Шагает женщина с коромыслом, покачивает на ходу два полных чистых ведра. И в одном обязательно кленовый лист. Так тоненько лист горит, на поверхности раскачиваясь. А из-под листа вода поплескивает на песок.
Пиджак сбросишь среди двора, дров наколоть минуту выберешь. Не успел оглянуться, подкладка вся позолотела. Шелестит на ветру.
К почтовому ящику за калитку спустишься, и вместо письма тебе лист золотой прислал соседний клен в подарок. Вернее, на память. Читай из такого письма сколько вздумается.
Я уже не говорю о двух золотых карпах среди двора в тазу. Лежат, подрагивают, мутно смотрят в небо, глаза пленкой подернуты. Дышат и не дышат.
И ласковый добрый лист опустился к ним с неба, накрыл их золотом. И сам вместе с карпами вздрагивает. Вздрагивание это похоже на беззвучное, на горькое рыдание.