дороге заглянул в Мирр, отработал пару заказов местных воротил, а потом, полгода назад, влип в одну историю, в которую оказался замешан, не поверишь, ваш дражайший король Стефан. В общем, он предложил мне место при дворе, не королевским магом, нет, это место прочно занято дражайшим мессиром Алитусом. А я вроде королевского советника выступаю. Да, вот так. Что-то в горле пересохло. Эй, красавица, принеси-ка нам еще кувшин этого мерсийского. Отличное вино.
   Встретившиеся друзья разместились в небольшой уютной таверне под названием "Прилив", расположенной в портовом районе города. Инициатором выбора стал Койт, заявивший, что там подают отличное мерсийское вино, а также его любимые ровелы - блюдо из различных видов гадов, еще утром плававших в море.
   Феликс Ройс, по прозвищу Мортус, и Койт Мелвилл, по прозвищу Странный Койт, впервые встретились в Лейсфальде, городе, лежащем на полпути между столицей Нолдерона и Хребтом мира. Мруны неудержимым потоком шли на север, к Хребту, а небольшая армия лорда Сеттби в то время была способна лишь держаться в стороне, нападая на мелкие отряды, отбившимся от остальной массы.
   В тот раз полуплутонг латников, под командованием Ройса, прочесывал руины, оставшиеся от некогда шумного торгового города, в поисках выживших горожан, когда они наткнулись на сотню мрунов, неожиданно, будто из-под земли, возникших перед солдатами. Впоследствии оказалось, что из-под земли в буквальном смысле, поскольку мруны высыпали из большого подвала, находящегося под развалинами дома местного виноторговца, дегустация вин которого и привела к задержке этой стаи.
   Как бы то ни было, отряду Феликса, втрое уступавшему в численности нападавшим, пришлось худо и неизвестно чем бы все закончилось, если бы в разгар боя к зажатым возле развалин одного из домов латникам неожиданно не подоспела помощь. Позади наседавших на солдат мрунов вдруг возникло дрожащее марево. Булыжники, щедро усыпавшие улицы, начали медленно подниматься в воздух и кружиться над разбитой мостовой, выстраиваясь в кольцо. Камней становилось все больше, а их движения все быстрее и быстрее. Постепенно, камни сложились в широкую крутящуюся воронку, в один миг обрушившуюся на увлеченных боем мрунов. Каменный шторм бушевал в их рядах меньше двадцати секунд, после чего булыжники, внезапно опять обретшие вес, рухнули на землю. Однако этого времени хватило, чтобы отряд нападавших понес невосполнимые потери: на земле, бездыханно или корчась от боли, лежало больше полусотни тел. Латники, застывшие на месте, как только каменный вихрь обрушился на противника, и заворожено наблюдавшие за хаосом, воцарившимся в их рядах, подстегнутые криком Ройса, понимающего сейчас только одно: враг понес огромные потери и напуган, бросились на мрунов и довершили дело, начатое летучими камнями.
   - А я молодец!
   Феликс, наблюдавший за сбором трофеев, резко развернулся на голос и увидел восседающего на большом валуне парня, взирающего с довольной ухмылкой на произведенное каменным вихрем опустошение в рядах мрунов.
   Так Ройс познакомился с Койтом Мелвиллом. Он был магом из редко встречающегося в Хионе вида - одиночка: Койт не принадлежал ни к одному из магических орденов, кругов, магических школ или иному сообществу магов. Стремление магов-людей держаться вместе, апофеозом чего стало появление их собственного города - Сфиона, всегда удивляло их учителей - туатов, маги которых любили одиночество и уединение. Однако и среди людей иногда встречались те, кто собственное общество предпочитал любому другому. Койт был из их числа.
   В армии Эдварда Сеттби, как впоследствии утверждал сам Койт, он оказался скорее из любопытства, чем из горячего желания поджарить десяток, другой мрунов. Они интересовали его, прежде всего, в качестве пришельцев из другого мира, в который сам маг, едва прослышав о нашествии, сразу же возжелал попасть. Поскольку Койт был уверен, что армии Нолдерона, под началом такого известного воина, как лорд Эдвард, вполне по силам не только отразить нашествие врагов, но и, в погоне за ними, вторгнуться через Трещину в их родной мир, Мелвилл решил завербоваться в королевскую армию.
   Однако совсем скоро Койт понял, что воплотить в жизнь свои планы он сможет очень нескоро, поскольку стало ясно, что речь идет не о близкой победе армий Асты, но, скорее, о выживании народов Хиона. За следующие годы войны Феликс и Койт еще не раз встречались, а в день великой битвы на лавовых полях под перевалом Странников, Мелвилл прикрывал магическим зонтиком легион Феликса от странной магии хургаров. Затем их пути разошлись, чтобы встретиться снова, шесть лет спустя.
   - Но что я все про себя, да про себя, - прервал размышления Феликса Койт. - А как ты поживал все это время? Я слышал, ты женился на весьма привлекательной милашке. Завел, небось, кучу детишек, а в столицу приехал проветриться, отдохнуть от семейного быта, а? Отличная жизнь, я вот и сам подумываю ...
   - Она умерла, - Феликс влил в себя остатки вина из чаши и оставил ее в сторону. - И детей у нас не было.
   - Прости меня, - Койт, сочувственно кряхтя, уставился в собственную кружку. - Вечно я ляпну чего-нибудь.
   - Да что уж тут. - Феликс плеснул себе еще вина и поведал другу о своем желании осесть тихой жизнью в провинции, женитьбе на Аманде, ее внезапной болезни и скоропостижной смерти в прошлом году, земельных претензиях графа Вилардо, и ночной схватке, закончившейся смертью Энцо.
   - Так что я решил, как вассал короля, обратиться к Стефану за правосудием. Но если бы я знал, какие тут у вас порядки. Чиновничьи крысы так плотно обсели королевский трон, что мимо них не пройти, если у тебя, конечно, нет головки сыра. - Феликс, вспомнив свои злоключения, опять налился яростью.
   - Ну, во-первых, не у нас, а у вас, - заметил Койт. - Я то, в отличие от тебя, не уроженец Нолдерона и нахожусь здесь, пока мне интересно и пока отвешивают каждый месяц полновесной монетой. А во-вторых... пожалуй, я смогу помочь твоей беде. Эй, милашка, - окликнул Койт пухленькую вертлявую служанку, тащившую мимо них поднос с аппетитно шкворчащим мясом, - подай нам еще порцию омаров под чесночным соусом.
   - Ах да, кстати, - оживился Феликс, - ты-то у нас, теперь, важная шишка при дворе.
   - Ну, шишка не шишка, а обеспечить тебя аудиенцию у короля, думаю, сумею, - довольно ухмыльнулся Койт, разломил двумя руками огромного омара и впился зубами в ароматное мясо.
  

Глава 10.

   - Эй, Феликс, кончай спать, у тебя же сегодня встреча с королем, ты что, забыл? Что-то ты не очень-то здорово выглядишь.
   - Святой свет. - Феликс, оторвав голову от тюфяка, отозвавшуюся на такое простое движение возмущенным всплеском боли, заспанно моргая, пытался сообразить, где он находится, и отчего у него так болит голова. С трудом сфокусировав взгляд, он осознал, что злой вестник, оторвавший его от спасительного сна, был ни кто иной, как Койт. Свежий, энергичный, всем своим видом демонстрирующий, что готов к любым неприятностям наступающего дня.
   За осознанием личности мага в голову хлынули новые мысли, от которых Ройс застонал и без сил упал на подушку. Он помнил, что после посиделок в "Приливе" Койт предложил вспомнить старые деньки и прогуляться по местным тавернам. Начали они свое путешествие с пары небольших забегаловок в районе Новой гавани и затем, посещая все новые заведения, в каждом из которых опрокидывали по две-три чаши вина, постепенно поднимались вверх, в сторону Шелкового квартала. Последнее, что он помнил из этого загула, как их выпроваживали из какого-то роскошно убраного заведения, для благородных, которое, в отличие от таверн городских трущоб, не работало круглосуточно. Последовавшие за этим события тонули для Ройса в тумане.
   - Ай-яй-яй, - скрестив руки на груди и задумчиво обозревая безвольное тело друга, покачал головой Койт. - Однако, Феликс, послевоенные годы изрядно подкосили тебя, друг мой. Помнится в тавернах Престола...
   - Оставь, Койт, - Ройс с трудом сел на кровати и покачал головой, собираясь с мыслями. - Сам то, небось, какой-нибудь магический декокт выпил и ходишь себе, как ни в чем не бывало, глумишься над людьми.
   - Нет, - покачал головой маг, - никакого декокта я не пил, могу дать тебе слово. - Однако, ты недалек от истины: какой бы я был маг, если бы не смог избавить себя от похмелья. Впрочем, можешь благодарить Святой свет, ангела-хранителя, или простого земного мага по имени Койт Мелвилл - у меня для тебя кое-что есть. - Койт улыбнулся и достал из кармана своей хламиды какой-то предмет.
   - Это еще что? - попытался сфокусировать взгляд на предмете Ройс, однако его реакция не поспевала за действиями мага: к его лбу прижали что-то холодное. В первое мгновение он дернулся, словно от боли: показалось, что прямо в центр лба вонзилась ледяная игла. Однако, через несколько секунд прохладная волна обежала тело, затопив головную боль, и заполнив тело энергией, будто Феликса только что окатили ведром холодной воды. Пульсирующая в голове боль словно сжалась в маленькую точку, и ... исчезла.
   - Ну как? - продолжая улыбаться, спросил Койт, спрятав в карман тускло блеснувший предмет, - Ройс успел лишь заметить, что он был вырезан из чего-то, вроде горного хрусталя, в форме пирамиды. - Полегчало?
   - Уфф. Да ты настоящий волшебник. Но что-то я не слышал никаких заклинаний.
   - Ну да, и гром не гремел, и молнии не сверкали. - Койт отошел от кровати, присел на табурет возле стены и снова вынул предмет из кармана, показав его Феликсу. Ройс смог убедиться, что это действительно была вырезанная то ли из горного хрусталя, то ли из обычного кварца пирамидка.
   - Предметная магия, - нравоучительно произнес Койт. - На мой непросвещенный взгляд, самое недооцененное направление во всех магических школах. Почему-то большинство магов, вне зависимости от своей магической силы и мастерства, считают предметную магию чем-то сродни служанки на побегушках у настоящей магии, годной разве что пол подмести или зуб вылечить.
   - А разве это не так? - Ройс встал с кровати и начал собирать разбросанные по комнате вещи. Интересно, кто его раздел ночью? Надо бы поинтересоваться у служанок. - Спасибо, конечно, за излеченное похмелье, но вылечить его я, в конце концов, и с помощью рассола мог. А вот пламя из ничего добыть, или там камни в воздух поднять...
   - Может и так, - неожиданно пожал плечами Койт, словно потеряв интерес к этому вопросу. - А может и нет. - Он встал с табурета, снова засунул пирамидку в карман и взглянул на полуодетого Феликса.
   - Что ж, думаю, дальше ты можешь закончить сам. Я жду тебя внизу: позавтракаем и двинемся во дворец. Кстати, ты выбрал отличную таверну для жилья, я раньше здесь не бывал, а оказывается здешняя хозяйка, тетушка Меланж, готовит отличные сливовые пироги. Да и вино у нее отменное, а квас просто великолепен: думаю, он мог бы излечить твое похмелье и без моей помощи. Надо будет заглядывать сюда почаще.
   Койт вышел из комнаты, а Феликс продолжал одеваться, мучительно стараясь вспомнить предыдущий вечер и их загул. Однако ничего нового, кроме пары воспоминаний, заставивших его покраснеть и тихо, сквозь зубы, выругаться, ничего в голову не приходило. В конце концов, найдя левый сапог далеко под кроватью, наскоро ополоснувшись, Ройс окончил утренний туалет и вышел из комнаты.
   По дороге в зал ему встретилась одна из служанок, Амалия. Взглянув на Феликса девушка мило покраснела, уставилась куда-то в пол и, захихикав, прошмыгнула мимо него вверх по ступенькам.
   Выйдя в зал, Ройс увидел, что Койт с удобством расположился возле окна, у стола, заставленного тарелками, и направился к нему. По дороге ему встретилась вторая служанка, Ламейя, с подносом, полным горячими ароматными лепешками. Она, также как и Амалия, при взгляде на него прыснула от явно сдерживаемого смеха.
   - Сговорились они, что ли, - Феликс плюхнулся на стул и с недоумением уставился на стол. - Ого, ты что, собрался все это съесть?
   Центр стола занимал поднос, на котором лежала стопка горячих лепешек, свежая зелень, крупно нарезанный сыр и ветчина. Возле подноса стояло пузатое блюдце с темным густым соусом, сбоку от него - глубокая тарелка с каким-то ароматно пахнущим варевом и еще три тарелки поменьше, с жареной рыбой и мясом.
   - Древние мудрецы учат, - нравоучительно поднял палец вверх Койт, - что утренний прием пищи наиболее важный из всего дня. Да и вообще, разве ты не знаешь, что все маги много и обильно едят, потому, что тратят много сил на заклинания? Тем более, мне кажется, что ты тоже не откажешься от завтрака.
   - Что-то я не заметил, чтобы ты сильно потратился на мое излечение от похмелья, - пробурчал Ройс, потянувшись за лепешкой и ветчиной: неожиданно он действительно ощутил голод, как будто не ел добрых пару дней.
   - Вот, - снова поднял палец Койт, - ты, сам того не ведая, только что открыл одно из главных преимуществ предметной магии. А какой изумительный соус, - неожиданно сменил тему Койт. - Ты только попробуй. - Он отломал кусок лепешки, окунул в соус и отправил в рот. - Нет, право слово, друг мой, ты открыл мне новый удивительный источник кулинарного искусства в этом городе.
   - Надеюсь, я не совершил вчера ночью ничего предосудительного, - Феликс хлебнул кваса, приятно обдавшего небо прохладой, и оглядел зал.
   - Да ну, - махнул рукой Койт. - Подумаешь, пара снесенных челюстей, разбитое окно и выставленная дверь. Было бы о чем волноваться.
   - Ммм? - Феликс поперхнулся куском лепешки и уставился на Мелвилла. - Ты серьезно?
   - Про челюсти я пошутил, - успокаивающе махнул рукой маг. - А то тут бы уже отбоя не было от желающих с тобой перемолвиться. Про дверь и окно - правда, но я все уладил с твоей милой хозяйкой, - Койт развернулся на лавке и помахал выглядывавшей из-за стойки тетушке Меланж, которая, улыбнувшись, помахала ему в ответ.
   - Однако..., - присвистнул Ройс. - Можно подумать, не я тут живу, а ты.
   - А что, это идея, - оживился Койт. - Как это я сам о таком не подумал: переехать в сей чудный дворец отдохновения и кулинарии. Надо обдумать. Ну ладно, что-то мы заболтались с тобой, друг мой. А через час тебя ждет встреча ни с кем иным, как его королевским величеством Стефаном Ульпинном. Так что, давай поторопимся.
   Феликс, на ходу дожевывая, двинулся к выходу вслед за Мелвиллом, по пути снова пройдя мимо Амалии, вновь одарившей его ехидным смешком. Продолжая попытки вспомнить ночные похождения, он зашел в конюшню, оседлал Огонька, встретившего хозяина приветственным ржанием, и вслед за магом выехал со двора.
  

Глава 11

   - Не сутулься.
   - А кто сутулится?
   - И не нервничай.
   - А кто нервничает?
   - У тебя всегда, когда нервничаешь, или в джонке блефуешь, правое веко дергается.
   - А, так вот ты как у меня тогда сотню золотых выиграл. Ах ты, сын паршивого шакала, случайное недоразумение зеленого...
   - Тссс. Сейчас выйдет король.
   С момента, как Феликс, ведомый с Койтом, пересек, одну за другой, крепостные стены, вдоволь полюбовавшись по пути на фортификационные сооружения неведомых мастеров и парковые сады королевских садовников, прошло больше двух часов.
   За последним крепостным валом перед ним открылся королевский дворец, окруженный многочисленными строениями и пристройками. Оставив коней на попечение местных конюших, друзья прошли внутрь дворца. Охранявшие ворота стражники явно знали мага, однако попытались загородить вход Ройсу, так что понадобилось вмешательство Койта. Под недовольное бурчание Феликса, о том, что себе позволяют всякие сопляки, под стол пешком ходившие, когда он, барон Ройс, защищал их от мрунов, друзья прошли во дворец и он снова, как и день назад, погрузился в сравнения.
   Строители учли все последние веяния в архитектуре: потолки залов были высокими, помещения - хорошо освещенные многочисленными окнами, так что свет постоянно проникал внутрь. Стены украшали богато изукрашенные барельефы с изображениями сцен из истории королевства, большинство из которых, разумеется, были посвящены кровопролитным баталиям и свершениям королей.
   К удивлению Ройса, во дворце оказалось довольно людно: глядя вчера на баррикады преград, сооруженных чиновниками малой канцелярии, ему казалось, что мало кто, кроме кучки избранных, удостаивается чести посещения дворца. Видимо, при дворе существовала целая система разнообразных ухищрений, которая позволяла обходить преграды, выстраиваемые королевскими крючкотворами.
   Койт уверенно продвигался по дворцовым залам, время от времени раскланиваясь с встречными придворными и раздавая комплименты знакомым дамам. Оставив его в одном из многочисленных залов, маг нырнул в боковой коридор и полчаса Ройс провел в ожидании, разглядывая стены и сновавших туда-сюда, мимо него, людей.
   Наконец Мелвилл вернулся и, сделав знак рукой, повел Феликса куда-то вглубь дворца. Добравшись, в конце концов, до высоких, украшенных золотом дверей, Койт тихо, вполголоса, переговорил с непременными стражниками в алых накидках, встречающимися внутри дворца также часто, как вши на дворовой собаке, и прошел вместе с Ройсом внутрь. Зайдя вслед за Койтом, Феликс оказался в огромном зале, своды которого терялись где-то в вышине. Лучи солнца, пронизывая громадные витражные окна, причудливо преломлялись, расчерчивая пол и стены дивными цветными картинами, сияющими бирюзой и пурпуром, золотом и лазурью.
   В зале находилось два-три десятка человек, мужчин и женщин, сверкающих нарядными шелковыми одеждами и украшениями, отбрасывающими разноцветные зайчики. Тихий гомон наполнял помещение: придворные ждали выхода короля. Койт, продолжая обмениваться приветствиями с придворными, протискивался вместе с Ройсом вглубь толпы, пока не добрался до дальней стены, где друзья и устроились, в ожидании королевского выхода.
   Их тихий спор о нервах Феликса и давнем выигрыше Койта в джонк был прерван глухим стуком жезла и выкриком церемониймейстера:
   - Его величество, единовластный король Нолдерона, владетель Серебряных островов, защитник Лиссы, Текты, Стефан Ульпинн!
   Гомон придворных оборвался, словно обрезанный лезвием бритвы. Тяжелые дверные створки распахнуись, и Ройс увидел короля Нолдерона.
   За прошедшие годы Феликс несколько раз видел будущего короля. Впервые он увидел Стефана, когда тот был еще мальчишкой: в тот раз Ройс побывал во дворце вместе с отцом, приглашенным на один из королевских балов. Затем несколько раз Феликс видел Стефана в Престоле, столице Хионской империи, куда верные принцу люди вывезли его после падения Мирра. Впрочем, к тому времени принц уже превратился в короля, ибо его отец погиб незадолго до падения столицы; причины и обстоятельства его смерти до сих пор были покрыты глухим мраком тайны. В последний раз Феликс видел Стефана также в Престоле, на праздновании победы Асты над мрунами у перевала Странников. Королю без королевства было всего пятнадцать, но уже тогда было видно, что стоявший рядом с императором Хиона - Вальденасом II, и его сыном, Кратосом, юноша несет в себе кровь старинной династии Ульпиннов.
   Сейчас же перед ним предстал истинный король своего королевства. Стефан возмужал, потерял неловкую юношескую угловатость. Мягкие черты лица затвердели, шелковые одежды не могли скрыть того, что облегают тело воина, готового через мгновение прыгнуть в седло и мчаться на врага. Уверенное загорелое лицо украшала шапка непокорных каштановых волос. Твердый подбородок свидетельствовал о воле короля, а его руки, несомненно, были более привычны к мечу и копью, чем к перу и чернильнице. У короля было достаточно храбрых командиров, способных командовать королевскими легионами и армиями, но Феликс слышал, что Стефан не единожды лично возглавлял войско в битвах с недобитыми стаями мрунов или армиями мятежной Пентакоры.
   Стефана сопровождало несколько человек, по-видимому, королевские советники. В одном из них, высоком сухощавом старце, опирающемся на вырезанный из неведомого дерева посох, Ройс узнал королевского мага, мессира Алитуса Лервуа. Его описывал Койт, когда рассказывал об опасениях Лервуа, увидевшего вдруг в приближенном к королю новом маге угрозу своей должности. Койт неоднократно успокаивал старика, убеждая, что у него нет никакого желания связывать себя обязательствами, удерживающими его на одном месте, однако старый маг все равно относился к нему настороженно. Феликс толкнул Койта, показывая глазами на Лервуа, но тот лишь пожал плечами, словно говоря: "меня это не касается".
   А вот одного из советников Феликс узнал сразу. Да и немудрено. Сложно было не узнать в статном, черноволосом с сединой, рослом широкоплечем мужчине, идущем за правым плечом короля, знаменитого маршала Реджинальда Строгарда, верного соратника Эдварда Сеттби, прошедшего рядом с ним через множество битв. Кроме одной: той, что стала роковой для последнего из династии древних императоров. Сейчас Реджинальд занимал пост лорд-канцлера королевства.
   - Доброго всем дня, мессиры и мистрисс. - Король взошел по ступенькам к площадке, на которой был установлен трон, и развернулся лицом к залу, приветствуя собравшихся.
   По залу пронесся гул приветствий.
   - Я знаю, что вы пришли сегодня сюда, дабы обратиться за королевским правосудием, право на которое освящено веками правления королей Нолдерона. Надеюсь, что сегодняшний день закончится для всех вас также благоприятно, как и начался. Начнем, пожалуй, - Стефан обернулся к Строгарду, махнул ему рукой и сел на трон.
   Перед ступеньками трона выступил чиновник, державший в руках пергаментный список, и звучным раскатистым голосом объявил.
   - Граф Керуак Дарби, вы обратились за королевским правосудием. Подойдите к королю и изложите ваше дело.
   Из толпы придворных выбрался низенький, плотный, похожий на шар, человек, в богато украшенном камзоле, и, мелко перебирая ногами, устремился к трону. Не доходя трех ступеней до тронной площадки, граф остановился и начал говорить.
   К своему изумлению, Ройс ничего не услышал, как будто граф молча открывал рот, словно бессловесная рыба. Куда же девались звуки? Феликс покосился на Койта и тот, увидев его удивление, наклонился к нему и прошептал:
   - Вокруг трона пространство, откуда никакие звуки не слышны, кроме тех, кто находится внутри. Простенькое заклинание, Лервуа всегда его накладывает во время аудиенций.
   Внимание Феликса вновь вернулось к трону. Хоть звуков речи и не было слышно, поведение тех, кто находился в зоне слышимости, было не менее занимательным. Вот король о чем-то спросил графа, тот ответил. Из-за трона высунулся какой-то чиновник и вложил в руку короля один из свитков, что были у него в руках. Стефан, время от времени заглядывая в свиток, о чем-то говорил с Дарби, судя по лицу графа, довольно нелицеприятном.
   - Похоже, у его светлости какие-то проблемы, - шепнул Феликс на ухо Койту. - Эй, ты о чем мечтаешь?
   Мелвилл, казалось, не услышал ни слова из того, о чем ему сказал Феликс, смотря куда-то вдаль. Проведя воображаемую прямую от глаз мага до стены, Феликс обнаружил, что Койт всматривается во что-то за левым плечом короля. Вернее сказать, в кого-то, потому что там находилась, на первый взгляд ничем не примечательная, фигура. Ройс мог только увидеть, что это был мужчина, одетый в широкий плащ с капюшоном, наполовину скрывающим лицо, так что полностью была видна лишь короткая бородка. Его руки прятались в широких рукавах.
   - Когда будешь разговаривать с королем, смотри в оба, - вдруг неожиданно произнес Койт, приблизив губы к уху Феликса.
   - В каком смысле?
   - Вспомни Лареду. - Койт замолчал и снова начал осматривать зал и присутствующих в нем придворных.
   Лареда... Феликс помнил ее. В тот день его плутонг, радостно встреченный местными жителями, вошел в этот небольшой городишко. Горожане спешили поведать о недавних страшных временах, когда стаи мрунов рыскали повсюду, наперебой тянули солдат в дома, угостить сытным обедом и налить добрую чарку вина. Однако Койта, который был с ними, что-то насторожило и он сделал знак Ройсу, означающий возможную опасность.
   Феликс, к тому времени достаточно узнавший мага, чтобы доверять его чутью, не распустил солдат по городу, а разбил своеобразный бивак на городской площади, выставив часовых и приказав обходиться теми запасами съестного, что были у каждого с собой. Сам же он с Койтом, захватив двух солдат пошустрее, решил пройтись по городу.
   На первый взгляд, подозрения Койта показались Ройсу беспочвенными. Он шагал по городским улицам, разговаривая со встреченными горожанами, обмениваясь шутками с мужчинами и отпуская комплименты дамам. Первым аргументом, также заставившем его насторожиться, стало замеченное им отсутствие собак. Хоть это был и город, а не какая-нибудь деревня, однако, хотя бы сколько-то собак должны были в нем встретиться. Затем Феликсу бросилось в глаза отсутствие маленьких детей. Все дети, встреченные ними, были не младше пятнадцати-семнадцати лет. Третьим доводом, после которого чувство тревоги внутри Ройса начало бить пожарную тревогу, стало отсутствие дымов над трубами домов. Ведь хотя бы где-то в городе должны были печь хлеб, готовить еду или греть воду, но отсутствие дыма свидетельствовало об обратном.
   Посоветовавшись с Койтом, Феликс снял со спины небольшой кожаный мешок, открыл его и выпустил на волю маленького, но быстрого сизого голубя. Затем разведчики неспешным шагом вернулись на площадь, вокруг которой, к удивлению Ройса, собралось, наверно, все население города. Некоторые из солдат, нарушив приказ командира, угощались из принесенных горожанами корзин с едой и бочки с вином, выкаченной прямо на площадь.
   Несколькими резкими приказами Феликс восстановил дисциплину и приказал ближайшим из жителей отойти от границы лагеря, отмеченной выложенными солдатами камнями и бревнами. К этому времени солнце уже начало опускаться за горизонт. Горожане, вроде бы, подчинились приказу, однако, отойдя от лагеря на некоторое расстояние, никуда не ушли, а просто стояли и молча смотрели на солдат.
   У Ройса при виде такого зрелища мурашки побежали по коже, а Койт, озабоченно хмурясь, рылся в своем походном мешке, бормоча фразы на неизвестном Феликсу языке. Вскоре даже до самого недалекого латника дошло, что в городе происходит что-то неладное. Солдаты непроизвольно, без всякой команды, теснились друг к другу, держа поближе оружие. Несколько лошадей, помещенных внутри лагеря, казалось без всякой причины начали всхрапывать, бить копытами и рваться с привязи, будто возле них щелкал зубами хищный зверь.
   По мере того, как темнело, Феликс приказал расставить по площади и зажечь факелы. Как только вспыхнули первые огни, кто-то из солдат протяжно выдохнул. Ройс развернулся на звук и от сердца выругался. Лица "горожан", стоявших ближе всего к площади, вдруг словно начали течь, оплывать, точно свечной воск, обнажая под маской человеческих лиц чудовищные личины.
   - В первый раз вижу такое количество ликонов. - Койт встал рядом с Феликсом: оба они стояли за рядом солдат, уже стоявших в полном вооружении, уперев щиты в брусчатку площади. За щитоносцами выстраивались стрелки с взведенными и готовыми к стрельбе арбалетами.
   - Ликоны?
   - Полувампиры, полуоборотни. - Койт сплюнул на землю. - Вообще-то, считается, что они почти все вымерли. Отдельные стаи встречали в Высоких землях и на Хребте мира, бог знает сколько лет назад. Но чтобы так далеко к югу, да еще в таком количестве... Думаю, что большинство из этих несчастных какое-то время назад действительно были жителями города, но после нападения ликонов превратились в таких же, как они. Сообщение между городами нарушено, Лесная стража занята мрунами, так что немудрено, что ликоны смогли захватить целый город.
   Солнце скользнуло за горизонт, город погрузился во мрак, освещаемый только светом расставленных по площади факелов. Толпа ликонов, к этому времени окончательно превратившихся из людей в кошмарных чудовищ, взволновалась, завыла на разные голоса и двинулась вперед.
   - Сомкнуть щиты! Арбалетчики, товсь! - Ройс отдавал приказы, практически не задумываясь: к этому времени он воевал уже почти пять лет, большая часть отряда прошла с ним не одну схватку, так что солдаты деловито готовились к бою, будто противостоит им обычный противник, а не толпа монстров, словно вылезших из дедовских небылиц.
   - В голову! Цельтесь в голову! - Койт уже успел сесть в седло своей кобылы, неведомым способом успокоив ее, и гарцевал за спинами латников, потрясая зажатым в руке посохом, навершие которого светилось тусклым синим светом, то вспыхивая, то угасая.
   Феликс взял взведенный арбалет и, прицелившись из-за спины латника, дал сигнал к бою: сухим щелчком щелкнула тетива, тяжелый стальной болт сорвался с ложа арбалета. Оперение расцвело во лбу ближайшего ликона. Слитным щелканьем запели тетивы других стрелков, больше десятка ликонов упали на камни площади, а затем волна чудовищ ударилась о стену щитов.
   Стальная стена прогнулась, но устояла. Солдаты первых рядов кололи и кромсали напиравших чудовищ, из задних рядов то и дело с щелканьем вылетали арбалетные болты. В момент, когда, казалось, оборона дрогнет под напором высокого, выделяющегося своими длинными руками и широченными плечами оборотня, над площадью взлетел гортанный голос и на миг вся площадь озарилась синим светом, будто молния упала с неба. Молния на самом деле упала, однако не с неба, а с посоха Койта, и вонзилась прямо в скопление ликонов перед латниками, вызвав среди чудовищ негодующий вой.
   - Запахло паленым! - выкрикнул кто-то из солдат и сразу, будто подхваченные волной, из рядов латников в сторону чудовищ понеслись оскорбления и разнообразные проклятья. Все они имели своей целью скорей подбодрить самих солдат, чем разозлить нападавших.
   Взошедшая луна словно придала силы чудовищам, которые с новыми силами кинулись на латный строй. Стена щитов держалась, хотя то и дело на обагренные кровью камни мостовой падали раненые, - их сразу оттаскивали вглубь площади, - или убитые. Еще дважды Койт производил опустошение среди нападавших - один раз вызвав заклинанием красную молнию, а во второй - швырнув в массу ликонов небольшую статуэтку: столб пламени охватил больше двух десятков монстров.
   Всего этого было недостаточно, но в момент, когда казалось - вот-вот и ликоны прорвут живую стену щитов, серебряным напевом над мрачными улицами разлился голос горна, и в толпу чудовищ с воинственным кличем врезались всадники: голубь, отпущенный несколько часов назад Феликсом, выполнил свою задачу, передав сигнал о помощи находившемуся неподалеку отряду кавалерии хионцев. С ликонами было покончено за несколько минут и с тех пор Ройс еще более укрепился в мысли, что интуции Койта стоит доверять...
   Чего он не ожидал сейчас от мага тут, в тронном зале королей Нолдерона, так это напоминания о том случае в Лареде. Но, по всей видимости, у Койта были на то причины, так что Феликс, последовав совету друга, принялся "смотреть в оба".
   Тем временем, граф удостоился какого-то решения короля относительно своей просьбы, и с поклоном, скрывшим его кислое выражение лица, покинул зону магической немоты, смешавшись с придворными. Церемониймейстер один за другим называл титулы, звания и имена, и один за другим люди всходили по ступенькам и принимались, словно рыбы в реке, шевелить губами.
   Феликс, как не смотрел, не мог найти ничего странного или чего-то, что могло вызвать волнение Койта.
  

Глава 12

   Король слушал очередного просителя, когда Феликс ощутил пронесшееся по толпе придворных волнение, идущее откуда-то справа. Он повернулся, вгляделся и тихо, сквозь зубы, выругался.
   - Что там? - спросил Койт.
   - Глянь туда, - Феликс кивнул к дальней стене зала, где сейчас стояло несколько придворных. - Видишь вон того старика? В позолоченном камзоле, лысоватый.
   - Ну, вижу.
   - Это герцог Вердозо.
   - Однако, - тихо присвистнул Койт. - Ты же говорил, у тебя фора, дней пять как минимум.
   - Говорил. Но, как видишь, он здесь. И вряд ли это простое совпадение. Он явно знает, что я здесь и собираюсь обратиться к королю.
   - Список удостоенных аудиенции - невелика тайна, - пожал плечам Койт. - И для чего он явился, по-твоему?
   - Наверняка для того, чтобы потребовать у короля мою голову.
   - Что ж, похоже, тебе сегодня придется быть очень красноречивым.
   - Вот уж чего не замечал за собой.
   - Ничего, даже если Стефан встанет на сторону герцога, вряд ли тебя казнят прямо сегодня, а я постараюсь что-нибудь придумать.
   - Спасибо за поддержку. Особенно насчет дня казни.
   - Хех, ну тебе не привыкать. Мортус...
   Феликс, забыв на время о короле, рассматривал герцога. До этого дня, если память его не подводила, он видел Вердозо лишь пару раз, мельком, в Арсе. Герцог был одним из крупнейших землевладельцев в провинции Пейрам, так что никто не удивился, когда на время отсутствия королевского наместника, лорда Эйдрика Форгана, назначенного Стефаном командующим армией, во главе провинции король поставил Вердозо.
   Высокий, худой, будто жердь проглотил, герцог, поджав тонкие губы, осматривал зал, видимо, в поисках Феликса. Сейчас, однако, Ройс был заслонен от него спинами придворных. Серые, немного на выкате глаза Рикардо, практически не моргали и смотрели так, будто он выцеливал невидимого противника. Узкое, опрокинутым треугольником лицо, избороздили морщины. Подбородок скрывала небольшая козлиная бородка. Герцогу было уже хорошо за пятьдесят, но седина едва тронула пепельным налетом волосы и бородку.
   Феликс не встречался с Вердозо на войне, но, насколько он слышал, герцог воевал и в бою труса не праздновал, часто оказываясь в самой гуще битвы. В мирной жизни Рикардо слыл поборником старых традиций и не раз выказывал свое недовольство альянсом между людьми, ардарами и туатами. Он считал, что совместной победой над общим врагом следует и ограничиться, не пуская цветных и глинолобых, как зачастую за спиной называли ардаров, дальше границ их королевств. Одним из воплощений таких убеждений герцога стал запрет, как только Рикардо был назначен наместником Пейрама, на пересечение границы провинции, без особого разрешения, любым туатом или ардаром. Тем большим было удивление Ройса, когда он встретил на ферме Азхола юного Телламата, неведомым образом не попавшимся на глаза Лесной страже.
   В то же время, в герцоге не было той внутренней гнили, каковая отличала отца и сына Вилардо. Какими бы не были принципы Вердозо, придерживался он их всегда и не менял в угоду текущему моменту. Да и немудрено. Энцо приходился герцогу племянником по материнской линии: сестра Рикардо в свое время вышла замуж за Вилардо-старшего.
   С родственниками мужского пола герцогу вообще не везло в жизни. Хоть он и сочетался в положенном возрасте браком с графиней Амалией Тиффиан, это принесло ему лишь новые земли: детьми Единый так и не наградил. Братьев у Рикардо не было, только три сестры. Все они, выйдя замуж, рожали исключительно дочерей, кроме единственного исключения, в лице Энцо Вилардо. Так что маленький граф с детства рос с уверенностью в своей исключительности, понимая, что рано или поздно станет обладателем герба герцогов Вердозо.
   - Феликс, не спи, - он почувствовал толчок в бок. Койт. - Сейчас, похоже, твоя очередь.
   Ройс обратил взгляд к трону. Перед площадкой вновь объявился глашатай, в очередной раз глянул в свиток и провозгласил.
   - Барон Феликс Ройс, вы обратились за королевским правосудием. Подойдите к королю и изложите ваше дело. - Как только Ройс сделал шаг вперед, чиновник продолжил.
   - Герцог Рикардо Вердозо, вы обратились за королевским правосудием. Подойдите к королю и изложите ваше дело.
   Феликс, старясь держаться прямо, как на параде, и не оглядываться в сторону герцога, прошел к трону и поднялся вверх, остановившись, не доходя трех ступенек до площадки. Он почувствовал границу зоны немоты: на одной из ступенек ему заложило уши, словно в них всунули кусок ваты, однако уже на следующей ступени это ощущение прошло.
   - Барон. Герцог. - Стефан доброжелательно, как полагается сеньору, смотрел на стоявших перед ним лордов.
   - Ваше величество, - в унисон поклонились оба. Ройс кинул взгляд на герцога. Рикардо смотрел только перед собой, на короля.
   - Печально видеть двух столь доблестных мессиров по столь грустному поводу. Герцог, примите мои соболезнования. Я не имел чести знать вашего племянника, но смерть в столь юном возрасте - в любом случае невосполнимая потеря.
   - Спасибо, ваше величество, - поклонился Рикардо.
   - Барон Ройс? - Стефан обратился к Феликсу. - Мне рекомендовал вас наш друг, Койт Мелвилл. Он охарактеризовал вас с самой лучшей стороны.
   - Достопочтенный Мелвилл слишком добр ко мне, ваше величество, - поклонился Феликс.
   - Кстати, не родственник ли вы барону Корнелиусу Ройсу?
   - Сын, ваше величество.
   - Ах, даже так. Примите мое восхищение вашим отцом, барон. Я помню его в последние дни осады города, - глаза короля будто подернулись туманом. - Мне тогда было всего пять лет. Ваш отец храбро сражался за меня, барон, и пал смертью героя. Сдается мне, что вы тоже воевали?
   - Истинная правда, ваше величество. Я сражался у стен Вилинира, в битве за Ярсис и у перевала Странников.
   - Иными словами, прошли всю войну. Достойно восхищения. Но сейчас вы не у нас на службе?
   - Нет, ваше величество. После изгнания мрунов я вышел в отставку и с тех пор проживал, за редкими исключениями, в своем родовом имении, в Северной марке.
   - Понятно. Итак, - король откинулся на спинку обитого горностаевым мехом трона, - мессиры, начнем, пожалуй, с барона. Барон, расскажите о вашем споре с графом.
   Ройс, кратко изложив суть спора, возникшего между ним и Энцо, перешел к описанию роковой для Вилардо ночи.
   - И тогда граф, а также сопровождавшие его одиннадцать воинов, напали на меня и моих людей, ваше величество, - закончил свой рассказ Ройс. - И мало того, что нападение свершилось на моей земле: со мною было всего пятеро, из которых один был убит, и двое - тяжело ранены. Я глубоко сожалею о случившейся трагедии, но я защищал свои земли, честь похищенной девушки и собственную жизнь, в конце концов. Но я приму любое решение вашего величества.
   - Похищение девицы. Двенадцать против шестерых. Да еще не чужой земле. - Стефан нахмурил брови, посмотрел на Вердозу. - Что скажете вы на это, Рикардо? Мы глубоко чтим ваши заслуги перед троном, однако...
   - Ваше величество, - откликнулся герцог. - Возможно, мой племянник был чересчур...вспыльчив. Однако, во-первых, изучив документы, я считаю, что у него были причины на то, чтобы считать Дубовую падь своей землей. И, следовательно, у Энцо было право, освященное вековыми традициями... - Ройс стиснул зубы, чтобы ненароком не прервать герцога, что было бы неуважением к королю, однако тот и сам прервал Вердозо.
   - Традициями, к которым, если не ошибаюсь, неодобрительно относился мой дед и искоренял мой отец. - Стефан недовольно дернул щекой. - И я не вижу причин, чтобы относиться к этому обычаю по-иному.
   - Традиции остаются традициями, ваше величество, - ответил герцог. - В любом случае, думаю, ваше величество согласится, что жизнь аристо не стоит жизни какой-то там простолюдинки. - Король нахмурился, но ничего не сказал.
   - Во-вторых, Энцо, как вы позволили себе заметить, ваше величество, еще юн...был. Тогда как барон Ройс - умудренный жизнью воин, ветеран войны с мрунами. Как более опытный и мудрый из двух спорщиков, барон, несомненно, мог и должен был не доводить дело до кровопролития.
   - Однако, - заметил Стефан, - ваш племенник напал на мессира Ройса. - Я сказал бы, что затруднительно призывать к рассудку человека, который пытается тебя убить.
   - И, в-третьих, ваше величество, - продолжил герцог, - барон Ройс вынудил моего племянника напасть, нанеся ему тяжкое оскорбление, утверждая сначала, что граф Лоис Вилардо - не отец Энцо, а затем признавшись в убийстве Лоиса, - герцог наконец, позволил себе метнуть в сторону Феликса взгляд, исполненный ненависти.
   - Вот как? - король взглянул на Ройса. - Это правда, барон?
   - Конечно, нет, - ваше величество, - возмущенно ответил Ройс.
   Если бы Феликс не готовился к этому вопросу с той секунды, как увидел герцога возле колонны, вряд ли бы он смог солгать столь достоверно. А будь это лет десять назад, даже столь долгая подготовка не принесла бы результата. Но с тех пор прошло слишком много времени, а сам Феликс пережил слишком многое и многих, чтобы верить, что в любой ситуации надо говорить только правду. Королю сейчас не объяснишь, что Ройс смотрел в глаза Энцо и видел в них, что молодой граф уже все решил и взвесил, в том числе свое двойное превосходство в воинах и своего дядю-герцога, который защитит племянника от королевского гнева из-за убийства вассала короля. И Феликс тогда просто бросил два камешка на свою чашу весов.
   - Не сомневаюсь, что это - выдумка кого-то из выживших наемников графа, - продолжил Ройс. - Достаточно отметить, что, насколько мне известно, Лоис Вилардо погиб в Геронне. В это время я находился на излечении в Мальрине. - Ройс взглянул на герцога, который, казалось, опешил от его слов. Судя по всему, Вердозо был уверен, что Феликс признает его правоту и будет всячески оправдываться перед королем, объясняя свой поступок.
   - Я верю вам, - Стефан кивнул и обратился к герцогу. - Итак, мессир Вердозо, я разделяю вашу печаль, но, кажется, тут все ясно.
   - Ваше величество..., - попытался было прервать короля герцог, но замолк, натолкнувшись на посуровевший взгляд Стефана. - Итак, - продолжил он с нажимом, - король выслушал вас обоих, мессиры, и объявляет свое решение. - Ройс и Вердозо одновременно преклонили колено перед троном.
   - Рокли, записывай. - Из-за левого плеча короля вынырнул седой, небольшого роста, будто весь ссохшийся старичок, смотревший прямо перед собой подслеповатыми глазами. На шее у него висела бронзовая чернильница, в руках старик держал перо и чистый свиток.
   - Настоящим, единодержавный король Нолдерона, Стефан Ульпинн, объявляет. Признать графа Энцо Вилардо виновным в нападении на земли нашего вассала, барона Феликса Ройса, а также в причинении вреда его имуществу и угрозе его жизни. Признать смерть графа Энцо Вилардо наставшей вследствие защиты бароном Ройсом своих земель и собственной жизни. Обязать барона Ройса уплатить герцогу Вердозо цену крови, в размере пяти тысяч двойных золотых..., - не успел Феликс оценить величину оглашенного штрафа, как король закончил: - которые барон Ройс обязан уплатить не позднее двух лет с нынешнего дня. Это все.
   - Ваше величество, - герцог поднялся с колен, его лицо было белым от гнева, губы дрожали. - Это немыслимо. Мой племянник - не какой-нибудь лавочник, чтобы объявлять за него цену крови. Он - наследник древней и благородной крови. Кровь за кровь...
   - Молчать! - вдруг взорвался гневным выкриком Стефан.
   Вспышка королевского гнева была столь внезапной, что стоявшие у трона отшатнулись. Феликс отметил, что лицо короля неуловимо изменилось. Глаза заволокло каким-то белесым налетом, ноздри гневно раздувались, а сам король будто бы смотрел внутрь себя. Ройса отчего то пробила дрожь.
   - Если вы, герцог, - Стефан наклонился к Вердозо, - скажете еще хоть слово, клянусь Святым светом, вы пожалеете, что в этот день не остались дома. Я - ваш сеньор и ваш долг - повиноваться решению своего сеньора. А если вы считаете, что ваше происхождение и ваше богатство дают вам право оспаривать мои решения, - голос короля понизился до свистящего шепота, - то у нас еще, слава Единому, не перевелись палачи. Падаль... всех к ногтю... - лицо короля исказилось, казалось, его душит изнутри некая невидимая сила.
   Герцог застыл камнем на месте. Окружавшие трон чиновники и советники в испуге толпились на расстоянии. Лервуа, королевский маг, пристально смотрел на Стефана, но молчал.
   Вдруг из-за трона выскользнула фигура: Ройс узнал мужчину, которого так пристально рассматривал Койт. Он скользнул к королю и начал что-то шептать ему на ухо. В движении с головы незнакомца съехал капюшон и Феликс смог рассмотреть лицо бородача. На вид ему было около пятидесяти, худое лицо обрамляли черные, с проседью, волосы. Над узкими губами орлиным клювом торчал нос. Странно, что при этом у мужчины были серые, а не черные, глаза.
   Шепот незнакомца оказал воздействие на короля: постепенно цвет лица Стефана приобрел прежний естественный цвет, вернулась в глаза осмысленность. Король взглянул на стоявших перед троном аристо, нахмурился, будто бы вспоминая, что же сейчас произошло, и, в конце концов, произнес.
   - Герцог, я сочувствую вашей потере и скорблю вместе с вами, но признайте, что к смерти графа привела его собственная неосторожность. - Вердозо лишь склонил голову, ничего не ответив.
   - Барон, - обратился Стефан к Феликсу, - буду рад, если вы вдруг решите вернуться к нам на службу. Храбрые и испытанные воины нужны королевству не только в дни испытаний и невзгод.
   - Ваше величество, - поклонился Ройс, - если в будущем я и решу избрать путь служения, то клянусь, что этот путь будет проходить только под сенью скипетра вашего величества.
   - Хорошо, - кивнул Стефан. - А теперь, думаю, мне надо отдохнуть.
   Король вдруг, словно ребенок, совершивший какую-то оплошность и теперь тщетно раздумывающий о том, как ее исправить, в поисках старшего наставника, повернул голову к черноволосому незнакомцу, немедленно кинувшемуся к трону.
   Феликс, еще раз поклонившись, пятясь, спустился по ступенькам, снова, в какое-то мгновение, резко окунувшись в тихий гул голосов придворных, явно встревоженных картиной, которую они могли наблюдать, без звука, минуту назад. Он направился к Койту, спиной ощущая горевший ненавистью взгляд герцога.
   - Королевская аудиенция окончена, господа, - объявил, тем временем, церемониймейстер. - Его величество желают отдохнуть. Завтра днем прием будет продолжен.
   Словно в подтверждение его слов, Стефан поднялся с трона и степенно удалился через те же двери, через которые недавно вошел в зал. Придворные начали расходиться.
   - Ну как? - встретил Феликса нетерпеливый шепот Койта.
   - Похоже, моя голова останется при мне, - выдавил Ройс улыбку. Он понимал, что должен радоваться такому исходу: пять тысяч двойных - огромная сумма, но за два года, поднапрягшись, он смог бы ее собрать. Кроме того, Феликс сомневался, что герцог примет назначенную королем за графа цену крови. Но вместо радости он ощущал усталость, как будто час или два махал мечом. Как бы там ни было, в одном можно не сомневаться: сегодня он приобрел весьма могущественного и опасного врага.
   - Что ж, это радует, - порадовался Койт за друга. - А что скажешь о приступе ярости у короля? И об этом типе возле него.
   - Королям иногда свойственно гневаться, на то они и короли, - рассудительно заметил Феликс.
   - И ты не заметил ничего необычного?
   - Если честно, то заметил, - и он рассказал Мелвиллу о своих ощущениях, возникших во время вспышки королевского гнева.
   - Но разве это такая редкость для Стефана? - закончил свой рассказ вопросом Ройс.
   - Вот то-то и оно, что редкость, - пробормотал Койт, о чем-то размышляя. - Уверяю тебя, если что-то с уверенностью и можно сказать о короле, по крайней мере, до последнего времени, так это то, что Стефан обладает отменной выдержкой и не раздражается по всяким пустякам, да еще на глазах у нескольких десятков придворных. А в последнее время такие приступы с ним случаются все чаще.
   - Думаешь, короля околдовали? - оживился Феликс, уже примеряя на себя маску спасителя короля от злого колдуна.
   - Не думаю, - мотнул головой Койт. - Точнее, не думаю, а знаю, что нет. Никто его не околдовывал, по крайней мере, в обычном значении этого слова. Старый Лервуа свой хлеб не зря ест, да и я тоже не из последних. А Лервуа, как я знаю, и к другим магам, практикующим в городе, обращался за советом. Нет, если бы на короля воздействовал какой-либо маг, мы бы это отследили. Но чем дальше, тем больше мне сдается, что дело тут нечисто.
   - А что это за тип был рядом с ним? - поинтересовался Феликс. У него вид бывалого искателя приключений.
   - Это Рене ван Гофт. Впрочем, не уверен, что это его настоящее имя. Загадочная личность. Прибыл к нам с посольством от короля Клесии - это крупное королевство на юге, глубоко в джунглях. Тамошний король решил породниться с династией Ульпиннов и отправил в Мирр свою дочку; эффектная дамочка, надо сказать. А этот ван Гофт вроде как возглавляет посольство. Клесийцев трудновато разговорить, но кое-что мне все же удалось выяснить. Этот Рене явился прямиком из джунглей, причем со стороны территории акшассов, и быстро стал кем-то вроде придворного мага короля. Правда, не знаю насколько он силен в магии, поскольку проверять не доводилось. Однако, клесийцы явно боятся его. Дали ему прозвище, Могадо: на их языке это обозначает что-то вроде "туманный" или "бестелесный". В общем, ясно одно: за неполных два года он стал настолько влиятелен при дворе, что король доверил ему посольство и дочку. Хотя, с другой стороны, может это ничего не доказывает: на юге, так же, как и у нас, больше ценят сыновей, наследников, особенно в королевских семьях.
   - Ну ладно, глава посольства какого-то южного варварского королевства, - заключил Феликс. - Но что же он делает возле короля?
   - А это одна из загадок недавнего времени, - пожал плечами Койт. - Стефан с какой-то стати вдруг начал благоволить ему, таскает всюду за собой, как будто они друзья детства. С месяц назад он даже поссорился на этой почве с Эйдриком Форганом, а кто в этом городе не знает, что у короля нет ближе человека, чем его названный брат, с которым они вместе росли? И кто знает, чем закончилась бы эта ссора, но Эйдрику спешно пришлось отправиться в Восходные горы: дверги опять перекрыли караванный путь через Великую сушь. А ван Гофт продолжает всюду таскаться за королем. Злые языки шутят, что вскоре король разорвет свое обручение с Элистер Аншем, и обручится с Беатой Клесийской. Однако, мне кажется, что вряд ли ухищрения ван Гофта вызваны желанием выдать дочку короля Клесии за короля Нолдерона. Тут что-то иное.
   - И тебе, наверно, нужна помощь, - предположил Ройс.
   - Точно, - согласился Койт, - когда я тебя увидел, сразу подумал, что ты не откажешься мне помочь разобраться с этим делом. Хотя, с другой стороны, возможно, сейчас тебе будет не до моих проблем. Герцог, насколько я выяснил, весьма настойчив в деле умерщвления своих врагов.
   - Возвращаться в замок я, пожалуй, действительно остерегусь какое-то время, - ответил Ройс. - Уж слишком там велика власть Вердозо: королевский наместник, зачастую, значит в провинции больше, чем сам король. А раз я останусь в столице, то почему бы и не помочь тебе в этом деле. Тем более, для этого у меня есть еще один, по крайней мере, довод.
   - Какой?
   - Такой, что ты маг, - улыбнулся Ройс. - А имея во врагах такого, как Вердозо, неплохо иметь поблизости от себя боевого мага.
   - Не могу с тобой не согласиться. Только учти, что этот боевой маг очень разленился за последние полгода.
   - Учту, - кивнул Ройс. - А ну-ка, погоди.
   Покидавшие дворец придворные двигались примерно в одинаковом направлении, так что неудивительно, что дороги друзей пересеклись с герцогом. Сейчас Рикардо стоял в углу очередного зала, разговаривая с каким-то мужчиной, стоявшим спиной к Феликсу. Ройс подошел к герцогу.
   - Мессир Вердозо. Хотел бы выразить вам...
   - Вы достаточно уже выразили на сегодня, барон, - герцог обернулся, его глаза при виде Феликса сузились в две щелки, лицо затвердело.
   - Мессир, я хотел бы объясниться. Я сожалею... - мужчина, стоявший спиной к Ройсу, обернулся и Феликс осекся, непроизвольно потянувшись к правому боку, к эфемерной рукояти меча. Перед ним стоял северянин, доставивший ему немало неприятных мгновений в ту ночь и почти отправивший к праотцам Уолтера.
   - Ваши сожаления можете оставить при себе, барон, - прошипел меж тем Вердозо. - Если вы думаете, что сегодня для вас все закончилось, то глубоко ошибаетесь. Все только начинается.
   - Я не пришел просить у вас снисхождения, - Ройс спокойно встретил горящий злобой взгляд герцога. - Я всего лишь хотел сказать, что сожалею о том, что случилось, но если бы у меня был шанс все повернуть назад, я поступил бы также. Ваш племянник получил то, что заслуживал. А вы можете поступать так, как вам будет угодно. Честь имею.
   Он отошел уже на несколько шагов, когда сзади донесся незнакомый голос:
   - Эй, барон. - Феликс обернулся. Оказывается, бородатый страж все-таки говорит.
   - Как здоровье твоего лысого друга? - улыбаясь, спросил северянин. - Надеюсь, тризна была богатой?
   - Мой друг жив, здоров, чего и тебе желает, - ответил Ройс. - По крайней мере, до тех пор, пока ты с ним не встретишься. Впрочем, надеюсь, мне представится шанс опередить его и позаботиться о твоем здоровье первым.
   - В любое время, - ухмыльнулся бородатый, щеря в улыбке рот и похлопывая себя по правому боку. - Хродгар Гуннарсон и его меч готовы посмотреть, какого цвета у тебя кишки, в любое время.
   - Кажется, герцог не оценил твоих мирных намерений, - встретил Койт вернувшегося Феликса.
   - Ладно, - отмахнулся он. - Должен же я был хотя бы попытаться. Так что там с твоим делом? С чего начнем?
   - Сегодня мне надо заняться кое-какими делами за городом. Как ты отнесешься к идее этим вечером прогуляться по тавернам Мирра?
   - Опять? - удивленно поднял брови Феликс. - Знаешь, мне показалось, что вчера я в полной мере удовлетворил свою жажду.
   - Нет-нет, - успокоил его Койт, - я хочу, чтобы ты потолкался по тавернам и послушал, о чем толкуют горожане. Какие новости, может, какие-то необычные события. Ничего определенного, это только мои догадки, но, может быть, услышишь что-то интересное.
   - Что ж, это можно, - согласился Ройс. - Эй, смотри, а кто это там? Случайно не твой южный колдун?
   За разговором друзья постепенно дошли до выхода из дворца и вышли на прилегающую к нему открытую площадку. Сейчас здесь было оживленно - придворные и посетители покидали королевскую резиденцию. То тут, то там слышалось всхрапывание запрягаемых в кареты лошадей, на повелительные окрики хозяев откликались носильщики портшезов. В дальнем конце двора, действительно, стоял ван Гофт и о чем-то оживленно разговаривал с какой-то девушкой. Было похоже, что собеседники о чем-то спорят.
   Феликс отметил бросающуюся в глаза экзотичную красоту девушки. Высокая, стройная, смуглая и не от загара, а от природы, с чеканным, будто отлитым из черной бронзы изящным профилем. Резко очерченные высокие скулы делали красоту лица еще более выделяющейся. Брови в разлет подчеркивали черные живые глаза. Девушка была одета в изящное, однако, не мешающее передвижению платье.
   - А это и есть та самая Беата Клесийская, - отозвался Койт. - Дочь короля Клесии.
   - Хороша, - восхищенно присвистнул Феликс. - Будь я на месте Стефана, долго не раздумывал бы.
   - Будь ты на месте Стефана, - усмехнулся Койт, - ты думал бы не о красоте своей избранницы, а о том, что она принесет тебе в свадебном подоле. Поэтому Беате Клесийской далеко до герцогини Элистер Аншем. Тем более, их будущий брак освящен брачным договором, на котором стоит подпись отца Стефана, подписанного еще при рождении Элистер. Впрочем, как я слышал, герцогиня - это тот редкий случай, когда государственная необходимость совпала с чувствами. Стефан без ума от своей избранницы, да и она, как я знаю, весьма расположена к нему.
   - О чем они, интересно, разговаривают, - Феликс продолжал любоваться профилем Беаты, одновременно размышляя о деле.
   - Кто знает, - пожал плечами Койт, - я, по чести, не особо присматривался к принцессе, поскольку она в этой партии играет далеко не ведущую роль. Похоже, Могадо использует ее для каких-то своих целей, а ей это, подозреваю, не очень приятно.
   - Возможно, - оторвался, наконец, от созерцания девушки Ройс. - Пообедаем у тетушки Меланж?
   - С удовольствием бы, - развел руками Мелвилл, но я уже опаздываю. - Так что до встречи завтра утром.
   - Ну что ж, до встречи. А я, пожалуй, поеду, посплю пару часов, чтобы вечером быть в форме. Выше нас только звезды.
   - А выше звезд только боги. Точно, - засмеялся Койт. - Вижу, что армейское прошлое еще не забыто.
   Смеясь и перекидываясь шутками, друзья выехали из крепости и развернули коней каждый в свою сторону.
  

Глава 13

   - Эй, красотка! Еще один кувшин темного морийского.
   - И моченых крабов к нему не забудь.
   Ройс сидел уже в седьмом или восьмом по счету увеселительном заведении, исполняя просьбу друга. Поскольку Койту было необходимо узнать мнение простых горожан, то заведения, расположенные в зажиточной части города - Шелковом и Старом кварталах, а также в южной части Торгового квартала, где располагались, в основном, дома богатых купцов, Феликс решил исключить из списка возможных источников информации.
   Он начал с небольших харчевен, расположенных в центре Торгового квартала, где день и ночь крутилась масса народу самых различных занятий и профессий. Каждая такая харчевня являла собой яркую, насыщенную разнообразными образами и красками картину. Вот за одним из столов заключают соглашение два купца: бьют по рукам и сразу же отмечают выгодную, для каждого по-своему, сделку. За другим столом обговаривает насущные дела группка студентов из Королевского университета, а рядом угощается чаркой медовухи после тяжелого дня компания ремесленников, судя по доносящемуся от них запаху, принадлежащие к цеху суконщиков или валяльщиков шерсти.
   Вот угрюмый чернобородый мужик молча наливается крепким вином и с каждой опрокинутой чаркой наливаются крепким карминным цветом его щеки. А вот трое степенных ардаров смачивают бороды в бочонке темного эля прошлого урожая, изредка сокрушенно качая головами, так что и не поймешь: то ли они сокрушаются о каких-то своих заботах, то ли о том, что до эля следующего урожая еще больше трех месяцев.
   И все это людское, с вкраплениями ардаров, столпотворение ежесекундно перемещалось, ело, пило, гудело гулким эхом бесчисленных разговоров и новостей. Ближе к вечеру кое-где вспыхивали потасовки, сразу, впрочем, уничтожаемые в зародыше местными вышибалами.
   Для добычи сведений, необходимых Койту, Феликсу и делать особо ничего не пришлось. Знай себе сиди потихоньку в каком-нибудь укромном уголке, попивая заказанную кружку эля или, ближе к вечеру, когда с моря потянуло прохладным трамонтано, подогретого вина со специями, и слушай разговоры посетителей. За последние три-четыре часа, проведенных в нескольких тавернах, Ройс узнал массу сведений как о городе и королевстве в целом, так и о населяющих его особах.
   Больше всего обсуждали известия о том, что отряду Эйдрика Форгона удалось выследить и уничтожить банды двергов в Восходных горах, открыв караванный путь через Великую сушь и что он уже на обратном пути в столицу. Также много толковали о близящейся свадьбе короля Стефана с Элистер Аншан, дочерью гордого герцога Реймаса. Обсуждали слухи о будто бы готовящемся соглашении между Нолдероном и Ардой, подгорным королевством, в результате которого в столице вроде бы отведут целый квартал для поселения ардаров. Перспективы торгового баланса были туманны: с одной стороны, сближение с ардарами, а значит, с источником драгоценных камней, металлов и отличного оружия сулило барыш; однако каждому купцу в этом подлунном мире было известно о прижимистости "глинолобых".
   О необычных приступах ярости короля Феликс ничего не услышал. Правда, пару раз в разговоре упомянули Рене ван Гофта, некоего мага с далекого юга, ошивающегося при дворе. Однако, как понял Феликс, интерес к Могадо был вызван скорее его экзотичным происхождением, чем каким-либо определенным знанием. Ройс постепенно спускался от Торгового квартала вниз, к портовому району, заходя на полчаса-час во встречающиеся по пути таверны. Коня он, благоразумно, в это путешествие не взял, так что портовые кабаки встретили его чадящими у входов факелами: солнце давно зашло, и припортовый район, прозванный в народе "гулящим", вскипал собственной, отличной от верхнего города жизнью.
   Если в Торговом или ремесленном кварталах таверны, в основном, посещали горожане и за ними присматривала городская стража, то в портовых кабаках основная масса гулящих принадлежала, естественно, экипажам стоявших в порту кораблей. Мирр испокон веку был портовым городом и свое благополучие строил, в том числе, на таможенных сборах и торговых пошлинах. Столичный порт во все времена года, исключая два-три особо холодных зимних месяцев, был забит торговыми кораблями со всех концов обитаемого мира. В гавани можно было увидеть гордые обводы бригантин Текты, галеоны империи, галеры южных королевств, узкие черные носы торговцев Пандавии и даже иногда плавные, изящные и стремительные росчерки туатских каравелл.
   Естественно, что по вечерам все припортовые кабаки были забиты веселящимися матросами. Было бы заблуждением надеяться получить здесь информацию о делах Мирра, но Феликс особо и не надеялся на это, только из чувства долга перед Койтом решив заглянуть в один из галдящих весельем трактиров, с многообещающей вывеской, украшенной изображением бочонка эля с шапкой пены, и названием - "Пенные берега".
   Таверна оглушила его разнообразием звуков, которые, однако, сплетаясь вместе, создавали гармоничную картину царящего в ней веселья. На музыку двух скрипачей, наяривающих что-то веселое, накладывался грохот каблуков отплясывающих матросов и девиц определенного типа, которых в каждом порту было не меньше, чем мух над банкой варенья. В этот звуковой фон вплеталось стуканье кружек и подносов, уставленных разнообразной посудой и блюдами, громкие разговоры посетителей, ибо для того, чтобы услышать друг друга, надо было обладать крепкой и луженой глоткой. Совсем в этой звуковой какофонии терялся легкий стук костей, метаемых двумя компаниями у неразведенного очага.
   Ройс, как и в десятке подобных заведений до этого, с трудом, но отыскал себе местечко у забытого всеми стола в дальнем углу. Заказал пробегавшей мимо смазливой девушке, которую портило разве что большое родимое пятно на лице, кружку светлого эля и решил, что после распития оной он с легким сердцем может идти спать, чтобы завтра доложить Койту о результатах своей вечерне-ночной прогулки.
   Недалеко от него гуляла компания моряков, которых Феликс вряд ли бы отнес к экипажу любого из торговых кораблей, стоявших в порту. Пятеро здоровых крепких парней, загорелых до черноты, в цветных косынках, с серьгами в ушах, громко пили за здоровье некоего "капитана Джоя". Легче всего было представить их на палубе какого-нибудь пиратского барка, из тех, что уже не первую сотню лет терроризируют южные воды Пандавии и соседних с нею туземных королевств. Возможно, это представление было не далеко от истины - таможенные службы сквозь пальцы смотрели на приходящие в порт корабли и их грузы, больше беспокоясь, чтобы от зоркого ока сбира не укрылись не обложенные пошлиной товары, чем какого рода у них происхождение. По всем королевским законам таможня также должна была бороться с контрабандой, однако Феликс, особенно после недавнего посещения малой королевской канцелярии, был уверен, что у парней, вроде этих, особых проблем с досмотром никогда не возникало.
   - А я тебе говорю, есть там земля! Да не просто земля, а целый материк! Я сам там был.
   Феликс прислушался. Моряк, сказавший про неведомую землю, один из той самой компании, допил свою кружку и с громким стуком опустил ее на стол, с вызовом глянув на своих товарищей.
   - Ну вот, опять за свое, - протянул сидевший слева от него бородатый здоровяк с татуировкой осьминога, выглядывавшей из-за ворота просторной рубахи. - Может, хватит, Риган? А то ты всегда после третьей кружки про свои неведомые туатские земли вспоминаешь. Нет ничего за Водоворотом и быть не может, это всякому ясно.
   - Да не скажи, - вмешался третий из компании, в летах, с тронутой сединой шевелюрой, и избороздившими лицо морщинами. - Я сам как-то видал, когда служил на одном торговце из Пандавии, как закатный ветер пронес мимо нас несколько деревьев. Оттуда, где Водоворот.
   - Да мало ли откуда там деревья могли взяться, - заметил самый молодой, по виду, из сидевших за столом моряков. - Любой ураган мог вырвать их где-нибудь в Лиссе или Текте, и бросить где угодно в океан.
   - А я говорю, я там был, - снова выступил первый из спорщиков. - Это было пятнадцать лет назад, когда я ходил матросом на барке капитана Реборна по прозвищу Гармей, вы все его знаете. Мы тогда сцепились с двумя барками Толстого Рея, у него были свои счеты к Реборну. В общем, они загнали нас сначала вглубь архипелага Центы, а потом вынудили выйти и за его пределы. И тут разыгралась буря, какой я в жизни не видывал. Причем ветер был с восхода. Барки Толстого Рея успели развернуться обратно вглубь архипелага, а нам не повезло: мы только и успели, что убрать паруса и поставить один штормовой трисель, как нашего "Ловеласа" подхватило, как перышко, и потащило на закат со скоростью буйвола, укушенного шершнем в зад. Капитан приказал всему экипажу спрятаться в трюм, наверху остались только он и рулевой, старый Кнедли. Они привязались веревками к мачте и стояли возле штурвала. Мы проторчали в трюме больше тридцати часов, когда ветер наконец утих и мы смогли вылезти на палубу. Вокруг нас был только океан, а Кнедли всеми богами божился, что во время бури мы проскочили Водоворот, так что теперь он находился позади нас, между кораблем и обитаемой землей. Нашего капитана недаром прозвали Гармеем - отчаянным на древне-хионском. Он приказал править дальше на закат. Тогда среди экипажа чуть не вспыхнул бунт: часть команды требовала повернуть на восход и пытаться пробиться обратно домой. Но Реборн самолично прикончил двоих из смутьянов и все подчинились.
   Моряк подождал, пока его опустевшая кружка снова наполнится и продолжил.
   - Шесть дней и ночей шли мы на закат и снова на закат. И вот, когда запасы воды уже начали подходить к концу и только осознание того, что возврат на восходный курс уже не принесет спасения, удерживали команду от бунта, вахтенный заметил пролетавшего над кораблем буревестника, а всем известно, что эти птицы вьют гнезда недалеко от побережья. Команда приободрилась и через несколько часов мы увидели тонкую полоску земли. Никогда больше, ни до, ни после, я не возносил Единому таких горячих и искренних молитвы как в тот миг. Пол-дня мы шли вдоль береговой полосы, пока не обнаружили пригодную для стоянки бухту. Далеко за полдень мы пристали, наконец, к берегу; к берегу земли, находящейся за Водоворотом.
   Рассказчик, громко сглотнув, осушил кружку почти на треть и снова стукнул ею о стол, так что Феликс, уже со всем вниманием прислушивающийся к этой истории, вздрогнул.
   - Ну, и что же было дальше? - поторопил события самый младший из компании. Остальные из сидевших за столом, хоть явно и слышавшие эту историю, не мешали рассказчику. Лишь скептически переглядывались, время от времени прикладываясь к кружке.
   - Мы разбили лагерь на берегу, - продолжил рассказчик. - Капитан назвал ее Бухтой Надежды, потому что она подарила нам надежду на жизнь. Неподалеку от лагеря нашли источник с отличной свежей водой. Лес, начинавшийся почти от самой бухты, был полон разнообразной живности, так что наши охотники всегда возвращались с добычей. Поначалу мы просто отдыхали, бродили по новой земле и воздавали хвалу Единому за то, что остались в живых. Затем капитан снарядил часть команды в экспедицию вглубь открытой земли, которую сам и возглавил. Оставшаяся часть команды занялась ремонтом "Ловеласа", сильно потрепанного бурей. За десять дней, которые отсутствовала экспедиция, мы успели отремонтировать корабль и, чтобы не давать людям бездельничать, боцман приказал начать строительство форта, на случай, если капитан решится задержаться в этом месте подольше. Реборн вернулся через семь дней: он потерял в походе шесть человек, однако остальные принесли с собой настоящие сокровища. В двух днях пути от бухты они нашли руины древнего города, в котором и собрали найденные украшения из золота и белого серебра, и драгоценности. Однако, на обратном пути на экспедицию напали неизвестные: нельзя было даже сказать, были ли они людьми или животными. Тогда капитан принял решение возвращаться обратно домой, на восход. Часть команды не подчинилась ему - матросам казалось, что Гармей ведет их на смерть и что воля богов недвусмысленно проявлена закатным штормом: чудесным образом прошедшие Водоворот должны остаться там, куда их прибил божественный ветер. В конце концов, те, кто решил остаться, поселились в недостроенном форте на берегу, остальные же, среди которых бы и я, погрузились на корабль и отплыли на восход, надеясь, что боги будут к нам благосклонны.
   Рассказчик сделал паузу, уставившись в стол и о чем-то крепко задумавшись. Потом, помедлив, продолжил свою повесть.
   - Никогда в своей жизни я не видел места, более ужасного, чем Водоворот. Девятый вал по сравнению с волнами, поднимаемыми там, покажется холмом рядом с горой. Однако, никогда в жизни я не видел и более искусного кормчего, чем наш капитан. Он почти провел "Ловелас" сквозь все океанские валы. Почти...Одна из последних волн, когда мы уже видели впереди спокойную воду, подняла корабль, словно щепку и в один миг опрокинула его с высоты более трех десятков ярдов. Последнее, что я помню - упрямое лицо Гармея. Он улыбался. Улыбался, привязанный толстым канатом к штурвалу. Я тоже был привязан к мачте, однако при падении корабля она сломалась и от удара о воду я потерял сознание, а очнулся уже на берегу одного из островов архипелага, в окружении нескольких мальчишек. Потом они рассказали, что на берег меня вытолкали дельфины. Никого из команды "Ловеласа" за прошедшие годы я не встретил.
   Рассказчик понурил голову, словно вновь переживая те мгновения, когда он боролся с бурей или страшным Водоворотом.
   - Не знаю, как там новая земля, - нарушил молчание один из бородачей, однако капитан Реборн был славным малым, каких поискать. Да упокоит океан его душу.
   Моряки в молчании сдвинули кружки, отозвавшиеся глухим стуком, и воздали честь бесстрашному капитану.
   Феликс перевел дух, также решив промочить горло, пересохшее за время рассказа. Земли запада... Столетиями земли Хиона полнились мифами и легендами о крае обетованном, земле, лежащей далеко на закате. Какие-то из легенд гласили, что оттуда пришли древние предки людей, а некоторые утверждали, что люди издревле населяли Хион, а из закатных земель, после постигших их неведомой катастрофы, прибыли туаты. Были и такие, и их было большинство, убежденные, что на закате не было ничего, кроме бескрайних вод океана.
   Несмотря на это, во все времена не переводились храбрецы, пытающиеся найти неведомый закатный материк. Однако, кроме неизвестности, неведомых испытаний и лишений, на их пути лежал могучий Водоворот, скручивающий океанские волны в громадные башни, кидающий корабли, словно песчинки в песочной буре. Так что существование земель на закате оставалось пока легендой. Впрочем, Феликс подозревал, что туаты должны знать правду, есть ли эта легендарная земля или нет. Однако, если и знают, то вряд ли без большой нужды поделятся этим знанием с людьми. К примеру, как когда-то, под напором полчищ злобных акшассов, были вынуждены поделиться магическими умениями со своими союзниками-людьми.
  

Глава 14

   Размышляя о подслушанном разговоре моряков, о неведомых закатных землях, Феликс допил эль и, решив, что на сегодня хватит, начал уже было подыматься из-за стола, как вдруг, скользнув взглядом по дальнему углу, сел обратно на табурет.
   У дальней стены, за широким столом, сидела уже виденная им утром принцесса Клесии, так поразившая его своей экзотической красотой. Ройс напряг память и вспомнил имя: Беата. Он продолжал сидеть, рассматривая девушку и гадая, что могло занести королевскую дочь, пусть и не самого известного королевства, в портовую таверну Мирра. Девушка куталась в широкий, скрывающий фигуру плащ с капюшоном и постоянно озиралась по сторонам, будто чего-то, или кого-то, опасаясь.
   Вдруг она оживилась, помахав кому-то рукой, и к ней за стол подсел мужчина. Хоть он и не пытался, подобно Беате, скрыть лицо, чувствовалось, что он, также как принцесса, не является постоянным посетителем подобного рода заведений. Ройсу удалось разглядеть его, когда тот, взмахнув полами плаща, сделал заказ пробегавшей мимо служанке. Это был невысокого роста мужчина, лет сорока, плотный, чтобы не сказать толстый, с круглым, словно чему-то удивленным лицом, низким лбом и крупными залысинами. Усевшись за стол к Беате, он сразу же начал нервно оглядывать зал, облизывая губы, словно ждал каких-то неприятностей.
   Феликс, размышляя, стоит ли завязать разговор с Беатой и как объяснить, в таком случае, его осведомленность о ней, продолжал оставаться на месте. Беата с незнакомцем, меж тем, углубились в беседу. Между ними явно завязался какой-то спор. Девушка что-то возмущенно выговаривала своему собеседнику, на что тот лишь в смиренном жесте вскидывал руки к верху, как будто речь шла о чем-то, от него не зависящем. Между делом, залпом опрокинув из принесенного служанкой кувшина две чаши какого-то напитка, явно не кваса и не воды, мужчина продолжал что-то втолковывать Беате. Следующие события уложились буквально в пару минут, хотя Ройсу потом казалось, что все длилось гораздо дольше.
   Задумавшись над вопросом, что же делает принцесса Клесии в столь странном для нее месте, Феликс упустил мгновение, когда стол, за которым сидели Беата со своим собеседником, закрыла компания подвыпивших парней, на первый взгляд ничем не отличавшихся от других посетителей таверны. Лишь пронзительный крик, в котором Феликс, по наитию распознал Беату, хотя до этого не слышал от нее ни слова, вырвал его из раздумий. Голова еще о чем-то соображала, а тело, словно вспомнив старые армейские навыки, уже вырвалось из-за стола и стремительно бросилось в сторону принцессы.
   Сквозь расступившихся людей Ройс увидел собеседника принцессы, бессильно уткнувшегося в столешницу, по которой из-под него расплывалось пятно крови. Один из компании держал Беату за руку, второй что-то доставал из-за пояса, тускло блеснувшее металлом, и Феликс, похолодев, понял, что не успевает помешать, казалось, неминуемому удару, который отправит принцессу к праотцам. Каково же было его удивление, когда трое из пяти убийц, обступивших стол Беаты, с воплями отпрянули. Один схватился за руку, в которой торчала двузубая вилка, только что торчавшая в толстом окороке на блюде, стоявшем перед девушкой. Второй, скорчившись в коленях, медленно сползал со стола на пол, а третий уже был на полу, получив по голове тяжелой глиняной кружкой. Еще более удивительным было то, что все это проделала, казалось бы, беззащитная девушка.
   С тусклым лязгом из-под полы куртки одного из двух оставшихся убийц появился широкий тесак, какие часто применяют в абордажных схватках. Однако к этому моменту Феликс таки поспел и со словами:
   - Не спеши приятель, - обрушил на того подхваченный мимоходом табурет.
   Последнего из нападавших Ройс, увернувшись от удара, толчком отправил прямо на стол, за которым сидела компания моряков. Те, недолго думая, возмутившись столь бесцеремонным вмешательством в застольную беседу, сгребли незнакомца за шиворот и кинули дальше, попав аккурат в другую компанию. Все эти полеты привели к тому, что моряки, составляющие обе группы, схватились друг с другом и через несколько мгновений уже весь зал был охвачен массовой дракой всех со всеми.
   - Надо уходить, пока тут не появились вигилы, - крикнул Феликс прижавшейся в угол девушке, смотревшей на него, скажем прямо, не намного теплей, чем на недавних нападавших.
   - Пойдем за мной, - он хотел схватить девушку за руку, но, вспомнив печальную участь трех нападавших, которые уже, кстати, начали оживать и явно стремились к реваншу, просто махнул рукой в сторону выхода. Соображала Беата быстро. Через мгновение, тряхнув головой, она кивнула, и вслед за Ройсом устремилась к выходу.
   - Туда, - Феликс, оценив, с какой стороны раздаются трели свистков приближающихся ночных стражников - вигилов, схватил Беату за руку и побежал в противоположную сторону.
   Несколько минут они мчались по безлюдным улицам, оставляя позади привычные звуки ночного города: лай собак, хлопанье ставен, перекличка городских патрулей.
   - Стоп. - Ройс остановился в каком-то глухом переулке, пытаясь отдышаться и определить, есть ли за ними погоня. Принцесса же воспользовалась остановкой, чтобы сразу установить статус-кво.
   - Кто вы, сударь? - требовательно, едва отдышавшись, спросила она. - Я благодарна вам за вмешательство в мою судьбу, однако...
   - Феликс Ройс, барон Лерна, к вашим услугам, принцесса, - Феликс, с трудом припомнив некоторые правила этикета, попытался изобразить перед девушкой изящный поклон.
   - Вы меня знаете? - в темноте блеснули белки глаз.
   - Я видел вас сегодня во дворце, - не стал он томить ожиданием принцессу. - Мой друг рассказал мне, кто вы. Тем больше я был удивлен, когда увидел вас в таверне. Однако, на вас напали, принцесса, и не просто напали, а хотели убить, если я не ошибаюсь, а ошибаюсь я в этих вопросах редко. Что-то подсказывает мне, что вы не горите желанием жаловаться на этот вопиющий случай городскому префекту?
   - Нет, нет,- мотнула головой девушка. - Я не могу... как я объясню... о, боги, что же мне теперь делать, ведь он сведет меня со свету.
   И вдруг, доселе стойко державшаяся, подобно воину, принцесса, села прямо на камни мостовой и глухо зарыдала, уткнув голову в колени.
   - Ну что же вы, сударыня, - Феликс засуетился вокруг девушки, размышляя, как лучше поступить. В конце концов, он принял решение.
   - Вставайте, Беата. Вставайте, я отведу вас в одно место и там вы поделитесь своим горем; глядишь, я смогу вам чем-то помочь.
  

Глава 15

   Беате Клесийской, дочери короля Клесии, Мгуни IV, не повезло. Она родилась девочкой. Во все времена и во всех домах, начиная от простого поденщика и заканчивая королем, рождение сына считалось счастьем, подарком богов. К рождению же девочки относились куда прохладней. Заранее было ясно, что это отрезанный от семьи ломоть: выйдет замуж, и поминай как звали. А еще о приданом позаботься, да честь береги, чтобы до свадьбы ненароком в подоле не принесла.
   В общем, хотя Беата и не бедствовала - как никак, дочь короля, но и не чувствовала себя в этой жизни счастливой. Боги наградили Мгуни IV, прозванного подданными Грозным, а врагами - Людоедом, двумя сыновьями, которым король уделял все внимание и отцовскую ласку. На долю дочери доставались лишь тычки, упреки да укоризненные взгляды. Так продолжалось до тринадцати лет, когда Беата решила, во что бы то ни стало, добиться благосклонности отца. Разумная не по годам девочка здраво рассудила, что раз отец любит сыновей, то она должна стать ему третьим сыном.
   С тех пор Беата одевалась в мужское платье, и никакие попытки многочисленных нянечек, от уговоров до наказаний, не смогли переломить ее волю. Затем Беата освоила верховую езду и вытребовала право заниматься боем на мечах, используя в качестве наставников мечников из королевских телохранителей. С пятнадцати лет девушка начала выезжать на охоту, покорив, в конце концов, сердце королевского лесничего, когда в продолжении четырех часов гналась за каменным оленем, перед этим ранив его.
   Однако, по большому счету, после всех затраченных усилий Беата, по сути, не добилась ничего, поскольку позднее ей открылась еще одна причина, почему ей никогда не занять в сердце отца место наравне с братьями.
   Война. Братья Беаты, отпрыски своего великого отца, пролили кровь первого врага не достигнув и семнадцати лет. Сам Мгуни последние двадцать лет провел в непрерывных войнах, большей частью успешных, с соседними королевствами и вольными землями, расширяя и преумножая земли доставшегося ему от отца королевства. В результате Клесия стала одним из наиболее крупных королевств южной части Хиона и в скором времени могла даже бросить вызов ашиншаху Пандавии, объявившему себя наследником королей Нолдерона на юге.
   Формально королевства юга находились под протекторатом Нолдерона. Около трехсот лет назад, после ряда завоеваний короля Коссала Великого, объединившего под своей тяжелой дланью все земли от южных джунглей до Хребта мира, протекторат был отнюдь не формальным. Во всех крупных городах юга стояли гарнизоны Нолдерона.
   Со временем, однако, центральная власть слабела, великая междоусобица, разразившаяся между потомками Коссала, еще более ослабила эти связи. Постепенно легионы Нолдерона покидали захваченные города, призываемые на родину тем или иным претендентом на корону, пока, наконец, не сложилось положение, действующее и поныне. Формально королевства юга считались вассалами своего "старшего брата", однако весь вассалитет выражался лишь в периодически посылаемых ко двору разнообразных дарах, которые королевские чиновники приходовали по статье "налоги".
   На практике же, южнее старой границы Нолдерона, проходившей по краю Великой суши, царил постоянный хаос: мелкие королевства и княжества постоянно воевали между собой, а временами, объединившись, воевали против самого крупного из южных королевств - Пандавии, или племен акашассов, скрывающихся в непроходимых джунглях. Пряности во все это варево добавляли пиратские гавани, в изобилии усеивавшие южное побережье, бриллиантом среди которых, конечно, выступала своеобразная пиратская столица, Бирка, главенствующая на Голодных островах.
   Сыновья Мгуни воевали с не меньшим энтузиазмом, чем их отец, обещая стать славными наследниками грозному королю. Женщины же, по крайней мере, человеческого племени, как известно, не воюют, если, конечно, не воспринимать серьезно сказки о мифическом племени воительниц-пигмеек, затерянного где-то в джунглях. Нет, конечно, Мгуни по-своему любил дочь, однако эта любовь была сродни гордости за породистую лошадь в конюшне, или красавца-леопарда, с трудом пойманного для королевского зверинца. В глазах короля дочь по-прежнему оставалась лишь предметом возможной торговли при заключении династического брака.
   Тогда Беата решила, что должна сама выбирать путь своей жизни и дважды убегала, в попытках начать жизнь простой искательницы приключений. Дважды ее ловили и разгневанный отец в красках живописал дочери, что сделают с Беатой его враги в случае, если она попадется им в руки.
   Беата готовила третий побег, когда при дворе появился Рене ван Гофт, получивший вскоре от клесийцев прозвище Могадо. Маги в южной части Хиона вообще были редки, а после опустошительных десяти лет войны с мрунами их ряды изрядно поредели. Так что в такой глуши их появление стало еще более редким. Беате он не понравился с первого взгляда, как только она увидела его во дворце отца. Глаза его казались такими же холодными, как у болотной гадюки, равнодушно следящие за лягушкой, перед смертельным броском.
   Король, поначалу, также относился к чародею с прохладцей, тем более, хороший маг, по его мнению, был обязан разносить своих врагов в клочья огненными шарами, падающими с неба молниями и тому подобными эффектными методами. Могадо же не демонстрировал ничего подобного. Но вскоре один из наиболее владетельных и родовитых землевладельцев королевства, которого король не любил, однако не имел официального повода избавиться, вдруг скоропостижно скончался от, казалось бы, никчемного насморка. Затем, однажды ночью, в своей собственной постели был найден мертвым воинственный, недружелюбно настроенный к Мгуни король соседнего с Клесией королевства. Никто на самом деле не связывал эти две смерти с именем Могадо, однако тот был официально провозглашен королевским магом и даже получил собственные покои во дворце, что было редкостью.
   Со временем пришлый маг становился все ближе к королю, пока, наконец, не затмил своей особой всех прочих советников и приближенных Мгуни, включая и сыновей, к негодованию последних. Одновременно, знающие короля люди стали отмечать признаки некоторых черт, доселе ему не свойственных. Так, временами Мгуни впадал в беспричинные, казалось бы, вспышки гнева, которые могла вызвать самая мелкая вещь: от уроненной кем-то из прислуги за трапезой ложки до вдруг пришедшегося королю не по нраву цвета саронга придворного лекаря. Находясь в гневе, король не узнавал и не слушал никого вокруг, кроме одного человека: Могадо. Именно Могадо, обычно, успокаивал короля во время таких вспышек гнева. Вместе с тем, король вдруг стал чрезвычайно миролюбив во внешней политике, перестав алчно поглядывать на соседей и предаваясь приятному времяпровождению в обществе многочисленных наложницами.
   На самого Могадо пролился поток королевских милостей. Один за другим ему было пожаловано в вечное владение несколько деревень с обширными землями. Затем пришельцу было поручено управление доходами с королевских рудников в Коттийских горах, считавшихся одними из самых богатых в землях южного Хиона. В конце концов, вышло так, что всеми мало-мальски важными делами в королевстве заправлял пришлый маг.
   Многие из придворных, естественно, были недовольны таким развитием событий. Однако сильнее всех свое возмущение выражали свирепые братья, наследники престола, внезапно лишившиеся королевского расположения и оказавшиеся не у дел, из-за внезапной отмены воинственных планов отца по завоеванию соседних земель. По королевству, не без помощи, как была уверена Беата, братьев, поползли слухи о том, что король околдован чужеземным магом; что Могадо проводит зловещие обряды на городских кладбищах, беспокоя мертвых и вызывая страх у живых. Однако Беата знала, что приглашенный братьями за громадные деньги известный маг, Корнелиус Виттер, член Элдеринда, совета магов Сфиона, не обнаружил какого-либо заклятия, довлеющего над королем и лишающего его воли и разума. Захваченная всеми этими событиями, Беата как-то позабыла о своей идее побега, а когда вспомнила о ней, на пороге, ухмыляясь во весь свой щербатый рот, уже стояла иная новость.
   В один из дождливых дней зимы, которая на юге ненамного отличалась от лета, отец призвал к себе дочь и поведал, что принял решение породниться с династией Ульпиннов. Беата была уверена, что последнее, о чем думают в Мирре, так это о сочетании узами брака наследника великих королей с дочкой какого-то туземного южного царька. Однако она оставила свои сомнения при себе и даже наоборот, поддержала идею отца, выразив дочернее смирение перед отцовской волей. На самом деле, Беате вовремя пришла здравая мысль, что побывать в Мирре, городе, который процветал еще во времена, когда земли Клесии занимали поселения акшассов да горных обезьян, само по себе отличная идея. Все равно, как она была уверена, стать женой тамошнего короля, о котором она имела самые смутные представления, ей не грозило. К тому же, Мирр - портовый город и, возможно, ей удастся, в случае чего, реализовать свою мечту о бегстве в новую жизнь.
   Но каково же было удивление девушки, когда она узнала, что главой посольства Клесии в Нолдерон будет никто иной, как Могадо. Маг, присутствовавший при разговоре отца с дочерью, обратил свой холодный взгляд на Беату, мгновенно приведя ее в дрожь, и улыбнулся одними губами, словно давая понять, что идея с посольством и замужеством королевской дочери ему также неинтересна, как и ей. Поразмыслив на досуге, Беата пришла к выводу, что вся эта затея с предполагаемым ее замужеством порождена никем иным, как самим Могадо.
   Лишь он мог внушить Мгуни, что в Мирре только и ждут, пока он предложит дочь в жены королю Стефану. Значит, зачем-то ему надо было уехать в Мирр и явиться туда в статусе полномочного посла Клесии. Придя к такому выводу, девушка решила, что раз уж так сложилось, что ее интересы и интересы зловещего мага совпали, то надо пользоваться моментом и, как и подобает воспитанной дочери, выразила покорность его решению и отправилась готовиться к путешествию, которое, она верила в это, непременно изменит ее жизнь.
   Поначалу все шло, как будто исполнялись ее самые заветные мечты. Королевское посольство, состоявшее, кроме самого посланника и Беаты, из трех десятков слуг и пяти сотен королевских гвардейцев, было длинным, шумным и очень медленным. Посольство сопровождал громоздкий обоз, в котором умещались вещи Могадо и Беаты, разнообразный провиант и фураж для животных и людей. Много места занимали подарки для его королевского величества короля Нолдерона и иных лиц в столице, которых потребуется расположить к себе посланнику Мгуни, в попытках посадить его дочь на престол древней династии.
   Все это крикливое шумное собрание животных и людей растягивалось по дороге на расстояние не меньше мили. Скорость передвижения посольства была весьма невысока, так что только спустя два месяца после начала пути из Тиронны - столицы Клессии, посольство, пройдя через территорию трех королевств и около десятка вольных княжеств, достигло южной границы Нолдерона. Все это время Беата наслаждалась новыми впечатлениями, пользуясь свободой, которой никогда не обладала во дворце. За ней, конечно, присматривали стражники и одна-две служанки все время были рядом, однако каждый день дарил ей что-то новое: новые лица, новые города - все то, о чем она так долго мечтала, бродя по дворцовому парку. В Ровентоне, столице Англезии, королевстве, расположенном севернее Клесии, ей даже удалось выбраться в город и посетить празднества, устраиваемые городскими властями в честь рождения у королевской четы наследника.
   Но сразу с момента пересечения посольством границы с Нолдероном, все переменилось. Надзор за принцессой был усилен. Могадо приставил к девушке троих, особо приближенных к нему гвардейцев, не позволявших ей отходить далеко от места расположения посольства. Как будто Могадо было известно, что Беата задумала бежать, распростившись с жизнью принцессы. Поначалу Беата недоумевала - не собирается же маг действительно выдать ее замуж за короля Нолдерона, однако затем решила, что все должно разрешиться в столице королевства.
   Мирр поразил ее до глубины души. Она, выросшая во дворце, думала, что знает, что такое роскошь и богатство, но Аншасса, по сравнению с Мирром, выглядела, словно деревня в пригороде роскошного города. В южных землях поглазеть на пышное посольство сбегались все окрестные зеваки, а интерес к нему в столице проявили разве что уличные мальчишки, вприпрыжку бежавшие за лошадьми и корчившие рожи чернокожим невозмутимым гвардейцам, или выпрашивающие на непонятной смеси разных жаргонов монетку у сердобольных женщин.
   Королевской канцелярией посольству был предоставлен обширный особняк в городском районе, который, как вскоре узнала Беата, носил название Старого города. Ее ожидания относительно возможной свадьбы полностью оправдались. После того, как Могадо был представлен королю и повел какие-то переговоры, все больше с канцелярией внешних сношений, чем с самим Стефаном, Беата лишь раз была удостоена королевского внимания, получив приглашение на один из приемов. Там и состоялось ее знакомство с молодым королем. Стефан понравился Беате, однако, не как потенциальный муж, а как приятный в общении молодой человек. По всему было видно, что у короля о ней сложилось подобное же мнение.
   Вскоре после приема, по окончании которого, казалось, все о ней забыли - Могадо все чаще пропадал во дворце, посольская свита занималась кто чем, стражники без особого дела слонялись по окружавшему особняк парку, - Беата решила, что настало время воплотить в жизнь намеченный план побега.
   Размышляя в дальнейшем о своем сорвавшемся плане, Беата решила, что ошибкой было бежать ночью, в надежде, что ночная тьма укроет ее от любопытных глаз. Однако именно ночью, когда город, большей частью, погружался в тишину, вырастали рвение и бдительность стражи. Ео главной причиной того, что побег не удался и, более того, на долгое время Беата и думать о нем забыла, был Могадо.
   Поначалу все шло хорошо. Даже слишком хорошо. Беата собрала заранее приготовленные припасы, переоделась в мужское платье, вооружилась не длинным, но широким и острым спароном и прокралась незамеченной, как ей казалось, на конюшню, где оседлала Чернушку, свою любимую кобылу-трехлетку. Стараясь ступать тихо, придерживая руками морду лошади, чтобы та невзначай не всхрапнула, она прокралась к дальнему концу окружавшей парк стены, где располагалась небольшая калитка, которой пользовалась прислуга. Этой ночью ее охранял Зорво, молодой стражник, с которым Беата не раз мило общалась после отъезда из Аншассы. Убедить его, что она всего лишь хочет прогуляться по ночному городу и вскоре вернется, не составило большого труда, и вот уже калитка, тихо скрипнув, открыла ей путь к новой жизни. Беата, пригнувшись, скользнула в проход, и...
   Прямо перед ней, улыбаясь все той же холодной улыбкой, стоял Могадо. Бета почти не удивилась, увидев его: уж слишком хорошо все обстояло.
   - И куда же направляется наша милая леди? - изогнув бровь, спросил маг.
   - На ночную прогулку, - решила Беата придерживаться версии, выданной стражнику.
   - На прогулку, - протянул Могадо. - А это, наверно, для особо настойчивых поклонников, - указал он на плащ, который оттопыривался ножнами спарона. - А это, наверно, на тот случай, если все таверны в городе будут закрыты, - взглянул он на мешок с припасами, притороченный к седлу лошади.
   - Вы не удержите меня, Могадо, - вскинула голову девушка. - Да, я хочу начать свою жизнь; я не нужна отцу, не нужна и вам: вы ведь уже достигли своей цели, возглавив посольство. Я прекрасно понимаю, что вы не собираетесь возвращаться в Клесию.
   - Все это так, - маг потер подбородок. - Но ты ошибаешься, девочка. Думаю, что ты мне еще понадобишься. Хотя, конечно, беспрестанно следить за тобой не имеет смысла. Сделаем-ка мы по-другому. Иди за мной.
   С этими словами маг прошел мимо нее во двор, на ходу глянув на Зорво так, что было ясно: молодого воина ждут большие неприятности. Беате ничего не оставалось, как последовать вслед за магом. Идя за ним, по пути заведя и оставив Чернушку в конюшне, девушка вошла в дом и увидела, что Могадо спускается в подвальную часть здания. Беата там ни разу не была: сразу по прибытию посольства вещи Могадо были перенесены в подвал, дверь крепко заперта и под страхом смерти туда запрещалось входить любому, без разрешения мага. Впрочем, большинство клесийцев и за полновесный золотой бы не сунулись по доброй воле в жилище чародея - себе дороже.
   К удивлению девушки, подвал нисколько не напоминал магическую лабораторию, по крайней мере, как представляла ее себе Беата. В хорошо освещенном помещении стояли всего несколько шкафов с книгами и какими-то сосудами, а посередине возвышался крепкий дубовый стол, также заставленный, в основном, книгами. Никаких тебе совиных черепов, змеиных шкурок или бородавок василиска; кипящего котла, булькающего загадочным варевом, затканных паутиной углов и тому подобного.
   Могадо, что-то напевая себе под нос, стремительным шагом прошел к столу, порылся в книгах и, наконец, издав удовлетворенный возглас, достал небольшую изящную шкатулку, вырезанную из кости мармонта - редкого зверя, водившегося глубоко в джунглях и бивни которого высоко ценились у коллекционров поделок из кости. Открыв шкатулку, маг вытащил свиток, и протянул его девушке:
   - Прочти.
   Она аккуратно развернула свиток, оставаясь в напряжении, как будто в любой момент маленькие черные буквы могли превратиться в злобных мелких мурати, муравьев-убийц северной Клесии. Но вот свиток с мягким шуршанием раскрылся, никто не собирался кусать Беату и девушка всмотрелась в текст. И чем дальше она вчитывалась, тем холоднее становилось у нее внутри и перехватывало дыхание.
   Текст свитка, написанный собственноручно рукой короля Клесии Мгуни IV, а руку отца дочь узнала безошибочно, гласил о добровольном отречении короля от трона и объявлял наследником престола младщего сына - Комото. Подпись Мгуни была скреплена большой королевской печатью: с красного сургуча на Беату оценивающе уставилась раздувшая капюшон, словно перед смертельным броском, кобра, личный тотем короля.
   - От тебя зависит, появится ли этот королевский указ в Клесии, - сказал Могадо, забирая свиток из враз ослабевших рук девушки, - или будет лежать все в той же шкатулке...до тех пор пока твое поведение будет меня устраивать. - Беата, стараясь не показать свою растерянность, взглянула с вызовом на мага.
   - Этот указ ничего не значит. Комото не поверит ему, пока король жив. Отец подписал его, и отец может порвать его. Закон - не королевский указ. Закон - слово короля.
   - А кто сказал, что я передам этот указ королю или Комото? - деланно вскинул брови маг. - Нет, этот указ будет вручен лично в руки досточтимому Нгонато.
   Могадо с видимым наслаждением наблюдал, как лицо Беаты меняется, не в силах скрыть ее ужас перед только что открывшейся в мыслях картиной: ее старший брат Нгонато, читающий подлинный указ короля о престолонаследии.
   - Да, вижу, теперь ты понимаешь, - кивнул маг.
   Беата, сглотнув враз пересохшим горлом, кивнула в ответ. Нгонато, такой нежный со своими детьми и такой буйный, когда речь идет о власти. Попади указ в его руки, горячая слепая волна гнева накроет его с головой: как же, отец, вопреки вековой традиции, в обход старшего сына, героя многочисленных походов, провозглашает наследником младшего Комото. Нетрудно догадаться, как отреагирует на это брат и его воины. Одна за другой, перед глазами Беаты проплывали картины и не было в них ничего, кроме крови. Крови и огня. И все это, весь груз ответственности за возможную братоубийственную усобицу в ее родной стране, когда брат идет на брата и отца, маг собирался возложить на нее, Беату Клесийскую, дочь своего народа.
   - Что вы от меня хотите? - сухими губами прошелестела девушка.
   - Пока ничего, - Могадо пожал плечами, заходив по комнате вокруг стола. - Возможно, ты мне и не понадобишься, - остановился он перед Беатой. - И тогда можешь идти на все четыре стороны: хоть обратно в свою занюханную Клесию, хоть в неведомые страны, мне все равно. Но до тех пор, пока я не скажу, - маг направил на девушку длинный палец, увенчанный блестящим, остро заточенным ногтем, - что ты мне без надобности, ты должна повиноваться мне во всем. Скажу танцевать - будешь танцевать, скажу прыгать - будешь прыгать, а скажу лечь под нолдеронского принца - ляжешь и не пикнешь. - Губы мага сжались, превратившись в узкую полоску.
   - Ну, а если ты выберешь неповиновение, - пеняй на себя, - Могадо постучал костяшкой пальца по шкатулке. - Эта милая бумажка отправится к адресату. Ну что, думаю, мы договорились? Ты ведь не хочешь услышать о кровавой распре в Клесии? Хотя, может быть, до Мирра она и не докатится: кому интересны дрязги мелких грязных королевств юга.
   Беату передернуло от ненависти к магу, однако она ответила так, как и должна была, и как ожидал от нее маг.
   - Да. Я все поняла. Я... я сделаю то, что вам нужно...
   С тех пор прошло больше двух месяцев. Худшие опасения Беаты, к счастью, пока не оправдались. Могадо таскал ее по различным приемам, посещая сливки нолдеронской знати. Как магу удавалось получить такое количество приглашений - оставалось для девушки загадкой. На всех званых пирах она играла роль красивой экзотической игрушки: маг любил наряжать ее в самые вычурные платья ее родины. Большей частью это были различные церемониальные одежды, украшенные большим количеством перьев, оправленные мехами редких зверей. Однако местные аристократы принимали эти платья за ее повседневную одежду, громко восторгаясь красотой и втихомолку удивляясь кричащей безвкусице "южной дикарки". Беате все эти разговоры за спиной были безразличны: лишь бы ее оставили в покое, особенно Могадо.
   Два, три раза он брал ее с собой во дворец и она с удивлением обнаружила, что с каждым разом Стефан становился все более расположенным к приезжему магу, уделяя ему время для личной аудиенции. Беата ловила себя на том, что все это ей уже знакомо - на ум сразу же приходила история, случившаяся у нее на глазах, когда ее отец, суровый воин, встретивший поначалу мага весьма прохладно и ожидавший от него только лишь заклятий, помогающих сразить врагов, вдруг проникся к Могадо необъяснимым расположением. Да таким, как выясняется, что магу ничего не стоило добыть указ, который он показал принцессе.
   После долгих размышлений, Беата пришла к выводу, что Могадо каким-то неведомым магическим образом воздействовал на ее отца, а сейчас точно так же воздействует на короля Нолдерона. Но она помнила, как братья рассказывали ей, что придворный маг отца, старый и подозрительный Зорфейн, не обнаружил никакого магического воздействия, когда весь королевский двор был полон подозрений, что их король околдован пришельцем из джунглей. Также не добился чего-то более существенного и Корнелиус Виттер, маг из Сфиона. Королевские маги Нолдерона были, наверняка, гораздо могущественней Зорфейна и наверняка также пытались обнаружить следы магического воздействия на своего короля, однако, судя по всему, преуспели в этом деле не больше прочих.
   Наконец, Беата решила, что раз уж ей суждено покориться воле Могадо и остаться на неопределенное время в столице Нолдерона, она должна приложить все силы для того, чтобы выяснить тайну мага: как ему удается приворожить к себе коронованных особ. На худой конец, можно было попытаться выкрасть из его лаборатории шкатулку с указом и бежать из города.
   Приняв решение, девушка, со свойственным ей упорством, приступила к решению задачи. Для начала она сделала все, чтобы маг поверил в то, что она смирилась со своей участью игрушки, покорной его воле. Беата ходила на все приемы, которые ей указывал Могадо, флиртовала по его указке с несколькими аристократами, с содроганием в душе ожидая, что вот сейчас маг потребует от нее нечто большего, чем простой флирт. Но планы Могадо относительно ее использования, видимо, были пока не определены, что спасало ее от участи высокопоставленной куртизанки. Мало-помалу, такое поведение принцессы дало результаты. Если поначалу она и шагу не могла ступить без сопровождения двух угрюмых парней из личной охраны Могадо, то через некоторое время надзор за нею ослаб и она могла более-менее свободно выходить из поместья в город.
   Получив определенную свободу, Беата начала с посещений известных ей в городе магов. Их в столице было не так много: десяток тех, о ком знал любой из горожан и меньше двух десятков таких, которые не гнались за известностью и с розысками которых Беате пришлось потрудиться. Как бы там ни было, обычно она посещала очередного мага, не скрывая своего имени. Наоборот, в такие посещения она одевалась как можно более роскошно и крикливо, выпячивая свою экзотическую внешность и подчеркивая варварское, по меркам нолдеронцев, происхождение, играя роль богатой и недалекой молодой вертихвостки.
   Интересовало ее обычно в разговорах все, связанное с магическими приворотами. Большинство магов, иронически ухмыляясь, открывали ей разнообразные способы приворожить к ней любого понравившегося молодого человека, конечно же, за известное вознаграждение. За две седмицы Беата узнала о различных отварах, амулетах, заклинаниях и чарах очарования больше, чем за всю свою прошлую жизнь. Но ничего, что могло бы объяснить внезапное расположение к Могадо сначала короля Клесии, а затем и правителя Нолдерона, выяснить ей не удалось.
   С такой же дотошностью Беата обошла все известные ей лавки, торгующие всяческими древностями, среди которых нередко попадались различные артефакты, смело нареченные продавцами магическими. Конечно же, не будучи магом, Клесия не могла отличить какую-нибудь безделушку времен короля Стаха III от магического амулета, однако к этому она и не стремилась. Ей было бы достаточно хотя бы упоминаний о каком-либо артефакте, позволяющем оказывать влияние на человека, одновременно успешно скрывая свою магическую сущность. Но и тут ее ждала неудача.
   Не смирившись с ней, девушка перешла ко второй части своего плана по разоблачению силы Могадо. Теперь она поставила себе целью опуститься в самые низы городского общества, куда не было хода богатой взбалмошеной принцессе-варварке, но вполне могла просочиться простая служанка.
   Обычно в таких случаях она одевалась в простую, ничем непритязательную одежду, так что вполне могла сойти за обычную горожанку. Некоторое удивление могла вызвать разве что смуглость ее кожи, но смуглых девушек на улицах приморского города хватало. Иногда она одевалась в мужскую одежду и тогда по улицам столицы вышагивал молодой стройный парень, в горской одежде, с кинжалом на поясе. Во время таких вылазок, Беату обычно сопровождал Тревокс - ее опекун с детских лет, привязавшийся к своей воспитаннице всем сердцем и упросивший короля сопровождать принцессу в путешествии к далеким северным землям. Чуть выше среднего роста, крепко сбитый, жилистый, он выглядел моложе своих пятидесяти лет и до сих пор вполне мог еще выйти на охоте против дикого буйвола или древесной пантеры, а его курчавая жесткая шевелюра даже не была тронута сединой. Во время их прогулок Тревокс брал с собой дубинку, вырезанную из знаменитого каменного дерева, одной из основных статей экспорта южных королевств, так что Беата чувствовала себя спокойно хоть на рыночной площади, хоть в припортовом районе ночью.
   Старый охотник не любил мага. Когда они находились в одном помещении, Тревокс всегда выглядел так, словно вот-вот откуда-то из-за кустов на него прыгнет кугуар. Так что Беате не пришлось ничего объяснять ему о причинах своих походов по городу. Сама же Беата, во время своих выходов, посещала самые разные уголки, в основном, находившееся не в самых благополучных районах города, где ее, как обычно, интересовали разнообразные лавки, торгующие всем, связанным с магией. Таких лавок не то, чтобы было мало или много, они просто - были, и порой даже в таких местах, о которых Беата даже помыслить не могла, находясь в одежде принцессы.
   В одном из таких походов она познакомилась с молодым парнем по имени Саул. Вернее, познакомил их Тревокс, поймавший парня за руку как раз в тот момент, когда он срезал с пояса Беаты кошель с деньгами. Убедившись, что от железной хватки охотника ему не избавиться, юноша приготовился к заслуженной трепке или, не приведи Творец, к тому, что его жертвы сдадут своего обидчика городской страже, но избежал как одного, так и другого. Беате приглянулся живой смышленый взгляд черных глаз парня: в нем чувствовался немалый опыт жизни в городских трущобах, большую часть которого явно составляло общение с тайным, скрывающемся в тени, миром города. Девушка переговорила с парнем и с того дня он стал ее своеобразным путеводителем по изнаночной жизни королевской столицы, получив задание держать уши открытыми, а нос по ветру, в поисках сведений, необходимых его новому работодателю.
   И в конце концов, как ни странно, именно Саул стал той картой, что, казалось, открыла Беате путь к тайнам Могадо. Однажды, во время очередной встречи, происходившей обычно раз в седмицу, Саул рассказал девушке, что пару дней назад видел в одной таверне мужчину, который, выпив кувшин вина, на все лады честил иноземного мага-варвара, купившего у него древний фолиант, но заплатившего лишь половину от условленной суммы, а вторую платить отказывается. Городской же судья, эта трусливая сволочь, отказывается принимать жалобу на мага, ссылаясь на его свойство с самим королем.
   Услышав это, Беата мысленно дала себе хорошего пинка под зад и возликовала. Пинок объяснялся тем, что она совершенно упустила из виду такой источник информации, как книжные лавки, в которых могли продаваться какие угодно книги: от сборников стихов придворных поэтов и романтично-наивных описаний приключений прекрасных принцев до трактатов о медицине, ардарской механики и всего, связанного с магией. Ликование же вызвало то, что речь явно шла о Могадо, который купил интересующий его фолиант. Возможно ли, что в нем найдутся сведения о том, что помогает ему влиять на короля?
   Беата, с помощью Саула, условилась о встрече с торговцем, пообещав выплатить оставшуюся половину стоимости фолианта, если тот как можно более подробно расскажет о его содержании.
   Именно в тот вечер, когда принцессу спас Феликс, она встречалась с торговцем, которого звали Иеремия Квенкс. К сожалению девушки, узнать в подробностях от Квенкса о содержании фолианта ей не удалось. Квенкс, как настоящий торговец, начал разговор с торгов, пытаясь выжать из Беаты дополнительные деньги, а когда она пообещала ему добавить два десятка золотых, к их столу уже подходили убийцы.
   Авторское отступление. Переработанный и отредактированный роман под названием "Тихий дозор. Дело о похитителе душ" можно за совсем небольшие деньги приобрести вот тут http://www.litres.ru/aleksey-kunin-7596074/tihiy-dozor/ Заранее благодарен всем, решившим приобрести книгу
Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"