Необычные строчки П. Целана в оригинале и переводе-анализе прочитал еще в Тарту в 1971-72. Удивили, озадачили вместе с русским переводом " Полых Людей" Томаса Элиота. (Длинные уши странной поэзии проросли, возможно, от случайной встречи с одним студентом-эстонцем, гордо склонившимся в семинарской библиотеке над "Замком" Кафки. "О, читаешь его в оригинале.." - "Ты почему - нет? это автор еврейский..")
Очень разные, Целан и Элиот, воспринимались - вместе. Вкус был старомодный, отличал с большой эмфазой Р.М.Рильке, как несомненного гения. Читал вслух, подряд, громко и почти шепотом, упиваясь его немецким. Возможно, для носителя языка - чтение это было варварством, не уверен. Одно время жене нравилось, как я "пою" стихи, от Хёльдерлина до Целана, делала фонетические замечания.
Cпеции шипящих-свистящих, картавых, губных и узких - во рту, освобожденном от ratio, сводили с ума, вводили в транс.
Частью с чужим подстрочником пытался переводить Хёльдерлина и Ленау. И как полагалось еврейскому юноше - "Rezignation" Ф.Шиллера русской прозой. Там звучал "..zion", до сих пор слышу его метафорически. Сто раз наизусть повторял "К немецкой речи" и "Ламарка"О.Мандельштама, переписывал с другими стихами, составлял сборнички. "Себя губя, себе противореча, как моль летит на огонек полночный.. Бог-Нахтигаль, меня еще вербуют.." - глаза внезапно и сильно влажнели. Только от стихов К. Батюшкова тот же эффект был.
Собрания сочинений немецких авторов 18-19в. приобретались в латышских семьях, чьи старшие родственники, исчезавшие в печальных обстоятельствах эпохи, читали и собирали их. Спрашивать о деталях не решался. Многочисленные, аккуратные томики с того света, "из библиотеки чертей", были набраны на пожелтевшей бумаге мелкозубой, со специфическим книжным запахом, семенящей в пропасть забвения готикой. Эти плотные, емкие, сухие гранулы просвещения хотелось назвать инкунабулами, понюхать, бережно листать. Среди отдельных книг популярна была драматургия Ф. Лессинга, романы Гете. Среди курьезов отмечу учебник древнегреческого частично на немецком, частью на латышском, для гимназий. И учебник немецкого для эстонских детей времен германской оккупации.
Между тем, кое-что о П.Целане в биографическом плане говорилось в 1974-75, вероятно, со слов Университетского преподавателя и переводчика "Божественной Комедии" В.Бисениекса. При единственной встрече у него в коммунальной квартире он утвердительно заметил: "Читать надо Симона Дубнова!" Я лаконично ответил: "Нет, не надо." Чуть позже жена с осуждением сказала, что он посоветовал использовать меня в качестве "транспортного средства" для доставки ее в Германию.
О С. Дубнове мог сказать 2-3 слова, об обстоятельствах его ухода из жизни глухо обронил б. одноклассник З. Розенберг, давший читать первых 3 тома "Истории" в Рижском издании. Я их с увлечением глотал м. б. год. Улетая в Израиль в к. 80-ых, оставил мне. Так и лежат, вместе с учебником иврита, на нижней полке, никому не нужные..
(Кстати, о иврите. Где-то зимой 1971-72, другой Пауль, полиглот и лигвист, академик Пауль А. в холле другого Университета настоял, чтобы я купил израильскую коммунистическую газетку, впритык засунутую вместе с английским, австрийским такими же листками. Я согласился, но шутя предложил профессору открыть кружок иврита, чтобы можно было эту газету прочесть. Отказался академик, отшатнулся, сделал бесстрастное лицо, взбежал от меня по мраморной лестнице наверх.) Рядом на полке - увлекательные мемуары Софьи Дубновой, дочери-социалистки историка, жены еврея-польского коммуниста, который борясь за жизнь в чекистской тюрьме, подал Сталину идею основать Еврейский Антифашистский Комитет. Надеялся, что и он будет задействован.. Невообразимые, людоедские стихи барышней писала(как-то именно так собиралась обойтись ее лирическая героиня с врагами трудового народа). Ну, и Ник. Гумилев однажды странно с ней поступил, впрочем, безуспешно.
А "Дуинские Элегии" и прочее я продолжал до хрипоты "выпевать", предложи мне с листа переводить их, смог бы только отдельные слова.. занятие шаманское, медитативное. Auch Ich war in Arkadien geboren, auch mir hat die Natur am meiner Wiege Freude zugeschworen, auch Ich war in Arkadien geboren, doch Tranen gab die kurze Lenz mir nur..
С Целаном, по русским переводам, знакомлюсь по-настоящему только сейчас, но видел его "другим зрением" 40 лет назад.