Бежать по лесу ночью было намного интереснее, чем днем. На нехитрый промысел выступали лесные жители. То и дело попадались заячьи строчки - они тоже меняли укрытие, по рваным восклицательным знакам заячьих следов нервно шарили носами лисицы, между делом мышковавшие среди деревьев. Светились волчьи наглые глаза. И отовсюду струился заполошный запах азарта и голодной погони. На меня покушений не было. Волки со мной не связывались, лисы обходили, на медведей я сам не напарывался. Мне хорошо было в лесу. Я, наверное, уже слишком привык к нему за это короткое время, и, вернувшись в город, буду ощущать острую нехватку вот этого ночного вольного леса, напоенного запахами зверья. Я даже призадумался - зачем, ради чего мне возвращаться в город. Семьи я там не оставил. Работы у меня как таковой уже нет. Квартиры наверняка тоже. Что там еще остается? Деньги? Зачем мне сейчас деньги... я на подножном корму. Волком гораздо проще быть. Отпадает множество условных ценностей. Для волка главное - свобода. Все остальное - наживное, добывается с наличием первого и единственного. Все было за то, что возвращаться мне не имело смысла и даже представляло некоторую опасность - меня могли опять вычислить, поймать и отправить обратно на проклятый Остров. И все же что-то меня тянуло в город. Причем не в какой-то гипотетический город - лишь бы какой, а в мой родной, откуда меня устранили посредством Федора. Ну что ж, на месте разберемся.
Прибежав в зимовье, я спрятался в кустах и стал оценивать обстановку. Собак видно не было. Я предполагал, что выйдя за пределы стоянки, я автоматически терял для них всякие привилегии, тем более, что еще днем они хотели меня погрызть. Следовало остерегаться.
Спустя полчаса я все же решился на вылазку. Подбежал к избе спасенного и зацарапался в дверь...
На меня напали довольно подло. Они тихонько подкрались сзади и накинулись всем скопом. Я даже не успел развернуться, когда сразу во многих местах меня схватили острые клыки. Что же я такой невнимательный в последнее время? И как с этим бороться?
Их было пятеро. Я один. Мне было трудно обороняться, когда я отбрасывал одну, остальные хватали меня. Мне бы сейчас человеческих противников. И человеческое обличье. Я б им показал - я был сейчас храбр и силен, но силы были неравны. Собаки рвали меня, остервенело, роняя пену на утоптанный снег. Когда выскочили люди, от меня осталось одно название, я был искрошен в щепки. Странно, но боли я почти не чувствовал. Наверное, азарт битвы, больше похожей на бойню, притупил ощущения. Люди оттянули разошедшихся собак, когда я почти перестал сопротивляться. Сначала я дрался с упоением, стараясь показать им, а заодно себе собственное превосходство, желая на них выплеснуть агрессию, обиду и недовольство. Потом, почувствовав, насколько на самом деле не равны силы, стал уже защищаться, прижимаясь к стене. Сначала-то казалось, что собаки просто хотят потрепать меня, в целях самовыражения. Потом я понял, что они реально стараются меня загрызть, потому и накинулись всем скопом. В общих чертах, людям досталась вяло шевелящаяся окровавленная шкура и молотящий по снегу в благодарности хвост. Они аккуратно занесли меня в избу и положили в угол к печке. И я моментально провалился в сон.
Когда я очнулся, сразу почувствовал, насколько изорвано мое тело. И тут же меня пронзила мысль, от которой я буквально подпрыгнул, если б мог. Во сне я себя не очень контролирую. Вполне возможно, что я сейчас уже в человеческом обличии. Я попытался пошевелить хвостом и ничего не почувствовал. Ну это может быть. Я сейчас в таком состоянии, что вполне могу и не почувствовать. Я всего тела не ощущал. Ни лап, ни носа. Все было одним сплошным ноющим комком. Вот боли как таковой не было. Я лежал на боку, возле печки. Рядом стояла миска, наверное, с водой. Спасителей слышно не было, видно тем более. Я скосил глаз. Все нормально, вижу шерсть. Можно не беспокоиться. Пока...
Проснувшись второй раз, я сразу вспомнил про шерсть. И снова скосил глаз. Но, то ли я повернулся во сне, то ли на самом деле перекинулся, пока спал, я ничего не увидел. Попытался пошевелить хвостом и снова не смог. Зато ощутил, что совсем замерз. Ну точно, перекинулся!
Чувствовал я себя намного лучше, видимо в волчьей шкуре регенерация идет намного быстрее. Был бы я тогда человеком, от меня бы на самом деле одни клочки остались. А так - вот уже и хвост зашевелился...
Ура... я шепотом про себя, чтоб не спугнуть момент удачи, возблагодарил волчью луну, мое негласное божество и покровителя. Хоть в жизни совсем она меня не покрывает, а наоборот, освещает, но как-то так уж повелось. Не гипотетического Бога же мне, волколаку, благодарить...
Люди периодически подходили ко мне, осторожно трогали нос ледяными руками и уходили. Я проваливался и снова выплывал, постепенно перестав волноваться о том, что могу незаметно для себя перекинуться в человека. И только я об этом забыл...
Глаза я открыл от осторожного пинка по ребрам. Как если бы кто-то пытался проверить, настоящий я, или только кажусь. Я махнул было хвостом и встал на четыре... Но, как оказалось, хвоста у меня нет. А напротив меня стоят человек пять, и один целится в меня из двустволки.
-- Вставай, пес, -- сказал вооруженный, -- Вставай и выходи. И не вздумай бежать.
-- Иначе что? Ты меня пристрелишь? - тихо спросил я.
-- И не пожалею.
-- Тогда стреляй.
-- Нет, выходи во двор.
-- Ты с ума сошел? Там же снег! Я замерзну!
-- Ничего, до этого не сдох, и сейчас выдержишь. Это недолго.
Я встал, накинув на себя покрывало, на котором до этого лежал. Надо же, собаке не пожалели. Хотя, вообще-то да, тогда собака значила несколько больше, чем сейчас я. Я ведь не спасал их товарища. Ни разу. Я был всего лишь оборотнем, к которому не может быть сострадания. Несмотря ни на все. Мы вышли во двор. Меня действительно посетила шальная мысль бежать, но мне показалось, что на данном этапе отношений я выступаю исключительно в роли мишени. И, пожалуй, это единственное, с чем люди определились, раз взяли в руки оружие. Что, он боится испачкать в крови комнату? Меня снова хотят изгнать? Пытать? Застрелить?
На снегу практически голый человек выглядел ужасающе. А мои гостеприимные хозяева - по крайней мере палачами. Мы остановились посреди двора на утоптанном снегу. Я - посередине, они - неровным кольцом. В отдалении виднелись собаки, привязанные к вбитым в избы крюкам. Один человек сбегал и отвязал собак, чем привел их в неописуемое волнение - сразу же они расселись вокруг еще более широким и неровным кольцом и стали следить за мной. Я просто переминался с ноги на ногу - я был раздет и разут, тонкое драное покрывало было совершенно не в счет, оно не спасало меня от холода, но давало иллюзию заботы обо мне.
Все молчали. Наверное, они ждали от меня какой-то реакции, слов, движений... Ну что ж, опять придется начинать самому.
-- Чего вы хотите? - спросил я, обращаясь к вооруженному, как наиболее вероятному противнику. Тот с радостью уцепился за вопрос.
-- Зачем ты к нам приплелся? Кто тебя прислал?
-- Не поверите, никто. Я вообще пытался ото всех скрыться, а тут вы. Кстати, ваш товарищ оказался вампиром. Мои поздравления. И он вас обокрал. Так что врага надо начинать искать с друзей, а не выдумывать его. - зло сказал я, -- И бросьте мне что-нибудь под ноги, даже если вы намереваетесь меня потом застрелить, мне полагается последнее желание. Требую обувь.
Они потоптались в нерешительности и все же кто-то кинул мне куртку. Я стал на нее обеими ногами и даже немного прикрыл их сверху.
-- Ну, давайте, спрашивайте! - крикнул я. Собаки зашевелились. - Давайте же! Черт бы побрал тот момент, когда я полез вытаскивать вашего приятеля из речки... Кстати, у него в комнате по полу разлита ртуть, чтоб вы знали. Тоже ваш товарищ постарался... так что я вам плохого сделал, что вы меня тут морозите?
-- Я говорил вам, что это волк? - сказал один.
-- Ну и какой это тебе волк? - спросил другой, -- Самый обыкновенный оборотень...
-- Ну, вы долго так смотреть на меня будете? - спросил я, -- Я замерз. Примите мои извинения. Я не шпион. Не убийца. В некотором смысле, я даже вас спасал, по мере возможности... и не по своей воле, между прочим, а по велению сердца. Наверное у оборотней и правда душа собачья, потому что меня так и тянет во всякого рода спасение утопающих... На свою голову. Ну что же вы стоите? Хотели стрелять - стреляйте! Мне все это надоело уже давно... что это за общество такое, где невозможно прибиться к чужим и спастись от своих...
Кто-то подорвался и убежал в избу. Выбежал с ошалевшими глазами, потом метнулся обратно и выволок бывшего утопленника, изрядно посиневшего, но еще живого. Еще двое подхватили его под руки и унесли в другую избу, туда, где раньше лежал я.
Двустволка колебалась. Люди осторожно переглядывались. Как всегда, никому не хотелось брать ответственность на себя. Наконец, двустволка ткнулась стволами в снег.
-- Обернись... пожалуйста. - сказал вооруженный. - Мне бы не хотелось сейчас одному принимать решение, поэтому тебя пока есть смысл задержать.
-- Нет ни смысла, ни возможности. Я не собака. Я свободный волк. Меня пытались уже сажать на цепь. Поверьте мне на слово - это очень унизительно. ОЧЕНЬ. Так что или вы меня сразу застрелИте, или я уйду сам, - сказал я, думая между делом о том, как запятнается красным снег при моей попытке сигануть в лес... Даже если он не успеет выстелить - меня разорвут собаки. С превеликим удовольствием.
-- Если бы я хотел причинить вам вред - у меня был миллион шансов сделать это, не привлекая к себе особого внимания. Ваши страхи беспочвенны. - мои ноги, казалось, превратились в сталактиты... холодные и бесчувственные. Я начал обмерзать и выше. Пора было завязывать с объяснениями на свежем воздухе.
--Хорошо. Я рискую жизнями людей... своих друзей. Сейчас они на моей совести...
-- Ладно тебе, кончай свои прелюдии... -- сквозь зубы проговорил я, -- Иначе разговаривать придется с ледяной скульптурой.
Пару часов я демонстративно валялся в углу. Я никак не мог отойти. Тогда, на снегу, мне не было страшно, я словно приготовился к расправе. А сейчас потихоньку начинал догадываться, что это шаткое временное перемирие тоже неспроста, наверняка они захотят воспользоваться. Это же такой шанс, грех его упускать... Живой волколак. Вот он, доступен, на расстоянии вытянутой руки, хочешь - можешь погладить, если не боишься, конечно. Его можно захватить всего со сворой собак и одной двустволкой. А еще его можно попробовать купить на хорошее отношение. Он ведь почти собака, так и тянется спасать утопающий людей. И на цепи ему не привыкать сидеть. И с вампирами он знаком... В общем - золотая жила, надо просто за нее, то есть, за него, правильно взяться. Скажем, надавить на человечность. Или на гражданскую сознательность. Или на родственные чувства. Или еще на что. Это же почти человек. Он все понимает, даже говорить -- и то может.
Люди смотрели на меня из противоположного угла избы, оттуда, где раньше стоял телеящик. Теперь там стоял диван, а телеящик они второпях задвинули экраном к стене. Я лежал, стараясь не глядеть на них, надеясь, что все же не заболею... Как это - быть простывшим волколаком -- я не представлял.
Наконец, молчание стало не то что угнетающим, а просто-таки невыносимым. Я встал, перекидываясь, и молча стал одеваться в собранную с мира по нитке одежду. Люди молча и как-то виновато наблюдали за мной. А когда я застегнул последнюю пуговицу и повернулся к ним, то услышал выстрел...
Все это было неспроста. И это молчание, и эта одежа... они поняли, что в волчьей шкуре я имел бы возможность выжить и дождались момента, когда я стал на две ноги, чтоб подстрелить меня. Интересно, что теперь - сожгут? Кол в сердце забьют? Закопают еще живого? Или просто бросят в снег замерзать? Сейчас для меня все едино. Перекинуться вряд ли хватит сил, да и стоит ли? Получу гарантирующую успокоение пулю в лоб и только...
Они струсили. Через пару часов приехал, по всей видимости, егерь. Он как-то сразу не стал напрягаться, увидев в углу труп. Правда, я еще дышал, но ему об этом никто не сказал, а я и не старался привлекать внимание. Парой коротких фраз повелел прикопать меня в стороне от дороги. Желательно поближе к земле. А если еще и ветками завалят - вообще хорошо будет. Потому что меня потом можно будет сжечь. Если что-нибудь останется. Через пару дней, если станут искать. На том и порешили, меня погрузили на смирную лошадку, нервно потрясывающую шкурой, и отвезли куда-то вглубь леса. Свалили мешком на снег и стали рыть яму. Осторожно скинули меня туда и засыпали снегом, навалив сверху какое-то бревно.
Мне то и дело казалось, что все. Я проваливался в небытие и снова открывал глаза. Иногда мне не хватало воздуха, но дышать было трудно, и мне приходилось дышать через раз. Надо мной был метр снега. Подо мной наверняка земля, совсем близко, я с каждым часом опускаюсь все ближе к ней. Это какой-то овражек, поэтому так много снега. Мне бы только выжить до весны, а там глядишь и снег растает и меня кто-нибудь найдет.
Я понял, что брежу, когда снег надо мной стал прозрачнее, выглянуло солнышко и ослепило мои окоченевшие глаза. Снег на щеках таял под его жаркими лучами...