НА СЛУЖБЕ...

1.Майер.

"Завтра же подпишу данный указ, - подумал Лаппер, оберштурмфюрер СС, который работал с Майером уже около месяца.

Он отложил небольшой лист, который принесли ему днем, и вытащил из ящика в столе, пакетик с кофе. Встав, он подошел к графину с кипятком, который принес с две минуты назад его помощник роттенфюрер Рихтер, и налив себе кипятка в стакан, распаковал пакетик с кофе и высыпал его содержимое в пожелтевший от кофе стакан. Затем насыпав в стакан сахар, и размешав, он принялся отхлебывать содержимое. Лаппер пил кофе без сливок и молока. Он считал, что они портят вкус кофе.

Лапперу было тридцать, но выглядел он старше, виски были седыми (виной этому был взрыв под Берлином, которым его отбросило метров на десять, он потерял левую руку и стал хромым), глаза, глубоко посаженные серые, с легким голубоватым оттенком были уставшими, от постоянного переутомления с бумажными работами. До этого, в двадцать семь он был очень красив, черные как смоль волосы, тонкие черты лица. Многие его товарищи завидовали его внешности, всегда подтянут, мускулист. Теперь же, получив место в СС, он растолстел, его зрение ухудшилось, и даже ростом стал, как будто ниже...

Майер же был абсолютной противоположностью боевому товарищу, круглолицый, светловолосый, худощавый, невелик ростом. Его голубые глаза порой казались серыми, а иногда зеленными, также в отличие от Лаппера он имел незапоминающиеся лицо (единственное, что отличало его, был сломанный, когда то в детстве нос). Майер был ровесником Лапперу, также как и оберштурмфюреру, ему было тридцать.

Лаппер и Майер хорошо ладили. Их можно было спокойно называть приятелями, потому что, в какой - то степени это было правдой. Но полгода назад, бок о бок с ними стал работать еще один оберштурмфюрер, Зайгель, которому едва стукнуло двадцать пять, а его уже, благодаря хорошим "связям" здорово повысили. Он небрежно относился к работе, и ни в коей мере не уважал своих коллег. Он считал себя выше их, так как его отец являлся родственником одного из высших чинов, некого Альберта фон Цайца. Зайгель был любителем выпить и явно "симпатизировал" западным странам. Не здорово он отзывался о Франции и Англии, а был скорее приверженцем фашисткой Италии, которую за полгода работы с Лаппером и Майером успел посетить трижды и пожить при каждой поездки туда, по недельке. Конечно, для Лаппера это была непозволительная роскошь, его отец был из крестьян, ныне небогатый рабочий, а мать скончалась от туберкулеза три года назад. У оберштурмфюрера были подозрения, что и его отец подхватил эту заразу от Марии, его матери. Подозрения эти были основаны на том, что в последнее время отец часто кашлял, болела голова, испортилось зрение. Конечно, кашель мог быть причиной долгих и столь усердных работ, головная боль была просто от повышенного давления, а испорченное зрение было причиной старости. Конечно, это могло быть так! Но все - таки у матери во время пика болезни были те, же самые симптомы. Лечивший ее врач, Кайтс сказал тогда, что все это от переутомления. Но вскоре мать скончалась. Окончательный диагноз был поставлен позже, уже после того, как Мария Лаппер

умерла. Кайтс извинился тогда, с милой улыбкой на лице, пожелал удачи Огюсту и удалился. Лаппер был вне себе от ярости, и ночью, двадцатого августа 1933 года он, подкараулив врача Кайтса на улице, сломал ему череп камнем, который приготовил еще утром. Ничего не ожидавший Кайтс шел по улице, на ходу читая брошюрку о приключениях Шерлока Холмса. Огюст шел за ним быстро, Кайтс не успел даже обернуться, как Лаппер опустил ему на голову камень и тот рухнул, прямо на тротуаре со своей, крепко сжатой брошюрой в руке. С тех пор Лаппер ненавидел врачей! Он проклинал их и предпочитал заниматься самолечением. Огюст даже отказался воспользоваться помощью врачей, когда потерял левую руку. К счастью от шока он потерял сознание и его во время отправили в госпиталь, к врачам!

Лаппер опомнился. Он сам порой поражался, почему в нем такая ненависть к этим людям, все - таки они выполняют свой долг, лечат людей? Огюст Лаппер не находил ответа на данный вопрос.

В дверь постучали, и вошел Рихтер. Его кучерявая голова раздражала Лаппера! Рихтер сообщил о том, что пришел Фриц Майер и направляется к нему, Огюсту.

- Пусть входит, - Лаппер скоро допил кофе и убрал стакан в стол.

Дверь открылась, и вошел Майер. На нем была привычная униформа. На сапогах была уличная грязь. Его лицо пересекал шрам (виной этому был все тот же взрыв под Берлином), который сейчас казался серым, засохшим вертикально углублением. Сейчас его глаза были голубыми. Короткие светлые волосы слегка спадали на лоб. Фриц Майер улыбнулся и обменялся с Лаппером партийным приветствием.

- Опаздываешь дружище, - Лаппер бросил взгляд на часы, которые он носил на правом запястье, из-за отсутствия левого, - Я уже получил указ о расстреле этого чертового коммуниста Швайка! Ублюдок сегодня разбил лицо Питерсону, а я сломал ему левое запястье!

- Одной рукой?! Да ты с ума сошел! - Майер усмехнулся и покачал головой.

- Нет, разумеется, Дин мне помог, он подержал его, а я вывернул ему запястье. Затем сам Питерсон вскочил и хорошенько надавал ему под ребрышки. Я немедля сообщил выше и сразу же получил указ о расстреле Швайка, без суда и следствия.

Лаппер усмехнулся. В эти минуты Майер ненавидел его, как ненавидел коммунизм и фашизм.

-Ну и когда ты приведешь приговор в действие, а? - Майер слегка нервничал, не хорошо все вышло, так без него. Он сунул левую руку в карман, чтобы было не слишком заметно, как его пальцы тряслись. Он попытался сыграть безразличие. Ну что там, мол, жалкий тельмановский урод, пусть его расстреляют хоть сейчас.

Лаппер вновь улыбнулся и медленно проговорил, почти по слогам:

Завтра, - на его лице застыла ухмылка, - все будет завтра друг, завтра и только завтра.

Майер покачал головой:

- Слушай, а может лучше использовать ублюдка в своих целях, а? - он внимательно взглянул в серые глаза Огюста. Тот с непониманием смотрел на Майера. - Ну, завербовать его, и кинуть к

остальным, как подсадную утку, а? Ну как идейка? Затем вычислим их всех. Заодно обставим этого негодяя Зайгеля. А?

- Слушай оберштурмфюрер Майер, у вас хорошо варит голова. Идея гениальна! Но как кинуть его к остальным коммунистическим свиньям? Как? Они ведь в курсе, что он попал к нам, да?

Майер утвердительно кивнул.

- Ну и как же ее, твою идею воплотить в жизнь, а? Он ведь у них не инкогнито, а вполне известный, зарекомендовавший себя коммунист. Верно? А у нас нет среди них своих людей, а он бы нам не помешал. - Лаппер барабанил четырьмя пальцами по столу.

- Ладно, допустим, с возвращением обратно у нас нет проблем. Режим согнал многих коммунистов в концлагеря и поэтому, думаю Швайк, лишним у них не будет. Их осталось не так много как в начале тридцатых. Внедрением его обратно займусь я. Что у меня получится, я уверен!

- Ты самоуверен, как эти прохвосты с Запада Майер!

- Я верен моему фюреру, вот ради чего я стараюсь быть уверенным в себе Лаппер. - Майер с улыбкой, которая украшала его, произнес. - Не угостишь кофе, ты чертов друг!

Лаппер налил ему кофе, вытащил из шкафа парочку сухарей, джем и вместе они уселись пить кофе.

Лаппер уже не раз размышлял об их встрече с Майером. Встретились они полтора года назад, и сразу же нашли общий язык. Судя по поведению, Фриц был воспитан в лучших традициях Запада. Его униформа всегда была начищена, наглажена, в барах пил бурбон, а не пиво как это делали другие немцы, но, несмотря на это, вел себя как истинный ариец. Впервые Фриц доказал свою дружбу в ту злосчастную ночь под Берлином. Их работало тогда трое: он, Майер и Хлиффен, еще один, достаточно неплохой, но чересчур фанатично верный идеям фюрера немец, с австрийскими корнями. Они тогда должны были устроить облаву на коммунистов и поджидали одного из них у подъезда, Лаппер тогда ничего не успел сообразить, как его ослепила вспышка, и его здорово отбросило. Нет, он не потерял сознания, но чувствовал, что чего, то не доставало, а когда посмотрел на левую руку, то увидел лишь обрубок, из которого сочилась алая, казавшаяся тогда черной кровь. Лаппер не ощущал боли, ему просто недоставало столь привычной для него руки. Майеру повезло больше, он ждал их в метрах двадцати, осколком ему лишь здорово поцарапало лицо, и он упал. Тело Хлиффена лежало, где то в стороне, взрывом ему оторвало голову.

Майер тогда собрал силы в кулак и, встав, вытащил Лаппера, который был на волоске от смерти. Огюст потерял сознание, и Майер, с трудом перебирая ногами, донес его, на руках до госпиталя. Затем в госпиталь пришел штурмбанфюрер СС Хейц, который долго ждал когда Огюст Лаппер придет в себе, для того чтобы высказать ему о провале операции. Хейц сидел в коридоре госпиталя и шипел от злости. Утром ему все высказал человек Гиммлера и пообещал отправить в отставку, если тот не довершит начатое, не уничтожит сбежавших коммунистов. Вскоре после того как Лаппер пришел в себя, Хейц, с безумными глазами вбежал в общественную палату и начал орать на него. Майер попытался оправдать ответственного за операцию по слежке за коммунистами Лаппера, и взял ответственность за провал на себя.

С его стороны это был героический поступок! Лаппер до сих пор считал себя в долгу перед Майером.

Но они так и остались друзьями, пожалуй, лучшими, настоящими друзьями в рейхе!

Майер допил кофе и спросил:

- Экономишь на сахаре?

- Это почему же, просто я привык пить кофе с небольшим количеством сахара, ты что забыл?

- Да почему забыл друг, ничего я не забыл, - казалось, он задумался над чем-то, чем-то важным, потому что взгляд его вмиг стал острее, глаза наполнились, казалось чем - то похожим на гнев.

Лаппер сглотнул, в последнее время с Майером стало происходить подобное. Это не нравилось Лапперу! Ой, как не нравилось!

Майер сел в машину и приказал водителю трогаться. "Остин" ехал не спеша, слегка гудел. "Остин" постоянно гудел, Майер не раз говорил водителю о том, чтобы тот посмотрел, что с автомобилем.

Майер ехал на встречу с советским резидентом. Встреча проходила один раз в две недели, в одном и том же месте, кафе "Дубовая роща"...

В нем подавали отличное пиво!