Аннотация: Рассказ про то, как на самом деле уничтожают миры.
"Вестник"
Вокруг меня тают люди. С каждым днем их становится все меньше. Меня это не пугает, но и не радует. Мне все равно, и частенько хочется спать. Я брожу по улицам, наперед зная, что обязательно найдется в этой горстке людей тот человек, которому я буду нужна сегодня. А завтра человек будет другим. А послезавтра будет еще один человек. И еще. И они никогда не кончатся, потому что я нужна всем. И к концу дня я столкнусь с этим человеком, виновато выслушаю его нотацию на тему моего отсутствия там, где я должна по идее быть, пойду с ним в его дом, а на утро покину его. И все это действительно повторится множество раз. Я уже и забыла, сколько людей встретило меня в позднюю ночь, такую, как эта...
Но я помню свой первый раз.
Фонари в ту ночь не горели, но передо мной лежали белые сугробы, создавая иллюзию света. Я шла в своей легкой ветровке, злилась на холод и темные пятна там, где должен быть спасительный свет. Вокруг меня бежали люди, спешащие домой на праздничную елку, весело играли в снежки дети, донельзя радостные от возможности присутствовать на улице так поздно.
Приближался новый год. В небе растворялись хвосты фейерверков.
И мне отчаянно хотелось встретить человека, который был несчастлив в эту светлую ночь.
Несчастлив так же, как несчастна я.
Я вышла на окраину города и остановилась, раздумывая, что я делаю около леса в такую погоду и в таком настроении. Неуверенно покосилась на ноги, нагло приведшие меня сюда. Почесала за ухом, которое было почти ледяное - я опять не озаботилась одеть шапку, услужливо пристроенную мамой на вешалку, "чтобы была перед глазами". И повернула назад. Потому что мне очень резко захотелось домой, в полупустую съемную квартирку, где меня не ждало ничего, кроме висящей в холодильнике мыши, медленно качающейся из стороны в сторону от гуляющего там же ветра.
Собственно, на этом мои претензии к окружающему миру закончились. Потому что появились претензии новые, не шедшие ни в какое сравнение со старыми. Холодные уши и преждевременно почившая мышь действительно были ничем, по сравнению с тем, с чем столкнулась я, обернувшись назад.
В "назад" было ничего.
Ну, справедливости ради, следует сказать, что там все же было не "ничего".
Правда "не ничего" было одно, что грустно. И оно было не из приятных, что грустно тем более.
Там была темнота. Погасло всё - даже блестящий в тусклом свете узкого серпа луны снег.
Я сглотнула подкативший к горлу комок. Потерла друг о друга руки, вытащенные из теплого и надежного кармана на адский зимний холод. Попрыгала на месте, пытаясь вернуть чувствительность пальцам на ногах, уже давно ничего не чувствующим в расхлябанных осенних кроссовках.
Ничего не менялось. Страх не уходил. Тело старательно и эгоистично мерзло.
Хотелось орать "Мама!" или срочно просыпаться.
Обернулась назад, увидела все те же сосны леса, тянущиеся к небу темными столбами. Посмотрела вперед, в большой надежде увидеть горящий огнями и гремящий фейерверками город. Но город, если и был, то был скрыт во тьме. А идти во тьму мне не хотелось. Но пришлось.
Потому что вид темного леса заставил моё сердце сжаться и фактически подтолкнул меня вперед.
И я пошла в этом мраке, ожидая проблесков света. Иногда оборачивалась назад, поглядывая на всё дальше удаляющиеся деревья. Пока и сзади не настала тьма. И пришло ощущение слепоты. Я подносила к лицу руки, чувствовала их холод, дышала на них, стараясь согреться. Но видеть не могла. Совсем.
Становилось все холоднее. Я не могла закрыть глаза, потому что замерзшие ресницы кололи кожу хрусталиками льда при малейшем их движении. Глаза слезились, их щипало. По задеревеневшей щеке текли горячие слезы. Их поток усилился где-то через полчаса. На этот раз я плакала весьма произвольно.
Мне было холодно, я ничего не видела, а единственным звуком в этой тьме было утробное урчание желудка, которому потребовалось пожрать именно сейчас.
Еще через пару минут я поняла, что продолжать путь скоро не смогу. Ноги не слушались совсем, и я брела маленькими шажочками, медленно, но верно прикидывая возможные финалы этой истории. Финалы красками не радовали, но я хотела жить, и надежда оставалась. Пока не погасла совсем.
Я рухнула в эту темноту, чувствуя, как за шиворот забивается снег. Начался снегопад.
Снегопад, невидимый мне.
Я умирала. Бесполезно было верить во что-то, мне было безумно холодно, и падающие с неба снежинки не таяли на моих щеках. Я с трудом прикрыла глаза, мечтая, чтобы всё это закончилось как можно быстрее...
И все закончилось в тот же миг...
Было светло и тепло. Я стояла в каком-то до безумия ярком месте и чувствовала неземное блаженство. Это место было прямой противоположностью того, где я умерла. Тьма и холод - тепло и свет... Я таяла...
Что-то проплыло рядом, и я обернулась, пытаясь увидеть того, кто это сделал. Но глаза не желали открываться! Я хотела поднять руки и коснуться век, но поняла, что и их я не чувствую!
Я таяла...
Я таяла не от тепла и света. Я таяла в этом тумане, что-то разъедало меня.
Вернулось чувство холода. Кто-то стоял рядом. Проходило время, летели часы, но что-то и кто-то все время находились подле меня. Я то растворялась, то вновь пробуждалась в этом свете. Я знала, что вокруг - свет, и что кто-то рядом. Постепенно мне стало все равно кто. Возникающее из небытия тело кололо и било в судорогах. Это было куда важнее того, что сидело-лежало-стояло рядом.
А иногда возвращался холод - морозящий, стойкий.
Через долгое-долгое время холод пропал. Стало мокро. Я силилась открыть намертво слипшиеся глаза.
Я хотела домой. Я хотела понять, что происходит. Я сходила с ума.
Время шло нереально медленно. Труднее всего было думать. Потому что ту вечность, что я находилась здесь, все это время, думать было просто не о чем. Я боролась за жизнь, а мысли и все остальное было неважным. Моей целью была жизнь. Хоть какое-то существование в этом, убивающем меня, мире. Я верила в то, что смогу и вырвусь. А для того, чтобы вырваться, мне нужно было жить.
И я жила. Сначала в колящем кожу холоде, потом в постоянных потоках жидкой жижи, обволакивающей мое тело. Затем я существовала в адском жаре, который царил вокруг. Потом его сменила вода, только не та жижа, а вода. Потом снова настал холод...
Зачем я хочу жить? В те минуты, часы, годы... Я задавала себе этот вопрос часто, ожидая, что бьющийся в исступлении мозг обреченно потухнет и позволит мне умереть. Но внутри горел запрет и мне приходилось жить.
Закончился мой временный "Ад" неожиданно. Закончился тогда, когда сил уже почти не оставалось.
Я чувствовала себя старухой, которая только и ждет, когда ей наконец подставят гроб, и позволят в него рухнуть. Я так и не поняла в чем заслуга моего выживания. То ли действительно причина во мне, и кто-то старательно наблюдал, буду ли я хотеть жить, или кинусь в рыдания, мечтая о смерти. То ли мне просто не давали умереть и жить заставляли насильно.
Но, так или иначе - "Ад" кончился. И я с трудом открыла глаза, жадно хватая губами воздух, сжимая и разжимая пальцы, столько времени проведшие в одном и том же состоянии. Я сидела на лужайке в полуистлевшей одежде. Было прохладно, и, в то же время, дул легкий ветер. Я наслаждалась запахом жизни, еще не веря, что действительно жива, что я чувствую и мыслю. Мое тело дрожало. Пальцы вцепились в траву намертво.
Я жива! Жива! Почему и зачем, где и сколько я пробыла - это всё больше не волновало меня.
Я могла жить и чувствовать. И ничего больше мне не было нужно...
Через час я вышла на улицы своего родного города, но не узнала их.
Город лежал в руинах...
Я медленно обводила глазами то, что творилось передо мной, и хотела плакать.
Но слезы в глазах остались раз и навсегда в том "Аду"... Я простояла так несколько минут, рассматривая свой разрушенный мирок, такой твердый и прочный когда-то, теперь же смятый и разломанный, оказавшийся столь хрупким и ненадежным, что у него не хватило сил дождаться меня...
Где-то вдалеке гремели орудия. Я вдохнула в легкие запах разрушенной жизни, тот самый, что питал меня в том мутном "Аду", и, развернувшись, раз и навсегда ушла от тех развалин.
С каждым шагом я понимала, что внутри меня что-то изменилось. Мне не хотелось есть, я совершенно не устала, мне не было холодно, несмотря на то, что ткань, когда-то бывшая моей одеждой, висела на мне клочьями и едва скрывала за собой тело. А еще - не было чувств. Никакого сожаления, что города, в котором я провела двадцать долгих лет, больше не существует. В самом начале, когда я впервые увидела на горизонте осколки высоток, в которых когда-то жили люди, и в которых когда-то жила еще и я, внутри что-то треснуло, но первый поток боли я зажала внутри, а второго просто не последовало. С тех пор все чувства притупились окончательно. Я облизывала пересохшие губы, и шла дальше. Зачем, да и куда, я не знала. Просто брела вперед, шаркая по покорёженному асфальту раздрызганными вконец кроссовками. Впереди белело пустое пространство, иногда громыхало небо, а я шла вперед, абсолютно безразличная к этому миру и всему, что держало меня в нем.
Зачем я хотела выжить? Для чего? Для вот этого беспредела, непохожего ни на что, что могло бы быть для меня радостью? Это не жизнь. Это пустой мир. Гремящий, пустой мир.
То ли по нему прошла война, то ли она шла сейчас, но эту землю уже уничтожили в пух и прах...
Через два часа я вышла на большую равнину, посредине которой высился шпиль . С его острия срывались молнии. Они ударяли вниз, вновь и вновь взрывая разодранную землю. Я прикрыла глаза, понимая, что уничтожило этот мир. Над головой проносились заряды, а я всё стояла, пока не пошел дождь, смывая с меня грязь, сто лет копившуюся на моем теле.
После чего я повернула назад. Долго брела, пока не прошла разрушенный город насквозь.
Нашла чудом уцелевший таксофон, и долго стояла внутри него, набирая все номера, что были нацарапаны внутри кабинки. Трубка осталась глуха к моим просьбам. Ни одного гудка. Хотя чего я хотела?...
Затем снова долгий путь в бесконечность. Я шла без остановок, не чувствуя усталости и боли. Шла по ветке искрящей железной дороги. Шла в сумрачном лесу, деревья в котором жили своей жизнью.
Шла по миру, который был уничтожен раз и навсегда. Это и был мой первый раз...
Тогда я не знала правил, не знала сути происходящего, не знала ничего... Я шла вперёд просто так, чтобы не были напрасными мои желания снова увидеть яркий солнечный свет, ощутить запах дождя, потрогать землю... Я не уставала, не хотела есть, не хотела ничего. Даже когда мои кроссовки изорвались окончательно, я продолжала идти, не испытывая боли. На изодранные ступни я не смотрела. Это тоже было для меня безразлично.
Через несколько месяцев я увидела Его.
Как ни смешно это звучит, но Он научил меня курить. Подробно рассказал о правилах. Мы долго сидели на берегу моря, искрящего так же, как и железная дорога, встретившаяся на моем пути. В этом мире не было железа и воды, незаражённых радиацией, и не подключенных к электростанциям, функционирующим из резерва. Нефть качалась автоматически...
Я узнала, что пробыла в своем анабиозе три тысячи лет...
Он ушёл вместе со мной в другой мир. Не напомнил ни одного пункта из правил, которые я должна была знать наизусть. И я знала. Потому что обещала Ему это. Он оставил меня с помятой пачкой сигарет в кармане совершенно одну, на площади неизвестного мне города, но полностью подготовленную к тому, ради чего я столько лет жила в импровизированном "Аду". Нет. Не импровизированном. Это был настоящий Ад. Настоящий Ад ненастоящего Бога. Того, кто уничтожал миры, рушил жизни и сравнивал с землей города просто для того, чтобы показать свою власть. А я была его Вестником. Вестником смерти в тех мирах, которые мы должны были уничтожить. Почему его выбор пал именно на меня? Ответ на этот вопрос оставил на губах привкус его поцелуев...
***
На сегодняшний день я прошла миллионы миров, в каждом из которых всякий раз находилась семья, которой предстояло выжить. Меня привечали, открывали сердца и дарили улыбки. Я была счастлива те несколько часов, что проводила в их доме. За это - вводила их в тот же "Ад", где жила сама столь долгое время. Они должны были выжить, чтобы их мир вновь зажил прекрасной жизнью. А Он сотрет предыдущую грязь, надавив на рычаг тех факторов, которые должны были уничтожить их цивилизацию...
Мы - не Боги. Мы - Вестники новой жизни. Боги неправильные, но справедливые. И падут в существующий Ад те, кто пал в своем грешном мире. И падут в несуществующий "Ад" те, кто возвысился к небесам, и должен воскресить падшее в геенну огненную...