Город встретил меня неприветливо. Снег давно перестал идти, и то, что в лесу было нетронутой целиной, уже у городских окраин превратилось в бурое месиво. С центральных дорог снег еще кое-как счищали, а на улочках его просто присыпали песком. Снег таял, его тоже счищали, грязно-рыжая жижа стекалась на окраины и окружала город воспаленным кольцом, как рану язвой.
Ночью я залез в небрежно оставленную открытой форточку одной хибары на окраине. У хозяина и вещей-то приличных не было, ну да мне привередничать не приходилось. В грязных висящих мешком джинсах и куртке на голое тело я шел через город, который мне все меньше и меньше нравился. Народа на улицах совсем нет, магазины не работают, воскресенье что ли?
Добрался до центральной площади, где, как мне казалось, должен был быть вокзал. В нынешнем веке поезда проходят практически через все мелкие городишки. Ну хотя бы поезда. Я не говорю про местный транспорт, который, конечно же меня не повезет без документов и уж тем более без денег. На поезде был шанс спрятаться. Но площадь обманула мои ожидания. Вокзала там не было. (Да и с чего я решил, что поезд будет идти через центр города!!) зато было кое-что другое, одновременно напугавшее меня и озадачившее.
На площади жгли костер. Вокруг костра толпились люди, заворожено глядящие в огонь. Боком-боком, чуть ли не насвистывая, как идиот, я подошел к ним - уж больно неприятные ассоциации с толпами у меня возникали. Люди не двигались и даже не оборачивались. Они нерешительно протягивали руки к костру, который разгорался все сильнее. Кто-то подходил и подбрасывал пару поленьев. Но в основном толпа стояла неподвижно. Я тихонько огляделся, попытался пробраться вглубь, никого не задевая, но это оказалось невозможно. Чем дальше, тем теснее стояла толпа, практически плечом к плечу. Огонь в человеческом кольце нервным дерганым светом освещал лица стоящих на той стороне. И меня бросило в пот, как только я пригляделся. Это вовсе не были люди. Лиц у них не было. Впрочем, это неверное утверждение. Это не были мертвяки с прогнившими лицами. У ЭТИХ на месте лица было пустое место. Гладкое, как оструганная дощечка. Я двинулся обратно, стараясь никого не потревожить, но вот задом двигаться было не в пример труднее и я наткнулся на кого-то. В ужасе я чуть было не упал на все четыре, но сначала обернулся.
У этого человека было лицо. Более того, у него было мое лицо. И он смотрел мне прямо в глаза и нагло улыбался, щеря волчьи зубы. Я затравленно дернулся и неловко задел стоящего рядом. Тот, обернувшись, тоже пошатнулся и задел еще парочку соседей. И пошла волна. И через очень короткое время толпа окружала уже не костер, а меня. А я все это время стоял, боясь пошевелиться, потому как чувствовал, что даже если я сейчас упаду на четыре лапы, то эта безмолвная толпа сомкнется надо мной, как смыкаются лепестки цветка, и похоронят меня под собой. Про то, что они могут попутно со мной сделать, я даже боялся представить.
Прошло пять минут. Костер был забыт, толпа смотрела на меня сотнями лиц, и я с ужасом находил там все больше и больше знакомых. В конце концов я не выдержал и упал на четыре лапы, закрутился на месте, пытаясь найти брешь в человеческой стене... оказывается я скулил, потому что толпа вдруг распалась на сотни насмешливо скулящих морд...
И я проснулся. Шел снег. Я лежал под корнями старой ели и мел лапами снег по промерзшей земле. Теперь уже и непонятно было, что мне приснилось. Был мой тезка? Был город? Или все мне приснилось, вместе с удиравшим с оторванной головой вампиром? И в меня не стреляли свои-чужие? И меня не спасали чужие-свои? Сейчас нереальным казался даже тот факт, что я волколак. Странным было думать, что можно встать на две лапы..тьфу, ноги... есть ложкой, спать в кровати... я так привык быть волком за это время, пока бежал по лесу - а бежал ли?? Не родился ли я в лесу?
Я бежал так, словно хотел оторваться от своих мыслей. Без направления, без дороги, без памяти. Потому что не мог гарантировать себе, что это направление и в самом деле было. Я даже ни разу не усомнился во сне в том, что это реальность. Потому что впервые в жизни встретился с невозможным. Все остальное - и волколаки, и вампиры, и мертвяки, и даже злосчастный выстрел в бок - все не подлежало сомнению, это был мой мир, я в нем вырос, мне все это знакомо с детства, даже предательство и то не вызывало особого удивления - люди не первый раз друг в друга стреляют.
Снег потихоньку сменился грязной жижей, и меня начал пробирать холодок. Я был готов прямо так, на всех четырех, мчать на площадь, чтоб убедиться, что сон воплощается в реальности, но сдержался. Неторопливо прошелся вдоль череды грязных домишек, прошмыгнул в один двор, кстати удививший меня прибранностью. Все в нем было правильно - мусор заметен. Снег счищен. Белье на веревке, промерзлое и окаменелое. Ну что ж, возьмем на заметку...
Днем я порыскал по городку, приглядываясь где что плохо лежит. Лежало многое, но, к сожалению, неплохо охранялось. Собак было мало, едальных и питейных заведений тоже было крайне мало. Мусорные баки тщательно прикрывались крышками, видимо во избежание разгромления крысами, которых было предостаточно. И которые, кстати, были далеко не так глупы, как могло показаться. Они подрывали землю (если под мусорным баком конечно была земля, а не асфальт и не бетонированная площадка) под мусорным баком и тот заваливался на бок. Часто крышка отлетала. И ночью там шел пир горой и светились остренькие крысиные глазки на тупых усатых мордах. Крыс я не беспокоил, я не претендовал на сферу влияния на мусорные баки. Да и что я стал бы делать? Волколаку не под силу снять зубами тяжелую крышку. К тому же я нашел где прикормиться.
Я вернулся к тому домишке на окраине. Сунул нос в щель под дверью. Людьми пахло. Сильно. Хибара жилая, густонаселенная, семья скорее всего. Я поцарапал дверь лапой, полаял. Дверь распахнулась, свалив меня с крылечка. Выглянувший мужик недовольно посмотрел на меня и крикнул назад:
-- Тут пес пришел.
-- Пес? - из хибары появилась женщина, глянула на меня и испуганно сказала:
-- Какой же это пес.. это волк самый настоящий. Гони его, гони!
Такой вариант меня ну совершенно не устраивал и я заплясал на снегу. В конце концов мне не привыкать... жизненно необходимо было отсидеться в укромном уголке, да хотя бы в сарае, какое-то время, пораскинуть мозгами и прикинуть дальнейший план действий, разузнать обстановку и определить собственное местоположение. Я довольно-таки сильно устал от бега по зимнему лесу. Дальше мыкаться по подворотням мне не улыбалось.
Двое на пороге переглянулись и вынесли мне объедков в чистой миске. Ну что ж, привередничать не приходилось.
Я устроился у крыльца, всем своим видом показывая, что убираться, вопреки ожиданиям, вовсе не намерен. Пару дней не отходил далеко, иногда скрываясь за углом в угоду потребностям. Мне выделили миску. Даже две. Потом попытались посадить на цепь, очевидно решив, что это и есть мое тайное желание. Пришлось показать зубы, после чего мужик сказал: "Ну-ну, ишь какой свободолюбивый" и оставил меня в покое.
Мотание по городку, казалось бы бесцельное, все же принесло кое-какие плоды - я нашел одно очень сомнительное место. Немногочисленных бродячих собак городка прикармливала женщина на южной окраине. Мне она сразу не понравилась - пахло от нее каким-то притворством, едко так пахло, словно она выполняла надоевшую работу, уж больно вымученно она улыбалась, в то же время как-то хищно приглядываясь к каждому псу. На меня она взглянула с прохладцей, но настороженно. Я ей не нравился. Прочие псы попытались меня прогнать, но я, наученный опытом сразу поставил их на место, пройдя сквозь их строй, оскалив зубы. Чувство превосходства, переполнявшее меня в этот момент (наигранное, надо сказать, потому как в успехе я мало того, что не был уверен, так еще и не знал - надо ли оно мне), слегка подавило их. Через какое-то время они перестали на меня вообще обращать внимание. Стало быть, волколаками тут и не пахло никогда, раз псы не проявляют видимой агрессии. Хотя, вполне возможно и наоборот - тут в свое время было достаточно много волколаков, почему псы и не особенно реагируют на меня. Я сказал было? Ну да, сейчас я ни одного не чуял. Может быть виной тому было то, что достаточно отвык от них и потерял нюх. Так или иначе, но сталкиваться с волколаками у меня не было никакой охоты.
На ночь я возвращался к домику на окраине. Дремал у крыльца, подъедал жратву в миске, полаивал на близко подошедших к дому - делал вид что работаю.
У хозяев были престарелые родители и маленькая дочь. Никого из них я не видел, угадал по запахам, вырывавшимся из дома вместе с хозяевами. Родители, по всей видимости были тяжело больны и не могли самостоятельно передвигаться, о чем говорили выносимые изредка из дома ведра с грязной водой и ночные горшки. В такие моменты я прятал нос, невыносимо было чуять даже отголоски запахов немощи. Зато ребенок был здоровенький и очень подвижный, я даже видел ее в окне. Рыженькая такая девчушка, веснушчатая, рисует на запотевшем стекле пальцем и показывает сидящему под окном псу язык. Ну не прелесть ли...
Наверное это очень стереотипично, но меня перспектива своей собственной семьи даже в перспективе немного пугала. Наверное это похоже на то состояние, когда я был на цепи. Только цепь невидимая и называется долг, честь и совесть. Конечно, приятно иметь свой угол, где тебя ждут, но как это неприятно, когда ты обязан туда возвращаться, что бы ни случилось. Когда у тебя совершенно нет свободы воли... ну чем не цепная собака.
Потепление пришло внезапно. Еще вчера рыжая девчушка в окне отогревала дыханием стекло, чтоб на минутку выглянуть во двор, а сегодня почти весь снег стаял и оставил после себя лужи с каймой слякоти и черные проплешины обнаженных пригорков, слегка обсохших, и на них сидели вороны, такие же черные и по-весеннему худые и взъерошенные. Я маялся взад-вперед по двору. Я таки не решил, что делать дальше. И таки не понял, что меня задержало в этом городишке. Смысла оставаться не было никакого. Я достаточно оправился от раны, меня ничто не удерживало. Просто я никак не мог решить, куда же мне идти. Да, где-то на грани памяти маячил мой родной город, волколаки, вампиры, мертвяки - все, что я оставил там, ЗА спиной. Был ли смысл возвращаться к этому? Но и стоять на месте я не мог - это означало отказ от себя, от поиска моего, собственного смысла. Раньше я жил, не думая о том, что останется ПОСЛЕ меня. Честно говоря, мне и не хотелось ничего после себя оставлять - кому это нужно? Сомнительное удовольствие - чухой жизненный хлам. Но после всего, что со мной произошло, мне стало казаться жизненно необходимым оставить свой след в истории, не зря ведь все это было. Не зря меня гнали волколаки, существа одного со мной происхождения, одной истории, одних корней, существа, изгнанные из жизни остальной части планеты. Как ребенок повторяет путь развития эволюции - с четырех лап на две, а потом опять на четыре, так и мои волколаки повторили историю собственного изгнания, этакая параллель навыворот - изгнали их, отрезав от истории, выделив им собственную социальную нишу парий, и они изгнали меня - в каждой стае есть отщепенцы и изгои, даже если эта стая не высокоморальна. Но чем выше степень развития общества, тем больше шансов у слабых. Но я-то не слабый, я просто немного другой. Чуток ближе к людям. Наверное еще не научился отделять себя от них. Не привык, к тому, что они меня тоже изгнали. Интересно, что же будет дальше? Логически предположить - волколаки примут меня обратно только если обратно примет их общество. Не то что бы я горел желанием вернуться к волколакам или возвращать их людям, как важный элемент социума, но оставаться вечной парией тоже не хотел. Испытывать чужое терпение особенного желания не было, чувствовать себя везде лишним - мало приятного.
Мне придется вернуться в город. Но сначала - бункер. Чертова совесть. Когда-нибудь она меня заест. Не за то, что сделал, а за то, что мог бы сделать, но не захотел. Совесть - часть меня. А с собой бороться не в пример труднее, чем с обществом. Носить в себе занудливого червя, грызущего душу, я не хотел - не люблю паразитов, даже если они - моя составляющая. Пусть грызет за сделанные ошибки, их хотя бы можно проанализировать, если не исправить. А несделанные движения и оставленные попытки гораздо тяжелее анализировать и осмыслить.
Я обошел дом. Повилял хвостом "хозяину", дал себя погладить девчушке, и не торопясь пошел. Я ведь не знал, на что иду. И торопиться не следовало. Главное - не оставлять якорей. Не дать внутри себя прижиться какой-то мелочи, которая потом будет звать тебя обратно. Наверное это и есть свобода.