29 мая (17 мая по старому стилю) 1862 года на Петровском заводе, который действовал на территории современного города Енакиево в 60-х годах XIX столетия, получен первый в Российской империи чугун, выплавленный на минеральном топливе.

  

  

  

  Идея строительства чугуноплавильного предприятия в этой местности возникла в середине XIX века под влиянием Крымской войны 1853-1856 гг. Именно тогда резко возросло значение Луганского завода. День и ночь для осажденного Севастополя на нем отливались снаряды из уральского чугуна. Но металл в Российской империи, далеко отставшей от Европы, выплавлялся на древесном топливе. Вот почему уже в 1856 году Горный ученый комитет Российской империи поднял вопрос о выплавке чугуна в Донецком кряже из местных руд и на местном каменном угле, чтобы Луганский завод не зависел от поставок металла с Урала. Как отмечал А. Мевиус, "чугун и железо [завод] выписывал с Урала за 2000 верст и получал их не иначе как однажды в год, с весенним водяным караваном" [4, с. 622].

  

  Штаб Корпуса горных инженеров направил предписание начальнику Луганского завода, полковнику Корпуса горных инженеров Н. Летуновскому безотлагательно приступить к реализации этой идеи. Н. Летуновский предложил основать новый завод, построив доменную печь опытного характера близ села Корсунь Бахмутского уезда, а для изучения техники доменного дела командировать группу инженеров за границу.

  

  Предложение Н. Летуновского основывалось на изысканиях, которые в 1856 году провели горные инженеры Аполлон Федорович Мевиус, Викентий Федорович (Францевич) Сапальский (будущий первый заведующий Софиевским рудником, организатор разработки и закупки железных руд для Петровского завода, а после этого геолог Нижнетагильского округа), Анемподист Алексеевич Носов (первооткрыватель многих угольных, медных и железорудных месторождений в Екатеринославской губернии, на Сахалине и Алтае, см. фото) и его брат Александр Алексеевич Носов. Они обнаружили на Донецком кряже значительные месторождения каменного угля и железной руды.

  

  

  

  И. Фелькнер впоследствии писал: "В Донецком кряже как электрическая искра пронесся слух об открытии богатых и благонадежных залежей железной руды в имении Софиевка, писали и говорили, что все неудачи на юге России происходили от недостатка технических знаний и умения поискать для плавки необходимых материалов, каковы на примере руды в Софиевке, и хорошо коксующихся углей, находящихся там же; т.е. местом для водворения чугуноплавильного завода должна быть Софиевка, а не Луганск".

  

  В 1857 году по высочайшему повелению за опытом в Бельгию отбыли горные инженеры А. Ф. Мевиус, П. А. Вагнер и И. Ф. Фелькнер. Все они позже прославились как выдающиеся организаторы промышленного освоения Донбасса: А. Ф. Мевиус и И. Ф. Фелькнер в разные годы возглавляли Луганский горный округ, а П. А. Вагнер внес огромный вклад в разработку горных промыслов в области Войска Донского. За границей все им троим было поручено не только осмотреть иностранные заводы и угольные рудники, но и заказать необходимые для нового завода приборы и машины [4, с. 630]. После заграничной командировки А. Ф. Мевиусу поручено было подготовить проект чугуноплавильного завода. Сам он глубоко проникся этой идеей: "Мы будем иметь на юге России образцовый, можно сказать. завод, существование которого составит для здешнего края истинное благодеяние, и открытия которого все здравомыслящие люди ожидают здесь с величайшим участием и нетерпением" [1, с. 137].

  

  Аполлон Федорович Мевиус посвятил развитию металлургии более пятидесяти лет инженерной и научной деятельности. Он автор свыше 100 научных трудов, в том числе первых в Российской империи учебных пособий по металлургии. По поручению Горного ученого комитета А. Ф. Мевиус разрабатывал перспективы промышленного освоения Донецкого края, основал кафедру металлургии в Харьковском технологическом институте, стал ее первым профессором, выступил одним из инициаторов созыва съезда горнопромышленников Юга России и на протяжении двадцати лет возглавлял его совет. В Украине его считают родоначальником отечественной металлургии.

  

  

  

  По проекту Мевиуса, утвержденному правительством, предполагалось построить доменную печь, могущую выплавлять от 600 до 800 пудов чугуна в сутки, каменный литейный двор, 20 коксовых печей (15 должны быть в работе, а 5 - в резерве), кузницу, слесарную, столярную и припасной магазин, деревянный сарай для хранения кокса, двухэтажный сарай для выделки огнеупорного кирпича и две печи для его обжига, печь для выжигания извести, установить выписанную из Бельгии паровую воздуходувную машину в 60 лошадиных сил, четыре паровых котла, две ручные огнезаливные машины на случай пожаров. Намечалось также возвести каменный барак на 150 человек, каменную артельную кухню с кладовой для хранения съестных припасов, каменный дом для урядников, мастеров и фельдшера, где разместятся и больничные палаты на 8 кроватей, баню, конюшню, добротный дом для офицеров и дом для строителя завода и его канцелярии. Еще один припасной магазин куплен был готовым у жившего на этом месте хуторянина. Заново планировалось сделать небольшую плотину, преграждавшую собой речку Садки. Кроме того, для Софиевского угольного рудника выписали из Бельгии паровую водоотливную машину в 60 лошадиных сил и паровую углеподъемную машину в 25 лошадиных сил. Надлежало отремонтировать и пятиверстную дорогу от рудника к заводу и установить там новые мостки [4, с. 631-636].

  

  Позже Мевиус задумался о строительстве железно-конной дороги от завода к руднику, ибо грунтовые "дороги здешние, по свойству грунта, очень дурны, и во время дождей быстро превращаются в невылазную грязь", а зимой по ним невозможно передвигаться на волах из-за гололеда. Сделать же шоссе между заводом и рудником было весьма дорого, да и пришлось бы для этого "заводить свой воловый парк, состоящий не менее как из 70 пар, покупать волов, заводить в безлесной стране возы, строит обширные помещения, ремонтировать все это и просить отвода земли для заготовки этим волам сена". Поэтому Мевиус и начал разрабатывать проект железно-конной дороги между заводом и рудником протяженностью 5 с половиною верст. По его расчетам, такая дорога будет стоить дешевле шоссейной и может окупиться в самом непродолжительном времени [1, с. 129-131].

  

  Появился у Мевиуса также план построить для работников завода удобное жилье, чтобы сдавать его за умеренную плату, а тем, кто служит на заводе 15-20 лет, передавать потом в собственность. Возникла идея раздать работникам и землю, чтобы те завели огороды, имели выгоны для скота и сенокосы. Но для этого мало было выделенных заводу 100 десятин, поэтому Мевиус стал хлопотать о передаче предприятию дополнительно 1500-2000 десятин земли [1, с. 132-133].

  

  В мае 1858 года на ста десятинах казенной земли по проекту Мевиуса началось строительство завода на речке Садки, в нескольких верстах от села Корсунь. Через четыре года, "по докладу министра финансов 9 июня 1862 года государю императору", с высочайшего соизволения завод в честь Петра Первого назвали Петровским. Строительством завода и ходом опытных плавок постоянно интересовался Александр II.

  

  Местность, где сооружался завод, была малолюдной. Эпидемия же холеры, которая в 1847 году, придя из Ростова, Таганрога и Мариуполя, распространилась по всему Бахмутскому уезду, подвергла его еще большему опустошению. По данным "Военно-статистического обозрения Российской империи. Екатеринославская губерния" (том XI, часть 4), изданного в Санкт-Петербурге в 1850 году, во всем огромном по территории Бахмутском уезде в то время насчитывалось немногим более 100 тысяч человек.

  

  Вот в этой местности, на берегу речки Садки, недалеко от самого крупного здесь села Корсунь, и было суждено сделать переворот в отечественной металлургии. Завод располагался очень близко от месторождений каменного угля: в пяти с половиной верстах находились угольные копи помещика Раевского. Контракт с ним на аренду был заключен на 30 лет с платой по полкопейки с пуда. Эти копи, по расчетам Мевиуса, "заключают в себе до 100 000 000 пудов" [4, с. 626; 1, с. 126], а уголь может давать "от 66 до 75 процентов по весу превосходного кокса" [4, с. 627]. Строительство и разработка угля на Софиевском руднике была поручена Сапальскому. Его действия "были так хороши и успешны, - отмечал Мевиус, - что каждый пуд добытого угля обошелся на руднике всеми расходами по 3,8 коп. серебром" [1, с. 126]. Не считая пластов, приобретенных у Раевского, у того их еще оставалось вдвое или втрое больше, чем он уступил заводу. Кроме того, многочисленные запасы спекающегося угля обнаружены были в дачах казенных селений Никитовки, Щербиновки и Железного, а также в имении князя Ливена в Александровке [4, с. 641].

  

  Другие же рудники: Волынцевский князя Долгорукова, угольная копь в Убежище, принадлежавшая Туткевичу, Михайловская копь госпожи Герсевановой, разработки государственных крестьян Ольховатки - относились к категории мелких и использовались преимущественно для собственных нужд владельцев, а не на продажу, добыча угля на них была от случая к случаю [10, с. 131].

  

  Недалеко от Петровского завода были найдены несколько месторождений бурых, охристых и глинистых железняков, содержащих в среднем от 35 до 45 процентов железа. Заводу дано было право добычи руд на землях государственных крестьян в Государевом Буераке, Городище и Стиле с платой за это сельским обществам по четверти копейки с каждого пуда добытой руды и по 53 копейки с каждой десятины земли, занятой горными работами. Крестьяне же села Никитовки добывали железную руду сами и поставляли ее на завод. Богатыми, по мнению Мевиуса, были и месторождения на помещичьих землях Раевского и Кондратьева (в 5 верстах от завода), Ползикова (в 5 верстах) и баронессы Кампенгаузен (в 45 верстах) [4, с. 625]. Новые месторождения руд открыты были также в дачах села Корсунь, около Щербиновки, в имениях помещиков Туткевича, Герсевановой, барона Фитингофа, Апошнянского и Бзовского, а также еще одно месторождение в дачах села Никитовки [4, с. 637-638].

  

  Софиевское рудное месторождение, разведанное Сапальским в 50-х годах XIX века, признано одним з лучших здешних месторождений [3, с. 152]. Горный инженер Сапальский, производивший разведку, отмечал, что о месторождениях руд в Донецком кряже известно было давно, но до 1856 года о них знали или лишь по названию, или разведывались они весьма поверхностно и не вполне удовлетворительно, или показаны были на картах так неопределенно и гадательно, что для отыскания их нужно было предпринимать новые исследования. Поэтому правительство постановило в 1856 году провести подробные разведки нескольких уже известных месторождений [7, с. 473-474]. В Софиевке, писал он, обнажено около 14 пластов руды различной толщины, начиная от ¼ до 1 ½ аршина [1 аршин равен 0,7112 м], пласты эти простираются в длину почти на 4 версты. "Самые богатые месторождения залегают по склонам возвышенностей, служащих водоразделом речек Луганки, Садки и Булавина. Руды железные здесь состоят преимущественно из бурых глинистых железняков..." Месторождение простирается к землям у деревни Волынцево, что на реке Булавине [7, с. 482-483].

  

  По предложению Мевиуса прибывший из Санкт-Петербурга полковник Н. Иванов 1-й взял генеральные пробы от вех сортов железных руд, которые предполагалось использовать для выплавки чугуна. Они были добыты в нескольких верстах от строящегося завода: на копях Софиевской №№ 1 и 2, Буерацкой, Булавинской, Каютовской, Стильской, Городищенской, Железнянской, Корсунской и Никитовской №№ 1 и 2 [2, с. 338]. По результатам исследований лучшими признаны руды: Софиевская № 2, Никитовская № 1, Софиевская № 1, Буерацкая, Железнянская и Стильская [2, с. 343-346].

  

  Одновременно со строительством угольного рудника приступили и к добыче руд. По всем окрестностям объявили: цена за руду с не разработанных заводом месторождений принимается от вольных поставщиков за 5-6 коп. за пуд. Сначала это дело шло медленно и вяло, ибо многие крестьяне боялись иметь дело с казной. А когда увидели, что обмана нет, начали не только добывать и поставлять на завод руды с известных месторождений, но и открывать новые [1, с. 126]. Только с мая по ноябрь 1859 года окрестные крестьяне получили не менее 19 тысяч рублей серебром, причем эта сумма выдана им прямо в руки [4, с. 641]. Однако и крестьяне, и помещики-владельцы железных рудников (кто из-за недостатка денег, а кто и по незнанию горного дела или из желания быстро получить большие барыши) вели свои работы хищнически, так что в скором времени, считал Мевиус, заводу придется вмешаться в этот процесс [1, с. 127].

  

  Мевиус был уверен, что рудных запасов "надолго достанет для одной доменной печи, выплавляющей в год до 300000 пудов чугуна", но в перспективе "здесь без всякого опасения можно заложить еще одну доменную печь" и производить в год около миллиона пудов чугуна [4, с. 624-644].

  

  Известковый камень добывался "в пределах заводского отвода и, несмотря на малую толщину пласта, крутое довольно падение и значительную твердость, обходится всеми расходами заготовления не более 1 ¼ копейки за пуд" [4, с. 626]. На расстоянии от одной до десяти верст находились месторождения горнового, плитного и бутового камня, глины и песка. В частности, речной песок возился корсунскими крестьянами и принимался на заводе по 5 рублей серебром за куб. сажень [1 куб. сажень равна 9,713 куб. м]. Лесные материалы заготавливались в окрестностях Славянска, Ростова и Екатеринослава, а железо для построек поступало с уральских и московских заводов [4, с. 628-629].

  

  Мевиус признавался, что в рабочих людях из местных жителей чувствовался постоянный недостаток, поэтому большие партии плотников, каменщиков, землекопов и косарей доставлялись из северных губерний. Плотникам и каменщикам платили от 100 до 125 рублей в год, чернорабочим - от 80 до 100 рублей. Кроме того, они находились на полном довольствии от завода. Косари нанимались с поденной платой от 60 коп. до 1 руб. 25 коп. Для постройки завода были командированы мастера с Луганского завода и Урала, доменщиков и машинистов выписали из Силезии. Вначале на строительстве работали 175 человек сезонных рабочих из близле?жащих деревень, позже - около 400 человек. Уголь для завода на Софиевском руднике добывали артели, приглашенные из Никитовки, которым платили по две с половиной копейки за пуд [4, с. 629-630].

  

  Мевиус планировал, как только первые опыты выплавки чугуна дадут удовлетворительные результаты, "завести здесь выделку железа пудлинговым способом" [4, с. 630].

  

  Работы по возведению завода велись непрерывно, кроме зим. Окончить их намечалось к осени 1860 года и тогда же выдать первые 100 тыс. пудов чугуна [4, с. 625]. Но к этому сроку завершить строительство не удалось. "Сколько я ни хлопотал и ни усиливался, чтобы в новом году задуть доменную печь на новом заводе, но все труды по этому делу не увенчались еще до сих пор полным успехом, - признавался Мевиус 9 ноября 1861 года. - Единственным препятствием к тому служит недостаточно успешный ход коксования..." [1, с. 136].

  

  А. Кеппен утверждал, что строительные работы были окончены в 1859 году, однако, по мнению П. Фомина, который опирался на данные Министерства финансов и другие документы, это случилось осенью 1861 года [10, c. 412]. Но я, основываясь на донесениях Мевиуса, считаю, что полностью постройка завода была завершена лишь весной следующего года, как раз перед первой опытной плавкой, которая была сделана в апреле - мае 1862 года. (Все необходимые машины и котлы поступили в первые два года строительства, а из запроектированных построек к 1860 году оставались неоконченными доменная печь, воздухонагревательный аппарат и коксовые печи, их возведение задержалось вплоть до весны 1862 года [4, с. 636-637; 1, с. 128, 137]). Такая отсрочка вызвана была неудачным коксованием. Хотя коксовые печи, построенные по проекту Мевиуса, соответствовали лучшим заграничным образцам (и даже по оценкам некоторых специалистов, были в чем-то совершеннее их), хороший кокс в них получить не удалось. Как показал опыт коксования, свойства угля требовали печей широких и низких, а значит необходима была их перестройка [1, с. 137]. Сказалось низкое качество софиевского угля, к тому же запасенного задолго до начала работ. Поэтому пришлось использовать простой способ коксования в кучах.

  

  29 мая (17 мая по старому стилю) 1862 года доменная печь Петровского завода выдала первый в Российской империи чугун, выплавленный на минеральном топливе.

  

  Почти сразу после этого в "Горном журнале" появилась первая публикация об этом событии [9]. Не касаясь технологических процессов (о них читатель может узнать по копиям заметки, прикрепленным к данной статье), отметим лишь основные вехи проведенной выплавки. Доменную печь начали пополнять коксом с 30 апреля (18 апреля по старому стилю), и 8 мая (26 апреля по старому стилю) домна была уже "наполнена горючим материалом до половины всей своей вышины, после чего началась засыпка рудных колош" [9, с. 209]. (Колоша - определенное количество руды и горючего материала, засыпаемое сразу в доменную печь). К 10 мая (28 апреля по старому стилю) "печь была совершенно наполнена, причем последние колоши содержали 23 пуда рудной шихты на 36 куб. футов кокса" (1 куб. фут равен 0.028317 метра кубического). Через 25 дней от начала завалки домны, а именно 25 мая (13 мая по старому стилю), "показались в горне перед фурмами куски руд, почему немедленно очистили горн и фурмы, вставили порог и пустили слабое дутье. Через 40 часов после этого в горне показался чугун, подавшийся было сначала через порог, но потом выпущенный обыкновенным порядком через выпускное отверстие.

  

  Затем плавка продолжается довольно правильно и без всяких опасных признаков. Но так как масса печи очень велика и скоро вполне прогреться не может, и как, с другой стороны, от совершенного незнания мастеровыми приемов доменной плавки, беспрестанно случаются, хотя и кратковременные, остановки и разные недосмотры, то сыпь рудная свыше 23 пуд. на 36 пуд. кокса не доведена; хоть горн и довольно чист, но шлаки обнаруживают сырую плавку и недостаточно высокую температуру в нижних частях печи, отчего чугун получается жесткий и недовольно жидкий". Как отмечал автор заметки, со времени задувки доменной печи по 12 июня (31 мая по старому стилю) "было всего 28 выпусков и получено 3500 пуд. чугуна, хотя и жесткого, но отличающегося некоторою ковкостью и замечательно стойкого" [9, с. 210].

  

  По мнению автора заметки, "выжиг кокса на Петровском заводе был менее удачен, нежели доменная плавка. Медленность операции и выход слабого и рыхлого кокса вынудил прибегнуть к коксованию в кучах, способу менее экономическому, но который, до совершенного введения выжига в печах, даст возможность заготовлять то количество кокса, какое нужно для доменной плавки...неуспех коксовой операции можно еще приписать и тому, что для выжига употреблялся не свежий каменный уголь, но запасенный ранее и, следовательно, успевший выветриться" [9, с. 211]. И все-таки "наибольшие трудности побеждены; по совершенном нагреве домны ход ее будет более правилен; плавильщики с каждым днем будут приобретать более и более опытности в новом для них деле, и можно надеяться, что этот первый у нас пример введения минерального топлива при выплавке чугуна найдет разумных последователей и откроет нашей металлургической промышленности тот широкий путь к развитию, который невозможен при употреблении одного древесного горючего материала" [9, с. 210-211].

  

  

  

  

  

  

  Однако этот опыт оказался неудачным не только из-за плохого качества полученного металла, но и "по причине разгорения горна, сложенного из местного каменноугольного песчаника", в связи с чем плавка была остановлена. Вот что по этому поводу писал А. Кеппен: "Согласно задуманному плану, на постройку были употреблены исключительно местные материалы, и подобно тому, как это делается на Урале, горн доменной печи был сложен из огнеупорного песчаника, который, однако, оказался не выдерживающим жара, вследствие чего горн был испорчен, и необходимо было выложить его из более огнеупорного материала. Вместо этого было решено имевшуюся доменную печь шотландской системы заменить новою - системы генерал-майора Рашета. С этого времени дело это, переходя из одних рук в другие, и руководимое выписанным из Пруссии и оказавшимся далеко не опытным инженером Эрбрейхом, сопровождалось рядом печальных и дорого стоивших неудач, окончившихся закрытием Петровского завода".

  

  По мнению же А. Мевиуса, дело было не в качестве огнеупорного материала, просто горн доменной печи был недостаточно просушен: "Особенная спешность задувки печи вызвана была настоянием Министра финансов, имевшего неосторожность пообещать Государю, не справившись с истинным положением дела, что к новому 1860 году устраивавшийся Петровский завод начнет уже выплавку чугуна" [6]. Иными словами: правительство торопило - пришлось уступать. Давняя это наша болезнь - любой ценой, наспех запускать объекты либо к каким-то датам, либо по капризу высочайших лиц.

  

  Роковую роль в судьбе Старопетровского завода сыграл назначенный в 1863 году директором возрожденного Горного департамента генерал-майор Владимир Карлович Рашет.

  

  

  

  Именно с ним и начались конфликты у А. Ф. Мевиуса, закончившиеся скорой отставкой Аполлона Федоровича. Но было бы упрощением оценивать Рашета лишь в негативных тонах. И Мевиус, и Рашет были выдающимися металлургами своего времени, однако имели разные взгляды на развитие отрасли, ее техническое оснащение, технологические процессы. Примешались к этому, конечно же, и личные амбиции, и взаимная неприязнь.

  

  После неудачной первой опытной плавки на Петровском заводе к старой домне решили не возвращаться, а возвели, по приказу директора Горного департамента, новую - рашетовскую, несравненно меньших размеров. Но и на этот раз чугун оказался непригодным, а из-за "возгорения горна" плавка была остановлена. Рашет был в не себе, он обвинил строителей печи в том, что ее соорудили с отступлением от его чертежей, распорядился сломать печь до основания, а строительство новой рашетовской домны и ведение в ней плавки поручил прусскому металлургу бергреферендару Эрбрейху. Мевиуса же он в начале 1864 года фактически отстранил от надзора за заводом. С должности заведующего Софиевским рудником был снят Сапальский. Рашет сменил и управляющего Петровским заводом, назначив на эту должность Илиодора Федоровича Фелькнера - выдающегося горного инженера, который в 1859 году разработал проект пудлинговой фабрики Луганского завода, а позже, в 1867-1870 годах, под его руководством строился Лисичанский чугуноплавильный завод.

  

  Новая печь работала с начала января по конец апреля 1865 года, но и третья опытная плавка дала белый, неудовлетворительного качества чугун. Император, узнав об этом, повелел Рашету лично разобраться в причинах неудач. Посетив Петровский завод летом 1865 года, Владимир Карлович приказал провести реконструкцию печи, а также испробовать качество углей различных сортов и с различных месторождений.

  

  Четвертый опыт, который уже проводился под контролем только что назначенного нового горного начальника Луганского округа Фелькнера, начался в декабре 1865 года засыпкой в домну кокса с Александровского рудника. Как отмечалось в рапорте горного начальника Луганского округа 17 февраля 1866 года, 3 февраля (22 января по старому стилю) 1866 года "и в последующие затем числа выплавлен, в первый раз после 33-летних бесплодных усилий, серый, мягкий и совершенно доброкачественный чугун".

  

  

  

  Если чугун первых трех плавок был жестким, со значительным содержанием серы, а значит и не годным для литья и переделки в железо, то из мягкого чугуна, полученного с четвертой опытной плавки, произвели около 800 пудов отливок и выделали почти 400 пудов железа на только что построенной пудлинговой фабрике Луганского завода. "Не содержав в себе ни фосфора, ни серы, как выяснилось по химическому анализу, чугун этот оказался весьма пригодным для отливок и дал железо удовлетворительных качеств", - отмечал П. Фомин [10, с.413].

  

  "Итак, с 22 января 1866 г. вопрос о железной промышленности на юге России должно почитать вопросом вполне разрешенным и вышедшим из сферы сомнений и опытов, - отмечалось в уже цитированном рапорте горного начальника Луганского округа 17 февраля 1866 года. - Руды и уголь Донецкого бассейна годны на дело - это свидетельствует совершившийся факт, их много, и они нуждаются в сбыте, это тоже подтверждено многолетним опытом, следовательно, остается только на правильных основаниях дать первое побуждение к развитию новой благодетельной для страны и для целой России промышленности". Пророческие, как оказалось, слова.

  

  Но в ночь с 23 на 24 февраля (по старому стилю в ночь с 11 на 12 февраля) 1866 года домна была остановлена. А 20 марта (8 марта по старому стилю) 1866 года, по представлению Министра финансов Михаила Христофоровича Рейтерна, высочайшим решением завод закрылся.

  

  Почему приняли такое решение? Причем, как пишет А. Ф. Мевиус, официальным мотивом закрытия завода был выставлен нездоровый для рабочих климат [6]. Объяснение, согласитесь, не совсем серьезное. В уже упомянутом "Военно-статистическом обозрении Российской империи" за 1850 год на стр. 91 читаем: "Воздух во всей губернии вообще благорастворенный и здоровый как для туземцев, так и для войск, в ней временно расположенных". Да, в открытой, не защищенной от ветров ни лесами, ни горами местности "летом воздух по большей части бывает сух, и всюду поднимается пыль", дни жаркие, а зимой, только "повеет южный ветер, наступают оттепели". Но воздух-то "благорастворенный и здоровый"!

  

  Действительные же причины закрытия Петровского завода были, конечно, иные. Еще в 1865 году и Рейтерн, и Рашет, и Фелькнер задумались о строительстве предприятия в другой местности - Лисичанского завода. Качество софиевских углей вызывало у них сомнение, а доставка угля с Александровского и Голубовского рудников обходилась недешево. Да и сумма, затраченная на создание Петровского завода и опытные плавки на нем, была немалой - 462051 руб. 33 ¾ копейки. Существуют разные сведения о количестве выплавленного здесь чугуна: одни называют 91 тыс. пудов, другие - 9 тыс. пудов. Но более надежны данные приват-доцента Харьковского университета П.И. Фомина: 32718 пудов, то есть один пуд чугуна Петровского завода обошелся казне в 14 с лишком рублей (!) [10, с. 413]. По тем временам уж очень расточительно! Поэтому создавать крупное производство на постоянной основе посчитали нецелесообразным.

  

  Эстафету Петровского завода принял Лисичанский завод. Но и его ждали неудачи в опытных плавках. Имущество же Петровского завода в 1873 году было продано с публичных торгов действительному тайному советнику князю Сергею Алексеевичу Долгорукову по доверенности княгини Марии Александровны Долгоруковой [Заря И.П. Старопетровский завод. - Лiтопис Донбасу. - 2009 - № 17 - С. 126].

  

  Строители нового Петровского завода еще могли лицезреть останки своего предшественника. В середине 90-х годов основатель Веровского рудника А. И. Фенин застал на месте старого Петровского завода развалины двух маленьких доменных печей [Фенин А. И. Воспоминания инженера. - Прага, 1938. - С. 69]. А в начале XX века академик И. П. Бардин видел сохранившиеся кожух маленькой доменной печи, здание воздуходувной машины и ча?совенку с иконой Николы Морского [Бардин И. П. Воспоминания о Енакиевском металлургическом заводе. - Днепропетровск, 2008. - С. 34-35]. Тот доменный кожух, по воспоминаниям старожилов, сохранялся вплоть до 50-х годов прошлого века.

  

  Осенью 2008 года археологическая экспедиция Донецкого областного краеведческого музея под руководством А. Усачука (на фото) провела раскопки на месте Старопетровского чугунолитейного завода [Усачук А. Н. Поиски Старопетровского чугунолитейного завода - первый опыт археологического изучения индустриального объекта в Донбассе // Культура русских в археологических исследованиях: междисциплинарные методы и технологии / Омск, 2011. - С. 250-258].

  

  

  

  Выдающийся ученый, профессор Санкт-Петербургского горного института И. Тиме отмечал, что "опыты над плавкою чугуна в Петровском заводе и в Лисичанске разрешили многие технические трудности и подготовили контингент опытных техников и рабочих, которые в значительной степени облегчили возникновение на юге двух частных заводов: Юза и Пастухова, и много способствовали к развитию каменноугольного дела" [8, с. 248].

  

  Несмотря на неудачи в выплавке чугуна на Петровском заводе, Мевиус не оставил планов создать в нашем крае металлургический завод. В 1867 году он предложил основать чугуноплавильный и пудлинговый завод на реке Булавин в 2-3 верстах от села Волынцево [5, с. 24]. Его мечта осуществилась лишь спустя 30 лет, когда примерно в этом месте и возник новый Петровский завод, а вокруг него поселок и позже город Енакиево.