Хранительница. Глава 2. Герцог.
Зала была небольшой. Ее называли "Зала" только из-за убранства стен и потолка, которые были похожи на гостиную и главную комнату замка. В Зале не было люстр. Не было подставок для подсвечников. Только высокий потолок, в углах которого наверняка завелись пауки. Страшные, голодные, и от этого злые. А еще в Зале было пространство. Четыре на пять метров. И стойка. Мраморная продолговатая стойка, похожая на операционный стол.
В данный момент эту единственную в Зале мебель занимало стройное окровавленное тело. Кровь уже подсохла и свернулась. Она не принадлежала телу. Это была кровь того, кто вселил в это тело душу. На тело была наброшена легкая хитиновая ткань, в темноте очень сильно напоминающая смятую грязную простыню. При очень долгом рассмотрении тела можно было понять, что это женщина. Лет двадцати с небольшим, если не меньше. Или тысячи с небольшим, если не больше. Но про последнее знать не полагалось. Про это тело, и душу в нем, не полагалось знать вообще. Никому.
А она узнала. Нет, Беатрис знала лишь одно - отец чем-то занимается в самой душной, маленькой и неприятной комнате замка. Чем именно и как - об этом ее никто не предупреждал. Потому что предупреждать было некому. Несмотря на то, что Ришэлу про это наверняка было известно, сестра всегда занимала его меньше всего в жизни. Зато куда больше интересовала история, вооружение современной армии и будущая работа, которая явно собиралась перекликаться с этими интересами. Про Франциска говорить нечего. Он вообще ни о чем не подозревал. Да ему и не полагалось.
Беатрис решила посетить заманчивую комнату неожиданно. Она подслушала разговор отца и Ришэла. Разговор про маму. Разговор был настолько нереален, что Беатрис тут же связала его с тем, чем занимался Герцог в свободное время. Схватила свечку и понеслась вызнавать его тайны. Ей просто очень хотелось впервые в жизни увидеть маму. В лицо, а не на важном портрете в главной комнате, где она была строгой и растерянной. Франциск объяснил это тем, что мама не любила внимания. И художников. Поэтому наградила портрет всем, что про него думала. И больше никогда не позволяла творить с собой подобное.
Поэтому для Беатрис мама была строгой. Но Беатрис заочно любила ее и такой. У нее просто не было другого человека, которого можно было любить подобно этому. Так что ее слабость и желание увидеть то, что смеют от нее скрывать скучные взрослые, затмили все. Даже минимальную осторожность.
Задыхаясь от быстрого бега, Бетти влетела в коридор, что вел в Залу. Зажгла потухшую от бега свечку от висящего на стене факела. Эта часть замка была очень старой. Здесь был лишь один подсвечник, в остальном только старые, с фамильным клеймом на рукояти, факелы. И был он, подсвечник, не наверху, а напротив двери в Залу. Герцог прикрепил его сам, лично. И совсем недавно. Так что Беатрис была абсолютно уверена в том, что за дверью ее ждет нечто, не виданное ранее.
И она открыла дверь. Старые петли скрипнули. Дверь была некрашеная и неотесанная. Беатрис с раздражением отняла руку от нее, берясь за тусклую медную ручку. Но не ржавую, как все ручки в старых комнатах. И не новую. Герцог не боялся того, что в этой комнате. И за то, что в этой комнате. Опуская то, что Герцог вообще ничего не боялся. Беатрис судорожно вздохнула. Несмотря на то, что дверь в это место была открыта, Беатрис своего отца как раз таки боялась. Сильно, но не до дрожи внутри от одного его упоминания.
Тихо, словно спавшие в другой части замка могли ее услышать, девочка прошла в комнату, держа на вытянутой руке медное блюдечко со свечой. Посмотрела на укутанное небрежно наброшенным хитином тело молодой женщины. Правда, Беатрис еще не знала, что это женщина, и что это тело. Но она судорожно на это надеялась. В восемь лет еще верилось, что отец мог придумать, как оживить ее мать. Пусть даже для себя, а не для дочери. Но с каждым шагом ее мечты все больше пугали, чем тешили надеждой.
А еще с каждым шагом, а точнее медленным шаркающим шажочком, темнота расступалась от мраморного ложа. И на нем все четче обрисовывался стройный силуэт. Беатрис в нерешительности замерла на половине пути. Сейчас, когда лица все еще не было видно, под облегающей тканью была заметна каждая черточка тела. А это тело было очень, очень молодым. Это не могла быть ее мать. Когда родилась Беатрис, ей был сорок один год. И прежняя красота едва ли могла соревноваться с возрастом. Куда больше внешности ее волновала карьера отца и старшего сына. Так что она быстро увяла. Слишком быстро, чтобы выдержать поздние и ненужные роды.
Вот только Беатрис совсем не воспринималась отцом, как ненужная дочь. Он любовно называл ее подрастающей заменой матери. Не зная, что подобное очень сильно коробит как маленькую, но чувствительную девочку, как и ее старших братьев. Особенно при учете того, что Бетти совсем на нее не походила. Зато был Франциск. Прекрасно олицетворявший все черты Герцогини. За это и нелюбимый, если не сказать ненавидимый своим отцом. Франциск был пустым местом для него и для высшего общества. Но Франца это мало занимало. Как и его мать, он больше был погружен в других, чем в себя...
Беатрис в нерешительности стояла в половине пути от незнакомого и ненужного ей человека. Ей было душно и обидно за свои наивные мечты. Магии в мире больше не существовало. Герцогу слали миллионы писем, с просьбами, требованиями и приказами прекратить исследовать ненужный армии продукт, и перейти к прежним действиям. Показывали всеми пальцами на его наследника. И не знали, что и Герцог, и наследник хмыкают в унисон, все больше проникая в вымерший мир магии.
Вот только Беатрис этого тоже не знала. И стояла возле полуживого тела, кусая губы и пытаясь не сметь плакать. Она поверила в сказку совсем на чуть-чуть, но тут же окунулась в сладкий мир мечты. Забыв, что мечты тоже бывают несбыточными, и иногда кончаются сладко пахнущей гнильцой. Совершенно неосознанно она вытянула руку с тусклой свечкой вперед. Пламя свечи дернулось, на пару секунд вспыхивая ярче обычного из-за налетевшего ветерка. И застыло. Делая открытое от ткани лицо лежащей похожим на искусно сделанную восковую куклу.
И оно, наверное, так и осталось бы таким, не сорвись с медного блюдца совершенно случайная капля растопленного воска, почему-то не застывшего на остове свечи или среди лужицы подобных капель у его подножия.
Капля попала девушке на щеку и немедленно попыталась скатиться вниз, но застыла, едва миновав острый, со впадинкой, подбородок.
Еще миг, и восковые очертания вокруг глаз дрогнули, открывая изумленной и напуганной Беатрис блестящий, расширенный от неожиданности, зрачок... Бетти вздрогнула. Ее били озноб, страх и желание вылететь из комнаты немедленно. Но останавливало природное врожденное любопытство. И то, что ноги словно застыли в цементе, наливаясь бездонной тяжестью.
- Ты кто? - сонно, очень сонно спросила девушка. В ее тоне было такое отсутствие враждебности, что Беатрис тут же, без всяких переходов, расслабленно осела на пол. На холодный пол, выложенный ледяной плиткой. "Застудишься!" - вспомнилось недовольное бурчание единственной на весь замок няньки, что пыталась уследить за Беатрис в первые годы ее жизни. Лет с пяти это стало невозможно. Бабушка осталась в замке только затем, чтобы одевать, расчесывать и бурчать над ухом маленькой хулиганки с большими синими глазами.
Девушка между тем обнаружила, что на ней кровь и педантично ощупывала себя в поисках ее источника. Хитин сполз до пояса, но ее это не волновало. Она явно не привыкла стесняться маленьких испуганных девочек, что таращились на нее с ужасом человека, увидевшего мумию. Правда, Беатрис уже вполне уверила себя, что эта девушка не очень похожа на мертвеца. Подула на свечку, спонтанно, словно в полусне, чтобы оказаться в полной темноте. И только потом задумалась, что теперь не видит, куда можно отсюда уползти, чтобы от Герцога очень сильно и больно не попало.
- Беатрис Мэлтош... - почему-то решила ответить Бетти на заданный две минуты назад вопрос. Новый удивил ее еще сильнее.
- А я кто? - судя по звукам, девушка закончила себя ощупывать, и пыталась укутаться в хитин так, чтобы ничего не было видно. На всякий случай - мало ли кто кроме маленьких испуганных девочек здесь шляется.
- Не знаю... - ответила Бетти, хлюпая носом. Ей стало холодно. Но вставать она не спешила.
И тут приоткрытая ей же дверь дернулась, впуская в залу свет и Герцога, держащего в руках тяжелый подсвечник. Беатрис испуганно склонила голову. Ее ждала суровая кара. Но ей внезапно стало настолько все равно, что ставший безразличным взгляд показывал только одно - Беатрис хочет спать...
Девушка же смотрела на вошедшего с искренним любопытством. Разве что плотнее свела руки на груди, пусть и прикрытой тонкой, но полупрозрачной тканью. Сам вошедший с шумом втянул в легкие воздух. На его лбу сгрудились морщины и кустистые брови. Герцог был явно счастлив, взволнован и удручен одновременно. Он беспрестанно теребил свободной рукой то пояс, то пряди волнистых волос, еще не седых, но уже кое-где белесых. И блестящих в пламени свечей.
- Может, Вы знаете, кто я? - девушка смотрела на него добродушно, заинтересовано, с ярким и нескрываемым любопытством. Беатрис почувствовала небольшую ревность. Тут же потухнувшую вместе с клонившей ее к земле усталостью.
- Единственные крохи того, что знаю, я расскажу позже. - Герцог явно заволновался еще сильнее. - Я долго, очень долго ждал твоего пробуждения...
- Я спала? - даже голос девушки источал лишь интерес. Она купалась в окружающем ее мире. Чувствовала его каждой клеточкой тела. Словно это было ей забыто. На долгое-долгое время.
- Да... - с немного затуманенным взглядом ответил Герцог. - Мне пришлось последовать не совсем согласно ритуалу, чтобы призвать тебя...
- Откуда? - в этот раз в голосе девушки было еще более удовольствия. Словно она поняла, почему ей так нравится чувствовать.
- Я полагал, что ты ничего не будешь помнить... - словно для себя пробормотал мужчина. - Пойдем... Здесь не лучшее место для разговоров.
Девушка послушно кивнула, соскользая с мраморного постамента. Укуталась в ткань. Задумчиво пощупала ее. Улыбнулась.
- Меня зовут Хита? - вдруг спросила она, наклоняясь к Беатрис и помогая ей встать. Бетти немного удивилась ее поступку, но послушно приняла помощь, ощущая, как колет ватные ноги.
- Как? - Герцог буквально бегал по комнате взглядом. На его лбу появилась испарина. Беатрис еще никогда не видела своего отца таким... - А, хитин... Не волнуйся. Ты можешь звать себя, как угодно, Хранительница...
- Я ее Хранительница? - Хита указала пальцем на Беатрис. Девочка удивленно подняла брови. Показывать пальцем было неприлично. Это было почти единственным, что она усвоила из уроков поведения в высшем обществе. До нее только потом дошло, что сказала девушка. Бетти фыркнула. Ей было достаточно одной няньки. Отец тоже весьма удивился.
- Что? Почему? - опираясь на косяк спросил он.
- Мне так кажется, - словно оправдываясь, Хита взяла Беатрис за руку. - Словно, если она умрет, то умру и я...
Герцог нахмурился. На его лице сразу стало в два раза больше морщин.
Она вышли из залы, и теперь шагали по длинному коридору. Беатрис сквозь полусонное состояние поняла, что Герцог ведет их в крыло, всецело принадлежащее ей. Три больших комнаты, небольшая комнатка няньки, ванная, гардероб, который, кстати, был забит женской одеждой на Беатрис сейчас, и на Беатрис в будущем, маленькая библиотека и учебный зал с одинокой партой и диваном для учителей.
Герцог вдруг заметил, что Беатрис валится с ног. Тронул Хиту за плечо. Девушка оторвалась от созерцания окружения, и недоуменно взглянула на него.
- Возьми ее на руки и донеси до комнаты. Пожалуйста, оставайся там до утра. Можешь заниматься чем угодно. Утром я пришлю к вам слугу, который приведет тебя ко мне. Там я объясню все досконально.
Взгляд Бетти немного прояснился. Она заинтересовано взглянула в лицо отца, надеясь выпросить возможность присутствовать на доскональном объяснении. Для этого ей пришлось встать на цыпочки. Герцог нахмурился, и Беатрис тут же вспомнила, что провинилась. Правда, Герцог явно не счел это провинностью. Скорее, не очень удачным исходом дела. Какого, и что за роль ей в нем была отведена, Беатрис решила не думать. Ей очень хотелось спать.
Когда Герцог ушел, Хита безо всякого труда подняла ее на руки, Беатрис заметила, что на левом плече девушки висит цепочка, вживленная под кожу, обвивающая всю руку и заканчивающаяся лишь на кольце, что было на одном из пальцев. А еще сережки. Продолговатые и явно очень тяжелые, в виде креста, но не христианского, а, скорее, обычного, как пересечения двух линий по диагонали на квадрате. С чего ей лезли в голову такие трудные сравнения, Беатрис не знала. Но они не давали заснуть. И Беатрис тихим шепотом вела девушку к своей спальне.
Когда они вошли, Хита мягко положила Беатрис на кресло, и стала стягивать с нее одежду. Тоже мягко и не назойливо. Достала ночную рубашку. Словно знала ее комнату наизусть. Беатрис не имела сил на удивление. Ей хотелось спать...
Хиту разбудил один из слуг. Он настойчиво стучал в дверь на протяжении минуты, пока девушка вставала и пыталась сориентироваться в обстановке. Вчерашнее чувство помещения прошло, комната была для нее чужой и закрытой. Словно в этом была вина Беатрис, что спала на краешке большой кровати. Хита провела рукой перед глазами, снимая пелену. Нет, мир вокруг все так же был закрыт. Она с трудом вспоминала слова, обозначающие мебель и убранство комнаты. Что связывало ее с Беатрис настолько сильно, Хита не знала. Но пока та не спала, Хранительница могла практически читать ее мысли, угадывая желания и страхи. Девочка ее боялась, но не сильно. Интерес тянул сильнее. А сейчас Бетти закрылась. Совершенно.
Наконец, Хита открыла дверь заждавшемуся лакею, премного повозившись с замком. Ночью замок проблемой не был. Сейчас она скорее догадывалась, чем знала, как и что куда поворачивать.
- Следуйте за мной... - начал было слуга, прежде чем понял, что на девушке почти ничего нет. Сдержал смущение где-то внутри, не пуская его на лицо, и указал рукой на дверь напротив спальни. - Здесь гардероб. Герцог просил, чтобы вы сами выбрали одежду по вкусу.
Хита молча вошла в предложенную дверь...
***
- Здравствуйте! - увидев Хиту, Герцог оторвался от письма, которое в тот момент читал. Исписанный неровным почерком лист был было брошен в сторону, но рука Герцога тут же скользнула за ним и не очень бережно засунула в карман. Хита сделала вид, что ничего не увидела. Все равно ее это не очень волновало. Судьба Беатрис заботила ее куда больше. Хранительница постоянно поднимала взгляд вверх - местонахождение Беатрис для нее тайной не было. Хита четко знала - девочка сейчас все еще спит в своей спальне, что находится этажом выше, немного левее от зала, где находились она и Герцог.
- Здравствуйте! - видимо, тревога за Беатрис была нарисована на ее лице жирным маркером. Так или иначе - Герцог очень внимательно на нее посмотрел, и резко перешел к делу.
- Беатрис... Совершила призыв случайно... Я хотел использовать для этого другого человека... - задумчиво начал Герцог. Он встал с кресла, и подошел к камину. В комнате сразу стало темно - свечи не горели, а окна были задернуты занавесками. Но в зале чувствовался уют. Пожалуй, камин и полутьма его как раз и создали.
- Призыв? - Хита внимательно ловила каждое слово. Ее пугало, что она считает себя Хитой - так просто, как будто первое увиденное ею сразу стало чем-то особенным и знаковым. Что никто ничего ей не говорит, при этом безраздельно доверяя. Что она явно где-то была раньше, и это где-то не было той комнатой в этом замке. Что она чувствует жизнь Беатрис и знает о ней все. Или почти все. Но знает. А про себя - напротив, не помнит ничего.
- Я даже не знаю как объяснить вам то, про что сам знаю слишком мало... - Герцог перестал наконец теребить правой рукой перчатку левой, резко подошел к девушке и надел эту перчатку на нее. Под широкой перчаткой скрылся перстень, что нашла на себе Хита при пробуждении. О перстне она опять-таки ничего не знала, но чувствовала к нему легкий интерес Беатрис, которая по малолетству окрестила его "кольцом". А еще - что девочка только что проснулась, и сонно и привычно ожидала няньку, все еще полулежа на кровати.
- Зачем на мне эта цепь? - Хита подняла упрямый взгляд с перстня на лицо Герцога, твердо схватив его за руку, которую тот не успел отвести от ее ладони. Она даже не поняла, что на предыдущий вопрос он ей не ответил. И действовала инстинктивно. Лишь потому, что "кольцо" интересовало Беатрис. А раз оно интересовало Беатрис, то... Дальше мысль терялась. Фраза "потому что "кольцо" интересовало Беатрис" была главной определяющей ее поступка.
- Эта цепь призывает из другого места вашу руку... - с великим сомнением на лице объяснил Герцог. - Она была оторвана в предыдущей жизни.
- Кто я? - дымка "Беатрис - наше все!" испарилась. И Хита задала вопрос, который включал в себя все остальные, возникшие за время этого короткого разговора. По крайней мере, ей так казалось.
- Хранительница.
- Хранительница Беатрис? - По сути, вопросом это не было. Только повторением сказанного, с прибавкой одного слова. Правда, важного слова. Очень важного... Одевается, поняла вдруг Хита, и скоро спустится сюда...
- Хранительница Света. - Уточнил Герцог. Задумался и выдал окончательно: - Хранительница моей семьи.
- Нет! - жестко ответила Хита. - Хранительница Беатрис!
И встряхнула рыжими короткими волосами. Герцог нахмурился.
- Пусть будет так. Беатрис - самое важное в моей семье... Когда все начнется...
Хита отпустила ладонь Герцога из своих холодных пальцев. В ее голове что-то перестраивалось, незаметно меняясь. Вопросов в ней больше не осталось. Пустота заполнялась Беатрис. Хита словно впитывала ее привычки и схему жизни, сканируя девочку изнутри даже на том расстоянии, что между ними было. Герцог наблюдал за ее лицом с неприкрытым интересом. Потом спросил:
- Вас больше ничего не интересует, Хранительница?
Хита вздрогнула.
- У меня есть то, что считается семьей в твоем доме?
- Нет. Хранители уходят в одно время, возвращаясь в другое... - медленно, явно обдумывая столь странный вопрос, ответил Герцог. - В нашем времени у тебя нет семьи... По крайней мере, той, какой она считается "в моем доме"...
- У меня может быть семья, но не такая, как в вашем доме?
В комнате воцарилась тишина. Герцог явно не нашел ответа...
Спускается, скользнуло внутри.
- Меня не отпускает ощущение, что у меня что-то было... - неожиданно сказала Хита. - Нечто, подобное твоей семье... Скажи, - внезапно выпрямилась она, - я существую в этом мире относительно недавно?
- Со вчерашнего вечера, - четко озвучил Герцог.
- Я пойду? - она внезапно встала. Беатрис была совсем близко.
- Конечно, - Герцог направился к камину, уже не глядя на нее, но все-таки обернулся и спросил: - Ты знаешь, что тебе делать?
- Конечно, - в тон ему озвучила ответ Хита, выбегая из зала. Ее ждала цель.
***
(Белый запад, Белый замок, Белая комната)
(Синий юг, Черный город, Крепость Лиманайя)
От 23 сентября 1889 года.
Сразу к делу.
Хита совсем не такая, какими я представлял Их... Она напомнила мне тебя... Фамильярная, грубая, прямая... Думаю, сказываются манеры Средневековья... Или той клетки, куда ее бросили... Нет, последнее к тебе не относится. Хотя многие считают, что из Средневековья ты и вылез, мой друг... Пора меняться, как думаешь?
Кстати, фамильярности она признает и в свой адрес. Сделал вид, что оговорился, но она так и не заметила. Убежала, не попрощавшись...
Хита - этим словом она огорошила меня в первые же минуты знакомства. Считает, что так ее зовут... Посмотри "Там", может, действительно так?
Прости. Пишу очень сбивчиво... Эта служба давит на виски... Если бы не Ришэл, моя репутация давно бы канула в пустоту. Пока что Она - единственное, что меня интересует. Ты понял, я не о службе...
Говорила что-то про семью... Как думаешь, у "тела" могла быть семья? Не хотелось бы осложнений...
А теперь о главном... Бетт... В общем, она... Это она призвала Хиту... Ты говорил, что для этой цели подходит только ребенок. Что после призыва Хранители подчиняются той семье, которую ей прикажут слушаться. Но здесь что-то не то... Она послушна, как ты и писал. Не задает слишком много вопросов, ее устраивает незнание многих вещей. Что хорошо - я ведь и сам слишком плохо в этом ориентируюсь... Но Хита, вроде бы, считает, что Бетти - это ее единственная забота. Я готов был пойти на риск только ради нее, но меня интересует - возможно ли сделать так, чтобы Хита защищала весь мой дом?..
Когда она сжала мне ладонь... Вначале ее рука была мягкой, но под конец мне казалось, что на кисти лежит мешок с железом... Это и есть Сила?
Она постоянно сжимает правую ладонь... Сжимает так, словно держит оружие...
Когда я затевал все это, то думал, что не боюсь... А теперь понял - боюсь... Кто она? Я ведь и не знаю толком... Как думаешь, вам возможно встретиться? Понимаю, ты занят... Но ты мог бы, неправда ли?
Еще раз извиняюсь за сбивчивое письмо... Все произошло только вчера... Моя голова отказывается принимать все, как реальность...
Я боюсь... Я настаиваю на вашей встрече...
Герцог М.
***
- У тебя рука светится... - мрачновато заявила Беатрис, рассматривая не руку Хиты, а свою. Словно сравнивая.
- Это цепь... - Хита стояла возле Беатрис, и смотрела, как девочка играет.
- А-а... - протянула Бетти, возвращаясь к клавишам.
Они находились в зале, названном Музыкальным Клавишным. Все большие, но неопределенные комнаты в замке имели свое название. Были и неухоженные, ненужные залы. Ими не пользовались. Даже слуги, которых было совсем немного, жили в своих комнатах. Хита же жила около Беатрис. Музыкальный Клавишный находился на этаже выше комнаты Герцога. Пока что Хита запомнила только это определение нахождения этого зала. Залов было слишком много, а чувствовать их так же, как и Беатрис, она не могла. В принципе, в голове Бетти иногда проскальзывали ассоциации с залами, и Хита пыталась угадать о какой из уже знакомых ей комнат, думает девочка...
В Музыкальном Клавишном стояло фортепьяно. Около стены притулился диван. Больше здесь не было ничего, кроме штор, ковров и камина. Камины были в почти каждой большой зале. Это была одна из главных обязанностей слуг - постоянно держать огонь в каминах пятнадцати комнат. Почему так, догадаться было несложно - жителей замка было немного, но чаще всего они передвигались между именно пятнадцатью залами замка. Правда, за два дня проживания в нем, Хита не видела никого, кроме Беатрис и Герцога. Почему так - она не знала.
- Ты живая? - спросила ее Беатрис, вновь прекращая игру. Она повернула голову на Хиту и, прикусив кончик пряди волос, смотрела прямо ей в глаза.
- Конечно, - ничуть не сомневаясь ответила Хранительница, ловя рукой воздух. Постоянно возникало ощущение, что раньше в этой руке что-то находилось.
- А-а... - снова протянула Беатрис.
Их беседы не превышали коротких диалогов. Диалоги состояли из вопроса, ответа и протяжного "а-а...". Хита чувствовала, что Бетти относится к ней с интересом, но и со страхом. Страха было больше, поэтому она избегала долгих разговоров. Хранительница не настаивала. Она и так знала о Беатрис абсолютно все.
Дверь скрипнула. Хита и Бетт повернули головы в ее сторону почти одновременно. В комнату вошел юноша. На вид ему было лет восемнадцать, но Хита знала, что он младше этого определения на два-три (а то и четыре) года.
Франциск не был похож на Герцога. Черт, схожих с Бетти, у него тоже не было. Зато у Франца были необычные желтые глаза. Хита помнила - такие были и на портрете матери Беатрис. Приглядевшись, можно было понять, что глаза на самом деле можно причислить к карим, но желтизна в них оставалась яркой и явной чертой. Светлые волосы были короткие, чуть ниже уровня слегка округлого подбородка, очень прямые и даже взлохмаченные. Нос абсолютно копировал все тот же портрет Герцогини - очень женский, тонкий и острый. Лицо очень простое, не круглое, но и не тонкое. Франциск выглядел мило и очень... высоко. И почему-то явно не стеснялся ни одного этого определения. Смотрел он открыто и располагающе. По крайней мере, Бетти кинулась к нему сию секунду.
- Франц! - ее голос просто играл любовью к своему брату. Хита во все глаза смотрела, как юноша мягко улыбается, глядя на смеющуюся сестру. - Где ты был?
- Ришэл брал меня с собой, - опуская Беатрис на землю ответил Франциск. Бетти с отчаянным вздохом перестала атаковать шею брата.
- Представляю, как ты скучал! - девочка раздраженно всплеснула руками. - Ришэл никогда не связывается с интересными вещами.
- Скорее, Ришэл слишком много работает, - поправил ее Франц. Он уже заметил Хиту, и каждые пару секунд бросал взгляд на ее лицо. В его глазах скользило удивление. - Ты же знаешь, как это важно для отца.
- Не знаю! - лицо Бетт исказилось. - Ненавижу Ришэла... Немного...
Хита тактично молчала.
- Не стоит так говорить, - с укором сказал Франц. - Он старается не для себя... Хотя не буду спорить, что ему это интересно куда больше нас всех... Мне сказали, что у нас гостья...
- Это не гостья, - все так же раздраженно сказала Бетт. - Она служанка.
Франц засмеялся. Потом опомнился. Подошел к Хите и отвесил ей глубокий поклон.
- Приветствую Хранительницу Света в нашем доме.
- Привет! - бросила Хита в ответ.
Лицо Франциска вытянулось. Он явно не ожидал подобного. Пару секунд в нем боролись воспитание, нежелание казаться глупцом и прочие противоречивые чувства, но что-то победило в пользу Бетт и ее Хранительницы. Он сделал вид, что его не удивило и не покоробило подобное обращение. Только улыбнулся и подмигнул. Лукаво и совсем по-простому.
- Ладно! - выпрямившись озвучил он. - Вижу, пагубное влияние Беатрис не проходит даром. Но я все-таки рад, что отцу удалось сделать свою мечту несколько более близкой...
- Мечту? - Беатрис уже вернулась к фортепьяно и болтала ногами, недостающими до пола.
- Неважно... - лицо Франца мигом погрустнело, а девочка вспомнила подслушанный разговор о маме. Ей тоже стало грустно. Но она быстро помотала головой, отгоняя назойливые мысли.
- А на Хиту не обращай внимания, - отмахнулась она. - Папа сказал, что она должна играть для нас роль мебели...
- Чего? - поразился Франц. Его лицо едва заметно исказилось. - Я сейчас...
Он покинул зал. Беатрис разочаровано откинулась на спинку стула и вернулась к игре. Ее пальцы довольно неумело бегали по клавишам, но Хита наслаждалась и такой игрой. К окружающему миру она была безразлична... Если в этом мире не было Беатрис...
***
Холодный пол. Каменные стены, покрытые противной тягучей слизью зеленоватого оттенка. Противно и мёрзло. Рука на животе. Там что-то почти живое. Почти.
Оно не родится. Оно даже еще не имеет определенного облика. Ты не знаешь его пол. Ты знаешь только то, что он твой.
Так холодно...
За что?..
***
- Что ты собираешься делать дальше? - Герцог был, как всегда, весьма обходителен с ней. На чем держалось его странное отношение, она не знала. Просто было в нем что-то располагающее, что к серьезному разговору, что к непринужденной беседе, что к просто-напросто ответно неплохому к нему отношению.
Хита улыбнулась в ответ на его поклон. Она не знала, что должна тоже поклониться в ответ.
- Вы хотите мне что-то предложить? - с ее лица никогда не сходила улыбка, что явно нравилось Герцогу и Францу. Беатрис это не нравилось по той простой причине, что она не понимала Хиту, и вела себя с ней весьма грубо, несносно и... расслабленно. Хита видела насквозь свою очередную подопечную, поэтому то, что девочка вела себя с ней непринужденно, выдавало замутненное в детском разуме отношение к ней, как к своей. Так или иначе, на презрительный тон и ужасное поведение, Хита смотрела сквозь пальцы, следя лишь за тем, чтобы Беатрис не пришлось слишком сильно отвечать за подобные поступки.
- Ты ведь не вспомнила абсолютно ничего из своей прошлой жизни? - напрямую спросил Герцог. Хита легко рассмеялась.
- Вы не предупреждали, что у меня была прошлая жизнь, - заметила она, отсмеявшись. Увидела на лице Герцога растерянную гримасу, и поняла, что сделала что-то не так. Сложила руки на коленях, извиняющее улыбнулась.
- Мне интересны такие, как ты... К нам будет приходить человек, который будет заниматься с тобой темой о Хранителях.
- Зачем?
- Ты хочешь вспомнить свою жизнь?
- Хочу...
- Тебе нужны другие основания?
- Я не знаю. Вы мне ничего не объяснили, - Хита покачивала ногой. Казалось, ее интересует только это глупое занятие.
- Я должен был... Но ведь у тебя не оказалось вопросов... А я не был готов к тому, что их у тебя не будет...
- Хорошо. Тогда я задам один. Только вы слушайте внимательно... Я живу в вашем доме. Я не испытываю потребности в еде, долгом сне, знаниях. Вы ведете себя так, словно это и должно так происходить. Мне все равно, правда-правда, - Хита вдруг осеклась. Нога замерла в воздухе. Девушка перевела взгляд на Герцога. - Скажите, почему все так? Мне кажется, что я должна что-то делать... Кем-то быть... Чем-то заниматься. Чувствовать, в конце концов.
Герцог молчал. Хита ждала. Часы над традиционным камином отсчитывали вязкие секунды.
- Ты знаешь, кто такие Хранители? - наконец, отозвался мужчина. Хита внимательно, но молча смотрела на его седые виски. Она честно подбирала слова.
- Хранители что-то хранят, - отозвалась она через некоторое время. Помолчала пару секунд, добавила: - Или кого-то...
- Хранители Света призываются из Тьмина, чтобы защищать того, кто их вызвал, - медленно, то ли выдавливая, то ли подбирая слова, проговорил Герцог.
- Меня вызвала Беатрис и теперь я должна ее защищать. Я знаю это, - Хита вдруг встала, прошла к окну. Отодвинула занавесь, пуская в зал лучи яркого света.
- Простите, мне душно в темноте... - объяснилась она, прислоняя голову к теплому стеклу. Кажется, она дышала чаще, чем обычно.
"Может ли темнота пагубно влиять на Хранителей Света?" - подумал Герцог. Но ответа в голове не нашел. Он знал слишком мало.
- Я знаю слишком мало, - продолжил Герцог свою мысль. - Даже призыв помогал организовать один мой хороший друг. Он тоже знает не так много... Он еще молод... Призывы Хранителей осуществляются сейчас единицами. Этот ритуал практически утерян. У него хорошая библиотека. Мы...В общем, организовали ритуал.
- И все? - почему-то спросила Хита.
- Да... Ритуал был неполный...
- Произошла какая-то ошибка?
- Не знаю... Но с тобой что-то не так. Поэтому, мой друг выразил желание приехать в мой замок, и поработать с тобой лично.
- Ясно... - Хита медленно "оттаивала" под солнцем. За недолгое время нахождения в темном замке, она успела понять, что в светлой комнате Беатрис ей куда легче и свежее, чем в остальных залах с преимущественно задернутыми шторами.
За ее спиной распахнулась дверь. Хита едва успела обернуться, прежде чем поняла, что вошел Франц. Точнее, вбежал. Влетел со скоростью ветра.
- Герцог! - почему-то средний сын никогда не звал Герцога отцом. - Вас и Ришэла срочно требует к себе кветорг. Очень срочно.
Он прислонился к косяку, пытаясь отдышаться. Его отец ни говоря ни слова прошел мимо, скрываясь за дверью с не меньшей скоростью.
- Кто такой кветорг? - заинтересовалась Хита.
- Начальник Герцога, - проходя на середину комнаты и падая на кресло, отозвался Франц. Он махнул рукой на окно. - Открой... пожалуйста...
- Ты бежал? - флегматично продолжила Хита, расшнуровывая занавеску, чтобы она могла не только отклониться в сторону, но и опасть, дабы окно можно было открыть настежь.
- Еще как! - Франц прищурился, рассматривая потолок. Слегка выпрямился прямо в кресле, вытянул руку вверх, словно касаясь чего-то. Потом опал, сгорбился.
- Ты чего-то хочешь? - Хранительница покончила со шнурками занавесок, открыла скрипнувшее окно - рамы двигали чрезвычайно редко - и теперь смотрела на него своим обычным странноватым взглядом слегка скучающего человека, который всегда начеку. - От меня.
- Не знаю, - Франц широко и располагающе улыбнулся. Обмахнул лицо рукой, на миг задумался. - Знаешь, меня Герцог никогда не посвящает в свои чрезвычайно тайные дела. Так или иначе, всегда выходит так, что обычных дел у него нет. Я не знаю, почему это. Наверное, считает меня мальчишкой. Или... Впрочем, вру. Я конечно знаю в чем причина его не ласки. Мне уже все равно. Я привык. Я просто хотел сказать... - он остановился, словно окончательно запутавшись, но продолжил, - Что я кое-что читал. Про тебя.
- Про меня? - По лицу Хиты в кои-то веки скользнула искорка. Удивления, радости, интереса - понять было невозможно. Но глаза зажглись. На мгновенье.
- Про таких, как ты, - уточнил Франц сомневающимся тоном. Он с хрустом мял пальцы, сосредоточенно за ними наблюдая. Словно размышлял - продолжать ли ему этот разговор, или лучше убежать, пока не поздно?
- Хранителей?
- Угу, - Франц снова посмотрел вверх, а затем резко поднялся.
Хита шагала ему навстречу, подходя все ближе и ближе. По ее задумчивому лицу скользила черта задумчивости, которой прежде не было. Франц наклонил голову и почесал в затылке. Такой Хиту он не видел. Хотя, что не говори, видел он ее действительно очень редко. Просто потому, что сам постоянно был где-то, где его никто не видел.
- Рассказать? - Спросил он, понимая, каким будет ответ.
- Расскажи! - Неожиданно жадно попросила Хита и ярко улыбнулась. Франц на миг застыл, привыкая к непривычному, а затем рассмеялся, схватил девушку за протянутую руку и потянул за собой.
В библиотеку.
В библиотеке было душно. Хита замерла на пороге, натолкнувшись на неожиданную преграду. Дышать было очень тяжело. А еще - пыльно.
В отличии от нее, Франц вбежал в комнату довольно бодро, преграда в виде затхлого воздуха его не остановила. Он с удовольствием принюхался. Хита неожиданно поняла, что ему и правда нравится запах пыльных фолиантов.
- Здесь никого не бывает, кроме меня, - пояснил юноша, скользя вдоль полок.
Да, библиотеки, которую почему-то хотела увидеть Хита, здесь не было. Девушка подсознательно ждала большой залы, стена которой являла бы собой одну гигантскую полку, ее же здесь не было. То есть была, но совершенно другая. Вместо одной стены, стен было несколько. Потолок же напротив - невысокий, словно несколько стоящих рядом каморок соединили несколькими проходами, вбили в стены полки, а полки заполнили старыми скучными книгами. И забыли напрочь. И, наверняка, с легким сердцем.
- Мне казалось, что библиотекой гордятся... - промямлила она, все еще стоя на пороге, и отыскивая взглядом малейший намек на окно.
- Х-ха... - отозвался Франц откуда-то с другого конца. - Это же Герцог, он не дружит с книгами. Это у него наследственное.
- От твоего дедушки?
- Скорее, прапрадедушки, - рассмеялся Франц, извлекая из одной громадной книги другую - поменьше. - Наткнулся совершенно случайно и совсем недавно. Держи!
Он обернулся, чтобы отдать тонкую брошюру Хите, но та уже была у противоположной стенки - искала окно. Или то, что в любом случае можно было бы открыть. Она задыхалась в помещениях, особенно в таком душном, как это... А оно все давило и давило, запрещая нормально вдохнуть в легкие хотя бы затхлый воздух.
- Как же здесь... ужасно! - с негодованием воскликнула она, когда окно было обнаружено за одним из стеллажей, который не без помощи Франца был отодвинут в сторону. После чего нараспашку открыли и окно. Юноша смотрел на нее испуганно. Так смотрят матери на своих младенцев в первые месяцы их жизни, когда страх, что можно потерять свое дитя, сильнее в разы, чем несколько лет спустя, когда ребенок куда тверже держится в мире, где он был рожден.
- Прости, - пробормотал ей Франц, покраснев и побледнев одновременно. И Хита, неожиданно для себя, поняла насколько Франц мал. По крайней мере, по сравнению с ней. И что несмотря на то, как он пытается держаться, он еще очень сильно боится оступиться и сделать больно... ей?
Девушка подняла глаза на мальчишку. Тот все еще держал в руке тонкую брошюру, но стоял отвернувшись и плотно закрыв глаза. Кажется, он был смущен. Но в ту же секунду, словно стряхнув с себя тягучее состояние, Франциск пришел в свое обычное настроение и решительно вложил в руку брошюру, предварительно встряхнув ее, словно смахивая пыль.
- Держи, - пробормотал он, явно намереваясь срочно покинуть помещение, но Хита взяла в руки не книжечку, а его запястье. Крепко, не желая отпускать.
- Боишься? - спросила она. - Меня? Боишься?
- Нет, - Франц выглядел удивленным.
- Тогда что с тобой? - воскликнула Хита, отпуская его руку. Франц хотел потереть запястье, но не стал. Даже руку от него отдернул.
- Все хорошо... - прошептал он, положил книгу на подоконник, и резко зашагал прочь из комнаты. Хита не стала его останавливать. Вид у Франциска был такой, словно он что-то обнаружил и хотел обдумать все наедине.
Хита медленно взяла книгу в руку, словно раздумывая - а надо ли ей это? Но решилась, и открыла. На самой первой странице, чтобы не забегать вперед.
Вот тут и стало ясно, что Франц ушел зря. Букв этого алфавита Хита не знала. Ей вообще на миг пришла мысль - может, она никогда и не знала, как это - читать? Или за много-много лет все изменилось? Но... Сколько же тогда прошло времени? Она не была так долго... Вообще не была. Не существовала. Может, это и было правильно? А жить после смерти - это совсем не то. Неестественно. Неверно. Хранительница осознавала это с все сильнее надвигающимся ужасом. А потом окно накрыла тень.
- Ты кто? - Хита почему-то прижала книгу к груди. Ей казалось, что расстаться с ней - это верх безумия, ведь в данный момент брошюра - единственная ниточка к пониманию себя. Но существо за книжкой не охотилось. Оно присело на карниз, ухватилось за него руками и ногами, и уставилось на Хиту прищуренным от чересчур яркого солнца глазами.
Это был ребенок. Возможно, лет трех-четырех. Неестественно худой, но не бледный - на щеках царил здоровый румянец, и сползать оттуда не собирался. Девочка. С темными синими глазами. Очень похожими на глаза Хиты. На теле свободная и в то же время обтягивающая одежда. Кто это?
- Привет, - тихо сказала существу Хита.
Оно моргнуло. Облизало красным язычком губы. Попятилось назад, но Хранительница почему-то была уверена, что оно не свалится.
- Ты хочешь пить? - все так же тихо спросила девушка.
Существо словно бы чирикнуло, пискнуло и сорвалось вниз. Хита, все еще пораженная, наклонила голову через карниз, но внизу уже никого не было.
|