С предложением присудить императору Николаю Второму степень доктора русской истории honoris causa 27 ноября 1914 года выступил Михаил Никитич Крашенинников - декан историко-филологического факультета Юрьевского университета, ординарный профессор по кафедре древнеклассической филологии и литературы.

  

   М. Н. Крашенинников - специалист по римскому муниципальному праву и латинской эпиграфике, издатель спорной "Тайной истории" Прокопия Кесарийского и некоторых других древних текстов.

  

   Не известно, было ли это личным почином профессора или идею отметить императора почетной ученой степенью вложили в Крашенинникова высшие столичные чины. Скорее всего, первое - судя по развернувшимся далее событиям. Восстановим их, используя документы, обнаруженные и подготовленные к печати и опубликованные Л. Полянской и М. Ахуном с предисловием Д. Заславского [Красный архив. - 1934. - Том шестьдесят седьмой. - С. 187-193].

  

   В представлении, направленном в историко-филологический факультет Юрьевского университета, Крашенинников писал:

  

   "Честь имею войти в факультет с предложением присудить державному покровителю нашего университета Его Императорскому Величеству государю императору Николаю Александровичу степень доктора русской истории honoris causa ввиду особо выдающихся заслуг Его Императорского Величества в области русской истории.

  

   Выступая с этим предложением, я опираюсь па следующие факты и соображения.

  

   1. Его Императорское Величество, являясь всесторонним и глубоким знатоком как русской, так и всеобщей истории, а равно в совершенстве владея и различными вспомогательными дисциплинами, как например, палеографией и дипломатикой, но, как известно, главным образом интересуясь именно отечественной историей, всемерно и мощно содействует развитию и преуспеянию русской исторической науки, в течение уже целого ряда лет принимая непосредственное и активное участие в ученой деятельности императорского Русского исторического общества, которое имеет поистине завидное счастье состоять под действительным председательством Его Императорского Величества и своим процветанием обязано именно августейшему покровителю и председателю.

  

   2. Как верховный и самодержавный вождь всего великого народа русского Его Императорское Величество, неустанно работая на благо нашего отечества и победоносно преодолевая тысячи разнообразных препятствий на многотрудном пути к достижению заветной цели, мощною рукою направляет русскую историю в искони ей предназначенное судьбою истинное русло и этим самым приобщается к числу таких избранных провидением делателей русской истории, как Александр Невский, Иван Калита, Дмитрий Донской, Петр Великий, Александр II и Александр III, имена которых золотыми буквами отмечены в летописях отечественной истории.

  

   Из многочисленных великих и славных деяний во славу и пользу нашего отечества, которыми ознаменовано благополучное царствование государя императора, позволю себе отметить следующее.

  

   В сфере внешней истории России Его Императорское Величество ныне счастливо завершает великое дело собирания земли русской, "отторженная возвращая" (Галицкую Русь), и сверх того, победоносно расширяет пределы государства российского, причем недалек и тот счастливый день, когда православный крест воссияет на св. Софии в русском Царьграде.

  

   В области внутренней истории России достаточно упомянуть о таких грандиозных реформах, как призвание к жизни Государственной думы, новое земельное устройство Российской империи по программе, предначертанной самим государем императором, значительное расширение сферы народного просвещения, благодетельное отрезвление народа и в особенности продолжение начатого незабвенным императором Александром III величайшего и труднейшего дела искоренения давнишнего немецкого засилья, которое является самым серьезным и опасным недугом России.

  

   К вышеизложенному считаю долгом добавить, что если бы факультет постановил поднести Его Императорскому Величеству степень почетного доктора не только русской, но и всеобщей истории, приняв во внимание и такой факт, имеющий мировое значение, как совершающаяся ныне решительная борьба славянства с германизмом, в которой протагонистом бесспорно является государь император, как верховный и самодержавный вождь и руководитель наших победоносных войск, - то я первый приветствовал бы такое постановление факультета.

  

   Во всяком случае на нас, скромных тружениках науки, имеющих счастье быть современниками настоящей великой эпохи, лежит, по моему мнению, нравственная обязанность принести в том или ином виде и наш "малый дар, но от чистого сердца", по выражению античного поэта (Гомер, Одиссея. VI, 108), великому обновителю русской жизни и русской истории Его Императорскому Величеству государю императору Николаю Александровичу, имя которого будет алмазными буквами начертано на скрижалях как отечественной, так и всемирной истории" [с. 188-189, здесь и далее так подчеркнуто в самих документах].

  

   В министерстве народного просвещения, узнав об инициативе Юрьевского университета, серьезно обеспокоились: как на это отреагируют в ученых кругах и как воспримет это общественность, ведь император не имеет научных исторических трудов. Но и проигнорировать или отклонить предложение о присуждении венценосной особе почетной ученой степени было рискованно. Выход из создавшегося положения пришлось искать товарищу (заместителю) министра народного просвещения барону Михаилу Александровичу фон Таубе.

  

   М. А. фон Таубе - юрист, профессор международного права Петербургского университета, историк, автор генеалогических исследований и научных работ о происхождении Русского государства, крещении Руси, взаимоотношениях Руси с католической церковью, член Императорского Русского исторического общества и Историко-родословного общества, один из учредителей и руководителей Русского генеалогического общества, с 1915 года - сенатор, с 1 января 1917 г. член Государственного совета, тайный советник.

  

   Как раз незадолго перед тем умер министр народного просвещения Л. А. Кассо, и на Таубе было возложено временное управление министерством. Михаил Александрович встретился с ректором Московского университета М. К. Любавским, которому "доверительно сообщил", что "среди профессоров императорского Юрьевского университета возникла мысль о всеподданнейшем поднесении государю императору степени доктора русской истории, причем инициаторы этого дела готовы уступить честь осуществления его старейшему в России Московскому университету". Любавский сразу же высказал "свои сомнения о возможности и уместности этого шага" [с. 189]. С его доводами был согласен и Таубе. Но решение проблемы все-таки надо было искать.

  

   Матвей Кузьмич Любавский - с 1901 г. экстраординарный, с 1903 г. ординарный профессор русской истории, в 1909-1911 г.г. декан историко-филологического факультета, в 1911-1917 г.г. ректор Московского университета. В 1913 г. возглавил Общество истории и древностей российских при Московском университете. Специалист по исторической географии и истории Литвы и западных славян. После Октябрьской революции продолжал преподавать в Московском университете. В 1929 г. избран членом Академии наук СССР. Стоял у истоков Российского государственного архива древних актов. В 1930 г. арестован по "академическому делу" (т. н. делу академиков С. Ф. Платонова и Е. В. Тарле). В 1931 г. коллегия ОГПУ приговорила его к ссылке на 5 лет, Любавского лишили и звания академика. Высланный в Уфу, он занимался научными исследованиями по истории Башкирии XVII-XIX веков. Умер в Уфе вскоре после окончания ссылки. Реабилитирован в 1967 г., спустя два года восстановлен в звании академика.

  

   18 декабря 1914 года Любавский направил Таубе письмо с грифом "Секретно". В нем он писал:

  

   "...так как сообщение ваше было для меня неожиданным и я не успел выяснить себе всех сторон этого дела и всех связанных с ним затруднений, то и считаю своим священным долгом в дополнение к тому, что было уже сказано мною устно, изложить свои соображения в настоящем письме. В среде ученых, занимающихся русской историею, высокое покровительство государя императора разработке отечественной истории и живой интерес, проявляемый Его Величеством к нашему прошлому, хорошо известны и высоко ценимы как проявления не только его горячей любви к отечеству, но и его знания отечественной истории. Мысль о торжественном признании этого факта со стороны ученого мира и, в частности, со стороны императорского Московского университета, конечно, найдет во всех нас сердечный и единодушный отклик. Но предположенный профессорами Юрьевского университета способ этого признания представляется мне несоответствующим высокой цели ни по форме, ни по существу.

  

   Присуждение ученых степеней университетами является обычным, будничным их делом, одним из моментов их учено-учебной деятельности. Степени присуждаются после известных испытаний, рассмотрения ученых трудов и обсуждения их в факультетах, защиты диссертации и т. д. Правда, что в известных случаях в степень доктора возводятся ученые и без испытаний и защиты диссертаций. Но условия и обстановка этого возведения, предусматриваемые законом, таковы, что исключают возможность подвергать этому действию превысочайшую особу государя императора. По закону требуется ходатайство факультета перед советом, голосование в совете большинством 2/3 (в некоторых университетах в таких случаях практикуется закрытое голосование) и, наконец, утверждение министра. Все эти моменты, как в отдельности, так и в совокупности знаменующие собою присуждение ученой степени, не могут быть приложены к особе государя императора, носителя наивысшей санкции, от которой проистекают и все полномочия подчиненных органов управления.

  

   Но и независимо от формальных препятствий я нахожу присуждение государю императору степени доктора русской истории слишком мелким признанием его заслуг перед наукой русской истории, не обнимающим всего их величия. Государь - не простой работник на научном поле, которого можно поставить на одну доску с "докторами русской истории". Он - не автор разных ученых трудов в этой области, но их вдохновитель, своим животворным интересом, одобрением, предуказаниями, материальным содействием вызывающий их появление на свет, морально объединяющий всех ученых работников в области русской истории в дружной и плодотворной деятельности. Причисление Его Величества к разряду простых, так сказать, цеховых ученых мне представляется натяжкою, а следовательно, и порухою его превысочайшему сану.

  

   В силу всех этих соображений в устной беседе с вашим превосходительством я высказал было мысль, нашедшую и ваше сочувствие, о возможности более торжественного возведения государя императора в степень доктора русской истории всеми университетами, для чего может быть выработано соответственное единогласное представление всех русских историков. Но тщательном размышлении я нахожу однако, что и этот путь не лишен риска и очень большого. Советы не могут быть посвящены во все деликатные детали этого дела, и предложение русских историков, даже прошедшее в факультете, может вызвать серьезные возражения в том или другом совете с формальной, законной стороны и может быть признано неуместным и дерзновенным.

  

   Итак, по моему мнению, нужно подумать о других способах осуществления симпатичной мысли торжественного признания заслуг Его Величества перед наукою русской истории. Наиболее удобным представляется мне съезд русских историков, выработка ими и поднесение его величеству торжественного адреса с изображением всех заслуг его величества перед наукою русской истории. В этом адресе была бы для русских историков возможность высказать, что знание русской истории помогло Его Величеству стать великим зиждителем современной истории России в духе заветов ее великого прошлого. Русские историки могли бы выразить Его Величеству верноподданническую преданность и признательность не только словом, но и делом, приняв постановление изготовить соединенными силами обзор разработки науки русской истории в царствование Его Величества ко дню 25-летня этого царствования, с посвящением его государю императору.

  

   Если бы ваше превосходительство нашли предлагаемый способ осуществления мысли профессоров Юрьевского университета приличествующим существу дела, то Московский университет мог бы в данном случае взять на себя инициативу. Как я уже докладывал вам, в январе 1915 года мы имеем в виду присудить степень доктора русской истории Его Императорскому Высочеству великому князю Николаю Михайловичу. В связи с этим я мог бы в совете коснуться и высоких заслуг перед наукой русской истории Его Величества и предложить совету войти с ходатайством к министру народного просвещения о созыве съезда профессоров русской истории для обсуждения вопроса о способах торжественного признания этих заслуг и благодарного их увековечения. Министерство по нашему ходатайству могло бы созвать этот съезд у себя в Петрограде, примерно на маслянице или на святой неделе, и на этом съезде могли бы быть выработаны и адрес, и вышеуказанное постановление о составлении обзора русской историографии за царствование Его Величества с присоединением даже исторической библиографии. На съезд могли бы быть привлечены и все вообще видные русские историки, даже и не состоящие университетскими профессорами. В результате могла бы выйти импозантная демонстрация, кладущая более сильное и ясное впечатление, чем присуждение государю степени доктора русской истории.

  

   С истинным почтением и преданностью имею честь быть вашего превосходительства покорнейшим слугою Матвей Любавский, ректор императорского Московского университета" [c. 189-191].

  

   Упоминаемый в письме дядя Николая Второго великий князь Николай Михайлович, в отличие от своего племянника, действительно заслуживал степени доктора русской истории. Он автор не потерявших и ныне своего научного значения фундаментальных исторических исследований об эпохе Александра Первого, о российско-французских дипломатических отношениях в начале XIX века, о князьях Долгоруких и графе П. А. Строганове; под руководством великого князя вышли многотомные издания о Петербургском, Московском и провинциальных некрополях и русском некрополе в Париже, а также "Русские портреты XVIII и XIX столетий". Возглавлял императорские Русское историческое и Русское географическое общества, являлся почетным членом Московского университета и Санкт-Петербургской академии наук, удостоен редкого для иностранцев звания члена Института Франции. Кроме исторической науки, Николай Михайлович внес большой вклад и в развитие энтомологии.

  

   В годы первой мировой войны выступал за создание ответственного перед Думой правительства (фактически был сторонником конституционной монархии), состоял в антираспутинской оппозиции. За публичную критику императора и императрицы отправлен в свое имение в Херсонский уезд на временное жительство. Приветствовал Февральскую революцию. После большевистского переворота не эмигрировал, а остался в России.

  

   Сначала был выслан в Вологду, потом арестован и доставлен в Петропавловскую крепость, вместе с другими великими князьями его включили в список ? 1 заложников. Большевистским президиумом ВЧК (в составе Я. Х. Петерса, М. И. Лациса и И. К. Ксенофонтова) приговорен к расстрелу. За великого князя ходатайствовала Академия наук, ходатайство это рассматривалось даже на заседании Совнаркома под председательством Ленина 16 января 1919 г., однако, по мнению Петроградской ЧК, для Николая Михайловича "не следовало бы делать исключения". Пощадить великого князя просил и Максим Горький, напомнив Ленину, что Николай Михайлович известный историк с передовым образом мыслей, но большевистский вождь все равно утвердил приговор, якобы заявив: "Революция не нуждается в историках" [Воспоминания великого князя Александра Михайловича Романова. - СПб.: Питер. - C. 307]. Расстрелян в январе 1919 года.

  

   В министерстве согласились, что надо искать иные способы "торжественного признания заслуг" Николая Второго перед исторической наукой, отказавшись от присвоения ему почетной ученой степени. Мол, это было бы "слишком мелким признанием его заслуг перед наукой", да и нельзя ставить императора "на одну доску" с обычными докторами русской истории, причислять его "к разряду простых, так сказать, цеховых ученых". Для Его Величества слишком уж это приземисто. Нашли все-таки способ не раздражать научную общественность! Претворять новый план в жизнь пришлось уже графу Павлу Николаевичу Игнатьеву, который в начале января 1915 года сменил Таубе на посту временно исполняющего обязанности министра народного просвещения (спустя несколько месяцев, в мае, назначен министром).

  

   10 февраля 1915 года на заседании историко-филологического факультета Московского университета было заслушано представление профессоров М. М. Богословского и М. К. Любавского.

  

   Михаил Михайлович Богословский - профессор Московского университета по кафедре русской истории и профессор гражданской истории Московской духовной академии. Ученик В. О. Ключевского. Автор учебника истории для средней школы, а также трудов по древним и средневековым русским юридическим актам, реформам петровского и екатерининского времен, истории дворянства и крестьянства. В 1921 г. избран академиком РАН. Скончался в 1929 г., но ОГПУ все равно причислило его, уже мертвого, к "академическому делу", обвинив в контрреволюционной деятельности.

  

   В представлении в верноподданническом духе перечислялись "заслуги" императора перед исторической наукой:

  

   "Профессорам русской истории в императорском Московском и других российских университетах пало на долю великое счастье разрабатывать свою науку в непосредственном общении с державным покровителем наук в России - Его Величеством государем императором. Среди своих многочисленных царственных забот и трудов Его Величество уделяет любовное внимание отечественной истории, знакомясь с важнейшими трудами в этой области, живо интересуясь лицами и делами минувших дней, процессом строительства русской государственности и общественности как в ближайшем, так я в отдаленном прошлом. Под его руководительством, при его поощрении и материальном содействии работает императорское Русское историческое общество в Петрограде, выпускающее "Сборники" ценнейших материалов по русской, преимущественно новой, истории и многотомный биографический словарь русских исторических деятелей на всех поприщах жизни. Годичные заседания этого общества, сопровождающиеся чтением ученых докладов, происходят обычно под личным председательством Его Величества, давая великое нравственное удовлетворение всем участникам их, в присутствии царя получающим наглядное указание на всю жизненную важность и ответственность их дела.

  

   Покровительство его величества разработке отечественной истории не ограничивается тесными пределами императорского Русского исторического общества, но широко распространяется на ученые силы, работающие в области науки русской истории. Состоящее при Московском университете императорское Общество истории и древностей российских в день своего столетнего юбилея удостоилось всемилостивейшего приветствия и поощрения Его Величества. Благосклонности государя императора это общество обязано увеличением казенной субсидии до десяти тысяч рублей, что дало ему возможность широко развернуть свою издательскую деятельность и печатать на страницах своих "Чтений" первостепенной важности источники и капитальнейшие исследования. В самое последнее время удостоились всемилостивейшего внимания и самые молодые научные учреждения, работающие в области русской истории - губернские ученые архивные комиссии. Государю императору для более успешного развития их деятельности благоугодно было назначить им пособия по 2000 рублей на каждое. По указанию Его Величества в Петрограде состоялся в прошлом году съезд представителей губернских архивных комиссий для выяснения их нужд и очередных задач и объединения их деятельности; для этого съезда по распоряжению Его Величества было отпущено 5000 руб. Съезд удостоился приветствия Его Величества и получил таким образом великую поддержку не только материальную, но и моральную.

  

   Его Величество подает собою высокий пример глубокого уважения ко всем памятникам русской исторической жизни, ко всем проявлениям русского народного духа как в творениях литературы, так и в произведениях искусства. Его заботам о сохранении национального духовного достояния обязаны крупными приращениями такие учреждения, как Эрмитаж и Музей Александра III в Петрограде; среди этих приращений в высокой степени цепным приобретением является единственное по богатству собрание икон Древнерусского письма.

  

   Глубоко признательные Его Величеству за высокое покровительство, оказываемое разработке отечественной истории, мы, профессора русской истории в старейшем университете России, в переживаемые ныне великие исторические дни с особою силою чувствуем и сознаем великое значение национального воспитания, которому служила эта деятельность Его Величества, высокую ценность тех культурных благ, которые насаждал Его Величество, тех нравственных ресурсов, которые представляют из себя любовь к своему родному, духовная солидарность поколений, связь со всем историческим прошлым России и его великими заветами. Это наше чувство и сознание ищет своего внешнего выражения и закрепления. Вполне уверенные в том, что его разделяют н все наши ближайшие товарищи по специальностям, все вообще профессоры российских университетов, мы просим историко-филологический факультет через совет императорского Московского университета войти к г. министру народного просвещения с ходатайством о разрешении Московскому университету созвать на предстоящей святой неделе, 20 марта, комитет из профессоров русской истории российских университетов для обсуждения вопроса о торжественном признании и благодарном увековечении заслуг Его Императорского Величества государя императора перед наукою русской истории.

  

   Ординарный профессор М. Любавский.

  

   Экстраординарный профессор М. Богословский" [c. 191-192].

  

   Естественно, историко-филологический факультет одобрил представление М. Любавского и М. Богословского, совет Московского университета поддержал эту "инициативу", а министерство народного просвещения дало согласие собрать профессоров русской истории и русского права, чтобы "запечатлеть заслуги Его Величества перед исторической наукой".

  

   24 мая 1915 года Николаю Второму был преподнесен "Всеподданнейший адрес профессоров русской истории и русского права":

  

   "Всемилостивейший государь!

  

   Волею господнею русский народ в царствование Вашего Императорского Величества поднялся на высоту своего исторического призвания. По зову своего монарха, как один человек, восстал он на освобождение от тевтонского ярма своих братьев славян, на защиту собственного достояния и чести, на восстановление поруганных начал права и справедливости в международных отношениях. Близятся к разрешению очередные великие задачи России, поставленные ей историею, исполняются заветы ее прошлого и открываются перспективы светлого будущего...

  

   В эти знаменательные исторические дни мы, профессоры русской истории н истории русского права в российских университетах, следившие за внешними судьбами нашего отечества и за ходом его внутреннего государственного и гражданского развития, с особою силою почувствовали и с особою ясностью сознали великое значение совершавшегося доселе национального воспитания русского народа. Усилиями многих веков, многих поколений государственных, общественных, литературных и научных деятелей совершалось это национальное воспитание, прояснялось народное самосознание, развивалось чувство национального достоинства и укреплялась стихийная любовь к отечеству. При обозрении этих усилий паши взоры с глубоким умилением останавливаются на вашей деятельности, великий государь.

  

   Призвав свой народ в лице выборных представителей к участию в государственном домостроительстве, Ваше Императорское Величество тем самым сообщили новую действенную силу русскому национальному чувству и сознанию. Эта действенная сила ярко выразилась ныне в заявлениях и постановлениях законодательных учреждений, в заявлениях и деятельности многоразличных государственных и общественных организаций, в патриотическом одушевлении и готовности к жертвам широких народных масс. Чувство, сознание и воля русского народа слились ныне воедино и в тесном, неразрывном соединении с чувством, сознанием и волею монарха направились ныне к совершению великих дел, великого исторического подвига.

  

   Разделяя со всем русским обществом, со всем русским народом благодарное признание этого великого деяния Вашего Императорского Величества, мы, русские ученые, работающие в области русской истории вообще и истории русского права в частности, испытываем ныне душевную, сердечную потребность благодарно засвидетельствовать и о той стороне вашего мощного содействия делу русского национального воспитания, которая близко соприкасается с нашею специальною научною деятельностью. Среди своих многочисленных царственных забот и трудов Ваше Императорское Величество всегда уделяли любовное внимание отечественной истории, лицам, деяниям и памятникам минувших времен. В лице Вашего Императорского Величества наука русской истории имеет высокого покровителя, неустанно пекущегося о сохранении ее памятников и разработке их, а русские историки имеют своего царственного духовного вождя, подающего им высокий пример глубокого уважения ко всем памятникам русской исторической жизни, ко всем проявлениям русского национального гения в слове, образах и действии, своим живым интересом, одобрением и содействием ведущего их на усердную и дружную работу на поле отечественной истории.

  

   Великий государь! Дерзаем думать, что ничем другим мы не сможем ответить на все эти щедроты вашего любвеобильного духа, как только усилением нашей научной деятельности. В прошедшем 1914 году по указанию Вашего Императорского Величества собирался съезд представителей губернских ученых архивных комиссий для выяснения их нужд, очередных задач и объединения их деятельности. В этом съезде мы увидали предуказание Вашего Императорского Величества, что надо делать и нам, профессорам и преподавателям учебных заведений и членам ученых исторических обществ. Собравшись в стенах старейшего в России Московского университета, мы, профессоры русской истории и истории русского права, пришли к мысли связать с славным именем Вашего Императорского Величества возникновение в России нового установления - периодических съездов русских историков в широком смысле этого слова, имеющих созываться через каждые пять лет в университетских городах по очереди и в обмене изысканиями и мнениями объединять всех ученых, работающих в разных отраслях русской истории и соприкасающихся с нею дисциплин.

  

   Повергая к стопам Вашего Императорского Величества чувства беспредельной любви и преданности, всеподданнейше просим вас, всемилостивейший государь, благословить и утвердить это наше начинание и тем дать нам возможность запечатлеть достойно и навсегда особое благоволение и покровительство Вашего Императорского Величества разработке науки русской истории.

  

   Вашего Императорского Величества верноподданные..." [c. 192-193].

  

   Так и не довелось Николаю Второму стать почетным доктором русской истории - вместо этого он удостоился лишь восхвалений за его "особое благоволение и покровительство" исторической науке, да еще было предложено созывать под его именем каждые пять лет съезды русских историков (но ни одного съезда не состоялось - тому помешала разразившаяся вскоре революция).

  

   Ответ Николая Второго представлявшимся ему 24 мая 1915 г. профессорам русской истории и истории русского права был опубликован в "Правительственном вестнике" [№ 114 от 27 мая 1915 г.]:

  

   "Сердечно благодарю вас, господа, за внимание, которое вы мне оказали, и с особым удовольствием изъявляю свое согласие на присвоение периодическим историческим съездам моего имени.

  

   Верю вместе с вами, что после великой, грозной и тяжелой войны Россия еще более окрепнет и что с развитием ее внутренней жизни и дорогая нам с вами наука русской истории и русского права пойдет вперед верными и бодрыми шагами.

  

   Еще раз благодарю вас, господа" [С. 193].

  

   Во все века и в разных странах любая власть пыталась запрячь историков в телегу своих интересов. Да и ныне историю часто используют политики разных мастей - как властные, так и оппозиционные. История для них та же политика, только повернутая в прошлое. В ней они ищут корни, обоснование своей идеологии и оправдание своей деятельности.

  

   Потому-то русские цари и пытались исторические исследования возвести в ранг государственной политики. В XVIII веке даже ввели должность официального историографа, которую в 1747 году первым получил Г. Ф. Миллер. Фундаментальный труд по русской истории он так и не создал, хотя и собрал богатейшую коллекцию архивных документов и стал родоначальником изучения истории Сибири. Миллер опубликовал "Историю Российскую с древнейших времен..." В. Н. Татищева, но уже после смерти автора. При жизни Василия Никитича его труд так и не увидел свет - его встретили холодно, даже враждебно, обвинив в "вольностях" и "выдумках". А ведь именно Татищев обнародовал такие важные документы, как "Русская Правда" и "Судебник" Ивана Грозного. "Вольности" Миллер убрал, отредактировав текст в угоду официальной точке зрения.

  

   В 1768 году официальным историографом и герольдмейстером Сената был назначен князь М. М. Щербатов - последователь Миллера, по его собственному признанию. По поручению Екатерины II он приступил к написанию "Истории Российской с древнейших времен", а также разбирал и систематизировал архив Петра I, готовил к публикации исторические документы. Но императрица деятельностью Щербатова была недовольна, удивляясь его "малому соображению". Да и в обществе "История..." Щербатова популярностью не пользовалась, подвергаясь резкой критике. Видимо, поэтому Екатерина решила сама написать историческое сочинение - "Записки касательно российской истории", изложив в них монаршую концепцию. В 1783 году она своим Указом повелела создать "Комиссию для составления записок о древней истории, преимущественно России" под начальством графа А. П. Шувалова. Озабочена была императрица и собиранием архивных документов, но архивы она держала на замке, допуская туда лишь избранных.

  

   Третьим официальным российским историографом императорским указом от 31 октября 1803 года, с ежегодным жалованьем в 2 тысячи рублей, был назначен видный писатель-сентименталист Николай Михайлович Карамзин. Свою 12-томную "Историю государства Российского", высоко оцененную современниками, он посвятил императору Александру I, написав в предисловии: "История народа принадлежит Царю". "Как Естественная, так и Гражданская История не терпит вымыслов, изображая, что есть или было, а не что быть могло, - отмечал Карамзин. - Но История, говорят, наполнена ложью: скажем лучше, что в ней, как в деле человеческом, бывает примес лжи, однако ж характер истины всегда более или менее сохраняется; и сего довольно для нас, чтобы составить себе общее понятие о людях и деяниях". Однако труд Карамзина - не просто о людях, а о князьях и царях и их деяниях, труд о "спасительной пользе самодержавия". А. С. Пушкину приписывают эпиграмму:

  

   В его "Истории" изящность, простота Доказывают нам, без всякого пристрастья, Необходимость самовластья И прелести кнута.

  

   Но Пушкин отрицал свое авторство: "Мне приписали одну из лучших русских эпиграмм; это не лучшая черта моей жизни". "История государства Российского", - писал Пушкин, - есть не только творение великого писателя, но и подвиг честного человека". Хотя однажды, вспоминал Александр Сергеевич, он все-таки упрекнул Карамзина: "...вы рабство предпочитаете свободе". Карамзин вспыхнул и назвал меня своим клеветником".

  

   Карамзин последним удостоен был звания официального историографа. Рассказывают, что после него этой должности добивались М. П. Погодин и С. М. Соловьев, а позже В. С. Иконников. Но получили отказ. Однако всем историкам для работы в архивах приходилось ходатайствовать перед правительственными чиновниками, а то испрашивать и высочайшего разрешения. Вот и Пушкину для работы над историей Петра I довелось обращаться к императору. "На это последовала резолюция Николая, записанная А. X. Бенкендорфом: "Написать гр. Нессельроде, что государь велел его принять в Иностранную коллегию с позволением рыться в старых архивах для написания истории Петра Первого". Современники поэта восприняли этот факт как назначение Пушкина историографом Петра I", - отмечал Б. В. Томашевский. А при написании "Истории Пугачева" Пушкин просил позволения поработать в архивах у военного министра. Сам же текст исследования он предоставил на "высочайшее распоряжение". Николай I, прочитав его, "неожиданно ответил согласием на издание "Истории Пугачева", но на представленной ему рукописи сделал ряд замечаний, которые пришлось учесть при окончательной подготовке рукописи к печати... "Пугачев пропущен, и я печатаю его на счет государя", - писал Пушкин в начале марта 1834 г. П. В. Нащокину, а в своем дневнике отметил 28 февраля: "Государь позволил мне печатать Пугачева: мне возвращена моя рукопись с его замечаниями (очень дельными)". Пушкин получил ссуду в 20000 рублей на осуществление издания и предполагал иметь от него некоторую прибыль. Николай I, утверждая эту выдачу, 16 марта 1834 г. переименовал "Историю Пугачева" в "Историю Пугачевского бунта", что никак не соответствовало замыслу Пушкина. С переименованием, однако, пришлось примириться" (Б. В. Томашевский).

  

   В 60-е годы XIX века возник своего рода коллективный официальный историограф - Русское историческое общество (РИО). С предложением учредить его выступил видный меценат и государственный деятель А. Половцов. Эту инициативу поддержал министр иностранных дел князь А. Горчаков. И уже 20 октября 1865 года состоялось первое заседание Русского исторического общества, членами-учредителями которого стали поэт князь П. Вяземский, А. Половцов, историки К. Бестужев-Рюмин, М. Богданович, академик А. Бычков и председатель Департамента законов Госсовета барон М. Корф, обер-прокурор Синода граф Д. Толстой, директор архива МИД К. Злобин и некоторые другие. Цель общества, по уставу, заключалась "в собирании, обработке и распространении материалов и документов, хранящихся в правительственных и частных архивах". 23 мая 1866 года по докладу графа Дмитрия Андреевича Толстого, одновременно занимавшего должности министра народного просвещения и обер-прокурора Святейшего Синода, император Александр II утвердил устав Русского исторического общества. Эта дата и считается официальным началом деятельности РИО. А 19 октября того же года председателем общества был избран "живой представитель русской истории, друг Карамзина, Жуковского и Пушкина, бородинский боец, увенчанный лаврами певец" князь Петр Андреевич Вяземский, его помощником - военный историограф, автор истории Отечественной войны 1812 года генерал-лейтенант Модест Иванович Богданович. Секретарем Русского исторического общества стал Александр Александрович Половцов, на которого и лег основной груз работы по руководству РИО. В 1879 году он был избран председателем общества и возглавлял его вплоть до своей смерти в 1909 году. С. Ю. Витте оставил не очень лестную характеристику Половцова: "Все время он занимался различными аферами: продавал, покупал, спекулировал и доспекулировался до того, что почти все состояние своей жены проспекулировал". Но граф Витте лишь отчасти прав: многие бизнес-проекты Половцова, действительно, были неудачны, однако значительные средства тот направил на меценатство, финансово поддерживая центральное училище технического рисования имени барона Штиглица и приобретая различные коллекции для промышленно-художественного музея при училище. Немало личных денег Половцов также вложил в издание "Сборников Русского исторического общества" и многотомного "Русского биографического словаря" (на издание словаря он истратил 150 тысяч рублей, а на печатание сборников документов и поиск материалов к ним около 200 тысяч - огромные по тем временам средства).

  

   7 февраля 1867 года совет общества был представлен в Аничковом дворце цесаревичу Александру Александровичу, будущему императору Александру III - любителю русской старины, основой политики которого в его царствование, по словам Половцова, была "Россия для русских". Члены совета обратились к наследнику с ходатайством принять на себя звание почетного председателя РИО. "Его Высочество тут же выразил свое согласие". В 1873 году Русское историческое общество было принято под высочайшее покровительство и получило наименование императорского. Вступив на престол, Александр III продолжал оставаться почетным главой РИО, с 1885 года постоянно председательствуя на годовых собраниях общества. С этого же года почетным членом общества был цесаревич Николай Александрович, а став императором, Николай II, как и его отец, принял на себя звание почетного председателя Русского исторического общества. После смерти Половцова в 1909 году председателем РИО стал уже упоминавшийся в этой статье известный историк, дядя императора, великий князь Николай Михайлович. В мае 1914 года под его председательством в Петербурге состоялся съезд представителей губернских ученых архивных комиссий. Координацию работы губернских архивных комиссий взяло на себя Русское историческое общество.

  

  

   Заседание Русского исторического общества 1908 г.

  

   В разное время в деятельности РИО принимали участие видные историки той эпохи: С. М. Соловьев, В. О. Ключевский, Н. И. Костомаров, И. Е. Забелин, А. Н. Пыпин, Я. К. Грот, Н. Ф. Дубровин, П. П. Пекарский, С. Ф. Платонов, А. Б. Лобанов-Ростовский, А. П. Извольский, В. В. Щеглов, В. И. Герье, Б. Л. Модзалевский, В. С. Иконников, А. С. Лаппо-Данилевский, М. М. Богословский, М. К. Любавский, Н. К. Шильдер, М. А. Таубе, Н. П. Лихачев и многие другие.

  

   Русское историческое общество проделало огромную работу по изданию документов. Всего за 50 лет было выпущено 148 томов сборников. Кроме того, с 1896 по 1918 годы вышло 25 томов "Русского биографического словаря", однако издание его не завершено. Как отмечал П. А. Зайончковский, все публикации документов "сделаны на должном для того времени археографическом уровне". Исключение касается публикаций по XIX в., где "по тем или иным политическим соображениям некоторые документы исключались", а в частной переписке было немало купюр, относящихся к деятельности декабристов. Да и сам Половцов в своем дневнике не раз сетовал, что для публикации документов приходилось постоянно испрашивать соизволения монарха или высших чинов, которые нередко отказывали в этом: история династии охранялась от неблаговидных поступков царствующих особ и "спорных" страниц прошлого, могущих посеять зерна вольнодумства.

  

   Покровительство и финансовую поддержку исторических исследований монархи почитали своим долгом. Николай Второй - не исключение. Он поддержал издание "Русского биографического словаря", выходившего сначала на средства Половцова, после смерти которого император повелел ежегодно отпускать на издание словаря по 15 тысяч рублей собственных денег. По распоряжению Николая II на издание исторических трудов, а также на деятельность исторических обществ и губернских ученых архивных комиссий выделялись пособия из государственного бюджета. Похвально. Но не за это же присваивать ученую степень [Императорское русское историческое общество (1866 - 1916) // Исторический вестник. - 1916. - Сентябрь. - Том 145. - С. 735 - 744; Витте С. Ю. Воспоминания. Том 1 / М.-Л., 1960. - С. 181; Зайончковский П. А. А. А. Половцов. Биографический очерк // Половцов А. А. Дневник государственного секретаря. В двух томах. Том 1 / М.: Центрполиграф, 2005. - С. 7 - 20; Из дневника А. А. Половцова. 1894 г. // Красный архив. - 1934. - Том шестьдесят седьмой. - С. 170; Камардина О. В. Императорское Русское историческое общество: Очерк истории и научной деятельности 1866 - 1916 гг. Дисс. на соискание уч. ст. канд. ист наук / Самара: Самарский гос. ун-т, 1999. - 228 с.; Ключевский В. О. Лекции по русской историографии; Н. М. Карамзин; Русская историография 1861-1893 гг. // Сочинения в девяти томах. Том VII / М.: Мысль, 1989. - С. 185 - 233; 274 - 279; 381 - 388; Карамзин Н. М. История государства Российского. Том I / СПб.: Военная типография Главного Штаба Его Императорского Величества, [1816-1817]. - С. VIII, XX - XXI; Бестужев-Рюмин К. Н. Василий Никитич Татищев // Биографии и характеристики / СПб.: Тип. В. С. Балашева, 1882. - С. 2 - 175; Пушкин А. С. Карамзин; История Пугачева. Примечания Б. В. Томашевского // Полн. собр. соч. в десяти томах, изд. четвертое. Том VIII / Л.: Наука, 1978. - С. 50; 393 - 399; История Петра. Примечания Б. В. Томашевского // Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в десяти томах, изд. четвертое. Том IX / Л.: Наука, 1979. - С. 378].