Аннотация: Небольшая и полушутливая зарисовка о Провидении.
Четырёхлистная сныть
Все кругом его предали.
Так думал Дмитрий, ожесточённо грызя травинку. Подобные вещи обычно провозглашают люди с долей экзальтированности, те же, кому нравятся фразы вроде "никто меня не понимает!", "ты меня не любишь!" или "жестокий мир отверг меня!". Однако Дмитрий к таковым не относился, и в его случае то был не эпатаж, а, что самое печальное, чистая правда.
Дмитрий опустил взгляд вниз - там стелилась сельская дорога во всей своей занятной непредсказуемости - и обогнул лужу, натёкшую в рытвину.
Истории вроде этой случались с каждым из нас, но редко - в таких масштабах. Дмитрий работал дизайнером в одной из крупных столичных фирм по производству очередного чего-то. Как и положено, у него было несколько друзей по работе, несколько друзей со школы и несколько друзей-соседей со съёмной квартиры. Точнее, Дмитрий думал, что все они - его друзья. Так он наивно считал ровно до тех пор, пока впечатляющая махинация некоторых из его коллег не выставила его в глазах общества негодяем и не привела к его увольнению.
Дмитрий очень долго не мог понять, за что с ним так обошлись. Он мучительно перебирал немногочисленные события своей жизни, гадая, кому и когда насолил настолько сильно, что вызвал подобную ненависть. На ум не приходило ни единого варианта. Он всегда жил себе спокойно, не делая зла другим и не желая его. Не завидовал, не подсиживал, не кляузничал. Так за что?!
И лишь много позже, вникая в структуру той манипуляции, Дмитрий осознал, что лично против него никто ничего не имел. Он оказался просто пешкой в игре, целью которой было свалить начальника их отдела. Тот доверял Дмитрию, а через провал подчинённого его можно было бы обвинить в некомпетентности. Так всё в итоге и вышло: начальник слетел, Дмитрия утянуло вместе с ним, а освободившееся кресло занял главарь мелкой, но зубастой клики, затеявшей всё это.
Больше всего Дмитрия возмущало и поражало, что сама та должность, ради которой провернули столь масштабную и откровенную подлость, являлась даже не очень-то и крупной. Зачем? Как казалось Дмитрию, это было всё равно, что убить человека за пару грязных носков. Конечно, убийство ради несметных богатств ровно настолько же дурно, но его ещё хоть как-то можно понять. А это... фу. Ощущение оставалось премерзейшее.
Но человеческая низость - это не новость, и её можно выдержать, а вот что ударило Дмитрия по-настоящему сильно, так это реакция тех, кого он называл своими друзьями. Когда план интриги был приведён в действие, внутри фирмы поднялся большой скандал Кое-что даже просочилось на форумы и в социальные сети. Последовало корпоративное расследование. Очень многие из коллег понимали, что творится на самом деле. Многие знали, что Дмитрий не виноват абсолютно ни в чём. Если хотя бы несколько из них заступились за Дмитрия, то ему, вполне вероятно, и удалось бы оправдаться.
Но нигде, никто, ни один не помог ему. Кто-то молчал, потому что боялся нового, набравшего силу начальства. Кто-то молчал, потому что не хотел впутываться. Кто-то молчал, потому что сам состоял в той клике, а значит - участвовал в травле. А кто-то молчал, и это было хуже всего, потому что искренне верил в правдивость всей той горы обвинений, которую вывалили на Дмитрия. Коллеги разворачивались, встретив его в коридоре, а его объяснений тщательно избегали. Старые друзья тоже отказывались слушать. Поддержки не нашлось ни от кого.
В общем, работу Дмитрий потерял, репутацию в своих кругах потерял тоже, последнюю зарплату изъяли в наказание, в трудовой книжке написали такое, что лучше её было просто выбросить. Но по сравнению с главным всё это казалось ерундой. А вот что повергало в отчаяние: пройдя треть жизни, Дмитрий вдруг обнаружил, что у него вообще нет друзей. Ни единого. Хуже того, их и раньше в действительности не было.
Когда стало ясно, что поделать уже ничего нельзя, Дмитрий бросил всё и уехал на дачу. Оставаться в городе было невыносимо, тем более что с ним на квартире жил один из бывших "друзей", который тоже всадил Дмитрию в спину длинный и острый нож, а теперь, пересекаясь с ним дома, миленько улыбался. От мысли, что рано или поздно придётся снова возвращаться в город и неизбежно видеться с этим типом, становилось особенно тошно.
Дмитрий приехал вчера с утра и весь первый день безвылазно просидел в саду. За забором возвышался соседский дом - внушительное, с настоящими колоннами, но достаточно аляповатое каменное строение, которое датировалось ещё началом века. С самого раннего детства, сколько Дмитрий себя помнил, этот дом стоял запущенным и заброшенным, с заколоченными деревянными ставнями. Так вот, ныне же внутри кто-то активно хозяйничал: шумно бегал туда-сюда, сверлил что-то дрелью, швырял какой-то хлам и переворачивал всё вверх дном. Дмитрию казалось, что это символизирует, как перевернулась вверх дном его собственная жизнь.
Многим знакомо то ужасное ощущение, что охватило Дмитрия: будто всякая опора выскользнула из-под ног и висишь посреди пустоты. Прошлое от тебя отсекло, и на него уже не опереться, а будущее застилает туман безвестности, и те первые метры тропинки, что видны, выглядят безрадостно. Куда теперь идти? Что делать? Ни ответа, ни совета, ни поддержки. Ничего не ясно.
Назавтра Дмитрий встал чуть свет и вот уже целый день бесцельно бродил по ухабистым окрестным тропинкам. Вряд ли он слышал древнюю мудрость, что стёжки дорожек сшивают душу, но чувствовал это интуитивно. Он не шёл намеренно куда-то и не думал ни о чём конкретно. А о чём тут думать? Всё уже было передумано, оказалось бесполезно и осталось позади. Его взор рассеянно блуждал по лугам, которые густо усеивали маленькие белые луговые цветочки, и по сосновым веткам над дорогой, среди тёмной хвои которых ютились красивые зелёные шишки, неожиданно яркие и свежие. Ему надо было хоть за что-то держаться в его личном нигде.
В таком-то настроении Дмитрий случайно взглянул ещё разок под ноги - и внезапно увидел там аккуратные кружочки клевера.
Осмотревшись вокруг, Дмитрий понял, что клевера тут целое море. Его ковры тянулись далеко вдаль по обе обочины дороги, и посередине, между колеями колёс, его тоже было изрядно. Клевер цвёл себе скромно, спокойно и невинно, не то что полевая трава, которая клонилась на ветру и постоянно шепталась, наверняка замышляя какой-то заговор.
И тогда Дмитрию пришла в голову мысль из тех, которые возникают как раз в моменты, когда разум отчаянно ищет любую, какую угодно зацепку для надежды.
"Точно! Буду искать четырёхлистный клевер!" - решил он, - "это ведь редкость, знак удачи! Если я его найду, значит, ещё не конец. Всё как-нибудь сложится, и у меня будет будущее. О, пожалуйста, только бы я нашёл его! Пусть я его найду - тогда всё будет хорошо".
И сурово приказал себе:
"Буду искать день напролёт, если понадобится!".
Дмитрий и правда искал весь день. Часов пять, не меньше, он ползал по обочинам дороги тут и там. Под конец от листиков клевера у него уже рябило в глазах, а характерный светлый рисуночек в форме треугольника вызывал беспричинную ярость. И везде, везде этих несчастных листиков было три. Всюду три! Даже ножка клевера выгибалась так, чтобы их было три! Сама конструкция этого несчастного сорняка не подразумевала четырёх листиков!
Совсем отчаявшись, Дмитрий внезапно обрёл веру, как это случается с большинством людей при внезапных трудностях, и взмолился:
"О, Господи! Помоги же мне найти его, прошу! Неужели это так сложно? Я ведь нечасто к Тебе обращаюсь..." - тут он замешкался, ибо понял, что эта сакраментальная фраза может быть скорее отягчающим, нежели облегчающим обстоятельством, а затем выкинул её из головы и продолжил:
"...но смотри, какая же тяжёлая ситуация у меня в жизни! Я не прошу у Тебя многого! Дай мне, пожалуйста, только найти этот несчастный четырёхлистный клевер, и больше мне ничего не надо. Если я найду, то я так пойму, что Ты принимаешь участие в моей судьбе, и мне станет спокойно. Мелочь для Тебя, но так важно для меня. Ну дай же мне, пожалуйста, это самое маленькое знамение! Самый маленький знак удачи! Что Тебе это стоит?"
Однако небеса безмолствовали. Дмитрий ещё долгий битый час бестолку шарил в зарослях клевера, пока солнце не начало клониться к закату, и на дорогу не упала тень от леса. Стало трудно что-то разглядеть, и Дмитрию пришлось подняться. Он возвращался домой злой на природу, на Бога, на жизнь и на себя самого.
Раздражённо хлопнув калиткой, он прошагал на задний двор, в сад. Из строения по соседству всё так же неслись звуки ремонта, или уборки, или чего они там делали. Это нарушало тишину вечера и тоже злило Дмитрия.
Он сел на лавочку, устало вытянул ноги, рассеяно опустил глаза, и тут...
Сныть - это растение, которое хорошо (слишком хорошо) знают дачники. У него очень обширная корневая система, которая распространяется под землёй с дикой скоростью и позволяет сныти за пару лет заполонить весь участок. Если её выпалывать, то даже из одного-единственного кусочка корня, оставшегося в почве, может вновь разрастись целая империя сныти. Теоретически из неё можно готовить полезный суп и что-то ещё, но на деле это зловреднейший, наглейший, живучейший и распространённейший сорняк.
Крупный побег сныти разветвляется в конце натрое, и на каждом из ответвлений появляется ещё по три листа или больше. Но пока он невелик, он представляет собой просто три листика на одной ножке. И вот, точно около ботинка Дмитрия высовывалась из земли маленькая четырёхлистная сныть.
Такой сныти не бывает вообще. То была сныть-на-миллион, сныть-исключение, сныть-мутант. Там, где обычно заканчивается зелень и начинается ножка, у этой сныти был ещё один листик. Четыре листика ровным квадратом смотрели на все стороны света.
Дмитрий таращился на неё минуту, не меньше.
"Сныть", - тупо подумал он.
А потом его прорвало, и он согнулся в приступе горького смеха.
"Так вот каков Твой ответ?!" - сардонически воскликнул он, опять обращаясь к Богу, - "сныть? Что ж, я хорошо понял, что Ты хочешь мне сказать! Стало быть, вот она, моя удача, да? Сныть, воистину. У других удача как удача, а у меня вся жизнь вот такая - четырёхлистная сныть. Спасибо большое, Боже. Теперь я точно понял, что ожидать ничего нельзя, и надеяться в этой жизни уже ни на что не стоит. Спасибо огромное!".
Дмитрий протянул руку к сныти, желая сорвать её и смять. Но затем тяжело вздохнул, оставил её, убито поднялся со скамейки и поплёлся спать.
Назавтра его разбудил с утра какой-то шум. Дмитрий даже не сразу сообразил, что это кто-то гулко колотит ему в дверь. Спросонья натягивая на ходу штаны, Дмитрий спустился вниз по скрипучей лестнице, отворил калитку - и замер прямо с открытым ртом. За порогом ждала незнакомая ему девушка в рабочем комбинезоне, с каштановыми волосами, локоны которых завивались спиральками, и широчайшей улыбкой, скорее даже ухмылкой, на лице.
И она жизнерадостно заговорила:
- Здравствуйте... то есть привет! Я хотела Вас... то есть тебя... поинтересоваться... то есть спросить, не найдётся ли... то есть у тебя случайно нет клещей? Чтоб выдернуть гвозди из ставень!
Оказалось, её звали Даша. Дмитрий не успел толком придти в себя, а уже оказалось, что он помогает ей вытаскивать древние вековые гвозди. Те со звоном падали на кучи хлама под окнами. А потом они вдвоём выламывали прогнившие петли, и ставни бухались вниз туда же.
Ей было двадцать лет, и она была художницей. Причём самой настоящей: писала картины масляными и разными иными красками, экспериментировала со всевозможными техниками, изводила кучу альбомов на эскизы, пыталась куда-то протолкнуть свои работы и голодала. Денег у неё не было ни гроша, что не мешало - а может, и помогало - ей смотреть на жизнь невероятно светло и радостно. В этот старый дом, раньше принадлежавший каким-то её дальним родственникам, она переехала на целое лето, чтобы творить и искать вдохновение среди тишины и природы.
В полном согласии с артистическим темпераментом она, едва оказавшись здесь, принялась всё переделывать. Она не могла купить ничего нового, но зато с удивительным талантом и мастерством создавала удивительные и свежие композиции из того, что уже было. Затхлые и ветхие комнаты старого дома прямо на глазах начинали играть новыми красками.
Всё это Дмитрий узнал и увидел, пока помогал Даше с переустройством дома - вытаскивал мусор, придерживал что-то, слушал её, спорил с ней по поводу разных её замыслов и многое другое. Затем они гуляли вдвоём по местным дорожкам и часами подряд болтали обо всём на свете. Дмитрий закончил ту же художественную академию, в которой доучивалась Даша. Общих тем и интересов у них были тонны. А потом они оба сидели и отдыхали на безлюдной детской площадке, и вот тогда-то, пока они покачивались на качельках и расслабленно слушали, как ветер шелестит в кронах деревьев, Дмитрий понял, что по уши влюбился.
А под конец дня, когда солнце опять склонялось к закату, они выбрались через слуховое окно на покатую крышу дома, вытащили туда альбомы, и Даша принялась показывать ему свои готовые работы. Дмитрий, конечно, сейчас не мог оценить их со всей объективностью, но талант у неё был, и сильный - он честно сказал ей об этом в восторге и без малейшей лести.
Однако ещё его внимание привлекла необычная подпись художницы. Та стояла в углу каждой картины и являла собой, как обычно, непонятную мешанину линий, но первую букву "С" ни с чем спутать было нельзя. Поэтому Дмитрий и поинтересовался:
- Почему "С"? Ты же Дарья. Как ни сокращай твоё имя, буквы "С" там не будет.
- А, это? - Даша взяла у него лист, - ну, это... типа ника. Прозвище.
- Твоё?
- Ага. Я всегда была такая... диковатая. Нецивильная. Как сорняк. Обожала всякие развалины, лазила по заброшенным садам, ну и друзья детства дали мне кличку, - Даша широко улыбнулась, - Сныть. С годами она как-то и приклеилась. Друзья меня всегда только так зовут.
И, слегка смутившись, она добавила:
- Ты, если хочешь... тоже можешь... звать меня Снытью.