Из-за того, что я все время находился в темноте, сейчас мои глаза не видели абсолютно ничего. И в то же время я понимал, что что-то изменилось. Чуть позже, когда глаза немного попривыкли, я увидел где-то сбоку слабый свет. А еще немного погодя - что мой коридорчик вовсе не такой уж и узкий и не такой уж тупиковый. Во все стороны от него отходили многочисленные коридорчики, такие же узкие, но это был хоть какой-то шанс. Да уж, такие мои тюремщики безголовые, чтобы давать мне какой-то шанс... но, в конце концов, что мне терять? И я свернул в первый попавшийся.
После продолжительных блужданий, в процессе которых я успел перевспоминать многочисленные эпизоды моей сознательной жизни, я понял, что, как все заблудившиеся люди, хожу по кругу. Наверное, это какие-то катакомбы, специально для всякого рода врагов - тех, кого убивать себе дороже, а ни выпустить, ни оставить в живых нельзя. Тут должны быть полчища скелетов - или у них совсем нет врагов.
Я решил поворачивать всякий первый поворот только направо. Потом каждый второй налево. Потом по очереди - направо, второй налево, третий направо, первый налево, а под конец и как попало. И снова пришел в тупик. Но в этом тупике была вода. Тоненькая струйка стекала по стене и образовывала крохотную мутную лужицу, но я ей был безумно рад. Вволю напившись, я сполз по стене и сел на пол. Затекшие руки перебросил вперед - стало намного просторнее, я мог даже вытянуть ноги от стены до стены. Отдохнул немного и стал грызть веревку зубами. Узлов было много и ни один я ослабить не мог, приходилось элементарно жевать. Вдоволь наевшись веревки, я стал думать. Мокрая веревка намного плотнее сухой. Пока я ее жевал -- она размокла. Надо подождать, пока высохнет, тогда можно попробовать ее разорвать. Но это слишком долго, кроме того, я опять захочу пить, веревка скорее всего намокнет и тогда начинай сначала.
Я крутил руки в разные стороны, растер кожу веревкой и, в конце концов, немного расслабил натяжение. Теперь наоборот, я намочил руки, извозившись в грязи, и смог вытянуть нещадно болевшую кисть из веревочных пут.
Ура! Я буду жить. И я уснул.
Сны, как всегда, в критических ситуациях мне снились неоднозначные. Старый папаша-вампир предлагал, даже настаивал на женитьбе меня на его дочери, которую нежно звал Белкой. Я, в костюме с бабочками (!), пытался снять кольцо с пальца и с ужасом думал, что теперь придется грызть палец...
Когда я проснулся, то сразу же стал жадно пить, прихватывая языком грязь. Я снова стоял на четырех, и, кажется, знал, что делать дальше.
Как волколаку мне было гораздо проще в волчьем обличье. Я приобретал многочисленные преимущества - обостренный нюх, слух, совершенно другое, более полное мироощущение, словно не ракурс зрения менялся, а менялось само пространство, приспосабливаясь под мой рост. И сейчас я уже не чувствовал себя таим беспомощным. Может, этот мир и вправду полноценно принадлежит лишь волколакам?
Я принюхался. В спокойном состоянии я улавливал сотни тысяч посторонних запахов, но не обращал на них внимания - просто знал, что где-то что-то есть, учитывал это краем сознания, даже не задумываясь об этом. Сейчас же, в момент напряжения, я концентрировал внимание на запахах живых существ. И ничего не унюхал. Зато не чувствовал и запаха тления. Значит, никто здесь не умер. Это очень здорово! Потому что я чуял свежий воздух и пахло так, как ни в каком случае не может пахнуть в подвале. Пахло солью. Именно той, свежей, морской солью. Не тухлой стоячей морской лужей, а вольной водой. И я, уткнувшись носом в пол, упиваясь запахом практически свободы, рысью побежал по коридору.
Не так уж долго мне пришлось бежать. Становилось все светлее, хотя волчьими глазами я и так прекрасно видел, и коридоры были не такими тесными, но опускался потолок. На полу появился песок, и с каждым шагом его было все больше. Коридор потихоньку становился наклонным и я перебирал лапами, чтоб не съехать по песку.
Вышел я к решетке. Частая, мне даже головы не просунуть, она отделяла меня от побережья. Совсем недалеко впереди, метрах в десяти, практически рукой подать, было море. Наверное, это то самое море, через которое меня перевозили на пароходе. Вот удивился бы катерщик, видя меня на свободе! Хотя, это, наверное, другой берег, что здесь делать катерщику. Значит, чтоб попасть в свой город, мне придется перебираться на тот берег. И в этих размышлениях я совсем забыл, что все еще сижу за решеткой.
Я решил подкопаться под решетку, вырыл огромную яму, но решетка, как оказалось, была вровень с полом, находившимся далеко внизу. И это вовсе не потолок опускался -- со временем пол занесло песком с моря, уровень пола поднялся и скрыл настоящий, каменный. Я сел на хвост и задумался. Вот-вот я снова стану человеком, но и в таком обличие не смогу пролезть между прутьями. Зато...
Я вскочил на ноги. Снова абсолютно голый - но это сейчас волновало меня в последнюю очередь. Ощупав дверь со всех сторон и с замиранием сердца обнаружил, что она вовсе не заперта, а просто занесена песком и камнями. У нее вообще не было замка, только петли. И тут я понял весь жуткий смысл этой незапертой двери - утомленный заключенный засыпал у решетки, а потом прилив топил его - выбраться из закоулков туда, наверх, не представлялось возможным. Вода, видимо, поднималась так быстро, что бедолага ничего не успевал сообразить. А куда же потом девался труп? Ответ пришел сам собой - из водорослей в углу высунулась клешня и пощелкала перед пальцами моих ног, едва не отхватив кончик пальца. Прожорливые песчаные крабы могли разделать под орех довольно быстро, а море уносило останки - им должно быть несложно протиснуться между решеткой.
Я снова принялся копать, теперь приходилось труднее - песок нужно было отгребать далеко назад. Кроме того, я лишился лап и у меня не было никаких инструментов под рукой. В конце концов я выловил песчаного краба и с мстительным наслаждением разодрал его панцирь на две части, с помощью которых работа пошла не в пример быстрее.
Дверь я откопал, но встала другая проблема. Вопреки законам логики дверь открывалась наружу. Хотя нет, все правильно, если бы она открывалась внутрь, коридор давно бы забило всяким морским мусором. Но, по крайней мере, мои старания были бы не напрасными.
Пришлось вгребать песок внутрь. Я уже натаскал полный до потолка коридор сзади. Нужно было торопиться - как бы не начался прилив, тогда мне точно крышка - убежать в коридор на безопасное расстояние я уже не смогу, а откопать проход не успею. К тому же песок все время осыпался снаружи. Но, к счастью, подступающая опасность смерти придала мне остроты ощущений и через какое-то время я ощутил, что копаю уже на четырех. Дело пошло медленнее, зато и усталость куда-то испарилась. Наконец, толкая плечом дверь, я смог открыть ее на ширину собственного волколакского плеча. Ура, свобода!
Вода была еще далеко, но кто знает, как долго можно было провозиться с этой дверью? Я поспешил на берег.
На берегу меня ждало разочарование. Я принюхался и почувствовал запахи, относимые морским ветром - запахи ненавидимых мной волколаков. В большом количестве. Я взвыл.
Делать нечего, я развернулся, дал круг по берегу и решил бежать подальше от этих запахов. И, уже продираясь сквозь кусты, я понял, что сейчас начну есть кусты. Я был настолько голоден, что и в самом деле стал жевать траву под ногами, обрывать какие-то сомнительные ягоды с куста. И внезапно, каким-то шестым волчьим чувством почуял за спиной чей-то взгляд. Резко обернувшись, я увидел волка. Волк не был напряжен, он легко стоял, гордо подняв голову. Я пошел на него, вовсе не собираясь прогонять, но он понял меня по-своему. Эх, не до конца изучил я волколакский этикет - на него детишек водят, а мне было стыдно с детьми заниматься, вот я и не знаю теперь, угрожаю своим поведением или нарываюсь на неприятности. Волк поднял хвост палкой и тоже пошел на меня. Чтоб не терять позиций, я опустил голову и взрыкнул, вздыбив шерсть на загривке. Вот это точно угроза, этого только дубина не поймет, но уж лучше действовать известными методами, тогда по крайней мере знаешь, за что получишь.
Волк тоже пошел на меня, выставив правое плечо. Так мы немного покружили, после чего волк внезапно принялся меня атаковать. Я уклонялся, а потом мне надоело без толку скакать, я устал, мне было не до игрищ. Я просто прыгнул на него и схватил за горло. Противник этого явно не ожидал, он стал отбиваться лапами, даже не пытаясь кусаться. Я слегка придушил его и отпустил. Волк захрипел и на полусогнутых отполз в кусты. А я, спокойно пройдя по его следу вошел в лес.
От боевых действий мой аппетит еще больше дал о себе знать и я буквально исходил слюной. Мой нос поймал съедобный запах... я опустился на пузо и ползком принялся принюхиваться. Запах сместился. Я повернулся ему вслед и сквозь кусты увидел оленя. Он был ранен, очевидно тем самым волком, что крайне облегчало мою задачу. Я просто кинулся на него и в двух своих прыжках на его четыре из последних сил свалил его с ног. Запах свежей крови просто помутил мой рассудок, и я, как настоящий зверь, стал грызть мясо. Но, как настоящий кретин, даже не подумал предварительно убить свою жертву и олень долго и надрывно плакал.
Вдоволь нажравшись - другого слова просто не подберу - я от жадности решил свою добычу унести на себе. Браво закинув оленя на плечо, я присел под его тяжестью, но потащил. Впрочем, протащил недолго, выбился из сил. Только потом сообразил, что туша долго не протянет - погода стоит теплая, а я уже - наевшись - не такой уж зверь, чтоб есть тухлятину. Пришлось бросить, хотя от жадности я все же оторвал переднюю ногу. Но и ее пришлось бросить - на запах слетались многочисленные осы. С сожалением я закинул ногу в кусты.
Спустя какое-то время мне стали попадаться признаки близкого человеческого жилья. Консервные банки и пластиковые пакеты были прямо на каждом шагу. Пришлось пробираться кустами - все-таки я уже был на двух ногах, нужно соблюдать приличия. И вскоре я набрел на дом.
Он стоял совсем близко к дороге, по которой проходило оживленное транспортное движение. Все-таки без одежды не обойтись. Но тут мне пришла в голову еще одна спасительная идея. Я опустился на четыре лапы и представил волколаков за своей спиной. Потом зомби. Потом человека с ружьем. Сзади и впрямь что-то зашуршало, и я запоздало обернулся.
Сзади стоял мальчик лет тринадцати. Он совсем меня не боялся и с интересом смотрел, как я пытаюсь задом заползти в кусты. Потом позвал:
-- Эй, иди сюда! Шарик! Бобик! Как тебя, Пират!
И то, что он случайно угадал мою кличку просто пригвоздило меня к месту. А потом я поджал хвост и вылез из кустов. Мальчик был просто в восторге. Он смело протянул руку и погладил меня по голове.
-- Будешь жить с нами? Мама будет против, но папа, наверное, будет рад, нам трудно без собаки.
О-о! исполнять роль любимой собачки -- это вовсе не мое! Увольте, и вообще, мне нужно идти. Я махнул хвостом, исполненный самых прямых намерений попрощаться, но мальчик расценил этот жест по-своему:
-- Ты тоже рад? Мы будем тебя хорошо кормить, мы любим собак. Пойдем со мной к папе. Пойдем, -- и он призывно похлопал себя по ноге. Я повиновался.
Папу мы нашли перед домом - он укладывал снятый недавно дерн. Ненавижу эту газонную траву - живучая, как паразит, срастается корнями намертво и, на мой взгляд, душит землю. Папа был добродушный толстяк, он сразу же преисполнился доверия ко мне и тоже погладил меня. Потом осмотрел мои лапы и заметил веревочку с биркой.
-- А он и вправду Пират! Смотри, и жетончик есть. Регистрированный! Ну, молодец, Пират, что сам пришел. Сейчас по всему району травят, а тут ты под защитой. Лекс, отведи его за дом, накорми... и надень ошейник.
-- Сантин? - мальчик очень расстроился.
-- Ну, у нас же нет пока другого. Потом купим, а сейчас ему же нельзя без ошейника, убежит.
И чего, ошейник меня что, держать будет? Сейчас, соблюду правила хорошего тона и убегу. Есть я все равно не хочу. Но, уже зайдя за дом я понял, что хочу пить. А там стояла замечательная миска, которую мальчик Лекс наполнил дома водой. А почему дома - во дворе в двух шагах есть кран? - подумал я, когда ноги мои потихоньку разъехались, а глаза закрылись.
Проснулся я уже на цепи. Ошейник был строгий, тугой. Он давил на горло, затрудняя дыхание и впивался в кожу. Я взвыл. Мальчик из шланга полил меня водой и наставительно сказал:
-- Все равно тебя отравили бы. Сейчас всех подряд травят. А нам собака нужна. Нашего вон отравили. А без собаки никак. А ты хороший, мы собак любим. Ты только лай, лай погромче. Пусть боятся.
Малолетний дебил! Ну как тут не выражаться? Заманил меня, неопытного, стоит над душой и насмехается. Я кинулся к нему, но цепь была неумолима - до негодника я не добрался добрых полметра. Полаял на него и пошел обратно, осматривать будку. Смиряться я, конечно, не собирался, но не оглядывать же предстоящее поле брани у него на глазах! Мальчик выключил воду, постоял еще немного, видимо, чтоб убедиться, что я не делаю никаких членовредительских попыток сбежать, и ушел, наверное, докладывать.
Я осмотрел крепления цепи, потом всю цепь. Потом пробежался на максимальной длине. Потом обнюхал все вокруг - это нужно было сделать с самого начала. Здесь явственно пахло смертью. Их собаку отравили? Прямо на цепи? Или они все же спускали ее иногда? А когда они планируют меня спускать? Через год? Через два? Когда я и впрямь научусь гадить как собака и не стыдиться? Фиг вам. Если бы мне попалась отвертка, я бы в два счета выкрутил звено. Но для этого нужны руки. А для этого нужно, чтоб на шею не давил проклятый ошейник. Если бы я мог сейчас спокойно перекинуться обратно в человека, я, скорее всего, просто снял бы с себя ошейник, в конце концов, отстегнул бы карабин. Но я не могу.
Ночью я оторвался по полной. Я выл. Надрывно, с плачем и большим удовольствием, так, что охрип наутро и даже лаять не мог. Зато дрых без задних ног и не видел своих мучителей. И уж тем более ни о чем не думал. Да и моим хозяевам было не до меня - они тоже полдня проспали. Еще бы, я им такой концерт устроил - заливистый, на зависть всем окрестным псам. Ни одна сволочь мне не подпевала. Только под утро я понял, почему все собаки молчали. Они переваривали новость, что у них в округе появился волколак. Наверное, наши голоса сильно отличаются - я чувствовал, что они меня боятся, настолько властным и самоуверенным было мое сольное пение. В чем я очень скоро раскаялся.
Глава 14
Вечером Лекс принес мне воды. Я вывалил язык и добродушно помахивая хвостом подошел к миске. Отошедший на безопасное расстояние, Лекс с интересом наблюдал за моей реакцией. Ожидая самого худшего, я осторожно понюхал воду. В прошлый раз я ничего такого не думал и мне в голову не пришло осторожничать. Сейчас я издалека принюхивался и искал чужой запах. Вода пахла водой. Лучше бы он поесть принес. Я стал пить, и уже падая, подумал, что это еще, оказывается, не конец...
Лапы не слушались. Они упорно разъезжались и не хотели меня держать. Глаза слипались. Изо всех сил я пытался удержать уплывающее сознание. Но в глазах скакали маленькие Лексы, вокруг вертелись хороводы собак. На небе было семь лун. Я тряс мордой. Практически уже придя в себя я бессознательно сунул морду в чашку с водой и полакал. И тут же все вспомнил. Но было уже поздно, я опять нахлебался отравы и теперь мои ноги снова самостоятельно выполняют какие-то сложные кульбиты. А вместе с ними и хороводы собак вокруг меня. Я шумно вздохнул и безмолвная собачья свора подалась назад.
Так это мне не кажется! Какая прелесть! Они пришли на меня посмотреть - на жалкого волколака, пойманного за глупость и посаженного на собачью цепь. Наверное, здесь так принято - сажать на цепь. А потом травить. Если собачка не подойдет.
Собачий круг молчаливо взирал на мой позор. А потом они как-то все и сразу двинули ко мне. А я боролся с сознанием, стараясь его удержать. Бой был неравен. Сознание обладало собственной свободой воли, в отличие от меня.
Собаки надвигались огромной, страшной массой, уже полностью безликой - темной полосой с бахромой ушей. Я лежал на боку, вывалив язык и подергивал лапами. Моих усилий хватило только на то, чтоб из положения на боку оказаться в положении на пузе. Но это было еще более унизительным, словно я прошу пощады.
Меня спас мальчик. Он вышел во двор и спугнул собак. Миг - и двор был абсолютно, первозданно пуст. Лекс даже ничего и не увидел. Зато я смог спокойно вздохнуть - собаки больше не вернутся. По крайней мере, сегодня.
Я спокойно проспал всю оставшуюся ночь. Если бы собакам пришло в голову вернуться, они бы разорвали меня на клочки и я бы не проснулся. Зато утром у меня был готов план.
Я вылез из будки. Я весело помахал хвостом. Я сел в лужу. Я развалился на солнце. Бесполезную собаку бессмысленно держать. Пес должен охранять. А я не буду. Зачем мне делать чужую работу? И я старался как мог. Я бегал за соседскими ребятишками и скулил. Я валялся кверху пузом. Я чесался и грыз живот - может, у меня блохи и чесотка? Потом стал убегать от миски с водой - а может, это бешенство. Я испробовал все. Даже голодовку. Я лизал руки - и мне было противно. Я плевался от брезгливости, меня выворачивало, когда приходилось подбирать с земли куски. С грязной, пыльной земли. Я стыдливо забегал за угол будки по своим собачьим делам. Я делал все, что мне только приходило в голову, чтоб убедить их в собственной никчемности. Я провел так восемь страшных дней. И восемь ужасных ночей. Потому что по ночам ко мне приходили собаки.
Они сидели страшным полукругом. Они смотрели на меня и не моргали. А я, забившись в угол будки, со страхом думал, что будет, если им в голову придет напасть на меня. Я сидел, и мучился от жажды, потому что боялся пить воду по вечерам. На восьмую ночь я притворился спящим - вчера я не выдержал и напился воды, и не заснул -- мои хозяева решили больше не поить меня снотворным, видимо решили, что я уже привык - и подкараулил собак. Они долго собирались по одной и тихонько смотрели на меня, не решаясь приблизиться. А я скашивал глаз и молил собачьего бога, чтоб не позволил им увидеть отблеск луны в моем зрачке. Наконец, одна самая наглая собака сделала первый шаг, и я смог насладиться триумфом. Она как-то уж совсем неосторожно подошла на целых полметра ближе, чем могла себе позволить. Остальные как-то замежевались за ее спиной. И я сделал молниеносный бросок. Собака взвизгнула и забилась, я потряс ее за глотку и зарычал сквозь полную пасть. Оцепеневшие собаки не бросились выручать попавшую впросак подругу, они отошли на безопасное расстояние и стали брехать на меня. Их было много - теперь я смог сосчитать - их было девять штук. Девять дворовых беспородных и бестолковых особей. Десятую я держал за глотку. Она больше не билась, висела кулем у меня в пасти, и я потрясывал трофеем на страх окружавшим меня псам. А потом просто бросил и ушел в будку. Все собаки разом отступили еще дальше и в рядах началось движение. Я бы назвал это сомнениями. Моя пленница, еще не веря собственному счастью, отползла, и потом, поднявшись на ноги, стыдливо припустила с поджатым хвостом. А я, укрывшись в будочном мраке, вовсю упивался маленькой и бессмысленной победой. Свободнее я, конечно, не стал, зато сам себе доказал - я все-таки человек. Хоть и собака. Больше по ночам псы не собирались и не нападали тем более.
Это было очень трудно - мне, непривыкшему, все время находиться на четвереньках. Я до крови расчесал шею, пытаясь ослабить ошейник. Мне все время приходилось быть начеку - за мной следили из окна. Безумно хотелось лечь на спину и потянуться. Встать на задние лапы - о, я уже мыслю другими категориями! Я, наверное, уже привык... я даже постепенно совсем перестал выть. Я действительно стал охранять территорию - однажды во двор влезли мальчишки и Лексов папаша поколотил меня за то, что я не кинулся на них. Быть собакой было больно. Я перебесился. Я даже перестал думать, что я человек. Я мел землю хвостом за кусок. Я терпел поглаживания и почесывания за ухом. Мне и в голову не приходило укусить руку, гладящую меня. Это был второй месяц. А потом...
Однажды я проснулся и понял, что что-то изменилось. Утро пахло терпко и пряно. Листья враз пожелтели и посыпались. А из кустов на меня смотрел волколак. Насмешливо смотрел, даже улыбался. И тут меня прорвало. Я плакал, скулил, выл среди бела дня, рвался с цепи. Я надеялся на его солидарность. Но он вмиг исчез. Не повернулся спиной, не убежал, а просто пропал из моего поля зрения, как умеют только очень опытные и матерые звери. И мне даже показалось, что я его знал...
В ту ночь решилось все. Я почувствовал, что видимо так и умру на цепи. Что во мне уже пропало то стремление к авантюрам, которое помогало мне выжить. Что еще немного и меня можно будет скрестить с какой-нибудь болонкой, и я даже получу удовлетворение от чувства хорошо выполненного дела. И я решил, что заболел. Я повернулся мордой в угол. Я разбросал кости. Меня снова начало тошнить от вида еды в человеческих руках. Я выл, выл утром, днем и вечером. Но особенно я выл ночью. Я плакал, я звал волколаков на помощь. Я выл, лежа на боку и вытянув морду, разметая пыль усами. Мне было стыдно, и за свое подчинение людям - неплохим в общем-то людям, они меня не обижали, так, поколотили пару раз, и за беспомощность перед собаками -- ведь прекрасно знаю психологию стаи, когда всего-то нужно - разбить ряды, выбив вожака. И за собственную глупость было стыдно. Я ведь сам был человеком. Когда-то. По крайней мере, мне так казалось.
Моим хозяевам концерт явно не нравился. Они поливали меня по старой привычке водой из шланга, но не особенно долго, потому что уже было холодно, а я даже не убегал и мог умереть от воспаления легких. Они швыряли в меня камнями, бутылками, но не сильно, потому что могли попасть. В общем-то они меня берегли. Наверное, им и впрямь нужна была хорошая собака. Но я-то был не собакой. Я почти волк. Я не могу на цепи. Да о чем я вообще рассуждаю! Я сошел с ума! Я три месяца просидел на цепи. Я три месяца позволял себя кормить. Кто я после этого?
И двое суток лежал, не двигаясь. Я даже пустил под себя лужу. Я вывалил язык и скулил с открытым ртом. Я почти не дышал, а потом долго судорожно задыхался пылью - я же лежал на боку, и любой выдох взметал пыль перед моей мордой. В общем, я потихоньку околевал.
Лекс сначала пытался меня расшевелить. Потом они всей семьей долго разглядывали меня. Потом вызвали ветеринара. Субтильный молодой человечек пощупал мне живот - я надул и напряг его из всех сил. Он заглянул ко мне в пасть - я дохнул на него и ему стало плохо. Он заставил меня встать - и под тяжестью цепи я прогнулся. Консилиумом решили меня пристрелить. Все лучше, чем если бы меня захотели удавить.
Лексов отец вывез меня в лес. Я лежал на заднем сиденье машины и пускал слюни. Честно говоря, мне смертельно хотелось есть. Я даже позарился было на огрызок яблока, брошенный Лексом под кресло, но момент не подвернулся. Меня выволокли за ошейник, привязали к дереву. Не знаю, на что я рассчитывал - на то, что меня просто выкинут, как ненужный хлам? Меня и впрямь собирались пристрелить. Лексов отец долго прицеливался, потом опустил ружье - у него тряслись руки. Наверное, так же он стрелял в отравленного Санту, чей ошейник я носил. Видимо, они на самом деле любили собак. Ему было трудно нажать на курок - это казалось жестоким к уже умирающей собаке. В конце концов он просто подошел и снял с меня ошейник. И тут уже я не смог ничего с собой сделать. Он просто сел, уронив ружье, когда я встал на ноги. Меня шатало - я все-таки был изнурен вынужденной голодовкой. Я встал в полный рост - как давно это было в последний раз! Лексов отец попытался снова навести на меня ружье, но я не дал ему. Я поднял руку, и он сразу потерял интерес к ружью. Похлопав его по плечу, я сказал:
-- Спасибо. Вы меня очень выручили! - я поднял ружье, -- Это я возьму собой, чтоб вы не соблазнились пальнуть мне в спину.
Он так и остался сидеть - напуганный и растерянный. А передо мной раскрывались сияющие перспективы - я снова на свободе.
Ружье я продал в ближайшем селении. Но сначала я украл ночью с веревок выстиранное белье.
Я упивался свободой. Я снова был самим собой. Я мог опуститься на четыре лапы. Совершенно свободно я мог теперь стать на все четыре. Я экспериментировал - в прыжке, на ходу, с открытыми глазами, с закрытыми, спиной вперед, ползком. И у меня все получалось. Достаточно было захотеть. И сразу мир вокруг менялся. Звуки приобретали направление, краски -- объем, запахи -- формы. И я был счастлив. Я снова чувствовал себя живым. Настоящим.
Дня через два у меня была первая удачная охота. Я поймал зайца. Правда, он верещал, пока я не пережевал ему глотку, но все равно это было достижение - я в момент упал на четыре лапы, кинулся в кусты, догнал зайца и на бегу схватил ему поперек спины. Заяц кричал, бил меня ногами, но я был счастлив.
Я шел наугад. Если по ходу мне попадался запах волколака, то я обходил его десятой дорогой. Очень мне не хотелось с ними встречаться. И уж тем более обнаруживать в себе полноценного волколака. И все было бы ничего, если бы эти запахи не стали попадаться мне все чаще и чаще. Тогда я резко свернул с тропинки между деревьями в сторону города. Там их точно нет.
Город не был особо гостеприимным. По улицам ходили полицейские, на стенах висели наспех прилепленные листовки. Кого-то задерживали, за кем-то гнались... Я шел и цепенел - ни денег, ни документов.
Ночью пришлось заняться грабежом. Я перекинулся и под прикрытием темноты выследил одиноко идущую женщину с сумками. Рассчитывая, что она автоматически будет защищать свое имущество, я в прыжке сорвал с плеча маленькую дамскую сумочку и дал деру. Правда, денег там было мало, но и то хорошо - я заплатил за номер в гостинице. А ночью во сне ко мне пришли волколаки. И я опять проснулся в ужасе. Заметался по комнатушке, весьма условно называемой номером. Мне казалось, я попал в ловушку, что выбраться отсюда уже не смогу. И тут в дверь постучали...
Я чуть не сиганул в окно, но в последний момент опомнился, памятуя о возможной высоте. Стуча когтями по полу, пытался спрятаться под кровать. В дверь постучали снова. Потом еще. Не дождавшись ответа, открыли своим ключом - это оказался портье в сопровождении полисмена. И они застали меня в весьма позорный момент - я снова пытался задом залезть под кровать. Полисмен сдернул покрывало с кровати и аккуратненько накинул его на меня. Под покрывалом я съежился, вполне оправданно ожидая самого худшего - что меня сейчас будут быть палками. Почему-то мне это казалось самым естественным.
Бить меня не стали. Вместо этого меня аккуратненько связали - опять! - в который уже раз! - и препроводили в местное отделение полиции. Там я, со связанными лапами, отлежался пожалуй часа два в камере с одиноким стулом, после чего полисмен развязал мне лапы и бросил пакет с одеждой. Пришлось вставать и одеваться. Потом ко мне пришли двое. И еще двое встали у дверей, предварительно поставив перед собой два стула. Первые двое сели на стулья и внимательно посмотрели на меня. И я, сев на стоящий у стены стул, тоже, не менее внимательно и заинтересованно, посмотрел на них. Так мы просидели бы довольно долго - я понял, что в данный момент мне ничего не угрожает и снова приобрел наглость - если бы не стул, на котором я сидел. Раскачиваясь на двух задних ножках недолго и упасть по неосторожности, что я и сделал. После того, как я оконфузился было бы глупо продолжать бравировать. Я поднял стул и спросил:
-- Что вам угодно?
Они удовлетворенно переглянулись и правый сказал:
-- Вы Пират?
-- Я - ПИРАТ! - гордо сказал я. - Да, я Пират. Так что вам угодно?
-- Вы знаете, мы теперь несколько не уверены, что вы именно тот Пират, который нам нужен.
-- Пожалуйста! - сказал я, -- Тогда я могу быть свободен?
-- Нет. Вы все равно остаетесь волколаком. Проживание в городе волколаков воспрещено. Вас вышлют на Остров.
-- Не смешите меня! Последняя собака знает, что это никакой не остров. - пренебрежительно сказал я. Они переглянулись.
-- Ну разумеется. Этого никто не скрывает. Это название - Остров Седьмого Ветра.
Я зло молчал.
-- Мы предлагаем Вам работу. - слегка прокашлявшись сказал правый. Каменные лица охранников смотрели в стену над моей головой. Левый заинтересованно смотрел на меня.
-- В обмен на что? - вызывающе спросил я. Сейчас они скажут - на свободу. Нет, на жизнь - последнее время модно решать мою судьбу без моего участия. Словно без их персонального участия я копыта отброшу на следующий день. Когда уже меня оставят в покое!
-- Мы настойчиво рекомендуем Вам не ёрничать, а выслушать наши аргументы, -- сказал правый. - Мы понимаем Ваше состояние - но это вынужденные меры, мы не знали с кем столкнемся. - и, несколько повышенным тоном, -- То, что мы предлагаем Вам работу говорит не о нашем к Вам благорасположении, а об исключительном Вашем везении. Вам выпала уникальная возможность...
-- Когда Вы вернетесь на Остров, а Вы обязательно рано или поздно туда вернетесь, Вас конечно же примут за наблюдателя.
-- Я знаю, -- буркнул я, -- Меня уже за него принимали...
-- Что? Как? - переглянулись мои гости.
-- Так. Что там дальше?
-- Вот видите... Вам и терять-то уже нечего... Мы предлагаем Вам стать нашим наблюдателем.
-- Это все здорово, -- сказал я, вставая и заходя за стул. Вот вербовки я никак не ожидал. Шантажа - да. Хотя это и была вербовка путем шантажа. А чем меня еще взять? - Но я хотел бы...
-- Это Ваше право, -- сказал левый. Зовите нас Джонами Смитами.
Я чертыхнулся про себя.
-- Я не хочу называть вас Джонами Смитами. Я хочу знать какого черта вы ко мне привязались. Кого вы тут представляете? Какую-нибудь правительственную организацию? И что мне будет, если я откажусь? Вы меня убьете? Или как вампиры - засунете в какие-нибудь катакомбы гнить до самой смерти?
Они снова переглянулись.
-- Вы что, настолько близко знакомы с вампирами? - я прикусил язык. Ну надо же мне было ляпнуть...
-- Тогда вам прямая дорожка именно к нам... -- растерянно проговорил левый. - Мы просто не имеем права Вас упускать...
-- Тогда скажите мне зачем именно я вам понадобился? - взрыкнул я. Они нервно заерзали на стульях и прижали руки к карманам. Правый к правому, левый - к левому.
-- Вы же сами понимаете, между сообществами людей и прочими существующими на данный момент сообществами - вампиров, зомби, волколаков... и так далее...
-- Что значит так далее? - нервно взвыл я.
-- Это значит вам этого знать не обязательно. Так вот, между этими сообществами на данный момент происходит некая конкуренция. В некоторые моменты она бывает даже весьма неприкрытая. О господстве надо всем миром речи сейчас не идет, это скорее, ну чтоб Вам понятно было - захват территории. И нам важно знать, что происходит во вражеском лагере. К сожалению, из вампиров нам не удалось никого перевербовать...
-- Значит вы предлагаете мне элементарно стать шпионом? А вам не кажется, что мир волколаков мне изначально ближе? Почему это я должен доносить на них?
-- Ну, как мы уже поняли - вы не особо прижились там... И вы не очень-то стремитесь туда вернуться. Но так как вам все равно это предстоит, мы решили предложить вам работу.
-- А с чего вы взяли, что мне будет выгодно на вас работать? Откуда вы можете знать, что я не откажусь.
-- Вам нечего терять.
-- Кроме моего имени.
-- Вы уже его потеряли, когда Вас зарегистрировали как Пирата. О честном имени разговора вообще не идет. Зато вы можете помочь людям. В конце концов вы тоже были человеком, и мир людей вам как никому знаком.
-- Ну да, конечно, тот самый мир, который отправил меня к черту на кулички... хорошо хоть вообще не убили. Кстати, эти люди, на благо которых я должен по-вашему трудиться, не так давно чуть не пристрелили меня, из благих намерений, между прочим. - злорадно сказал я, бесстыдно умолчав о подробностях.
Они промолчали. Правый после недолгого колебания продолжал взывать к моей совести.
-- Вы можете помочь. Помочь людям сплотиться... -- и, видя мое каменеющее лицо, поспешно продолжил, наверняка придумав на ходу, -- с волколаками... для начала.
Так я ему и поверил. Особенно после высылки на этот, как его, остров...
-- И что мне будет, если я откажусь? - с крайне заинтересованным видом спросил я.
-- Вас отправят...
Хорошо не отравят...
-- ... На остров. Как волколака. И мы гарантируем Вам не очень теплый прием. Мы сделаем все, чтоб вам так не понравилось...
-- Что мешает нам вести себя с Вами как с полноценным наблюдателем? Со всем почетом и уважением... Навряд ли ваша жизнь от этого станет приятнее...
-- И дольше. - добавил левый.
Я помялся для вида, а потом спросил:
-- Ну а какие блага я получу, если соглашусь?
-- Что? - вполне искренне удивились оба, -- Какие блага? Вы бы еще зарплату попросили. Господин наблюдатель...
Меня поймали. Меня в очередной раз поймали в ловушку. И эта ловушка ничем не отличается от воды со снотворным. И я снова глупо попался.
Мой номерок снова был навешен мне на шею. На этот раз обошлись без строгого ошейника, надели толстую цепь. Со мной провели тщательный инструктаж. Мне назвали все места, где можно связаться с большой землей. И под конец один из "товарищей" похлопал меня по плечу и сказал?
-- А я знал, что Вы согласитесь...
-- Вернее вы знали, как взять меня за горло, -- сквозь зубы проворчал я. Он усмехнулся:
-- Ну, мы же не первый день работаем... с дикими зверями... наша работа сродни укротителям... никогда не знаешь заранее, какого зверя за негодностью придется пристрелить.